Магистрантка РГУФКСМиТ Эмина Мартич: Югославия умерла, а Советский Союз остался

Крупные коммунистические державы давно превратились в мозаику независимых государств, но она по-прежнему считает своей родиной Югославию и утверждает, что всегда мечтала учиться в СССР. Она занимается тяжелой атлетикой — однажды по совету знаменитого тренера взяла в руки гриф и уже не может без него жить.

В проекте «Russian edu-planet» — магистрантка Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма Емина Мартич. Она рассказывает, как трудно выбрать собственный путь в патриархальной семье, делится впечатлениями от учебы в Кельне и призывает соотечественников не забывать о Второй мировой войне.

— Эмина, расскажи о своей семье. От кого у тебя любовь к спорту?

— У меня обычная патриархальная семья. Отец — инженер-агроном, мама — медсестра, сестра — тоже. Нормальная семья, только я не совсем нормальная (смеется). Отец играл в гандбол, когда я была маленькой. Мне было десять месяцев, когда он в первый раз взял меня с собой на подготовку. Но он не понимает, из-за чего я так полюбила спорт. И я не знаю, откуда это у меня в голове.

— Отец тебя видел в другой роли?

— Я родилась в селе, и все думали, что тоже буду агрономом на ферме. Отец говорил, что тогда я смогу получить работу, он мне передаст свои знания, но я сказала — я не хочу этого знать, меня это не занимает, я хочу работать в спорте. Но вначале это было очень сложно, потому что когда я была маленькой, отец был для меня очень большим авторитетом, и я всегда все делала, чтобы он был доволен. Например, когда я играла в футбол, он сказал: «Нет, это невозможно. Ты там одна девочка, а все остальные мальчики». Я плакала, но и все, смирилась. А тут я в первый раз отказалась. Еще родителям очень трудно было смириться с моим отъездом, они только недавно это приняли, сказали — если ты счастлива, давай.

— Когда ты приехала в Россию?

— В январе этого года. Я здесь продолжаю обучение в магистратуре, направление «Спорт высших достижений». Мне нужно защитить диссертацию, и я хочу потом здесь поступить в аспирантуру. Приехала сюда по программе обмена студентами — я сказала, что хочу в Россию, и оказалось, это возможно. У меня всегда было желание учиться в России, мне она нравится, не знаю, почему. Когда мне было 15-16 лет, я знакомилась с литературой Толстого и Достоевского, смотрела много выступлений советских спортсменов и думала о том, что хочу познакомиться с этой страной.

— Ты ведь до этого жила в Германии?

— Да, в общей сложности четыре года. Я училась в Немецком спортивном университете в Кельне на спортивном факультете. Я хотела туда поехать учиться, потому что мне казалось, что немцы сильны в спорте, они себя так презентуют, что у меня были очень большие ожидания. Но я думала, если мы изучаем спорт высших достижений, у нас будут преподаватели-практики. А там несколько практиков, а все остальные никогда ничем конкретным в спорте не занимались, понимаете? Тебе просто дают тему, и ты ищешь информацию в Интернете, никаких учебников нет. Сначала был курс немецкого — в группе все иностранцы, преподаватели очень открытые, все хорошо. Но потом началась моя учеба — в группе 29 немцев и я, единственная иностранка. 25 человек из них вообще не хотели общаться со мной. Я только с четырьмя людьми из группы могла говорить. Один преподаватель мне сказал, что мой диплом ничего не стоит и что балканские мозги недостаточны для немецкой системы. .. Все это было очень неприятно, и мне сейчас просто плохо при мысли, что, возможно, придется вернуться в Германию.

— В России тебе лучше?

— Намного лучше. Все студенты и преподаватели очень приятные, открытые. В Германии была работа, при которой я могла за один день в неделю все оплатить, были шикарные апартаменты в общежитии, всё новое. Хорошая жизнь, но я себя там не чувствовала хорошо. Здесь мне лучше, мне нравится русский менталитет. Нравится российская учебная система — она здесь такая же, какая была в Югославии, это было очень хорошо. В Кельне одна теория, а здесь практика. Я очень много времени уделяю учебе: вот конспекты по медицине, психологии, физиологии, генетике, допингу, здесь очень много интересных для меня занятий.

— Какие дисциплины для тебя на первом плане?

— Во-первых, психология. Сначала познакомилась с Владимиром Федоровичем Соповым, мне он очень нравится как практик. Потом — с Ниной Викторовной Москвиной, Юрием Викторовичем Байковским. Меня также занимает педагогика, но в этом семестре ходить на нее было просто физически невозможно, потому что я просто каждый день с утра до вечера была на занятиях. И я очень много занимаюсь тяжелой атлетикой. Я знала, что это вид спорта в СССР на очень высоком уровне, и когда я приехала, стремилась познакомиться с преподавателями с этой кафедры. Меня очень тепло там приняли, на кафедре я чувствую себя как дома.

— Что ни говори, но у тяжелой атлетики не женское лицо… Почему ты остановила свой выбор на этом виде спорта?

— Известный югославский баскетбольный тренер и тренер по ОФП Славко Трнинич мне сказал, что невозможно быть хорошим тренером по общей физической подготовке, если не улучшить технику по рывку и толчку. А он был лучшим тренером в Югославии, работал тренером по общей физической подготовке на Олимпийских играх в Москве с национальной командой Югославии по баскетболу, так что это был очень большой авторитет для меня, и его слова я восприняла как догму. И я начала с ним заниматься. Хотя раньше никогда не думала о тяжелой атлетике, никогда. Занималась футболом, гандболом, каратэ, дзюдо. Но один раз возьмешь в руки гриф — и уже больше не можешь без него жить. А в Советском Союзе тяжелая атлетика на высоком уровне, я это знала и очень ждала, когда я сюда приеду.

— Ты говоришь — СССР, Югославия… Ностальгируешь по тем временам?

— Я родилась в Югославии и именно ее чувствую своей родиной. Сейчас у меня два гражданства, но я не чувствую себя сербкой или хорваткой, я просто югославка. Может, потому, что после развала Югославии там была просто уничтожена мораль, а это самое главное, что я ценю в жизни. Меня учили, что важны моральные ценности, а при капитализме важны деньги. Но что будет, когда ты умрешь? Ты деньги заберешь с собой? Разрушена история, разрушена мораль. Югославия умерла, мне это понятно.

— А Советский Союз жив?

— В России тоже капитализм, но можно прочувствовать, как здесь было раньше. Как в Югославии, где мне было хорошо. У меня такое чувство, что СССР остался, потому что очень многие чувствуют себя так, будто они живут в Советском Союзе, многие любят это время. И, конечно, очень многое из того, что есть сейчас в России, сделано в советское время. Многие люди старшего поколения ностальгируют по коммунистической эпохе, молодые тоже вспоминают СССР, носят майки со звездами.

— Какие у тебя планы? Где ты будешь жить, когда закончишь университет?

— Я думаю здесь остаться, если будет возможность работать в спорте — это цель моей жизни. Я хочу работать по общей физической подготовке в командном виде спорта, либо в гандболе, либо в баскетболе. И я хочу работать в ЦСКА. Не могу сказать, что я сейчас лучший тренер в мире, но я это очень люблю, и у меня есть потенциал, чтобы стать очень хорошим тренером, потому что я вкладываю в это все силы. А начну работать с детьми, у меня с ними очень хорошее взаимопонимание, они ко мне тянутся. Тут в Лейпциге ребенок, чуть больше года, попросился ко мне на руки и минут пятнадцать просто не хотел от меня уходить. Такое со мной часто бывает. Может быть, буду работать с сиротами. Я знаю, как это тяжело, я человек очень эмоциональный. Мне сказали — если хочешь там работать, нужно отключить эмоции, а я так не могу. Но все время думаю о том, как они живут.

— Ты до этого работала с детьми?

— Я работала в Германии ассистентом детского преподавателя плавания. Но дети там невоспитанные. У меня там были группы — 8-10 и 12 лет. Ребенку говоришь, а он не слушает, преподаватель мне говорит — он так воспитан, он не должен слушать. А я говорю — это моя работа. Если он не хочет слушать и делать, что я скажу, он будет сидеть на скамейке. А сюда приехала и вижу: группа — двадцать четырехлетних детей, один тренер, он им говорит, они делают. Я смотрю — ну как это, как?! Но они так воспитаны. ­

— Емина, где ты успела побывать за полгода жизни в Москве?

— Я много хожу по музеям, потому что я хочу хорошо изучить русскую культуру, русскую историю. Первым делом пошла в Исторический музей, там была выставка, посвященная Николаю Второму. Была в Музее космонавтики, несчетное количество раз ходила в исторический парк «Россия — моя история» на ВДНХ. Была в Музее обороны Москвы, мне очень интересно все по Второй мировой войне. У нас об этом никто не говорит, это полностью забыто, для меня это просто болезнь менталитета. В России гордятся своими героями, а в Сербии и Хорватии — своими нацистами. Еще я очень люблю читать, хочу изучить династию Романовых. Я уже читала о Екатерине Великой, она мне нравится как очень сильная женщина — пусть она была немкой, но любила Россию. И еще очень хочу сходить в Большой театр.

— И напоследок — твой жизненный девиз?

— Фраза Уолта Диснея «If you can dream it you can do it». И «Невозможное возможно». И еще многое из того, что говорит Владимир Сопов.

— Например? «Легко было вчера»?

— Да-да! (смеется). Еще: «Потом» ведет в «никуда». И «Главный мой соперник — я сам».

Другие материалы рубрики:

Студентка РГУФКСМиТ Диана Калихман из Германии: В России нужно бороться, думать, ставить перед собой цели. Здесь люди развиваются, не стоят на месте

Айхам Абу Хашаб из Сирии: В России веселый народ, здесь каждый день праздник

Кристиан Чижиоке Чикенду из Нигерии: Хочу стать туристическим послом своей страны в России

Магистрантка РГУФКСМиТ Сун Фухуань из Китая: В Москве есть все, как и в Китае

Студент РГУФКСМиТ Джавохир Турсункулов из Узбекистана: Первым словом, которое я сказал в своей жизни, было «гол!»

Студентка РГУФКСМиТ Диана Стрембицкая из Украины: Первое, что мне мама сказала в Москве — не смей никого бить в школе, иначе тебя отчислят

Студент РГУФКСМиТ Ваге Ананян из Приднестровья: В мире начинается популяризация самбо, это очень большой шанс

Магистрантка РГУФКСМиТ Руслана Кожушок из Украины: В Киеве подавала документы на дизайнера, тренера, адвоката и стоматолога и поступила. Но не раздумывая выбрала Москву

Студент РГУФКСМиТ Али Мажед: Первый зал художественной гимнастики в Ливане открыл мой отец

Студент РГУФКСМиТ Пак Гисо из Кореи: Самбо нельзя преподавать без знания русского языка 

Студентка РГУФКСМиТ Увизера-Рвибутсо Лине: В Руанде думала, как совершенствоваться самой и помочь обществу в целом. Поэтому решила приехать сюда

Студент РГУФКСМиТ Байрам Хангельдыев из Туркменистана: Прогуливал школу ради футбола

Хуан Юнь из Китая: Выучу русский и прочитаю «Войну и мир» в оригинале

Студент РГУФКСМиТ Имомхасан Мухиддинов: Открытие филиала в Узбекистане — большое событие для нашей страны!

Студентка РГУФКСМиТ Вероника Дойчева из Болгарии: Мне придает сил мысль, что мои дети будут жить в России

Аспирант Хассан Шафаи из Ирана: РГУФКСМиТ знают во всём мире, а русские очень красивые и отзывчивые

Магистрант РГУФКСМиТ Муса Хаммуда из Палестины: Когда я приехал в Россию, понял, что свобода – это круто!

Студент РГУФКСМиТ Андрес Де Ла Крус: Мечтаю стать министром спорта Эквадора

Аспирант РГУФКСМиТ Али Исмаил из Ливана: В России есть шансы для развития, здесь любят творчество

Магистрантка РГУФКСМиТ Лю Сыци из Китая: «Преподаватель сказала, что если я хочу научиться хорошо танцевать, нужно ехать в Россию»

Магистрант РГУФКСМиТ Антон Михайлов: Отец мне сказал, что если выиграю Олимпийские игры, то он поставит мне 99 баллов. Пока максимально ставил 90

Магистрант РГУФКСМиТ Рафик Лазар: Каждый год в Тунисе отбирают всего 3-6 пловцов, чтобы готовить из них профессионалов

Давид Сахеишвили из Грузии: Хочу выступить на Олимпиаде под российским флагом

Индре Мария Гирдаускайте из Литвы: Дружеские отношения между преподавателями и студентами — один из главных плюсов учебы в РГУФКСМиТ

Студент РГУФКСМиТ Йозеф Джамиль Наджар из Израиля: Спорт в России на очень высоком уровне. Для меня — это новый этап

Аспирант Алхаким Алаа из Сирии: Чтобы поступить в университет, русским языком занимался по 10-12 часов в день

Аспирант РГУФКСМиТ Ван Тун из Китая: В России мне больше всего нравится небо, оно синее! А у меня на родине – черное или желтое…

Магистрант Фернандо Хосе Ривас Исасис из Венесуэлы: При первом знакомстве мне говорят: «Если бы ты не сказал, что ты не русский, мы бы не заметили!»

Магистрантка РГУФКСМиТ Римма Лобанова из Туркменистана: Когда в первый раз встала на лыжи и покатилась назад, я просто психанула и уехала с базы

Магистрант РГУФКСМиТ Мохаммадджавад Гариб из Ирана: РГУФКСМиТ в нашей стране считается лучшим спортивным университетом

Студентка РГУФКСМиТ из Колумбии Ана Лусия Кальдерон Полания: Русская и латиноамериканская душа похожи, русские такие же страстные, как колумбийцы

Магистрантка РГУФКСМиТ Мария Синельникова из Казахстана: Сначала нужно воспитать личность, а только потом уже спортсмена

Студентка РГУФКСМиТ Одалис Нинибет Баразарте Морин из Венесуэлы: Это миф, что у всех гребчих огромные плечи и широкая спина

Студент РГУФКСМиТ Шетиви Хани Али Салем из Египта: До занятий спортом изобретал машины на солнечных батареях и квадрокоптеры

Женский мастер ФИДЕ, студентка РГУФКСМиТ Елена Вербова из Узбекистана: В РГУФКСМиТ, если ты действующий спортсмен, тебе создают все условия

Магистр РГУФКСМиТ, спортивный психолог Маман-Башир Иди из Нигера: Для спортсменов религия – это способ справиться со стрессом

Аспирант РГУФКСМиТ Гэ Сяолонг: Я буду одним из первых самбистов в Китае

Аспирант РГУФКСМиТ из Туркменистана Довлет Диванкулиев: Ты можешь красить бордюры, а через три года стать звездой футбола

Магистрант РГУФКСМиТ Самах Аллабан: В Сирии, если ты не попал в кольцо, это конец света!

Магистрант РГУФКСМиТ из Бразилии Тиаражу Орси: Я приехал сюда за знаниями, а не за дипломом российского университета

Призер чемпионатов Монголии по боксу, студент РГУФКСМиТ Жоламан Рахымжан: Российский диплом у нас на вес золота

Почему Югославию исключили из Коминформа?

В этом эссе рассматриваются причины, по которым Югославия была исключена из Коминформа, международной коммунистической организации, в которой доминировал Советский Союз. Это событие имеет жизненно важное значение для понимания истории Югославии, а также послевоенного коммунизма, поскольку оно ознаменовало собой первый официальный раскол между коммунистическими государствами. Ортодоксальная точка зрения, которая доминировала в литературе эпохи Тито и впоследствии была принята западными учеными, заключалась в том, что раскол между Тито и Сталиным произошел из-за того, что Югославия еще в 1941 году следовала отдельным путем к социализму, который не мог быть примирен с Советским Союзом.[1] Однако из-за растущей доступности архивов как югославской, так и советской эпохи эта точка зрения подверглась тщательному анализу.

В этом эссе будет утверждаться, что инициатором изгнания Югославии был Сталин с конца 1947 года, стремившийся укрепить свою гегемонию над Восточным блоком, и, таким образом, не потерпел бы, чтобы внешняя политика Югославии действовала без контроля Москвы. В ответ Сталин изгнал Югославию, чтобы создать прецедент для остальных государств-сателлитов. Чтобы продемонстрировать это, я рассмотрю ключевые точки воспламенения югославского вмешательства в дела Албании, Греции и их влияние на предполагаемую Балканскую Федерацию.Однако я также утверждаю, что два других взаимосвязанных фактора сыграли ключевую роль в изгнании. Во-первых, этот скептицизм в отношении усиления советского влияния присутствовал с конца 1930-х годов среди широких слоев населения и Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Во-вторых, имел место спор об идеологическом измерении роли народных фронтов. В первой части эссе будет деконструирована официальная аргументация Коминформа по поводу исключения, чтобы проиллюстрировать, что это не было оправдано.Во-вторых, я также деконструирую традиционную ортодоксальную точку зрения, установленную официальным югославским историком Владимиром Дедиером[2], поскольку она оказалась ошибочной. После этого я перейду к объяснению истинных причин изгнания Югославии. Чтобы построить свою аргументацию, я буду опираться на современные открытия, среди прочих, Перовича и Белаковича, а также на первичные документы того времени.

Коммюнике, опубликованное 28 июня 1948 года, перечисляет восемь официальных причин, оправдывающих изгнание Югославии.Тем не менее, три проблемы повторяются. Во-первых, внутренняя политика Югославии отклонилась до такой степени, что теперь она несовместима с политикой Коминформа, якобы представляя собой «отход от марксизма-ленинизма»[3]. Это обвинение многократно повторяется в коммюнике. Во-вторых, он периодически осуждает внешнюю политику КПЮ в отношении СССР, описывая, как она проводится так же, как она относится к «буржуазным государствам»[4]. В-третьих, в коммюнике говорится, что национализм проник в верхние ряды партии и впоследствии влияет на политику.[5]

Историография, как эпохи раскола, так и современные находки, справедливо единодушно отвергает обвинения Коминформа. Исследования последних десятилетий, проведенные Банаком и Перовичем, подтвердили это. Перович утверждает, что Югославия посвятила себя следованию сталинскому пути к социализму. Например, конституция Югославии 1946 года фактически была копией советской конституции 1936 года. [6] Банак пишет, что КПЮ быстро переняла советскую политику во всех сферах жизни общества.Что касается сельского хозяйства, то к марту 1948 года 347 441 га земли в Югославии, в основном состоящей из конфискованных ферм в Воеводине, находились в кооперативной обработке. Точно так же югославские крестьянские трудовые кооперативы были созданы первыми, а также самыми многочисленными: к концу 1948 г. их насчитывалось 1318 [7]. Кроме того, Банак утверждает, что образование, пресса, издательское дело, литература и искусство, театр и кино были советизированы. Чтобы консолидировать власть, КПЮ также приняла сталинские методы контроля, примером которых является их безжалостное подавление оппозиционных групп, часто более жесткое, чем коммунистические партии в других восточноевропейских государствах.[9]

Следовательно, представляется, что у Коминформа было мало оснований для исключения Югославии на основании создания экономической и политической модели, противоречащей марксизму-ленинизму. Фактически, в большинстве случаев Югославия продвинулась дальше в подражании советской системе, чем какое-либо другое новообразованное коммунистическое государство. Это еще более впечатляет, когда это было решено сознательными решениями югославского руководства, а не приказом из Москвы[10]. Гибянский справедливо заключает, что единственной правдой в обвинениях Совета была их критика антидемократических процедур в КПЮ и тайного характера ее деятельности, однако на самом деле Кремль это мало заботило.[11] Следовательно, ясно, что это использовалось в качестве дымовой завесы для истинной причины изгнания Югославии.

Объяснение, предоставленное Коминформом, никогда не воспринималось всерьез учеными и СМИ. Например, The Times, , написанная еще 1 июля ^st , подчеркнула, что раскол мог произойти из-за разногласий по поводу иностранных дел.[12] Вместо этого теория, которая доминировала в литературе в последующие десятилетия, была создана официальным югославским историком Владимиром Дедиером и увековечена в последующие десятилетия как югославскими, так и западными учеными без достаточного изучения.

Влиятельные работы Дедиера Битва Сталин проиграл и Тито говорит сыграли важную роль в установлении и распространении традиционного взгляда на раскол между Тито и Сталиным. В этих работах Дедиер утверждает, что именно «агрессивные тенденции Советского Союза по отношению к Югославии»[13] наряду с советским желанием экономически эксплуатировать Югославию определили раскол[14]. Ученые теперь подчеркивают, что анализ Дедиера страдал неточностями, искажениями и преднамеренной избирательностью, что означает, что с академической точки зрения его труды теперь следует рассматривать как не более чем проюгославскую пропаганду.[15]

Постепенный выпуск архивов советской и югославской эпохи опровергает мнение Дедиера. Вместо этого были разработаны другие интерпретации. В этом эссе теперь утверждается, что инициатором изгнания Югославии было возросшее желание Сталина укрепить свою гегемонию над Восточной Европой. Однако, во-первых, он утверждает, что два других взаимосвязанных фактора сыграли ключевую роль в этом. Во-первых, неприязнь к Советскому Союзу, которая присутствовала среди широких слоев югославского населения и КПЮ с 1930-х годов.Во-вторых, идеологические разногласия по поводу характера народных фронтов.

Прежде всего важно установить, что югославские отношения и отношение к Советскому Союзу никогда не были полностью гармоничными. Разногласия можно проследить до конца 1930-х годов, продемонстрировав чистку лидера КПЮ Милана Горкича в 1937 году и почти принятие Коминтерном решения о роспуске КПЮ в 1938 году. Разногласия происходили и во время Второй мировой войны. Наиболее ярко это проявилось в территориальных претензиях Белграда на Триест в начале 1945 года, что поставило Югославию на грань войны с союзниками.[17] Таким образом, несмотря на то, что большинство членов КПЮ продолжало рассматривать СССР как «абстрактный идеал»[18], высокопоставленные члены КПЮ, возможно, отказывались доверять Сталину и относились к нему с подозрением.

Этот скептицизм в отношении Советского Союза можно распространить на большие слои югославского населения. В то время как в таких местах, как Черногория, поддержка Сталина была высокой[19], многие граждане не хотели, чтобы СССР усиливал свое влияние в регионе. Муневера Хаджишехович описывает, как большинство мусульман были настроены против русских из-за их подавления мусульман в Центральной Азии и предполагаемого культурного неравенства с Русской православной церковью.[20] Далее Хаджишехович пишет, что против СССР выступали не только мусульмане, описывая хорватов и словенцев как народы, которые традиционно больше склонялись «к Европе в своем образе жизни, рабочих привычках и религии».[21] Это недоверие к России только усилилось, когда по стране распространились истории (в некоторых случаях сфабрикованные и преувеличенные) о поведении солдат Красной Армии, например о вандализме. Это привело к тому, что югославское правительство выразило протест Советам по этому поводу, и Белакович описал это как первый раз, когда Москва столкнулась с такой реакцией со стороны предполагаемой страны-сателлита.[22]

Таким образом, можно заключить, что, хотя, несомненно, большие слои населения хотели совершить социалистическую революцию в Югославии, это должно было быть сделано без существенного иностранного, в частности, советского вмешательства. Возможно, это подтверждается тем фактом, что югославские народы веками находились под властью нескольких иностранных правителей, а теперь, когда была достигнута независимость, не хотели просто становиться государством-сателлитом Советского Союза. То, что правительство Тито впоследствии выразило протест Москве по поводу поведения Советского Союза, подразумевает, что Югославия уверена в себе, напориста и готова действовать независимо.Впоследствии это становилось все более проблематичным для Сталина по мере роста могущества и влияния Югославии в послевоенные годы.

Конечно, не только это стало причиной раскола. На протяжении всей эпохи холодной войны Советский Союз сталкивался с серьезным сопротивлением как со стороны политиков, так и со стороны граждан своих государств-сателлитов, однако ни одно другое государство не разорвало с ним союз до конца 1980-х годов. Однако это означает, что Тито, все еще укрепляя свою власть в Югославии, должен будет ставить национальные интересы Югославии выше советских требований.

Помимо отвращения к Советскому Союзу, Суэйн утверждал, что в споре был идеологический элемент. Суэйн пишет, что основные идеологические разногласия касались характера народного фронта.[23] Для Тито народные фронты «снизу» были центральными в борьбе партизан против Оси, при этом сопротивление основывалось на комитетах нового освобождения (народного фронта)[24]. Точно так же ключом к сопротивлению партизан были «Народные советы» (свободно избираемые местные органы власти), а также «пролетарские бригады», которые были мобильными и крупными воинскими частями, способными вести независимые действия в различных регионах Югославии.[25] В целом партизанские силы, сражавшиеся с Осью, были разнообразны. Суэйн использует пример Фронта освобождения Словении, в который наряду с коммунистическими силами входили националистические и социал-демократические партии, чтобы продемонстрировать это.

Против этого выступил Сталин, который скептически относился к народным фронтам «снизу» после событий во время гражданской войны в Испании, во время которой Суэйн пишет, что он «предал движение народного фронта в пользу пакта с нацистской Германией». [27] Вместо этого Сталин позже предложил и предпочел концепцию народных фронтов «сверху» и коалиционных правительств.Однако Сталин мало что смог сделать, будучи озабочен собственной борьбой Советского Союза с нацистской Германией. Это можно продемонстрировать на примере Тито, создавшего временное правительство в Яйце 29 ^-го ноября 1943 года, по слухам, против воли Сталина, но бессильного, как он был на Тегеранской конференции.[28]

Суэйн приводит пример Греции, чтобы продемонстрировать идеологическое столкновение Сталина и Тито. В период с октября 1943 г. по середину 1944 г. Коммунистическая партия Греции (КПГ) во многом копировала КПЮ, даже направив постоянного представителя для связи с югославами.[29] После этого она изменила курс и вместо этого присоединилась к коалиционному правительству.[30] Тито, сомневаясь в этом, в ответ усилил свое влияние на Грецию, поддержав разрушительное декабрьское восстание. В ответ КПГ еще раз изменила свою позицию, теперь решив проводить демократическую коалиционную политику, тактику, одобренную Сталиным. [32] В целом этот конфликт демонстрирует существенные идеологические различия между двумя лидерами.

Несмотря на неприязнь Сталина к народным фронтам «снизу», их влияние на раскол было связано не с их ролью в борьбе против Оси, а скорее с тем фактом, что Югославия экспортировала их концепцию соседним коммунистическим силам во время войны и после.Это демонстрируется тем, что Югославия быстро стала одним из очагов коммунистического сопротивления фашизму. Отчасти это связано с тем, что Югославия выступала в качестве передатчика сообщений Москвы для остальной Европы, что де-факто усилило влияние Тито.[33]

Хотя я использовал работу Суэйна, чтобы показать, как КПЮ повлияла на КПГ, Югославия оказала влияние не только в Греции. Суэйн пишет, что югославские коммунисты регулярно контактировали с итальянскими, болгарскими и французскими коммунистическими движениями.[34] Многие коммунистические движения также предпочитали Тито Москве. Например, лидер итальянских партизан Луиго Лонго сообщил Димитрову в июле 1944 г. об успехах партизан и их потенциале к власти через Загреб, а не через Рим, где проживали советские советники.[35]

Однако больше всего Сталина беспокоило бы то, что это не прекратилось и в конце войны. Наоборот, только увеличилось. После победы югославские лидеры стремились расширить свое идеологическое влияние. Это можно продемонстрировать, посетив Тито все страны народной демократии в период с 1945 по 1947 год, по сообщениям, выступая перед сотнями тысяч людей, а также встречаясь с несколькими лидерами.[36] Это увенчалось успехом, так как к концу 1947 года Болгария и Румыния адаптировались к югославскому стилю народных фронтов.[37] Более того, в первые месяцы существования Коминформа Тито был, возможно, более влиятельным, чем Сталин, убеждая коммунистические партии избегать «парламентского кретинизма» коалиционной политики.[38]

Это было проблематично для Сталина. Учитывая, что Советский Союз несет ответственность за создание всех коммунистических правительств в Европе, кроме Югославии и Албании, было бы шоком, если бы любое другое государство попыталось повлиять на эти правительства и, таким образом, бросить вызов господству Сталина. Несмотря на то, что Белград относился к Москве почти как к поклонению, как будет упомянуто, он стремился расширить свое влияние в регионе с момента своего существования. Более того, они не только бросали вызов Советам, но и продвигали идеологию народных фронтов «внизу», которую СССР осуждал с 1930-х годов. Следовательно, Суэйн прав, заключая, что этот идеологический спор был ключевым фактором ухудшения югославско-советских отношений и способствовал расколу.

Два вышеупомянутых детерминанта сыграли решающую роль в цементировании напряженности и враждебности между Советским Союзом и Югославией.Хотя они были ключевыми, они не были основными причинными факторами в преддверии раскола. Вместо этого основная причина изгнания была связана с тем, что Сталин с конца 1947 года все больше стремился укрепить и увеличить свой гегемонистский контроль над Восточной Европой по мере того, как холодная война становилась все более очевидной. Как следствие, Югославия, освободившаяся от контроля Москвы и становившаяся все более самоуверенной в регионе, должна была быть наказана, чтобы создать прецедент для остальной части недавно сформированного коммунистического блока. Чтобы продемонстрировать это, я сначала установлю некоторые из основных компонентов мышления Сталина в этот период, а затем покажу, как споры по поводу Албании, Греции и Балканской федерации спровоцировали изгнание.

С 1945 г. до конца 1947 г. Шоуп отмечает, что, хотя в СССР были созданы новые коммунистические государства, новые лидеры-сателлиты фактически получили значительную свободу и гибкость, что позволило им консолидировать свою власть в соответствии с местными условиями.[39] Здесь стоит отметить, что Тито пользовался большей свободой действий от Сталина, чем любой другой восточноевропейский лидер.[40] Однако эта гибкость в политике была недолгой, и большинство историков соглашались с тем, что к началу 1948 года советская стратегия в Европе претерпела драматические изменения. Современные данные свидетельствуют о том, что с такими заявлениями, как объявление плана Маршалла, Советы все больше были озабочены предполагаемым американским экспансионизмом. Пэриш пишет, что это привело к тому, что Сталин принял стратегию «конфронтационных односторонних действий для защиты советских интересов». [42] Следовательно, Раджак прав, говоря, что к концу 1947 года целью Сталина было укрепить советскую гегемонию путем создания советского блока в Восточной Европе и создать его посредством процесса советизации.[43]

Во-первых, конфликт из-за Албании был одним из ключевых факторов, способствовавших обострению советско-югославской напряженности. Из-за непосредственной близости, этнического и культурного сходства, а также из-за того, что оба освободились от оккупации Оси, югославско-албанские отношения оставались близкими со времен Второй мировой войны.Две страны быстро стали тесными союзниками друг с другом, и Албания фактически стала зависеть от Югославии в экономическом и военном отношении. Например, после окончания Второй мировой войны Югославия фактически контролировала албанскую армию. В период с 1945 по 1948 год на его поддержку и оснащение было потрачено более 700 миллионов динаров. Точно так же к началу 1948 г. в югославских военных академиях обучалось 225 албанцев. Можно сказать, что албанский лидер Ходжа рассматривал Тито чуть ли не как гаранта, поскольку он, по-видимому, умолял Тито сформировать федерацию с Югославией в июне 1946 года, поскольку это был бы единственный способ избежать «империалистического нападения» на его страну. [46] Таким образом, казалось бы, только вопрос времени, когда Тито осуществит свои желания, и Албания будет включена в Югославскую Федерацию.[47] То, что больше всего беспокоило Сталина в Албании, произошло в начале января 1948 года, когда Тито решил развернуть части югославской армии для защиты греческих коммунистических баз в Албании без разрешения Сталина и Ходжи.

Однако было бы неправильно говорить, что Сталин был против вмешательства Тито в дела Албании, так как в целом он его поощрял.Джилас отмечает в своих беседах со Сталиным, что он мало интересовался Албанией, даже заявляя, что Югославия должна ее «проглотить»[49]. Что взбесило Сталина, так это то, что с ним не посоветовались по этому вопросу, а вместо этого узнали через прессу. Несмотря на это очевидное отсутствие интереса, Сталин ответил расширением собственного присутствия Советского Союза в стране. Белакович заключает, что в 1947 году Советы отправили больше военных инструкторов, инженеров, врачей и другого технического персонала, чем Югославия. [51]

Таким образом, становится ясно, что Советский Союз в принципе не был против усиления югославского влияния в Албании или даже присоединения к Югославии. Скорее, Сталин возражал против того, что это возрастающее влияние произошло без советского влияния. Это произошло в то время, когда Сталин ужесточил советский контроль над Восточной Европой, что, следовательно, оказалось проблематичным. Этот вопрос становится повторяющейся темой при рассмотрении других зачинщиков раскола.

Растущее нежелание Сталина позволить другим государствам проводить собственную внешнюю политику становится очевидным, если взглянуть на события в Греции.Как упоминалось выше в связи с идеологическими столкновениями, Греция была основным источником конфликта между Тито и Сталиным. Возникнув в вакууме власти, вызванном уходом Германии в октябре 1944 года, Греция скатилась к гражданской войне с британцами (которые оставались союзниками СССР во время войны), поддерживающими истеблишмент против Народно-освободительной армии Греции (ЭАМ), в которой доминировала КПГ. Как уже было сказано, с самого начала конфликта Югославия была основным источником помощи КПГ, предоставляя им оружие, финансовую помощь, контакты, а также создавая коммунистическую радиостанцию ​​«Свободная Греция» в пропагандистских целях. .[52] Югославская риторика и поддержка коммунистов усилились даже после объявления Доктрины Трумэна и осуждения со стороны ООН.[53] Это сильно контрастирует с Советским Союзом, который не решался помочь КПГ, где Сталин вместо этого предпочел положить конец конфликту, а КПГ использовала парламентские средства.

Несомненно, с идеологической и стратегической точки зрения Сталин хотел бы, чтобы коммунисты выиграли гражданскую войну. Однако нежелание Сталина помогать греческим коммунистам многое говорит нам о его логике и мышлении.Сталин в этот период становился все более консервативным, что резко контрастировало с революционным рвением Югославии Тито. Несмотря на то, что связи Великого Альянса во время войны исчезли, Сталин остался верен своему знаменитому соглашению о «сферах влияния» с Черчиллем, в котором говорилось, что Греция должна иметь 90% «преобладания» Запада. [54]

На самом деле у него не было выбора. Несмотря на победу во Второй мировой войне, Советский Союз был опустошен физически и финансово, а его население не хотело дальнейшего конфликта.Несмотря на возрастающий статус великой державы, Советский Союз, как и любое другое государство, теперь находился в тени Соединенных Штатов, чей валовой национальный продукт к 1950 году был примерно в три раза выше, чем у СССР.[55] Кроме того, к большому неудовольствию Сталина, она оставалась единственным государством с полностью функционирующим ядерным арсеналом.

Это оказалось проблематичным в отношении Греции. Британцы, первоначально предоставлявшие греческому правительству подавляющую часть своих ресурсов и финансирования, к концу 1946 года фактически отказались от своей поддержки.Как следствие, Соединенные Штаты заняли свое место в качестве ведущего западного покровителя. Это было официально подтверждено провозглашением Доктрины Трумэна в марте 1947 года. Это впоследствии заставило Сталина еще более неохотно помогать коммунистическим силам, поскольку это могло вызвать прямой контакт с Соединенными Штатами, против чего он был категорически против.

Связь здесь с советско-югославскими отношениями сложна. Как уже упоминалось, объявление американцами доктрины Трумэна не повлияло на КПЮ в плане сокращения поддержки коммунистических сил.Однако что беспокоило Сталина здесь, так это плохое понимание Западом коммунизма. Для подавляющего большинства западных политиков коммунизм по-прежнему считался монолитной идеологией с небольшими вариациями, когда все партии следовали приказам, продиктованным Сталиным. Сталин и Молотов знали об этом, и Молотов заявил, что когда говорят такие фигуры, как Тито и Димитров, это эквивалентно тому, что говорит весь СССР. Таким образом, они знали, что действия Югославии в Греции могли привести к опасным международным осложнениям, поскольку Запад рассматривал Гражданскую войну как показатель советских экспансионистских планов.[57]

Следовательно, участие Югославии в Греции означало, что Сталин должен был попытаться вернуть Белград в строй. Хотя временами он хвалил их попытки восстания против Запада, он не хотел, чтобы это привело к прямому конфликту, особенно с Соединенными Штатами. Для Сталина, рассматривавшего действия Югославии в более широком контексте зарождающейся холодной войны, их антагонизм с Западом не стоил того, чтобы привести к полномасштабному конфликту, который, как знал Сталин, приведет к поражению. Таким образом, ясно, что разногласия по поводу Греции были центральными в конфликте, поскольку они обнажили существенные внешнеполитические разногласия между Тито и Сталиным.Для Сталина его все больше интересовала консолидация власти в государствах, где коммунизм уже был установлен, и защита парламентского социализма в демократических государствах. Таким образом, любые антагонизмы Запада должны были исходить от Сталина, а не от одного из марионеточных государств. Напротив, Тито был более громким в своих нападках на Запад и стремился продолжать экспортировать революцию.

В-третьих, и это оказалось решающим фактором, были разногласия по поводу предложенной балканской федерации.Идея балканской федерации устарела, она стала целью балканского социализма еще в девятнадцатом веке. [58] Однако эта цель стала реальной во время Второй мировой войны, когда Тито стремился сделать Югославию региональным гегемоном. Для этого он еще в середине 1943 года предложил идею создания объединенного штаба партизанских движений Югославии, Болгарии, Албании и Греции. Однако эта цель в конечном итоге не удалась, поскольку Тито не желал соглашаться на структуру, которая давала бы каждому участнику равный голос.[59]

Как упоминалось выше, Югославия уже после окончания Второй мировой войны расширяла свои связи с соседней Албанией. Это мало беспокоило Сталина, который не интересовался государством и мало участвовал в его восстании против контроля Оси. Однако Тито стремился установить связи не только с Албанией, но и со всем балканским регионом. Тито и болгарский лидер Димитров встречались на протяжении 1947 года, и первый важный шаг был сделан в августе того же года, когда Югославия и Болгария подписали югославско-болгарский договор о дружбе и взаимной помощи, известный как Бледское соглашение. Это послужило прелюдией к таможенному союзу и было принято без одобрения и ведома Москвы.[60] К декабрю 1947 года был создан Таможенный союз, в который также вошли Албания и Румыния, и уже были разработаны планы присоединения будущей коммунистической Греции. Это было продлено в январе 1948 года, когда Димитров в несанкционированном публичном заявлении говорил о проектируемой болгаро-греко-югославской федерации.

Как и в случае с предыдущими внешнеполитическими инициативами Тито, это было сделано без ведома Москвы и, таким образом, касалось Сталина.В ответ на это объявление Сталин вызвал Югославию и Болгарию в Москву. Основная цель этой встречи заключалась в том, чтобы укрепить как Тито (который отказался ехать и был представлен Карделем), так и Димитрова в том, что Советский Союз должен оставаться выдающейся силой в Восточной Европе. После встречи югославские представители уже не в первый раз были обязаны подписать официальное соглашение с Советским Союзом, обязывающее Югославию консультироваться с Москвой по всем вопросам внешней политики. [64]

Удивительным оказалось то, что Сталин не выступал против концепции федерации, а выступал за нее.Однако, не соглашаясь с планами Тито (который хотел, чтобы Болгария имела статус, эквивалентный одной из югославских республик), он хотел, чтобы Болгария имела равные права с Югославией, по сути, подражая прежней структуре Австро-Венгрии. Более того, Сталин настаивал на немедленном создании федерации и предлагал создать другие федерации, например, между Польшей и Чехословакией.[66]

При первоначальном рассмотрении слова Сталина оно показалось бы противоречащим моему аргументу.Заявления Сталина на поверхности подразумевают, что он готов предложить государствам, в том числе Югославии, значительную свободу самоопределения. Тем не менее, это не так. Ибо Сталин, на этом этапе своей карьеры уже ветеран дипломатии, осознавал, что некоторая форма союза между Югославией и Болгарией становится все более неизбежной. Поскольку Сталина все больше беспокоили действия Тито в целом, Суэйн пишет, что вместо этого он использовал концепцию балканской федерации, чтобы попытаться вернуть Тито под контроль. [67] Таким образом, Советскому Союзу стало бы намного легче доминировать в Югославии и ограничить влияние Тито. Точно так же Сталин, очевидно, осознавал, что даже если власть Тито будет ограничена посредством федерации, Югославия по-прежнему будет составлять доминирующую часть второго по силе коммунистического государства Европы, а значит, обладая потенциалом влияния на соседние страны. Следовательно, если Сталин предложит две другие федерации между Польшей и Чехословакией, а также Румынией и Венгрией, это уменьшит потенциал югославского влияния.Если бы Сталину удалось добиться этого, ему удалось бы разделить Восточную Европу на три крупных государства, все три из которых обладали бы примерно равным влиянием, но все они были бы значительно слабее Советского Союза. Это соответствовало советскому мышлению того времени, которое все больше озаботилось попытками Америки усилить свое влияние в Европе.

Советско-югославские отношения после встречи резко ухудшились, Югославия отвергла предложения Сталина под впечатлением, что им будет отведена подчиненная роль в предлагаемой федерации. Точно так же Белград отказался принять требование Москвы оставить последнее слово во внешней политике[68]. Это стало последней каплей для Сталина. Между тем и в последующие несколько месяцев члены советской и югославской иерархии обменивались экстраординарными сообщениями, в которых каждая сторона обвиняла другую во множестве преступлений.[69] Кроме того, уже 18 марта ^— советских военных и гражданских советников были выведены из Белграда[70]. После эскалации напряженности, 28 июня ^года года, Югославия была исключена из Коминформа.

Судя по ухудшению отношений, получается, что Советский Союз исчерпал все жизнеспособные методы контроля над Тито. Конечно, лишь во многих случаях после Второй мировой войны Москва пыталась контролировать внешнюю политику КПЮ и гарантировать, что с ней будут консультироваться до того, как действовать. Как уже упоминалось выше, они потерпели неудачу. Однако в случаях с Албанией, Грецией и Балканской Федерацией оказалось иначе то, что они произошли в то время, когда Сталин пытался укрепить свою гегемонию над Восточной Европой.

Не зная о популярности Тито среди членов партии и населения, СССР потерпел неудачу в своих попытках очистить его и его ближайших соратников. Таким образом, не имея возможности убрать его, с точки зрения Сталина, у него не было другого выбора, кроме как исключить Югославию из Коминформа. Мотивом для этого было показать пример остальной части Восточного блока; не отклоняться и не подчиняться приказам Советского Союза. Это может быть подкреплено тем, что в тот же период Москва также резко критиковала польское и чехословацкое руководство, обвиняя их в совершении подобных преступлений, как Югославия.[71] Однако Югославия, чьи отношения с СССР редко были сердечными, представляла наибольшую угрозу советской гегемонии как в геополитическом, так и в идеологическом отношении, и поэтому ее нужно было ставить в пример.

Таким образом, в этом эссе сначала отвергаются взгляды Коминформа, а затем Владимира Дедиера. Вместо этого он утверждал, что основной причиной исключения Югославии из Коминформа было растущее нежелание Сталина терпеть их независимую внешнюю политику. Несмотря на многочисленные попытки обуздать революционный экспансионизм Тито, они потерпели неудачу.Это было проблемой для Сталина, который к концу 1947 года все больше хотел укрепить советскую гегемонию над Восточной Европой на фоне опасений американской экспансии в Европу и обострения напряженности в отношениях с Западом. Таким образом, Сталин становился все более консервативным в своих внешнеполитических взглядах, что резко контрастировало с революционным энтузиазмом Тито. Это эссе продемонстрировало это на примере основных горячих точек Албании, Греции и предложенной Балканской Федерации, где во всех трех случаях Югославия бросила вызов советскому господству.С точки зрения КПЮ, ей приходилось сопротивляться советскому влиянию из-за широко распространенного скептицизма в отношении Сталина и СССР как со стороны населения, так и со стороны партии. Это зародилось в 1930-х годах и усилилось во время Второй мировой войны. Кроме того, он также использовал работу Суэйна, чтобы доказать, что в расколе была идеологическая детерминанта роли народных фронтов. Они были неотъемлемой частью недавно созданного государства Тито, которому противостоял Сталин. Проблемой было то, что Тито экспортировал эту идеологию в соседние государства, такие как Румыния, после окончания войны.Это подтверждает мнение о том, что Югославия представляла угрозу советской гегемонии. В целом изгнание произошло из-за того, что Югославия бросила вызов советскому господству в Восточной Европе, и поэтому оно было изгнано, чтобы стать примером для остальной части Восточного блока.

Banac, I., Со Сталиным против Тито: Коминформистские расколы в югославском коммунизме (Итака, Нью-Йорк, Лондон: Cornell University Press, 1988)

Белакович, Н., «Товарищи и противники: югославско-советский конфликт в 1948 г. – переоценка», East European Quarterly 33:1 (1999), стр.97-114

Клиссолд, С., (ред.) Югославия и Советский Союз, 1939-1973: документальный обзор (Лондон: Oxford University Press, 1975), «Коминформ повторяет советские обвинения, объявляет об изгнании Югославии и призывает КПЮ сменяет своих лидеров, 28 июня 1948 г. , стр. 202-207

Крейг Нейшн, Р., «Балканский союз? Юго-Восточная Европа в советской политике безопасности, 1944–198 гг., Гори Ф. и Понс С., (ред.) Советский Союз и Европа в холодной войне, 1943–53 (Бейзингсток: Макмиллан, 1996), стр.125-143

Дедиер, В., Говорит Тито: его автопортрет и борьба со Сталиным (Лондон: Вайденфельд и Николсон, 1953)

Дедиер В., Битва, проигранная Сталиным: воспоминания о Югославии, 1948-1953 гг. (Нью-Йорк: Викинг, 1971)

Джилас, М., (перевод Петровича, М.Б.) Беседы со Сталиным (Лондон: Hart-Davis, 1962)

Джилас, М., «Начало советско-югославского раскола, 10 февраля 1948 года» Доклад найден в Холодная война: история в документах и ​​свидетельствах очевидцев Ханхимаки, Дж.М. и Вестад, О.А., (ред.) (Оксфорд, 2003 г.), стр. 50–56

Гибянский Л., «Советский блок и начальный этап холодной войны: архивные документы о встречах Сталина с коммунистическими лидерами Югославии и Болгарии, 1946-1948 гг. » Бюллетень международной истории холодной войны 10, Международный центр Ученые, выпуск 10 (1998), стр. 112–118

Гибянский Л., «Советско-югославский раскол и Коминформ» в Н. Наймарк и Гибянский (ред.) Установление коммунистических режимов в Восточной Европе (Оксфорд: Вествью, 1997), стр.291-312

Хаджишехович, М., (перевод Батлера, Т.Дж. и Рисалуддина, С.) Мусульманка в Титоской Югославии (College Station: Texas A&M University Press, 2003)

Кеннеди, П., Взлет и падение Великие державы: экономические изменения и военные конфликты с 1500 по 2000 год (Нью-Йорк: Vintage Books, 1989)

Kennedy-Pipe, C., Сталинская холодная война: советские стратегии в Европе, 1943–1956 гг. (Манчестер: Manchester University Press, 1995)

Лампе, Дж.Р., Югославия как история: дважды была страна (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2000)

Маранцидис, Н., «Гражданская война в Греции (1944-1949) и международная коммунистическая система» Journal of Cold War Studies 15:4 (2013), стр. 25-54

Морган, К., Черногория: современная история (Лондон, Нью-Йорк: IB Tuaris, 2009)

Мурашко Г. П. и Носкова А. Ф., «Сталин и национально-территориальные споры в Восточной Европе, 1945-47 (Часть 1)», История холодной войны 1: 3 (2001) с.161-172

Наш собственный корреспондент. «Будущая политика югославских коммунистов». Times [Лондон, Англия] 1 июля 1948 года: 4. The Times Digital Archive . (Доступ: 10 ноября 2015 г.)

Пэриш, С.Д. и Нарински, Миннесота, Новые доказательства советского отклонения плана Маршалла, 1947: два отчета Рабочий документ № 9 (Вашингтон, округ Колумбия: Центр Вудро Вильсона, 1994) доступно по адресу: https://www. wilsoncenter.org/sites/default/files/ACFB73.pdf (дата обращения: 16.11.15)

Перович, Й., «Раскол между Тито и Сталиным: переоценка в свете новых данных» Journal of Cold War Studies 9:2 (2007) стр. 32-63

Раджак, С., «Холодная война на Балканах, 1945–1956 гг. », Леффлер, М.П. и Вестад, О.А. (ред.) Кембриджская история холодной войны, том I, Origins (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2011), стр. 198–220

Робертс, Г., Сталинские войны: от мировой войны к холодной войне, 1939-1953 (Лондон, Yale University Press, 2006)

Ридли, Дж., Тито (Лондон: Констебль, 1994)

Шоуп П., «Коммунизм, национализм и рост коммунистического сообщества наций после Второй мировой войны».

Суэйн Г., «Коминформ: Интернационал Тито?» Исторический журнал 45:3 (1992), стр. 641-663

Суэйн, Г., Тито: Биография (Лондон, Нью-Йорк: IB Tauris, 2011)

Суэйн Г. и Суэйн Н., Восточная Европа с 1945 г. (Лондон: Macmillan, 1993)

Цакалояннис, П., «Московская головоломка» Journal of Contemporary History 21:1 (1986) стр. 37-55

Сноски

[1] Перович, Дж., «Раскол между Тито и Сталиным: переоценка в свете новых данных» Journal of Cold War Studies 9:2 (2007), стр. 34

[2] Дедиер, В., Битва, проигранная Сталиным: воспоминания о Югославии, 1948-1953 гг. (Нью-Йорк: Викинг, 1971)

[3] «Коминформ повторяет советские обвинения, объявляет об изгнании Югославии и призывает КПЮ заменить своих лидеров, 28 ^-го июня 1948 года» найдено в: Clissold, S., (ред.) Югославия и Советский Союз, 1939-1973: документальный обзор (Лондон: Oxford University Press, 1975), стр. 202

[4] Там же, стр. 202

[5] Там же, стр. 207

[6] Перович, «Тито-сталинский раскол», стр. 34

[7] Banac, I., Со Сталиным против Тито: Коминформистские расколы в югославском коммунизме (Итака, Нью-Йорк, Лондон: Cornell University Press, 1988), стр. 22

[8] Там же. стр.22

[9] Перович, «Раскол Тито-Сталина», с.37

[10] Белакович, Н., «Товарищи и противники: югославско-советский конфликт в 1948 г. – переоценка» East European Quarterly 33:1 (1999), стр. 101

[11] Гибянский Л. , «Советско-югославский раскол и Коминформ» в Наймарк Н. и Гибянский Л., (ред.) Установление коммунистических режимов в Восточной Европе (Оксфорд: Westview, 1997 ), стр.301

[12] Наш собственный корреспондент. «Будущая политика югославских коммунистов». Times  [Лондон, Англия] 1 июля 1948 года: 4. Цифровой архив Times . (Доступ: 10 ноября 2015 г.)

[13] Дедиер, В., Говорит Тито: его автопортрет и борьба со Сталиным (Лондон: Вайденфельд и Николсон, 1953) стр. 262

[14] Там же. стр. 278-298

[15] Гибянский Л., «Советский блок и начальный этап холодной войны: архивные документы о встречах Сталина с коммунистическими лидерами Югославии и Болгарии, 1946-1948 гг.» Бюллетень международной истории холодной войны 10, Вудро Вильсон Международный центр ученых, выпуск 10 (1998) с.112

[16] Дедиер, Битва Сталин проиграл с.47

[17] Перович, «Тито-сталинский раскол», стр. 36

[18] Джилас, М. , (перевод Петровича, М.Б.) Беседы со Сталиным (Лондон: Харт-Дэвис, 1962), с.15

[19] Предлагая краткое объяснение того, почему поддержка Советского Союза была так высока в Черногории, см.: Morgan, K., Montenegro: A Modern History (London, New York: IB Tuaris, 2009), pp. 67-72

[20] Хаджишехович, М., (перевод Батлера Т.Дж. и Рисалуддина С.) Мусульманка в Титоской Югославии (College Station: Texas A&M University Press, 2003), стр. 119

[21] Там же, стр. 119

[22] Белакович, «Товарищи и противники», стр. 100

[23] Суэйн Г., «Коминформ: Интернационал Тито?» Исторический журнал 45:3 (1992), стр. 642

[24] Там же, стр. 644

[25] Белакович, «Товарищи и противники», с.99

[26] Суэйн, «Интернационал Тито?», с.645

[27] Там же, стр. 642

[28] Перович, «Тито-Сталинский раскол» стр. 35

[29] Суэйн, «Интернационал Тито?» с.651

[30] Там же, стр. 651

[31] Там же, стр. 651

[32] Там же, стр. 651

[33] Там же, стр. 649

[34] Там же, стр. 649

[35] Там же, стр. 651

[36] Белакович, «Товарищи и противники», с.104

[37] Суэйн Г. и Суэйн Н., Восточная Европа с 1945 г. (Лондон: Macmillan, 1993), с.62

[38] Суэйн, «Интернационал Тито?» с.663

[39] Шоуп, П., «Коммунизм, национализм и рост коммунистического сообщества наций после Второй мировой войны The American Policy Science Review 56:4 (1962), стр. 891

[40] Раджак, С., «Холодная война на Балканах, 1945-1956 гг.», Леффлер, М.П. и Вестад, О.А. (ред.) Кембриджская история холодной войны, том I, Origins (Кембридж: Cambridge University Press, 2011), стр. 209

[41] Кеннеди-Пайп, К., Сталинская холодная война: советские стратегии в Европе, 1943–1956 (Манчестер: издательство Манчестерского университета, 1995), стр. 120

[42] Пэриш, С.Д. и Нарински, М.Н. Новые доказательства советского отклонения плана Маршалла, 1947: два отчета , рабочий документ № 9 (Вашингтон, округ Колумбия: Центр Вудро Вильсона, 1994), стр. 4, доступно по адресу : https://www.wilsoncenter.org/sites/default/files/ACFB73.pdf (дата обращения: 16.11.15)

[43] Раджак, «Холодная война на Балканах», стр. 213

[44] Суэйн, Г. Тито: Биография (Лондон, Нью-Йорк: IB Tauris, 2011), стр. 86

[45] Там же, стр. 86

[46] Там же, стр. 86

[47] Перович, «Тито-сталинский раскол», стр. 43

[48] Суэйн, Тито стр.92

[49] Джилас, Беседы со Сталиным с.143

[50] Суэйн, Тито  стр.91

[51] Белакович, «Товарищи и противники», стр. 106

[52] Маранцидис, Н., «Греческая гражданская война (1944-1949) и международная коммунистическая система», Journal of Cold War Studies 15:4 (2013), с.34

[53] Ридли, Дж., Тито (Лондон: Констебль, 1994), стр. 280

[54] Цакалояннис П., «Московская загадка» Journal of Contemporary History 21:1 (1986), стр. 39

[55] Кеннеди, стр. Взлет и падение великих держав: экономические изменения и военные конфликты с 1500 по 2000 год (Нью-Йорк: Vintage Books, 1989), стр. 369

[56] Суэйн, Тито стр.91

[57] Перович, «Тито-сталинский раскол», стр. 54

[58] Крейг Нейшн, Р.«Балканский союз? Юго-Восточная Европа в советской политике безопасности, 1944–198 гг., Гори Ф. и Понс С. (ред.) Советский Союз и Европа в холодной войне, 1943–53 (Бейзингсток: Макмиллан, 1996), с. 125

[59] Перович «Тито-сталинский раскол» стр.42

[60] Лампе, Дж. Р. Югославия как история: дважды была страна (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2000), стр. 249

[61] Суэйн Тито стр.91

[62] Робертс, Г. Сталинские войны: от мировой войны к холодной войне, 1939-1953 (Лондон: издательство Йельского университета, 2006), с.348

[63] «Начало советско-югославского раскола, 10 февраля 1948 г.». Отчет Милована Джиласа, найденный в «Холодная война: история в документах и ​​свидетельствах очевидцев» Ханхимаки, Дж. М. и Вестад, О. А., (ред.) ( Оксфорд, 2003), стр. 50-56

[64] Раджак, «Холодная война на Балканах», стр. 210

[65] Мурашко Г.П. и Носкова А.Ф. «Сталин и национально-территориальные споры в Восточной Европе, 1945-47 (Часть 1)» История холодной войны 1:3 (2001), с.166

[66] «Начало советско-югославского раскола» стр.56

[67] Суэйн, Тито стр.91

[68] Там же. стр.93

[69] Документы, которыми обменивались Югославия и СССР, см.: Югославия и Советский Союз, , стр. 162-216

[70] Раджак, «Холодная война на Балканах», стр. 210

[71] Гибянский Л. «Советско-югославский раскол и Коминформ», стр. 302

Написано: Мэтт Эванс
Написано в: Университет Восточной Англии
Написано для: Профессор Кэти Кармайкл
Дата написания: Декабрь 2015

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Расширенный поиск: CQR

Для поиска полной фразы заключите ее в кавычки. Используйте операторы поиска, чтобы сузить поиск: и, или, не, *, w/#.
Советы по поиску