Шиллер «Орлеанская дева» – анализ
После написания «Марии Стюарт» фантазия Шиллера понеслась в непроглядную даль, вызвала смутную пору французского безвременья, народной и государственной борьбы на пороге новой истории, в эпоху ожесточенной войны и внутренних раздоров, кровавых битв и массовых движений, из хаоса междуплеменного состязания, туземного междоусобия и анархии вызвала образ Орлеанской Девы и осветила мистически-вдохновенный её лик трагедией подвига во славу Бога и отечества.
И ожила старина; главное действие разгорелось бытовыми красками XV века; психология народной массы во всем её непостоянстве, стихийных увлечениях и резких переходах от подавленности к героическому напряжению, от восторгов, преклонения, энтузиазма, к суеверному ужасу и беспощадному осуждению, стала фоном драмы; сцена наполнилась огромным персоналом придворных, воинственных, деревенских действующих лиц, в которых привычная кисть художника могла выказать сложную игру оттенков, настроений, и искусство детальной характеристики.
Над реально правдивым изображением времени и среды, нарушенным лишь немногими произвольными отступлениями в угоду сценического эффекта, возносилась центральная личность, на которой, снова сосредоточилось горячее сочувствие поэта-идеалиста, бессильного подавить свою субъективность, умерить пыл своего лиризма. Это сочувствие не только привело его к внимательной и участливой оценке вдохновенного религиозного подъёма, руководившего Жанной, – редкой и ценной в ту пору среди неумелых толкований её личности историческою наукой и позорных глумлений, типа вольтеровской «Орлеанской девственницы», но и к открытому мятежу против достоверности во имя тех же «законов поэзии», которые освящали для него подобные вольности.
Связав кризис в судьбе Жанны не только с всенародным обличением её мнимого демонизма нетерпимым и суеверным отцом, но с пробуждением в воинствующем архангеле женственных влечений и с подъемом чувства, вызванного одним из врагов её народа, Шиллер ввел почудившийся ему и ничем не подтвержденный момент, призванный объяснить трагизм её участи.
Смелый шаг дальше по тому же пути привел его к замене исторически точной развязки прекрасным, трогательным, но совершенно нереальным исходом судьбы многострадальной героини, поруганной, отверженной, взятой в плен, наконец, скитающейся и душевно ослабевшей, но в последнем напряжении сил снова одерживающей победу и расстающейся с жизнью среди благоговения опечаленных воинов, склоняющих над нею знамена.
Апофеоз, заменивший собой лютую смерть на костре, зажженном англичанами в Руане, чтоб сгубить нечестивую пособницу дьявола, и удовлетворивший нравственное чувство поэта, далеко увел его от поставленного себе завета объективного воссоздания прошлого. В оправдание этой (и многих других в пьесе) вольности красовалась над новым шиллеровским произведением небывалая надпись, называвшая ее романтической трагедией, и автор, далеко не солидарный в эстетических убеждениях с современными ему новаторами, вызывавший с их стороны почти враждебное отношение, пошел навстречу романтизму, словно ища опоры для своих новшеств.
Они повели за собой введение в драму историческую чудесного, сверхъестественного элемента, таинственных явлений, призраков, даже небесных знамений. С экстатической натурой Девы, с миражами и галлюцинациями её мистического парения, словно соединяются и силы природы в своем отклике на судьбу подвижницы. Ей одной является привидение Черного Рыцаря, предвещая гибель, и в его чертах для неё олицетворяется убитый враг, Тальбот, но все войско, двор, король, главы церкви, слышат троекратные раскаты грома, раздающиеся в роковой момент испытания правоверия и христианства Жанны. И эти небесные перуны, внезапно раздающиеся, подобно грозе и молнии в сцене суда шекспировской «Зимней Сказки», отмечая безмолвие Девы в ответ на предъявленные ей вопросы, наводят панический ужас на толпу и решают безотчетное, слепое отпадение её от прежнего кумира.
Видение Жанны д’Арк. Художник Ж. Бастьен-Лепаж, 1879
Сила воображения и властный, себе же поставленный, закон поэтической необходимости расстроили цельность широко задуманной правдиво-исторической картины, вводя в нее то легенду, миф, то прекрасные грезы.
В характере центрального лица поэт победил драматурга-историка, но не мог провести победу свою по всей линии творческой работы. Как в «Валленштейне», проявилось искусство Шиллера воссоздавать эпоху, события всемирно-исторические, народные движения, национальные, религиозные, культурные оттенки, и связывать сложное действие свободной и стройной архитектурой сценического произведения (снова несколько сцен пролога нарушили сакраментальный пятиактный состав трагедии).
Сильными красками передана тяжкая участь народа, доведенного до гибели его самостоятельности, до поругания его права. Зрелище падения старой Франции передано с живым участием поэта-очевидца и современника бед, грозивших его отечеству от наполеоновского натиска. Новое отражалось в старом с тем же чувством тревоги, которое все сильнее охватывало Шиллера, выражаясь и в ряде взволнованных его стихотворений (в особенности в том, что вызвано было началом нового столетия, «Начало нового века») и вело его не к былой космополитической чуткости, но к связи с невзгодами и горем родного народа.
Широкая струя чистого лиризма, влившаяся с образом Жанны в историческое русло, увлекала поэта-импровизатора порою совершенно за пределы истории, но к вершинам его художества.
Фридрих Шиллер — Орлеанская дева
Фридрих Шиллер
Орлеанская дева
Действующие лица:
Карл Седьмой, король французский.
Королева Изабелла, или Изабо, его мать.
Агнеса Сорель.
Филипп Добрый, герцог Бургундский.
Граф Дюнуа.
Ла Гир.
Дю Шатель.
Архиепископ Реймский.
Шатильон, бургундский рыцарь.
Рауль, лотарингский рыцарь.
Тальбот, главный вождь англичан.
Лионель, Фастольф, английские вожди.
Монгомери, валлиец.
Французские, бургундские, английские рыцари.
Чиновники орлеанские.
Английский герольд.
Тибо д’Арк, земледелец.
Алина, Луиза, Иоанна – его дочери.
Этьен, Арман, Раймонд – их женихи.
Черный рыцарь.
Угольщик.
Его жена.
Пажи. – Солдаты. – Народ. – Придворные. – Епископы. – Маршалы. – Чиновники. – Дамы, дети и пр.
Действие происходит в 1430 году.
Жанна д’Арк. Миниатюра второй половины XV в.
Пролог
Сельское место; впереди на правой стороне часовня и в ней образ Богоматери; на левой стороне высокий ветвистый дуб.
Явление первое
Тибо д’Арк, Этьен, Арман, Раймонд, Алина, Луиза, Иоанна.
Тибо.
Так, добрые соседи, нынче мы
Еще французы, граждане, свободно
Святой землей отцов своих владеем;
А завтра… как узнать? чьи мы? что наше?
Во всех местах пришелец торжествует;
Везде врагов знамена; их конями
Истоптаны отеческие нивы;
Париж врата их войскам отворил,
И древняя корона Дагоберта
Досталася в добычу иноземцу;
Внук королей без трона, без приюта,
Знатнейший пэр, ближайший из родных
Против него с врагами в заговоре;
Родная мать ему готовит гибель;
Деревни, города пылают; тихо
Еще у нас в долинах… но дойдет,
Дойдет и к нам гроза опустошенья.
Итак, друзья, пока еще есть воля,
Я дочерей хочу пристроить с Богом.
Для женщины против времен опасных
Необходим заботливый защитник;
А с кем любовь, тому в бедах легко.
Этьен, тебе понравилась Алина;
У нас поля соседственно граничат,
Сердца же заодно… такой союз
Угоден Богу. Ты, Арман, ни слова;
А ты глаза, Луиза, опустила…
Друзья, друзья, вы встретились сердцами —
Не мне вас разлучать. К чему богатство?
Кто в наши дни богат? Теперь все наше
До первого врага или пожара;
Теперь один спасительный приют:
Грудь верная испытанного мужа.
Луиза.
Арман!
Арман (подавая ей руку).
Твой навсегда.
Луиза.
А ты, сестра?
Тибо.
На каждую дам тридцать десятин,
И огород, и двор, и стадо – Бог
Благословил меня, благословит
И вас.
Алина.
Утешь отца, сестра Иоанна,
Пусть в этот день устроится три счастья.
Тибо.
Подите; завтра мы сыграем свадьбу
И пир на всю деревню; приготовьте,
Что надобно.
Алина, Луиза, Арман и Этьен уходят.
Жанна д’Арк при осаде Орлеана. Ш. Ленепвё
Явление второе
Тибо.
Твои, Жаннета, сестры
Выходят замуж; их судьба счастлива;
При старости они мое веселье;
Одна лишь ты мне горе и печаль.
Раймонд.
Сосед, на что Жаннету огорчать?
Тибо (указывая на Раймонда).
Вот юноша прекрасный, честный; с ним
Никто у нас в деревне не сравнится;
Тебе он отдал душу; три весны,
Как он, задумчивый, с желаньем тихим,
С безропотным, покорным постоянством
Вздыхает по тебе; а ты молчишь,
Ты холодно сама в себе таишься;
И ни один из наших поселян
Улыбкою твоею не утешен.
Смотрю: ты в полноте прекрасной жизни;
Пора надежд, весна твоя пришла;
Цветешь… но я напрасно ожидаю,
Чтобы любовь в душе твоей созрела,
Прискорбно это мне.
Боюсь, но вижу,
Что над тобой ошиблася природа;
Я не люблю души холодной, черствой,
Бесчувственной в поре прекрасной чувства.
Раймонд.
Не принуждай ее, мой честный Арк.
Любовь, моей Иоанны есть прекрасный
Небесный плод; прекрасное свободно;
Оно медлительно и тайно зреет.
К нам в хижины, жилища суеты,
С вершины их она сходить боится.
Нередко я с благоговеньем тихим
Из дола вслед за ней смотрю, когда
Она одна в величии над стадом
Стоит и взор склоняет в размышленье
На мелкие обители земные.
Я вижу в ней тогда знаменованье
Чего-то высшего, и часто мнится,
Что из других времен пришла она.
Тибо.
А это мне противно! Для чего
Чуждаться ей сестер своих веселых?
Всегда встает до ранних петухов,
Чтобы бродить по высотам пустынным;
И в страшный час – в который человек
Доверчивей теснится к человеку —
Украдкою, как птица, друг развалин,
В туманное жилище привидений,
В ночную тьму бежит, чтоб горный ветер
Подслушивать на темном перекрестке.
Зачем она всегда на этом месте?
Зачем сюда гонять ей стадо? Часто
Видал я, как она час целый в думе
Боится быть счастливое созданье,
Сидит недвижима… а здесь не пусто;
Здесь водится недобрый с давних лет;
У стариков ужасные преданья
Сохранены об этом старом дубе;
И часто шум каких-то голосов
Нам слышится в его печальных ветвях.
Однажды мне случилось запоздать,
Меня вела дорога мимо дуба,
И вдруг мне видится: под ним сидит
Туманное, а что?.. не знаю! Тихо
Иссохшею рукой приподняло
Широкую одежду и меня
Как будто бы манило… Сотворив
Молитву, я бежал скорее прочь.
Раймонд (указывая на образ в часовне).
Не верю я; не козни сатаны,
А чудотворный лик Пречистой Девы
Ее всегда приводит в это место.
Тибо.
Нет, нет! И сны и страшные виденья
Меня, мой друг, тревожат не напрасно:
Три ночи я все вижу, будто в Реймсе
Она сидит на королевском троне;
Семь ярких звезд венцом на голове;
И из него три белые лилеи,
И я – ее отец – и обе сестры,
И герцоги, и графы, и прелаты,
И сам король пред нею на коленях!.
.Моей ли хижине такая слава?
Нет, это не к добру; то знак паденья;
Иносказательно мне этот сон
Ее души изобразил надменность;
Убожества она стыдится; Бог
Ей даровал богатство красоты,
Ее щедрей всех наших поселянок
Благословил чудесными дарами…
И гордость грешная зашла к ней в душу;
А гордостью и ангелы погибли,
И ею враг в свои нас ловит сети.
Раймонд.
Но кто ж скромней, кто непорочней в нравах
Твоей смиренной Иоанны? Старшим
Сестрам она с веселым сердцем служит;
В селе у нас она всех выше… правда!
Но где найдешь работницу прилежней?
Бывал ли ей и низкий труд противен?
Ты видишь, под ее рукой чудесно
Твои стада и жатвы процветают;
Непостижимое благословенье.
Тибо.
Непостижимое… так, правда! Ужас
Объемлет при таком благословенье.
Ни слова; я молчу, молчать мне должно…
Мне ль вызывать на суд свое дитя?
Могу лишь остеречь; могу молиться;
Но остеречь мой долг… Оставь сей дуб;
Не будь одна; не рой кореньев в полночь;
Не составляй из сока их питья
И не черти в песке волшебных знаков.
Нам в области духов легко проникнуть;
Нас ждут они и молча стерегут
И, тихо внемля, в бурях вылетают.
Не будь одна: в пустыне искуситель
Перед самим создателем явился.
Явление третье
Бертранд входит с шлемом в руках.
Раймонд.
Молчи, идет Бертранд; он возвратился
Из города. Но что несет он?
Бертранд.
Вы
Дивитесь, что с таким добром я к вам
Тибо.
Подлинно; откуда взял
Ты этот шлем? На что знак бед и смерти
Принес ты к нам в жилище тишины?
Иоанна, которая до сих пор не принимала никакого участия в том, что вокруг нее происходило, становится внимательнее и подходит ближе.
Бертранд.
И сам едва могу я объяснить,
Как мне достался он. Я покупал
Железные изделья в Вокулёре;
На площади толпилась тьма народа —
Вкруг беглецов, лишь только прибежавших
С недоброю из Орлеана вестью;
Весь город был в волненье; сквозь толпу
С усилием я продирался… вдруг
Цыганка смуглая со мной столкнулась;
В руках у ней был этот шлем; она,
Пронзительно в глаза мне посмотрев,
Сказала: «Ты, я знаю, ищешь шлема;
Вот шлем, недорогой, возьми».
– «На что?» —
Я отвечал ей. – «К латникам пойди;
Но я никак не мог отговориться.
«Возьми, возьми! – она одно твердила. —
Теперь для головы стальная кровля
Приютнее всех каменных палат».
И так из улицы одной в другую
Она за мной гналася с этим шлемом.
Я посмотрел: он был красив и светел;
Был рыцарской достоин головы;
Я взял его, чтоб ближе разглядеть;
Но между тем, как я стоял в сомненье,
Она из глаз моих, как сон, пропала:
Ее толпой народа унесло…
И этот шлем в моих руках остался.
Иоанна (ухватясь за него поспешно).
На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Жанна д’Арк — Небесная дева
Джон Каспар Шиллер, отец поэта, был сыном пекаря из Биттенфельда. Из-за стесненных обстоятельств, в которых семья осталась после смерти отца, Джон Каспар покинул свой дом и в течение многих лет вел бродячую жизнь в качестве солдата, парикмахера и полкового хирурга. В 1749 году он поселился в Марбахе и женился на Элизабет Доротес, дочери владельца «Годенского льва». Вторым ребенком от этого союза был ИОГАНН КРИСТОФ ФРИДРИХ, родившийся в Марбахе 10 ноября 1759 года..
Три года спустя Джон Каспар Шиллер, ныне капитан армии герцога Вюртембургского, удалился со своей семьей в Людвигсбург, где юный Фриц получил начальное образование у старого пастора. В 1766 году отрока отдали в гимназию, по желанию отца, чтобы он приучил его к церковной жизни. В 1772 году Шиллер закончил гимназию при университете, когда капитан Шиллер, ныне надзиравший за лесным хозяйством герцогского лесного замка Die Solitude, получил предложение от герцога отвести сына в новую «Военную академию», основанную в Солитьюде.
Поскольку предложение от герцога Евгения было равносильно команде, и юный Шиллер стал учеником герцога.
С 1773 по 1780 годы находился в заключении. В «Военной академии» он прошел обучение, которое затормозило бы и остановило бы умственное развитие девятнадцатилетних обычных юношей и оставило их, как и предполагалось, формировать и формировать по образцу, без мысли за пределами Вюртембурга и никакой надежды за пределами герцога Карла Ойгена. Шиллер тяжело переносил заключение. Жизнь была большим испытанием для его чувствительной натуры, но, прежде чем он покинул стены Академии, он набросал свой первый драматический труд Die Bauber. Когда он ушел, чтобы начать жизнь для себя, он стал армейским хирургом. Осенью 1781 года он за свой счет напечатал свою пьесу. Тайный визит в Мангейм, чтобы посмотреть представление, дошел до слуха герцога, и молодой драматург подвергся двухнедельному аресту, после чего ему было запрещено писать дальше. Шиллеру, естественно, стало крайне противно, и он решил освободиться.
Он попрощался с родителем и сентябрьским утром 1782 года совершил побег с ненавистной территории Вюртембурга.
В Мангейме он испытал только разочарование. Однако к концу года дама, с которой он познакомился в Штутгарте, фрау фон Вольцоген, предложила ему убежище в своем доме в Бауэрбахе. Предложение он с радостью принял. В течение восьми месяцев, в течение которых он пользовался гостеприимством этой дамы, он работал над двумя новыми пьесами: Verschworing des Fiesco («Заговор Фиеско») и Kabale and Liebe («Сюжет и страсть»). Они были опубликованы вместе в 1783 году и были представлены в Мангеймском театре. Фиеско был встречен плохо, но «Сюжет и страсть» имели поразительный успех. Пьесы принесли Шиллеру то, что в то время имело большую ценность, чем слава, а именно назначение на должность поэта и критика в Мангеймский театр с жалованьем, достаточным для того, чтобы он не нуждался. Герцог Карл Август Веймарский удостоил его титула Бата, немецкое общество в Мангейме избрало его своим членом, и Rheinisches Thalia начала свою девятилетнюю жизнь с номера, содержащего первые три акта Дона Карлоса.
Вдобавок его успех принес Шиллеру дружбу с фрау фон Кальб, дружбу, которая, если она сначала способствовала дальнейшему развитию его натуры, стала впоследствии источником многих страданий и томления духа. От нескольких восторженных поклонников в Лейпциге он получил подарки и выражения горячего восхищения своим гением.
Однако его жизнь в Мангейме вскоре стала невыносимой. Разногласия с директором театра Дальбергом, неприятности с актерами и актрисами, низкая оценка его тяжелых усилий и сопровождавшая их скудная заработная плата — все это постепенно омрачило радость, с которой он вступил в жизнь, и заставило его осознать тем острее, что он должен искать в другом месте сферу, в которой он мог бы дать выход многим стремлениям и мыслям, толпящимся в его существе. Ему вспомнилось сообщение от его неизвестных друзей из Лейпцига, и он обратился к ним. В одном из них, Христиане Готфриде Корнере, он нашел друга самого стойкого и благородного ума. По приглашению Корнера Шиллер покинул Мангейм и прибыл в Лейпциг в апреле 1785 года.
Влияние новой жизни вскоре проявилось на нем в нескольких поэтических произведениях, написанных в это время, в частности в Lied an die Freude (Песня к радости). . Он также начал в « Талии» серию « Философских писем» и объявил о выпуске исторического труда, который должен быть написан несколькими писателями, в который Шиллер внесет свой вклад в « Историю падения Нидерландов» .
В Лейпциге и Дрездене он оставался два года. После публикации «Дон Карлос» в 1786 году Шиллер решил оставить драму и посвятить себя исторической работе, а во время изучения и размышлений над своей «Историей Нидерландов» он посетил Веймар. Это было в 1789 году. В Веймаре он встретил Гердера и Виланда. Гёте он не встречал. Он также снова посетил своего старого друга в Бауэрбахе, а по возвращении остановился в Рудольштадте, где познакомился с фрау фон Ленгефельд и двумя ее дочерьми. Старшая Кэролайн была замужем; младшей, Шарлотте, был всего двадцать один год, и она очаровала Шиллера своей грацией и веселым нравом.
Он оставил в Рудольштадте больше, чем его друзья.
Осенью 1788 года вышел первый том «Истории Нидерландов». Дальнейшего развития она так и не получила, но настолько велико было впечатление, которое она произвела на литературный мир, что благодаря влиянию Гете она легко привела ее автора к месту последнего упокоения в качестве профессора истории в Йенском университете. Профессорство не приносило зарплаты, но популярность Шиллера была такова, что у него было достаточно гонораров для студентов и денег, поступающих от его литературных произведений, чтобы предложение Шарлотте Ленгефельд казалось разумным. Они были обручены некоторое время назад, и 21 февраля 179 г.0, они обвенчались в маленькой церкви Вениген-Йена.
К концу 1790 года Шиллер завершил «Историю Тридцатилетней войны» и опубликовал в «Новой Талии» и «Часах» серию писем об «Эстетике», результат изучения кантовской «Критики власти Суждение.
Годы после 1792 года были годами, когда гений Шиллера достиг своего наивысшего расцвета, но это были годы, когда сам человек страдал многими физическими недугами.
Однако его дружба с Гёте сделала и эти годы полными труда, высоких мыслей и благородной жизни и наполнила радостью светом любви его друга. Для Гёте дружба с Шиллером была, по его словам, «величайшим благословением, которое судьба дала мне в старости».
Осенью 1796 года двое друзей опубликовали в «Альманахе Мусена» за 1797 год серию сатирических эпиграмм, которые они назвали «Ксениен». Для Альманаха следующего года Шиллер написал несколько своих баллад и более коротких стихотворений. Теперь он, наконец, отказался от своих чисто исторических занятий и снова принялся за драматическую форму выражения своего гения. Веймарский театр был закрыт на капитальный ремонт; он был вновь открыт в октябре 1798 года вместе с лагерем Валленштейна Шиллера. В следующем году были представлены две другие части трилогии Валленштейна; Пикколомини в январе и смерть Валленштейна в апреле. Баллады Шиллера, написанные между 179 г.7 и 1798, хотя и не соответствуют истинному духу и наивности балладной поэзии, по праву ценятся за чистоту слога, музыкальный язык и изысканное построение.
Они были написаны для Musen Almanack в качестве дополнения к Xenien и включают в себя Der Ring des Polyhrates, Der Taucher, Der Kampf mit dem Drachen, Die Kraniche des Ibycus, Der Bitter Toggenburg. Великолепная Lied von der Gloche относится к 1799 году.
Шиллеру хотелось теперь поселиться в Веймаре, чтобы ему было легче руководить репетициями в театре, а также получать удовольствие от ежедневного общения с Гёте. В 1799 он получил от великого князя пенсию, которая позволила ему оставить профессорскую должность и поселиться рядом со своим другом.
Несколько оставшихся ему лет жизни Шиллер провел в напряженном стремлении осуществить высокие идеалы, которые он всегда держал перед собой. Между 1800 и 1805 годами он написал «Марию Стюарт, Орлеанскую деву», «Мессинскую невесту» и, наконец, великую драматическую поэму «Вильгельм Телль».
Весной 1805 года пришли новые надежды и новые планы работы; но им было суждено быть поверженными. Болезнь, от которой так долго страдал Шиллер, снова овладела им, и 9мая он лежал ниц и в бреду.
Но незадолго до шести вечера он выздоровел, и очень трогательным было нежное прощание, которое он принял со всеми, кто его окружал. Едва рассвело, как он погрузился в глубокий сон, чтобы больше не просыпаться. «Я думал, что потерял себя, — писал Гёте Цельтеру вскоре после своей болезни, — а теперь я потерял друга, а в нем — половину своего существа».
Творчество Шиллера характеризуется высокой ценностью, которую он придавал своему искусству, а также удивительной силой и легкостью его воображения. Для него жизнь была всего лишь рядом возможностей для реализации идеалов, и он буквально отдал все свое существо этой цели. Если его влияние сейчас не то, что было когда-то, оно все еще сохраняется, чтобы напомнить немецкому народу, что жизнью можно серьезно наслаждаться. В отличие от Гёте воображение Шиллера, как и его симпатии, были узки. Он видел одну вещь в одном аспекте и преобразил ее с великолепием гения. В поле зрения Гёте факты были текучими, они переходили один в другой, и чувственное и духовное становились лишь двумя сторонами одного щита.
У Шиллера, напротив, духовное и идеальное были единственно реальными; и как красиво он заставил их казаться реальными. Но его творения, в конце концов, оживлены его гением воображения, только им не хватает страсти жизни. Они не дети земли, а восхитительные духи эфира, облеченные на время в человеческие формы творческой силой великолепного воображения. Глядя на них, мы стоим как бы в стороне, и нас не трогает родство природы. Шиллер ближе к нашему Байрону или Шелли, чем к Шекспиру или Гёте, но его произведения, как и его жизнь, отличаются серьезностью и непоколебимостью цели в высшей цели жизни — быть всегда верным своей высшей мысли.
Орлеанская дева | Опера Шотландия
Орлеанская дева
Орлеанская дева; Орлеанская Дьева- Композитор
- Петр Ильич Чайковский
- Либреттист
- Петр Ильич Чайковский
Гастроли по декадам
1990-е — 1 тур
- 1990 — Большой оперный театр, Москва
- Полная постановка с оркестром
Гастроли по местонахождению
Шотландия, Великобритания — 1 вход
- 1990 — Большой оперный театр, Москва
- Глазго
Музыка
Чайковский Петр Ильич (род.
Камско-Воткинск, 7 мая 1840 г.; Санкт-Петербург, 6 ноября 1893 г.0002 Источник
Драма Die Jungfrau von Orleans 1801 от Friedrich Vo Schiller (1759-1805)
Премьер
Первый спектакль: Сент-Петерсбург (Маринский театр), 25 февраля 1881.
. : Лондон (Коллегиальный театр), 22 февраля 1978 г.
Первое представление в Шотландии: Глазго (выставочный и конференц-центр), 10 августа 1990 г.
Премьера Шотландской оперы: нет данных.
Фон
Евгений Онегин был создан для студентов-исполнителей. «Орлеанская дева» была совсем другой, грандиозной оперой во французском стиле, по пьесе Шиллера, во многом сочиненной во время поездки в Италию и Францию. Первоначальное исполнение не соответствовало требуемому уровню величия, и произведение было хорошо принято, за всю жизнь композитора было всего несколько дальнейших исполнений.
Когда Большой привез его в Глазго, о нем знали только по записям. Его британская премьера была студенческой постановкой, которая, опять же, не могла отразить требуемый уровень величия. В Глазго с этим не было проблем, хотя надо сказать, что работа очень неоднородная по качеству.
Главные герои
Joan of Arc (Soprano)
Thibaut, отец Джоан (Тенор)
Король Чарльз VII из Франции (Тенор)
Agnès Sorel, Hissress (Soprano)
Dunoisis, A Agress (Hiscress (Soprano)
Dunois, A Agnès Sorel, Hissress (Soprano) 9000 2
Dun сторонник короля (баритон)
Лионель, бургундский рыцарь (баритон)
Краткое содержание сюжета
Тибо надеется, что его дочь выйдет замуж за Раймонда, который сможет защитить ее в эти трудные времена. Он думает, что видения Жанны — дело рук дьявола. Жанну тянет оставить приятную семейную жизнь и сделать все возможное, чтобы спасти Францию от англичан.
Король Карл угнетен чередой военных поражений, и показ менестрелей и придворных артистов не помогает. Его единственный интерес — любовница Аньес Сорель. Дюнуа безуспешно пытается поднять себе настроение. Однако прибывает Джоан, уже одержавшая одну эффектную победу. Чарльз поручает ей возглавить свою армию, и она отправляется в путь с благословения архиепископа. На поле боя Лайонел, бургундский рыцарь, сражающийся на стороне англичан, терпит поражение от нее в единоборстве и влюбляется в Жанну. Он воссоединяется с французской стороной, чтобы быть с ней. На коронации Карла в Реймском соборе. В этот момент отец Джоан осуждает ее, считая ее агентом дьявола. Она не может ответить из-за чувства вины из-за своей любви к Лайонелу. Затем люди отвергают ее, и она сама порывает с Лайонелом, видя в нем причину своих проблем. … Позже она снова встречается с Лайонелом, и они примиряются, но их находит банда английских солдат. Лайонел убит, а Джоан взята в плен. В финальной сцене происходят приготовления к ее казни, но ее ангельские голоса утешают ее, поскольку она привязана к столбу.