Как Лев Троцкий создал Красную армию и проиграл
Эмоциональные речи Льва Троцкого повышали боеспособность красных полков не меньше, чем угроза расстрела за отступление без приказа / ТАСС
Зима и весна 1918 г. – роковое время для бывшей Российской империи. Пока правительственная коалиция большевиков и левых эсеров спорила об окончании империалистической войны, страна стремительно переходила к войне гражданской. Главные роли в революции, Гражданской войне и организации Красной армии, со 100-летием которой ассоциируется день 23 февраля, играл Лев Троцкий (1879–1940). Вопрос о причинах его восхождения к вершинам власти и последующего падения до сих пор остается предметом острых дискуссий.
Троцкий еще в дореволюционный период сформировался как амбициозный, независимый, трудолюбивый и целеустремленный политик. Он вступил в большевистскую партию в июле 1917 г. и заработал колоссальный успех как оратор. Политический эффект веберовской харизмы на примере Троцкого можно назвать хрестоматийным: современники признавали магнетизм голоса революционера.
Кроме того, революционер завоевал себе место во власти благодаря исключительному таланту организатора. Как председатель Петроградского совета и его военно-революционного комитета Троцкий сыграл ключевую роль в организации октябрьского переворота. По иронии в ноябре 1918 г. не кто иной, как нарком по делам национальностей и член Революционного военного совета республики (Реввоенсовет) Иосиф Сталин, дал ему наиболее хвалебную оценку: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону совета и умелой постановкой работы военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов.
В Совете народных комиссаров Троцкий первоначально возглавил комиссариат иностранных дел. Руководя мирными переговорами с Четверным союзом, Троцкий погружался в военную проблематику. Конфликты вокруг условий Брест-Литовского мира едва не привели ленинское правительство к краху, поэтому миссия строительства новой армии казалась самоубийственной, но 14 марта 1918 г. именно Троцкий был назначен народным комиссаром военных дел.
На фоне политических и военных вождей своей эпохи Троцкий выделялся сочетанием качеств, востребованных и необходимых в условиях революции и Гражданской войны. Писательские и пропагандистские таланты занимали особенно важное место. В эмиграции Троцкий зарабатывал на жизнь в подцензурной, но легальной прессе, в том числе военным корреспондентом во время Балканских войн 1912–1913 гг. и обозревателем во время Первой мировой войны. В его многочисленных статьях прослеживается интерес к меняющемуся характеру войны – и особенно к психологии этих процессов.
Эта наблюдательность чрезвычайно пригодилась председателю Реввоенсовета в годы Гражданской войны. Декрет Совета народных комиссаров от 21 февраля 1918 г. под каноническим заголовком «Социалистическое отечество в опасности!» был написан Троцким, он же формулировал ясные лозунги типа «Пролетарий, на коня!».
Нарком Троцкий внес важнейший вклад в радикальное изменение принципа комплектования вооруженных сил. Советское правительство отказалось от набора идейных добровольцев и перешло к формированию массовой армии, численность которой к моменту окончания полномасштабных военных действий в европейской России превысила 5 млн человек.
Троцкий не только перестроил управленческий аппарат Наркомвоенмора – 2 сентября 1918 г. он создал и возглавил Реввоенсовет в качестве его председателя. В административном отношении Троцкий окружал себя исполнительными профессионалами – такими, как его заместитель Эфраим Склянский. Личные секретари предреввоенсовета выделялись дисциплинированностью, методичностью и личной преданностью.
В эти годы Троцкий не стеснялся говорить о положительных сторонах «милитаризма».
Ахиллесовой пятой распавшейся императорской армии была недисциплинированность. Ретроспективно Троцкий сформулирует кредо военного строительства по-новому: «Нельзя строить армию без репрессий».
Хрестоматийный пример нового подхода – расстрел каждого десятого солдата из 2-го Петроградского полка (всего 41 человек) в августе 1918 г. Этот полк оставил позиции под Казанью, чем подверг угрозе весь фронт.
Децимация сама по себе не вызвала бы особых протестов, если бы вместе с рядовыми не были расстреляны командир и комиссар полка – большевик. Эти драконовские меры были во многом вызваны критической ситуацией во время боев за Казань, и они не вошли в систему, а дисциплина начала укрепляться.
Белый генерал Анатолий Носович, служивший в Рабоче-крестьянской красной армии (РККА) по заданию Добровольческой армии, признавал, что Троцкий «оказался великим психологом, когда, вопреки крикам чистых большевиков, настойчиво привлекал военных специалистов к восстановлению армии».
По приблизительным подсчетам, через Красную армию прошло порядка 100 000 офицеров бывшей армии, чуть меньше, чем через Белую. Согласно официальным отчетам, в 1918 г. в РККА поступило 23 900 офицеров и чиновников, а к 1920 г. общее число возросло до 122 300.
Историк Андрей Ганин подсчитал, что 39,7% выпускников Императорской академии Генштаба служили у красных. Лишь малая доля из них поступила на службу добровольно, и тем более по идейным соображениям. Но какими бы мотивами ни руководствовались военспецы, Троцкий защищал их интересы, добивался для них привилегированных пайков и заступался в случае несправедливых преследований.
Политический контроль над военспецами и командирами, вышедшими из низов, осуществлялся через институт военных комиссаров. Одним из хрестоматийных примеров сотрудничества стали фигуры Чапаева и Фурманова. Печальную известность приобрел другой институт контроля – заложничество, который был распространен приказом Троцкого 30 сентября 1918 г. на семьи офицеров.
Однако эта мера, возникшая в контексте политики красного террора, носила декларативный характер: задача учета всех родственников офицеров была нереализуемой. Историки до сих пор не выявили случаев расстрелов.
Поощряя профессионализм военспецов, Троцкий настаивал на единоначалии командования, на планомерности и согласованности действий, которым он противопоставлял «партизанщину» – причем не только в виде антибольшевистских отрядов, но и внутри РККА. В борьбе с партизанщиной Троцкий обрел себе союзника в лице председателя Совнаркома Владимира Ленина, вставшего на сторону председателя Реввоенсовета против группы Сталина и во время Царицынского конфликта осенью 1918 г., и позднее, во время борьбы против «военной оппозиции». Троцкий навлекал на себя особое раздражение в среде старых большевиков и левацки настроенных новичков, группировавшихся вокруг наркома по делам национальностей. Они нередко распускали слухи о бонапартизме Троцкого, который угрожает контрреволюционным военным переворотом и установлением диктатуры.
Политический образ Троцкого быстро приобрел мифологические черты. Как и в случае культа Александра Керенского, усилия антибольшевистской прессы по дискредитации Ленина и Троцкого приводили к обратному эффекту. Оппозиционная и бульварная пресса тиражировали словосочетание «Ленин и Троцкий» в качестве центрального символа новой власти, и этот эффект закрепила антисоветская пропаганда, помноженная на всевозможные слухи. Политическая сакрализация образа «вождя революционной армии» вскоре заняла свое место и в пропаганде красных. Но хотя Троцкого нередко и величали главнокомандующим Красной армии, его амбиции никогда не простирались дальше политического руководства.
В борьбе за власть, развернувшейся после 1922 г., Троцкому оказалось нечего противопоставить оппонентам. Ничто не указывает на целенаправленный подбор и расстановку «троцкистских» кадров. Личная власть Троцкого, как и любого другого члена политбюро, сильно переоценивалась современниками.
В конце 1923 г. большинство большевистского ЦК обвинило Владимира Антонова-Овсеенко в превращении политического управления РККА во «фракционный штаб» оппозиции, сам ЦК отказался проводить расследование. Тогда же, во время одного из многочисленных партийных собраний, Григорий Зиновьев выпалил то, что у многих было на уме: «Троцкий не сможет большой фракции собрать вокруг себя, потому что он большой индивидуалист <…> Он собирает плохонькую <…>». На индивидуализм как особенность стиля Троцкого указывали и его сторонники.
К началу 1924 г. «антибонапартистская» фракция одержала верх во внутрипартийной борьбе сравнительно честно и открыто. В ходе этих дискуссий по вопросам «внутрипартийной демократии» и перевыборов партийного аппарата Троцкий не мог принимать живого участия по болезни, и, возможно, если бы не этот субъективный фактор, Москва была бы на стороне оппозиционеров.
Новости СМИ2
Отвлекает реклама? С подпиской вы не увидите её на сайтеИстория жизни и смерти ЛД Троцкого
Лев Давидович Троцкий является выдающимся революционером двадцатого века. В мировую историю он вошел в качестве одного из основателей Красной армии, Коминтерна. Л. Д. Троцкий стал вторым лицом первого советского правительства. Именно он возглавил народный комиссариат, занимался морскими и военными делами, показал себя выдающимся борцом с врагами мировой революции.
Детство
Лейба Давидович Бронштейн родился 7 ноября 1879 года в Херсонской губернии. Его родители были неграмотными людьми, но достаточно богатыми еврейскими землевладельцами.
Друзей – ровесников у мальчика не было, поэтому он рос в одиночестве. Историки считают, что именно в это время сформировалась такая черта характера Троцкого, как чувство превосходства над другими людьми. С самого детства он с пренебрежением смотрел на детей батраков, никогда с ними не играл.
Юношеский период
Каким был Троцкий? Биография его имеет много интересных страниц. Например, в 1889 году он был направлен родителями в Одессу, целью поездки было обучение юноши. Ему удалось поступить по специальной квоте, выделяемой для детей-евреев, в училище Святого Павла. Достаточно быстро Троцкий (Бронштейн) стал лучшим учеником по всем предметам. В те годы юноша не задумывался о революционной деятельности, он увлекался литературой, рисованием.
В семнадцать лет Троцкий оказался в кружке социалистов, занимающихся революционной пропагандой. Именно в это время он стал с интересом изучать труды Карла Маркса.
Сложно поверить, что Лев Троцкий, книги которого изучали миллионы людей, достаточно быстро превратился в настоящего фанатика марксизма.
Уже тогда он отличался от сверстников острым умом, проявлял лидерские качества, умел вести дискуссии.
Троцкий погружается в атмосферу революционной деятельности, создает «Южно-русский рабочий союз», членами которого были рабочие николаевских верфей.
Преследования
Когда был впервые арестован Троцкий? Биография молодого революционера содержит информацию о множестве арестов. Первый раз он был заключен в тюрьму за революционную деятельность в 1898 году на два года. Далее была его первая ссылка в Сибирь, из которой ему удалось сбежать. В фальшивом паспорте была вписана фамилия Троцкий, именно она стала его псевдонимом на всю его жизнь.
Троцкий – революционер
После побега из Сибири молодой революционер уезжает в Лондон. Именно здесь он знакомится с Владимиром Лениным, становится автором газеты «Искра», публикуясь под псевдонимом «Перо».
Найдя общие интересы с лидерами русских социал-демократов, Троцкий быстро становится популярным, принимает активных агитаторов среди мигрантов.
Троцкий легко установил доверительные отношения с большевиками, пользуясь своими ораторскими способностями и красноречием.
Книги
В этот период своей жизни Лев Троцкий полностью поддерживает идеи Ленина, поэтому получает прозвище «ленинской дубинки». Но спустя несколько лет молодой революционер переходит на сторону меньшевиков, обвиняет Владимира Ульянова в диктаторстве.
Ему не удалось найти взаимопонимание и с меньшевиками, так как Троцкий пытался объединить их с большевиками. После неудачных попыток примирить две фракции он объявляет себя «нефракционным» членом социал-демократического общества. Теперь в качестве основной цели он выбирает создание собственного течения, отличающегося от взглядов меньшевиков и большевиков.
В 1905 году Троцкий возвращается в революционный Петербург, оказывается в самой гуще происходящих в городе событий.
Именно он создает Петербургский совет рабочих депутатов, озвучивает революционные идеи перед людьми, имеющими революционное настроение.
Троцкий активно выступал за революцию, поэтому снова оказался в тюрьме. Именно в это время он был лишен гражданских прав, отправлен в Сибирь на вечное поселение.
Но ему удается сбежать от жандармов, переправиться в Финляндию, затем уехать в Европу. С 1908 года Троцкий обосновывается в Вене, начинает издавать газету «Правда». Через пару лет издание перехватывают большевики, а Лев Давидович уезжает в Париж, там он осуществляет руководство издательством газеты «Наше слово». В 1917 году Троцкий решает вернуться в Россию и отправляется с Финляндского вокзала в Петросовет. Ему дают членство, предоставляют право совещательного голоса. Спустя пару месяцев после пребывания в Петербурге Льву Давидовичу удается стать неформальным лидером тех, кто выступает за создание одной общей социал-демократической рабочей партии.
В октябре того же года Троцкий формирует Военно-революционный комитет, а 7 ноября осуществляет вооруженное восстание, целью которого является свержение временного правительства.
Данное событие в истории известно в качестве Октябрьской революции. В итоге к власти приходят большевики, их лидером становится Владимир Ильич Ленин.
Новая власть наделяет Троцкого должностью наркома иностранных дел, спустя год он становится народным комиссаром по морским и военным делам. Именно с этого времени он занимается формированием Красной армии. Троцкий заключает в тюрьмы, расстреливает дезертиров, нарушителей военной дисциплины, не щадя тех, кто мешает его активной деятельности. Это период в истории был назван красным террором.
Кроме военного дела, Троцкий в это время активно сотрудничает с Лениным по вопросам, связанным с внешней и внутренней политикой. Его популярность достигла максимума к концу Гражданской войны, но из-за смерти Ленина Троцкий не смог провести все реформы, направленные на переход от военного коммунизма к Новой экономической политике. Ему не удалось стать полноправным приемником Ленина, это место занял Иосиф Сталин. Во Льве Троцком он видел серьезного соперника, поэтому постарался предпринять шаги по нейтрализации противника.
С весны 1924 года начинается настоящая травля Троцкого, в результате чего Лев Давидович лишается поста, членства в составе ЦК Политбюро.
Кто сменил Троцкого на посту наркома обороны? В январе 1925 года эту должность занял Михаил Васильевич Фрунзе. В 1926 году Троцкий попробовал вернуться к политической жизни страны, он организует антиправительственную демонстрацию. Но попытки не увенчались успехом, его ссылают в Алма-Ату, потом в Турцию, лишают советского гражданства.
Мы уже отметили, кто сменил Троцкого на посту наркома обороны, но он сам не прекратил активной борьбы со Сталиным. Троцкий стал выпускать «Бюллетень оппозиции, в котором пытался писать о варварской деятельности Сталина. В изгнании Троцкий работает над созданием автобиографии, пишет сочинение «История русской революции», рассказывая о необходимости и неизбежности Октябрьской революции.
Личная жизнь
В 1935 году он переезжает в Норвегию и попадает под прессинг власти, которая не планирует портить отношений с Советским Союзом.
У революционера отобрали его произведения, заключили под домашний арест. Троцкий не хотел мириться с подобным существованием, поэтому он принимает решение выехать в Мексику, следя на расстоянии за событиями, разворачивающимися в СССР. В 1936 году им была завершена работа над книгой «Преданная революция», где сталинский режим был назван им альтернативным контрреволюционным переворотом.
Александра Львовна Соколовская стала первой женой Троцкого. Он познакомился с ней в 16 лет, когда еще и не думал о революционной деятельности.
Александра Львовна Соколовская была старше Троцкого на шесть лет. Именно она, как считают историки, стала его гидом по марксизму.
Официальной женой она стала только в 1898 году. После свадьбы молодые отправились в сибирскую ссылку, в которой у них родились две дочери: Нина и Зинаида. Второй дочери исполнилось всего четыре месяца, когда Троцкому удалось сбежать из ссылки. Супруга осталась в Сибири одна с двумя малышками. Сам Троцкий о том периоде своей жизни писал, что побег он совершал с согласия жены, и именно она помогла ему перебраться в Европу.
В Париже Троцкий знакомится с Натальей Седовой, принимающей активное участие в выпуске газеты «Искра». Это привело к распаду первого брака, но Троцкому удалось сохранить с Соколовской дружеские отношения.
Череда неприятностей
Во втором браке у Троцкого родились два сына: Сергей и Лев. С 1937 году семью Троцкого начали подстерегать многочисленные несчастия. Младшего сына расстреляли за политическую активность. Через год во время операции умирает его старший сын. Трагическая участь постигает и дочерей Льва Давыдовича. В 1928 году умирает от чахотки Нина, а в 1933 году заканчивает жизнь самоубийством Зина, ей не удается выйти из состояния сильной депрессии. Вскоре в Москве расстреливают Александру Соколовскую, первую супругу Троцкого.
Вторая жена Льва Давыдовича прожила после его смерти еще 20 лет. Умерла она в 1962 году, похоронили ее в Мексике.
Тайна биографии
Смерть Троцкого до сих пор для многих людей остается нераскрытой тайной.
Кто он, тот секретный агент, которого связывают с гибелью Льва Давыдовича? Кто убил Троцкого? Этот вопрос заслуживает отдельного рассмотрения. Павел Судоплатов, чье имя связывают со смертью Троцкого, родился в 1907 году в г. Мелитополе. С 1921 года он стал сотрудником ЧК, затем был переведен в ряды НКВД.
Некоторые историки считают, что именно им было совершено убийство Троцкого по приказу Сталина. Задание от «вождя народов» заключалось в ликвидации противника Сталина, который в то время жил в Мексике.
Павел Анатольевич Судоплатов был назначен на должность заместителя начальника 1 отделения НКВД, где он проработал до 1942 года.
Возможно, именно убийство Троцкого позволило ему так высоко подняться по служебной лестнице. Лев Бронштейн всю свою жизнь был личным врагом Сталина, его оппонентом. Никто точно не знает, как убили Троцкого, с именем этого человека связано множество легенд. Кто-то считает Троцкого государственным преступником, который сбежал за границу, пытаясь спасти свою жизнь.
Как убили Троцкого? Этот вопрос до сих пор мучает отечественных и зарубежных историков. Именно Лев Бронштейн внес существенный вклад в российскую историю. Нет точной информации о том, как убили Троцкого, но Сталин пытался устранить своего соперника любыми способами на протяжении всей своей политической жизни.
Взгляды на действительность Советской России Ленина и Троцкого существенно отличались. Лев Бронштейн считал сталинский режим бюрократическим перерождением пролетарского режима.
Тайны гибели
Как убили Троцкого? В 1927 году ему были предъявлены серьезные обвинения в осуществлении контрреволюционной деятельности по ст. 58 УК РСФСР, Троцкий был исключен из партии.
Следствие по его делу было коротким. Спустя всего несколько дней машина с тюремными решетками везла семью Троцкого в Алма-Ату, вдаль от столицы. Данное путешествие стало для основателя Красной армии его прощанием со столичными улицами.
Для Сталина смерть Троцкого была бы прекрасным способом устранения сильного противника, но он побоялся напрямую с ним расправиться.
В поисках ответа на вопрос о том, кто убил Троцкого, отметим, что многие агенты КГБ пытались расправиться с Троцким.
В изгнании пристанище его семье предоставил мексиканский художник Ривера. Он оградил Троцкого от нападок местных коммунистов. У дома Риверы постоянно дежурили полицейские, американские сторонники Троцкого надежно оберегали своего лидера, помогали ему вести активную пропагандистскую работу.
Советской контрразведкой в Европе руководил в то время Игнация Райсс. Он решил прекратить свою шпионскую работу и сообщил Троцкому о том, что Сталин пытается покончить с ним, его сторонниками, находящимися за пределами Советского Союза. Для этого предполагалось воспользоваться различными методами: шантажом, жестокими пытками, террористическими актами, допросами. Через несколько недель после отправки этого письма Троцкому Райсса нашли мертвым на пути в Лозанну, а в его теле было обнаружено около десяти пуль.
Мексиканская полиция выяснила, что люди, которые убили Райсса, вели слежку за сыном Троцкого. В 1937 году сторонники Сталина готовили покушение на Льва, но сын Троцкого не приехал в назначенный срок в Мюлуз. Данное происшествие заставило сторонников Сталина задуматься о возможной утечке информации, они занялись поиском информатора. Семья Троцкого, узнав о планируемом убийстве, стала еще осмотрительнее и осторожнее.
Лев Давыдович писал своему сыну о том, что при совершении покушения на его жизнь заказчиком убийства будет выступать Сталин.
В сентябре 1937 года международной комиссией, руководителем которой являлся Дьюи, были обнародованы результаты по делу Льва Троцкого. В них говорилось о полной невиновности Льва Седова (сына) и Льва Троцкого (отца) по обвинениям, предъявляемым им в Москве. Это известие придало оппоненту Сталина силы для работы и творческой деятельности. Но его радость была омрачена смертью сына Льва во время операции. Молодой человек стал жертвой НКВД, смерть настигла его в 32 года.
Смерть сына подкосила Троцкого, он отрастил бороду, исчез блеск в его глазах.
Младший сын отказался отречься от отца, за что был приговорен к пяти годам лагерей, выслан в Воркуту.
Выжить удалось только сыну Зины, Севе (внуку Троцкого), который родился в 1925 году, проживавшему в Германии.
Жизнь в изгнании
Историки выдвигают разные версии относительно того места, где убили Троцкого. Весной 1939 года он поселился в доме около Койоакана в Мексике. У ворот была построена наблюдательная башня, на улице дежурили полицейские, а в доме установили сигнализацию. Троцкий выращивал кактусы, разводил кроликов и цыплят.
Заключение
Зимой 1940 годы Троцким было написано завещание, где в каждой строке можно было прочитать ожидание трагических событий. К тому времени были уничтожены его родные, сторонники, но Сталин не хотел на этом останавливаться.
Критика Троцкого, звучавшая с другого конца земли, бросала тень на тот светлый образ вождя, который создавался на протяжении стольких лет.
Лев Давыдович в своих посланиях, адресованных советским морякам, солдатам, крестьянам, пытался предупредить их о развращенности агентов ГПУ, комиссаров. Сталина он называл основным источником опасности для Советского Союза. Безусловно, такие высказывания болезненно воспринимались «вождем народов», он не мог позволить жить Троцкому. По приказу Сталина в Мексику отправляется агент НКВД Джексон, который был сыном испанской коммунистки Каридад Меркадер.
Операция была тщательно спланирована, продумана до мельчайших деталей. Джексон познакомился с Сильвией Агелоф, секретарем Троцкого, получил доступ в дом. В ночь на 24 мая 1940 года на Льва Давыдовича было совершено покушение.
Вместе с женой и внуком Троцкий прятался под кроватью. Тогда им удалось выжить, но 20 августа планы Сталина по устранению врага были реализованы. Троцкий, которому был нанесен удар по голове ледобуром, умер не сразу.
Он успел дать некоторые распоряжения относительно жены и внука своим преданным работникам.
Когда в дом приехал врач, часть тела Троцкого была парализована. Льва Давыдовича увезли в больницу, начали готовить к операции. Трепанация черепа проводилась пятью хирургами. Большая часть мозга была повреждена костными осколками, а часть разрушена. Троцкий выдержал операцию, и почти сутки его организм отчаянно боролся за жизнь.
Умер Троцкий 21 августа 1940 года, не приходя после операции в сознание. Могила Троцкого находится во дворе дома в районе Мехико Койоакане, над ней был водружен белый камень, поставлен красный флаг.
Старик — Атлантика
Культура
Даже для образованных читателей Лев Троцкий остается отчасти китчем и отчасти карикатурой. Но переиздание величественной биографии раскрывает его таким, каким он всегда был — моралистом-пророком. Между ними они как бы указывают альтернативные пути для интеллектуала. Один принадлежит Дж.
М. Кейнсу, другой — Льву Троцкому. Оба были мужчинами с привлекательным характером и большими природными способностями. Тот, кто является интеллектуальным стражем установленного порядка, предлагает новую политику и теории манипуляции, чтобы поддерживать наше общество в том, что он считал экономической опрятностью, и зарабатывает на этом личное состояние. Другой, изгнанный как революционер из России и при царе, и при Сталине, обеспечивающий в течение всей своей жизни защиту человеческой деятельности, сил сознательного и разумного человеческого усилия. Я думаю о них в конце: Кейнс с его титулом пэра, Троцкий с ледорубом в черепе. Это двойные жизни, между которыми лежит интеллектуальный выбор в нашем обществе.
— Аласдер Макинтайр, «Разорвав цепи разума», в Из апатии (1960)
И все же, точно как персонаж классической трагедии, Троцкий не действовал, чтобы остановить, победить опасности, которые он предвидел. Ясновидение и политика расходились, как если бы рок, рассматриваемый как исторический процесс, обладал своим непреодолимым очарованием.Он наткнулся на величественный. Можно представить себе Этеокла, прозорливо идущего к вратам смерти в Семи против Фив , отвергающего мольбу хора об уклонении или свободе действий:
Он наткнулся на величественный. Можно представить себе Этеокла, прозорливо идущего к вратам смерти в Семи против Фив , отвергающего мольбу хора об уклонении или свободе действий:Мы уже вышли из-под опеки богов.
Для них наша смерть —
замечательная жертва.
Зачем же медлить, лебезя перед
нашей гибелью.
— Джордж Штайнер, «Троцкий и трагическое воображение» (1966) . Но если бы кому-то из них снова понадобилась фигура, представляющая инакомыслие и неповиновение, или слияние человека идеи с человеком действия, или бродячий интернационалист, его снова может привлечь образ Троцкого. Ни о каком другом участнике большевистско-марксистских баталий ХХ века нельзя было сказать, что это действительно так. Ленин застрял во времени и месте, как Мао и Хо Ши Мин. Сталина прилагается к общему исследованию патологической диктатуры. Боевые и блестящие интеллектуалы, такие как Роза Люксембург, Антонио Грамши и Николай Бухарин, предназначены для специалистов и были локализованы до того, как потерпели поражение.
Фидель Кастро, по крайней мере, пережил двадцать первый век, но ценой превращения в раздутую театральную карикатуру. Только Че Гевара сохранил намек на харизму, и он не внес никакого вклада в битву теорий и идей.
Три последовательных портрета на обложках этой трилогии (которая первоначально появлялась том за томом в 1954, 1959 и 1963 годах) изображают пылкого молодого радикального журналиста и активиста, более зрелого советского тактика и командира Красной Армии, а также белоснежный изгнанный мудрец. Участвовать в двух революциях, писал Томас Пейн, означало жить ради какой-то цели. Троцкий принимал ведущее участие в русских революциях 1905 и 1917 годов, а также во многих других политических и военных потрясениях, от Балкан до Китая, и был, пожалуй, самым дальновидным писателем своего времени, предупреждавшим об истинной угрозе национал-социализма. И все же его самая продолжительная и упорная битва была против чудовищного режима, ставшего результатом его прежних усилий.
Именно это, в сочетании с революционной репутацией, которой он обладал, помогает объяснить большое влияние Троцкого и троцкизма среди интеллектуалов.
Чтобы начать с нескольких американских примеров, Троцкий появляется в романе Сола Беллоу «Приключения Оги Март ». Он заставил Мэри Маккарти написать одно из ее самых проницательных эссе («Моя исповедь») о стадном поведении в радикальных умных кругах. Клемент Гринберг частично обосновал свою основополагающую статью «Авангард и китч» на отрывке из 9-го романа Троцкого.0017 Литература и революция . Норман Мейлер признает своим политическим вдохновителем троцкистского индивидуалиста по имени Жан Малакэ. Немного сдвинем сцену, и нам не составит труда расшифровать фигуру Эммануэля Гольдштейна в романе Оруэлла « 1984 » или распознать тайную «книгу в книге» в этом романе ( Теория и практика олигархического коллективизма ). ), как производное от Троцкого Преданная революция . Ближе к настоящему времени герой Милана Кундеры Шутка стоит только написать «Да здравствует Троцкий!» на открытке, чтобы выяснить, как именно, почему и когда «шутка» при коммунизме зашла слишком далеко.
Это было не единственное нервное учреждение, которое считало его призраком, который трудно изгнать. Уинстон Черчилль в подкисленном портрете в « Великих современниках» изобразил Троцкого даже в бессильном изгнании как «людоеда» международной подрывной деятельности. (Возможно, он не мог простить одному из двух мужчин, что он превзошел его в полевых условиях, а другим был Кемаль Ататюрк.) A.J.P. Тейлор рассказывает историю о том, как австро-венгерский министр, будучи предупрежден нервным коллегой, что война с Россией в 1919 г.14 может означать революцию, потребовали знать, кто возглавит эту революцию: «Г-н Троцкий из Café Centrale?» (Время, проведенное Троцким в венских кафе, не прошло даром.) В конце 1939 года французский посол Робер Кулондр провел последнюю встречу с Гитлером перед началом войны. Фюрер был в хвастливом настроении, вспоминал Кулондр в своих мемуарах, только что заключив пакт со Сталиным, и говорил о неизбежности дальнейших триумфов. Посол попытался отрезвить его, предупредив о непредвиденных последствиях конфликта.
«Вы думаете о себе как о победителе, — сказал Кулондр, — но думали ли вы о другой возможности — что победителем может быть Троцкий?» Гитлер вскочил на ноги, как будто «его ударили под дых», и завопил, что эта угроза сама по себе является достаточной причиной для того, чтобы Великобритания и Франция немедленно капитулировали. Было бы забавно узнать, узнал ли Черчилль об этом разговоре.
Пожалуй, самым запоминающимся был момент, когда Троцкий, преследуемый из страны в страну, получил в 1936 году от норвежского правительства приказ двигаться дальше. Агитацию против него подняли агенты Москвы, еще не заключившие договор с Гитлером, и Видкун Квислинг, лидер норвежских фашистов, имя которого впоследствии станет синонимом коллаборационизма. Беспозвоночное социал-демократическое правительство Трюгве Ли, который впоследствии стал генеральным секретарем-основателем Организации Объединенных Наций, уступило и приказало Троцкому прекратить писать или подвергнуть депортации. Троцкий сказал этим господам,
Это ваш первый акт капитуляции перед нацизмом в вашей собственной стране.
Вы заплатите за это. Вы считаете себя в безопасности и можете распоряжаться политическим изгнанником так, как вам заблагорассудится. Но близок день — помните об этом! — близок день, когда нацисты выгонят вас из вашей страны, всех вас.«Менее чем через четыре года, — пишет Исаак Дойчер, рассказывая об этом эпизоде, — тому же самому правительству действительно пришлось бежать из Норвегии перед нацистским вторжением; и когда министры и их престарелый король Хокон стояли на берегу, прижавшись и с тревогой ожидая лодки, которая должна была отвезти их в Англию, они с благоговением вспоминали слова Троцкого как сбывшееся проклятие пророка».
Я считаю, что хочу добавить комментарий Дойчера к мемуарам посла Кулондра, упомянутому выше: «Таким образом, магистр Третьего рейха и посланник Третьей республики в своих последних маневрах, в последние часы мира, стремились запугивать друг друга и правительства друг друга, призывая имя одинокого изгоя, пойманного в ловушку и замурованного на дальнем конце мира».
Это величественный, звучный сборник, написанный в строгой и осуждающей манере талмудиста, которым был Дойчер, и марксистского эрудита, которым он стал, и Томаса Карлейля, чье исследование Кромвеля он так высоко ценил. (Необходимо также удивляться тому, как Дойчер овладел английским языком почти так же поздно, как и его соотечественник-поляк Джозеф Конрад.)Трилогия 0017 Пророк стремится примирить материалистическую концепцию истории с важностью «великого человека», и хотя троп пророчества с оружием и без оружия взят из шестой главы Макиавелли « Князь », это было бы тупым слухом. который также не обнаружил каденций Пятикнижия.
Однако, перечитав эту великолепную трилогию сегодня, вы ощутите меланхолию и опустошение. Исаак Дойчер, писавший как раз в тот момент, когда официальная «десталинизация» распространялась по России и Восточной Европе, был уверен, что Троцкий будет оправдан историей и реабилитирован в коммунистическом мире. Ничего подобного не произошло: коммунизм оказался способным к адаптации, но не к реформированию, и «троцкизм» оставался одной из немногих непростительных ересей, в которых можно было обвинить диссидента по ту сторону «железного занавеса».
Сам Дойчер не мог отказаться от мысли, что страны Варшавского договора представляют собой некую версию прогресса — квази-новый порядок, который стоит защищать до того дня, когда рабочие одумаются и вместо этого потребуют «настоящего» большевизма. О фактических восстаниях против сталинизма в Восточной Германии, Венгрии и Польше он с презрением отзывался, написав: «Восточная Европа оказалась почти на грани буржуазной реставрации в конце сталинской эры; и только советская вооруженная сила (или угроза ) остановил его там».
В теоретическом журнале посттроцкистской группы , членом которой я когда-то был, появился научный комментарий к этому и другим его трудам под названием «Конец пути: капитуляция Дойчера перед сталинизмом». Дойчер не дожил до событий 1968 года в Чехословакии (он умер осенью 1967 года), но думаю, к тому времени он мог бы предпочесть даже «буржуазную реставрацию» коммунизму панцеров.
Таким образом, эта мощная работа размышлений и участия в значительной степени является записью великих дебатов, которые, по-видимому, больше не имеют для нас значения.
Раскол между меньшевиками и большевиками, спор о коллективизации и индустриализации, полемика о Карле Каутском и Георгии Плеханове и об Отто Бауэре — все это стало казаться таким же загадочным, как споры о Никейском и Афанасийском символах веры. К тем, которые я процитировал выше, следует добавить несколько навязчивых и интуитивных моментов: расправа над оппозиционерами в ГУЛАГе и выслеживание самых дальних родственников Троцкого были исчерпывающе исследованы Дойчером задолго до того, как многие современные историки в полной мере оценили сталинизм. И два основных эпизода, один из которых недопредставлен, а другой прекрасно описан, заслуживают более пристального внимания.
Первый из них — освещение Троцким Балканских войн 1912-1913 гг. Работая в то время, когда титоизм казался безопасным, Дойчер уделял мало места этнонационалистическим кровавым баням, сотрясавшим регион и способствовавшим великой катастрофе Первой мировой войны. Он дал довольно краткий отчет о работе Троцкого в этом районе, которая была предпринята как журналистский проект для либеральной русской газеты в то время, когда сам Троцкий еще не стал полноправным большевиком.
Эти депеши с передовой в Сербии, Румынии и Болгарии на самом деле являются одними из лучших файлов военных корреспондентов всех времен. Троцкий прежде всего с большим подозрением относился к панславянским предрассудкам «своей» стороны и спешил сообщить русским читателям о жестокостях, причиняемых людьми православного креста людям турецкого полумесяца. Он высмеивал русский и болгарский шовинизм, поскольку его не высмеивали с тех пор, как Толстой высмеял его в Анна Каренина . (Великие образцы русской литературы никогда не покидали его мысли, хотя я не могу быть уверен в прямом влиянии в данном случае.) был не менее резким и правдивым. Он видел, что «великие» державы манипулируют всеми сторонами конфликта в циничной репетиции большой войны, и он верил, что во всех противоборствующих странах есть здоровые демократические и социалистические элементы, способные подняться над грубостью и суеверием. В то время это было не просто сентиментальное мнение. Такие силы действительно были. Их паника и капитуляция в 1914, и общеевропейская капитуляция социал-демократов перед королями, императорами и генералами, были для Троцкого величайшей трагедией, какую только можно вообразить, даже если она действительно предоставила возможность для революции.
Второй великий моральный момент Троцкого должен был произойти во время повторного исполнения этой капитуляции, которая произошла почти два десятилетия спустя. По мере того, как Гитлер приближался к власти в Германии, европейские левые снова отказались от своих наглости и своих принципов и отказались действовать сообща. Самым порочным преступником был Сталинский Коммунистический Интернационал, который настаивал на том, что социал-демократы были большим врагом, чем нацисты, и подразумевал, что победа Гитлера просто расчистит путь для триумфа коммунистов. В серии статей, действительно звучащих в тонах Кассандры, Троцкий обрушился с яростью на эту смесь уродливой реальной политики и кретинической безответственности. Покойный Ирвинг Хоу однажды охарактеризовал эти статьи в совокупности как лучшую полемику всех времен. Не уверен, что зашел бы так далеко, но перечитывать их даже сегодня без покалывания в голове и кома в горле очень сложно. Лучше, чем Фрейд или Райх (или Черчилль), Троцкий интуитивно уловил явный психопатический элемент, лежащий в основе привлекательности фашизма для масс.
Многое из того, что он написал, было построено по аналогии и отражало его давнюю одержимость упадком Французской революции («Фашизм — это карикатура на якобинство»). Но по мере того, как полный захват власти нацистами становился неизбежным, а Сталин все более и более открыто вступал в сговор с ним, он отказывался от простого классового анализа, как в следующем отрывке:0003
Сегодня не только в крестьянских домах, но и в городских небоскребах живет рядом с двадцатым веком десятый или тринадцатый. Сто миллионов людей пользуются электричеством и до сих пор верят в волшебную силу примет и заклинаний… Какими неисчерпаемыми запасами обладают они тьмы, невежества и дикости! Отчаяние подняло их на ноги; фашизм дал им знамя. Все, что должно было быть устранено из национального организма в… ходе беспрепятственного развития общества, вырывается сегодня из горла: капиталистическое общество рвет непереваренное варварство. Такова физиология национал-социализма.
Троцкий счел бы постыдным подчеркивать в этой ситуации свое еврейство.
Когда он писал, что «Эйнштейн был вынужден разбить свою палатку за пределами Германии», он намекал на вульгарное презрение нацистов к бескорыстной, рациональной научной деятельности. Но он отчасти понимал, что антисемитизм был предвестником или прогностическим симптомом чего-то гораздо худшего, чем неконтролируемая война. Те же самые предчувствия он испытал во время некоторых гнусных нападок Сталина на него. Теперь, подумал он, возникла реальная опасность войны не только массового уничтожения, но и массового истребления.
Его эссе об этом страшном моменте стоит перечитать не только из-за их предвидения. (Когда Невилл Чемберлен позже подписал соглашение с Гитлером в Мюнхене, Троцкий был единственным, кто предсказал, что это приведет непосредственно к другому пакту — между Гитлером и Сталиным.) эквивалентность. Он писал: «Умники, утверждающие, что не видят разницы между Брюнингом и Гитлером, на самом деле говорят: не имеет значения, существуют ли наши организации или они уже уничтожены.
Под этим псевдорадикальным словоблудием скрывается самая грязная пассивность».
Дойчер был настолько предан защите чести Троцкого в этой безвыходной ситуации, а также в тех, что предшествовали и последовали за ней, что он никогда не мог до конца принять очевидное: Троцкий был настолько интеллектуалом, что в конечном счете марксизм был ему маловато. Он всегда имел в виду русских классиков, и хотя они, казалось, призывали к жизни как к высшему призванию, они также давали достаточно предупреждений о поражении и разочаровании, если не об отчаянии. Джордж Штайнер цитирует мой любимый отрывок из книги Троцкого «9».0017 История русской революции . В ней описывается один из его побегов из сибирской ссылки, когда ему удалось сесть в поезд под своим настоящим именем Лев Давидович Бронштейн.
В руках у меня был экземпляр Илиады в русском гекзаметре Гнедича; в кармане паспорт, оформленный на имя Троцкого, которое я вписал в него наобум, даже не представляя, что это станет моей фамилией на всю оставшуюся жизнь… На протяжении всего пути весь вагон был битком набит пассажирами пили чай и ели дешевые сибирские булочки.
Я читал гекзаметры и мечтал о жизни за границей. Побег оказался лишенным романтического шика; он превратился в ничто иное, как в бесконечное чаепитие.История тоже может иметь концы и иронии, которые просто непостижимы или не поддаются никакой известной диалектике. Несмотря на самые ужасные разочарования, неудачи и преследования, Троцкий продолжал почти до конца верить, что рабочие снова поднимутся и что гитлеризм, сталинизм и империализм будут свергнуты сознающим себя и освободившимся классом. Именно это привело его к его единственной действительно банальной или фарсовой инициативе: провозглашению Четвертого Интернационала на смену социал-демократическому и коммунистическому. Но в самом конце своей жизни, отрезанный от мира в Мексике и осознавая свое ухудшающееся здоровье, он признал после начала Второй мировой войны, что конфликт может просто закончиться без социалистической революции. В этом случае пришлось бы отказаться от всего марксистско-ленинского проекта:
Мы вынуждены были бы признать, что [сталинизм] коренился не в отсталости страны и не в империалистической среде, а в врожденной неспособности пролетариата стать господствующим классом.
Тогда нужно было бы задним числом установить, что… нынешний СССР был предшественником новой универсальной системы эксплуатации.Будучи Троцким, он не мог допустить, что в случае, если социализм «угаснет как утопия», не останется ничего, за что стоило бы бороться. Наоборот, «само собой разумеется, что потребуется новая программа-минимум — для защиты интересов рабов тоталитарно-бюрократической системы».
Исаак Дойчер настолько неодобрительно относился к этому заключительному заявлению — оно прозвучало всего за несколько месяцев до того, как сталинские посланники убийств прошли мимо нескольких преданных телохранителей Троцкого, — что он почти не процитировал его и окутал своим собственным словоблудием о новых «циклах» послевоенной революция, которая должна была быть приведена в действие поглощением Сталиным Восточной Европы. Профессор Джордж Лихтхайм, который нашел эту статью и процитировал ее в эссе, критикующем Дойчера в 1964 году, далее сказал, что, хотя сам Троцкий сохранил элемент величия, с троцкизмом как с политическим феноменом, даже маргинальным, полностью покончено.
На самом деле, троцкизм или его вариант возродился на короткое время в общеевропейском annus mirabilis 1968 года. Пятая республика Шарля де Голля была потрясена и потрясена, а худшие диктаторы в Испании, Португалии и Греции подверглись нападению. В том году также были активные троцкисты на зарождающихся этапах всемирного движения против войны во Вьетнаме и в кампании за гражданские права, положившей конец долгому господству оранжевого юнионизма в Северной Ирландии. Ни один из этих активистов не добился долговременного эффекта. Но исторические записи должны показать, что они оказали определенное влияние и на Восточную Европу. Два самых известных интеллектуальных диссидента польского движения 1968, Яцек Курон и Карел Модзелевский, оба имели «троцкистское» прошлое, и оба впоследствии помогли сформировать КОР (Комитет защиты рабочих), который стал ядром «Солидарности». В Чехословакии троцкист Петр Уль был самым долгим политическим заключенным оккупационного режима Красной Армии и заслужил широкое уважение за свое мужество и принципиальность.
Когда самый продолжительный югославский заключенный — косовец — был освобожден, он предложил назвать улицу в Приштине в честь Троцкого из-за его принципиальной защиты прав албанского меньшинства: эта улица была бы единственной в Европе, названной так. Пару лет назад у меня был памятный обед с Адамом Михником, одним из интеллектуальных вдохновителей 19-го века.89 перехода и выдающейся фигурой в новой Польше, мы сравнивали и противопоставляли деятельность различных троцкистских сект в событиях, сровнявших с землей Берлинскую стену. Это не был совершенно донкихотский или ироничный разговор; эпигоны Старика отчасти непреднамеренно исполнили его последнюю волю, приняв, наконец, участие в успешной революции — против коммунизма.
Даже сегодня от Старика исходит слабая святая полутень. Там, где когда-то сталинская пресса и пропагандистская машина использовали проклятие троцкизма, чтобы криминализировать и опорочить «гнилые элементы» и «безродных космополитов», теперь трибуны изоляционистских правых выдвигают те же обвинения против неоконсерваторов и сторонников смены режима.
В брани Патрика Бьюкенена и во множестве подобных нападок на тайную американскую «клику» открыто говорится, что хитрые члены определенного этнического меньшинства используют свои старые уловки «перманентной революции», и даже что тайный фигура Лео Штрауса является частичной реинкарнацией Троцкого. Задуманное как смертельное оскорбление и дико, чтобы не сказать смехотворно, ошибочное с точки зрения какого-либо теоретического сходства, это обвинение все же могло иметь слабый оттенок интереса. Как показал Алан Уолд в своем блестящем, хотя и ортодоксальном 1987 исследование Нью-йоркские интеллектуалы: подъем и упадок антисталинистских левых с 1930-х по 1980-е годы , существует скрытая связь между Троцким и редакторами-основателями Commentary , Dissent , Общественный интерес и Партизанское обозрение . « Трагедия китайской революции» Гарольда Исаака — когда-то самая известная в Америке книга о сейсмическом событии — была впервые опубликована в 1938 году с предисловием самого Троцкого.
(Позже, в менее благоприятные времена, она была переиздана без этого вклада.) Если бы сейчас какой-нибудь молодой ученый обладал такой же смелостью, биография изменчивого, блестящего революционера и мудреца времен холодной войны Макса Шахтмана могла бы стать интеллектуальным Розеттским камнем для этой истории. умственной и моральной борьбы в современном американском уме. Иногда это родство просто анекдотичное или автобиографическое: Сол Беллоу когда-то был поклонником Троцкого и сблизился с Алланом Блумом; философ Мартин Даймонд действительно перешел от троцкизма к штраусианству. В других случаях связь более парадоксальна: в 1989 коммунистический мир был потрясен революцией снизу, тогда как «революция сверху» (неадекватно сатирический комментарий Троцкого к сталинизму) могла бы быть более подходящим описанием плана, по крайней мере, американской интервенции в Ираке.
Пока мы не покончим с ирониями истории (потому что с нами они никогда не покончат), образ Троцкого не рассеется.
Из всех его эссе дольше всего запомнилось мне «Борьба за культурную речь», малоизвестный комментарий о гнусности и непристойности русской ругани, полный наслоившегося наследства крепостничества, расизма и эгоизма. -ненависть. Из всех имеющихся у нас описаний Троцкого наиболее ярким является описание Исаака Бабеля в его рассказе «Линия и цвет», где в конце глупой речи Керенского Троцкий поднимается на трибуну, кривит рот и уверенно начинает: «Товарищи!..» Самое нежное — если можно извинить это слово — исходит от Мэри Маккарти в конце ее рассказа в «Моей исповеди» об интеллектуальных издевательствах, которым она подверглась вследствие того, что встала на сторону Троцкого еще больше. или менее случайно.
Его пожимание плечами перед непредвиденным подразумевает принятие последствий, что далеко от покаяния и пророчества. Такова, признает, жизнь. Браво , старый спорт, говорю, хоть зал и пустой.
Пророк изгнан: Trotsky 1929-1940
от Исаака Дойшшера
Пророк безруый: Троцкий 1921-1929
от Исаака Дойшера
.
вы покупаете книгу по ссылке на этой странице, мы получаем комиссию. Спасибо за поддержку Атлантика .
Аргенбрайт о Фогт-Дауни, «Идеологическое наследие Л. Д. Троцкого: история и современность» | H-Russia
Мэрилин Фогт-Дауни, изд. Идеологическое наследие Л. Д. Троцкого: история и современность. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Комитет по изучению наследия Льва Троцкого, 1998.
Отзыв Роберта Аргенбрайта (факультет наук о Земле, Университет Северной Каролины в Уилмингтоне) Опубликовано на Н-Россия (июль 1999 г.)
Троцкий жив!(?)
Статьи этого сборника первоначально были представлены на первой в России конференции, посвященной Троцкому, которая состоялась в 1994 году. Объявленная «Международной научной конференцией», на конференции действительно присутствовали докладчики из России, Украины, Великобритании, Франции , и США. Тем не менее, определение «научный» вызывает сомнения, потому что основная направленность встречи и настоящего тома, по-видимому, отдает приоритет продвижению троцкизма над научным рассмотрением наследия Троцкого.
Поскольку я предполагаю, что подписчики H-Russia скорее будут учеными, интересующимися Троцким, а не обращенными в троцкизм, я соответствующим образом ориентирую свои комментарии.
Профессиональный ученый найдет в этом сборнике слишком много решительных утверждений, которые следует рассматривать как вопросы для дальнейшего изучения. Например, то, что идейное наследие Троцкого и по сей день является «огромным» (pp. v, 3), является принципиальным предположением для большинства авторов. Исходя из этой отправной точки, наиболее распространенный подход авторов книги состоит в том, чтобы выбрать ключевые моменты из советской истории и постсоветского периода, которые, как можно показать, были поняты или в какой-то степени предвосхищены Троцким. Все идет нормально. Большинство специалистов согласились бы с тем, что у Троцкого была ценная информация о природе сталинизма, но является ли это огромным влиянием? Следует задаться вопросом, повлияло ли идеологическое наследие Троцкого на какие-либо важные текущие события?
Некоторые авторы подходят к этому вопросу, утверждая непреходящее значение русской революции, в которой роль Троцкого, несомненно, была велика.
Многие из нас, кто изучает СССР как призвание и как часть заработка, согласятся, что революция была одним из самых важных событий века. Но, может быть, настало время, когда и эту оценку не следует принимать на веру. Может быть, теперь нам всем нужно переосмыслить революцию и ее влияние. Только что вытерпел? Некоторым авторам, представленным в этом сборнике, наиболее важным наследием революции кажутся просто остатки «коллективной собственности» (стр. 65, 161), которые абстрактно представляются экономической основой пролетарского политического движения.
Такое движение, возглавляемое троцкистским авангардом, очевидно, является целью многих авторов этого тома. Тем не менее, этот рецензент, по крайней мере, не может согласиться с тем, что троцкизм может сегодня привлечь многих рабочих в бывших советских республиках. Рассмотрим, например, анализ, предложенный Савасом Михаэлем-Матсасом:
Ключевой вопрос, несомненно, заключается в превращении рабочего класса в класс для самого себя.
Это означает преодоление как последствий атомизации, так и новых иллюзий, порожденных массовым внедрением товарно-денежных отношений, а также последствий самого сталинского наследия. Преемственность и возрождение Октября невозможны без уроков истории, без преодоления идейных и материальных промахов сталинизма, без разработки новой программы социалистического выхода из кризиса, без нового марксистского руководства. (стр. 45)
Откуда мы знаем, что рабочие предпочли бы возрождение Октября новым товарным иллюзиям, если последние включают потребительские товары, которые заставляют людей работать рабами в развитых странах? Многие авторы, включенные в настоящий том, предлагают «уроки истории» в форме катехизиса, охватывающего такие темы, как «перманентная революция», «сталинская фальсификация» и «бюрократическое вырождение». Проблема не в том, что все это неправильно — опять же, настоящий рецензент во многом согласен. Проблема в том, что одни и те же пункты повторяются снова и снова, а другие жизненно важные темы полностью упускаются из виду.
Именно поэтому преобладающий в этом томе подход слишком грубо идеологизирован, чтобы его могли привлечь профессиональные ученые. В то же время возникает вопрос, что во всем этом могло бы понравиться сегодняшним рабочим. Какое дело сегодняшним украинским угольщикам до позиции Троцкого по советской внешней торговле в конце 20-х годов (с. 9).2)?
Справедливости ради надо отметить, что не все составители сборника согласны друг с другом и не все воздерживаются от критики самого Троцкого. Гилель Тиктин считает, что взгляды Троцкого на СССР были «относительно ограниченными» (стр. 106) и «внутренне непоследовательными» (стр. 112), но, тем не менее, ценными как «решающая основа для анализа сталинизма» (стр. 113) то же, что и сам Тиктин о контроле над трудом в СССР. А. В. Гусев разъясняет позицию троцкистской оппозиции в отношении форсированной индустриализации, защищая Троцкого от обвинений в том, что он выступал за «сверхиндустриализацию» (с. 81), но далее отмечает, что Троцкий оставался «пленником догм» (с.
9).8). Редактор Фогт-Дауни иногда включает сноски, в которых отмечаются разногласия с некоторыми авторами. Например, она возражает против вывода Гусева о том, что пропаганда демократии Троцким относилась только к партии, а не к советам, союзам и другим учреждениям (стр. 88). Другой редакционной реакцией вызывает мнение М. И. Воейкова о том, что теория Троцкого о «перманентной революции» была компромиссом между большевистской и меньшевистской позициями (стр. 8).
Если оттачивание таких тонкостей представляет интерес для некоторых читателей, М.Н. «Полемика Троцкого с Бруно Рицци» Грецкого (стр. 126–133) может оказаться полезной. Однако найдется немного читателей с достаточной стойкостью, чтобы следовать за Крисом Эдвардсом, который отличает «нео-шахтманистов, бюрократических коллективистов» от «квази-шахтманистов» только для того, чтобы смешать их всех вместе как «нео/квази-шахтманистов» (стр. 162). ). Позже «неошахтманисты» выпадают из анализа, но «квази-шахтманисты» подвергаются критике за «аплодисменты» воссоединению Германии, из-за чего они «виновны в том, что уступили Колю и восточногерманской капиталистической контрреволюции свержение восточногерманских сталинистов, что было задачей троцкистов на основе защиты и расширения на запад коллективизированной собственности» (стр.
164).
Однако большинство статей в этом сборнике так или иначе связаны с реальностью. Самый распространенный их недостаток — отсутствие научного обоснования. Например, в книге Н. С. Шухова «Об экономической платформе Троцкого» (стр. 69–73) нет упоминания о работе Ричарда Б. Дэя. А. М. Еремин жалуется на «недостаточное внимание к его [Троцкому] хозяйственной деятельности» (стр. 75), а также не упоминает ни Дэя, ни Алека Нове. Саймон Пирани признает, что его интересное эссе «Троцкий и революции в Китае и Вьетнаме» (стр. 151–156) не было основано на академических исследованиях, но он предоставляет источники для дальнейшего чтения.
На мой взгляд, главным достижением Московской конференции было создание «Комитета по изучению наследия Льва Троцкого», который с тех пор занимается изданием и распространением произведений Троцкого в России. Примечателен и тот факт, что подобная конференция могла быть проведена в России, где когда-то Троцкий был Иудой Искариотом и Люцифером в одном лице.
Большинство авторов этого тома, кажется, надеются, что такие новые свободы будут полезны для их дела, но я бы сказал, что они хороши сами по себе. В этом духе я рад, что такое произведение могло появиться в России и Соединенных Штатах. Однако фактическое содержание тома, вероятно, заинтересует очень немногих читателей в обеих странах.
Copyright (c) 1999, H-Net, все права защищены. Эта работа может быть скопирована для некоммерческого использования в образовательных целях, если должным образом указаны автор и список. Для других разрешений, пожалуйста, свяжитесь с [email protected].
Версия для печати: http://www.h-net.org/reviews/showpdf.php?id=3236
Ссылка: Роберт Аргенбрайт. Обзор Фогт-Дауни, Мэрилин, изд., Идеологическое наследие Л. Д. Троцкого: история и современность . H-Россия, H-Net Обзоры. июль 1999 г. URL: http://www.h-net.org/reviews/showrev.php?id=3236
Copyright © 1999, H-Net, все права защищены.