Тюрьма, из которой было невозможно сбежать
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Первый лагерь принудительных работ на 350 человек вместе с охраной был создан на Соловках уже в 1920 году. Это было одно из первых мест такого типа на территории всей советской России. Первыми заключенными были политические противники советской власти: эсеры, меньшевики, анархисты, белогвардейцы. Помимо «политических» на Соловки массово ссылали обычных преступников и духовенство.
Адам Качиньский (Adam Kaczyński)
Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) был первым и одновременно самым известным лагерем в Советском Союзе. Расположенный в Белом море, на недоступном архипелаге Соловецких островов, он приобрел дурную славу уже в самом начале своего существования, а название «Соловки» очень быстро стало символом репрессивной системы.
Аномалии края света
Соловецкий архипелаг расположен вблизи северного полярного круга и состоит из шести больших островов и нескольких десятков маленьких скалистых островков.
Над водой во время отлива показываются многочисленные скалы. Характер этого места во многом связан с его климатом. Летом солнце почти не заходит за горизонт, а зимой день длится меньше двух часов. Это неблагоприятно влияет на человеческий организм: длящиеся почти круглые сутки ночи действуют на многих угнетающе. В свою очередь, бесконечный день может расстроить даже самые исправные биологические часы.
Температура воздуха никогда не бывает высокой: в летние месяцы на солнце она может доходить до 20 градусов, но резко снижается по вечерам. Облик островов определяет присутствующая повсюду вода. По островам разбросано множество озер ледникового происхождения, а море видно практически из каждого уголка. Следует упомянуть, что температура воды в Белом море не поднимается выше нескольких градусов, а судоходный сезон длится только с мая по сентябрь. В оставшуюся часть года море замерзает, и единственным способом добраться на острова остается летающий раз в неделю самолет из Архангельска.
У беглецов не было шансов
Особенности Белого моря делали его самой лучшей преградой от попыток бегства с островов. Летом человек способен продержаться в такой холодной воде всего несколько минут, а зимой вода у берегов никогда не замерзает настолько, чтобы лед мог выдержать вес людей. Недоступное расположения и климатические условия сделали Соловки отличным местом для изоляции от мира, которое использовали как православные монахи, так и государство. Противников власти и еретиков высылали сюда еще при царе, но настоящая «тюремная машина» заработала здесь во всю силу лишь после большевистской революции. Для сравнения: за 400 лет существования монастыря в заключении там побывало всего около 300 человек, а за 20 лет существования СЛОНа через Соловки прошло несколько тысяч заключенных.
Первый лагерь принудительных работ на 350 человек вместе с охраной был создан на Соловках уже в 1920 году. Это было одно из первых мест такого типа на территории всей советской России.
В 1923 году появился СЛОН. Первыми заключенными были политические противники советской власти: эсеры, меньшевики, анархисты, белогвардейцы. Помимо «политических» на Соловки массово ссылали обычных преступников и духовенство.
Переработка капусты
Заключенные содержались на территории старинного монастыря, в наскоро построенных бараках, а часто и в землянках. В удаленных от центра острова монашеских скитах были устроены штрафные изоляторы: мужской на Секирной горе, а женский на Заяцком острове (название острова происходит не от слова «заяц», а от того, что монахи выбирались на этот обитаемый лишь птицами остров «за яйцами»). Заключенные использовались для работ по вырубке леса, ловли рыбы, добычи морской капусты и других водорослей, а также для обработки сельскохозяйственных угодий для нужд лагеря.
Мало кто, наверное, знает, что такое морская капуста. Массовый промысел этой водоросли начался во время Первой мировой войны. Из нее получали йод, использовавшийся для изготовления дезинфицирующих средств.
Этот метод был типичным актом отчаяния, т.к. из-за войны Россия была отрезана от поставок йода из Германии, которая была его основным производителем. После окончания войны добыча и переработка морской капусты остались главным занятием жителей Соловков. Высушенные и спрессованные листья высылались на материк, где их использовали в производстве косметических средств и корма для скота, а также производили из них агар-агар. Морская капуста нашла широкое применение и в местной кухне.
Тяжелые климатические условия и проблемы с питанием приводили к тому, что среди заключенных распространялись смертельные болезни. Однако лагерь продолжал расширяться. Когда священнослужителей, эсеров и меньшевиков стало не хватать, на Соловки начали ссылать кулаков, противников коллективизации и осужденных за каннибализм из охваченной голодом Украины. Среди соловецких заключенных были и поляки, и не только те, кто остался на советской территории после подписания Рижского мирного договора. Очень характерна история полицейского Йоахима Биласа (Joachim Biłas), который во время несения службы в районе Несвижа заблудился и попал в болото.
На крики о помощи среагировали советские пограничники, которые арестовали поляка за незаконный переход границы. Советский суд приговорил его к пяти годам лагерей. Весь свой срок Билас провел на Соловках.
Жертвами были не только заключенные, но и люди, находившиеся по другую сторону решетки. В рамках чисток, проводимых внутри аппарата террора, были расстреляны несколько комендантов лагеря и несколько десятков членов различных большевистских структур. Среди жертв Соловков были и офицеры НКВД. В 1937 году, при воплощении в жизнь планов большой чистки, из заключенных лагеря были выбраны около 1200 человек, которых вывезли в Карелию и расстреляли в урочище Сандармох. Что интересно, плановая экономика распространялась даже на репрессии. На Соловецкий лагерь, как и на другие административные районы СССР, приходилось по плану определенное количество врагов, подлежащих расстрелу. А задачей НКВД было только выбрать, кто из заключенных станет жертвой.
СТОН
СЛОН завершил свое существование в 1937 году.
Оставшихся в живых заключенных перевели в другие места, а на острове оставили только новую тюрьму с чудовищным названием СТОН — Соловецкая тюрьма особого назначения. Она проработала два года, и была в 1939 году закрыта, а ее здания были переданы военным. Заметный след переоборудования этих строений в казармы – запаянные «глазки» в дверях камер, переделанных под комнаты для солдат. Во годы войны на Соловецких островах располагалась учебные отряды советского флота, в т.ч. знаменитая школа юнг.
Сейчас острова возвращают себе свой былой характер. В центре архипелага остается монастырь, который в последние годы был тщательно отреставрирован. А благодаря подвижнической работе местного музея и таких организаций, как «Мемориал», жители России узнают об этом трагическом месте и десятках тысяч жертв, которых поглотил СЛОН.
Соловецкий концлагерь: как святые острова на годы превратили в адские
У людей старшего поколения с Соловками ассоциируется не столько монастырь, сколько чудовищный концлагерь, существовавший там в 20–30-е годы прошлого века и ставший символом настоящей жестокости.
«Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» — говорит герой романа Булгакова «Мастер и Маргарита» Иван Бездомный. Так что же представлял из себя этот лагерь?
После закрытия Соловецкого монастыря в 1920 году на островах организовали трудовой лагерь «Для заключенных военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы» и совхоз «Соловки». В 1923 году в соловецком кремле произошел большой пожар, совхоз «Соловки» разорился.
Соловецкий монастырь после пожара 1923С 13 октября 1923 года новым хозяином Соловков стало Управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Лагерю были переданы почти все постройки и угодья монастыря, начальство приняло решение «признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей, считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на острове». В период с 1923 по 1939 годы на архипелаге единовременно находилось до 4–5 тысяч (в некоторые годы — до 20 тысяч) заключенных.
Охрана и вольнонаемные жили в военном городке. Если первая группа заключенных состояла в основном из уголовников, то потом на Соловки стали присылать тысячи репрессированных — раскулаченных, «шпионов», «террористов», рядовых членов партии, руководящих работников, чекистов, священников, аристократов, белогвардейцев…
1
Как чекисты учились мучить
Соловки стали полигоном, на котором ГУЛАГ вырабатывал нормы и методы содержания и «перевоспитания» осужденных, виды работ, к которым их привлекали, формы наказания, приемы допросов «с пристрастием» и психологического подавления, режимы охраны, способы расстрела и массовых захоронений трупов.
Пытки придумывали самые изощренные: выставляли «на комарики» — раздетых заключенных привязывали в лесу и оставляли на съедение комарам. Пытали холодом, выгоняя на лед в 30-40-градусные морозы — и тем, кто не умер от холода, впоследствии ампутировали ноги. Загоняли по горло в болото. Запрягали лошадь в пустые оглобли, а к оглоблям привязывали ноги наказанного.
На лошадь садился охранник и гнал ее по лесной вырубке, пока измученный не умирал.
В ШИЗО — карцере на Секирной горе — охранники-уголовники заставляли людей сутками сидеть на «жердочках» — тонких перекладинах, на которых едва возможно было сохранять равновесие и совершенно невозможно спать. «Провинившихся» заворачивали в мешок, привязывали к бревну и спускали по ступеням лестницы — а ступеней было около трехсот. Вниз долетал уже переломанный окровавленный труп. В лютые морозы раздетые заключенные на Секирке в помещениях, продуваемых всеми ветрами, чтобы выжить, спали «штабелями» друг на друге, время от времени сменяя друг друга в «слоях». До утра доживали немногие, но на смену умершим привозили новых. А трупы закапывали тут же, недалеко от храма-маяка, переделанного в каземат, в ямах, которые летом «про запас» копали те же заключенные.
Братские могилы на Секирной горе. Фото Сергея ЯковлеваСейчас у подножья Секирной горы установлен крест памяти жертв репрессий.
Все эти подробности (и множество других, не менее страшных) можно найти в многочисленных воспоминаниях бывших соловецких узников, издававшихся и на Западе, и, начиная с рубежа 80-90-х годов, у нас.
В издательстве Соловецкого монастыря, начиная с 2013 года, публиковались многотомные «Воспоминания соловецких узников», их надо прочитать тем, кому вышеперечисленное кажется невероятным. Особо стоит обратить внимание на воспоминания Ивана Солоневича, Мечислава Леонардовича, Ивана Зайцева.
Охранники лагеря набирались из заключенных — красноармейцев, чекистов и уголовных элементов. Их тоже регулярно уничтожали и заменяли новыми. Почти все начальники лагеря были расстреляны.
За годы существования СЛОНа и связанных с ним карельских лагерей через них прошло около миллиона человек.
2
Женщины в соловецких лагерях
В 1925 году на Соловках было 600 заключенных женщин, к тридцатым годам — до 800. В первое время почти все женщины размещались в женском бараке, или корпусе прежней Архангельской гостиницы, или странноприимном доме для богомолок, и только оштрафованная часть их — на Анзере и Заяцком острове. Потом, с лета 1925 года, после вывоза с острова политических — эсеров, меньшевиков и анархистов — часть женщин переселили в Савватьево и Муксалму для использования на сельскохозяйственных работах: на скотных дворах и на огородах.
Особенно доставалось так называемым «каэркам» (от аббревиатуры КР — контрреволюционер). Вот что пишет Иван Зайцев — оренбургский казак, генерал-майор, участник Белого движения, узник соловецких лагерей, автор книги «Соловки»:
«На Соловках содержалось также несколько супружеских пар, большей частью из военной среды. Им разрешались свидания на один час раз в месяц при дежурной комнате. Часто мужья возвращались со свидания с омраченными лицами, наслышавшись от жен, в каких условиях им приходится жить в обществе проституток, не дающих им покоя ни днем, ни ночью… Иногда несколько веселых и ярых девиц принимаются избивать протестующую ненавистную „аристократку“ или „буржуйку“, возмутившуюся их бесчинствами… Все эти гулящие девицы заражены венерическими болезнями… а приходится есть вместе с ними из общих бачков… Всех невзгод от совместного житья не перечислишь…»
А вот история одной «неизвестной баронессы» из книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада»:
«Тотчас по прибытии баронесса была назначена на “кирпичики”.
Можно себе представить, сколь трудно было ей на седьмом десятке таскать двухпудовый груз…
Прошлое, элегантное и утонченное, проступало в каждом движении старой фрейлины, в каждом звуке ее голоса. Она не могла скрыть его, если бы и хотела… Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова; и в Соловецком женбараке, порой среди матерной ругани и в хаосе потасовок она была тою же, какой видели ее во дворце. Она не отгораживалась от остальных, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь как крест, который надо нести без ропота и слез…
Женщины работают на торфоразработках…Не показывая своей несомненной усталости, она дорабатывала до конца дня; а вечером, как всегда, долго молилась, стоя на коленях перед маленьким образком…
Вскоре ее назначили на более легкую работу — мыть полы в бараке…
…Когда вспыхнула страшная эпидемия сыпняка, срочно понадобились сестры милосердия или могущие заменить их.
Начальник санчасти УСЛОН М. В. Фельдман не хотела назначений на эту “смертническую” работу. Она пришла в женбарак и, собрав его обитательниц, стала уговаривать их идти добровольно, обещая жалованье и хороший паек.
— Неужели никто не хочет помочь больным и умирающим?
— Я хочу, — послышалось от печки.
— А ты грамотная?
— Да.
— А с термометром умеешь обращаться?
— Умею. Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете…
М. В. Фельдман рассказывала потом, что баронесса была назначена старшей сестрой, но несла работу наравне с другими. Рук не хватало. Работа была очень тяжела, так как больные лежали вповалку на полу и подстилка под ними сменялась сестрами, которые выгребали руками пропитанные нечистотами стружки. Страшное место был этот барак.
Баронесса работала днем и ночью. Трудилась так же мерно и спокойно, как носила кирпичи и убиралась в бараке. С такою же методичностью и аккуратностью, как, вероятно, она несла свои дежурства при императрицах.
Это ее последнее служение было не самоотверженным порывом, но следствием глубокой внутренней культуры…
Однажды на руках и на шее баронессы зарделась зловещая сыпь. М. В. Фельдман заметила ее.
— Идите и ложитесь в особой палате… Разве вы не видите сами?
— К чему? — последовал ответ. — Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу Ему послужить…
Они стояли друг против друга. Аристократка и коммунистка. Девственница и страстная, нераскаянная Магдалина.
Верующая в Него и атеистка. Женщины двух миров. Экспансивная, порывистая М. В. Фельдман обняла и поцеловала старуху. Когда она рассказывала мне об этом, ее глаза были полны слез».
Принуждение женщин-заключенных к сожительству было в УСЛОНЕ в порядке вещей. Публицист Владимир Кузин в работе «Женщины ГУЛАГа» писал:
«Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовили обед и чистили ботинки, но даже мыли его. Для этого обычно отбирали наиболее молодых и привлекательных женщин… Вообще, все они на Соловках были поделены на три категории: “рублевая”, “полурублевая” и “пятнадцатикопеечная” (“пятиалтынная”).
Если кто-либо из лагерной администрации просил молодую симпатичную каторжанку из вновь прибывших, он говорил охраннику: “Приведи мне “рублевую”…»
По воспоминаниям Созерко Мальсагова, офицера Русской императорской армии ингушского происхождения, участника побега из Соловецкого лагеря, «каждый чекист на Соловках имел одновременно от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере настоящий гарем, постоянно пополняемый по его вкусу и распоряжению. Из числа узниц ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев 95-й дивизии, охранявшей Соловки. Говорили, что солдаты были настолько ленивы, что арестанткам приходилось даже застилать их постели…»
Борис Ширяев подтверждает: «Женщина, отказавшаяся быть наложницей, автоматически лишалась “улучшенного” пайка. И очень скоро умирала от дистрофии или туберкулеза. На Соловецком острове такие случаи были особенно часты. Хлеба на всю зиму не хватало.
Пока не начиналась навигация и не были привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезались почти вдвое…”
Когда насилие наталкивалось на сопротивление, облеченные властью мстили своим жертвам не только голодом. Вновь свидетельство Мальсагова из его книги «Адские острова: Сов. тюрьма на дальнем Севере»:
«Однажды на Соловки была прислана очень привлекательная девушка — полька лет семнадцати. Которая имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его домогательства. В отместку Торопов приказал привести ее в комендатуру и, выдвинув ложную версию в “укрывательстве контрреволюционных документов”, раздел донага и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как он говорил, лучше всего можно было спрятать документы…
В один из февральских дней в женский барак вошли несколько пьяных охранников во главе с чекистом Поповым. Он бесцеремонно скинул одеяло с заключенной, некогда принадлежавшей к высшим кругам общества, выволок ее из постели, и женщину изнасиловали по очереди каждый из вошедших…»
3
Дети в соловецких лагерях
Среди заключенных было много детей, в основном из беспризорников.
В одном из бараков располагалось «Детское отделение СЛОНа». Построен барак был, вероятно, в 1925–1928 годы. Сюда помещали несовершеннолетних заключенных Трудовой колонии, которая существовала на Соловках в 1928–1929 годах. Инициатива по созданию Трудовой колонии принадлежала заключенному, юристу Александру Колосову. «Шпанята» или «вшивники» жили по воровским правилам, никто не собирался их перевоспитывать. «Политические» подростки, чтобы выжить, перенимали у беспризорников законы преступного мира и переставали в глазах начальства быть «политически опасными».
Каждому подростку давали топчан и белье. Формально детям полагалось «усиленное питание» — стакан молока или даже мясо, но пайка до заключенных, как правило, не доходила. Подростки учились в спецшколе, но в бараках власть была у воров-малолеток, и даже тем, кто хотел учиться и как-то выкарабкиваться из тьмы, тут же подрезали крылья. Тем не менее детская трудовая колония, как ни странно, спасла подросткам жизнь — на лесозаготовках они бы долго не протянули.
Что представлял собой соловецкий лагерный барак (а барак подростков ничем не отличался от взрослых), можно понять из воспоминаний Сергея Щеголькова, человека, который в одном из них отбывал заключение.
«Теперь — барак, наспех сколоченное из досок обширное (метров 50 в длину) помещение с двумя стенками с засыпкой опилками, а иногда и без засыпки. Внутри в 2 ряда двух или трех-этажные нары. Матрац тот же: набитая сеном наволочка и подушка такая же. Натопить такое помещение невозможно. Стоят две «буржуйки», нагретые докрасна. Около них жарко, а далее в двух метрах тот же мороз, что и на улице. На верхних нарах можно проснуться и около головы и лица обнаружить горку снега, что надуло в щели барака. Из так называемых “вещей” у тебя котелок или алюминевая миска и деревянная ложка. Не всегда нож (обычно его отбирают при очередном обыске, если не успеешь спрятать). Человек изрядно наработавшись, иногда мокрый от снега или дождя, кто работает не в помещении (лесоповал, заготовка водорослей и т.
д.), получив свою порцию баланды и съев ее (скорее всего, сглотнув), стремится лечь отдохнуть, иногда не обсушившись — негде! Здесь тебя начинают съедать заживо клопы. Это страшно мучительно, человек хочет спать, а все тело в страшном зуде. Он ворочается, раздирает во сне укушенные клопами места, на лице, шее, ногах. Странно подумать, как такая “козявка” может усугублять и так нелегкую жизнь заключенного, но, к сожалению, это так. Эти “звери” не уничтожались. Может быть, даже с умыслом, чтобы больше принести переживаний для узников. “Враги народа” должны быть наказаны, а каким способом, это для “правосудия” безразлично.
Здесь уже не до духовной жизни. И это постоянное изматывание человека приводит к его полному уничтожению. (Всегда недоедание, усугубляемое климатом). Любоваться природой, а она на Соловках удивительно фантастически красива в любое время года, не было ни у кого ни желания, ни силы. Передвижение по территории ограничено, человек знает работу и барак. Да когда еще ждешь, что тебе добавят срок или поведут на Секирную гору, тут не до духовной пищи.
Вот и весь быт».
Отдельная категория «соловецких» детей — младенцы, которые рождались у женщин-заключенных, так называемых «мамочек». Немногие из них выжили. Вот воспоминания одного из бывших узников, Андрея Зинковщука:
«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас “мамок”. В пути одна из них занемогла; а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих “мамок” в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и их детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я и говорю одному уголовнику, который работал там скотником:
— Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Поди, разживись у них молоком, а я попрошу у ребят, что у кого есть из продуктов.
Пока я обходил барак, Григорий принес молока. Женщины стали поить им своих малышей… После они нас сердечно благодарили за молоко и хлеб. Конвоиру мы отдали две пачки махорки за то, что позволил нам сделать доброе дело… Потом мы узнали, что все эти женщины и их дети, которых увезли на остров Анзер, погибли там от голода…»
4
Закат Соловков
За время существования лагерь претерпел несколько реорганизаций.
С 1934 года Соловки стали VIII отделением Белбалтлага — то есть системы лагерей, созданных для строительства Беломорско-Балтийского канала. В 1938–1939 годах лагерный режим изменился, и СЛОН превратился в Соловецкую тюрьму Главного управления государственной безопасности НКВД (так называемый СТОН, Соловецкую тюрьму особого назначения). В ноябре — декабре 1939 года в связи с началом советско-финской войны лагерь экстренно эвакуировали на материк.
Я прочитал
|
|
|
|
| |||||||||||||||
Точное количество заключенных, прошедших через
лагерь в течение 1923-1939 до сих пор неизвестно. Оценки варьируются от десятков
и сотни тысяч.
Три исторических монастыря
расположенные на отдаленном острове в Белом море, были превращены в лагерь для
изолировать политических противников нового режима: офицеров Белой армии,
члены оппозиционных партий, участники контрреволюционных
восстания. 
Виртуальный тур по Соловецкому монастырю
Виртуальный тур по Соловецкому монастырюМне сказали, что это первая веб-страница в Западном полушарии, посвященная трагическим и бесподобные Соловки.
Это экскурсия по моим личным фотографиям, сделанным взятой напрокат камерой из однодневное посещение Соловецких островов в июле 1995 года.
Я разбил его на три части, чтобы его требования к памяти не были слишком большими: во-первых, поездка на острова и первое здание в туре; во-вторых, сам монастырь; третий, и еще неполная, неофициальная история монастыря.
Мы вчетвером (преподаватели русского языка и литературы, работающие в США) решили взять
поездка выходного дня из Петрозаводска (по-фински Петроскои, столица области Карелия) до
Соловецкие острова, расположенные в Белом море. Ехали ночным поездом из Петрозаводска.
Очень кратко: Соловки сначала были известны как монастырь, основанный монахами-отшельниками, но со временем состоятельное заведение, владевшее немалой землей на берегу Белого моря. Еще до революции он часто служил местом принудительного заключения политических враги царей. (Если вы слышали Йельский русский хор, то, возможно, помните, что святой Питирим, бывший разбойник Кудеяр, рассказывает свою историю на Соловках.) Революции монастырь был отобран у его жителей, а сам комплекс стал лагерем для военнопленных. До недавнего времени иностранцы не могли приехать, кроме как в рамках большого пакетного тура. корабли; теперь, когда монастырь обновляется, просто трудно и долго добраться до островов.
Мои друзья-космополиты в П-водске говорили, что Беломорск — это «дыра в стене», так что Сделал пару фото, чтобы передать атмосферу доброй северной деревни:
Река Выг, с берега в Беломорске.
Река Выг в обрамлении зданий.
Из Беломорска мы поехали на подводных крыльях через Белое море к островам, пройдя сначала через последний шлюз Беломорского канала. Белое море казалось мне таким же черным, как Черное море. (просто намного холоднее), скорее чернильно-темный, чем винно-темный; название, должно быть, произошло от замерзшая и заснеженная вода зимой. Мы надеялись на китов, так как они иногда видел там, но не видел. Вода была бурной, и погода стала холодной и дождливо, когда мы приблизились к главному острову.
Монастырский комплекс, из порта, под дождем.
Как только мы сошли с лодки, нас объединили в маловероятную группу с несколькими другими русскими.
и некоторые финны, которые, казалось, очень плохо говорили по-русски. Я чувствовал, что мы были в том же положении
радовались (?) все лето: мы были иностранцами, но слишком хорошо знали язык и историю
быть просто туристами. В моросящий дождь и низкую зеленую растительность я чувствовал себя странно, как будто я
жил там раньше.
Экскурсия привела нас сначала в другую часть главного острова, «Секирную гору», крутую гору.
на вершине которого стоит церковь:
Первый этаж — «летняя церковь» (неотапливаемая), второй этаж — «зимняя церковь» (отапливаемый), следующим этажом — колокольня, а на самом верху — маяк. Храм повторно освящен, но не используется для регулярных служб; сейчас на горе никто не живет кроме охранника/хранителя и его семьи.
Со смотровой площадки рядом с церковью понятно, зачем понадобился маяк в расцвет рыболовной деятельности монастыря: протянулась череда небольших озер (в день мы побывали, серебристая вода видна среди темно-зеленого леса в дождливую даль) море. Пришла коза и присоединилась к нам на платформе. Съел еду, которую некоторые из нас оставили от еды на качающейся лодке.
Грозное название горы («Гора Топора») восходит к ранним дням
монастырское поселение, но оно хорошо подходило и для более поздней истории. Заключенные в ГУЛАГе были
пытали там, в то время как остров был специальным лагерем для военнопленных.