Теоретическая философия канта: Теоретическая философия Канта: основные положения критики чистого разума

Содержание

Теоретическая философия Канта: основные положения критики чистого разума | критический идеализм

Негативная и позитивная программа «Критики чистого Разума»

Если рассматривать «Критику чистого разума», анализируя только элементы теоретической философии, то можно сказать, что эта работа совмещает в себе два эпистемологических проекта: 1) негативную программу ограничения человеческих познаний сферой возможного опыта, предметами чувств и 2) позитивную программу обоснования возможности априорного синтетического познания в этой сфере. Кант был уверен, что эти части его «трансцендентальной философии» связаны между собой. Выше уже было показано, почему он придерживался такого мнения. Вообще, исторический, или генетический, подход к анализу «Критики чистого разума» позволяет лучше понять структуру этого произведения и решить многие его загадки. Ведь в тексте «Критики» Кант далеко не всегда выставляет на первый план те доводы, которые привели к формированию его взглядов, и это иногда может дезориентировать читателя¹. Фокусом негативной и позитивной программ «Критики чистого разума» оказывается ее главный вопрос: «Как возможны синтетические суждения a priori?» (3: 64). За этой «школьной» формулировкой (синтетическими суждениями Кант называет суждения, в которых предикат извне присоединяется к субъекту, как в суждении «тела имеют тяжесть»; им противоположны аналитические суждения, эксплицирующие содержание субъекта, как в суждении «тела протяженны») скрывается следующая проблема: каким образом можно достоверно, т. е. с надлежащей всеобщностью и необходимостью (критериях априорного) узнать что-то о вещах, которые не даны или пока еще не даны нам в чувственном опыте? Кант был уверен, что подобные знания существуют. В качестве примера он приводил положения чистой математики, которым заведомо соответствуют все предметы, которые можно встретить в чувствах, а также принципы «общего естествознания», вроде закона причинности — «все изменения имеют причину». Но как же человек может предвосхищать то, что еще не дано ему? Иными словами, «как возможна чистая математика?», «как возможно чистое естествознание?» и, наконец, «как возможна метафизика как наука?» (3: 65 — 66).

Кант доказывал, что науки, содержащие априорные синтетические познания, и сами эти познания, возможны лишь в том случае, если познавательные способности человека каким-то образом определяют вещи. Такой взгляд на проблему, противоречащий «видимости», состоящей в том, что наши понятия о мире, наоборот, формируются вещами, сам Кант называл «коперниканским переворотом» в философии (3: 35, 38). Понятно, однако, что человек не является творцом вещей. Поэтому если он и может определять их, то только с формальной стороны, и лишь те из них, которые могут быть даны ему в опыте, имеют отношение к его восприятию.

Вещь-в-себе и априорные формы познания — время и пространство

Вещи, поскольку они имеют отношение к человеческому опыту, Кант, как уже отмечалось, называет феноменами, или явлениями. Им противостоят вещи сами по себе. Поскольку человек не может формировать вещи сами по себе, их априорное познание невозможно. Не даны они и в опыте. Поэтому Кант заключает, что такие вещи непознаваемы.

Тем не менее он допускает их существование, так как в явлениях должно что-то являться. Вещи сами по себе «аффицируют» нашу чувственность (Sinnlichkeit), будучи источником «материальной» стороны явлений. Формы же явлений привносятся нами самими. Они априорны. Кант выделяет две такие формы — пространство и время. Пространство есть форма «внешнего чувства», время — «внутреннего». Внутреннее чувство связано с внешним, считал Кант, и невозможно без него. Воспринимать последовательность наших внутренних состояний, будь то мысли, ощущения или желания, можно, лишь соотнося их с неким неизменным фоном, а именно с предметами в пространстве, материей². Но и внешнее чувство не может функционировать без внутреннего, так как постоянство пространственных объектов, сосуществование их частей и последовательность их изменений непостижимы вне временных характеристик.
Мысль о том, что время и тем более пространство не существуют независимо от субъекта, кажется весьма странной. Кант, однако, настаивает, что если бы время и пространство не были априорными формами чувственности, аподиктическая экспозиция их свойств в геометрии и арифметике была бы невозможна.

Они должны были бы оказаться эмпирическими науками, но такие дисциплины не могут содержать априорные синтетические познания. Арифметика же и геометрия в изобилии содержат их.

Центр самопознания — самотождественное «Я»

Науки о формах и законах чувственного созерцания, однако, не исчерпывают всех аспектов человеческого познания. Знание может быть не только созерцательным, но и дискурсивным. И уже всякое реальное восприятие предполагает: 1) данность предмета в чувственном опыте, 2) осознание этого предмета. Сознание не имеет отношения к чувственности и созерцанию. Чувства пассивны, а сознание — спонтанное действие. Кант показывал, что всякий акт сознания, могущий выражаться формулой «Я мыслю [нечто]», предполагает рефлексию, самосознание, открывающее нам единое и тождественное Я, единственное неизменное в потоке представлений.

Кант, однако, отказывается называть это Я субстанцией. Такое Я было бы вещью самой по себе, а они непостижимы. Я есть лишь форма мышления, единство самосознания, или «апперцепции».

Тем не менее Я оказывается для Канта глубинным источником самопроизвольной деятельности, основой «высших познавательных способностей». Главной из этих способностей является рассудок (Verstand). Его основная функция — суждение. Суждение невозможно без понятий. Но любое понятие, к примеру «человек», содержит правила, по которым можно определить, подходит тот или иной предмет под данное понятие или нет. Поэтому Кант определяет рассудок как способность создания правил. Человеческий рассудок, подобно чувственности с ее априорными формами, содержит априорные правила, «основоположения». Основоположения вытекают из элементарных понятий рассудка — категорий, которые, в свою очередь, возникают из логических функций суждений, таких как связка «если — то», «или — или» и т. п.

Категории рассудка по Канту

Кант систематизирует категории в специальной таблице, параллельной таблице суждений, заимствованной им из логики³. Он выделяет четыре группы категорий — количества, качества, отношения и модальности, в каждой из которых оказывается по три категории — 1) единство, множество, целокупность, 2) реальность, отрицание, ограничение, 3) субстанция — акциденция, причина — действие, взаимодействие, 4) возможность — невозможность, существование — несуществование, необходимость — случайность.

Третья категория в каждой из групп может быть истолкована как синтез (но не простая сумма) первых двух. Кант, однако, настаивал, что и другие категории (прежде всего категории отношения) связаны с синтетической деятельностью. Именно через категории многообразие чувств подводится «продуктивным воображением» под «трансцендентальное единство апперцепции», чистое Я, с которым соотнесены все наши представления. Если бы явления не подчинялись категориям, эти явления не могли бы осознаваться нами. Поэтому если пространство и время составляют условия возможности явлений вообще, то категории заключают в себе условия возможности воспринимаемых явлений — иные же явления, утверждал Кант, суть ничто для нас, а так как сами по себе они лишены реальности, то «невоспринимаемые явления» есть не более чем абстракция.

«Схематизм» чистых понятий рассудка

Явления, таким образом, соответствуют категориям. Но здесь не может обойтись без некоего посредничества. Ведь сами по себе категории как априорные понятия рассудка неоднородны с явлениями как эмпирическими предметами чувственного созерцания. И если они должны применяться к явлениям, то их надо перевести на язык чувственности. Этот перевод осуществляется с помощью «схематизма» чистых понятий рассудка, механизма, в котором решающую роль играет воображение, способность, занимающая промежуточное положение между рассудком и чувственностью, — чувственное по форме, оно активно, подобно рассудку. Схемой Кант называет «представление об общем приеме способности воображения, поставляющем понятию образ» (3: 177 — 178). В отличие от образа, в котором всегда представляется единичный предмет, схема содержит общие правила синтеза многообразного в созерцании. От чистых рассудочных правил они отличаются своим темпоральным характером. Именно через формы времени происходит чувственная интерпретация категорий. Схемой категорий количества оказывается число как единство последовательного «синтеза многообразного однородного представления вообще», схемой категорий качества — представление о степени наполненности времени, схемой субстанции — «постоянство реального во времени», причины — «реальное, за которым .

.. всегда следует некоторое другое реальное», взаимодействия — «сосуществование определений одной субстанции с определениями другой субстанции по общему правилу» (3: 179 — 180). Схемой категории возможности Кант объявляет «согласие синтеза различных представлений с условиями времени вообще», действительности — «существование в определенное время», необходимости — «существование во всякое время» (3: 180).

Схемы категорий придают «объективную реальность» этим рассудочным понятиям и одновременно ограничивают область их познавательной значимости явлениями. На основе этих схем Кант формулирует основоположения чистого рассудка: «все созерцания суть экстенсивные величины», «во всех явлениях реальное … имеет интенсивную величину», «при всякой смене явлений … количество субстанции в природе не увеличивается и не уменьшается», «все изменения совершаются согласно закону связи причины и действия» (3: 191, 195, 205, 210) и т. д. Они могут рассматриваться как априорные законы природы, составляющие основу общего или чистого естествознания, законы, которые человеческий рассудок (при посредничестве бессознательной деятельности трансцендентального продуктивного воображения) привносит в мир явлений, чтобы затем вновь, уже сознательно, вычитывать их из природы.

Познавая природу, человек всегда предполагает в ней эти законы. Поэтому познание невозможно без взаимодействия чувств и рассудка. Без рассудка, писал Кант, чувственные созерцания слепы, а рассудочные понятия, лишенные чувственного наполнения, пусты. И тем не менее человек, по Канту, не удовлетворяется миром чувственного опыта и хочет проникнуть к сверхчувственным основам явлений, ответить на вопросы о свободе воли, бессмертии души и бытии Бога.

Разум по Канту

В этом направлении его влечет разум (Vernunft). Разум вырастает из рассудка и трактуется Кантом как «способность принципов», способность мыслить безусловное и предельное. В известном смысле разум, устремленный к постижению первоначал, есть философская способность, ведь философия, по крайней мере «первая философия», или метафизика, всегда занималась началами бытия. И Кант совсем не случайно говорил, что все люди как разумные существа имеют естественную склонность к метафизике.
Разум имеет логическую и реальную функцию. В «логической» функции он является способностью умозаключений, т. е. априорных выводов из всеобщих посылок, в реальной — используется для познания или создания предметов. Иными словами, разум допускает теоретическое и практическое применение. Теоретическое применение разума бывает, по Канту, регулятивным и конститутивным, причем правомочно лишь регулятивное применение, когда мы смотрим на мир так, «как если бы» (als ob) он соответствовал разуму. Конститутивное применение разума предполагало бы возможность доказательного соотнесения с вещами его априорных понятий.
Априорные и необходимые понятия разума, которым не может быть дан в опыте никакой предмет, Кант называет «идеями чистого разума». Из трех основных разновидностей умозаключений, категорического, гипотетического и дизъюнктивного Кант дедуцирует три класса идей — души, мира и Бога (трансцендентальный идеал). Кант не отрицает, что эти идеи являются естественным порождением разума. Но он не считает, что они могут быть источниками объективного знания. Они лишь подталкивают рассудок ко все более глубокому проникновению в природу. Попытка же поставить им в соответствие реальные объекты проваливается. В «диалектическом» разделе «Критики чистого разума» (который вскрывает «иллюзорность трансцендентных⁴ суждений» и следует за «трансцендентальной эстетикой», где изложено учение о чувственности, и «трансцендентальной аналитикой» — о рассудке) Кант последовательно разрушает традиционные метафизические дисциплины о сверхчувственном, точно соответствующие рубрикации идей чистого разума, а именно рациональную психологию, рациональную космологию (учение о мире в целом) и естественную теологию.

1. К примеру, рассуждая о природе пространства и времени в «Критике» Кант не вспоминает об аргументе о «неконгруэнтных подобиях», который исторически предопределил его переход к такому взгляду на пространство и время, который представлен в этой работе. Этот аргумент вновь появляется, причем в качестве чуть ли не решающего, лишь в разъясняющих «Критику» «Пролегоменах ко всякой будущей метафизике, которая сможет выступить как наука» (1783).
2. На этом положении основано кантовское «опровержение идеализма» (см. 3:235 — 238).
3. А именно из «общей логики», под которой Кант понимает науку, содержащую «необходимые правила мышления» и отвлекающуюся от различия между предметами (3: 102). От общей логики он отличает «трансцендентальную логику», которая принимает во внимание только априорные познания предметов и занимается тем, что определяет их «происхождение, объем и объективное значение» (3: 105).
4. Трансцендентными Кант называет такие основоположения, которые «побуждают нас разрушить все пограничные столбы и вступить на совершенно новую почву» — сверхчувственного (см. 3: 286).

‹ Три основных вопроса Канта Вверх Что такое трансцендентальное по И. Канту? ›

Практическая философия Канта

Желание, влечение, воля, мотив, интерес и связанные с ними чувства удовольствия и неудовольствия, наслаждения и страдания — все это темы практической философии, которая относится к сфере морального сознания, включающего нравственность как совокупность норм и традиций, собственно нравов, а также право. Словосочетание «практическая философия» у Канта оказывается несколько искусственным и даже вводящим в заблуждение современного читателя. Следует постоянно помнить, что речь идет не об инструментальных действиях, а о морали.

Гегель более прагматичен в понимании практической философии и включает в свой анализ отношения труда и господства. Он критически оценивает морализацию в области практического сознания и особенно политики. Однако при сравнении его рассуждений с кантовской моральной философией можно констатировать и некоторые утраты. Если Кант достаточно резко разделял теоретический и практический разум как принципиально разные направления синтеза понятия и созерцания, то Гегель видел в них разные уровни диалектики всеобщего и единичного. Практическое сознание формируется, по его мнению, как опыт труда и господства и не сводится к моральности.

Философия морали и права как основные разделы практической философии имеет дело с тем, что полагается дотеоретически, с тем, что постигается на собственном опыте, что дается человеку как существу, живущему на этой земле, а не как гносеологическому субъекту — носителю трансцендентального сознания, нейтральному наблюдателю Вселенной. Естественно, что бренный человек испытывает удовольствие и страдание и этим привязан к жизни. Практическая философия — это и есть философия жизни.

Последняя не содержит никакой философии и не нуждается в рефлексии. Человек, напротив, характеризуется осмысленным поведением, не просто совершает поступки, повинуясь инстинкту, который и есть желание, а способен продумать их последствия и затормозить инстинктивное влечение. Животное — это своего рода «автомат», повинующийся биологическим законам, включенный в ситуацию и не способный абстрагироваться от условий существования. Человек же, как отмечал М. Шелер, имеет перед собой не просто окружение, а мир как предмет, относительно которого он строит определенное мировоззрение.

Одного разума для понимания практического поведения человека явно недостаточно. Не только Шопенгауэр, но и те, кого он критиковал, прежде всего Кант и Гегель, достаточно хорошо понимали значение желания и воли в практической жизнедеятельности и адекватно оценивали степень их воздействия на теоретический разум. Однако в отличие от философов спонтанности они считали, что практический разум наряду с чувствами и желаниями включает априорные конструкции, наиболее ярким примером которых являются мораль и право. Неверно представлять, будто непросвещенный в теоретическом отношении индивидуум — это то же самое, что и животное.

На самом деле то «животное», которым философия пугала человека — это своеобразная конструкция врага разума: нечто демоническое, бестия, существо, повинующееся исключительно собственным влечениям к наслаждению. Судя по исследованиям современных биологов, поведение животных достаточно рационально. Точно так же антропологи рисуют жизнь первобытных людей как весьма умеренную, где то, что кажется эксцессами, садизмом и каннибализмом, на самом деле объясняется как своеобразный порядок.

В «Метафизике нравов» Кант начинает свое рассуждение о праве со способности желания, которую он определяет как «способность через свои представления быть причиной предметов этих представлений». Речь идет о жизни, которая является не теоретическим процессом овладения предметами, но в которой человек поступает сообразно своим представлениям. Условием жизненно-практического отношения к миру служит желание или отвращение, связанные с чувствами удовольствия или неудовольствия. Конечно, бывают «незаинтересованные» удовольствия от созерцания предметов, не связанные с желанием обладания. Кант отмечает субъективный характер чувств удовольствия и неудовольствия, которые в отличие от рассудка не соотносятся с объектами. Осмысление чувств — это использование их как средства познания. Напротив, непосредственная восприимчивость без рефлексии характерны для чисто субъективного отношения.

Связанное с желанием обладать предметом представление, воздействующее на чувство, Кант определяет как практическое удовольствие. Вместе с тем желание не является чисто спонтанным, а определяется тем, что философ называет интересом, который считается оправданной рассудком связью удовольствия со способностью желания. На этом основании Кант отличает вожделение как чистую прихоть души от способности желания.

Способность желания, как способность действовать или не действовать по своему усмотрению, определяется Кантом как воля совершать поступки для создания объекта. Она является самой сутью практического разума. Важным в понимании воли следует считать определение ее как субъективной свободы. Воля —это не только чистый произвол, обусловленный чувственным побуждением, но и чистое желание. Человеческий произвол стимулируется чувственными побуждениями и ограничивается разумом. Негативная свобода означает свободу от чувственного побуждения. Позитивная свобода — это способность чистого разума быть практическим.

Так Кант приходит к ограничению чувственного желания всеобщим законом на основе императивов. Ограничивающие субъективный произвол всеобщие правила Кант называет моральными законами, если свобода состоит во внутреннем ограничении произвола, или юридическими законами в случае внешнего принуждения. При этом речь идет не столько о запрещении или репрессии страстей души, сколько об их согласовании. Конечно, долг, как основа такого согласования, является достаточно жестким механизмом, который многими расценивается как внутреннее самопринуждение. Однако если сравнивать моральный долг с прежними табу и обязательствами, то он обеспечивает некий компромисс чувственного желания и рассудочного правила.

Характерно понимание Кантом специфики нравственной или практической философии и ее отличия от теоретической метафизики, опирающейся на априорные понятия. Он определяет нравственный закон как нечто компромиссное между счастьем и априорностью. Радость жизни и наслаждения не задаются априори, а постигаются опытом: «Одно лишь естественное стремление к утолению голода, половой инстинкт, стремление к покою, движению и (когда развиты наши природные склонности) к славе, к расширению нашего познания и т. п. могут каждому на свой лад дать представление о том, в чем он должен усматривать радости жизни, только опыт может указать ему те средства, какими он должен их добиваться».

И далее Кант критикует попытки априорного предписания того, в чем, собственно, должно состоять счастье и удовольствие. Практическая философия как учение о нравственности должна опираться не на природные склонности, а на требования разума. Система априорных принципов определяет, по Канту, не только теоретическое познание, но и практическое поведение. Поэтому метафизика нравов в отличие от описательного или сравнительного подхода к истории нравов и обычаев, в отличие от утилитаризма может опираться только на априорные принципы, а не на антропологию. Саму моральную антропологию Кант понимает как учение о том, что в душе человека препятствует и что способствует исполнению нравственных законов.

Откуда появились понятия права и морали и соответствующие нормы? На этот вопрос можно ответить исторически (они зародились вместе с человеком) или философски: право и мораль неотделимы от определения человека, они априорны. Поскольку познание представляет собой синтез понятий и наблюдений, постольку возникает вопрос, что соответствует понятиям морали и права на чувственном уровне. Согласно Канту, основанием морально-правовых отношений выступает допо-нятийное различие «своего» и «другого». Однако он не занимается их феноменологическим описанием, а сразу же связывает с понятием права: «Мое в правовом отношении — это то, с чем я связан так, что если бы кто-то другой пользовался им без моего согласия, то это нанесло бы мне ущерб». Такое определение вызывает философскую проблему: как я могу считать своим не только нечто внутреннее, но и находящееся вне меня, и более того полагать, что я этим владею. Поэтому Кант различает чувственное и умопостигаемое владение, несводимое к физическому и правовому владению одними и теми же предметами.

Таким образом, Кант вынужден описать феноменологию и аналитику «моего» и «другого». Внешний предмет находится вне меня или в другом месте. Можно владеть предметами, находящимися вне меня, умопостигаемым способом, предметами же, находящимися в другом месте, эмпирическим. «Рассматривать и трактовать всякий предмет моего произвола как объективно возможное мое и твое — это априорное предположение практического разума».

Под предметом произвола понимается нечто, чем можно пользоваться физически. Кант вводит его как дополнительный постулат правомочия: запрещать другим посягать на предмет моего произвола, который не выводим из одних только понятий о праве. Речь идет о допущении, согласно которому владеть вещью и считать ее своей — это значит рассматривать использование этой вещи без моего согласия как нанесение мне ущерба. Кант различает три внешних предмета моего произвола:

а) телесная вещь;
б) произвол другого;
в) состояние другого.

С владением внешними предметами обстоит не так, как с владением внутренними. Предметами можно владеть эмпирически: держать вещь в руке или занимать участок земли. Если кто-то отнимет их у меня, он нанесет ущерб моей свободе, т. е. внутреннему. Правовое владение распространяется и на то, что я не держу руками, на внешнее мое, которым я владею без держания. Исполненное по произволу другого нельзя назвать своим, если не владеешь произволом другого в форме обещания. Можно считать своей предстоящую работу другого, если получить его обещание. Это обеспечивает независимость владения не только от места, но и от времени. Таким образом, Кант вводит понятие умопостигаемого владения по законам свободы, ибо он определяет право как «интеллектуальное владение предметом».

Определение эмпирического владения не представляет собой проблемы и достигается аналитическим путем без каких-либо противоречий: я держу предмет, и тот, кто захочет отнять его у меня, наносит мне ущерб. Сложнее обстоит дело с определением чисто правового, умопостигаемого владения. Такое положение является синтетическим, выходящим за пределы понятия эмпирического владения.

Например, как возможно вступление во владение участком земли? Владелец исходит из общего прирожденного права владеть землей и оказывает противодействие попыткам помешать ему. Однако это не правовой акт, а произвол, характерный для естественного состояния. Если бы даже этот участок был свободным, все же нельзя сказать, что он свободен изначально и по природе до всякого правового акта. Генеалогия права упирается в допущение о первоначальной общности земли и находящихся на ней вещей. Это, отмечает Кант, не следует путать с первобытной общностью земли, которая на самом деле если и была бы, то предполагала бы некий «общественный договор», по которому все отказываются от частного владения в пользу совместного.

Если теоретический разум достигает познания тем, что добавляет к понятиям созерцания, то практический разум поступает наоборот: все условия созерцания, обосновывающие эмпирическое владение, должны быть устранены для того, чтобы можно было сказать: каждый внешний предмет произвола, который находится в моей власти, может стать моим в правовом отношении, не находясь в моем владении. Такая дедукция неэмпирического владения основана на постулате практического разума: правовая обязанность — поступать по отношению к другим так, чтобы внешнее (годное для употребления) могло стать для кого-то и своим.

Кант поясняет, что понятие чисто правового владения хотя и не является эмпирическим, однако имеет практическую реальность, так как применимо к предметам опыта. Однако схема применения является опосредованной: правовое понятие, заложенное в разуме, нельзя применять непосредственно к объектам опыта и эмпирического владения; оно должно быть применено к рассудочному понятию владения, т. е. не к держанию, а к обладанию, к предметам, которые мыслятся как находящиеся в моей власти.

Предмет мыслится моим, если моя воля, намеревающаяся использовать данный предмет, не противоречит закону внешней свободы: этот внешний предмет мой, потому что на всех остальных этим возлагается обязанность воздерживаться от пользования этим предметом.

Конечно, здесь не все обстоит гладко. Сам Кант указывает на противоречие тезиса (возможно иметь нечто внешнее своим, хотя и не владеть им) и антитезиса (невозможно иметь нечто внешнее своим, если не владеть им), однако снимает его признанием истинности обоих положений: в первом речь идет об эмпирическом владении, а во втором — об умопостигаемом. При этом доказательство второго невозможно и ненужно, так как практический разум не нуждается в созерцаниях и устраняет эмпирические условия. Он относится к миру свободы, а свобода состоит в независимости от эмпирического принуждения. Если теоретический разум должен подтверждать свои положения опытом, то практический разум, ориентированный на ценности, отрицает и преодолевает давление фактов.

Иммануил Кант: Теоретическая философия — Философия

Введение

Трудно переоценить историческое и систематическое значение философии Канта. Революционный вклад, который она внесла в более раннюю современную философию, влияние, которое она оказала на последующий ход философской мысли, и значение, которое она имеет для понимания нашей нынешней ситуации, не имеют себе равных. Учитывая ее важность, неудивительно, что исследования по философии Канта также были чрезвычайно богаты, причем внимание уделялось как отдельным разделам знаменитого кантовского Критика чистого разума и к систематическим темам, которые в нем рассматриваются. В то время как практическая философия и эстетика Канта революционны сами по себе, в данном контексте основное внимание уделяется теоретической философии Канта, которая выражена главным образом, хотя и не исключительно, в «Критике чистого разума» .

Общий обзор

Все тома, перечисленные в этом разделе, так или иначе представляют обзор философии Канта. Широкий 1978 предлагает осмысленный обзор основной позиции и аргументов «Критики чистого разума» . Ameriks 2003 представляет наброски философского проекта и метода, который объединит все три Критики ( Критика чистого разума , Критика практического разума и Критика суждения ). Wood 2004 и Guyer 2006 пишут для тех, кто ранее не был знаком с Кантом, хотя ни один из них не рискует поддаться чрезмерному упрощению. Ward 2006 представляет систематический обзор каждой из трех кантовских Критика .

Америкс, Карл. Интерпретация критики Канта . Oxford: Oxford University Press, 2003.
Введение Америкс представляет наброски всестороннего прочтения всех трех критических замечаний . Основная часть книги затем состоит из эссе по каждой из трех Критических статей , объясняющих, как общая методология работает с некоторыми из основных тем отдельного предмета, рассматриваемого в каждой Критической критике 9. 0030 .
Брод, Чарли Д. Кант: введение . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1978.
Предоставляет полезное введение в предмет и основные аргументы Критика чистого разума .
Гайер, Пол. Кант . New York: Routledge, 2006.
Полезное введение в мысли Канта, а также его наследие.
Уорд, Эндрю. Кант: три критики . Cambridge, UK: Polity, 2006.
Представляет систематический обзор каждой из трех Критических статей Канта .
Вуд, Алан. Кант . Oxford: Blackwell, 2004.
Полезное введение в основные теории Канта, включая эмпирическое познание и трансцендентальный идеализм.

наверх

Пользователи без подписки не могут видеть весь контент на эта страница. Пожалуйста, подпишитесь или войдите.

Как подписаться

Oxford Bibliographies Online доступен по подписке и с бессрочным доступом к учреждениям. Чтобы получить дополнительную информацию или связаться с торговым представителем Oxford, нажмите здесь.

Последние работы по теоретической философии Канта | Интерпретация критики Канта

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicИнтерпретация критики КантаФилософия 17-18 вековИстория западной философииКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicИнтерпретация критики КантаФилософия 17-18 вековИстория западной философииКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Расширенный поиск

Иконка Цитировать Цитировать
Разрешения
Делиться

Cite

Америкс, Карл,

«Последние работы по теоретической философии Канта»

Интерпретация критики Канта

(

Оксфорд,

2003;

онлайн Edn,

Oxford Academic

, 20 января 2005

), HTTPS://doi. org.10.1093/093/093. .0003,

, по состоянию на 11 февраля 2023 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Advanced Search

Abstract

Эта глава написана под влиянием работ Герольда Прауса и состоит в основном из обзора интерпретаций кантовской трансцендентальной дедукции и трансцендентального идеализма. Он отличает большое разнообразие нерегрессивных интерпретаций дедукции и указывает на некоторые их ограничения. В более позитивном плане это объясняет, как в высшей степени оригинальное обсуждение Праусом кантовского понятия явления в опыте помогает понять детали сложной критической концепции суждений восприятия. Обзор работ по трансцендентальному идеализму уделяет особое внимание ранним исследованиям Канта Прауса и Генри Э. Эллисона, но не поддерживает их предпочтение относительно неметафизической версии учения Канта.

Ключевые слова: интерпретация, суждение опыта, суждение восприятия, метафизика, регрессивный аргумент, вещь в себе, трансцендентальная дедукция, трансцендентальный идеализм, единство апперцепции

Субъект

0009

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Щелкните Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. См. ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.