Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях — Пушкин. Полный текст стихотворения — Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях
Царь с царицею простился,
В путь-дорогу снарядился,
И царица у окна
Села ждать его одна.
Ждет-пождет с утра до ночи,
Смотрит в ноле, инда очи
Разболелись глядючи
С белой зори до ночи;
Не видать милого друга!
Только видит: вьется вьюга,
Снег валится на поля,
Вся белешенька земля.
Девять месяцев проходит,
С поля глаз она не сводит.
Вот в сочельник в самый, в ночь
Бог дает царице дочь.
Рано утром гость желанный,
День и ночь так долго жданный,
Издалеча наконец
Воротился царь-отец.
На него она взглянула,
Тяжелешенько вздохнула,
Восхищенья не снесла
И к обедне умерла.
Долго царь был неутешен,
Но как быть? и он был грешен;
Год прошел, как сон пустой,
Царь женился на другой.
Правду молвить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, ломлива,
Своенравна и ревнива.
Ей в приданое дано
Было зеркальце одно;
Свойство зеркальце имело:
Говорить оно умело.
С ним одним она была
Добродушна, весела,
С ним приветливо шутила
И, красуясь, говорила:
«Свет мои, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты, конечно, спору нет:
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее».
И царица хохотать,
И плечами пожимать.
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь.
Но царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла.
Поднялась — и расцвела.
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
И жених сыскался ей,
Королевич Елисей.
Сват приехал, царь дал слово.
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.
На девичник собираясь.
Вот царица, наряжаясь
Перед зеркальцем своим,
Перемолвилася с ним:
«Я ль, скажи мне, всех милее.
Всех румяней и белее?»
Что же зеркальце в ответ?
«Ты прекрасна, спору нет;
Но царевна всех милее,
Всех румяней и белее».
Как царица отпрыгнет,
Да как ручку замахнет,
Да по зеркальцу как хлопнет,
Каблучком-то как притопнет!..
«Ах ты, мерзкое стекло!
Это врешь ты мне назло.
Как тягаться ей со мною?
Я в ней дурь-то успокою.
Вишь какая подросла!
И не диво, что бела:
Мать брюхатая сидела
Да на снег лишь и глядела!
Но скажи: как можно ей
Быть во всем меня милей?
Признавайся: всех я краше.
Обойди все царство наше,
Хоть весь мир; мне ровной нет.
Так ли?» Зеркальце в ответ:
«А царевна все ж милее,
Все ж румяней и белее».
Делать нечего. Она,
Черной зависти полна,
Бросив зеркальце под лавку,
Позвала к себе Чернавку
И наказывает ей,
Сенной девушке своей,
Весть царевну в глушь лесную
И, связав ее, живую
Под сосной оставить там
На съедение волкам.
Черт ли сладит с бабой гневной?
Спорить нечего.
С царевной
Вот Чернавка в лес пошла
И в такую даль свела,
Что царевна догадалась,
И до смерти испугалась,
И взмолилась: «Жизнь моя!
В чем, скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я царица,
Я пожалую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и сказала:
«Не кручинься, бог с тобой».
А сама пришла домой.
«Что? — сказала ей царица, —
Где красавица-девица?»
— «Там, в лесу, стоит одна, —
Отвечает ей она, —
Крепко связаны ей локти;
Попадется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть».
И молва трезвонить стала:
Дочка царская пропала!
Тужит бедный царь по ней.
Королевич Елисей,
Помолясь усердно богу,
Отправляется в дорогу
За красавицей-душой,
За невестой молодой.
Но невеста молодая,
До зари в лесу блуждая,
Между тем все шла да шла
И на терем набрела.
Ей навстречу пес, залая,
Прибежал и смолк, играя;
В ворота вошла она,
На подворье тишина.
Пес бежит за ней, ласкаясь,
А царевна, подбираясь,
Поднялася на крыльцо
И взялася за кольцо;
Дверь тихонько отворилась.
И царевна очутилась
В светлой горнице; кругом
Лавки, крытые ковром,
Под святыми стол дубовый,
Печь с лежанкой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди добрые живут;
Знать, не будет ей обидно.
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Все порядком убрала,
Засветила богу свечку,
Затопила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.
Час обеда приближался,
Топот по двору раздался:
Входят семь богатырей,
Семь румяных усачей.
Старший молвил: «Что за диво!
Все так чисто и красиво.
Кто-то терем прибирал
Да хозяев поджидал.
Кто же? Выдь и покажися,
С нами честно подружися.
Коль ты старый человек,
Дядей будешь нам навек.
Коли парень ты румяный,
Братец будешь нам названый.
Коль старушка, будь нам мать,
Так и станем величать.
Коли красная девица,
Будь нам милая сестрица».
И царевна к ним сошла,
Честь хозяям отдала,
В пояс низко поклонилась;
Закрасневшись, извинилась,
Что-де в гости к ним зашла,
Хоть звана и не была.
Вмиг по речи те опознали,
Что царевну принимали;
Усадили в уголок,
Подносили пирожок,
Рюмку полну наливали,
На подносе подавали.
От зеленого вина
Отрекалася она;
Пирожок лишь разломила,
Да кусочек прикусила,
И с дороги отдыхать
Отпросилась на кровать.
Отвели они девицу
Вверх во светлую светлицу
И оставили одну,
Отходящую ко сну.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса,
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит,
Им она не прекословит,
Не перечат ей они.
Так идут за днями дни.
Братья милую девицу
Полюбили. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Старший молвил ей: «Девица,
Знаешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы рады,
Да нельзя, так бога ради
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Прочим ласковой сестрою.
Что ж качаешь головою?
Аль отказываешь нам?
Аль товар не по купцам?»
«Ой вы, молодцы честные,
Братцы вы мои родные, —
Им царевна говорит, —
Коли лгу, пусть бог велит
Не сойти живой мне с места.
Как мне быть? ведь я невеста.
Для меня вы все равны,
Все удалы, все умны,
Всех я вас люблю сердечно;
Но другому я навечно
Отдана. Мне всех милей
Королевич Елисей».
Братья молча постояли
Да в затылке почесали.
«Спрос не грех. Прости ты нас, —
Старший молвил поклонясь, —
Коли так, не заикнуся
Уж о том».— «Я не сержуся, —
Тихо молвила она, —
И отказ мой не вина».
Женихи ей поклонились,
Потихоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.
Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла простить ее,
А на зеркальце свое
Долго дулась и сердилась;
Наконец об нем хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Красоваться снова стала
И с улыбкою сказала:
«Здравствуй, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты прекрасна, спору нет;
Но живет без всякой славы,
Средь зеленыя дубравы,
У семи богатырей
Та, что все ж тебя милей».
И царица налетела
На Чернавку: «Как ты смела
Обмануть меня? и в чем!..»
Та призналася во всем:
Так и так. Царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила иль не жить,
Иль царевну погубить.
Раз царевна молодая,
Милых братьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.
Вдруг сердито под крыльцом
Пес залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отгоняя пса.
«Постой,
Бабушка, постой немножко, —
Ей кричит она в окошко, —
Пригрожу сама я псу
И кой-что тебе снесу».
Отвечает ей черница:
«Ох ты, дитятко девица!
Пес проклятый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне».— Царевна хочет
Выйти к ней и хлеб взяла,
Но с крылечка лишь сошла,
Пес ей под ноги — и лает,
И к старухе не пускает;
Лишь пойдет старуха к ней,
Он, лесного зверя злей,
На старуху. «Что за чудо?
Видно, выспался он худо, —
Ей царевна говорит, —
На ж, лови!» — и хлеб летит.
Старушонка хлеб поймала;
«Благодарствую, — сказала.—
Бог тебя благослови;
Вот за то тебе, лови!»
И к царевне наливное,
Молодое, золотое
Прямо яблочко летит…
Пес как прыгнет, завизжит…
Но царевна в обе руки
Хвать — поймала. «Ради скуки,
Кушай яблочко, мой свет.
Благодарствуй за обед», —
Старушоночка сказала,
Поклонилась и пропала…
И с царевной на крыльцо
Пес бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце песье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! — Она его ласкать,
Треплет нежною рукою;
«Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!» — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Все на яблоко.
Оно
Соку спелого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто медом налилось!
Видны семечки насквозь…
Подождать она хотела
До обеда, не стерпела,
В руки яблочко взяла,
К алым губкам поднесла,
Потихоньку прокусила
И кусочек проглотила…
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румяный уронила,
Закатилися глаза,
И она под образа
Головой на лавку пала
И тиха, недвижна стала…
Братья в ту пору домой
Возвращалися толпой
С молодецкого разбоя.
Им навстречу, грозно воя,
Пес бежит и ко двору
Путь им кажет. «Не к добру! —
Братья молвили, — печали
Не минуем». Прискакали,
Входят, ахнули. Вбежав,
Пес на яблоко стремглав
С лаем кинулся, озлился,
Проглотил его, свалился
И издох. Напоено
Было ядом, знать, оно.
Перед мертвою царевной
Братья в горести душевной
Все поникли головой
И с молитвою святой
С лавки подняли, одели,
Хоронить ее хотели
И раздумали.
Она,
Как под крылышком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не восстала ото сна.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили,
И решеткой оградили;
И, пред мертвою сестрой
Сотворив поклон земной,
Старший молвил: «Спи во гробе.
Вдруг погасла, жертвой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой примут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не досталась никому,
Только гробу одному».
В тот же день царица злая,
Доброй вести ожидая,
Втайне зеркальце взяла
И вопрос свой задала:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее».
За невестою своей
Королевич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет,
И кого ни спросит он,
Всем вопрос его мудрен;
Кто в глаза ему смеется,
Кто скорее отвернется;
К красну солнцу наконец
Обратился молодец.
«Свет наш солнышко! ты ходишь
Круглый год по небу, сводишь
Зиму с теплою весной,
Всех нас видишь под собой.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видало ль где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей».— «Свет ты мой, —
Красно солнце отвечало, —
Я царевны не видало.
Знать, ее в живых уж нет.
Разве месяц, мой сосед,
Где-нибудь ее да встретил
Или след ее заметил».
Темной ночки Елисей
Дождался в тоске своей.
Только месяц показался,
Он за ним с мольбой погнался.
«Месяц, месяц, мой дружок,
Позолоченный рожок!
Ты встаешь во тьме глубокой,
Круглолицый, светлоокий,
И, обычай твой любя,
Звезды смотрят на тебя.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей».— «Братец мой, —
Отвечает месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На стороже я стою
Только в очередь мою.
Без меня царевна видно
Пробежала».— «Как обидно!» —
Королевич отвечал.
Ясный месяц продолжал:
«Погоди; об ней, быть может,
Ветер знает. Он поможет.
Ты к нему теперь ступай,
Не печалься же, прощай».
Елисей, не унывая,
К ветру кинулся, взывая:
«Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ее».— «Постой, —
Отвечает ветер буйный, —
Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста».
Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее страна пустая;
Под горою темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.
И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумленными глазами,
И, качаясь над цепями,
Привздохнув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба…
Ах!.. и зарыдали оба.
В руки он ее берет
И на свет из тьмы несет,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!
Дома в ту пору без дела
Злая мачеха сидела
Перед зеркальцем своим
И беседовала с ним,
Говоря: «Я ль всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты прекрасна, слова нет,
Но царевна все ж милее,
Все румяней и белее».
Злая мачеха, вскочив,
Об пол зеркальце разбив,
В двери прямо побежала
И царевну повстречала.
Тут ее тоска взяла,
И царица умерла.
Лишь ее похоронили,
Свадьбу тотчас учинили,
И с невестою своей
Обвенчался Елисей;
И никто с начала мира
Не видал такого пира;
Я там был, мед, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.
1833 г.
сочинение по литературе на Сочиняшка.Ру
В «Сказке о мертвой Царевне и семи богатырях» одним из положительных образов является жених молодой царевны — королевич Елисей. В нем автор собрал все самые лучшие качества: силу, добропорядочность, вежливость, учтивость и бесстрашие. Он олицетворяет собой некого русского «добро-молодца», только благородного происхождения.
Пушкин показывает читателю молодого человека, который действительно любит всем сердцем и душой. Он готов ради своего счастья и счастья царевны практически на все.
Мужчина обладает такими качествами как настойчивость, честность и уверенность в собственных силах. Когда его невеста пропадает, королевич тотчас же отправляется на ее поиски.
За помощью молодой человек обращается ко всем, кому только можно. Он не теряет надежды, но возлюбленную так и не удается отыскать. И тогда Елисей просит помощи у солнца, ветра и месяца. Природа подсказывает королевичу. Но ответ не утешителен, ветер рассказывает лишь где находится то место в котором похоронена царевна.
Мужчина тяжело переживает известие о смерти возлюбленной. Он искренне плачет, когда ветер принес ему печальную новость, но все-таки собирается с духом и отправляется проститься с девушкой. Он намерен убедиться в достоверности известия, но в душе надеется, что это ошибка. Но ветер не ошибался. Елисей действительно не успел найти и спасти царевну…
В темной и мрачной пещере, где качался хрустальный гроб с молодой девушкой, Елисея одолела тоска. Он изо всех сил ударил по хрустальной крышке, и она раскололась. В этот момент случилось чудо, мертвая царевна – ожила.
Это чудо случилось только потому, что чувства мужчины были настолько крепки, что смогли воскресить умершую девушку. Ведь Елисей, своим благородством, преданностью и непоколебимой верой не мог остаться без «вознаграждения» от автора. Пушкин вернул ему возлюбленную именно за эти бесценные для человека качества. Ведь у королевича было много препятствий, а так же соблазна отказаться от поисков и собственной любви. Но он не сдался, потому что привык доводить все до конца. А еще Елисей любит, и любим. Это обстоятельство и стало решающим в поисках.
В этом произведении автор пытается показать не только силу, мощь и красоту персонажей, но и крепкую веру героев в лучшее. Благодаря положительному настрою, они справляются практически со всеми ситуациями, преодолевая горечь от потери и разочарования. Силой мысли, любви и чувством преданности, они сами становятся волшебниками и «творят» чудеса.
Пушкин в своей сказке создает такой мир, где добро победит, где коварство и зло будет наказано.
Главные герои этих сказок, быть может, действительно когда-то существовали, а может, даже и существуют, по сей день. Нужно только вовремя задуматься о собственном предназначении в жизни и начать созидать, чтобы увидеть и волшебство, и с детства знакомых героев.
Понравилось сочинение? А вот еще:
Лягушка-царевна | Роберт Нисбет Бейн
А А А
А А А
В каком-то царстве, в какой-то империи жил-был царь со своей царицей, и было у него трое сыновей, все молодые, храбрые и неженатые, подобных которым не скажешь в сказках и не напишешь пером , а младшего из них звали Иваном-царевичем.
И сказал им царь такие слова: «Милые дети, возьмите себе ваши дротики, опояшьтесь на ваши луки натянутые, и идите отсюда в разные стороны, и в какие дворы ваши стрелы попадут, там выбирайте себе невест!»
Старший брат пустил свою стрелу, и она попала в боярский двор, прямо перед теремом девиц. Второй брат выпустил свою стрелу, и она влетела в купеческий двор и осталась воткнутой в прекрасный балкон, а на этом балконе стояла прекрасная юная девственная душа, купеческая дочь. Младший брат пустил свою стрелу, и стрела упала в топкое болото, и лягушка-шарлатан схватила ее.
Иван-царевич сказал отцу: «Как же мне взять эту шарлатанку в жены? Шарлатан мне не ровня!» — «Возьми ее!» — ответил его отец. — Это твоя судьба — иметь ее!
Вот и женились все Царевичи: старший на боярской дочери, второй на купеческой, а младший на лягушке-квакушке. И царь позвал их к себе и сказал: «Пусть ваши жены завтра утром испекут мне мягкий белый хлеб».
Вернулся Иван-царевич домой, и не был он счастлив, и голова его порывистая поникла ниже плеч.
«Ква, ква! Иван Царевич! отчего ты такой печальный?» — спросил Лягушка. «Или ты слышал неприятные слова от своего отца-царя?» — «Отчего мне не грустить? мой отец и государь повелел тебе завтра испечь мягкий белый хлеб». «Не огорчай себя, о царевич! ляг и отдохни, утро вечера мудренее».
Уложила она царевича лечь да отдохнуть, сбросила лягушачью шкуру и превратилась в девичью душу, Василису Премудрую, вышла на свой прекрасный балкон и крикнула пронзительным голосом: «Няньки-няньки! соберитесь, приступайте к делу и испеките мне мягкий белый хлеб, какой я сам ел у милого отца!»
Утром проснулся Иван-царевич, лягушка давно уже хлеба приготовила, и был он так прекрасен, что подобного ему ни вообразить, ни вообразить, а только в сказках рассказать. Буханки украшались разными хитрыми приспособлениями, по бокам их лепились царские города, со рвами и рвами. Царь сильно похвалил Ивана-царевича за его хлеб и дал такое повеление трем его сыновьям: «Пусть ваши жены соткают мне ковер в одну ночь».
Вернулся Иван-царевич домой, и был он печален, и его порывистая голова поникла ниже плеч. «Ква! ква! Иван-царевич! почему ты такой печальный? Или ты слышал жестокие, недружественные слова от твоего отца-царя?» — «Не огорчаюсь ли я? Мой отец и повелитель приказывает тебе соткать ему шелковый ковер за одну ночь!
—«Не горюй, царевич! иди, ложись и спи, утро вечера мудренее!» Тогда она уложила его лечь спать, сбросила с себя лягушачью шкурку и превратилась в прекрасную девическую душу Василису Премудрую, вышла на свой прекрасный балкон и закричала пронзительным голосом: «Няньки-няньки! соберитесь, приступайте к работе и соткайте мне шелковый ковер, на котором я сидела у моего дорогого отца!»
Сказано – сделано. Утром проснулся Иван-царевич, а уж ковер давно уже готов был у лягушки, и был такой чудный ковер, что о таком только в сказках можно рассказывать, а нельзя ни вообразить, ни угадать. Ковер был украшен золотом и серебром и разнообразной яркой вышивкой. Царь очень похвалил Ивана-царевича за его ковер и тут же дал новое повеление, чтобы все три царевича явились к нему завтра для осмотра вместе с женами.
Снова вернулся Иван-царевич домой и не был он счастлив, и его порывистая голова поникла ниже плеч. «Ква! ква! Иван-царевич! почему ты опечален? Или ты слышал недобрые слова от твоего отца-царя?» — «Не огорчаюсь ли я?
Мой отец и государь приказал мне предстать перед ним с тобою завтра! Как мне показать тебя людям?» — «Не горюй, царевич! Иди один к царю и нанеси визит, а я за тобою приду. В тот момент, когда вы услышите грохот и стук, скажите: «Вот идет мой дорогой маленький лягушонок в своей маленькой корзинке!»
И вот появились старшие братья, чтобы их осмотрели со своими богато одетыми и великолепно украшенными супругами. Там стояли и смеялись над Иваном-царевичем и говорили: «Да что, брат! зачем ты пришел сюда без жены? Почему ты мог привести ее с собой в кухонной тряпке. А где ты такую красоту подобрал? Я полагаю, ты честно обыскал все болота?
Вдруг раздался великий грохот и стук, весь дворец затрясся. Гости все страшно испугались и бросились с мест своих, и не знали, что с собой делать, но Иван-царевич сказал: «Не бойтесь, господа! Это только мой маленький Фрогги приходит в своей корзиночке!
И вот золотая карета, запряженная шестеркой лошадей, подлетела к ступеням царского балкона, и вышла из нее Василиса Премудрая; такая красота, о которой можно только рассказывать в сказках, но которую нельзя ни вообразить, ни угадать.
Иван-царевич взял ее за руку и повел за дубовый стол, за вышитую скатерть. Гости стали есть и пить и веселиться. Василиса Премудрая пила вино, но осадок своей чаши выливала за левый рукав; ела она и жареного лебедя, но кости его спрятала за правый рукав.
Жены старших братьев следили за этими устройствами и старались делать то же самое. Потом, когда Василиса Премудрая стала танцевать с Иваном-царевичем, она махнула левой рукой, и появилось озеро; махнула она правой рукой, и в воде поплыли белые лебеди; царь и его гости были поражены. И вот старшие невесты начали танцевать. Они махнули левой рукой, и всех гостей обрызгало водой; взмахнули правыми руками, и кости полетели прямо в глаза царю. Царь разгневался и с позором прогнал их от двора.
Вот однажды Иван-царевич выждал случая, побежал домой, нашел лягушачью шкурку и бросил ее в большой огонь. Приехала Василиса Премудрая, соскучилась по лягушачьей шкурке, очень заволновалась, заплакала и говорит царевичу: «Увы! Иван-царевич! что ты сделал? Если бы ты подождал немного, я был бы твоим навсегда, но теперь прощай! Ищи меня за трижды девятью землями, в Империи Триждыдесятой, у дома Кощея Безсмертного».
Потом она превратилась в белого лебедя и вылетела в окно.
Горько заплакал Иван-царевич, обратился на все четыре стороны света и помолился Богу, и пошел прямо на глазах его. Он шел и шел, было ли это близко или далеко, долго или коротко, не имеет значения, когда встретил его старый-старый человек. — Здравствуй, добрый юноша! — сказал он. — Чего ты ищешь и куда идешь? Цесаревич рассказал ему все свои беды.
«Увы! Иван-царевич, зачем ты сжег эту лягушачью шкуру? Ты не создал, и поэтому не должен был уничтожать его. Василиса Премудрая родилась мудрее и хитрее отца; поэтому он рассердился на нее и приказал ей быть лягушкой три года. Вот тебе мячик, следуй за ним, куда бы он ни катился». Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за балом. Он шел по открытой равнине, и там встретил его медведь.
«Давай!» — подумал Иван-царевич, — я убью этого зверя. Но медведь умолял его: «Не убивай меня, Иван-царевич, я, может быть, тебе чем-нибудь услужу». Он пошел дальше, и вот! за ними вперевалку шла утка.
Цесаревич натянул лук; он хотел застрелить птицу, как вдруг она приветствовала его человеческим голосом: «Не убивай меня, Иван-царевич! Я также могу подружиться с тобой!
Он сжалился над ней и пошел дальше, и заяц перебежал им дорогу. Цесаревич опять наложил стрелу на лук и прицелился, но заяц приветствовал его человеческим голосом: «Не убивай меня, Иван-царевич! Я тоже подружусь с тобой!» Иван-царевич сжалился над ним и пошел дальше к синему морю, и вот! на берегу лежала задыхаясь щука. «Увы! Иван-царевич!» — вздохнула щука. — Пожалей меня и брось в море.
И он бросил его в море, и пошел вдоль берега. Мяч покатился коротко, покатился далеко и, наконец, попал в жалкую хижину; избушка стояла на курьих ножках и вертелась. Иван-царевич сказал ей: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как поставила тебя твоя мать, лицом ко мне, спиной к морю! И избушка повернулась передом к нему, а задом к морю.
Цесаревич вошел и увидал костлявую Бабу-Ягу, которая лежала на печи, на девяти кирпичах, и скрипела зубами.
— Здравствуй! добрый юноша, зачем ты навещаешь меня? — спросила Баба-Яга. — Тьфу, старая ведьма! ты называешь меня добрым юношей, но ты должен сначала накормить меня, напоить и приготовить мне ванну, а потом только расспрашивать меня. Баба-яга накормила его, напоила и приготовила ему ванну, а царевич сказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
— Я знаю, — сказала Баба-Яга, — она сейчас у Кощея Бессмертного. Туда трудно попасть, да и с Кощеем рассчитаться нелегко. Смерть его зависит от острия иглы, та игла в зайце, тот заяц в ларце, тот ларец на вершине высокого дуба, а Кощей бережет то дерево, как зеницу ока».
Тогда Баба-Яга показала ему, где рос тот дуб; Иван-царевич пошел туда, но не знал, что делать, чтобы добраться до ларца. Вдруг, как знать, медведь бросился на дерево и вырвал его с корнем, сундук упал и разбился вдребезги, заяц выскочил и одним прыжком укрылся. Но смотри! другой заяц бросился в погоню, догнал его и растерзал; из зайца вылетела утка и поднялась высоко-высоко в воздух, но другая утка бросилась за ней и сбила ее, после чего утка снесла яйцо, и яйцо упало в море.
Иван-царевич, видя непоправимую потерю яйца, расплакался, как вдруг щука выплыла на берег, держа яйцо в зубах. Он взял яйцо, разбил его, вытащил иголку и отломил ее острие. Потом он напал на Кощея, который сильно бился, но, как ни извивался, должен был в конце концов умереть. Тогда Иван-царевич вошел в дом Кощея, вывел Василису Премудрую и вернулся домой. После этого они жили вместе очень-очень долго и были очень-очень счастливы.
История Любима Царевича и Крылатого Волка
А А А
А А А
В одной стране жил-был царь по имени Елидарович с женой Милитиссой Ибрагимовной, у которых было трое сыновей. Старшего сына назвали Аксофом-царевичем, второго Избушка-царевичем, а младшего Любим-царевичем; и они росли не изо дня в день, а от часа к часу. И когда старшему сыну исполнилось двадцать лет, он отпросился у родителей, чтобы отправиться в другие страны и искать себе в жены прекрасную принцессу. Так что его родители, наконец, согласились, дали ему свое благословение и отпустили его на четыре четверти земли.
Вскоре после этого Хат-царевич таким же образом просил разрешения у родителей на поездку; и царь Элидар и царица дали свое согласие с величайшим удовольствием. И вот вышел и Хата-царевич на свет, и долго бродили они, пока, наконец, уже ничего о них не слышно и не видано, и брошены были на смерть.
Так как Царь и Царица тревожились и оплакивали своих потерянных сыновей, пришел меньший сын, Любим-Царевич, и также умолял их отпустить его искать своих братьев. Но родители сказали ему: «Сын, ты слишком молод и не можешь предпринять такое долгое путешествие; и как нам расстаться с тобой, нашим единственным ребенком, оставшимся нам? Мы уже в годах, и кому мы должны оставить нашу корону?» Но Любим-царевич не откажет; он остался тверд в своей цели и сказал: «Мне необходимо путешествовать и видеть мир; ибо если меня когда-нибудь позовут править страной, я должен научиться делать это по справедливости».
Когда царь Элидар и царица Милитисса услышали эти слова от своего сына, они обрадовались и дали ему свое согласие на путешествие; но только на короткое время и заставив его пообещать не иметь товарищей и не подвергать себя большим опасностям.
Прощаясь, Любим сообразил, как бы добыть себе рыцарского коня и доспехи; и пока он так размышлял в город, встретила его старуха, которая сказала: «Что ты такой грустный, милый мой Любим-царевич?» Но он не дал ей ответа и прошел мимо старухи, не сказав ни слова. Но тут он сообразил, что старики умнее молодых, обернулся и, подойдя к старухе, пристал к ней. И сказал ей Любим-царевич: «При первой встрече, матушка, я постеснялся тебе сказать, отчего мне было грустно, но мне пришло в голову, что старики должны знать больше, чем молодые». — Вот что, Любим-царевич, — сказала старуха, — от стариков легко не уйдешь. Скажи, почему ты грустишь? Скажи старой жене. И сказал ей Любим-царевич: «Нет у меня ни коня хорошего, ни доспехов, а я должен ехать далеко и далеко искать своих братьев». Тогда старуха сказала: «Что вы думаете? На запретном лугу твоего отца [A] за двенадцатью воротами есть лошадь и доспехи, и эта лошадь прикована двенадцатью цепями. На том же лугу лежит палаш и прекрасные доспехи.
[A] «Царскими запретными лугами» были те, что принадлежали Государю, пользование которыми было строго запрещено его подданным. Когда враг пришел в страну, они сначала разбили свой лагерь на этих полях, как объявление военных действий.
Когда Любим-царевич услышал это и поблагодарил старуху, тотчас же, обрадовавшись, пошел на запретный луг. Достигнув места, где была лошадь, он остановился и подумал: «Как мне прорваться через двенадцать ворот?» Наконец он предпринял попытку и вскоре выломал одни ворота; тогда конь почуял по своему чутью присутствие храброго юноши и с большим усилием разорвал свои цепи; а потом Любим-царевич проломил еще трое ворот, а конь растоптал остальные. Тогда Любим-царевич оглядел коня и доспехи; и надел доспехи, но оставил коня на лугу; после чего он пошел к себе домой, нашел своих родителей и с великой радостью рассказал им обо всем, что с ним случилось, и о том, как старуха помогала ему и просила у них благословения на свои путешествия. Так благословили его родители, и, оседлав своего доброго коня, он отправился в путь.
И он пошел своей дорогой и шел, пока не пришел, наконец, к месту, где сходились три дороги; в центре стояла колонна с тремя надписями, которые гласили: «Тот, кто повернет направо, будет есть много, но его конь будет голодать; кто идет прямо, тот голоден сам, но его конь насытится; а кто пойдет по левой дороге, того убьет Крылатый Волк».
Прочитав это, Любим-царевич задумался и решился не идти другой дорогой, а избрать левую, и либо самому убиться, либо Крылатого волка погубить, и освободить всех, кто может идти этой дорогой. Так он путешествовал, пока не вышел на открытые равнины, где он разбил свою палатку, чтобы отдохнуть, как вдруг он заметил, что с запада к нему летит Крылатый Волк. Мгновенно Любим-царевич вскочил, надел доспехи и вскочил на коня. А Любим ехал на Волке, который так бил его крыльями, что он чуть с коня не упал; тем не менее Любим удержался на своем месте, пришел в ярость и боевой шпагой нанес Крылатому Волку такой удар, что тот повалился на землю, а правое крыло поранил так, что летать уже не мог.
Мгновенно Любим-Цесаревич вздрогнул, надел доспехи и вскочил на коня.
Волк, придя в себя, сказал Любиму-царевичу человеческим голосом: «Не убивай меня! Я буду вам полезен и буду вашим верным слугой». Тогда Любим-царевич ответил: «Знаешь ли ты, где мои братья?» И ответил Волк: «Они давно убиты; но мы снова оживим их, когда завоюем прекрасную принцессу». — Как мы это сделаем? — сказал Любим Царевич. — Слушай, — ответил Волк. — Оставь своего скакуна здесь и…
«Как! Что я буду делать без моей лошади? — воскликнул Любим.
— Выслушай меня, — сказал Волк. «Я превращусь в лошадь и повезу тебя; но этот ваш конь не подходит для задачи, которую мы должны выполнить; в городе, где живет принцесса, от стен тянутся струны ко всем колоколам города; и мы должны перепрыгнуть через все это, не задевая ни малейшего, иначе мы будем схвачены». Любим-царевич тотчас увидал, что Волк говорит мудро, и согласился, и воскликнул: «Тогда!»
Они ушли, пока не подошли к белокаменной стене города; и когда Любим-царевич взглянул на нее, он испугался.
«Как можно перепрыгнуть через эту высокую белокаменную стену?» сказал он Волку. Но Волк ответил: «Мне нетрудно через это перепрыгнуть; но впоследствии возникнут новые препятствия из-за вашей влюбленности; затем вы должны омыться в воде жизни и взять немного для своих братьев, а также немного воды смерти».
После этого они благополучно перепрыгнули через городскую стену, не коснувшись камня. Любим-царевич остановился во дворце и отправился ко двору прекрасной княжны. И когда он вошел в первую комнату, он нашел несколько комнатных женщин, все крепко спящих, но принцессы там не было; он не нашел ее. Потом пошел Любим-царевич во вторую комнату, где нашел несколько красивых фрейлин, все крепко спящих, а княгини все еще не было. Потом Любим пошел в третью комнату и там увидал саму княжну, спящую; и сердце его загорелось от ее красоты, и он так сильно влюбился, что не мог оторваться от ее присутствия. Но в конце концов, опасаясь, что его могут схватить, если он пробудет слишком долго, он пошел в сад, чтобы принести воды жизни и смерти.
Затем он омылся в воде жизни и, взяв с собой пузыри, наполненные обеими водами, вернулся к своему Волку. И когда он сидел на своем коне-волке, волк сказал ему: «Ты стал очень тяжелым. Мы не можем перепрыгнуть через стену, но ударим по ней и всех разбудим. Тем не менее вы должны убить их; и когда они все будут перебиты, обязательно схватиться за белого коня. тогда я помогу тебе сражаться; и как только мы подойдем к нашей палатке, возьми своего коня, а я сяду на белого коня. А когда мы перебьем всех воинов, сама принцесса выйдет навстречу тебе и предложит быть твоей женой, исповедуя к тебе неистовую любовь».
После этого они попытались перепрыгнуть через высокую городскую стену; но они коснулись струн, и тотчас по всему городу зазвонили колокола, и забили барабаны. Тогда все вскочили и выбежали со двора с оружием, а некоторые отворили ворота, чтобы с принцессой не постигло несчастье. Вскоре проснулась и сама принцесса; и, заметив, что в квартире был юноша, подняла тревогу, которая вскоре собрала вокруг нее всех придворных.
Там быстро собралась толпа знаменитых и доблестных рыцарей, и она сказала им: «Теперь вы, храбрые воины, идите и приведите сюда этого юношу и принесите мне его голову; так будет наказана его дерзость!»
И доблестные рыцари пообещали ей: «Мы не успокоимся, пока не убьем его и не принесем тебе его голову, даже если бы он был посреди войска». Итак, принцесса отпустила их, поднялась на свой балкон и посмотрела вслед своему войску и вслед незнакомцу, который осмелился вторгнуться в уединение ее двора и ласкать ее во сне.
Когда подняли тревогу, Любим-царевич уже далеко проехал на своем волчьем коне и был на полпути к своей палатке, прежде чем его успели догнать. Как только он увидел их приближение, он развернулся и пришел в ярость, увидев такое множество рыцарей на поле боя. Затем они напали на него; а Любим-царевич мечом доблестно обложил его и многих перебил, а конь его еще больше затоптал под копытами, и кончилось тем, что перебили почти всех рыцарей. И увидел Любим-царевич один-единственный витязь на белом коне, с головой, как пивная бочка, который ехал на него; но Любим-царевич убил и его, вскочил на белого коня и оставил Волка отдыхать.
Отдохнув, они отправились в свою палатку.
Когда красавица-царевна увидела, что Любим-царевич в одиночку одолел такое большое войско, она собрала еще большее войско и выслала его против него, а сама опять вернулась на свой балкон.
Но Любим-царевич пришел в свою палатку, и там Волк превратился в доблестного рыцаря, какого только в сказке нельзя представить. И вот приближалось войско прекрасной Царевны, бесчисленное войско; тогда Любим-царевич сел на своего белого коня, сопровождаемый своим спутником Волком, и стал ждать их атаки; и когда войско прекрасной Царевны было близко, Любим, взяв правое крыло, приказал Волку атаковать левое, и они приготовились к атаке. Потом вдруг яростным натиском напали на дружинников царевны, кося их, как траву, так что на поле остались только два человека, Волк и Любим-царевич. И после того, как кончился этот страшный бой, храбрый Волк сказал Любиму: «Вот, вон идет сама красавица-царевна и будет просить тебя взять ее в жены; бояться ее больше нечего; Я искупил свои преступления своей храбростью; отпустите меня сейчас же и позвольте мне вернуться в мое собственное королевство».
Так Любим-царевич поблагодарил его за службу и совет и простился с ним.
После этого Волк исчез; и когда Любим-царевич увидел идущую к нему прекрасную княгиню, он обрадовался и, выйдя навстречу ей, взял ее за белые руки, целуя медово-сладкие уста, прижал ее к своему бурному сердцу и сказал: «Неужели я не люблю вас, дражайшая прекрасная царевна, я не остался бы здесь; но вы видели, что моя любовь была сильнее ваших армий». Тогда ответила прекрасная-царевна: «Ах! ты доблестный рыцарь. Ты победил все мои силы и моих сильных и знаменитых рыцарей, на которых полагались мои надежды; и мой город теперь пуст. я оставлю его и пойду с тобой; отныне ты будешь моим защитником».
— Радостно беру тебя себе в жены, — ответил Любим-царевич, — и буду верно охранять и охранять тебя и твое царство. Разговорившись таким образом, они вошли в шатер и сели отдохнуть и пировать.
Рано утром следующего дня они сели на коней и отправились в путь в царство Элидар; а по дороге Любим-царевич сказал: «Ах! прекрасная принцесса, у меня было два старших брата, которые покинули наш дом раньше меня в надежде завоевать вашу руку; в этих дебрях они были убиты, и где лежат их останки, я не знаю; но Я принес с собой воды жизни и смерти, и я отыщу и оживлю их; они не могут быть далеко от нашей дороги; поэтому ты едешь к столбу с надписями и ждешь меня.
Я скоро присоединюсь к вам.
Сказав так, Любим-царевич расстался с прекрасной княжной и отправился искать останки братьев. Наконец он нашел их среди деревьев; и после окропления их водой смерти они срослись; затем он окропил их водой жизни, и два его брата ожили и встали на ноги свои. Тогда Аксоф и Хата-царевич воскликнули: «Ах! брат! как долго мы здесь спим? И сказал Любим-царевич: «Ага, и ты мог бы еще уснуть навеки, если бы не я». Потом он рассказал им все свои приключения — как он победил Волка, и завоевал прекрасную Принцессу, и принес им воды жизни и смерти. Затем они отправились в палатку, где ждала их прекрасная царевна; и все они радовались и пировали вместе.
Когда они удалились на покой, Аксоф-царевич сказал своему брату Хате-царевичу: «Как мы пойдем к нашему отцу Элидару и нашей матери Милитиссе, и что мы скажем им? Наш младший брат может похвастаться тем, что завоевал прекрасную принцессу и пробудил нас от смерти. Не стыдно ли нам жить с ним? Не лучше ли нам убить его сразу? И согласились они, и взяли боевой меч, и Любимого-царевича разрубили на куски, а останки его развеяли по ветру.
Тогда пригрозили принцессе той же участью, если она кому-нибудь выдаст тайну; и, по жребию, воды жизни и смерти выпали на Хату, а красавица-царевна на Аксоф-царевича.
Так они отправились в царство своего отца; и когда они достигли запретных лугов и разбили свои шатры, царь Елидар послал гонцов спросить, кто там расположился станом. Тогда ответила Хата: «Пришли Аксоф и Хата-царевич с прекрасной княгиней; и скажи нашему отцу, царю, что мы принесли с собой воды жизни и смерти».
Гонец тотчас возвратился на Двор и рассказал об этом царю, который осведомился, все ли его три сына пришли; но гонец ответил: «Только два старших, ваше величество; младшего нет с ними». Царь, тем не менее, очень обрадовался и поспешил сообщить царице, своей жене, о возвращении двух их старших сыновей.
Тогда встали царь Елидар и царица Милитисса, и пошли навстречу сыновьям своим в пути, и разоружили их, и нежно обняли. И когда они вернулись во дворец, устроили большой пир, и пировали они семь дней и семь ночей.
По истечении этого времени стали думать о свадьбе, и готовиться, и приглашать гостей, и бояр, и храбрых воинов и богатырей.
Ныне Крылатый Волк, знавший, что убили брата Любима-Царевича, побежал и принес воды жизни и смерти, собрал все останки Любимы и окропил их водою смерти; тогда кости срослись, и едва он окропил их живой водой, как храбрый юноша встал, как ни в чем не бывало с ним, и сказал: «Ах, как долго я спал!» Тогда Волк ответил: «Да, ты бы уснул навеки, если бы я не пришел разбудить тебя»; и рассказал Любиму все, что сделали братья его; и, переодевшись в коня, сказал: «Поспеши за ними, ты обязательно их настигнешь; завтра твой брат Аксоф-царевич женится на княжне.
Вот Любим тотчас и двинулся в путь, а Волк-конь поскакал по горам и долам, пока не пришли они к городу Царскому, где Любим спешился. Потом пошел по рынку и купил гуслей; и расположился в месте, мимо которого пройдет принцесса. И, пока ее вели в церковь, Любим-царевич стал воспевать события своей юности, аккомпанируя себе на гуслях; и когда прекрасная принцесса приблизилась, он пел о своих братьях и о том, как жестоко они убили его и обманули своего отца.