Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий — Русская историческая библиотека
ГЛАВА ВТОРАЯ
V
Но под Москвой, куда должна была собираться земля Русская, возникали раздоры, которые дали возможность полякам спасти себя и приостановить дело русское. Русские военачальники составляли триумвират, правивший не только войском, но и всей Русской землей, а дворяне и дети боярские составляли около них земскую думу. Таким образом, подмосковное войско изображало собой всю русскую нацию, все ее управление. Был приговор, не дошедший до нас, по которому трое предводителей признаны правителями. Это были: князь Трубецкой, Ляпунов и Заруцкий. К ним обращались с челобитными; и грамоты во все русские земли писались от имени трех; они предписывали городам высылать ополчения, собирать, доставлять и употреблять на месте указанным способом денежные сборы, раздавали и отбирали поместья. Ими постановлено, что те дворяне и дети боярские, которые не явятся к 29-му мая на службу, потеряют свои поместья.
Московской земли служилые люди так же легко обращались к ним за справою поместий, как и к Сигизмунду, по пословице: что ни поп… то батька, кто бы ни дал, лишь бы дал! Прежде в одно и то же время давали поместья и вотчины и царь Шуйский, и тушинский самозванец, и Сигизмунд, и местные воеводы – в разных землях; теперь стали давать предводители войск, будто бы по совету всей земли, и так как между ними не было согласия, то эта раздача усиливала беспорядки. Боярин князь Димитрий Михайлович Трубецкой, человек небольшого ума, без душевной силы, по имени занимал первое место, потому что по рождению был выше двух других, но первенство его тем только и сказывалось, что в челобитных и грамотах имя его ставилось прежде других. Ляпунов считался у дворян и детей боярских заправщиком. Он всем распоряжался: первый в битве, первый в совете. Во всей Русской земле его знали за первого человека. И к потомству перешла с таким значением память о его личности[1]. Это был человек земского начала; дума у него была – выгнать иноземцев, прекратить на Руси своевольство, выбрать царя всей землей и восстановить прежний порядок в потрясенном Московском государстве.
Нравом он был очень крут и настойчив; его не останавливала боязнь оскорбить чужое самолюбие; он не разбирал лиц родовитых и неродовитых, богатых и небогатых, со всеми хотел обращаться с властью и решительно. Это стало многим не по нраву; иные обращались к нему за своими делами: их принуждали дожидаться очереди, стоя у избы военачальника, а он занимался другими делами и пока не кончал их, не выходил, хоть бы к самому знатному лицу. Строго преследовал он неповиновение и своевольство; он знал, что пока русские не отвыкнут от разнузданности, к которой приучились за несколько смутных лет, то великое дело – спасение земли не пойдет успешно. Многие знатные терпели от него брань и укоризны, и соблазнялись тем, что он ниже их происхождением, но выше властью; а он не сдерживал себя, чтобы иной раз не помянуть о Тушине и о Калуге тем, которые служили ведомому «вору» и признавали его царем. За это-то его особенно не любили, роптали и говорили о нем: «Не по своей мере он поднялся и загордился!» Всего неприязненнее он сталкивался с казаками, с полчищем Заруцкого, которое явилось к Москве не для того, чтобы спасать отечество, которого для него собственно и не было, а для грабежей и своевольства.
Казацкие шайки скитались по окрестностям и делали бесчинства не хуже сапежинских шаек. Ляпунов хотел их взять, как говорится, в ежовые рукавицы, обращался с ними сурово, наказывал жестоко. Заруцкий увидал, что не только невозможно склонить Ляпунова к содействию его замыслам доставить престол сыну Марины, но даже и заикнуться об этом было опасно. Заруцкий был душа казачества, как Ляпунов – душа земщины. Заруцкий с казаками, Ляпунов с земскими, один против другого, – и тот и другой наперекор друг другу давали распоряжения. Те приходили просить поместий к Ляпунову, те – к Заруцкому. Заруцкий раздавал их казакам и людям своей партии, самовольно принимал деньги, присылаемые из разных сторон Русской земли, и наделял ими одних казаков, а Ляпунов ласкал и жаловал одних земских ратных людей. Случалось, одни и те же поместья и вотчины давал Ляпунов своим, а Заруцкий своим. Ляпунов отнимал у тех, которым давал Заруцкий, и отдавал тем, которые не были прежде в стане «вора», а оставались верны Шуйскому.
Раздор, естественно, распространился между подчиненными в лагере: получавшие от Ляпунова были врагами получавших от Заруцкого, и наоборот; по этому поводу происходили беспрестанно драки, убийства и буйства всякого рода. И тогда, когда искатели поместий и вотчин вырывали друг у друга такого рода добычу, бедняки умирали с голоду, потому что от неустроения и неурядицы раздавалось жалованье самым несправедливейшим образом: одни получали много, другим не давали ничего. Тогда дворяне и дети боярские, пришедшие с ополчениями, собрались на совет и написали челобитную к трем предводителям, чтобы они созвали думу и установили между собой жить в любви и совете, дело всякое делали бы сообща; те, которые не служили в Тушине, не попрекали бы служивших там; жаловали бы ратных людей по числу и достоинству, а не так, что одни получали через меру, а другим не доставалось ничего; предлагали взять имения тех бояр, которые сидели в Москве вместе с поляками, чтобы каждый из предводителей взял себе имение одного из таких бояр, а имения прочих бояр и дворян, которые там находились, взять в казну; предлагали устроить управление над дворцовыми и черными волостями, и из их доходов содержать ратных людей; равным образом, сделать приговор о служащих в казаках боярских людях тех бояр, которые находятся в Москве.
Не люба Заруцкому была эта челобитная, но он должен был согласиться на созвание думы. Казаки надеялись, что их голос на думе может повернуть дело в их пользу, а потому вместе с дворянами и детьми боярскими подписали челобитную и казацкие старшины.
Князь Дмитрий Трубецкой
Дума собралась 30-го июня. Она хоть и казалась собранием чинов всей земли, но не была тем на самом деле, потому что в ней не видно было духовных. На этой думе постановили правила для восстановления порядка. Видно было, что челобитная о конфискации имений была написана под влиянием страсти. Этого не приняли и не внесли в приговор. Восстановлены были приказы – большой или разрядный, поместный, разбойный и земский. В большом – должны были ведаться ратные дела; этот приказ должен был наблюдать за тем, чтобы заслуги убитых и изувеченных не были забыты. Поместный приказ должен был восстановить порядок в запутанном деле раздачи поместий и вотчин по правилам, которые тогда были начертаны. Положено было не отбирать имений ни у тех, которые были в Москве с поляками, ни у тех, что служили царику в Тушине, а отобрать у них все дворцовые и черные волости, которые они получили в последнее время не по своей мере, и оставить за ними только то, что прежде было получено законным порядком.
Таким образом, земский приговор уничтожал действительность грамот короля Сигизмунда, который раздавал множество поместий и вотчин без всякого порядка, по челобитным, лишь бы увеличить запас своих приверженцев. Уничтожены также всякие присвоения поместий, учиненные каким бы то ии было образом, если это было без земского приговора. Но те, у которых больше не было никаких поместий, кроме данных королем, удерживали их в своей собственности. Равным образом, положено – не отнимать никаким способом поместий у тех, которые были отправлены при посольстве под Смоленск, и у тех, которые сидели в Смоленске, а также у жен и детей их, если они убиты. Каким бы способом ни были приобретены их имения, они оставались неприкосновенными – за явные заслуги земле Русской. Это правило простиралось и на сподвижников Михаила Васильевича Скопина. Учрежденный поместный приказ должен был испоместить всех дворян и детей боярских, разоренных и обедневших, в том числе тех, которые владели поместьями в порубежных местах и пострадали от литвы и крымцев; им следовало давать поместья во внутренних замосковных краях.
Всех дворян и детей боярских, которые находились в городах на воеводствах или отправлены были на посылки, если они молоды и здоровы, следовало возвратить к военной службе, а на их место отправлять старых или нездоровых, негодных к службе. Прежде был издан приговор, что те, которые не явятся к 29-му мая, лишаются поместий, но так как возникли жалобы, что многие не могли сделать этого по бедности, то дума постановила, чтобы такая строгость не простиралась на тех, которые докажут по обыску, что они замедлили по бедности; равным образом, следовало возвращать отобранные поместья и тем, которые в это время хоть и находились в Москве, но поневоле, или же которых поместья были отняты и розданы по ложному челобитью. Последняя статья подрывала произвольную раздачу, сделанную Заруцким в пользу своих приверженцев, которым он раздавал имения, отнимая у других, без обыска, единственно по одной поданной ему челобитной. Постановлено было: крестьян и людей, беглых и выведенных насильно помещиками и вотчинниками в смутное время, возвращать прежним владельцам.
Это было также противно казацкому духу, в каком действовал Заруцкий, объявляя всем свободу. Разбойный и земский приказы должны были ловить и судить разбойников и своевольников; чтобы предупредить на будущее время своевольства, совершаемые преимущественно казаками, постановлено: не посылать казацких атаманов одних с казаками по волостям и по городам за кормами, а посылать дворян и детей боярских со стрельцами и с казаками. Это последнее постановление явно было направлено против Заруцкого, в угодность партии Ляпунова. Никто не мог никого казнить смертью, без земского приговора, я всякое буйство строго должно было наказываться. Главными правителями оставались три военачальника: Трубецкой, Ляпунов и Заруцкий. Им поручалась печать, их подпись значила утверждение верховной властью; но эти три боярина не могли править самовольно, без земской думы, не могли никого казнить смертью, не поговоря с землей, ни ссылать в ссылку. Если о них о всех или о ком-нибудь из них окажется, что они не радят о земских делах и не чинят правды, или не станут их слушать, и через них вообще земские дела приостановятся, то вольно всей землей их сложить, и вместо них выбрать других, признанных более годными и способными.
Этот приговор был подписан дворянами и детьми боярскими от двадцати пяти городов, которых они являлись как бы представителями в этой походной думе (Кашина, Лихвина, Дмитрова, Смоленска, Ростова, Ярославля, Можайска, Калуги, Мурома, Владимира, Юрьева, Нижнего Новгорода, Пошехонья, Брянска, Романова, Вологды, Галича, Мещерска, Архангельска, Переяславля, Костромы, Воротынска, Юрьева-Польского, Волхова, Звенигорода).
Приговор этой думы постановил, чтобы полководцы прекратили свои ссоры. Но после того взаимная ненависть разгорелась еще сильнее. Казаки злились на Ляпунова и на людей его партии; люди порядка думали, что теперь смирили казачество и можно преследовать казацкие своевольства всякими способами; были и из важных особ такие, что из зависти не хотели добра Ляпунову: таким был Иван Шереметев, возбуждавший против него умы.
Дворянин Матвей Плещеев поймал у Николы на Угреше двадцать восемь своевольных казаков и посадил их в воду: Неизвестно, самовольно ли это он сделал, или по приказанию Ляпунова.
Казаки вытащили тела товарищей из воды и принесли в круг. Поднялся шум. Казнь казаков была противна смыслу только что составленного приговора; там было сказано, что нельзя казнить смертью без земской думы. Все полчище поднялось на Ляпунова, давно ненавидимого казаками; кричали: «тащить его сюда и убить!» Волнение так неожиданно и внезапно охватило все казачество, бывшее под Москвой, что Ляпунов пустился бежать к Рязани; за ним бросились в погоню вероятно уже свои, и уговаривали его вернуться. Догнали его под Симоновым монастырем, вечером. Он воротился, ночевал в Никитском острожке. На другой день рать его приверженцев узнала про казацкий замысел и пришла к Ляпунову большим сбором. Он подумал, что теперь может быть безопасен, и, по просьбе подчиненных, воротился на прежнее место. Но тут было только начало зла. Заруцкий распалял против него казаков; Иван Шереметев тоже. Узнали поляки, что делается в русском лагере. Они понимали, что всему душа – Ляпунов, что все восстание держится на нем.
Избавиться от него значило – свалить с себя половину беды; избавиться от него казалось легко, после того, как казаки были против него. И вот представился случай погубить Ляпунова.
Поляки нашли возможность подделаться под почерк его руки. Это было тем легче, что воззваний, им писанных или подписанных, расходилось везде множество. Написали, как будто от Ляпунова, письма или послания в города. Попался полякам в плен какой-то казак; товарищ его, атаман Сидор Заварзин, просил об обмене этого пленника. Гонсевский велел отпустить пленного казака, и вместе с ним послал письмо, подписанное под руку Ляпунова. В нем говорилось, что казаки – враги и разорители Московского государства, что их следует брать и топить, куда только они придут. «Когда, Бог даст, Московское государство успокоится, тогда мы истребим этот злой народ», – было там сказано. Сам казак, освобожденный из плена, говорил Заварзину: «Вот, брат, видишь, какую гибель готовит нам, казакам, Ляпунов; вот письмо, которое перехватила литва.
Он рассылал такие письма по разным городам». – «Теперь мы его, б… сына, убьем!» – сказал Сидор, по известию одного из поляков, которым, вероятно, сообщали о ходе устроенной козни[2]. Сидор принес это письмо в круг; оно казалось как нельзя правдоподобнее не только по руке Ляпунова, но и по содержанию, после того, как сторонник Ляпунова, Плещеев, утопил самовольно двадцать восемь человек. 25-го июля казацкий круг потребовал Ляпунова к ответу; за ним пошли. «Я не пойду, – сказал Ляпунов, – пускай присылают разрядных людей». За ним в другой раз пошли. Он опять не пошел. В третий раз пришли за ним люди более степенные: Сильвестр Толстой и Юрий Потемкин. Они говорили: «Мы соблюдем тебя; не будет тебе никакого зла». Ляпунов пришел в круг. – «Ты писал?» – спрашивал атаман Карамышев. «Нет, не я, – отвечал Ляпунов, – рука похожа на мою, но это враги сделали; я не писывал». Казаки слишком разъярены были прежде против него, не слушали его оправданий и бросились на него с саблями. Тогда Иван Ржевский, прежде бывший ему врагом, увидел, что казаки поступают лицеприятно, и понял, что тут обман, стал заступаться за Ляпунова и кричал: «Прокопий не виноват!» Казаки изрубили Ляпунова, потом и Ржевского.
В эти минуты ни Заруцкого, ни Трубецкого не было в собрании. Заруцкий нарочно устранил себя от этого дела, чтобы не принять на себя ответственности за смерть человека, любимого всей Русской землей, и не лишиться через то власти. Трубецкой поступал по наущению Заруцкого[3]. Останки славного народного вождя были преданы земле в церкви Благовещения на Воронцовом Поле[4].
И вот, таким образом, полякам удалось избавиться от опасного врага и разъединить силы русского народного ополчения под стенами разоренной Москвы[5].
[1] В народной песне о нем говорится:
Многи русские бояре нечестивцу отдались,
Нечестивцу отдались, от Христовой веры отреклись,
Уж один-то боярин думный воеводушко крепко веру защищал,
Крепко веру защищал, изменников отгонял:
Уж как думный воевода был Прокофий Ляпунов,
Как Прокофий-то Петрович рассылал своих гонцов,
Как Прокофий Ляпунов роздал письмы своим гонцам,
Роздал письмы гонцам и приказ им приказал:
«Поезжайте вы, гонцы, на все русские концы,
На все русские концы, во большие города,
Вы просите воевод идти с войском сюда,
Свободить город Москву, защищать веру Христа».
Киреевский. Песни. Вып. VII, 18.
[2] Мархоцкий, 124.
[3] Лет. о мят., 236. – Ник., VIII, 167. – Рук. Филар., 53. – Врем., XVI, 120. – Пов. о Рос. Ар., III, 291, 296. – Рук. Хроногр. Имп. Публ. Библ. – Videk., 289. – Солов., VIII, 419, 425.
[4] Рукоп. Филар., 53.
[5]
Как узнал то Гжмунд от своих изменников бояр,
Что разослал-то Ляпунов гонцов в города,
Гонцов в города просить воевод с войском сюда, –
Рассердился, распалился нечестивый Гжмунд,
Распалившись, велел воеводушку убить,
Того ли воеводу Прокофья Ляпунова,
И убили злы изменники воеводушку.
(Киреевский, Песни. Вып. VII, 18).
КНЯЗЬ ДМИТРИЙ ТИМОФЕЕВИЧ ТРУБЕЦКОЙ. Часть 2.: volodihin — LiveJournal
?- История
getCancelledCats().length > 0″ ng-click=»catSuggester.reacceptAll()»> CancelИзвестно, что именно он собирал войска Калужской земли. Весной 1611 года самой крупной фигурой в стане русских сил, концентрирующихся вокруг Калуги, был его двоюродный брат — князь Юрий Никитич Трубецкой (с ним ведут переговоры внешние силы) . Дмитрий Михайлович появляется рядом с ним как значимая личность в марте – апреле 1611 года .
Юрий Никитич, известный своими пропольскими симпатиями, колебался, но к земскому делу в итоге не примкнул. И тогда его родич оказался во главе калужан. Летом 1611 года князь Д.Т. Трубецкой, именно как старший человек калужского воинства оказался и первым из воевод всего ополчения в целом. Иностранцы видели в нем действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его «осторожным и бдительным командиром», не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские считали, что меж двух истинных лидеров ополчения – Ляпунова и Заруцкого – Трубецкой «никакой чести не имел» . Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто «живым знаменем», не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I. Заруцкий злоумышлял против Пожарского, даже пытался его убить, а Трубецкой – никогда. Заруцкий ушел из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался.
Ясно видно: этот человек имел самостоятельное значение. И, без сомнений, он самостоятельно принимал политические решения.Историк В.Н. Козляков высказался на этот счет веско и точно: «Несмотря на то, что князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… получил свое боярство от Лжедмитрия II, этот воевода ополчения стал восприниматься как глава его “дворянской” части. К ноябрю 1611 г. в полках ополчения оказались представители московских дворянских родов Змеевых, Измайловых, Исленьевых, Колтовских, Коробьиных, Одадуровых, Охотиных-Плещеевых, князей Приимковых-Ростовских, Пушкиных, Самариных». Знатные дворяне легко подчинялись аристократу-Трубецкому – в том не было никакой «порухи» для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов, и, тем более, безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам.
В октябре 1612 года именно его подчиненные взяли штурмом Китай-город. Когда к Москве подошли отряды короля Сигизмунда, Трубецкой вместе с Пожарским отбросил их . Наконец, именно он формально являлся старшим из земских управителей России вплоть до Земского собора 1613 года.И вот ему отказали в возведении царство. А высшая власть была так близка! Полшажочка оставалось до нее. Трубецкой фактически обладал ею на протяжении нескольких месяцев – на исходе 1612 года и в самом начале 1613-го…
Почему же так вышло?
Видимо, Дмитрий Тимофеевич оказался в странном положении: он никому не был до конца своим, хотя и до конца чужим его тоже никто не мыслил.
Свой для казаков? Не вполне. Ведь князь возвысился прежде всего как глава дворянской части первого ополчения. Дворянской, а не казачьей. В общественном смысле князь был гораздо ближе дворянам, чем казакам…
Свой для дворян? Но их он не сумел защитить от казачьего буйства и, наверное, в их глазах выглядел как предатель своего круга, заигрывающий с социально-чуждой стихией.
Дворяне разбегались из его ополчения, страшась обид, то и дело наносимых казачеством. Обстоятельства битвы с Ходкевичем за Москву прямо и однозначно свидетельствуют: казачьи отряды Трубецким контролировались очень слабо. Отчасти предводителя земцев подвело одно неприятное обстоятельство. Шуйские, Мстиславские, Романовы, Черкасские, Глинские, Сабуровы и некоторые другие рода знатнейших людей царства соединены были с династией московских Рюриковичей-Калитичей брачными узами. А Трубецкие – нет! Ни одного брака, прямо связывающего Трубецких с Московским монаршим домом, заключено не было.
Итак, поражение Трубецкого как претендента на русский престол объяснить не столь уж трудно.
Гораздо сложнее и гораздо интереснее ответить на другой вопрос: отчего в массовом сознании русских людей Минин и Пожарский – великие люди, истинные герои, а Трубецкой – нет? И такое отношение сложилось не в XIX или XX веке, усилиями историков. Оно восходит к XVII столетию. Но почему? У Трубецкого хватало доброжелателей. Так, блистательный русский интеллектуал и яростный честолюбец князь Семен Шаховской именно Дмитрию Тимофеевичу приписывает успех в борьбе с Ходкевичем . Авраамий Палицын высказывался о нем благожелательно. Современный государственный праздник День народного единства, отмечаемый 4 ноября, связан еще и с большим церковным праздником, днем Казанской иконы Божией матери. Победы ополчения соединялись в сознании земцев с покровительством Казанской. А образ ее пришел именно к Первому ополчению: «Принесен был образ Богородицы Казанской под Москву к князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому да к Ивану Заруцкому» .
Т. Трубецкого. И прохладная атмосфера вокруг его имени явно установилась еще при первом государе из династии Романовых…Пренебрежительное отношение многих современников к Дмитрию Тимофеевичу можно объяснить двумя причинами. И, может быть, худая память об этом выдающимся человеке родилась из их соединения.
Первая причина связана с деяниями князя Трубецкого, совершенными после того, как волею Земского собора Михаил Федорович был венчан на царство. Прежде всего, Трубецкой искал для себя великого дела, желал продлить славу свою среди русских военачальников. Осенью 1613 года ему вручили командование большой армией, отправленной бороться со шведами за Новгород. Дмитрий Тимофеевич вернулся из похода в 1614 году, потерпев тяжелое поражение. Неудача его была крайне болезненной для Московского государства. Страна располагала очень ограниченными военными силами, а принуждена была бороться со многими сильными врагами одновременно. Отступление Трубецкого надолго обессилило Россию в противостоянии со шведами.
Кроме того, после блистательных побед земского ополчения над поляками большая военная неудача оказала на умы разочаровывающее воздействие. Летописец отзывается о новгородской кампании с крайним огорчением: «Было же… в рати нестроение великое и грабили казаки и всякие люди… Весной же пришли под Новгород и встали на Бронницах. Место тут неудобное было и тесное. Острожек же поставили за рекою Мстою. Пришли же из Новгорода Яков Пунтусов с немецкими людьми, и их осадили и утеснение им сделали великое, многих людей убили из наряда. Такое же сделали утеснение, что из ямы в яму не перейти, и голод был сильный. И от такого великого утеснения не могли стоять, пошли отходить. И при отходе многих русских людей убили, едва сами воеводы отошли пешими. Острожек же, который был за Мстою рекою, взяли, дав крестное целование [что никого не убьют], и всех перебили. Пришел же Яков в Новгород и еще большее утеснение стал русским людям делать» . Дмитрий Тимофеевич получил не столь уж много сил – даже шведы удивлялись, сколь малая армия идет против них .
Ему отправляли незначительные подкрепления, но в то же время полки князя разбегались. Дмитрий Тимофеевич столкнулся с чудовищным неповиновением казаков. Он едва держал армию под контролем из-за вражды между казаками и дворянами. Не столь уж и виноват воевода в неуспехе Новгородской кампании, чудо еще, что так долго продержался он, угрожая шведскому оккупационному корпусу…Трубецкому нельзя отказать в уме или храбрости. Осенью 1618 года под Москву пришел королевич Владислав с армией. Часть русских казаков, оказавшихся в осаде, побежала из города, не желая защищать его от поляков. «И, взбунтовавшись ночью, — рассказывает летопись, — проломили за Яузой острог и побежали из Москвы тысячи три казаков. Государь за ними послал уговаривать бояр своих князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого да князя Даниила Ивановича Мезецкого. Они же их догнали в пяти поприщах от Москвы и едва их поворотили» . Для того, чтобы остановить взбунтовавшуюся толпу казаков, требовались и мужество, и красноречие. Трубецкой хорошо знал мятежную казачью массу по прежним временам.
Князь понимал, на сколь опасное дело его отправили, и все-таки не убоялся, честно выполнил возложенную на него миссию.Но этот его подвиг не заслонил большой и горькой неудачи новгородского похода. Назначений на крупные воеводские должности Трубецкой больше не удостаивался. Вероятно, поражение сделало его имя исключительно непопулярным.
БАСТКОН-2023. ФИНИШНЫЙ ВАРИАНТ ПРОГРАММЫ
25 января, среда: круглый стол фантастов и футурологов на радио «Радонеж» на тему «Как нам обустроить послевоенный мир».…
БАСТКОН-2023: НА БАСТКОНЕ ПРОЙДЕТ КОНФЕРЕНЦИЯ «ИСТОРИЯ: НАУКА, ИСКУССТВО, РЕМЕСЛО»
В рамках конвента Басткон-2023 состоится всероссийская конференция с международным участием, которая соберет воедино историков и фантастов. Она…
БАСТКОН-2023: НОМИНАЦИЯ НА ЛИТЕРАТУРНУЮ ПРЕМИЮ «ХРОНОГРАФ»
Литпремия «Хронограф» — младшая сестра «Карамзинского креста». Вручается на Бастконе за историческую, историко-мистическую…
Photo
Hint http://pics.
livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
Первые Zemshina ( Ryazan ) Территориальная Армия (1611). После захвата Москвы поляками Россия столкнулась с угрозой потери своей национальной независимости. Тем не менее, великий разорение Русский Земля причина высокого подъема патриотического движения . Рязанский воевода Прокопий Ляпунов и Русская Православная Церковь в лице Патриарха Гермогена отправили официальные письма в Российские города с призывом о помощи. Прокопий Ляпунов стал организатором первой Всероссийской ( Земшина ) Территориальная Армия , выступившая в Москва в начале марта 1611. 19 марта москвичи подняли восстание. Когда Территориальный Армия подошли к Москва , нашли только пепел. К Ляпунову присоединились тушинские дворяне во главе с Д. Т. Трубецким и казаков под начальством атамана Ивана Заруцкого. Они осадили вражеского гарнизона. Прокопий Ляпунов убит казаками июня , 1611. Первая Земщина Земская Армия распалась. Под столицей остались только казаки. Второй Земшина (Нижний Новгород) Краевой Армейский (1612). Русский Государственный не было ни центральный правительство , ни армия , и был на грани национальной катастрофы. Но этого не произошло. Все люди России поднялись против польско- шведской интервенции. Именно Нижний Новгород объединил людей для битвы . Здесь, в Октябрь Земшина начальник Кузьма Минин-Сухорук, мелкий торговец мясом и рыбой, обратился горожане с призывом создать национальную армию для освобождения Москвы . Патриотический призыв нашел немедленный отклик у населения Нижнего Новгорода. Они решили отдать одну треть из личного имущества на создание армии . По инициативе Минина был образован Совет Всей Земли». Он стал Временным Правительством. Князь Д.М.0010 талант во время Москва восстание против поляков, была предложена должность Земщины Армии командующего. В конце августа , 1612 армия Минина и Пожарского подошла к столице. 22-24 августа жестокий бой против Королевской армия под командованием гетмана Хоткевича прошла под стенами Москвы . Хоткевич должен был помочь осажденному гарнизону. Поляков было полностью разгромлено . Кремлевский гарнизон интервентов капитулировал 26 октября. Столица России была освобождена. Сложность политической ситуации в Речи Посполитой и нехватка финансов для очередной военной кампании вынудили Сигизмунда III отказаться от претензий на Русский трон на время. Освобождение Москвы позволило восстановить правительство в стране . |
Улица разгорелась драками . интервентов стали терять позиций . Они подожгли Москва . Город превратился в пепел. Польский гарнизон укрылся за стенами Кремля и Китай-города.
В начале марта 1612 года Краевая Армия начала поход против Москвы через Ярославль , ставшего базовой станцией .
Им предстояло решить вопрос об избрании нового русского царя. Наконец они избрали шестнадцатилетнего Михаил Романов (1613-1645), сын митрополита Филарета.освобождение Москвы – 1612
«Царица Марфа упрекает Лжедмитрия» (Цветная литография по эскизу В.Бабушкина, середина 19 века) самозванец. Такое же чувство было и у солдат. Дворянство стало расходиться по поместьям. Между тем Лжедмитрий неожиданно получил поддержку степных городов. Мятежные гарнизоны в Царево-Борисове, Ливнах, Ельце заявили о признании князя. Возникла опасность слияния двух очагов восстания. Чтобы не допустить этого, царские войска начали штурм крепости Кромы, где заселили донских казаков во главе с атаманом Кореле. Превосходство осаждающих было огромным, но казаки сражались отчаянно. Вырвали окоп и лианы, Спаслись от ядер, при первом подходе правительственных войск опустошая стены и отбивая атаки. В разгар боев в Кромах умер Борис Годунов, и ему наследовал его сын Федор.
Федору пришлось ответить за непопулярность отца. Боярский заговор против него возник сразу. Повстанцы взбунтовались армией Кромы. Хотя большинство воинов остались верны присяге, армия развалилась. они, оставшиеся верными правящей династии, бежали, Другие перешли на сторону Лжедмитрия.
Мятеж Кромы подтолкнул к решительным действиям заговорщиков в Москве. Бояре спровоцировали беспорядки, царскую семью взяли под стражу, после чего бояре пригласили на княжение Лжедмитрия. Народ не принял нынешней политики Лжедмитрия и устроил против него мятеж.
Дворяне организовали восстание против Лжедмитрия. На рассвете 17 мая 1606 года заговорщики устремились к Кремлю. Их поддержало около 300 новгородских дворян. Наемники-немцы не защитили Лжедмитрия, он пытался бежать, но был схвачен и растерзан толпой. Корона перешла к Шуйскому, непопулярному в обществе, что вызвало новый ажиотаж, завершившийся крестьянской войной под предводительством Ивана Болотникова. Одновременно объявил еще один Лжедмитрий, активно поддержанный поляками.
Лжедмитрий II был полностью марионеткой Польши, опиравшейся на польских и литовских феодалов. Поляки стремились к раздроблению и подчинению России. Польско-литовские войска численностью 35 тысяч человек осадили стратегически важный Свято-Троицкий монастырь, являвшийся своеобразным мостом между Москвой и северными областями России, наиболее активно сопротивлявшимися самозванцу. Тем временем осенью 1609 г.поляки вступили на территорию России: войска Сигизмунда III осадили Смоленск. На выручку Смоленску направлена русско-шведская армия под командованием Д.И. Шумского 24 июня 1610 года было бы совершенно годом разбыто поляков Жолкевского под деревней Клушино. В этой ситуации бояре Шуйского были вынуждены отречься от престола. Власть перешла к семи боярам во главе с князем Федором Мстиславским («Семь бояр»). Москва присягнула польскому князю Владиславу. Гетман Жолкевский разбил Лжедмитрия II, и тот бежал. Поляки вошли в столицу, как по решению марионеточного правительства были немедленно отправлены в приграничные города все стрельцы.
М. И. Скотти. Минин и Пожарский. 1850 год
Но большинство городов русских отказались присягнуть Владиславу. Сопротивление поляков на первом этапе освободительной войны возглавила Рязанская область, где было собрано земское ополчение во главе с Прокопием Ляпуновым. Объединив усилия ДТ. Трубецкой с казаками И.М. Заруцкого, Ляпунов объявил о создании «Совета всей земли» — русского национального правительства, признанного многими областями. Между тем с провизией интервенты действовали более бесцеремонно: 3 июня 1611 года после 20-месячной осады поляки с помощью предательства захватили Смоленск. Воспользовавшись беспомощностью Москвы, шведы начали агрессию. 16 июля 1611 года И. Делагарди захватил Новгород. Возникла реальная угроза утраты национальной независимости России.
В этой ситуации защищать Родину стали простые люди. Земский староста из Нижнего Новгорода Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский объявили о создании народного ополчения для освобождения страны от власти иноземцев.
В марте 1612 г. ополчение выступило к Ярославлю. насчитывалось 10 тыс. человек, постоянно пополняемый воинами из восточных и северных регионов. Основные силы ополчения стали у Арбата, Тверских и Никитских ворот. Решающее сражение произошло 22 августа 1612 года после того, как поляки перешли Москву-реку у Новодевичьего монастыря и стали сосредотачиваться в районе Чертольских ворот. Пожарский спешно перебросил сюда сильный кавалерийский отряд, а пешие войска расположились за земляным валом.
На следующий день поляки перешли в наступление и смогли заставить защитников отступить. Критический момент для ополченцев, их положение, казалось, было близко к катастрофе, когда с другого берега Москвы-реки во фланг польских войск ударили 5 сотен заранее затаившихся бойцов ополчения и часть казаков Трубецкого. , и не определился, чью сторону принять. Такой поворот событий стал неожиданностью для почти поверивших в победу поляков, они вынуждены были двигаться в полном беспорядке на Воробьевых горах.