После преодоления тяжёлых кризисов бывшим соцстранам удалось перейти к рынку, нарастить темпы роста ВВП, остановить гиперинфляцию и сократить безработицу. Но только 44% граждан этих государств сократили разрыв в доходах с развитыми экономиками, отмечают эксперты ЕБРР.

По последним подсчётам ЕБРР, ещё пять лет назад у 23% граждан бывших социалистических государств уровень доходов был ниже, чем в 1989 году.

Согласно исследованию ЕБРР, одним из главных вызовов для государств остаётся разрыв между доходами самых богатых и самых бедных слоёв населения. Например, в Польше, Словении, Латвии, Венгрии, России и Туркменистане показатель заметно превышает средний уровень. При этом наибольший разрыв зафиксирован в Литве, а самый незначительный — в Таджикистане, Узбекистане и Киргизии.

Во многих странах Восточной Европы до сих пор встречается экстремальная бедность. Речь идёт о людях с доходом менее $1,9 в день. По оценке Всемирного банка, в Польше и Венгрии доля таких граждан составляет 0,5%, в Литве и Латвии — 0,7%, в Болгарии — 1,5%. В то время как в России, Белоруссии и Казахстане экономисты организации зафиксировали отсутствие экстремальной бедности.

«Высокий уровень бедности в странах бывшего соцблока частично связан с политикой «шоковой терапии». Реформы сократили долю промышленного сектора, и государства по большей части стали аграрными. Производительность труда упала, люди уезжали за границу в поисках выгодной работы. До сих пор мы наблюдаем колоссальный поток эмигрантов из этих стран, особенно из Литвы», — рассказал RT заместитель декана факультета мировой экономики и политики ВШЭ Андрей Суздальцев.

Новая зависимость

В 2017 году Польша получила от Евросоюза в виде дотаций около €12 млрд, но направила в европейскую казну только €3 млрд. Власти ЕС выделили Венгрии более €4 млрд, при этом отчисления страны в евробюджет составили €820 млн. Об этом говорится на официальном сайте Евросоюза.

Несмотря на дотации ЕС, бюджеты Польши и Венгрии уже 24 года подряд остаются дефицитными. Такие данные приводит Организация стран экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).

Отрицательная разница между доходами и расходами государственной казны вместе с растущими дотациями из Брюсселя сопровождается ростом госдолга восточноевропейских стран. По последним подсчётам Евростата, уровень долговой нагрузки в Венгрии составляет порядка 68,2% ВВП, в Польше — 48,1%, в Словении — 67,7%.

Андрей Суздальцев подчеркнул, что Россия выгодно отличается от государств, которые в своё время быстро прошли «шоковую терапию». По данным Минфина, сейчас госдолг страны составляет 15,1% ВВП, профицит бюджета — 2,7% ВВП (на 2018 год).

«В нулевые годы Россия вышла на очень самобытную финансовую национальную политику. Специфика экономики и экспорта, значительная часть которого — это энергоносители, вынуждает нас внимательно относиться к своим возможностям. Сегодня колебания цен на сырьевых рынках заставляют нас формировать профицитный бюджет и создавать резервы, не полагаясь при этом на кредиты и помощь извне», — заключил Андрей Суздальцев.

До основанья, а затем… 25 лет назад началась «шоковая терапия» — реформы команды Ельцина-Гайдара: Госэкономика: Финансы: Lenta.ru

Четверть века назад советскую экономику попытались перевести на рыночные рельсы. Это была одна из самых масштабных экономических реформ в истории. Спор о ее результатах и методах, которыми пользовались реформаторы, не прекращается до сих пор. «Лента.ру» вспоминает, как проводилась «шоковая терапия» и к чему она привела. Первая часть материала доступна по ссылке.

Польский образец

Китайскую модель развития отвергли — пример «братьев навек» не вдохновил советских руководителей. Куда ближе России была модель переходной экономики, реализуемая в странах Восточной Европы. В особенности пристально в Москве смотрели на Польшу. Здесь уже никакой пропасти в менталитете не существовало. Славянское государство, долгое время находившееся в одном экономическом и военном блоке с СССР, — идеальный образец для подражания.

Материалы по теме:

«Тогда реформы проводились в Польше. Осенью коммунисты либерализовали цены и передали власть правительству Тадеуша Мазовецкого и Лешека Бальцеровича (премьер-министр Польши и глава Минфина соответственно — прим. «Ленты.ру»). Понятие «шоковая терапия» возникло именно в то время — так называли реформы Бальцеровича. После либерализации цен там самыми жесткими мерами взялись за финансовую стабилизацию. Мы решили, что нам нужно что-то подобное», — говорит Евгений Ясин.

Действительно, Польше удалось провернуть без пяти минут экономическое чудо. Реформы стартовали 1 января 1990 года, и в течение двух лет страна перешла на рыночную экономику.

Шоковая терапия в Польше сработала. В 1990 году ВВП упал на 11 процентов, в 1991-м — на 7 процентов. А уже в 1992-м экономика пошла в рост и к середине 1990-х лидировала в регионе по этому показателю. Реформы оказались настолько эффективными, что и сейчас Польша выделяется среди своих соседей (это единственная страна в Восточной Европе, которой удалось избежать спада во время финансового кризиса конца нулевых).

Егор Гайдар выступал за радикальные экономические реформы

Фото: Владимир Мусаэльян / ТАСС

В крутом пике

Действуя по польскому сценарию, 2 января 1992 года российское правительство объявило о прекращении регулирования цен и свободе торговли. В течение нескольких дней прилавки наполнились товарами. Но на этом сходство реформ в Польше и России закончилось — дальше, как говорится, «что-то пошло не так».

В Польше цены в течение года после либерализации поднялись в 3-4 раза. В России такой скачок произошел единовременно. И затем инфляция не подумала останавливаться, быстро обретя приставку «гипер». Финансовая система стремительно долларизовалась. Несмотря на рост денежной массы, широкое распространение получили бартерные схемы.

Следующий этап — приватизация, которая началась еще в 1991 году, но по-настоящему развернулась на пару лет позже. В теории каждый гражданин России получил право на общенародную собственность через эмиссию ваучеров. Но большая часть потенциальных «народных инвесторов» свои приватизационные чеки быстро продала. И как впоследствии выяснилось, это было чуть ли не оптимальным решением — многие из тех, кто пытался вложить ваучеры во что-то, не получили в итоге вообще ничего. Практически все «жирные» куски госсобственности достались приближенным к власти лицам посредством залоговых аукционов. Так появились российские олигархи.

В результате экономика России оказалась в затяжном пике. Вернуться к вялому росту удалось лишь во второй половине 90-х, но буквально тут же последовал «контрольный выстрел» в виде дефолта 1998 года. Лишь год спустя начался восстановительный рост и постепенный подъем со дна.

Почему так получилось? Многие считают, что концепция шоковой терапии была в принципе ошибочной и для России не подходила.

«Вариант с немедленным заходом иностранных денег и с последующей модернизацией, которая хороша для малых экономик, для той крупной индустриальной экономики, которой была Россия, очень сложной, с крупным военно-промышленным комплексом, не годится. Это все равно, что телегу сбросить с горы, вместо того, чтобы осторожно ее спускать», — говорит Яков Миркин.

В начале девяностых американский экономист Джеффри Сакс консультировал по вопросу реформ сначала Польшу, а потом Россию. И если о польском этапе деятельности эксперт отзывается как о своем большом успехе, то работу в России квалифицирует как провал, объясняя это тем, что большая часть его рекомендаций проходила мимо ушей российских реформаторов.

Очередь в столичный магазин за мясом, 4 декабря 1990 года

Фото: Boris Yurchenko / AP

Американское равнодушие

Сакс пишет, что, в отличие от Польши, в России не было принято мер по сдерживанию денежной массы. Напротив, она росла как на дрожжах, что и спровоцировало гиперинфляцию. Во многом тут виноваты соседи России из бывшего СССР, еще в течение года имевшие право эмитировать рубли. Нетрудно догадаться, что они этим правом пользовались по максимуму.

Американский специалист подчеркивает слабую компетентность в вопросах экономики большинства российских чиновников и экспертов того времени, указывая и на прямую нечистоплотность. В частности, он обвинил советника Росимущества по вопросам приватизации Андрея Шлейфера (также гражданина США) в материальной заинтересованности при реализации государственных активов. К слову, Шлейфера в 2005 году американское правосудие заставило заплатить штраф в два миллиона долларов, постановив, что он не имел права заниматься бизнесом в России. Кроме того, Сакс считает крайне неудачной идею приватизации добычи полезных ископаемых, против чего он возражал весь свой период работы в Москве.

Материалы по теме:

Но все-таки главную вину за провал российских реформ Сакс возлагает на внешних игроков, в первую очередь на руководство США и МВФ. Польша, по его словам, в 1990 году получила от международного сообщества все возможные уступки и преференции. Так, ее колоссальный внешний долг (30 миллиардов долларов) был списан наполовину. И буквально тут же Варшаве предоставили новые стабилизационные кредиты на очень щедрых условиях. Все это помогло обеспечить приток в страну частных инвестиций и заложить фундамент для будущего развития.

Ничего подобного в отношении России сделано не было. Долги взыскали до копейки (и более того, страны G7 угрожали прекратить всю гуманитарную помощь при малейшей просрочке выплат), а финансовая поддержка если и оказывалась, то на полностью рыночных условиях. Сакс объясняет это позицией США, по сути навязавших МВФ свое нежелание помогать России. В самом фонде анализ событий в РФ толком не проводился.

Что касается Америки, то в 1992 году администрация президента Джорджа Буша-старшего не хотела даже разговаривать об оказании поддержки Москве из-за предвыборных перипетий. Пришедший ей на смену кабинет Билла Клинтона Россией не интересовался вовсе, воспринимая ее как слабого, поверженного противника. Люди, которые были поставлены Клинтоном на связанные с российским направлением посты, в экономике вообще не разбирались. России пришлось выживать исключительно за счет собственных усилий и скромных ресурсов, и реформы здесь принесли совершенно иной результат, чем в Восточной Европе.

Первые участники аукциона в Общественно-культурном центре Ярославля, 12 января 1993 года

Фото: Метелица Сергей / ТАСС

«На тот момент была высшая точка добрых отношений с Западом, но массового потока инвестиций, которые интегрируют экономику, не было. На то имелись объективные причины. В это время Западная Германия должна была «переварить» ГДР, а ЕС занимался интеграцией бывших стран соцлагеря. И к тому же Россия в системе опознавания «свой-чужой» продолжала оставаться ближе к «чужим». Ее риски всегда оценивались как запредельные. Да и мы не были готовы к такой интеграции, как к Восточной Европе, когда, скажем, банковские системы перешли в собственность к иностранцам», — объясняет Яков Миркин.

Несмотря на жесткую критику (как изнутри, так и извне) реализованного в России курса реформ, многие считают, что в конечном счете все делалось верно. «Я не могу позволить себе сказать, что мы шли единственно правильной дорогой. Но в том, что мы в целом делали все правильно и, главное, добились успеха, я нисколько не сомневаюсь», — подчеркнул Евгений Ясин.

Цена преобразований, проведенных Гайдаром и его последователями, оказалась для России высокой. Во многом потому, что реформаторы совершенно не учитывали реальную ситуацию в экономике страны, предпочитая действовать по принципу «до основанья, а затем…», считает Руслан Гринберг.

«Егор Тимурович — это трагическая фигура. Он был человеком порядочным, человеком идеи, к сожалению, слишком идейным. На птичьем языке науки это называется онтологизацией теоретических схем, когда человек модные доктрины без всяких колебаний воплощает в жизнь. Так же, как большевики в 1917 году внедряли доктрину, которая должна была привести всех к счастью через репрессии и голод. Тогда проповедовалось буйное равенство без свободы, а в 90-е — буйная свобода без всякого равенства. И не могло это кончиться иначе, чем кончилось сейчас», — заключает он.

к чему привели реформы Егора Гайдара — Рамблер/финансы

2 января 1992 года был объявлена либерализация цен. Российская экономика шагнула с места плановой экономики в карьер рыночной. Гайдаровская «шоковая терапия» пришлась по душе и желудку не всем. Россия оказалась на грани кризиса.

На краю пропасти

Демократы оправдывают применение гайдаровской «шоковой терапии» тем, что России грозил голод. Запасов мяса и рыбы в розничной торговле к концу 1991 г. оставалось на 10 дней, запасы своего зерна в январе 1992 г. составили около 3 млн тонн, при потребностях в 5 млн тонн в месяц, в 60 из 89 российских регионов запасы зерна были исчерпаны, хлеб пекли «с колёс» сразу после завоза импортного зерна. Иссякли валютные резервы страны, зерно покупалось за счёт внешних займов.

Как никто и никогда

Академик РАН А. Аганбегян говорил: «Никто никогда ни до, ни после России не переходил к рынку в подобных условиях». В книге «Смуты и институты» Гайдар признал: «Решение было одним из самых рискованных в мировой истории». . Над живыми людьми. Многие из них его не выдержали — погибли. По словам бывшего соратника Ельцина М. Полторанина, концепции «мягких» реформ предлагали многие российские экономисты, и они были реализуемы, но Ельцин принял концепцию МВФ и лично Джэффри Сакса, который внушил Ельцину, что постепенные реформы грозят возвратом коммунистов, а удержать власть помогут только резкие меры.

Русский народ выжил, несмотря ни на что

Г. Явлинский (с августа 1991 г. — зампред Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР) считал «безальтернативность» решений Гайдара способом «политического самооправдания» за тот кошмар, который он устроил в России. А вот мнение главного научного сотрудника Института экономики РАН Р. Симоняна: «Обойтись без голода удалось не благодаря Гайдару, Чубайсу и Коху, а потому, что русский народ способен приспосабливаться». А директор Института проблем рынка РАН Н. Петраков заявляет: «Именно при Гайдаре как раз и появились голодные люди».

«Ножки Буша» — куриные окорочка, начинённые антибиотиками и гормональными препаратами, как биологические гранаты, стали символом «помощи» западных «партнёров». Россия превратилась в место слива «грязных» продуктов со всего мира. Взамен — проданы и сданы в долгосрочную аренду иностранцам нефтяные промыслы, рыболовная промышленность, суда и т. д. Академик РАН О. Богомолов пишет: «… как при неуклонно продолжающемся дальнейшем спаде производства, особенно в сельском хозяйстве, лёгкой и пищевой промышленности, удалось накормить страну и удержать её на плаву? Ответ — либо за счёт огромных заимствований на Западе, либо в результате проедания несметных природных и других богатств, доставшихся реформаторам в наследство от предшествующего режима. И то, и другое имело место, и именно за счет этого удалось выжить».

Организованная бандитская свобода

2 января 1992 г. были «отпущены» цены, а 29-го опубликован указ «О свободе торговли»: предприятиям и гражданам предоставлялось право вести торговую, посредническую и закупочную деятельность без специальных разрешений. Всюду возникли многочисленные стихийные рынки, некоторые из них затем метастазировали в монстров, вроде Черкизона, где хозяйничали китайцы, вьетнамцы, чеченцы и др. Никаких «механизмов рыночной конкуренции» не возникло, контроль над всеми рыночными структурами захватили организованные преступные группировки. Магазины вдруг заполнились товарами. Стало понятно, что дефицит был организован искусственно.

Прихватизация, коррупция и Геращенко

Вскоре вышел и указ о приватизации государственных предприятий, метко прозванной в народе «прихватизацией». Российские предприятия остались без оборотных средств, что привело к острейшему кризису взаимных неплатежей. Стремительно росли долги по зарплатам, возникла угроза остановки жизнеобеспечивающих производств: водоснабжения, электроэнергетики, транспорта и т. п. И тут появились богатые дяди, заранее скупившие за копейки пресловутые «ваучеры», — российские нувориши, иностранцы, нефтяные восточные князьки — и загребли всё подряд. Коррупция достигла апогея: чиновничьи откаты и взятки, воровство казённых сумм исчислялись миллионами и миллиардами. Сам Гайдар писал: «Размах номенклатурного разворовывания в 1990-1991 гг. намного превосходил всё, что мы имели на этой ниве в 1992-1994 гг.» В июле 1992 г. руководить Центральным банком был назначен В. Геращенко. По мнению 4-го министра экономики России Е. Ясина, «с приходом Геращенко в Центробанк первая попытка финансовой стабилизации была окончательно сорвана».

Развал науки, армии и оборонной промышленности

Президент Лиги содействия оборонным предприятиям (ОКБ Сухого, НПО «Союз», ЦАГИ, НПО «Антей») А. Шулунов заявляет: «В 1992 году был разрушен порядок финансирования и проведения оборонных НИОКР. Это привело к деградации и распаду научных коллективов, из которых уходили молодые перспективные кадры». Шулунов считает это как минимум «крупнейшей ошибкой», а то и диверсией и предательством. Генеральный директор ОАО «Корпорация Радиокомплекс» В. Фадеев: «По ВПК первый удар был нанесён в 1992 г. с приходом Гайдара».

Анализируя итоги деструктивных реформ Гайдара, академик Р. Симонян сегодня приходит к выводу: правительство Гайдара «простимулировало создание коррумпированного государства». А утверждение о том, что Гайдар «спас страну» — миф, создаваемым его друзьями.

Николай Эппле: Шоковая терапия мифологического сознания

В августе 1991 г. одряхлевший СССР попытался из последних сил побороться за жизнь. Это обернулось его скоропостижной кончиной. 20 с лишним лет спустя общество все еще не в состоянии определиться в оценке того, что же это было: крупнейшая геополитическая катастрофа или победа демократических сил. Примерно равное число опрошенных Центром Левады из года в год оценивают события августа-1991 диаметрально противоположным образом. В этом году на стороне ГКЧП 14%, а на стороне «Ельцина и демократических сил» — 13%. Но большая часть респондентов не поддерживает ни одну из сторон (54%) или затрудняется сформулировать свое отношение (20%). Общество можно понять: и гибель великой страны, и победа демократии — в значительной степени мифы, попытка выдать желаемое за действительное.

Крах СССР, произошедший вследствие одряхления системы, не был результатом идеологической борьбы и не привел к переосмыслению прошлого. Распад системы произошел при «зрительском участии» (выражение Юрия Левады) общества. Ни диссидентство, ни демократические тенденции в обществе, ни развитие национальных движений нельзя считать самостоятельными или основными причинами краха СССР. Поэтому его невозможно изобразить в категориях общественных процессов. Мощная идеология, управлявшая империей, оказалась мифом. Но и рассказ об идеологическом крушении СССР — тоже миф. Идеология была бессильной, но она продолжала существовать, как развоплощенный Лорд Волдеморт в ожидании подходящего тела.

Таким же мифом и иллюзией оказался переход к рынку. Плановую экономику сменила распределительная — с контролем над финансовыми потоками, дотированием целого ряда отраслей промышленности и госкорпорациями. Приватизация, проведенная в интересах номенклатуры, закрепила в значительной степени старую иерархию. Силовые ведомства изменили названия и вошли в новую систему кормления, сохранив каналы связи с властью, непрозрачность, репрессивный аппарат. После недолгого периода свободы СМИ в основной массе снова превратились в проводников госидеологии.

Демократия по-российски стала лишь перестройкой систем, прятавшихся под одноименной вывеской. Постсоветская партийная система отстраивалась сверху, обеспечивая сохранение власти в руках прежней номенклатуры. ЛДПР и ее клоны вроде партии «Родина» брали на себя изображение демократического представительства среди люмпенов и радикалов, КПРФ — среди старшего поколения, СПС и его клоны — среди среднего класса. Даже институт президентства оказался не столько реальностью, сколько символом себя самого, реализацией мифа о мудром правителе. При стабильно высоком уровне доверия президенту (64-68% в 2011-2013 гг.) его «взгляды и позиции» разделяет всего 14-16% респондентов. О неясности представлений о демократии в массовом сознании свидетельствует пресловутое предпочтение ей «порядка». Если 1990-е — результат «победы демократии», то 2000-е: лучше уж «порядок».

Своеобразным образом понимается в современной России не только демократия. Церковь сейчас — не столько сообщество верующих, сколько государственный институт, отвечающий за «консервативные ценности». Треть из 70% россиян, называющих себя православными, признается, что не верит в Бога; лишь 3-4% знают догматы и регулярно посещают богослужения. Это гигантский зазор между мифом и реальностью. Недавние попытки представить Россию хранительницей тех самых «консервативных ценностей» (при зашкаливающем уровне абортов, разводов и перенаселенности детских домов) или защитницей «русского мира» (при усиливающейся эмиграции и отсутствии работающих программ репатриации для желающих переселиться из стран СНГ в Россию), а также легкость, с какой недовольство мигрантами превратилось в ненависть к «бандеровцам», свидетельствуют о сознательном использовании мифотворчества в качестве инструмента манипуляции общественным сознанием.

Именно безуспешная попытка сориентироваться в пространстве фиктивных идеологических сущностей приводит к «апатии масс» — тотальному недоверию граждан друг к другу и власти. Отстранение, социальная мимикрия, перенос агрессии на внешние раздражители вроде мигрантов или «бандеровцев» (с начала украинского кризиса этнические конфликты исчезли с повестки дня, а чеченцы, воюющие на юго-востоке Украины, воспринимаются многими как «свои» в противоположность украинской армии как «чужим») — все это результат адаптации общества к существованию в пространстве идеологических фейков.

Хороший способ нащупать реальность в пространстве мифов и иллюзий — настроения и ценности молодежи. Если мировоззрение старшего поколения во многом определено обидами и разочарованием в идеалах молодости, а ценности поколения 30-летних формировались в неблагополучный переходный период, то «путинское поколение» (от 15 до 25 лет) росло в обстановке сравнительного благополучия. Социологи Центра Левады, проводящие с конца 1980-х гг. мониторинг ценностных установок в обществе, отмечают, что уже к концу 1990-х молодежь начинает предпочитать либерально-демократическим ценностям консервативные, а преобладающей позицией становится конформизм. Ярче всего об этом говорит рост популярности среди молодых профессии чиновника — и это на фоне стабильного неуважения и недоверия к власти.

Социологи выделяют два главных отличия молодого поколения от старших: большая удовлетворенность всеми сферами жизни, в том числе материальной, и чувствительность к проблемам национальной идентичности (отсюда повышенная проницаемость молодых для националистической риторики). Можно сетовать по поводу цинизма и конформизма молодых, а можно увидеть в этом естественную реакцию на изобилие подмен и мифов и нереализованную потребность самоидентификации в общественном пространстве, лишенном отчетливых ориентиров.

Есть ли выход из этого положения, можно ли пробиться от мифов к реальности? Да, но довольно болезненный. Когда объект нельзя исследовать напрямую, ученые пользуются косвенным наблюдением. Увидеть гравитацию нельзя, но можно догадаться о ее существовании, получив яблоком по голове. Такой подход позволяет увидеть в происходящем в последние полгода и положительные моменты. Это шоковая терапия мифологического сознания, жесткая операция по приучению мыслить системно. Знать, что поступки всегда имеют последствия, не всегда очевидные на первый взгляд. Это первый шаг от мифов к реальности.

«Возвращение» Крыма и попытка показать мировому сообществу «кузькину мать» — попытка действовать в системе координат имперского мифа — оборачивается превращением России в государство-изгой и ведет к экономическому кризису. Запрет нескольких видов продовольствия — попытка действовать в пространстве мифа о мощи нерыночной экономики — оборачивается мгновенным ростом цен. И все это происходит стремительно, буквально на глазах, облегчая обнаружение причинно-следственных связей.

Не обязательно быть Ньютоном, чтобы сделать определенные выводы из удара яблоком по голове. Многолетнее существование в условиях обильных поступлений от сырьевой ренты способствует пробуждению логики не более, чем жизнь в аскетической теплице советского образца. Это вполне естественно. Но вдруг оказывается, что экономические законы работают не только на страницах либеральных манифестов, а внешняя политика определяется реальным, а не желаемым соотношением сил. Встреча с реальностью может оказаться шоком, как серьезное наказание подростка, который совершил преступление по глупости. Этот шок окажется полезным, если подростку удастся сделать из происшедшего разумные выводы, но он может и превратить юношу в сознательного взрослого преступника.

Крах большинства тоталитарных режимов (а сложившийся к настоящему времени в России режим фактически является адаптацией советской тоталитарной модели к новым экономическим условиям), как правило, оказывается крайне болезненным. Осознание дистанции между иллюзией и действительностью, для которого еще есть время, позволило бы избежать наиболее тяжелого сценария. Экономический и политический кризис — далеко не самая высокая цена возвращения к реальности.

кто против? / Уроки истории / Радиостанция «Вести FM» Прямой эфир/Слушать онлайн

Рубрика Андрея Светенко на «Вестях ФМ».

В этот день 30 лет назад – 13 декабря 1991 года – на первый план вышли внешнеполитические последствия принятых в Беловежской пуще решений.

«Известия» под заголовком «Вашингтон признает, что Советский Союз прекратил существование» писали: «Перелом произошел накануне, когда госсекретарь США Джеймс Бейкер, выступая в Принстонском университете, впервые говорил об СССР только в прошедшем времени. В то же время официальный представитель белого Дома Марлин Фицуотер заявил, что США продолжают иметь дело и с центром, и с республиками Союза». Однако, по мнению газеты, это было слабым утешением для Михаила Горбачева: «После того как в Беловежской пуще был заключен «Тройственный союз» между Беларусью, Россией и Украиной, президент Джордж Буш ни разу не позвонил советскому президенту. А с Ельциным, наоборот, состоялся продолжительный получасовой разговор. Американцы, до последнего времени хранившие верность Горбачеву, не могут более игнорировать политические реалии».

Не менее важной была реакция на происходящее со стороны депутатов Верховного Совета СССР. Союзный парламент на конфронтацию не пошел. Отчасти потому, что строй депутатов начал редеть. Так, представители РСФСР после ратификации беловежских соглашений российским парламентом сложили свои полномочия. А оставшиеся в ходе начавшейся дискуссии не подтвердили предположений, что Верховный Совет СССР станет политическим центром оппозиции беловежским соглашениям. Большинство ораторов призывали своих коллег принять сложившуюся реальность и постараться найти достойный способ ухода с политической арены.

Итак, ситуация требовала конкретных решений. «Трудно сказать, – писали «Известия», – сколь долго длился бы поиск, если бы не предложение депутата Анатолия Собчака. Мэр Петербурга выразил убеждение, что союзный парламент не имеет права прекращать свою работу, не решив три главных вопроса. Первый: определить правопреемника СССР. Второй: высказать свое мнение, кто и в каком качестве станет учредителем нового Союза. И третий: позаботиться о подведении итогов своей законодательной деятельности». То есть окно возможностей для переформатирования Союзного государства окончательно еще не закрылось.

Еще один аспект проблемы – социальные ожидания. В этот день были опубликованы данные соцопросов, согласно которым «готовы год терпеть материальные лишения в ожидании успеха реформ, обещанных Ельциным, 46% мужчин и 41% женщин России». Еще 10% россиян готовы были в тот момент терпеть и ждать даже больше года. При этом данные опроса не подтверждали, что страшатся реформ так называемые социально незащищенные слои – пенсионеры и студенты; доля скептиков среди них была достаточно умеренной.

Наиболее разочарованной, и это стало большой неожиданностью для многих, оказалась тогда совсем другая социальная группа – женщины в активном трудоспособном возрасте, занятые малоквалифицированным трудом, живущие в провинциальных городах. Они в большинстве своем были против «шоковой терапии» и положительных последствий от реформ не ожидали.

От шоковой терапии к устойчивому развитию

На прошлой неделе я принимал участие в Гайдаровском форуме в Москве.

Учитывая, что понятие шоковой терапии тесно связано с именем Гайдара, примечательно, что темой конференции в этом году стало устойчивое развитие. Разве шоковая терапия не ассоциируется с краткосрочным периодом нестабильности, а устойчивое развитие с долгосрочным периодом стабильности? Характерно, что Вацлав Клаус, также выступавший с докладом на конференции, предпочел обойти стороной вопросы устойчивого развития. Исповедуя либертарианские взгляды, он рассматривает все аргументы в пользу устойчивого развития как попытку заговора и ущемления свобод и свободных рынков. Как ни парадоксально, его выступление предшествовало речи Рейчел Кайт, которая отвечает за вопросы устойчивого развития во Всемирном банке; она терпеливо объясняла роль рынков в процессе эффективного использования природных ресурсов с учетом всех внешних факторов.
 

Действительно, эффективное использование ресурсов является связующим звеном между шоковой терапией и устойчивым развитием. Целью шоковой терапии было сокращение расточительного использования капитала и трудовых ресурсов и обеспечение потребителей продукцией. Цель устойчивого развития – сократить расточительное использование природных ресурсов и обеспечить продукцией будущие поколения. В краткосрочной перспективе шоковая терапия привела к росту цен и безработице, но в конечном счете ее целью было содействие процветанию. Аналогичным образом, повышение цен на природные ресурсы для достижения устойчивого развития может привести к сокращению производства в краткосрочной перспективе, при том что конечной целью является повышение эффективности и инноваций в долгосрочной перспективе.
Джеффри Сакс – еще один участник конференции – является воплощением связи между шоковой терапией и устойчивым развитием. Он был сторонником шоковой терапии, рассматривая ее как антикризисную меру в Польше и в России в начале 1990-х годов. Сейчас он занимает должность директора Института Земли Колумбийского университета и выступает за устойчивое развитие.

В ходе сессии, на которой я был модератором, обсуждались последствия глобального финансового кризиса для мировой экономики. Опираясь на воображение, можно провести параллель между переходом от антикризисных макроэкономических мер к мерам структурной политики, с одной стороны (в ходе конференции Председатель Правительства Медведев уместно назвал их необходимым переходом от политики стимулирования спроса к политике стимулирования предложения), и переходом от шоковой терапии к устойчивому развитию, с другой стороны. Антикризисные меры, предпринятые в 2008 году, были нацелены на приостановление спада мировой экономики. Сейчас необходимы меры структурной политики, чтобы возобновить рост мировой экономики. Различные обстоятельства диктуют различные меры экономической политики, при этом их объединяет общая цель: обеспечение всеобщего процветания путем сокращения нерационального использования ресурсов и стимулирования инноваций.

«Правительство реформ»: успешный проект или свободное падение государства?

Три десятилетия назад, а именно 6 ноября 1991 года, президент РСФСР Борис Ельцин сформировал новое правительство, ключевой фигурой которого стал молодой доктор экономических наук Егор Гайдар. Споры о роли младореформаторов в истории России не утихают и сегодня. Была ли шоковая терапия необходима? Помогла ли либерализация цен накормить страну? Кто выиграл от ваучерной приватизации? Ответы на эти вопросы «РФ сегодня» искал вместе с известным экономистом и публицистом, заместителем председателя Комитета Госдумы по экономической политике Михаилом Делягиным.

— Михаил Геннадьевич, как можно охарактеризовать период, в который было сформировано «правительство реформ»? Что это было за время с экономической, социальной точки зрения?

— Упадок и разрушение всех государственных структур. После провала ГКЧП Горбачев мог, прояви он волю, сохранить свою власть или хотя бы ее часть. Но он сломался и отдал все Ельцину, который заведомо не мог управлять всем Союзом.

ГКЧП был уступкой Горбачева давлению сторонников порядка, сторонников Советского Союза. Сначала 15 июня 1991 года премьер-министр СССР Валентин Павлов выпустил постановление правительства о, по сути, восстановлении централизованного планирования экономики, но это уже никто не мог, да и не хотел. Делать было уже некому и не понятно как: экономика была полностью разбалансирована.

На 20 августа намечалось подписание Союзного договора, который ликвидировал Советский Союз. Это сейчас он видится как попытка его сохранения, а тогда, вопреки риторике, он был «мягким разводом». Мы получили бы то же, что сейчас, только чуть мягче. На время получилось бы сохранить единую армию и единый денежный оборот, но в отсутствие КГБ и КПСС это время было бы недолгим. В этих условиях перед подписанием Союзного договора, как я понимаю, будущие гэкачеписты обратились к Горбачеву с призывом: нужно что-то делать, иначе страна погибнет, а тот ответил в своем стиле: я еду в отпуск, без меня делайте что хотите. Получится у вас — хорошо, я стану спасителем Отечества, нет — я здесь ни при чем.

Именно поэтому они и бросились к Горбачеву в Форос, когда у них ничего не получилось в Москве. Для них он по-прежнему был президентом, а для некоторых еще и генсеком, хотя с этой должности ушел. Ельцин прекрасно знал об этом (глава КГБ Крючков, по одной из версий, пытался сделать его президентом СССР, играя на обе стороны) и, похоже, просто шантажировал Горбачева: или ты сейчас сдашь все, или все узнают, какой ты был жертвой ГКЧП. Да того и шантажировать было не нужно: Горбачев сам все понимал и видел, и государство перешло в состояние свободного падения. Это еще не чувствовалось на окраинах, но в Москве ощущалось очень отчетливо.

Ельцин брал власть, но у него не было ни людей, ни представления о том, что такое власть. Его консультировали и из КГБ, и американцы, но, поскольку инстинкт власти у него был очень сильный, советам он не доверял.

Сразу после падения ГКЧП начался конкурс проектов. Я работал в Группе экспертов Ельцина, и мы в том числе организовывали эту работу. Речь шла о выборе стратегии будущего, о выборе глобальной цели.

Ельцин хорошо понимал, чего он не хочет — КПСС и КГБ, а вот о том, чего он хочет, он не имел ни малейшего представления. В этих условиях все, к кому он или от его имени обращались, объясняли, что ситуация сложная, выходить из нее придется долго, требуются серьезные, трудные и долгие меры. И на этом фоне появился Гайдар, который единственный сказал: а никаких проблем вообще нет — нужно только отпустить цены, и все нормализуется само собой. Либерализация — это такая волшебная палочка, панацея от всех проблем. Бурбулис привел Гайдара к Ельцину, и Гайдар очаровал того своей полной оторванностью от реальности: Ельцин увидел, что этот человечек никогда, ни при каких обстоятельствах не сможет создать для него угрозу. Кроме того, Ельцин не просто алкал чуда: как человек, примитивно понимавший экономику, но помнящий по советским временам, что чудеса бывают, он в него истово верил. И поручил Гайдару участвовать в формировании правительства.

— Как появилась идея отпустить цены?

— В правительстве возникла ситуация неравновесия: с одной стороны, были люди, приближенные к Ельцину за счет Гайдара и Бурбулиса, и они говорили: «Мы знаем, как выйти из кризиса», а были другие, которые действительно умели работать и работали, но не были допущены к принятию главных решений и не понимали динамики происходящего. Советские министерства было поручено ликвидировать до 15 ноября. В результате они переходили в новые российские министерства, которые были пустыми оболочками, совокупностью начальников, секретарш и немногих жуликов.

Централизованное планирование не работало уже с конца 1989 года, потребительский рынок рухнул к ноябрю 1987-го, страна уверенно шла к полному хаосу. Что было делать — непонятно. Позиции самого Гайдара были довольно зыбкие. В этой ситуации 18 октября 1991 года он и Шохин провели пресс-конференцию, на которой объявили о либерализации цен со 2 января 1992 года. Окончательного решения о ней на тот момент принято еще не было: при всей очарованности Гайдаром Ельцин боялся неизвестности, понимал, что все может пойти не по обещаниям оторванных от жизни людей, и потому сильно колебался. Но когда его люди сказали это на пресс-конференции, он стал их заложником.

Борис Ельцин и Егор Гайдар © Игорь Уткин/ТАСС

После того как заявление было сделано, дезавуировать его стало невозможно, поскольку все думали, что Ельцин в курсе. Сам он был в бешенстве, поскольку понимал, что его использовали, но деваться было уже некуда. Он сделал хорошую мину при совсем плохой игре. Именно в последующие два с половиной месяца было сделано большинство фотографий и телезаписей, на которых молчаливые толпы людей потрясенно стоят перед пустыми прилавками. Потому что торговля, узнав, что через два с половиной месяца она продаст этот же товар, но уже за любые деньги, а не по заниженным относительно рыночных государственным ценам, придерживала все, что было. Появился такой бизнес: в Москву и другие города приезжали люди на грузовичках, и с них что-то продавали по завышенным ценам — не важно, что. Расхватывалось все.

— А люди что-то понимали?

— Боюсь, что нет. Царил абсолютный хаос, полная атомизация, и был лютый страх перед будущим. Люди выживали. К тому времени уже прошло «павловское» повышение цен, и все понимали, что будет очень плохо. С одной стороны, было ощущение абсолютной свободы — теперь мы сами будем определять свою жизнь, ура. А потом вы приходите домой, открываете холодильник и понимаете, что совсем не ура. Напоминаю, что вклады в Сбербанке были заморожены с 1 июля 1991 года. То есть денег у не спекулирующей части общества было совсем немного.

Могу проиллюстрировать, насколько все это было не подготовлено. Я тогда работал в Кремле, и к нам дозвонился директор магазина «Электроника» на Ленинском проспекте в Москве, который торговал супердефицитным товаром. И вот этот человек, который совершенно не знал, что ему делать, дозвонился в Кремль, его соединили с Группой экспертов, и он официально потребовал, чтобы ему прислали новые прейскуранты, по которым он может продавать товар. Сам определять цены на товары он не мог: он знал, что это тюрьма. Два с половиной месяца об этом орали из каждого утюга, вышли все решения, но он не мог поверить, потому что это было невозможно! Он и нам не поверил на слово, потребовал предоставить ему документ. Мы изготовили справку о том, что можно торговать по любой цене, поставили печать, которой опечатывали кабинеты (другой не было), и я повёз ему, но отдал помощнику. Сам директор сидел в кабинете с двумя бутылками коньяка и сердечным приступом. Вот так экономика была готова к либерализации цен.

И это Москва, а не Кемерово или Осинники. И самое продвинутое, что было тогда, — торговля дефицитом. В общем, никто ничего не понимал. Общее ощущение было такое: всеобщий распад.

— А было во всем этом что-то хорошее?

— Одного своего родственника я как-то расспрашивал о коллективизации, потому что он попал в ее жернова. Он вилял так и этак, а потом сказал: «Слушай, я не помню, потому что тогда только познакомился со своей женой, и мы были счастливы». Вот и в 1991-м было много хорошего: люди встречались, влюблялись, женились. Как-то выживали…

Года до 1996-го разграбление советского наследства было весьма демократичной процедурой, и именно в этом заключается секрет массовой поддержки реформ. Со стола реформаторов сыпалось много крошек. Поэтому иногда говорят, что это было время социального оптимизма. Но для тех, кто занимался наукой или производством, это было безумием и кошмаром. Больше стало возможностей для тех, кто плюнул на свою прошлую жизнь и начал все заново.

Читайте также:

• Август-91: победила демократия или ГКЧП? • Три дня августа, которые изменили Россию

— Была ли шоковая терапия неизбежна?

— Давайте не будем повторять этот бессмысленный штамп. Это была не шоковая терапия, а шок без терапии. Это была борьба за власть, а для гайдаровцев — борьба за разрушение старой экономики.

Если говорить о том, можно ли было такого избежать, то это вопрос о качестве элиты. Люди принимали решения совсем не так, как мы их принимаем сейчас. Можно было бы обойтись несколько меньшей кровью и несколько меньшим позором. Но Советский Союз рассыпался бы так или иначе, поскольку были фундаментальные причины, которые его разорвали. Когда они складывались в конце 50-х, их никто не осознавал, а потом с ними было уже поздно бороться.

— Как вы оцениваете роль ваучерной приватизации? Что реально получило население страны?

— Кто-то что-то получил, несомненно. Я знаю людей, которые работали в электроэнергетике, в нефтянке… Но большинство людей, получивших даже акции нефтяных компаний, были вынуждены их потом продавать за гроши, поскольку нужно было как-то выживать.

Был долгий период, когда акции были, но стоили они копейки. Конечно, о двух обещанных Чубайсом «Волгах» речи даже не шло.

С политической точки зрения приватизационная кампания была крайне успешной, поскольку стояла задача «купить» директорский корпус передачей им заводов в собственность. Приватизация разрушила экономику, но обеспечила власть демократов. Директора привыкли жить в советской системе координат, поэтому они понятия не имели, как им быть с их заводами как с самостоятельной экономической единицей. Они знали, как организовать производство такого-то количества болтов. А как сделать так, чтобы эти болты кто-то купил, они не могли себе даже вообразить, поскольку привыкли, что их продукцию отрывали с руками. И как кому-то продавать, как устанавливать цены и зачем это делать — это было для них, как для меня квантовая физика, что-то немыслимое. И это была катастрофа в каждой точке. Директора разворовывали свои предприятия в основном не от алчности или желания убить их, а от беспомощности.

— Кризис 90-х годов был уникальным явлением или в мире было что-то подобное, на что можно было опереться в качестве примера?

— Если покопаться, наверное, можно найти что-то похожее. Мир большой, история длинная, а знаем мы ее плохо. Но опереться было бы в любом случае не на что, поскольку общественная наука в Советском Союзе умерла. Страной правили инженеры, создавались конструкторские школы, а то, что нужно иметь людей, которые изучают общество, было третьестепенно. В этом смысле роковую роль сыграла война с ее чудовищным перенапряжением: ни на что, что можно было счесть второстепенным, сил уже не оставалось. А когда выковали ядерный щит Родины, элита окончательно расслабилась. А ведь известно: успокоишься — упокоишься.

Советский Союз был максимум второй в истории попыткой построения коммунизма (возможно, первую предприняли иезуиты в 60-70-е годы XIX века в Парагвае, но ту цивилизацию просто вырезали, и мы мало что знаем о ней). В развитой части мира СССР был первой попыткой построить новый мир, а первый блин всегда бывает комом. Исторических параллелей никто не знал…

Duke University Press — Shock Therapy

» Shock Therapy со всей тщательностью раскрывает многослойность личности и практики психотерапевтов, делая острые и детальные наблюдения о состоянии современной России. .. кушетка означает, что Маца способен не только глубоко проникнуть в феномены психотерапии, но и придать человеческое лицо потоку постсоциалистической России». — Майкл Уоррен, LSE Review of Books

«Фокус Томаса Антеро Маца на «несоизмеримости заботы и биополитики» многое говорит о России в 21 веке.. . . Shock Therapy содержит много информации об аспекте посткоммунистической России, который редко серьезно исследуется или анализируется. . . . Рекомендуемые. Аспиранты, исследователи и специалисты», — Т. Р. Уикс, Choice

» Shock Therapy представляет собой красиво написанный, богатый и детализированный этнографический отчет о психотерапевтической помощи в путинской России… Благодаря вкладу Маца книгу стоит прочитать не только специалистам в этой области, но и всем, кто интересуется анализом опыта в мир в движении.» — Анна Гельцер, Русское обозрение

«Шоковая терапия » Томаса Мацы представляет собой проницательное, тщательное и методологически безупречное взаимодействие со службами охраны психического здоровья в быстро меняющемся обществе. Это важное чтение для ученых, работающих в клинических условиях, где практикующие врачи вмешиваются в человеческое поведение, желание, свободу действий и волю. , интерпретация опыта или любой другой аспект непостижимого внутреннего мира человека». — Дженнифер Дж. Кэрролл, Ежеквартальное издание медицинской антропологии

«Избегая простого соломенного неолиберализма, Маца исследует вечно незавершенный постсоциализм, который возникает интерсубъективно, даже если он сверхдетерминирован институциональными путями и практиками.В этом смысле текст Маца является примером того, как постсоциалистическая антропология определила аналитику неопределенности».

«Делая свой аналитический акцент на соизмеримости и несоизмеримости, Маца предлагает читателям несколько увлекательных путей из своих этнографических локаций в другие области постсоветской жизни, где вопросы о том, что с чем совпадает, и что может быть преобразовано во что , так часто были на кону.
— Дуглас Роджерс, Соматосфера

» Шоковая терапия — это замечательная этнография, которая эффективно сплетает воедино новые психологические практики, заботы о благополучии, смену способов власти и переделку себя и общества в постсоциалистической России во время, отмеченное глубокими изменениями, нестабильностью, и социальная тревога Красиво оформленный и написанный, он переносит читателей в живую и интимную этнографическую обстановку, предлагая многочисленные осторожные, но провокационные идеи о терапевтическом повороте и его более широких социально-политических разветвлениях в трансформирующемся обществе.
— Ли Чжан, Соматосфера

«Маца проводит скрупулезный и теоретический анализ появления психологической терапии, поскольку она влияет на российских детей, родителей, общество в целом и, в частности, на специалистов в области психического здоровья». — Доминик Мартин, Славянское обозрение

«Первая монография Томаса Матца представляет собой впечатляющее крупное изображение психотерапевтических сетей и институтов, сформировавшихся после распада Советского Союза в Санкт-Петербурге.Петербург, Россия. . . . Пожалуй, как никакое другое исследование постсоциалистической России, книга активно и настойчиво помещает ее этнографию в полемику, развернувшуюся в американской антропологии и критической теории. С теоретической виртуозностью, с которой трудно было бы сравниться, Маца мог превратить практически любую этнографическую встречу или концепцию в ворота к истории западной социальной мысли».

«Помимо читателей, интересующихся психикой в ​​постсоциалистическом мире, для которых Шоковая терапия должна стать центральным справочником, теоретические идеи и этнографическое внимание этой книги будут очень информативными для всех, кто интересуется практикой психотерапии, а также всем, кто интересуется неолиберализмом и правительственностью. Благодаря ясности стиля и способности быть строгим, но при этом неясным, а также благодаря тому, что посредством психотерапии книга дает отчет о том, как люди были этически и политически вовлечены в постсоветский мир, я бы также рекомендовал эту книгу всем, кто интересуется постсоветской Россией». — Грегуар Эрвуэ-Зейбер, Anthropology of East Europe Review

» Шоковая терапия убедительно связывает психотерапию с жизнью в России за последние три десятилетия.Маца представляет заключительную информацию, основанную на визите в 2012 году, и предполагает, что третий срок Путина указывает на сохранение роли стационарной психотерапевтической помощи». — Дж. С. Маккартни, International Social Science Review

«Мастерская этнография психотерапевтического поворота в постсоветской России… Шоковая терапия вносит большой вклад в антропологию заботы, антропологию психики и литературу о постсоветском переходном периоде. » — Дёрте Бемме, Антропологический форум

«Вклад Маца в анализ постсоветских исследований, неолиберализма, биополитики, этики, работы по уходу, психического здоровья и многого другого просто огромен. Будьте уверены, что его цель, заключающаяся в том, чтобы эта книга не стала «еще одной историей о капиталистическом индивидуализме, распространяемом через психотерапевтическую среду», была достигнута».

«Убедительное этнографическое исследование психотерапии, возникшей в России сразу после советского периода, Шоковая терапия исследует формы «работы над собой», которые россияне используют, чтобы считаться со своим будущим во все более и более ненадежные времена.Томас Маца особенно внимательно относится к классовым различиям и динамике, которую психологическая экспертиза воспроизводит и усугубляет, несмотря на прогрессивную ориентацию многих экспертов. Эта центральная загадка лежит в основе размышлений Мацы о конкретных контекстах, от государственных клиник для «трудных детей» до ток-шоу на радио, в которых сегодня в России циркулирует психотерапия». — Элизабет Энн Дэвис, автор книги « Плохие души: безумие и ответственность в современной Греции»

«В книге Шоковая терапия Томас Маца предлагает обширную, богато проработанную и чудесно детализированную историю психотерапии как профессии, при этом тщательно следя за способами новые представления о самости стали частью множества психотерапевтических подходов, когда в Россию ворвалась рыночная экономика. Чрезвычайно важный и этнографически, исторически и теоретически инновационный, Shock Therapy вмешивается в ключевые антропологические дебаты об аффекте, биополитике, заботе и неолиберализме». — Мишель Ривкин-Фиш, автор книги Здоровье женщин в постсоветской России: политика вмешательства

«Шоковая терапия» — с акцентом на шоке

Борис Ельцин назвал это «шоковой терапией». Для миллионов россиян и их соседей в других республиках бывшего Советского Союза это был явно несчастливый Новый год.В московских госмагазинах хлеб подорожал вчетверо. Цена на колбасу в свободном обращении возросла более чем в шесть раз, а свинина продавалась по 465 рублей за фунт — больше, чем средняя заработная плата за месячный труд. Ельцинская реформа цен за одну ночь заставила россиян беспокоиться о безудержной инфляции. «Раньше мы ходили по магазинам с одной 10-рублевой купюрой, — рассказывает рабочий по имени Юрий. «Теперь нам нужен чемодан, полный их».

Ельцин настаивает на том, что все должно ухудшиться, прежде чем станет лучше. «Экономика больна», — сказал российский президент в новогоднем послании.Его лекарством стал внезапный переход от централизованной плановой экономики к механизмам свободного рынка. Более высокие цены были призваны привлечь в магазины больше товаров в надежде, что цены стабилизируются, когда спрос и предложение придут в равновесие. «Это будет тяжело, но срок не будет долгим», — пообещал Ельцин. «Мы говорим о шести-восьми месяцах». В преддверии мучительной зимы нельзя было быть уверенным, что у Ельцина будет столько времени, прежде чем российский народ и военные потеряют терпение. А основательная экономическая реформа займет гораздо больше времени, чем надеется Ельцин.Между тем резкое повышение цен может оказаться скорее шоком, чем терапией.

Ровно два года назад Польша начала свою собственную шоковую терапию, освободив цены и сократив государственные субсидии на большинство предметов первой необходимости. Выигрыш стоил боли. Хотя Польше пришлось пережить затяжную рецессию и повсеместную безработицу, ее экономика начала меняться. Дефицит товаров народного потребления ликвидирован. Инфляция резко снизилась с 1266 процентов в 1989 году до 70 процентов в 1991 году.Россия сталкивается с еще более серьезными проблемами. «Уровень жизни [российских] никоим образом не может улучшиться в течение года», — говорит Лешек Бальцеровьес, который только что ушел с поста министра финансов Польши и посетил Москву, чтобы консультировать Ельцина. «Для этого нужны годы».

Ценовые реформы Ельцина, кажется, заходят достаточно далеко, чтобы причинить боль потребителям, не гарантируя никаких долгосрочных выгод. Теоретически отдельные государственные магазины устанавливают свои собственные цены, но до сих пор большинство их цен, по-видимому, устанавливаются бюрократами, а не рыночными силами.И хотя большинство цен было снято с контроля, были установлены потолки для основных товаров, от молока и хлеба до мазута и водки. Резкий рост цен в России вынудил некоторые другие бывшие советские республики последовать их примеру быстрее, чем они планировали.

Вашингтон поддержал программу Ельцина, потребовав предоставить России и пяти другим членам нового Содружества Независимых Государств полноправное членство в Международном валютном фонде и Всемирном банке, что позволило бы им подавать заявки на получение кредитов для облегчения перехода к рынку. экономика.Но некоторые экономисты жаловались, что ценовая реформа не сопровождалась другими изменениями. Россия только начала приватизировать землю и другую государственную собственность, а у республики до сих пор нет даже бюджета. Радикальный российский экономист Григорий Явлинский предупреждает, что без надлежащей подготовки ценовая реформа может привести лишь к ошеломляющему росту стоимости жизни.

Реформы в России будут даваться гораздо труднее, чем в таких странах, как Польша. Республика намного больше, с изменчивым этническим составом, которого нет в Польше.Хронически неэффективная система распределения в России быстро рушится. Один из южных соседей, Армения, увеличила свое сельскохозяйственное производство за счет приватизации сельскохозяйственных угодий. Но добавленная продукция не может попасть на рынок в России из-за неадекватности железнодорожного транспорта.

Наиболее ощутимым препятствием на пути экономической реформы является военно-промышленный комплекс, который в прошлом пожирал до 30 процентов валового национального продукта. Ельцин движется к сокращению армии, полностью состоящей из добровольцев.Это важно для экономики, но еще неизвестно, сможет ли он это осуществить. Миллионы солдат и оборонных рабочих должны будут пройти переподготовку, заводы должны будут переоснаститься, а генералы и руководители заводов должны будут отказаться от большей части своей власти.

Возможно, не менее важно и то, что мировоззрение русских людей сильно отличается от мышления поляков или венгров. Советская система научила их верить в своего рода эгалитаризм, который с подозрением относится к индивидуальному продвижению.В Восточной Европе все больше почитают прибыль, но в России посредники, зарабатывающие деньги на сведении поставщиков и потребителей, считаются преступниками.

Такие страны, как Польша, имеют гораздо больший опыт свободного предпринимательства. Коммунизм был навязан полякам почти через 30 лет после того, как он был навязан России, и польская экономика изначально была более развитой. Даже при коммунистическом правлении 80 процентов польских сельскохозяйственных угодий оставались в частных руках, а нескольким частным предприятиям было разрешено работать.«У нас ведь был частный сектор, — говорит Станислав Чесек, посол Польши в Москве. «Но здесь, по большому счету, у этих людей вообще не было такой исторической школы. Они были переведены прямо из феодализма в ленинскую или сталинскую систему правления».

Превратить своих людей в капиталистов, и сделать это на скорую руку, возможно, задача, неподвластная даже талантам Бориса Ельцина. Если он потерпит неудачу, результат может быть пугающим. «Ситуация в этой стране и ее столице очень похожа на ту, что была 74 года назад», — пишет московская «Независимая газета».«Люди стоят в очереди за хлебом, империя разваливается, количество мелких суверенных республик растет как грибы, а вооруженные граждане в экзотических мундирах маршируют по улицам и площадям бывших райцентров под разноцветными знаменами новых независимых государств». настолько напоминает гражданскую войну, начавшуюся в 1918 году, что многие россияне опасаются, что прошлому суждено повториться. Но что бы ни случилось, коммунистической экономике, похоже, нет места ни в чьем будущем. Единственный выбор России — резко порвать с прошлым и надеяться на лучшее.

Шоковая терапия Процесс перехода

Действия

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ ДЛЯ БОЛЬНЫХ ЭКОНОМИК

Москва осенью 1991 года странным образом напоминала западноафриканскую нацию Гану в феврале 1983 года.

Конечно, в Гане было теплее. Но в обоих местах еды было мало, хотя земля была богатой и плодородной. Правительства были шаткими. И ганская валюта, седи, стоила примерно столько же, а может быть, и чуть больше, чем сегодня стоит российский рубль.

За пригоршню седи тогда и за пригоршню рублей сейчас можно было купить примерно одинаковое количество товаров, то есть немного, потому что товаров было немного по любой цене. Предпочтительным средством обмена в обоих местах был бартер или U.С. доллар США.

Крупные государственные компании доминировали в обеих экономиках, а правительство Ганы, как и Россия, поддерживало крайне нереалистичный обменный курс, что фактически конфисковало 97 процентов любых иностранных инвестиций. Из-за обменного курса фермеры, которые выращивали основную экспортную культуру страны, какао, получали бы только 2,75 ганских седи за каждый доллар продукции, что составляет около 3 процентов от реальной стоимости какао в седи. Ганские фермеры контрабандой вывозили свой урожай в соседние страны, а Гана, как и Россия, импортировала продукты питания.

Если некоторые симптомы российской экономической болезни удручающе напоминают Гану начала 1980-х годов, то и лекарства тоже. Хотя когда-то она обещала альтернативный способ построения общества, рушащейся сверхдержаве теперь предстоит пройти ту же болезненную экономическую химиотерапию, что и развивающиеся страны от Боливии до Ганы, от Мексики до Польши.

Многие советники Международного валютного фонда, которые сейчас помогают бывшим советским республикам, — это те же люди, которые работали в других развивающихся странах.В состав группы, посетившей на прошлой неделе Россию, Армению, Молдавию и Грузию, входили немецкие и перуанские экономисты с большим опытом работы в программах реформ в Латинской Америке.

«Радикальные реформы в других странах показывают, что некоторые вещи можно делать быстро и добиваться прогресса», — сказал Джеффри Сакс, профессор экономики Гарвардского университета, который консультировал правительства Боливии, Польши, Югославии, Турции и России.

Валюта страны может стать конвертируемой, что стимулирует инвестиции, экспорт и конкуренцию.Бесполезная валюта может снова стать полезным средством сбережения.

В некоторых случаях результаты жесткого экономического режима были драматичными. Боливия остановила безудержную инфляцию в 50 000 процентов в год за несколько дней. Польша за два года родила 300 000 новых предприятий. Гана привлекла сотни миллионов долларов частных инвестиций.

В других случаях программы рухнули вместе с политической волей к их реализации. Сейчас Аргентина, кажется, добивается прогресса в сложной программе, но только после полдюжины неудачных попыток.Бразилия откатилась назад. Бывший президент Замбии Кеннет Каунда отказался от жесткой программы после того, как вспыхнули продовольственные беспорядки, только для того, чтобы потерять власть на выборах, поскольку экономика продолжала ухудшаться.

Сакс предупредил, что даже истории успеха показывают, что могут быть «основные хронические проблемы, на решение которых могут уйти годы или даже десятилетия» и что «потребуется такая степень политической стойкости, которая встречается очень редко».

«Эти страны открывают важную перспективу для России», — сказал Дэвид Липтон, восемь лет проработавший в МВФ, а теперь консультирующий российское правительство.«Программа экономического шока не превращает страну в Испанию или Грецию в одночасье», — сказал он, упомянув две относительно благополучные страны, которым многие развивающиеся страны надеются подражать. «Но это создает финансовую стабильность, и тогда вы можете заняться решением других своих проблем».

Хотя экономическая трансформация, которую предпринимает Россия, беспрецедентна по масштабам и размаху, некоторые ее проблемы напоминают проблемы других развивающихся стран.

«Есть сходство с Россией», сказал Липтон.«В Гане финансовая катастрофа привела к краху реальной экономики. Вещи нельзя было купить. Деньги больше не использовались в качестве средства обмена. Первым шагом к восстановлению реальной экономики является восстановление использования денег».

Гана была лучшим учеником МВФ на протяжении большей части последнего десятилетия; товары вернулись в магазины, растет объем сельскохозяйственной продукции, иностранные инвесторы развивают легкую промышленность и горнодобывающий сектор. Экономика росла примерно на 5 процентов в год.

За это время сам МВФ усвоил много уроков, которые теперь применяются к бывшим советским республикам.Во-первых, устранение дисбалансов во внешней торговле и счете текущих операций страны не может быть отделено от далеко идущей трансформации собственной внутренней экономики этой страны. До недавнего времени МВФ не вмешивался напрямую в перестройку внутренней экономики, оставляя такую ​​«структурную перестройку» кредитной организации-компаньону МВФ, Всемирному банку.

«Становилось очень трудно провести различие между ними», — сказал Майкл Бруно, профессор экономики Еврейского университета в Иерусалиме и бывший управляющий Банка Израиля.«Вы не можете открыть и реформировать экономику, не занимаясь одновременно обоими фронтами».

МВФ также отказался от постепенности, которую он когда-то терпел, в пользу философии внезапных радикальных экономических реформ. Чем драматичнее изменение, тем драматичнее реакция экономики и тем меньше вероятность того, что политические волнения приведут к отказу от полной реализации программы. Российские реформаторы приводили Бразилию и Аргентину в качестве примеров стран, где первоначальный успех программ реформ потерпел неудачу из-за того, что они не были быстрыми и всеобъемлющими.

Общий рецепт Общий рецепт экономической реформы выглядит следующим образом:

1) Страна освобождает цены и устраняет субсидии. Резкий рост цен в результате фактически сводит на нет стоимость сбережений и снижает покупательную способность людей. В краткосрочном периоде это снижает спрос на товары. В долгосрочной перспективе это увеличивает предложение за счет увеличения стимулов для фермеров и фабрик к производству.

2) Правительство уравновешивает свой дефицитный бюджет и сокращает размер своей бюрократии.Дефицит расходов вызывает инфляцию и высасывает деньги, которые в противном случае можно было бы инвестировать в производственную деятельность. Прекращение субсидий помогает сбалансировать бюджет, хотя часто требуются большие увольнения.

3) Центральный банк прекращает печатать деньги. Это замедляет инфляцию и помогает стабилизировать валюту.

4) Страна девальвирует свою валюту или позволяет ей плавать, а затем привязывает ее к доллару США по реалистичному обменному курсу. Девальвация стимулирует иностранные инвестиции и делает собственные товары страны более конкурентоспособными на мировых рынках.

5) Государственные предприятия приватизированы. Это должно повысить эффективность компаний и еще больше сократить дефицит государственного бюджета.

Боливия была одной из первых стран, подвергшихся шоковой терапии. В августе 1985 года он убрал шесть нулей из номинала своей валюты, изменил название денег с песо на боливиано и остановил печатные станки. Он приватизировал некоторые государственные компании и урезал раздутые фонды заработной платы тех, кто остался в руках государства. Он уволил 23 000 рабочих из государственной корпорации по добыче олова, в которой на каждого горняка приходилось по три рабочих.Это сократило заработную плату в государственной авиакомпании, у которой было 600 сотрудников на каждый из ее 18 самолетов. Министр планирования сказал госпредприятиям, что они могут тратить только то, что получили, выделяя деньги изо дня в день.

Последствия: Инфляция упала примерно до 4 процентов в год, по сравнению с пятизначным годовым приростом. Валютные резервы страны выросли с 63 млн долларов до 293 млн долларов.

Причем Боливия сделала это без стабилизационного фонда и с небольшим экспортом за иностранную валюту.Он добывает олово и экспортирует немного природного газа в Аргентину, которая сама не слишком надежна в оплате своих счетов.

«Боливия превратилась из нестабильной бедной страны в стабильную бедную страну. В некотором смысле, это все, на что Россия может надеяться», — сказал Липтон.

Однако даже такие истории успеха, как Боливия, содержат некоторые предостережения. Безработица в не имеющей выхода к морю южноамериканской стране выросла с 19 до 26 процентов. А когда цены на олово упали и усугубили проблемы этой ключевой отрасли, вспыхнуло восстание, и правительство заключило в тюрьму более 150 профсоюзных лидеров.

Однако в некоторых странах экономическая шоковая терапия может быть действительно популярной. В Аргентине, после нескольких неудачных попыток экономических реформ, жесткая программа получила поддержку людей, которым надоели ухудшение состояния экономики и трехзначная инфляция.

Правительство Аргентины девальвировало валюту и создало профицит бюджета. Были предприняты шаги по созданию более свободной рыночной экономики, например, упразднение квазигосударственных объединений, регулирующих крупные отрасли промышленности. Несмотря на сокращение бюджета, министр экономики стал одним из самых популярных политиков в стране.Инфляция резко упала, и многие аргентинцы и иностранцы, выражая молчаливое доверие, возвращают деньги в страну.

«Аргентина показывает, что программа может быть популярной», сказал Липтон. Президент России Борис Ельцин «чрезвычайно популярен, и самым важным фактором успеха является то, сможет ли Ельцин объяснить это публике, показать, что он действует от имени своего народа, и заручиться поддержкой в ​​разработке политики на будущее».

Польша предлагает самую прямую аналогию с Россией из-за ее коммунистической истории.Преодолеть экономический спад там оказалось труднее. Объем производства упал на 11 процентов в 1990 году и на 9 процентов в 1991 году. Крупные государственные предприятия остаются под контролем правительства, которое не хочет их закрывать и не может их продать.

Но частный сектор процветал. Частные компании контролируют практически всю розничную торговлю. Около 30 процентов экономики, самая быстрорастущая часть, находится в частных руках. Сельскохозяйственное производство растет, и «это не погода», сказал Липтон.

Экспорт вырос на 40 процентов, включая увеличение экспорта химикатов в конкурентоспособной мировой промышленности. Валюта стабилизировалась, а инфляция снизилась. Дефицит бюджета, составляющий около 7 процентов экономики, превратился в профицит в размере около 3 процентов.

Будет ли работать в России? Тем не менее, некоторые экономисты по-прежнему не убеждены в том, что опыт прошлого может служить прологом в бывшем Советском Союзе.

В таких странах, как Боливия и Аргентина, существовала долгая история рыночных систем, хотя и вышедших из-под контроля.Поэтому, как только были проведены денежная и налоговая реформы, рыночная система отреагировала.

«Как подготовить человека, занимающего руководящую должность, к противостоянию рыночным силам? Система для этого не предназначена», — сказал Маршалл Голдман, профессор экономики колледжа Уэллсли и заместитель директора Гарвардского центра русских исследований. Даже в Польше некоторые помнят докоммунистическую экономику. Голдман сказал: «В бывшем Советском Союзе нет фундамента, на котором можно было бы строить. Они не понимают, чего им не хватает.

Гарвардские мальчики делают Россию

Подписаться на

Благодарим вас за подписку на еженедельный информационный бюллетень The Nation .

Подписаться на

Поддержите прогрессивную журналистику

Зарегистрируйтесь в нашем винном клубе сегодня.

После семи лет экономической «реформы», финансируемой миллиардами долларов помощи США и других стран Запада, субсидированных кредитов и реструктурированных долгов, большинство россиян оказались в худшем экономическом положении. Приватизация, которая должна была пожинать плоды свободного рынка, вместо этого помогла создать систему магнатского капитализма, работающего на благо коррумпированной политической олигархии, которая присвоила сотни миллионов долларов западной помощи и разграбила богатства России.

Архитектором приватизации был бывший первый вице-премьер Анатолий Чубайс, любимец американских и западных финансовых учреждений. Резкое и коррумпированное руководство Чубайса сделало его крайне непопулярным. Согласно The New York Times , он «может быть самым презираемым человеком в России».

Существенным для реализации политики Чубайса была горячая поддержка администрации Клинтона и ее ключевого представителя по экономической помощи в Москве, Гарвардского института международного развития.Используя престиж имени Гарварда и связи в администрации, H.I.I.D. официальные лица получили фактический карт-бланш в отношении американской программы экономической помощи России при минимальном надзоре со стороны вовлеченных государственных органов. Имея такой доступ и тесный союз с Чубайсом и его окружением, они якобы наживались на стороне. Тем не менее, немногие американцы знают о роли H.I.I.D. в российской приватизации и подозрениях в нецелевом использовании средств налогоплательщиков.

На недавнем американо-российском инвестиционном симпозиуме в Гарвардском университете имени Джона Ф.Кеннеди, Юрий Лужков, мэр Москвы, сделал то, что могло показаться многим невежливым, упомянув своих хозяев. Раскритиковав Чубайса и его монетаристскую политику, Лужков, согласно отчету об этом мероприятии, «осудил Гарвард за вред, причиненный российской экономике его советниками, которые поощряли ошибочный подход Чубайса к приватизации и монетаризму». Лужков имел в виду H.I.I.D. Чубайс, которому Борис Ельцин делегировал огромные полномочия в экономике, был свергнут во время ельцинской мартовской чистки, но в мае ему был предоставлен чрезвычайно прибыльный пост главы Единой энергетической системы, электроэнергетической монополии страны.Некоторым из главных участников российского проекта Гарварда еще предстоит расплата, но это может измениться, если текущее расследование, проводимое правительством США, приведет к судебному преследованию.

Деятельность H.I.I.D. в России дают некоторые предостерегающие уроки о злоупотреблении доверием якобы бескорыстными иностранными советниками, о высокомерии США и всей политике поддержки одной российской группы так называемых реформаторов. H.I.I.D. Эта история знакома нам по продолжающейся саге о внешнеполитических катастрофах США, созданных теми, кого называют нашими «лучшими и умнейшими». ”

В конце лета и осенью 1991 года, когда Советское государство распалось, гарвардский профессор Джеффри Сакс и другие западные экономисты участвовали в встречах на подмосковной даче, где молодые проельцинские реформаторы планировали экономическое и политическое будущее России. Сакс объединился с Егором Гайдаром, первым архитектором экономических реформ при Ельцине, чтобы продвигать план «шоковой терапии», чтобы быстро отменить большую часть контроля над ценами и субсидий, которые десятилетиями поддерживали жизнь советских граждан.Шоковая терапия вызвала больший шок — не в последнюю очередь гиперинфляцию, которая достигла 2500 процентов, — чем терапия. Одним из результатов стало испарение значительной части потенциального инвестиционного капитала: существенных сбережений россиян. К ноябрю 1992 года Гайдар подвергся нападкам за свою неудавшуюся политику и вскоре был оттеснен. Когда Гайдар оказался в осаде, Сакс написал служебную записку одному из основных противников Гайдара, Руслану Хасбулатову, спикеру Верховного Совета, а затем российского парламента, предлагая советы и помощь в организации помощи Запада и контактов в США. С. Конгресс.

Анатолий Чубайс, гладкий 42-летний англоговорящий потенциальный капиталист, ставший экономическим царем Ельцина. Чубайс, приверженный «радикальным реформам», пообещал построить рыночную экономику и избавиться от пережитков коммунизма. Агентство США по международному развитию (USAID), не имевшее опыта работы в бывшем Советском Союзе, с готовностью уговорило передать ответственность за преобразование российской экономики H.I.I.D., которое было основано в 1974 году для оказания помощи странам в проведении социальных и экономических реформ.

H.I.I.D. имел сторонников в высших эшелонах власти. Одним из них был Лоуренс Саммерс, сам бывший профессор экономики Гарварда, которого Клинтон назначил заместителем министра финансов по международным делам в 1993 году. Саммерс, ныне заместитель министра финансов, имел давние связи с руководителями проекта Гарварда в России и его более позднего проекта в Украине. .

Саммерс нанял доктора философии из Гарварда Дэвида Липтона (который был вице-президентом консалтинговой фирмы Jeffrey D. Sachs and Associates) на должность заместителя помощника министра финансов по Восточной Европе и бывшему Советскому Союзу.После того как Саммерс был назначен заместителем госсекретаря, Липтон перешел на старую работу Саммерса, взяв на себя «широкую ответственность» за все аспекты разработки международной экономической политики. Липтон был соавтором многочисленных статей с Саксом и работал с ним в консультационных миссиях в Польше и России. «Джефф и Дэвид всегда приезжали [в Россию] вместе», — сказал российский представитель в Международном валютном фонде. «Они были как неразлучная пара». Сакс, который был назначен директором H.I.I.D. в 1995 году лоббировал и получил У.СКАЗАЛ. гранты для работы института в Украине в 1996 и 1997 гг.

Андрей Шлейфер, родившийся в России эмигрант и уже в свои 30 лет штатный профессор экономики Гарварда, стал директором российского проекта H.I.I.D. Шлейфер также был протеже Саммерса, вместе с которым он получил как минимум один грант фонда. Саммерс написал рекламную аннотацию к книге «Приватизация России » (книга 1995 года, написанная в соавторстве с Шлейфером и спонсируемая HID), заявив, что «авторы сделали замечательные вещи в России, и теперь они написали замечательную книгу. ”

Другим игроком Гарварда был бывший консультант Всемирного банка по имени Джонатан Хэй, стипендиат Родса, который учился в Московском институте русского языка имени Пушкина. В 1991 году, еще учась в Гарвардской школе права, он стал старшим юрисконсультом ГКИ, нового комитета по приватизации российского государства; в следующем году он был назначен генеральным директором H.I.I.D. в Москве. Молодой Хэй получил огромную власть над подрядчиками, политикой и особенностями программы; он не только контролировал доступ к чубайсовскому кругу, но и служил его рупором.

Первые награды H.I.I.D. от USAID на работу в Россию приехал в 1992 году, во времена администрации Буша. В течение следующих четырех лет с одобрения администрации Клинтона институту будет выделено 57,7 миллиона долларов — все, кроме 17,4 миллиона долларов, без проведения конкурсных торгов. Например, в июне 1994 года должностные лица Администрации подписали отказ, который позволил H.I.I.D. получить 20 миллионов долларов на свою программу правовой реформы в России. Утверждение такой крупной суммы в качестве неконкурентной «поправки» к гораздо меньшей премии (первоначальная премия института в 1992 году составляла 2 доллара.1 миллион) было весьма необычным, как и ссылка на «внешнеполитические» соображения в качестве причины отказа. Тем не менее отказ был одобрен пятью правительственными агентствами США, в том числе Министерством финансов и Советом национальной безопасности, двумя ведущими агентствами, формулирующими политику США в отношении помощи России. В дополнение к миллионам, которые он получил напрямую, H.I.I.D. помог управлять и координировать около 300 миллионов долларов в USAID. гранты другим подрядчикам, таким как бухгалтерские фирмы «Большой шестерки» и гигантская компания Burson-Marsteller P.Р. фирма.

А. С. В конце 1991 и начале 1992 года российское правительство Ельцина завладело советскими активами, было запущено несколько схем приватизации. Программа, принятая Верховным Советом в 1992 году, была направлена ​​на предотвращение коррупции, но программа, которую в конечном итоге осуществил Чубайс, вместо этого способствовала накоплению собственности в руках нескольких человек и открыла двери для повсеместной коррупции. Это было настолько противоречиво, что Чубайсу в конечном итоге пришлось полагаться в основном на президентские указы Ельцина, а не на одобрение парламента.Многие официальные лица США приняли этот диктаторский образ действий, и Джонатан Хэй и его соратники разработали многие указы. Как выразился Уолтер Коулз из USAID, один из первых сторонников программы приватизации Чубайса, «если нам нужен был указ, Чубайсу не нужно было проходить через бюрократию».

С помощью своего H.I.I.D. советников и других представителей Запада, Чубайс и его приспешники создали сеть «частных» организаций, финансируемых за счет помощи, что позволило им обходить законные правительственные учреждения и новый парламент Российской Федерации, Думу.Через эту сеть двое соратников Чубайса, Максим Бойко (написавший книгу «Приватизация России » в соавторстве с Шлейфером) и Дмитрий Васильев, распоряжались почти третью миллиарда долларов помощи и еще миллионами кредитов от международных финансовых организаций.

Большая часть этой щедрости проходила через расположенный в Москве Российский центр приватизации (РПЦ). Основанная в 1992 году под руководством Чубайса, который был председателем ее правления еще будучи главой ГКИ, и Бойко, который был С.Э.О. на протяжении большей части своего существования R.P.C. юридически была частной, некоммерческой, неправительственной организацией. Фактически он был создан другим указом Ельцина и помогал проводить государственную политику в отношении инфляции и других макроэкономических вопросов, а также заключал кредиты с международными финансовыми институтами. H.I.I.D. был учредителем РПК, а Андрей Шлейфер входил в совет директоров. Другие его члены были наняты Чубайсом, по словам Айры Либерман, старшего менеджера отдела развития частного сектора Всемирного банка, который участвовал в разработке R.ПК. С помощью H.I.I.D. R.P.C. получил около 45 миллионов долларов от USAID. и миллионы от Евросоюза, отдельных европейских правительств, Японии и других стран, а также кредиты Всемирного банка (59 млн долларов) и Европейского банка реконструкции и развития (43 млн долларов), которые должны быть погашены русским народом. Одним из результатов этого финансирования стало обогащение, политическое и финансовое, Чубайса и его союзников.

H.I.I.D. помог создать еще несколько учреждений, финансируемых за счет помощи.Одной из них была Федеральная комиссия по ценным бумагам, приблизительный эквивалент Комиссии по ценным бумагам и биржам США (SEC). Он тоже был создан указом президента, и им руководил ставленник Чубайса Дмитрий Васильев. Комиссия имела очень ограниченные правоприменительные полномочия и финансирование, но USAID. поставлял наличные деньги через два созданных Гарвардом учреждения, которыми руководили Хэй, Васильев и другие члены кружка Гарвард-Чубайс.

Одним из них был Институт правовой экономики, финансируемый Всемирным банком и США.СКАЗАЛ. Этот институт, созданный для помощи в разработке нормативно-правовой базы для рынков, расширился и теперь включает разработку постановлений для российского правительства; он получил почти 20 миллионов долларов от USAID. В августе прошлого года российские директора I. L.B.E. были пойманы на вывозе американского офисного оборудования на сумму 500 000 долларов из московского офиса организации; оборудование было возвращено только после нескольких недель давления США. Когда аудиторы из офиса генерального инспектора USAID запросили записи и документы, касающиеся И.Л.Б.Э. операции, организация отказалась их сдать.

Механизм создания частных организаций, поддерживаемых властью правительства Ельцина и поддерживающих тесные связи с H.I.I.D. был способом обеспечения отрицания. Шлейфер, Хэй и другие директора Гарварда, все граждане США, были «русскими», когда это было удобно. Хэй, например, попеременно, а иногда и одновременно работал подрядчиком по оказанию помощи, менеджером других подрядчиков и представителем российского правительства. Если бы западные доноры подверглись нападкам за финансирование спорной приватизационной практики государства, доноры могли бы заявить, что они финансируют «частные» организации, даже если эти организации контролировались или находились под сильным влиянием ключевых государственных чиновников. Если бы окружение Чубайса подверглось критике за нецелевое использование средств, они могли бы заявить, что решения принимали американцы. Иностранные доноры могли настаивать на том, чтобы русские действовали сами по себе.

На фоне Клондайкского капитализма в России, который они помогали создавать, а Чубайс и его команда якобы регулировали, H.I.I.D. советники использовали свои тесные связи с Чубайсом и правительством и якобы могли вести коммерческую деятельность для собственного обогащения. По словам источников, близких к У.В ходе расследования, проводимого правительством США, Хэй использовал свое влияние, а также ресурсы, финансируемые USAID, чтобы помочь своей девушке Элизабет Хеберт создать в России взаимный фонд Pallada Asset Management. «Паллада» стала первым паевым инвестиционным фондом, получившим лицензию ФКЦБ Васильева. Васильев утвердил Pallada раньше, чем Credit Suisse First Boston и Pioneer First Voucher, гораздо более крупные и авторитетные финансовые учреждения.

После создания «Паллады» Хеберт, Хэй, Шлейфер и Васильев искали способы продолжить свою деятельность, поскольку фонды помощи истощались. Использование I.L.B.E. ресурсы и финансирование, они основали частную консалтинговую фирму на деньги налогоплательщиков. Одним из первых клиентов фирмы была жена Шлейфера, Нэнси Циммерман, управлявшая бостонским хедж-фондом, который активно торговал российскими облигациями. Согласно российским регистрационным документам, компания Циммермана вместе с Сергеем Шишкиным создала российскую фирму I.L.B.E. начальник, как генеральный директор. Корпоративные документы, хранящиеся в Москве, показали, что адрес и номер телефона компании и И.Л.Б.Э. мы одинаковы.

Первый российский специализированный депозитарий, в котором хранятся записи и активы вкладчиков паевых инвестиционных фондов. Это учреждение, финансируемое за счет кредита Всемирного банка, также работало на благо Хэя, Васильева, Хеберта и еще одного сотрудника, Юлии Загачин. Согласно источникам, близким к расследованию правительства США, Загачин, американка, вышедшая замуж за россиянина, была выбрана для управления депозитарием, хотя у нее не было необходимого капитала. Якобы должно было быть полное разделение между депозитарием и любым взаимным фондом, пользующимся его услугами.Но выбор Загачина бросил вызов этому принципу открытых рынков: «Паллада» и хранилище управлялись людьми, связанными друг с другом через H.I.I.D. Таким образом, те самые люди, которые должны были быть попечителями системы, не только подорвали заявленную цель программы помощи по созданию независимых институтов, но и воспроизвели советскую практику «снятия сливок» в пользу номенклатуры .

Энн Уильямсон, журналист, специализирующийся на советских и российских делах, подробно описывает эти и другие конфликты интересов между Х.Советники I.I.D. и их предполагаемые клиенты — русские люди — в ее готовящейся к изданию книге « Как Америка построила новую российскую олигархию». Например, в 1995 году на организованных Чубайсом инсайдерских аукционах первоклассной национальной собственности, известных как кредиты в обмен на акции, Гарвардская управляющая компания (HMC), которая инвестирует фонды университета, и миллиардер-спекулянт Джордж Сорос были единственными иностранными субъектами. разрешено участвовать. H.M.C. и Сорос стали крупными акционерами Новолипецкого металлургического комбината, второго по величине в России, и Сиданко Ойл, чьи запасы превышают запасы Mobil.H.M.C. а Сорос также инвестировал в высокодоходный российский рынок внутренних облигаций, субсидируемый МВФ.

Еще более сомнительной, по словам Уильямсона, была покупка Соросом в июле 1997 года 24 процентов телекоммуникационного гиганта «Связьинвест» в партнерстве с Владимиром Потаниным из ОНЭКСИМбанка. Позже стало известно, что незадолго до этой покупки Сорос заручился поддержкой правительства Ельцина, предоставив закулисный кредит в сотни миллионов долларов, пока правительство ожидало поступления от выпуска еврооблигаций; кредит, по всей видимости, был использован Онэксимбанком для покупки «Норильского никеля» в августе 1997 года.По словам Уильямсона, программа помощи США в России изобиловала конфликтами интересов с участием H.I.I.D. советники и их финансируемые USAID союзники Чубайса, H.M.C. менеджеры, привилегированные российские банкиры, Сорос и инсайдеры-экспатрианты, работающие на зарождающихся рынках России.

Несмотря на разоблачение этой коррупции в российских СМИ (и, что гораздо более нерешительно, в СМИ США), клика H.I.I.D.-Чубайса до недавнего времени оставалась главным инструментом американской политики экономической помощи России.Она даже использовала комиссию Гора-Черномырдина высокого уровня, которая помогла организовать сотрудничество между американо-российскими нефтяными сделками и космической станцией «Мир». В ныне несуществующем Форуме рынков капитала комиссии с российской стороны председательствовали Чубайс и Васильев, а с американской стороны — SEC. председатель Артур Левитт-младший и министр финансов Роберт Рубин. Андрей Шлейфер был назначен специальным координатором всех четырех рабочих подгрупп Capital Markets Forum. Хеберт, подруга Хэя, служила в двух подгруппах, как и C.Исполнительные директора Salomon Brothers, Merrill Lynch и других влиятельных инвестиционных домов с Уолл-Стрит. Когда The Nation связались с S.E.C. Для получения информации о Capital Markets нам сказали позвонить Шлейферу для получения комментариев. Шлейфер, в отношении которого генеральный инспектор USAID ведет расследование по делу о нецелевом использовании средств, отказался от интервью для этой статьи. Представитель Минфина США заявил, что Шлейфер и Хеберт были назначены на рынки капитала группой Чубайса, а именно, согласно другим источникам, Дмитрием Васильевым.

На самом деле H.I.I.D. проекты никогда не контролировались должным образом USAID. В 1996 году в отчете Главного бухгалтерского управления описывалось управление и надзор USAID за H.I.I.D. как «слабый». В начале 1997 года генеральный инспектор USAID получил компрометирующие документы о деятельности H.I.I.D. в России и начал расследование. В мае Шлейфер и Хэй потеряли свои проекты, когда агентство отменило большую часть из 14 миллионов долларов, все еще предназначенных для H.I.I.D., сославшись на доказательства того, что два менеджера занимались деятельностью для «личной выгоды». Мужчины якобы использовали свое положение для получения прибыли от инвестиций в российские рынки ценных бумаг и другие частные предприятия. Согласно источникам, близким к расследованию в США, например, консультируя российское правительство по рынкам капитала, Хэй и его отец якобы использовали инсайдерскую информацию для инвестирования в российские государственные облигации. Хэй и Шлейфер в конечном итоге могут столкнуться с уголовным и/или гражданским преследованием. Шлейфер остается штатным профессором Гарварда, а Хэй продолжает работать с членами клики Чубайса в России.Сакс, заявивший, что никогда не инвестирует в страны, где он консультирует, и не причастный к текущему расследованию правительства США, остается главой H.I.I.D. После перестановок в ельцинском кабинете в марте Чубайс был переведен на новый видный пост. Его роль в политико-экономических делах России была запятнана сообщениями о личном обогащении. Два примера:

§ В феврале 1996 года Чубайсовский Фонд защиты частной собственности получил необеспеченный беспроцентный заем на сумму 2,9 миллиона долларов сроком на пять лет. Согласно проельцинскому, прореформенному Известию , Столичный банк, учреждение, пользующееся кредитными линиями от Европейского банка реконструкции и развития и Всемирного банка, предоставил кредит в обмен на небольшой процент нефти Сибнефти. компания, когда она была продана на аукционе, а затем контроль над одним из крупнейших банков штата. Чубайс защищался, говоря, что такая практика была обычным явлением на Западе, но не смог дать никакого разумного объяснения тому, что в 1996 году доход в размере около 300 000 долларов не учитывался в его государственной зарплате.

§ Во время президентской кампании Ельцина в 1996 году сотрудники службы безопасности задержали двух приближенных Чубайса, когда они выходили из главного здания правительства с коробкой, в которой было более 500 000 долларов наличными для кампании Ельцина. Согласно записям более поздней встречи, записанным сотрудником одной из российских служб безопасности, Чубайс и его приспешники разработали стратегию захоронения доказательств любой незаконной сделки, публично заявляя, что любые обвинения в махинациях были делом рук политических врагов. Началось затяжное, вялое расследование, но в конце концов оно было прекращено — еще одно свидетельство удивительной стойкости Чубайса. Он оставался ценным для Ельцина в основном из-за его предполагаемой способности вести дела с Западом, где многие до сих пор считают его символом российских реформ.

В течение пяти лет, когда клика Чубайса руководила западной экономической помощью и политикой в ​​России, они причинили огромный вред. Безоговорочно поддерживая Чубайса и его соратников, гарвардских оперативников, их У.Покровители правительства С. и западные доноры, возможно, укрепили новую постсоветскую олигархическую систему. Шлейфер признал это в книге « Приватизация России », которую он написал вместе с другом Чубайса Максимом Бойко, который вместе со своим покровителем позже был уличен в еще одной финансовой неосмотрительности, связанной с получением «завуалированной взятки» в виде авансов за книгу по истории. российской приватизации. «Помощь может изменить политическое равновесие, — говорили они, — явно помогая реформаторам свободного рынка победить своих противников. ”

Ричард Морнингстар, координатор помощи США в бывшем Советском Союзе, поддерживает этот подход: «Если бы мы не предоставили финансирование Чубайсу, смогли бы мы выиграть битву за проведение приватизации? Возможно нет. Когда вы говорите о нескольких сотнях миллионов долларов, вы не собираетесь менять страну, но вы можете оказать адресную помощь Чубайсу». В начале 1996 года, после того как Ельцин временно отстранил его от высокого поста за то, что он представлял непопулярную экономическую политику, Х.И.И.Д. пришли ему на помощь, включив его в платежную ведомость, финансируемую USAID, что является демонстрацией лояльности, которую бывший U.S.A.ID. помощник администратора Томас Дайн говорит, что поддерживал. Западные политики, такие как Морнингстар и Дайн, изображали Чубайса как самоотверженного провидца, сражающегося с реакционными силами. Весной 1997 года Саммерс назвал его и его соратников «командой мечты». Эту точку зрения, за немногими исключениями, пропагандируют основные средства массовой информации США.

Политика Соединенных Штатов в отношении России требует полномасштабного расследования Конгресса.Главное бухгалтерское управление расследовало российские и украинские проекты H.I.I.D. в 1996 году, но робкое руководство агентства в значительной степени замалчивало эти выводы. Группа аудиторов пришла к выводу, например, что правительство США проявило «фаворитизм» по отношению к Гарварду, но этот вывод и подтверждающая документация были удалены из окончательного отчета. Прошлой осенью Конгресс попросил G.A.O. изучить восточноевропейские программы помощи и роль Шлейфера в комиссии Гора-Черномырдина. На такие вопросы необходимо ответить, но любое серьезное расследование должно выходить за рамки индивидуальной коррупции и изучать, как У.Политика С., использовавшая десятки миллионов долларов налогоплательщиков, помогла деформировать демократию и экономические реформы в России и помогла создать обезумевшую жирную олигархию.