Левиафан. Сущность государства и власти по Томасу Гоббсу

Прежде чем говорить о теории Томаса Гоббса, предлагаем задуматься над тем спектром ассоциаций, которые у вас вызывает фраза «государство как Левиафан». Непременно у большинства читателей возникнут довольно четкие образы и однозначные определения, ведь «Левиафан» в гоббсовском значении этого слова циркулирует даже в публичном политическом дискурсе. Тем не менее, связанные с Левиафаном ассоциации – это не то же самое, а в некоторых случаях и нечто совсем противоположное оригинальной концепции Гоббса. Concepture исследует, что за философские идеи кроются за этим образом.

Философ, которого окружили волки

Прежде всего концепция государства Гоббса – это последовательность рассуждений и идей. Она многослойна и поэтому, чтобы правильно воспринять теорию в целом, нужно ознакомится с её составными частями. Причем, даже если кому-то придется не по вкусу итог, многие из элементов концепта Левиафана можно рассмотреть в отрыве и восхититься по отдельности.  Так, например, эту теорию воспринимают сторонники либерализма, для которых философ Гоббс, с одной стороны, – предтеча и прародитель этого политического течения, а с другой – мыслитель, в какой-то момент сворачивающий в неверную сторону.

Как и положено механицисту, начинает Гоббс с минимальной и фундаментальной составляющей государственного механизма – человека. Это логично, ведь государство – это человеческое творение с довольно специфическими функциями, поэтому мотив и необходимость его создания стоит искать в онтологии. Для этого Гоббс вводит понятие естественного состояния, которое описывает человека не только вне государства, но и вне какого-либо социума, вне договоренностей с другими людьми – по сути, как природное тело среди других тел.

В естественном состоянии человек предоставлен своей природе, ничем не ограниченной. И взгляд Гоббса на эту природу мрачен. По его мнению, чуть ли не единственное к чему она может привести, так это к войне всех против всех. Когда человека ничто не сдерживает, он скорее стремится обобрать и устранить другого, а не наладить контакт и договориться. Причиной такого поведения является страх перед тем, что другой человек может сделать то же самое. Таким образом, страх – это последствие свободы действий и понимания её наличия у других.

Возникает замкнутая система. Человеческая сущность базируется на эгоизме и страхе, которые вынуждают человека ожесточиться, что в свою очередь дает основание для опасения других.

«Пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех».

Казалось бы, что на этой тотальной войне всех против всех и должна была закончится человеческая история, но всё же у человека также есть то, что не позволяет ему снизойти до животного уровня – разум. По Гоббсу, финальная компонента человеческой сущности, подогреваемая страхом, сподвигает людей призадуматься о том, как бы создать нечто, что позволит отсрочить незавидную участь пасть от жестокости другого человека.

Показательным современным примером гоббсовского понимания человеческой сущности является дискурс вокруг полицейской жестокости. В большинстве случаев людей возмущает и пугает не сам институт охраны порядка, а скорее образ его конкретного представителя, который заведомо подготовлен и вооружен. То есть, если гражданин и полицейский внезапно окажутся в естественном состоянии, то преимущество будет на стороне второго – что немаловажно, это чисто теоретическое опасение подкрепляют случаи превышения должностных полномочий, жестокости и судебных ошибок.

В рамках номинализма Гоббса тот конкретный человек, в котором воплощена власть, не лишается своей эгоистической природы. Право не совершает существенной трансформации природы человека, оно дает коррективы поведению, порождая тем самым, по сути, новые формы страха – попасть в тюрьму, лишиться работы, имущества или репутации. Причем присутствие таких страхов обосновано тем, что они имеют позитивную сторону – защиту законом.

Можно заметить, что в действительности к людям у власти применяют куда более высокие моральные стандарты. Считается само собой разумеющимся, что президент куда более обязан быть добродетельным, нежели медийная личность, которой и вовсе позволено быть скандальной. Можно сказать, что по Гоббсу, это скорее специфическое выражения страха перед тем, что правителя в конечном счете ничто не заставляет исполнять предписанные ему добродетели.

Говоря о сущности человеческого страха, Гоббс в том числе предполагает, что важную роль в формировании «бесконечного» ужаса играет Бог, который является непознаваемым и при том фундаментальным. Получается, что человек заворожен и устрашен.

Естественное состояние между тем подразумевает и доюридическое равенство людей ввиду «права на всё».  Каждый индивид примерно с одинаковым успехом может навредить другому. Поэтому равенство для Гоббса естественно, хоть и обременительно.  

Стоит понимать, что в рассуждении Гоббса о естественном состоянии и войне всех против всех важно не то, как это было (или не было), а то, во что это выливается в мирное и стабильное время. Между людьми всегда существует недоверие и ожидание враждебности, которые не только заставляют их закрывать дом на ключ, но и ставить сигнализацию, а на всякий случай ещё и завести собаку. Даже ежедневные, рутинные и бытовые практики полны опасений насчет доброжелательности других людей.

Lupus Sapiens

Разум подсказывает человеку, что избежать постоянного страха можно с помощью договоренности с другими людьми о том, чтобы пожертвовать некоторыми своими правами. В понимании Гоббса общественный договор возникает именно между людьми, которые уже только после этого становятся обществом. Возможно, такой вывод Гоббс делал на основе истории и реалий XVII века, где складывались различные не-государственные общности посредством гласного или не очень соглашения людей – монастырские и рыцарские ордена, цеха и гильдии, торговые сообщества, клубы.

Но, как мы знаем, людям характерно недоверие друг к другу, а поэтому они не могут договориться без некоего внешнего гаранта соблюдения договора. Гоббс поясняет, что в естественном состоянии какое-либо соглашение может быть достигнуто путtм страха применения насилия. Поэтому общественному договору, во-первых, не хватает этого внешнего принудительного элемента, а во-вторых, в чистом виде он может быть легко и безнаказанно нарушен.

В этом можно заметить нечто синонимичное теории игр, которая объясняет человеческое доверие как результат множественных взаимодействий между людьми. Таким образом, незнакомому человеку лучше не доверять и вообще вести так, будто бы он непременно обманет.

Любопытно, что Гоббс сомневается в том, была ли война всех против всех в действительности помимо ситуаций гражданских войн и прочих потрясений. Но вот в отношении общественного договора уверен, что тот, с одной стороны, не может существовать вне государства, а с другой, возникая, он его образует.

Как и в случае с равенством общественный договор двояк. В человеке присутствует рациональное мышление, подсказывающее его исполнять. Также в нем есть и соблазн пойти против него, коль ничто существенное, кроме здравого смысла и легкого страха, не принуждает к исполнению.

К слову, Гоббс немного схитрил и в определенном смысле приравнял общество и государство. В том числе, и чтобы получить своего рода доказательство того, что государство – это не дар Бога, а разумное устроение людей. Кроме того, удревнение государства было общим местом многих тогдашних теорий и идеологий.

Построй в себе государство

Чтобы общественный договор вообще мог возникнуть, Гоббс считает, должны быть условия, в которых его нарушение будет влечь за собой столь серьезные последствия, что, по сути, такой договор можно будет назвать невозможным к нарушению. Другими словами, участники договора (общество) должны контролироваться фигурой извне – сувереном, который обладает уникальными правами и является единственным, за кем сохраняется право на всё (включая право на убийство другого человека в ситуации нарушения договора).

Так, вместо того, чтобы жить в обществе, где каждый сосед может тебя прибить или ограбить, по Гоббсу, люди делегируют эти возможности суверену, который может быть и не одним конкретным человеком, но и парламентом.

Фигура суверена решает довольно важную задачу о принятии конечного решения, формирования понятий законного и незаконного, так как, по большому счету, насчет многих вопросов общественной жизни существует неоднозначность, позволяющая спекулировать на приемлемости или не приемлемости тех или иных вещей.

К примеру, разговор о декриминализации наркотиков, по логике Гоббса, могут вести только люди внутри общественного договора, в то время как суверен принимает какое-то конкретное решение по этой проблеме. И что важно, главное в решении суверена не его обоснованность, а сам факт того, что он может его принять и тем самым каким-то образом разрешить социальную проблему.  В этом плане показательная следующая цитата Гоббса:

«Соглашение, заключенное на законном основании, не может быть законным образом нарушено».

Иначе говоря, суверен становится «последней инстанцией» и одновременно гарантом сохранения выгод от общественного состояния. Ведь для всех остальных общественный договор также может быть представлен как сделка, в которой право на всё (с тотальным страхом) меняется на право на жизнь для законопослушных граждан (со страхом перед законами).

Именно ввиду такого процесса установления власти суверена и возникает государство, «Левиафан» – социальный механизм вокруг фигуры суверена, который заменяет страх своих граждан перед другими на страх перед собой. Как ни странно, но именно это, по Гоббсу, и приносит людям счастье, видимо, потому, что человеку проще переживать и даже не обращать внимание на институциональный страх, нежели на хаос естественного состояния.

Гоббс подчеркивает этот момент, выбирая в качестве яркого образа библейское чудовище Левиафана. А его история гражданской войны получит название другого мифического монстра – Бегемота. Хотя в ставшей канонической иллюстрации Левиафан изображен в виде великана с лицом короля и телом, состоящим из других людей. Возможно, здесь имела место неявная перекличка и с выражением «колосс на глиняных ногах», которое намного лучше выражает идею «государства как смертного бога».

«В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти – искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу; salus populi, безопасность народа, – его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир – здоровье; смута – болезнь, и гражданская война – смерть».

В Левиафане люди также находят и коллективную идентичность, он порождает общество и нации, ведь является искусственным телом, построенным людьми, в том числе и с запросом на то, чтобы быть персонифицированными. По Гоббсу, персонификации нельзя найти в Боге или иной метафизической сущности, а только в каком-то реальном теле, которое может приводить слова, законы и соглашения в действия.

Поэтому, в большей мере философ предпочитает монарха как суверена, отождествляющего свою жизнь с государством, а не парламент, который всё еще представляет собой ряд людей с личностными и ситуативными целями. Есть мнение, что концепция персонификации народа создавалась Гоббсом под французский двор, а в последствии стала удобна ещё и сторонникам Вильгельма Оранского (в период и после Славной революции). Стоит также отметить, что для XVII века привычно понимать историю государств через призму персон (императоров, королей и вождей), а не институтов или народов.

Отголоски подобного подхода можно увидеть и в различных современных конституциях, в которых утверждается, что обязанность президента или иного главного правящего лица заключатся в том, чтобы представлять интересы людей его страны на международной арене, а часто и выступать гарантом законности.

Таким образом, в концепции Гоббса государство держится на могуществе, полном всевластии суверена и авторитете, который церковь легитимирует в своей форме (или, если давать современную интерпретацию, любой социальный институт, имеющий влияние на моральные взгляды общества). Это может быть и государственный философ, вроде Гегеля в Пруссии, и массовая культура, транслирующая через супергеройское кино базовые этические установки. Авторитет нужен для того, чтобы смягчить шок от понимания могущества Левиафана, который ничем не ограничен.

Могущество государства вызывает у человека ужас из-за всё того же разума – это понимание того, что он и другие люди отдали Левиафану права, позволяющие делать с ними почти что угодно. Почти, так как право на жизнь остается безусловным приобретением всякого законопослушного гражданина. Нарушение этого права сувереном (например, террор в отношении граждан) ставит под вопрос сам договор и может спровоцировать революцию.

По Гоббсу, люди сами выстраивают авторитарное государство. Хоть оно их и пугает, но они согласны с его существованием, ведь оно помимо всего прочего может быть и демократическим. Поэтому про Левиафана говорят как про смертного Бога, который посредством своей мощи обеспечивает мирную и спокойную жизнь. Что немаловажно, как и Бог, государство, по Гоббсу, часто остается непостижимо, особенно для простого человека, который в такой ситуации может лишь преклоняться перед мощью, авторитетом и мудростью Левиафана.

Подтверждением общественного договора с точки зрения Гоббса является лояльность государству, хотя государство заинтересовано в формировании лояльности граждан.  Таким образом круг замыкается – люди договариваются о том, что возникнет Левиафан, но как бы ввиду негласного общего порыва. При этом большая часть людей оказывается вне этого негласного порыва, уже рождаясь в определенной юридической вселенной, где их «право на всё» ограничено и возврат к нему возможен лишь путем насилия.

«Конечно, правильны оба утверждения: и человек человеку Бог, и человек человеку волк. Первое — в том случае, если речь идет об отношениях между собою сограждан, второе — когда речь идет об отношениях между государствами».

Любопытно, что сами государства между собой, по Гоббсу, находятся в естественном состоянии, что открывает значительно пространство для размышлений. Он, по сути, второй после Макиавелли серьезный критик моральных допущений в отношении политической власти: если первый отметил, что эффективность правителя на зависит от его моральных качеств, то второй показал сущностную сторону государства, а не его фасад.

Государство – это организация (или организм?) в равной степени заинтересованный и вынужденный вселять страх в своих соседей. И не только страх, но и осуществлять реальное насилие. Заинтересованный, потому что ресурсы ограничены, а экстенсивное развитие всегда легче (присоединить территорию, увеличить количество поданных и т. д.). Вынужденный, потому как пакт «общественного договора», дающий минимальные права человеку, имеет силу только в рамках гражданства. Человек без гражданства, равно как и гражданин по отношению к другому государству в состоянии войны, лишены любых гарантий (т. к. не существует гарантов – сверх-суверенов для договоров государств).

Несомненно, Гоббс был знаком с работами Гуго Гроция, но, видимо, к идее международного права и межнациональных организаций относился крайне скептически. Разработкой этих и других гоббсовских вопросов и по сей день занимаются многие философы, социологи и политологи.

Довольно любопытно, что имя Гоббса связывают с либеральной политической мыслью, во многом из-за того, что он вдохновил Локка. Хоть по факту воззрения Гоббса всё же ближе к современной форме консерватизма, который может быть достаточно гибким, но в целом тяготеет к тому, чтобы сохранять существующий порядок.

По сравнению с тем же Локком, у Гоббса общественный договор, в силу понимания человеческой природы, существует почти что случайно – скорее даже не ввиду того, что человек исключительно разумен, а ввиду того, что один страх пересилил другой, и тут пришлось как-то выкручиваться (уже с помощью разума). Вместе с тем Левиафан во многом ориентирован на предотвращение преступлений самого отвратительного гражданина, которым, по мнению Гоббса, может быть и скорее всего будет любой. Та же версия Локка (государство как третейский судья), например, вообще не может объяснить многочисленные реалии жизни в государстве иначе как злоупотребления и искажения идеала.

В целом, сущность и смысл существования государства в теории Гоббса описаны довольно понятно. Если коротко, то он был крайне прогрессивен в том, что указал на функцию государства по регулировке, рационализации и перенаправлению насилия, которое по своей сути всегда является конечным аргументом, в том числе и в вопросах единения и подчинения общим правилам.

Определенная проблема возникает в вопросах генезиса государства, так как в конечном счете всё сводится к человеческой природе, ввиду которой люди не могли поступить по-другому. Кому-то может понравится и такое объяснение, но даже без него, несмотря на все допущения, теория Гоббса имеет серьезную ассоциативную силу – нетрудно найти параллели описываемого англичанином с историческими примерами или явлениями актуальной политической жизни.

---

Для оформления использованы работы Elisha Capie. На превью – раскрашенный фрагмент фронтисписа Абрахама Босса для оригинального издания «Левиафана» Томаса Гоббса.

Гоббс «Левиафан» – краткое содержание

Английский философ Томас Гоббс, младший современник Фрэнсиса Бэкона, долго живший во Франции во время гражданской войны и индепендентской республики, находившийся в близких сношениях с двором короля Карла II, под влиянием мыслей Бэкона занялся исследованием политических и религиозных вопросов своей эпохи. Из его многочисленных трактатов о государственном устройстве (см. статью Политические взгляды и учение Гоббса) наиболее важен «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского».

Тогдашние английские социалисты – левеллеры – называли частную собственность источником всех зол. В противоположность им Гоббс доказывал, что общность имуществ вызвала бы распад общества, величайшее из всех возможных зол, и что для безопасности собственности и справедливого суда по вопросам о ней необходимо прочное господство власти, соединение её в руках одного человека. Он ставил вопрос о том, какое устройство надо иметь государству, чтобы подавить стремящееся пожрать его чудовище мятежа, и отвечал, что чудовище может быть уничтожено или укрощено только чудовищем, драконом Левиафаном. Потому государство и глава его должны иметь неограниченную власть. Глава государства должен быть всемогущим в нем, должен быть смертным богом; того требует закон природы.

Томас Гоббс, автор «Левиафана»

 

Это оправдание абсолютизма очень нравилось консерваторам, и после реставрации Стюартов Гоббс получил пенсию. Но его философская точка зрения совсем не та, что у монархистов и англикан. Подобно Бэкону Томас Гоббс считает материальный мир первобытным фактом. Но в «Левиафане» утверждается, что по закону природы господствует между людьми война всех против всех; потому необходимо при помощи разума ограничить для сохранения собственности действие природных влечений человека и основать по всеобщему соглашению, по договору, государственное общество, в котором влечения природы подчинялись бы нравственному закону. Таким образом, государство основано на взаимном опасении людей и на их стремлении к, самосохранению, на борьбе за жизнь. В этой аргументации Гоббса нет никаких следов божественного ореола, которым украшали роялисты и их богословы королевскую власть. Монарх – не проводник воли Божьей, высшего морального принципа на земле. Его власть основывается на естественно-правовых основах, которые Гоббс понимает по-своему.

 

 

Государю дано его полномочие договором, продолжает «Левиафан», и чтобы договор, заключенный для обеспечения мира и порядка, был прочен, на основании этого договора должна быть учреждена власть, соединяющая в себе всю силу и все права общества, господствующая безусловно, требующая полнейшего повиновения. Эта власть – государь, представитель государства, объединяющего всех, бывших разъединенными в природном состоянии; это соединение всех – общество, народ. Народ и общество, народ и государь – понятия тожественные. Люди – только подданные государства. Господствует только оно, оно одно свободно. Все должны повиноваться ему, исполнять то, чего требует закон; люди обладают свободою только в том, что не воспрещено законами. Власть государства неограниченна, делить или ограничивать ее – значит её отрицать и возрождать беды естественного состояния. Предназначению государственной власти соответствует, согласно «Левиафану», только монархический абсолютизм, потому что только он обеспечивает существование государства.

Таким образом, Гоббс выводит абсолютную власть государя из закона природы. Он резко опровергает Аристотеля и других древних мыслителей, считавших основанием государства нравственный закон, опровергает и ту средневековую теорию, которая требовала отделения церкви от государства, вооружается и против новых понятий о конституционном порядке, при котором делами государства правят представители народа. Теория «Левиафана» в корне отлична от религиозно-политической системы роялистов. Он совершенно подчиняет церковь светскому государю. Томас Гоббс игнорирует Священное Писание, выводит религию из чувства боязни или из любознательности, говорит, что она служит политическим орудием для упрочения власти государя, что церковь, с своим богослужением и догматикой, – просто исполнительница воли государя, что понятия о хорошем и дурном установлены не совестью, а гражданским законом.

Все это противоречило англиканскому вероучению и возбуждало негодование духовенства. Учение Гоббса было названо несогласным с религией. Английский парламент осудил «Левиафана»; англиканское духовёнство требовало, чтоб Гоббс был наказан за безбожие, и ему пришлось печатно оправдываться от этого обвинения.

 

Левиафан и воздушный насос*

Пятого апреля родился великий философ Томас Гоббс, который считал, что и науку, и религию можно построить как систему геометрических доказательств, и логически обосновал необходимость существования государства

Семнадцатый век называют веком гениев. В созвездии имен, этот век прославивших, одно из первых мест принадлежит английскому философу Томасу Гоббсу. 

«Желание знать, почему и как, — писал Гоббс, — называется любознательностью. Это желание не присуще ни одному живому существу, кроме человека, так что человек не одним лишь разумом, но также этой специфической страстью отличается от всех других животных, в которых желание пищи и других удовольствий ощущения благодаря своему доминированию подавляет заботу о знании причин, являющемся умственным наслаждением. Это последнее, сохраняясь в непрерывном и неустанном возникновении знания, превосходит кратковременную силу любого другого плотского наслаждения». 

У истоков

Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 года в Вестпорте, вблизи Мальмсбери, одного из значительных в то время городов Вильтского графства (Уилтшира), что на юге Англии. Рассказывают, что на свет он появился раньше положенного срока, после того как его мать напугало известие о приближении испанской Армады. Впоследствии Гоббс говорил, что «страх и я сам — близнецы-братья», хотя, несмотря на все свои страхи, он прожил необычайно долгую жизнь. 

Приближение испанской Армады ускорило появление на свет Томаса Гоббса

Wikipedia

Слава пришла к нему как к автору философских трактатов, однако склонность к философии Гоббс обрел, когда ему было далеко за сорок. Гоббс жил в один из самых значительных периодов английской истории. Он учился в школе, когда заканчивалось царствование Елизаветы I, был выпускником университета, наставником и знатоком древних языков в эпоху Якова I, изучал философию в правление Карла I, был знаменит при Кромвеле и, наконец, вошел в моду как историк, поэт и почти что непременный атрибут британской жизни в эпоху Реставрации.

Первоначальное образование Гоббс получил в приходской школе, а затем учился в частном учебном заведении, открытом в Вестпорте неким Латимером, любителем и знатоком древних языков. Латимер обратил внимание на одаренного ребенка и стал давать ему по вечерам дополнительные уроки. Успехи Гоббса были настолько велики, что в неполные четырнадцать лет он смог сделать стихотворный перевод трагедии Еврипида «Медея» с древнегреческого на латынь.

 Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба будущего философа, если бы он не получил предложение стать наставником и компаньоном юного барона Кавендиша, носившего затем титул графа Девонширского

В 1603 году при содействии Латимера и материальной поддержке своего дяди, состоятельного ремесленника, заменившего ему умершего незадолго до того отца, Гоббс поступил в один из колледжей Оксфордского университета. Там он провел пять лет, изучая аристотелевскую логику и физику, а также совершенствуя свои познания в греческом и латинском языках. В Оксфорде в переплетных мастерских и книжных лавках он мог часами изучать географические карты и атласы. Получив ученую степень бакалавра искусств и право чтения лекций по логике, молодой Гоббс не захотел, однако, пополнить ряды университетских преподавателей. 

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба будущего философа, если бы он не получил предложение стать наставником и компаньоном юного барона Кавендиша, носившего затем титул графа Девонширского. Гоббс дал согласие и в 1608 году вошел в семью приближенных ко двору аристократов, сначала на правах домашнего учителя, потом — личного секретаря. В 1610 году Гоббс отправляется со своим воспитанником в заграничное путешествие, продолжавшееся около трех лет. Они едут во Францию, взбудораженную в то время убийством короля Генриха IV фанатиком-католиком Равальяком, посещают Италию.

Философское начало

В научно-философском развитии Гоббса огромную роль сыграли четыре его поездки на континент (в общей сложности он провел в Европе двадцать лет), главным образом в Париж. Они дали английскому мыслителю возможность глубоко изучить философию, лично познакомиться с ее виднейшими представителями и принять самое активное участие в обсуждении важнейших философских проблем того времени. Постепенно у Гоббса складываются принципы его собственного учения. 

В 1620 году в Лондоне выходит на латинском языке главный философский труд Фрэнсиса Бэкона «Новый Органон», который не мог, разумеется, не привлечь внимания Гоббса

Wikipedia

В 1620 году в Лондоне выходит на латинском языке главный философский труд Фрэнсиса Бэкона «Новый Органон», который не мог, разумеется, не привлечь внимания Гоббса. Вскоре состоялось и их личное знакомство. Бэкон после своего отстранения в 1621 году от государственных должностей целиком посвятил себя научной деятельности.

Гоббс часто общался Бэконом в этот последний период его жизни и даже оказал существенную помощь в подготовке латинского издания «Опытов, или Наставлений…». На эти же годы приходится деятельность и другого английского мыслителя Герберта Черберийского — автора «Трактата об истине». Гоббс был знаком с Гербертом и в одном из своих писем дал высокую оценку его сочинению.

В 1628 году появляется сделанный Гоббсом английский перевод Фукидида. В предисловии он пытался объяснить, что история Пелопоннесской войны поможет его современникам лучше понять общественно-политическую действительность.

После смерти своего патрона графа Девонширского Гоббс покидает его семью и становится воспитателем сына одного шотландского дворянина. Со своим учеником он совершает второе путешествие на континент. Они прибывают во Францию и в течение полутора лет живут в Париже.

 Гоббс убежден, что геометрия дает метод, благодаря которому его взгляды на общественное устройство могут быть представлены в виде неопровержимых доказательств

У Гоббса достаточно времени для занятий и размышлений. Случайно ознакомившись с «Началами» Евклида, Гоббс был поражен убедительностью и логичностью доказательства геометрических теорем. Он буквально влюбляется в геометрию. Гоббс убежден, что геометрия дает метод, благодаря которому его взгляды на общественное устройство могут быть представлены в виде неопровержимых доказательств. К нему приходит идея, что болезни общества, находящегося на грани гражданской войны, будут излечены, если люди вникнут в обоснование разумного государственного устройства, изложенное в виде ясных и последовательных тезисов, подобных доказательствам геометра.

В 1628 году появляется сделанный Гоббсом английский перевод Фукидида. В предисловии он пытался объяснить, что история Пелопоннесской войны поможет его современникам лучше понять общественно-политическую действительность

Wikipedia

Возвращение Гоббса в Англию в 1631 году было ускорено поступившим к нему предложением вернуться в семью покойного графа Девонширского и взять на себя заботу о воспитании его сына. К этому времени относится знакомство Гоббса с произведением Галилея «Диалог о двух главнейших системах мира — Птолемеевой и Коперниковой». Это сочинение, увидевшее свет в 1632 году, произвело большое впечатление на Гоббса.

Третье путешествие на континент, предпринятое Гоббсом вместе с его воспитанником в 1634–1636 годах, имело для него особенно важное значение. Именно в этот период Гоббс, находясь в Париже, знакомится с аббатом Мерсенном и входит в его философский кружок, который был средоточием передовых научных идей того времени. Достаточно назвать такие имена, как Ферма, Паскаль, Декарт, Гюйгенс, Гассенди. Мерсенн познакомил Гоббса со своими знаменитыми друзьями. Во Флоренции Гоббс встречается с Галилеем и беседует с ним. Существует мнение, что сам Галилей предложил Гоббсу распространить принципы новой натурфилософии на сферу человеческой деятельности. Именно тогда ему пришла идея геометрической дедукции человеческого поведения из абстрактных принципов новой науки о движении. «Ибо, наблюдая, что жизнь есть лишь движение членов… что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы — как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер?». 

Философия на фоне революции

1637 год застает Гоббса на родине, где постепенно складывается революционная ситуация. Предвестником приближавшейся революции стало восстание в Шотландии. Оно было направлено против стремления Карла I ликвидировать автономию Шотландии в гражданских и церковных делах.

Суд признал Карла I тираном, изменником и врагом отечества. Стоя на эшафоте, он заявил: «Я должен сказать вам, что ваши вольности и свободы заключены в наличии правительства, в тех законах, которые наилучшим образом обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак вам не надлежит. Подданный и государь — это совершенно различные понятия». Подданные не согласились с мнением короля

historyextra.com

Первым наброском философской системы Гоббса стало его сочинение 1640 года, получившее название «Начала закона, естественного и политического» (The Elements of Law, Natural and Politic), которое в течение нескольких лет распространялось в рукописи (в дальнейшем, в 1650 году, оно было издано в виде двух отдельных произведений, из которых первое получило название «Человеческая природа», а другое — «О политическом теле»). На дальнейшую всестороннюю разработку философской системы Гоббса повлияли события, связанные с конфликтом между парламентом и королем, а затем и революция. Эти события в общественной жизни Англии стимулировали интерес Гоббса к общественно-политическим вопросам и заставили его ускорить разработку и публикацию своего сочинения «О гражданине», задуманного им как третья часть его философской системы, но опубликованного ранее остальных частей, еще в 1642 году. Основная идея этого произведения сводилась к доказательству того, что абсолютный суверенитет государства составляет одну из главных предпосылок спокойной жизни граждан, избавляя их от опасностей гражданской войны (которая начиналась тогда в Англии между сторонниками короля и сторонниками парламента). Однако защиту суверенных прав верховной власти Гоббс строит на принципах теории естественного права и договорного происхождения государства. Сочинение распространялось в списках, стало известно и в придворных кругах, и сторонникам парламента. Опасаясь, что его могут привлечь к ответственности как защитника единовластия короля, Гоббс покидает Англию.

Во Франции, ставшей во время революции убежищем многих английских эмигрантов, Гоббс пробыл более десяти лет, с 1640-го до 1651-го. Тогда в политической жизни Франции господствовал первый министр Людовика XIII и фактический правитель страны кардинал Ришелье, настойчиво укреплявший королевскую власть. Аналогичную политику проводил и преемник Ришелье кардинал Мазарини.

Философская система

Гоббс увлечен философскими дискуссиями, происходившими в кружке Мерсенна, куда он вновь попадает, обосновавшись во французской столице. Предметом этих дискуссий стало сочинение Декарта «Размышления о первой философии», известное также под названием «Метафизические размышления» и вышедшее в 1641 году в Париже на латинском языке. Еще до его издания Декарт, проживавший с 1629 года в Голландии, организовал его обсуждение при содействии Мерсенна. Последний разослал «Размышления» целому ряду лиц с просьбой высказать свои замечания. Один из экземпляров рукописи предназначался Томасу Гоббсу.

В своих «Возражениях» на «Размышления о первой философии». Гоббс решительно отвергает основные положения учения Декарта. Между ними установились довольно прохладные отношения, которые не изменила даже личная встреча, состоявшаяся в 1648 году в Париже, куда на время прибыл из Голландии Декарт. 

Именно в это время он интенсивно работает над осуществлением своего замысла — создать философскую систему, которая охватила бы три области действительности: мир неодушевленных тел, человека и гражданское общество. Однако заключительная часть «Основ философии» — так назвал Гоббс свою систему — как уже было сказано, появляется на свет первой. 

Книга «О гражданине» была издана в 1642 году в Париже на латинском языке, без указания автора и небольшим тиражом, поскольку предназначалась лишь для узкого круга лиц, которых Гоббс хотел ознакомить со своим сочинением

Wikipedia

Книга «О гражданине» была издана в 1642 году в Париже на латинском языке, без указания автора и небольшим тиражом, поскольку предназначалась лишь для узкого круга лиц, которых Гоббс хотел ознакомить со своим сочинением. Он рассчитывал впоследствии переиздать его, учтя критические замечания и возражения. И действительно, второе издание, вышедшее в Амстердаме в 1647 году, содержало пространные примечания, в которых Гоббс давал ответ своим неназванным оппонентам.

В предисловии к этому изданию Гоббс объяснил причины, побудившие его опубликовать третью часть «Основ философии» раньше двух предыдущих. Он ссылался на события в Англии, связанные с началом революции и гражданской войны. Эти события, отмечал Гоббс, вынудили его ускорить написание «О гражданине» и отложить до более позднего времени работу над другими частями его системы. В 1654 году книга была внесена в католический «Индекс запрещенных книг». Такая же судьба постигла и главное произведение Гоббса — «Левиафан».

Известность Гоббса в философских кругах еще более возросла в результате его диспута о свободе и необходимости с епископом Бремхоллом. Последний, как и многие английские эмигранты, жил тогда в Париже и считался одним из ведущих теологов. В 1646 году в доме графа Ньюкасла, с которым Гоббс давно уже поддерживал дружеские отношения, состоялся диспут. Участники его придерживались двух противоположных точек зрения: Бремхолл отстаивал религиозное учение о свободе воли, Гоббс же выступал как убежденный детерминист.

 После окончания диспута Гоббс по просьбе хозяина дома изложил свои взгляды в письменном виде, но настаивал на сохранении рукописи в тайне. Однако копии этой рукописи все же получили распространение

После окончания диспута Гоббс по просьбе хозяина дома изложил свои взгляды в письменном виде, но настаивал на сохранении рукописи в тайне. Однако копии этой рукописи все же получили распространение. В 1654 году она была даже издана без согласия автора. В ответ на это Бремхолл опубликовал свои возражения, что привело к возобновлению полемики между ним и Гоббсом. В 1656 году вся эта полемика была опубликована в Лондоне на английском языке.

В 1646 году в жизни Гоббса происходит еще одно важное событие. Очевидно, при содействии графа Ньюкасла он получает предложение стать преподавателем математики наследника английского престола принца Уэльского — будущего короля Карла II. Гоббс принимает это предложение, хотя и без особого энтузиазма. Впрочем, почетный пост не особенно обременяет философа, и большую часть своего времени он посвящает научной деятельности.

Продолжая разработку «Основ философии», Гоббс старался завершить первые две части намеченной системы — «О теле» и «О человеке». Однако работа над рукописями подвигалась медленно, и прошло немало лет, прежде чем эти сочинения были опубликованы. Одной из причин такой задержки стала тяжелая болезнь Гоббса, едва не стоившая ему жизни. Заболев в августе 1647 года, Гоббс около трех месяцев был прикован к постели. Он настолько плохо себя чувствовал, что распорядился передать все свои рукописи парижским друзьям, чтобы те издали их после его смерти. Но в конце концов организм справился с болезнью, и Гоббс смог вернуться к работе над главным своим произведением.

В эмиграции

Это был «Левиафан» — важнейший его труд. Создание «Левиафана», отодвинувшее на второй план работу над «Основами философии», было ускорено обстоятельствами внутриполитической жизни Англии, где завершилась вторая гражданская война, которая принесла победу парламенту и свержение монархии.

К власти пришла революционная партия — индепенденты. В действительности же вся власть была сосредоточена в руках лорда-протектора Оливера Кромвеля. Известно, что Кромвель использовал некоторые идеи «Левиафана» в своих выступлениях и письмах. 

Томас Гоббс, портрет работы Джона Майкла Райта и первоиздание «Левиафана» 1651 год

Wikipedia

Этот период был важным в жизни Гоббса. Его началом можно считать опубликование «Левиафана», вышедшего в свет в 1651 году в Лондоне на английском языке, и последовавшее вскоре возвращение Гоббса на родину. Эти два события тесно связаны между собой. «Левиафан» был задуман Гоббсом как апология абсолютной власти государства. Согласно Гоббсу, все люди равны от природы. Однако поскольку они эгоисты и стремятся не только сохранить собственную свободу, но и подчинить один другого, то возникает ситуация «война всех против всех» Это делает жизнь «беспросветной, звериной и короткой». В подобном обществе человек человеку — волк. Чтобы выжить в этой войне, люди объединяются, передав полномочия центральной власти. Таким образом, государство предстает как результат действия общественного договора. Договор между людьми завершается выбором правителя или верховного органа — от этого зависит форма правления, — который помогает положить конец войне.

Без власти государства все призывы к морали превращаются в пустой звук. Только государство вносит порядок в беспорядочный поток человеческих страстей и инстинктов, с помощью закона обуздывает их, чтобы люди не могли вредить друг другу.

  Без власти государства все призывы к морали превращаются в пустой звук. Только государство вносит порядок в беспорядочный поток человеческих страстей и инстинктов, с помощью закона обуздывает их, чтобы люди не могли вредить друг другу

Неограниченную власть государства Гоббс распространял как на поведение человека, так и на его воззрения. Государственной власти подчиняется и церковная власть. Нападки философа на церковь вызвали негодование англиканского духовенства. Автор «Левиафана» был объявлен безбожником. Началась травля философа. К этой кампании присоединились сторонники королевской партии, находившиеся в эмиграции. Роялисты ставили Гоббсу в вину то, что он отрицает божественный характер власти монархов и королевские прерогативы. Они не могли ему простить призывы к повиновению республике.

Результатом всего этого стало удаление Гоббса от двора и его разрыв с эмигрантскими кругами, добивавшимися восстановления в Англии монархии Стюартов. Ничто не связывало более Гоббса с Парижем, так как философский кружок Мерсенна распался после смерти последнего в 1648 году. Отъезд Гоббса на родину был, таким образом, предрешен. И хотя серьезная болезнь опять отодвинула сроки возвращения философа в Англию, к началу 1652 года он находился уже в Лондоне.

Суть взглядов

В сфере моральной философии Гоббс разрабатывал натуралистическую теорию, вытекающую из его механистической концепции человека. Правила цивилизованного поведения (называвшиеся во времена Гоббса «естественным правом»), считал он, выводимы из правил благоразумия, которые должны быть приняты всеми, кто обладает рассудком и стремится выжить. Цивилизация основана на страхе и расчетливом эгоизме, а не на присущей нам от природы социальности. Под «“благом” мы имеем в виду просто то, чего желаем; под “злом” — то, чего стремимся избежать». Будучи вполне последовательным мыслителем, Гоббс верил в детерминизм и полагал, что волевой акт есть просто «последнее влечение в процессе обдумывания, непосредственно примыкающее к действию или отказу от действия».

Собрание сочинений Роберта Бойля

medicusbook.com

Гоббс рассматривал религию не как систему истин, а как систему законов; большое место в «Левиафане» занимает доказательство того, что есть все основания — исходящие из здравого смысла и из Писания — считать, что суверен является наилучшим истолкователем воли Божьей. Гоббс последовательно различал знание и веру и полагал, что мы не можем ничего знать об атрибутах Бога. Слова, в которых мы описываем Бога, суть выражение нашей любви, а не продукт деятельности разума. Он особенно негодовал, защищая «истинную религию» от двойной угрозы католицизма и пуританства, которые апеллировали к власти иной, нежели власть суверена, — к полномочиям папы либо к голосу совести. Гоббс не колеблясь применил механицистский подход к понятиям Писания и полагал, что Бог должен обладать телом, пусть достаточно разреженным, чтобы можно было говорить о его существовании в качестве субстанции.

 Гоббс последовательно различал знание и веру и полагал, что мы не можем ничего знать об атрибутах Бога. Слова, в которых мы описываем Бога, суть выражение нашей любви, а не продукт деятельности разума

Одним из самых известных интеллектуальных событий того времени была дискуссия между Томасом Гоббсом и англо-ирландским натурфилософом, физиком, химиком и богословом Робертом Бойлем. Полемика между Гоббсом и Бойлем касалась вопроса о происхождении и характеристиках научного знания. 

Свои опыты Бойль производил при помощи воздушного насоса, незадолго перед тем изобретённого Отто фон Герике, но получившего различные усовершенствования в руках Бойля

medicusbook.com

С точки зрения Бойля, новое знание о природе следует добывать с помощью инструментов (например, сконструированного им воздушного насоса) и экспериментов. Такое знание не обладает строгой аподиктичностью.  С точки зрения Гоббса, единственным правильным орудием постижения природы является чистое мышление, которое обеспечивает истинный, необходимый и универсальный, характер знания. И одним из предметов спора были результаты, полученные Бойлем с помощью созданного им насоса. Вот почему, описывая эту полемику, один из историков сказал: «Это — философская история, в которой главным героем является не Роберт Бойль и не Томас Гоббс, а инструмент, аппаратура — воздушный насос».

Как пишет известный современный французский философ Бруно Латур, «в своих спорах последователи Гоббса и Бойля вырабатывают для нас такие ресурсы, которыми мы пользуемся вплоть до сегодняшнего дня: с одной стороны, социальная сила, власть; с другой — природная сила, механизм. С одной стороны, субъект права; с другой — объект науки. Политические представители будут репрезентировать множество спорящих друг с другом и ведущих подсчеты граждан; научные представители должны будут репрезентировать немое множество материальных объектов. Первые переводят своих доверителей, которые не могли бы говорить все одновременно; вторые переводят тех, кого они представляют, кто от рождения лишен дара речи». 

Под сенью Кромвеля

Вернуться в Англию Гоббсу помогло принятие парламентом закона об амнистии всех, кто признал новую власть и обязался подчиняться ей. Причем появление «Левиафана» не только облегчило возвращение Гоббса из эмиграции, но и обеспечило ему весьма благосклонный прием. Есть сведенеия, что сам Кромвель покровительствовал Гоббсу и предложил автору «Левиафана» пост статс-секретаря.

Несмотря на популярность у народа, Оливер Кромвель посмертно был эксгумирован, обвинен в цареубийстве и повешен в Тайберне

Wikipedia

Теплый прием, оказанный Гоббсу в столице, помог ему довольно легко освоиться в новой обстановке. Активного участия в политической жизни он, правда, не принимал, но зато живо откликался на события культурной жизни, поддерживал тесные контакты с научными кругами. 

В 1655 году наконец выходит в свет сочинение Гоббса «О теле» —первая часть его философской системы. Работа была написана на латинском языке, но уже в следующем году появляется второе, английское, издание книги. Вторая часть «Основ философии», получившая название «О человеке», появляется в 1658 году, на латинском языке. «Я выполнил наконец свое обещание», — писал Гоббс в посвящении, имея в виду завершение философской трилогии.

Реставрация и смерть

После смерти Кромвеля в 1660 году к власти вернулись свергнутые Стюарты, и положение Гоббса осложнилось. Враждебное отношение духовенства и придворных кругов к автору «Левиафана» приводит к тому, что против него выдвигают наиболее тяжелые в ту эпоху идеологические обвинения в атеизме и свободомыслии. 

 Враждебное отношение духовенства и придворных кругов к автору «Левиафана» приводит к тому, что против него выдвигают наиболее тяжелые в ту эпоху идеологические обвинения в атеизме и свободомыслии

Гоббсу запрещают печатать книги, имеющие отношение к религии и политике (это запрещение относилось прежде всего к его произведению «Бегемот», вышедшему в 1668 году и посвященному истории гражданской войны в Англии). Последние годы своей жизни Томас Гоббс посвящает переводу на английский язык «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, который он заканчивает на 90-м году своей жизни. 

Зимой 1679 года, 4 декабря, Гоббс умер.

*Заголовок позаимствован у С. Шейпина и С. Шеффера, написавших книгу о дискуссии Гоббса и Бойля (Shapin S., Schafer S. Leviathan and the Air-Pump: Hobbes, Boyle, and the Experimental Life. Princeton University Press, 1985). 

Левиафан (Гоббс) — это… Что такое Левиафан (Гоббс)?

Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского
Leviathan or The Matter, Forme and Power of a Common Wealth Ecclesiasticall and Civil
Титульный лист 1651 г.
Автор:	Томас Гоббс
Язык оригинала:	английский
Носитель:	бумага

«Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» — название сочинения английского философа Т. Гоббса, посвящённого проблемам государства.

Левиафан — библейское чудовище, изображённое как сила природы, принижающая человека. Гоббс использует этот образ для описания могущественного государства («смертного Бога»).

При создании теории возникновения государства Гоббс отталкивается от постулата о естественном состоянии людей «Война всех против всех» (лат. Bellum omnium contra omnes) и развивает идею «Человек человеку — волк» (Homos homini lupus est).

Люди, в связи с неминуемым истреблением при нахождении в таком состоянии продолжительное время, для сохранения своих жизней и общего мира отказываются от части своих «естественных прав» и по негласно заключаемому общественному договору наделяют ими того, кто обязуется сохранить свободное использование оставшимися правами — государство.

Государству, союзу людей, в котором воля одного (государства) является обязательной для всех, передаётся задача регулирования отношений между всеми людьми.

«Левиафан» в своё время был запрещён в Англии; перевод «Левиафана» на русский язык был сожжён.

В 1868 году на русский язык был переведён Автократовым С. П.

Реминесценции

• В романе Дэна Симмонса «Террор» (2007) Крозье на проповедях иногда читал на память главы из «Левиафана», называя его «Книгой Левиафана».

Литература

• Юридическая энциклопедия / Отв. ред. Б. Н. Топорнин. — М.: Юристъ, 2001. ISBN 5-7975-0429-4.
• Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
• Большая советская энциклопедия. — Издательство «Советская энциклопедия». 1970—1977.
• Иллюстрированный энциклопедический словарь. Издательство: Большая Российская энциклопедия, Оникс; 2000. ISBN 5-85270-313-3.

Томас Гоббс «Левиафан», главы 13, 14, 17

Глава XIII

О естественном состоянии человеческого рода в его отношении к счастью и бедствиям людей

 

В природе человека есть три основные причины войны: 1) соперничество; 2) недоверие; 3) жажда славы. Первая причина заставляет людей нападать друг на друга в целях наживы (употребляют насилие, чтобы завладеть чужим), вторая – в целях собственной безопасности (употребляют насилие в целях самозащиты), а третья – из соображений чести (употребляют насилие из-за пустяков – неверного слова в их адрес и т.д.).

 

Естественное состояние.

Пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в состоянии войны всех против всех – война сводится не только к боям, но и их ожиданию. В таком состоянии нет ни ремесел, ни других достижений, а есть постоянный страх насильственной смерти.

 

Природу человека и страсти нельзя обвинять во грехе, пока нет закона, запрещающего его. А такого закона не могло быть, пока люди не договорились о том, кто будет составлять этот закон.

 

Доказательством верности сказанного является общество во время гражданской войны при отсутствии власти; короли – их автор сравнивает с гладиаторами, они всегда в состоянии непрерывной зависти и имеют огромные войска и шпионов.

 

В состоянии войны всех против всех понятия справедливого и несправедливого не существуют, т.к. нет власти – нет закона – нет несправедливости. Две добродетели на войне – сила и коварство. Но человек может выйти из этого состояния – путем страстей и с помощью разума.

 

Страсти, склоняющие к миру, — это страх смерти, желание вещей, необходимых для хорошей жизни, и надежда приобрести их своим трудолюбием. Разум подсказывает подходящие условия мира, которые называются естественными законами.

 

 

 

 

 

 

Глава XIV

О первом и втором естественных законах и о договорах

 

Естественное право — свобода человека использовать собственные силы для сохранения собственной жизни.

 

Свобода — отсутствие внешних препятствий, которые могут лишить человека части его власти делать то, что он хотел бы.

 

Естественный закон — предписание, или найденное разумом общее правило, по которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни.

 

Различие между правом и законом. Право — свобода делать или не делать; закон обязывает к чему-либо.

 

В естественном состоянии каждый человек имеет право на все, даже на жизнь другого человека. Отсюда вытекает первый естественный закон: следует искать мира и следовать ему, если есть надежда на мир; если нет надежды, то у человека есть право защищать себя всеми возможными средствами.

 

Второй естественный закон (вытекает из первого): довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, которую человек допустил бы у других людей по отношению к себе. Закон Евангелия аналогичен: поступай по отношению к другим так, как ты желал бы, чтобы другие поступали по отношению к тебе.

 

Отказ от права означает устраниться с пути другого, чтобы не препятствовать ему в использовании его первоначального права.

 

Отречение от права. Перенесение права. Обязательство. Долг.

Отказ от права совершается или простым отречением, или перенесением права на другого человека. Простое отречение имеется, когда отказывающийся не интересуется, кому достанется благо права. Перенесение имеется, когда отказывающийся желает, чтобы благо права досталось определенному лицу. Когда человек отказался от права, говорят, что он обязан не препятствовать тем, кому уступил это право, что на нем лежит долг и обязанность не отменять своего акта и что противодействие есть несправедливость и неправомерность.

 

Несправедливость и неправомерность — произвольное разрушение того, что раньше было добровольно сделано. Люди не нарушают свои обязательства из боязни зла, которое влечет за собой их нарушение.

 

Не все права отчуждаемы. Когда человек отрекается от права, он надеется получить взамен какое-то благо, которым и являются неотчуждаемые права, например, право на защиту.

 

Взаимное перенесение права есть договор. Договор отличается от соглашения. Соглашение имеет места, когда выполнение обязательства носит отсроченный характер. Выполнение обязательств называется верностью, невыполнение – нарушением верности.

 

Дар – это не взаимное перенесение права, а перенесение права только одной стороной по разным причинам (например, приобрести славу человека милосердного и т.д.)

 

Знаки, выражающие договор непосредственно, — слова. Знаки, выражающие договор путем умозаключения, — действия (молчание и.д.), выражающие волю человека.

 

Заслуга. Если одна сторона в договоре выполнила свои обязательства первой, то говорят, что она заслуживает то, что она должна получить от второй стороны. Заслуга может быть и через соревнование. Между этими двумя видами заслуг существует разница: при договоре человек заслуживает в силу своей власти и обязательств другой стороны, а в случае добровольного дара заслуга означает, что данный человек имеет большее право на благо, чем другие.

 

Что может сделать соглашение недействительным. При отсутствии власти – недобросовестность другой стороны; при наличии власти – какое-либо новое обстоятельство, мешающее выполнению соглашения.

 

Право на цель содержит право на средства. Например, если продаешь участок, то продаешь одновременно и все травы на нем. Следовательно, те, кто облекает человека правом верховной власти, дают ему право взимать налоги для содержания солдат, право назначения судей.

 

Невозможно соглашение с животным, с Богом, соглашение о том, что невозможно в будущем.

 

Соглашения, заключенные под влиянием страха, действительны, т.к. такое соглашение есть договор, по которому один получает право жизни в обмен на выкуп.

 

Более раннее соглашение аннулирует более позднее, т.к. человек, отдавший свое право, не может отдать его во второй раз.

 

Соглашение людей, не защищающее их, недействительно, например соглашение, обязывающее не сопротивляться насилию.

 

Никто не обязан взять на себя какую-либо вину. Поэтому не могут приниматься во внимание показания под пытками или недобровольные показания против родственников.

 

Клятва. Укрепить обещания можно либо боязнью последствий нарушения слова, либо желанием славы. В последнем случае мы видим благородство, которое встречается редко. Страх – гораздо надежнее. Страх бывает перед Богом и силою людей, которые пострадают от нарушения обещания. При отсутствии законов прибегают к страху перед Богом для укрепления обещания. Это и есть клятва. Обычно клянутся богом, и это действие подкрепляется обрядами. Клятва ничего не прибавляет к обязательству.

 

 

Глава XVII

О причинах, возникновении и определении государства

 

Цель государства – главным образом обеспечение безопасности. Естественные законы (справедливость, скромность, милосердие и т.д.) без страха перед какой-нибудь силой противоречат естественным страстям, влекущим к пристрастию, гордости, мести и т. п. Соглашения без меча лишь слова, не гарантирующие человеку безопасность.

 

Почему люди не могут жить мирно, как пчелы.

1) Люди соперничают, возникает зависть и ненависть, и в итоге – война.

2) У пчел благо каждого совпадает с общественным благом. У человека благо только то, что возвышает его над другими.

3) Среди людей есть те, которые думают, что они мудрее и будут лучше управлять государством, чем вносят расстройство и гражданскую войну.

4) Среди людей есть те, которые легко могут представить зло добром и внести смуту.

5) Человек становится беспокойным тогда, когда ему лучше всего живется. В этом состоянии он любит показывать свою мудрость и контролировать действия тех, кто управляет государством.

5) Согласие пчел обусловлено природой, согласие людей – искусственным соглашением. Чтобы сделать это согласие постоянным, требуется общая власть, держащая людей в страхе и направляющая их к общему благу.

 

Происхождение государства. Определение государства.

Государство — общая власть, способная защищать людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей и обеспечивать безопасность, при которой люди могли бы кормиться от трудов рук своих, сосредоточенная в одном человеке или собрании людей. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим человеком. Государство и есть Левиафан, смертный бог, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны миром и защитой.

 

Государство — единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты.

 

Что такое суверен и подданный.

Суверен – носитель верховной власти, остальные – подданные.

 

Для достижения верховной власти имеются два пути. Один – это физическая сила, в этом случае государство называется государством, основанным на приобретении. Второй – путем добровольного соглашения людей подчиниться человеку (или собранию) в надежде, что этот человек сумеет защитить их против всех других. Такое государство может быть названо политическим государством, или государством, основанным на установлении.

 

 

Вывод: Без верховной власти и страха перед ней люди находятся в естественном состоянии, которое представляет собой войну всех против всех. Чтобы иметь возможность жить и пользоваться своими трудами, люди передали часть своих прав, присущих им в естественном состоянии, одному лицу, чтобы это лицо защищало их от чужеземцев и друг от друга и обеспечивало выполнение естественных законов.  

 

Философ Гоббс: творчество, идеи, эмпиризм: VIKENT.RU

Английский философ, сторонник эмпиризма и литератор.

 

Томас Гоббс — ученик «… Галилея, физик по складу ума и роялист по убеждениям, он волею случая стал учителем математики у принца Чарльза, будущего короля Карла II. В начале гражданской войны королевская семья уехала во Францию. Гоббс сопровождал своего питомца, зорко следя издали за развитием Английской революции. Потом принц вырос, перестал нуждаться в учителях и занялся политикой. Его попытка высадиться в Шотландии и вернуть себе отчий трон завершилась полным провалом. Придя к выводу о прочности республиканского режима в Англии, Гоббс решил вернуться на родину, приняв амнистию от нового диктатора Кромвеля, и продолжить изучение английской политики изнутри.

Но перед этим в 1651 г. Гоббс опубликовал свою главную книгу «Левиафан».

В ней изложена модель общества, которое состоит не только из людей, но также из безличных природных сущностей — левиафанов. В Библии это слово обозначает морское чудовище — кита, а Гоббс обозначил им любое общественное учреждение: державу, церковь, политическую партию и т.п.
Человек устроен так, что всегда поклоняется и подчиняется какому-нибудь левиафану, но иногда группа людей вдруг меняет привычного идола на другого левиафана, ради более комфортного существования. Каждая такая перемена связана со вспышками страстей, но она регулируется экономическими процессами и в принципе доступна математическому расчёту.

Известно, что Гоббс посещал заседания Королевского общества.
Там он слышал сообщения об открытиях Левенгука и сам мог наблюдать в микроскоп кишение крохотных чудовищ в капле воды или слюны.

Сравнивал ли Гоббс этих крошек-левиафанов, процветающих внутри человека, с открывшимися его разуму политическими левиафанами, подчиняющими человека извне? Мы не знаем ответа на этот вопрос, но если не сам Гоббс, то многие из его современников проводили такую аналогию.

Лейбниц пытался установить связь между воображаемыми монадами, реальными государствами и языками, а также наглядными, хотя и загадочными микробами.

Но довести эти интуитивные аналогии до строгих научных рассуждений в XVII века не умел никто. Только в конце XVIII века английский экономист Адам Смит придумал первое из возможных исчислений, описывающих поведение державы-левиафана: политэкономию. Одновременно французские революционеры начали дерзкий и сознательный эксперимент по управлению своим державным левиафаном. Но это была уже совсем иная эпоха».

Смирнов С.Г., Задачник по истории науки. От Фалеса до Ньютона, М., «Мирос», 2001 г., с. 151-152.

 

Образ Левиафана взят из Библии — из книги Иова.

 

Наиболее известное произведение – трактат о государственном устройстве «Левиафан…» (полное название, данное автором: Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Leviathan or The Matter, Forme and Power of a Common Wealth Ecclesiasticall and Civil).

С точки зрения методологии науки интересно, что в своих произведениях Томас Гоббс стремился использовать в приложении к изучению как психики человека, так и общественной жизни систему доказательств, разработанных в геометрии и механике. Некоторые англоязычные авторы даже называют «… Гоббса «дедушкой Искусственного Интеллекта». Его утверждение о том, что рациональное рассуждение есть вычисление, было пророческим предвидением Искусственного Интеллекта в 1650 г.
Лозунг Гоббса предполагает две фундаментальные идеи.
Во-первых, мышление есть «мысленное рассуждение», то есть мышление состоит из операций, совсем как разговор (произнесение звуков) или вычисление с ручкой на бумаге.
Однако мышление осуществляется внутренне, и мысли сами по себе выражаются не в произнесённых или написанных знаках, но в особых знаках в мозге, которые Гоббс называл «фантазмами» или «частицами» мышления.
Во-вторых, рациональное мышление следует методическим правилам — подобно тому, как подсчёт ведётся в соответствии с точными правилами цифрового вычисления».

Алексеева И.Ю., Человеческое знание и его компьютерный образ, М., «Институт философии», 1993 г., с. 184.

 

«… Гоббс первый установил, что легитимность правителей вырастает из прав тех, кем правят, а не из божественного права королей и не из естественного превосходства тех, кто правит».

Фрэнсис Фукуяма, Конец истории и последний человек, М., «Аст», 2007 г., с. 243.

«Будучи противником теории двойственной истины, Т. Гоббс утверждал, что истина может быть только одна, та, которая достигается и приобретается на основе чувственного опыта и разума. По мнению Т. Гоббса, познание должно начинаться с чувственности, как начального этапа на пути к обобщениям. Всеобщие свойства вещей устанавливаются с помощью индукции, представляющей собой путь от знания действий к познанию причин. После определения всеобщих причин необходим обратный путь или дедукция, которая обеспечивает переход от познанных причин к познанию новых разнообразных действий и явлений»

Якунин В.А., История психологии, «Изд-во Михайлова», 2001 г., с. 161.

«То, что теперь называется университетом, представляет собой соединение и объединение под общим управлением многих государственных школ в одном городе. Основные школы в таком университете установлены для трёх профессий, т.е. католической теологии, римского права и медицины. Философии же отведена роль служанки католической теологии. А с тех пор, как  в этой области установилось безраздельное господство Аристотеля, дисциплина эта перестала быть философией, природа которой не зависит от авторов, а стала аристотелизмом. Для геометрии, служащей лишь строгой истине, в университетах до самого последнего времени совсем не было места. А если кто-нибудь благодаря собственной гениальности достигал в этой науке известной степени совершенства, то его считали магом, а его искусство — чем-то бесовским».

Томас Гоббс, Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Сочинения в 2-х томах, Том 2, М., «Мысль» 1991 г., с. 512.

 

В возрасте 84 лет учёный написал автобиографию в стихотворной форме на латинском языке,

 

На мировоззрение Томаса Гоббса оказали влияние беседы с  Фрэнсисом Бэконом, Галилео Галилеем. Кроме этого, он входил в научный кружок Марена Мерсенна…

 

Гоббс Т. Левиафан. Глава 13. О естественном состоянии человеческого рода в его отношении к счастью и бедствиям людей

Глава 13. О естественном состоянии человеческого рода в его отношении к счастью и бедствиям людей

Люди равны от природы. Природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей, ибо хотя мы наблюдаем иногда, что один человек физически сильнее или умнее другого, однако если рассмотреть все вместе, то окажется, что разница между ними не настолько велика, чтобы один человек, основываясь на ней, мог претендовать на какое-нибудь благо для себя, а другой не мог бы претендовать на него с таким же правом. В самом деле, что касается физической силы, то более слабый имеет достаточно силы, чтобы путем тайных махинаций или союза с другими, кому грозит та же опасность, убить более сильного.

Что же касается умственных способностей (я оставляю в стороне искусства, имеющие свою основу в словах, и осо- бенно искусство доходить до общих и непреложных правил, называемое наукой,— таковыми правилами обладают не- многие, и то лишь в отношении немногих вещей, ибо правила эти не врожденные способности, родившиеся с на- ми, а также не приобретенные (как благоразумие) в процессе наблюдения над чем-то другим), то я нахожу в этом отношении даже большее равенство среди людей, чем в отношении физической силы. Ибо благоразумие есть лишь опыт, который в одинаковое время приобретается в равной мере всеми людьми относительно тех вещей, которыми они с одинаковым усердием занимаются. Неверо- ятным это равенство делает, возможно, лишь пустое са- момнение о собственной мудрости, присущее всем людям, полагающим, что они обладают мудростью в большей степе- ни, чем простонародье, т. е. чем все другие люди, кроме них самих и немногих других, которых они одобряют потому ли, что те прославились, или же потому, что являются их единомышленниками. Ибо такова природа людей. Хотя они могут признать других более остроумными, более красно- речивыми и более образованными, но с трудом поверят, что имеется много людей столь же умных, как они сами. И это потому, что свой ум они наблюдают вблизи, а ум других — на расстоянии. Но это обстоятельство скорее говорит о равенстве, чем о неравенстве, людей в этом отношении. Ибо нет лучшего доказательства равномерного распределе- ния какой-нибудь вещи среди людей, чем то, что каждый человек доволен своей долей.

Из-за равенства проистекает взаимное недоверие. Из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами. На пути к достижению их цели (которая состоит главным образом в сохранении жизни, а иногда в одном лишь наслаждении) они стараются погубить или покорить друг друга. Таким образом, выходит, что там, где человек может отразить нападение лишь своими собственными силами, он, сажая, сея, строя или владея каким-нибудь приличным именем, может с верностью ожидать, что придут другие люди и соединенными силами отнимут его владение и лишат его не только плодов собственного труда, но также жизни или свободы. А нападающий находится в такой же опасности со стороны других.

Из-за взаимного недоверия — война. Вследствие этого взаимного недоверия нет более разумного для человека способа обеспечить свою жизнь, чем принятие предупредительных мер, т. е. силой или хитростью держать в узде всех, кого он может, до тех пор пока не убедится, что нет другой силы, достаточно внушительной, чтобы быть для него опасной. Эти меры не выходят за рамки требуемых для самосохранения и обычно считаются допустимыми. Так как среди людей имеются такие, которые ради одного наслаждения созерцать свою силу во время завоеваний ведут эти завоевания дальше, чем этого требует безопасность, то и другие, которые в иных случаях были бы рады спокойно жить в обычных условиях, не были бы способны долго сохранять свое существование, если бы не увеличивали свою власть путем завоеваний и ограничились бы только обороной. Отсюда следует, что такое увеличение власти над людьми, поскольку оно необходимо для самосохранения человека, также должно быть позволено ему.

Мало того, там, где нет власти, способной держать всех в подчинении, люди не испытывают никакого удовольствия (а напротив, значительную горечь) от жизни в обществе. Ибо каждый человек добивается, чтобы его товарищ ценил его так, как он сам себя ценит, и при всяком проявлении презрения или пренебрежения, естественно, пытается, по- скольку у него хватает смелости (а там, где нет общей власти, способной заставить людей жить в мире, эта сме- лость доходит до того, что они готовы погубить друг друга), вынудить у своих хулителей большее уважение к себе: у одних — наказанием, у других — примером.

Таким образом, мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во- вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы.

Первая причина заставляет людей нападать друг на друга в целях наживы, вторая — в целях собственной безопасности, а третья — из соображений чести. Люди, движимые первой причиной, употребляют насилие, чтобы сделаться хозяевами других людей, их жен, детей и скота; люди, движимые второй причиной, употребляют насилие в целях самозащиты; третья же категория людей прибегает к насилию из-за пустяков вроде слова, улыбки, из-за не- согласия во мнении и других проявлений неуважения, непосредственно ли по их адресу или по адресу их родни, друзей, их народа, сословия или имени.

При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. Отсюда видно, что, пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение, или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения. Вот почему время должно быть включено в понятие войны, так же как и в понятие погоды. Подобно тому как понятие сырой погоды заключается не в одном или двух дождях, а в ожидании этого в течение многих дней подряд, точно так же и понятие войны состоит не в происходящих боях, а в явной устремленности к ним в течение всего того времени, пока нет уверенности в противном. Все остальное время есть мир.

Неудобство подобной войны. Вот почему все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого, характерно также для того времени, когда люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет средств движения и передвижения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литера- туры, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.

Кое-кому недостаточно взвесившему эти вещи может показаться странным допущение, что природа так разобщает людей и делает их способными нападать друг на друга и разорять друг друга; не доверяя этому выводу, сделанному на основании страстей, он, может быть, пожелает иметь подтверждение этого вывода опытом. Так вот, пусть такой сомневающийся сам поразмыслит над тем обстоятельством, что, отправляясь в путь, он вооружается и старается идти в большой компании; что, отправляясь спать, он запирает двери; что даже в своем доме он запирает ящики, и это тогда, когда он знает, что имеются законы и вооруженные представители власти, готовые отомстить за всякую причиненную ему несправедливость. Какое же мнение имеет он о своих согорожанах, запирая свои двери, о своих детях и слугах, запирая свои ящики? Разве он не в такой же мере обвиняет человеческий род своими действиями, как и моими словами? Однако никто из нас не обвиняет человече- скую природу саму по себе. Желание и другие человеческие страсти сами по себе не являются грехом. Грехом также не могут считаться действия, проистекающие из этих страстей, до тех пор пока люди не знают закона, запрещающего эти действия; а такого закона они не могли знать до тех пор, пока он не был издан, а изданным он не мог быть до тех пор, пока люди не договорились насчет того лица, которое должно его издавать.

Может быть, кто-нибудь подумает, что такого времени и такой войны, как изображенные мной, никогда не было; да я и не думаю, чтобы они когда-либо существовали как общее правило по всему миру. Однако есть много мест, где люди живут так и сейчас. Например, дикие племена во многих местах Америки не имеют никакого правительства, кроме власти маленьких родов-семей, внутри которых мирное сожительство обусловлено естественными вожделенниями, и живут они по сю пору в том животном состоянии, о котором я говорил раньше. Во всяком случае, какова была бы жизнь людей при отсутствии общей власти, внушающей страх, можно видеть из того образа жизни, до которого люди, жившие раньше под властью мирного правительства, обыкновенно опускаются во время гражданской войны.

Хотя никогда и не было такого времени, когда бы частные лица находились в состоянии войны между собой, короли и лица, облеченные верховной властью, вследствие своей независимости всегда находятся в состоянии непрерывной зависти и в состоянии и положении гладиаторов, направляющих оружие друг на друга и зорко следящих друг за другом. Они имеют форты, гарнизоны и пушки на границах своих королевств и постоянных шпионов у своих соседей, что является состоянием войны. Но так как они при этом поддерживают трудолюбие своих подданных, то указанное состояние не приводит к тем бедствиям, которые сопровождают свободу частных лиц.

В подобной войне ничто не может быть несправедливым. Состояние войны всех против всех характеризуется также тем, что при нем ничто не может быть несправедли- вым. Понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет несправедливости. Сила и коварство являются на войне двумя основными добродетелями. Справедливость и несправедливость не являются ни телесными, ни умственными способностями. Если бы они были таковыми, они, подобно ощущениям и страстям, должны были бы быть присущи и человеку, существующему изолированно. Но справедливость и несправедливость есть качества людей, живущих в обществе, а не в одиночестве. Указанное состояние характеризуется также отсутствием собственности, владения, отсутствием точного разграничения между моим и твоим. Каждый человек считает своим лишь то, что он может добыть, и лишь до тех пор, пока он в состоянии удержать это. Всем предыдущим достаточно сказано о том плохом положении, в которое поставлен человек в естественном состоянии, хотя он имеет возможность выйти из этого положения — возможность, состоящую отчасти в страстях, а отчасти в его разуме.

Страсти, склоняющие людей к миру. Страсти, делающие людей склонными к миру, суть страх смерти, желание вещей, необходимых для хорошей жизни, и надежда при- обрести их своим трудолюбием. А разум подсказывает подходящие условия мира, на основе которых люди могут прийти к соглашению. Эти условия суть то, что иначе называется естественными законами, о которых я более подробно буду говорить в следующих двух главах.

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Evvie Drake: более

• Роман
• К: Линда Холмс
• Рассказывает: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Несокращенный

В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее внутри, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставляло меня слушать….

• К Каролина Девушка на 10-12-19

Моральная и политическая философия Гоббса (Стэнфордская энциклопедия философии)

Гоббс написал несколько версий своей политической философии, в том числе Элементы закона, естественного и политического (также под названия Human Nature и De Corpore Politico) опубликовано в 1650 г., De Cive (1642) опубликовано на английском языке как Философские принципы, касающиеся правительства и общества в 1651 г., английский Leviathan , опубликованный в 1651 г., и его латинский ревизия 1668 г.Другие его работы также важны в понимание его политической философии, особенно его истории Гражданская война в Англии, Behemoth (опубликовано в 1679 г.), De Corpore (1655), De Homine (1658), Диалог между Философ и студент общего права Англии (1681), и Вопросы, касающиеся свободы, необходимости и случайности (1656). Все основные сочинения Гоббса собраны в году. Английские работы Томаса Гоббса , под редакцией сэра Уильяма Молесворта (11 томов, Лондон 1839–1845) и Тома Гоббс, Философская опера. Quae Latina Scripsit Omnia , также под редакцией Molesworth (5 томов; Лондон, 1839–45).Oxford University Press провела прогнозируемую 26-томное собрание Clarendon Edition произведений Томас Гоббс . На данный момент доступны 3 тома: De Cive (отредактировал Говард Уоррендер), Переписка Томаса Hobbes (под редакцией Ноэля Малкольма) и Writings on Common Law и наследственное право (отредактировано Аланом Кромарти и Квентином Скиннер). Недавно Ноэль Малкольм опубликовал трехтомное издание. из Leviathan , в котором английский текст помещается рядом с Поздняя латинская версия Гоббса.Читателям, впервые знакомым с Hobbes, следует начать с Левиафан , обязательно прочтите третью и четвертую части, а также более знакомые и часто цитируемые части первая и вторая. Здесь очень много прекрасные обзоры нормативной философии Гоббса, некоторые из которых перечислены в следующей избранной библиографии второстепенных работ.

Гоббс стремился открыть рациональные принципы построения гражданское государство, не подлежащее разрушению изнутри. Пережив период политического распада достигнув кульминации в Гражданской войне в Англии, он пришел к выводу, что бремя даже самого деспотического правительства «мало разумно, в отношении невзгод и ужасных бедствий, что сопровождать Civill Warre ».Потому что практически любое правительство было бы лучше, чем гражданская война, и, согласно анализу Гоббса, все правительства, кроме абсолютных, систематически склонны к роспуску в гражданскую войну люди должны подчиняться абсолютному политическая власть. Для сохранения стабильности потребуется, чтобы они также воздерживаться от действий, которые могут подорвать такой режим. Например, подданные не должны оспаривать суверенную власть. и ни при каких обстоятельствах они не должны восставать. В общем, Гоббс стремился продемонстрировать взаимную связь между политическим послушанием и мир.

Чтобы сделать эти выводы, Гоббс предлагает нам рассмотреть, что жизнь была бы подобна естественному состоянию, то есть состоянию без правительство. Возможно, мы могли бы вообразить, что людям лучше всего жить в такое состояние, когда каждый сам решает, как действовать, и судит, присяжные и палач в ее собственном деле всякий раз, когда возникают споры — и что в любом случае это состояние является подходящей базой, по отношению к которой судить об оправданности политических договоренностей. Термины Гоббса эта ситуация «состояние чистой природы», состояние совершенно частное суждение, в котором нет признанные полномочия по разрешению споров и эффективные полномочия по обеспечить выполнение своих решений.

Ближайший потомок Гоббса, Джон Локк, настаивал на своем секунде Трактат правительства о том, что естественное состояние действительно должно было быть предпочел подчинение произволу абсолютной власти государь. Но, как известно, Гоббс утверждал, что такой «распутный» состояние мастеров, не подчиняющихся Лозу, и Силы принуждения связать им руки от грабежа и мести ». сделать невозможным все основные средства безопасности, на которых удобно, общительная, цивилизованная жизнь зависит.Не было бы «места для промышленность, потому что плоды ее ненадежны; и, следовательно, нет культура земли; нет навигации и использования товаров, которые могут быть ввезены морем; нет просторного здания; нет инструментов перемещение и удаление таких вещей, которые требуют больших усилий; нет знания о лик Земли; нет счета времени; нет искусства; нет писем; а также что хуже всего, постоянный страх и опасность насильственной смерти; И человеческая жизнь — одинокая, бедная, мерзкая, грубая и короткая.” Если это естественное состояние, у людей есть веские причины избегать этого, что может быть сделано только путем представления общепризнанной общественности авторитет, ибо «до тех пор, пока человек пребывает в состоянии простой природы, (что является условием войны), поскольку частный аппетит является мерой добро и зло ».

Хотя многие читатели критиковали естественное состояние Гоббса как чрезмерно пессимистично, он строит его из ряда индивидуально правдоподобные эмпирические и нормативные допущения. Он предполагает, что люди достаточно похожи по своим умственным и физическим характеристикам, что никто не является неуязвимым и не может рассчитывать на то, что сможет доминировать над другие.Гоббс предполагает, что люди обычно «избегают смерти», и что желание сохранить свою жизнь очень сильно в большинстве люди. В то время как люди привязаны к местным, их доброжелательность ограничены, и у них есть склонность к пристрастиям. Обеспокоены тем, что другие должны соглашаться со своим высоким мнением о себе, люди чувствителен к пренебрежению. Они выносят оценочные суждения, но часто используют кажущиеся безличными термины, такие как «хороший» и «Плохо» отстаивать свои личные предпочтения. Они есть любопытные о причинах событий и тревожные по поводу их будущего; согласно Гоббсу, эти характеристики склоняют людей к принятию религиозных верований, хотя содержание этих верований будет отличаться в зависимости от вида религиозного образования Получать.

Что касается нормативных допущений, Гоббс приписывает каждому лицо в естественном состоянии — право на самообладание, которое он называет «правом природы». Это право на делать то, что искренне считает необходимым для своего спасения; пока что потому что по крайней мере возможно, что практически все можно судить необходимо для сохранения, это теоретически ограниченное право природа становится практически неограниченным правом потенциально на все, или, как выразился Гоббс, право «на все».Гоббс далее предполагает как принцип практической рациональности, что люди должны принять то, что они считают необходимыми средствами для своих самых важные цели.

Взятые вместе, эти правдоподобные описательные и нормативные предположения приводят к состоянию природы, потенциально чреватому разногласиями борьба. Право каждого на все влечет серьезные конфликты, особенно если есть конкуренция за ресурсы, так как обязательно иметь по крайней мере дефицитные товары, такие как самые желанные земли, супруги и др.Люди вполне естественно будут бояться, что другие могут (цитируя право природы) вторгаются в них и могут рационально планировать нанесение удара сначала в качестве упреждающей защиты. Более того, это меньшинство гордых или «тщеславные» люди, которые получают удовольствие от упражнений власть над другими естественным образом вызовет упреждающие защитные реакции от других. Конфликт будет еще больше разжигаться разногласиями в религиозных взглядов, моральных суждений и таких обыденных вещей, как какие блага действительно нужны и какое уважение заслуживают.Гоббс представляет себе состояние природы, в котором каждый человек свободен решить для себя, что ей нужно, что она должна, что уважительно, правильный, благочестивый, расчетливый, а также свободный решать все эти вопросы для поведения всех остальных, и действовать в соответствии с ее суждениями как она считает нужным, отстаивая свои взгляды везде, где это возможно. В этой ситуации где нет единой власти для решения этих многих и серьезных споры, мы легко можем представить с помощью Гоббса, что естественное состояние превратится в «состояние войны», даже хуже, в войну «Все против всех».

В ответ на естественный вопрос, было ли человечество когда-либо обычно в любом таком состоянии природы Гоббс приводит три примера предполагаемые состояния природы. Во-первых, он отмечает, что все суверены находятся в это состояние по отношению друг к другу. Это заявление сделало Гоббса представительный пример «реалиста» в международном связи. Во-вторых, он полагал, что многие ныне цивилизованные народы ранее в этом государстве, а некоторые народы — «дикие люди во многих местах Америки »( Левиафан, , XIII), например — до сих пор были в естественном состоянии.В третьих и, что наиболее важно, Гоббс утверждает, что естественное состояние быть легко узнаваемыми теми, чьи прежде мирные государства разразилась гражданская война. В то время как состояние природы совершенно частное суждение — это абстракция, что-то похожее на нее слишком близко для комфорта остается постоянно присутствующей возможностью, чтобы бояться и избегать.

Допускают ли другие предположения философии Гоббса существование этого воображаемого состояния изолированных индивидов, преследующих свои частные суждения? Наверное, нет, поскольку, как, в частности, критики-феминистки отмечалось, что согласно теории Гоббса дети обязанность подчиняться своим родителям в обмен на воспитание, и поэтому примитивные единицы в естественном состоянии будут включать семьи, заказанные по внутренним обязательствам, а также частные лица.В узы привязанности, сексуальной близости и дружбы, а также членства в клане и общих религиозных убеждений — может в дальнейшем снизить точность любой чисто индивидуалистической модели государства природы. Эта уступка не должна ставить под сомнение анализ Гоббса конфликт в естественном состоянии, так как может оказаться, что конкуренция, неуверенность и погоня за славой — губительные источники конфликтов между небольшими группами так же, как и между частные лица. Тем не менее, комментаторы стремятся ответить на вопрос, как именно мы должны понимать естественное состояние Гоббса. исследуя степень, в которой Гоббс воображает, что это условие взаимодействия между изолированными индивидами.

Другой важный открытый вопрос — о чем конкретно идет речь. человеческих существ, что доказывает (предположим, что Гоббс прав), что наша общественная жизнь подвержена катастрофе, когда нам остается взаимодействовать согласно только нашим собственным суждениям. Возможно, пока люди желают действовать в своих собственных долгосрочных интересах, они недальновидны и потакают своим текущим интересам без должного учитывая влияние их текущего поведения на их долгосрочное интерес.Это был бы тип отказа рациональность. В качестве альтернативы может оказаться, что люди в состоянии природа полностью рациональна, но попала в ловушку ситуации, которая делает индивидуально рационально для каждого действовать неоптимальным образом для всех, возможно, оказавшись в знакомом «узнике» дилемма теории игр. Или, опять же, состояние Гоббса может быть природы было бы мирно, если бы не присутствие людей (просто немногие, а может быть и все, в какой-то степени), чьи страсти преобладают над их более спокойные суждения; гордые, злобные, пристрастные, завистливые, ревнив и в других отношениях склонен к поведению, ведущему к война.Такой рассказ мог бы понять иррациональные человеческие страсти как источник конфликта. Какие из этих аккаунтов адекватно ответы на текст Гоббса — предмет продолжающихся дебатов среди Гоббса. ученые. Теоретики игр были особенно активны в этих дискуссии, эксперименты с различными моделями состояния природы и конфликт, который он порождает.

Гоббс утверждает, что состояние природы — это жалкое состояние войны. в котором ни одна из наших важных человеческих целей не может быть надежно реализована.К счастью, человеческая природа также предоставляет ресурсы, чтобы избежать этого несчастного случая. состояние. Гоббс утверждает, что каждый из нас, как разумное существо, может видеть что война всех против всех враждебна ее удовлетворению интересов, и поэтому могут согласиться с тем, что «мир — это хорошо, и поэтому также путь или средства мира хороши ». Люди узнают как императив предписание искать мира, и делать эти вещи необходимо обезопасить его, когда они смогут сделать это безопасно. Гоббс называет это практические императивы «Законы природы», сумма которых не относиться к другим так, как мы не хотели бы, чтобы они относились к нам.Эти «Заповеди», «выводы» или «Теоремы» разума «вечны и неизменный », всегда требуя нашего согласия, даже если они не могут безопасно действовать. Они запрещают многие знакомые пороки, такие как беззаконие, жестокость и неблагодарность. Хотя комментаторы не согласны с тем, эти законы следует рассматривать как простые предписания благоразумия или, скорее, как божественные повеления или моральные императивы какого-то другого рода, все согласны что Гоббс понимает, что они побуждают людей подчиняться политическим орган власти.Они говорят нам искать мира с другими желающими, кладя вниз часть нашего «права на все», взаимно завет подчиниться власти суверена, и далее направьте нас соблюдать этот завет, устанавливающий суверенитет.

Когда люди соглашаются друг с другом подчиняться общему власти, они установили то, что Гоббс называет «суверенитетом. по учреждению ». Когда под угрозой со стороны победителя они заключают завет для защиты обещанием повиновения они установили «Суверенитет путем приобретения».Это одинаково законно способы установления суверенитета, согласно Гоббсу, и их лежащая в основе мотивация та же самая, а именно страх, независимо от того, товарищи или победителя. Социальный завет включает в себя как отказ или передача права и разрешение суверенная власть. Политическая легитимность зависит не от того, как правительство пришел к власти, но только от того, сможет ли он эффективно защитить тех кто согласился подчиняться ему; политическое обязательство заканчивается, когда защита прекращается.

Хотя Гоббс предлагал умеренные прагматические основания для предпочтения монархии к другим формам правления, его главной заботой было это эффективное правительство — независимо от его формы — должно иметь абсолютную орган власти. Его полномочия нельзя ни разделять, ни ограничивать. Полномочия законодательства, судебных решений, правоприменения, налогообложения, ведения войны (и менее знакомое право контроля нормативной доктрины) связаны таким образом, что потеря одного может помешать эффективному осуществлению отдыхать; например, законодательство без толкования и правоприменения не будет служить для регулирования поведения.Только правительство, обладающее все то, что Гоббс называет «основными правами суверенитет »может быть надежно эффективным, поскольку где частичные наборы этих прав принадлежат различным органам, которые не согласны в своих суждения о том, что делать, паралич эффективного правительства, или перерождение в гражданскую войну для разрешения их спора, может происходить.

Точно так же, чтобы наложить ограничение на власть правительства призвать к неразрешимым спорам о том, не перешагнул ли он пределы.Если каждый должен сам решать, будет ли правительство следует подчиняться, фракционные разногласия — и война, чтобы уладить проблема или, по крайней мере, паралич эффективного правительства — вполне возможный. Отнести решение вопроса к какому-то дальнейшему авторитет, который сам по себе также ограничен и поэтому открыт для оспаривания выходить за его границы, означало бы инициировать бесконечный регресс неавторитетные «авторитеты» (где доллар никогда не останавливается). Отнести его к неограниченному авторитету само по себе было бы просто переместить место абсолютного суверенитета, положение полностью соответствует утверждению Гоббса абсолютизма.Чтобы избежать ужасная перспектива краха правительства и возврата к состоянию природе, люди должны относиться к своему государю как имеющему абсолютную орган власти.

Когда подданные устанавливают суверена, санкционируя его, они соглашаются в соблюдение принципа «ничего плохого в согласии не делается. сторона », чтобы не возлагать на нее ответственность за любые ошибки в суждении, которые она может причинять им вред и не относиться к ним как к действующим несправедливость. Хотя многие интерпретаторы предполагали, что уполномочивая суверена, подданные становятся морально ответственными за действия, которыми он командует, вместо этого Гоббс настаивает на том, что «внешние действия, совершенные согласно [законам], без внутреннего одобрения, это действия государя, а не подданного, находящегося в этот случай, но как инструмент, без какого-либо собственного движения в все »(Левиафан xlii, 106).Это может быть важно для Гоббса проект убеждения своих христианских читателей повиноваться своему суверенному что он может заверить их, что Бог не возложит на них ответственность за противоправные действия, совершенные по приказу государя, потому что они не могут разумно ожидать, что они будут подчиняться, если это поставит под угрозу их вечные перспективы. Следовательно, Гоббс объясняет, что «как бы то ни было подданный … вынужден действовать в повиновении своему государю, и делает это не по его собственному разуму, а по законам его стране, это действие принадлежит не ему, а его государю.” (Левиафан, xlii. 11) Эта позиция усиливает абсолютизм, разрешая Гоббсу, чтобы утверждать, что субъекты могут подчиняться даже командам для выполнения действия, которые они считают греховными, не опасаясь божественного наказание.

Хотя Гоббс настаивает на том, что мы должны рассматривать наши правительства как имеющие абсолютный авторитет, он оставляет за подданными свободу неповиновения некоторые из приказов их правительства. Он утверждает, что субъекты сохраняют право на самооборону против суверенной власти, давая им право не подчиняться или сопротивляться, когда их жизни угрожает опасность.Он также дает им, казалось бы, широкие права сопротивления в случаях, когда их на карту поставлены семьи или даже их честь. Эти исключения имеют понятно заинтриговал тех, кто изучает Гоббса. Его приписывание очевидно неотъемлемые права — то, что он называет «истинным свободы субъектов »- кажется несовместимым с его защитой абсолютного суверенитета. Более того, если неспособность суверена обеспечить адекватную защиту субъектам погашает их обязательства подчиняться, и если каждому субъекту предоставлено самим судить, адекватность этой защиты, кажется, что люди никогда не вышел из устрашающего состояния природы.Этот аспект политического Философия горячо обсуждалась еще со времен Гоббса. Епископ Брэмхолл, один из современников Гоббса, обвинил Левиафана в том, что он «мятежник» Катехизис ». Совсем недавно некоторые комментаторы утверждали, что Обсуждение Гоббсом пределов политических обязательств — это Ахиллесова пята его теории. Неясно, действительно ли это обвинение может выдержать тщательную проверку, но оно, несомненно, станет предметом много продолженного обсуждения.

Последний важный аспект политической философии Гоббса — это его отношение к религии.Гоббс постепенно расширяет свое обсуждение Христианская религия в каждом пересмотре его политической философии, пока он входит в состав Leviathan , что составляет примерно половину книги. Там нет единого мнения о том, как Гоббс понимает значение религия в рамках его политической теории. Некоторые комментаторы утверждали что Гоббс пытается продемонстрировать своим читателям совместимость его политической теории с основными христианскими обязательствами, поскольку это может кажется, что религиозные обязанности христиан запрещают им подобные абсолютного подчинения своим правителям, чего требует теория Гоббса из них.Другие сомневались в искренности его заявленных Христианство, утверждая, что с помощью иронии или других тонких риторических приемов, Гоббс стремился подорвать религиозные взгляды своих читателей. верования. Как бы правильно ни были поняты его намерения, Гоббс очевидная озабоченность силой религиозной веры — факт, что интерпретаторы его политической философии должны стремиться к объяснению.

Ученые все больше интересуются тем, как Гоббс думал о статус женщины и семьи. Гоббс был одним из первых западные философы считают женщин личностями при разработке социальных договор между людьми.Он настаивает на равенстве всех людей, очень явно включая женщин. Люди равны, потому что все они подвержены господству, и все потенциально способные к господству другие. Нет человека настолько сильного, чтобы быть неуязвимым для нападения, пока спит совместными усилиями других, и не так сильно, как быть уверенным в том, что доминируешь над всеми остальными.

В этом смысле женщины по природе равны мужчинам. Они есть одинаково естественно свободны, что означает, что их согласие требуется перед они будут подчиняться кому-либо еще.В этом претензии резко контрастируют со многими преобладающими взглядами того времени, согласно которому женщины родились ниже и ниже мужчины. Сэр Роберт Филмер, который позже стал целью Джона «Первый трактат о правительстве » Локка — хорошо известный сторонник этой точки зрения, которую он называет патриархальностью. Явно отвергая взгляды патриархата, а также закон Салика, Гоббс утверждает, что женщины могут быть правителями; авторитет для него «Ни мужчина, ни женщина».Он также выступает за естественные материнское право: в естественном состоянии власть над детьми естественно матери. Он наблюдает за амазонками.

В отличие от этой эгалитарной основы, Гоббс говорил о содружество на патриархальном языке. В переезде из штата природы для гражданского общества, семьи описываются как «Отцы», «слуги» и «Дети», казалось бы, стирающие матерей с картина целиком. Гоббс оправдывает такой способ разговора, говоря, что общества основывают отцы, а не матери.Так же верно, как это есть, легко увидеть, как идет оживленная дискуссия между теми, кто подчеркивать потенциально феминистские или эгалитарные аспекты Гоббс мысли и тех, кто подчеркивает его исключение женщин. Такой дебаты поднимают вопрос: в какой степени патриархальные претензии Гоббс составляет неотъемлемую часть своей теории в целом, если они действительно интегральная вообще?

BBC — История — Томас Гоббс

Томас Гоббс © Гоббс был английским философом, политическая философия которого доминировала в 17 веке и продолжает оказывать большое влияние сегодня.

Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 года в Малмсбери, графство Уилтшир, в семье священника. Его отец покинул семью в 1604 году и больше не вернулся, поэтому богатый дядя спонсировал образование Гоббса в Оксфордском университете.

В 1608 году Гоббс стал наставником Уильяма Кавендиша, позже графа Девоншира. Семья Кавендиш должна была быть покровителями Гоббса на протяжении всей его жизни. В 1610 году Кавендиш и Гоббс вместе отправились в Европу, посетив Германию, Францию ​​и Италию.После смерти Кавендиша Гоббс получил другую должность, но позже стал наставником сына Кавендиша. За эти годы он еще дважды побывал в Европе, встречаясь с ведущими мыслителями, включая астронома Галилео Галилея и философа Рене Декарта.

В 1640 году, когда Англия была на грани гражданской войны, роялист Гоббс бежал в Париж, опасаясь реакции Длинного парламента на его сочинения. Он оставался в ссылке 11 лет. Между 1646 и 1648 годами Гоббс был учителем математики у Чарльза, принца Уэльского (будущего Карла II), который также находился в изгнании.

В 1651 г. был опубликован самый известный труд Гоббса «Левиафан» или «Сущность, форма и сила церковного и гражданского содружества». Для Гоббса единственный способ для человека выйти из своего естественного состояния страха и насилия — это отказаться от своей свободы и заключить общественный договор с другими, чтобы принять центральную власть. Гоббс считал, что высший авторитет обеспечивает монархия. Он также утверждал, что, поскольку суверенная власть является абсолютной, суверен также должен быть главой национальной религии.В результате он был враждебен Римско-католической церкви.

Это сделало его непопулярным у французских властей, и в 1651 году он вернулся в Англию. Он продолжал писать, сочиняя работы по математике и физике, а также философии и участвуя в академических спорах. В 1660 году его бывший ученик вернулся в Англию как Карл II и назначил Гоббсу пенсию.

В 1666 году парламент приказал провести расследование в отношении «Левиафана» на предмет атеистических тенденций. Гоббс боялся, что его называют еретиком, и сжег многие свои бумаги.Карл II заступился за него, но условием, по-видимому, было то, что Гоббс больше ничего не публиковал на откровенно политические темы.

В 1672 году Гоббс опубликовал автобиографию в латинских стихах и переводы «Илиады» и «Одиссеи» в 1675–1676 годах. Он умер 4 декабря 1679 года в Хардвик-Холле в Дербишире, одном из домов семьи Кавендиш.

100 лучших документальных книг: № 94 — Левиафан Томаса Гоббса (1651) | Книги по философии

По словам историка и сплетника 17-го века Джона Обри, Томас Гоббс «имел обыкновение говорить, что если бы он читал столько же, сколько другие люди, он должен был бы знать не больше, чем другие люди.Как великий мыслитель, Гоббс олицетворяет английский здравый смысл и любительский дух, и тем более привлекательным для его философии является его опыт ученого и литератора, современника и случайного соратника Галилея, Декарта и молодого Чарльза. Стюарт, принц Уэльский, до Реставрации.

Сам Гоббс родился в Елизавете и любил говорить, что его преждевременные роды в 1588 году были вызваны тревогой его матери перед угрозой испанской армады:

… это была моя дорогая мама
Родила близнецов в когда-то и я, и страх.

На протяжении всей своей долгой жизни Гоббс никогда не был далек от опасностей времени (особенно тридцатилетней войны и гражданской войны в Англии) или опасности, вызванной задумчивым реализмом и прагматической ясностью его философии. Что, спрашивал Гоббс, было политикой, которая обеспечила бы безопасность, к которой он и его современники стремились, но которой всегда отказывали?

Знаменитый фронтиспис Левиафана. Фотография: Alamy

с субтитрами The Matter, Forme and Power of a Commonwealth Ecclesiasticall and Civil гигантский, состоящий из мириад крошечных человеческих фигур, возвышающийся над пасторальным ландшафтом с воздетыми мечом и посохом.

Таким образом, «Левиафан» (верховная власть) вошел в английский лексикон, и видение Гоббсом человека не как естественно социальное существо, одушевленное уважением к сообществу, а как чисто эгоистичное существо, движимое личным преимуществом, сконцентрировалось в его лексике. прославлял краткое изложение существования человечества как «одинокое, бедное, мерзкое, жестокое и короткое».

Это был аргумент Гоббса, что для улучшения этих условий человек должен принять определенные «Законы природы», согласно которым человеческому обществу будет запрещено делать «то, что разрушительно» для жизни, в соответствии с чем добродетель будет средством «мирного, мирного, мирного». общительная и комфортная жизнь.

Первый закон природы гласит: «Каждый человек должен стремиться к миру». Это, утверждает он, будет трудной целью: общая склонность всего человечества — это «постоянное и беспокойное желание власти за властью, которое прекращается только со смертью». Второй закон природы гласит: «Человек [должен] желать, когда другие тоже… отказаться от своего права на все; и довольствоваться такой большой свободой по отношению к другим людям, как он позволял бы другим мужчинам выступать против себя ». Третий закон природы гласит: «Люди исполняют заключенные ими Заветы.

Это, по сути, составляет социальный договор Гоббса, навязанный внешней силой. Соответственно, члены гражданского общества должны заключить договор, чтобы передать свою власть и силу «одному человеку или человеческому собранию … После этого Множество, объединенное в одну Личность, называется Содружеством». Для Гоббса получение такой власти является единственной гарантией мира и процветания: «Пока люди живут без общей силы, которая могла бы держать их всех в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной; и такая война, как каждый человек против каждого человека.

Гоббс, будучи свидетелем английской революции воочию, больше всего опасается войны. Социальная война усиливает самую темную сторону человечества: «Сила и обман — две главные добродетели в войне».

Гоббс не менее ироничен в своем отношении к аппетиту человечества к «правительству». Он видел слишком много споров до и после казни Карла I об отношениях между гражданином, церковью и государством, чтобы быть чем-то, кроме прагматизма: «те, кто недовольны монархией, называют это тиранией; а недовольные аристократией называют ее олигархией; так же и те, кого опечалило демократия, называют ее анархией, что означает отсутствие правительства; и все же я думаю, что никто не верит, что отсутствие правительства — это какой-то новый вид правительства.

Для Гоббса «политическое сообщество» имеет первостепенное значение, и индивиды должны сдаться ради собственной дальнейшей и лучшей защиты: «тот, кто жалуется на обиду от своего суверена, жалуется на то, что он сам является автором; и поэтому не должен обвинять никого, кроме себя; нет ни себе травм; потому что причинить себе вред невозможно «.

Как отмечали многочисленные комментаторы, Левиафан является основополагающим документом «теории общественного договора», которая в конечном итоге будет процветать в западной интеллектуальной традиции.Это также величественный памятник английской прозы 17-го века, одновременно жилистый и яркий:

Богатство, знания и честь — всего лишь несколько видов силы.

Гоббс также освещает свой аргумент множеством восхитительных отступлений:

Папство есть не что иное, как призрак умершей Римской Империи, сидящий в короне на его могиле.

Это сравнение папства с королевством фей («то есть с баснями старых жен в Англии о призраках и духах») является напоминанием о выдающемся остроумии и воображении философа.В сочетании с экономичностью, откровенностью и иронией Leviathan в целом он выделяет Гоббса как одного из поистине великих писателей английского литературного канона. Но он также является гигантом западной философии, влияние которого можно найти в работах Руссо и Канта.

Не то чтобы современники этого понимали. «Хоббизм» стал позорным, Левиафан был публично сожжен как крамольный документ, а сам Гоббс провел многие свои последние годы в страхе за свою жизнь.Он умер в 1679 году от болезни Паркинсона. По словам Ванбру, на смертном одре он сказал, что «91 год искал дыру, чтобы выйти из этого мира, и наконец нашел ее». Его апокрифические последние слова были: «Я собираюсь совершить свое последнее путешествие, большой прыжок в темноте».

Предложение для подписи

В таком состоянии [Уорра] нет места Промышленности; потому что плод его ненадежен; и, следовательно, никакой Культуры Земли; запрет на судоходство и использование товаров, которые могут ввозиться морем; нет просторного здания; никаких инструментов для перемещения и удаления таких вещей, которые требуют большой силы; нет Знания о лице Земли; нет счета времени; нет искусства; нет писем; нет общества; и что хуже всего, постоянный страх и опасность насильственной смерти; и жизнь человека, одинокого, бедного, мерзкого, грубого и короткого.

Три для сравнения

Джон Локк: Два трактата о правительстве (1690)
Дэвид Юм: Трактат о человеческой природе (1739)
Пол Остер: Левиафан (1992)

Левиафан Томас Хоббс доступен в Penguin Classics (£ 8,99). Чтобы заказать копию за 7,37 фунтов стерлингов, перейдите на сайт guardianbookshop.com или позвоните по телефону 0330 333 6846. Бесплатная доставка по Великобритании на сумму более 10 фунтов стерлингов, только онлайн-заказы. Минимальные заказы по телефону от 1,99 фунтов стерлингов

Перейти к основному содержанию Поиск

Поиск

• Где угодно

Быстрый поиск где угодно

Поиск Поиск

Расширенный поиск

• Войти | регистр

Пропустить основную навигацию Закрыть меню ящика Открыть меню ящика Домой

• Подписка / продление
  • Организации
  • Индивидуальные подписки
  • Индивидуальные продления
• Библиотекари
  • платежи Пакет для Чикаго
  • Полный цикл и охват содержимого
  • Файлы KBART и RSS-каналы
  • Разрешения и перепечатки
  • Инициатива Чикаго для развивающихся стран
  • Даты отправки и претензии
  • Часто задаваемые вопросы библиотекарей
• Агенты
  9026 и платежи
  • Полный пакет Chicago
  • Полный охват и содержание
  • Даты отправки и претензии
  • Часто задаваемые вопросы агента
• Партнеры по издательству
  • О нас
  • Публикуйте у нас
  • Недавно приобретенные журналы
  tners
• Новости прессы
  • Подпишитесь на уведомления eTOC
  • Пресс-релизы
  • Медиа

• Книги издательства Чикагского университета
• Распределительный центр в Чикаго
• Чикагский университет

• Положения и условия
• Заявление о публикационной этике
• Уведомление о конфиденциальности
• Доступность Chicago Journals
• Доступность университета

• Следуйте за нами на facebook
• Следуйте за нами в Twitter

• Свяжитесь с нами
• Медиа и рекламные запросы
• Открытый доступ в Чикаго

• Следуйте за нами на facebook
• Следуйте за нами в Twitter

Левиафана и изоляции — POLITICO

Коронавирус снова привлек внимание к Томасу Гоббсу, одному из выдающихся призраков философии.

Неудивительно, что две консервативные публикации в США, National Review и American Conservative, уже представили эпидемию как возрождение Левиафана, видения Гоббса 17-го века могущественного государства, ограничения которого мы принимаем в великой сделке, чтобы спасти наши жизни. .

Несомненно, есть основания поддерживать это мнение о Гоббсе как о жестком «Малмсберийском чудовище». Первый английский философ-тяжеловес действительно утверждал, что мы должны подчиниться (в ужасе!) Власти Левиафана, «смертного бога» государственной власти, который защищает нас.Вы можете с уверенностью сказать, что это человек, который будет утверждать, что у вас нет права нарушать спасательные ограничения и выпить несколько кружек эля со своими товарищами.

Но это далеко не полная картина. Гоббс был мыслителем, сформировавшимся в эпоху апокалиптического (и часто религиозного) кровопролития, и большая часть его окончательного видения государства была особенно либеральной, дерзкой и терпимой. Современная концепция назойливого осьминога «большого правительства» была бы для него невообразимой, и он не защищал ее.

В своем шедевре «Левиафан» (1651) он объясняет, почему насилие представляет собой такой риск, создавая мрачное представление о людях, которые всегда будут разрушительно расходиться во мнениях по поводу своих интересов.

Его приоритетом был мир. Страх перед насилием — краеугольный камень его политического мышления. У его матери начались схватки в 1588 году, когда она услышала новости о том, что испанская армада готовится атаковать Англию, и печально известный забавный и приветливый Гоббс позже пошутил: «Мы с Страхом родились вместе близнецами.”

Что особенно важно, он знал террор на протяжении всей своей жизни, во время которой разразилась братоубийственная гражданская война в Англии (и даже более катастрофическая Тридцатилетняя война). В панике из-за того, что он был роялистом, он сбежал во Францию ​​в 1640 году и в более поздние годы своей жизни слишком близко относился к обвинениям в ереси. Гоббс построил свою теорию управления государством именно потому, что его мир был ужасающе смертоносным.

Состояние террора

В своем шедевре «Левиафан» (1651) он объясняет, почему насилие представляет собой такой риск, создавая мрачное представление о людях, которые всегда будут разрушительно расходиться во мнениях по поводу своих интересов.Предоставленное самому себе, человечество будет вести войну «каждый против каждого», и жизнь будет «мерзкой, жестокой и короткой». Или, говоря другими словами: предоставьте людям возможность принимать собственные решения по поводу коронавируса, и они будут поджигать мачты 5G и пить верблюжью мочу.

Столкнувшись с этой горькой реальностью, Гоббс утверждает, что необходимо заключить разумную сделку. Чтобы спасти наши шкуры, мы охотно подчиняемся большей силе. Левиафан государства представлен Гоббсом как своего рода гигантский искусственный человек, в которого мы симбиотически интегрируемся для защиты.Гоббс предпочитал монархию как лучшее средство для управления этим автоматом, но мог также представить Левиафана как парламентскую демократию.

В этом контексте Гоббс действительно выглядит философом того времени. Суть в выживании. Это нормально, если изоляция может вызвать у вас разочарование, серьезную потерю дохода и даже проблемы со здоровьем. Если государству нужно собирать данные о вас, пусть будет так. Для Гоббса важно то, что вы передали власть авторитету, чтобы спасти свою жизнь, и он говорит, что вы должны оставаться дома.

Подобная сделка, похоже, также приобретает все большее значение, поскольку государствам приходится проводить мучительные расчеты, как реагировать на изменение климата. По мнению Гоббса, эгоцентричные люди никогда не придут к соглашению о том, как ограничить собственное потребление. Вместо этого нашим правителям придется запретить наши автомобили, нормировать стейки из крупы и ограничить полеты easyJet в Барселону. Поскольку мы не пойдем на компромисс, государству придется спасать наши жизни от голода, смертоносных наводнений и войн за ресурсы.(Это трудные решения, в которых, по мнению Гоббса, демократия вас подводит.)

Мирская механистическая философия Гоббса — это революция против легкомысленных идеалистических теорий ранних философов об определении универсальных, объективных прав и зла (или о божественном откровении, указывающем нам, что делать с моральной точки зрения). Поскольку никто никогда не согласится с таким подходом, Гоббс сформулировал сохранение жизни как свой более черно-белый ориентир для управления обществом. Однако в этих рамках Гоббс оставляет тревожно скудную возможность противостоять вашему в основном неконтролируемому правителю.Давать отпор имеет смысл только в том случае, если ваш лидер собирается убить вас, уморить голодом или, скажем, подумывает о том, чтобы ввести вам дезинфицирующее средство.

В знак того, что эти аргументы о сохранении жизни как высшем законе все еще актуальны во времена коронавируса, Вольфганг Шойбле, президент бундестага Германии, дал на прошлой неделе увлекательное интервью Tagesspiegel об этих больших компромиссах. 77-летний мужчина, прикованный к инвалидной коляске, признал, что относился к категории повышенного риска, но все же отверг «абсолютность» аргумента о сохранении жизни.Он утверждал, что если в конституции Германии и есть какой-то всеобъемлющий принцип, то это не защита жизни превыше всего, а защита «человеческого достоинства».

Человек своего времени

Однако есть много трудностей с утверждением, что мы вступили в какую-то особенно гоббсовскую эпоху в 2020 году. Очевидное возражение состоит в том, что мы столь же уютно прижились в объятиях Левиафана в 2019 году. Ошибочно рассматривать Левиафана как просто рецепт для Севера. Корея. Умеренные западные демократии, в которых полиция может стрелять в вас и у которых есть доски объявлений, одобряющие выпуск фильмов, могут быть левиафанами.Нам только что напомнили о более резких гоббсовских компромиссах с государственной властью во время изоляции.

Еще более важное предостережение относительно того, как интерпретировать Гоббса, носит исторический характер. Он был родом из далекого мира колдовства и внутрипротестантской вражды, и не считал себя писателем хартии диктатора или плана создания государства-няньки. Скорее наоборот.

Он был человеком своего времени, хотя и чрезвычайно радикальным и просвещенным. Его целью было защитить нас от раскольнического влияния фанатичной религии и духовенства, которое погрузило Европу в водоворот конфликтов, от Богемии до Ирландии.Суверены утратили контроль над ошеломляющим множеством разобщенных религиозных сект. Левиафан был миротворцем.

Портрет Томаса Гоббса | Викимедиа

Расположив своего Левиафана над духовенством — на культовом, плетеном фронтисписе своей работы Левиафан символически владеет как мечом, так и посохом — Гоббс пытался создать противоположность Большому брату. Он хотел, чтобы мы остались одни с нашими собственными убеждениями. Как он выразился: «Не должно быть власти над совестью людей, кроме самого Слова.”

И именно так мы должны читать отрывок из Левиафана, который предлагает суверенные пугающие полномочия цензуры с влиянием на «мнения и доктрины», которые угрожают миру. Гоббс хочет, чтобы государство действовало как сторожевой пес, который прекращает рычание религиозных фракций, раздирающих нацию.

Да, государство защищает вас, но это вмешательство в вашу жизнь в 1650-х годах не имело такой глубины, как сегодня. Это был довольно-таки непринужденный мир, где Гоббс считал, что люди должны относиться к другим так, как они хотели бы, чтобы относились к ним сами.

Пехотинцы из отдела домашнего хозяйства аплодируют работникам NHS в Лондоне | Джастин Сеттерфилд / Getty Images

Он утверждал, что сборы необходимы для содержания армии и магистратов, но он не имел представления об огромных государственных расходах, направленных на сохранение жизни в 2020 году, требующих всего, от хлорированной воды до отделений почечного диализа. В самом деле, его размышления об экономике минимальны, он касается таких тем, как торговля и стандартизованные меры. Его больше интересуют аргументы в пользу того, что его прогрессивное и эгалитарное государство может иметь прозрачные законы, поддерживать инвалидов и собирать справедливые налоги на потребление.

Обложка «Левиафана» Томаса Гоббса | Викимедиа

И его современники, и читатели 21 века часто скептически относятся к тому, что у Гоббса есть правильная формула для такого работоспособного общества. Некоторые из его критиков настаивают на необходимости всеобъемлющих моральных или божественных законов. Другие утверждают, что людям нужно больше места, чтобы восстать против правителя, который может быть ужасным, но не обязательно собирается их убить.

Видение Гоббса выглядит особенно уязвимым, потому что мы неизбежно смотрим на него через призму неэффективной мегабюрократии и тоталитаризма 20-го века.

Сам человек, однако, имел более схожую с лазером цель: остановить войны 17-го века и держать под контролем головокружительное духовенство. Под своей адамантиновой прозой он был удивительно гениальным философом, ищущим способ остановить массовые убийства.

PLSC 114 — Лекция 12 — Суверенное государство: Гоббс, Левиафан

PLSC 114 — Лекция 12 — Суверенное государство: Гоббс, Левиафан

Глава 1. Введение: Томас Гоббс [00:00:00]

Профессор Стивен Смит : О.К., сегодня какая радость. Какая радость! Запускаем Гоббса. И он одно из величайших удовольствий. Томас Гоббс был автором первого и, я считаю, несомненно, величайшего труда по политической теории, написанного на английском языке. Он был мастером английского стиля и прозы, и его работы на этом или любом другом языке считаются одними из лучших. Leviathan — это то же самое, что и « Paradise Lost » Милтона для эпической поэзии. Подумай об этом. Гоббс во многих отношениях идеально подходил для Макиавелли.Он играл роль доктора Ватсона в Шерлоке Холмсе Макиавелли. Иными словами, Гоббс выполнил то, что Макиавелли помог ему сделать возможным. Вы помните, что Макиавелли утверждал, что открыл новый континент, новые режимы и порядки. Именно Гоббс помог сделать этот новый континент пригодным для жилья. Можно сказать, Макиавелли убрал кисть. Он был Льюисом и Кларком или Колумбом. Гоббс построил дома и учреждения. Гоббс дал нам окончательный язык, на котором мы и сегодня продолжаем говорить о современном государстве.

Однако, и это то, что я хочу подчеркнуть на протяжении всего нашего чтения Гоббса, он всегда был чем-то вроде парадокса для своих читателей. С одной стороны, вы найдете Гоббса самым ярким защитником политического абсолютизма. Гоббс в гоббсовской доктрине суверенитета или гоббсовский суверен — иметь полную монополию на власть на данной территории. Фактически, знаменитый фронтиспис книги, который воспроизводится в вашем издании, хотя в целом он не совсем ясен.Это не очень хорошая репродукция, знаменитый фронтиспис оригинального издания Leviathan 1651 года изображает Левиафана, изображает государство, суверена, держащего меч в одной руке и скипетр в другой, а также различные учреждения гражданская и церковно-церковная власть с каждой стороны. Суверен обладает полной властью над всеми институтами гражданской и церковной жизни, властвуя над своего рода мирным царством. Добавьте к этому, к доктрине неделимой суверенной власти, настойчивое требование Гоббса о том, чтобы суверен осуществлял полный контроль над церквями, над университетскими программами и над тем, какие книги и мнения можно читать и преподавать.Он кажется идеальным образцом абсолютизма и абсолютного правительства.

Вы должны также учитывать следующее. Гоббс настаивает на фундаментальном равенстве людей, которые, по его словам, наделены определенными естественными и неотъемлемыми правами. Он утверждает, что государство является продуктом завета или договора, своего рода контракта между людьми, и что суверен обязан своей властью воле или согласию тех, кем он управляет, и, наконец, что суверен уполномочен только защищать интересы управляемых, поддерживая гражданский мир и безопасность.С этой точки зрения может показаться, что Гоббс помогает утвердить язык того, что мы можем считать либеральной оппозицией абсолютизму. И этот парадокс был отмечен еще во времена Гоббса. Был ли он защитником роялизма и власти короля или был защитником или противником роялизма? Я имею в виду, что во многих отношениях Гоббс был продуктом своего времени, а кем еще он мог быть? Но Гоббс жил в то время, когда современная система европейских государств, даже в том виде, в каком мы их понимаем сегодня, только начинала формироваться.

За три года до публикации Левиафан , 1651, подписание Вестфальского мирного договора, знаменитого мирного договора, положило конец более чем столетней религиозной войне, разожженной протестантской Реформацией. Вестфальский договор официально положил конец 30-летней войне, но, более того, он утвердил две решающие особенности, которые Гоббс мог бы дать яркое выражение. Во-первых, в Договоре провозглашалось, что отныне отдельное суверенное государство станет наивысшим уровнем власти; можно сказать, положив конец раз и навсегда универсалистским притязаниям Священной Римской Империи.Каждое государство должно было быть суверенным и иметь свою собственную власть. А во-вторых, что глава каждого государства будет иметь право определять религию государства, что опять же положит конец претензиям единой универсалистской церкви. Это то, что Вестфальский договор претворил в жизнь и, среди прочего, то, что Гоббс попытался теоретически выразить в своей книге: автономия и власть суверена и власть суверена устанавливать, какое религиозное учение или что, даже в более широком смысле, каким мнениям следует учить и придерживаться в рамках сообщества, в пределах государства.

Глава 2. Кем был Гоббс? [00:07:28]

Кем был Гоббс? Позвольте мне сказать о нем несколько слов. Гоббс родился в 1588 году, когда английские военно-морские силы отразили вторжение знаменитой испанской армады. Он вырос на закате, в последние годы елизаветинской эпохи, и он был мальчиком, когда самые известные пьесы Шекспира были впервые поставлены. Гоббс, как и многие из вас, был одаренным учеником и поступил в колледж. Его отец, местный пастор с юго-запада Англии, отправил его в Оксфорд, хотя он пошел туда в возрасте 14 лет.А после окончания учебы он поступил на службу в аристократическую семью Кавандиш, где стал частным наставником их сына. Его первой книгой был перевод книги Фукидида «История Пелопоннесской войны », которую он завершил в 1629 году; Фукидид, великий историк Пелопоннесской войны, о котором мы упоминали ранее, когда говорили о Платоне.

Гоббс был одаренным классиком. Он провел много времени на европейском континенте со своим юным учеником, мистером.Кавандиш. А пока он жил в Европе, он встретил Галилея и Рене Декарта. Это было в течение 1640-х годов, в период, когда начались великие гражданские войны в Англии и казнь короля Карла I, когда Гоббс покинул Англию, чтобы жить во Франции, в то время как боевые действия продолжались. Он покинул Англию со многими королевскими семьями, аристократическими семьями, которым угрожали республиканские армии, организованные Кромвелем и казнившие короля. Фактически, три судьи, три судьи, которые отвечали за судебный процесс над Карлом I, королем Карлом, потерявшим голову, эти три судьи позже нашли дом, где? В Нью-Хейвене.Они приехали в Нью-Хейвен, трое судей, судья Уэйли, Гофф и Диксвелл. Звучит знакомо? да. Нью-Хейвен был частично основан и основан членами, можно сказать, республиканской оппозиции королевской семье и английскому королю. Как бы то ни было, Гоббс, однако, был глубоко огорчен началом войны и много времени уделял размышлениям о причинах войны и политических беспорядков. Его первый трактат, книга под названием De Cive или De Cive , в зависимости от того, как это произносится, On the Citizen , была опубликована в 1642 году, и это была своего рода черновая версия Leviathan , которая была опубликовано почти десять лет спустя, снова в 1651 году.Гоббс вернулся в Англию в том же году, когда была опубликована книга, и провел большую часть своей долгой жизни, Левиафан был написан далеко за 60. Когда его опубликовали, ему было 63 года. Он провел остаток своей долгой жизни, работая над научными и политическими проблемами. Он написал историю английских гражданских войн под названием Behemoth , которая остается классикой анализа причин социальных конфликтов. И, как будто этого было недостаточно, ближе к самому концу своей жизни он вернулся к своим классическим исследованиям, переведя всю «Илиаду» Гомера и Одиссею .Он умер в 1679 году в возрасте 91 года.

Из различных портретов и описаний Гоббса мы можем сказать, что он был очень обаятельным человеком, и мне хотелось бы, чтобы в книге у нас была его фотография, репродукция его портрета. Но я просто хочу прочесть один короткий отрывок из его биографа, человека по имени Джон Обри, который знал его. Он был написан при жизни Гоббса. Обри писал о Гоббсе: «У него был хороший глаз орехового цвета, который был полон жизни и духа до последнего.Когда он серьезно говорил, они как бы сияли ярким — как бы ярким горящим углем внутри. У него было два вида взглядов. Когда он смеялся, был остроумен, в веселом юморе, его глаза почти не было видно, и мало-помалу, когда он стал серьезным и позитивным, он широко открыл глаза. Он был шести футов ростом и что-то получше ». Так что в семнадцатом веке это был очень высокий рост. «Он был шести футов ростом и очень лучше. Он много читал, если учесть его долгую жизнь, но его размышления были намного больше, чем его чтение.Он хотел сказать, что если бы он читал столько же, сколько другие люди, он бы знал не больше, чем другие люди ». Его точка зрения заключалась в том, что он много читал, но самым важным было его мышление. Если бы он читал столько же, то знал бы так же мало. Дает вам небольшое представление о духе Гоббса, его юморе и остроумии, которые проявляются почти на каждой странице этой книги, но вы должны быть внимательным читателем.

Гоббс, как вы могли догадаться, был предметом споров при жизни. Левиафан подвергался резкой критике почти каждым читателем текста.Для церковников он был безбожным атеистом. Для республиканцев он был запятнан монархией или монархизмом. А для монархистов он был опасным скептиком и вольнодумцем.

Глава 3. Сравнение Гоббса с Макиавелли и Аристотелем [00:14:12]

Гоббс, опять же, наряду с Макиавелли, был одним из великих архитекторов современного государства. И до некоторой степени, кажется, он даже говорит, он кажется даже более характерным для современности, чем Макиавелли. Я имею в виду, рассмотрите только некоторые из следующего.Макиавелли говорит о принце, а Гоббс говорит о суверене, то есть о разновидности безличной, или на языке Гоббса, искусственной власти, созданной на основе договора. Метод Гоббса кажется научным. Это кажется формальным и аналитическим, в отличие от сочетания исторических комментариев и размышлений Макиавелли, почерпнутых из личного опыта. В то время как Гоббс, извините меня, в то время как Макиавелли часто говорил о возвышенной жестокости таких людей, как Сципион и Ганнибал, Гоббс говорит на более заурядном языке, языке политики власти, где целью является не слава и честь, а самосохранение.А акцент Макиавелли на оружии значительно ослаблен акцентом Гоббса на законах. Иными словами, Гоббс пытался сделать приемлемым, пытался сделать приемлемым то, что сделал Макиавелли, предоставив более точные и более правовые и институциональные рамки для современного государства.

Итак, давайте немного подумаем о том, чего пытался достичь Гоббс. Гоббс, как и Макиавелли, был новатором, и он сознательно осознавал свои нововведения. И подобно Макиавелли, который сказал в пятнадцатой главе года «Принц », что он первым исследует действительную истину вещей, в отличие от их воображения, Гоббс писал, что гражданская наука, это то, что он называл политической наукой. , гражданские науки, была не старше моей книги De Cive .По его словам, современная политология началась с этой книги 1642 года. Что он считал своей новинкой? Что нового? Что было революционным или новаторским в политологии Гоббса? Гоббс ясно видел себя во многих отношениях основателем политической науки, смоделированной по образцу первых основоположников научной революции. Галилей, я уже указывал, что Гоббс встречался с Уильямом Харви, Рене Декартом; горстка других, которые были частью того, что мы считаем современными научными революционерами.И подобно этим другим революционерам, свергнувшим, можно сказать, аристотелевскую парадигму в естествознании, Гоббс намеревался подорвать авторитет Аристотеля в гражданской науке, в политической и моральной науке. Гоббс выставил себя великим антиаристотелем, великим противником Аристотеля.

Рассмотрим только следующий отрывок из Левиафана с одним из моих любимых заголовков из книги, главой под названием «О тьме из тщетной философии и сказочных традиций».В этой главе, глава 46, Гоббс пишет: «Нет ничего настолько абсурдного, что старые философы не утверждали некоторые из них. И я считаю, что в натурфилософии едва ли можно сказать что-либо более абсурдно, чем то, что теперь называется Аристотелевской метафизикой , или более противно правительству, чем многое из того, что он сказал в своей книге Политика , или более невежественно, чем большая часть его. его Этика ». Итак, вы видите, как Гоббс бросает вызов. Что он считал таким абсурдным, отвратительным и невежественным в Аристотеле? Почему он — что он — то, что он пытался свергнуть с трона, свергнуть с престола в Аристотеле? Гоббса обычно интересуют основы этой новой науки, с самого начала собирая строительные блоки.Первые главы Leviathan , которым я назначил лишь несколько, но первые главы представляют своего рода политическую физику, в которой люди сводятся к телу, а тело далее сводится к огромному количеству материи и движения. Человеческие существа могут быть уменьшены до их подвижных частей, как машина. «Что такое жизнь?» — риторически спрашивает он во вступлении. «Что такое жизнь, как не движение конечностей? Что есть сердце, как не пружина, или разум, как не средство исчисления удовольствий и страданий.Он намеревается дать целенаправленно и полностью материалистическую и нетелеологическую физику человеческой природы. Фактически, французский ученик Гоббса в следующем столетии, человек по имени Ла Меттри, написал трактат, во многом следуя линиям Гоббса, под названием L’Homme Machine , или буквально Человек машина . Так, кажется, зародилась новая политическая наука Гоббса, и это новое начало призвано во многих отношениях предложить всеобъемлющую альтернативу физике Аристотеля или политике Аристотеля.

Аристотель, помните, утверждает, что все действия целенаправленно, целенаправленно. Все действия направлены на сохранение или изменение, на улучшение или предотвращение ухудшения. Гоббс, с другой стороны, считал, что преобладающий человеческий факт, преобладающая мотивация человеческого поведения в значительной степени негативны, это не желание делать добро, а желание избежать какого-то зла. Аристотель для Гоббса просто увидел мир не в тот конец телескопа. По Аристотелю, у людей есть цель или telos , которая состоит в том, чтобы жить в сообществе с другими ради человеческого процветания.Но для Гоббса мы входим в общество не для того, чтобы реализовать или усовершенствовать нашу рациональную природу, а, скорее, чтобы избежать величайшего зла, а именно смерти или страха смерти, от рук других. Политика для него — это не столько благоразумные решения о лучшем и худшем, сколько, можно сказать, экзистенциальное решение о выборе жизни или смерти. Для Гоббса во многих отношениях, как и для Макиавелли, крайняя ситуация жизни и смерти, хаоса и войны, которая стала нормой для политики и принятия политических решений, фундаментальной альтернативой или вызовом Аристотелю.

Более того, Гоббс не только критиковал, можно сказать, основы, мотивационные и психологические основы теории политики и человеческой природы Аристотеля, он обвинял влияние Аристотеля в большей части гражданских конфликтов своего времени. Аристотель, которого все чаще принимали гражданские республиканцы в Англии того времени, был воспитан, согласно Гоббсу, на учении Аристотеля о том, что человек по своей природе является политическим животным. Это, опять же, был тезис классических республиканцев, согласно которому мы только полностью люди или мы становимся полностью людьми только тогда, когда мы вовлечены в политическую жизнь, управляя собой по законам, созданным нами самими.Это было учение, которое Гоббс приписывает многим преподавателям, большей части преподавания в университетах его возраста. И именно это стремление к самоуправлению, можно сказать, к прямому правлению, непосредственному участию в политическом правлении, Гоббс рассматривал как одну из основных коренных причин гражданской войны. И его ответом Аристотелю и классическим республиканцам его эпохи была его знаменитая доктрина о том, что мы могли бы назвать «косвенным управлением» или, возможно, более знакомым нам термином «представительное правительство».«Суверен для Гоббса не является народом или какой-то его фракцией, правящей непосредственно в своем коллективном качестве. Суверен для Гоббса — это искусственно реконструированная воля народа в лице его представителя. Вы можете сказать, что верховный представитель действует как фильтр для воли и страстей народа. Суверен — это не прямое выражение моей воли или вашей воли, а скорее абстракция от моего естественного желания управлять собой. Другими словами, вместо того, чтобы стремиться напрямую участвовать в политическом правлении, Гоббс хочет, чтобы мы воздерживались от политики, согласившись подчиниться этому искусственному человеку, как он его называет, этому искусственному человеку или представителю, которому он дает имя «суверен».”

Глава 4. Гоббс об искусстве, науке и политике [00:25:26]

«Ибо искусством, — говорит он во введении, — Ибо искусством создан тот великий Левиафан, называемый государством или государством, который является всего лишь искусственным человеком, хотя и более высокого роста и силы, чем естественный, для защиты и защиты которого это было задумано ». Он говорит, что суверен или Левиафан, этот великий искусственный человек, суверен — это нечто большее, чем то, что мы сегодня назвали бы офисом, а не человеком, как когда мы говорим об исполнительной власти как о должности.И это просто человек, который обитает в офисе, хотя это может быть несколько сомнительным в некоторых из наших недавних исполнительных решений. Но для Гоббса Гоббс создает эту должность политического деятеля, называемого сувереном. Итак, его язык в том предложении, которое я только что прочитал из введения, «Ибо искусством», опять же, «создан тем великим Левиафаном, который называется содружеством или государством». Когда Гоббс использует здесь термин «искусство», «Ибо искусство создается», этот термин глубоко раскрывает его цель. Напротив, для Аристотеля искусство предполагает природу.Другими словами, природа предшествует искусству. Природа предоставляет стандарты, материалы, модели для всех более поздних видов искусства, город по своей природе, человек по своей природе, природа обеспечивает эталон. Природа предшествует искусству, человеческому искусству или человеческому творчеству. Но для Гоббса подумайте об этом с другой стороны: искусство не столько имитирует природу, сколько искусство может создать новый вид природы, искусственную природу, как бы искусственного человека. С помощью искусства снова создается великий Левиафан. Под искусством, правильно понимаемым, и под «искусством», конечно, я имею в виду нечто вроде человеческого творчества, человеческой изобретательности, человеческого мастерства, через искусство мы можем начать не просто подражать, но мы можем преобразовать природу, превратить ее в нечто по своему выбору. .

«Искусство» здесь не следует понимать также как противоположность науки, как когда мы говорим об искусствах и науках. Скорее, наука — это высшая форма искусства. Наука — это высшее творение человека. Наука, или то, что Гоббс просто называет «разумом», — это просто самое полное выражение человеческого лукавства. «Разум», — говорит он в главе 5, — «разум — это не чувство и память, рожденные с нами, разум не рождается с нами и не приобретается только опытом», — говорит он, — «но достигается трудолюбием, сначала в действии. навязывание имен и, во-вторых, получение хорошего и упорядоченного метода.Подумайте об этих терминах. «Разум», и опять же, он использует это как синоним с другими терминами, такими как наука или искусство, не просто рождается с нами. Это не просто генетический дар и не просто продукт опыта, который Гоббс называет «благоразумием». Но разум, по его словам, достигается трудолюбием, трудом, и, по его словам, он развивается, во-первых, путем наложения имен на вещи, правильных имен на предметах и, во-вторых, путем получения хорошего и упорядоченного метода изучения. Разум состоит в навязывании метода покорения природы.Под наукой, говорит нам Гоббс, он имеет в виду знание последствий, и особенно, продолжает он, «когда мы видим, как что-то происходит, по каким причинам и каким образом, когда подобные причины приходят в нашу силу, мы можем посмотрим, как добиться такого же эффекта ». Мы можем увидеть, как заставить его производить подобные эффекты. Разум, наука, искусство — это способность преобразовывать природу, создавая, навязывая ей метод, который будет производить аналогичные эффекты после аналогичных последствий. Другими словами, в работах Гоббса присутствует своего рода радикально преобразующий взгляд на разум, знание и науку, политологию, гражданскую науку.Разум — это не просто наблюдение, а скорее создание, производство или, как он говорит, «создание подобных последствий, приводящих к желаемым эффектам».

У нас может быть наука о политике, считает Гоббс. У нас может быть гражданская наука, потому что политика — это вопрос человеческого творчества, человеческих деяний, человеческих поступков. Мы можем знать политический мир. Мы можем создать науку о политике, потому что делаем это. Это что-то сконструированное нами. Цель Гоббса здесь, так сказать, состоит в том, чтобы освободить знание, освободить науку от подчинения или зависимости от природы или случайности к — , превратив науку в инструмент для переделки природы, чтобы она соответствовала нашим потребностям, навязывая наши нужды или удовлетворить наши потребности с помощью нашей науки.Искусство, и особенно политическое искусство, — это вопрос переупорядочивания природы, даже человеческой природы, сначала согласно Гоббсу, путем разделения ее на самые элементарные единицы, а затем путем ее реконструкции таким образом, чтобы она приносила желаемые результаты, во многом как физик в лаборатории мощь. Это ответ Гоббса на знаменитый призыв Макиавелли в главе 25: овладеть состоянием , овладеть шансом или удачей, удачей. Но можно сказать, что Гоббс идет дальше Макиавелли. Макиавелли сказал в той знаменитой главе 25, что принц, если ему повезет, овладеет fortuna примерно в половине случаев, только примерно в 50% случаев.Остальные человеческие действия, остальное искусство управления государством будут в действительности предоставлены случаю, удаче, случайности и обстоятельствам. Гоббс считает, что, вооружившись правильным методом, надлежащим искусством или научным учением, мы сможем в конечном итоге стать хозяевами и обладателями природы. И я использую этот термин «хозяева и обладатели природы», термин, придуманный не Гоббсом, а Декартом из шестой части «Рассуждения о методе », потому что я думаю, что он идеально выражает стремления Гоббса не только к созданию науки. политики, но создать своего рода бессмертное содружество, основанное на науке и, следовательно, основанное на надлежащей гражданской науке, и поэтому оно будет невосприимчивым к колебаниям, упадку, войнам и конфликтам, которые пережили все другие предыдущие общества.

Иными словами, вы можете начать видеть в кратком введении Гоббса к его книге, а также в первых главах, вы действительно можете увидеть невероятно преобразующий и действительно революционный дух, лежащий в основе этой удивительной, удивительной книги.

Глава 5. «Великий вопрос» Гоббса: что делает возможной легитимную власть? [00:33:54]

Итак, что мы будем делать дальше? Мы переходим от методологии и науки к политике. В чем великий вопрос Гоббса? Что было важно, когда читали, начинали с новой книги, задавая себе вопрос, на какой вопрос пытается ответить автор? В чем вопрос? И на это не всегда легко ответить, потому что иногда они не всегда полностью разъясняют свои самые глубокие или самые фундаментальные вопросы.В случае Левиафана , я хотел бы предложить вам, центральный вопрос Гоббса: что делает возможной власть? Что является источником авторитета? И вы можете сказать, что делает это законным? Может быть, вопрос в том, что делает возможной легитимную власть? Когда мы думаем о построении нации и строительстве новых государств, это все еще остается для нас огромным вопросом, как создать законную власть. Очевидно, что сегодня в Ираке существует огромная проблема. Люди там и здесь борются с тем, что может считаться законной властью.Возможно, нам следует доставить им по воздуху копии Leviathan , потому что это проблема, которая в основном волнует Гоббса. Его вопрос идет дальше. Как могут люди, которые являются биологически автономными, которые судят и видят вещи совершенно по-разному, по-разному, никогда не могут быть уверены, доверяют ли они друг другу, как такие люди могут принять общий авторитет? И, опять же, это не только то, что составляет власть, но то, что делает власть легитимной. Это остается не только фундаментальным вопросом для Гоббса, но и для всей, по крайней мере, для всей традиции общественного договора, которую он помог установить.

Вы, конечно, можете сказать, что вопрос, что делает власть легитимной, возможен только или возникает только тогда, когда под вопросом авторитет. То есть, когда правила, регулирующие власть, нарушились во время кризиса, а это, безусловно, было верно во времена Гоббса, во время гражданской войны и кризиса. Что делает власть законной или уважаемой? И чтобы ответить на этот вопрос, Гоббс рассказывает историю. Он рассказывает историю о том, что он называет «естественным состоянием», термином, который он не изобретал, но с которым всегда и навсегда будет ассоциироваться его имя, — идея естественного состояния.«Естественное состояние» — это не дар благодати или состояние благодати, из которого мы впали, как в библейском повествовании об Эдеме, и не состояние природы как политическое состояние, как в некотором смысле утверждал Аристотель, когда он говорит, что полис по натуре. Естественное состояние для Гоббса — это состояние конфликта и войны. И под «естественным состоянием» он подразумевает, или под состоянием войны, он имеет в виду состояние, при котором на его языке нет признанного авторитета, который заставлял бы нас трепетать, или авторитета, который бы внушал нам страх.Такое состояние, состояние войны, может означать состояние открытой войны, но не обязательно. Это может означать битву, но Гоббс говорит, что это также может означать волю к борьбе, просто желание или волю участвовать в конфликте, что-то вроде состояния природы. Иными словами, состояние войны может включать в себя то, что мы могли бы назвать «холодной войной», когда две враждебные стороны смотрят друг на друга через какой-то барьер, не понимая или не уверенные в том, что сделает другая.

Итак, естественное состояние — это не обязательно состояние реальной борьбы, но то, что он называет «известной склонностью к борьбе».«Если о вас известно или считается, что вы готовы сражаться, значит, вы находитесь в состоянии войны. Для Гоббса это условие максимальной незащищенности, когда в его знаменитой формуле «жизнь одинока, бедна, мерзка, жестока и коротка». Возможно, ему следовало сказать коротко, к счастью. Это естественное состояние, состояние природы, состояние войны, которое Гоббс снова приписывает фундаментальному факту человеческой природы. Теперь, его заявление о том, что естественное состояние — это состояние, в котором мы находимся по своей природе — состояние войны, скорее, это состояние, в котором мы находимся естественно, — это, среди прочего, то, что природа не объединяет нас в мире, в гармонии, дружбе или солидарности.Если природа является нормой, она опять-таки не требует и не склоняет нас к миру, дружбе и солидарности с другими. Только человеческое искусство, наука или искусство, человеческое изобретение может принести мир. Конфликт и война первичны. Мир — это производное. Другими словами, для Гоббса авторитет и властные отношения не возникают среди нас естественным образом, а, как и сама гражданская наука, являются продуктом изобретений или искусства.

Глава 6. Что делает рассказ Гоббса правдоподобным описанием «состояния природы»? [00:40:32]

Итак, для нас остается вопрос, который серьезно бросал вызов читателям во времена Гоббса: что делает историю Гоббса, как я ее называю, его историей о состоянии природы как состоянии войны, что делает ее правдоподобной? Что делает его правдоподобным как описание того состояния, в котором мы находимся от природы? Почему мы должны верить истории Гоббса, а не какой-то другой истории? Я просто хочу сказать несколько слов об этом перед закрытием.

С одной точки зрения, при чтении Гоббса его описание состояния природы, кажется, происходит из его физики движения и покоя в первых главах книги Левиафан . Как вы помните, он начинает свою работу с описания человеческой природы, описания человеческой психологии как продукта чувства и опыта. Мы — движущиеся тела, которые не могут не подчиняться законам физики притяжения и отталкивания. Мы тела в постоянном движении. Другими словами, он, кажется, придерживается своего рода материалистической психологии, в которой человеческое поведение проявляет те же механические тенденции, что и бильярдные шары, которые можно понимать как подчинение, опять же, геометрическим или причинно-следственным процессам.Верно? В некотором смысле естественное состояние не рассматривается им как реальное историческое состояние, хотя иногда он будет ссылаться на то, что мы можем считать антропологическим свидетельством, чтобы поддержать его взгляды на состояние природы. Но естественное состояние для него — это, скорее, своего рода мысленный эксперимент в духе экспериментальной науки. Это своего рода мысленный эксперимент. Он состоит в том, чтобы брать человеческие существа, являющиеся членами семей, сословий, королевств и т. физика, как эти базовые единицы гипотетически будут взаимодействовать друг с другом, опять же в некотором роде почти как свойства химических веществ.Как бы мы вели себя в таком мысленном эксперименте? Это было бы одним из способов прочтения того, что, по-видимому, Гоббс хочет, чтобы мы думали о состоянии природы как о сродни научному эксперименту. Гоббс снова является великим основателем того, что мы можем назвать, среди прочего, экспериментальным методом в социальных и политических науках. И для этого есть причина, а может быть, и причина. И я закончу как раз на этой ноте.

Когда Гоббс был молодым человеком, он короткое время работал личным секретарем, личным секретарем у другого очень известного англичанина по имени Фрэнсис Бэкон, великого основателя того, что мы считаем экспериментальным методом, методом методом проб и ошибок, опыта и экспериментов, и, возможно, на Гоббса во многом повлияла собственная философия опыта и экспериментов Бэкона.