Рустам (Шахнаме) — это… Что такое Рустам (Шахнаме)?

Рустам умерщвляет дракона

Рустам (Rostam, Ростем ; пехл. Rodastahm, Rostahm от др. иран. Raudas-taxma; перс. رستم‎, дословно — «мощнотелый») — легендарный герой персидского народного эпоса, одна из центральных фигур написанного Фирдоуси «Шахнаме».

Предание

В «Шахнаме» Фирдоуси поэма о богатыре Рустаме (и его сыне Сухрабе, Сохрабе) занимает более трети от общего объёма. Рустам — наряду с Сиявушем и Исфандияром — главные эпические герои «Шахнаме». Основным материалом для Фирдоуси при создании образа Рустама явился цикл сакско-согдийских сказаний о легендарном богатыре.

Рустам родился в Забулистане, стране, лежащей на стыке Ирана и Афганистана. Появился на свет будущий герой с помощью кесарева сечения, сделать которое посоветовала его родителям волшебная птица Симург. Рустам проявил себя, ещё будучи ребёнком, богатырём, обладая необыкновенной силой, мужеством, умом и благородством. Рождённый в Иране, изображаемом в поэме как «страна света», он постоянно противостоит Турану, стране мрака и демонов, и его повелителю Афрасиабу. Находясь на службе у недалёкого и злобного шаха Ирана Кай Кавуса, Рустам совершает множество подвигов, постоянно выручая своего повелителя: побеждает дракона и льва, разрушает коварные планы злой колдуньи, побеждает и убивает дивов и демонов, освобождает из плена шаха, ослеплённого колдовством Белого Дива.

Большой помощью для героя является его боевой конь Рахш (Молния) — верный, могучий и мудрый. Когда во время сна Рустама, находящегося на охоте в Туране, Рахша похищает отряд туранцев, герой в поисках своего коня приходит в город Саманган. Здесь он влюбляется в дочь местного шаха Тахмину и женится на ней. Найдя Рахша, Рустам на следующий день после брачной ночи покидает свою жену и уезжает в Иран, а Тахмина рожает через «сорок семидневок» сына Сухраба. Когда мальчик подрос, она рассказывает ему об отце и даёт ему браслет с драгоценным рубином, который ей специально оставил Рустам и по которому тот должен был узнать сына. Сухраб отправляется на поиски Рустама, совершает множество подвигов, но вследствие случайности гибнет на поединке с собственным отцом, узнавшим его затем по камню на браслете. Согласно легенде, Рустам прожил более 500 лет, после чего погиб в результате предательства со стороны членов своей же семьи.

Предание о Рустаме и Сухрабе имеет много общего с германскими и кельтскими героическими легендами и мифами.

Литература

• Фирдоуси А., «Шах-Наме. Критический текст», т.т.1-9, Москва 1960-71
• Бертельс Е. Э. «История персидско-таджикской литературы. Избранные труды», Москва 1960.

ШАХНАМЕ — это… Что такое ШАХНАМЕ?

Шахнаме — («Шахнаме»)         название прозаических и стихотворных сводов, в которых были собраны мифы, эпические сказания и исторические хроники иранских народов. Самым значительным из них является эпопея Фирдоуси. От остальных сводов сохранились лишь… …   Большая советская энциклопедия

ШАХНАМЕ — «ШАХНАМЕ» («Книга о царях»), общее название прозаических и стихотворных сводов мифов и исторических хроник иранских народов. Самый значительный из них поэтическая эпопея Фирдоуси. От остальных сводов сохранились лишь фрагменты. «Шахнаме» начали… …   Энциклопедический словарь

ШАХНАМЕ — ( Книга о царях ) общее название прозаических и стихотворных сводов мифов и исторических хроник иранских народов. Самый значительный из них поэтическая эпопея Фирдоуси. От остальных сводов сохранились лишь фрагменты. Шахнаме начали составлять в 3 …   Большой Энциклопедический словарь

«Шахнаме» — («Книга о царях»), общее название прозаических и стихотворных сводов мифов и исторических хроник иранских народов. Самый значительный из них  поэтическая эпопея Фирдоуси. От остальных сводов сохранились лишь фрагменты. «Шахнаме» начали составлять …   Энциклопедический словарь

«Шахнаме»

— («Книга царей»), стихотворный эпос, созданный в кон. 10 – нач. 11 в. персидским поэтом Абулькасимом Фирдоуси (окончательная редакция содержит около 55 000 бейтов – двустиший). Объёмному труду Фирдоуси предшествовали одноимённые сочинения 9 в., в… …   Литературная энциклопедия

шахнаме — сущ., кол во синонимов: 1 • поэма (9) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 …   Словарь синонимов

«ШАХНАМЕ» — («Книга о царях»), название прозаических и стихотворных сводов, в которых были собраны мифы, эпические сказания и истории, хроники иранских народов. Самый значительный из них — эпопея Фирдоуси, завершенная в 1011. От остальных сводов… …   Литературный энциклопедический словарь

Шахнаме — Оформление страницы книги «Шахнаме» …   Википедия

«ШАХНАМЕ» — ( Книга царей ) свод мифологич. и эпич. сказаний и ист. преданий ираноязычных народностей древности и раннего средневековья, куда включалась и хроника Сасанидов и в к ром нашла свое завершение при Саманидах эпич. традиция иран. народов. Саманиды… …   Советская историческая энциклопедия

Шахнаме —          свод миф. и эпич. сказаний и ист. пре даний («Книга царей») ираноязыч. народностей древности и раннего средневековья, куда включалась и хроника Сасанидов и в к ром нашла свое завершение при Саманидах эпич. традиция иран. народов.… …   Древний мир. Энциклопедический словарь

Пески времени (фильм, 2010) — смотреть онлайн в хорошем качестве Full HD (1080) или HD (720)

Это экранизация оригинальной компьютерной игры. Фильм переносит нас в сказочный мир восточных властителей, интриг, предательства, но вместе с тем — отваги и благородства. Когда-то царь Персии встретил мальчика, который ради друга совершил смелый поступок. Правитель решил воспитать его как собственного сына. Через годы возмужавший принц Дастан отправился с братьями в военный поход. Вопреки воле отца Принц Тас захватил священный город Аламут. Вскоре туда прибыл царь, чтобы разобраться на месте, но погиб, надев отравленную мантию. Вина ложится на Дастана, который по незнанию преподнес этот подарок, и теперь его обвиняют в посягательстве на трон. Но смелый воин не привык сдаваться или отступать — он намерен сделать все, чтобы обелить свое имя.

Сюжет

Возможно, по происхождению принц Дастан (Джейк Джилленхол) не аристократ, но благородство — в его крови. Именно за это качество он был усыновлён королём Персии, который воспитал мальчика как родного. Но родной сын правителя, Тас (Ричард Койл) никогда не испытывал восторга из-за появления «брата». Неудивительно, что повзрослев, он попытался избавиться от соперника и завоевать место на троне, используя подлый обман.

Теперь Дастана обвиняют в убийстве приёмного отца. Ему грозит преследование и смерть, и единственный способ изменить положение вещей — выкрасть древний артефакт, который поможет герою буквально вернуться в прошлое и изменить ход вещей.

Причины посмотреть

▪ Волшебная атмосфера древней Персии.
▪ Сложные трюки, куратором которых стал изобретатель паркура, каскадёр Давид Белль.

Интересные факты

▪ Имя Дастан взято из персидского эпоса «Шахнаме» и переводится как «трикстер», «обманщик».
▪ Съёмки фильма велись в нескольких локациях в Марокко, среди которых культурный памятник Юнеско Айт-Бен-Хадду. Команда несколько раз попадала в жёсткие песчаные бури. Координатор марокканских съёмок заявлял, что съёмочная группа выпила 1 114 894 бутылок с водой.
▪ Режиссёр Майк Ньюэлл познакомился с Джеком Джилленхолом, когда тому было всего семь лет. По его словам, он всегда видел именно этого актёра в роли принца Дастана. Тем не менее, прежде чем Джилленхол присоединился к проекту, роль предлагали индийскому актёру Рошану Ритику, а также ходили слухи, что принца Персии может сыграть Орландо Блум или Зак Эфрон.
▪ Во время вторжения в Аламут в начале фильма есть сцена, в которой Дастан забирается на высокое деревянное строение, чтобы оглядеться вокруг. Перед тем как спрыгнуть, он замирает на мгновение — камера фокусируется на нём, нарезая вокруг него круги. Такой сцены не было ни в одной игре из серии Prince of Persia, но является отличительной особенностью франшизы Assassin’s Creed. Во всех играх про ассасинов главный герой поднимается на обзорные точки, чтобы сориентироваться на местности. Скорее всего, авторы намеренно отдали дань уважения Assassin’s Creed.
▪ Для съёмок было изготовлено два десятка версий Кинжала Времени. В спокойных сценах использовали красивый металлический вариант, а в динамичных эпизодах с трюками — резиновую реплику.
▪ Ни у одного из актёров нет персидских корней. Джейк Джилленхол и Джемма Артертон частично еврейского происхождения; предками Альфреда Молины были испанцы и итальянцы, а Бена Кингсли — англичане и индийцы. Стив Туссэн родом из Барбадоса; Рис Ричи частично южноафриканского происхождения, а Гисли Орн Гардарссон — исландец.
Осторожно, спойлеры!
▪ Когда персидская армия входит в город, солдат несет шест с изображением исламского полумесяца. Если действие фильма происходит в IV-VI веках, то этой религии ещё не должно существовать — она зародилась только в VII веке.
▪ Во время страусиных бегов на спинах всадников можно разглядеть числа, написанные современными арабскими цифрами. Эта система нумерации в то время выглядела ещё относительно примитивно и не могла использоваться в таком узнаваемом сегодня стиле.

Знамя Кимягарова. Документальный фильм Радио Озоди к 100-летию известного режиссера

30 сентября 2020 года таджикскому кинорежиссеру, прославившему отечественное кино далеко за пределами Таджикистана и СССР – Борису Кимягарову исполнилось бы 100 лет.

Борис Кимягаров прожил всего 58 лет, и прошел путь от обычного учителя таджикского языка одной из школ Сталинабада (нынешний Душанбе) до известного режиссера. Именно благодаря ему таджикское кино в послевоенный период получило новое развитие, а его главные работы по сюжетам легендарного эпоса Фирдавси «Шахнаме» и сегодня считаются гордостью таджикского национального киноискусства.

В возрасте 39 лет Борис Кимягаров рассказал историю Рудаки в фильме Сотима Улугзаде «Судьба поэта», а в 1960 году его кинофильм получил главный приз «Золотой орел» международного кинофестиваля стран Азии и Африки в Каире.

В период с 1961 по 1976 годы по сюжетам «Шахнаме» режиссер снял четыре фильма: «Знамя кузнеца», после была трилогия «Сказание о Рустаме», «Рустам и Сухроб» и «Сказание о Сиявуше». Имя Кимягарова вошло в историю таджикского кино как автора исторических и эпических фильмов.

Родные и коллеги известного режиссера говорят, что в начале 70-х, в самый пик карьеры Кимягарова, именно эти фильмы и стали судьбоносными для самого режиссера – после были обвинения в нецелевых расходах средств, расследования, аресты членов съемочной группы, сутки под стражей.

Поговаривают, что его удалось вызволить из-под ареста благодаря Мирзо Турсунзаде и Давлату Худойназарову, но нервный срыв не мог не сказаться на здоровье режиссера. В 1979 году, после хирургической операции, он так и не пришел в себя и умер.

В 90-х годах единственная дочь Бориса Кимягарова Лилия эмигрировала в Израиль. По ее словам, если бы отец был жив, он никогда бы не покинул Таджикистан.

Сафар Хакдод, председатель Союза кинематографистов Таджикистана:

«Личность Бориса Алексеевича Кимягарова не уступает таким известным и влиятельным личностям Таджикистана, как Мирзо Турсунзаде и Бободжон Гафуров. Это были те люди, которые в советские годы создали Республику Таджикистан. Когда Борис Кимягаров приехал в Таджикистан, он стал руководить таджикским кино, создавая собственные киношедевры по «Шахнаме». И когда он экранизировал «Шахнаме», образы Рустама и других наших мифических и исторических личностей стали ассоциироваться с представителями таджикской нации. Он преподнес нам нашу идентичность, показал нам, кто мы есть, что это таджикская нация».

Марьям Исаева, актриса:

«Когда в Таджикистане открылись театры и киностудия, Борис Кимягаров по собственному желанию приехал в Душанбе из Самарканда. Он очень хорошо знал таджикский язык и обычаи, и никто не считал его евреем. Потом Бориса Алексеевича немного подкосил недуг, начались расследования и проверки. Времена поменялись. Кимягаров был растоптан с вместе со своим величием. Тогда наступило такое время, что всем кому ни лень можно было использовать даже ругательства».

Заур Дахте, фотограф:

«Когда мы отмечали его 50-летие, я помню, Гулджахон Бобосадыкова поздравила его от имени правительства, и сказала, что мы поздравляем Бенсиона Ариевича. Впервые Кимягаров был назван своим именем. Он сидел, бедный, склонив голову. Борис Кимягаров придавал важное значение идеологии Центрального Комитета Компартии. Первые фильмы, которые он снимал, были, можно сказать, политическими. То есть, в рамках идеологии и политики Компартии Советского Союза, он снимал фильмы о хлопке, освоении и мелиорации новых земель. Но потом он понял, что эти фильмы обходят стороной зрителей, не привлекая их внимания. После сьемок фильма «Знамя кузнеца» он осознал, что исторические темы лучше воспринимаются зрителями. После он приступил к сьемкам фильма «Сказание о Рустаме», снял также «Рустам и Сухроб» и «Сказание о Сиявуше». Его последний фильм должен был быть снят о великом Фирдавси. То есть, фильм о том, с чего начиналось «Шахнаме» и как Фирдавси написал это сказание. Сьемками фильма руководил лично Кимягаров, потому что он мог читать между строк то, что было официально изложено в истории. После его смерти сьемки фильма прекратились, потому что ни Давлат Худойназаров, ни Тахир Сабиров не смогли продолжить начатое Кимягаровым так, как это видел Борис».

Файзулло Файз, кинорежиссер:

«Все знают, что он был по национальности евреем, и мне всегда было интересно, как он смог проникнуться такой любовью к таджикам. Он так полюбил таджикскую культуру, что всю свою жизнь посвятил Таджикистану. Он посвятил свою жизнь таджикской культуре и нашел здесь свое последнее пристанище».

Лилия Кимягарова, дочь Бориса Кимягарова:

«Как-то я спросила папу, ну почему опять классика? В процессе разговора я поняла, что это уход от ложной действительности. Гениальность Фирдавси в том, что показывая страшные события междоусобных войн, когда жизнь была абсолютно обесценена, он увидел в человеке стремление к миру, к добру, к любви. И это покорило Кимягарова, потому что он сам стремился к миру, к любви, к всеобщему благоденствию. Ведь он был романтиком.

Вся жизнь моего отца была невероятным актом любви к искусству кино. Сейчас у нас карантин и мы не можем собраться все вместе, но когда это все закончится, мы, конечно, все соберемся и отметим папин юбилей. А 30 сентября, в день папиного дня рождения я обязательно посмотрю фильм, мой любимый фильм «Сказание о Сиявуше».

Краткое содержание фирдоуси шахнаме за 2 минуты пересказ сюжета — КИЦ г.Севастополь

Об исторических истоках «Шахнаме» Фирдоуси читайте в статье Иранский эпос

«Шахнаме» сообщает, что первым на земле носил корону и царскую повязку на голове прародитель людей, Гайомарт (Каюмарс). По словам Фирдоуси, он поселился на горах, одел себя и свой народ в тигровые шкуры. Подобно солнцу сиял он на своем престоле; и животные и люди повиновались ему.

Но злой дух Ахриман, смотря с завистью на его царственное величие, послал на него дива, и сын Гайомарта, храбрый Сиямак, пал в бою. Однако сын Сиямака, Хушанг (в Авесте – Хаошьянха), поразил дивов, отомстил за смерть отца и взошел на престол Гайомарта.

В «Шахнаме» повествуется, что иранский царь Хушанг открыл искусство извлекать огонь из камня, возжег священное пламя и построил первый алтарь огню. Он научил людей ковать железо, орошать землю, делать себе одежду из звериных шкур.

Гайомарт, первый шах Ирана. Миниатюра к «Шахнаме» Фирдоуси. XVI век

После смерти Хушанга на иранский престол, согласно Фирдоуси, взошел Тахмурас (авест. Тахма-Урупи), усмиритель дивов. При нем люди узнали искусство прясть и ткать, научились петь, научились укрощать животных. Получив от Серуша, вестника богов, аркан, выехал он на коне, с булавою и арканом в руке, против дивов и низвергал их на землю.

После Тахмураса правил с царственным блеском Джемшид (авест. Ийима Хшайта). В «Шахнаме» говорится, что этот царь разделил людей на четыре звания: на жрецов, воинов, земледельцев и ремесленников. С помощью дивов, которые стояли у его престола препоясанные как рабы, он воздвиг великолепные здания. Он извлек из земли металлы и построил первый корабль.

Все повиновалось могущественному Джемшиду; ему приносили драгоценные уборы, и праздновали ежегодно в честь него торжество, «новый день». Такое величие сделало царя надменным. Джемшид послал свое изображение народам и потребовал, чтоб они оказывали ему божеские почести.

Тогда отступило от него сияние Божие, цари и вельможи восстали против него, и злой дух снова стал могуществен на земле.

Злодей Зохак и Феридун

В то время, продолжает поэма Фирдоуси, жил в земле фасийцев (Thasi), в пустыне, князь, имя которому было Зохак (авест. Ажи-Дахака), исполненный властолюбия и нечестивых желаний. К нему пришел Иблис, злой дух, и сказал: «над солнцем возвышу я главу твою, если ты вступишь со мною в союз».

Зохак заключил с ним союз, убил при помощи дива своего отца и овладел его престолом. Тогда Иблис превратился в прекрасного юношу, поступил поваром на службу Зохака, питал его кровью, как льва, чтобы сделать его мужественным, и давал ему превосходные кушанья, чтобы приобрести его расположение.

И попросил он себе позволения поцеловать Зохака в плечо. Зохак позволил ему – и мгновенно выросли на том месте, которое поцеловал юноша, две черные змеи. Зохак изумился, велел отрезать их у самого корня, но напрасно. Как ветви дерева, они выросли опять.

Тогда Иблис пришел к нему в образе врача и дал ему совет кормить их человеческим мозгом. Таким путём надеялся Иблис истребить людей на земле.

«Шахнаме» Фирдоуси. Индийское издание конца XVIII века

«Шахнаме» рассказывает, что к этому Зохаку и обратились иранцы, недовольные Джемшидом, и провозгласили его своим царем. При известии о приближении Зохака Джемшид бежал, отдавая престол завоевателю-иноземцу.

Через сто лет, он снова является к людям на самом далеком востоке, на берегу моря, в стране Чин (Китай). Зохак берет его в плен и перепиливает пополам пилой. Зохак, по словам Фирдоуси, царствует над Ираном тысячу лет, совершая злодейства за злодействами.

Каждый день отдают в пищу его змеям двух людей. В его дворец насильно приводят чистых девушек и приучают их к дурному. Он кровожадно тиранствует.

Он велит убить всех потомков Джемшида, которых может отыскать, потому что сновидение предвестило ему: юноша царского рода, стройностью стана подобный кипарису, убьет его железной булавой, сделанной в виде коровьей головы.

Но, по рассказанной в «Шахнаме» легенде, Феридун (древний иранский национальный герой Траэтаона), правнук Джемшида, спасен от поисков Зохака осторожностью матери, отдавшей его пустыннику в лесу горы Эльбрус.

Достигнув шестнадцати лет, он сходит с горы, узнает от матери свое происхождение и судьбу своей династии и идет мстить тирану.

Фирдоуси описывает, как кузнец Кава, шестнадцать сыновей которого пожраны змеями Зохака, привязывает к копью свой кожаный фартук и под этим знаменем ведет ненавидящих Зохака к Феридуну.

Феридун велит выковать булаву, имеющую форму коровьей головы, в воспоминание о корове Пурмайе, которая кормила его в лесу. Он побеждает Зохака, не убивает его, потому что это воспрещено святым Серошем (Сраошей), а приковывает к скале в глубокой, ужасной пещере горы Демавенда.

Тиран Зохак, пригвождённый Феридуном к скале Демавенд. Миниатюра к «Шахнаме» Фирдоуси. XVII век

В таком виде «Шахнаме» Фирдоуси передаёт видоизменённый в течение веков древний миф о трехголовом змее Дахаке (Dahaka), которого убил Траэтаона, сын Атвии.

Чудовище, которое создал демон зла Ахриман для опустошения мира чистоты, превращено у иранцев времён Фирдоуси в тирана с одной человеческой и двумя змеиными головами.

Мифический герой, победивший изобретением медицины болезнь и смерть, стал просто человеком.

Пятьсот лет правит Феридун Ираном мудро и справедливо. Но сила злого духа продолжает действовать в его роде. Удрученный старостью, он делит царство между тремя сыновьями Сельмом, Туром и Иреджем. Сельм и Тур говорят, что Феридун слишком много дал младшему сыну. Напрасно Иредж, благородный душой и храбрый, заявил, что отказывается ото всего в их пользу.

Старшие братья, раздраженные тем, что народ называет Иреджа достойнейшим царской власти, убивают любимого богом юношу. Из уст их отца Феридуна вырывается проклятие, которое «подобно палящему дыханию пустыни пожрёт злодеев»; он призывает на них мщение. Его желание исполняется. Внук Иреджа, Миноджер, убивает обоих убийц и посылает головы их Феридуну.

Старик умирает от печали о судьбе своего рода.

«Шахнаме» рассказывает далее о начале страшной войны между враждебными отраслями династии. Новые злодеяния увеличивают силу злого духа. Потомок Тура, свирепый, волнуемый необузданными страстями Афрасиаб (авест.

– Франграсьян), царь Турана, побеждает в кровопролитной племенной войне, овладевает страною солнца, Ираном, ставит свое знамя над престолом Джемшида. Но величайший из героев «Шахнаме», Рустам (авест. Равдас-Тахма), разбивает врагов.

По словам Фирдоуси, Рустам родился в области Систан (древней Дрангиане) и был сыном героя Заля и Рудабы, дочери кабульского царя. Содержащийся в «Шахнаме» рассказ о любви Заля и Рудабы – грациозно-лирический эпизод величественной эпопеи, исполненной воинственного духа.

Победив Афрасиаба, Рустам возводит на иранский престол Кей-Кубада (Кава-Кавада), потомка Феридуна. Афрасиаб спасается за Окс (Амударью). Рустам защищает против туранцев страну солнца, Иран, при Кава-Каваде и его преемниках – Кава-Усе (Кей-Кавусе), Кава-Сьяварене (Сиявакуше) и Кава-Хусраве (Кей-Хосрове).

На своем быстром как молния коне Рахше, который один из всех коней выдержал испытание давлением его тяжелой руки, Рустам, с накинутой на плечи тигровой шкурой, бьется арканом и булавой, имеющею форму головы быка, и никто не может устоять перед ним.

Как медь его тело, подобен горе его вид, широка и высока его грудь, преизобильна его сила, и едва увидев его, ужасаются враги. Даже дивы бессильны бороться с ним.

Раздраженный благоденствием Ирана, Ахриман придумывает новые средства погубить служащих богу света. Он возбуждает в душе Кей-Кавуса надменность и алчность; Кей-Кавус доходит до такой дерзости, что считает себя равным с богами, и перестает чтить их.

Воображая себя всесильным, он совершает ряд безумных дел и навлекает на себя бедствия. В «Шахнаме» рассказывается, как три раза наводит Ахриман врагов на Иран, три раза угрожает Ирану погибель. Но каждый раз сильная рука.

Рустама отражает врагов, и наконец Кей-Кавус, вразумленный бедствиями, становится разумным.

Рустам и Сухраб

В ярости от неудачи своих замыслов, от возобновившегося благоденствия Ирана, над которым снова сияет солнце, Ахриман обращает свой гнев на героя, разрушившего все его козни, и успевает запутать дела так, что Сухраб, сын Рустама, родившийся в Туране, ведет туранцев на Иран.

Отец, не узнав сына, убивает его на поединке. Невыразимая скорбь овладевает душою Рустама, когда он узнаёт, что мужественный юноша, убитый его кинжалом, – сын его, пошедший на войну, чтобы найти отца.

Но даже после этого страшного потрясения тяжким ударом судьбы, воспетый Фирдоуси Рустам остается защитником святой иранской страны.

Рустам оплакивает Сухраба. Миниатюра к «Шахнаме» Фирдоуси

Сказание о Сиявуше

Злоба Ахримана вскоре изобретает новую кознь. Сиявуш («Темноглазый», авест. – Сьяваршан), ещё один великий герой «Шахнаме», сын Кей-Кавуса, чистый душой и прекрасный видом, которого Рустам научил всем воинским доблестям, становится жертвою вражды Ахримана.

Мачеха Сиявуша, Рудаба, раздраженная тем, что он отверг её любовь, хочет погубить его интригами и клеветой. Но невинность Сиявуша разрывает сеть лжи. Тогда постигает его другая опасность. Боясь Рустама и Сиявуша, Афрасиаб заключил мир с Ираном.

Кей-Кавус, обольщенный злым советом, хочет возобновить войну, требует от сына нарушения данного слова. Сиявуш с негодованием отвергает вероломство. Отец настаивает на своём требовании, и Сиявуш убегает к Афрасиабу.

Туранский царь принимает его с радостью, женит на своей дочери, дает область во владение ему.

Сиявуш. Миниатюра к «Шахнаме» Фирдоуси. XVII век

Но недолго улыбается счастье Сиявушу во дворце, который он построил среди розовых садов и тенистых рощ.

В сказании «Шахнамэ» о нём рассказывается, как Герсивез, брат Афрасиаба, завидуя доблестям и дарованиям иранского героя, наполняет душу царя подозрением, что Сиявуш находится в сношениях с его врагами, а Сиявушу говорит, что ему угрожает опасность, и убеждает его бежать. На дороге поставлен отряд туранцев подстерегать его; он взят в плен, и Герсивес отсекает ему голову.

Это новое преступление возбуждает ожесточенную войну. Разгневанный Рустам препоясывается мечтом, чтобы отомстить за Сиявуша. Фирдоуси описывает, как разбитому Афрасиабу приходится бежать к морю страны Чин. Его сын погибает той же смертью, что и Сиявуш, Туран страшно опустошён.

Еще сильнее свирепствует война, когда на иранский престол восходит Кей-Хосров, сын Сиявуша, рожденный после смерти отца, скрытый от преследований и воспитанный у пастухов. Борьба народов принимает колоссальный размер: множество царей ведёт свои войска на помощь туранцам, вся Центральная Азия соединяется против Ирана.

Войско Кей-Хосрова будет, по-видимому, подавлено многочисленностью врагов. Но Рустам снова спасает царство. Сорок дней длится его бой с врагами. Они рассеиваются перед ним, как облака, гонимые бурей. Афрасиаб не может устоять пред его силою, и после долгой борьбы меч мщения падает на его голову. Постигает смерть и коварного Герсивеза.

Победоносные герои «Шахнаме» возвращаются на родину.

Пророк Зердушт в «Шахнаме» Фирдоуси

Вскоре после этого Кей-Хосров, справедливый царь, был в лесном уединении взят от земли и вознесен на небо к солнцу. На престол Джемшида вступил Лограсп (Аурваташпа), которого он назначил своим преемником. Лограсп построил в Балхе великолепные храмы для служения огню и дворцы.

По «Шахнаме», он царствовал недолго; престол наследовал его сын Густасп (Висташпа, «обладатель коней»), при котором победа почитателей богов над силами мрака завершается откровением новой очищенной религии света Зердушту (Заратустре, Зороастру).

Фирдоуси повествует, как повсюду принимается новое зороастрийское вероучение, повсюду воздвигаются алтари служения огню, и в память об установлении истинной веры Зердушт сажает священный Кишмерский кипарис.

Пророк Зердушт (Заратустра, Зороастр) — основатель зороастризма

Рустам и Исфандияр

Силы мрака пытаются искоренить новую веру, угрожающую навеки уничтожить их владычество. По их наущению туранский царь Арджасп, внук Афрасиаба, требует, чтобы Густасп изгнал Зердушта и вернулся к прежней вере. Густасп не соглашается, и Арджасп идет на него войною.

Но туранское войско побеждено сыном Густаспа, вторым любимым героем «Шахнамэ», Исфандияром (Спентодатой), все тело которого, кроме глаз, было неуязвимо, по благодати дарованной ему чудотворной силой мудрого пророка.

Ярость Ахримана обращает теперь свою злобу на Исфандияра, возбуждает в сердце Густаспа подозрение против сына, и отец посылает Исфандияра на чрезвычайно опасные подвиги, чтоб он погиб в этих предприятиях.

Но юноша преодолевает все опасности, совершает, как некогда Рустам в походе на Мазандеран, семь подвигов, и снова побеждает туранского царя, вторгшегося в Иран и разрушавшего алтари служения огню.

Густасп примиряется с сыном, и обещает отдать ему царство, если он приведет в цепях Рустама, который держал себя в Систане как независимый государь и не исполнял обязанностей вассала. Исфандияр повинуется повелению отца, хоть душа его возмущается против этого и исполнена мрачным предчувствием.

Рустам не хочет покориться позорному требованию, и начинается поединок между ним и Исфандияром в отдаленном от войск лесу. Описание этого боя – один из самых известных эпизодов «Шахнаме». Рустам и Исфандияр бьются день за днём. Победа колеблется. Раненый Рустам уходит на холм.

Волшебная птица Симург высасывает кровь из его раны и уносит его к морю страны Чин, где стоит вяз, имеющий роковую силу над жизнью Исфандияра. Рустам срывает с него ветвь, делает из неё стрелу и на следующий день возобновляет поединок с Исфандияром. Юноша не хочет прекратить бой, Рустам пускает стрелу ему в глаз и убивает его.

Но этим Рустам обрёк на смерть и себя: пророк Зердушт произнёс заклинание, что тот, кто убьёт Исфандияра, скоро умрет и сам.

Битва Рустама с Исфандияром. Миниатюра к «Шахнаме» Фирдоуси

Чернокрылые духи смерти летают около головы Рустама; он должен следовать за Исфандияром в холодное царство ночи. Подобно Иреджу, он погибает от коварства брата.

На охоте в Кабулистане он падает в яму, на дне которой воткнуты остриями вверх мечи и копья. Эту яму предательски приготовил для его падения в нее кабульский царь, по совету его завистливого брата, Шегада.

Отец Рустама, старик Заль, идет войною на убийц и, отомстив за героя-сына, умирает в скорби о гибели своего рода.

С глубоко-трагическим чувством ставит «Шахнаме» траурное знамя над могилами своих любимцев и поет похоронную песнь славной жизни, павшей в жертву неумолимой судьбе. Предания и имена, которые передает нам поэма Фирдоуси, непрерывно во все века хранились в памяти иранского народа. Все огромные древние сооружения иранцы приписывают Джемшиду, Рустаму или Зохаку.

Мавзолей Фирдоуси в городе Тус (близ Мешхеда)

Автор фото — Nimavojdani

Источник: http://rushist.com/index.php/mifologiya/2514-firdousi-shakhname-kratkoe-soderzhanie

Фирдоуси «Шах-наме» (XI век)

Нет произведения более эпического в персидской литературе, сравнимого по влиянию на целые поколения. Страшно сказать, «Шах-наме» насчитывает более сорока тысяч двустиший. Называйте как хотите — эпос, сага, роман в стихах. Я предлагаю другое определение — былины. Большая часть событий рассказывает о древних богатырях, живших ещё до Александра Македонского, прославлявших Иран, они боролись с внутренними врагами, других врагов ведь не было.

Внутреннее строение книги никак не оттолкнёт читателя. Двустишия так ловко переплетаются в рассказ, что вскоре перестаёшь замечать какое-либо отличие от прозы. Удобная форма построения, где первые две строчки имеют десять слогов, вторые — одиннадцать слогов, третьи — десять слогов и дальше продолжается чередование.

Упрёк можно высказать только переводчикам — у иных жадно впиваешься в каждую рифму, от других стараешься побыстрее убежать. Но всё равно спасибо. Большая часть «Шах-наме» до сих пор не переведена. Читателю предстоит узнать о создании Ирана, первых богатырях, жизни Рустама.

Дальше всё намного хуже, да и интереса как такового нет.

«Шах-наме» в переводе означает «Книга царей». Начата Дакики с целью создать достойное прошлое своей страны перед лицом арабских захватчиков и новой религии. Продолжена Фирдоуси, став делом всей его оставшейся жизни. Исследователи делят книгу на три части: мифологическую, героическую и историческую. Основной сюжет — борьба добра со злом.

Иранские правители всегда начинают войну только в ответ на агрессивные выпады. Стоит сделать небольшую оговорку — в далёкие времена весь мир был Ираном. Упоминаемый в книге Туран, основной противник Ирана, тоже входит в Иран, но эту область населяют вольные кочевники, отчего у читателя может сложиться неверное представление о двух воюющих государствах. Нет.

Сражение идёт внутри единого государства.

Если верить Фирдоуси, древние иранцы были очень похожи на древних китайцев, не внешностью разумеется, а тем, что всё изобретали сами и на богов не надеялись. Первый царь Ирана Каюмарс уже тогда развязывает войну со злом, мстя за сына.

Самое удивительное, чуть погодя иранцы сами призывают на трон араба Заххака, кровожадного правителя, из чьего тела выросли две змеи, кормившиеся мозгами казнённых людей.

Заххак сидел на троне тысячу лет, ежегодно пожирая молодых юношей, покуда несколько сметливых поваров не удосужились обмануть правителя, отпустив некоторых юношей на свободу — так появились курды.

Я немного расскажу о сюжете. Вы не серчайте. Просто невозможно запомнить все события, их слишком много. Очень много места уделяется Рустаму. Его дед Сам, отец Заль, мать Рудаба, всем им Фирдоуси уделяет большое количество двустиший, подводя читателя к рождению богатыря.

Всё было бы просто, но против любви должны были стать родители. Кто согласится принять в свой род потомка рода Заххака, из которого была Рудаба, кто будет за род, изгнавший их предка с трона. Что интересно, уже тогда иранцы представляли смерть как человека с косой.

И ещё интересен любопытный факт — Рустама извлекают с помощью кесарева сечения, так был велик плод.

Рустам — необычный герой. Народ не раз будет ему предлагать сесть на трон, однако Рустам каждый раз отказывается, потому как не имеет на это права. Вместо себя он регулярно садит на трон тех или иных людей. Полноценный серый кардинал.

Весьма занимательна история его сына Сухраба, которую так часто любил вспоминать Лев Гумилёв. Отец убивает своего сына. Один из самых непонятных моментов в книге. Я так до конца и не понял замысел Фирдоуси.

Либо он с закрытыми глазами писал, либо Рустам был настолько толстокожим, да отчего-то скрытным именно в тот момент, когда его спрашивают о том, кто он и откуда. Убитый Сухраб по нашим понятиям был ребёнком, весьма далёким до совершеннолетия. Мечтой Сухраба было посадить на трон Рустама.

Вырос Сухраб в Туране вдали от отца, поэтому даже не знал как тот выглядит. Отсюда всё и пошло. Элемент боя Рустамом с желающим кого-то посадить на трон позже повторится. Тот эпизод также является непонятным.

Вновь любопытный факт — любое место сражения называется майданом.

Другие важные персонажи — Сиявуш и Афросиаб. Сиявуш был сыном Кавуса, того царя, в честь которого в первый раз отказался сесть Рустам и за чьё царство убил Сухраба. Причём битву ту от проигрывал и сына убил подлым ударом кинжала, что не делает Рустама таким уж чистым и светлым богатырём.

Сиявуша Рустам взял на своё воспитание и вырос парень честным молодцом, хотя как Рустам, свершая подлости, мог воспитывать честных людей, лично мне непонятно. В ходе дворцовых интриг, оклеветанный Сиявуш уходит в Туран, где правит Афросиаб, не менее харизматичный персонаж. Он чем-то похож на Рустама, только злого начала в нём гораздо больше.

Сиявуша он принял, но постоянно опасался. Так и погибнет Сиявуш никогда не свершив злых дел, зато основав несколько городов. Сколько добра не делай, а всегда будешь чужим в ином краю. Рустам частенько в ходе разных карательных операций будет изгонять Афросиаба из Турана, да править вместо него.

Только Афросиаб постоянно будет возвращаться обратно, да и Рустам непонятно отчего принимал регалии царя, коли в Иране от них отказывался. Снова неувязка сюжета.

Не подумайте, что тут детальный пересказ. Нет, о многом я даже не упоминаю. Просто говорю об основных событиях. Борьба добра и зла идёт и помимо похождений Рустама. Обо всём не напишешь. Иначе можно смело издавать комментарии к «Шах-наме» отдельной книгой.

Отчего-то земля армян располагается между Ираном и Тураном, хотя географически армяне живут на севере Ирана. Для Фирдоуси — это не важно. Может на армян лучше рифма ложилась. Так вот как-то армянам стали досаждать кабаны, приходящие с туранских земель. Там проблемы армян никого не интересуют.

Пришлось им идти на поклон в Иран, где живут самые добрые люди. Было принято послать отряд на помощь. Возглавил его Бижан. Там на охоте влюбился в одну из дочерей Афросиаба, да был заточён в подземную темницу, откуда его разумеется спасёт Рустам. Поворотный момент для Афросиаба — его казнят.

Много позже после этих событий при царе Гуштаспе в страну попадает учение Зардушта (Заратустры) зороастризм. Укрепив новую веру в стране, попытка насадить её у соседей заканчивается неудачей.

Сын Гушстаспа Исфандиар в своей жизни совершает семь подвигов, дабы кратким путём добраться до Турана: убивает волков, львов, рвёт изнутри дракона, одолевает сладкоголосую ведьму, Симурга (большую птицу, по сути феникса, вырастившую Рустама), преодолевает снега, безводную пустыню и большую реку.

Всё это малость напоминает похождения Синбада Морехода, да чем-то «Одиссею» Гомера. Снова читатель сталкивается не со стремлением праведных иранцев вести открытый бой. Исфандиар лживыми речами и лестной похвалой входит в доверие туранского царя и убивает его.

Туран окончательно покорён. Если нет врага снаружи, его находят внутри. Рустам пожелал посадить на трон Исфандиара раньше срока. Исфаиндиар отказался и вызвал Рустама на дуэль. Было решено биться без привлечения иных людей.

В жарком бое они не замечают, как сошлись на майдане их сторонники. Рустам опозоренный и израненный сбегает с поля боя, вместо того, чтобы принять достойную смерть. Ему уже как-никак шестьсот лет исполнилось. Именно про этот случай я упоминал ранее.

Рустам встретит Исфандиара потом в других условиях, когда снова заиграет подлость в богатыре и вместо честного сражения, Исфандиар умрёт, напоровшись на колья в яме-ловушке.

И как-то так невзначай Фирдоуси решает покончить с богатырём, отыскав его брата Шагада, приготовившего ловушку близ Кабула. Умирая, Рустам из лука убивает Шагада.

Так закончилась мифологическая и героическая часть. Началась историческая. Большая часть переводчиками была пропущена. Они сконцентрировались только на некоторых моментах жизни Ардашира.

Почему добро у иранцев было таким подлым и завистливым? Этот вопрос меня не покидал всю книгу. При Ардаване жил Ардашир, коему предложили должность царского конюха, отчего тот обиделся и сбежал. Собрал войска, сверг царя, сразу пошёл войной на курдов.

Потом пошёл на соседнее мирное государство, процветавшее благодаря талисману в виде живого большого червя. На Ардашира правитель того государства никогда косо не смотрел, да и на Иран не претендовал.

Своего ребёнка от дочери Ардавана хотел убить, вместе с женой, но один из его мудрецов решает уберечь их, для чего оскопил себя и свой орган в мешочке отдал царю на хранение. Позже, когда больше детей у Ардашира не будет и он станет печален, с радостью встретит новость о живом сыне Шапуре.

При всём процветании страны, мир может наступить только от брака Шапура с дочерью одного из мятежников — вновь против. Опять всё делают в тайне от него. Снова Ардашир рад. Крайне противоречивый был царь.

Что действительно достойно внимания, так это завещание Ардашира будущим царям, касающееся правил управления страной. Слова те действительно мудры, но сам он их при своей жизни не выполнял. Вот и его потомки о правилах всегда помнили, да никогда не выполняли и не выполняют.

Кто помнит Византийскую историю, тот будет приятно удивлён, увидев среди действующих лиц Хосрова, названного сына императора Ираклия. Именно он ощиплет восточные границы Византии, мстя за вероломное убийство названного отца.

Также читатель вспомнит бунт Кубада, первого реального мятежника, устранившего настоящего отца Хосрова от власти и воссевшего на престол. Обо всём этом Фирдоуси нам не расскажет, ограничится историей о шахматах и нардах.

В ответ на просьбу индусов разгадать правила игры в шахматы, один из мудрецов Хосрова изобретёт нарды.

«Шах-наме» можно читать, можно перечитывать, но всегда будешь задавать себе вопросы и удивляться ответам. Столько событий и столько неверных поступков.

Дополнительные метки: фирдоуси шах-наме критика, фирдоуси шах-наме анализ, фирдоуси шах-наме отзывы, фирдоуси шах-наме рецензия, фирдоуси шах-наме книга, фирдоуси шахнаме критика, حکیم ابوالقاسم فردوسی توسی, Ferdowsi, شاهنامه, ‎‎Shahnameh, Shahnama, The Book of Kings

Данное произведение вы можете приобрести в следующих интернет-магазинах:

Ozon

Это тоже может вас заинтересовать:
— Перечень критических статей о поэзии Ближнего и Среднего Востока
— «Махабхарата»
— «Исландские саги. Ирландский эпос»
— «Средневековая андалусская проза» (сборник)
— «Витязь в тигровой шкуре» Шоты Руставели
— «Песнь о Нибелунгах»
— «Калевала» Элиаса Лённрота
— «Бегущий за ветром» Халеда Хоссейни

Источник: http://trounin.ru/firdawsi/

Скачать Фирдоуси



Подробности Категория: История философии, Ближний Восток Создано: 2011-04-04 slega Просмотров: 6087 Название: ШАХНАМЕТом 1. От начала поэмы до сказания о Сохрабе.Том 2. От сказания о Ростеме и Сохрабе до сказания о Ростеме и Хакане Чина.Том 3. От сказания о битве Ростема с Хаканом Чина до царствования Лохраспа.Том 4. От царствования Лохраспа до царствования ИскендераТом 5. От начала царствования Искендера до начала царствования Йездгерда, сына Бехрама Гура

Том 6. От начала царствования Йездгерда, сына Бахрама Гура, до конца книги.

ФирдоусиИздательство: М.: Издательство АН СССР

Том 1. 1957. Том 2. 1960. Том 3. 1965. Том 4. 1969. Том 5. 1984. Том 6. 1989

DJVU  38 МбКачество: отличноеЯзык: русский

Серия: Литературные памятники

Поэма Фирдоуси «Шахнаме» — классическое произведение и национальная гордость персидской, таджикской литератур, а также значительной части ираноязычных народов современного Афганистана. Фирдоуси был последователем таджикско-персидской поэтической школы X в. и работал над поэмой 35 лет. Поэму Фирдоуси характеризует глубокий  драматизм. Герои поставлены в сложные ситуации, они все время решают важные для них и для связанных с ними лиц (или народных масс) задачи, сталкиваются друг с другом в острых, порой трагических конфликтах. Гуманизм и народность поэмы Фирдоуси, ее высокие художественные достоинства сделали ее одним из наиболее значительных и широко известных классических произведений мировой литературы. «Шахнаме» в переводах на многие языки мира стала достоянием широких кругов читателей. На постсоветском пространстве с поэмой Фирдоуси впервые познакомились по вольной обработке В.А. Жуковским эпизода «Рустем и Зораб». На рубеже XIX и XX вв. появились переводы фрагментов «Шахнаме». Значительное число стихотворных антологий было издано в советское время, в 1934—1936 гг., в связи с празднованием тысячелетия со дня рождения Фирдоуси. Однако полного перевода поэмы на русский язык до сих пор не было. Настоящее издание заполняет этот пробел и дает перевод всей поэмы, сделанный непосредственно с подлинника и сочетающий, насколько возможно, научную точность с художественностью. 

Первый том содержит:

стихотворный перевод «Шахнаме» от начала поэмы до сказания о Ростеме и Сохрабе, сделанный Ц. Б. Бану под редакцией А. Лахути; историко-литературный очерк «Фирдоуси и его поэма „Шахнаме»», написанный А. А.

Стариковым; очерк знакомит с основными проблемами изучения жизни и творчества поэта, с содержанием и литературной историей «Шахнаме»; комментарий к стихам перевода, составленный А. А.

Стариковым; библиографию основных работ «Шахнаме», краткое послесловие переводчика, а также именной, географический и предметный указатели.

Второй том содержит:

стихотворный перевод «Шахнаме» от сказания о Ростеме и Сохрабе до сказания о Ростеме и хакане Чина, сделанный Ц. Б. Бану-Лахути, под редакцией А. Азера; комментарии к тексту и переводу поэмы А. А. Старикова; именной, географический и предметный указатели. Принципы работы над первым томом сохранены и в настоящем издании

Источник: https://Platona.net/load/knigi_po_filosofii/istorija_filosofii_arabskaja/firdousi_shakhname_tom_1_2_1957_1960/59-1-0-1816

Фирдоуси Шахнаме

Краткое
содержание поэмы.

Сказание о Сиавуше

Рассказывают,
что однажды утренней порой доблестный
Тус и прославленный в боях Гив в
сопровождении сотни воинов с борзыми
и соколами поскакали к равнине Дагуй
потешить себя охотой. Настреляв дичи в
степи, они отправились в лесок. Вдали
показалась девушка. Охотники поспешили
к ней.

Перед ними предстала стройная
как кипарис невиданная красавица. На
вопрос Туса, кто она такая, девушка
призналась, что ушла из дома из-за отца,
который в нетрезвом состоянии грозился
убить ее. В разговоре с ней выяснилось,
что она из рода шаха Феридуна. С дорогим
венцом на голове, верхом на коне покинула
она дом.

Но конь пал в пути, обессилев,
а ее саму оглушили и ограбили разбойники.

Обоим
молодцам девица пришлась по сердцу, и
между ними разгорелся яростный спор,
кому она достанется. Решили вынести его
на суд владыки Ирана Кей Кавуса, а тот
заявил, что такая красавица достойна
только властелина. Девицу посадили на
трон и увенчали короной. Когда пришел
срок, молодая царица родила сына
необыкновенной красоты. Нарекли его
Сиавушем.

Младенец рос среди дворцовой
роскоши. Однажды пришел из Забула могучий
Ростем. Заметив при дворе резвого
царевича, попросил он шаха доверить ему
воспитание львенка. Шах не видел причины
для отказа.

Ростем увез Сиавуша в Забул,
где под надзором прославленного витязя
он был приобщен к дворцовой жизни,
получил необходимое для той поры
воспитание, превзошел всех своих
сверстников в ратном деле.

Пришло
время воспитаннику Ростема вернуться
к родному очагу. Гонцы принесли Кей
Кавусу, отцу царевича, радостную весть.
Шах приказал своим военачальникам Тусу
и Гиву поскакать навстречу наследнику.
Повелитель Ирана гордился своим сыном
и молился о нем небесам. Был устроен
пышный пир по случаю возвращения
царевича.

Неожиданно
к Сиавушу подкралась беда: умерла любимая
мать. Прошло немного времени, как другая
жена отца, Судабе, влюбилась с первого
взгляда в молодого красавца. Начались
бесконечные преследования. Судабе
неоднократно заманивала юношу в свой
дворец, но тщетно.

Судабе решилась на
весьма рискованный шаг — пожаловалась
мужу на якобы бессердечность и невнимание
своего пасынка, который игнорирует не
только ее, но и своих сестер и, несмотря
на неоднократные приглашения, ни разу
не удостоил их своим посещением.

Кей
Кавус, ничего не подозревая, посоветовал
сыну быть внимательным к мачехе и ее
дочерям, Сиавуш, опасаясь стать жертвой
интриг Судабе, попросил отца позволить
ему искать общества прославленных
воинов. Отец настаивал на своем и второй
раз велел Сиавушу навестить сестер.

Старый слуга Хирбед повел Сиавуша к
женским покоям. В чертоге молодой царевич
увидел небывалую роскошь: путь был
устлан китайской золотой парчой, трон
из чистого золота был украшен драгоценными
камнями. На троне, блистая неземной
красотой, восседала Судабе.

Царица сошла
с трона, отвесила низкий поклон и обняла
Сиавуша. Тот был смущен. Горячие объятия
мачехи показались ему неприличными. Он
подошел к своим сестрам и провел с ними
немалое время.

Судабе
казалось, что она уже близка к цели, и
при встрече с мужем расхвалила Сиавуша.
Шах предложил подобрать сыну невесту
и устроить свадьбу. Судабе решила выдать
за царевича одну из своих дочерей. Она
во второй раз пригласила в свои покои
Сиавуша.

Как и при первой встрече, она
глубоким поклоном встретила его, усадила
на трон и как бы невзначай показала на
девиц, сидевших недалеко, и спросила,
какая из них больше нравится ему, кого
он изберет себе в жены. Сиавуша не
прельщала такая затея. Он промолчал.

Это подбодрило его собеседницу. Она, не
смущаясь, раскрыла свой тайный замысел,
говоря: «Да, рядом с солнцем луна не
привлекает; пользуйся моей благосклонностью,
лови счастье.

Возлелей меня до скончания
лет, я любви своей не таю, отныне душой
и телом я — твоя!» Позабыв о стыде, она
крепко обняла царевича и стада страстно
целовать его.

Сиавуш
побоялся оскорбить ее резкостью и
смущенно сказал, что готов стать ее
зятем, а столь прекрасной, как она,
достоин лишь повелитель, и, добавив:
«Тебя я готов почитать, словно милую
мать», покинул гарем шаха.

Прошло
некоторое время, Судабе вновь повелела
призвать к ней Сиавуша и стала опять
говорить о своей страсти, о том, как она
томится и изнывает от любви к нему.
Почувствовав безразличие к себе со
стороны Сиавуша, царица перешла к
угрозам, заявив: «Если не покоришься,
не захочешь меня оживить юной любовью,
я тебе отомщу, лишу тебя трона». Такая
дерзость вывела из себя юношу.

Он в
сердцах ответил: «Тому не бывать. Мне
честь дорога, не стану я обманывать
отца» — и вознамерился было уйти, но
царица вмиг исцарапала себе ланиты,
разорвала на себе одежды и стала взывать
о помощи. Услышав крик супруги, шах
поспешил в гарем.

Полуголая царица,
смотря в гневные глаза мужа-венценосца,
закричала неистово: «Сын твой, озверев
от страсти, разорвал на мне одежду,
шепча, что он полон любовного огня».

Выслушав
жену, шах проявил благоразумие. Он решил
спокойно разобраться в случившемся и
расспросил Сиавуша. Тот рассказал ему,
как все было на самом деле.

Шах взял
Сиавуша за руки, притянул к себе и обнюхал
кудри и одежды сына, а затем, повторив
то же самое с Судабе, понял, что нет и
следа преступных объятий, о которых
говорила царица. Она возводила хулу на
безвинного Сиавуша.

Однако наказать
жену шах побоялся, опасаясь войны с ее
родней.

Не
сумев обмануть мужа, Судабе вновь начала
плести хитрые козни. Она призвала
колдунью, носившую в себе ребенка, дала
ей снадобье, чтобы у той случился выкидыш,
а плод собралась выдать за свой, обвинив
Сиавуша в убийстве ее ребенка.

Колдунья
согласилась и, выпив зелье, родила
мертвых близнецов, которых царица велела
положить в золотую лохань, а сама издала
пронзительный крик. Властелин, узнав о
постигшей царицу беде, разъярился, но
гнева своего не выдал ничем.

Наутро он
пришел в покои жены и увидел встревоженных
слуг и мертворожденных детей. Судабе
лила слезы, говоря: «Я ведь говорила
тебе о делах злодея».

В
душу шаха закрались сомнения. Он обратился
к звездочетам с просьбой справедливо
рассудить обвинения царицы. Звездочеты
трудились неделю, а затем сказали, что
не он и царица родители этих детей.
Царица вновь стала лить слезы и просить
у шаха правосудия. Тогда владыка отдал
приказ найти настоящую мать этих детей.

Стража вскоре напала на след колдуньи
и привела ее к шаху, угрожая петлей и
мечом. Та же твердила им в ответ: «Вины
за собой не ведаю, нет!» Звездочеты снова
подтвердили свое решение. Судабе же
сказала, что говорить правду им запретил
Сиавуш. Чтобы отогнать от себя подозрения,
царевич решается пройти испытание
огнем, как велел великий Заратуштра.
Развели огромный костер.

Пламя бушевало
под вопли собравшихся людей. Всем было
жаль цветущего юношу.

Появился
Сиавуш и сказал: «Да будет небесный
свершен приговор! Коль прав я, спасатель
меня спасет». Вот вороной конь понес
Сиавуша сквозь огонь. Не видно стало ни
всадника, ни скакуна.

Все замерли и через
мгновение радостно грянули: «Прошел
сквозь огонь молодой властелин».
Справедливость была восстановлена. Шах
решил казнить лгунью, но Сиавуш уговорил
его помиловать супругу и не терзать
себя.

Кей Кавус еще сильнее привязался
к сыну.

Тем
временем шах Афрасьяб готовился к новым
битвам с Ираном. Сиавуш попросил отца
разрешить ему возглавить войско, сказав,
что ему по плечу сокрушить Афрасьяба и
повергнуть в прах вражьи головы. Шах
согласился и послал гонца за Ростемом,
попросив его быть защитой Сиавушу в
предстоящей войне.

Под
гром литавр Тус выстроил рать перед
дворцом. Шах вручил Сиавушу ключи от
сокровищ дворца и воинского снаряжения
и поставил под его начало рать из
двенадцати тысяч бойцов. После этого
шах произнес перед войском напутственную
речь.

Вскоре
Сиавуш занял Балх и послал эту радостную
весть отцу.

Афрасьябу
приснился страшный сон, будто вихрь
налетел на его войско, опрокинул его
царственный стяг и сорвал покров с
шатров. Смерть косила воинов, кровавой
горой громоздились тела.

Налетели сто
тысяч воинов в броне и их предводитель
как вихрь на коне, Афрасьяба связали,
помчали быстрее огня и бросили к ногам
Кей Кавуса.

Тот в ярости вонзил кинжал
в грудь Афрасьяба, и тут его пробудил
собственный крик.

Мобед
разгадал его сон: «Могучий владыка,
готовься увидеть наяву грозную рать
иранцев. Твоя держава будет погублена,
родная страна затоплена кровью. Сиавуш
изгонит тебя прочь, а если ты победишь
Сиавуша, то иранцы, мстя за него, сожгут
страну».

Желая
предотвратить войну, Афрасьяб отправляет
с Гарсивазом караван с богатыми дарами,
табун коней и множество рабов, Когда
Гарсиваз вошел во дворец, царевич проявил
к нему учтивость и усадил у трона,
Гарсиваз изложил просьбу своего
повелителя о прекращении войны.

Юный
полководец Сиавуш, посоветовавшись с
Ростемом, решил принять предложенный
мир. Гонец сообщил об этом Афрасьябу и
добавил, что Сиавуш требует при этом
сотню заложников. Условие было принято,
и Ростем отправился к Кей Кавусу с вестью
о заключении мира.

Однако
послание Сиавуша ужалило шаха. Его
совсем не обрадовало решение Сиавуша,
и он велел передать войско под командование
Туса, а самому Сиавушу немедленно
возвращаться домой, назвав его при этом
«недостойным звания воина». Это оскорбило
мудрейшего полководца Ростема, который
в присутствии шаха вспыхнул гневом и
покинул двор.

Сиавуш
излил свое горе двум близким ему богатырям
— Зенгу и Бахраму — и признался, что
ввязался в войну из-за интриг мачехи,
однако сумел вернуть стране две богатейшие
области — Согд и Балх, а вместо
благодарности подвергся унижению.

Сиавуш в гневе возвратил Афрасьябу всех
заложников и дары, которые туранцы
прислали ему в день победы, войско вверил
Бахраму, а сам решил не возвращаться в
отчий дом. Вскоре его посланник Зенге
прибыл в Туран к Афрасьябу, который
оказал ему пышный прием. Узнав о решении
Сиавуша, Афрасьяб был потрясен.

Он
посоветовался с мудрецом Пираном,
который очень лестно отозвался об
иранском царевиче и предложил повелителю
Турана принять Сиавуша как родного
сына, окружить его почетом и дать ему в
жены свою дочь, исполнив положенный
обряд.

Афрасьяб
рассудил так: приход к нему Сиавуша —
конец войнам; Кей Кавус одряхлел, конец
его скор, два престола объединятся, и
он станет владыкой огромной страны.

Воля повелителя Турана была исполнена
немедленно. К Сиавушу был срочно отправлен
гонец с дружественным предложением от
имени Афрасьяба.

Царевич прибыл в стан
владыки Турана с тремя сотнями бойцов
и частью казны. Кей Кавус был сражен
этим известием.

Мудрый
Пиран встретил Сиавуша на границе с
большим почетом, нарек его своим сыном,
и они отправились в столицу Турана.
Такой же сердечный прием оказал иранскому
царевичу и сам властитель Турана —
Афрасьяб. Он, встретив гостя с распростертыми
объятиями и горячими поцелуями, был
восхищен и покорен Сиавушем и обещал,
что отныне Туран преданно будет служить
ему.

Сиавуша
ввели во дворец, усадили на блестящий
трон, устроили в его честь грандиозный
пир, а наутро, лишь только он проснулся,
преподнесли ему богатые дары Афрасьяба.

Чтобы дорогой гость не скучал, придворные
устраивали в его честь всевозможные
игры и забавы. По приказу правителя для
игры отобрали семь наиболее искусных
богатырей-всадников, но гость легко их
победил.

Пальма первенства досталась
ему и в стрельбе из лука, и на охоте, куда
все отправились во главе с самим
Афрасьябом.

Старец
Пиран позаботился о семейном благополучии
Сиавуша и предложил ему породниться с
какой-нибудь из самых знатных семей
страны. Царевич, исполненный любви,
заявил в ответ: «Хочу породниться с
твоей семьей». Была сыграна пышная
свадьба. Дочь Пирана Джерир стала первой
супругой витязя. Близ милой жены Сиавуш
на время забыл о своем суровом отце Кей
Кавусе.

Прошло
еще немного времени, и однажды прозорливый
Пиран сказал Сиавушу: «Хотя дочь моя
стала твоей женой, но ты рожден для
другой доли. Тебе подобает породниться
с самим владыкой. Его дочь Ференгиз —
алмаз, взлелеянный отцом». Сиавуш
покорился, говоря: «Если таково повеление
творца, то не стоит противиться его
воле». Пиран выступил в качестве
посредника.

Он изложил желание царевича
украсить свой дворец и назвать супругой
несравненную дочь владыки ференгиз.
Шах задумался. Ему показалось, что Пиран
слишком усердствовал, пестуя львенка.
К тому же он помнил предсказание жрецов,
которые поведали ему, что немало страданий
и бед принесет ему внук.

Пирану удалось
успокоить владыку и получить согласие
на женитьбу Сиавуша на его дочери.

Ференгиз
нарядили, украсили ее кудри цветами и
привели во дворец Сиавуша. Семь дней
длилось веселье и звучали музыка и
песни. Еще через семь дней Афрасьяб
одарил своего зятя драгоценностями и
отдал в придачу землю до Чин-моря, на
которой были возведены богатые города.
Шах повелел также передать ему престол
и золотой венец.

По
истечении года Афрасьяб предложил
Сиавушу объехать свой край до Чина и
выбрать себе столицу, где бы он мог
поселиться. Сиавуш открыл для себя
райский уголок: зеленые равнины, леса,
полные дичи. Здесь, в центре славного
города, он решил воздвигнуть первый
дворец.

Однажды,
объезжая округу, Сиавуш обратился к
звездочету: «Скажи, буду ли я счастлив
в этом блистательном городе или меня
сразит горе?» Глава звездочетов промолвил
в ответ: «В этом городе нет тебе благодати».

Пирану
принесли приказ владыки Турана, в котором
он велел собрать дань со всех подвластных
ему земель. Пиран, простившись с Сиавушем,
отправился выполнять высокое повеление.

Между
тем распространилась молва о прекрасном
городе — жемчужине страны, который был
назван Сиавушкерт. Вернувшись из похода,
Пиран посетил этот город.

Он пришел в
восхищение, дивясь его красотой, и,
воздавая хвалу Сиавушу, вручил Ференгиз
венец и ожерелье, ослепляющие взор.
Затем он отправился в Хотен, чтобы
увидеть шаха.

Доложив ему о своей миссии,
он между прочим рассказал и о величии
и красоте города, который построил
Сиавуш.

Спустя
некоторое время Афрасьяб послал своего
брата Гарсиваза посмотреть строительство
и поздравить Сиавуша с его удачей. Сиавуш
вышел навстречу со своей дружиной, обнял
именитого богатыря и спросил о здоровье
шаха.

Наутро
гонец сообщил радостную весть: у Сиавуша
родился сын. Его нарекли Фаридом. Пиран
ликовал, но Гарсиваз подумал: «Дай срок
— и Сиавуш вознесется над страной. Ведь
он владеет почти всем: и ратью, и троном,
и шахской казной». Гарсиваз был сильно
встревожен.

Вернувшись в столицу, он
доложил шаху о том, как вознесся Сиавуш,
как к нему идут посланцы Ирана, Чина и
Рума, и предупредил брата о возможной
для него опасности.

Шах заколебался;
верить ли всему этому? — и повелел
Гарсивазу снова отправиться к Сиавушу
и передать ему, чтобы он немедленно
прибыл ко двору.

Сиавуш
был рад встретиться с владыкой, но
Гарсиваз оговорил Афрасьяба и представил
дело так, что в результате происков
злого духа тот стал враждебен к герою
и пылает к нему лютой ненавистью.

Сиавуш,
помня добро владыки, все же был намерен
поехать к нему, но Гарсиваз приводил
все новые и новые доводы.

Наконец, призвав
писца, он написал письмо Афрасьябу, в
котором воздал ему хвалу и сообщил, что
Ференгиз отягчена бременем и Сиавуш
прикован к ее изголовью.

Брат
шаха торопился к Афрасьябу, чтобы
сообщить очередную ложь о том, что Сиавуш
якобы не принял письмо, не вышел навстречу
Гарсивазу и вообще настроен враждебно
по отношению к Турану и ждет иранских
посланцев. Афрасьяб, поверив козням
своего брата, вознамерился повести
войска и покончить с предполагаемой
смутой.

Тем
временем, опасаясь за свою жизнь, Сиавуш
решает пойти с дружиной в Иран, но в пути
его настигает владыка Турана. Почувствовав
беду, дружина Сиавуша готова была
сразиться, но полководец сказал, что он
не станет пятнать свой род войной.
Гарсиваз же все настойчивей торопил
Афрасьяба начать сражение. Афрасьяб
отдал приказ уничтожить войско Сиавуша.

Верный
своей клятве, Сиавуш не коснулся ни
меча, ни копья. Тысячи иранских бойцов
погибли. Тут воин Афрасьяба Гаруй бросил
аркан и стянул шею Сиавуша петлей.

Услышав
черную весть, супруга Сиавуша Ференгиз
бросилась к ногам отца, умоляя о пощаде.

Но
шах не внял ее мольбам и прогнал прочь,
приказав запереть ее в темницу. Убийца
Гаруй схватил Сиавуша, поволок его по
земле, а затем ударом кинжала поверг
его в прах. Гарсиваз приказал извлечь
из темницы дочь шаха и забить ее батогами.

Так
свершилось злодейство. И в знак этого
поднялся над землей вихрь и затмил собой
небеса.

Источник: https://studfile.net/preview/1799721/page:2/

Шахнаме. Том 1

 Лишь солнце явило сиянье лучей,

380 Мир сделался кости слоновой светлей.

Кто ж солнцем зовется, дарящим тепло?От чьих же лучей на земле рассвело?

То царь торжествующий Абулькасим[37]

37
  Абулькасим (Абу-ль-Касем) – одно из почетных имен Махмуда Газневидского.

[Закрыть]

,Престол утвердивший над солнцем самим.

Восход и Закат он дарит красотой[38]

38
  Речь, по-видимому, идет о том, что Махмуд Газневидский, прочно закрепивший за собой восток Ирана и Индию, успешно укреплял свои позиции и на подступах к западу Ирана, т. е. выступал в ореоле восстановителя древней государственности.

[Закрыть]

;

• 390 Как в прежние дни, суждено зазвучать.
• 400 На той мураве бирюзовый престол,
• И сотни слонов воздымают клыки[39]

Весь край будто россыпью стал золотой.И счастье мое пробудилось от сна;Воскресла душа, вдохновенья полна.Я понял: певучему слову опять,Властителя образ лелея в мечтах,Уснул я однажды с хвалой на устах.Душа моя, в сумраке ночи ясна,Покоилась тихо в объятиях сна.Увидел мой дух, изумления полн:Горящий светильник вознесся из волн.Весь мир засиял в непроглядной ночи,Что яхонт, при свете той дивной свечи.Одет муравою атласною дол;И царь восседает, – что месяц лицом;Увенчан владыка алмазным венцом.Построены цепью бескрайной стрелки,39
  Использование в войске боевых слонов, этих «танков древности», вывезенных Махмудом из Индии, произвело на современников большое впечатление, хотя и в древнем Иране были случаи использования слонов. В решающей битве близ Балха (1008 г.) пятьсот слонов Махмуда принесли ему победу над караханидами.

[Закрыть]

.У трона советник, в ком мудрость живет[40]40
  У трона советник, в ком мудрость живет. – Имя советника – везира Махмуда – не названо. Скорее всего, мог подразумеваться основной везир Махмуда Газневидского до 1011 г. – Фазл Исфераини.

[Закрыть]

,Кто к вере и правде дух царский зовет.Увидя величья того ореол,Слонов, и несчетную рать, и престол,Взирая на лик светозарный царя,

410 Вельмож я спросил, любопытством горя:

«То небо с луной иль венец и престол?То звезды иль войско усеяло дол?»

Ответ был: «И Рума и Хинда он царь[41]

41
  Рум – Римская империя, Византия, точнее малоазиатские владения Римской империи; Хинд – Индия.

[Закрыть]

,Всех стран от Каннуджа до Синда он царь[42]42
  Каннудж (или Канаудж – арабизованное от санскр. Каньякубджа) – столица одного из крупных индийских государств в период мусульманских завоеваний Махмуда Газневидского, ныне небольшой городок на реке Ганг. Синд – имеется в виду долина нижнего Инда, где рано и прочно утвердились мусульмане. Старые мусульманские авторы обычно различали Хинд (Индию – немусульманскую страну индусов) от Синда – долины Инда и Мекрана.

[Закрыть]

.Туран, как Иран, перед ним преклонен[43]43
  Туран, как Иран, перед ним преклонен. – В данном случае речь идет о суверенитете Махмуда над владениями караханидов, т. е. о саманидской Средней Азии.

[Закрыть]

;Всем воля его – непреложный закон.Когда возложил он венец на чело,От правды его на земле рассвело.В стране, где законы Махмуда царят,

420 Свирепые волки не тронут ягнят.

От башен Кашмира до берега Чин[44]44
  Кашмир – город в Индии; Чин – Китай.

[Закрыть]

Его прославляет любой властелин.Младенец – едва от груди оторвут —Уже лепетать начинает: «Махмуд».Воспой это имя в звенящих строках!Той песней бессмертие сыщешь в веках.Его повеленьям ослушника нет,Никто не преступит служенья обет».И я пробудился, и на ноги встал,

1. 430 И долго во мраке очей не смыкал.
2. 440 И край, словно рай лучезарный, цветет.
3. Слон – телом могучим, душой – Джебраил[45]

Хвалу я вознес властелину тому;Не золото – душу я отдал ему.Подумал я: «Вещий приснился мне сон.Деяньями шаха весь мир восхищен.Воистину должен прославить певецВеличье, и перстень его, и венец».

Как сад по весне, оживает земля;Пестреют луга, заленеют поля,И облако влагу желанную льет,В Иране от правды его – благодать,Хвалу ему всякий стремится воздать.В час пира – он в щедрости непревзойден,В час битвы – он мечущий пламя дракон;45
  Джебраил (Гавриил) – библейский и христианский образ архангела-благовестника.

У мусульман Джебраил – вестник, передающий избраннику Мухаммеду подлинные слова Аллаха (суры Корана).

[Закрыть]

:

• 450 Его не страшат ни труды, ни война.
• И первый из них – брат владыки меньшой[46]

Длань – вешняя туча, а сердце – что Нил.Врага ниспровергнуть ему нипочем,Богатства отвергнуть ему нипочем.Его не пьянят ни венец, ни казна,Мужи, что владыкою тем взращены,И те, что подвластны, и те, что вольны,Все любят безмерно царя своего,Все рады покорствовать воле его.Над разными землями власть им дана,В преданьях прославлены их имена.46
  И первый из них – брат владыки меньшой. – Младший брат Махмуда Газневидского, Наср. Наместник Хорасана, – основных иранских областей саманидов. По-видимому, являлся покровителем и ценителем литературы. Поэты так называемого литературного круга Махмуда посвящали Насру свои лучшие касиды.

[Закрыть]

;Никто не сравнится с ним чистой душой.Чти славного Насра: могуч и велик

460 Пребудешь под сенью владыки владык.

Правитель, чей трон над созвездьем Первин[47]47
  Первин (авест. paoiryaeinyas) – созвездие Плеяд. Известно также под арабским названием Сурейя.

[Закрыть]

,Кому был родителем Насиреддин,Отвагою, разумом, благостью делСердцами знатнейших мужей овладел.

Правителя Туса еще воспою[48]

48
  В тексте неясно, о ком идёт речь. Можно было бы предположить Абу-Мэнсура, но в редакции, посвященной Махмуду Газневидскому, это представляется невозможным.

[Закрыть]

,Пред кем даже лев затрепещет в бою.Щедротами свой осыпая народ,Для доброй лишь славы он в мире живет.Стезею Йездана ведет он людей,

470 Желая царю нескончаемых дней. . .

Властителя да не лишится земля,Да здравствует вечно он, дух веселя,Храня свой престол и венец золотой,Не ведая бед, под счастливой звездой!Теперь обращусь я к поэме своей,К сей книге увенчанных славой царей.  

Источник: https://itexts.net/avtor-abulkasim-firdousi/249379-shahname-tom-1-abulkasim-firdousi/read/page-1.html

Легенда о фирдоуси

Легенда о фирдоуси

Иные поэты живут — словно слагают о себе поэму. Жизнь их, с самого рождения до самой смерти, — скла­дывается в удивительный поэтический узор, в котором нет ни одной лишней детали, ни одного неоправданного орнамента. Оттого их биография похожа на легенду, а их стихи больше напоминают саму жизнь.

В конце I тысячелетия нашей эры Иран переживал вдохновенное время: после двухсотлетнего арабского ига народ снова почувствовал себя свободным. Это был период в истории Ирана, когда местная аристократия в отдален­ных частях халифата где постепенно, а где и не церемонясь брала власть в свои руки.

Теперь нужно было оправдывать и укреплять эту власть в веках: требовались поэты и эпос, в котором, величественно и правдиво рассказывалось бы об иранских первопредках, царях, власть которым была даро­вана божественным путем.

Этот животрепещущий социальный заказ остро чувствовали все передовые писатели и об­щественные деятели молодого Саманидского государства.

Первым, кто взялся за титанический труд, был поэт Дакики. Мы почти ничего не знаем о нем: он погиб совсем молодым, оставив в наследство мировой культуре лишь несколько тысяч бейтов-двустиший об истории своей мно­гострадальной Родины.

Фирдоуси знал Дакики — они оба горели любовью к родной старине, собирали древние предания, записыва­ли песни и сказки, путешествуя по Ирану. И когда весть о гибели Дакики достигла слуха Фирдоуси, он, не медля, взялся за его работу. Это было началом легендарной «Кни­ги Царей» — «Шахнаме».

Однако медли — не медли, а национальный эпос — дело небыстрое.

Сколько легенд и песен нужно отыскать, сколь­ко хроник и дворцовых книг отряхнуть от вековой пыли, сколько чердаков излазить и сараев перетрясти в поисках листков, сохранивших память о давно минувших днях! Та­кая работа отнимает не только деньги и силы, она забирает жизнь — к концу поэмы Фирдоуси совершенно обнищал и оголодал: в «Шахнаме» поэт иногда проговаривается, се­туя на смертельный голод и муки, которые ему приходится претерпевать.

Фирдоуси трудился над «Шахнаме» 35 лет: 55 тысяч • прекрасных, совершенных бейтов, сотни сюжетных линий и рассказанных историй.

Пожалуй, более грандиозного поэтического творения мировая литература не знает: тыся­челетняя история Ирана, бережно воссозданная по крупи­цам, в метафорических строках которой, насыщенных под­линной страстью, живут и совершают подвиги легендарные богатыри, злодействуют мрачные убийцы, свершаются преступления и посылаются наказания.

Когда труд был наконец закончен, Фирдоуси, теперь — седой как лунь и окончательно больной старец, принес «Шахнаме» султану.

Султан, который в лучшие годы обещал поэту по золо­той монете за бейт, получив «Шахнаме», всерьез расстро­ился. Эпос уже был, и он был вечен — это было очевидно. К чему же теперь платить за него, и тем более золотом? И он отправил к Фирдоуси людей с серебром.

Поэт был оскорблен. В гневе он швырнул треть прислан­ных денег караванщикам, треть немедленно отдал знакомому банщику, а оставшиеся монеты заплатил торговцу сладкой водой — и вся баня на окраине Бухары славно отпраздновала скупость султана и обиду Фирдоуси.

Теперь разгневался султан. Поэту пришлось немед­ленно бежать из Бухары — он скитался по неприметным деревушкам и небольшим селениям, снова голодая и снова страдая.

Но теперь у него была его «Шахнаме» — слава о ней быстро распространялась по всему Ирану. И стар, и млад зачитывались удивительными строками, в которых вопло­тилась подлинная жизнь народа, и каждый, кто читал эти стихи, переполнялся гордостью и за себя, и за свою страну.

Султан был вынужден признать, что обидел величай­шего поэта на земле. Он велел собрать караван с богатыми дарами и отправить в селение, в котором доживал свои дни одряхлевший гений.

В тот день, когда караван достиг селения и караванщик постучал медным кольцом в каменную пластину запертых во­рот, с противоположной стороны выносили тело Фирдоуси.

На этой странице искали :

Сохрани к себе на стену!

Источник: http://vsesochineniya.ru/legenda-o-firdousi.html

Рекомендуем почитать

Здесь размещены видеоролики о книгах, которые рекомендует Дом Лосева.

 

 

Предлагаем Вашему вниманию виртуальную выставку по изданиям пьес Карло Гоцци и книгам о его творчестве из фондов нашей библиотеки.

 

 

 

В 2020 году исполняется 1010 лет выдающемуся памятнику персидской литературы, национальному эпосу иранских народов — поэме Фирдоуси «Шахнаме». Это самая длинная поэма (55 тысяч бейтов (двустиший)), принадлежащая перу одного автора, описывает историю Ирана от древних времён до проникновения ислама в VII веке. Предлагаем Вашему вниманию мультимедийную выставку посвященную истории создания книги и ее изданиям в фонде нашей библиотеки.

 

 

 

Видеоролик о книжной выставке «Дома Лосева», посвящённой 250-летию со дня рождения Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, классика немецкой философии, оказавшего влияние на многих ученых. На выставке представлены книги о жизни и деятельности философа, работы, посвящённые различным аспектам его учения.

 

 

Книга: «Слово о полку Игореве»
Полное название «Слово о походе Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова». Это бесценный памятник русской литературы ХІІ века.
«Любовь к родине вдохновляла автора «Слова о полку Игореве». Она как бы водила его пером. Она же сделала его произведение бессмертным — ровно понятным и близким всем людям, подлинно любящим свою родину и свой народ», — Д.С.Лихачев.

 

 

Автор: Аристофан Книга: «Лягушки»

Ролик о комедии древнегреческого комедиографа Аристофана «Лягушки», которая была впервые поставлена автором в Ленеях в 405 году до н.э. Знакомство с историей создания произведения и различными изданиями, с 14го века до наших дней. К 2425-летию со времени создания комедии.

 

 

 

Мультимедийная выставка к 145-летию Карла Густава Юнга, швейцарского психиатра, основоположника аналитической психологии, известного своими исследованиями роли архетипических образов и коллективного бессознательного: знакомство собранием книжных изданий из фонда библиотеки «Дом Лосева».

 

 

 

Мультимедийная выставка книжных изданий к 135-летию писателя, эссеиста Андре Моруа (1885 – 1967): о биографии, творческом пути и трудах прославленного французского автора.

 

 

 

Мультимедийная выставка-лекция, буктрейлер, посвященный книгам из фонда библиотеки-музея «Дом Лосева», объединённых музейной тематикой. Данная выставка объединяет в себе издания, посвященные крупнейшим музеям мира. Предлагаем вам познакомиться с книгами и посмотреть на красочные фото музеев.

 

 

 

Мультимедийная выставка-лекция, приуроченная к 125-летию Русского музея. Видеоролик посвящен истории создания и открытия одного из крупнейших музеев в России и познакомит зрителя с книгами из фонда библиотеки-музея «Дом Лосева» о Русском музее и его экспонатах.

 

 

Автор: Александр Твардовский

История неунывающего солдата, который прошел всю войну, но не потерял оптимизм и веру в победу.

 

 

Автор: Герман Матвеев

Вокруг Ленинграда сжимается кольцо блокады. Найти и обезвредить шпионов сотрудникам Комитета госбезопасности помогают обычные ленинградские мальчишки.

 

 

Авторы: Галина Поспелова, Леонид Лимонтов

Эта книга — своеобразное путешествие в мир домов, в котором живут москвичи. В центре повествования — избы и терема, палаты и старинные особняки, знаменитые «высотки», современные здания, а также летние дома москвичей — дачи. Интересны описания внутренней жизни московского дома, традиций, привычек и жизненного уклада москвичей.

 

 

Фирдоуси — Шахнаме. Сиявуш: читать стих, текст стихотворения полностью

Начало сказания

Теперь, сказитель с разумом пытливым,
Сказанием обрадуй нас красивым.

Когда реченье разуму равно,
Душе певца возликовать дано.

Со слов дихкана повесть напишу я,
Одну из древних былей изложу я.

Я изложил их так, чтобы они
По-новому звучали в наши дни.

Я в год вступаю пятьдесят девятый,
Я много видел, опытом богатый,

Желания и в старости сильны.
Мне звезды прорицают с вышины.

Сказал мобед, чья слава не увянет:
«Вовеки старость юностью не станет».

О матери Сиявуша

Тус, и Гударз, и Гив, едва петух
Их разбудил, во весь помчались дух

С другими седоками на охоту,
В степи Дагуй развеяли заботу.

С борзыми соколы неслись вперед,
Ища добычи возле чистых вод.

Доехали до тюркского предела.
От множества шатров земля темнела.

Пред ними роща, зелена, свежа,
У тюркского предстала рубежа.

К ней Тус и Гив направились без страха,
За ними — всадники из войска шаха.

Едва им рощи довелось достичь,
Пустились вскачь, разыскивая дичь.

Красавицу нашли в чащобе дикой,
С улыбкой поспешили к луноликой.

Сказал ей Тус: «Прелестная луна,
Как в роще оказалась ты одна?»

А та: «Я землю бросила родную,
Отец меня избил, и я горюю».

Затем спросил, где род ее и дом.
Поведала подробно обо всем:

«Мой близкий родич — Гарсиваз почтенный,
Мой дальний предок — Фаридун блаженный».

Она внушила страсть богатырям.
Отважный Тус, утратив стыд и cpaм,

Воскликнул: «Я нашел ее сначала!
Мне первому она слова сказала!»

Заспорил Гив: «Решил, возглавив рать,
Что вправе ты себя со мной равнять?»

Тус возразил ему: «Пленен луною,
Сперва подъехал я, а ты за мною».

И в споре до того дошла их речь,
Что нужно деве голову отсечь.

Пошли меж ними ругань и попреки,
Сказал им некто, разумом высокий:

«К владыке отвезите вы звезду
И повинуйтесь царскому суду».

Совету подчиняясь, как приказу,
К царю Ирана поскакали сразу.

Когда узрел Кавус девичий лик,
Любовью загорелся царь владык.

Двум витязям сказал властитель строгий:
«С удачей возвратились вы с дороги».

А ей сказал: «Свой род мне назови,
О пери, созданная для любви!»

Сказала: «Мать к вельможам род возводит,
Отец от Фаридуна происходит».

А царь: «Зачем тебе губить в лесу
Свой знатный род, и юность, и красу?»

Она сказала: «С первого же взгляда
Я избрала тебя, других — не надо».

Царем был каждый витязь награжден,
Обоим дал коней, венец и трон,

А ту, что полюбилась властелину,
На женскую отправил половину.

Рождение Сиявуша

Прошло немного времени с тех пор.
Весна оделась в радостный убор.

Так небо над красавицей вращалось,
Что ровно девять месяцев промчалось.

Пришли, предстали пред царем страны:
«Счастливый дар прими ты от жены.

Явилось дивное дитя с восходом,
Сравнялся твой престол с небесным сводом!»

И Сиявушем царь назвал дитя.
Он видел в нем вершину бытия.

Ему явило звезд круговращенье
Добро и зло, отраду и мученье.

Кавус увидел: сына ждет беда,
Увы, омрачена его звезда…

Сменялись дни в круженье постоянном.
К царю пришел Рустам, могучий станом:

«Мне своего ты львенка поручи,
Воспитывать ребенка поручи».

Царь долго думал, сидя на престоле,
Слова Рустама принял он без боли.

Вручил Рустаму, радость обретя,
Зеницу ока, витязя-дитя.

Рустам в Забул царевича доставил,
Для мальчика престол в саду поставил.

Учил его аркану и стреле,
Учил стоять в строю, сидеть в седле,

Собраний стал преподавать науку,
Учил его пирам, мечу и луку,

Как на охоту с кречетом скакать,
Как рассуждать и как идти на рать,

Как различать неправый путь и правый,
Как разрешать дела родной державы.

Уча, немало приложил труда
Рустам, пока не получил плода.

И стало так, что Сиявушу равных
На свете не было средь самых славных.

Предстал он пред Рустамом-храбрецом:
«Пришла пора свидания с отцом».

Дал мальчику согласье мощнотелый,
Гонцов он разослал во все пределы,

Велел он столько воинов собрать,
Чтоб Сиявуш сумел возглавить рать.

Сопровождал царевича воитель,
Иначе стал бы гневаться властитель.

Прибытие Сиявуша из Забула

Когда он царского дворца достиг,
Пред ним открылся путь, поднялся крик.

В честь Сиявуша раздались хваленья,
Рассыпались и злато и каменья.

Сидел Кавус на троне во дворце
В рубинами сверкающем венце.

Царевич пред отцом к земле склонился,
Как будто тайной он с землей делился,

Приблизился к владыке наконец —
В объятья заключил его отец.

И удивился царь его величью,
Воздал хвалу и стану, и обличью,

И вышине, и гордой мощи льва,
Предвидел, что пойдет о нем молва.

Похвал творцу провозгласил он много,
Упал на землю, прославляя бога…

Большое было пиршество дано.
Потребовали музыку, вино.

Так целую неделю веселились.
Затем врата сокровищниц раскрылись.

Собрал Кавус дары из всех вещей:
Из перстней, и престолов, и мечей,

Из скакунов арабских, седел ценных,
Из панцирей, кольчуг, одежд военных,

Из денег, из блестящих кошелей.
Из бархата, из дорогих камней.

Лишь для короны время не приспело:
Носить корону — не ребячье дело.

Сокровища он сыну подарил,
Надеждой, благом сына озарил.

Был Сиявуш семь лет на испытанье —
Являл он ветви царственной блистанье.

А год восьмой настал — велел отец
Державный пояс, золотой венец

Вручить ему по царскому уставу, —
О чем оповестили всю державу.

Дал сыну во владенье Кухистан, —
Был Сиявуш величьем осиян.

Знаком тебе Мавераннахр? Вначале
Ту землю Кухистаном величали.

Смерть матери Сиявуша

Правленья он спешил принять дела,
Но мать у Сиявуша умерла.

Поднялся он с престола, потрясенный,
Он к небу вопли обратил и стоны,

Порвал одежды, плакал, как больной,
Главу посыпал темною землей.

Познал он месяц горя и смятенья,
Ни разу не вкусил успокоенья.

Из глаз Гударза слезы полились,
Когда взглянул на скорбный кипарис.

«Царевич, — он сказал с тоской во взоре, —
Послушай мой совет, забудь о горе.

От смерти не уйти, таков закон,
Умрет любой, кто матерью рожден».

Царевич внял моленьям и советам,
И сердце озарилось прежним светом.

Судаба влюбляется в Сиявуша

Сидел с отцом царевич молодой.
Царица Судаба вошла в покой.

Она в глаза взглянула Сиявушу,
И сразу страсть в ее вселилась душу.

Отправили к царевичу раба,
Сказать велела тайно Судаба:

«Свободно приходи ко мне отныне,
Я жду тебя на женской половине».

Явился с этой вестью низкий муж.
Пришел в негодованье Сиявуш:

«Противно мне предательство такое,
Нельзя входить мне в женские покои!»

Спустилась на дворец ночная мгла,
К царю поспешно Судаба пришла,

Сказала так: «Владеющий страною,
Ты выше всех под солнцем и луною.

Твой сын да будет радостью земли, —
Нет ни вблизи подобных, ни вдали!

Прошу: пришли его в приют наш мирный,
К прелестным идолам твоей кумирни.

Мы воздадим ему такой почет,
Что древо поклоненья расцветет.

Он похвалы услышит и приветы,
Мы разбросаем в честь его монеты».

Царь молвил: «Хороши твои слова,
В тебе любовь ста матерей жива».

Царевича позвал, сказал: «Не в силах
Мы скрыть любовь и кровь, что льется в жилах,

Ты создан так, что, глядя на тебя,
Все люди тянутся к тебе, любя.

Сестер найдешь за пологом запретным,
Не Судабу, а мать с лицом приветным!

Ступай, затворниц посети приют,
И там тебе хваленья воздадут».

Но сын, услышав это повеленье,
Смотрел на государя в изумленье.

Не испытать ли хочет властелин,
Что втайне от него задумал сын?

«Царь, — Сиявуш сказал, — тебе я внемлю.
Ты мне вручил престол, венец и землю.

К ученым, к мудрецам направь мой путь,
У них я научусь чему-нибудь.

А могут ли на женской половине
Пути к Познанью указать мужчине?»

А царь: «Душа моя тобой горда.
Для разума опорой будь всегда!

Не надобно таить в уме дурное,
Убей печаль и радуйся в покое.

Ступай, на дочерей моих взгляни,
Быть может, счастье обретут они».

Ответствовал царевич: «Утром рано
Пойду, как приказал мне царь Ирана.

Вот я теперь стою перед тобой,
Готов исполнить твой приказ любой».

Сиявуш приходит к Судабе

Жил некий человек с открытым взглядом,
С безгрешной плотью; звался он Хирбадом.

Когда явилась из-за гор заря,
Покорный сын предстал глазам царя,

Пришел к отцу с хваленьем и поклоном.
С ним поделившись словом потаенным,

Кавус призвал Хирбада и сперва
Сказал ему достойные слова.

«Ступай за ним, — велел он Сиявушу, —
Ты новым зрелищем украсишь душу».

Пошли вдвоем — тот праведник святой
И юноша, сиявший чистотой.

Хирбад завесу распахнул, и снова
Царевич опасаться стал дурного.

Пред ним открылась райская страна,
Красавиц, драгоценностей полна.

Сверканием, не виданным доныне,
Сверкал престол на женской половине.

На троне — повелителя жена,
Как райский сад, нарядна и нежна,

Явилась, как звезда Сухейль, блистая.
На голове корона золотая,

Трепещут, вьются завитки кудрей,
Коса — до пят и мускуса черней…

Едва лишь полог поднял он тяжелый,
Спустилась быстро Судаба с престола,

К нему с поклоном плавно подошла,
Объятьем долгим, страстным обняла.

Он понял: «Это грешные объятья,
Любовь такую не могу принять я!»

Чтобы не видеть мачехи своей,
Направился он к сестрам поскорей.

Хвалу воздали брату молодому,
Ведя его к престолу золотому.

Повел царевич с ними разговор,
И наконец покинул он сестер.

Пришел к отцу и молвил властелину:
«Я женскую увидел половину.

Есть у тебя вселенной благодать,
Не вправе ты на господа роптать.

Казной и войском, славой и удачей
Хушанга и Джамшида ты богаче».

От этих слов возликовал отец,
Как вешний сад, украсил он дворец,

И стали пировать, внимая сазу, —
О будущем не вспомнили ни разу.

Явилась ночь, настала тьма вокруг,
Пришел к царице государь-супруг.

Чтоб испытать жену, сказал он слово:
«Открой свою мне тайну без покрова.

Что можешь ты про ум, и вид, и стать,
И знания царевича сказать?»

«Вот мой совет, — ответила царица, —
С ним Сиявуш, быть может, согласится.

Не у вельмож, а в царственном роду
Ему я в жены девушку найду,

Чтоб сына принесла с таким же ликом,
Чтоб так же был, как Сиявуш, великим.

На чистой дочери женю его
От семени и дома твоего».

А царь: «Согласен я с твоим советом,
Мое величье и надежда — в этом».

Затем к владыке Сиявуш пришел,
Восславил он корону и престол.

С ним тайной поделился царь на троне,
Чтоб тайну не услышал посторонний:

«Хочу я, чтоб тебя запомнил свет,
Чтоб царствовал твой сын тебе вослед.

Я звездочетов расспросил, мобедов,
И я узнал, твою звезду изведав:

Из твоего потомства царь придет,
И память сохранит о нем народ.

Возьми жену из дома Кей-Пашина,
Достойную величья властелина».

Ответил Сиявуш: «Я — раб царю,
Твою, владыка, волю я творю.

Я одобряю выбор твой заране,
Над нами повелитель ты в Иране.

Не говори об этом Судабе:
Увидишь, воспротивится тебе.

Есть у нее желание другое,
Мне делать нечего в ее покое».

Смеялся царь, качая головой:
Не знал, что есть болото под травой.

Сказал: «Должна быть женщиною сваха,
Не думай дурно о супруге шаха.

В ее словах — любовь к тебе слышна,
И о тебе заботится она».

Царевич принял эту речь как милость,
От горьких дум душа освободилась.

Но втайне ждал удара от судьбы,
Он опасался козней Судабы.

Он понял: этот брак — ее затея,
Стонал он, телом и душой болея.

Сиявуш снова идет на женскую половину

Так ночь прошла, и над землей опять
Светило утра начало сиять.

Воссела Судаба на трон старинный,
Пылали кровью на венце рубины.

Велела, чтоб нарядным цветником
Расположились дочери кругом.

Затем Хирбаду молвила царица:
«Царевичу вели ко мне явиться.

Для матери, — скажи ты, — потрудись,
Ей хочется взглянуть на кипарис».

Придя туда, где жил царевич славный,
Ему принес известье добронравный.

Впал Сиявуш в отчаянье, едва
Услышал он лукавые слова.

Он способов искал, чтоб уклониться,
Но опасался: в гнев придет царица.

Он величаво к Судабе вошел,
Ее венец увидел и престол.

Царица встретила его степенно,
Сложила руки на груди смиренно,

Красавиц к Сиявушу привела, —
Не знали те жемчужины сверла!

Между собою девушки шептались,
Не смели на него смотреть, смущались.

Они ушли, и каждая из них
Надеялась, что он — ее жених.

Когда ушли, воскликнула царица:
«Ты долго будешь предо мной таиться?

Скажи мне слово, помыслы открыв.
О богатырь, как пери, ты красив!

Едва лишь взглянет на тебя любая.
Сойдет с ума, любви твоей желая.

Внимательно взгляни на дочерей:
Какую хочешь ты назвать своей?»

Молчал царевич. Судаба сказала,
Освободив лицо от покрывала;

«О, если б юный месяц и заря
Могли увидеть нового царя!

О, если б ты в союз вступил со мною,
Ко мне пришел бы с легкою душою!

Мы клятвою скрепили б договор…
Но почему ты потупляешь взор?

Когда уйдет из мира царь великий.
Ты памятью мне будешь о владыке.

Перед тобой, красавец, я стою,
Тебе и плоть и душу отдаю.

Твои желанья выполню без счета,
Сама хочу попасть в твои тенёта».

Приблизила уста к его устам,
Бесстыжая, забыла всякий срам.

Не ожидал царевич поцелуя,
Он покраснел, стыдясь и негодуя.

«Меня, — подумал, — искушает бес,
Но мне поможет властелин небес.

Вовек не оскорблю отца обманом,
Не заключу союза с Ахриманом.

Но если буду холоден — вскипит
Ее душа, утратившая стыд.

Она тайком ловушку мне расставит,
Властителя поверить ей заставит.

Не лучше ль будет, если госпожу
Я мягкими словами ублажу?»

Тогда сказал царевич: «Несравненной,
Тебе подобных нет во всей вселенной.

Тебя сравнить возможно лишь с луной,
Ты только шаху можешь быть женой.

А для меня и дочь твоя — награда,
Иной супруги мне теперь не надо.

Об этом доложи царю страны,
А мы его решенья ждать должны.

Я дочь твою хочу, союз скрепляю,
Тебе в залог я слово оставляю;

Женюсь на ней — даю тебе обет, —
Лишь нынешних моих достигнет лет».

Сказав, ушел царевич светозарный,
Пылала страсть в ее душе коварной.

Когда явился царь в покой жены,
Взглянула на властителя страны,

Поклон ему отвесила сначала,
О деле Сиявуша рассказала;

«Я собрала месяцеликих дев,
А он, моих красавиц оглядев,

Сказал, что дочь мою возьмет он в жены,
Других не выбрал сын, тобой рожденный».

Возликовал от этих слов Кавус,
Как будто с небом он вступил в союз!

Раскрыл сокровищницы, кладовые,
Достал парчу и пояса златые,

Богатствами наполнил мир земной:
Любой подарок целой был казной.

Сказал жене: «Я слово не нарушу.
Сокровища вручишь ты Сиявушу.

«Их мало, — скажешь сыну в нужный час, —
Их надо увеличить в двести раз».

Взглянула мрачно на него царица
Подумала: «Мне надобно решиться.

Должна я хитрость применить и ложь,
Ведь каждый способ для меня хорош.

А если не понравлюсь Сиявушу,
То клевету я на него обрушу».

Сиявуш идет на женскую половину в третий раз

Воссев на трон, как только вышел шах,
В златом венце, с сережками в ушах,

Царевичу прийти велела снова,
Поведала ему такое слово:

«Тебе подарки сделал царь страны.
Парче, венцу, престолу — нет цены!

Тебе я в жены дочь отдать согласна…
Взгляни, как я в своем венце прекрасна!

Так почему не хочешь ты принять
Мою любовь, и страсть, и лик, и стать?

Семь лет тебя люблю я той любовью,
Что на моем лице пылает кровью.

Прошу немного сладости твоей:
Хотя бы день от младости твоей!

Отец тебе подарок дал бесценный,
А я тебе вручу венец вселенной!

Но если страсть мою не утолишь,
Но если боль мою не исцелишь,

Не допущу тебя к державной власти,
Я превращу твой светлый день в ненастье!»

А Сиявуш: «Не быть тому, чтоб в грязь
Я окунулся, страсти покорясь,

Чтоб я Кавуса обманул и предал,
Чтоб низости дорогу я изведал.

Жена царя, ты озаряешь всех,
Ты не должна такой содеять грех».

Царица с гневом поднялась, обруша
Проклятья, брань и злость на Снявуша.

Сказала: «Сердце пред тобой светло
Раскрыла я, а ты задумал зло».

Судаба обманывает Кавуса

Она разодрала ногтями щеки,
Разорвала одежды в час жестокий,
И до придворных донеслись мольбы,
И жалобы, и вопли Судабы.
Ушей царя достигли эти крики,
Оставил Кей-Кавус престол владыки,
Исполнен дум, покинул он престол,
На половину женскую прошел.
Сумятицу он во дворце увидел,
Кровь, слезы на ее лице увидел.
Не знал, он, омраченный, что грешна
Его каменносердая жена.
Царица волосы рвала, рыдая,
Вопила перед ним, полунагая:
«Твой сын пришел ко мне к исходу дня,
В своих объятьях крепко сжал меня,
Сказал. «Пылают плоть моя и разум,
Ужель мою любовь убьешь отказом?»
Он сбросил мой венец. О царь, гляди:
Одежду он сорвал с моей груди!»
Властитель погрузился в размышленья,
Желал узнать различные сужденья.
Он слуг своих, чьи преданны сердца
И ум высок, отправил из дворца.
Один сидел на троне властелина.
Потом позвал к себе жену и сына.
Спокойно, мудро начал говорить:
«Мой сын, ты должен тайну мне открыть.
Всю правду обнажи и покажи мне,
О том, что здесь случилось, расскажи мне».
Поведал Сиявуш о Судабе,
Всю правду изложил он о себе.
«Неправда! — вскрикнула царица гневно.-
Лишь я нужна ему, а не царевна!
«Мне, — он сказал, — не надобна казна,
Мне дочь твоя в супруги не нужна,
Лишь ты нужна мне, ты — моя отрада,
А без тебя мне ничего не надо!»
Я воспротивилась его любви,
И вот — он вырвал волосы мои».
Подумал царь: «Что предприму теперь я?
К речам обоих нет во мне доверья.
Не торопясь, мы к истине придем:
Непрочен ум, охваченный огнем».
Искал он средство, чтоб развеять муки,
Сперва обнюхал Сиявушу руки,
Обнюхал стан, и голову, и грудь, —
Ни в чем не мог он сына упрекнуть.
А Судаба благоухала пряным
Вином, душистым мускусом, шафраном.
Был сын от этих запахов далек,
И плоть его не охватил порок.
Кавус на Судабу взглянул с презреньем,
Душа его наполнилась мученьем.
Подумал он: «Поднять бы острый меч,
На мелкие куски ее рассечь!»
Увидел царь, что Сиявуш безгрешен.
И мудростью его он был утешен.

Судаба и чародейка прибегают к хитрости

Царица поняла, познав позор,
Что муж ее не любит с этих пор,

Но гнусного не оставляла дела,
Чтоб древо злобы вновь зазеленело.

В ее покоях женщина жила,
Полна обмана, колдовства и зла.

Она была беременна в то время,
Уже с трудом свое носила бремя.

Царица, с ней в союз вступив сперва,
Открылась ей, просила колдовства,

Дала ей за согласье много злата,
Сказала: «Тайну сохраняй ты свято.

Свари ты зелье, выкини скорей,
Но только тайны не открой моей.

Скажу царю: «Беременна была я,
От Ахримана — эта участь злая».

И, Сиявуша в том грехе виня,
Скажу царю: «Он соблазнил меня».

Ответила колдунья: «Я готова
Исполнить каждый твой приказ и слово».

Сварив, вкусила зелья в ту же ночь,
И семя Ахримана вышло прочь;

Но так как семя было колдовское,
То вышло не одно дитя, а двое.

Услышал государь и плач и стон,
Он задрожал, его покинул сон.

Спросил, — предстали слуги пред владыкой,
Поведали о горе луноликой.

От подозрений стал Кавус угрюм,
И долго он молчал, исполнен дум.

Так размышлял он: «Будет ли достойно,
Чтоб я отнесся к этому спокойно?»

Кавус расспрашивает о двойне

Затем решил он: «Пусть ко мне придет
Прославленный в науке звездочет».

Нашел в Иране, вызвал просвещенных,
Он усадил в своем дворце ученых.

Им рассказал властитель о войне
В Хамаваране, о своей жене,

Поведал им о выкинутых детях,
Просил не разглашать рассказов этих.

Пошли, прочли страницы звездных книг,
И были астролябии при них.

Семь дней мобеды, втайне от царицы,
Исследовали звездные таблицы.

Затем сказали: «Не ищи вина
В той чаше, что отравою полна.

Та двойня, — мы раскрыли вероломство, —
Не шаха, не жены его потомство».

Они сумели точно указать,
Кто близнецов злокозненная мать.

Поволокли охваченную страхом,
Обманщица склонилась перед шахом.

Добром поговорил владыка с ней,
Он посулил ей много светлых дней.

Но грешница ни в чем не сознавалась,
Помощницей царю не оказалась.

Тогда колдунью увели на двор,
Сулили ей тюрьму, кинжал, топор,

Но грешница твердила: «Я невинна,
Я правды не таю от господина».

Поведали царю ее слова.
То дело было тайной божества.

Велел властитель Судабе явиться.
Мобедам внемлет в трепете царица:

«Колдунья выкинула двух детей,
А произвел их Ахриман-злодей».

Сказала Судаба, силки сплетая:
«О царь! У двойни тайна есть другая.

Известно, что Рустам непобедим,
Что даже лев трепещет перед ним.

Боясь его, знаток науки звездной
То скажет, что Рустам прикажет грозный.

Не плачешь ты, о дитятках скорбя,
А я осиротею без тебя»

От этих слов Кавус поник в печали.
Царь и царица вместе зарыдали.

Познав печаль, царицу отпустив,
Он пребывал угрюм и молчалив.

Владыке звездочет сказал: «Доколе
Терзаться будешь ты от скрытой боли?

Тебе любезен сын твой дорогой,
Но дорог и души твоей покой.

Возьмем другую сторону: царица
Заставила тебя в тоске томиться.

Мы правду одного из них найдем,
Подвергнув испытанию огнем!

Услышим небосвода приказанье:
Безгрешного минует наказанье».

Жену и сына вызвал царь к себе,
Сказал он Сиявушу, Судабе:

«Вы оба причинили мне мученье,
Узнаю лишь тогда успокоенье,

Когда огонь преступника найдет
И заклеймит его из рода в род».

Сказала Судаба: «Вот грех великий:
Я выкинула двух детей владыке.

Я эту правду повторю при всех.
Ужели есть на свете больший грех?

Ты сына испытай: в грехе виновен,
Не хочет он признаться, что греховен».

Владыка задал юноше вопрос:
«А ты какое слово мне принес?»

Сказал царевич, не потупя взгляда:
«Теперь я презираю муки ада.

Гора огня? И гору я пройду.
А не пройду — к позору я приду!»

Сиявуш проходит сквозь огонь

Двумя горами высились поленья.
Где числа мы найдем для их счисленья?

Проехал бы с трудом один седок:
Так был проход меж ними неширок.

Велел Кавус, властитель непоборный,
Чтобы дрова облили нефтью черной.

Зажгли такое пламя двести слуг,
Что полночь в полдень превратилась вдруг.

Царевич, возвышаясь надо всеми,
К владыке в золотом подъехал шлеме.

Он прискакал на вороном коне,
Пыль от его копыт взвилась к луне.

Улыбка на устах, бела одежда,
И разум ясен, и светла надежда.

Всего себя осыпал камфарой,
Как бы готовясь лечь в земле сырой.

Казалось, что вступает он, сверкая,
Не в пламя жгучее, а в кущи рая!

Почтительно к отцу подъехал он,
И спешился, и сотворил поклон.

Лицо Кавуса от стыда горело.
Сказал он слово мягко и несмело.

Ответил Сиявуш: «Не сожалей,
Что таково круговращенье дней.

Меня снедают стыд и подозренье.
Когда безгрешен я — найду спасенье,

А если грешен я — тогда конец:
Не пощадит преступника творец».

Затем, входя в огонь многоязыкий,
Взмолился к вездесущему владыке:

«Дай мне пройти сквозь языки огня,
От злобы шаха защити меня!»

О милости прося творца благого,
Погнал, быстрее вихря, вороного.

В толпе людской тогда поднялся крик,
Сказал бы ты: весь мир в тоске поник.

Мир на царя смотрел, но с думой злою:
Уста полны речей, сердца — враждою.

Взметались к небу языки огня,
Не видно в них ни шлема, ни коня.

Вся степь ждала, что витязя увидит,
Рыдала: «Скоро ль из огня он выйдет?»

И вышел витязь, чья душа чиста.
Лицо румяно, радостны уста.

Он вышел из огня еще безгрешней, —
Был для него огонь, что ветер вешний.

Огня прошел он гору невредим, —
Все люди радовались вместе с ним.

Везде гремели радостные клики,
Возликовали малый и великий.

Передавалась весть из уст в уста
О том, что победила правота.

Невинный сын предстал пред очи шаха,
На нем — ни пепла, ни огня, ни праха.

Сошел с коня могучий царь земли,
Все воины его с коней сошли.

Приблизился царевич светлоликий,
Облобызал он землю пред владыкой.

«Ты благороден, юный мой храбрец,
Ты чист душой», — сказал ему отец.

Он обнял сына и не скрыл смущенья,
За свой проступок попросил прощенья,

Прошествовал властитель во дворец
И возложил на голову венец.

Певцов и кравчих он позвал для пира,
Царевича ласкал властитель мира.

Три дня сидели, пили без забот,
И был открыт в сокровищницы вход.

Сиявуш просит отца простить Судабу

На трон воссел властитель с булавою,
Украшенною бычьей головою.

Позвал царицу, гневом обуян,
Припомнил ей коварство и обман:

«Бесстыжая, ты в сердце зло таила,
Меня отравой щедро напоила.

Нельзя, чтоб ты ходила по земле,
А надо, чтоб висела ты в петле!»

Велел он палачу: «Ей так пристало, —
На улице повесь без покрывала!»

Но сын к Кавусу обратил мольбу:
«Раскаешься, повесив Судабу.

Прости ей ради сына грех безмерный,
Быть может, вновь на путь наставишь верный».

Кавус любовь к жене забыть не мог,
Простил он грех, когда нашел предлог:

«Раз просишь ты, прощенье ей дарую,
Твою познал я правоту святую».

Встал Сиявуш, поцеловал престол,
Сошел с престола, к Судабе пошел,

Привел царицу в царские чертоги,
И грешницу простил властитель строгий…

Так, день за днем, прошло немало дней.
Стал относиться шах к жене теплей.

Вновь полюбил с такою силой страсти,
Что в ней одной свое он видел счастье.

Она же, вновь ему внушив любовь,
Его толкала на дурное вновь.

Дурное происходит от дурного,
О сыне дурно стал он думать снова.

Кавус узнает о набеге Афрасиаба

Охвачен страстью, вдруг услышал шах
От приближенных, сведущих в делах:

Пришел Афрасиаб, готовый к бою,
Сто тысяч тюрков он привел с собою.

Стеснилось сердце у царя страны:
Пиры любви покинул для войны.

Иранцев он собрал, высоких саном,
Людей, что были преданы Кейанам.

Сказал: «Нагрянул туран-шах сейчас.
Но чем он отличается от нас?

Иль бог его не сотворил единый
Из ветра и огня, воды и глины?

С горящей местью выйду я к нему,
И день врага повергну я во тьму».

«Зачем тебе идти на поле брани, —
Сказал мобед, — иль нет других в Иране?

К сокровищницам движутся враги, —
Сокровища свои побереги.

Неосторожно ты сражался дважды —
И с троном и венцом прощался дважды.

Теперь отправь ты витязя на рать,
Достойного сражаться и карать».

А царь: «Не вижу в этом я собранье
Способного пойти на поле бранн,

Разбить врага, что угрожает нам,
А я пойду — как судно по волнам!»

Стал думу думать Сиявуш молчащий,
В душе метались мысли, словно в чаще:

«Я ласково с отцом поговорю,
«Хочу пойти на бой», — скажу царю.

А вдруг меня избавит бог великий
От мачехи, от ревности владыки?

К тому же я прославиться могу,
Когда я учиню разгром врагу».

Пришел к отцу, решителен, спокоен.
«Мне кажется, — сказал, — что я достоин

На тюркского царя пойти в поход,
Во прах повергнуть вражьих воевод».

Господь, как видно, предрешил заране,
Что душу он свою отдаст в Туране!

Согласье дал царевичу отец.
К отмщенью опоясался храбрец.

Рустама царь позвал; с могучим в сече
Повел властитель ласковые речи,

Сказал: «Слона ты силою затмил,
Рука твоя щедрей, чем щедрый Нил.

Мой Сиявуш пришел, готовый к бою,
Как лев бесстрашный, говорил со мною.

Он хочет на врага пойти войной,
Ты будь ему защитой и броней.

Засну, когда ты будешь недреманным,
Заснешь — я буду в страхе постоянном».

«Я — раб царю, — ответствовал Рустам, —
Я подчиняюсь всем твоим словам.

Твой Сиявуш — моя душа и око,
Венец его — мой светоч без порока».

Сиявуш ведет войско

Открыл Кавус для воинов страны
Врата сокровищ и врата казны.

Из всадников, воителей умелых,
Избрал двенадцать тысяч самых смелых.

Сказал властитель: «Ваша цель светла,
Славнейшим вашим именам — хвала!

Пусть вам сопутствует повсюду счастье,
Пусть на врага обрушится ненастье.

Идите, будьте радостны в пути,
Желаю вам с победою прийти!»

Заплакал царь, исполненный тревоги,
С царевичем провел он день в дороге.

Вот обнялись они в последний раз,
И кровь, ты скажешь, хлынула из глаз, —

Так дождь из облаков весенних льется.
Расстались, плача, оба полководца,

Предчувствовало сердце, что черед
Свиданья за разлукой не придет…

Кавус вернулся во дворец обратно,
А Сиявуш с могучей силой ратной

Направился в Забул: к родным местам,
К Дастану витязя привел Рустам.

У Заля Сиявуш познал отраду,
Он песен и вина вкушал усладу.

Порой на троне восседал, как шах,
Охотился порою в камышах.

А через месяц в путь войска пустились,
С Дастаном сын и Сиявуш простились.

Царевич прибыл вскоре в Мерверуд.
Был небесам угоден ратный труд!

Дошел до Балха, жителей увидел
И никого речами не обидел.

Меж тем навстречу в этот грозный час
Вели войска Барман и Гарсиваз,

А замыкал их Сипахрам суровый.
Пришла к ним весть, что полководец новый

Собрал в Иране мощные полки,
Бойцы — прославленные смельчаки.

Нет выбора: вступить в сраженье сразу
Пришлось воинственному Гарсивазу.

Произошли две битвы за три дня.
Воитель Сиявуш погнал коня.

Закрыть велел он пешим все проходы.
Столкнулись перед Балхом воеводы.

Увидел Сипахрам: беда близка, —
И за реку погнал свои войска…

Затем к Афрасиабу, туран-шаху,
Примчался Гарсиваз, подобный праху.

Предстал он с речью горькой и дурной:
«Воитель Сиявуш пришел с войной,

С ним витязи, готовые сразиться,
Большая рать, Рустам-войскоубийда!»

Пришел Афрасиаб в ужасный гнев,
Как пламя взвился, ликом потемнев.

На Гарсиваза так взглянул он, будто
Рассечь его хотел он в злобе лютой.

Прогнал его, готов судьбу проклясть,
Над буйным гневом потерял он власть.

Он тысячу созвал высоких званьем,
Хотел развеять горе пированьем,

Велел украсить степь из края в край,
Чтоб Согдиана превратилась в рай.

В смущенье день провел за чашей пира,
И не сиял владыке светоч мира.

Афрасиаб, не раздеваясь, лег,
Ворочался, вздыхал, заснуть не мог.

Афрасиаб видит страшный сон

Едва лишь треть минула ночи краткой, —
Как человек, что болен лихорадкой,

Внезапно возопил Афрасиаб, —
Дрожал, метался, жалок был и слаб.

Проснулись приближенные и слуги,
Стенанья, крики подняли в испуге.

Когда от слуг услышал Гарсиваз
О горе неожиданном рассказ,

К царю Турана поспешил он в страхе,
Увидел: царь валяется во прахе.

К владыке обратился он с мольбой:
«Раскрой уста, поведай, что с тобой?»

Афрасиаб с тоскою молвил слово:
«О, пусть никто не видит сна такого!

В пустыне змеи полчищем ползли,
Орлы — на небе и земля — в пыли.

Поднялся ветер, тучи праха двинул,
Моей державы знамя опрокинул.

Потоки крови залили простор
И потопили царский мой шатер.

Тогда в одеждах черных верховые,
Сто тысяч, вскинув копья боевые,

Примчались, бросили меня во прах,
С позором повели меня в цепях.

Привел меня к Кавусу витязь некий,
Чью гордость не забуду я вовеки.

Увидел трон, достигший до луны,
Кавус на троне — государь страны.

Сидел с Кавусом рядом юный воин,
Который был месяцелик и строен,

Не более четырнадцати лет.
В глазах его зарницы вспыхнул свет,

Он загорелся ненавистью жгучей,
И стал он громовержащею тучей:

Едва лишь я предстал его глазам,
Меня мечом рассек он пополам.

От страшной боли закричал я дико,
Проснулся я от боли и от крика».

А Гарсиваз: «Да будет этот сон
Добросердечным мужем разъяснен.

Нам нужен толкователь сновидений,
Не знающий в науках заблуждений».

Афрасиаб расспрашивает мобедов о сне

Рассеянные по лицу земли
И при дворе живущие — пришли

К царю снотолкователи-мобеды:
Узнать, зачем позвал их для беседы.

Без меры золота вручил им шах,
Чтоб мудрецы забыли всякий страх.

Затем поведал им о сне тяжелом.
Когда мобед, стоявший пред престолом,

Рассказ из уст царя услышал вдруг,
Взмолился он, почувствовав испуг:

«Тогда лишь правду я тебе открою,
Когда ты вступишь в договор со мною.

Ты дай мне слово милости в залог,
Чтоб истину тебе сказать я мог».

Пообещал пощаду царь Турана:
Мол, все, что скажешь, будет невозбранно.

«О падишах! — ответствовал мобед.-
Пролью на то, что скрыто, ясный свет.

Пойдешь на Сиявуша силой бранной —
От крови станет мир парчой багряной.

Погибнут все туранские войска,
Из-за войны придет к тебе тоска.

А если Сиявуша уничтожишь,
От мести ты спасти себя не сможешь».

Смутилась повелителя душа,
Затосковал он, к битве не спеша…

Сказал такое слово Гарсивазу:
«Отправься в путь по моему приказу.

Возьми из войска двести верховых,
Не делай остановок никаких.

Дарами Сиявуша ты обрадуй,
Да будет каждый дар ему усладой:

Арабских скакунов ему вручи,
В златых ножнах индийские мечи,

Златой венец, обильный жемчугами,
Сто вьюков, полных пышными коврами,

Рабов, рабынь, и деньги, и парчу.
Скажи; «Войны с тобою не хочу».

Гарсиваз приезжает к Сиявушу

Посол приехал, и царевич сразу
Велел открыть дорогу Гарсивазу.

Царевич, чья судьба была светла,
С престола встал и обласкал посла.

Устами Гарсиваз коснулся праха,
Лицо полно стыда, а сердце — страха.

Царевич приказал, чтоб подошел
И у подножья трона сел посол.

О туран-шахе он спросил сурово.
Увидел Гарсиваз, что все здесь ново:

И трон, и повелитель, и венец…
«Афрасиаб, — ответствовал гонец, —

Известье получив, тебя восславил,
Дары со мною он тебе отправил».

Велел дары поднять, за кладью кладь,
Богатства Сиявушу показать.

Из городских в дворцовые ворота
Текли дары туранские без счета.

В восторг пришел царевич от даров,
И с Гарсивазом не был он суров.

Сказал Рустам: «Неделя — для веселий.
Ответ получишь ты в конце недели».

Его слова понравились послу,
Поцеловал он прах, воздал хвалу.

Чертог посла украсили коврами,
Пришли к туранцу слуги с поварами.

Царевич и Рустам ушли в покой,
Уединились от толпы людской.

Сказал царевич опытному мужу:
«Давай-ка тайну извлечем наружу.

Зачем о мире враг прислал нам весть?
В ней спрятан яд? От яда средство есть!

Пусть нам пришлет сто родичей бесценных,
Сто знатных — как заложников, как пленных.

Пусть прояснит немедленно для нас
То, что неясным кажется сейчас.

Пусть он рассеет наши подозренья,
Когда он вправду ищет примиренья.

А будет так: усердному гонцу
Я прикажу отправиться к отцу.

Пусть эту весть гонец отцу доложит, —
От гнева царь избавится, быть может».

Рустам сказал: «Ты прав. Твой ум остер.
Без этого немыслим договор».

Сиявуш предлагает условия мира с Афрасиабом

Явился поутру посол-туранец,
В парче и золоте пришел туранец,

У трона распростерся на земле,
Восславил он царевича в хвале.

«Как почивал средь воинов владыки?
Тебе не помешали шум и клики?» —

Спросил царевич и сказал потом:
«О деле долго думал я твоем.

Мне и Рустаму — ясно нам обоим, —
Что ныне от вражды сердца омоем.

Ответ Афрасиабу напиши:
«Вражду изгнать из сердца поспеши.

Чтоб соблюсти наш договор открытый,
Сто кровных родичей ко мне пришли ты, —

Из тех, которых знает наш Рустам
И назовет тебе по именам.

Пришли их как заложников, и в этом
Поруку я найду твоим обетам.

Затем: захваченные города
Ирану возвратишь ты навсегда,

Уйдешь в Туран, чтоб стали мы спокойны,
От мести отдохнешь, забудешь войны.

Письмо Кавусу должен я послать;
Захочет мира — отзовет он рать».

Тотчас же Гарсиваз гонца отправил,
Подобно ветру полететь заставил,

Сказал: «Ни разу сна не пожелав,
К Афрасиабу ты скачи стремглав.

Скажи, что скоро Гарсиваз вернется:
То, что искал, нашел у полководца.

Заложники царевичу нужны, —
Тогда он отвратится от войны».

К Афрасиабу прискакал посланец,
Царю поведал обо всем туранец.

Из близких сотню царь собрал сполна,
Когда Рустам назвал их имена.

Он родичей послал в Иран с надеждой,
С сокровищами, с царскою одеждой.

Затем покинул Самарканд и Чач,
Согд, Бухару и Сепинджаб, — и вскачь

Пустился к Гангу вместе с войском царства
Обмана не желая и коварства.

Сиявуш отправляет Рустама к Кавусу

Слоновой кости — и венец и трон.
Взошел царевич, счастьем озарен.

Велел: пусть на коня воитель сядет, —
С Кавусом, может быть, гонец поладит.

Сказал Рустам: «Кого мы изберем?
Кто сможет смело говорить с царем?

Помчусь, предстану пред царем державным
И то, что было тайным, станет явным.

Живет во мне отвага — для тебя.
Моя поездка — благо для тебя».

Был Сиявуш обрадован словами,
Сравнил Рустама с древними послами.

Затем он приказал прийти писцу,
Письмо на шелке написал отцу:

«Я прибыл в Балх весною с силой ратной,
Доволен был судьбой благоприятной,

А в кубке у противника тогда
Вдруг почернела светлая вода.

Ко мне приехал брат его с дарами,
С красивыми рабынями, с коврами.

Пощады просит царь Афрасиаб,
Свой трон тебе приносит, словно раб.

Сто родичей он мне в залог оставил,
К тебе Рустама с просьбой я отправил;

Прости врага, затем, что ты велик,
Свидетельство добра — твой светлый лик»

К царю со знаменем, с дружиной смелой,
Как подобает, прибыл мощнотелый.

Приезд нежданный объяснив сперва,
О Сиявуше он повел слова,

Воздал ему обильно восхваленья,
Письмо вручил царю без промедленья.

Посланье сына прочитал писец, —
Черней смолы от гнева стал отец.

Сказал Рустаму: «Сын мой, предположим,
Незрел и юн, — его понять мы можем.

Но ты-то, человек, видавший свет,
Не мог ли разве добрый дать совет?

Я не пошел на бой, услышав слово:
«Отправим полководца молодого».

С дороги враг сбивает вас хитро,
Суля вернуть нам наше же добро.

Сто тюрков нам прислал он, сто негодных
Происхожденья темного, безродных.

Заложников отдаст он без труда:
Они ему — что в ручейке вода.

Отправлю к Сиявушу я посланца,
Бывалого и хитрого иранца.

«Ты разведи огонь, — я дам наказ, —
Цепями тюрков ты свяжи сейчас.

Дары врага низвергни в пламень чистый, —
Хотя б одну присвоить вещь страшись ты!

А пленников — пришлешь: хочу от плеч
Их головы презренные отсечь.

Афрасиаба смело ты преследуй,
Вплоть до его дворца иди с победой.

Афрасиаб начнет с тобой войну —
Почует отвращение ко сну».

«О государь, — ответил мощнотелый, —
Не омрачай ты сердца, зла не делай.

Будь милосерд, моим словам внемля:
О царь, тебе подвластна вся земля!

Ты мне велел: «Веди войска, но к бою
Ты двигайся неспешною стопою.

Афрасиаб желает воевать, —
Ты жди, пусть первым двинет в битву рать».

Мы ждали, чтоб война забушевала,
Но двери мира враг открыл сначала.

К тому же ляжет на тебя позор,
Когда ты, шах, нарушишь договор.

Не требуй этого от Сиявуша, —
Чтоб согрешил он, договор наруша.

Гони обман и правду обнаружь.
От слова не отступит Сиявуш».

Кавус отправляет Рустама в Систан

Кавусом гнев и ярость овладели,
Когда услышал он об этом деле.

Он крикнул: «Всем открою речь мою!
Тебя в поступках сына узнаю!

Ему внушил ты: мир — нужнее чести,
Из сердца сына вырвал корень мести.

Покоя жаждешь ты и тишины,
А не величья трона и страны.

Я верхового ныне в Балх отправлю,
Из горьких, едких слов письмо составлю.

Когда забыл царевич о войне,
Когда не хочет подчиниться мне,

Назначу я другого полководца,
Войска возглавит Тус, а сын вернется.

Что следует, получит он от нас
За то, что нарушает наш приказ.

А ты отныне нам не будешь другом,
Мы не прибегнем впредь к твоим услугам».

Воскликнул, омрачась душой, Рустам:
«Я повинуюсь вечным небесам.

Когда Рустам труслив, а Тус — отважен,
То я на этом свете маловажен».

Сказал и вышел, тяжело дыша.
Чело — в морщинах, в ярости — душа.

С дружиною помчался мощнотелый,
Отправился в систанские пределы.

Тотчас же Туса шах велел позвать
И приказал ему идти на рать.

Ответ Кавуса на послание Сиявуша

Позвал писца владыка разъяренный.
Сиденье предложил ему у трона,

Письмо составил: весть его была
Остра, как тополевая стрела.

Сначала богу он воздал хваленья,
Властителю покоя и сраженья;

«О юный сын, будь счастлив, невредим
С твоим венцом, с престолом золотым!

Заложников пришли в мои чертоги,
Сперва им руки заковав и ноги.

Со мной о мире говорить не смей,
От воли отвернулся ты моей.

С красавицами, видно, ты связался,
Из-за любви от битвы отказался,

Венец врага на голову надел
И головою к битве охладел.

Узнали мы, внимая небосводу,
Что этот мир тебе несет невзгоду.

Когда ты ценишь общество вельмож
И на разрыв со мною не идешь —

Вернись назад, отдай дружины Тусу, —
Сражаться не дано такому трусу!»

Когда письмо к царевичу пришло,
От горьких слов нахмурил он чело.

Стал думать он о тюрках, о сраженье,
И об отце, и о его решенье,

Так о туранцах знатных говоря:
«Сто родичей могучего царя

Безгрешны, благородны, светлолики,
Но если я отправлю их владыке —

Не станет слушать их, ожесточась,
На виселице вздернет их тотчас, —

Какую милость выпрошу у бога?
За грех отца меня накажет строго!

А если я без повода начну
С туранцами неправую войну,

Ко мне всевышний милостив не будет,
Тогда народный глас меня осудит.

А если к шахским я вернусь вратам,
Военачальство Тусу передам,

Мне злом отец воздаст, исполнен гнева:
Дурное — справа, спереди и слева!»

Сиявуш совещается с Бахрамом и Зангой

О помощи воззвал он к двум мужам,
Один из них Занга, другой Бахрам.

Без посторонних пожелал он встречи
И тайные повел с мужами речи;

«Такое злое счастье у меня:
Со всех сторон — напасти на меня!

Мы ныне сердцем ненависти чужды,
К чему же кровь нам проливать без нужды?

Мои дела у шаха не в чести,
Он мне обиду хочет нанести:

Мне воевать велит он без причины,
Нарушить клятву, бросить в бой дружины.

О, если б не родился я на свет,
Родившись, умер бы во цвете лет!

Затем, что столько претерпеть мне надо,
Изведать в этом мире столько яда!

Пойду я, заберусь в такую глушь,
Чтоб царь не знал, где ныне Сиявуш.

Прими, Занга, непобедимый в сече,
Тяжелую обязанность на плечи:

К Афрасиабу ты отправься в путь,
О сне забудь, медлительным не будь.

Заложников, динары и каменья,
Венец, престол и прочие даренья

Верни ему обратно в добрый час
И все скажи, что знаешь ты о нас».

Затем сказал Бахраму юнолицый:
«О славный воин, славный страж границы!

Тебе я свой шатер передаю,
Слона, и барабан, и власть мою.

До появленья Туса-полководца
Тебе возглавить воинов придется.

Ты войско передашь ему с казной
И все исполнишь, сказанное мной».

У славного Бахрама сердце сжалось,
К царевичу почувствовал он жалость.

Занга заплакал кровью горьких слез,
Он Судабе проклятье произнес.

Сидели оба, полные печали,
Несчастью Сиявуша сострадали.

При расставанье плакали о нем,
Как будто жгли их медленным огнем.

Сказал Занга: «Верны мы Сиявушу,
Тебе приносим в жертву плоть и душу,

Вовеки не нарушим наш обет!»
Услышав от Занги такой ответ,

Царевич молвил, полный благодати!
«Ступай, скажи вождю туранской рати:

Такая доля мне предрешена, —
Хотел я мира, но пришла война.

Напиток мира дал ты мне в отраду, —
Судьба дала мне вдоволь выпить яду.

Но клятве буду верен до конца,
Хотя лишусь престола и венца.

Теперь у бога мой приют безвестный,
Мой трон — земля, корона — свод небесный.

К пристанищу открой мне верный путь,
Чтоб угол я нашел какой-нибудь.

Хочу найти приют сокрытый некий,
Чтоб скрылся от Кавуса я навеки».

Занга отправляется к Афрасиабу

Занга пустился в путь степной тропой,
И взял он сто заложников с собой,

И все дары Турана взял он разом,
Доставленные прежде Гарсивазом.

Когда достиг он городских ворот,
Пришли в волненье стража и народ.

С престола встал туранский предводитель,
Когда вступил Занга в его обитель.

Афрасиаб прижал его к груди,
Велел, чтоб сел знатнейших впереди,

Занга вручил письмо царю Турана,
О том, что было, рассказал пространно.

И царь пришел в смятенье от письма, —
Поспешность — в мыслях, в сердце — боль и тьма.

Писцу к себе явиться приказал он,
Раскрыл уста и речи разбросал он:

«Мне весть принес твой бдительный слуга,
Мне передал твое письмо Занга.

Скорблю о том, что государь вселенной
К тебе пылает злобой сокровенной.

Тебе Туран сердечный шлет поклон,
И я к тебе любовью вдохновлен.

Мне сыном будь, отцом тебе я буду,
Готов тебе служить везде и всюду.

Такой любви — всем сердцем я клянусь! —
Ни разу не явил тебе Кавус.

И сердце и престол тебе отдам я,
И все, что приобрел, тебе отдам я.

Ты сыном будешь мне: в моей стране
Останешься как память обо мне».

Туранский шах письмо скрепил печатью,
Велел Занге, что прибыл с благодатью,

В обратный путь отправиться с утра,
Дал золота ему и серебра,

Почетную одежду дорогую,
И скакуна, и золотую сбрую.

Занга вернулся, молвил без прикрас
О том, что слышал слух и видел глаз.

Два чувства Сиявуша взволновали,
Он полон был и счастья и печали:

Как можно в дружбу с недругом вступить?
Холодный ветер из огня добыть?

С какой бы ни пришел ты добротою,
Вовеки будет враг дышать враждою

Сиявуш передает войско Баxраму

С письмом отправил Сиявуш гонца,
О всем, что было, известил отца:

«Обрел я разум с молодостью вместе,
Мне с детства опротивело бесчестье;

От ярости всесильного царя
Я вспыхнул, тайным пламенем горя;

Мне сердце болью тяжкою вначале
На женской половине истерзали;

Прошел я гору грозного огня,
И лань в степи оплакала меня;

Ушел на битву от стыда и срама,
Дракону в лапы угодил я прямо;

Я миром осчастливил две страны,
Но ищет царь, как гневный меч, войны;

Пресытился ты мной? Ну что ж, покину
Пресыщенного, что враждебен сыну!»

Сказал Бахраму: «Радостно живи,
Свое ты имя в мире обнови.

Возьми шатер, казну и снаряженье,
Венец, престол, и царское сиденье,

И войско, и сокровищ наших груз.
Когда сюда приедет славный Тус,

Ему вручишь ты отданное мною,
Будь сердцем трезв, обласканный судьбою».

Затем избрал он триста верховых,
Отважных, благородных, молодых.

Все знатные мужи с единодушьем
Поцеловали прах пред Сиявушем.

Лишь солнце повернулось к ним спиной,
Земля остыла, мрак упал ночной,

Пошел к Джейхуну Сиявуш с друзьями, —
Лицо покрылось жаркими слезами.

А в это время в Балх приехал Тус.
Слова услышал, горькие на вкус:

Наследник царский, не желая брани,
Пошел искать прибежища в Туране.

Тус приказал всех воинов собрать
И ко дворцу Кавуса двинул рать.

У Кей-Кавуса щеки пожелтели,
Он зарыдал, узнав об этом деле.

Пылал и плакал, в буйный гнев придя
На сына, на туранского вождя…

Узнал Афрасиаб: из-за Джейхуна
Явился Сиявуш, царевич юный.

Собрал вельмож на радостном пути,
Велел он всем с литаврами прийти,

Он войско светлой вестью осчастливил
И четырех слонов на площадь вывел.

Сказал бы ты, взглянув на эту рать:
Решило небо землю разубрать!

Все войско Сиявуш окинул взглядом,
Ему навстречу поскакал с отрядом.

И витязи, и кони, и слоны
Под знаменем Пирана сплочены.

Царевич обнял славного Пирана,
Спросил про город и царя Турана.

Пиран поцеловал его чело,
Его лицо, что было так светло

И сердца сделалось живописаньем,
Затем к ногам припал он с лобызаньем.

Отправились, беседуя, вдвоем,
Путем веселым следуя вдвоем.

А в городе рубаб и чанг звенели
И поднимали спящего с постели.

У гостя слезы хлынули из глаз,
В душе с обидой ярость поднялась!

Предстал пред ним Иран, земля родная,
И помрачнел он, тяжело вздыхая.

Он вспомнил об иранской стороне, —
Душа зажглась, чтобы сгореть в огне.

Он отвернул лицо от полководца,
Тот понял: против воли расстается

С родной землей навеки Сиявуш,
И губы прикусил туранский муж.

Сказал Пиран: «Не думай об Иране,
Покинул ты страну своих страданий.

Любви Афрасиаба не беги,
Не слушай, что о нем твердят враги, —

Хотя о нем идет дурная слава,
Он не таков; он муж благого нрава.

Я у него в чести, при нем обрел
Сокровища, и войско, и престол, —

Их в жертву принесу тебе охотно,
Когда ты здесь осядешь беззаботно,

Тебя от сердца чистого приму,
Служить я буду сердцу твоему».

Царевича слова его ласкали,
Душа освободилась от печали.

Они воссели за еду вдвоем.
Стал сыном Сиявуш, Пиран — отцом.

Пустились в путь, не ведая тревоги,
Стоянки не искали по дороге.

И так достигли Ганга наконец,
Где был отдохновения дворец.

Сиявуш встречается с Афрасиабом

Узнал Афрасиаб, глава державы,
Что Сиявуш приехал величавый.

На площадь пешим выбежал, спеша
К тому, кого ждала его душа.

Царевич спешился, когда нежданно
Увидел пешего царя Турана.

В глаза один другого целовал,
И обнимал, и снова целовал.

Сказал Афрасиаб: «Мы видим оба,
Что погрузилась в сон земная злоба.

Не будет войн, и общею тропой
Олень и барс придут на водопой.

Мы пребывали в страхе постоянном:
Война грозила двум соседним странам,

Покоя не было в душе людской,
Но ты пришел и дал земле покой.

Еще такого не было событья!
Мы отдохнем от войн, кровопролитья.

Туран — твой друг. Спокойно в нем живи,
К тебе сердца исполнены любви.

Пребуду я тебе отцом отныне,
В тебе я счастье обрету, как в сыне».

Вознес его царевич в похвале:
«О царь, будь вечно счастлив на земле!

От господа произошло творенье,
Война и мир, вражда и примиренье».

Рука в руке, Афрасиаб повел
Царевича; воссел он на престол,

Сказал, окинув Сиявуша взглядом:
«Кого могу с тобой поставить рядом?

Среди великих не могу сыскать
Лицо такое и такую стать».

И выбрал он чертог — приют желанный,
Что устлан был парчою златотканой.

Просил он гостя горести забыть,
В чертог, ему назначенный, вступить,

Чтоб он располагался там свободно
И занимался чем душе угодно.

Увидел Сиявуш: дворец велик,
Сатурна куполом своим достиг!

На трон взошел он, устланный парчою,
Предался думам трезвою душою.

Когда накрыли у владыки стол,
Посланец за изгнанником пришел.

И царь и гость за трапезу воссели,
Пошли у них беседа и веселье.

Вино хмельное пили дотемна,
Их головы вскружились от вина.

Ушел царевич в радостном тумане,
В вине исчезла память об Иране…

Афрасиаб, царевичем пленен,
В беседах долгих забывал про сон.

Грустил ли он, душой ли веселился,
Он к Сиявушу одному стремился.

Забыты были Джахн и Гарсиваз,
С кем тайнами делился он не раз.

Без юноши и дня не проводил он,
Отраду в Сиявуше находил он.

Так провели два друга целый год,
Деля и счастья дни, и дни невзгод.

Пиран отдает Сиявушу в жены свою дочь

Однажды Сиявуш с Пираном знатным
Вели беседу вечером приятным.

Сказал Пиран: «Со странником ты схож:
Сегодня — здесь, а завтра ты уйдешь.

Не вижу близкого тебе по крови,
Не помышляешь о семейном крове.

Нет брата у тебя, сестры, жены,
Ты — куст, растущий где-то у стены.

Грусть об Иране приведет к недугу:
Найди себе достойную супругу.

Умрет Кавус: Иран великий — твой,
Твоя — корона, трон владыки — твой!

В покоях туран-шаха, посмотри ты,
Красой блистая, три луны сокрыты.

У Гарсиваза — тоже три луны;
Он знатен; древен род его жены.

А у меня на женской половине —
Четыре девочки, твои рабыни.

Всех старше Джарира, во цвете лет,
Красавиц, равных ей, не знает свет.

Лишь согласись, и юная тюрчанка —
Твоя рабыня и твоя служанка».

Ответил Сиявуш: «Благодарю.
Теперь, как сын, с тобою говорю.

Жена из дома твоего нужна мне,
И Джарира твоя — теперь жена мне».

Такую речь вели наедине.
Пошел Пиран к Гульшахр, своей жене.

Сказал ей: «Счастью Джариры послужим,
Царевич Сиявуш ей будет мужем.

Мы разве можем не торжествовать,
Когда Кубада внук — теперь наш зять?»

Гульшахр пришла с невестою смущенной,
Красавицу украсила короной.

На Джариру царевич бросил взгляд —
И рассмеялся, радостью объят.

Он днем и ночью счастлив был с женою,
Забыл Кавуса, не болел душою.

Он жил, не зная никаких забот…
Так время шло, кружился небосвод.

Честь витязя и слава непрестанно
Приумножались пред царем Турана.

Пиран говорит Сиявушу о царевне Фарангис

Сказал однажды сдержанный Пиран:
«Ты, Сиявуш, рожден владыкой стран!

Хотя твоя жена — мне дочь родная,
Тревожусь о тебе я, сна не зная.

Хотя твоя опора — Джарира,
Хотя она красива и добра —

Жемчужину, твоей достойно доле,
Ищи ты в государевом подоле.

Затмила всех красавиц Фарангис,
Она стройней, чем стройный кипарис.

Прекрасен лик и мускусные косы,
Венец на голове темноволосый.

Проси царя, чтоб стал твоим кумир:
Таких не знал Кабул, не знал Кашмир.

В родство вступив с властителем державы,
Свой блеск ты увеличишь величавый.

Прикажешь мне — с царем поговорю,
Взыску я чести, я пойду к царю».

А Сиявуш: «Трудна моя дорога,
Но кто противостанет воле бога?

В Иран, быть может, не вернусь я вновь,
И не увижу я Кавуса вновь.

Быть может, Заля снова не увижу,
Рустама, мне родного, не увижу.

Быть может, не вернусь к богатырям,
К таким, как Гив, Шапур, Занга, Бахрам.

От сладких отрешусь воспоминаний,
Обосноваться надо мне в Туране.

А если так, начни ты сватовство,
Не посвящая в тайну никого».

Так говорил он и вздыхал в печали,
А на ресницах капли слез блистали.

Сказал Пиран: «Доволен тот судьбой,
Кто шествует разумною тропой.

Уйдешь ли от кружащихся созвездий?
От них война, и милость и возмездье».

Пиран говорит с Афрасиабом

Пиран, узнав о помыслах его,
Встал, и пошел, и начал сватовство.

Пошел к царю с веселым нетерпеньем,
К владыке он поднялся по ступеням,

Немного постоял перед царем.
Сказал Афрасиаб, влеком добром:

«Чего желаешь ты, водитель рати:
Меча, короны, трона иль печати?»

Царю ответил мудрый человек:
«Да будешь миру нужен ты вовек!

Хочу поговорить о Сиявуше,
Пусть лишь твои меня услышат уши.

Он мне сказал: «Поведай ты царю,
Что путь к величью ныне я торю.

Есть у тебя такая дочь, которой
Хочу я стать достойною опорой.

Красавицу нашел я наконец,
Что трон украсит мой и мой венец.

Ей имя Фарангис дала царица,
С тобой сочту за счастье породниться».

Тогда, с глазами, влажными от слез,
Афрасиаб, подумав, произнес:

«Предсказывал мне сведущий в науке.
Чудес немало говорил о внуке:

Казна, войска, венец есть у меня,
Страна, престол, дворец есть у меня,

Но внук мое величье уничтожит,
Ничто меня тогда спасти не сможет.

Захватит внук мою страну и трон,
И буду я с лица земли сметен».

Сказал Пиран: «О государь Турана,
Пускай тебя не мучит эта рана.

Кто Сиявуша назовет отцом,
Тот будет мирным, честным мудрецом.

Ты звездочета, государь, не слушай,
Устрой разумно дело Сиявуша, —

К счастливому концу тогда придешь,
Что от судьбы ты просишь — обретешь».

Афрасиаб сказал слуге седому:
«Твой разум нас не приведет к худому.

Твою дорогу ныне изберу:
Надеюсь, что с тобой приду к добру».

Пиран перед царем склонился вдвое,
Его решенье восхвалил благое,

К царевичу отправился тотчас
И радостный принес ему рассказ.

Сидели оба допоздна с весельем
И горечь жизни обмывали хмелем.

Свадьба Фарангис и Сиявуша

Едва лишь солнце в блеске золотом
На небе обозначилось щитом,

Пиран перепоясал стан могучий,
Помчался на коне быстрее тучи,

Явился к Сиявушу и воздал
Его величью тысячу похвал,

Сказал ему: «Устрой дела по дому,
Придет царевна, будь готов к приему».

Тут покраснел царевич от стыда,
Смутился пред Пираном он тогда:

Он был Пирану самым близким другом,
Он дочери Пирана был супругом!

Сказал: «Ступай и дело доверши, —
Все тайны знаешь ты моей души».

Тотчас Пиран занялся этим делом,
Ему предавшись и душой и телом.

Он выбрал лучшие из жемчугов,
Парчи китайской тысячу кусков,

Сережки, два венца и ожерелье,
Запястья два, что как огни горели,

Ковры, обилье тканей дорогих,
Три пары одеяний дорогих;

Держали двести слуг златые чаши,
Как взглянешь — ничего нет в мире краше!

В златых нарядах было триста слуг,
Сто близких родичей — семейный круг.

Вот Фарангис, царевна молодая,
Явилась к жениху, луной блистая.

Светла их радость, свадьба весела,
И с каждым мигом их любовь росла.

Афрасиаб дает Сиявушу во владение часть страны

Вот время на неделю удлинилось, —
От тестя Сиявуш увидел милость.

Однажды к Сиявушу как посол
Доброжелатель от царя пришел.

«Тебя, — сказал он, — кличет царь державный
И говорит: «Великий, добронравный!

Отселе до Китая царства часть
Даю тебе, возьми над нею власть,

Поезди, посмотри на край обширный,
Для счастья избери ты город мирный.

Останься в нем, с отрадою живи,
Довольством сердце радуя, живи!»

Те речи были Сиявушу любы.
Он приказал, чтоб заиграли трубы,

Он приказал сокровища собрать,
Венец и перстень взял и двинул рать.

Вот Фарангис уселась в паланкине,
Пошло с обозом войско по долине,

С весельем именитые пошли,
Xотанская земля была вдали.

Достигли места, что цветущим было,
Основой счастья, раем сущим было!

Вон там — река, а здесь — гора видна,
Охотникам — раздолье, тишина,

Журчанье родников, дерев цветенье, —
Старик второе здесь найдет рожденье!

Пирану Сиявуш сказал: «Страна,
Что видишь ты, для счастья создана.

На этом месте город я воздвигну,
Блаженство мира сердцем я постигну.

Создам я город, приложив труды,
А в нем — дворцы, чертоги и сады.

Такой построю город несказанный,
Что удивятся племена и страны».

Сиявуш возводит Гангдиж

Теперь слова я повести начну,
Которые звучали в старину.

О городе преданье изложу я,
О Ганге Сиявуша расскажу я.

Весь мир пройдешь, на землю поглядишь
Все царства и края затмил Гангдиж!

Тот город Сиявуша был твореньем,
Над каждым потрудился он строеньем.

Пройдешь ты степь, увидишь за рекой
Пустынный прах, бесплодный и сухой.

Высокая гора предстанет взору, —
Нет меры, чтоб измерить эту гору,

Гангдиж — в горах. Об этом знай: вреда
От знаний не получишь никогда.

Он окружен кирпичною стеною
Фарсангов свыше тридцати длиною.

Обширный город за стеной возник.
Куда ни глянь — дворец, чертог, цветник,

Горячие купальни, водопады,
Везде веселье, яркие наряды;

В ущельях — серны, дичью полон дол,
Взглянул бы — ни за что бы не ушел!

Не зноен зной, не холоден там холод,
То — счастья город, изобилья город.

Там ни больных не встретишь, ни калек,
Там райский сад, там счастлив человек!

Сиявуш говорит Пирану о будущем

Однажды, объезжая край счастливый,
Скакал царевич — скорбный, молчаливый.

Сказал Пиран: «Ты с грустью смотришь вдаль.
Откуда, государь, твоя печаль?»

А тот: «О добродетелью богатый,
Стремишься к добродетели всегда ты!

Ты, богатырь, отважен и умен, —
Узнай, каким я горем удручен:

Я времени провижу ход поспешный, —
Убит я буду, слабый и безгрешный,

Афрасиаба грозною рукой, —
Мой трон и мой венец возьмет другой.

Злосчастье, клевета тому причина,
Что я погибну, пострадав невинно,

И на Иран и на Туран тогда
Обрушит беды мрачная вражда.

Земля наполнится тоской и смутой,
Мир обнажит оружье мести лютой.

Тогда настанет грабежей пора,
И гибель и хищение добра.

Затопчут кони многие державы,
Вода в ручьях исполнится отравы.

Иран, Туран от горя возопят,
Умру — и мир вскипит, огнем объят».

Пиран внимал богатырю и горе
Почувствовал при этом разговоре.

Такую речь вели они в пути,
Не зная, где спасение найти,

Сошли с коней, чтобы в тенистой сени
Забыться от тревожных опасений.

Накрыли скатерть, в песнях и вине
Топя заботу о грядущем дне.

Афрасиаб отправляет Пирана с войском

Семь дней весельем сердце услаждали,
О древних миродержцах рассуждали.

Пирану-полководцу в день восьмой
Прислал письмо владеющий страной:

«Из войска самых сильных возглавляя,
Ступай отсюда к берегам Китая,

Затем до Хиндустана ты пройди,
На берег Синда войско приведи.

Получишь дань в Китае, в Хиндустане,
Затем иди к хазарам, требуй дани».

Пиран возглавил и направил рать,
Как царь ему изволил приказать.

Сиявуш сооружает Сиявушгирд

Огня быстрее прибыл утром рано
Гонец от повелителя Турана.

Царь Сиявушу написал письмо, —
Сама любовь и счастье в нем само:

«С тех пор как ты ушел, познал я муки,
Тоскую постоянно от разлуки.

Узнай же ныне радостную весть:
Тебя достойный край в Туране есть.

Дарю тебе его: он благодатен,
Быть может, будет он тебе приятен, —

Отправься и взгляни на этот край,
И царствуй славно, и врагов карай!»

Афрасиаба подчинясь приказу,
В дорогу Сиявуш пустился сразу.

Как только витязь прибыл в ту страну,
Он в два фарсанга в ширину, в длину

Построил дивный город с площадями,
Дворцами, цветниками и садами.

Дворец украсил, вызвав мастеров,
Изображеньем битв, царей, пиров,

Он купола возвел, что возвышались
Над городом и облаков касались.

Сиявушгирдом город нарекли,
И люди в нем довольство обрели.

Пиран прибывает в Сиявушгирд

Когда Пиран вернулся с войском вместе,
О городе везде гремели вести.

Отправился военачальник в путь,
Чтобы на город радостный взглянуть.

Пиран подъехал к городским воротам,
И встретил Сиявуш его с почетом.

Неделю пировали допоздна,
И веселы, и пьяны от вина.

На день восьмой, утешенный пирами,
Пришел Пиран с достойными дарами:

Здесь были яхонт, жемчуг и алмаз,
Венцы блистаньем радовали глаз,

Здесь было много седел тополевых,
Коней с попонами из шкур тигровых,

И серьги и венец для Фарангис,
А на браслетах жемчуга зажглись!

Вручив дары, пуститься в путь решил он.
К царю Афрасиабу поспешил он.

Пришел, предстал, поведал обо всем;
О дани, собранной за рубежом,

О Сиявуше рассказал правдиво,
О городе, построенном на диво.

И царь от мысли той повеселел,
Что Сиявуш рожден для славных дел.

Афрасиаб посылает к Сиявушу Гарсиваза

Властитель поделился с Гарсивазом
Из тайника исторгнутым рассказом:

«В Сиявушгирд с отрадою ступай,
Внимательно исследуй этот край;

Когда хозяин весел — две недели
Ты оставайся в городе веселий».

Взглянул на войско храбрый Гарсиваз,
Избрал отборных всадников тотчас.

В Сиявушгирд, чтобы вкусить отраду,
Велел скакать он своему отряду.

Когда о нем услышал Сиявуш,
Навстречу с войском вышел Сиявуш.

В объятья заключил один другого;
Спросив о шахе гостя дорогого,

Хозяин в город с ним вступил и тут
Отвел ему для отдыха приют.

Явился Гарсиваз к нему с рассветом,
Пришел с дарами от царя, с приветом.

Рождение Фаруда, сына Сиявуша

Внезапно к Сиявушу во дворец
Примчался с вестью радостный гонец:

«От Джариры, от дочери вельможи,
Родился мальчик, на луну похожий, —

Фарудом светлым нарекли дитя!
Пиран, такую радость обретя,

Немедленно меня к тебе отправил,
Чтоб весть о сыне я тебе доставил.

А мать младенца, полного добра, —
Прислужницам велела Джарира,

Чтоб окунули руку мальчугана,
Когда он крепко спал, в раствор шафрана,

И, приложив ладонь его к письму,
Письмо послала мужу своему».

А Сиявуш: «Рожден для высшей доли,
Пусть мальчик вечно будет на престоле!»

Воскликнул именитый Гарсиваз,
Когда услышал радостный рассказ:

«Поскольку внук родился у Пирана,
Он равным государю стал нежданно!»

Пошли с отрадной вестью к Фарангис,
В чертогах клики счастья раздались.

Все на престолах золотых воссели,
Не знали радости такой доселе.

О победе Сиявуша на ристалище

Как только солнце яркое взошло,
Явило всей земле свое чело,

Примчался Сиявуш на луг зеленый —
Потешиться мячом, забавой конной.

Чоуганом он ударил — мяч исчез,
Скажи: сокрылся в тайниках небес!

Тут молвил Гарсиваз: «Скажу заране, —
Ты всех затмил в Иране и Туране.

Давай-ка на ристалище пойдем,
Поскачем перед воинством вдвоем,

Как два бойца, на середине круга,
Давай возьмем за пояса друг друга.

Ты знаешь: всех туранцев я сильней,
А мой скакун — сильнее всех коней.

Ты, витязь, всех иранцев превосходишь.
Соперников и равных не находишь.

Когда я подниму тебя с седла,
На землю сброшу, — значит, мне хвала,

Тогда ты знай, что я тебя храбрее,
Богаче силой, ловкостью быстрее.

А если ты с коня сорвешь меня, —
Я больше в битву не пущу коня».

А Сиявуш: «К чему такие речи?
Известно, что, как лев, ты грозен в сече,

Ты — брат царя, ты выше всех похвал,
Копытами луну ты растоптал.

Богатыря, кого-нибудь из свиты,
На скакуна для битвы посади ты:

Хочу перед тобой на этот раз
Не осрамиться, славный Гарсиваз!»

Тут рассмеялся Гарсиваз беспечно, —
Ответ ему понравился, конечно.

Сказал туранцам: «Гордецы мои.
Хотите славы, храбрецы мои?

Хотите с Сиявушем побороться,
Надменного унизить полководца?»

Молчали тюрки, на устах — запрет.
Гуруй бесстрашный выступил в ответ.

«Я, — молвил, — состязаться с ним достоин,
Когда другой не хочет выйти воин».

Услышав, что сказал туранский муж,
Чело свое нахмурил Сиявуш.

Воскликнул Гарсиваз: «Скажу царю я, —
Никто не может одолеть Гуруя».

А Сиявуш: «С любым вступлю я в бой, —
Мне не пристало биться лишь с тобой.

Готов я и с двумя вступить в сраженье,
Вели, — пусть выйдут в полном снаряженье».

Тогда Дамур, другой из гордецов,
Сильнейший из туранских удальцов, —

Помчался на коне быстрее дыма,
Он поединка ждал неукротимо.

С Гуруем вместе двинулся Дамур,
Навстречу — Сиявуш, суров и хмур.

Рукой за пояс он схватил Гуруя,
Потом за пояс дернул, торжествуя,

И сбросил, вырвав из седла сперва, —
К чему ему аркан и булава?

Затем рукою мощною своею
Дамура взял за грудь, схватил за шею.

С позором поднял, вырвал из седла, —
Толпа кругом в смятение пришла.

Был Гарсиваз повергнут в стыд глубокий,
Вскипело сердце, пожелтели щеки.

Богатыри отправились домой,
Сказал бы ты: сошли во мрак ночной.

Семь дней с вином и музыкой сидели,
Так веселились до конца недели.

Но вот гостям в обратный путь пора.
И Сиявуш, исполненный добра,

Афрасиабу написал посланье, —
В нем были дружба, кротость, почитанье.

Он Гарсивазу много дал даров.
Отряд покинул мирный, светлый кров.

Промолвил Гарсиваз, желая мести:
«Иран унизил нас на этом месте.

Дамур с Гуруем, два свирепых льва,
Чью силу всюду славила молва,

Обижены иранским черноверцем,
Унижены борцом с нечистым сердцем».

Гарсиваз клевещет Афрасиабу на Сиявуша

Так, в раздраженье, завершил он путь,
Не мог он успокоиться, уснуть.

К Афрасиабу поспешил воитель.
Спросил о путешествии властитель.

Вручил письмо, поведал о делах.
Прочтя письмо, возрадовался шах.

Воскликнул Гарсиваз: «Письму не верь ты,
Владыка, зятю своему не верь ты!

Иранский шах Кавус, тайком от нас,
К нему посланца присылал не раз.

Он ждет вестей из Рума, из Китая,
Он пьет вино, Кавуса поминая».

Тогда, тоскою горькою томим,
Стал государь печальным и больным.

Сказал: «Мой брат, со мной ты связан кровью,
Пришел ко мне, руководим любовью.

Подумай глубже о моей судьбе,
Вглядись в нее: что вспомнится тебе?

Ужасный сон — моей тоски основа,
Мой разум потемнел от сна дурного.

На Сиявуша не пошел войной,
Он тоже мира пожелал со мной.

Покинув родину, ко мне пришел он,
И честности и верности мне полон.

Он чтил меня, я стал ему царем,
Дарил его лишь благом и добром.

Я дал ему страну, сокровищ груду,
Решил: печаль и ненависть забуду.

Я перестал с Ираном враждовать,
Отныне Сиявуш — мой друг, мой зять.

И после всех дарений, всех усилий,
Когда мы трон, венец ему вручили,

Могу ли на него низвергнуть зло,
Чтоб столько толков по земле пошло?

Что скажет бог, когда мы гнев обрушим,
Расправимся с безгрешным Сиявушем?

Не лучше ль Сиявуша с глаз долой
Отправить поскорей к отцу домой?»

Пылая местью, Гарсиваз ответил:
«Правдолюбивый царь, что сердцем светел!

С таким мечом и с булавой такой,
С благословенной господом рукой,

Без войска Сиявуш не возвратится,
Твои померкнут месяц и денница,

И рать твоя к иранцу перейдет, —
Пастух, лишенный стада, пропадет».

Афрасиаб на мир взглянул угрюмо.
Он мучился, в нем зрела злая дума.

К нему и в ранний час, и в поздний час
Входил в покои злобный Гарсиваз.

Хулитель вероломный и лукавый,
Он сердце шаха наполнял отравой.

Так время над властителем прошло.
Проникли в сердце шаха боль и зло…

Однажды повелел он Гарсивазу!
«Скачи, — пусть внемлет Сиявуш приказу,

Ко мне пусть быстро соберется в путь,
При нем ты неусыпным стражем будь».

Возвращение Гарсиваза к Сиявушу

У Гарсиваза, хитрого и злого,
Готовы были сети зверолова.

Приехав, сразу в город не вошел, —
Красноречивый послан был посол.

Пред Сиявушем прах облобызал он,
Царю о Гарсивазе рассказал он.

Услышал царь, что прибыл Гарсиваз,
В тревоге свет в его глазах погас.

Он думал, поражен необычайно:
«Здесь кроется неведомая тайна.

Что говорил с царем наедине
Вельможа добронравный обо мне?»

Но вот подъехал Гарсиваз, и сразу
Царевич пешим вышел к Гарсивазу,

Спросил: «Хорош ли путь? Здоров ли шах?»
Спросил о государственных делах.

Тот передал приказ царя Турана.
Был осчастливлен витязь несказанно,

Воскликнул: «С мыслью о царе, клянусь.
Я даже от меча не отвернусь!

Смотри, мы в путь готовы, мы уходим,
Поводья привязав к твоим поводьям».

Злокозненный смутился клеветник,
От мудрой речи головой поник.

Подумал: «Если с Сиявушем вместе
Мы выступим — я не исполню мести:

Не попадет иранец в мой капкан,
Увидит шах, что речь моя — обман.

Теперь нужны мне хитрость и сноровка,
Чтоб Сиявуша сбил с пути я ловко».

Он пролил слезы жаркие из глаз, —
И обманул иранца Гарсиваз.

И возмущенье и негодованье
Услышал Сиявуш в его рыданье.

Спросил он мягко: «Что случилось, брат?
Какою тайной скорбью ты объят?

Когда туранский царь тому виною,
Что плачешь ты сейчас передо мною,

То выйду я с тобою в путь, начну
С Афрасиабом грозную войну.

Откройся мне, доверься мне вначале,
Чтоб я тебя избавил от печали».

Ответил Гарсиваз: «Я речь веду
Не про свою обиду и беду.

О споре меж Ираном и Тураном,
О горе, что грозит соседним странам,

О сущности вражды я полон дум,
Мне мудрые слова пришли на ум:

«С тех пор как Тура бог покинул правый,
Настало зло, воюют две державы».

Не Тур — Афрасиаб царит теперь,
Но он такой же бык, такой же зверь.

Пройдет немного времени, — владыки
Узнаешь нрав коварный, злобный, дикий.

К тебе пылает злобой туран-шах, —
Судьба людей сокрыта в небесах.

Ты знаешь — я твой друг во всем и всюду,
Всегда тебе товарищем я буду.

О шахе я сказал, добро любя, —
Грешно таить мне правду от тебя».

Ответил Сиявуш: «Гони тревогу,
Затем, что я иду, внимая богу.

Афрасиаб, — о нем я думал так, —
Стал светом для меня, развеял мрак.

Когда б решил он, что ищу я брани,
Меня бы не возвысил он в Туране,

Не дал бы мне страну, венец, престол,
Свое дитя ко мне бы не привел.

К его дворцу пойду с тобой теперь я,
Рассею мрак, добьюсь его доверья.

Где правда проступает сквозь туман,
Там терпит поражение обман».

Ответил Гарсиваз: «Он зверя хуже,
Он не таков внутри, каков снаружи

Тебя он предал, обманул, злодей,
Зашил он очи мудрости твоей.

Покинул ты отца, незрел и молод,
Пришел в Туран, воздвиг огромный город.

Так обольстил тебя Афрасиаб,
Что служишь ты ему, как верный раб».

Он говорил, а в голосе — рыданье,
В душе — коварство, на устах — страданье.

Тут Сиявуш в него вперил глаза, —
Из них катились за слезой слеза.

У Сиявуша пожелтели щеки,
Издал он вздох, тяжелый и глубокий,

Сказал: «Не вижу, в глубь вещей смотря,
Чтоб заслужил я ненависть царя.

Пусть я познаю муку и обиду —
Из подчинения царю не выйду.

Без войска я пойду с тобой к нему,
Причину гнева царского пойму».

А Гарсиваз: «Не вижу в этом смысла,
Чтоб ты пошел, когда беда нависла.

Заступник твой, спасу я жизнь твою,
Огонь, быть может, я водой залью.

Афрасиабу изложи в посланье
Все доводы, все речи в оправданье.

Когда увижу: царь не хочет зла,
Настал хороший день, заря взошла,

Немедленно гонца к тебе отправлю,
От мрака и тоски тебя избавлю.

А если царь коварен, гневен, зол,
То и тогда примчится мой посол.

Ты действуй быстро, чтоб достигнуть цели,
Ты долго не раздумывай; отселе

В ста двадцати фарсангах есть Китай.
А в триста сорока — иранский край.

Там у тебя и войско и держава,
Там у тебя отец, закон и право.

Во все концы отправь своих послов,
Не медли, будь к сражению готов».

И Сиявуш совету внял дурному,
Душой беспечной погруженный в дрему.

Письмо Сиявуша Афрасиабу

Затем позвал он мудрого писца,
Слова рассыпал, помянув творца,

Предвечного создателя восславил
За то, что от грехов его избавил.

Он разум начал мудро восхвалять,
Призвал на туран-шаха благодать.

«О царь счастливый, царь победоносный,
Живи, пока цветут, ликуя, вёсны!

Я рад: мне встреча суждена с тобой,
Моя душа озарена тобой».

Он приложил к письму печать, и сразу
Вручил свое посланье Гарсивазу.

Потребовал вельможа трех коней,
Скакал, не различая дней, ночей.

За трое суток путь покрыл он длинный —
Подъемы, спуски, горы и равнины.

Он прибыл во дворец, к царю спеша, —
Ложь на устах, грехов полна душа.

«Ты мчался быстро, — молвил царь Турана, —
Ты почему приехал так нежданно?»

Ответил тот: «Когда, судьбе грозя,
Стремится время — медлить нам нельзя.

Навстречу мне твой Сиявуш не вышел,
Меня как бы не видел и не слышал,

Он твоего письма не стал читать,
Меня принудил на колени стать.

Закрыв пред нами двери, постоянно
Он получает письма из Ирана.

Промедлишь ты — он двинется в поход
И все, чем ты владеешь, отберет.

О вероломном я тебе поведал,
Смотри же, чтобы он тебя не предал».

Афрасиаб выходит на войну с Сиявушем

Когда его слова услышал царь,
Он снова запылал враждой, как встарь.

Он приказал, чтоб грянул голос трубный,
Чтоб зазвенели колокольцы, бубны.

В тот самый миг, когда, содеяв зло,
Вскочил хулитель Гарсиваз в седло,

Вошел царевич в свой шатер высокий,
Дрожало тело, желты были щеки.

Спросила Фарангис: «Мой гордый лев,
О чем скорбишь ты, ликом потемнев?»

«Красавица! — сказал он. — Черным цветом
Покрылась честь моя в Туране этом».

Она: «О царь мой, тайну мне доверь,
Скажи, что делать будешь ты теперь?

В ком ты найдешь прибежище, подмогу?
Ища приюта, обращайся к богу».

Сказал жене: «Надеюсь я сейчас,
Что весть пришлет мне добрый Гарсиваз

О том, что шах простил меня, смягчился,
Раскаявшись, от мести отрешился».

Сиявуш видит сон

Он горько плакал три тяжелых дня,
Свою судьбу коварную кляня,

А на четвертый день, в тоске великой,
Заснул на ложе рядом с луноликой.

Проснулся он, увидев страшный сон,
Внезапно заревел, как буйный слон.

Сказала Фарангис: «О, сделай милость.
Мой царь, скажи мне, что тебе приснилось?»

Ответил Сиявуш: «О сне моем
Не говори ни с другом, ни с врагом.

Я был во сне, о кипарис мой нежный,
Казалось, окружен рекой безбрежной.

Из-за реки огонь пошел ко мне,
И запылал Сиявушгирд в огне.

Смерть — в пламени, и смерть — в речной пучине,
Афрасиаб могучий — посредине.

Властитель злобно глянул на меня.
Сильней раздул он языки огня».

А та: «Теперь заснешь. Огонь и влага —
Хороший сон; они даруют благо.

Убит бесславно будет в некий час
Румийским полководцем Гарсиваз».

Царевич вызвал воинов бывалых
И на дворе и во дворце собрал их,

С мечом в руке, в одеждах боевых,
Он сел и в степь отправил верховых.

Минуло два часа той ночи черной.
Вернулся всадник, доложил дозорный:

«За туран-шахом, за царем земли,
Большое войско движется вдали».

От Гарсиваза вестник прибыл вскоре:
«Ищи спасенья, наступило горе.

Тебе я словом не помог своим,
Как прежде, гневом туран-шах палим».

Не распознал царевич лицемерья,
Не потерял к его речам доверья.

«О мой супруг, — сказала Фарангис, —
О нас не думай, должен ты спастись.

Помчись на скакуне в другое царство,
В Туране ты погибнешь от коварства».

Сиявуш сообщает Фарангис свое завещание

Сказал он: «Сон исполнился дурной,
Померкла честь моя, как свет дневной.

Кончается мое существованье,
И наступает горькое страданье.

Пять месяцев несешь ты в чреве плод.
Пускай для славы мальчик мой растет.

Младенцу Кей-Хосрова дай ты имя,
Утешь его заботами своими.

Мой близок час: прикажет твой отец,
Чтоб счастью моему пришел конец, —

Я буду, неповинный, обезглавлен,
Венец мой царский будет окровавлен.

Ни савана, ни гроба не найду,
Лишь вас, хула и злоба, я найду!

Прикажет шах — палач с надменным взором
Тебя, нагую, выведет с позором.

Придет Пиран, отважен и велик,
Тебя у шаха вымолит старик.

Ты в доме благодетеля седого
Родишь на свет младенца Кей-Хосрова.

Прибудет из Ирана мститель ваш —
Ведомый господом спаситель ваш,

И поведет он, тайно и нежданно,
К реке Джейхун тебя и мальчугана.

Твой сын на троне станет знаменит,
Себе и птиц и рыб он подчинит.

Начнет Иран войну, Туран карая,
Земля от края забурлит до края.

Туран поднимет вопль, поднимет стон,
Делами Кей-Хосрова потрясет.

Услышав завещание супруга,
Повисла Фарангис на шее друга.

Заплакал он, — и стала боль сильней
Вошел в конюшню, выбрал из коней

Шабранга, скакуна породы знатной,
Что был быстрее ветра в битве ратной.

Он обнял голову его, стеня,
Узду и недоуздок снял с коня.

И на ухо шепнул ему с тоскою:
«Ты моему врагу не будь слугою.

Когда для мести выйдет Кей-Хосров,
Ты помоги ему разбить врагов.

Скачи под ним, копытом бей сердито,
Врагов да втопчет в прах твое копыто.

Афрасиаб берет в плен Сиявуша

Он в путь собрался; думал он, дивясь:
Злосчастье с ним порвать не хочет связь!

Повел он войско в сторону Ирана,
В его душе кровоточила рана.

Он полфарсанга проскакал в степях,
Когда его настиг туранский шак.

Но помнил Сиявуш о договоре,
Меча не поднял на степном просторе.

Остановил он тысячную рать,
Иранцам запретил он в бой вступать.

Но, дик и злобен, договор наруша,
Напал Афрасиаб на Сиявуша,

Крича: «Крушите недругов страны,
Пусть в море крови поплывут челны!»

Их было тысяча, бойцов бесстрашных,
Прославленных в сраженьях рукопашных,

В крови на поле все они легли,
И цвет тюльпана цветом стал земли,

Враг ликовал, побоище устроя.
Был ранен Сиявуш во время боя.

Упал на землю витязь, как хмельной,
Связал его Гуруй в пыли степной.

Погнали Сиявуша кровопийцы,
Пешком погнали палачи-убийцы.

В Сиявушгирд побрел он, окружен
Туранским полчищем со всех сторон.

Сказал Афрасиаб, исполнен злости:
«Его подальше от дороги бросьте,

Пусть отпадет от тела голова,
Пусть на земле, где не растет трава,

Прольется кровь его горячим током;
Бесстрашны будьте в мщении жестоком!»

Все воины вскричали как один:
«В чем пред тобой он грешен, властелин?

Царя страны ты убивать не вправе, —
Тем самым вред наносишь всей державе!»

Был некий богатырь, вельможи брат, —
Пирана-старца был моложе брат.

Пилсамом звался витязь благородный,
С душою чистой, от греха свободной.

Пилсам сказал царю: «Произрастет
От этой ветви горький, страшный плод.

Ты эту голову отсечь не должен,
Поднять кровопролитья меч не должен.

В цепях его держи, за часом час,
За годом год у времени учась.

Не лучше ль сердце разумом наставить?
Успеешь Сиявуша обезглавить.

Ты не спеши казнить его мечом:
Спешишь теперь — раскаешься потом.

Невинного казнив, лишишься чести,
Придет Кавус, придет Рустам для мести.

Не торопись: Туран погубишь ты,
Коль эту голову отрубишь ты!»

От этих слов Афрасиаб смягчился,
А низкий Гарсиваз ожесточился.

Сказал: «Мой царь! Неопытен Пилсам,
И не склоняйся ты к его словам:

Когда врага помилуешь ты ныне,
Уйду, не буду жить при властелине».

Дамур с Гуруем, возмутясь, пришли
И молвили царю своей земли;

«Ты недруга поймал, силки расставив.
Раскаешься, его не обезглавив.

Мы лучшего решенья не найдем:
Убей его, чтоб мир забыл о нем!»

Ответил шах: «Меня он не обидел,
Ни разу от него я зла не видел,

Однако предсказал мне звездочет,
Что от него беда ко мне придет.

Когда его казню я, месть свершая,
Поднимется в Туране пыль такая,

Что солнце потемнеет в той пыли,
И мудрых изумят дела земли.

Простив его, узнаем боль и горе,
А казнь — бедою горшей станет вскоре».

Фарангис плачет перед Афрасиабом

Разодрала ланиты Фарангис,
По стану струи крови полились,

Пошла к отцу, главу посыпав прахом,
Пред ним предстала с трепетом и страхом.

Сказала! «Почему, великий шах,
Меня ты хочешь обратить во прах?

Обманут хитрецом, ужель отличья
Ничтожества не видишь от величья?

О, не казни ты мужа без вины,
Побойся бога солнца и луны!

Когда мой муж иранский край оставил,
К тебе пришел он и тебя восславил,

Из-за тебя покинул он отца,
Лишился он престола и венца.

Хулитель Гарсиваз тому виною,
Что славой ты покроешься дурною.

Вскипят при этой казни глади вод,
Афрасиаба небо проклянет.

Ты государя похищаешь с трона,
Ты будешь проклят светом небосклона!»

Едва на мужа глянула жена,
Ланиты расцарапала она,

Заплакала: «Мой витязь! Мой воителы
Мой гордый лев! Мой храбрый повелитель!

Покинул ты Иран с тоской в очах,
Решил ты, что отец твой — туран-шах.

Где клятвы шаха? Люди ужаснулись,
Сатурн, луна и солнце содрогнулись!

Пускай умрут коварный Гарсиваз,
Дамур, Гуруй, что разлучают нас!

Да будет каждый обречен на муку,
Кто, низкий, на тебя поднимет руку!»

Услышал шах, что говорила дочь.
Стал темен день в его глазах, как ночь.

«Ступай к себе, — он крикнул, негодуя, —
Откуда знаешь ты, что предприму я?»

Была в чертогах, мрачная, как ночь,
Темница, — и о ней не знала дочь.

Ее, как обезумевшую, сразу
Поволокли по царскому приказу,

Столкнули палачи царевну вниз,
И заперли в темнице Фарангис.

Гуруй убивает Сиявуша

Тут Гарсиваз вперил глаза в Гуруя.
Тот отвернулся, в сердце гнев почуя,

Пошел он, к Сиявушу подошел,
Забыл он стыд и честь, жесток и зол,

За бороду царевича рванул он, —
О, грех какой! — к земле его пригнул он.

Из сердца Сиявуш исторгнул стон:
«О бог, ты выше, чем круги времен!

Из семени явиться дай дитяти,
Исполненному царской благодати!

Я месть свою младенцу передам, —
Пусть отомстит мой сын моим врагам!»

Сквозь город, мимо войска, в гуще пыли,
С позором Сиявуша потащили.

В степи Гуруй у Гарсиваза взял
Блестящий, смертью дышащий кинжал.

Бесчестный бросил наземь полководца,
Не трепетал, что кровь его прольется.

Он таз поставил золотой и льву
Назад откинул, как овце, главу.

Он обезглавил витязя кинжалом,
Кровь побежала в таз потоком алым.

Исполнив повелителя приказ,
Он опрокинул с теплой кровью таз.

Кровь потекла бестравною равниной, —
Взошел цветок из крови той невинной…

Поднялся вихрь, взметнулся черный прах,
Затмив луну и солнце в небесах.

Во мраке люди плакали, горюя,
Посыпались проклятья на Гуруя.

Чертоги Сиявуша крик потряс,
Был проклят всей землею Гарсиваз.

Все слуги плакали, тоской убиты,
Ногтями Фарангис впилась в ланиты,

Она косою обвила свой стан;
Отрезав косу — мускусный аркан, —

Затворница рыдала молодая,
Афрасиаба громко проклиная.

Проклятья, вопли, стоны Фарангис
До слуха властелина донеслись.

Он Гарсивазу приказал и страже;
«Вам надо вывести ее сейчас же,

За волосы схватить и потащить,
Сорвать одежды, тело обнажить,

Бить палками негодную все время,
Пока не выпадет из чрева семя».

Славнейшие вельможи той земли
Проклятья на владыку изрекли:

Где слыхано, чтоб казни столь греховной
Желали воин, царь иль маг верховный?

Тогда сказал рыдающий Пилсам
Лаххаку, Фаршидварду — двум друзьям:

«Афрасиаб черней, чем силы ада.
При шахе оставаться нам не надо.

К Пирану двинемся, ища пути,
Как Фарангис от гибели спасти».

Три всадника к Пирану поскакали,
В крови лицо, душа в шипах печали.

Поведали о ярости слепой,
О бедствии, содеянном судьбой.

Пиран спасает Фарангис

Пиран, услышав их повествованье,
На площадь выбежал в негодованье.

Скакал два дня, две ночи, — наконец
К насильникам он прибыл во дворец.

Увидел Фарангис: она — в бессилье:
Ее, как сумасшедшую, схватили.

Сердца людей в крови, глаза в слезах
Проклятья туран-шаху на устах.

Когда Пиран предстал перед царевной,
Заплакала она в тоске душевной:

«Зачем навлек ты на меня позор?
Зачем живую бросил ты в костер?»

Пиран упал с коня, лишась надежды,
Он боевые разорвал одежды,

Он отдал царским палачам приказ
Повременить один хотя бы час.

К Афрасиабу он пошел поспешно,
Глаза в слезах, а сердце безутешно.

Сказал: «О туран-шах, живи светло,
Тебя вовек да не коснется зло!

Как ты свершил дурное, добронравный?
Кто, кто тебя толкнул на путь бесславный?

Воистину дела твои черны:
Убил ты Сиявуша без вины,

Теперь на дочь свою ты поднял руку,
Дитя родное ты обрек на муку.

Ты обезумел, честного казня,
Теперь ты дожил до дурного дня.

О шах, меня от скорби ты избавишь,
Когда ко мне ты Фарангис отправишь.

Боишься ты: с войною внук придет?
Но внук тебе не причинит забот:

Ты подожди, пока дитя родится,
Я с ним вернусь, — и действуй как убийца».

Ответил шах: «Ты с миром воротись,
Я не желаю крови Фарангис».

Душа Пирана благом озарилась,
Когда от шаха он увидел милость.

Увез прекрасноликую в Хотан,
Возликовали двор и царский стан.

Сказал жене Пиран: «От злого взгляда
Несчастную царевну спрятать надо.

Родится мальчик, чтобы стать царем.
Тогда-то хитрость мы изобретем.

Будь перед ней послушною рабою,
Смотри, ей много суждено судьбою».

Афрасиаб опасался, что Кей-Хосров, когда вырастет, отомстит за смерть своего отца, и туранский царь решил казнить юного сына Сиявуша, но мудрый Пиран отговорил Афрасиаба от такого злодейского поступка.

Когда в Иран пришла весть о гибели Сиявуша, Рустам ворвался во дворец царя Кей-Кавуса, выволок за косы его жену Судабу и обезглавил ее. Затем Рустам вторгся во главе иранского войска в Туран, предал страну огню и мечу, изгнал Афрасиаба и некоторое время сам правил Тураном. Но когда Рустам возвратился в Иран, Афрасиаб вновь овладел своей державой.

Знатный иранский богатырь Гударз увидел вещий сон. Открылось ему, что в Туране томится в плену сын Сиявуша Кей-Хосров. Гударз отправил в Туран своего храброго сына Гива, и тот вывез из вражеской страны Кей-Хосрова и его мать Фарангис.

Кей-Кавус, с одобрения Гударза, уступил престол внуку — Кей-Хосрову, минуя своего сына Фарибурза, притязания которого на престол поддерживал Тус.

Вступив на престол Ирана, Кей-Хосров отправил в Туран под водительством Туса иранскую рать, чтобы она отомстила Афрасиабу за смерть Сиявуша.

Kingorama | Шахнаме — Эпос о персидских царях

О НАС

Kingorama — это веб-сайт, на котором представлены работы о Шахнаме, созданные и продюсированные отмеченным наградами художником Хамидом Рахманяном. Все началось с идеи перенести малоизвестные истории Шахнаме (Книга царей) на Запад. Написанная иранским поэтом Фирдоуси в X веке, «Шахнаме» объединяет древние мифы, эпические истории и историю Ирана в великую эпическую поэму.

Наша цель — представить сказки о Шахнаме на различных платформах, чтобы они достигли широкой аудитории по всему миру.

Наша команда

Хамид Рахманян — стипендиат Джона Гуггенхайма 2014 года и получатель стипендии художников США 2020 года. Его работа сосредоточена на театре, движущемся изображении и графике. Его работы выставлялись на международных конкурсах и в публикациях. Его фильмы демонстрировались на кинофестивалях в Венеции, Сандэнсе, Торонто, Трибеке и IDFA, а также транслировались по каналам PBS, Sundance Channel, IFC, Channel 4, BBC, DR2 и Al Jazeera.Г-н Рахманян взял на себя грандиозную задачу по иллюстрации и заказу нового перевода и адаптации персидской эпической поэмы X века « Шахнаме » Фирдоуси под названием « Шахнаме: Эпос о персидских царях » (2013). Этот бестселлер по искусству на 600 страницах, который Wall Street Journal назвал «шедевром», в настоящее время находится во втором издании (Liveright Publishing). В 2017 году он выпустил иммерсивную версию аудиокниги Shahnameh: The Epic of the Persian King с введением Фрэнсис Форд Коппола.В 2018 году он выпустил всплывающую книгу под названием Zahhak: The Legend of the Serpent King (Fantagraphics Books) на английском и французском языках, которая получила премию Meggendorfer как лучшую всплывающую книгу и была названа Ле Monde. В 2014 году Рахманян переключил свое внимание на театральное искусство, работая с тенями и цифровыми медиа. На сегодняшний день он создал четыре театральных пьесы: Заххак: Легенда о короле-змеях (2014), Mina’s Dream (2016, по заказу Фонда Онассиса), Feathers Of Fire (2016), получившее награду UNIMA-USA. ), премьера которого состоялась в Бруклинской музыкальной академии, и гастролировала в 23 городах США и за рубежом перед 100 000 аудиторией.В 2019 году он получил заказ от Yo Yo Ma’s Silk Road Ensemble для создания видео-анимации для их нового мультимедийного проекта Heroes Take their Stand . В настоящее время г-н Рахманян работает над своей новой постановкой «Песня Севера» и новой всплывающей книгой « Семь испытаний Ростама ». Загрузите полную биографию Хамида.

Мелисса Хиббард соучредила продюсерскую компанию Fictionville Studio вместе со своим партнером Хамидом Рахманяном. Она продюсировала BREAKING BREAD (2000), SIR ALFRED OF CHARLES DE GAULLE AIRPORT (2001) и SHAHRBANOO (2002).В 2008 году она продюсировала и написала сценарий «СТЕКЛЯННЫЙ ДОМ» совместно с телеканалом «Сандэнс», премьера которого состоялась на кинофестивале «Сандэнс», который получил премию в области прав человека (ОБСЕ, Docufest) и лучший полнометражный документальный фильм (Dallas Video Fest). В 2003 году она стала соучредителем некоммерческой организации ARTEEAST, цель которой — продвигать искусство и культуру Ближнего Востока и всемирных диаспор в Соединенных Штатах; она была членом совета директоров и онлайн-директором ArteEast до 2007 года.В 2009 году Мелисса основала Fictionville Media; служба распространения документальных фильмов, призванная помочь создателям фильмов самостоятельно распространять свои работы. Недавно она в качестве редакционного директора работала над иллюстрированным переводом и адаптацией персидской мифологии под названием «ШАХНАМЕ: ЭПИЯ ПЕРСИДСКИХ ЦАРЕЙ» (2013).

Наши сотрудники

Саймон Арисп — инженер-бумажник из Нью-Йорка. В 2013 году его работа в жанре pop-up принесла ему почетную награду от Общества иллюстраторов и Первую премию Музея комиксов и карикатуры за выдающиеся достижения.Помимо сольной работы, Саймон является старшим инженером-бумажником в студии Роберта Сабуды, где он работал над бестселлерами New York Times: «Звездные войны: всплывающий путеводитель по галактике», «Драконы и монстры», всплывающее окно «Вселенная комиксов DC». и Русалочка, а также многие другие титулы, отмеченные наградами. Саймон является одним из основателей Американского клуба дизайна.

Ахмад Садри — профессор социологии и антропологии и заведующий кафедрой исламского мира Джеймса П. Гортера в колледже Лейк-Форест.Он является автором книги Макса Вебера «Социология интеллигенции», опубликованной издательством Oxford University Press и признанной академической книгой года 1993 года изданием Choice, изданием Американской библиотечной ассоциации. Он написал две книги на персидском языке, «Возрождение концепции цивилизаций» и «Скоро апокалипсис», и его опубликованные переводы включают «Саддам Сити» (с арабского) и «Разум, свобода и демократия в исламе» (с персидского). Он живет в Герни, штат Иллинойс.

Наши партнеры

Two Chairs Inc
Fictionville Studio
Banu Productions
Brooklyn Academy of Music
Фонд Джима Хенсона.
Liveright Press
Fantagraphics Books
Brooklyn Arts Council
Doris Duke Shangri La Residency Program
Художественный музей Гонолулу
Canon USA
Фонд Неды Нобари

The Epic of Persian Kings on Vimeo

В ПРОДАЖЕ!
Чтобы заказать книгу, посетите theepicofthepersiankings.com/order.html

На основе эпической поэмы Фирдоуси, иллюстрации и дизайн Хамида Рахманяна, перевод и адаптация Ахмада Садри, предисловие Шелии Кэнби

Шахнаме: Эпос о персидских царях [The Quantuck Lane Press, расст.от WW Norton & Company, твердый переплет с футляром, 592 страницы, более 500 четырехцветных иллюстраций, 75 долларов США, ISBN 978-1-59372-051-3], представляет собой новое иллюстрированное издание классической работы, написанной более тысячи лет назад Аболкасем Фирдоуси, один из величайших поэтов Персии. Этот новый прозаический перевод национального эпоса, иллюстрированный более чем 500 страницами иллюстраций, будет опубликован в апреле 2013 года.
Первоначально написанный, чтобы помочь защитить тысячелетние мифологические и эпические традиции Ирана среди множества бурных культурных бурь, Шахнаме — отчасти миф , часть истории, начиная с легенды о рождении нации и прослеживая ее бурную историю из поколения в поколение.Он содержит сверхчеловеческих героев, волшебных птиц, душераздирающие любовные истории и многовековые битвы. На протяжении многих лет персидский народ с любовью копировал и иллюстрировал Шахнаме, хотя иллюстрированное издание, которое широко признано последним великим шедевром, было заказано в 1563 году. Теперь, четыре с половиной столетия спустя, мы стремимся продолжать это долгое время. традиции с созданием этого изысканного издания Шахнаме для нового поколения читателей.

Пышные и замысловатые иллюстрации в этом издании были созданы отмеченным наградами художником-графиком и режиссером Хамидом Рахманьяном, с использованием элементов традиционных персидских образов с четырнадцатого по девятнадцатый века, в то время как новый перевод и адаптация Ахмада Садри пересказывают мифологические и эпические рассказы оригинального стихотворения в формате прозы.Эта Шахнаме — выдающееся литературное и художественное достижение.

Посетите theepicofthepersiankings.com, чтобы получить дополнительную информацию и купить копию книги.

Эпос о персидских королях: Фирдоуси, Рахманян, Хамид, Садри, Ахмад, Канби, Шейла: 9781631494468: Amazon.com: Книги

Древние легенды Персидской книги царей (Шахнаме) 1 были опровергнуты Аболкасемом Фирдоуси (940–1020 гг. Н. Э.), Который родился в семье мелких землевладельцев недалеко от города Тус на северо-востоке Ирана.Он посвятил Шахнаме тридцать три года своей жизни и закончил свою вторую редакцию тысячу три года назад, в марте 1010 года.

Шахнаме — это суть иранской государственности. В отличие от египтян, сирийцев и других североафриканцев Римской империи, которые были полностью арабизированы после их исламского завоевания в седьмом веке, персы смогли сохранить свой язык и календарь даже после того, как они обратились в ислам. Утверждалось, что это стало возможным, потому что национальная идентичность иранцев не была полностью вложена в их доисламскую веру.Скорее, он находился в светской совокупности мифов и легенд, которые они сохранили и которые позже легли в основу великой работы Фирдоуси. По сей день мужчины, женщины и дети в персидских обществах от Малой Азии до Китая могут читать строки Шахнаме наизусть. Книгу продолжают читать на семейных собраниях и исполнять профессиональные чтецы в чайных домах Таджикистана, Ирана и Афганистана.

Именно осознание этой живой традиции чтения Шахнаме дало мне и моим коллегам Мелиссу Хиббард и Хамиду Рахманяну смелость идти туда, куда ангелы боятся ступать.Отправляясь в путешествие по созданию нового издания иранского национального эпоса с недавно рассказанными историями, напечатанными на полностью иллюстрированном фоне, мы утешали себя тем, что идем по стопам поколений предыдущих исполнителей и иллюстраторов.

Я никогда не забывал первого чтеца Шахнаме, которого я видел в возрасте семи лет где-то недалеко от города Карадж. На нем был кожаный жилет, украшенный блестящими шипами, и короткая трость была его единственной опорой. Эта одинокая трость превратилась в меч, булаву и даже шею ржущей лошади.Артист быстро расхаживал взад и вперед, создавая ряд звуковых эффектов для скачущих лошадей, столкновения мечей и обрушившихся камней. Он звучно напевал стихи Шахнаме в середине своего прозаического повествования, играя все роли из последних сцен битвы при Ростаме и Сохрабе. Примечательно то, что я до сих пор помню не только спектакль, но и картинки, которые я делал в своей голове по мере его прохождения. Сеанс закончился захватывающим моментом, когда герой Ростам залез на груду камней, заткнул шею самодельной петлей и пнул камни из-под себя, чтобы покончить жизнь самоубийством.Позже я узнал, что этой финальной сцены не было ни в одной из известных копий Шахнаме. Но знание не умаляло ценности этого спектакля, потому что я также знал, что истории существовали и развивались как до, так и после завершения великого опуса Фирдоуси.

С внутренней стороны откидной створки

Предисловие Шейлы Кэнби, Метрополитен-музей
Шахнаме: Эпос о персидских царях является последним в давней традиции иллюстрированных текстов персидского национального эпоса.С начала четырнадцатого века письменный текст сопровождали картины самых ярких и драматических эпизодов поэмы Фирдоуси. Сначала рукописи были небольшими, и их иллюстрации появлялись полосами по всей части страницы. Уже тогда художники не постеснялись пробить рамку и расширить живописные элементы на полях. К 1330-м годам королевские и знатные покровители заказывали крупномасштабные рукописи Шахнаме с иллюстрациями, которые были более сложными как по составу, так и по взаимодействию фигур, чем в более ранних версиях.В пятом веке производство иллюстрированных Шахнаме увеличилось, начиная от самой выдающейся княжеской рукописи, созданной для внука Тимура (Тамерлана) в Герате в 1430 году, до многочисленных рукописей в туркменском стиле из Шираза, созданных для удовлетворения растущего рынка таких книг. Иллюстрированные Шахнаме производились не только для иранцев, но были экспортированы в Османскую империю и Индию, где они вдохновили копии с картинами в преобладающем стиле региона. Традиция роскошных королевских Шахнаме сохранялась в шестнадцатом веке, особенно при шахе Тахмаспе, рукопись которого содержала 258 замечательных иллюстраций.Хотя временами интерес к иллюстрированным Шахнаме угасал, эпос оставался центральным в поэтическом образовании персидско-говорящих. Даже в девятнадцатом веке, когда придворные художники были заняты рисованием маслом на холсте или лаком на коробках и обложках книг, новое искусство литографии применялось для иллюстрации Шахнаме. Новый том Хамида Рахманяна включает изображения, которые охватывают историю иллюстрации Шахнаме, извлекают и объединяют фигуры, знакомые по многим из величайших рукописей.Осознавая, насколько широко разбросаны люди, в культуре которых Шахнаме играет значительную роль, Рахманян использовал современные технологии режиссера и художника-графика для создания изображений, которые понравятся современной аудитории. Любой, кто читал «Шахнаме», понимает, что это далеко не повторение битв; его истории связаны с любовью и удачей, мечтами и демонами, доблестью и политическими интригами. Фактически, в Шахнаме проявляется весь спектр человеческих эмоций. Как и в «Шахнаме» прошлых веков, многие иллюстрации в этой книге не просто переводят повествовательный эпизод в визуальную форму.Скорее, иллюстрации и текст позволяют читателю созерцать мысли и действия главных героев, в то же время углубляясь в объединенные детали множества более ранних изображений Шахнаме. Многие иллюстрации содержат цвета, напоминающие цвета персидских миниатюр, но они были усилены в соответствии с современной кинематографической чувственностью. Точно так же динамические силуэты изобразительных деталей смягчают стилизацию более ранних картин, составляющих композиции в этой книге.Различный масштаб фигур в отдельных иллюстрациях нарушает условности более ранней миниатюрной живописи, но для современного зрителя это соответствует искажениям, которые можно найти, например, в научной фантастике. Фактически, фантастический пейзаж реального и воображаемого мира, представленный в иллюстрациях этого Шахнаме, хотя и полностью зависит от искусства прошлого, наиболее точно вызывает современную фантастическую литературу в визуальной форме. Благодаря драматическому динамизму эпоса Фирдоуси, его современная интерпретация в изображениях — яркий праздник для воображения, что делает его Шахнаме для цифровой эпохи.

Об авторе

Чуть более тысячи лет назад персидский поэт Фирдоуси из Туса собрал и воплотил в героических стихах тысячелетние мифологические и эпические традиции Ирана. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы написать шестьдесят тысяч стихов, составляющих Шахнаме или «Книгу царей». Это монументальное произведение начинается с легенд о зарождении персидской государственности и заканчивается арабским завоеванием Ирана. Написанный после этой национальной травмы, «Шахнаме» должен был укрывать персидскую коллективную память, язык и культуру в бурном море многих исторических штормов.

Эпос о персидских королях: Фирдоуси, Рахманян, Хамид, Садри, Ахмад, Канби, Шейла: 9781593720513: Amazon.com: Книги

«Шахнаме для цифровой эпохи». — Шейла Кэнби, Метрополитен-музей

«Великолепный новый перевод». — NPR, Все учтено

«Великолепная книга как в концептуальном, так и в техническом плане … Необычайные сочетания различных стилей из разных веков». — Чарльз Мелвилл, Кембриджский университет

«…Выдающаяся литературная и художественная работа, которая радует обычного читателя, но остается привлекательной для наших экспертов ».

— доктор Махмуд Омидсалаар, автор« Политики национального эпоса Ирана, Шахнаме »

« Ваш Усилия помогут в продвижении общественного признания Шахнаме и древней культуры Ирана. Таким образом, вы создали произведение, которое радует не только глаз ».

— Доктор Джалал Халеги Мотлаг, автор и редактор наиболее критической версии« Шахнаме »в восьми томах

« Эпическая иранская сказка становится интимной. Обновить… Несмотря на все свои многочисленные адаптации, [Шахнаме] оставался в значительной степени неизвестным на Западе, за исключением научных кругов и среди иранцев. Но недавнее иллюстрированное представление нью-йоркского художника Хамида Рахманяна с переводчиком Ахмадом Садри «Шахнаме: эпос о персидских царях» может это изменить ». The Guardian

« Шахнаме, персидский шедевр, актуальный и сегодня ». Street Journal «Это издание просто захватывает дух: на каждой странице танцуют 600 иллюстраций, каждая из которых рассказывает историю в тысяче замысловатых и красивых художественных штрихов.Это сокровище, сопровождаемое очаровательным, доступным и богатым нюансами персидского языка переводом текста, будет бережно храниться и передаваться последующим поколениям. Huffington Post

Чуть более тысячи лет назад персидский поэт Фирдоуси из Туса собрал и воплотил в героических стихах тысячелетние мифологические и эпические традиции Ирана. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы написать шестьдесят тысяч стихов, составляющих Шахнаме или «Книгу царей».Это монументальное произведение начинается с легенд о зарождении персидской государственности и заканчивается арабским завоеванием Ирана. Написанный после этой национальной травмы, «Шахнаме» должен был укрывать персидскую коллективную память, язык и культуру в бурном море многих исторических штормов.

Хамид Рахманян — научный сотрудник Джона Гуггенхайма 2014 года, режиссер и график, чьи работы выставлялись на международных конкурсах и в публикациях. Его повествовательные и документальные фильмы были показаны на таких фестивалях, как Сандэнс, Торонто, Трибека и Венеция, и получили международное признание благодаря своим социально сознательным сюжетным линиям.Он также работал на Дисней.

Ахмад Садри в настоящее время является профессором социологии и антропологии и заведующим кафедрой исламского мира Джеймса П. Гортера в колледже Лейк-Форест. Он написал две книги на персидском языке: «Возрождение концепции цивилизаций» и «Скоро апокалипсис».

Шейла Кэнби — куратор Патти Кэдби Берч, заведующая отделом исламского искусства Музея искусств Метрополитен. Она живет в Нью-Йорке.

ШАХНАМЕ: Персидская книга царей |

Заххак, Легенда о Царе Змеи

«Увлекательный, фантастический и спекулятивный» Мир Бродвея

Смотрите трейлер

Прочтите The Broadway World Review на Zahhak

---

«Я нашел шоу весьма показательным, как язык мифологии имеет различную энергию и трансформации в разных культурах.Есть много интересного в том, как театральная чувствительность Вахдата Еганеха формировалась под воздействием его архетипов в иранском контексте. И это находит выражение в его использовании цвета и странной близости к сказочной партитуре фортепьяно Энгина Озсахина ». Растом Бхаруча — писатель, режиссер и культурный критик. Автор книг «Театр и мир» и «Политика культурной практики».

---

«Это шоу проникает до костей и зовет дыхание, и его стоит принять несколько раз.Тамера Марко — исполнительный директор Центра Эльмы Льюис, Эмерсон Колледж

---

Новая адаптация «Шахнаме» Абул-Касема Фирдоуси (940–1020 гг. Н. Э.)

переведено Диком Дэвисом

автор сценария и постановщик Вахдат Еганех

в исполнении Donya Pooli Yeganeh

музыка Энгина Озсахина

костюм и грим: Донья Пули Еганех

освещение: Вахдат Еганех

Художественный дизайн: Джаред Райт-Эмили Райт

графический дизайн: Лева Джамали

речевой тренер: Джаред Райт

Продюсировал Вахдат Еганех-Энгин Озсахин-Стив Маркс (2021)

26-27-28 марта 2021 г.

Смотрите трейлер

«Рекомендую дважды посмотреть постановку.Это того стоит, так как во второй раз качество производства увеличивается, и, без сомнения, в третий ». Хизер Уотерс — редактор The Theater Times.

---

«Расположенный на стыке театра, музыки и повествования, он сплетал захватывающую историю с движением и звуком». Доктор Роберт Люблин — профессор театрального искусства, Колледж свободных искусств, Массачусетский университет, Бостон,

---

О проекте Шахнаме:

Заххак создавался последние 12 месяцев, и мы очень рады сообщить, что его премьера скоро состоится.Мы очень гордимся этим продуктом, хотя осуществить это во время пандемии было невероятной задачей. С нетерпением жду возможности поделиться этим творением с ВАМИ, которое стало для нас полным переживанием.

Компания Бостонского экспериментального театра разработала сюрреалистическую адаптацию рассказа Фирдоуси. Режиссер Вахдат Еганех руководил компанией через радикально экспериментальный репетиционный процесс, основанный на психологической философии Антонена Арто и экспериментальных методах Ежи Гротовского.Как и в работе этих художников, мы стремимся развивать театр, основанный на органических связях между художниками в рамках минималистского производственного дизайна. Каждый элемент нашего выступления исходит из повторяющихся, естественно мотивированных импровизационных упражнений, так что каждый аспект постановки проистекает из личной, искренней страсти к проекту.

Игра Дони сильно вдохновлена ​​как древним персидским стилем повествования, который раньше исполнялся в чайных домиках, известных как «Нагали», так и западным физическим театром.Музыка Энгина глубоко вдохновлена ​​его любовью к джазу, а режиссура Вахдата сильно вдохновлена ​​его исследованиями и любовью как к восточному, так и к западному театру.

Сам сценарий был разработан во время репетиций и вдохновлен артистической динамикой между двумя исполнителями и режиссером. Хотя Энгин получил признание за музыку, Доня за игру и Вахдат за сценарий и постановку, дело в том, что этот спектакль был создан тремя из них в режиме реального времени с помощью месяцев репетиций и упражнений.

Первоначально планировалось, что репетиции будут проводиться для живой публики, большинство репетиций проходили онлайн, а живые выступления были отменены из-за пандемии Covid-19. В конце концов, компания решила снять постановку до того, как Энгину пришлось вернуться домой в Турцию. Эта запись была чрезвычайно сложной задачей для троих из них во время пандемии и без достаточного количества личных репетиций. Поэтому мы очень гордимся результатом и очень рады поделиться с вами записанной версией 26-27-28 марта 2021 года на Youtube.Эта запись была бы невозможна без великой щедрости и упорного труда нашего сопродюсера г-на Стива Маркса и его команды. Мы по-прежнему надеемся на возможность показать эту постановку вживую для нашей аудитории, и ваши честные отзывы могут быть нам очень полезны.

«Заххак», «Легенда о царе змей» — это новая адаптация, в которой делается попытка изучить эту философскую, психологическую и политическую персидскую мифологию применительно к нам в настоящее время. Наши проекты Shahnameh стартовали в 2014 году в рамках нашей миссии по практике и изучению философии Дариуша Шайегана «Диалог цивилизаций», набора идеалов, которые поощряют создание среды для международных художников и мыслителей, чтобы исследовать динамику взаимодействия между их культурами. .Эта художественная и интеллектуальная работа служит попыткой вызвать глобальное понимание и сочувствие, чтобы способствовать будущему симбиотического культурного развития и обмена. В пьесах Шахнаме мы объединяем художников из разных культур, чтобы прославить забытую персидскую литературу в Америке и воплотить и представить произведения с чувством, опытом и идеями обеих цивилизаций. Наши первые две адаптации Shahnameh были произведены и исполнены в Touch Art Gallery, Бостонской высшей школе психоанализа (BGSP), Бостонском университете (BU) и Массачусетском университете (UMass Boston) в 2014-2015 годах.

На рубеже второго тысячелетия персидский поэт Аболкасем Фирдоуси написал свой шедевр «Шахнаме , », который стал самым знаменитым произведением эпической поэзии в Иране. Этот текст ведет хронику первых пятидесяти королей (или, точнее, монархов, поскольку некоторые из них — королевы) в истории Ирана. Начиная с мифологических повествований о первых правителях на заре человечества, девятитомная поэма, состоящая из более чем 50 000 строк, превращается в более исторически точный отчет, описывающий историю Персии вплоть до арабского завоевания седьмого века.Фирдоуси наполняет исторический эпос пышными поэтическими двустишиями и глубокими моральными остротами. В истории Заххака он описывает правление одноименного одержимого демонами четвертого царя Персии. «Заххак» — одна из самых популярных историй в «Шахнаме», ужасающее, героическое повествование с психологическим пониманием природы зла и вдохновляющей философией того, как его преодолеть.

В рассказе о Заххаке Фирдоуси бросает вызов истории Ирана как в социологическом, так и в политическом отношении.Он символически нападает на общества, которые веками создают и воссоздают деспотические правительства. В своих рассказах Фирдоуси не просто нападает на королей, правительства и правителей Ирана, он также указывает на общества, которые создают царей-змей, а затем кормят и прославляют их в течение тысяч лет. Увы, в 2021 году исполняется 1001 год со дня смерти Фирдоуси, и за время, прошедшее после его смерти, Заххак, царь змей, жил, правил и убил миллионы людей по всему миру, от Ирана до Афганистана, Турции, Сирии, России, Китай, Корея, Ирак и Саудовская Аравия.От Востока до Запада, от Европы до Африки мы видели взлет и смерть многих царей-змей. И теперь, даже здесь, в наших любимых Соединенных Штатах Америки, мы не только видим рост деспотического правительства, но мы также видим культуру, которая и людей, которые аплодируют возвышению этого нового змеиного царя. В этой постановке мы надеемся исследовать природу Зла в то время, когда нам больше всего нужно помнить, откуда оно взялось!

Мы действительно верим, что театр — это не ТЕАТР, пока не возникнут уникальные отношения между сценой и публикой.Из-за этого мы полагаемся на нашу аудиторию и ценим максимальную честность, чтобы мы могли двигаться вперед. Мы будем очень рады, если вы посмотрите это видео, и поделитесь с нами своими мыслями, чувствами и вопросами. Мы глубоко признательны за ваше честное мнение.

Бостонский экспериментальный театр (BETC)

Смотрите трейлер

Познакомьтесь с компанией

Создание Заххака, Энгин Озсахин (музыкальный руководитель)

Узнайте больше о B.ТАК ДАЛЕЕ.

Вдохновение Антонена Арто

Знакомство с режиссером: Хамидом Рахманяном и показ фильма «Огненные перья»

CMES Meet the Director Серия представляет

Хамид Рахманян
Дизайнер и директор

Присоединяйтесь к CMES для просмотра киноверсии Хамида Рахманяна « Огненные перья », зрелищного кукольного театра теней, основанного на персидском эпосе « Шахнаме».

Смотрите трейлер:
https://bit.ly/2PZrLKy.

Бесплатно и открыто для публики; билеты не требуются. Места в порядке очереди.

Отмеченная наградами UNIMA «Огненные перья: персидский эпос» — это захватывающая дух кинематографическая игра с тенями для всех возрастов. Спектакль разворачивается в увлекательной волшебной истории о влюбленных, скрещенных звездами из персидского эпоса 10-го века « Шахнаме » («Книга царей»), — Зауле и Рудабе, которые в конце концов одержали победу, несмотря ни на что.Графика Рахманяна, заимствованная из визуальных традиций региона, представлена ​​в виде кукол, костюмов, масок, сценографии и цифровой анимации, и все это оживает на экране размером с кинотеатр. Feathers of Fire прошла мировая премьера в Бруклинской музыкальной академии в 2016 году.

С конца 1980-х годов иранский художник из Нью-Йорка Хамид Рахманян объединил свою любовь к традиционным формам персидского искусства с современными технологиями, чтобы создать новые произведения искусства, которые визуально перекрывают разрыв между Востоком и Западом.Как рассказчик, его работы сосредоточены на людях и проблемах, которые редко освещаются в основных средствах массовой информации, предлагая аудитории новые перспективы и интимные взгляды на малоизвестные миры. Персидский эпос « Шахнаме » — одно из важнейших литературных произведений мира. Написанная более 1000 лет назад поэтом Фирдоуси, это произведение является лишь одним из примеров богатой и разнообразной культуры Ирана. Целью Рахманяна при реализации этого проекта было представить более целостный взгляд на культуры Ближнего Востока, в частности, на культуру Ирана, широкой аудитории путем представления историй и аспектов Шахнаме в различных средствах массовой информации, которые они назвали «Проект Шахнаме».

Хамид Рахманян — научный сотрудник Джона Гуггенхайма 2014 года. Его работа сосредоточена на театре, движущемся изображении и графике. Его работы выставлялись на международных конкурсах и в публикациях. Его фильмы демонстрировались на кинофестивалях в Венеции, Сандэнсе, Торонто, Трибеке и IDFA, а также транслировались по каналам PBS, Sundance Channel, IFC, Channel 4, BBC, DR2 и Al Jazeera. Г-н Рахманян взял на себя грандиозную задачу по иллюстрации и заказу нового перевода и адаптации персидской эпической поэмы X века « Шахнаме » Фирдоуси под названием « Шахнаме: Эпос о персидских царях » (2013).Этот бестселлер на 600 страницах, который Wall Street Journal назвал «шедевром», в настоящее время находится во втором издании (Liveright Publishing). В 2017 году он выпустил иммерсивную версию аудиокниги Shahnameh: The Epic of the Persian King с введением Фрэнсис Форд Коппола. В 2018 году он выпустил всплывающую книгу под названием Zahhak: The Legend of the Serpent King (Fantagraphics Books) на английском и французском языках, которая получила премию Meggendorfer за лучшую всплывающую книгу и была названа «Просто захватывающей дух». Ле Монд .В 2014 году Рахманян переключил свое внимание на театральное искусство, работая с тенями и цифровыми медиа. На сегодняшний день он создал четыре театральных пьесы: Заххак: Легенда о Короле-Змеях (2014), Mina’s Dream (2016, по заказу Фонда Онассиса), Feathers Of Fire (2016), удостоенный награды UNIMA-USA. ), премьера которого состоялась в Бруклинской музыкальной академии, и гастролировала в 23 городах США и за рубежом перед 100 000 аудиторией. В 2019 году он получил заказ от Yo Yo Ma’s Silk Road Ensemble для создания видео-анимации для их нового мультимедийного проекта Heroes Take their Stand.В настоящее время г-н Рахманян работает над своей новой постановкой «Песня Севера».

Контактное лицо: Шейда Даяни

«Сердце» иранской идентичности, переосмысленное для нового поколения: NPR

• Скрыть подпись

  Персидский эпос Шахнаме был написан более 1000 лет назад персидским поэтом Аболкасем Фирдоуси. Яркая новая версия, переведенная и адаптированная Ахмадом Садри , содержит более 500 страниц иллюстраций художника-графика и режиссера Хамида Рахманяна.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  В этом новом издании воссозданы образы и тексты, насчитывающие пять веков, чтобы создать современную мифологию как для англоговорящих, так и для иранцев. «Я хотел познакомить Запад с мифологией Ирана», — говорит Рахманян, и донести «визуальную историю Ирана до более широкой аудитории».»

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  Рахманян рассматривает корректуру книги в своей студии в Бруклине, штат Нью-Йорк. В его иллюстрациях сочетаются образы, взятые из традиционного персидского искусства 14-19 веков.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  В «Последнем кошмаре Афрасиаба» туранскому королю, который веками воевал с иранцами, снится ужасный сон, что он скоро встретит свою смерть.В то время как выпуски Шахнаме иллюстрировались веками, Рахманян говорит, что по неизвестным причинам сцены снов и кошмаров в эпосе никогда раньше не изображались.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  В «Кошмаре Сиавоша» молодой изгнанный иранский принц мечтает о своей неминуемой кончине.Проснувшись, он рассказывает своей жене Фаригис о своих опасениях по поводу грядущих трагических событий.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  В истории о затмении короля Кая Хосрова, король Ирана направлен ангелом Сорушем подняться на гору, чтобы подняться на небеса. Его верные рыцари следуют за ним, но когда они не прислушиваются к его предупреждению о немедленном возвращении во дворец, они попадают в ловушку зимней бури и умирают на склоне горы.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  Стена над столом Рахманяна украшена деревянными рельефами с историями из Шахнаме года , изображенными в стиле, известном как Гавве Хан. Рахманян говорит, что, глядя на изображения во время работы, он успокаивается, и предлагает отсрочку от экрана компьютера.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

• Скрыть подпись

  Рахманян потратил 10 000 часов в течение более чем трех лет на сборку нового Shahnameh , оставляя мало времени для своей семьи. Стены его мастерской украшают изображения его жены и дочери.

  Предыдущий Следующий

  Кайназ Амария / NPR

Тысячу лет назад персидский поэт по имени Аболкасем Фирдоуси из Туса получил королевское поручение записать древние легенды и мифы Ирана в сборник стихов.

Он назвал этот эпос Шахнаме, или «Эпос о персидских царях». На это у него ушло более трех десятилетий, и он состоит из 60 000 пар, что вдвое превышает длину Iliad и Odyssey вместе взятых.

Автор Азар Нафиси, написавший мемуары « Читая Лолиту в Тегеране», , говорит, что важность этого основополагающего мифа для иранцев трудно переоценить.

«Мой отец всегда говорил мне, что эта страна очень древняя, и поэтому она много раз подвергалась вторжению и изменению», — говорит Нафиси.«Он сказал, что то, что делает нас иранцами, что дает нам идентичность, — это наша поэзия, и Shahnameh лежит в основе этого. Он сказал, что если люди хотят знать, что такое иранская идентичность, они должны прочитать Shahnameh ».

Теперь выходит новое, полностью английское, великолепно иллюстрированное издание Shahnameh , с очаровательными историями о династиях королей.

Большое предприятие

Мозговой трест этого нового проекта — Хамид Рахманян, кинорежиссер и художник, живущий в Бруклин-Хайтс, штат Северная Каролина.Y.

«Есть четыре трагедии, есть три прекрасных любовных истории, есть бесконечные битвы между народами — это как … Игра престолов », — говорит Рахманян.

Его 600-страничная книга включает свежий английский перевод текста, обрамленный витиеватыми перекомпозициями персидских миниатюрных картин Рахманяна — небольшими детализированными картинами, которые в средневековье собирали для частных альбомов богатые люди.

Но это издание Shahnameh похоже на монашеский фолиант с позолоченными краями для цифровой эпохи, со связанными династическими историями о легендарных королях, королевах, рыцарях и волшебных существах.Для Рахманяна это был труд любви.

«Я провел более 10 000 часов за три с половиной года», — говорит он. «Я буквально заперся в своей студии. Я отделился от общества, чтобы убедиться, что я закончил это … Я создал эту книгу так, что я ничего не рисовал с нуля».

Иллюстрации Хамида Рахманаина состоят из от 17 до 120 отдельных элементов. Эта покадровая анимация демонстрирует, как элементы располагаются на странице, создавая законченную иллюстрацию.

Рахманиан просмотрел веб-сайты на предмет персидских и могольских изображений придворной жизни, некоторые из средневековых текстов Шахнаме , начиная с 14 по 19 века. Затем он сканировал, вырезал, перекомпоновывал и ретушировал изображения.

Многие страницы содержат более 100 элементов — особенно захватывающие батальные сцены, в которых вы практически можете услышать свист стрел лучников и ржание лошадей. Другие рассказывают о снах героев и героинь или изображают любовные сцены.

Во-первых, изображение должно было ему понравиться.

«И затем, основываясь на этом, я иду … к своим книгам [чтобы найти] некоторые визуальные элементы, которые не обязательно взяты из Шахнаме — , это из разных историй или просто отдельных листов », — говорит он , » и выбирайте, одну за другой, иногда голову, вы видите ухо из одного места, лицо из другого места, повязки из другого места … Вот как мы соединяем [это] вместе, чтобы стать одним человеком ».

Если бы у персонажа было лицо, он бы сохранил это лицо, стараясь оставаться верным историям в этом новом издании, которое публикует Quantuck Lane Press.

В поисках вдохновения

Сотрудником и переводчиком Рахманяна с персидского на английский был Ахмад Садри, председатель отдела изучения исламского мира в колледже Лейк-Форест в Мичигане. Садри убедил не только искусство, но и его собственные детские воспоминания из Ирана, когда ему было 7 лет.

«Это был ленивый день, и я вышла из дома друга семьи», — вспоминает Садри. «Я и мой брат-близнец, в том раннем возрасте, мы встретили публичного чтеца Шахнаме …. Эта традиция публичного чтения Шахнаме все еще жива в Иране. И этот персонаж, этот парень, ходил с небольшой тростью и рассказывал историю о Ростаме и Сохрабе ».

Ростам и Сохраб — главные герои-воины из десятков, которые оживают в шахнаме . Ростам живет 400 лет, Сохраб — его сын

Но писатель Нафиси говорит, что это мать Ростама , которая была героиней ее детства, женщина по имени Рудабех.История Рудабех и ее звездного любовника Зала очень похожа на историю Ромео и Джульетты.

«Есть сцена, где Рудабе находится в своем замке из окна, и они заставляют Зала залезть в окно, чтобы подойти к ней, и они вместе проживают ночь разврата», — говорит Нафиси. «Они пьют, занимаются любовью и клянутся в вечной любви, и все говорят:« Нет, нет, нет ». Но в конце концов, пройдя через множество испытаний и невзгод, они женятся ».

Шахнаме

Эпос о персидских царях

Фирдоуси, Хамид Рахманян, Ахмад Садри и Шейла Канби

Продолжая историю

Shahnameh соблазнительна и манит.Многие иранцы названы в честь персонажей эпоса, которому приписывают сохранение Персидской империи и языка. И смелость женщин действительно наводит на мысль о противоречиях, в которых иранцы все еще живут.

«Не только Иран имеет удивительную историю феминизма, начиная с 19 века, — говорит Нафиси, — но посмотрите, как иранские женщины изображались в сознании мужчины тысячу лет назад».

Рахманян, также родившийся в Иране, хочет, чтобы жители Запада стали так же знакомы с его детским эпосом, как и с «» «Илиада» и «Одиссея ».

«Дело в том, что я смотрю на себя как на сосуд для создания этой книги», — говорит он. «И художники в прежние времена тоже смотрели на себя как на сосуд, что божественность входит в них и затем создает эти страницы».

Он черпал вдохновение в оригинальных персидских миниатюрах, популярность которых достигла пика в 17 веке в Персидской империи. Картины были методично созданы командами придворных художников, считавших свою работу священной.

«Большинство страниц, которые вы видите в Shahnameh , на самом деле составлены многими художниками.Ни один человек не смог бы сделать всю страницу, — говорит он. — Один человек красит, один красит, рисует, один человек приветствует. Вот почему на большинстве этих картин нет подписей, потому что это работы многих людей ».

Иранцы читали Шахнаме в хорошие и плохие времена, используя эпос, чтобы связать их вместе в хаотической политической жизни.