Российское самодержавие: Феномен Самодержавия для Русского мира

Содержание

Феномен Самодержавия для Русского мира – единственная гарантия свободы

Самодержавие – уникальная форма власти, органично выросшая в процессе истории России. Будучи учредителем всех главных решений нашего государства, она была главной творческой силой Русского мира

Феномен Самодержавия русских правителей – единственная земная причина появления Великой России. Грандиозный религиозно-политический организм Российской Империи никогда бы не появился на свет без уникальной особенности Верховной власти Государей.

Только не стеснённая ни народными, ни барскими капризами власть могла создать в своей государственной деятельности те преимущества, которые позволили ей победить всех врагов, окружавших маленькое Московское княжество, и создать величественную Российскую Империю. Свобода воли, неограниченность власти Самодержавия, особая внутренне осознаваемая подчинённость этой власти народу дала широкую творческую возможность использовать русскую силу в государственной экспансии.

Историческая уникальность русской власти состояла не только во властном объёме и юридическом верховенстве Самодержавия Государей, но и в той религиозно-исторической традиции подчинения Императору, о которой Основные Законы Российской Империи говорили: «повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает» (Статья 4, т. I ч. I).

Юридически неограниченное Самодержавие в практической своей политике само себя ограничивало религиозными требованиями и национальными идеалами.

Нет Монархии – нет русской свободы

Монархии нет уже целое столетие. Но именно свободное единовластие длинного перечня Великих князей, Царей и Императоров, распоряжавшихся русской силой на протяжении многих столетий, сотворило то земное величие страны, на наследии которого мы живём и сегодня.

Недавно появившаяся в ареале Русского мира республика бездумно, а часто и просто преступно тратившая народные силы, не смогла разбазарить накопленное и за сто лет своего идеологического господства.

Фото: Russian Look / Globallookpress

Монархоборцы в нашей стране всегда стремились представить Государей либо как представителей господствующего класса, либо как простых, хотя и главных чиновников государства. Неблагодарная грязь, которой монархоборцы забрасывали исторические дела наших природных правителей, истекала из их же собственных сердец, столь же грязных и низменных, как и их борьба с исторической национальной памятью.

На самом деле власть Государей и их место в государственном управлении кардинально отличается от власти чиновников или положения в обществе любого из аристократов или богатеев.

Их служение выше обычной государственной деятельности. Они заведовали сохранением самой русской жизни, были архитекторами Русской цивилизации, громоподобным голосом русского суверенитета и единственными гарантами русской свободы. Без них русский народ стал статусно беззащитен, социально атомизирован и низведён до почти безгласного существования.

Свобода Верховной власти

Обязательная функция сильной власти – способность менять правила игры и принимать свободные решения, не связанные с уже существующим законодательным порядком. Свобода Верховной власти государства состоит в том, чтобы иметь возможность принимать чрезвычайные меры для достижения определённых государственных нужд. Это главнейшая функция монархической власти, радикально отличающая её от республиканского правления, не имеющего права выходить за рамки писаного закона. Только такая свобода воли или неограниченность власти, стоящей выше юридического права, и есть государственное творчество, необходимое в критической ситуации, когда обычные законом прописанные пути государственного действия становятся безрезультатны.

Как только республиканский государственный деятель поднимается выше закона, такая республика встаёт на путь монархический. И верховный диктат способен привести к Монархии.

Столь же неотъемлемое свойство Верховной власти – право последних, окончательных решений в государственных делах. Право санкционировать или не нет то или иное предложение или навязать своё собственное обязательно для Верховенства любой власти.

Для этого власть и поставлена на возвышении в государстве, над всей народной массой граждан, чтобы иметь возможность двигать государственный корабль своей волей. Этой цели способствует и служебное верховенство Государей по отношению ко всем лицам, состоящим на государственной службе.

Фото: Serguei Fomine / Globallookpress

Республика и монархия: организация власти

В республиканских конституциях прописано Верховенство народа в государственной жизни. По мнению демократических идеологов, Верховная власть республик таится в количественной сумме народных голосов. Народ – единственная универсальная республиканская власть, от которой исходят через выборы законодательная, судебная и исполнительная властные ветви. Но это в теории. Практика выглядит совершенно по-другому.

Действительно ли народ выделяет из своей толщи сам всех этих управленцев, всех этих «народных слуг»?

Это всего лишь благодушная теория. В реальности народ, граждане любой республики, никогда не представляли и не представляют из себя гомогенную субстанцию с единой волей, равными финансовыми, организаторскими и интеллектуальными талантами. Напротив, граждане любой республики от своего рождения и до своей смерти всегда имеют совершенно различные возможности влиять на общее для них государство. Одни вовсе не интересуются жизнью государства и не участвуют ни в каких выборах. Для других власть в государстве и над себе подобными – это единственная цель в их жизни, которой посвящаются все силы и способности. Третьи вяло ходят на выборы и искренне считают, что сдача бюллетеней и уплата налогов – это всё, что требуется от хорошего гражданина.

К тому же индивидуальная, принципиальная разница способностей у граждан республики и их прирождённого, стартового положения в обществе глубоко противоречит главному республиканскому принципу «один гражданин – один голос». Диссонанс внутреннего неравенства граждан и равенства избирательных голосов пронизывает всю политическую систему демократии.

Если бы политическая система демократии и республиканская форма правления следовали бы своей теории, то демократические республики представляли бы из себя государства национального большинства. В республиках были бы запрещены любые партии, так как они стремятся завоевать всеми силами власть, а значит, через политическую пропаганду навязывают гражданам свою партийную картину происходящего, искажая и узурпируя тем самым свободное волеизъявление избирателей.

На самом деле, власть в республиках штурмуют со всех сторон различные группировки. Финансовые группы, политические партии, национальные сообщества (особенно меньшинства) – все стремятся уйти из-под давления принципа большинства. И навязать большинству свою повестку. То, что хорошо для политических олигархов – партий, редко когда хорошо для широких слоёв граждан.

«Идеальная» демократия должна была бы следить за материальным равенством своих граждан, так как отсутствие этого приводит к социальному расслоению и появлению различных клановых материальных лобби в обществе. И постепенному завоеванию государства богатыми и хитрыми. То, что хорошо для финансовых олигархов, редко бывает хорошо для слоёв средних и малосостоятельных.

Власть в республиках всегда объект гражданской войны для различных финансово и политически организованных сил в обществе. И, как правило, это не большинство населения. Именно меньшинства стремятся через выборы контролировать власть в обществе. Деньги, организованность, пропаганда – всё кладётся на предвыборные весы демократии и радикально ограничивает свободу избирателей. По сути практически отменяя какой либо выбор. Поскольку все выходящие на выборы заранее уже контролируются группировками различных меньшинств.

Фото: Photobank gallery / Shutterstock.com

Выборы в республиках – это всегда государственный кризис, это всегда определённая опасность для элит. Поскольку власть часто может носить, и носит, закрытый, невидимый гражданами характер. А поэтому выборы никогда не пускают на самотёк, в зависимости от желаний граждан.

Демократия – как слабосильный мотор для государства, к концу каждого предвыборного периода оказывается изношенным, разбирается, а затем собирается заново на новых выборах. И совершенно не факт, что этот мотор похож на предыдущий. Так же, как не факт, что богатыми и хитрыми собирается для государства мотор, а не очередная соковыжималка для остальных слоёв общества.

В монархиях единоличная универсальная власть свободна от влияния богатых и сильных. Она соединяет в себе и законодательную, и административную, и судебную, и органично представлена правящей личностью. Единство воли, единство мировоззрения, единство действия в монархии не разбито на миллионы частичек разных воль, которые надо каждые несколько лет заново собирать. В Монархии власть всегда известна, всегда в деле. Её не требуется изобретать партийным группам, организовывая голосования, формируя ветви власти и пытаясь договориться (если удастся) о единстве действия.

Власть в монархиях персонифицирована, видима. Династическая преемственность значительно лучше, чем смена одной партии, на другую, позволяет сохранять общие подходы к государственной политике.

Рождаемость, территория и цена государственности

Монархия более органично способствует развитию самого народа, в духовном, в социальном и даже в количественном плане.

Существовавшая при монархии рождаемость (7,1 родов на женщину) при республике быстро скатилась до полутора рождений. Вместе с формированием при республике государственной системы массовых абортов практически прекратился и рост русского населения.

Фото: Thorsten Jochim / Globallookpress

Не менее печально революционное введение республики и федеративной системы государственности отразилось и на территориальном размере России. По результатам ста последних лет мы потеряли более 4,6 млн км. Причём отдавали территорию сугубо по «идейным республиканским соображениям», как при коммунистах Ленина, так и при либералах Ельцина. Мол, «нации имеют право на самоопределение, вплоть до отделения», а потому отпускаем их на все четыре стороны. Огромные территории отдавались в руки кровавых сепаратистов, без всякой оглядки на то, что все эти земли вошли в состав России огромными усилиями наших предков. Мало того, эти «уходящие» сразу же становились лютыми нашими врагами. И замирение их стоило новых чудовищных по затратам усилий.

Здесь будет уместно вообще заметить, что республика значительно дороже для народа, чем монархия. И для её управления и безопасности необходимо значительно большее число охраняющих чинов.

Несколько цифр.

К началу 1917 года имперская полиция составляла всего 145 тысяч человек, при примерной численности населения около 180 млн человек. Для сравнения в современной России на население в 146 млн человек приходится примерно 900 000 сотрудников Министерства внутренних дел. В Росгвардии сегодня служат примерно 340 000 человек. А Отдельный жандармский корпус в 1916 году насчитывал всего 16 000.

Численность ФСБ сегодня – около 350 000. В Отделениях же по охранению общественной безопасности и порядка Российской Империи, занимавшихся политическим сыском, служило – менее 1000 человек. Сюда надо прибавить примерно 40 000 человек Отдельного корпуса пограничной стражи, поскольку в современную ФСБ входят и пограничные войска (160 000-200 000)…

Фото: mvd.ru

Настоящая власть свободна, универсальна и творчески не ограничена

Автократическим правителям России всегда принадлежало право всеобщих решений, которые распространялись на всё пространство государства и на все проявления государственной власти (законодательство, администрация и суд). Власть Государей была универсальна, нераздельна, неограниченна и, как любая Верховная власть, безответственна, поскольку выше её в государстве не было никакого другого властного института.

В слове «безответственность» в отношении к монархической власти нет отрицательной коннотации. Поскольку это чисто юридическое понятие. В реальной жизни Государи признавали над собой Божью власть, чувствовали ответственность перед страной и своими державными предками. И их юридическая безответственность была более ответственна, чем любые искусственно вводимые юридические ответственности в республике. Она была религиозно-нравственной, не формальной. А её свободные и безответственные (перед парламентом, партиями, олигархами) решения и были действиями настоящей Верховной (главной в стране) власти. И были актами творческой национальной государственной власти.

Власти же республиканские, ограниченные олигархами, бюрократами, партиями, выборами, лишены этой творческой свободы. Республиканская власть всегда распылена по влиятельным группам, как у нас выражаются, по «кремлёвским башням».

Государство и Власть. Кто главнее? У кого суверенитет?

В монархии власть не сливается с государством столь плотно, как в республиках. Лозунг «диктатура закона» к воплощению, в жизнь которого стремятся в республиках, принципиально не достижим нигде, хотя бы потому, что «мёртвый в книгах» закон как пишут, так и исполняют только сами люди. Вне людей, вне общества, вне государства нет и живого закона.

Власть в Монархии – институт верховный, находящейся над государством. Монарх – не есть главный бюрократ государственного механизма. Монарх – есть Верховный Механик, одушевитель и двигатель этого механизма. Власть Монарха дискреционна, то есть употребляема по свободному, независимому собственному усмотрению.

В силу своего властного, волевого верховенства, Монарх, а не безвольное юридическое государство, является обладателем суверенитета.

Фото: Russian Look / Globallookpress

Власть Государей в русской истории была той волей, которая на основании суверенного права распоряжалась огромной русской силой в своих решениях. Воля Монарха, физического лица, во главе русского государства командовала русской народной мощью.

Если бы принцип народовластия был бы положен в основание нашей государственности ранее, то нашей власти приходилось бы испрашивать волеизъявления у казанских татар – можно ли русскому государству присоединять Крым или воевать с турецкими османами за освобождение православных славян. У прибалтийских немцев нужно было бы просить соизволение на войну с Фридрихом Великим и взятие Берлина, а у франкоязычной знати брать согласие на изгнание Наполеона из России и победоносный вход в Париж. У финнов бы пришлось устраивать голосование по поводу войны со Швецией, а у поляков созывать сейм, прося прохода наших войск в Европу. И это не говоря уже о кавказских делах, где и шагу было бы невозможно ступить с западной демократией.

Власть Государей была верховной властью по отношению к русскому государству, по отношению ко всей территории Империи, и по отношении ко всем её подданным. И осуществлялась эта власть во имя общего блага, защищая общие интересы всех граждан Империи.

Фото: Mary Evans Picture Library / Globallookpress

Верховный Судия Государству Российскому

Беспомощность республиканского правления особенно явственно видна в области судебной власти. Судебная власть не избирается народом, как законодательная (депутаты) и исполнительная (президент) власти. В неё нельзя попасть через всенародные выборы. Она наименее демократична, требует высокого образовательного ценза. Судьи в ней назначаются президентом пожизненно, оправдательные приговоры сведены к минимуму (0,2%) и никак не зависят от Верховного республиканского суверена – народа.

В Монархии верховным Судьёй был Государь. Он был судьёй всего государства, всех его государственных органов и всех подданных в их социальных столкновениях. Коронный суд после реформ Императора Александра II стал не подкупным и профессионально объективным.

Монарх, будучи высшей судебной инстанцией, обладал правом помилования, не связанного с положительным писаным правом. Помилование осуществлялось Государями вне зависимости от виновности или не виновности по закону, а во имя высшей справедливости, по совести.

Император Александр II. Фото: Ken Welsh / Globallookpress

Не совершенство республиканского правления, особенно парламентской республики, вынудило демократию ввести в свою систему институт президентства. Институт президентства, по сути, является институтом ограниченного временного единовластия. Ограниченного законодательством и временностью правления. Без института президентства республика вообще не смогла бы работать. Судьи и правительства назначались бы политическими партиями, а партии бы содержались финансовыми олигархами – истинными владельцами государства. Была бы чистейшая олигархическая диктатура.

Главная творческая сила государства

К сожалению, «монархический костыль», каковым является институт президентства, для республики не может заменить настоящего государственного здоровья. Президент слишком ограничен в своих действиях и бюрократией, и финансовыми, и политиканскими группами.

По-настоящему творческой свободой может обладать только неограниченный самодержавный Государь. Только его грандиозная власть была способна приводить к общему государственному знаменателю, к общему благу, те споры и столкновения религий, народов, амбиций, социальных страстей, внешнеполитических опасностей, которые сопровождали русскую историю на протяжении многих столетий.

Ни новгородская вольница, ни вечевые традиции, ни европейские парламенты, ни западная демократия никогда бы не создали на великой русской равнине от Балтийского моря до Тихого океана единого государства. И не продержались бы на ней полновластными владыками столько веков.

Самодержавная власть, боровшаяся за своё существование против сильнейших внешних врагов, из поколения в поколение упорно следовавшая своей цели собирания земель, заставила сплотиться русских в единую нацию, в единый политический организм. Неограниченность, свобода действия и умение мобилизовывать русские силы в нужном направлении давало Русским Государям существенные преимущества перед их соседями, не прошедшими столь суровой школы выживания.

Фото: Zamir Usmanov / Globallookpress

Эта мощь, выкованная в северных лесах, разворачивалась в истории как туго скрученная пружина, пока не достигла Имперских масштабов. Великая власть и великий народ обладали той духовной, экономической и физической силой, которая требовалась для освоения огромных пространств будущей Российской Империи.

Феномен Самодержавия стал главной творческой волей нашей истории. Будучи центром тяжести государственной власти, Государь сосредотачивал в России, в своих руках самодержавную власть лично, участвовал в распоряжении всеми возможностями, которые предоставлял ему государственный управленческий аппарат, но одновременно не являлся сам государством. Единоличный глава государства не был органом или институтом государства. Он был надгосударственной волей этого государства, его некоей Божией искрой, приводившей государственный механизм и народные массы в движение.

И только сильно поглупевшая и погрузившаяся в разрушительную культуру Серебряного века, наша прозападная интеллигенция отбросила этот национальный творческий инструмент в сторону, до времени. Наш несчастный XX век, век всевозможных авантюристов, социальных мечтателей и кровавых классовых войн, увёл нас с царских путей. Сто лет русского бродяжничества по задворкам всевозможных западнических экспериментов порядком надоел своей безрезультативностью и инородностью.

Пора начинать пользоваться своей головой и возвращаться к тем историческим инструментам, которые органично сложились в результате русской истории. Всё остальное, сколько не примеряй к нашей действительности, так никогда и не заработает в наших широтах и в наших объёмах.

Электронная библиотека УрГПУ: Образы памяти в коронационных стратегиях российского самодержавия XVIII – первой трети XIX вв.

: политико-юридический аспект

Please use this identifier to cite or link to this item: http://elar.uspu.ru/handle/uspu/14542

Title:	Образы памяти в коронационных стратегиях российского самодержавия XVIII – первой трети XIX вв.: политико-юридический аспект
Other Titles:	Images of memory in the coronation strategies of the russian autocracy of the 18th — first third of the 19 th centuries: political and legal aspect
Authors:	Соколова, Е. С. Sokolova, E. S.
Issue Date:	2020
Publisher:	Уральский государственный педагогический университет
Citation:	Соколова Е. С. Образы памяти в коронационных стратегиях российского самодержавия XVIII – первой трети XIX вв.: политико-юридический аспект / Е. С. Соколова // Запад, Восток и Россия: Вопросы всеобщей истории. — 2020. — Вып. 23 : Историческая память: генезис и проблемы преемственности. — С. 151-161.
Abstract:	The article examines the main tendencies of the memorial policy of the Russian autocracy, aimed at legitimizing the special status of the bearers of the supreme state power in the political system of the Russian Empire. On the basis of sources of law of a legislative nature and other official legal texts, the political and legal potential of coronation strategies of the period of formation and development of the imperial state legal system is revealed. According to the author, one of the key directions of the legal policy of the time under study was the legitimization of the super-class image of the autocratic monarch as the only guarantor of national state unity. In the conditions of a long absence of legislative support for the legal status of ruling persons, the appeal to visual-mnemonic means of influencing the mass legal consciousness was distinguished by the continuity of ideas and images, received legal support and, in general, was considered by the ruling elite as a means of strengthening the authoritarian model of relations of citizenship. В статье рассматриваются основные тенденции мемориальной политики российского самодержавия, нацеленные на легитимацию особого статуса носителей верховной государственной власти в политической системе Российской империи. На основе источников права законодательного характера и иных официальных юридических текстов выявляется политико-юридический потенциал коронационных стратегий периода становления и развития имперской государственно-правовой системы. По мнению автора, одним из ключевых направлений юридической политики исследуемого времени стала легитимация надсословного имиджа самодержавного монарха как единственного гаранта общенационального государственного единства. В условиях длительного отсутствия законодательного обеспечения правового статуса правящих лиц обращение к визуально-мнемоническим средствам воздействия на массовое правосознание отличалось преемственностью идей и образов, получало юридическое сопровождение и, в целом, рассматривалось правящей элитой как средство укрепления авторитарной модели отношений подданства.
Keywords:	ИСТОРИЯ РОССИЯ В XVIII В. — 1917 Г. — РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ — 18 В.; 19 В. НАЧ. ЯЗЫКОЗНАНИЕ ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА РОССИЙСКОЕ САМОДЕРЖАВИЕ ЮРИДИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ОТНОШЕНИЯ ПОДДАНСТВА ОБРАЗЫ ПАМЯТИ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ РОССИЙСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ИСТОРИЯ ПРАВА СОСЛОВНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО КОРОНАЦИОННЫЕ ТЕКСТЫ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫЕ КОДЫ RUSSIAN AUTOCRACY CORONATION STRATEGIES LEGAL POLICY CITIZENSHIP RELATIONS MEMORY IMAGES HISTORICAL CONTINUITY RUSSIAN LEGISLATION HISTORY OF LAW ESTATE LEGISLATION
URI:	http://elar.uspu.ru/handle/uspu/14542
DOI:	10.26170/vvi20-01-12
Origin:	Запад, Восток и Россия: Вопросы всеобщей истории. 2020. Вып. 23
Appears in Collections:	Запад, Восток и Россия: вопросы всеобщей истории

Show full item record

Было ли России суждено быть самодержавием?

Что случилось с Россией при распаде СССР в 1991 году? Реформы, инициированные последним советским лидером Михаилом Горбачевым, казалось, возвещали рождение демократии. Попытка государственного переворота старой советской гвардии была решительно отражена. Однако четверть века спустя становится ясно, что настоящий переворот совершили не танки. Самодержавие снова твердо у власти.

Но самодержавие не обязательно было судьбой России, пишет политолог Майкл Макфол: «Нынешняя система правления России не является неизбежным результатом исторических структур, то есть культурного, географического или социально-экономического наследия ее советского или царского прошлого. ».

Макфол резюмирует три причины подъема российского самодержавия. Во-первых, революционные изменения просто «сделали менее вероятным появление демократии» в хаосе «краха империи, политических изменений и экономических преобразований», когда СССР распался на пятнадцать новых независимых государств. Экономический крах российской части бывшего СССР был описан Всемирным банком как намного худший, чем Великая депрессия в Соединенных Штатах. Как рассказывает Макфол, «уровень преступности резко вырос; ожидаемая продолжительность жизни, особенно мужчин, резко сократилась; резко возросло потребление незаконных наркотиков, что привело к нарастанию эпидемии СПИДа».

Во-вторых, российские элиты «принимали решения, которые сначала способствовали демократии, а затем подрывали демократию и поощряли самодержавие». Примером этого были «суперпрезидентские» полномочия, воплощенные в конституции 1993 года, которая подготовила почву для любого автократа, желающего их использовать.

В-третьих, «наследие советской эпохи давало институциональный материал для самодержавной реставрации». Сам Владимир Путин был аппаратчиком КГБ, способным опираться на коррумпированную и тоталитарную полицию. КГБ был дискредитирован своей ролью в 1991-го переворота, но отыгралась с удвоенной силой, потеряв лишь свое советское название.

Макфол пишет, что самодержавие в России сводилось к людям: «Индивидуальный выбор в поворотные моменты подталкивал Россию к более автократическому пути, а затем приводил к перераспределению предпочтений и власти в пользу преемственности с этим новым автократическим устройством. Движущими силами этих изменений были действующие лица, а не структуры — как в сторону демократии, так и в сторону от нее».

Для Макфола «единственным и наиболее важным выбором в возвращении России к самодержавию было решение Ельцина выбрать Путина своим преемником».

Путин был назначен Ельциным премьер-министром в августе 1999 года, когда он был еще «практически неизвестен» за пределами секретной полиции. Затем в начале января 2000 г. Ельцин назначил его временным президентом. У офицера КГБ «явно были сильные предпочтения в отношении сокращения автономной политической активности на русском языке; Ельцин позволил ему это сделать». Консолидация власти Путина после его избрания в марте 2000 года началась с захвата независимых телевизионных сетей и нападок на тех олигархов, потенциальных лидеров и спонсоров альтернативных силовых структур, которые еще не были связаны с ним.

«Выбор, сделанный элитой, положил начало процессу демократизации, — пишет Макфол, — но никогда не приводил к институциональной блокировке». Демократии не дали шанса на победу. Российские элиты «никогда не создавали новую, стабильную, мощную коалицию в пользу новой политической системы, отчасти из-за некоторых других недемократических выборов, которые [они] делали параллельно».

Как заключает Макфол, «российские автократические институты кажутся стабильными, липкими и застрявшими, хотя и тесно связанными с одним человеком, который несет наибольшую ответственность за их создание. Центральная роль Путина в создании и поддержании нынешнего политического порядка в России предполагает, что эта система не просуществует долго после его пребывания в Кремле».

Сопутствующее содержимое

Увековечивание памяти о жизни в условиях советского террора

Мэтью Уиллс

26 января 2022 г.

Российский суд постановил распустить старейшую правозащитную организацию страны. Работа, которую они делают, требовала доверия со стороны тех, кто жил при Сталине.

Поддержите JSTOR ежедневно! Присоединяйтесь к нашей новой программе членства на Patreon сегодня.

JSTOR — это цифровая библиотека для ученых, исследователей и студентов. Читатели JSTOR Daily могут бесплатно получить доступ к оригинальным исследованиям наших статей на JSTOR.

Выбор самодержавия: действующие лица, институты и революция в эрозии российской демократии

Автор: Майкл Макфол

Comparative Politics, Vol. 50, № 3, Спецвыпуск: Увядает Россия? Двадцать пять лет после краха коммунизма (апрель 2018 г.), стр. 305–325

Сравнительная политика, доктор философии. Программы по политологии, Городской университет Нью-Йорка

Автократия не сделает Россию великой

С момента своего избрания президентом в 2000 году Владимир Путин методично консолидировал власть в своих руках с выраженной целью сделать Россию снова великой. Вместо этого он ослабил мощь и глобальное положение своей страны во всех отношениях, кроме одного — способности Москвы угрожать своим соседям ядерным оружием.

Российские наблюдатели охарактеризовали все более авторитарное правление Путина как негласный договор с российским обществом: Кремль не будет вмешиваться в повседневную жизнь граждан, если они не будут вмешиваться в политику. Это невыгодная сделка для россиян.

Во-первых, это стоило им редкого шанса управлять собой после столетий царской и тоталитарной деспотии. В течение последних двух десятилетий Путин неуклонно подавлял зарождающуюся демократию в постсоветской России, фальсифицируя выборы, сажая в тюрьмы диссидентов и журналистов, подавляя независимые гражданские ассоциации и участвуя в убийстве критиков режима в стране и по всему миру.

Подлинно свободная рыночная экономика, управляемая беспристрастными законами, также была принесена в жертву путинской «вертикали власти». Он позволил горстке олигархов захватить бывшие государственные корпорации, контролирующие ключевые активы, такие как нефть, газ и финансы, в обмен на их молчаливое согласие на его неоимперский авантюризм.

Сейчас гигантские яхты клептократов конфискованы в иностранных портах, а экономика России сокращается под давлением международных санкций. Европейские потребители Москвы резко сократили импорт энергоносителей из России (за последний год газ сократился на 88 процентов), который является жизненно важным источником твердой валюты, необходимой Путину для финансирования его войны.

Когда-то внушительная военная репутация России подорвана. Украинские силы обороны освобождают большие участки востока и юга Украины, высмеивая голосование российского парламента на прошлой неделе за аннексию этих регионов.

Отчаявшись избежать унизительного военного поражения, которое, вероятно, означало бы конец его правления, Путин поставил Россию на путь настоящей войны. Но его попытка призвать 300 000 резервистов в деморализованную российскую армию не удалась. Протесты и насилие вспыхнули на призывных пунктах, и российские власти сообщают, что около 260 000 человек покинули страну с момента объявления призыва.

Путин предупреждает, что он «не блефует» по поводу применения ядерного оружия для защиты «российской» территории, захваченной у Украины. Но маломощное тактическое ядерное оружие мало полезно в военном отношении, поскольку оно убьет многих российских военнослужащих и пророссийских гражданских лиц, а также украинцев. Нарушение ядерного табу также приведет в ужас международное сообщество, включая Китай, и оставит Россию без друзей, за исключением, возможно, Северной Кореи, Сирии и Ирана.

Действительно ли Путин настолько сумасшедший, чтобы перейти тот роковой Рубикон? Его горькая речь на состоявшейся на прошлой неделе церемонии аннексии в Москве была совсем не обнадеживающей.

Это была шовинистическая тирада с примесью исторических басен, извращенного чувства российской жертвы и антиамериканского сарказма. По его словам, Украина — неотъемлемая часть России, насильственно отделенная от родины в результате «неонацистского государственного переворота», — именно так Путин описывает массовые протесты на Майдане в 2014 году, которые привели к отставке авторитарной, про- -президент России.

Он обвинил правительство Украины в «геноциде» против русскоязычных граждан и в сговоре с возглавляемым США Западом, стремящимся к «полному господству» над Россией. Вторя правым националистам в США и Европе, Путин также выступил против «радикального отрицания Западом моральных норм, религии и семьи», сравнив права геев и трансгендеров с «откровенным сатанизмом».

Речь, которая читается как русская версия «Майн кампф», напоминает, что на Земле мало что может быть опаснее, чем параноидальный диктатор, стремящийся отомстить за унизительное национальное поражение — в случае Путина, за распад Советского Союза. .

Вот урок для «реалистов» внешней политики США. Они обвиняют расширение НАТО на восток и моральную поддержку Западом демократических восстаний в бывших советских республиках в разжигании воинственности Путина. Они утверждали, что способ избежать проблем с Россией — проявить должное уважение к ее «законным интересам национальной безопасности».

На практике это означало уступку требованиям Путина о свободе рук в управлении судьбами соседних стран, которые, по мнению Москвы, входят в сферу ее традиционных интересов. В случае с Россией «реализм» очень похож на умиротворение.

Вскоре после прихода к власти Путин начал Вторую чеченскую войну. Это была жестокая война на истощение, которая сравняла с землей города, без разбора нацелилась на мирных жителей и в конечном итоге заставила отколовшуюся бывшую советскую провинцию Чечню подчиниться. За этим последовали вооруженные интервенции России в Грузии в 2008 году, Украине в 2014 году (во время которой она захватила Крым) и Сирии в 2015 году, ни одна из которых не вызвала более чем формальной международной критики.

Напротив, полномасштабное вторжение Путина в Украину в феврале спровоцировало глобальную оппозицию российскому экспансионизму. Украинцы во главе с неукротимым Владимиром Зеленским решительно боролись за независимость и переломили ход битвы в свою пользу. Президент Байден и европейские лидеры продемонстрировали впечатляющую солидарность, объединившись в защиту Украины. Воинственность Путина не только возродила НАТО, но и сделала его больше и приблизила к границам России.

Что бы он ни делал, Путин не делает Россию сильнее. Вместо этого он напоминает нам, что диктаторы по своей сути представляют собой опасную и дестабилизирующую силу в международных делах. Они должны изобретать или раздувать внешние угрозы, чтобы оправдать свою монополизацию власти и репрессивную хватку в своих обществах. Безответственные дома, они чувствуют себя вправе совершать угрожающие и агрессивные действия за границей.

В этом смысле фундаментальная проблема заключается не в бандитской хитрости Путина. Это путинизм — традиция самодержавного правления, которая давно преследует Россию.

Пора закрыть все Институты Конфуция — как бы они ни назывались Моим товарищам-ветеранам: Вы нужны нашей стране, и ваша миссия еще не окончена

«Угрозу миру и стабильности в Европе представляет агрессивный имперский авторитаризм, бесконечно навязываемый Россией самой себе». Так считает Алексей Налвани, бесстрашный лидер продемократических сил в России. За разоблачение Путина и его коррумпированных приспешников Навальный отбывает девятилетний срок в колонии строгого режима.