«Пропавшая грамота» за 4 минуты. Краткое содержание повести Гоголя

Быль сия начинается с сетований Фомы Григорьевича на тех слушательниц, что выпытывают у него «яку-нибудь страховинну казочку», а потом всю ночь дрожат под одеялом. Затем, однако, он приступает к истории, что случилась с его дедом, коего вельможный гетьман послал с какой-то грамотой к царице. Дед, простившись с женой и малыми детьми, уж наутро был в Конотопе, где о ту пору случилась ярмарка. Дед с зашитою в шапку грамотой пошёл приискать себе огнива и табаку, да познакомился с гулякой-запорожцем, и такая меж них «попойка завелась», что дед вскоре позабыл о деле своём. Прискучив вскоре ярмаркой, отправились они далее вместе с приставшим к ним ещё одним гулякою.

Продолжение после рекламы:

Запорожец, потчуя приятелей диковинными историями весь вечер, к ночи притих, оробел и наконец открылся, что продал душу нечистому и этою ночью срок расплаты. Дед обещался не спать ночи, чтоб пособить запорожцу. Заволокло все мраком, и путешественники принуждены были остановиться в ближайшем шинке, где все уж спало. Уснули вскоре и оба дедовых попутчика, так что ему пришлось нести караул в одиночку. Как мог, боролся дед со сном: и обсмотрел все возы, и проведал коней, и закурил люльку — но ничто, и даже почудившиеся ему под соседним возом роги не могли его взбодрить. Он проснулся поздним утром и не нашёл уж запорожца, пропали и кони, но, что хуже всего, пропала дедова шапка с грамотой и деньгами, которою вчера поменялся дед с запорожцем на время. И бранил дед черта, и просил совета у бывших в шинке чумаков — все без толку. Спасибо шинкарю, за пять злотых указал он деду, где сыскать черта, чтоб вытребовать у него обратно грамоту.

Глухою ночью ступил дед в лес и пошёл по еле приметной дорожке, указанной шинкарем. Как и предупреждал он, все в лесу стучало, ибо цыгане, вышедши из нор своих, ковали железо. Миновав все указанные приметы, дед вышел к огню, вокруг коего сидели страшные рожи. Сел и дед. Долго молчали, пока дед не принялся наудачу рассказывать своё дело. «Рожи и уши наставили, и лапы протянули». Дед кинул все свои деньги, земля задрожала, и он очутился чуть не в самом пекле. Ведьмы, чудища, черти — все вокруг отплясывало «какого-то чертовского трепака». Вдруг он оказался за столом, ломившимся от яств, но все куски, что он брал, попадали в чужие рты. Раздосадованный дед, забыв страх, принялся браниться. Все захохотали, и одна из ведьм предложила ему трижды сыграть в дурня: выиграет — его шапка, проиграет — и света Божьего не увидит. Оба раза остался дурнем дед, хоть во второй и сам сдавал карты и были они поначалу совсем неплохи. Догадался он в третий раз потихоньку под столом карты перекрестить — и выиграл. Получив шапку, дед расхрабрился и потребовал коня своего, пригрозя перекрестить все бесовское собрание святым крестом. Загремели пред ним лишь конские кости. Заплакал было дед, да черти дали ему другого коня, что понёс его через провалы и болота, над пропастями и крутизной страшной. Не удержался и сорвался дед, а очнулся на крыше своей же хаты, весь в крови, но целый. В доме кинулись к нему испуганные дети, указывая на мать, что спящая подпрыгивала, сидя на лавке. Дед разбудил жену, которой снилась сущая чертовщина, и, решив вскоре освятить хату, немедля отправился к царице. Там, навидавшись диковин, он забыл на время и о чертях. Да, видно, в отместку, что помешкал он хату освятить, долго после, «ровно через каждый год, и именно в то самое время», жена его против воли пускалась в пляс.

Пропавшая грамота, 1972 — Фильмы

Молодого казака по имени Василий гетман отправляет к царице в Петербург. Главный герой должен передать в руки владычице важную грамоту. Приняв столь ответственное задание, смельчак отправляется в дорогу.

По пути, в Конотопе, ему встречается странник по имени Андрей. Парень оказывается запорожцем. Они отправляются в дальнейшее странствие вместе, как вдруг нового товарища Василия охватывает страх. Он признается, что однажды заключил сделку с самим дьяволом. Андрей продал свою душу взамен на выгоду. И дело в том, что именно этой ночью нечистый должен явиться, чтобы забрать долг.

Василий решает не спать и защитить своего попутчика, но сон овладевает им. Проснувшись утром, главный герой не обнаруживает запорожца, а вместе с ним казацкую шапку, в которой зашита грамота.

Василий страшно переживает. На помощь ему приходит шинкарь. Он советует казаку дождаться ночи и идти в соседний лес, где по ночам цыгане железо куют. Следуя за звуками ударяющих молотов, парень выйдет на тропинку, протоптанную через терновник. Там располагается река, а у реки он лицезрит того, кого разыскивает.

Последовав совету, Василий отправляется ночью в лес. Все происходит так, как описал ему шинкарь. Добравшись до реки, казак видит пылающий костер, вокруг которого сидят странные, мрачные люди. Поприветствовав незнакомцев, Василий не слышит ответа. Он решает бросить им денег. Как только это происходит, казак оказывается в самом чистилище. Ведьмы, души кружат вокруг него. Увидев гостя, все они бросаются целовать его. Но казак отталкивается, он знает, за чем пришел. Парень начинает поиск своего товарища и грамоты.

Молодого казака по имени Василий гетман отправляет к царице в Петербург. Главный герой должен передать в руки владычице важную грамоту. Приняв столь ответственное задание, смельчак отправляется в дорогу. По пути, в Конотопе, ему встречается странник по имени Андрей. Парень оказывается запорожцем. Они отправляются в дальнейшее странствие вместе, как вдруг нового товарища Василия охватывает страх. О

Краткое содержание повести Пропавшая грамота Гоголя Н.В.

Начало рассказа дьячка

В основе повести Н. В. Гоголя «Пропавшая грамота» лежит сказка, которую поведал любительницам страшных историй служитель церкви Фома Григорьевич. В сюжет пересказа вошли события, произошедшие с его дедом, которого гетман послал с грамотой к царице. Дед Фомы был храбрым казаком, который не боялся даже волков. Кроме дьяка и его деда, главными героями в «Пропавшей грамоте» являются:

• Запорожец, продавший душу нечистому.
• Ведьма, нечестно играющая в карты.
• Опытный и умный шинкарь (человек, который незаконно хранил и продавал спиртные напитки).

Рассказчик описывал своего деда как довольно умного и начитанного человека, который относился к непростым казакам. Фома говорил, что таких людей в округе можно было в одну горсть уложить. Однажды полковой писарь от имени гетмана передал деду грамоту, которую следовало доставить само́й царице. Так как гонец был человеком ответственным, он быстро зашил документ в шапку, попрощался с женой, детьми, сел на коня и отправился в дорогу.

Читать краткое содержание рассказа Пропавшая грамота Гоголя

Повесть начинается со слов главного героя. Фома Григорьевич скромно отнекивается от просьбы рассказать страшную историю. Он смеется, что молодые просят его постоянно рассказать что-нибудь страшное. А сами после заснуть ночью не могут, дрожат, пугаются любого шороха. Но странные эти люди днем забывают о своих страхах, опять просят историю!

Вот Фома рассказывает о важном поручении, которое дал ему гетьман — отвезти царице грамоту. Попрощавшись с семьей, отправился Фома в дорогу. Пришлось ему ехать мимо ярмарки. Там шум, веселье… да и табак нужен Фоме. Решил заехать на чуть. Заехал и встретился с запорожцем, познакомились, стали отмечать знакомство. Время идет, знакомые пьют. И достаточно выпив, признался новый знакомый, что продал душу нечистому. И сегодня совсем не спокойно запорожцу, так как ночь расплаты пришла. Фома хотел бы ему помочь — он вызвался сторожить пьяного. Но несмотря на все старания, Фома все-таки заснул… утром не обнаружил он ни знакомого с его вещами, ни своих вещей.

Жало коня, но еще страшней потерять ту самую грамоту. Пожаловался трактирщику Фома, что темные силы ограбили его. Поведал ему трактирщик, как их найти…

Пошел Фома в лес, углубился в чащу, вышел на свет костра, вокруг которого страшные «рожи» сидят. Это ведьмы и бесы развлекаются, пируют. Потребовал у них смелый Фома свое обратно. Твари смеются, предложили ему в карты отыграться.

Играют, но человеку никак карта не идет. Решил сам сдать, карты выпали хорошие, козырные, но и это не спасло. Тогда тихонько перекрестил Фома карты и… выиграл!

Вместо коня отдали ему кости. Разозлился Фома, осерчал. Пригрозил всех перекрестить! Тогда вдруг очнулся — очутился дома. Самое главное — грамота при нем. А дома дети напуганы, мать во сне… танцует. Поехал Фома опять к царице, которая золотые вареники ест. Долг выполнил свой. Вот только жена его так каждый год и танцует — поздно хату осветили.

Оцените произведение:

Голосов: 81
Читать краткое содержание Пропавшая грамота. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

Гулянка в Конотопе

Ехал он довольно быстро и рано утром был уже в Конотопе. В то время там проходила ярмарка, поэтому людей было довольно много, но все еще дремали, расположившись кто где. Здесь можно было встретить:

• хлопца с покрасневшим носом;
• перекупку, которая спала сидя;
• цыгана, спящего под телегой;
• москаля с бородой, лежащего прямо на дороге.

Постепенно народ стал просыпаться, и дед пошел в поисках табака и огнива. Он познакомился с лихим запорожцем, каких, как отмечает рассказчик, сейчас не встретишь. Они пошли вместе, разговаривая на незначащие темы, и гонец забыл про свое задание.

Как полагается, они крепко отметили свое знакомство, швыряя в народ деньгами и разбивая горшки. Ярмарку они покинули и отправились в путь, только когда совсем стемнело.

Краткое содержание

«Пропавшая грамота» написана в виде рассказа от лица некого Фомы Григорьевича, который рассказывает своим слушательницам, постоянно просящим у него «яку-нибудь страховинну казочку», такие истории, что те, по его же словам, «всю ночь потом дрожат под одеялом».

Он начинает рассказывать об одном интересном случае, якобы произошедшем с его собственным дедом, которому однажды гетман поручил задание доставить грамоту к царице.

Попрощавшись с семьей, дед отправился в путь. На следующее утро он уже был на конотопской ярмарке. Царская грамота в это время была в надежном, безопасном месте – зашита в шапку. Не боясь её потерять, главный герой рассказа решил раздобыть здесь «огнива и табаку».

Прогуливаясь по ярмарке, он подружился с неким гулякой-запорожцем. Вместе с ним и ещё одним казаком, увязавшимся за приятелями, дед отправился дальше.

В ходе разговора, запорожец рассказывает много интересных диковинных историй из своей жизни. Увлекшись разговором, он ведает друзьям о том, что продал душу дьяволу, а срок расплаты наступит совсем скоро (ночью того дня). Наш герой, чтобы помочь запорожцу, дает ему обещание не спать ночью. Приятели решают устроить привал в ближайшем питейном заведении.

Новые друзья деда быстро засыпают, и по этой причине ему приходится находиться на страже одному. Однако как ни старался главный герой, сон, в конце концов, одолевает его, и дед засыпает.

Наутро, проснувшись, он обнаруживает, что рядом нет ни нового товарища-запорожца, который продал душу дьяволу, ни коней, ни шапки с вшитой в неё грамотой.

Находясь в подобном, не самом лучшем положении, дед решает спросить совета у чумаков, которые в тот момент также находились в шинке. Один из них поведал герою о том, где можно найти чёрта.

На следующую ночь, следуя указаниям шинкаря, дед идет в лес, где он, минуя различные преграды, находит костер с сидящими вокруг него «страшными рожами».

Сразу же после того, как герой рассказал им о своей ситуации и заплатил, он оказался в «пекле» за столом, за которым сидели различные чудища, существа и злые ведьмы.

Одна из сидящих за столом ведьм предложила деду сыграть в карточную игру «дурень» три раза: если тот выиграет, ему вернут шапку с грамотой, а если проиграет – навечно останется здесь.

Два раза подряд главный герой проигрывает, однако в третий раз, прибегая к хитрости, он всё-таки выигрывает. После того, как сработал план, пропавшая грамота вернулась обратно в руки деда, герой решает выбраться из «пекла».

Очнулся он на крыше своего собственного дома, весь в крови. Практически сразу же он немедля отправляется с грамотой к царице.

Навидавшись различного рода «диковин», главный герой временно забывает о произошедшем, но теперь раз в год в его доме начинает происходить «разная чертовщина»: например, жена пускалась в пляс против своей воли.

Исчезновение запорожца

По дороге к ним прибился еще один хлопец, и дальше по полю они поехали вместе. В пути запорожец, не умолкая, развлекал попутчиков, которые решили, что в него вселился бес. От рассказанных им историй и присказок дед постоянно смеялся, надрывая живот.

Когда уже совсем стемнело, рассказчик притих и стал вздрагивать при малейшем шорохе. Гонец намекнул запорожцу, что наверно тот уже хочет быстрее домой да на печь. На его слова попутчик неожиданно ответил, что его душа давно продана нечистому. Как ни странно, это признание не удивило смелого деда, который заметил, что на своем веку почти каждый знался с нечистым.

Запорожец сказал, что сегодня последний день, когда он может гулять по свету, и попросил друзей спасти его, не поспав одной ночи. Попутчики согласились помочь ему, не дав черту загубить христианскую душу. Между тем стало совсем темно, и троица решила остановиться на ночлег.

По пути они встретили небольшой, правда, весь покосившийся на одну сторону шинок, в котором решили переночевать. Не успели они расположиться втроем в сарае, как дед заметил, что его друзья спят уже крепким сном. Тогда он разбудил приставшего попутчика и напомнил ему про данное запорожцу обещание, но казак только протер глаза и опять уснул.

Пришлось деду караулить друзей одному, а чтобы не уснуть, он пошел прогуляться и проведать коней. Но ближе к утру сил у него практически не осталось и он повалился, словно убитый. Спал он довольно долго и проснулся, когда солнце стало припекать ему голову.

Дед сразу заметил, что запорожец вместе со своим и его конем исчез. Он стал всех расспрашивать, но никто ничего не знал об исчезновении его попутчика. Гонец сильно испугался и задумался о том, как быть дальше.

Пропавшая грамота

Быль сия начинается с сетований Фомы Григорьевича на тех слушательниц, что выпытывают у него «яку-нибудь страховинну казочку», а потом всю ночь дрожат под одеялом. Затем, однако, он приступает к истории, что случилась с его дедом, коего вельможный гетьман послал с какой-то грамотой к царице. Дед, простившись с женой и малыми детьми, уж наутро был в Конотопе, где о ту пору случилась ярмарка. Дед с зашитою в шапку грамотой пошёл приискать себе огнива и табаку, да познакомился с гулякой-запорожцем, и такая меж них «попойка завелась», что дед вскоре позабыл о деле своём. Прискучив вскоре ярмаркой, отправились они далее вместе с приставшим к ним ещё одним гулякою.

Продолжение после рекламы:

Запорожец, потчуя приятелей диковинными историями весь вечер, к ночи притих, оробел и наконец открылся, что продал душу нечистому и этою ночью срок расплаты. Дед обещался не спать ночи, чтоб пособить запорожцу. Заволокло все мраком, и путешественники принуждены были остановиться в ближайшем шинке, где все уж спало. Уснули вскоре и оба дедовых попутчика, так что ему пришлось нести караул в одиночку. Как мог, боролся дед со сном: и обсмотрел все возы, и проведал коней, и закурил люльку — но ничто, и даже почудившиеся ему под соседним возом роги не могли его взбодрить. Он проснулся поздним утром и не нашёл уж запорожца, пропали и кони, но, что хуже всего, пропала дедова шапка с грамотой и деньгами, которою вчера поменялся дед с запорожцем на время. И бранил дед черта, и просил совета у бывших в шинке чумаков — все без толку. Спасибо шинкарю, за пять злотых указал он деду, где сыскать черта, чтоб вытребовать у него обратно грамоту.

Брифли существует благодаря рекламе:

Глухою ночью ступил дед в лес и пошёл по еле приметной дорожке, указанной шинкарем. Как и предупреждал он, все в лесу стучало, ибо цыгане, вышедши из нор своих, ковали железо. Миновав все указанные приметы, дед вышел к огню, вокруг коего сидели страшные рожи. Сел и дед. Долго молчали, пока дед не принялся наудачу рассказывать своё дело. «Рожи и уши наставили, и лапы протянули». Дед кинул все свои деньги, земля задрожала, и он очутился чуть не в самом пекле. Ведьмы, чудища, черти — все вокруг отплясывало «какого-то чертовского трепака». Вдруг он оказался за столом, ломившимся от яств, но все куски, что он брал, попадали в чужие рты. Раздосадованный дед, забыв страх, принялся браниться. Все захохотали, и одна из ведьм предложила ему трижды сыграть в дурня: выиграет — его шапка, проиграет — и света Божьего не увидит. Оба раза остался дурнем дед, хоть во второй и сам сдавал карты и были они поначалу совсем неплохи. Догадался он в третий раз потихоньку под столом карты перекрестить — и выиграл. Получив шапку, дед расхрабрился и потребовал коня своего, пригрозя перекрестить все бесовское собрание святым крестом. Загремели пред ним лишь конские кости. Заплакал было дед, да черти дали ему другого коня, что понёс его через провалы и болота, над пропастями и крутизной страшной. Не удержался и сорвался дед, а очнулся на крыше своей же хаты, весь в крови, но целый. В доме кинулись к нему испуганные дети, указывая на мать, что спящая подпрыгивала, сидя на лавке. Дед разбудил жену, которой снилась сущая чертовщина, и, решив вскоре освятить хату, немедля отправился к царице. Там, навидавшись диковин, он забыл на время и о чертях. Да, видно, в отместку, что помешкал он хату освятить, долго после, «ровно через каждый год, и именно в то самое время», жена его против воли пускалась в пляс.

Помощь шинкаря

Дед никак не мог понять, кому понадобился его конь, так как у запорожца был свой. Он сделал вывод, что нечистая сила приходила пешком, поэтому и стащила коня. Гонец слишком переживал, что ему не удалось сдержать казацкого слова перед запорожцем. Но он еще больше расстроился, когда обнаружил исчезновение своей шапки.

Потерянная грамота не давала ему покоя. Хотя деду и не пришлось читать ее текст, но еще не было такого, чтобы у него что-то важное пропадало, и он начал ругать себя и черта, обзывая его разными прозвищами. Затем казак решил обратиться за помощью к людям, которые на тот момент находились в шинке.

Дед рассказал обо всем, что с ним приключилось, но ему толком никто не помог. Только шинкарь сидел и молчал в углу. Гонец решил подойти к нему, так как почувствовал, что это довольно умный человек, которому что-то известно.

Но продавец был не слишком разговорчив и начал общаться с дедом, только когда получил от него деньги. Он объяснил казаку план дороги к небольшой речке, где обитают те, кто ему нужен. Поговорив с дедом, шинкарь ушел в свою комнатушку.

Гоголь Николай Васильевич — Пропавшая Грамота

312 0

Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви Так вы хотите, чтобы я вам еще рассказал про деда. Пожалуй, почему же не потешить прибауткой. Эх, старина, старина. Что за радость, что за разгулье падет на сердце, когда услышишь про то, что давно-давно, и года ему и месяца нет, деялось на свете. А как еще впутается какой-нибудь родич, дед или прадед, — ну, тогда и рукой махни. Чтоб мне поперхнулось за акафистом великомученице Варваре, если не чудится, что вот-вот сам все это делаешь, как будто залез в прадедовскую душу или прадедовская душа шалит в тебе. Нет, мне пуще всего наши дивчата и молодицы. Покажись только на глаза им. «Фома Григорьевич. Фома Григорьевич. А нуте яку-небусь страховинну казачку. А нуте, нуте. — тара-та-та, та-та-та, и пойдут, и пойдут.

Рассказать-то, конечно, не жаль, да загляните-ка, что делается с ними в постеле. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто бьет ее лихорадка, и рада бы с головою влезть в тулуп свой. Царапни горшком крыса, сама как-нибудь задень ногою кочергу — и боже упаси. И душа в пятках. А на другой день ничего не бывало, навязывается сызнова. Расскажи ей страшную сказку, да и только. Что ж бы такое рассказать вам. Вдруг не взбредет на ум. Да, расскажу я вам, как ведьмы играли с покойным дедом в дурня. Только заранее прошу вас, господа, не сбивайте с толку. А то такой кисель выйдет, что совестно будет и в рот взять. Покойный дед, надобно вам сказать, был не из простых в свое время козаков. Знал и твердо он-то, и словотитлу поставить.

В праздник отхватает апостола, бывало, так, что теперь и попович иной спрячется. Ну, сами знаете, что в тогдашние времена если собрать со всего Батурина грамотеев, то нечего и шапки подставлять, — в одну горсть можно было всех уложить. Стало быть, и дивиться нечего, когда всякий встречный кланялся ему мало не в пояс. Один раз задумалось вельможному гетьману послать зачем-то к царице грамоту. Тогдашний полковой писарь, — вот нелегкая его возьми, и прозвища не вспомню. Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопуцек не Голопуцек. Знаю только, что как-то чудно начинается мудреное прозвище, — позвал к себе деда и сказал ему, что, вот, наряжает его сам гетьман гонцом с грамотою к царице. Дед не любил долго собираться.

Грамоту зашил в шапку. Вывел коня. Чмокнул жену и двух своих, как сам он называл, поросенков, из которых один был родной отец хоть бы и нашего брата. И поднял такую за собою пыль, как будто бы пятнадцать хлопцев задумали посереди улицы играть в кашу. На другой день еще петух не кричал в четвертый раз, дед уже был в Конотопе. На ту пору была там ярмарка. Народу высыпало по улицам столько, что в глазах рябело. Но так как было рано, то все еще дремало, протянувшись на земле. Возле коровы лежал гуляка парубок с покрасневшим, как снегирь, носом. Подоле храпела, сидя, перекупка, с кремнями, синькою, дробью и бубликами. Под телегою лежал цыган. На возу с рыбой — чумак. На самой дороге раскинул ноги бородач москаль (1) с поясами и рукавицами.

Ну, всякого сброду, как водится по ярмаркам. Дед приостановился, чтобы разглядеть хорошенько. Между тем в ятках (2) начало мало-помалу шевелиться. Жидовки стали побрякивать фляжками. Дым покатило то там, то сям кольцами, и запах горячих сластен понесся по всему табору. Деду вспало на ум, что у него нет ни огнива, ни табаку наготове. Вот и пошел таскаться по ярмарке. Не успел пройти двадцати шагов — навстречу запорожец. Гуляка, и по лицу видно. Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, при боку сабля и люлька (3) с медною цепочкою по самые пяты — запорожец, да и только. Эх, народец. Станет, вытянется, поведет рукою молодецкие усы, брякнет подковами и — пустится. Да ведь как пустится. Ноги отплясывают, словно веретено в бабьих руках.

Что вихорь, дернет рукою по всем струнам бандуры и тут же, подпершися в боки, несется вприсядку. Зальется песней — душа гуляет. Нет, прошло времечко. Не увидать больше запорожцев. Да, так встретились. Слово за слово, долго ли до знакомства. Пошли калякать, калякать так, что дед совсем уже было позабыл про путь свой. Попойка завелась, как на свадьбе перед постом великим. Только, видно, наконец прискучило бить горшки и швырять в народ деньгами, да и ярмарке не век же стоять. Вот сговорились новые приятели, чтоб не разлучаться и путь держать вместе. Было давно под вечер, когда выехали они в поле. Солнце убралось на отдых. Где-где горели вместо него красноватые полосы. По полю пестрели нивы, что праздничные плахты (4) чернобровых молодиц.

Нашего запорожца раздобар взял страшный. Дед и еще другой приплевшийся к ним гуляка подумали уже, не бес ли засел в него. Откуда что набиралось. Истории и присказки такие диковинные, что дед несколько раз хватался за бока и чуть не надсадил своего живота со смеху. Но в поле становилось, чем далее, тем сумрачнее. И вместе с тем становилась несвязнее и молодецкая молвь. Наконец рассказчик наш притих совсем и вздрагивал при малейшем шорохе. — Ге-ге, земляк. Да ты не на шутку принялся считать сов. Уж думаешь, как бы домой да на печь. — Перед вами нечего таиться, — сказал он, вдруг оборотившись и неподвижно уставив на них глаза свои. — Знаете ли, что душа моя давно продана нечистому. — Экая невидальщина. Кто на веку своем не знался с нечистым.

Тут-то и нужно гулять, как говорится, на прах. — Эх, хлопцы. Гулял бы, да в ночь эту срок молодцу. Эй, братцы. — сказал он, хлопнув по рукам их, — эй, не выдайте. Не поспите одной ночи, век не забуду вашей дружбы. Почему ж не пособить человеку в таком горе. Дед объявил напрямик, что скорее даст он отрезать оселедец с собственной головы, чем допустит черта понюхать собачьей мордой своей христианской души. Козаки наши ехали бы, может, и далее, если бы не обволокло всего неба ночью, словно черным рядном, и в поле не стало так же темно, как под овчинным тулупом. Издали только мерещился огонек, и кони, чуя близкое стойло, торопились, насторожа уши и вковавши очи во мрак. Огонек, казалось, несся навстречу, и перед козаками показался шинок, повалившийся на одну сторону, словно баба на пути с веселых крестин.

В те поры шинки были не то, что теперь. Доброму человеку не только развернуться, приударить горлицы или гопака, прилечь даже негде было, когда в голову заберется хмель и ноги начнут писать покой-он-по. Двор был уставлен весь чумацкими (5) возами. Под поветками, в яслях, в сенях, иной свернувшись, другой развернувшись, храпели, как коты. Шинкарь один перед каганцом (6) нарезывал рубцами на палочке, сколько кварт и осьмух высушили чумацкие головы. Дед, спросивши треть ведра на троих, отправился в сарай. Все трое легли рядом. Только не успел он повернуться, как видит, что его земляки спят уже мертвецким сном. Разбудивши приставшего к ним третьего козака, дед напомнил ему про данное товарищу обещание. Тот привстал, протер глаза и снова уснул.

Нечего делать, пришлось одному караулить. Чтобы чем-нибудь разогнать сон, обсмотрел он возы все, проведал коней, закурил люльку, пришел назад и сел опять около своих. Все было тихо, так что, кажись, ни одна муха не пролетела. Вот и чудится ему, что из-за соседнего воза что-то серое выказывает роги. Тут глаза его начали смыкаться так, что принужден он был ежеминутно протирать кулаком и промывать оставшеюся водкой. Но как скоро немного прояснились они, все пропадало. Наконец, мало погодя, опять показывается из-под воза чудище. Дед вытаращил глаза сколько мог. Но проклятая дремота все туманила перед ним. Руки его окостенели. Голова скатилась, и крепкий сон схватил его так, что он повалился словно убитый. Долго спал дед, и как припекло порядочно уже солнце его выбритую макушу, тогда только схватился он на ноги.

Потянувшись раза два и почесав спину, заметил он, что возов стояло уже не так много, как с вечера. Чумаки, видно, потянулись еще до света. К своим — козак спит, а запорожца нет. Выспрашивать — никто знать не знает. Одна только верхняя свитка (7) лежала на том месте. Страх и раздумье взяло деда. Пошел посмотреть коней — ни своего, ни запорожского. Что бы это значило. Положим, запорожца взяла нечистая сила. Кто же коней. Сообразя все, дед заключил, что, верно, черт приходил пешком, а как до пекла не близко, то и стянул его коня. Больно ему было крепко, что не сдержал козацкого слова. «Ну, думает, нечего делать, пойду пешком. Авось попадется на дороге какой-нибудь барышник, едущий с ярмарки, как-нибудь уже куплю коня». Только хватился за шапку — и шапки нет.

Всплеснул руками покойный дед, как вспомнил, что вчера еще поменялись они на время с запорожцем. Кому больше утащить, как не нечистому. Вот тебе и гетьманский гонец. Вот тебе и привез грамоту к царице. Тут дед принялся угощать черта такими прозвищами, что, думаю, ему не один раз чихалось тогда в пекле. Но бранью мало пособишь. А затылка сколько ни чесал дед, никак не мог ничего придумать. Что делать. Кинулся достать чужого ума. Собрал всех бывших тогда в шинке добрых людей, чумаков и просто заезжих, и рассказал, что так и так, такое-то приключилось горе. Чумаки долго думали, подперши батогами подбородки свои, крутили головами и сказали, что не слышали такого дива на крещеном свете, чтобы гетьманскую грамоту утащил черт.

Другие же прибавили, что когда черт да москаль украдут что-нибудь, то поминай как и звали. Один только шинкарь сидел молча в углу. Дед и подступил к нему. Уж когда молчит человек. То, верно, зашиб много умом. Только шинкарь не так-то был щедр на слова. И если бы дед не полез в карман за пятью злотыми, то простоял бы перед ним даром. — Я научу тебя, как найти грамоту, — сказал он, отводя его в сторону. У деда и на сердце отлегло. — Я вижу уже по глазам, что ты козак — не баба. Смотри же. Близко шинка будет поворот направо в лес. Только станет в поле примеркать, чтобы ты был уже наготове. В лесу живут цыганы и выходят из нор своих ковать железо в такую ночь, в какую одни ведьмы ездят на кочергах своих. Чем они промышляют на самом деле, знать тебе нечего.

Много будет стуку по лесу, только ты не иди в те стороны, откуда заслышишь стук. А будет перед тобою малая дорожка, мимо обожженного дерева, дорожкою этою иди, иди, иди. Станет тебя терновник царапать, густой орешник заслонять дорогу — ты все иди. И как придешь к небольшой речке, тогда только можешь остановиться. Там и увидишь кого нужно. Да не позабудь набрать в карманы того, для чего и карманы сделаны. Ты понимаешь, это добро и дьяволы и люди любят. — Сказавши это, шинкарь ушел в свою конуру и не хотел больше говорить ни слова. Покойный дед был человек не то чтобы из трусливого десятка. Бывало, встретит волка, так и хватает прямо за хвост. Пройдет с кулаками промеж козаками — все, как груши, повалятся на землю.

Однако ж что-то подирало его по коже, когда вступил он в такую глухую ночь в лес. Хоть бы звездочка на небе. Темно и глухо, как в винном подвале. Только слышно было, что далеко-далеко вверху, над головою, холодный ветер гулял по верхушкам дерев, и деревья, что охмелевшие козацкие головы, разгульно покачивались, шепоча листьями пьяную молвь. Как вот завеяло таким холодом, что дед вспомнил и про овчинный тулуп свой, и вдруг словно сто молотов застучало по лесу таким стуком, что у него зазвенело в голове. И, будто зарницею, осветило на минуту весь лес. Дед тотчас увидел дорожку, пробиравшуюся промеж мелкого кустарника. Вот и обожженное дерево, и кусты терновника. Так, все так, как было ему говорено. Нет, не обманул шинкарь.

Однако ж не совсем весело было продираться через колючие кусты. Еще отроду не видывал он, чтобы проклятые шипы и сучья так больно царапались. Почти на каждом шагу забирало его вскрикнуть. Мало-помалу выбрался он на просторное место, и, сколько мог заметить, деревья редели и становились, чем далее, такие широкие, какие дед не видывал и по ту сторону Польши. Глядь, между деревьями мелькнула и речка, черная, словно вороненая сталь. Долго стоял дед у берега, посматривая на все стороны. На другом берегу горит огонь и, кажется, вот-вот готовится погаснуть, и снова отсвечивается в речке, вздрагивавшей, как польский шляхтич в козачьих лапах. Вот и мостик. «Ну, тут одна только чертовская таратайка разве проедет». Дед, однако ж, ступил смело и, скорее, чем бы иной успел достать рожок понюхать табаку, был уже на другом берегу.

Теперь только разглядел он, что возле огня сидели люди, и такие смазливые рожи, что в другое время бог знает чего бы не дал, лишь бы ускользнуть от этого знакомства. Но теперь, нечего делать, нужно было завязаться. Вот дед и отвесил им поклон мало не в пояс. «Помогай бог вам, добрые люди!» Хоть бы один кивнул головой. Сидят да молчат, да что-то сыплют в огонь. Видя одно место незанятым, дед без всяких околичностей сел и сам. Смазливые рожи — ничего. Ничего и дед. Долго сидели молча. Деду уже и прискучило. Давай шарить в кармане, вынул люльку, посмотрел вокруг — ни один не глядит на него. «Уже, добродейство, будьте ласковы. Как бы так, чтобы, примерно сказать, того. (дед живал в свете немало, знал уже, как подпускать турусы, и при случае, пожалуй, и пред царем не ударил бы лицом в грязь), чтобы, примерно сказать, и себя не забыть, да и вас не обидеть, — люлька-то у меня есть, да того, чем бы зажечь ее, черт-ма».

И на эту речь хоть бы слово. Только одна рожа сунула горячую головню прямехонько деду в лоб так, что если бы он немного не посторонился, то, статься может, распрощался бы навеки с одним глазом. Видя, наконец, что время даром проходит, решился — будет ли слушать нечистое племя или нет — рассказать дело. Рожи и уши наставили, и лапы протянули. Дед догадался. Забрал в горсть все бывшие с ним деньги и кинул, словно собакам, им в середину. Как только кинул он деньги, все перед ним перемешалось, земля задрожала, и, как уже, — он и сам рассказать не умел, — попал чуть ли не в самое пекло. «Батюшки мои!» — ахнул дед, разглядевши хорошенько. Что за чудища. Рожи на роже, как говорится, не видно. Ведьм такая гибель, как случается иногда на рождество выпадет снегу.

Разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке. И все, сколько ни было их там, как хмельные, отплясывали какого-то чертовского тропака. Пыль подняли боже упаси какую. Дрожь бы проняла крещеного человека при одном виде, как высоко скакало бесовское племя. На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек. А музыканты тузили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как в валторны. Только завидели деда — и турнули к нему ордою. Свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла — все повытягивались и вот так и лезут целоваться. Плюнул дед, такая мерзость напала. Наконец схватили его и посадили за стол длиною, может, с дорогу от Конотопа до Батурина.

«Ну, это еще не совсем худо, — подумал дед, завидевши на столе свинину, колбасы, крошеный с капустой лук и много всяких сластей, — видно, дьявольская сволочь не держит постов». Дед таки, не мешает вам знать, не упускал при случае перехватить того-сего на зубы. Едал, покойник, аппетитно. И потому, не пускаясь в рассказы, придвинул к себе миску с нарезанным салом и окорок ветчины, взял вилку, мало чем поменьше тех вил, которыми мужик берет сено, захватил ею самый увесистый кусок, подставил корку хлеба и — глядь, и отправил в чужой рот. Вот-вот, возле самых ушей, и слышно даже, как чья-то морда жует и щелкает зубами на весь стол. Дед ничего. Схватил другой кусок и вот, кажись, и по губам зацепил, только опять не в свое горло.

В третий раз — снова мимо. Взбеленился дед. Позабыл и страх, и в чьих лапах находится он. Прискочил к ведьмам. — Что вы, Иродово племя, задумали смеяться, что ли, надо мною. Если не отдадите сей же час моей козацкой шапки, то будь я католик, когда не переворочу свиных рыл ваших на затылок. Не успел он докончить последних слов, как все чудища выскалили зубы и подняли такой смех, что у деда на душе захолонуло. — Ладно. — провизжала одна из ведьм, которую дед почел за старшую над всеми потому, что личина у ней была чуть ли не красивее всех. — Шапку отдадим тебе, только не прежде, пока сыграешь с нами три раза в дурня. Что прикажешь делать. Козаку сесть с бабами в дурня. Дед отпираться, отпираться, наконец сел. Принесли карты, замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов.

— Слушай же. — залаяла ведьма в другой раз, — если хоть раз выиграешь — твоя шапка. Когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся — не только шапки, может, и света более не увидишь. — Сдавай, сдавай, хрычовка. Что будет, то будет. Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь. Хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже нет. А ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем. Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды. «Дурень. Дурень. Дурень!» — Чтоб вы перелопались, дьявольское племя. — закричал дед, затыкая пальцами себе уши. «Ну, думает, ведьма подтасовала. Теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря.

Поглядел на карты. Масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело шло как нельзя лучше. Только ведьма — пятерик с королями. У деда на руках одни козыри. Не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями. — Ге-ге. Да это не по-козацки. А чем ты кроешь, земляк. — Как чем. Козырями. — Может быть, по-вашему, это и козыри, только, по-нашему, нет. Глядь — в самом деле простая масть. Что за дьявольщина. Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертанье пошло снова драть горло. «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед разгорячился. Сдал в последний раз. Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик. Дед покрыл и набрал из колоды полную руку козырей. — Козырь. — вскричал он, ударив по столу картою так, что ее свернуло коробом.

Та, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти. — А чем ты, старый дьявол, бьешь. Ведьма подняла карту. Под нею была простая шестерка. — Вишь, бесовское обморачиванье. — сказал дед и с досады хватил кулаком что силы по столу. К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть. У деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет. Дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою. Ведьма приняла. «Вот тебе на. Это что. Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил. Глядь — у него на руках туз, король, валет козырей. А он вместо шестерки спустил кралю. — Ну, дурень же я был. Король козырей. Что. Приняла. А.

Кошачье отродье. А туза не хочешь. Туз. Валет. Гром пошел по пеклу, на ведьму напали корчи, и откуда не возьмись шапка — бух деду прямехонько в лицо. — Нет, этого мало. — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас. — и уже было и руку поднял, как вдруг загремели перед ним конские кости. — Вот тебе конь твой. Заплакал бедняга, глядя на них, как дитя неразумное. Жаль старого товарища. — Дайте ж мне какого-нибудь коня, выбраться из гнезда вашего. Черт хлопнул арапником — конь, как огонь, взвился под ним, и дед, что птица, вынесся наверх Страх, однако ж, напал на него посреди дороги, когда конь, не слушаясь ни крику, ни поводов, скакал через провалы и болота.

В какие местах он не был, так дрожь забирала при одних рассказах. Глянул как-то себе под ноги — и пуще перепугался. Пропасть. Крутизна страшная. А сатанинскому животному и нужды нет. Прямо через нее. Дед держаться. Не тут-то было. Через пни, через кочки полетел стремглав в провал и так хватился на дне его о землю, что, кажись, и дух вышибло. По крайней мере, что деялось с ним в то время, ничего не помнил. И как очнулся немного и осмотрелся, то уже рассвело совсем. Перед ним мелькали знакомые места, и он лежал на крыше своей же хаты. Перекрестился дед, когда слез долой. Экая чертовщина. Что за пропасть, какие с человеком чудеса делаются. Глядь на руки — все в крови. Посмотрел в стоявшую торчмя бочку с водою — и лицо также. Обмывшись хорошенько, чтобы не испугать детей, входит он потихоньку в хату.

Смотрит. Дети пятятся к нему задом и в испуге указывают ему пальцами, говоря. «Дывысь, дывысь, маты, мов дурна, скаче!» (8) И в самом деле, баба сидит, заснувши перед гребнем, держит в руках веретено и, сонная, подпрыгивает на лавке. Дед, взявши за руку потихоньку, разбудил ее. «Здравствуй, жена. Здорова ли ты?» Та долго смотрела, выпуча глаза, и, наконец, уже узнала деда и рассказала, как ей снилось, что печь ездила по хате, выгоняя вон лопатою горшки, лоханки, и черт знает что еще такое. «Ну, — говорит дед, — тебе во сне, мне наяву. Нужно, вижу, будет освятить нашу хату. Мне же теперь мешкать нечего». Сказавши это и отдохнувши немного, дед достал коня и уже не останавливался ни днем, ни ночью, пока не доехал до места и не отдал грамоты самой царице.

Там нагляделся дед таких див, что стало ему надолго после того рассказывать. Как повели его в палаты, такие высокие, что если бы хат десять поставить одну на другую, — и тогда, может быть, не достало бы. Как заглянул он в одну комнату — нет. В другую — нет. В третью — еще нет. В четвертой даже нет. Да в пятой уже, глядь — сидит сама, в золотой короне, в серой новехонькой свитке, в красных сапогах, и золотые галушки ест. Как велела ему насыпать целую шапку синицами, как. Всего и вспомнить нельзя. Об возне своей с чертями дед и думать позабыл, и если случалось, что кто-нибудь и напоминал об этом, то дед молчал, как будто не до него и дело шло, и великого стоило труда упросить его пересказать все, как было. И, видно, уже в наказание, что не спохватился тотчас после того освятить хату, бабе ровно через каждый год, и именно в то самое время, делалось такое диво, что танцуется, бывало, да и только.

За что ни примется, ноги затевают свое, и вот так и дергает пуститься вприсядку. (1) Москаль — так называли русских на Украине.(2) Ятка — навес, под которым торговали на базаре, ярмарке.(3) Люлька — трубка. (Прим. Н.В.Гоголя.)(4) Плахта — нижняя одежда женщин из шерстяной клетчатой материи. (Прим. Н.В.Гоголя.) (5) Чумаки — малороссияне, едущие за солью и рыбой обыкновенно в Крым. (Прим. Н.В.Гоголя.)(6) Каганец — светильня, состоящая из разбитого черепка, наполненного салом. (Прим. Н.В.Гоголя.)(7) Свитка — род полукафтанья. (Прим. Н.В.Гоголя.)(8) Смотри, смотри, мать, как сумасшедшая, скачет. (Прим. Н.В.Гоголя.).

Игра в карты с ведьмой

Хотя дед был и смелым человеком, но зайдя темной ночью в лес, он почувствовал некоторый страх. Среди деревьев стало так холодно, что путник вспомнил про свой овчинный тулуп. Наконец он добрался до речки, увидел огонь на противоположной стороне и по ненадежному мостику быстро перебрался на другой берег.

Здесь он увидел нечистых, которые сидели вокруг костра. Но делать было нечего, и гонец присоединился к ним. Как ни пытался он завести с ними разговор, ничего не получалось. Тогда, как советовал шинкарь, он бросил им деньги, и вся нечисть приобрела свое истинное обличие. Они подскочили к деду и посадили за огромный стол, который ломился от еды.

Но что бы он ни захотел съесть, попадало мимо его рта. Дед разозлился и потребовал от них свою шапку. Главная ведьма согласилась отдать шапку только после игры в дурака. Причем из трех партий он должен был выиграть хотя бы одну. Казаку деваться было некуда, и он согласился.

Проиграв два кона, дед понял, что ведьма его обманывает, и тогда он незаметно перекрестил свои карты и выиграл третью партию. Тут же прилетела шапка прямо ему в лицо, но дед стал требовать от нечисти вернуть своего коня. Когда казак узнал, что его четвероногий друг съеден, потребовал другого, чтобы побыстрее выбраться из этого пекла.

Ему дали коня, который понес деда, не слушаясь своего седока. Очнулся гонец только на крыше своей хаты, не помня, что с ним произошло. После этого приключения дед, взяв другого коня, поехал без остановок к царице и вручил ей грамоту.

«Пропавшая грамота», краткое содержание повести Гоголя

Рассказчик тот же, что и в «Вечерах» – дьяк из Диканьки Фома Григорьевич. Он делится историей, которая произошла с его дедом. Когда начались повествуемые события, дед Фомы был молодым казаком. Гетман отправил его вместе с другими казаками отнести грамоту царице. По дороге они останавливаются в Конотопе, там знакомятся с «гультяем» запорожцем, и все крепко напиваются.

Дальнейший путь казаки продолжают вместе с новым другом. Когда солнце прячется и наступает ночь, запорожца одолевает сильный страх. Он рассказывает своим новым друзьям, что когда-то давно заключил сделку с нечистым. В эту ночь черт должен зайти за его душой, чтобы забрать ее в ад. Запорожец просит казаков не спать и не выдавать его бесам. Новые друзья с готовностью соглашаются помочь. Гурьбой они становятся на ночлег возле придорожного шинка и собираются не спать до рассвета, но всех казаков одолевает крепкий сон. Утром они обнаруживают, что новый друг пропал, а вместе с ним конь деда Фомы Григорьевича и шапка, в которой лежала грамота для царицы.

Дед дьякона страшно раздосадован пропажей грамоты. Но шинкарь, узнав о случившемся, предлагает ему свою помощь. Он говорит, что когда наступит ночь, нужно пойти в соседний лес, в котором цыгане куют железо. Идти нужно на стук цыганских молотков, а потом свернуть на маленькую тропинку, что стелется через густой колючий терновник – она выведет казака к реке. Шинкарь сообщает деду, что у этой самой реки он встретит того, кто ему нужен. Перед тем, как отправиться в лес, необходимо набрать в карманы много денег.

Делать нечего, молодой казак следует советам шинкаря. Дорога оказывается в точности такой, какой ее описал хозяин шинка. Выйдя к реке, казак видит возле нее горящий костер, вокруг которого сидят страшные мрачные люди. На приветствие никто из них не отвечает. Но, бросив им деньги, казак оказывается в самом центре пекла, где ведьмы и черти устраивают адские пляски. Как только нечисть замечает молодого парня, тут же кидается к нему обниматься и целоваться. Казака сажают за стол, который ломится от разнообразных блюд. Правда, эти яства нельзя отведать, еда отправляется в чей-то другой рот.

Казак начинает требовать у обитателей пекла свою шапку. Одна из ведьм предлагает сыграть с ней в карты. Если юноша выиграет хотя бы один раз из трех, то получит назад свои вещи, ежели нет, то может больше и света белого не увидеть. Казак от безысходности соглашается. Как только он начинает отбиваться от карт, что бросает ему ведьма, все его козыри приобретают обычную масть. Два раза парень проигрывает, хотя во второй сдаче карты были у него хорошими. На третий раз казак незаметно прячет колоду под стол и перекрещивает ее. Сразу же после этого ритуала к нему возвращается везение.

Когда дед Фомы выигрывает у ведьмы, в лицо ему прилетает украденная шапка с грамотой. Тут казак смелеет и начинает требовать, чтобы черти отдали ему и коня, а в противном случае обещает перекрестить их святым крестом. Нечисть показывает ему скелет от лошади – это все, что осталось от бедного животного. Тогда казак настаивает, чтобы, следуя уговору, нечистые помогли ему выбраться из пекла. Тут же к парню подбегает дьявольский конь и выносит его наверх из чертова жилья.

Дед Фомы Григорьевича быстрее ветра несется на дьявольском коне, прыгает через овраги, болота и пропасти. В конце концов, сорвавшись с чертова коня, он падает на крышу собственного дома. В хате к казаку бросаются перепуганные дети. Они указывают ему на мать, которая сидя спала на лавке и подпрыгивала во сне. Ей снилась всякая бесовщина. Муж решил, что как только вернется от царицы, сразу освятит хату.

Передохнув немного, казак снова отправляется в путь и теперь уже нигде не останавливается и ни с кем не знакомится в дороге. Он успешно доставляет гетманскую грамоту царице. Засмотревшись там на всякие диковины, казак забывает на время о бесах. Но черти о нем не забыли. Каждый год жена казака в одно и то же время пускается в пляс.

• «Пропавшая грамота», анализ повести Гоголя
• «Портрет», анализ повести Гоголя, сочинение
• «Мертвые души», анализ произведения Гоголя
• «Мертвые души», краткое содержание по главам поэмы Гоголя
• «Нос», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Ревизор», анализ комедии Николая Васильевича Гоголя
• «Шинель», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Майская ночь, или Утопленница», анализ повести Гоголя
• «Портрет», краткое содержание по частям повести Гоголя
• «Майская ночь, или Утопленница», краткое содержание по главам повести Гоголя
• «Ревизор», краткое содержание по действиям комедии Гоголя
• «Нос», краткое содержание по главам повести Гоголя
• «Шинель», краткое содержание повести Гоголя
• «Вий», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Ночь перед Рождеством», анализ повести Гоголя

По произведению: «Пропавшая грамота»

По писателю: Гоголь Николай Васильевич

Основная мысль произведения

Сейчас в школе на уроках литературы очень популярны презентации, которые помогают ученикам сделать конспект произведения и лучше понять его смысл. При этом учитель использует компьютерную технику для просмотра слайдов и прослушивания аудиокниги онлайн. При анализе «Пропавшей грамоты» обязательно раскрываются:

• жанр повести;
• композиционная структура;
• суть сюжета;
• отличительная специфика;
• смысловая линия.

«Пропавшая грамота», как и весь цикл сказок «Вечера на хуторе близ Диканьки», написана в жанре народного творчества. Дьяк рассказывает необыкновенную историю в украинских традициях с применением элементов фантастики. Вся композиция повести построена на рассказе о жизни отдельных героев, а ее основу составляет исчезновение документа для императрицы.

Линия сюжета раскручивается вокруг путешествия гонца к нечистой силе с намерением вернуть потерянную шапку, а с ней и грамоту. Гоголь описывает эти события в характерном для него юмористическом стиле. Произведение отличается мастерским упоминанием народных традиций, которые создают живые сцены, захватывающие воображение читателя.

Для этого писатель использует яркий пафос, разнообразные зарисовки, разделяющие реалии от вымысла. Весь смысл произведения основывается на описании простого человека, который любит жизнь и свято верит в торжество справедливости. Кроме того, он умеет бороться со злом, поэтому заслуживает уважения, несмотря на некоторые отрицательные качества.

Своеобразность повести придают элементы фантастики, которые автор приблизил к действительности. Лирические и философские отступления применяются писателем, чтобы лучше описать население тех мест.

Для художественной выразительности автор использует разнообразные прибаутки и присказки, которые подчеркивают самобытность и колоритность повести. Это произведение учит читателя, что сначала следует выполнять взятые на себя поручения, а потом заниматься другими делами. Иначе можно нажить себе много неприятностей.

Пропавшая грамота (фильм, 1972) — смотреть онлайн в хорошем качестве

Это история о том, как смелый весельчак, казак Василь вместе с товарищем, запорожцем Андрием, отправляются с важной миссией в столичный Петербург. Им нужно доставить гетманскую грамоту самой царице. В дороге товарищей ждут не только лихие приключения, но и проверка на самую настоящую героическую стойкость. Ещё бы: безбашенные казаки бросают вызов самому дьяволу, притом один из них ухитрился влюбиться в ведьму! К счастью, с лихой песней, верной саблей, надежным конём и настоящим другом рядом все препятствия в жизни преодолимы. А после похода будет ждать Василя родная Диканька. Лента Бориса Ивченко наполнена сочными красками украинских пейзажей и духом вольной казачьей жизни.

Сюжет

В прологе фильма дьячок собирает односельчан, чтобы те разыграли на сцене рассказ о похождениях его деда, Василя. Последний был легендарным казаком, слава о котором до сих пор жива в родной Диканьке.

Вернувшись с войны, Василь (Иван Миколайчук) отправился выполнять важное поручение гетмана. Он должен через всю Россию отвезти тайную грамоту самой императрице Екатерине Великой (Лидия Вакула). Когда Василь собирается, все в округе просят казака передать правительнице какую-либо свою просьбу. Кто хочет службы, кто имущества, а мальчик, мечтающий стать казаком — коня и саблю.

Есть просьба и у сельского головы (Михаил Голубович) — он недоволен своим маленьким, не по статусу, домом. На самом же деле голова надеется, что Василь не доедет до Петербурга. Казак убил его родного брата — за то, что тот принял «басурманскую веру». На словах староста одобряет поступок героя, а сам посылает за ним в погоню Чёрта (Владимир Глухой). Но, на счастье Василя, Чёрт оказался добрым.

Под видом странного мужичка-бродяги, нечистый набивается в компанию Василю. Доехав до Конотопа, казак отправляется на ярмарку. В поисках огнива и табаку он встречает братьев-казаков Ивана и Петро, а также Андрия (Фёдор Стригун). Сперва Василь и Андрий, подстрекаемые чёртом, чуть не подрались. Затем, оценив мужество друг друга, решили назваться побратимами и ехать до Петербурга вместе.

Только на привале Андрий признаётся своим спутникам, что может не пережить сегодняшней ночи. Ведь когда-то он по глупости заложил свою душу дьяволу, и наступает срок расплаты. Василь вызывается не смыкать глаз всю ночь. Однако колдовской морок оказывается сильнее. Проснувшись, казак не обнаруживает ни своего товарища, ни гетманской грамоты.

Не такой человек казак Василь, чтобы не сдержать обещание, даже если на его пути встанет сам сатана. Узнав, где в местном лесу собирается нечисть, герой отправляется на шабаш. Когда Василь добирается до места, над ним начинают виться роем весьма соблазнительные ведьмы. Только казак помнит, за чем пришёл. Но дело осложняется тем, что пока живой и невредимый Андрий без памяти влюбился в прекрасную ведьму Одарку (Земфира Цахилова).

Причины посмотреть

▪ Полный колорита украинско-советский фильм, отталкивающийся от гоголевского сюжета.
▪ Обилие народных песен, исполняющихся по ходу сюжета. Так, здесь впервые звучит ставший знаменитым фольклорный «Запорожский марш».

Интересные факты

▪ Сценарий основан не только на «Пропавшей грамоте» Николая Гоголя, но и на малоизвестной украинской повести Алексея Стороженко «Влюблённый чёрт» — отсюда линия Андрия и ведьмы.
▪ Фильм был снят на украинском языке и тем же составом дублирован на русский.
▪ Характерные актёры Лидия Вакула и Михаил Голубович сыграли в картине несколько ролей.
▪ В СССР фильм не вышел в широкий прокат из-за проявлений «национализма».

Сказка Пропавшая грамота — Сказка Гоголь Николай Васильевич «Вечера на хуторе близ Диканьки» — Сказки Гоголь Николай Васильевич «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Хранители сказок | Сказки Гоголь Николай Васильевич

Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви

Так вы хотите, чтобы я вам еще рассказал про деда? Пожалуй, почему же не потешить прибауткой? Эх, старина, старина! Что за радость, что за разгулье падет на сердце, когда услышишь про то, что давно-давно, и года ему и месяца нет, деялось на свете! А как еще впутается какой-нибудь родич, дед или прадед, — ну, тогда и рукой махни: чтоб мне поперхнулось за акафистом великомученице Варваре, если не чудится, что вот-вот сам все это делаешь, как будто залез в прадедовскую душу или прадедовская душа шалит в тебе… Нет, мне пуще всего наши дивчата и молодицы; покажись только на глаза им: «Фома Григорьевич! Фома Григорьевич! а нуте яку-небусь страховинну казачку! а нуте, нуте!.. — тара-та-та, та-та-та, и пойдут, и пойдут… Рассказать-то, конечно, не жаль, да загляните-ка, что делается с ними в постеле. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто бьет ее лихорадка, и рада бы с головою влезть в тулуп свой. Царапни горшком крыса, сама как-нибудь задень ногою кочергу — и боже упаси! и душа в пятках. А на другой день ничего не бывало, навязывается сызнова: расскажи ей страшную сказку, да и только. Что ж бы такое рассказать вам? Вдруг не взбредет на ум… Да, расскажу я вам, как ведьмы играли с покойным дедом в дурня ¹. Только заране прошу вас, господа, не сбивайте с толку; а то такой кисель выйдет, что совестно будет и в рот взять. Покойный дед, надобно вам сказать, был не из простых в свое время козаков. Знал и твердо-он-то, и словотитлу поставить. В праздник отхватает апостола, бывало, так, что теперь и попович иной спрячется. Ну, сами знаете, что в тогдашние времена если собрать со всего Батурина грамотеев, то нечего и шапки подставлять, — в одну горсть можно было всех уложить. Стало быть, и дивиться нечего, когда всякий встречный кланялся ему мало не в пояс.

Один раз задумалось вельможному гетьману послать зачем-то к царице грамоту. Тогдашний полковой писарь, — вот нелегкая его возьми, и прозвища не вспомню… Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопуцек не Голопуцек… знаю только, что как-то чудно начинается мудреное прозвище, — позвал к себе деда и сказал ему, что, вот, наряжает его сам гетьман гонцом с грамотою к царице. Дед не любил долго собираться: грамоту зашил в шапку; вывел коня; чмокнул жену и двух своих, как сам он называл, поросенков, из которых один был родной отец хоть бы и нашего брата; и поднял такую за собою пыль, как будто бы пятнадцать хлопцев задумали посереди улицы играть в кашу. На другой день еще петух не кричал в четвертый раз, дед уже был в Конотопе. На ту пору была там ярмарка: народу высыпало по улицам столько, что в глазах рябело. Но так как было рано, то все еще дремало, протянувшись на земле. Возле коровы лежал гуляка парубок с покрасневшим, как снегирь, носом; подоле храпела, сидя, перекупка, с кремнями, синькою, дробью и бубликами; под телегою лежал цыган; на возу с рыбой — чумак; на самой дороге раскинул ноги бородач москаль с поясами и рукавицами… ну, всякого сброду, как водится по ярмаркам. Дед приостановился, чтобы разглядеть хорошенько. Между тем в ятках начало мало-помалу шевелиться: жидовки стали побрякивать фляжками; дым покатило то там, то сям кольцами, и запах горячих сластен понесся по всему табору. Деду вспало на ум, что у него нет ни огнива, ни табаку наготове: вот и пошел таскаться по ярмарке. Не успел пройти двадцати шагов — навстречу запорожец. Гуляка, и по лицу видно! Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, при боку сабля и люлька с медною цепочкою по самые пяты — запорожец, да и только! Эх, народец! станет, вытянется, поведет рукою молодецкие усы, брякнет подковами и — пустится! Да ведь как пустится: ноги отплясывают, словно веретено в бабьих руках; что вихорь, дернет рукою по всем струнам бандуры и тут же, подпершися в боки, несется вприсядку; зальется песней — душа гуляет!.. Нет, прошло времечко: не увидать больше запорожцев! Да, так встретились. Слово за слово, долго ли до знакомства? Пошли калякать, калякать так, что дед совсем уже было позабыл про путь свой. Попойка завелась, как на свадьбе перед постом великим. Только, видно, наконец прискучило бить горшки и швырять в народ деньгами, да и ярмарке не век же стоять! Вот сговорились новые приятели, чтоб не разлучаться и путь держать вместе. Было давно под вечер, когда выехали они в поле. Солнце убралось на отдых; где-где горели вместо него красноватые полосы; по полю пестрели нивы, что праздничные плахты чернобровых молодиц. Нашего запорожца раздобар взял страшный. Дед и еще другой приплевшийся к ним гуляка подумали уже, не бес ли засел в него. Откуда что набиралось. Истории и присказки такие диковинные, что дед несколько раз хватался за бока и чуть не надсадил своего живота со смеху. Но в поле становилось, чем далее, тем сумрачнее; и вместе с тем становилась несвязнее и молодецкая молвь. Наконец рассказчик наш притих совсем и вздрагивал при малейшем шорохе.

— Ге-ге, земляк! да ты не на шутку принялся считать сов. Уж думаешь, как бы домой да на печь!

— Перед вами нечего таиться, — сказал он, вдруг оборотившись и неподвижно уставив на них глаза свои. — Знаете ли, что душа моя давно продана нечистому.

— Экая невидальщина! Кто на веку своем не знался с нечистым? Тут-то и нужно гулять, как говорится, на прах.

— Эх, хлопцы! гулял бы, да в ночь эту срок молодцу! Эй, братцы! — сказал он, хлопнув по рукам их, — эй, не выдайте! не поспите одной ночи, век не забуду вашей дружбы!

Почему ж не пособить человеку в таком горе? Дед объявил напрямик, что скорее даст он отрезать оселедец с собственной головы, чем допустит черта понюхать собачьей мордой своей христианской души.

Козаки наши ехали бы, может, и далее, если бы не обволокло всего неба ночью, словно черным рядном, и в поле не стало так же темно, как под овчинным тулупом. Издали только мерещился огонек, и кони, чуя близкое стойло, торопились, насторожа уши и вковавши очи во мрак. Огонек, казалось, несся навстречу, и перед козаками показался шинок, повалившийся на одну сторону, словно баба на пути с веселых крестин. В те поры шинки были не то, что теперь. Доброму человеку не только развернуться, приударить горлицы или гопака, прилечь даже негде было, когда в голову заберется хмель и ноги начнут писать покой-он-по. Двор был уставлен весь чумацкими возами; под поветками, в яслях, в сенях, иной свернувшись, другой развернувшись, храпели, как коты. Шинкарь один перед каганцом нарезывал рубцами на палочке, сколько кварт и осьмух высушили чумацкие головы. Дед, спросивши треть ведра на троих, отправился в сарай. Все трое легли рядом. Только не успел он повернуться, как видит, что его земляки спят уже мертвецким сном. Разбудивши приставшего к ним третьего козака, дед напомнил ему про данное товарищу обещание. Тот привстал, протер глаза и снова уснул. Нечего делать, пришлось одному караулить. Чтобы чем-нибудь разогнать сон, обсмотрел он возы все, проведал коней, закурил люльку, пришел назад и сел опять около своих. Все было тихо, так что, кажись, ни одна муха не пролетела. Вот и чудится ему, что из-за соседнего воза что-то серое выказывает роги… Тут глаза его начали смыкаться так, что принужден он был ежеминутно протирать кулаком и промывать оставшеюся водкой. Но как скоро немного прояснились они, все пропадало. Наконец, мало погодя, опять показывается из-под воза чудище… Дед вытаращил глаза сколько мог; но проклятая дремота все туманила перед ним; руки его окостенели; голова скатилась, и крепкий сон схватил его так, что он повалился словно убитый. Долго спал дед, и как припекло порядочно уже солнце его выбритую макушу, тогда только схватился он на ноги. Потянувшись раза два и почесав спину, заметил он, что возов стояло уже не так много, как с вечера. Чумаки, видно, потянулись еще до света. К своим — козак спит, а запорожца нет. Выспрашивать — никто знать не знает; одна только верхняя свитка лежала на том месте. Страх и раздумье взяло деда. Пошел посмотреть коней — ни своего, ни запорожского! Что бы это значило? Положим, запорожца взяла нечистая сила; кто же коней? Сообразя все, дед заключил, что, верно, черт приходил пешком, а как до пекла не близко, то и стянул его коня. Больно ему было крепко, что не сдержал козацкого слова. «Ну, думает, нечего делать, пойду пешком: авось попадется на дороге какой-нибудь барышник, едущий с ярмарки, как-нибудь уже куплю коня». Только хватился за шапку — и шапки нет. Всплеснул руками покойный дед, как вспомнил, что вчера еще поменялись они на время с запорожцем. Кому больше утащить, как не нечистому. Вот тебе и гетьманский гонец! Вот тебе и привез грамоту к царице! Тут дед принялся угощать черта такими прозвищами, что, думаю, ему не один раз чихалось тогда в пекле. Но бранью мало пособишь: а затылка сколько ни чесал дед, никак не мог ничего придумать. Что делать? Кинулся достать чужого ума: собрал всех бывших тогда в шинке добрых людей, чумаков и просто заезжих, и рассказал, что так и так, такое-то приключилось горе. Чумаки долго думали, подперши батогами подбородки свои, крутили головами и сказали, что не слышали такого дива на крещеном свете, чтобы гетьманскую грамоту утащил черт. Другие же прибавили, что когда черт да москаль украдут что-нибудь, то поминай как и звали. Один только шинкарь сидел молча в углу. Дед и подступил к нему. Уж когда молчит человек. то, верно, зашиб много умом. Только шинкарь не так-то был щедр на слова; и если бы дед не полез в карман за пятью злотыми, то простоял бы перед ним даром.

— Я научу тебя, как найти грамоту, — сказал он, отводя его в сторону. У деда и на сердце отлегло. — Я вижу уже по глазам, что ты козак — не баба. Смотри же! близко шинка будет поворот направо в лес. Только станет в поле примеркать, чтобы ты был уже наготове. В лесу живут цыганы и выходят из нор своих ковать железо в такую ночь, в какую одни ведьмы ездят на кочергах своих. Чем они промышляют на самом деле, знать тебе нечего. Много будет стуку по лесу, только ты не иди в те стороны, откуда заслышишь стук; а будет перед тобою малая дорожка, мимо обожженного дерева, дорожкою этою иди, иди, иди… Станет тебя терновник царапать, густой орешник заслонять дорогу — ты все иди; и как придешь к небольшой речке, тогда только можешь остановиться. Там и увидишь кого нужно; да не позабудь набрать в карманы того, для чего и карманы сделаны… Ты понимаешь, это добро и дьяволы и люди любят. — Сказавши это, шинкарь ушел в свою конуру и не хотел больше говорить ни слова.

Покойный дед был человек не то чтобы из трусливого десятка; бывало, встретит волка, так и хватает прямо за хвост; пройдет с кулаками промеж козаками — все, как груши, повалятся на землю. Однако ж что-то подирало его по коже, когда вступил он в такую глухую ночь в лес. Хоть бы звездочка на небе. Темно и глухо, как в винном подвале; только слышно было, что далеко-далеко вверху, над головою, холодный ветер гулял по верхушкам дерев, и деревья, что охмелевшие козацкие головы, разгульно покачивались, шепоча листьями пьяную молвь. Как вот завеяло таким холодом, что дед вспомнил и про овчинный тулуп свой, и вдруг словно сто молотов застучало по лесу таким стуком, что у него зазвенело в голове. И, будто зарницею, осветило на минуту весь лес. Дед тотчас увидел дорожку, пробиравшуюся промеж мелкого кустарника. Вот и обожженное дерево, и кусты терновника! Так, все так, как было ему говорено; нет, не обманул шинкарь. Однако ж не совсем весело было продираться через колючие кусты; еще отроду не видывал он, чтобы проклятые шипы и сучья так больно царапались: почти на каждом шагу забирало его вскрикнуть. Мало-помалу выбрался он на просторное место, и, сколько мог заметить, деревья редели и становились, чем далее, такие широкие, какие дед не видывал и по ту сторону Польши. Глядь, между деревьями мелькнула и речка, черная, словно вороненая сталь. Долго стоял дед у берега, посматривая на все стороны. На другом берегу горит огонь и, кажется, вот-вот готовится погаснуть, и снова отсвечивается в речке, вздрагивавшей, как польский шляхтич в козачьих лапах. Вот и мостик! «Ну, тут одна только чертовская таратайка разве проедет». Дед, однако ж, ступил смело и, скорее, чем бы иной успел достать рожок понюхать табаку, был уже на другом берегу. Теперь только разглядел он, что возле огня сидели люди, и такие смазливые рожи, что в другое время бог знает чего бы не дал, лишь бы ускользнуть от этого знакомства. Но теперь, нечего делать, нужно было завязаться. Вот дед и отвесил им поклон мало не в пояс: «Помогай бог вам, добрые люди!» Хоть бы один кивнул головой; сидят да молчат, да что-то сыплют в огонь. Видя одно место незанятым, дед без всяких околичностей сел и сам. Смазливые рожи — ничего; ничего и дед. Долго сидели молча. Деду уже и прискучило; давай шарить в кармане, вынул люльку, посмотрел вокруг — ни один не глядит на него. «Уже, добродейство, будьте ласковы: как бы так, чтобы, примерно сказать, того… (дед живал в свете немало, знал уже, как подпускать турусы, и при случае, пожалуй, и пред царем не ударил бы лицом в грязь), чтобы, примерно сказать, и себя не забыть, да и вас не обидеть, — люлька-то у меня есть, да того, чем бы зажечь ее, черт-ма» ². И на эту речь хоть бы слово; только одна рожа сунула горячую головню прямехонько деду в лоб так, что если бы он немного не посторонился, то, статься может, распрощался бы навеки с одним глазом. Видя, наконец, что время даром проходит, решился — будет ли слушать нечистое племя или нет — рассказать дело. Рожи и уши наставили, и лапы протянули. Дед догадался: забрал в горсть все бывшие с ним деньги и кинул, словно собакам, им в середину. Как только кинул он деньги, все перед ним перемешалось, земля задрожала, и, как уже, — он и сам рассказать не умел, — попал чуть ли не в самое пекло. «Батюшки мои!» — ахнул дед, разглядевши хорошенько: что за чудища! рожи на роже, как говорится, не видно. Ведьм такая гибель, как случается иногда на рождество выпадет снегу: разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке. И все, сколько ни было их там, как хмельные, отплясывали какого-то чертовского тропака. Пыль подняли боже упаси какую! Дрожь бы проняла крещеного человека при одном виде, как высоко скакало бесовское племя. На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек; а музыканты тузили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как в валторны. Только завидели деда — и турнули к нему ордою. Свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла — все повытягивались и вот так и лезут целоваться. Плюнул дед, такая мерзость напала! Наконец схватили его и посадили за стол длиною, может, с дорогу от Конотопа до Батурина. «Ну, это еще не совсем худо, — подумал дед, завидевши на столе свинину, колбасы, крошеный с капустой лук и много всяких сластей, — видно, дьявольская сволочь не держит постов». Дед таки, не мешает вам знать, не упускал при случае перехватить того-сего на зубы. Едал, покойник, аппетитно; и потому, не пускаясь в рассказы, придвинул к себе миску с нарезанным салом и окорок ветчины, взял вилку, мало чем поменьше тех вил, которыми мужик берет сено, захватил ею самый увесистый кусок, подставил корку хлеба и — глядь, и отправил в чужой рот. Вот-вот, возле самых ушей, и слышно даже, как чья-то морда жует и щелкает зубами на весь стол. Дед ничего; схватил другой кусок и вот, кажись, и по губам зацепил, только опять не в свое горло. В третий раз — снова мимо. Взбеленился дед; позабыл и страх, и в чьих лапах находится он. Прискочил к ведьмам:

— Что вы, Иродово племя, задумали смеяться, что ли, надо мною? Если не отдадите сей же час моей козацкой шапки, то будь я католик, когда не переворочу свиных рыл ваших на затылок!

Не успел он докончить последних слов, как все чудища выскалили зубы и подняли такой смех, что у деда на душе захолонуло.

— Ладно! — провизжала одна из ведьм, которую дед почел за старшую над всеми потому, что личина у ней была чуть ли не красивее всех. — Шапку отдадим тебе, только не прежде, пока сыграешь с нами три раза в дурня!

Что прикажешь делать? Козаку сесть с бабами в дурня! Дед отпираться, отпираться, наконец сел. Принесли карты, замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов.

— Слушай же! — залаяла ведьма в другой раз, — если хоть раз выиграешь — твоя шапка; когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся — не только шапки, может, и света более не увидишь!

— Сдавай, сдавай, хрычовка! что будет, то будет.

Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! Дурень! Дурень!»

— Чтоб вы перелопались, дьявольское племя! — закричал дед, затыкая пальцами себе уши.

«Ну, думает, ведьма подтасовала; теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря. Поглядел на карты: масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело шло как нельзя лучше; только ведьма — пятерик с королями! У деда на руках одни козыри; не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями.

— Ге-ге! да это не по-козацки! А чем ты кроешь, земляк?

— Как чем? козырями!

— Может быть, по-вашему, это и козыри, только, по-нашему, нет!

Глядь — в самом деле простая масть. Что за дьявольщина! Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертанье пошло снова драть горло: «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед разгорячился; сдал в последний раз. Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик; дед покрыл и набрал из колоды полную руку козырей.

— Козырь! — вскричал он, ударив по столу картою так, что ее свернуло коробом; та, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти.

— А чем ты, старый дьявол, бьешь!

Ведьма подняла карту: под нею была простая шестерка.

— Вишь, бесовское обморачиванье! — сказал дед и с досады хватил кулаком что силы по столу.

К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.

— Ну, дурень же я был! Король козырей! Что! приняла? а? Кошачье отродье!.. А туза не хочешь? Туз! валет!..

Гром пошел по пеклу, на ведьму напали корчи, и откуда не возьмись шапка — бух деду прямехонько в лицо.

— Нет, этого мало! — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас! — и уже было и руку поднял, как вдруг загремели перед ним конские кости.

— Вот тебе конь твой!

Заплакал бедняга, глядя на них, как дитя неразумное. Жаль старого товарища!

— Дайте ж мне какого-нибудь коня, выбраться из гнезда вашего!

Черт хлопнул арапником — конь, как огонь, взвился под ним, и дед, что птица, вынесся наверх

Страх, однако ж, напал на него посреди дороги, когда конь, не слушаясь ни крику, ни поводов, скакал через провалы и болота. В какие местах он не был, так дрожь забирала при одних рассказах. Глянул как-то себе под ноги — и пуще перепугался: пропасть! крутизна страшная! А сатанинскому животному и нужды нет: прямо через нее. Дед держаться: не тут-то было. Через пни, через кочки полетел стремглав в провал и так хватился на дне его о землю, что, кажись, и дух вышибло. По крайней мере, что деялось с ним в то время, ничего не помнил; и как очнулся немного и осмотрелся, то уже рассвело совсем; перед ним мелькали знакомые места, и он лежал на крыше своей же хаты.

Перекрестился дед, когда слез долой. Экая чертовщина! что за пропасть, какие с человеком чудеса делаются! Глядь на руки — все в крови; посмотрел в стоявшую торчмя бочку с водою — и лицо также. Обмывшись хорошенько, чтобы не испугать детей, входит он потихоньку в хату; смотрит: дети пятятся к нему задом и в испуге указывают ему пальцами, говоря: «Дывысь, дывысь, маты, мов дурна, скаче!» ³ И в самом деле, баба сидит, заснувши перед гребнем, держит в руках веретено и, сонная, подпрыгивает на лавке. Дед, взявши за руку потихоньку, разбудил ее: «Здравствуй, жена! здорова ли ты?» Та долго смотрела, выпуча глаза, и, наконец, уже узнала деда и рассказала, как ей снилось, что печь ездила по хате, выгоняя вон лопатою горшки, лоханки, и черт знает что еще такое. «Ну, — говорит дед, — тебе во сне, мне наяву. Нужно, вижу, будет освятить нашу хату; мне же теперь мешкать нечего». Сказавши это и отдохнувши немного, дед достал коня и уже не останавливался ни днем, ни ночью, пока не доехал до места и не отдал грамоты самой царице. Там нагляделся дед таких див, что стало ему надолго после того рассказывать: как повели его в палаты, такие высокие, что если бы хат десять поставить одну на другую, — и тогда, может быть, не достало бы. Как заглянул он в одну комнату — нет; в другую — нет; в третью — еще нет; в четвертой даже нет; да в пятой уже, глядь — сидит сама, в золотой короне, в серой новехонькой свитке, в красных сапогах, и золотые галушки ест. Как велела ему насыпать целую шапку синицами, как… всего и вспомнить нельзя. Об возне своей с чертями дед и думать позабыл, и если случалось, что кто-нибудь и напоминал об этом, то дед молчал, как будто не до него и дело шло, и великого стоило труда упросить его пересказать все, как было. И, видно, уже в наказание, что не спохватился тотчас после того освятить хату, бабе ровно через каждый год, и именно в то самое время, делалось такое диво, что танцуется, бывало, да и только. За что ни примется, ноги затевают свое, и вот так и дергает пуститься вприсядку.

Примечания:

¹ То есть в дурачки. (Прим. Н.В. Гоголя.)

² Не имеется. (Прим. Н.В. Гоголя.)

³ Смотри, смотри, мать, как сумасшедшая, скачет! (Прим. Н.В. Гоголя.)

Хранители сказок | Сказки Гоголь Николай Васильевич «Вечера на хуторе близ Диканьки»

«Пропавшая грамота», анализ повести Гоголя

Повесть Николая Васильевича Гоголя «Пропавшая грамота» является заключительным произведением в первой книге «Вечера на хуторе близ Диканьки». Впервые она была напечатана в 1831 году. Если сравнивать печатный вариант повести с рукописью, то он существенно сокращен: исчезли детали в описаниях и характеристиках персонажей. Но от этого произведение не утратило свой колорит и оригинальность. Гоголь в «Пропавшей грамоте» не берет факты из одного источника, а щедро использует фольклор, создает образы и характеры персонажей, которые близки представителям простого народа.

Повествование идет от лица дьяка Фомы Григорьевича. Именно он в деталях и красках передает читателям захватывающую историю. Такой прием очень удачно соединяет народный фольклор, украинские традиции, фантастический сюжет и оригинальный писательский стиль. Автор устами дьяка предупреждает читателя, что его ждет смесь страшного, интересного и необычного, интригует с первых слов. Далее Гоголь своим уникальным стилем повествования (где простым, где философским, а где с юмором) рассказывает читателю о жизни отдельно взятых героев, создавая собирательный образ. Ведь такие случаи и такие персонажи были практически в каждом селении.

История о путешествии казака к потусторонним силам за украденной шапкой близка известной легенде о разбойнике Мадее. Сюжет схож, но Гоголь добавил в текст повести непередаваемый малороссийский колорит, сделав произведение понятней и ближе простому человеку. Выгодно отличают повесть фантастические элементы, ведь события и герои не всегда вписываются в рамки понятного и реалистичного. Писатель легко освобождает себя от штампов и шаблонов, реализовывает свой творческий потенциал с большой долей свободы. Огромную услугу оказывает автору его юмор, который приближает самое фантастическое к реальной жизни и быту. Со временем это станет визитной карточкой Гоголя, будет привлекать к его творчеству новых поклонников.

Демонологический персонаж персонифицирован и максимально отождествляет выходцев из народа, придавая им характеры обычных людей. Только у Гоголя «черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек». Темное потустороннее и реальное светлое сосуществуют у Гоголя в одном пространстве. Вместе с тем, автор не забывает разделять реальность с вымыслом, напоминать всем о границе между двумя мирами, придерживаясь принципа романтизма.

В финале повести светлые силы побеждают темные. Герой выполняет свою миссию по спасению грамоты только благодаря тому, что вовремя вспоминает о силе крестного знамения. Грамота спасена, демон побежден, справедливость восторжествовала. Исследователи творчества Гоголя утверждают, что Николай Васильевич был глубоко религиозен, досконально знал Библию, поэтому мог легко и красочно создавать образы, близкие христианству.

Гоголь знает и умело пользуется украинскими фольклорными традициями. Источником его литературного багажа стали собственные наблюдения, впечатления и анализ. А сила художественного слова помогла писателю создать живую картину – зримую, ощутимую, самобытную, захватывающую воображение. Имея в своем арсенале такие знания, автор дополняет их пафосом, колоритными зарисовками, заставляет каждого читателя проникнуться жизнью народа, прочувствовать все ее особенности.

В «Пропавшей грамоте» Гоголь еще раз показал, что простой человек с его тягой и любовью к жизни, верой в торжество справедливости и умением сражаться со злом заслуживает огромной любви и уважения, несмотря на отдельные пороки и отрицательные черты.

• «Пропавшая грамота», краткое содержание повести Гоголя
• «Портрет», анализ повести Гоголя, сочинение
• «Мертвые души», анализ произведения Гоголя
• «Мертвые души», краткое содержание по главам поэмы Гоголя
• «Нос», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Ревизор», анализ комедии Николая Васильевича Гоголя
• «Шинель», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Майская ночь, или Утопленница», анализ повести Гоголя
• «Портрет», краткое содержание по частям повести Гоголя
• «Майская ночь, или Утопленница», краткое содержание по главам повести Гоголя
• «Ревизор», краткое содержание по действиям комедии Гоголя
• «Нос», краткое содержание по главам повести Гоголя
• «Шинель», краткое содержание повести Гоголя
• «Вий», анализ повести Николая Васильевича Гоголя
• «Ночь перед Рождеством», анализ повести Гоголя

По произведению: «Пропавшая грамота»

По писателю: Гоголь Николай Васильевич

Пропавшая грамота — это… Что такое Пропавшая грамота?

«Пропавшая грамота» («Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви») — повесть Николая Васильевича Гоголя из цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки». Написана предположительно в 1829—1831 годах.

История создания

Черновой автограф повести написан чернилами на четырёх листах большого формата (с оборотом) убористым почерком с многочисленными поправками и помарками. Заглавие отсутствует. Текст черновика «Пропавшей грамоты» значительно превышает по размеру окончательную, печатную редакцию, не имея сколько-нибудь принципиального отличия от неё в сюжетном и в стилевом отношении, однако даёт многочисленные варианты и разночтения. При отделке повести отпали целые фрагменты, не включенные Гоголем в окончательную редакцию. Так, в печатный текст не вошло ни подробное описание путешествия деда из пекла на хромом, ни эпизод с горшками, надувавшими щёки. Отброшен ряд колоритных деталей. Так, при характеристике деда в черновой редакции указывалось, что он «один, бывало, иной раз выходил на медведя, а подчас и пяти человек умять ему было так же, как нашему брату отпеть воскресный кондак». Автограф повести не даёт достаточных данных для определения времени её написания. Начата, по-видимому, в 1828 году. Подтверждением этому служит письмо Гоголя к матери от 23 мая 1829 года, в котором он просил описать подробности различных карточных игр, популярных в украинском обиходе. Публикация «Пропавшей грамоты» в первой книге «Вечеров…» (цензурное разрешение датировано 26 мая 1831 года) означает, что работа над повестью была завершена не позже апреля — мая 1831 года.

Во втором издании «Вечеров…» 1836 года текст «Пропавшей грамоты» был перепечатан почти без изменений, за исключением немногочисленных замен отдельных слов и порядка слов в фразах. Однако наличие этих правок, свидетельствует, что текст второго издания, по-видимому, внимательно прочитывался Гоголем.

Сюжет

Повествование начинается с сетований рассказчика, Фомы Григорьевича, на тех слушательниц, что выпытывают у него «яку-нибудь страховинну казочку», а потом всю ночь дрожат под одеялом. Затем он рассказывает историю, что случилась с его дедом, коего вельможный гетьман послал с грамотой к царице.

Дед, простившись с женой и детьми, уж наутро был в Конотопе, где о ту пору случилась ярмарка. Дед с зашитою в шапку грамотой пошёл приискать себе огнива и табаку и там познакомился с гулякой-запорожцем. Меж них «попойка завелась», и дед вскоре позабыл о деле своём. Прискучив вскоре ярмаркой, отправились они далее вместе с приставшим к ним ещё одним гулякою. Запорожец, потчуя приятелей диковинными историями весь вечер, к ночи притих, оробел и наконец открылся, что продал душу нечистому и этою ночью срок расплаты. Дед обещался не спать ночи, чтоб пособить запорожцу. Заволокло всё мраком, и путешественники принуждены были остановиться в ближайшем шинке, где всё уж спало. Уснули вскоре и оба дедовых попутчика, так что ему пришлось нести караул в одиночку. Как мог, боролся дед со сном: и обсмотрел все возы, и проведал коней, и закурил люлюку — но ничто, и даже почудившиеся ему под соседним возом роги не могли его взбодрить. Он проснулся поздним утром и не нашел уж запорожца, пропали и кони, но, что хуже всего, пропала дедова шапка с грамотой и деньгами, которою вчера поменялся дед с запорожцем на время. Дед бранил чёрта, и просил совета у бывших в шинке чумаков — все без толку. Спасибо шинкарю, за пять злотых указал он деду, где сыскать чёрта, чтоб вытребовать у него обратно грамоту

[1].

Глухою ночью ступил дед в лес и пошёл по еле приметной дорожке. Как и предупреждал шинкарь, всё в лесу стучало, ибо цыгане, вышедши из нор своих, ковали железо. Миновав все указанные приметы, дед вышел к огню, вокруг коего сидели страшные рожи. Сел и дед. Долго молчали, пока дед не принялся наудачу рассказывать свое дело. «Рожи и уши наставили, и лапы протянули». Дед кинул все свои деньги, земля задрожала, и он очутился чуть не в самом пекле. Ведьмы, чудища, черти — всё вокруг отплясывало «какого-то чертовского трепака». Вдруг он оказался за столом, ломившимся от яств, но все куски, что он брал, попадали в чужие рты. Раздосадованный дед, забыв страх, принялся браниться. Все захохотали, и одна из ведьм предложила ему трижды сыграть в дурня: выиграет — его шапка, проиграет — и света Божьего не увидит. Оба раза остался дурнем дед, хоть во второй и сам сдавал карты и были они поначалу совсем неплохи. Догадался он в третий раз потихоньку под столом карты перекрестить — и выиграл. Получив шапку, дед расхрабрился и потребовал коня своего, пригрозя перекрестить всё бесовское собрание святым крестом. Загремели пред ним лишь конские кости. Заплакал было дед, да черти дали ему другого коня, что понёс его через провалы и болота, над пропастями и крутизной страшной. Дед не удержался и сорвался, а очнулся на крыше своей хаты, весь в крови, но целый. В доме кинулись к нему испуганные дети, указывая на мать, что спящая подпрыгивала, сидя на лавке. Дед разбудил жену, которой снилась сущая чертовщина, и, решив вскоре освятить хату, немедля отправился к царице. Там, навидавшись диковин, он забыл на время и о чертях. Да, видно, в отместку, что помешкал он хату освятить, долго после, «ровно через каждый год, и именно в то самое время», жена его против воли пускалась в пляс

[1].

См. также

Примечания

Николай Гоголь — пропавшая буква. Пропавшее письмо: Повесть о сказке и пропавшее письмо

Николай Васильевич Гоголь УТЕРЯННАЯ ЛИТЕРАТУРА Рассказ диакона *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? — Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще влезет какой-нибудь родной, дед или прадед — ну так махни рукой: чтоб я задохнулась акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что ты собираешься все это делать сам, как будто вы забрались в душу прадеда или душу прадеда, играя в вас шалить… Нет, для меня важнее всего мои девушки и барышни; показывайся только их глазам: «Фома Григорьевич, Фома Григорьевич! но гайка яку-небуду казочка страховка! нут, нут!… »тот, тот, и они пойдут, и они пойдут… Не жалко, конечно, рассказывать, но посмотрите, что с ними творится в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Поцарапайте горшком крысу, задней ногой — кочергу, и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло; снова навязали: расскажи ей страшную сказку и не более того. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы дурачились со своим покойным дедушкой. Только заранее прошу вас, господа, не путайте, а то выйдет такой кисель, что вам будет стыдно взять в рот. Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время.Он знал и твердо — именно он сказал слово. В праздник похищает Апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать литераторов со всего Батурина, то шляпы нечем заменить, можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, кто встречал его, немного кланялись ему за пояс.

Однажды знатному гетману пришло в голову послать письмо к царице за что-нибудь.Полковой писарь того времени, вот взять его непросто, а ник не помню … Вискряк — не Вискряк, Мотузочка — не Мотузочка, Голопучек — не Голопуцек … Знаю только, что прозвище замысловатое начинается как-то чудесным образом, — я позвонил деду и сказал ему, что тут гетман сам его наряжает в гонца с письмом к королеве. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; она храпела сидя, перебивая цену кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телегой лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Тем временем, мало-помалу, яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, сабля сбоку и люлька с медной цепочкой до пят — запорожец и не более того! Эх люди! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! но как это начинается: ноги танцуют как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем нитям бандуры и тут же, опираясь на бедра, бросается на корточки; песней наполню — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да: вот мы и познакомились; слово в слово, сколько времени до встречи? Они пошли в калякат, калякат, так что дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял ужасный разобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, сидел ли в нем дьявол, откуда ему взяться. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дедушка несколько раз хватался за бока и чуть не повредил живот от смеха. Но поле становилось все темнее и темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе. «Ге, ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Вы уж думаете, а если бы домой, да к плите! «« Перед вами нечего скрывать », — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них.« Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку ». -« Какая невероятная вещь! Кто не знал нечистого всю свою жизнь? Вот где нужно ходить, как говорится, в прах.«-« Эх, молодцы! Я бы пошел гулять, но в ночь на этот срок к молодцу! Эй, братья! — сказал он, хлопая по рукам, — эй, не предавайте! Не спите одну ночь! » Я никогда не забуду твою дружбу! »Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Николай Васильевич Гоголь

Отсутствует грамматика

рассказано диаконом *** церкви

Так вы хотите, чтобы я вам подробнее рассказал о своем дедушке? — Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще влезет какой-нибудь родной, дед или прадед — ну так махни рукой: чтоб я задохнулась акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что ты собираешься все это делать сам, как будто ты залез в душу прадеда или в душу прадеда непослушный в тебе… Нет, для меня важнее всего мои девушки и барышни; показывайся только им: «Фома Григорьевич, Фома Григорьевич! но гайка яку-небуду казочка страховка! но нут, нут! … »Тот, тот, тот, и они пойдут, и они пойдут… Не жалко, конечно, рассказывать, но посмотрите, что с ними происходит в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Поцарапайте горшком крысу, задней ногой — кочергу, и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло; снова навязали: расскажи ей страшную сказку и не более того. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы сыграли со своим покойным дедом в дураков … Только заранее прошу вас, господа, не путайте, а то придет такой кисель, что вам будет стыдно взять его в рот.Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время. Он знал и твердо — именно он сказал слово. В праздник похищает Апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать литераторов со всего Батурина, то шляпы нечем заменить, можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, кто встречал его, мало кланялись ему.

Однажды знатному гетману пришло в голову послать письмо к царице за что-нибудь.Тогдашний полковой писарь, его нелегко взять, да и ник не запомню … Whiskryak not Whiskryak, Motuzochka not Motuzochka, Holopucek not Holopucek … Знаю только, что хитрый ник почему-то начинается чудесным образом, — Я подозвал к себе деда и сказал ему, что вот, гетман сам наряжает его в гонца с благодарностью царице. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; она храпела сидя, перебивая цену кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телегой лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Между тем, мало-помалу яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, сабля сбоку и люлька с медной цепочкой до пят — запорожец и не более того! Эх люди! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! но как это начинается: ноги танцуют, как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем струнам бандуры, а затем, опираясь на бедра, бросается на корточки; наполнится песней — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да: вот мы и познакомились; слово в слово, сколько времени до встречи? Они пошли в калякат, калякат, так что дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял ужасный разобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, не сел ли в нем дьявол, откуда то, что он печатал. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз схватился за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но поле становилось все темнее и темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе. «Ге, ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Вы уж думаете, а если бы домой, да к плите! «« Перед вами нечего скрывать », — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них.« Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку ». -« Какая невероятная вещь! Кто не знал нечистого всю свою жизнь? Вот где нужно ходить, как говорится, в прах.«-« Эх, ребята! Я бы пошел погулять, но в ночь этого срока к молодцу! Эй, братья! — сказал он, хлопая их по рукам, — эй, не предавайте! Не получите ни одной ночи » спи! Я никогда не забуду твою дружбу! »Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Эта история начинается с жалоб Фомы Григорьевича на тех слушателей, которые пытаются заставить его сказать «какая-то страшная Казочка», а потом всю ночь дрожат под одеялом.Но затем он переходит к рассказу о том, что случилось с его дедом, которого знатный гетман отправил королеве с каким-то письмом. Дед, попрощавшись с женой и маленькими детьми, был уже на следующее утро в Конотопе, где в то время проходила ярмарка. Дед с вшитым в шапку письмом пошел искать кремня и табака, но встретил гуляку-казака, и между ними началась такая «выпивка», что дед вскоре забыл о своих делах. Вскоре им наскучила ярмарка, и они отправились дальше вместе с другим гуляком, который их поддерживал.

Запорожец весь вечер рассказывал своим друзьям диковинные истории, успокаивался с наступлением темноты, испугался и, наконец, объявил, что продал душу нечистому и в ту ночь наступил расплата. Дед обещал не спать по ночам, чтобы помочь казаку. Все было окутано мраком, и путешественники были вынуждены остановиться в ближайшей хижине, где все уже спало. Вскоре оба попутчика моего деда заснули, поэтому ему пришлось нести охрану одному.Дед боролся со сном, как мог: он смотрел на все телеги, и наезжал на лошадей, и зажигал колыбель — но ничего, и даже рога, которые казались ему под следующей телегой, не могли поднять ему настроение. Проснулся поздно утром и не нашел Запорожца, кони тоже пропали, но, что хуже всего, пропала дедушка шапка с письмом и деньгами, которую вчера дедушка на время поменял с Запорожцами. И дед ругал дьявола, и просил совета у чумаков, которые были в голени, — все без толку.Благодаря шинкару он за пять злотых указал деду, где найти дьявола, чтобы потребовать от него его письмо.

Глубокой ночью дедушка шагнул в лес и пошел по еле заметной тропинке, обозначенной шинкаром. Как он и предупреждал, в лесу все стукнуло, ибо цыгане, выходящие из нор, кованое железо. Пройдя все указанные знаки, дед вышел к костру, вокруг которого были страшные лица.Мой дед тоже сел. Они долго молчали, пока дед не стал беспорядочно рассказывать свою историю. «Они указали своими лицами и ушами и протянули лапы». Дед выбросил все свои деньги, земля задрожала, и он оказался почти в самом аду. Ведьмы, чудовища, черти — кругом плясал «какой-то дьявольский трепак». Внезапно он обнаружил, что за столом ломится от еды, но все осколки, которые он взял, попали в рот другим людям. Раздосадованный дед, забыв о своем страхе, стал ругать.Все рассмеялись, и одна из ведьм предложила ему трижды разыграть дурака: если он выиграет, то его шляпа, если он проиграет, он не увидит света Божьего. Оба раза дед оставался дураком, хотя во второй раз карты сдавал сам, и сначала они были совсем неплохими. В третий раз угадал скрестить карты под столом и выиграл. Получив шляпу, дед набрался храбрости и потребовал своего коня, угрожая крестным крестом перекрестить все демоническое собрание.Перед ним гремели только конские кости. Дед заплакал, но черти дали ему другую лошадь, которая понесла его через прорывы и болота, над пропастями и ужасными крутизнами. Дед не выдержал и огрызнулся, а проснулся на крыше собственной хижины, весь в крови, но цел. В доме к нему бросились испуганные дети, показывая матери, что спящая женщина прыгает вверх-вниз, сидя на скамейке. Дед разбудил жену, которая мечтала о полнейшей чертовщине, и, вскоре решив освятить избы, немедленно отправился к царице.Там, увидев диковинки, он на время забыл о чертях. Да, очевидно, что в отместку за то, что он не решался освятить хижину, спустя долгое время, «ровно каждый год и в одно и то же время», его жена начала танцевать против своей воли.

Николай Васильевич Гоголь

Отсутствует грамматика

рассказано диаконом *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? — Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще влезет какой-нибудь родной, дед или прадед — ну так махни рукой: чтоб я задохнулась акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что ты собираешься все это делать сам, как будто ты залез в душу прадеда или в душу прадеда непослушный в тебе… Нет, для меня важнее всего мои девушки и барышни; показывайся только им: «Фома Григорьевич, Фома Григорьевич! но гайка яку-небуду казочка страховка! но нут, нут! … »Тот, тот, тот, и они пойдут, и они пойдут… Не жалко, конечно, рассказывать, но посмотрите, что с ними происходит в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Поцарапайте горшком крысу, задней ногой — кочергу, и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло; снова навязали: расскажи ей страшную сказку и не более того. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы сыграли со своим покойным дедом в дураков … Только заранее прошу вас, господа, не путайте, а то придет такой кисель, что вам будет стыдно взять его в рот.Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время. Он знал и твердо — именно он сказал слово. В праздник похищает Апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать литераторов со всего Батурина, то шляпы нечем заменить, можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, кто встречал его, мало кланялись ему.

Однажды знатному гетману пришло в голову послать письмо к царице за что-нибудь.Тогдашний полковой писарь, его нелегко взять, да и ник не запомню … Whiskryak not Whiskryak, Motuzochka not Motuzochka, Holopucek not Holopucek … Знаю только, что хитрый ник почему-то начинается чудесным образом, — Я подозвал к себе деда и сказал ему, что вот, гетман сам наряжает его в гонца с благодарностью царице. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; она храпела сидя, перебивая цену кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телегой лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Между тем, мало-помалу яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, сабля сбоку и люлька с медной цепочкой до пят — запорожец и не более того! Эх люди! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! но как это начинается: ноги танцуют, как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем струнам бандуры, а затем, опираясь на бедра, бросается на корточки; наполнится песней — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да: вот мы и познакомились; слово в слово, сколько времени до встречи? Они пошли в калякат, калякат, так что дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял ужасный разобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, не сел ли в нем дьявол, откуда то, что он печатал. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз схватился за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но поле становилось все темнее и темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе. «Ге, ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Вы уж думаете, а если бы домой, да к плите! «« Перед вами нечего скрывать », — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них.« Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку ». -« Какая невероятная вещь! Кто не знал нечистого всю свою жизнь? Вот где нужно ходить, как говорится, в прах.«-« Эх, ребята! Я бы пошел погулять, но в ночь этого срока к молодцу! Эй, братья! — сказал он, хлопая их по рукам, — эй, не предавайте! Не получите ни одной ночи » спи! Я никогда не забуду твою дружбу! »Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Наши казаки пошли бы, может быть, если бы оно не обволакивало ночью все небо черным рядом, и не становилось так темно в поле, как под тулупом.Издалека снился только свет, и лошади, почувствовав близкое стойло, поспешили, насторожив уши и выковыривая глаза в темноту. Свет как будто мчался навстречу, и перед казаками показался шинок, повалившийся набок, как женщина, идущая с веселых крестин. В те дни шинки были не такими, как сейчас. Хороший человек не только повернулся, ударил голубя или гопака, ему даже негде было прилечь, когда ему в голову залезли хмель и ноги стали писать мир-хе-по.Двор был уставлен телегами чумаков; под ветвями, в яслях, в подъезде одни свернулись калачиком, другие развернулись и храпели, как кошки. Один шинкар перед каганом нарезал на палке со шрамами, сколько квартов и октучей высушило головы чуматов. Дед, попросив треть ведра на троих, пошел в сарай. Все трое легли рядом друг с другом. Незадолго до того, как он успел обернуться, он увидел, что его соотечественники уже спят смертным сном.Разбудив третьего приставшего к ним казака, дед напомнил ему об обещании, которое он дал своему товарищу. Он встал, протер глаза и снова заснул. Делать нечего, приходилось смотреть в одиночку. Чтобы как-то разогнать сон, он осмотрел все телеги, навестил лошадей, закурил колыбель, вернулся и снова сел рядом со своей. Все было тихо, казалось, ни одна муха не пролетела. Так ему кажется, что из-за ближайшей телеги что-то серое показывает рога… Потом его глаза стали закрываться так, что он был вынужден каждую минуту протирать их кулаком и ополаскивать оставшейся водкой. Но как только они немного разобрались, все исчезло. Наконец, чуть позже чудовище снова появляется из-под повозки … Дед вытаращил глаза как мог; но проклятый сон был все тусклый перед ним; его руки онемели; голова его закружилась, и глубокий сон охватил его, так что он упал, как убитый. Дедушка долго спал, а когда солнышко уже изрядно припекало на его бритой макушке, то просто схватился за ноги.Раз или два потянувшись и почесав спину, он заметил, что телег не так много, как было вечером. Чумаки, видимо, растянулись на свету. Своим — спит казак; но нет Запорожца. Спрашивать — никто не знает; только верхний свиток был на этом месте. Страх и созерцание занял дедушка. Поехал посмотреть лошадей — ни своих, ни запорожских! Что это обозначает? Допустим, Запорожец захватила нечисть; кто лошади? Понимая все, дедушка пришел к выводу, что дьявол наверняка пришел пешком и, так как до жары было не близко, стащил с коня.Ему было больно, что он не сдержал своего казачьего слова. «Ну, — думает он, — делать нечего, пойду пешком: может быть, встречу на дороге какого-нибудь купца, едущего с ярмарки, как-нибудь куплю лошадь». Он просто схватил кепку — а кепки не было. Покойный дедушка всплеснул руками, вспомнив, что вчера они поменялись на время с запорожцами. Кого утащить более нечистого. Вот вам и гетманский вестник! Итак, я принесла тебе письмо королеве! Потом дед стал обращаться с дьяволом такими прозвищами, что, думаю, не раз в жару чихал.Но от злоупотреблений вы не сильно поможете; и сколько бы дед ни чесал в затылке, он ни о чем не мог думать. Что делать? Он поспешил заполучить чужой разум: собрал всех хороших людей, которые тогда были в клочья, чумаков и просто в гостях, и рассказал, что такое-то, такое-то горе случилось. Чумаки долго думали, подперев подбородки дубинками; крутили головы и говорили, что такой дивы не слышали в крещеном мире, так что дьявол утащил письмо гетмана.Другие добавляли, что когда черт и москвич что-то воруют, помните, как вас называли. Только один шинкар молча сидел в углу. Дедушка подошел к нему. Уже когда человек молчит, то, конечно, он сильно задел своим умом. Только шинкар был не так щедр на слова; и если бы дедушка не полез в карман за пять злотых, он бы стоял перед ним зря. «Я научу тебя искать письмо», — сказал он, отводя его в сторону. Мой дедушка почувствовал облегчение в своем сердце.- Я уже по глазам вижу, что ты казак, а не женщина. Смотреть! близкий хвостовик повернет направо в лес. Он будет только примерять в поле, так что вы уже готовы. Цыгане живут в лесу и выходят из своих нор, куют железо, в такую ​​ночь, когда ведьмы катаются на кочерге. Что они на самом деле делают, вам нечего знать. В лесу будет много стуков, только не ходите в тех направлениях, откуда вы слышите стук; но перед вами будет небольшая тропинка, мимо сгоревшего дерева, по этой тропе, иди, иди, иди… Шипы поцарапают, толстый орешник дорогу преградит — продолжай; и когда вы подходите к небольшой речке, вы можете только остановиться. Там вы увидите, кто вам нужен; но не забывай набивать карманы тем, для чего они сделаны … Понимаешь, это добро и черти, а люди любят. «- Сказав это, шинкар пошел в свой питомник и больше не хотел говорить ни слова.

История, рассказанная диаконом *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще влезет какой-нибудь родной, дед или прадед — ну так махни рукой: чтоб я задохнулась акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что ты собираешься все это делать сам, как будто ты залез в душу прадеда или прадеда, душа в тебе шалит… Нет, для меня важнее всего наши девушки и барышни; показывайся только их глазам: «Фома Григорьевич! Фома Григорьевич! а вот выкиньте яку-небу страховщика-казака! нут, нут! .. — тара-та-та, та-та-та, и они пойдут, и пойдут … Конечно, не жалко сказать, но посмотрите, что с ними творится в постели . Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Почешите горшком крысу, задней ногой — кочергу — и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло, опять навязывается: расскажи ей страшную сказку и все. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы дурачились со своим умершим дедушкой 1. Только заранее прошу вас, господа, не путайте; а то получится такой кисель, что в рот будет стыдно взять. Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время.Он знал, и твердо, и замолвил слово. В праздник похищает апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать грамотных со всего Батурина, то шапки нечем заменить — можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, встречавшие его, мало ему кланялись.

Однажды знатный гетман почему-то задумал послать письмо королеве.Тогдашний полковой писарь, — взять его непросто, никнейм не запомню … Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопуцек не Голопуцек … Знаю только, что прозвище замысловатое начинается как-то чудесным образом, — я подозвал к себе деда и сказал ему, что вот, гетман сам одевает его в гонца с письмом к царице. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не пропел, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; подол храпел, сидел, перебил, с кремнем, синим, дробовиком и рогаликами; под телом лежала цыганка; на телеге с рыбой — Чумак; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Между тем, мало-помалу яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красный, как тепло, шаровары, синий жупан, пояс яркого цвета, с саблей и люлькой с медной цепочкой до самых пяток — это Запорожец, и не более того! Эх, народ! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! Почему, как это начинается: ноги танцуют веретеною в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем нитям бандуры и тут же, подперев бедра, бросается на корточки; песней наполню — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да, вот как мы познакомились. Слово в слово, как скоро ты встретишься? Они пошли в калякат, калякат, чтобы дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидаться в народ деньгами, а ярмарка не протянет еще век! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял страшный раздобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, не сидел ли в нем дьявол. Откуда это. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз хватался за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но в поле становилось чем дальше, тем темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе.

Гэ-ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Ты думаешь, как пойти домой и испечь!

Перед тобой нечего скрывать, — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них. «Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку.

Что за чушь! Кто не знал нечистого человека всю свою жизнь? Вот здесь и нужно пройтись, как говорится, в прах.

Эх, ребята! Я бы пошла гулять, но в ночь на этот период молодцу! Привет, братья! — сказал он, хлопая по рукам, — эй, не предай! не спи одну ночь, никогда не забывай свою дружбу!

Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Наши казаки пошли бы, может быть, если бы оно не обволакивало ночью все небо черным рядом, и не становилось так темно в поле, как под тулупом.Издалека снился только свет, и лошади, почувствовав близкое стойло, поспешили, насторожились и впились глазами в темноту. Свет как будто мчался навстречу, и перед казаками показался шинок, повалившийся набок, как женщина, идущая с веселых крестин. В те дни шинки были не такими, как сейчас. Хороший человек не только повернулся, ударил голубя или гопака, ему даже негде было прилечь, когда ему в голову залезли хмель и ноги стали писать мир-по-по.Двор был уставлен телегами чумаков; под ветвями, в яслях, в подъезде одни свернулись калачиком, другие развернулись и храпели, как кошки. Один только шинкар перед каганцем нарезал на палке шрамы, сколько квартов и октучей сушат головы чуматов. Дед, попросив треть ведра на троих, пошел в сарай. Все трое легли рядом друг с другом. Незадолго до того, как он успел обернуться, он увидел, что его соотечественники уже спят смертным сном. Разбудив третьего приставшего к ним казака, дед напомнил ему об обещании, которое он дал своему товарищу.Он встал, протер глаза и снова заснул. Делать нечего, приходилось смотреть в одиночку. Чтобы как-то разогнать сон, он осмотрел все телеги, навестил лошадей, закурил колыбель, вернулся и снова сел рядом со своей. Все было тихо, казалось, ни одна муха не пролетела. Так ему кажется, что из-за ближайшей телеги что-то серое показывает рога … Потом глаза стали закрываться, так что он был вынужден каждую минуту вытирать это кулаком и ополаскивать оставшейся водкой.Но как только они немного разобрались, все исчезло. Наконец, чуть позже чудовище снова появляется из-под повозки … Дед вытаращил глаза как мог; но проклятый сон был все тусклый перед ним; его руки онемели; голова его закружилась, и глубокий сон охватил его, так что он упал, как убитый. Дедушка долго спал, а когда солнышко уже изрядно припекало на его бритой макушке, то просто схватился за ноги. Раз или два потянувшись и почесав спину, он заметил, что телег не так много, как было вечером.Чумаки, видимо, растянулись на свету. Самому себе — казак спит, а казак нет. Спрашивать — никто не знает; только верхний свиток был на этом месте. Страх и созерцание занял дедушка. Поехал посмотреть лошадей — ни своих, ни запорожских! Что это обозначает? Допустим, Запорожец захватила нечисть; кто лошади? Понимая все, дедушка пришел к выводу, что дьявол наверняка пришел пешком и, так как до жары было не близко, стащил с коня.Ему было больно, что он не сдержал казачье слово. «Ну, он думает, что делать нечего, пойду пешком: может быть, встречу на дороге какого-нибудь купца, едущего с ярмарки, как-нибудь куплю лошадь». Он просто схватил кепку — а кепки не было. Покойный дедушка всплеснул руками, вспомнив, что вчера они поменялись на время с запорожцами. Кому еще утащить, если не нечистому. Вот вам и гетманский вестник! Итак, я принесла тебе письмо королеве! Потом дед стал обращаться с дьяволом такими прозвищами, что, думаю, не раз в жару чихал.Но с руганью сильно не поможешь: и сколько бы дед ни чесал в затылке, он ни о чем не мог придумать. Что делать? Он поспешил заполучить чужой разум: собрал всех хороших людей, которые тогда были в клочья, чумаков и просто в гостях, и рассказал, что такое-то, такое-то горе случилось. Чумаки долго думали, подпирая подбородки батогами, вертя головами и говоря, что не слышали в крещеном мире такой дивы, что дьявол утащил письмо гетмана.Другие добавляли, что когда черт и москвич что-то воруют, то вспоминают, как они назывались. Только один шинкар молча сидел в углу. Дедушка подошел к нему. Когда человек молчит. потом, правда, он сильно задел умом. Только шинкар был не так щедр на слова; и если бы дедушка не полез в карман за пять злотых, он бы стоял перед ним зря.

Я научу тебя искать письмо, — сказал он, отводя его в сторону. Мой дедушка почувствовал облегчение в своем сердце.- Я уже по глазам вижу, что ты казак, а не женщина. Смотреть! близкий хвостовик повернет направо в лес. Он будет только примерять в поле, так что вы уже готовы. Цыгане живут в лесу и выходят из своих нор, чтобы ковать железо в такую ​​ночь, как ведьмы катаются на кочерге. Что они на самом деле делают, вам нечего знать. В лесу будет много стуков, только не ходите в тех направлениях, откуда вы слышите стук; но перед вами будет небольшая тропинка, мимо сгоревшего дерева, по этой тропе, иди, иди, иди… Шипы поцарапают, толстый орешник дорогу преградит — продолжай; и когда вы подходите к небольшой речке, вы можете только остановиться. Там вы увидите, кто вам нужен; но не забывай набивать карманы тем, для чего они сделаны … Понимаешь, это хорошо, и черти и люди любят. — Сказав это, шинкар пошел в свой питомник и больше не хотел говорить ни слова.

Покойный дедушка не был трусливым человеком; бывало, что он встречал волка и хватал его прямо за хвост; пройдут кулаками между казаками — все, как груши, упадут на землю.Однако что-то ударило его по коже, когда он вошел в такую ​​глухую ночь в лесу. Если бы только звезда на небе. Темно и уныло, как в винном погребе; только так далеко-далеко наверху, наверху дул холодный ветер по верхушкам деревьев, и деревья, как пьяные головы казаков, дико качались, перешептывая свои пьяные слухи своей листвой. Как дул такой холодный ветер, что дед вспомнил свою тулупку и вдруг, как сотня молотков, с таким глухим стуком пробил лес, что у него в голове звенело.И, как молния, на минуту осветил весь лес. Дед сразу увидел тропинку, пробивающуюся между небольшими кустами. Вот сгоревшее дерево и колючие кусты! Итак, все так, как ему сказали; нет, шинкар не обманул. Однако пробираться через колючие кусты было не совсем весело; он никогда не видел, чтобы проклятые колючки и ветки царапали так болезненно: почти на каждом шагу ему приходилось кричать. Мало-помалу он выбрался на просторное место, и, насколько он мог видеть, деревья поредели и стали такими широкими, что его дед никогда не видел на другой стороне Польши.И вот, между деревьями промелькнула река, черная, как вороненая сталь. Дедушка долго стоял на берегу, глядя во все стороны. С другой стороны горит огонь и, кажется, вот-вот погаснет, и снова блестит река, вздрагивая, как польский дворянин в козлиных лапах. Вот мост! «Ну, здесь может пройти только один чертов коктейль». Дедушка, однако, смело шагнул и, вместо того, чтобы кто-то еще успел достать рог, чтобы понюхать табак, был уже на другой стороне.Теперь он видел только, что люди сидят у костра, и такие милые лица, что в другое время Бог знает, чего бы он не дал, лишь бы ускользнуть от этого знакомства. Но теперь делать было нечего, надо было привязать. Вот дед и поклонился им немного из-за пояса: «Бог вам в помощь, люди добрые!» По крайней мере, один кивнул головой; они сидят и молчат, и что-то вливают в огонь. Увидев одно место незанятым, дед без всяких церемоний сел.Симпатичные мордашки — ничего; ничего и дедушка. Мы долго сидели молча. Деду уже было скучно; пошарим в кармане, вытащил люльку, осмотрелся — на него никто не смотрел. «Уже, боже, будьте ласковыми: как бы так, чтобы примерно сказать, что … (дедушка много жил на свете, он уже умел впускать турусов, а при случае, может быть, и не стал бы ударился лицом в грязь перед королем), чтобы что-то сказать, и не забыть себя, и не обидеть тебя, — у меня есть колыбель, и что-то, чтобы ее зажечь, черт возьми »2.И хотя бы слово для этой речи; только одно лицо приклеило горячее клеймо ко лбу моего деда, так что, если бы он не отодвинулся немного в сторону, то, возможно, он навсегда попрощался бы с одним глазом. Увидев, наконец, что время проходит напрасно, он решил — будет ли нечистое племя слушать или нет — рассказать об этом. Кружки и уши заострены, лапы вытянуты. Дед догадался: все деньги он взял с собой горстью и бросил, как собак, в их середину. Как только он кинул деньги, перед ним все перемешалось, земля задрожала и, как уже — сам не знал, как сказать — попал чуть ли не в самую жару.»Мои священники!» — ахнул дед, всматриваясь: что за чудовище! лица на лице, как говорится, не видно. Ведьмы такой смерти, как бывает иногда на Рождество, попадут в снег: разгружены, размазаны, как девушки на ярмарке. И все, сколько бы их там ни было, в пьяном виде танцевали какую-то чертову дорожку. Пыль подняла не дай бог какой! Крещеный дрожал при виде того, как высоко неслось демоническое племя. Несмотря на весь страх, на моего деда напал смех, когда он увидел, как дьяволы с собачьими мордами, на немецких ногах, вертя хвостами, кружили вокруг ведьм, как если бы парни были вокруг рыжих девушек; и музыканты били себя кулаками по щекам, как в бубны, и свистели носами, как в валторны.Как только они увидели деда, они повернули к нему орду. Свинина, собачка, коза, дрофа, конские морды — все вытянулись и просто лезут целоваться. Дед плюнул, такая мерзость напала! Наконец они схватили его и посадили к столу, возможно, на длине дороги от Конотопа до Батурина. «Ну, это не совсем плохо, — подумал дедушка, увидев на столе свинину, сосиски, лук рубленый с капустой и много сладостей, — видимо, чертов гад не держит своих постов.»Дедушка не мешал вам знать, он не упускал случая перехватить то и это на своих зубах. Ел, покойник, аппетитно; поэтому, не вдаваясь в сказки, он вытащил миску рубленого бекона и ветчины. ветчины поближе к нему, взял вилку, не намного меньшую, чем вилы, которыми мужик берет сено, схватил ею самый тяжелый кусок, подставил корочку хлеба и — о чудо, и отправил в чужой рот. примерно, около самых ушей, и даже можно услышать, как чья-то морда грызет и щелкает зубами по всему столу.Дедушка — ничто; схватил очередной кусок и, кажется, зацепил губами, только опять не в горле. Третий раз — снова мимо. Дед рассердился; забыл и страх, и в чьих тисках он находится. Прыгнул к ведьмам:

Что ты, племя Ирода, задумал смеяться надо мной? Если в этот час не вернешь мою казачью шляпу, то будь я католиком, когда я тебе свиные морды на затылок не поворачиваю!

Прежде чем он успел закончить последние слова, все чудовища оскалились и подняли такой смех, что дед утонул в своей душе.

Хорошо! — пискнула одна из ведьм, которую дед считал старшей из всех, потому что ее маскировка была чуть ли не самой красивой из всех. «Мы дадим тебе шляпу, только не раньше, пока ты трижды не поиграешься с нами!

Что вы мне прикажете? Козак сесть с бабами в дурочку! Дед разблокировал, разблокировал, наконец сел. Принесли карты, засаленные, о которых только наши попы догадываются о женихах.

Послушайте! — в очередной раз залаяла ведьма, — если выиграешь хоть раз — шляпа; когда все три раза остаешься дураком, то не гневайся — не только шляпы, может ты больше не увидишь свет!

Сдать, сдать, сволочь! Чему быть, того не миновать.

Итак, карты сданы. Деда взял на руки — не хочу смотреть, чушь такая: хоть один козырь, чтобы посмеяться. Из десяти мастей самая старшая, даже пар нет; и ведьма сваливает все по пятеркам. Пришлось остаться дураком! Как только деду удавалось оставаться дураком, ржали, лаяли, крякали мордочками со всех сторон: «Дурак! Ты дурак! Ты дурак! «

Чтоб перелопатить, племя сатанинское! — крикнул дед, закрыв уши пальцами.

«Ну, он думает, ведьма это подделала; сейчас возьму сам. «Сдал. Показал козырную карту. Посмотрел карты: везде масть, есть козыри. И поначалу дела шли очень хорошо; только ведьма — пятерка с королями! У дедушки только козырь. карты в руки; недолго думая, долго не гадая, хватайте королей за усы всех козырей.

Ge-ge! Да это не казачий стиль! А что ты освещаешь, земляк?

Как что? козыри!

Может, на ваш взгляд, это козыри, но, на наш взгляд, нет!

Глядь — костюм действительно простой.Что за черт! В другой раз мне пришлось быть дураком, и черт снова пошел рвать себе глотку: «Дурак, дурак!» — так что стол задрожал и карты по столу прыгали. Дед загорелся; прошел его в последний раз. Снова все идет хорошо. Ведьме снова пять; дед накрыл и взял из колоды полную руку козырей.

Трамп! — закричал он, ударив картошкой по столу так, что она скатилась в коробку; она, не говоря ни слова, накрыла костюм восьмерки.

А ты что, старый черт, бьешься!

Ведьма подняла карту: под ней была простая шестерка.

Смотрите, демонический обман! — сказал дед и от досады схватился кулаком этой силой по столу.

К счастью, у ведьмы тоже был плохой костюм; у дедушки, как будто нарочно, при паре. Стал вытягивать карты из колоды, только мочи не было: лазает такая дрянь, что дед даже руки опустил.В колоде нет карт. Я уже ходил вот так, не глядя, с простой шестеркой; ведьма согласилась. «Ну вот! что это? Эээ, правильно, что-то не так! «Вот дед карты тихонько под столом — и сделал крестное знамение: о чудо — у него туз, король, валет козырей; а вместо шестерки он опустил кражу

Ну я дурак был! Король козырей! Какие! принято? но? Кошачье потомство! .. А хочешь аса? Туз! Джек! ..

Гром прокатился по аду, на ведьму напали судороги, и откуда ни возьмись шляпа — деду прямо в лицо ударила.

Нет, этого мало! — крикнул дед, храбрый и надев шапку. — Если теперь мой доблестный конь не встанет передо мной, то убей меня громом в этом нечистом месте, когда я не перекресту всех вас святым крестом! — и уже он поднял руку, как вдруг конские кости загремели перед ним.

Вот твоя лошадь!

Бедный человек плакал, глядя на них, как на неразумного ребенка. Простите старого друга!

Дайте мне коня, вылезайте из гнезда!

Дьявол ударил арапника — конь, как огонь, парил под ним, а дед, эту птицу, понес наверх

Страх, однако, напал на него посреди дороги, когда лошадь, не подчиняясь ни крику, ни разуму, скакала через пропасти и болота. Где бы он ни был, его так трясло от некоторых историй.Однажды он посмотрел себе под ноги — и испугался еще больше: бездна! крутизна ужасная! И нет необходимости в сатанинском животном: прямо через него. Дедушка держаться: его там не было. По пням, по кочкам он сломя голову влетел в яму и ухватился за землю у ее дна, так что, казалось, дух был изгнан. По крайней мере, что происходило с ним в то время, я ничего не помнил; а когда он немного проснулся и огляделся, было уже светло; знакомые места мелькали перед ним, и он лежал на крыше своей хижины.

Дед перекрестился, когда упал со слезами. Какая чертовщина! Какая бездна, какие чудеса творится с человеком! Глядя на свои руки — все в крови; посмотрел в стоявшую бочку с водой — и в свое лицо тоже. Тщательно вымывшись, чтобы не напугать детей, он потихоньку входит в хижину; Смотрит: дети пятятся ему навстречу и в испуге указывают на него пальцами, говоря: «Подъезжай, дайвес, маты, иди некрасиво, скачай!» 3 А на самом деле женщина спит перед гребешком, держит в руках веретено и в сонном состоянии прыгает вверх-вниз по скамейке.Дед, потихоньку взяв ее за руку, разбудил: «Здравствуй, жена! ты здоров? «Она долго смотрела, глаза расширились, и, наконец, она уже узнала своего деда и рассказала, как ей приснилось, что она разъезжает по дому с лопатой, выгребает горшки, кадки и черт знает что еще». Что ж, — говорит дед, — ты во сне, в моей реальности. Вижу, надо будет нашу избушку освятить, теперь мне нечего откладывать ». Сказав это и немного отдохнув, дед достал свою хижину. коня и не останавливался ни днем, ни ночью, пока не добрался до места и не отдал письмо самой королеве.Там дед таких див выглядел так, что стал долго после этого рассказывать ему: как его повели в покои, такие высокие, что если бы было десять хижин, чтобы поставить одну на другую, то, может быть, этого было бы недостаточно. Когда он заглянул в одну комнату — нет; в другом — нет; в третьем — пока нет; в четвертом даже нет; но уже в пятом, о чудо, она сидит в золотой короне, в новеньком сером свитке, в красных сапогах и ест золотые пельмени.Как она велела ему набить всю шляпу синицами, как … всего не вспомнить. Дед забывал даже подумать о своей возне с дьяволами, и если случалось, что кто-то напомнил об этом, дедушка молчал, как будто это было не его дело, и было большим усилием попросить его пересказать все как это случилось. И, видимо, уже в наказание, которое он не реализовал сразу после этого, освящать избушку, женщину ровно каждый год, и в то самое время было совершено такое чудо, что она танцевала, и все.Как бы то ни было, ноги начинают свой путь, и вот так он рывком начинает приседать.

Примечания:

1 То есть на дураков. (Комментарий Н.В. Гоголя.)

2 Не доступен. (Комментарий Н.В. Гоголя.)

3 Смотри, смотри, мама как сумасшедшая скачет! (Комментарий Н.В. Гоголя.)

Отсутствующий сертификат. Онлайн чтение книги вечерами на хуторе близ Диканьки пропавшее письмо Рассказ Гоголя Недостающее письмо прочитал

Николай Васильевич Гоголь УТЕРЯННАЯ ЛИТЕРАТУРА Рассказ диакона *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? — Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще какой-нибудь родственник, дед или прадед замешается — ну, тогда махните рукой: чтобы я подавился акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что вы собираетесь все это делать сами, как будто в душу прадеда забрались или прадедушка в тебе непослушный… Нет, для меня важнее всего мои девушки и барышни; показывайся только их глазам: «Фома Григорьевич, Фома Григорьевич! но гайка яку-небуду казочка страховка! нут, нут!… »тот, тот, и они пойдут, и они пойдут… Не жалко, конечно, рассказывать, но посмотрите, что с ними творится в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Поцарапайте горшком крысу, задней ногой — кочергу, и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло; снова навязали: расскажи ей страшную сказку и не более того. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы дурачились со своим покойным дедушкой. Только заранее прошу вас, господа, не путайте, а то выйдет такой кисель, что вам будет стыдно взять в рот. Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время.Он знал и твердо — именно он сказал слово. В праздник похищает Апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать литераторов со всего Батурина, то шляпы нечем заменить, можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, кто встречал его, мало кланялись ему.

Однажды знатному гетману пришло в голову послать письмо к царице за что-нибудь.Полковой писарь того времени, вот взять его непросто, а ник не помню … Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопучек не Голопучек … Знаю только, что ник хитрый начинается как-то чудесным образом, — я позвонил деду и сказал ему, что тут гетман сам его наряжает в гонца с письмом к королеве. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал молодой гуляк с красным, как у снегиря, носом; она храпела сидя, перебивая цену кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телом лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Тем временем, мало-помалу, яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, сабля сбоку и люлька с медной цепочкой до пят — запорожец и не более того! Эх люди! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! но как это начинается: ноги танцуют как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем нитям бандуры и тут же, опираясь на бедра, бросается на корточки; наполнится песней — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да: вот мы и познакомились; слово в слово, сколько времени до встречи? Они пошли в калякат, калякат, так что дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял ужасный разобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, сидел ли в нем дьявол, откуда ему взяться. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз схватился за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но поле становилось все темнее и темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе. «Ге, ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Вы действительно думаете, что это как бы дома, но для печки! «« Перед вами нечего скрывать », — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них.« Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку ». -« Какая невероятная вещь! Кто не знал нечистого всю свою жизнь? Вот где нужно ходить, как говорится, в прах.«-« Эх, молодцы! Я бы пошел гулять, но в ночь на этот срок к молодцу! Эй, братья! — сказал он, хлопая по рукам, — эй, не предавайте! Не спите одну ночь! » Я никогда не забуду твою дружбу! »Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Книга: Николай Гоголь. ВЕЧЕРЫ НА ХОЗЯЙСТВЕ У ДИКАНКИ

История, рассказанная диаконом *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? — Почему бы не рассказать, не угодить древнему ублюдку? Эх, старик, старик! И какая роскошь, какая радость придет в ваше сердце, когда вы услышите о том, что сделано в мире давно, давно, а не за месяц или год! А пока не вмешается другой родственник, дед или прадед — ну, тогда помашите мне рукой: чтобы я умолял акафист великомученице Варваре, когда кажется, что все это тогда происходило с вами, как будто вы забрался в великодушную душу, или прадед, душа играет в тебе… А все эти девушки и женщины для меня — гирши: ступы прямо на пороге, и вот сразу я иду спать: «Хомо Григорьевич, Фома Григорьевич! но цыпленок, цыпленок, цыпленок, цыпленок! «тара-та-та, та-та-та … и как они начинаются, как они начинаются … Нетрудно сказать, посмотрите, что с ними потом происходит, как они ложатся спать. Я хорошо знаю что каждая дрожит под пеленой, как будто ее бьет лихорадка, она была бы рада залезть в свою оболочку, ничего, снова цепляется: расскажи ей страшную сказку и все. дурак. Только заранее прошу вас, господа, не переборщить, потому что он не окажется таким киселем, что вам будет стыдно взять его в рот. Покойный дед, должен вам сказать, в свое время не был обычным казаком. Он твердо знал, где находится и где поставить слово-заглавие. В праздник это было такое платье апостола в церкви, куда ходил какой-то настоящий священник. А в те времена ты сам знаешь, когда собирать письма со всего Батурина, то шляпы тут нечем заменить — бери в одну кучку.Поэтому неудивительно, что все, кто его встречал, мало ему поклонялись.

Однажды знатному гетману пришлось послать письмо царице. Тогдашний полковой писарь … как, к сожалению, не помню его фамилию … Вискряк не Вискряк, Веревка не Веревка, Холопуцок не Холопуцок … Знаю только, что это странный фамилия, — окликнул он своего деда и сказал ему, что такой-то гетман сам снабжает его письмом к царице. Дед не любил долгих посиделок: зашивал письмо в шапку; вывел лошадь; отрезал женщину и двух своих, как он сказал, поросят, что один из них отец даже нашему брату; и свалил за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать детей играли в кашу посреди дороги.Утром четвертые петухи еще не пели, так как дед уже был в Конотопе. А в то время была ярмарка: у людей на улицах блестели глаза. И это было еще рано, тогда все кивнули, играясь на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; чуть дальше сидел храпел кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телегой лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раскидал ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дед остановился и стал осматривать. Между тем киоски немного пошевелились: зазвонили бутылки евреев; то в одном месте, то во втором по клубам лился дым, и дух горячих сладостей разносился по лагерю. Дед вспомнил, что у него нет ни табака, ни кремня; так он пошел на ярмарку тыкать. Не успел пройти метров двадцать — встретил Запорожец. Гуляка, ты видишь! Штаны у него красные как тепло, жупан синий, пояс четкий, красочный, сбоку — сабля и люлька с медной цепочкой до пят — запорожец, и все! Эх, народ! Раньше было, расправит, закружит дерзкие усы, запачкает подковами и — пойдет! и как это происходит: ноги танцуют, как веретено в женских руках; ударяет по струнам — струны на бандуре зашуршат, как вихрь; сам по бокам, сидя на корточках; а когда поет — душа ходит! .. Нет, все кончено: уже казаков не видать! Итак, мы встретились. Во-вторых, мы узнали друг друга. Они заговорили, поговорили, во время разговора дед совсем забыл, что ему надо идти. И запорожцы разгулялись, как перед Великим постом на свадьбе. Но сколько бы вы ни гуляли, вам надоест ломать горшки и перебрасывать деньги между людьми, а ярмарка не простояет еще век! Так что казаки согласились не расставаться и продолжать идти вместе. Мы выехали в поле, когда уже темнело.Закат; где-не-где на его месте горели только красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные доски чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец чудом стал разговорчивым. Дед и еще один казак, примкнувший к группе, уже подумали, что это не черт сидит в нем. Откуда это только что взялось. Рассказы и поговорки настолько диковинны, что дед несколько раз хватался за бока и чуть не сломал себе живот от смеха. А в поле все потемнело, и вместе с тем храбрая речь тоже стала незнающей.Потом так и сделал, и стал разбрасывать каждый шорох. «Гы, гы, земляк! Да ты уж сов начал считать. Ты не думаешь, как быстро он будет дома и на плите!» Запорожец обернулся и поднял на них испуганные глаза: «Не знаю». Потею перед вами, товарищи: вы знаете, что душа моя давно продана дьяволу ».« Смотрите, какое чудо! Кому при жизни не приходилось с ними морочиться? Вот куда нужно гулять, как они ». говорят, опрометчиво »,« Эх, ребята! Я бы пошел погулять, когда будет срок казак сегодня вечером! Эй, братья! »- сказал он и хлопнул им по рукам:« Эх, не дайте мне! не спите один таящая ночь, Я не забуду твою дружбу навсегда! »Как мне не помочь человеку в такой беде? Дедушка сказал, что он лучше позволит ему отрезать осла по голове, чем позволить проклятому принюхаться ему в лицо христианской души собаки.

Наши казаки, наверное, давно бы ехали, когда все ночное небо спустилось черным рядом, а в поле стало темно, как под овечьей шубой. Вдали, вдали только мерцал огонек, и лошади, почувствовав близкое стойло, начали спешить. Свет как бы бежал навстречу, вскоре перед казаками показался шинок, который прищурился, как тающая женщина, возвращающаяся из веселые крестины. Хорошему человеку не только некуда было бродить, поразить горлиц или гопака, лечь, даже когда хмель пришел в его голову и его ноги начали писать мир — он — но не было где.Весь двор был забит телегами чумаков, под веревками, в яслях, в подъезде — один свернулся, другой вытянулся, чумаки храпели, как кошки. Только шинкар на палках чеканил до ночи, сколько квартов и осьминогов высушило чумакские головы. Дед, взяв на троих треть ведра, пошел в сарай. Все трое лежали в ряд. Незадолго до того, как дедушка успел вернуться, он слышит: его товарищи уже спят мертвыми. Разбудив третьего приставшего к ним казака, дед напомнил ему, что они обещали не спать в ту ночь.Он поднял голову, потер глаза и снова заснул. Делать нечего, дедушка сам себя охранял. Чтобы как-то прервать сон, он осмотрел все телеги, посмотрел на лошадей, закурил колыбель, вернулся и снова сел в свой круг. Везде тихо, как в ухе. Но теперь ему кажется, что что-то серое выталкивает свои рога из-за ближайшей телеги … Потом дедушкины глаза стали слипаться, так что ему приходилось каждую минуту протирать их кулаками и ополаскивать недопитой водкой.Как только они разобрались, все исчезло. Чуть позже чудовище снова вылезает из-под повозки … Дед вытаращился изо всех сил; и матерный сон затуманил все перед ним; его руки окостенели; голова его склонилась на грудь, и глубокий сон охватил его так, что он рухнул, как мертвец. Дедушка долго спал, и солнце хорошо опалило его голую макушку, прежде чем он схватился за ноги. Дважды потянувшись и почесав спину, он заметил, что телег во дворе стало уже не так много, как вечером.Чумаки, видимо, отправились в путь на рассвете. Своим — спит казак; но нет Запорожца. Один только на этом месте свитка лежал. Спрашивать — никто не знает. Дед испугался, мысли приняли. Поехал посмотреть лошадей — ни своих, ни запорожских! Что это за знак? Пусть, допустим, запорожец забрал черт, а кто конь? Поразмыслив, дед решил, что дьявол, видимо, пришел из ада пешком, и так как мир был не близок к выпечке, он взял свою лошадь.Ему было очень больно, что он недооценивал казачье слово. «Ну, — думает он, — нечего делать, пойду пешком: может быть, по дороге бармен с ярмарки как-нибудь сядет на лошадь». Я только начал искать шапку, а шляпы нет. Дед ударил руками по полу, вспомнив, что вечером они ненадолго обменялись шляпами с запорожцем. Кто может взять, если не блин. Вот вам и гетманский вестник! Итак, я принесла тебе письмо королеве! Потом дед стал ругать дьявола такими словами, что, думаю, не раз хихикал в аду.И ругань все равно не поможет; и сколько ни чесал дед в затылке, ничего не придумал. Что делать? Дед бросился искать ум хороших людей: он собрал всех, кто был тогда в хвосте, чумаков и т. Д. В гостях, и рассказал им свою историю. Чумаки долго думали, опираясь на плетку пидборидды; они покачали головами и сказали, что еще не слышали такого чуда при свете креста, так что дьявол украл письмо гетмана.А другие добавляли, что когда черт и москали что-то воруют, то только вы видели. Только трактирщик молча сидел в углу. Дедушка подошел к нему. Когда человек молчит, он уже, видимо, умен. Только шинкар на словах не отличался щедростью; и если бы дедушка не полез в карман за пятью злотыми, то сколько бы он ни стоял перед ним, ничего бы не уцелело. «Я научу тебя, как найти письмо», — сказал он, отводя деда в сторону.Моему дедушке стало немного холодно в сердце. «Я уже вижу в твоих глазах, что ты казак, а не женщина. Смотри! Недалеко от трактира дорога свернет направо, в лес. Такая ночь, когда только сами ведьмы летают на своих покер. Чем они на самом деле живут, этого вам не нужно знать. В лесу вы услышите много стуков, только вы не идете на этот стук; иди по тропинке, и иди, и иди … Если Колючки колют, толстый орешник преградит тебе путь — продолжай идти, а когда подойдёшь к речке, то остановись.Там вы увидите, кто вам нужен; но не забывайте набирать в карманах это то, для чего вшивают карманы … Ибо вы сами знаете, что такое хорошее, и люди, и черти любят все равно. Сказав это, шинкар вернулся к своему закамарку и больше не хотел говорить ни слова.

Покойный дедушка не был робким; раньше был волк, так сразу за хвост и схватил; пройдет кулаками между казаками — все, как груши, упадет на землю. Тем не менее, когда он вошел в лес так глубоко ночью, у него также побежал холодок по коже.Если бы только у тебя на небе была звезда. Темно и уныло, как в винном погребе; только можно было слышать, как где-то высоко, высоко, над головой дул холодный ветер в вершинах и как деревья, словно пьяные казачьи головы, дико похищали и шептали свою пьяную речь своей листвой. Было так холодно, что дед вспомнил свой теплый кожух, сотня молотов ударила в лесу сразу, пока дед зазвенел у него в голове, и на минуту, как молния, озарил весь лес.Дед сразу увидел тропу, протоптанную между кустами. Вот сгоревшее дерево и колючие кусты! Да, все так, как ему сказали; нет, трактирщик не обманул. Однако лазить между колючими кустами было не очень весело; он никогда раньше не испытывал, чтобы проклятые колючки и ветки так мучительно мучились: чтобы дед не отступил, он ломает его на ойк. Постепенно дед выбрался на просторное место и заметил, что лес стал тоньше, но дерево в нем стало настолько толстым, что он не видел ничего подобного на другом конце Польши.Между деревьями сквозь деревья мелькала река, черная, как воронья сталь. Дедушка долго стоял на берегу, оглядываясь. С другой стороны горит огонь, кажется, что он вот-вот погаснет, потом его снова видно в реке, которая дрожит, как польский дворянин в казачьих лапах. А вот и мост! Что ж, по такому мосту, если только не пройдёт чёртова коктейльная прогулка. Дедушка, однако, не стал долго думать и быстрее, чем другой вытащит рог табака, он уже был на другой стороне.Теперь только он видел, что люди сидят у костра, и такие лица, что в другое время, что бы дед ни дал, чтобы их не узнать. А сейчас уже ничего не поделаешь, надо знакомиться. Вот дед и поклонившись им почти по пояс: «Бог вам в помощь, добрые люди» Лишь бы кивнул головой; они сидят и молчат, и что-то вливается в огонь. Увидев одно пустое место, дед, не раздумывая, садится за себя. Кружки молчат, а дед молчит.Мы долго сидели молча. Устал от дедушки; он полез в карман, вынул трубку, огляделся — никто на него не смотрел. «Уже, добродетель, будь добр, скажи, например, что …« растворить балйандраси и при случае, может быть, знал бы, что сказать перед царем », так что, например, я не забывай себя и не обижайся, — люлька у меня есть, а чем ее зажечь, чортма ». А об этом дедушке — хоть слово; Только одно лицо приклеило горячее клеймо ко лбу моего деда, так что если бы он немного не вылечился, то, возможно, он бы навсегда попрощался с одним глазом.Увидев, наконец, что время пролетает напрасно, дед решил — послушает ли его дьявольский засранец, а не станет ли — рассказывать о случившемся. Они подняли лица и уши и сложили лапы. Дедушка догадался, взял все свои деньги пригоршней и бросил их, как собак, в середину. И сразу все перед ним перевернулось, земля затряслась, а как это случилось — сам не расскажет — где-то не в жаре. Моя дорогая мама! — ахнул дед, всматриваясь: что за страшное! один хорош, другой даже лучше.Ведьмы так умирают, а бывает, на Рождество выпадет снег: и приодетые, и промасленные, как девчонки на ярмарке. И все они, сколько бы их там ни было, словно пьяные, выбили какой-то адский трепак. Снесла пыль — света не видно! Вы только посмотрите, как высоко прыгнул дьявольский отродок, и тогда у крещеного за спину уйдет иней. Однако, хоть и было страшно, дед засмеялся, увидев, как дьяволы с собачьими мордами, на немецких ногах, вертели хвостами и хлестали круг ведьм, как будто парни были кругом изящных девушек, а музыка била сама себя. щеки кулаками, как бубны, и носы свистели, как валторна.Как только они обожгли своего деда, они толпой двинулись на него толпой. Свинина, собака, коза, дрофа, конские намордники — все сразу полезли целоваться. Дедушка плюнул, ему так противно! В конце концов, они схватили моего деда и посадили его за стол, наверное, столько же, сколько и путь от Конотопа до Батурина. «Ну, это неплохо», — подумал дедушка, увидев на столе свинину, сосиски, капусту из рубленого лука и много всяких вкусностей: «видимо, проклятый гад не соблюдает пост.Он любил покушать, покойник, со вкусом, а потому, не вдаваясь в долгие разговоры, притянул к себе миску рубленого бекона и ветчины; зацепил им самый большой кусок, подставил корочку хлеба и — о чудо, и отнес в рот другому. Вот примерно, вот круг самых его ушей, — даже можно услышать чвакау чьей-то кружки по всему столу и щелкает зубами. Дедушка — ничто; он берет это. второй кусок, и вот, казалось, уже зацепился за губы, только опять не в горле.Третий раз — тоже самое. Мой дед забыл; он забыл и о страхе, и о том, в лапах которого он сидел сейчас. Как бы он прыгнул на ведьм: «А что это вы, племя родов, со мной посмеялись? верни морды своей свиньи на затылок! Хорошо! »- закричала одна ведьма, которую дед признал старшей, потому что ее маскировка была, пожалуй, почти лучшей;« дурак. Ну что скажешь? Казак сидеть с бабами в дураках! Дед собирался начать гатис, потом сел. Приносили карты, размазанные, типа попа догадываются о женихах. «Так что слушай!» Ведьма снова рявкнула: «Когда ты хоть раз выиграешь, твоя шляпа; когда ты все три раза станешь дураком, то не отворачивайся, не только шляпы, может, ты больше не увидишь свет!» «Сдать, сдать, старое видмо! Что будет, будет».

Я сдал карты.Деда взял на руки — а я не хочу смотреть, такая чушь, лишь бы один козырь посмеяться. Масть — старшая десятка, даже не пары; а ведьма все сыплется в ятерики. Пришлось быть дураком! дурак! дурак! »

«Разорвать тебя, проклятая свита!» — воскликнул дед, зажимая пальцами уши. «Хорошо», — думает ведьма подделала; теперь я сдамся. «долго думал — хлопая всех королей по усам козырями.» Эй, гэ! это не казак! А ты чего криш, земляк? «

«Как что? Козыри!»

«Может, на ваш взгляд, это козыри, но на наш взгляд, это не так!»

Смотрел — костюм действительно простой.Что это, черт подери, такое! Пришлось быть дураком второй раз, и опять черти стали рвать себе глотки: «дурак, дурак!» стол уже трясся, и карты прыгали по столу. Загорелся дедушка сдал в последний раз. Снова все идет хорошо. Ведьме снова пять; Дед обыграл и набрал полную руку козырей из колоды.

«Трамп!» — закричал он и хлопнул карточкой по столу так, что она раскололась; ведьма, не говоря ни слова, прикрыла масть восьмеркой.»А ты что, старый дьявол, криш!» Ведьма подняла карту: под ней была простая шестерка. «Черт побери!» крикнул дед и с какой силой он стукнул кулаком по столу. К счастью, у ведьмы был плохой цвет кожи; у дедушки как будто нарочно была пара в то время. Стал вытягивать карты из колоды, только … ох … клал в руки такую ​​фигню, что дедушка опустил руки. В колоде одна карта. Он пошел уже вот так, не глядя, с простой шестеркой; ведьма согласилась.«Вот, пожалуйста! Что это за знак? Эй, ге! Видно, здесь что-то не так!» Вот дед карты, потихоньку под столом — крестился и крестился; он смотрит — и у него на руках козыри: туз, король, валет; и вместо шести он подвел красавицу. «Ну, я был дурак! Король козырей! Что, согласился? Ха? Кошачье потомство! .. Туз хочешь? Туз! Джек! ..» Гром прошел сквозь ад; ведьма крутилась там, откуда шляпа не взялась — бух! прямо в лицо моему деду.«Нет, этого недостаточно!» — крикнул дед, осмелев, и надел шляпу. «Когда теперь мой доблестный конь не стоит передо мной, тогда вот, гром на меня в этом нечистом месте, когда я не перекрещу всех вас святым крестом!» и он уже поднял руку, когда кости его коня прогремели перед ним.

«Вот твоя лошадь!» Сирома плакала, глядя на них, как на маленького ребенка. Мне стало жаль моего старого друга! «Дайте мне хоть лошадь, вылезайте из гнезда!» Дьявол хлопнул гарапника — конь, как огонь, парил под дедом, а дед взлетел, как птица.

Страх охватил моего деда посреди дороги, когда лошадь, не подчиняясь ни крику, ни поводьям, скакала через пропасти и болота. Где бы моего деда не было, он начинал дрожать, когда говорил. Однажды он посмотрел себе под ноги — и обомлел: безеття! отвесный! А зверек проклятый, хоть ты какой: такой прям и летает. Дед пытался держаться, а где же держаться. По пням, по кочкам он стремительно влетел в пропасть и рухнул на землю внизу так, что, казалось, дух вылетел из него.По крайней мере, что с ним происходило дальше, дед ничего не помнил; но когда он пришел в себя и огляделся, был уже полный день; перед ним были знакомые места, а сам он лежал на крыше своей хижины.

Дед перекрестился, когда упал на землю. И такая чертовщина случится! чего только не бывает с мужем на свете. Он посмотрел на свои руки — все в крови; посмотрел в бочку с водой — и его лицо тоже.Тщательно вымывшись, чтобы не напугать детей, он потихоньку входит в хижину; смотрит: испуганные дети снова подходят к нему и указывают пальцем на мать: «Смотри, смотри, мама прыгает, как дура!» действительно, женщина сидит перед гребнем и спит. В руке она держит веретено, а сонная вскакивает на скамейку. Дед, взявшись за руку, тихонько разбудил ее: «Привет, женщина! Как дела?» И долго искала, ничего не понимая, потом узнала дедушку и рассказала ей, как ей приснилось, что она каталась по дому с лопатой, выгребая горшки, мусорные баки…. и еще кое-что, что вы даже не смогли бы подобрать для него здание. «Ну, — говорит дедушка, — ты во сне, а я на самом деле. Немного поспав, дед завел лошадь и не останавливался ни днем, ни ночью, пока не добрался до места и не передал письма в руки самой царице. Там дедушка уже насмотрелся на такое чудо, что ему было достаточно еще долго потом рассказывать, как его отвели в покои, такие высокие, что если поставить десять домов один на другой, то: возможно, они бы этого не получили.Когда он заглянул в одну комнату — нет; в другом — нет; в третьем — нет; в четвертый тоже нет, но уже в пятый заглянет — сидит сама, в золотой короне, в сером новом свитке, в красных сапогах и ест золотые пельмени. Как она велела набить ему полную шапку синиц, как … и ты все вспомнишь … Дед забыл подумать о своем приключении с ведьмами, а когда был кто-то и напомнил об этом, дедушка молчал, как будто язык был не до него, и долго приходилось просить его рассказать все как есть.И, видимо, из-за того, что он не подумал сразу после этого освящать шалаш, у его женщины каждый год в одно и то же время происходило такое чудо, что она танцевала под нее, и все. За что он не берется, и ноги начинают, и ломаются, чтобы пойти на танцы.

Отсутствует письмо

История, рассказанная пьяным о своем дедушке.

Дед мой был простым казаком. Однажды знатная хетма подумала послать королеве письмо. Полковой служащий позвонил деду и сказал, что он отправится с этим письмом к королеве.Дед зашил письмо в шапку и уехал. На второй день он уже был в Конотопе, где тогда шла ярмарка, и решил взглянуть, вспомнив, что у него нет ни кремня, ни табака. Встретив там гуляку Запорожца, слово в слово мы встретились, и дед совсем забыл о своем пути. Выпили с казаками и решили пойти вместе. Он стал замечать, что гуляка-запорожец очень возбудился, и он берет это и говорит:

Перед тобой нечего скрывать.Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому.

Что за чушь! Кто не знал нечистого человека всю свою жизнь?

Эх, ребята! Я бы пошла гулять, но в ночь на этот период молодцу! Привет, братья! — сказал он, хлопая по рукам, — эй, не предай! не спи одну ночь, никогда не забывай свою дружбу!

Решили помочь человеку, не дать дьяволу обнюхать христианскую душу мордой собаки. Мы бы пошли дальше, но поле было окутано темной ночью, только вдали мерцал какой-то свет.Пойдем к свету и ударим по покрышке. Двор у хвостовика был уставлен телегами с чумаком, и мне пришлось идти спать в сарай. Дед не успел развернуться, так как все уже заснули мертвым сном. Делать нечего, надо было следить за собой.

А деду показалось, что вскоре за соседними телегами смотрит что-то серое с рогами. Дед выглядывал изо всех сил, а потом заснул. Проснулся, тележек стало меньше, друзья еще спали, а Запорожца не было.Только один свиток лежит на том месте, где ночевали Запорожцы. Дед ездил смотреть лошадей, лошадей его и Запорожских нет. Дед решил, что пойдет пешком, так как дьявол забрал и лошадей, и друга. Схватил шляпу, но и без шляпы. Он вспомнил, что они какое-то время обменялись шляпами с запорожцами. Дьявол забрал письмо гетмана.

Все жалели деда, удивлялись, но ничем не могли помочь. Только шинкарь отвел его в сторону и сказал, что научит его находить диплом, потому что сразу видно, что дед — казак.

Дедушке приходилось идти лесом к реке и ни в коем случае не оглядываться, что бы ни происходило у него за спиной. На ривере дедушка увидит, кто ему нужен, только его карманы нужно набивать деньгами, так как и черт, и люди любят деньги.

Дед не был трусом, он пошел в лес, добрался до реки, увидел очень узкий мост и мгновенно проскользнул через него. За мостом на берегу у костра сидела компания, которую дед сразу определил как «нечистое племя».»

Они не разговаривали со своим дедом, пока он не бросил деньги в круг для них, к которым их лапы немедленно потянулись, а уши встали у их лиц.

Теперь дед считал, что они ведьмы, и теперь они танцевали «какую-то чертову тропу». Начали карабкаться на деда поцеловать, потом затащили к своему длинному столу. У дьяволов был богатый стол и дедушка решил пообедать, только каждый раз кладя вилку в рот, он попал не в свое, а в чужое.Дед рассердился и вскочил:

Что ты, племя Ирода, надо мной смеяешься? Если в этот час не вернешь мою казачью шляпу, то если я католик, когда не поворачиваю тебе свиные морды на затылок!

Все засмеялись, и одна ведьма сказала, что они вернут ему шляпу, если его дед поиграет с ними три раза, и если он выиграет хотя бы один раз, шляпа будет его. Деду пришлось согласиться, хотя казаку стыдно садиться и играть с женщинами в карты, хотя они ведьмы.

Он проиграл дважды, ведьмы, как и положено, колдовали, карты меняли масть на их глазах. Только в третий раз дед угадал и незаметно скрестил карты под столом. Потом ведьмы проиграли ему, гром прокатился по аду, и ведьмы начали корчиться, шляпа упала деду в лицо. Но дедушка тоже забрал лошадь у чертей.

Конь бесов летел так, что не слушался ни поводья, ни крика деда.Перед ним мелькали знакомые места, а когда он проснулся, то лежал на крыше своей хижины.

Дед разбудил жену, сказал благословить хату, отдохнул, вывел лошадь и, нигде не останавливаясь ни днем, ни ночью, поскакал к царице.

Королева наградила его так, что он забыл вспомнить дьяволов, а потом он не захотел никому рассказывать.

А из-за того, что жена не освятила, как он сказал, хижину, демоническое наказание осталось.Каждый год в ту же ночь с женщиной происходило чудо: ее ноги сами танцевали вокруг хижины, что бы она ни делала.

История, рассказанная дьяконом *** церкви

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? — Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какой разгул падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что уже давно, а ему не исполнилось месяца, творится в мире! А как еще какой-нибудь родственник, дед или прадед замешается — ну, тогда махните рукой: чтобы я подавился акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что вы собираетесь все это делать сами, как будто ты в душу прадеда залез, или душа прадеда в тебе шалит… Нет, для меня важнее всего наши девушки и барышни; показывайся только им: «Фома Григорьевич, Фома Григорьевич! но гайка яку-небуду казочка страховка! нут, нут! .. «тот, тот, и они пойдут, и они пойдут … Рассказывать что-то, конечно, не жалко, но посмотрите, что с ними творится в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Поцарапайте горшком крысу, задней ногой — кочергу, и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло; снова навязали: расскажи ей страшную сказку и не более того. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы дурачились со своим покойным дедушкой. Только заранее прошу вас, господа, не путайте, а то выйдет такой кисель, что вам будет стыдно взять в рот. Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время.Знал и твердо — а потом замолвил слово. В праздник похищает Апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать грамотных со всего Батурина, то шапки нечем заменить — можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, встречавшие его, мало ему кланялись.

Однажды знатному гетману пришло в голову послать письмо королеве за чем-нибудь. Тогдашнего полкового служащего, взять его непросто, а прозвище я не запомню… Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Холопучек не Холопучек … Знаю только, что хитрое прозвище почему-то начинается чудесным образом, — я позвал дедушку и сказал ему, что вот, гетман сам его одевал как посыльный с благодарностью королеве. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал молодой гуляк с красным, как у снегиря, носом; она храпела сидя, перебивая цену кремнем, синим, дробью и рогаликами; под телом лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Между тем понемногу на яхтах шевелились: еврейские женщины начали звенеть флешками; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Ярко-красные брюки, синий жупан, яркий пояс, сабля и люлька с медной цепочкой сбоку на каблуках — запорожец и не более того! Эх люди! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! но как это начинается: ноги танцуют как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем струнам бандуры и тут же, опираясь на бедра, устремляется в положение на корточках; залито песней — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да: вот и познакомились. Слово в слово, как скоро ты встретишься? Они пошли в калякат, калякат, чтобы дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе. Давным-давно, ближе к вечеру, они ушли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял страшный раздобар. Дед и еще один гуляка, шпионивший за ними, уже думали, не сел ли в него дьявол. Откуда это. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз схватился за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но поле становилось все темнее и темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе. «Ге, ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Вы как бы думаете о доме, а на плите! — «Перед вами нечего скрывать», — сказал он, внезапно обернувшись и неподвижно устремив на них глаза. «Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку». — «Какая невероятная вещь! Кто не знал нечистого всю свою жизнь? Вот здесь и нужно пройтись, как говорится, в прах.«-« Ой, ребята! Я бы пошел гулять, но в ночь этого периода к молодцу! Эй, братья! »- сказал он, хлопая их по рукам:« Эй, не предавайте! Не спите никого ». ночь, я никогда не забуду твою дружбу! »Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо сказал, что он лучше позволит ему отрезать оседлого человека от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу собачьей мордой.

Наши казаки пошли бы, может быть, если бы оно не обволакивало ночью все небо черным рядом, и не становилось так темно в поле, как под тулупом.Издалека снился только свет, и лошади, почувствовав близкое стойло, поспешили, насторожив уши и выковыривая глаза в темноту. Свет как будто мчался навстречу, и перед казаками показался шинок, падая набок, как женщина, идущая с веселых крестин. В те дни шинки были не такими, как сейчас. Хороший человек не только повернулся, ударил голубя или гопака, ему даже негде было прилечь, когда ему в голову залезли хмель и ноги стали писать мир-хе-по.Двор был уставлен телегами чумаков; под ветвями, в яслях, в подъезде одни свернулись калачиком, другие развернулись и храпели, как кошки. Один только шинкар перед каганом резал шрамами на палке, сколько квартов и октучей высушили головы чуматов. Дед, попросив треть ведра на троих, пошел в сарай. Все трое легли рядом друг с другом. Незадолго до того, как он успел обернуться, он увидел, что его соотечественники уже спят смертным сном.Разбудив третьего приставшего к ним казака, дед напомнил ему об обещании, которое он дал своему товарищу. Он встал, протер глаза и снова заснул. Делать нечего, приходилось смотреть в одиночку. Чтобы как-то разогнать сон, он осмотрел все телеги, навестил лошадей, закурил колыбель, вернулся и снова сел рядом со своей. Все было тихо, казалось, ни одна муха не пролетела. Так ему кажется, что из-за ближайшей телеги что-то серое показывает рога… Потом его глаза стали закрываться так, что он был вынужден каждую минуту протирать их кулаком и ополаскивать оставшейся водкой. Но как только они немного разобрались, все исчезло. Наконец, чуть позже чудовище снова появляется из-под повозки … Дед вытаращил глаза как мог; но проклятый сон был перед ним весь туманный; его руки онемели; голова его закружилась, и глубокий сон охватил его, так что он упал, как убитый. Дедушка долго спал, а когда солнышко уже изрядно припекало на его бритой макушке, то просто схватился за ноги.Несколько раз потянувшись и почесав спину, он заметил, что повозок не так много, как было вечером. Чумаки, видимо, растянулись на свету. Своим — спит казак; но нет Запорожца. Спрашивать — никто не знает; на этом месте лежал только верхний свиток. Страх и созерцание занял дедушка. Поехал посмотреть лошадей — ни своих, ни запорожских! Что это обозначает? Допустим, Запорожец захватила нечисть; кто лошади? Понимая все, дедушка пришел к выводу, что дьявол наверняка пришел пешком и, так как до жары было не близко, стащил с коня.Ему было больно, что он не сдержал своего казачьего слова. «Ну, — думает он, — нечего делать, пойду пешком: может, с ярмарки поеду какой-нибудь торговец, как-нибудь лошадь куплю». Он просто схватил кепку — а кепки не было. Покойный дедушка всплеснул руками, вспомнив, что вчера они поменялись на время с запорожцами. Кого утащить более нечистого. Вот вам и гетманский вестник! Итак, я принесла тебе письмо королеве! Потом дед стал обращаться с дьяволом такими прозвищами, что, думаю, не раз в жару чихал.Но вы не сильно поможете с жестоким обращением; и как дедушка ни чесал в затылке, он ни о чем не мог придумать. Что делать? Он поспешил заполучить чужой разум: собрал всех хороших людей, которые были тогда в клочья, чумаков и просто в гостях, и рассказал, что такое-то, такое-то горе случилось. Чумаки долго думали, подперев подбородки дубинками; они крутили головы и говорили, что не слышали в крещеном мире такой дивы, что дьявол взял письмо гетмана.Другие добавляли, что когда черт и москвич что-то воруют, помните, как вас называли. Только один шинкар молча сидел в углу. Дедушка подошел к нему. Уже когда человек молчит, то, конечно, он сильно задел своим умом. Только шинкар был не так щедр на слова; и если бы дедушка не полез в карман за пять злотых, он бы стоял перед ним зря. «Я научу тебя искать письмо», — сказал он, отводя его в сторону. Мой дедушка почувствовал облегчение в своем сердце.«По глазам вижу, что ты казак, а не женщина. Смотреть! близкий хвостовик повернет направо в лес. Он будет только примерять в поле, так что вы уже готовы. Цыгане живут в лесу и выходят из своих нор, чтобы ковать железо в такую ​​ночь, как ведьмы катаются на кочерге. Что они на самом деле делают, вам нечего знать. В лесу будет много стуков, только не ходите в тех направлениях, откуда вы слышите стук; и перед вами будет небольшая тропинка, мимо сгоревшего дерева, по этой тропе, иди, иди, иди… Шипы поцарапают, толстый орешник дорогу преградит — продолжай; и когда вы подходите к небольшой речке, вы можете только остановиться. Там вы увидите, кто вам нужен; но не забывай набивать карманы тем, для чего они сделаны … Понимаешь, это добро и черти, а люди любят. Сказав это, шинкар вошел в свою кануру и больше не хотел говорить ни слова.

Покойный дедушка не был одним из трусливых десяти; бывало, что он встретил волка, и он схватил его прямо за хвостом; кулаками пройдет между казаками — все, как груши, на землю упадут.Однако что-то ударило его по коже, когда он вошел в такую ​​глухую ночь в лесу. Если бы только звезда на небе. Темно и уныло, как в винном погребе; только слышно было, что далеко-далеко наверху, наверху, по вершинам деревьев дул холодный ветер, и деревья, как пьяные головы казаков, дико качались, перешептывая своими листьями пьяный слух. Как дул такой холодный ветер, что дед вспомнил свою тулупку и вдруг, как сотня молотков, с таким глухим стуком проломил лес, что у него в голове звенело.И как молния осветила на минуту весь лес. Дед сразу увидел тропинку, пробивающуюся между небольшими кустами. Вот сгоревшее дерево и колючие кусты! Итак, все так, как ему сказали; нет, шинкар не обманул. Однако пробираться через колючие кусты было не совсем весело; он никогда в детстве не видел, чтобы проклятые шипы и ветки царапались так болезненно: почти на каждом шагу ему приходилось кричать. Постепенно он выбрался на просторное место, и, насколько он мог видеть, деревья поредели и стали со временем настолько широкими, что его дед никогда не видел на другой стороне Польши.И вот, между деревьями промелькнула река, черная, как вороненая сталь. Дедушка долго стоял на берегу, глядя во все стороны. С другой стороны горит и вроде бы вот-вот потухнет огонь, и снова блестит река, которая дрожала, как польский дворянин в козьих лапах. Вот мост! Что ж, здесь пройдёт только одна чёртова тарабарщина. Дедушка, однако, смело шагнул, и раньше, чем кто-то успел достать рог, чтобы понюхать табак, он уже оказался на другой стороне.Теперь он видел только, что у костра сидят люди и такие милые лица, что в другое время, черт знает, чего бы он не дал, просто чтобы ускользнуть от этого знакомства. Но теперь делать было нечего, надо было привязать. И дедушка поклонился им, немного великоват: «Бог вам в помощь, люди добрые!» Если бы только один кивнул головой; они сидят и молчат, и что-то вливают в огонь. Увидев одно место незанятым, дед без всяких церемоний сел.Симпатичные лица — ничто; ничего и дедушка. Мы долго сидели молча. Деду уже было скучно; пошарим в кармане, вытащил люльку, осмотрелся — на него никто не смотрел. «Уже, боже, будьте ласковыми: как бы, чтобы, грубо говоря, что … (дедушка много жил на свете, он уже умел впускать туруса и при случае, может быть, не ударил бы его лицо в грязи перед королем) так что, грубо говоря, и не забыть себя, и не обидеть вас — у меня есть колыбель, и кое-что, чтобы ее зажечь, блин.«И хотя бы слово для этой речи; только одно лицо торчало горячим клеймом во лбу моего деда, так что, если бы он не отошел немного в сторону, то, возможно, он навсегда попрощался бы с одним глазом. , то время шло напрасно, решил он — послушает нечистое племя или нет — рассказать об этом деле.Кружки и уши заострены, лапы протянуты. Дед догадался: все деньги, которые были с ним, он взял горстью и бросил его, как собак в середину. Как только он бросил деньги, все перемешалось перед ним, земля задрожала, и как уже — он сам не знал, как сказать — он чуть не попал в самую гущу.Мои священники! ахнул дедушка, всматриваясь: что за чудовище! лица на лице, как говорится, не видно. Ведьмы такой смерти, как бывает иногда на Рождество, попадут в снег: разгрузят, размазывают, как девушки на ярмарке. И все, сколько бы их там ни было, в пьяном виде танцевали какую-то чертову дорожку. Пыль поднялась, не дай бог какая! Крещеный дрожал при виде того, как высоко неслось демоническое племя. Дедушка, несмотря на весь свой страх, засмеялся, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ногах, вертя хвостами, кружатся вокруг ведьм, как будто парни вокруг рыжих девушек; и музыканты били себя кулаками по щекам, как в бубны, и свистели носами, как в волну.Как только они увидели деда, они повернули к нему орду. Свинина, собака, коза, дрофа, конские морды — все вытянулись, вот они и лезут целоваться. Дед плюнул, такая мерзость напала! В конце концов, они схватили его и посадили к столу, возможно, на длине дороги от Конотопа до Батурина. «Ну, это еще не совсем плохо», — подумал дедушка, увидев на столе свинину, сосиски, лук, рубленый с капустой, и много всяких сладостей: «видимо, чертов гад не держит своих постов.«Дедушка не беспокоил вас, он не упускал случая перехватить то и это на своих зубах. Покойник ел аппетитно; и поэтому, не растворяясь в рассказах, он пододвинул к себе тарелку рубленого бекона и ветчину; взял вилку, не намного меньшую, чем вилы, которыми мужик берет сено, схватил ею самый тяжелый кусок, подставил корочку хлеба и, о чудо, отправил в чужой рот. Почти у ушей, и вы даже можете услышать, как чья-то морда грызет и щелкает зубами по всему столу.Дедушка — ничто; схватил другой кусок и, кажется, зацепил за губы, только опять не за горло. Третий раз — снова мимо. Дед рассердился; забыл и страх, и в чьих тисках он находится. Он подбежал к ведьмам: «Почему вы, племя Ирода, собираетесь смеяться надо мной? Если не отдашь в этот час мою казачью шляпу, то если я католик, когда тебе свиные морды на затылок не поворачиваю! … «Хорошо!» Пискнула одна из ведьм, которую дед считал старшей из всех, потому что ее маскировка была чуть ли не самой красивой из всех: «Мы вам дадим шляпу, только не раньше, чем вы трижды дурачите нас! «Что вы мне прикажете? Козаку сидеть с женщинами в дураках! Дед наконец сел разблокировать, разблокировать.Принесли карты, засаленные, о которых только наши попы догадываются о женихах. «Слушать!» Ведьма в другой раз рявкнула: «Если выиграешь хоть раз, твоя шляпа; когда все три раза остаешься дураком, то не гневайся, не только шляпы, может ты больше не увидишь свет! «что будет, будет». Итак, карты были сданы. Деда взял на руки — не хочу смотреть, чушь такая: хоть один козырь, чтобы посмеяться. Из десяти мастей самая старшая, даже пар нет; и ведьма заполняет все по пятеркам.Пришлось остаться дураком! Как только дедушка умудрился остаться дураком, со всех сторон ржали, лаяли, крякали мордочками: «Дурак! дурак! ты дурак! «-» Так ты перелопатил, дьявольское племя! — воскликнул дед, затыкая уши пальцами. «Ну, — думает он, — ведьма манипулировала; теперь я возьму это сама». Я отдал. Мелькнул козырь. Посмотрел карты: везде масть, есть козыри. И поначалу дела шли как можно лучше; только ведьма пятерок с королями! У дедушки на руках только козыри; не задумываясь, долго не гадая, хватайте королей за усы всех козырей.«Ге, ге! Да это не казачий стиль! А что ты освещаешь, земляк? «-» Как с чем? козыри! «Возможно, на ваш взгляд, это козыри, но на наш взгляд, это не так! «Смотри — действительно простой костюм. Какого черта! В другой раз мне пришлось быть дураком, и черт снова пошел рвать себе глотку:« дурак, дурак! » Чтоб стол задрожал и карты по столу прыгали. Дед взволновался, сдал на последнем. Опять идет хорошо. Ведьме снова пять, дед накрыл и взял из колоды полную руку козырей.«Трамп!» — воскликнул он, ударив карточкой по столу так, что та скатилась в коробку; она, не говоря ни слова, накрыла костюм восьмерки. «А ты что, старый черт, бьешь!» Ведьма подняла карту: под ней была простая шестерка. «Видишь ли, демонический обман!» Сказал дед и в отчаянии схватился за кулак, что ударился об стол. К счастью, у ведьмы тоже был плохой костюм; у дедушки, как будто нарочно, при паре. Стал вытягивать карты из колоды, только мочи не было: лазает такая дрянь, что дед даже руки опустил.В колоде нет карт. Я пошел, уже вот так, не глядя, просто шестерка; ведьма согласилась. «Вот вам! что это? эээ, правильно, что-то не так! «Вот, дедушка в карты тихонько под столом — и крестился; о чудо — у него туз, король, валет козырей; и вместо шестерки он снизил кражу. «Ну, я был дураком! Король козырей! Какие! принято? а? Кошачье потомство! .. Хочешь аса? Туз! Джек! .. «Гром пронесся над адом; на ведьму напали судороги, и откуда ни возьмись шляпа ударила дедушку прямо в лицо. «Нет, этого недостаточно!» Кричал дедушка, храбрый и надевший шапку. «Если теперь мой доблестный конь не встанет передо мной, то вот, убей меня громом в этом нечистом месте, когда я не перекрещу всех вас святым крестом!» «Вот твоя лошадь!» Бедный человек плакал, глядя на них, что он глупый ребенок. Мне стало жалко своего товарища! «Дайте мне коня, вылезайте из своего гнезда!» Дьявол дал дебилу пощечину — конь, как огонь, парил под ним, а дед, как птица, поднялся наверх.

Страх, однако, напал на него посреди дороги, когда лошадь, не подчиняясь ни крику, ни разуму, скакала через пропасти и болота. Где бы он ни был, его так трясло от некоторых историй. Однажды он посмотрел себе под ноги — и испугался еще больше: бездна! крутизна ужасная! И нет необходимости в сатанинском животном: прямо через него. Дедушка держаться: его там не было. По пням, по кочкам он сломя голову влетел в яму и ухватился за землю у ее дна, так что, казалось, дух был изгнан.По крайней мере, что происходило с ним в то время, я ничего не помнил; а когда он немного проснулся и огляделся, было уже светло; знакомые места мелькали перед ним, и он лежал на крыше своей хижины.

Дед перекрестился, когда слез со слез. Какая чертовщина! Какая бездна, какие чудеса творятся с человеком! Глядя на свои руки — все в крови; Я посмотрел в стоявшую бочку с водой, и мое лицо тоже.Тщательно вымывшись, чтобы не напугать детей, он потихоньку входит в хижину; смотрит: дети идут к нему спиной и в испуге указывают на него пальцами, говоря: «Дивес, дайвес, мат, мов некрасиво, галоп!» А на самом деле женщина сидит, спит перед гребнем, держит веретено в руках и сонно прыгает по скамейке. Дед, потихоньку взяв ее за руку, разбудил: «Здравствуй, жена! Ты здоров? Она долго смотрела, вытаращив глаза, и, наконец, уже узнала своего деда и рассказала, как ей приснилось, что печка гоняет по дому, выкапывая горшки, кадки и, черт знает что еще, лопатой.«Ну, — говорит дед, — в твоем сне, в моей реальности. Я вижу, нужно будет освятить нашу хижину; Мне теперь нечего откладывать. Сказав это и немного отдохнув, дед вынул свою лошадь и не останавливался ни днем, ни ночью, пока не добрался до места и не отдал письмо самой королеве. Там он увидел дедушку таких див, что начал Расскажи ему еще долго после этого: как его в покои вывели, такие высокие, что если поставить десять хижин одна на другую, то, может быть, этого и не хватит.Когда он заглянул в одну комнату — нет; в другом — нет; в третьем — пока нет; в четвертом даже нет; но уже в пятом, о чудо, она сидит в золотой короне, в новеньком сером свитке, в красных сапогах и ест золотые пельмени. Как она велела ему набить всю шляпу синичками, как … — всего не вспомнишь. Дед забывал думать о своей возне с дьяволами, и если случалось, что кто-то напомнил об этом, дедушка молчал, как будто это было не его дело, и было большим усилием попросить его пересказать все как есть было.И, видимо, уже в наказание, которое он не реализовал сразу после этого, освящать избушку, женщину ровно каждый год, и в то самое время было совершено такое чудо, что она танцевала, и все. Как бы то ни было, ноги начинают свой путь, и вот так он рывком начинает приседать.

Так вы хотите, чтобы я рассказал вам больше о моем дедушке? Может быть, почему бы не пошутить? Эх, старик, старик! Какая радость, какое веселье падет на ваше сердце, когда вы услышите о том, что происходит в мире уже давно, а ему не исполнился год! А как еще влезет какой-нибудь родной, дед или прадед — ну так махни рукой: чтоб я задохнулась акафистом великомученице Варваре, если не кажется, что ты собираешься все это делать сам, как будто ты залез в душу прадеда или прадеда, душа в тебе шалит… Нет, для меня важнее всего наши девушки и барышни; показывайся только их глазам: «Фома Григорьевич! Фома Григорьевич! а вот выкиньте яку-небу страховщика-казака! Так так так! ..- тара-та-та, та-та-та, и они пойдут, и пойдут … Рассказывать что-то, конечно, не жалко, но посмотрите, что с ними творится в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто ее бьет лихорадка, и я с радостью залезу в ее тулуп с головой.Почешите горшком крысу, задней ногой — кочергу — и не дай бог! и душ тебе по пятам. А на следующий день ничего не произошло, опять навязывается: расскажи ей страшную сказку и все. Что я мог тебе сказать? Вдруг не приходит в голову … Да, я вам расскажу, как ведьмы придуривали умершего дедушку. Они прикидывались дураками — то есть дураками. (Записка Гоголя.) … Только заранее прошу вас, господа, не путайте; а то получится такой кисель, что в рот будет стыдно взять.Покойный дед, должен вам сказать, не был одним из простых казаков в свое время. Он знал, и твердо, и замолвил слово. В праздник похищает апостола, случилось так, что теперь другой священник скрывался. Ну вы и сами знаете, что в те времена, если собирать грамотных со всего Батурина, то шапки нечем заменить — можно было всех собрать в одну кучку. Следовательно, нечего удивляться, когда все, встречавшие его, мало ему кланялись.

Однажды знатный гетман почему-то задумал послать письмо королеве.Тогдашний полковой писарь — взять непросто, и ник не запомню … Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Холопучек не Холопучек … Знаю только, что хитрый ник начинается как-то чудесным образом, — Я позвонил деду и сказал ему, что вот, гетман сам наряжает его в гонца с благодарностью царице. Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, поросят, из которых один был отцом даже нашего брата; и он поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы.На следующий день петух в четвертый раз не пропел, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза. Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; подол храпел, сидел, перебил, с кремнем, синим, дробовиком и рогаликами; под телом лежала цыганка; на телеге с рыбой — Чумак; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги… ну, сброд всякий, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Тем временем, мало-помалу, яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю. Деду пришло в голову, что у него нет готового ни кремня, ни табака, и он отправился возить по ярмарке. Не успела пройти двадцать шагов — в сторону Запорожца. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, пояс яркого цвета, с саблей и люлькой с медной цепочкой до самых пяток — Запорожец, и не более того! Эх, народ! встанет, потянется, ведёт рукой молодой ус, бряк с подковами и — пускай! Почему, как это начинается: ноги танцуют веретеною в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем нитям бандуры и тут же, подперев бедра, бросается на корточки; наполнится песней — душа ходит! .. Нет, время прошло: казаков больше не видеть! Да, вот как мы познакомились. Слово в слово, как скоро ты встретишься? Они пошли в калякат, калякат, чтобы дед совсем забыл о своем пути. Выпивка началась, как на свадьбе перед Великим постом. Только, видимо, надоело окончательно разбивать горшки и кидать деньги в народ, а ярмарка не простоять вечно! Здесь сговорились новые друзья, чтобы не расставаться и держаться пути вместе.

Давным-давно, ближе к вечеру, они вышли в поле.Солнце ушло на отдых; где и где вместо него горели красноватые полосы; поля были полны кукурузных полей, как праздничные плахты чернобровых молодых женщин. Наш Запорожец взял страшный раздобар. Дед и еще один гуляк, пришедший к ним, уже думали, не влез ли в это дьявол. Откуда это. Рассказы и поговорки настолько диковинные, что дед несколько раз схватился за бедра и чуть не повредил живот от смеха. Но в поле становилось чем дальше, тем темнее; и в то же время отважный слух стал более бессвязным.Наконец, наш рассказчик полностью затих и вздрогнул при малейшем шорохе.

Гэ-ге, земляк! Да вы всерьез начали считать сов. Ты думаешь, как пойти домой и испечь!

Перед тобой нечего скрывать, — сказал он, внезапно повернувшись и неподвижно глядя на них. «Вы знаете, что моя душа давно продана нечистому человеку.

Что за чушь! Кто не знал нечистого человека всю свою жизнь? Вот здесь и нужно пройтись, как говорится, в прах.

Эх, ребята! Я бы пошла гулять, но в ночь на этот период молодцу! Привет, братья! — сказал он, хлопая по рукам, — эй, не предай! не спи одну ночь, никогда не забывай свою дружбу!

Почему бы не помочь человеку в таком горе? Дед прямо заявил, что лучше позволит ему отрезать осла от собственной головы, чем позволить дьяволу обнюхать его христианскую душу мордой собаки.

Наши казаки пошли бы, может быть, если бы оно не обволакивало ночью все небо черным рядом, и не становилось так темно в поле, как под тулупом.Издалека снился только свет, и лошади, почувствовав близкое стойло, поспешили, насторожив уши и выковыривая глаза в темноту. Свет как будто мчался навстречу, и перед казаками показался шинок, падая набок, как женщина, идущая с веселых крестин. В те дни шинки были не такими, как сейчас. Хороший человек не только развернулся, ударил голубя или гопака, ему даже негде было прилечь, когда в голову залезли хмель и ноги стали писать мир-по-по.Двор был уставлен телегами чумаков; под ветвями, в яслях, в подъезде одни свернулись калачиком, другие развернулись и храпели, как кошки.

Шинкар один перед каганцем нарезал на палке шрамы, сколько квартов и октучей сушат головы чуматов. Дед, попросив треть ведра на троих, пошел в сарай. Все трое легли рядом друг с другом. Незадолго до того, как он успел обернуться, он увидел, что его соотечественники уже спят смертным сном.Разбудив третьего приставшего к ним казака, дед напомнил ему об обещании, которое он дал своему товарищу. Он встал, протер глаза и снова заснул. Делать нечего, приходилось смотреть в одиночку. Чтобы как-то разогнать сон, он осмотрел все телеги, навестил лошадей, закурил колыбель, вернулся и снова сел рядом со своей. Все было тихо, казалось, ни одна муха не пролетела. Так ему кажется, что из-за ближайшей телеги что-то серое показывает рога… Потом его глаза стали закрываться так, что он был вынужден каждую минуту протирать их кулаком и ополаскивать оставшейся водкой. Но как только они немного разобрались, все исчезло. Наконец, чуть позже чудовище снова появляется из-под повозки … Дед вытаращил глаза как мог; но проклятый сон был перед ним весь туманный; его руки онемели; голова его закружилась, и глубокий сон охватил его, так что он упал, как убитый. Дедушка долго спал, а когда солнышко уже изрядно припекало на его бритой макушке, то просто схватился за ноги.Несколько раз потянувшись и почесав спину, он заметил, что повозок не так много, как было вечером. Чумаки, видимо, растянулись на свету.

Свою — казак спит, а казак нет. Спрашивать — никто не знает; на этом месте лежал только верхний свиток. Страх и созерцание занял дедушка. Поехал посмотреть лошадей — ни своих, ни запорожских! Что это обозначает? Допустим, Запорожец захватила нечисть; кто лошади? Понимая все, дедушка пришел к выводу, что дьявол наверняка пришел пешком и, так как до жары было не близко, стащил с коня.Ему было больно, что он не сдержал своего казачьего слова. «Ну, он думает, что делать нечего, пойду пешком: может быть, на дороге встречу какого-нибудь торговца, едущего с ярмарки, как-нибудь куплю лошадь». Он просто схватил кепку — а кепки не было. Покойный дедушка всплеснул руками, вспомнив, что вчера они поменялись на время с запорожцами. Кого утащить более нечистого. Вот вам и гетманский вестник! Итак, я принесла тебе письмо королеве! Потом дед стал обращаться с дьяволом такими прозвищами, что, думаю, не раз в жару чихал.Но с руганью сильно не поможешь: и сколько бы дед ни чесал в затылке, он ни о чем не мог придумать. Что делать? Он поспешил заполучить чужой разум: собрал всех хороших людей, которые были тогда в клочья, чумаков и просто в гостях, и рассказал, что такое-то, такое-то горе случилось. Чумаки долго думали, подпирая подбородки батогами, вертя головами и говоря, что не слышали в крещеном мире такой дивы, что дьявол утащил письмо гетмана.Другие добавляли, что когда черт и москвич что-то воруют, то вспоминают, как они назывались. Только один шинкар молча сидел в углу. Дедушка подошел к нему. Уже когда человек молчит, то, конечно, он сильно задел своим умом. Только шинкар был не так щедр на слова; и если бы дедушка не полез в карман за пять злотых, он бы стоял перед ним зря.

Я научу тебя искать письмо, — сказал он, отводя его в сторону. Мой дедушка почувствовал облегчение в своем сердце.- Я уже по глазам вижу, что ты казак, а не женщина. Смотреть! близкий хвостовик повернет направо в лес. Он будет только примерять в поле, так что вы уже готовы. Цыгане живут в лесу и выходят из своих нор, чтобы ковать железо в такую ​​ночь, как ведьмы катаются на кочерге. Что они на самом деле делают, вам нечего знать. В лесу будет много стуков, только не ходите в тех направлениях, откуда вы слышите стук; но перед вами будет небольшая тропинка, мимо сгоревшего дерева, по этой тропе, иди, иди, иди… Шипы поцарапают, толстый орешник дорогу преградит — продолжай; и когда вы подходите к небольшой речке, вы можете только остановиться. Там вы увидите, кто вам нужен; но не забывай набивать карманы тем, для чего они сделаны … Понимаешь, это хорошо, и черти и люди любят. — Сказав это, шинкар пошел в свой питомник и больше не хотел говорить ни слова.

Покойный дедушка не был трусливым человеком; бывало, что он встречал волка и хватал его прямо за хвост; пройдут кулаками между казаками — все, как груши, упадут на землю.Однако что-то ударило его по коже, когда он вошел в такую ​​глухую ночь в лесу. Если бы только звезда на небе. Темно и уныло, как в винном погребе; только так далеко-далеко наверху, наверху, дул холодный ветер по верхушкам деревьев, и деревья, которые были пьяными казачьими головами, дико качались, перешептывая свои пьяные слухи своей листвой. Как дул такой холодный ветер, что дед вспомнил свою тулупку и вдруг, как сотня молотков, с таким глухим стуком проломил лес, что у него в голове звенело.И, как молния, на минуту осветил весь лес. Дед сразу увидел тропинку, пробивающуюся между небольшими кустами. Вот сгоревшее дерево и колючие кусты! Итак, все так, как ему сказали; нет, шинкар не обманул. Однако пробираться через колючие кусты было не совсем весело; он никогда не видел, чтобы проклятые колючки и ветки царапали так болезненно: почти на каждом шагу ему приходилось кричать. Постепенно он выбрался на просторное место, и, насколько он мог видеть, деревья поредели и стали со временем настолько широкими, что его дед никогда не видел на другой стороне Польши.И вот, между деревьями промелькнула река, черная, как вороненая сталь. Дедушка долго стоял на берегу, глядя во все стороны. На другом берегу горит и, кажется, вот-вот погаснет, и снова блестит река, которая содрогалась, как польский дворянин в лапах козла. Вот мост! «Ну, здесь может пройти только один чертов коктейль». Дедушка, однако, смело шагнул и, вместо того, чтобы кто-то еще успел достать рог, чтобы понюхать табак, был уже на другой стороне.Теперь он видел только, что люди сидят у костра, и такие милые лица, что в другое время Бог знает, чего бы он не дал, лишь бы ускользнуть от этого знакомства. Но теперь делать было нечего, надо было привязать. Вот дед и поклонился им немного из-за пояса: «Бог вам в помощь, люди добрые!» По крайней мере, один кивнул головой; они сидят и молчат, и что-то вливают в огонь. Увидев одно место незанятым, дед без всяких церемоний сел.Симпатичные мордашки — ничего; ничего и дедушка. Мы долго сидели молча. Деду уже было скучно; пошарим в кармане, вытащил люльку, осмотрелся — на него никто не смотрел. «Уже, боже, будьте ласковыми: как бы так, чтобы примерно сказать, что … (дедушка много жил на свете, он уже умел впускать турусов, а при случае, может быть, не стал бы ударился лицом в грязь перед королем), чтобы, примерно сказать, и не забыть себя, и не обидеть вас — у меня есть колыбель, да что бы ее зажечь, блин Блин — нет в наличии.(Записка Гоголя.) ». И хоть слово для этой речи; только одно лицо торчало горячим клеймом во лбу деда, так что если бы он не отошел немного в сторону, то, может быть, простился бы навсегда с одним Увидев, наконец, что время проходит напрасно, он решил — послушает нечистое племя или нет — рассказать об этом деле. Заостренные кружки и уши, вытянутые лапы. Дед догадался: он взял все деньги, которые у него были. был с ним в горсти и бросил, как собак, в середину.Как только он кинул деньги, перед ним все перемешалось, земля задрожала и, как уже — сам не знал, как сказать — попал чуть ли не в самую жару. «Мои священники!» — ахнул дед, всматриваясь: что за чудовище! лица на лице, как говорится, не видно. Ведьмы такой смерти, как бывает иногда на Рождество, попадут в снег: разгружены, размазаны, как девушки на ярмарке. И все, сколько бы их там ни было, в пьяном виде танцевали какую-то чертову дорожку.Пыль подняла не дай бог какой! Крещеный дрожал при виде того, как высоко неслось демоническое племя. Несмотря на весь страх, на моего деда напал смех, когда он увидел, как дьяволы с собачьими мордами, на немецких ногах, вертя хвостами, кружили вокруг ведьм, как если бы парни были вокруг рыжих девушек; и музыканты били себя кулаками по щекам, как в бубны, и свистели носами, как в валторны. Как только они увидели деда, они повернули к нему орду.Свинина, собачка, коза, дрофа, конские морды — все вытянулись и просто лезут целоваться. Дед плюнул, такая мерзость напала! Наконец они схватили его и посадили к столу, возможно, на длине дороги от Конотопа до Батурина. «Ну, это не совсем плохо, — подумал дедушка, увидев на столе свинину, сосиски, лук, рубленый с капустой, и много сладостей, — видимо, чертов гад не держит своих постов». Дедушка не беспокоил вас, он не упускал случая перехватить то и это на своих зубах.Съел, покойник, аппетитно; и поэтому, не вдаваясь в сказки, он пододвинул к себе миску с рубленым салом, окорок, взял вилку, не намного меньше вил, которыми мужик берет сено, схватил ею самый тяжелый кусок, подставил вилку. корка хлеба и — о чудо, и послал его в чужие уста. Примерно, около самых ушей, и даже можно услышать, как чья-то морда грызет и щелкает зубами по всему столу. Дедушка — ничто; схватил другой кусок и, кажется, зацепил за губы, только опять не за горло.Третий раз — снова мимо. Дед рассердился; забыл и страх, и в чьих тисках он находится. Прыгнул к ведьмам:

Что ты, племя Ирода, задумал смеяться надо мной? Если в этот час не вернешь мою казачью шляпу, то будь я католиком, когда я тебе свиные морды на затылок не поворачиваю!

Прежде чем он успел закончить последние слова, все чудовища оскалились и подняли такой смех, что дед утонул в своей душе.

Хорошо! — пискнула одна из ведьм, которую дед считал старшей из всех, потому что ее маскировка была чуть ли не самой красивой из всех.«Мы дадим тебе шляпу, только не раньше, пока ты трижды не поиграешься с нами!

Что вы мне прикажете? Козаку сидеть с женщинами в дураках! Дед разблокировал, разблокировал, наконец сел. Принесли карты, засаленные, о которых только наши попы догадываются о женихах.

Послушайте! — в очередной раз залаяла ведьма, — если выиграешь хоть раз — шляпа; когда ты все три раза остаешься дураком, то не сердись — не только шляпы, может ты больше не увидишь свет!

Сдать, сдать, сволочь! Чему быть, того не миновать.

Итак, карты сданы. Деда взял на руки — не хочу смотреть, чушь такая: хоть один козырь, чтобы посмеяться. Из десяти мастей самая старшая, даже пар нет; и ведьма сваливает все по пятеркам. Пришлось остаться дураком! Как только деду удавалось оставаться дураком, ржали, лаяли, крякали мордочками со всех сторон: «Дурак! Ты дурак! Ты дурак! «

Чтоб перелопатить, племя сатанинское! — крикнул дед, закрыв уши пальцами.

«Ну, он думает, ведьма это подделала; сейчас возьму сам. «Сдал. Показал козырную карту. Посмотрел карты: везде масть, есть козыри. И поначалу дела шли очень хорошо; только ведьма — пятерка с королями! У дедушки только козырь. карты в руки; недолго думая, долго не гадая, хватайте королей за усы всех козырей.

Ge-ge! Да это не казачий стиль! А что ты освещаешь, земляк?

Как что? козыри!

Возможно, на ваш взгляд, это козыри, но, на наш взгляд, нет!

Глядь — костюм действительно простой.Что за черт! В другой раз мне пришлось быть дураком, и черт снова пошел рвать себе глотку: «Дурак, дурак!» — так что стол задрожал и карты по столу прыгали. Дед загорелся; прошел в последний раз. Снова все идет хорошо. Ведьме снова пять; дед накрыл и взял из колоды полную руку козырей.

Трамп! — закричал он, ударив картошкой по столу так, что она скатилась в коробку; она, не говоря ни слова, накрыла костюм восьмерки.

А ты что, старый черт, бьешься!

Ведьма подняла карту: под ней была простая шестерка.

Смотрите, демонический обман! — сказал дед и от досады схватился кулаком этой силой по столу.

К счастью, у ведьмы тоже был плохой костюм; у дедушки, как будто нарочно, при паре. Стал вытягивать карты из колоды, только мочи не было: лазает такая дрянь, что дед даже руки опустил.В колоде нет карт. Я ходил уже вот так, не глядя, просто шестерка; ведьма согласилась. «Ну вот! что это? Эээ, правильно, что-то не так! «Вот дед карты тихонько под столом — и сделал крестное знамение: о чудо — у него туз, король, валет козырей; а вместо шестерки он опустил кражу

Ну я дурак был! Король козырей! Какие! принято? а? Кошачье потомство! .. А хочешь аса? Туз! Джек! ..

Гром прокатился по аду, на ведьму напали судороги, и откуда ни возьмись шляпа — деду прямо в лицо ударила.

Нет, этого мало! — крикнул дед, храбрый и надев шапку. — Если теперь мой доблестный конь не встанет передо мной, то убей меня громом в этом нечистом месте, когда я не перекресту всех вас святым крестом! — и уже он поднял руку, как вдруг конские кости загремели перед ним.

Вот твоя лошадь!

Бедный человек плакал, глядя на них, как на неразумного ребенка. Простите старого друга!

Дайте мне коня, вылезайте из гнезда!

Дьявол ударил арапника — конь, как огонь, парил под ним, а дед, ту птицу, нес наверх.

Страх, однако, напал на него посреди дороги, когда лошадь, не подчиняясь ни крику, ни разуму, скакала через пропасти и болота. Где бы он ни был, его так трясло от каких-то историй.Однажды он посмотрел себе под ноги — и испугался еще больше: бездна! крутизна ужасная! И нет необходимости в сатанинском животном: прямо через него. Дедушка держаться: его там не было. По пням, по кочкам он сломя голову влетел в яму и ухватился за землю у ее дна, так что, казалось, дух был изгнан. По крайней мере, что происходило с ним в то время, я ничего не помнил; а когда он немного проснулся и огляделся, было уже светло; знакомые места мелькали перед ним, и он лежал на крыше своей хижины.

Дед перекрестился, когда упал со слезами. Какая чертовщина! Какая бездна, какие чудеса творится с человеком! Глядя на свои руки — все в крови; посмотрел в стоявшую бочку с водой — и в свое лицо тоже. Тщательно вымывшись, чтобы не напугать детей, он потихоньку входит в хижину; смотрит: дети отодвигаются к нему спиной и в испуге указывают на него пальцами, говоря: «Дотянись, пыхни, циновки, мовь некрасивая, прыгай!» «Смотри, смотри, мама, как она безумно скачет!» А на самом деле женщина спит перед гребешком, держит в руках веретено и в сонном состоянии прыгает вверх-вниз по скамейке.Дед, потихоньку взяв ее за руку, разбудил: «Здравствуй, жена! ты здоров? «Она долго смотрела, расширив глаза, и вот, наконец, она уже узнала своего деда и рассказала, как ей приснилось, что она каталась по дому с лопатой, выгребая горшки, таз и черт знает что еще. «Ну, — говорит дед, — ты во сне, в моей реальности. Вижу, надо будет нашу хату освятить, теперь мне нечего откладывать». Сказав это и немного отдохнув, дед достал своего коня и не останавливался ни днем, ни ночью, пока не добрался до места и не передал письмо самой королеве.Там дед таких див выглядел так, что стал долго после этого рассказывать ему: как его повели в покои, такие высокие, что если бы было десять хижин, чтобы поставить одну на другую, то, может быть, этого было бы недостаточно. Когда он заглянул в одну комнату — нет; в другом — нет; в третьем — пока нет; в четвертом даже нет; но уже в пятом, о чудо, она сидит в золотой короне, в новеньком сером свитке, в красных сапогах и ест золотые пельмени.Как она велела ему набить всю шляпу синичками, как … всего не вспомнишь. Дед забывал даже подумать о своей возне с дьяволами, и если случалось, что кто-то напомнил об этом, дедушка молчал, как будто это было не его дело, и было большим усилием попросить его пересказать все как это случилось. И, видимо, уже в наказание, которое он не реализовал сразу после этого, освящать избушку, женщину ровно каждый год, и в то самое время было совершено такое чудо, что она танцевала, и все.Как бы то ни было, ноги начинают свой путь, и вот так он рывком начинает приседать.

Очень краткое изложение рассказа Н. В. Гоголя «Отсутствует справка»

Так вы хотите, чтобы я вам подробнее рассказал о своем дедушке? Может быть, почему бы не пошутить? Ой, старый, старый! Какая радость, какое веселье падет на сердце, когда вы услышите о чем-то, что давным-давно, а ему не было и месяца, было сделано в мире! А как бы еще родственник, дед или прадед ввязался, ну тогда давай руку: чтоб я задохнулась акафистом великомученица Варвара, если мне не кажется, что я просто все это делаю сама, как будто я попал в душу моего прадеда или душу прадеда озорной на тебя Нет, я больше всех наших чудес и молодец; покажись только их глазам: Фома Григорьевич! Фома Григорьевич! а ныть як, надо казак подстраховать! но подавись, подавись! .. тара-та-та, та-та-та, и они пойдут и уйдут. Скажите, конечно, не жалко, но посмотрите, что с ними делают в постели. Ведь я знаю, что все дрожат под одеялом, как будто у нее поднимается температура, и я бы с радостью залезла в дубленку с головой. Почешите крысу горшком, как-нибудь заденьте кочергу и не дай бог! а душа в пятках. А на следующий день ничего не произошло, опять навязали: рассказать страшную сказку и не более того. Что это вам скажет? Вдруг это не придет в голову.Да, я вам расскажу, как ведьмы играли с покойным дедушкой в ​​глупой 1. Только заранее прошу вас, господа, не путайте; а потом вылезет такой кисель, что в рот взять будет стыдно. Покойный дед, должен вам сказать, в свое время не был одним из самых простых казаков. Он знал это твердо и выразился словами. В праздник апостол схватился, так получилось, что теперь и другой священник скроется. Ну, вы сами знаете, что в те времена, если собирали дипломы со всего Батурина, то тут нечего шляпать, можно было всех собрать в одну кучку.Следовательно, нечего удивляться, когда каждый встречный кланялся ему в пояс.

Однажды знатный гетман почему-то задумал послать письмо королеве. Полковой писарь того времени, взять его непросто, и никнейм Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Холопучек не Холопучек Я знаю только, что хитрый ник начинается каким-то чудом, звали его дедушка и сказал ему, что здесь он его наряжает, что сам гетман был посланником с письмом к королеве.Дедушка долго собираться не любил: в шапку зашил письмо; вывел лошадь; поцеловал жену и двух своих, как он себя называл, свиней, одна из которых была отцом нашего брата; и поднял за собой такую ​​пыль, как будто пятнадцать парней собирались поиграть в кашу посреди улицы. На следующий день петух в четвертый раз не кукарекал, дед уже был в Конотопе. В то время там была ярмарка: столько людей хлынуло по улицам, что им ослепляло глаза.Но так как было рано, он все еще дремал, растянувшись на земле. Рядом с коровой лежал гуляка с красным, как у снегиря, носом; подол храпел, сидел, перебил, с кремнем, синим, дробовиком и рогаликами; под телом лежала цыганка; Чумак на повозке с рыбой; на самой дороге бородатый москвич с ремнями и варежками раздвинул ноги, ну весь сброд, как обычно на ярмарках. Дедушка остановился, чтобы хорошенько разглядеть. Тем временем, мало-помалу, яхты начали шевелиться: евреи начали звенеть флягами; дым кружился то тут, то там кольцами, и запах горячих сладостей разносился по всему лагерю.Деда поразило, что у него наготове не было ни кремня, ни табака, поэтому он отправился таскать по ярмарке. Запорожцы не успели пройти к ним и двадцати шагов. Гуляка, и это видно по лицу! Красные, как тепло, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, сабля сбоку и колыбель с медной цепочкой по пятки запорожцам, и больше ничего! Эх, народ! встанет, потянется, рукой ведёт юные усы, бряк с подковами и тронется! Но как это начинается: ноги танцуют как веретено в женских руках; как вихрь, проводит рукой по всем нитям бандуры и тут же, опираясь на бедра, бросается на корточки; песня наполнит

Гоголь
Пропавшая буква это
четвертый, заключительный рассказ первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

http://rushist.com/index.php/literary-articles/2775-gogol-propavshaya-gramota-kratkoe-soderzhanie

Gogol
Недостающее письмо — это
четвертый, последний рассказ первой части «Вечеров». на хуторе возле Диканьки.

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

Гоголь
Пропавшее письмо — это
четвертый, последний рассказ первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

http://rushist.com/index.php/literary-articles/2775-gogol-propavshaya-gramota-kratkoe-soderzhanie

Gogol
Недостающее письмо — это
четвертый, последний рассказ первой части «Вечеров». на хуторе возле Диканьки.

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

http://rushist.com/index.php/literary-articles/2775-gogol-propavshaya-gramota-kratkoe-soderzhanie

-й когда я прочитал рассказ, который понела и вот чего в книге нет спасибо тому, кто написал рассказ

Гоголь
Пропавшее письмо — это
четвертый, последний рассказ первой части «Вечерами на хуторе близ Диканьки».

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

Гоголь
Пропавшее письмо — это
четвертый, последний рассказ первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Фома Григорьевич, церковный служитель из Диканьки, рассказывает, как его дед, казак, в молодости забрал письмо к самой царице от гетмана. По дороге в столицу дед встречает Запорожца, который продал душу дьяволу. На следующую ночь, во сне казаков, нечисть уносит Запорожца в ад, унося с собой коня дедушки Фомы Григорьевича и его шапку, на которой зашито письмо.

Согласно данному ему совету, на следующую ночь дед отправился в темный лес, к реке, где черти за горсть золота помогают ему попасть в ад, на бал ведьм и дьяволов.Дед просит вернуть пропавшее письмо. Одна из ведьм в ответ предлагает ему трижды поиграть в карты с ней, дурочкой. Если казак хоть раз выиграет, он получит ответное письмо; в противном случае он потеряет свою жизнь. Дедушка дважды проигрывает, но на третьем скрещивает карты и остается в выигрыше. Он покидает ад с пропавшим письмом на дьявольском коне, а затем благополучно доставляет свою королеву.

Николай Гоголь. Краткое содержание: «Отсутствует справка»

«Отсутствует чтение и письмо» или, как называл это Николай Васильевич Гоголь, «Бел, говорит пономарь… »- повесть классика конца 1920-х — начала 30-х годов XIX века.

Входит в знаменитый гоголевский цикл« Вечера на хуторе близ Диканьки. «Это одно из самых популярных произведений (наряду с Сорочинской ярмаркой, Майской ночью, или Утопленником и др.), Написанное Николаем Гоголем. Аннотация (« Утерянное письмо »хоть и небольшое произведение, но, пожалуй, не у всех есть время прочитать оригинал) поможет вам познакомиться с рассказом всего за 5 минут!

История создания произведения:

Самые первые черновики произведения, которые считаются черновиками, они были написаны на четыре объемных листа (с учетом оборота) с довольно мелким почерком, с большим количеством исправлений и разного рода помарками.Название черновой версии отсутствует.

Всем известна какая-то мистика, тайна, Неопределенность, которую Николай Гоголь внес в каждое свое произведение. Краткое содержание («Пропавшая буква» с точки зрения атмосферы секретности не вырывается из общей серии), надеемся, позволит прочувствовать ее в полной мере.

Отличия исходной версии от финальной

Следует отметить, что по объему первоначальная версия произведения «Утраченное письмо» была намного больше.По мнению историков, занимающихся изучением черновых вариантов рассказа, в текущем рассказе есть не только отдельные описания, но и целые фрагменты, которые иногда приводят к неточностям.

Например, в финальный контент не вошли: эпизод с горшками, надувшими щеки, некоторые детали, относящиеся к описанию путешествия старика с жары, во время которого он оседлал хромого.

Возможность определения точной даты написания рассказа «Утерянное письмо» еще не опубликована.Дело в том, что автограф произведения мало о чем говорит: он не может определить место или время написания.

В какие годы написана работа?

Практически все литературные критики уверены, что повесть была начата Гоголем в 1828 году. Об этом свидетельствует письмо его матери от мая 1829 года. В нем Николай Васильевич просит подробно описать ему различные карточные игры, которые были популярны в то время в России. Украина.

Доказательством того, что «Недостающий сертификат» был заполнен не позднее весны 1831 года, может служить тот факт, что он впервые был опубликован в первой книге «Вечерах… », а разрешение на его публикацию 26 мая 1831 года получил Николай Васильевич Гоголь.

Резюме

« Утерянное письмо »написано в виде рассказа от лица некоего Фомы Григорьевича. который рассказывает своим слушателям, постоянно прося у него «як-какую страховую казочку», такие сказки, что те, по его собственным словам, «всю ночь то дрожат под одеялом».

Он начинает рассказывать об одном интересном случае, якобы произошло с собственным дедом, которому однажды гетман дал задание доставить письмо королеве.

Прощаясь с семьей, дедушка отправился в путь. На следующее утро он был на Конотопской ярмарке. В то время царская грамота хранилась в надежном, надежном месте — ее зашивали в шапку. Не боясь его потерять, главный герой повести решил раздобыть здесь «кремень и табак».

Прогуливаясь по ярмарке, он подружился с одним казачьим гуляком. Вместе с ним и еще одним казаком, гнавшимся за друзьями, дедушка пошел дальше.

Во время разговора казак рассказывает много интересных диковинных историй из своей жизни.Увлеченный беседой, он рассказывает своим друзьям, что продал душу дьяволу, и срок расплаты наступит очень скоро (ночью того же дня). Наш герой, чтобы помочь казакам, дает ему обещание не спать по ночам. Друзья решают отдохнуть в ближайшем пивном баре.

Новые друзья дедушки быстро засыпают, и по этой причине ему приходится стоять на страже в одиночестве. Как бы ни старался главный герой, мечта в конце концов одолевает его, и дедушка засыпает.

На следующее утро, проснувшись, обнаруживает, что рядом с ним нет нового товарища-казака, который продал душу дьяволу, ни лошадей, ни шляп с вышитой буквой.

Находясь в подобном, не лучшем положении, дед решает спросить совета у чумака, который в то время тоже был в трактире. Один из них рассказал герою о том, где можно найти дьявола.

На следующую ночь по приказу шникара дед идет в лес, где, преодолевая различные преграды, находит костер с «страшными лицами» вокруг себя.

Сразу после того, как герой рассказал им о своей ситуации и заплатил, он оказался в «аду» за столом, за которым сидели различные монстры, существа и злые ведьмы.

Одна из сидящих за столом ведьм предложила деду трижды сыграть в карточную игру «дурак»: если он выиграет, ему дадут шапку с буквой, а если проиграет, он останется здесь навсегда.

Два раза подряд главный герой проигрывает, однако в третий раз, прибегая к хитрости, все равно выигрывает.После того, как план сработал, утраченная грамотность возвращается в руки деда, герой решает уйти из «жары».

Он проснулся на крыше своего дома, весь в крови. Практически сразу он сразу же отправил королеве письмо.

Увидев разного рода «чудеса», главный герой на время забывает о случившемся, но теперь каждый год в его доме начинает происходить «разная чертовщина»: например, жена начала танцевать против своей воли.

Shielding

История показывалась дважды: в 1945 и 1972 годах. Первой экранизацией стал одноименный мультфильм, в облегченной версии пересказанный сюжет произведения.

Второй полнометражный фильм. Он повторил сюжет произведения, но, в отличие от оригинала, в фильме «Утраченное письмо» персонажи были немного другими: например, главным героем был не дедушка, а казак Василий. Также замечены незначительные отклонения от сюжета.

Вот мистическое произведение, вполне в его манере, — писал Николай Гоголь. Краткое содержание («Безграмотность» — один из малоизвестных рассказов цикла), конечно, не полностью передает очарование гоголевского языка, но даст представление об этой сказке.

Николай Гоголь. Резюме: «Отсутствует сертификат»

«Пропавшие без чтения и письма» или, как называл его Николай Васильевич Гоголь, «Бел, рассказанный пономарь …» — это повесть, написанная классиком в конце 1920-х — начале 30-х годов XIX века.

Входит в знаменитый гоголевский цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки». Это одно из самых популярных произведений (наряду с «Сорочинская ярмарка», «Майская ночь», «Утопленница» и др.), Написанное Николаем Гоголем. Краткое содержание («Отсутствующий сертификат» хоть и небольшое произведение, но, возможно, не у всех есть время прочитать оригинал) поможет вам познакомиться с рассказом всего за 5 минут!

История создания произведения:

Самые первые черновики произведения, которые обычно принимаются за черновики, были написаны на четырех больших листах (учитывая оборот) довольно мелким почерком, с большим количеством исправлений и различные виды клякс.Название черновой версии отсутствует.

Всем известна некая мистика, загадочность, двусмысленность, которую в каждое свое произведение внес Николай Гоголь. Краткое содержание («Пропавшая буква» с точки зрения атмосферы секретности не вырывается из общей серии), надеемся, позволит прочувствовать ее в полной мере.

Отличия оригинальной версии от финальной

Стоит отметить, что объем оригинальной версии работы «Отсутствует сертификат» был намного больше.По мнению историков, занимающихся изучением черновых вариантов рассказа, в текущем рассказе есть не только отдельные описания, но и целые фрагменты, из-за которых иногда даже возникают неточности.

Например, в окончательный контент не вошли: эпизод с горшками, надувшими щеки, некоторые детали, относящиеся к описанию путешествия старика с жары, во время которого он оседлал хромого.

Возможность определить точную дату написания рассказа «Утерянное письмо» пока не представлялась возможной.Дело в том, что автограф произведения мало что говорит: по нему невозможно определить ни место, ни время написания.

В какие годы было написано произведение?

Практически все литературные критики убеждены, что рассказ был начат Гоголем в 1828 году. Об этом свидетельствует его письмо матери от мая 1829 года. В нем Николай Васильевич просит подробно описать ему различные карточные игры, которые были популярны в то время в Украине.

Доказательством того, что «Утерянное письмо» было завершено не позднее весны 1831 года, может служить тот факт, что оно впервые было опубликовано в первой книге «Вечера»… », а разрешение на его издание 26 мая 1831 года получил Николай Васильевич Гоголь.

Резюме

«Утраченная грамотность» написана в виде рассказа от имени некоего Фомы Григорьевича, который рассказывает своим слушателям, которые постоянно просят у него «як-то страховую казочку», таких историй, что те, в по его собственным словам, «всю ночь то дрожу под одеялом».

Он начинает рассказывать об одном интересном случае, якобы произошедшем с его собственным дедом, который однажды дал задание гетману доставить письмо королеве.

Прощаясь с семьей, дед отправился в путь. На следующее утро он был на Конотопской ярмарке. В то время царская грамота хранилась в надежном, надежном месте — ее зашивали в шапку. Не боясь его потерять, главный герой повести решил раздобыть здесь «кремень и табак».

Прогуливаясь по ярмарке, он подружился с одним казачьим гуляком. Вместе с ним и еще одним казаком, гнавшимся за друзьями, дедушка пошел дальше.

Во время разговора Запорожец рассказывает много интересных странных историй из своей жизни.Убедившись в разговоре, он сообщает своим друзьям, что продал душу дьяволу, и срок расплаты наступит очень скоро (ночью того же дня). Наш герой, чтобы помочь казакам, дает ему обещание не спать по ночам. Друзья решают отдохнуть в ближайшем пивном баре.

Новые друзья деда быстро засыпают, и по этой причине ему приходится стоять на страже в одиночестве. Как бы ни старался главный герой, мечта в конце концов одолевает его, и дедушка засыпает.

На следующее утро, проснувшись, обнаруживает, что рядом с ним нет нового товарища-казака, который продал душу дьяволу, ни лошадей, ни шляп с вышитой на ней буквой.

Находясь в похожем, не лучшем положении, дед решает спросить совета у Чумака, который в то время тоже был в шине. Один из них рассказал герою о том, где можно найти дьявола.

На следующую ночь, следуя указаниям шникара, дед идет в лес, где, преодолевая различные препятствия, находит вокруг себя костер с «страшными лицами».

Сразу после того, как герой рассказал им о своей ситуации и заплатил, он оказался в «аду» за столом, за которым сидели различные монстры, существа и злые ведьмы.

Одна из сидящих за столом ведьм предложила моему деду трижды сыграть в карточную игру «дурак»: если он выиграет, ему дадут колпак с буквой, а если он проиграет, он останется здесь навсегда.

Два раза подряд главный герой проигрывает, но в третий раз, прибегнув к хитрости, все же побеждает.После того, как замысел сработал, утерянный диплом возвращается в руки деда, герой решает уйти из «жары».

Он проснулся на крыше своего дома, весь в крови. Практически сразу он сразу же отправил королеве письмо.

Увидев разные «дикие штучки», главный герой на время забывает о случившемся, но теперь в его доме раз в год начинает происходить «другая чертовщина»: например, жена начала танцевать против своей воли.

Показ

История показывалась дважды: в 1945 и 1972 годах. Первой экранизацией стал одноименный мультфильм, в облегченной версии пересказанный сюжет произведения.

Второй был полнометражным. Он повторил сюжет произведения, но, в отличие от оригинала, в фильме «Утраченное письмо» персонажи были немного другими: например, главным героем был не дедушка, а казак Василий. Также замечены незначительные отклонения от сюжета.

Вот мистическое произведение, совершенно по-своему, — писал Николай Гоголь. Краткое содержание («Пропавшая буква» — один из малоизвестных рассказов цикла), конечно, не полностью передает очарование гоголевского языка, но даст представление об этой сказке.

краткое содержание и анализ романа Н. Гоголя

Первая книга Николая Гоголя — «Вечера на хуторе Диканька». Именно она принесла автору признание и известность. Заключительный рассказ первой части этой книги — «Утерянное письмо».Краткое содержание этой работы представлено в статье.

Повествование в этом рассказе ведет красноречивый диак Фома Григорьевич. История произошла задолго до того, как ее рассказали. Ее герой — молодой казак, которому рассказчик — родной внук. «Утраченная грамотность», краткое содержание которой представлено ниже, представляет собой не что иное, как смесь украинского фольклора, фантастического сюжета и своеобразного художественного стиля русского писателя.

Художественный стиль

История его Томаса начинается с неизменных анекдотов-да-намеков.Прежде чем перейти к повествованию, он предупреждает, что публика произведет на слушателей ужасное впечатление. Он начинает свой рассказ с описания характера своего деда.

Ярким красочным языком излагает свой сюжетный персонаж из романа «Утраченное письмо». Резюме можно передать только приблизительно. Ведь гоголевский стиль уникален. Однако описание казака, злоключения которого легли в основу сюжета, сводится к следующей формулировке: человек, достойный всеобщего уважения.

Гетманское задание

Однажды герой рассказа был отправлен в Царьград в качестве гонца. Он должен был передать важное послание самой императрице. Этот документ отсутствует. Ее краткое содержание не было известно ни одному казаку, не говоря уже о его внуке. Однако это не так важно. По сюжету сюжета истории — потеря этого ценного документа. А так как гонец четко осознавал важность своей миссии, то спрятал письмо в самом укромном месте, а именно в зашитом в шапку.

Ярмарка

В то время ярмарка была рядом. Картина этого общенационального события всегда изображалась Гоголем во впечатляюще насыщенных красках. «Отсутствующий сертификат», краткому содержанию которого и посвящена наша статья, не лишен изображения этого уникального явления. Где-то есть гуляка с красным носом, неподалеку подержанный кремнем, а вдали москаль раздвинул ноги. В общем, как и полагается на ярмарке, там всякая сволочь.

Запорожец

Лирико-философские отступления часто используются в творчестве Николая Гоголя. «Недостающая грамотность», краткое содержание которой можно передать несколькими фразами, в первоначальном виде представляет собой пространную речь рассказчика. И в его повествовании тоже есть отклонения. Один из них характерен для запорожской популяции и ее отдельных представителей. Один из них встретил казака. После недолгого знакомства было решено, как остаться вместе.

По дороге они напились, как и казаки, и развлекали друг друга историями.Но вдруг новый друг казака как-то поник, помрачнел. Оказалось, что его душа была продана дьяволу. В этом признался сам Запорожец, но его друг не вызвал у друга удивления. Каково содержание рассказа «Утерянное письмо» и других рассказов из знаменитой книги Гоголя? Беззаконие злого духа и непримиримая борьба героев с ним — главные мотивы повествований. И вот, по признанию своего нового товарища, казак ответил: «Эка невидимая!» И тотчас же пообещал не спать всю ночь и защитить друга от нападений нечистой силы.

Однако посыльный не смог сдержать свои обещания. Он заснул. А утром обнаружил, что пропал не только казак. Лошадей не было. Решив, что ими руководит сатана, поскольку ему было неудобно ходить пешком, он на некоторое время успокоился. Но приключения только начинались …

Пропавший

Хуже всего было то, что казачьи фуражки не нашли. Обвиняя линию в краже, незадачливый посыльный использовал всевозможные проклятия.Но ситуацию нужно было исправлять более действенными способами. И поэтому он пошел посмотреть в округе, не видел ли никто нечистого с письмом. Никто не видел. А соседние чумаки тоже отметили, что если черт или москвич что-то взял, то вспомни, как они узнали. Только шинкар дал ценный совет — нужно идти в самую глубину леса, к речке. Там, по словам этого человека, был тот, кому был нужен казак, то есть дьявол, ведьма или кто-то еще из нечистого братства.

Игра с ведьмами

Казак хоть и был не несколько десятков, но все же испытывал страх, преодолевая путь к чертовскому месту. Но, дойдя до него, не так быстро смог вернуть фуражку. Ведьмы начали издеваться над ним. И старшая из них предложила вернуть фуражку, но только в том случае, если казак ее по дураку побьет.

Играть со злыми силами в карты было трудным делом. Ведьма то и дело дьявольски обманывала по-своему. Но казак все же победил, скрестив неприметную стаю.

Это конец беспорядка мессенджера. Он благополучно передал письмо королеве. И единственное, что напомнило ему потом об этих событиях, это странное поведение его жены, которая каждый год, именно в этот день вдруг решает потанцевать и повеселиться. Это краткое содержание романа «Утраченное письмо», которое, как и все другие произведения Гоголя, лучше читать полностью.

резюме и анализ истории Н. Гоголя

О ливро Николая Гоголя — «Нойес на фазендаперто де Диканька».Foi ela quem Trouxe reconhecimento e fama ao autor. Финальная история из первой части жизни «Пропавшее письмо». Um resumo deste trabalho é apresentado no artigo.

Нарративистская история é eloqüenteescriturário Фома Григорьевич. История aconteceu muito antes de ser contada. Seu herói é um jovem cossaco, de quem o narrador é seu próprio neto. «Carta Perdida», cujo resumo se apresenta a seguir, nada mais é do que uma mistura do folclore ucraniano, um enredo fantástico e o estilo artístico unnico do escritor russo.

Estilo de arte

Thomas começa sua história com piadas constantessim provérbios. Antes de prosseguir com a narrativa, ele avisa que a história causará uma impressionão estranha nos ouvintes. Ele começa sua história com uma descrição do personagem de seu avô.

Conta sua história em uma linguagem colorida e brilhantepersonagem da história «Утраченное письмо». Seu resumo pode ser Transmitido apenas aproximadamente. Афинал, o estilo de Gogol éúnico. No entanto, описание do cossaco, cujas desventuras formaram a base da trama, resume-se à seguinte formulação: uma pessoa digna de respeito universal.

Tarefa de Hetman

Uma vez que o herói da história foi enviado a Constantinopla emcomo um mensageiro. Ele tinha que sentir alguma mensagem importante para a própria imperatriz. Este documento — это Carta que falta. Seu resumo também não era conhecido do cossaco, muito menos de seu neto. Нет entanto, isso não é tão importante. O enredo da história está relacionado com a perda deste valioso documento. E como o mensageiro estava claramente ciente da importância de sua missão, ele escondeu a carta no lugar mais recluso, ou seja, costurou-a em um chapéu.

Justo

Naquela época, uma feira era realizada nas Proximidades.A imagem desse evento folclórico semper foi retratada em cores impressionantemente ricas por Gogol. «Carta que falta», да квалификация о теме носса артиго ум резюмо, нет деиха де тер ума имидж де фенмено унико. Em algum lugar está um folião de nariz vermelho, ao lado de um traficante de pederneiras, e ao longe um moscovita abriu as pernas. Em geral, como deveria ser na feira, está cheio de ralé de todo tipo.

Запорожец

Digressões líricas e filosóficas são fastementeusado em seu trabalho por Nikolai Gogol. «Пропавшее письмо», cujo resumo pode ser veiculado em várias frases, na sua forma original é um longo discurso do narrador. E também há desvios em sua narrativa. Um deles são as características da população Zaporozhye e seus репрезентирует индивидуумов. Um deles conheceu um cossaco. Depois de um breve conhecimento, eles decidiram manter o caminho juntos.

No caminho, eles se entregaram a uma bebedeira cruel, comoconfia nos cossacos e entretém uns aos outros com contos.Mas, de repente, o novo amigo do cossaco de alguma forma murchou, tornou-se sombrio. Acontece que sua alma foi vendida ao diabo. Os proprios Zaporozhets admitiram isso, entretanto, essa confissão não causou muita surpresa em seu amigo. Qual é o resumo da história «Пропавшее письмо» и превосходит историю известного livro de Gogol? A ilegalidade dos espíritos malignos e a luta irconciliável dos heróis com ele são o motivo main das narrativas. E, portanto, para o reconhecimento de seu novo camarada, o cossaco responsedeu: «Que maravilha!» E ele imediatamente fez uma promessa de não dormir a noite toda e de proteger seu amigo dos ataques de espíritos malignos.

No entanto, o mensageiro não cumpriu suas promessas.Ele adormeceu. E pela manhã ele descobriu que não apenas os Zaporozhets haviam desaparecido. Também não havia cavalos. Decidindo que Satanás os havia levado embora, visto que não é muito comfortiente chegar à fornalha a pé, ele se acalmou um pouco. Porém, aventura estava apenas começando …

A falta

O pior é que os chapéus cossacos não eramencontrado. Acusando o diabo de roubo, o infeliz mensageiro usou todos os tipos de maldições.Mas a situação Precisava ser corrigida de maneiras mais eficazes. E então ele foi descobrir no distrito se alguém tinha visto um homem impuro com uma carta. Ninguém viu. E os Chumaks que estavam por perto também notaram que se o diabo ou o moscovita pegassem algo, então lembre-se, como eles sabiam. Apenas um shinkar deu conselhos valiosos — deve-se ir até as profundezas da floresta, a um pequeno rio. Ali, segundo este homem, estava aquele de quem o cossaco Precisava, ou seja, o demônio, a bruxa ou outra pessoa da irmandade impura.

Brincar com bruxas

Embora o cossaco fosse um dez estranho, mas ainda assimsentiu medo, superando o caminho para o lugar do diabo. Mas, ao chegar lá, não congui devolver a tampa tão rapidamente. As bruxas começaram — оскорбление. E o mais velho deles se ofereceu para devolver o boné, mas apenas se o cossaco a fiesse de idiota.