345-348 – Язычество в Римской империи

ГЛАВА XV

 

Падение язычества и торжество христианства

 

 

345. Религиозный синкретизм

Образование Римской империи оказало громадное влияние и на историю религий тех народов, которые вошли в состав империи. Древнейшие религий отличались чисто национальным и даже местным характером, и каждый город имел своих богов, которые могли и не быть богами в соседних городах. Например, образование общегреческой религий произошло не сразу, а национальные различия, т.е. различия в языке, нравах и обычаям служили даже препятствием для религиозного общения. Первоначальная религиозная исключительность, однако, не могла долго держаться, потому что народы очень рано стали заимствовать один у другого отдельные верования и подробности культа. Некоторые мифологические представления греков были восточного происхождения, а римляне тоже довольно рано приняли кое‑какие эллинские мифы и культы. Иногда должностные лица Рима противились религиозным заимствованиям у соседей, и, например, в начале II в. сенат предпринял строгие меры против культа Вакха, сопровождавшегося диким разгулом (вакханалии), но зато в других случаях совершалось официальное признание новых богов. В своем суеверии римляне даже «переманивали» к себе божества своих врагов, обещая приносить им жертвы. Кроме того, они скрепляли политические союзы и религиозным общением с союзниками. С завоеванием провинций, с распространением римлян по всем странам вокруг Средиземного моря, с появлением массы иноземцев в самом Риме все более и более росло и крепло смешение богов разных стран и народов, или так называемый религиозный синкретизм. Особенным сочувствием римлян пользовались восточные культы с их таинственностью, пышностью и жреческими влияниями. В Риме стали чествовать и Beликую мать богов (Mater deorum), которой поклонялись в Сирии, и богиню египтян Изиду, и иранского бога света Митру, и многих других богов, боясь, не забыт ли еще кто-либо из богов, и даже ставя жертвенники неизвестным богам. Привлекали к себе общество и разные мистерии, т. е. таинственные обряды, стоявшие в связи с верованиями в загробную жизнь, которые у самих римлян были очень мало развиты. С восточными культами приходили и восточные суеверия, на которые особенно падка была невежественная толпа. Религиозными верованиями Востока интересовались и некоторые императоры (например, Адриан). В III в. император Гелиогабал был сам жрецом сирийского Ваала и привез с собою в Рим священный камень родного храма, упавший с неба. Его родственник Александр Север отличался даже особою наклонностью к религиозному синкретизму. В его дворцовом святилище стояли статуи богов разных народов, и в их числе была даже статуя Иисуса Христа, которого он тоже включал в сонм своих богов. Этого синкретизма не избежала и философия. В египетской Александрии в эпоху империи образовалась школа новоплатоников, которая сливала воедино на почве философии Платона отдельные системы греческой философии и религиозные представления разных народов. Предшественником неоплатонизма был александрийский еврей I в. Филон, старавшейся доказать, что книги Моисея содержат то же самое учение, что и философия Платона, которую он истолковывал по‑своему. Неоплатоники в III–V вв. создали целую философскую религию в духе пантеизма, т. е. всебожия, в которой мир рассматривался, как «эманация» (истечение) единого божественного начала, и населялся разными богами и духами, созданными творческой фантазией греков и восточных народов. На неоплатонизме особенно сильно сказалось влияние жреческих учений Египта. Таким образом, римская религия, как и греческий политеизм уже не были тем, что представляли собою в самом начале. Это было, так сказать, общее греко‑римское язычество, сильно проникшееся религиозными верованиями Востока.

 

346. Разложение язычества

Объединяясь в одну синкретическую религию, язычество в то же время разлагалось. Критика мифологии, начатая еще в эпоху греческой независимости некоторыми философами, продолжалась и в римскую эпоху. Образованному человеку делалось все труднее и труднее верить в мифы. Одни хотели тем не менее спасти мифы, толкуя их в смысле иносказаний, под которыми скрываются какие‑либо философские или нравственные истины, и таким образом именно поступали неоплатоники. Для других, наоборот, мифология была собранием басен. В образованном обществе распространялся так называемый эвгемеризм, т. е. мнение греческого писателя (около 300 г. по Р. X.) Эвгемера, который доказывал, что боги суть обоготворенные люди, когда-то действительно жившие на земле. По словам Цицерона, два авгура не могли без смеха видеть друг друга. Во II в. по Р. X. остроумный греческий писатель Лукиан из Самосаты (в Сирии, на берегу Евфрата) в своих разговорах богов и других произведениях выставил в смешном виде греческую мифологию и новых восточных богов, пробравшихся на Олимп. Наибольшей силы достигло неверие в богов политеизма в последние времена республики и в первом веке империи, но со II столетия по Р. X. началось усиление религиозности, которая, однако, у образованных людей, плохо мирилась с наивным политеизмом. В это время стало все больше утверждаться убеждение, что разные боги суть лишь простые обозначения отдельных свойств одного и того же божественного начала. Передовая религиозная мысль эпохи выражалась особенно часто в стремлении к единобожию. Не мало вреда принесла языческой религии апофеоза (обоготворение) императоров, когда люди воскуряли фимиам и приносили жертвы тиранам, запятнавшим себя пороками и преступлениями. Благодаря этому, религия прямо лишалась своего нравственного содержания, превращаясь в собрание грубых суеверий и вырождаясь в идолопоклонство.

 

347. Нравственная философия в эпоху Римской империи

Образованным людям, не удовлетворявшимся старой религией, последнюю заменяла философия. Римляне не имели склонности греков к решению отвлеченных вопросов бытия и знания и интересовались лишь вопросами жизни – о её цели, о добре и зле, о счастье и нравственном поведении. По этим вопросам римские философы не создали, однако, никаких самостоятельных систем, а лишь повторяли и развивали греческие учения эпикуреизма и стоицизма. Люди с наклонностью к безмятежному пользованию радостями жизни предпочитали эпикуреизм, но более глубокие натуры разделяли учение стоиков. Стоицизм позволял твердо переносить превратности жизни и неуклонно исполнять свой долг. В конце республики и начале империи римский стоицизм имел республиканский оттенок, но с течением времени он отрешился от всякой связи с политикой. Большою популярностью в римском обществе пользовались нравственные рассуждения стоического наставника Нерона, Сенеки, хотя сам он далеко не соответствовал своему идеалу. Во II в. по Р. X. в духе стоицизма писали два человека, стоявшие на двух противоположных концах общественной лестницы – раб Эпиктет и император Марк Аврелий, и оба они жили в полном согласии со своими принципами. Что особенно сближает между собою этих стоиков, так это проповедь человеческого достоинства, любви к ближнему и братства всех людей. Стоицизм возвышался над сословными и национальными рамками во имя идеи человечности. «И раб – человек», худшее же рабство есть рабство страстям. Стоики учили еще, что никакая внешняя сила не может поработить внутренней свободы человека, потому что человеческая душа имеет божественную природу.

 

348. Еврейский прозелитизм

В религиозном синкретизме времен империи не принимали участия только евреи, которым строгое единобожие не позволяло участвовать в языческих культах. Попытки навязать им язычество встречали всегда с их стороны отпор и под сирийским, и под римским владычеством. Верность религии предков и национальная исключительность возбуждали против евреев другие народы. Тем не менее, сами евреи ревностно распространяли свою религию между язычниками (прозелитизм). Еще с эпохи Птолемеев их было особенно много в Александрии, и греческий перевод священных книг, сделанный для александрийских евреев, способствовал этому распространению. Сближение евреев с остальным миром выразилось и в том, что среди них были люди греческого образования. Таков был, например, Филон. Равным образом греческим образованием владел и anостол Павел, бывший, кроме того, и римским гражданином. Это сближение евреев с греко‑римским миром было в высшей степени благоприятно для распространения христианства.

«Было ли римское язычество терпимо к другим религиям?» — Яндекс Кью

Дима Сефер  · 1 нояб 2015  ·

6,9 K

Sergey Nikiforov

Кинология

Кинолог и язычник  · 10 мар 2016

Было. Как выше написали, имея бесчисленный сонм богов, от прибавления одного-двух к нему особо ничего не менялось. Опять же бытовало мнение, что все верят в более менее одних богов, наделяя их разными именами. Так Юлий Цезарь писал, что галлы более всего почитают Меркурия, наделяя его иным именем. Правда вот есть два НО, относительно Римской Империи и религии:

Первое — уничтожение культа друидов. Римляне буквально выжигали религию кельтов, для них случай беспрецедентный. Тут следует помнить, что делали они это не из религиозных чувств, а из чисто прагматических. Друиды в галлии пользовались властью, едва ли не большей, чем правители, соответственно составляли немалую идеологическую конкуренцию новой римской власти. Соответственно по этим, идеологическим, причинам институт друидов подвергся уничтожению.

Второй пример описан выше — это христианство. Так же причины были сплошь идеологические, христианство изначально появилось как некоторая оппозиция власти в Иудее, оппозиция римской власти. По сути маленькая подрывная организация, само собой их гоняли. Тем более, что кроме отрицания власти человеческой, они еще и отрицали всех богов, кроме своего… ну то есть — конец известен. Опять же в этом плане Римская Власть в итоге прибегла к знатному троллингу: «Не можешь остановить беспорядки — возглавь». Полагаю первые христиане сами от такого оборота были бы не в восторге.

Тут я пишу всякое про собак и людей

Перейти на t. me/znaetpes1 оценил

  ·

127

Комментировать ответ…Комментировать…

Николай Бобин

Философия

История, философия, беседы за жизнь  · 24 нояб 2020

Ответ не такой простой как можно было бы предположить. Император Андриан в 130 году путешествовал по восточным провинциям, из Александрии он написал следующее письмо : «Адриан Август шлет привет консулу Сервиану. Насколько… Читать далее

Contra spem spero

Перейти на proza.ru/2014/04/17/267

Нет оценок  ·

1,1 K

Комментировать ответ…Комментировать…

Дмитрий Видинеев

Образование: высшее историческое и юридическое. Пр…  · 1 нояб 2015

Язычество, в принципе терпимо к другим религиям. По сути, там и других религий то нет, а есть бесчисленное количество разнообразных богов, которые различаются по степени ответственности. У язычников, с богами, отношения были… Читать далее

14 оценили

  ·

817

Даниил Ф

10 мар 2016

Не совсем понятно «Здесь надо помнить важный момент: они отрицали существование других богов и проводили свои… Читать дальше

Комментировать ответ…Комментировать…

Вы знаете ответ на этот вопрос?

Поделитесь своим опытом и знаниями

Войти и ответить на вопрос

Римская религия | История, боги, верования, обычаи и факты

Храм Дианы

См. Все СМИ

Ключевые люди:

Феодосий I Юлий Помпоний Лаэт Публий Нигидий Фигул Франц Кумон

Похожие темы:

авгур Великая Мать Богов понтифик триумф геральдический

Просмотреть весь соответствующий контент →

Резюме

Прочтите краткий обзор этой темы

Римская религия , также называемая Римская мифология , верования и обычаи жителей итальянского полуострова с древних времен до господства христианства в 4 веке н. э.

Природа и значение

Римляне, по словам оратора и политика Цицерона, превосходили все другие народы той уникальной мудростью, которая позволяла им осознать, что все подчинено правлению и направлению богов. Однако римская религия основывалась не на божественной благодати, а на взаимном доверии (9).0033 fides

) между богом и человеком. Целью римской религии было обеспечить сотрудничество, доброжелательность и «мир» богов ( pax deorum ). Римляне верили, что эта божественная помощь позволит им овладеть окружающими их неведомыми силами, внушающими страх и тревогу ( religio ), и таким образом они смогут жить благополучно. Следовательно, возник свод правил, jus divinum («божественный закон»), предписывающий, что следует делать, а чего избегать.

Эти заповеди на протяжении многих веков почти не содержали морального элемента; они состояли из указаний для правильного выполнения ритуала. Римская религия уделяла почти исключительное внимание культовым действиям, наделяя их всей святостью патриотической традиции. Римский церемониал был настолько навязчиво дотошным и консервативным, что, если удалить различные пристрастные наслоения, которые нарастали в нем на протяжении многих лет, остатки очень ранней мысли могут быть обнаружены на поверхности.

Это демонстрирует одно из многих различий между римской религией и греческой религией, в которой такие пережитки, как правило, глубоко скрыты. Греки, когда они впервые начали документировать себя, уже прошли довольно долгий путь к изощренным, абстрактным, а иногда и смелым представлениям о божестве и его отношении к человеку. Но аккуратные, законнические и относительно неразговорчивые римляне никогда полностью не отказывались от своих старых привычек. Более того, пока на них не начала влиять живая живописная фантазия греков, у них отсутствовал греческий вкус к видению своих божеств в персонифицированном человеческом обличии и наделению их мифологией. В каком-то смысле римской мифологии нет или почти нет. Хотя открытия 20-го века, особенно в древнем районе Этрурии (между реками Тибр и Арно, к западу и югу от Апеннин), подтверждают, что итальянцы не были полностью лишены мифологии, их мифология скудна.

То, что можно найти в Риме, является в основном лишь псевдомифологией (которая со временем облекла свои собственные национальные или семейные легенды в мифическое одеяние, заимствованное у греков). Не было у римской религии и веры; при условии, что римлянин совершал правильные религиозные действия, он был волен думать о богах, что ему нравилось. И, не имея веры, он обычно осуждал эмоции как неуместные в актах поклонения.

Викторина «Британника»

То или иное?: Греческие боги против римских богов

Греческая и римская мифологии во многом заимствованы друг у друга. Сопоставьте этих печально известных богов со страной их происхождения.

Однако, несмотря на античные черты, находящиеся недалеко от поверхности, трудно реконструировать историю и эволюцию римской религии. Основные литературные источники, антиквары, такие как римские ученые I века до н.э. Варрон и Верриус Флакк, и поэты, которые были их современниками (при поздней республике и Августе), писали через 700 и 800 лет после основания Рима.

Они писали в то время, когда введение греческих методов и мифов сделало неизбежными ошибочные (и лестные) интерпретации далекого римского прошлого. Чтобы дополнить такие предположения или факты, которые они могут предоставить, ученые полагаются на сохранившиеся копии религиозного календаря и другие надписи. Существует также богатая, хотя и часто загадочная, сокровищница материала в виде монет, медальонов и произведений искусства.

История

Ранняя римская религия

К самым ранним временам относятся различные находки и находки археологии. Но их недостаточно, чтобы ученые могли реконструировать архаичную римскую религию. Однако они предполагают, что в начале 1-го тысячелетия до н. э., хотя и не обязательно во время традиционной даты основания Рима (753 г. до н. э.), латинские и сабинские пастухи и земледельцы с легкими плугами пришли с Альбанских холмов и Сабинские холмы, и что они приступили к основанию деревень в Риме, латиняне на Палатинском холме и сабиняне (хотя это сомнительно) на Квиринальских и Эсквилинских холмах.

Около 620 общин объединились, а с. 575 Римский форум между ними стал местом встреч и рынком города.

Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Обожествление функций

Из таких свидетельств следует, что ранние римляне, как и многие другие итальянцы, иногда видели божественную силу или божественность, действующую в чистом виде и действии, например, в человеческой деятельности, такой как открывание дверей или рождение детям, а также в нечеловеческих явлениях, таких как движение солнца и времена года на почве. Это чувство благоговения они направляли как на события, регулярно воздействовавшие на людей, так и иногда на единичные, неповторимые явления, как, например, таинственный голос, который когда-то говорил и спасал их в кризисе (Ай Локуций). Они умножили подобных функциональных божеств до необычайной степени «религиозного атомизма», в котором бесчисленные силы или силы отождествлялись с той или иной фазой жизни. Их функции были четко определены; и при обращении к ним было важно использовать их правильные имена и титулы. Если бы кто-то знал имя, он мог бы добиться слушания. В противном случае часто было лучше покрыть все непредвиденные обстоятельства, признав, что божество было «неизвестно», или добавив предупредительную фразу «или как бы вы ни хотели, чтобы вас называли» или «будет ли это бог или богиня».

Языческое самодовольство и рождение христианской Римской империи

В конце 386 г. н.э. Либаний, 72-летний учитель риторики из сирийской антиохийской метрополии, написал речь, адресованную римскому императору Феодосию I. В ней предлагалось одна из самых сильных критических замечаний по поводу процесса, в результате которого Рим стал христианской империей. Либаний описал Кинегия — римского префекта, который управлял обширной полосой восточного Средиземноморья, возглавляя отряды солдат и христианских монахов в неистовстве через сирийские, ливанские, палестинские и египетские сельские районы.

«Это племя в черных одеждах, — писал Либаний о монахах, — ест больше, чем слоны». Они опустошают поля, разрушают храмы и нападают на сограждан. «Полное запустение следует» на их пути, когда они «срывают крыши, сносят стены, сносят статуи и ниспровергают алтари». Это «не что иное, как война в мирное время, ведущаяся против крестьянства». Какова цель вашей армии, спросил Либаний императора, если «пока вы держите подальше внешних врагов, одна группа ваших подданных нападает на другую?»

Император не ответил. И Либаний на самом деле не ожидал этого; он знал, что Феодосий должен был одобрить марш террора Синегия. Он представлял собой лишь последнюю фазу революции, превратившей Римскую империю из государства, преследовавшего небольшое христианское меньшинство, в государство с христианским большинством, применявшее насилие против язычников. Либаний пережил весь процесс.

Либаний родился в совсем другой Римской империи, чем та, которую он описал в 386 году. Это был мир с населением около 60 миллионов человек, вероятно, 90 процентов из которых были язычниками. Не то чтобы этот термин что-то значил для них. «Язычество» было концепцией, придуманной христианами для обозначения всех, кто не был ни христианином, ни евреем. Эти 54 миллиона римских «язычников» не думали, что их религиозные практики имеют много общего друг с другом.

Не было причин. У римских язычников не было единой или организованной церковной структуры. У них не было общих священных книг или ритуалов. Они даже не сошлись во мнении, какие боги реальны. Многие язычники поклонялись богам, которых они представляли в виде людей; другие изображали своих богов в виде животных; а некоторые, такие как опальный император 3-го века Элагабал, видели своих богов воплощенными в гигантских скалах. Язычники также регулярно высмеивали религиозные идеи других язычников. Сатирик 2-го века Люциан, например, писал о вымышленном съезде богов, на котором олимпийские боги и другие общепризнанные божества обсуждали, могут ли они изгнать некоторых из более новых и экзотических божеств империи, «предполагаемых богов, которые заполнили небеса». «, хотя «они никоим образом не были достойны» этой чести.

В 310-х годах в городах, поселках и деревнях Римской империи было около 1 миллиона построек, посвященных этим разнообразным богам. В одном только египетском городе Александрии было почти 2500 храмов — примерно по одному на каждые 20 домов. Они варьировались от небольших местных святынь до массивного Серапеума, храма в центре огромного священного участка, расположенного на вершине самого высокого холма города.

Боги запечатлелись не только на горизонтах и ​​улицах городов. Их присутствие наполняло повседневную жизнь. В Риме 4-го века городской календарь определял 177 дней как праздники или праздники в честь более 30 различных богов и богинь. Изображения богов украшали почти все римские монеты, находившиеся в обращении. Даже большая часть запасов мяса в городах и поселках империи поступала от разделки животных, приносимых в жертву в этих храмах. Римская империя начала 4-го века была не просто языческой империей. Это был мир, в котором доминировали образы, звуки, запахи и вкусы язычества. Так же, как это было на протяжении тысячелетий.

Одна особенность римского мира начала 4-го века значительно отличалась от средиземноморских обществ прошлых столетий. Начиная с последней четверти 3-го века, империя создала мощную военную и гражданскую бюрократию, которая распространилась на обширную территорию, находящуюся под контролем Рима. Это было необходимо. Если бы империя 310 существовала сейчас, она была бы пятым или шестым по величине государством в мире, охватывающим полностью или частично более 45 современных стран. Все свободные люди, жившие в этих районах, были римскими гражданами, которые платили налоги государству и ожидали, что взамен оно предоставит защиту и услуги.

Императоры начала 4 века создали одну из самых эффективных и динамичных административных систем, когда-либо существовавших в досовременном мире, чтобы государство могло выполнять эти обязательства перед своими гражданами. В имперской бюрократии работало до 50 000 администраторов. Сотни тысяч профессиональных солдат пополняли армию Рима. Его правовая система стала настолько отзывчивой, что регулярно направляла петиции и вопросы о правовом толковании от самой маленькой деревни до самого императора. Даже производство монет достигло беспрецедентного уровня эффективности. 17 региональных монетных дворов империи производили десятки миллионов монет в год в 310-х годах — мощность, которую ни одно средиземноморское или европейское государство не превышало почти 1500 лет.

Рим сделал все это возможным, привлекая таланты и навыки как можно большего количества способных римлян. Найти их было проблемой. На протяжении большей части предыдущих 300 лет талантливая элита провинций в основном оставалась недалеко от дома. Тогда императорам четвертого века пришлось много работать, чтобы выявить и привлечь на имперскую службу молодых римлян из провинций. К середине века имперское правительство составило списки студентов, которых оно могло нанять на административные должности, и предложило щедрую зарплату тем, кто хотел поступить на имперскую службу. Древний мир никогда не был особенно меритократическим местом, но эта административная революция в начале 4-го века максимально приблизила Рим к меритократии.

Самые успешные люди научились безудержно хвалить и наслаждаться вознаграждением за свою осторожность

Либаний и другие дети, родившиеся в 310-х годах, были первыми римлянами, воспитанными и образованными специально для того, чтобы они могли воспользоваться возможностями для богатства и власти, которые эти введена новая административная система. Они прибыли из небольших городов на юге Франции, городов Малой Азии и даже крупных мегаполисов, таких как Антиохия. Все они были воспитаны родителями, чей кругозор редко выходил за пределы их родного края, родителями, которые видели в своих талантливых детях возможность прославить имя и состояние семьи на самой большой и открытой сцене, которую когда-либо предоставлял древний мир.

Но был компромисс. Это не была меритократия, вознаграждающая иконоборцев. Можно было преуспеть, но только если он (а они все были мужчинами) был готов много работать и играть по правилам, установленным императорами. Так самые успешные люди этого поколения научились бурно восхвалять, редко критиковать ныне живущих императоров и наслаждаться плодами своей осторожности. Все это важно понимать, потому что, пока поколение, родившееся в 310-х годах, еще вынашивалось, император Константин поставил Рим на путь превращения в христианскую империю.

Константин родился язычником и обратился в христианство в 312 году, когда он начал рискованную войну против Максенция, грозного имперского соперника, базирующегося в Италии. Истории, рассказанные современниками о его обращении, рисуют правдоподобную картину обеспокоенного императора, который просил божественной помощи, когда отправился в поход, а затем увидел божественное знамение на небе. Сон подтвердил, что Константин получил видение от христианского Бога, который повелел императору поместить христианский символ на свои щиты. Константин сделал, как ему было сказано, и победил Максенция у Мильвийского моста, к северу от города Рима.

На протяжении 17 веков историки рассматривали битву у Мильвийского моста как момент, который поставил Рим на путь превращения в христианское государство, но это произошло не сразу. Этого не могло быть. Потому что никто в 312 году не знал, каким будет христианское государство.

Сам Константин явно не знал. Он лично отдавал предпочтение христианству, оказывал финансовую поддержку церквям и призывал своих подданных принять учение Христа. Но Константин также продолжил древнеримскую практику предоставления денег на поддержку традиционной религии. Он оплатил строительство монументальных церквей, таких как Гроба Господня в Иерусалиме, но еще в 320-х годах он помещал изображения старых богов на свои монеты. Он разрушил несколько языческих храмов и приказал своим подданным прекратить жертвоприношения, но также разрешил городам строить новые языческие храмы и подтвердил юридическое обязательство совершать жертвоприношения, когда в общественные здания ударяла молния. Константин созвал Никейский собор — первый христианский вселенский собор, — но он также сохранил за собой титул Великого понтифика, главного жреца римского гражданского культа.

Политика Константина выглядит как беспорядок для людей, привыкших к монотеистическому миру, где Бог, которому поклоняются, часто определяет личную идентичность, на которую он претендует, но Константин не жил в таком мире. Хотя у некоторых христиан и иудеев были представления о религиозной идентичности, которые напоминали эти современные идеи, поклонение и идентичность не были четко зафиксированы для большинства римлян. Язычники могли поклоняться сколь угодно многим богам, почти в любой форме, которую они считали подходящей. Многие язычники даже поклонялись Иисусу, хотя и таким образом, что иногда включали его в число других богов, которым они также молились. Для христиан действия Константина могли быть поняты как благоразумное поведение христианского правителя, управляющего преимущественно нехристианской империей. Но поведение Константина было понятно и язычникам, которые продолжали публично восхвалять своего «благочестивейшего» императора.

Константин умер в 337 году, когда самые старые люди, родившиеся после его обращения, начинали свою профессиональную жизнь. Эти дети эпохи Константина построили свою карьеру при трех сыновьях Константина, и все они убедили христиан, которые были менее нерешительны, чем их отец, использовать власть государства против традиционной религии. Констанций II, дольше всех проживший из братьев, оказался самым агрессивным. Он издал ряд законов, запрещающих жертвоприношения, закрыл одни храмы, другие передал епископам, которые преобразовали их в церкви, и всячески поощрял христианство в общественной жизни. Эти изменения были реальными и существенными, но огромное количество уцелевшей языческой религиозной инфраструктуры означало, что Констанций не мог разрушить общественное язычество за одно поколение. Это было особой проблемой, потому что многие администраторы, которым было поручено выполнять его приказы, двигались медленно или пренебрегали соблюдением антиязыческих законов императора.

Все сохранившиеся монументы, храмы, статуи и праздники, посвященные древним богам, успокаивали язычников, таких как Либаний и его ровесники. Им не нравилось то, что делал Констанций, но противостоять режиму было рискованно. Они не были заинтересованы в том, чтобы подвергать опасности свое положение и богатство, выступая против нежелательной политики, которая ни к чему не привела. И эти люди быстро превратили свое самодовольство в благоразумие, когда Констанций неожиданно скончался в возрасте 44 лет. Его место занял его двоюродный брат Юлиан, который тут же объявил, что он язычник.

Мощная критика несправедливости и религиозного фанатизма Констанция лилась из уст мужчин средних лет, которые не высказывали публичной критики при жизни этого императора. Они также восхваляли Юлиана как не что иное, как царя-философа, руководившего возрождением традиционной религиозной жизни. Инерция римской административной системы сохранила старые ритмы римской религиозной жизни при христианских императорах. Теперь языческий император мог возместить ущерб, который они нанесли.

У Джулиана были грандиозные планы относительно того, как будет выглядеть это языческое восстановление. Он представлял себе интегрированное иерархическое языческое духовенство, которое организовывало религиозную жизнь по всей империи и занималось благотворительностью, как это делала христианская церковь. Он восстановил собственность храмов, спонсировал проекты реконструкции и начал работу над третьим еврейским храмом в Иерусалиме. В действии, которое встревожило почти всех в империи, Юлиан даже попытался изменить римскую систему образования. Под его руководством школы, служившие точкой входа в имперскую элиту, сосредоточили свои учебные программы на обучении древним богам. Он запретил христианам преподавать в этих школах, потому что, как утверждал Юлиан, христиане, которые отказываются учить, «что ни Гомер, ни Гесиод, ни кто-либо из этих авторов, о которых [они] читают лекции и разъяснения, не виновны в каком-либо нечестии», являются лжецами, которые не могут подавать хороший нравственный пример своим ученикам.

Реформы только начались, когда Юлиан погиб летом 363 г., убитый персидскими войсками в стычке возле нынешнего иракского города Самарра. В течение большей части следующих двух десятилетий его преемники сосредоточились на вопросах, отличных от христианизации империи. Императоры были христианами, но они уделяли мало времени и сил уничтожению язычества или искоренению его практики. Затем язычники, такие как Либаний, вернулись к своим старым маслянистым привычкам. Они восхваляли императоров на публике, бормотали об их самодержавных наклонностях наедине и с радостью получали свое казенное жалованье.

Только в 380-х годах, когда Либаний и его сверстники достигли преклонного возраста, настало время расплачиваться за подхалимство и самодовольство. Феодосий пришел к власти в 379 г., пообещав сокрушить армию готов-варваров, убившую императора Валента, его непосредственного предшественника. Вместо этого Феодосий сначала унизительно проиграл готам в 380 году, а затем заключил с ними мирный договор в 382 году, который казался капитуляцией. Ему отчаянно нужно было изменить представление о том, что он неудачник-император.

Либаний, вероятно, понимал, что уже слишком поздно спасать мир, которым он дорожил

Вот почему вскоре после своего отступления от готов в 380 г. Феодосий энергично воспринял идею о том, что он поведет Рим к новому, христианскому будущему нападая на языческие обычаи. Сначала он издал ряд законов, ограничивающих языческую деятельность. Жертвоприношения будут караться смертной казнью, храмы будут закрыты, а имперские чиновники, пренебрегающие соблюдением этих законов, будут сурово наказаны. Многие из этих ранних законов восстанавливали запреты, которые Констанций впервые ввел в действие в 350-х годах, но Феодосий правил другой империей, а не империей Констанция, в которой преобладало язычество. Империя Феодосия была почти в большинстве своем христианской, причем самые молодые римляне, скорее всего, были христианами. Император знал, что эти нетерпеливые христиане могли бы помочь ему ускорить темпы христианизации, если бы им было позволено работать вне ограничений имперской административной системы, рассчитанной на медленное и обдуманное движение.

Вот почему Синегий неистовствовал на востоке Рима со своим отрядом солдат и монахов. Синегий был имперским чиновником, но многие из тех, кто путешествовал вместе с ним, не имели места в правительстве. Это были христианские боевики, которые сопровождали префекта именно для того, чтобы они могли яростно атаковать языческие святыни таким образом, чтобы позволить Феодосию избежать прямой ответственности за их действия. Они не были уполномочены государством, но их защищал римский префект и его войска, грозные попутчики, которые следили за тем, чтобы они не встретили серьезного сопротивления со стороны разгневанных язычников.

Старики вроде Либания не знали, как эффективно реагировать. Всю свою жизнь они учились конкурировать и процветать в географически и религиозно разнообразной имперской системе, которая вознаграждала лояльность и смягчала наихудшие последствия радикальных изменений в имперской политике. Они не привыкли действовать вне его правил и изо всех сил пытались ответить императору, желавшему наделить военизированные формирования полномочиями уничтожать языческую собственность и жизни, которые римское государство должно было защищать.

Вот почему Либаний обратился со своей речью к Феодосию в 386 году. Он не мог придумать лучшего способа действий, чем обратиться к императору, стоявшему во главе административного аппарата, через который Либаний был вынужден работать. Но то, что на первый взгляд выглядит дерзким осуждением несправедливого политического строя, теперь представляется отчаянной мольбой старика, наконец осознавшего истинный смысл трансформационных событий, происходивших на протяжении всей его жизни. Несмотря на свой мощный призыв к реформам, Либаний, вероятно, понимал, что уже слишком поздно спасать мир, которым он дорожил.

Языческий мир еще мало чем отличался от прошлых десятилетий. Многие храмы все еще существовали, хотя незаинтересованность прихожан и ветхость зданий привели к тому, что количество пригодных для использования храмов неуклонно сокращалось. Статуи богов оставались в общественных местах, и люди по-прежнему молились им в частных домах, но с каждым годом это делалось все меньше. Религиозные шествия и общественные жертвоприношения продолжались в городах, где местные языческие власти оставались сильными, и в благочестивых городах, настолько отдаленных, что не привлекали к себе особого внимания, но все больше и больше мест переставали соответствовать этим критериям.

Следы древних богов, усеивающие римские города, поселки и деревни, когда-то казались обнадеживающими. Теперь они казались призрачным отголоском почти мертвого языческого прошлого. Государство восстало против язычества, и по мере того, как 4 век уступал место 5 веку, ограничения в отношении язычников сильно усилились. Так же как и темпы закрытия храмов, пока к середине V века не осталось достаточно языческих храмов, чтобы пытаться их закрыть. Афинский Парфенон, один из последних крупных храмов, действовавших открыто, закрылся около 440 г. Затем богиня Афина перебралась в дом философа Прокла, и, как утверждал Прокл, они жили вместе до его смерти в 485 г.

Прокл и ему подобные были преданными язычниками — более набожными, чем когда-либо были Либаний и многие его сверстники. Но даже после того, как угроза язычеству стала очевидной, не осталось значимого чувства языческой общности, связывающего их. Вместо этого язычники часто снисходительно относились друг к другу или эксплуатировали друг друга. Городские образованные язычники, такие как Прокл, путешествовали по сельским районам, сообщали найденным там «крестьянам», что те веками поклонялись неправильно, и пытались заставить их изменить свою практику. Крестьяне, жившие в районах, где молчаливо разрешалось поклонение древним богам, отвечали взаимностью, наживаясь на доверчивых городских языческих духовных туристах.

Как же тогда думать об этом поколении, которое совершенно не представляло будущего?

Мы не должны винить заносчивых и оппортунистических язычников V века в гибели язычества. Он уже находился в окончательном упадке, чему способствовали самодовольные язычники 4-го века, которые мало что сделали, чтобы остановить трансформацию римского общества. Они были последними язычниками, у которых была возможность, возможно, остановить христианизацию Римской империи, но они не организовали устойчивого языческого сопротивления христианизации. Мы видим отдельные случаи, когда язычники одного города объединялись для защиты определенного храма, но ни одно из этих событий не вызывало более широких протестов язычников по всей империи. Тот, кто молился Афине в Афинах или Юпитеру в Риме, мог быть искренне обеспокоен разрушением христианами александрийского Серапеума в 39 г.2, но они недостаточно сильно относились к этому богу, чтобы сражаться от его имени в своих родных городах. И никто этого не ожидал. Язычники четвертого века были единым сообществом только в воображении христиан.

Как же тогда думать об этом поколении, которое совершенно не представляло будущего? Все могло бы сложиться иначе, если бы Либаний и ему подобные посвятили свою жизнь борьбе с христианизацией с той же всеохватывающей энергией, которую монахи вместе с Кинегием проявляли в ее продвижении. Но христианство было новым и во многих отношениях более привлекательным, чем старые культы. Христиане искали новообращенных, учили их тому, что обещала религия, и поддерживали их как духовно, так и, при необходимости, материально.

Языческие культы были особенно плохо подготовлены к реагированию на монотеистическую религию, которая активно работала над тем, чтобы навсегда отвлечь прихожан от старых богов. Не так работало язычество. Язычники нередко добавляли нового бога в список божеств, которым они молились, но большинство традиционных культов не просили своих приверженцев прекратить поклонение другим богам, когда они молились новому. Эта терпимость имела большое значение на разнообразном языческом религиозном рынке Рима, но она также означала, что языческие культы не имели опыта борьбы за лояльность своих последователей, когда христианская церковь говорила римлянам, что они должны выбрать поклонение либо Христу, либо старым богам. . Как только государственная поддержка усилила способность церкви охватить всю империю, многие римляне, естественно, предпочли обещания новой христианской империи традициям прошлого. Когда им предложили сделать выбор, римляне подавляющим большинством выбрали христианство.

Недальновидность последнего поколения язычников все еще бросается в глаза. Они согласились с правлением христианских императоров, стремившихся уничтожить язычество, в обмен на несколько десятилетий государственных жалований и причудливых титулов.