Распад Российской Федерации не так опасен, как дальнейшая власть преступников
https://inosmi.ru/20230131/fotyga-260194119.html
Экс-глава МИД Польши: развал России не так опасен, как ее существование
Экс-глава МИД Польши: развал России не так опасен, как ее существование
Экс-глава МИД Польши: развал России не так опасен, как ее существование
Бывшая глава МИД Польши Анна Фотыга написала откровенно фашистскую статью для Euractiv, в которой объяснила, почему России не должно существовать. Она призвала… | 31.01.2023, ИноСМИ
2023-01-31T12:54
2023-01-31T12:54
2023-01-31T13:06
euractiv
россия
анна фотыга
политика
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn1.inosmi.ru/img/07e7/01/1f/260192300_0:0:3000:1688_1920x0_80_0_0_6542bf24921b96993922fd219f7ed92f.jpg
Анна Фотыга (Anna Fotyga)Агрессия на Украине — прямое продолжение имперской и колониальной политики России, которая никогда не прекращалась.
Боевые действия на Украине сопровождаются пропагандистской кампанией, которая отрицает само существование украинской нации, геноцидом украинцев и заселением оккупированных территорий этническими русскими. Мы видим это в Мариуполе, Донбассе или Бахчисарае. Эта политика России — копия событий в Красной Поляне или на Камчатке в XIX веке, пишет Анна Фотыга, бывший министр иностранных дел Польши, а ныне депутат фракции консерваторов и реформистов Европейского парламента.Будь то царская, советская или путинская — на протяжении веков Россия практически не изменилась. Ею движут те же имперские замашки, и она раз за разом повторяет обкатанную схему: завоевание, геноцид, колонизация, а затем попытки добиться молчаливого признания статус-кво и подкуп международного сообщества миражом экономического сотрудничества или иллюзией обширного российского рынка. Видеть в Москве даже часть решения каких бы то ни было глобальных проблем — заблуждение. Мы должны помнить, что, даже когда Россия ошибочно считалась в Европе силой стабильности, это происходило за счет народов моего региона, и моя собственная страна была разделена и оккупирована.
Уже тогда Москва планировала идти дальше на Запад и экспортировать свою «стабильность» в XIX веке или, наоборот, революцию в XX веке. В XXI веке ту империалистическую схему Москва бесстыдно повторяет на Украине. Вот почему московскому империализму надо положить конец раз и навсегда.Мы должны понимать, что Путин и его банда военных преступников — не причина, а лишь следствие проблемы, а суть ее — авторитарно-имперская сущность Москвы и фобии охранки, КГБ или ФСБ, давным-давно подмявших под себя государство российское. Русский империализм уходит корнями глубоко в историю. Однако сегодня не XVI век Ивана Грозного и не XVIII век Екатерины II, а XXI век — век международного права, общих организаций и единых ценностей.Европейский парламент и его коллеги по всему миру заклеймили Российскую Федерацию как террористическое государство. Это признание повлечет за собой определенные последствия. Эта террористическая организация — пусть даже некоторые видят в ней империю — должна быть уничтожена.В противном случае мы должны быть готовы к тому, что в слепой жажде сохранить «империю» другие преступники из российского руководства продолжат создавать постоянные угрозы, расшатывать соседние государства, чинить им гибридные атаки и затевать войны, а также порабощать и угнетать собственных граждан.
Подобно немецкому Третьему рейху, Российская Федерация представляет собой экзистенциальную угрозу человечеству и мировому порядку и должна претерпеть кардинальные изменения. Наивно полагать, что, потерпев окончательное поражение, Российская Федерация останется в прежних конституционно-территориальных рамках. В истории не бывало такого, чтобы столь централизованные империи, подчинившие себе столько народов, оставались незыблемыми после поражения в решающей войне.Поэтому международное сообщество не может отсиживаться в стороне, ожидая дальнейшего развития событий, а обязано выступить с решительной инициативой в поддержку рефедерализации российского государства с учетом его давнишнего империализма, а также прав и чаяний его народов. Жертвы российского империализма должны обрести возможность восстановить свою государственность и реализовать свое право увековечить собственное наследие и самим решать свое будущее.Увы, никаких положительных выводов из антивоенных демонстраций российского гражданского общества в стране или за рубежом мы сделать не можем — просто потому, что их не было и нет.
Зато мы должны извлечь урок из масштабных акций протеста против диктата Москвы в российских регионах — например, в Ингушетии или в дальневосточном Хабаровске.Нет и не может быть российского газа, нефти, алюминия, угля, урана, алмазов, зерна, леса, золота и так далее. Всё это ресурсы татарские, башкирские, сибирские, карельские, ойратские, черкесские, бурятские, якутские, уральские, кубанские, ногайские и так далее.Для большинства жителей регионов — будь то этнические русские или представители коренных народов — Москва олицетворяет собой лишь войну, репрессии, эксплуатацию и безысходность. Преследование и дискриминация этнических меньшинств в России повсеместны. Гиперцентрализация обнажила многочисленные слабости страны, но прежде всего подчинила воле Кремля теоретически автономные области и республики. Более того, на бойню своей возмутительной агрессивной войны Москва отправляет нацменьшинства, проводя в жизнь этнические чистки и вредя как украинцам, так и покоренным народам Дальнего Востока.
Принимая во внимание национально-этническую карту территорий Российской Федерации, следует обсудить перспективы создания на построссийском пространстве свободных и независимых государств, а также залога их будущей стабильности и процветания. Международное сообщество обязано поддерживать права коренных народов, которые в результате российского завоевания и колонизации вынуждены жить в границах Российской Федерации.Мы не имеем права заботиться о сохранении одних коренных народов, не уделяя внимания другим. Хакасы, тувинцы, якуты и эвенки — все они должны обрести равные права. Мы не можем закрывать глаза на то, что этнические русские, титульная нация Российской Федерации, — лишь одни из многих. Мы обязаны уделять больше внимания регионам и народам Российской Федерации, их возможностям и перспективам суверенитета. Мы должны познакомиться с их лидерами, их историей и их сильными сторонами. Мы должны понимать, что Российская империя отрицала саму культуру покоренных народов, нередко присваивая себе их наследие.
Западному термину «культурная апроприация» можно найти в России немало примеров: так, Михаил Лермонтов крал легенды покоренных черкесов, а этническому украинцу Николаю Гоголю русские всегда отказывали в национальном самосознании.Мы должны отдавать себе отчет в том, что распад Российской Федерации может повлечь за собой определенные трудности и риски, как и всякий переходный период. Однако эти риски окажутся куда больше, если оставить эту агрессивную империю как она есть. Очнувшись от дремоты, она вернется с новой агрессией, как это случалось на протяжении веков. Есть много вариантов и стратегий контролируемого, конструктивного и ненасильственного демонтажа последней колониальной империи в Европе.Распад Российской Федерации принесет несомненные выгоды Европе и Средней Азии в сфере безопасности, энергетике и экономике. Я согласна с Янушем Бугайским (американец польского происхождения, научный сотрудник вашингтонского фонда Джеймстауна, консультант госдепа и минобороны, автор книги «Несостоявшееся государство: Путеводитель по распаду России».
— Прим. ИноСМИ.) в том, что в составе Российской Федерации могут возникнуть новые прозападные государства, что, в свою очередь, укрепит стабильность ряда регионов Европы и Евразии.Слом последней колониальной империи Европы неизбежен. Поэтому он должен проходить предсказуемо и организованно и решить проблему имперской политики «Единой России». Для Путина и его коллег по КГБ распад Советского Союза стал катастрофой. Для прибалтов же, украинцев и грузин, а также казахов или киргизов — наоборот, величайшим благом. Я убеждена, что так будет и с Российской Федерацией, когда ичкерийцы, черкесы, буряты, чукоты [так в оригинале] и многие другие обретут свободу.Поэтому мы с коллегой Косьмой Злотовским (польский евродепутат от консервативной партии «Право и справедливость», бывший член польского парламента. – Прим. ИноСМИ.) рады принять многочисленных экспертов, историков, журналистов, политиков с обеих берегов Атлантики, а также лидеров и представителей более 20 народов Российской Федерации, которые соберутся в Брюсселе в Европарламенте, чтобы обсудить перспективы деколонизации и деимпериализации Российской Федерации.
/20230129/ukraina-260103834.html
россия
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Новости
ru-RU
https://inosmi.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
1920
1080
true
1920
1440
true
https://cdnn1.inosmi.ru/img/07e7/01/1f/260192300_333:0:3000:2000_1920x0_80_0_0_6b09f68610f0d36d00b49ef1b1cc4109.jpg
1920
1920
true
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
euractiv, россия, анна фотыга, политика
Имперские кошмары Польши (6 февраля 2023)
Аудиоверсия журнала «Эксперт» Имперские кошмары Польши
Польшу последний год неизменно рассматривают как противника номер два, который готов вступить в непосредственные боевые действия с Россией вместе или вместо украинцев.
И на то есть все основания. Дело даже не в отмороженных заявлениях польских политиков, которые на самом высоком уровне продвигают идею о «расчленении, деколонизации и деимпериализации» России, а также о внешнем управлении ее энергетическими ресурсами. А претензии на Львов уже кажутся практически решенным вопросом.
Мы древки смастерим, толк понимаем в этом!
И сабли есть у нас, мы полетим на поле —
Тадеуш, рядом я, а там все в божьей воле!
Адам Мицкевич, «Пан Тадеуш»
Рассматривая западный фронт со стратегической точки зрения, мы, по сути, не обнаружим вариантов, при которых Варшава могла бы остаться в стороне от военного конфликта в случае повышения ставок. Польская армия уже по факту и системно участвует в войне — не только высылая технику, наемников и «отпускников» в ряды ВСУ, но и обеспечивая логистику, ремонтные мощности, разведывательные и мониторинговые услуги, а также предоставляя сервисную платформу под развертывание гигантской машины НАТО в Восточной Европе.
Статья по теме:
Затягивание конфликта на Украине невыгодно США
В большинстве сценариев украинского конфликта польскую армию рассматривают в качестве основного силового ресурса западной коалиции. Для обороны — если российские солдаты подойдут к рубежам НАТО. Для атаки — если фронт посыплется и нужно будет добить русского медведя. Для страховки — если придется занимать Западную Украину и выстраивать буфер. Для сдерживания — чтобы российско-белорусская группировка не перерезала каналы поставок оружия, зайдя в тыл Киеву по польской границе. Для провокаций — если появится решение смять Приднестровье и переформатировать Молдавию. В качестве основной силы «многонационального контингента», который решит вдруг зайти на Украину вместо сил Альянса с какой-нибудь «миротворческой» миссией.
Готовы ли поляки, как их восточные соседи, стать расходным материалом в играх американских политиков, — вопрос нетривиальный. Польские элиты ведут хитрую игру, провоцируя Европу на поставки вооружения и опустошение своих арсеналов, а сами тем временем усиливают собственный силовой компонент. Они явно не хотят бросаться на амбразуру, но уже потирают руки, рассчитывая на территориальные и экономические приобретения после сокрушения России. В определенный момент жадность и очнувшиеся от дремы имперские амбиции могут подтолкнуть Варшаву к рисковым сценариям.
Однако совсем не факт, что простые поляки поддержат устремления своего руководства. Во-первых, общество сильно разобщено и идеологически фрагментировано. Во-вторых, поляки, безусловно, погружены в океан топорной и резкой русофобской пропаганды, но пока что обуяны страхом перед гипотетическим российским вторжением, а воинственный экспансионистский раж как таковой плохо просматривается.
При поддержке войск НАТО и с благословения Вашингтона поляки вполне могут решиться на эскалацию, если будут уверены, что Россия падет, а окрестные территории свалятся под ее контроль без значительных издержек
Милитаризация очевидна
После развала СССР и Организации Варшавского договора Польша ушла в свободное демократическое плавание без задних мыслей об укреплении обороны. Восточный медведь лежал поверженным у порога, а риски брал на себя Североатлантический альянс. В НАТО Польша вступила в 1997 году, на семь лет раньше, чем в Евросоюз.
Однако вскоре в польских элитах возникли сомнения: всегда ли можно рассчитывать на зонтик в виде Пятой статьи устава НАТО? Тем более что от некоторых локальных вызовов вроде миграционных волн союзники не спасали.
Но главный аргумент для поляков — тот, который, по их мнению, долгие годы спал у порога, а затем вдруг в 2014 году дернул лапой.
Планы милитаризации Варшава раскручивает с начала 2010-х. Однако до гражданской войны на Украине поляки предпочитали осторожные реформы в системе Североатлантического альянса, а в парламенте возникали трения при обсуждении повышения военных затрат. Зато в последние два-три года, и особенно после начала СВО, генералы получили полный карт-бланш. Тема перевооружения польской армии стала ключевой для лидера правящей партии «Право и справедливость» Ярослава Качиньского.
По европейским меркам у Польши относительно качественная, но не выдающаяся армия, хотя сами поляки о ней высокого мнения. До недавних пор в рядах вооруженных сил значилось 125 тыс. человек личного состава и еще 35 тыс. человек в территориальной обороне. От призыва в 38-миллионной стране отказались. Порядка 700 танков (включая «Леопарды» новейших модификаций). Свыше 2000 бронемашин. Свыше 600 самоходных гаубиц.
Около 150 РСЗО на советских платформах. Довольно слабый парк авиации и систем ПВО. Цифры приблизительные: часть вооружения сгнило на хранении, часть уже передана Украине и заменена западными аналогами. Но порядок понятен.
Реформа польских вооруженных сил, запущенная Качиньским, превратила Польшу в страну с самой большой долей расходов на оборону среди всех стран НАТО: как публично анонсировано, 4% ВВП в 2023 году (для сравнения: у США — 3,1%, у России — 2,5%).
После начала СВО президент Польши Анджей Дуда подписал закон «Об обороне отечества». В нем указаны планы удвоения численности вооруженных сил — до 300 тыс. человек (на словах обещают 400 тыс.). Из них 50 тыс. составят отряды территориальной обороны. Впрочем, в 2022 году вооруженные силы Польши были увеличены всего на 13 тыс. человек. Однако в том же законе указано, что каждый, кто годен к военной службе, относится к так называемому пассивному резерву, который можно задействовать в учениях. В Польше посчитали, что таким образом в стране восстанавливается срочная военная служба.
Вскоре стало понятно, что речь идет не просто о страховочных документах. Шестого декабря минувшего года правительство объявило о намерении провести в конце марта 2023-го масштабные военные учения с участием 200 тысяч (!) человек, из которых 38 тыс. будут резервистами, а 28 580 — лицами, проходящими добровольную срочную военную службу. К слову, именно весной украинское командование обещает грандиозное контрнаступление ВСУ с использованием свежей западной техники.
Еще больше впечатляет технологическое перевооружение польской армии. Еще в 2019 году, в рамках усиления восточных рубежей Североатлантического альянса, Варшава подписала соглашение с США о поставках комплексов HIMARS в комплекте с ракетами дальностью до 300 км, они должны прибыть в Польшу уже в этом году (речь шла о 200‒500 установок; теперь, впрочем, с военными заказами у западного ВПК все сложно). В 2020 году был подписан контракт на поставку 32 современных американских истребителей F-35.
В 2022 году премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий пообещал направить на закупки техники 14,5 млрд долларов (из 20 млрд общих затрат на оборону).
Поляки ждут 250 американских танков Abrams, системы ЗРК Patriot и турецкие беспилотники Bayraktar. А еще свыше 1000 танков K2, 48 истребителей FA-50 и 600 гаубиц K9 из Южной Кореи: первая партия этой техники уже прибыла в Польшу. Согласно еще одному договору с корейцами, Варшава получит 218 реактивных систем залпового огня К239 Chunmoo, еще 70 таких установок будут произведены на новых мощностях в самой стране. Все обозначенные поставки ожидаются в ближайшие пять лет.
Еще один уровень милитаризации Польши, который нельзя обойти вниманием, — это уже фактическое усиление потенциала группировки НАТО в рамках операции Atlantic Resolve («Атлантическая решимость») в Восточной Европе. Количество военнослужащих Альянса в состоянии повышенной готовности выросло в семь с половиной раз — с 40 тыс. до 300 тыс. военнослужащих. Усилены системы ПВО и разведки, в том числе спутниковой. Идут постоянные учения.
На территории Польши и стран Прибалтики разворачивается старейшая армейская дивизия США Big Red One.
Первый американский военный корабль с военной техникой и оборудованием для нее разгружали два дня, на нем прибыло около 700 боевых машин, включая «Абрамсы». Ожидается еще несколько таких рейсов. Для Польши это означает, помимо прочего, гарантию надежного тыла в случае гипотетических экспансионистских операций.
Хотят ли поляки войны
Очевидно, что милитаризация Польши направлена на борьбу с Россией, эта угроза большинству поляков близка и понятна. И дело не только в неискоренимой польской русофобии и незаживших исторических обидах — Польша почувствовала, что вновь становится опасным фронтиром для больших цивилизаций.
В документе о стратегии внешней политики на 2017‒2021 годы есть крайне любопытная формулировка: Польша расположена в «невралгической» точке Европы, на стыке двух геополитических плит. Аналитик лаборатории интеллектуального анализа данных в области международных отношений ИМИ МГИМО МИД России Андрей Кучук так раскрывает польскую идентичность с точки зрения стратегической культуры: «Это бастион христианства, оборонительный пункт, твердыня.
Дальше идет пояс территорий, которым необходимо помочь избавиться от давления со стороны России и посодействовать их вступлению на евроатлантический тракт, а дальше уже непосредственно идет “неоимпериалистическая” Россия. Поляки привыкли жить с тревожным ощущением угрозы, что кто-то снова придет и что-то с нами сделает: например, сейчас Германия снова на них давит, пусть не военным, но экономическим путем. Председатель партии “Право и справедливость” Ярослав Качиньский открыто называет это строительством “Четвертого Рейха”».
Польская история содержит примеры и громких побед, и катастрофических поражений, поэтому в национальном сознании работают одновременно несколько нарративов. Это сильно затрудняет оценку настроений внутри польского общества. Понятно, что местные политологи и социологи сегодня отказываются разговаривать с российскими журналистами, но и в предыдущие годы сказать что-то определенное о воззрениях поляков и о том, насколько фундаментально ложатся в национальное сознание радикальные мысли части польской элиты, было непросто.
Согласно свежим январским опросам исследовательской компании Ipsos, 78% польских граждан считают, что их стране нужно поддерживать соседей в случае агрессии. При этом 61% поляков считает, что нужно избегать военного вмешательства в российско-украинский конфликт. А 70% полагают, что ничего не предпринимать тоже нельзя, поскольку это побудит Россию к дальнейшим военным действиям в Европе и Азии. Опрос CBOS приводит такие цифры: почти 80% поляков считают СВО угрозой безопасности Польши. Данные противоречивы.
Интересно, что в 2022 году почти 9000 профессиональных военнослужащих и еще около 8000 солдат Войска территориальной обороны (WOT) написали рапорты об увольнении. А с начала 2023 года из армии ушли еще немногим более 4000 солдат.
В польских СМИ эта новость подавалась как тревожная в свете региональной эскалации: мол, в армии неразбериха с выплатами, бардак и бюрократия. Российские источники намекали, что солдаты увольняются, так как боятся воевать на Украине, в том числе в отрядах наемников.
При этом польских солдат замечали не раз и на поле боя, и в экипажах, переданных Киеву САУ «Краб», и в качестве инструкторов. С другой стороны, появились данные, что военные крайне негативно восприняли потери на востоке.
Можно сказать однозначно, что поляки боятся вторжения российских войск. Другой вопрос, считают ли они приемлемым воевать на стороне Украины, вступая в большое геополитическое сражение с Россией, и тем более присоединять новые территории, восстанавливая новую Речь Посполитую. Тут в дело вступает идеология, а на этом поле у поляков сплошной раздрай, что отражает политическая ситуация в стране.
Партия американских танков Abrams разгружается в польском порту Гдыня 3 декабря 2022 года Источник: EPA/ADAM WARZAWA POLAND
Консерваторы против либералов
Осенью этого года в Польше ожидаются парламентские выборы, которые называют самыми важными за последнее десятилетие.
Симпатии избирателей разделены примерно поровну: на политической поляне борются в основном две силы — традиционалисты-консерваторы, Ярослав Качиньский и его партия «Право и справедливость» (ПиС) и либералы из партии «Гражданская платформа» (ГП). Если описывать идеологическую дихотомию совсем грубо, то ПиС выступает за консервативные католические ценности и ориентируется на США. Тогда как ГП поддерживает европейский курс со всеми достижениями и свободами постмодернистского Запада.
Однако надо сделать несколько важных оговорок, которые, к несчастью, затруднят целостное восприятие. Победа «Права и справедливости» в 2015 году стала сюрпризом для наблюдателей, тем более что партия набрала 37,6% голосов и 235 мандатов из 460, что позволило ей впервые в посткоммунистической истории сформировать однопартийное правительство. Одновременно президентом страны был избран представитель ПиС Андрей Дуда. Впоследствии и партия, и президент подтвердили свои результаты на очередных выборах. Но электорат оставался разделенным.
«Право и справедливость» шла на выборы с программой создания Четвертой Речи Посполитой (считая Третьей Польшу после 1989 года), а Ярослав Качиньский декларировал «отделение морали от политики». В основе лозунгов лежали не геополитические воззрения, а в первую очередь идеологические и социальные: с одной стороны, борьба с коррупцией и неравенством, с другой — отторжение новых западных ценностей: дехристианизация, распад традиционной семьи, гендерное многообразие, мультикультурализм. В традиционно католической Польше давно нарастало раздражение европейской вседозволенностью, что отразилось в бюллетенях.
И все же наибольшую поддержку получила именно экономическая программа ПиС, которая привела к росту экономики, увеличению числа рабочих мест, борьбе с трудовой миграцией, появлению сильных программ поддержки семьи, рождаемости, детей, молодежи, увеличению социальных пособий. Профинансировать политику удалось за счет повышения налогов на иностранный бизнес.
В то же время и с не меньшим упорством Качиньский продвигал идеологическую часть программы, которая заключалась не только в строительстве уникального анклава подлинных западнохристианских ценностей, но и в декларации крестового похода на остатки коммунистических воззрений, а также в историческом ревизионизме, в том числе в отношении пересмотра итогов Второй мировой войны, уравнивании исторической вины фашистской Германии и Советского Союза и героизации отдельных моментов польской истории.
Именно эта часть программы ПиС вызывает наибольшие споры в обществе и частичное отторжение неядерного электората партии. Например, задача полного запрета абортов в стране (неизлечимая болезнь плода до сих пор считается легальной причиной для абортов) не поддерживается подавляющей частью населения. Сотни тысяч людей выходят на митинги и против криминализации исторических оценок, расходящихся с официальной линией, и против перевода образования на религиозную платформу. Либералы из «Гражданской платформы» всячески раскачивают недовольство, считая, что мракобесы уводят страну от цивилизованного европейского будущего.
Нам же важно понять, что темы реваншизма и тем более вопрос «собирания польских земель» при ПиС не стали политическим мейнстримом, хотя именно в последние годы одиозные последователи этих точек зрения получили слово в польских СМИ, а выбор концепта новой «восточной политики» активно дискутировался.
Есть только одна тема, по которой в нынешних польских политических кругах достигнут полный, абсолютный и не подлежащий обсуждению консенсус: российская угроза.
И в то же время в обоих лагерях нет представления о том, стоит ли переводить ностальгию о Восточных Кресах (бывших польских территориях, ныне входящих в состав Украины, Белоруссии и Литвы) в экспансионистские планы.
Ведь до недавнего времени Польша придерживалась «мягкой», гибридной стратегии, которая позволяла усиливать влияние на соседей без мобилизации сограждан на войну. СВО спровоцировала вызов, который для Варшавы можно назвать историческим.
Пястовская идея против ягеллонской
В общественно-политической традиции Польши устоялась дихотомия двух концепций, которые оформились в начале XX века и получили перспективу на воплощение после Первой мировой войны. Напомним, тогда, после трех разделов некогда могучей Речи Посполитой, вновь появилось независимое польское государство.
Первая идея — пястовская. Она восходит к ранним этапам развития польского государства, когда ею правила династия Пястов, и предписывает развиваться в общей логике национальных европейских государств с ориентацией на Германию (позже — на единую Европу).
Вторая концепция — ягеллонская, названная так по имени польской королевской династии, которая стремилась создать региональную империю, опирающуюся на христианские традиции. Ее воплощение — Первая Речь Посполитая, средневековая держава «от моря до моря». Это мессианский концепт, в рамках которого Польша несет экзистенциальную задачу распространения западных христианских ценностей на заплутавшие и дремучие народы Восточно-Европейского региона. Соответственно, главным оппонентом на этом пути выступает Москва, но и Германия потенциально считается соперником, поскольку не приемлет конкуренции.
Ягеллонская идея содержит в себе те самые польские имперские амбиции. Этой концепции в начале XX века следовал, в частности, маршал Юзеф Пилсудский, стремясь реализовать проект Польши «от моря до моря», оно же Междуморье, или Интермариум. Пястовской идее придерживался главный политический оппонент Пилсудского польский националист и консерватор Роман Дмовский.
Победил, как мы знаем, Пилсудский, который сначала воевал с юными Советами, отхватив значительные территории к востоку от «линии Керзона», то есть часть современных Украины, Белоруссии и Литвы.
А в 1938-м Польша аннексировала часть чешских и словацких земель, с чего на самом деле и можно вести отсчет Второй мировой войны.
Послевоенная Польская Народная Республика (ПНР) была организована в соответствии с типичной пястовской концепцией. В это же время частью эмигрантских кругов была переосмыслена ягеллонская идея: территориальные претензии были отвергнуты, а на первый план вышла поддержка суверенных и независимых Украины, Белоруссии и стран Прибалтики, поскольку такой формат позволял гарантировать безопасность Польши (в качестве буфера), а заодно позволял усилить соседние нации для отрыва от российско-советской империи. При этом идеологическим ориентиром для них стали общие европейские ценности, а не локальные польские интересы.
Именно этот подход впоследствии поддерживали все лидеры Польши после 1991 года, включая Качиньского. Он позволял усилить «мягкое» влияние на обозначенные территории, не отпугивая соседей имперскими амбициями, и в то же время уводить их от слабеющей России в лоно европейских народов.
В то же время поляки планомерно усиливали влияние в Западной Украине и раскачивали оппозицию в Белоруссии, что вылилось в беспорядки и попытку государственного переворота в 2020 году.
Однако идеологическая платформа такой ползучей аннексии начала понемногу разваливаться как раз с приходом к власти партии ПиС. Во-первых, оппонируя европейскому проекту в части ценностей и интеграционных условий, Польша размывала саму основу для притяжения новых восточных территорий. А также демонстрировала на собственном примере, что эффективное экономическое сотрудничество с ЕС может строиться исключительно на жесткой защите своих рынков, а не на мечтах о великодушии европейских предпринимателей. Да и в самой Польше сейчас слишком велико идеологическое расслоение, чтобы стать однозначным моральным ориентиром для соседей.
Во-вторых, в рамках исторического ревизионизма Качиньский взял вектор на отказ от примирения с украинским национализмом. Еще в 2016 году парламент страны принял резолюцию, которая называла убийство поляков на Волыни в 1940-х годах «геноцидом».
Впоследствии Варшава не раз осуждала различные «исторические» инициативы Украины по восхвалению пособников нацизма. Что, впрочем, не помешало ПиС в конце концов сделать пропагандистский выбор в пользу раскачки русофобской угрозы и закрыть глаза на непритязательную сторону своих украинских партнеров (что, кстати, тоже вызывает значительное недовольство части поляков). Вероятно, лишь на время.
Наконец, серия громких конфликтов Варшавы с Брюсселем и отдельными странами ЕС привели к фактическому возрождению проекта «Междуморье» под патронажем США, что подразумевает не только трансатлантическое партнерство, но и формирование военного альянса стран этого региона, подразумевая перспективу его расширения за счет Белоруссии и Украины. С ориентацией на Польшу, само собой.
В то же время Европа показала себя игроком слабым и не готовым защищать свои интересы. Ни Украина, ни Белоруссия не продемонстрировали перспективу строительства независимых суверенных государств, которые могли бы стать равными партнерами для Польши.
А старт СВО вернул страхи, что данные территории окончательно уйдут под патронаж Москвы и Россия окажется на польских границах.
В результате та самая ягеллонская идея вернулась к имперским истокам, поскольку в центр региональных интеграционных процессов вместо Европы встала сама Польша, а за украинцев и белорусов еще предстоит воевать с Россией.
Президент Польши Анджей Дуда (слева) и президент Украины Владимир Зеленский на церемонии почтения памяти украинских солдат во Львове
Другая империя
Сейчас польские элиты оказались перед непростым выбором. С одной стороны, они стали наконечником эскалационного американского проекта и вынуждены готовиться к военной перспективе конфликта с Россией. С другой стороны, есть соблазн, используя помощь Запада, выстроить новый имперский проект, но без пересечений «красных линий», которыми в Европе по-прежнему считают нерушимость границ постъялтинского мироустройства.
Однако собственное население пока не поддерживает амбициозные устремления части элит и нервно относится к перспективе мобилизации. Чтобы «исправить» эту точку зрения, потребуется еще много месяцев пропаганды и активное продвижение российской армии к польским границам.
«Действительно, Польша активнее всех в ЕС настаивает на поставках вооружений Украине. Польша уже является де-факто участником боев в Донбассе, просто она скрывает свое участие в том числе от собственного населения, которое, по всем признакам, втягиваться в это не хочет. Они максимально готовы вкладываться в военную поддержку Украины, чтобы она воевала за них. Это идеальное воплощение модели внешней политики Польши: создание буфера, защищающего от России», — рассказал «Эксперту» политолог, главный редактор портала Rubaltic Александр Носович.
Историк и политолог Олег Неменский, ведущий эксперт Российского института стратегических исследований, считает, что Польша не отказалась от имперских идей, просто выглядят они в современных реалиях иначе.
Польша мечтает стать региональной державой через всевозможные объединения. Если она станет таким лидером, то, по их мнению, сможет на равных разговаривать с европейскими державами — Германией, Францией, Италией и Испанией.
«После вступления в ЕС и с приходом к власти партии “Право и справедливость” начали возрождаться старые геополитические идеи времен Пилсудского, которые заключаются в том, чтобы создать большое федеративное государство вокруг Польши либо союз государств, где Польша была бы лидером. Второй вариант для поляков сейчас основной. Никто, кроме самых маргинальных групп, государственные границы менять не хочет. У нас часто об этом говорят, но это мечтания наших геополитиков об участии Польши в разделе Украины. Не будет она в нем участвовать и присоединять, ей нужна Украина максимально большая, независимая формально, но подчиненная Польше через участие в общих межгосударственных объединениях, которые пока только формируются».
Именно поэтому идея взять Украину «по частям», проще говоря, вернуть условный Львов, наталкивается на ряд возражений.
«Для поляков сейчас существует лишь один вариант: Россия должна отступить, Украина должна сохраниться в границах до событий 2014 года, и вот тогда Польша, реализуя свой потенциал самопровозглашенного светоча демократии в регионе, поведет Украину, а вместе с ней и другие постсоветские страны в светлое будущее. Зачем им сейчас соглашаться на небольшую часть Украины, если потом можно будет получить намного, намного больше? Если мы процитируем классика, то у них есть программа-минимум, а есть максимум, где первая означает победу киевского режима, а вторая — долгосрочное ослабление и “отбрасывание“ России»? — поясняет Андрей Кучук.
Если же поляки в той или иной форме возьмут под свою опеку западные украинские земли, это заложит основания для последующих конфликтов, поскольку новоприобретенная часть Польши никогда не смирится не то что с проигрышем Москве, а даже с самим ее существованием. А значит, она всячески будет стремиться втянуть за собой в конфликт всю Польшу.
Поляки максимально готовы вкладываться в поддержку Украины, чтобы она воевала за них и создала буфер, защищающий от России
Если при аннексии Львова сохранится киевский режим, это еще больше усложнит картину. «ЕС будет дальше заниматься собой, а что мы получим к востоку? Агрессивное государство, под завязку напичканное западными образцами вооружения, с территориальными претензиями к Польше», — добавляет главный редактор портала Strajk Мачей Вишневский. «Это будет государство, в которое будут вливаться огромные средства, но что оно будет делать, когда встанет на ноги? Оно будет проталкивать свои интересы и защищать их. Это интересы в сельском хозяйстве, в промышленности, но кто от этого будет проигрывать первым? Польша. Тем более что своих взглядов на польско-украинскую историю украинцы не скрывают».
Многочисленные правовые реверансы Киева в адрес Польши скорее говорят о подготовке глубокой интеграции в польский проект Четвертой Речи Посполитой, а не о сдаче украинских территорий. Еще в июле 2022 года Верховная рада приняла закон об особом статусе для польских граждан. Согласно ему, граждане Польши могут бесплатно учиться, лечиться, работать, вести хозяйственную деятельность на Украине, платить налоги и даже получать социальные пособия от украинского государства. Срок легального пребывания на Украине без оформления виз и иных документов составляет полтора года. Примечательно, что польский президент Анджей Дуда назвал закон «символическим приглашением». К слову, пересечение польско-украинской границы для граждан этих государств тоже упростили.
Что касается службы поляков в украинской полиции или в ВСУ, этих пунктов закон не содержит и сенсацией он не стал. Однако в самой Польше в декабре 2022 года на рассмотрение в Сейм был внесен законопроект, отменяющий уголовную ответственность за службу в Вооруженных силах Украины без необходимого согласия от министерства национальной обороны Польши. Когда закон примут, не будет также считаться преступлением и вербовка польских граждан или иностранцев, проживающих в Польше, в украинскую армию.
На самом деле, схожий процесс готовился и в отношении Белоруссии, для которой поляки рассматривали проект политического перезапуска после свержения Александра Лукашенко с дальнейшей экономической и гуманитарной ориентацией на Варшаву. СВО, по сути, сорвала планы мягкой интеграции Киева и Минска уже не в ЕС, а в польско-американское Междуморье. Теперь за эти территории придется воевать.
Пока не кажется, что Варшава готова разыграть собственную военно-стратегическую игру по воссозданию новой Речи Посполитой. Но при поддержке войск НАТО и с благословения Вашингтона поляки вполне могут решиться на эскалацию, если будут уверены, что Россия падет, а окрестные территории свалятся под ее контроль без значительных издержек и потерь. Стоит также иметь в виду, что проект Междуморья вполне укладывается в концепцию США по управлению дальними рубежами с помощью своих сателлитов, так что в конце концов все польские пацифисты могут принудительно отправиться в армию и страна в очередной раз перепишет свою грустную историю.
1989 год – Конец коммунизма в Польше
Волна забастовок летом 1980 года и ее следствие, рождение NSZZ «Солидарность» положили начало глубочайшей фазе кризиса коммунистического государства в Польше. Экономический кризис, нараставший с 1976 г., привел к дестабилизации политической системы, основанной на гегемонистской позиции Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) в 1980 г. Создание НСЗЗ «Солидарность» и длительный период ее легального функционирования существенно изменили общественное сознание, изменение, которое уже не могло быть обращено вспять так называемой политикой нормализации, начавшейся после введения в Польше военного положения в декабре 19 декабря.81. Запрет «Солидарности» и усмирение гражданских протестов, пик которых пришелся на 31 9003 августа 1982 г., когда в 66 городах прошли демонстрации сторонников профсоюза, не остановили экономические, социальные и политические изменения, которые привели к Польская Народная Республика (ПНР) находилась в состоянии хронического кризиса и, после изменения международной обстановки, привела к ее краху. Ниже я попытаюсь перечислить наиболее важные факторы, которые, на мой взгляд, способствовали разрастанию кризиса и, как следствие, привели к краху системы в 1989.
1. Изменения в СССР. Этот фактор появился последним, только после провозглашения Михаилом Горбачевым политики перестройки в 1986 году, но должен быть упомянут первым, так как сыграл решающую роль в склонении команды генерала Войцеха Ярузельского к началу изменений в политической системе, которые, в конечном итоге привело к его полному разрушению. В июле 1986 года на заседании Политбюро ЦК КПСС Горбачев заявил, что страны Средней и Восточной Европы «больше нельзя нести на своей спине. Основная причина – экономика». Это означало, что в Кремле превалировало мнение о том, что модель сотрудничества в рамках Совета экономической взаимопомощи, основанную на переводном рубле, необходимо изменить. Поставки нефти и природного газа — основных статей экспорта СССР — в страны СЭВ по фиксированным ценам уже не были выгодны для советской экономики. Неслучайно и то, что одним из важнейших постулатов Москвы после формирования правительства Тадеуша Мазовецкого был переход на доллары США как на валюту взаимной торговли.
Хотя сведения о планах советского руководства во второй половине 1980-х годов остаются ограниченными, Анджей Пачковский, вероятно, был прав, говоря, что «Горбачев сделал что-то вроде ампутации брежневской >доктрины<, которая потеряла свой идеологический смысл и стал скорее геополитическим правилом. Прежнее давление Москвы на Варшаву ослабло не позднее 1987-1988 годов и сменилось обширным соответствием намерений и действий». У команды генерала Войцеха Ярузельского в то время были связаны руки в части системных реформ, но это не мешало ей использовать советский сдерживающий фактор в контактах с Западом, оппозицией и церковью до конца своего режима. Французский исследователь Жак Левеск даже утверждает, что Ярузельский долгое время не пользовался свободой, данной ему Горбачевым.
2. Состояние экономики. Хотя в 1983 г. впервые за пять лет был зафиксирован экономический рост, он явился результатом не реальных изменений экономической системы, а возврата экономики в старые колеи, из которых она была выведена сначала Ошибки команды Герека, затем забастовки 1980-81 годов и, наконец, милитаризация многих компаний и экономические санкции, предпринятые западными странами против Польши. Уже в 1985 г. экономический рост замедлился, так как, согласно одному из партийных анализов, «становился весьма очевидным материально-ресурсный барьер, […] являющийся следствием недостаточности национальных резервов и низких возможностей импорта».
Повторяемые командой Ярузельского после введения военного положения заявления о необходимости продолжения экономических реформ, официально начатых в 1981 году, быстро оказались пропагандистской фикцией. Как правильно заметил генерал Ярузельский в 1982 году: «Реформу сопровождает парадоксальное явление: с одной стороны, либерализация правил, регулирующих экономику, а с другой — ужесточение военного положения». Однако строгость военного положения не была главной причиной того, что введение реальной реформы неэффективной экономической системы PRL потерпело неудачу. Фактически система не могла быть реформирована, о чем свидетельствовало неослабевающее сопротивление людей, управляющих экономикой. Ситуацию хорошо иллюстрирует пример закрытия 106 союзов госкомпаний в 1982 в реформе, которая привела на их место 103 союза, различных только по названию. «По существу нет институционализированной силы, которая бы внятно внедрила реформу в экономическую практику, нет подхода к реформе как к политико-экономическому комплексу», — говорится в пространном анализе общественно-политической ситуации, сделанном в министерстве. Министерства иностранных дел по приказу генерала Чеслава Кищака в мае 1984 г.
83 и июнь 1984 г. планы, направленные на то, чтобы открыто «сорвать реформу», были навязаны. Одним из их главных сторонников был якобы вице-премьер Збигнев Месснер, который утверждал, что «доведенная до конца модель социально-экономической реформы, намеченная министром Владиславом Бакой, означает, по сути, смену общественно-политического строя», т. е. падение социализма. По словам Бака, продолжение реформы защищал Ярузельский, но год спустя он передумал на Национальном совете в Познани и вместо этого поддержал ограниченный вариант Месснера. Через пару месяцев, 19 ноября85, последний стал премьер-министром, а должность представителя правительства по реформе была упразднена. Настоящие реформы не начинались до 1988-89 гг., когда кабинет Мечислава Раковского ввел правила, гарантирующие свободу экономической деятельности и либерализующие правила продаж с зарубежными странами. Если бы политическая система не последовала, реформы Раковского могли бы привести к реализации так называемой китайской модели трансформации, то есть введения рыночной экономики при сохранении авторитарной политической системы.
3. Объекты государственной приватизации. По сравнению с общим экономическим спадом 1980-х годов подъем частного сектора в экономике был любопытным явлением. В 1981-1985 годах он увеличил уровень производства почти на 14%, в то время как производство народного сектора сократилось на 0,2%. Однако частное предпринимательство по-прежнему было крайне ограниченным, и многие ключевые члены ПОРП критиковали случаи «необоснованного обогащения определенных групп». Однако постепенно, особенно в государственном аппарате среднего звена, укреплялось убеждение, что без развития частного сектора дефицит на рынке товаров народного потребления не может быть удовлетворен.
Компании так называемой Полонии (польской диаспоры) занимали особое положение в частном секторе. В их создании принимали участие иностранцы польского происхождения на основании закона от июля 1982 года. «Компании Polonia крадут высококвалифицированные кадры из национального сектора. Часть сотрудников уволены из внешнеторговых контор, они владеют сведениями, составляющими коммерческую и государственную тайну. […] Нередки также случаи неформальных контактов с сотрудниками подразделений, курирующих компании «Полония»», — говорилось в сообщении МИД от 19 мая.84.
Компании «Полония» стали своеобразным полигоном для властей и особенно для спецслужб (как СБ, так и военных). Поведение субъектов, функционирующих в рамках рыночных механизмов, апробировано и использовано в оперативной деятельности. Далее последовало постепенное ознакомление части правительственной элиты с мыслью о необходимости радикального разрыва с экономической системой, основанной на национальной собственности, зародившейся в 1940-е годы. Таким образом, начал создаваться климат, подходящий для реформ правительства Раковского, с побочным эффектом процесса так называемого номенклатурного предоставления избирательных прав.
4. Дерегулирование политической системы. Его главным симптомом стало ослабление позиций ПОРП, до сих пор игравшей гегемонистскую роль в политической системе ЛНР. Кризис 1980–1981 годов и военное положение привели к тому, что в ПОРП стало меньше примерно на 1 миллион членов. Лишь к середине десятилетия партия перестала сокращаться, и число ее членов стабилизировалось на уровне 2,1 миллиона человек. Однако процесс старения партии не был остановлен, и доля лиц моложе 29 летвозраст снизился с 15% в 1981 г. до всего 6,9% в 1986 г., а средний возраст члена ПОРП вырос до 46 лет. Подобный процесс стал угрожать и рядам партийного аппарата, насчитывающего более 12 тысяч функционеров. Кадровая проверка членов ЦК Польской объединенной рабочей партии с 1984 г. показала, что в 1985-1986 гг. до 23% ее сотрудников достигли пенсионного возраста. В то же время только 6% из более чем шестисот политработников ЦК были моложе 35 лет.
Коммунистическая партия старела и теряла свое влияние, становясь не ядром политической системы, а инструментом различных групп давления, действующих внутри государственного аппарата. Важнейшая из этих группировок входила в состав офицерского корпуса Вооруженных Сил. В первый год военного положения на высокие посты в партийном аппарате было делегировано 32 офицера, а в республиканское управление — еще 88. Среди них было 11 министров и заместителей министров, 13 воевод и вице-воевода и 9секретари Исполнительного комитета Польской объединенной рабочей партии. Кроме того, 108 «адвокатов в погонах» были делегированы для работы в органах прокуратуры и гражданского судопроизводства.
Помимо военнослужащих, в 1980-е годы возросла роль высших должностных лиц Службы безопасности (СБ) и других лиц, работающих в аппарате экономики. Все они явно были членами ПОРП, но в действительности часто выступали против многих решений и решений, навязанных функционерами аппарата ПОРП. Лидеры Всепольского союза профсоюзов (OPZZ) также были членами коммунистической партии. Альянс должен был заменить «Солидарность» в общественном сознании. Чтобы это произошло, лидеры ПОРП решили, что лидеры ОПЗЗ должны получить гораздо более широкую автономию, чем все другие общественно-политические организации, включая союзные партии Объединенную народную партию и Демократическую партию. «Мы должны включать в себя различные противоборствующие элементы из самой партии […], контролирующие нас с наших системных позиций, постоянно жалящие нас в зад», — говорил генерал Ярузельский об ОПЗЗ 19 декабря.86. Тем не менее, ОПЗЗ, насчитывавшая почти 7 млн. экономика.
5. Эволюция социальных настроений. После введения военного положения общественные настроения стали относительно стабильными. В 1983 г. почти 40% опрошенных считали, что экономическая ситуация улучшится, 8% — что она ухудшится, а остальные, более 50%, считали, что она останется прежней, или не имели мнения. Это состояние некоего ожидания стало меняться в середине десятилетия в весьма неблагоприятную для властей сторону. В то время как 19 декабря85 46 % опрошенных охарактеризовали экономическое положение как плохое, в последующие месяцы этот показатель рос довольно последовательно: 55 % в апреле, 58,5 % в декабре 1986 г. и целых 69,1 % в апреле 1987 г. еще хуже, и это существенно повлияло на сознание элиты власти. Группа из трех советников генерала Ярузельского, секретаря ЦК ПОРП Станислава Чесека, заместителя министра внутренних дел Владислава Пожоги и официального представителя правительства Ежи Урбана написала в мемориале 19 января.88 по этому поводу: «Настроения ниже красной линии, значит критическая точка взрыва пройдена. Взрыва нет, потому что тенденции в обществе подавляются различными стабилизаторами (исторический опыт, в основном 13 декабря 1981 года, роль церкви, снижение влияния оппозиции, апатия)». Оценка заключалась в том, что такое состояние плохо отразилось на власти и часть аппарата, «как обычно в декадентские времена, начинает подвергать сомнению руководство, плести интриги, планировать будущие личные конфигурации. Со временем он начнет заговор». Поэтому было предложено «совершить резкий поворот, при котором будет мало слов, много действий». В конечном итоге такой поворот событий в виде переговоров за круглым столом произошел год спустя.
По словам Мирославы Мароди, «три типа переживаний самого широкого социального охвата» ухудшали настроение. Во-первых, усиливающаяся инфляция, обесценивающая «дело жизни отдельных людей и их семей». Вторым было «ощущение несоразмерности между усилиями, затраченными на достижение и поддержание достойного уровня жизни, и его последствиями». Его основным источником были постоянные проблемы с поставками (особенно промышленными товарами), что создавало резкий контраст не только с ситуацией в странах Запада, но и с часто посещаемыми странами советского блока. Третьим опытом, порождающим социальную фрустрацию, согласно Мароди, была «вера в то, что методы действия, предлагаемые индивидам системой, ведут в никуда». Это затронуло в основном молодую и широко понимаемую интеллигенцию, наиболее сильно пострадавшую от апатии, нараставшей в течение 19-го века. 80-е годы.
6. Церковно-политическая оппозиционная деятельность. В 1980-е годы на глазах у властей ЛНР католическая церковь из главного противника превратилась в важный фактор, стабилизирующий общественные настроения. Именно поэтому, не отказываясь от различных закулисных акций, направленных против духовенства, символом которых стало похищение и убийство священника Ежи Попелушко работниками СО, руководство ПОРП на деле смирилось с беспрецедентным подъемом церковного потенциал, который имел место в 1980-е годы. Это проявилось как в рекордном количестве новых священников и построенных храмов (по правительственным данным в 1986 г. было построено более трех тысяч церквей), так и в быстром развитии католической прессы и издательств. В середине десятилетия было 89 католических периодических изданий тиражом 1,5 миллиона экземпляров. Была либерализована и политика властей в отношении основания новых церквей и клубов католической интеллигенции. Кроме того, церковные структуры играли главенствующую роль в распределении благотворительной помощи с Запада, а ее значительный объем постоянно беспокоил власти.
Власти рассчитывали, что либеральный курс приведет к постепенному все большему признанию системы духовенством. Но двуличность церковной иерархии, рассчитанная на параллельный диалог с властью и тактическую поддержку умеренной части оппозиции, дезориентировала команду Ярузельского. Они знали, что поддержка Церкви будет необходима для внедрения планов системной реформы, созревавших с середины десятилетия, но они не могли определить, в какой степени епископы будут готовы их поддержать и насколько они отождествляют себя с целями. оппозиции.
Между тем оппозиция, несмотря на свою слабость, проявившуюся в середине десятилетия, стала постоянным фактором сопротивления системе. В конце 1985 года Министерство внутренних дел оценило, что в Польше насчитывалось более 350 различных оппозиционных структур, более половины из которых действовали на территории всего 5 из 49 существовавших тогда воеводств: Варшавы, Вроцлава, Гданьска, Кракова и Лодзи. По данным СБ, его костяк составлял 1,5 тысячи человек, при этом более 10 тысяч работали распространителями газет, курьерами и печатниками. Численность «активных сочувствующих» оценивалась в 22 тысячи человек, что в сумме дает «около 34 тысяч человек, непосредственно причастных в большей или меньшей степени к противоправной деятельности». Эта оппозиция была разделена на разные группы, противостоящие друг другу, но в целом относилась к одной из двух категорий, отличающихся своим отношением к властям ЛНР. В то время как радикальная категория, в которой «Боевая солидарность» создавалась в 1982 Корнела Моравецкого имел наибольший потенциал, хотел организовать всеобщую забастовку и свергнуть режим в ходе революции, умеренная категория, собравшаяся вокруг Леха Валенсы и Временной координационной комиссии независимого самоуправляемого профсоюза «Солидарность», предполагала, что ухудшение экономической ситуации и давление со стороны Запада в конце концов вынудило бы команду Ярузельского начать переговоры с оппозицией. С точки зрения властей, умеренной группе было важно быть сильнее радикальной и когда в 1988 руководство ПОРП, наконец, решило поговорить с Валенсой и его сотрудниками, оппозиционные радикалы оказались слишком слабы, чтобы остановить переговоры за круглым столом, а затем и бойкотировать договорные парламентские выборы в июне 1989 года.
Антоний Дудек (род. 1966) – политолог, занимается в основном новейшей политической историей Польши. Член Совета Института национальной памяти.
Польша | История, флаг, карта, население, президент, религия и факты
флаг Польши
Аудиофайл: Государственный гимн Польши
Смотреть все СМИ
- Глава правительства:
- Премьер-министр: Матеуш Моравецкий
- Капитал:
- Варшава
- Население:
- (оценка 2023 г.) 37 546 000
- Курс обмена валюты:
- 1 доллар США равен 4,302 польских злотых .
- Глава государства:
- Президент: Анджей Дуда
Посмотреть все факты и статистику →
24 марта 2023 г., 11:40 по восточноевропейскому времени (AP)
Польша чествует граждан, помогавших евреям во время Холокоста
часто теряются — их жизни пытались спасти евреев от Холокоста во время немецкой оккупации Польши
24 марта 2023 г. , 3:34 утра по восточному времени (AP)
Виновная в подстрекательстве к аборту, польская женщина клянется бороться с
, 21:50 по восточноевропейскому времени (AP)Принц Уильям благодарит Польшу за щедрость к украинцам
Принц Уильям почтил память поляков, погибших в прошлых войнах, и выразил благодарность нации за то, что она делает сегодня, чтобы обеспечить гуманитарная и военная помощь Украине
23 марта 2023 г., 00:24 по восточноевропейскому времени (AP)
Принц Уильям посещает Польшу, чтобы поддержать союзника, помогающего Украине усилия по оказанию помощи Украине в отражении российского вторжения и размещении беженцев, перемещенных в результате войны встретились на шаге, который они приветствуют как прорыв в восстановлении отношений, которые были серьезно повреждены в течение многих лет из-за разногласий по поводу того, как помнить поведение поляков во время Холокоста
Польша , страна Центральной Европы. Польша расположена на географическом перекрестке, соединяющем лесистые земли северо-западной Европы с морскими путями Атлантического океана и плодородными равнинами евразийской границы. В настоящее время ограниченная семью нациями, Польша на протяжении веков росла и угасала, подвергаясь ударам сил региональной истории. В раннем средневековье небольшие княжества и городища Польши были покорены последовательными волнами захватчиков, от немцев и балтов до монголов. В середине 1500-х годов объединенная Польша была крупнейшим государством в Европе и, возможно, самым могущественным государством на континенте. Однако два с половиной века спустя, во время разделов Польши (1772–1719 гг.18), он исчез, разделенный между соперничающими империями России, Пруссии и Австрии.
Однако даже во времена национального кризиса польская культура оставалась сильной; на самом деле, он даже процветал, хотя иногда и вдали от дома. Польские революционные идеалы, которых придерживались такие выдающиеся патриоты, как Казимеж Пуласки и Тадеуш Костюшко, повлияли на идеалы американской революции. Польская конституция 1791 г., старейшая в Европе, в свою очередь вобрала в себя идеалы американской и французской революций. Позже поляки в большом количестве поселились в Соединенных Штатах, Канаде, Аргентине и Австралии и принесли с собой свою культуру. В то же время польские художники эпохи романтизма, такие как пианист Фредерик Шопен и поэт Адам Мицкевич, были корифеями европейского континента в XIX в.век. Следуя их примеру, польские интеллектуалы, музыканты, кинематографисты и писатели продолжают обогащать мировое искусство и литературу.
Восстановленная как нация в 1918 году, но разоренная двумя мировыми войнами, Польша сильно пострадала на протяжении 20-го века. Вторая мировая война была особенно разрушительной, поскольку исторически сильное еврейское население Польши было почти полностью уничтожено во время Холокоста. Миллионы поляков-неевреев также погибли, став жертвами новых разделов и завоеваний. С падением Третьего рейха Польша фактически снова потеряла свою независимость, став коммунистическим государством-сателлитом Советского Союза. Затем последовало почти полвека тоталитарного правления, хотя и не без серьезных проблем со стороны польских рабочих, которые при поддержке диссидентской католической церкви поставили под сомнение экономические неудачи советской системы.
В конце 1970-х, начиная с верфей Гданьска, эти рабочие сформировали общенациональное движение под названием «Солидарность». Несмотря на арест руководства «Солидарности», ее газеты продолжали выходить, распространяя ее ценности и повестку дня по всей стране. В мае 1989 года польское правительство пало вместе с коммунистическими режимами по всей Восточной Европе, положив начало быстрому преобразованию Польши в демократию.
Британская викторина
Страны и их особенности
Эта трансформация не обошлась без трудностей, как десять лет спустя писала лауреат Нобелевской премии поэт Вислава Шимборская:
Я пришел к парадоксальному выводу, что некоторым рабочим в Польской Народной Республике было намного легче.
Им не нужно было притворяться. Им не нужно было быть вежливыми, если они этого не хотели. Им не приходилось подавлять свою усталость, скуку, раздражение. Им не нужно было скрывать отсутствие интереса к чужим проблемам. Им не нужно было притворяться, что их спина не убивает их, когда на самом деле их убивает спина. Если они работали в магазине, им не нужно было пытаться заставить своих покупателей что-то купить, поскольку товары всегда исчезали раньше, чем очереди.
На рубеже 21-го века Польша была страной с рыночной демократией, богатой всевозможными товарами и членом как НАТО (Организация Североатлантического договора), так и Европейского союза (ЕС), более тесно связанного с западными Европы, чем с восточной Европой, но, как всегда, прямо между ними.
Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
Страна поразительной красоты, Польша перемежается большими лесами и реками, широкими равнинами и высокими горами.