Александр Солженицын. «Размышления над Февральской революцией»
27 февраля в «Российской газете» помещена вкладка с четырьмя статьями Александра Солженицына под общим названием «Размышления над Февральской революцией». Публикация приурочена к 90-летию Февральской революции в России, и скоро будет издана отдельная книга статей, не вошедших в знаменитую солженицынскую эпопею «Красное колесо».
Уроки Февральской революции для современной России, о которых говорит Александр Солженицын, обсуждались участниками круглого стола в редакции «Российской газеты». О том, чем похожи уроки февраля 1917 года и августа 1991-го, говорит жена писателя Наталья Солженицына: «Новая власть все свое внимание и все свои, так сказать, интеллектуальные и психические силы обращала на боязни реставрации, на действия, которые должны были, так сказать, отрубить хвост или голову предыдущей власти. В то время, как во время революции необходимо думать о том пути, который лежит впереди. Всем казалось в 1990-х годах, что если убрать предыдущую власть, которая как бревно лежит на нашем пути, то дальше путь свободен и открыт.
Но свободен — не значит легок. Свободен — это путь огромной ответственности и профессионализма, который не проявили наши лидеры перестройки, люди, которые вели страну в начале 1990-х годов. Это самая главная ошибка: то, что открывалось впереди, было не продумано, не выстроено. Я бы сказала так, когда лагерь вдруг становится свободной зоной, но вам не дают денег на то, чтобы уехать оттуда, пайку, чтобы прожить ближайшие хотя бы день, два, кто берет власть в этой освободившейся зоне? Паханы. Вот это и случилось».
Александр Солженицын много работал с историческими документами, и выводы о похожести двух эпох Наталья Солженицына сделала после прочтения этих документов: «Вот февраль, картины февраля, Александр Исаевич взял их не сколько ни из своего художественного воображения, а вот из этих сотен свидетельств. Это невероятная эйфория, разлитая по Петербургу, эйфория, которая покрывала все. То же самое происходило в 1991-м, то же самое происходило здесь у нас. Эйфория — это не вина, но во время эйфории люди не способны принимать здравых решений».
Режиссер Андрей Кончаловский не согласен с мыслью Александра Солженицына о том, что император Николай II ответственен за революционное развитие событий и национальную катастрофу: «Если бы Николай II принял бы жесточайшие меры, подавил бы, он бы мог удержаться. Но дело же не в этом. Дело в том, что все равно остался тот бы разрыв, который существует до сих пор между колоссальным нетронутым массивом и интеллектуальной верхушкой, интеллигенцией. Все равно этот разрыв сохранялся, в верхах, думаю, либеральные идеи, а нижние вообще не хотели этого слышать, им это было абсолютно не интересно. И этот разрыв между интересами и до сих пор существуют и, между прочим, если бы этот разрыв не преодолеем, то у нас опять будет иллюзия, что мы сейчас построим новое общество, только назначьте правильных людей, чтобы не воровали».
Главной мыслью собравшихся было то, что власть и общество не слышат друг друга уже как минимум второе столетие. Говорит уполномоченный по правам человека Владимир Лукин: «Разрыв этот произошел еще тогда, когда неистовый Виссарион стал говорить свои резкие слова, жестокие слова, он менял свои убеждения очень часто, но всегда использовал язык ненависти.
И потом пошли все эти Нечаевы, Шутины. Ленин и Троцкий были продолжением этого процесса, это очень национальное явление, и Керенский в какой-то степени — это явление разрыва, истерии действительно, как справедливо говорится, одних и трусости, дрожания коленок перед необходимостью адаптации, которая назрела, других. Я говорил о неистовом Виссарионе, потом последовали многие другие товарищи с языком ненависти. А сейчас посмотрите, как говорят о власти, радикальная оппозиция. Но как говорит власть о более-менее независимой оппозиции? Это тот же самый язык».
Страна должна отвечать на вызовы времени и историческую модернизацию сообразно своим особенностям и традициям, считает Владимир Лукин. По его мнению, этот баланс не соблюдался ни в феврале, ни в ноябре 1917 года, ни в 1990-е и 2000-е годы. Наталья Солженицына, называя мужа принципиальным провинциалом, говорит, что его беспокоит то, что власть не слышит простых людей своей страны: «Это разрыв, который надо уметь слышать. Если власть его не услышит, то могут быть не обязательно революционные, но тяжелые последствия.
Сейчас ведь мир стал другой, он совсем другой, он не тот, который был в начале прошлого века. И при скорости тех процессов, процессов глобализации, которые происходят, так сказать, мы соскочим с карусели, нас не будет. Так вот эта медленность реакции власти, она его очень беспокоит», — говорит Наталья Солженицына, супруга Александра Солженицына, приехавшая в Москву представлять его книгу статей «Размышления над Февральской революцией».
«Почему революция победила Россию?» | Преображенское братство
Историческая эпопея – это не развлечение пера, она только и имеет вес при сквозной достоверности.
А. Солженицын
Солженицын сам себя называл «историком революции», что подтверждает и Наталия Дмитриевна Солженицына: «Он болел русской революцией. По часам и дням в документально-художественном повествовании описал февраль и март 1917-го, в точных деталях и подробностях передал взрывное течение времени. В мировой литературе этому нет аналогов». Поэтому совсем не случаен выбор для семинара романа-эпопеи «Красное Колесо»: в год столетия русской национальной катастрофы это попытка осмысления прошлого страны через призму художественного произведения, автор которого стремился «восстановить нашу уворованную историю».
Очередной семинар из цикла «И один в поле воин, если он… Александр Солженицын» прошел 25 марта в Рязанской областной универсальной научной библиотеке им. Горького.
Концептуально важна для организаторов семинара не только историография А.И. Солженицына, но и проблема личного выбора и ответственности за свой выбор в «Красном Колесе»: как ведет себя каждый человек в критической ситуации, особенно если это человек, облеченный властью.
В то же время этот семинар – приглашение к серьезному, неспешному и вдумчивому чтению «Красного Колеса», которое в нашей стране еще не прочитано по-настоящему.
Открыла семинар Надежда Чернова, заместитель директора библиотеки по организации социокультурной деятельности и связи с общественностью. Она рассказала об истории создания и издания «Красного Колеса». Сам Александр Исаевич определил жанр своего грандиозного произведения так: «Повествованье в отмеренных сроках». Из четырех узлов этого повествования для анализа и разговора на семинаре был выбран «Август Четырнадцатого » и «Март Семнадцатого», чтобы понять точку зрения автора в год столетия национальной катастрофы.
В «Дневнике Р-17», полностью посвященном работе над «Красным Колесом», Солженицын записал 16 апреля 1976 года: «Как я ни был готов к Февральской революции, но и я не понимал степени и неотвратимости уже произошедшей катастрофы, уже в первых числах марта. Начав свой замысел когда-то с Октябрьской, все остальное считая прелюдией, которую писателю нельзя обминуть, – я, видимо, всю оставшуюся жизнь только и ухлопаю на эту одну «прелюдию»». И на следующий день еще одна запись: «К страшным я открытиям пришел относительно Февральской революции. Не ожидал».
В ходе семинара его участники обратили внимание на последствия Февраля, на то, «какой низостью, подлостью, лицемерием, рабским всеединством, подавлением инакодумающих были отмечены первые же дни этой будто бы светоносной революции…».
Понимая неохватность темы, участники семинара выбрали несколько исторических и художественных портретов для более подробного рассмотрения. Это генерал Самсонов из «Августа Четырнадцатого», не переживший разгрома своей армии; полковник Воротынцев, который мужественно ведет себя не только на полях сражений, но и в Ставке Верховного главнокомандующего, с достоинством заявляя: «Я – тоже офицер русской армии.
И все мы, офицеры этой армии, отвечаем за русскую историю».
Это великий созидатель, любимый герой Солженицына Петр Аркадьевич Столыпин. Человек недюжинного ума, мужества, настоящий государственный деятель («Ни в каких его действиях никогда не бывало личных расчетов»). Убийство Столыпина – это убийство будущего России, которое могло быть мирным и устойчивым, по мнению Солженицына. Интересен в этом сопоставлении и портрет императора Николая II, который лишь через пять лет после смерти Столыпина осознал потерю: «Нужно было пройти пустыню перемен и поисков министров, чтобы сегодня очнуться и поразиться: а ведь с тех пор не было сравнимого министра. И в эту войну, в это безлюдье руководства, какое бы решение был – Столыпин!» («Октябрь Шестнадцатого», гл. 69). Хотя еще тогда никто не мог предположить, что совсем скоро в три дня рухнет монархия. Великому созидателю Столыпину в романе – эпопее противостоит его антипод великий разрушитель Ленин.
Очень выразительны в «Красном Колесе» массовые сцены, они дают представление о происходящем по дням, а иногда – и по часам: «27 февраля.
Наступило такое, что каждый житель столицы из двух с половиной миллионов оказался предоставлен сам себе: никем не руководим и никем не защищен. Выпущенные уголовники и городская чернь делают что хотят…».
В письме Ричарду Гренье Солженицын так обозначил авторскую концепцию романа-эпопеи: «Я развертываю «Красное Колесо» – трагическую историю, как русские в безумии сами разрушили и свое прошлое, и свое будущее» («Угодило зернышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания», гл. 12).
Вот почему важно было рассмотреть исторические портреты прямых участников февральских событий: Милюкова, Родзянко, Керенского, Гучкова, Шульгина, Шапошникова, генералов Алексеева, Иванова, Хабалова, адмирала Непенина. От их личной позиции и выбора во многом зависело развитие событий февраля-марта 1917 года. По мнению Солженицына, именно в Феврале совершилась «величайшая кровавая необратимая революция всемирового значения» («Размышления о Февральской революции»).
Есть в романе еще один любимый герой писателя – это Александр Васильевич Колчак.
Хотя «везде он искал открыть и выполнить высшую задачу, на верхнем пределе своих сил», однако и Колчак не смог остановить раскат горящего Красного Колеса, которое становится лейтмотивом повествования, главным символическим образом разрушения и гибели страны в огне революции.
Это особенно ярко видно в «Августе Четырнадцатого», «экран» из 30-й главы:
«… и само! обгоняя! покатило вперед!
колесо!! все больше почему-то делается,
Оно все больше!!
Оно во весь экран!!!
КОЛЕСО! — катится, озаренное пожаром!
самостийное!
неудержимое!
все давящее!
Безумная, надрывная ружейная пальба! пулеметная! пушечные выстрелы!!
Катится колесо, окрашенное пожаром!
Радостным пожаром!!
Багряное колесо!!
И – лица маленьких, испуганных людей: почему оно катится само? почему такое большое?».
Подводя итог, участники семинара сделали вывод, что невозможно дать однозначного ответа на вопрос «Почему революция победила Россию?». Одной причины нет. Каждый думающий человек сам будет искать ответ на этот вопрос.
.. Роковое развитие событий. Миллион случайностей. Но почему-то эти случайности все сцепились. И национальная катастрофа произошла.
Но одну причину мы знаем точно, и сам Александр Исаевич ее назвал – «Люди забыли Бога, оттого и все…».
В 1983 году Солженицын получил Темплтоновскую премию «За доказательство жизненности православной духовной традиции в России». В знаменитой темплтоновской лекции он сказал: «Больше полувека назад, еще ребенком, я слышал от разных пожилых людей в объяснение великих сотрясений, постигших Россию: «Люди забыли Бога, оттого и все». С тех пор, потрудясь над историей нашей революции немногим менее полувека, прочтя сотни книг, собрав сотни личных свидетельств и сам уже написав в расчистку того обвала 8 томов, – я сегодня на просьбу как можно короче назвать главную причину той истребительной революции, сглодавшей у нас до 60 миллионов людей, не смогу выразить точнее, чем повторить: «Люди забыли Бога, оттого и все»».
В завершение семинара прослушали в авторском исполнении молитву Солженицына, созданную в конце 90-х годов:
Отче наш Всемилостивый!
Россиюшку Твою многострадную
не покинь в ошеломлении нынешнем,
в ее израненности, обнищании
и в смутности духа!
Господи Вседержитель!
Не дай ей, не дай пресечься:
не стать больше быть.
Сколько прямодушных сердец
и сколько талантов
Ты поселил в русских людях.
Не дай им загинуть, погрузиться во тьму, –
не послуживши во имя Твое!
Из глубин Беды –
вызволи народ Свой неукладный.
Еще долго по окончании семинара не расходились его слушатели, обменивались впечатлениями, рассматривали выставку книг, подготовленную библиотекой. Говорили о том, что не знают своей истории, что задумались над вопросами – почему в России случилась та роковая ночь с 1 на 2 марта 1917 года? Изучают ли «Красное Колесо» в школе? Чего мы хотим от будущего? Кто мы сейчас? Многие сказали о своем желании прочитать «Красное Колесо» – пройти путь нелегкого, но радостного чтения ради познания Истины, ради обновления сердца, ради прикосновения к подлинному…
Цикл «И один в поле воин, если он… Александр Солженицын» – совместный проект культурно-просветительского фонда «Преображение» и Рязанской областной универсальной научной библиотеки им. Горького в рамках юбилейных мероприятий к столетию писателя «В пространстве Солженицына».
Солженицын: На краю пропасти
Пропустить содержимое
Издательство Университета Северного Иллинойса
Возвращаться домойЛетом 2020 года американские города стали ареной анархических беспорядков и грабежей. Не в последнюю очередь из-за того, что гражданские власти согласились с требованиями «защитить полицию», офицеры почти ничего не сделали для защиты жизни и имущества граждан. Во время Февральской (НС, мартовской) революции 1917 года в России подобные беззакония были составной частью революционного движения, подготовившего большевистский государственный переворот.
В «Красном колесе», своей новеллической истории русской революции, Александр Солженицын описал насилие на улицах Петрограда 1917 года словами, которые хорошо звучат в Америке 2021 года: «Мы не хотим больше жить с полицией. Мы хотим жить в условиях полной свободы!» Они начали бить витрины и разорять, даже грабить магазины. Каждый житель столицы был предоставлен сам себе: некому было направлять и защищать его.
Александр Солженицын описал насилие на улицах Петрограда 1917 года словами, которые звучат знакомо в Америке 2021 года: «Мы не хотим больше жить с полицией. Мы хотим жить в условиях полной свободы!». вел свою страну в пропасть, должен был быть услышан. К тому времени, когда он вернулся в Россию после двадцати лет изгнания, он пришел к выводу, что его предупреждения о радикальном социализме, атеизме и культурном упадке малоэффективны.
В своей Нобелевской лекции он указал, что «страны и целые континенты постоянно повторяют чужие ошибки — с опозданием во времени. То, что уже вытерпел, оценил и отверг один народ, вдруг выступает у другого народа как самое последнее слово». Западная молодежь, продолжал Солженицын, «восторженно произносит дискредитированные штампы русского девятнадцатого века, думая, что открывает что-то новое».
Предупреждение Солженицына Западу о том, что он вступил на путь, подобный тому, который привел его собственную страну в пропасть, должен был быть услышан.
Насилие толпы на улицах Америки — лишь один из аспектов революционного движения, которое угрожает завершить работу по превращению Соединенных Штатов в нечто далекое от страны, основанной в конце восемнадцатого века. Как и в Советском Союзе, где Солженицын провел восемь лет в Архипелаге ГУЛАГ (тюремных лагерях), современных американцев не просто заставляют молчать; от них требуется публично подтверждать правящую идеологию, иначе они рискуют потерять работу и друзей. Пытаясь спасти себя, многие сигнализируют о своем подчинении, проявляя «самокритику» в манере тех, кого терроризировали во время так называемой «культурной революции» в Китае Мао Цзэдуна. И точно так же, как китайские коммунисты и Советы требовали, чтобы дети доносили на своих родителей, американцам было приказано сообщать о друзьях и членах семьи, которых они подозревают в «экстремистских» взглядах — как это определено власть имущими. Ничто из этого не удивило бы Солженицына, который, как я показываю, распознал характерные признаки спуска в бездну.
*Главное фото: Кремль зимой. Кредит: Майкл Парулава.
Ли Конгдон — почетный профессор истории Университета Джеймса Мэдисона и автор шести предыдущих книг, в том числе « Джордж Кеннан » и « Seeing Red ».
Эта книга была опубликована под издательством Cornell University Press NIU Press. Узнать больше.
Поиск книг
Центр Александра Солженицына — узлы III и IV: 19 марта17, апрель 1917
Третий и четвертый «Узлы» Красное колесо , март 1917 и апрель 1917, хроника массового хаоса, развязанного «февральской революцией» 1917 года. «Февральская революция» — это формообразующее событие в новейшей российской истории. Далеко не положительное явление, принесшее свободу давно угнетенному русскому народу, оно с самого начала было отмечено хаотическим насилием, распадом порядка и диктат радикалов, выдвигавших все более революционные лозунги и требования, в то время как якобы торжествующие либеральные силы съеживались от бессилия или демонстрировали безграничную снисходительность по отношению к большевикам, что позволило им почти без особых усилий захватить власть в октябре 1917 года.
Распад общества был настолько быстрым что никакая сила не может быть мобилизована даже для такой маленькой задачи, как должное лечение и почитание ветеранов-инвалидов, которые сражались и получили конечности в Первой мировой войне. Никто, оказывается, не может защитить и защитить их от бандитизма.
И из этих самых русских событий можно извлечь универсальные уроки: свобода никогда не может возникнуть из сознательного разрушения общественного строя, открытого для изменения или улучшения, и законное правительство не может сосуществовать с бредом и нигилизмом революционной толпы. Есть еще одно. Как выразился Солженицын в интервью Русской службе Би-би-си в 1979 году, отказ либералов и социалистов в Думе и Временном правительстве противостоять крайне левым отражает «процесс ослабления и самокапитализации», который «повторялся». в мировом масштабе с тех дней».
В серии коротких драматических глав Солженицын передает анархию, охватившую улицы Петербурга во время Февральской революции.
Но даже среди этих ужасных событий некоторые благородные души продолжали выполнять свой долг.
Распад общества был настолько быстрым что никакая сила не может быть мобилизована даже для такой маленькой задачи, как должное лечение и почитание ветеранов-инвалидов, которые сражались и получили конечности в Первой мировой войне. Никто, оказывается, не может защитить и защитить их от бандитизма.
Сцена за сценой читатель становится свидетелем опьянения толпы, увлеченной игривым, но смертоносным революционным карнавалом. Инженер Ободовский, широко симпатизирующий революции, но не являющийся другом большевизма и черни, размышляет об особенностях революционной толпы в марта 1917 года: «толпа была такое своеобразное существо! Одновременно человеческий и нечеловеческий. Оно двигалось на ногах и имело множество голов, но, став его частью, каждый человек освобождался от своих обычных обязанностей, и его сила возрастала пропорционально количеству людей в толпе, даже когда они истощали его силу воли». Однако существует неисторическая легенда о том, что Февральская революция создала рабочую демократию, а не революционный хаос и бред. Более того, эта «демократия» считается единственным моментом подлинной свободы в тысячелетии неослабевающего российского самодержавия и угнетения. Солженицын демонстрирует противоположность обоих положений.