О книге

Описание:

Пожалуйста, запросите подробное описание.Краткое описание: Избранные сочинения Н.В. Гоголя в 2-х томах \ Н.В. Гоголь Избранные сохинения в 2-х томах, н / д У нас тысячи наименований, и часто может быть доступно несколько экземпляров каждого названия. Пожалуйста, свяжитесь с нами для получения подробной информации о наличии экземпляров книги. Артикул 122213805 Язык: Русский. Инвентарный номер продавца № mesh222213805

Библиографические данные

Название: Н.В. Гоголь Избранные сочинения в 2-х томах \ …
Издательство: н / д
Переплет: Твердый переплет
Состояние книги: Хорошее
Выпуск: 1-е издание.

AbeBooks предлагает миллионы новых, бывших в употреблении, редких и вышедших из печати книг, а также дешевые учебники от тысяч книжных магазинов по всему миру.Делать покупки на AbeBooks легко, безопасно и на 100% безопасно — найдите свою книгу, купите копию через нашу безопасную кассу, и продавец отправит ее прямо вам.

Найдите тысячи книжных магазинов, продающих миллионы новых и подержанных книг

Новые и подержанные книги

Новые и подержанные копии новых релизов, бестселлеров и победителей. Экономьте деньги с нашим огромным выбором.

AbeBooks Home

Редкие и вышедшие из печати книги

От скудных первых изданий до популярных подписей — множество редких, ценных и коллекционируемых книг.

Редкие книги

Учебники

Сделайте перерыв с большими скидками и фантастическими предложениями на новые и подержанные учебники.

Учебники

Больше книг, чтобы открыть для себя

Николай Гоголь

2 подписчика

В 1820 году Гоголь поступил в высшее художественное училище в Нежине и оставался там до 1828 года. Именно там он начал писать. Очень рано у него развился мрачный и скрытный характер, отмеченный болезненным самосознанием и безграничными амбициями.Столь же рано он развил необычайный талант к подражанию, который впоследствии сделал его бесподобным читателем его собственных произведений.

В 1828 году, окончив школу, Гоголь приехал в Петербург. Он надеялся на литературную славу и привез с собой романтическую поэму немецкой идиллической жизни «Ганц Кюхельгартен». Он издал ее за свой счет под именем «В. Алов». Журналы, в которые он ее отправлял, почти повсюду высмеивали. Он купил все экземпляры и уничтожил их, поклявшись никогда больше не писать стихов.

Романы

Коллекции

Новеллы

Нехудожественная литература

Антологии с рассказами Николая Гоголя

Воскресенье 2 Черный Вий Дневник сумасшедшего [рассказ] (1960)

Книги о Николае Гоголе

Посетители этой страницы также смотрели на этих авторов

Письмо Н.В. Гоголь В. Г. Белинский 1847

Белинский В.Г. 1847

Письмо Н.В. Гоголю

Написано: 3 июля 1847 г .;
Источник: В.Г. Белинский: Избранные философские труды Издательство иностранных языков, Москва, 1948;
Расшифровано: Харрисон Флусс для marxists.org, февраль 2008 г.

Вы правы лишь отчасти, рассматривая мою статью как статью о разгневанном человеке: этот эпитет слишком мягкий и неадекватный, чтобы выразить то состояние, в котором я оказался при чтении вашей книги.Но вы совершенно ошибаетесь, приписывая это состояние своим действительно не слишком лестным отзывам о поклонниках вашего таланта. Нет, для этого была более важная причина. Можно было вынести оскорбленное чувство собственного достоинства, и у меня хватило бы разума, чтобы оставить этот вопрос в тишине, если бы вся суть дела; но нельзя вынести оскорбленного чувства истины и человеческого достоинства; нельзя молчать, когда ложь и безнравственность проповедуются как истина и добродетель под прикрытием религии и защиты кнута.

Да, я любил вас со всей страстью, с которой человек, связанный кровными узами со своей родной страной, может любить ее надежду, ее честь, ее славу, одного из ее великих лидеров на пути к сознанию, развитию и прогресс. И у вас была веская причина потерять самообладание, по крайней мере, на мгновение, когда вы лишились этой любви. Я говорю это не потому, что считаю свою любовь достойной наградой за большой талант, а потому, что в этом отношении я представляю не одного человека, а множество людей, большинство из которых ни вы, ни я никогда не видели, и которые, в свою очередь, никогда не видели вас.Я затрудняюсь дать вам адекватное представление о том негодовании, которое ваша книга вызвала во всех благородных сердцах, и о диких криках радости, которые были подняты при ее появлении всеми вашими врагами, как нелитературными, так и Чичиковыми, и Ноздревыми, и мэрами … и литературными, чьи имена вам хорошо известны. Вы сами видите, что даже те люди, которые единодушны в вашей книге, отреклись от нее. Даже если бы он был написан в результате глубокого и искреннего убеждения, он не мог произвести на публику никакого впечатления, кроме того, которое произвел.И это ваша собственная вина, если все (кроме тех немногих, кого нужно видеть и знать, чтобы не получать удовольствия от их одобрения) восприняли это как гениальный, но слишком бесцеремонный уловок для достижения чисто земной цели небесными средствами. И это никоим образом не удивительно; что удивительно, так это то, что вы находите это удивительным. Я считаю, что это так, потому что ваши глубокие познания в России принадлежат только художнику, а не мыслителю, роль которого вы так безуспешно пытались сыграть в своей фантастической книге.Не то чтобы вы не мыслитель, а то, что вы уже столько лет привыкли смотреть на Россию со своего прекрасного далекого ; ^[2] и кто не знает, что нет ничего проще, чем видеть вещи на расстоянии так, как мы хотим их видеть; ибо в этом прекрасном далеком вы живете жизнью, которая ему совершенно чужда; вы живете внутри и внутри себя или в кругу того же менталитета, что и ваш собственный, который бессилен противостоять вашему влиянию на него.Поэтому вы не смогли осознать, что Россия видит свое спасение не в мистике, аскетизме или пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения и человечества. Ей нужны не проповеди (она наслушалась их!) Или молитвы (она повторяла их слишком часто!), А пробуждение в людях чувства человеческого достоинства, утраченного за многие столетия среди грязи и отбросов; ей нужны права и законы, соответствующие не проповедям церкви, а здравому смыслу и справедливости и их строжайшему соблюдению.Вместо этого она представляет ужасное зрелище страны, где мужчины торгуют мужчинами, даже не имея оправдания, столь коварно использованного американскими плантаторами, утверждающими, что негр — не мужчина; страна, где люди называют себя не именами, а такими, как Ванька, Васька, Стешка, Палашка; страна, где нет не только никаких гарантий индивидуальности, чести и собственности, но даже нет полицейского приказа, и где нет ничего, кроме огромных корпораций официальных воров и грабителей разного толка.Наиболее актуальные национальные проблемы в России сегодня — это отмена крепостного права и телесных наказаний и строжайшее соблюдение хотя бы тех законов, которые уже существуют. Это осознает даже само правительство (которое хорошо знает, как помещики обращаются со своими крестьянами и сколько первых ежегодно уничтожается последними), о чем свидетельствуют его робкие и неудачные полумеры по оказанию помощи. белых негров и смешной заменой одноногого кнута на треххвостый кот. ^[3]

Таковы проблемы, которые трепещут в сознании России в ее апатичном сне! И в это время великий писатель, чьи удивительно художественные и глубоко правдивые произведения так сильно способствовали осознанию Россией себя, позволив ей, как они это сделали, взглянуть на себя, как в зеркало, издает книгу, в которой учит землевладельца-варвара, чтобы получить еще большую прибыль от крестьян и еще больше оскорбить их во имя Христа и церкви…. И вы хотите, чтобы я не возмутился? … Почему, если бы вы покушались на мою жизнь, я бы не возненавидел вас больше, чем я, за эти позорные реплики … А после этого вы ожидайте, что люди поверят в искренность намерений вашей книги! Нет! Если бы вы действительно были вдохновлены истиной Христа, а не учением дьявола, вы бы наверняка написали что-то совершенно иное в своей новой книге. Вы бы сказали землевладельцу, что, поскольку его крестьяне — его братья во Христе, и поскольку брат не может быть рабом своего брата, он должен либо дать им свободу, либо, по крайней мере, позволить им наслаждаться плодами своего собственного труда. к их величайшей выгоде, осознавая, как он это делает, в глубине своей совести ложные отношения, в которых он стоит к ним.

И выражение « Ах ты, рыло немытое! «Из того, что Ноздрев и Собакевич подслушали, чтобы представить миру как великое открытие для назидания и пользы крестьян, чья единственная причина не мыться состоит в том, что они позволили своим хозяевам уговорить себя что они не люди? А какова ваша концепция общероссийской системы суда и наказания, идеал которой вы нашли в глупом высказывании о том, что и виноватых, и невиновных следует пороть одинаково? ^[4] Это, действительно, часто случается с нами, хотя чаще всего человек, который прав, принимает наказание, если он не может выкупить себя, и для таких случаев другая пословица гласит: виновен без вины! И такая книга должна быть результатом тяжелого внутреннего процесса, высокого духовного просветления! Невозможно! Либо ты заболел — и надо спешить лечиться, либо… Боюсь выразить свою мысль словами! …

Сторонник кнута, апостол невежества, поборник мракобесия и стигийского мрака, панегирист татарской морали — о чем ты! Посмотрите себе под ноги — вы стоите на краю пропасти! … То, что вы основываете такое учение на Православной Церкви, я могу понять: она всегда служила опорой кнута и слугой деспотизма; но почему вы впутали в это Христа? Что вы нашли общего между Ним и какой-либо церковью, в особенности Православной церковью? Он был первым, кто принес людям учение о свободе, равенстве и братстве и мученичеством поставил печать истины этому учению.И это учение было спасением для людей только до тех пор, пока оно не стало организованным в Церкви и не взяло за основу принцип Православия. Церковь, с другой стороны, была иерархией, следовательно, поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонителем братства среди людей — и так остается по сей день. Но значение послания Христа было раскрыто философским движением предыдущего столетия. И поэтому такой человек, как Вольтер, потушивший насмешками огонь фанатизма и невежества в Европе, конечно, больше сын Христа, плоть от плоти и кость от кости, чем все ваши священники, епископы. митрополиты и патриархи — восточные или западные.Вы действительно хотите сказать, что не знаете этого! Теперь это даже не новость для школьника … Значит, может быть, вы, автор The Inspector General и Dead Souls, , от всей души спели гимн от всей души. гнусному русскому духовенству, которое вы ставите неизмеримо выше католического духовенства? Допустим, вы не знаете, что последний когда-то был чем-то, в то время как первый никогда не был ничем иным, как слугой и рабом светских властей; но неужели вы хотите сказать, что не знаете, что наше духовенство пользуется всеобщим презрением со стороны российского общества и русского народа? О ком русские рассказывают грязные истории? Священника, жены священника, дочери священника и работника фермы священника.Разве священник в России не олицетворяет чревоугодие, скупость, раболепие и бесстыдство для всех россиян? Вы хотите сказать, что не знаете всего этого? Странный! По вашему мнению, русский народ самый религиозный в мире. Это ложь! Основа религиозности — пиетизм, благоговение, страх перед Богом. А русский человек произносит имя Господа, почесавшись где-нибудь. Он говорит об иконе: Если работает, молись ей; если не , то подходит для укрытия горшков.

Присмотритесь повнимательнее, и вы увидите, что это по природе глубоко атеистические люди. В нем все еще сохраняется много суеверий, но нет и следа религиозности. Суеверия исчезают вместе с развитием цивилизации, но религиозность также часто сопровождает их; у нас есть живой пример этого во Франции, где даже сегодня есть много искренних католиков среди просвещенных и образованных людей, и где многие люди, отвергнувшие христианство, все еще упорно цепляются за какого-то бога.Русский народ другой; мистическое возвышение не в его природе; в нем слишком много здравого смысла, слишком ясный и позитивный ум, и в этом, возможно, кроется необъятность его исторических судеб в будущем. Религиозность в нем даже не прижилась среди духовенства, так как несколько отдельных и исключительных личностей, отличавшихся таким холодным аскетическим созерцанием, ничего не доказывают. Но большинство нашего духовенства всегда отличалось толстым животом, схоластическим педантизмом и диким невежеством.Стыдно обвинять его в религиозной нетерпимости и фанатизме; вместо этого его можно было похвалить за образцовое безразличие в вопросах веры. Религиозность у нас проявлялась только в раскольнических сектах, которые составляли такой контраст по духу с массой народа и были по сравнению с ней столь незначительны по численности.

Я не стану распространять ваш панегирик нежным отношениям, существующим между русским народом и его владыками и хозяевами. Скажу прямо, что панегирик нигде не встретил сочувствия и унизил вас даже в глазах людей, которые в остальном очень близки вам по своим взглядам.Что касается меня, то я оставляю вашей совести восхищаться божественной красотой самодержавия (это и безопасно, и выгодно), но продолжаю благоразумно восхищаться ею из вашего прекрасного далека: с близкого расстояния это не так привлекательно и не так безопасно … Я хотел бы отметить следующее: когда европеец, особенно католик, охвачен религиозным рвением, он становится обличителем беззаконной власти, подобно еврейским пророкам, осуждающим беззакония евреев. великие земли.Мы поступаем как раз наоборот: как только человек (даже уважаемый человек) заболевает болезнью, известной психиатрам как Religiosa mania , он начинает сжигать больше благовоний для земного бога, чем для небесного, и так не попадает в цель, делая так, чтобы первый с радостью вознаградил бы его за его рабское рвение, если бы он не понимал, что тем самым скомпрометирует себя в глазах общества …

Еще я помню, как вы сказали в своей книге, утверждая, что это великая и неопровержимая истина, что грамотность не просто бесполезна, но и безусловно вредна для простых людей.Что я могу на это сказать? Пусть ваш византийский бог простит вам эту византийскую мысль, если, записывая ее на бумаге, вы не знали, что говорите … Но, возможно, вы скажете: «Предполагая, что я ошибался и все мои идеи ложны, но почему? должен ли я быть лишен права на ошибку и почему люди должны сомневаться в искренности моих ошибок? » Потому что, я бы сказал в ответ, такая тенденция давно перестала быть в России новинкой. Не так давно его осушили до дна Бурачок [защитник «официальной национальности»] и его братство.Конечно, ваша книга показывает гораздо больше интеллекта и таланта (хотя ни один из этих элементов не представлен очень широко), чем их работы; но затем они разработали вашу общую доктрину с большей энергией и большей последовательностью; они смело пришли к его окончательным выводам, отдали все Византийскому Богу и ничего не оставили сатане; тогда как вы, желая осветить каждую из них, впали в противоречие, поддерживая, например, Пушкина, литературу и театр, которые, по вашему мнению, если бы вы были достаточно сознательными, чтобы быть последовательными, могли бы никоим образом не служат спасению души, но могут многое сделать для ее проклятия…. чья голова могла переварить идею тождества Гоголя с Бурачком? Вы слишком высоко оценили российское общество, чтобы оно могло поверить в вашу искренность в таких убеждениях. То, что кажется естественным дуракам, не может казаться таковым гениальному человеку. Некоторые люди склонны считать вашу книгу результатом умственного расстройства, граничащего с полным безумием. Но вскоре они отвергли такое предположение, поскольку ясно, что эта книга была написана не за один день, неделю или месяц, а, скорее всего, за один, два или три года; это показывает последовательность; в его небрежном изложении угадывается преднамеренность, а гимн сильным мира сего прекрасно устраивает земные дела благочестивого автора.Вот почему в Санкт-Петербурге ходят слухи о том, что вы написали эту книгу с целью обеспечить должность наставника сына наследника. Перед этим в Санкт-Петербурге стало известно о вашем письме к [министру просвещения] Уварову, в котором вы говорите, что огорчены, обнаружив, что ваши произведения о России неверно истолкованы; затем вы показываете недовольство своими предыдущими работами и заявляете, что будете довольны собственными работами только тогда, когда ими будет доволен царь.А теперь судите сами. Стоит ли удивляться, что ваша книга опустила вас в глазах публики и как писателя, и еще больше как человека? …

Вы, насколько я понимаю, плохо понимаете русскую публику. Его характер определяется состоянием российского общества, в котором бурлят и борются за свое выражение свежие силы; но отягощенные тяжелым угнетением и не находящие выхода, они вызывают уныние, усталость и апатию. Только литература, несмотря на татарскую цензуру, подает признаки жизни и прогрессивного движения.Вот почему звание писателя у нас так уважаемо; вот почему литературный успех дается у нас легко даже для мало талантливого писателя. Звание поэта и писателя давно затмило мишуру эполетов и ярких мундиров. И это особенно объясняет, почему все так называемые либеральные тенденции, какими бы бедными они ни были, вознаграждаются всеобщим вниманием, и почему популярность великих талантов, искренне или неискренне отдающих себя служению ортодоксии, автократии и национальности, так быстро падает.Ярким примером является Пушкин, которому достаточно было написать два из трех стихов в верном стиле и облачиться в ливрею kammer-iunker , чтобы немедленно потерять популярность! И вы сильно ошибаетесь, если всерьез верите, что ваша книга потерпела неудачу не из-за плохого тренда, а из-за жестких истин, которые, как утверждается, вы говорили обо всех и вся. Если предположить, что вы можете подумать о писательском сообществе, но тогда как вы учитываете общественность? Вы говорили менее горькую домашнюю правду, менее резко, с меньшим количеством правды и таланта в фильмах The Inspector General и Dead Souls? Действительно, старая школа была доведена до яростного гнева против вас, но Генеральный инспектор и Мертвые души не пострадали от нее, тогда как ваша последняя книга оказалась полным и позорным провалом.И в этом общественность права, потому что она смотрит на русских писателей как на своих единственных лидеров, защитников и спасителей от русского самодержавия, православия и национальности, и поэтому, всегда готовая простить писателю плохую книгу, никогда ему не простит. губительная книга. Это показывает, насколько свежая и здоровая интуиция, пусть и в зачаточном состоянии, скрыта в нашем обществе, а также доказывает, что у него есть будущее. Если любите Россию, порадуйтесь вместе со мной провалу вашей книги! …

Я бы сказал вам, не без некоторого чувства самоудовлетворения, что, по-моему, я мало знаю русскую публику.Ваша книга встревожила меня тем, что она может оказать плохое влияние на правительство и цензуру, но не на публику. Когда в Санкт-Петербурге пошли слухи, что правительство намеревается издать вашу книгу тиражом многих тысяч экземпляров и продавать ее по чрезвычайно низкой цене, мои друзья пришли в уныние; но я тут же сказал им, что книга, несмотря ни на что, не будет иметь успеха и что скоро о ней забудут. Фактически, теперь его лучше запоминают по статьям, написанным о нем, чем по самой книге.Да, у русского есть глубокий, хотя и неразвитый инстинкт истины.

Возможно, ваше обращение было искренним, но ваша идея довести его до сведения общественности была очень неудачной. Дни наивного благочестия давно прошли даже в нашем обществе. Он уже понимает, что не имеет значения, где молиться, и что единственные люди, которые ищут Христа и Иерусалим ^[5] , — это те, кто никогда не носил Его в своей груди или кто потерял Его.Тот, кто способен страдать при виде страданий других людей и кому больно при виде угнетения других людей, несет Христа в своей груди и ему незачем совершать паломничество в Иерусалим. Смирение, которое вы проповедуете, во-первых, не ново, а, во-вторых, оно благоухает, с одной стороны, невероятной гордостью, а с другой — самым постыдным унижением человеческого достоинства. Идея стать своего рода абстрактным совершенством, превзойти всех остальных в смирении — это плод гордости или глупости, и в любом случае неизбежно ведет к лицемерию, ханжеству и непонятности.Более того, в своей книге вы позволили себе выражать грубый цинизм не только в отношении других людей (это было бы просто невежливо), но и в отношении себя — а это мерзко, потому что если человек, ударивший своего соседа по щеке, вызывает возмущение, вид человека, ударившего себя по щеке, вызывает презрение. Нет, вы не освещены; вы просто затуманены; вы не смогли постичь ни дух, ни форму христианства нашего времени. Ваша книга дышит не истинным христианским учением, а болезненным страхом смерти, дьявола и ада!

А какой язык, какие фразы! «Теперь каждый стал мусором и тряпкой» — действительно ли вы верите, что, говоря, что имеет вместо имеет , вы выражаете себя библейски? Как в высшей степени верно то, что, когда человек полностью предается лжи, ум и талант покидают его.Если бы эта книга не носила ваше имя, кто бы мог подумать, что эта напыщенная и убогая напыщенность была работой автора General Inspector General и Dead Souls ?

Что касается меня самого, то повторяю: вы ошибаетесь, принимая мою статью как выражение досады по поводу вашего отзыва обо мне как об одном из ваших критиков. Если бы это единственное, что меня разозлило, я бы с раздражением отреагировал только на это и отнесся бы ко всем остальным с невозмутимой беспристрастностью.Но это правда, что ваша критика ваших поклонников плоха вдвойне. Я понимаю необходимость иногда изнасиловать глупого человека, чьи похвалы и экстаз заставляют объект его поклонения выглядеть нелепо, но даже это болезненная необходимость, поскольку, говоря по-человечески, как-то неловко вознаграждать враждебностью даже ложную привязанность. Но вы имели в виду людей, которые хоть и не очень умны, но не совсем дураки. Эти люди, восхищаясь вашими работами, вероятно, произвели больше эякуляций, чем говорили о них; тем не менее, их восторженное отношение к вам проистекает из такого чистого и благородного источника, что вам не следовало полностью выдавать их своим общим врагам и обвинять их, в придачу, в желании неверно истолковать ваши произведения. ^[6] Вы, конечно, сделали это, увлекаясь главной идеей вашей книги и по неосторожности, в то время как Вяземский, князь в аристократии и илит в литературе, развил вашу идею и напечатал донос на ваших поклонников (и следовательно, в основном против меня). ^[7] Вероятно, он сделал это, чтобы выразить свою благодарность вам за то, что вы возвысили его, поэта, до ранга великого поэта, если я правильно помню, за его «бессмысленные, увлекательные стихи». ^[8] Это все очень плохо.Что вы просто тянули время, чтобы отдать должное и поклонникам вашего таланта (после того, как с гордым смирением отдавали его своим врагам) — я не знал; Я не мог и, должен признаться, не хотел этого знать. Передо мной лежала ваша книга, а не ваши намерения: я читал и перечитывал ее сто раз, но не нашел в ней ничего, чего не было, и то, что там было, глубоко оскорбило и возмутило мою душу.

Если бы я дал волю своим чувствам, это письмо, вероятно, превратилось бы в объемный блокнот.Я никогда не думал писать вам на эту тему, хотя мне очень хотелось это сделать, и хотя вы дали всем и каждому печатное разрешение написать вам без церемоний, ориентируясь только на правду. ^[9] Если бы я был в России, я бы не смог этого сделать, потому что местные «Шпекины» вскрывают чужие письма не только для собственного удовольствия, но и по служебному долгу, для информирования. Этим летом начавшаяся чахотка загнала меня за границу [и Некрасов переслал мне ваше письмо в Зальцбрунн, из которого я сегодня отправляюсь вместе с Анненковым в Париж через Франкфурт-на-Майне]. ^[10] Неожиданное получение вашего письма позволило мне освободить мою душу от того, что накопилось против вас из-за вашей книги. Я не могу выразить себя половинками, я не могу увиливать; это не в моей природе. Позвольте вам или само время доказать мне, что я ошибаюсь в своих выводах. Я буду первым, кто обрадуется этому, но не раскаюсь в том, что сказал вам. Это не вопрос вашей или моей личности; это касается дела более важного, чем я или даже вы; это вопрос правды, русского общества, России.И это мое последнее заключительное слово: если вы имели несчастье отречься с гордым смирением от своих поистине великих произведений, теперь вы должны с искренним смирением отречься от своей последней книги и искупить ужасный грех ее публикации новыми творениями, которые были бы напоминают твои старые.

Зальцбрунн, 15 июля 1847 г.

1. Публикация Избранных отрывков из переписки с друзьями не стала для Белинского полной неожиданностью. За полгода до этого Гоголь опубликовал в «« Современнике »,« Московских ведомостях, »и« Москвитянин, »статью под названием« Одиссея, », которая позже была воплощена отдельной главой в« Избранных отрывках ». Белинский утверждал, что эта статья своей парадоксальностью и «высокопарными претензиями на пророческий тон» огорчила «всех друзей и почитателей таланта Гоголя и порадовала всех его врагов». Вслед за этой статьей Гоголь опубликовал второе издание книги Dead Souls с предисловием, которое наполнило Белинского «острыми опасениями относительно будущей репутации … автора статей General Inspector и Dead Souls. ». В своей рецензии на это второе издание Белинский сказал, что среди наиболее серьезных недостатков стихотворения были те отрывки, в которых« автор пытается подняться от поэта и художника до оракула, а вместо этого спускается к несколько напыщенному и напыщенному лиризму.Белинский, однако, смирился с этими недостатками, поскольку таких отрывков в стихотворении было немного и «их можно опустить при чтении, не уменьшая удовольствия, которое доставляет сам роман». Гораздо большее значение имел тот факт, что «эти мистико-лирические выходки в « Мертвых душах »были не простыми и случайными ошибками со стороны автора, а зародышем, возможно, полного упадка его таланта и его утраты для русской литературы. ”

Таким образом, Белинский был подготовлен к Избранным отрывкам из переписки с друзьями. Их публикация тем не менее глубоко шокировала его. В большой статье, посвященной этому изданию, Белинский из соображений цензуры смог лишь мягко выразить негодование, которое вызвало в нем появление этой «мерзкой» книги. В письме к В.П. Боткину, не одобрявшему его статью, Белинский писал: «Я … вынужден действовать против своей природы и характера: природа приговорила меня лаять, как собака, и выть, как шакал, но обстоятельства вынуждают меня. мяукать, как кошка, и махать хвостом, как лиса.Вы говорите, что статья «написана без достаточного обдумывания и прямо с плеча, тогда как вопрос должен был быть решен очень тонко». Мой дорогой друг, но моя статья, напротив, никогда не могла отдать должное столь важной теме. (хотя и имеет отрицательное значение) как книга, о которой идет речь, именно потому, что я это заранее продумал. Как мало ты меня знаешь! Все мои лучшие статьи являются непреднамеренными, просто импровизациями; садясь к ним, я никогда не знал, что я собираюсь написать…. Статья о мерзкой книге Гоголя могла бы получиться великолепной, если бы я мог закрыть глаза и позволить себе испытать весь спектр своего негодования и ярости … Но я эту статью заранее продумал, и я заранее знал, что это не будет блестящим, потому что я просто изо всех сил старался придать ему деловой вид и показать подлость печально известного негодяя. И такое оно вышло из-под моего пера, а не в том виде, в каком вы его читали. Вы живете в деревне и ничего не знаете. Эффект от этой книги был таким, что Никитенко, который прошел мимо, удалил некоторые из моих цитат из книги и трепетал за те, которые он плохо оставил в моей статье.Как минимум треть моей копии удалили … Вы упрекаете меня в том, что я вышел из себя. Но я не пытался его сохранить. Терпимость к ошибкам я могу хорошо понять и оценить, по крайней мере, в других, если не в себе, но терпимость к злодеяниям я не выдержу. Вы совершенно не смогли понять эту книгу, если вы считаете ее только ошибкой или, кроме того, не рассматриваете ее как изученное подлость. Гоголь — это вовсе не К.С. Ак-саков. Это Талейран, кардинал Феш, который всю свою жизнь обманул Бога и обманул сатану после его смерти.”

Статья Белинского, как бы она ни казалась, произвела на Гоголя сильное впечатление, хотя он и не понял ее значения. Его поразило, что Белинский злился на него только потому, что он лично возражал против нападок на критиков и журналистов, разбросанных по всей переписке . В связи с этим 20 июня 3847 г. Гоголь писал Прокоповичу: «Меня очень огорчает это раздражение … Пожалуйста, поговорите с Белинским и дайте мне знать, в каком он настроении сейчас ко мне.Если его желчь взбудоражена, позволь ему выплеснуть ее против меня в «Современнике », как ему заблагорассудится, но не позволяй ему таить ее в груди против меня. Если его гнев утих, дай ему прилагаемое послание ». Прокопович передал «послание» в редакцию журнала « Современник», , а Н. А. Некрасов переслал его в Зальцбрунн, где тогда находился Белинский. Гоголь, среди прочего, писал Белинскому: «Мне было грустно читать вашу статью обо мне во 2-м номере« Современника ». Не то чтобы я сожалел о деградации, в которую вы хотели поставить меня перед всеми, но потому, что это выдает голос человека, который сердится на меня. И мне не хотелось бы рассердить на меня даже человека, которому я не нравился, тем более тебя, о котором я всегда думал как о человеке, который меня любил. У меня не было намерения причинить вам беспокойство в одном месте моей книги. Как случилось, что я вызвал гнев каждого человека в России, я пока не могу понять ». Отсканировав письмо Гоголя, Белинский, по словам П.В. Анненков покраснел и пробормотал: «Ах, он не понимает, почему люди на него злятся — он, должно быть, ему это объяснил — я ему отвечу». Через три дня его ответ был готов. Белинский прочитал ее П. В. Анненкову. Последний, описывая впечатление, которое произвел на него этот ответ, сказал: «Я был встревожен и тоном, и смыслом этого ответа, и, конечно, не ради Белинского, поскольку никакие особые последствия иностранной переписки между знакомыми не могли ожидались в то время.Я был встревожен за Гоголя, который должен был получить этот ответ, и я мог живо представить себе его позицию в ту минуту, когда он начал читать это едкое обвинительное заключение. Письмо не просто содержало осуждение его взглядов и мнений; в письме обнаруживалась пустота и уродство всех гоголевских идеалов, всех его представлений о добре и чести, всех моральных принципов его жизни, а также вопиющее положение тех кругов, защитником которых он себя считал. Я хотел объяснить Белинскому весь объем его страстной речи, но он знал, что, кажется, лучше, чем я: «А что еще делать?».-» он сказал. «Необходимо принять все меры для защиты людей от бешеного человека, даже если это был сам Гомер. Что касается оскорбления Гоголя, то я никогда не смог бы его оскорбить, поскольку он оскорбил меня в моей душе и в моей вере в него ». А.И. Герцен, которому Белинский читал свое письмо Гоголю, сказал Анненкову:« Это гениальное произведение — и, я полагаю, его завещание ». Это письмо к Гоголю, которое было «воплощением литературной деятельности Белинского», Ленин считал «одним из лучших произведений демократической прессы без цензуры, сохранившей свое огромное и жизненное значение до наших дней.»(Ленин, Собрание сочинений, русское издание, т. XVII, с. 341.) В этом письме Белинский не только подверг разрушительной критике реакционную книгу Гоголя, но и разоблачил всю феодальную и самодержавную систему России, и спасла только смерть. ему от сурового наказания за этот замечательный документ. Заведующий Третьим отделением Л. В. Дубельт «пожалел», что не смог заставить великого критика «сгнить в тюрьме». Известно, что русский писатель Достоевский был приговорен к смертной казни с заменой приговора на каторгу за то, что прочитал письмо Белинского в кругу сторонников Петрашевского.Однако жестокие репрессии правительства не могли помешать распространению письма Белинского в тысячах экземпляров. И.С. Аксаков писал своему отцу 9 октября 1856 г., г., т. Е. г. через девять с лишним лет после появления письма Белинского: «Я много путешествовал по России: имя Белинского известно каждому юноше, хоть сколько-нибудь задумывающемуся. , всем, кто жаждет подышать свежим воздухом в зловонной трясине провинциальной жизни. В губернских городах нет ни одного старшеклассника, который не знал бы наизусть письмо Белинского к Гоголю.”

Знаменитое письмо Белинского было впервые опубликовано А. И. Герценом в Полярная звезда в 1855 году (2-е изд., Лондон, 1858, стр. 66-76), с текста которого оно несколько раз переиздавалось за границей. Полный текст этого письма появился в нескольких изданиях произведений Белинского, а также в его письмах , опубликованных в 1914 году. Оригинал до нас не дошел. Приведенный здесь текст является перепечаткой из опубликованного в The Polar Star.

2. В 1836 году Гоголь уехал за границу, где с небольшими перерывами прожил много лет.

3. Кнут с одиночной плеткой, использовавшийся в качестве орудия наказания в России, был заменен на трихвостку в соответствии с Уголовным кодексом 1845 года.

4. Все это Гоголь сказал в письме графу С.С. Уварову в апреле 1845 года.

5. Гоголь в Избранных отрывках из переписки с друзьями написал о своем намерении совершить паломничество в Иерусалим.

6. Гоголь не упомянул Белинского по имени в своей переписке , , но всем было очевидно, что он имел в виду именно его, говоря о критике.Так, в главе VII он написал, что Odyssey … освежит критику. Критика устала и сбита с толку от непонятных произведений современной литературы, она улетела в угол и, отказавшись от литературных тем, «начала увлекаться».

7. Ссылается на статью П. А. Вяземского Язиков и Гоголь.

8. В статье О «» овременник »Гоголь написал:« Слава богу, живы и здоровы два наших … первоклассных поэта — князь Вяземский и Язиков.Далее, имея ввиду новое издание своей Переписки , Гоголь попросил князя Вяземского: «Прочтите, познакомьтесь, внимательно изучите и исправьте мою книгу …». Что касается рукописи, — написал он? «Как вы хотели бы свое заветное имущество … Итак, дорогой князь, не оставляйте меня, и пусть Бог вознаградит вас за это, ибо это будет истинно христианским актом милосердия». Похвала и эта мольба, видимо, возымели действие, потому что князь Вяземский написал свою статью Язиков и Гоголь в защиту книги Гоголя.

9. В предисловии ко второму изданию « Мертвых душ » Гоголь писал: «Многое в этой книге написано неправильно, не так, как в действительности происходит на земле России. Прошу тебя, дорогой читатель, поправить меня. Не отвергайте это дело. Я прошу вас сделать это ».

10. Слова в скобках, конечно, были намеренно опущены Герценом в «Полярная звезда », чтобы избежать огласки имен Некрасова и Анненкова, упомянутых в письме Белинского.

Прочтите Николай Гоголь: Полное собрание романов онлайн Николая Гоголя

Душ

Первое издание: 1835

Перевод: C.Дж. Хогарт (1869-1942)

Введение

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5 000

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Введение

нет русской литературы, поэтому большая творческая загадка, чем Николай Васильевич Гоголь (1809-1852), который сделал для русского романа и русской прозы то же, что Пушкин сделал для русской поэзии.До появления этих двоих вряд ли можно было сказать, что русская литература существовала. Это было помпезно и изящно с псевдоклассицизмом; иностранные влияния были сильными; в речи высших кругов было чрезмерное пристрастие к немецким, французским и английским словам. Между ними двое друзей силой своего великого гения расчистили завалы, которые создавали бесплодие, и возвели вместо себя новое сооружение из живых русских слов. Устное слово, рожденное людьми, дало литературе душу и крыло; только придя на землю, на исконную землю, она получила возможность парить.Прибывший из Малороссии, Украины, с казачьей кровью в жилах, Гоголь ввел свой здоровый вирус в изможденное тело, вдул свой мужественный дух, дух своей расы в его ноздри и дал русскому роману направление. по сей день.

Более того. Кочевник и романтик в нем, обеспокоенный и беспокойный украинскими мифами, легендами и песнями, впечатленный русской литературой, столкнувшийся с реалиями современной жизни, титанический дух, вступающий в противоречие с ее материалом, и произведенный в мастерстве этого каждого дневной материал, обычно называемый грязным, насыщенная красотой фантасмагория.Ключ ко всему русскому реализму можно найти в замечании русского критика о Гоголе: Редко природа создавала человека столь романтичного в наклонностях, но столь виртуозно изображающего все неромантичное в жизни. Но это утверждение не охватывает всей территории, поскольку почти во всех произведениях Гоголя легко увидеть, что его вольная казачья душа пытается пробить скорлупу нынче гнусного, как какой-то древний демон, по сути дионисийский. Так что его дела, хотя они и верны для нашей жизни, являются одновременно и укором, и протестом, и вызовом, вечно взывающим к радости, древней радости, которой больше нет с нами.И в них есть вся радость и грусть украинских песен, которые он так любил. Украинский язык был для Гоголя языком души, , и именно в украинских песнях, а не в старых летописях, к которым он немало презирал, он читал историю своего народа. Снова и снова в своих эссе и письмах к друзьям он выражает свою безграничную радость в этих песнях: О песни, ты моя радость и моя жизнь! Как я люблю тебя. Какие бескровные хроники я изучаю, кроме этих ясных, живых хроник! Я не могу жить без песен; Oни… раскрыть все яснее и отчетливее, ох, как ясно, ушедшие и ушедшие мужчины … Песни Малороссии — ее все, ее стихи, ее история, и ее родовая могила. Тот, кто не проник в них глубоко, ничего не знает о прошлом этого цветущего края России.

Действительно, его энтузиазм по поводу своей земли был настолько велик, что после многолетнего сбора материала 1833 год застает его за работой над историей бедной Украины, — трудом, который планировалось занять в шести томах; и в это время в письме другу он обещает сказать в нем многое из того, что не было сказано до него.Более того, он намеревался проследить за этим произведением универсальную историю в восьми томах с целью установления, насколько это возможно, правильной взаимосвязи между Малороссией и миром, соединяющей их; Донкихотская задача, конечно. Поэт, страстный, религиозный, любящий героизм, мы обнаруживаем, что он постоянно нетерпелив и возмущен безжизненными хрониками, которые оставляют его равнодушным, поскольку он тщетно ищет то, чего не может найти. Нигде, он пишет в 1834 году, я могу найти что-нибудь из того времени, которое должно быть богаче, чем любое другое, событиями.Это был народ, все существование которого проходило в активности, и который, даже если природа сделала его бездействующим, был вынужден идти вперед на великие дела и дела из-за своих соседей, географического положения, постоянной опасности для своего существования … Если бы у крымчан и турок была литература, я убежден, что никакая история независимого государства в Европе не оказалась бы столь интересной, как история казачества. Опять жалуется на увядших летописей ; только богатство песни его страны побуждает его продолжать ее историю.

Слишком много провидца и поэта, чтобы быть беспристрастным историком, неудивительно, что он оценивает свою собственную работу в том же 1834 году: Моя история прошлого Малороссии — вещь необычайно сложная, и иначе и быть не могло. Чем глубже он погружается в прошлое Малороссии, тем фанатичнее мечтает о будущем Малороссии. Санкт-Петербург утомляет его, Москва не вызывает в нем эмоций, он тоскует по Киеффу, матери городов русских, которая в его видении становится русскими Афинами. Российская история не доставляет ему удовольствия, и он определенно отделяет ее от украинской истории. Он готов все отбросить, а не читать русскую историю, он пишет Пушкину. Во время своего семилетнего пребывания в Петербурге (1829–36) Гоголь ревностно собирал исторический материал и, по словам профессора Котляревского, человек жил мечтой стать Фукидидом Малороссийским. Насколько полностью он отделил Украину от Северной России, можно судить по конспекту его лекций, написанных в 1832 году.Он говорит в нем, говоря о завоевании Южной Руси в XIV веке князем Гедимином во главе своего литовского войска, все еще одетого в шкуры диких зверей, все еще поклоняющегося древнему огню и практикующего языческие обряды: Тогда Южная Русь под могучей защитой литовских князей полностью отделилась от Севера. Все связи между ними были разорваны; два царства были созданы под одним именем — Россия — одно под татарским игом, другое под одним и тем же правлением с литовцами.Но на самом деле они не имели отношения друг к другу; разные законы, разные обычаи, разные цели, разные связи и разные виды деятельности придали им совершенно разные характеры.

Тот же князь Гедимин освободил Киева от татарского ига. Этот город был опустошен золотыми полчищами Чингисхана и долгое время скрывался от славянских летописцев за непроницаемой завесой. Проницательный человек, Гедимин назначил славянского князя править городом и позволил жителям исповедовать свою собственную веру, греческое христианство.До монгольского нашествия, которое привело к пожару и разорению и заключило Россию в двухвековое рабство, отрезав ее от Европы, существовало состояние хаоса, и отдельные племена постоянно воевали друг с другом по самым незначительным причинам. Взаимные грабежи были возможны из-за отсутствия горных хребтов; не было никаких естественных преград против внезапного нападения. Открытость степи делала людей воинственными. Но именно эта открытость позволила впоследствии языческим войнам Гедимина, только что вырвавшимся из еловых лесов нынешней Белой Руси, полностью охватить всю страну между Литвой и Польшей и, таким образом, дать разрозненным княжествам столь необходимую сплоченность. .Так образовалась Украина. За исключением некоторых лесов, кишащих медведями, местность представляла собой одну обширную равнину, иногда отмеченную холмами. Целые стада диких лошадей и оленей бродили по стране, заросшей высокой травой, а стаи диких коз бродили среди скал Днепра. Кроме Днепра и в какой-то мере впадающей в него Десны, не было судоходных рек, и поэтому у торговцев было мало возможностей. Несколько притоков пересекают территорию, но не составляют реальной границы.Смотрели ли вы на север в сторону России, на восток в сторону татар, на юг в сторону крымских татар, на запад в сторону Польши, всюду страна граничила с полем, везде на равнине, что оставляло ее открытой для захватчиков. со всех сторон. Будь здесь, предполагает Гоголь в предисловии к своей никогда не писанной истории Малороссии, если бы только с одной стороны, реальная граница горы или море, люди, которые поселились здесь, могли бы сформировать определенное политическое тело.Без этой естественной защиты он стал страной, подверженной постоянным нападениям и разграблению. Там, где соприкоснулись три враждебных народа, он был засыпан костями и залит кровью. Одно-единственное нашествие татар уничтожило весь труд земледельцев; луга и кукурузные поля были вытоптаны лошадьми или уничтожены пламенем, легкие жилища сравнялись с землей, жители рассеялись или ушли в плен вместе со скотом. Это была страна террора, и по этой причине в ней мог развиться только воинственный народ, сильный в своем единстве и отчаявшийся, народ, все существование которого должно было быть обучено и ограничено войной.

Эта постоянная угроза, это непрекращающееся давление врагов со всех сторон, наконец, подействовала, как яростный молот, формируя и укрепляя сопротивление против самого себя. Беглец из Польши, беглец от татар и турок, бездомный, которому нечего терять, их жизнь когда-либо подвергалась опасности, бросили мирные занятия и превратились в воинственный народ, известный как казаки, чье появление ближе к концу тринадцатого века или в начале четырнадцатого было замечательным событием, которое, возможно, только одно (предполагает Гоголь) предотвратило дальнейшее вторжение двух мусульманских народов в Европу.Появление казаков совпало с появлением в Европе братств и рыцарских орденов, и эта новая раса, несмотря на то, что вела мародерскую жизнь, несмотря на то, что обращала тактику своих врагов против врагов, не была свободна от них. религиозный дух своего времени; если он боролся за свое существование, он боролся не меньше за свою веру, которая была греческой. Действительно, по мере того, как нация становилась сильнее и осознавала свою силу, борьба начала приобретать характер религиозной войны, не только оборонительной, но и агрессивной, против неверующих.В то время как любой человек мог присоединиться к братству, верить в греческую веру было обязательно. Именно это религиозное единство, активизировавшееся присутствием за границами неверующих наций, само по себе указывало на зародыш политического тела в этом сборище людей, которые в остальном жили смелой жизнью банды разбойников с большой дороги. Но не было, говорит Гоголь, в них не было строгости католического рыцаря; они не связывали себя никакими обетами или постами; они не сдерживали себя и не умерщвляли свою плоть, но были неукротимы, как скалы Днепра, среди которых они жили, и в своих яростных пирах и пирушках они забыли весь мир.То же самое интимное братство, поддерживаемое в сообществах разбойников, связывало их вместе. У них было все общее — вино, еда, жилище. Вечный страх, постоянная опасность внушали им презрение к жизни. Казака больше беспокоило изобилие вина, чем судьба. Надо увидеть этого пограничника в его полутатарском, полу-польском костюме, который так резко обрисовал дух окраины, скакающим по азиатски на своей лошади, то затерявшейся в густой траве, то прыгающей со скоростью тигр из засады или внезапно появляющийся из реки или болота, весь в грязи и представляющий татарину образ ужаса…

Сообщество мало-помалу росло и по мере роста стало приобретать общий характер. В начале шестнадцатого века целые деревни были заселены семьями, пользующимися защитой казаков, которые брали на себя определенные обязательства, в основном военные, так что эти поселения носили военный характер. Меч и плуг были друзьями, дружившими с каждым поселенцем. С другой стороны, говорит нам Гоголь, холостяки-геи начали грабить границу, чтобы напасть на жен татар и их дочерей и выйти за них замуж. Благодаря этому смешению черты их лиц, столь непохожие друг на друга, получили общее впечатление, тяготеющее к азиатским. Так возникла нация веры и места, принадлежащая Европе; с другой стороны, образ жизни, обычаи и одежда довольно азиатские. Это была нация, в которой соприкоснулись две мировые крайности; Европейская осторожность и азиатское равнодушие, ниаветность и хитрость, напряженная деятельность и величайшая лень и снисходительность, стремление к развитию и совершенствованию и снова желание казаться равнодушным к совершенству.

Вся Украина приняла свой цвет от казачества, и если я в основном опирался на собственное мнение Гоголя о происхождении этой расы, то это было потому, что мне казалось, что акцент Гоголя на героическом, а не на историческом — Гоголя обычно не принимают во внимание как историка — он дал бы читателю правильное представление о том настроении, в котором он создавал Тарас Бульба, лучший эпос в русской литературе. Гоголь никогда не писал ни своей истории Малороссии, ни своей универсальной истории.Помимо нескольких кратких исследований, не всегда надежных, чистым результатом его многолетнего применения к своим научным проектам стал этот краткий прозаический эпос, настроенный Гомериком. Чувство напряженной жизни, опасной жизни — если использовать выражение Ницше, признание храбрости величайшей из всех добродетелей — Бога в человеке вдохновляло Гоголя, жившего в эпоху, склонную к серой скуке, с восхищением перед ним. его более удачливые предки, жившие в году, в поэтическое время, когда все было выиграно мечом, когда каждый в свою очередь стремился быть активным существом, а не зрителем. В это короткое произведение он вложил всю свою любовь к героическому, весь свой романтизм, всю свою поэзию, всю свою радость. Его изобилие жизни несёт с собой, как река с быстрым течением. И это не без юмора, спокойного, отстраненного юмора, которого, по выражению критика Болинского, нет не просто потому, что Гоголь склонен видеть комическое во всем, а потому, что он правдивый.

И все же Тарас Бульба был в каком-то смысле случайным, как и многие другие произведения великих людей — случайностями.Часто для создания шедевра требуется удачное стечение обстоятельств. В предисловии к Dead Souls я уже рассказывал, как Гоголь создал свой великий реалистический шедевр, который должен был повлиять на русскую литературу для будущих поколений, под влиянием таких далеких во времени и месте моделей, как Дон Кихот или Пиквик. Документы ; и как это сочетание влияний, соединившееся с его собственным гением, привело к созданию совершенно новой и оригинальной работы, лишь отдаленно напоминающей модели, которые ее вдохновили.И точно так же, как Dead Souls , возможно, никогда бы не был написан, если бы Дон Кихот не существовало, так есть все основания полагать, что Тарас Бульба не мог быть написан без Одиссеи . Еще раз древний огонь дал жизнь новой красоте. И все же в то время у Гоголя не могло быть ничего, кроме «Одиссеи» . Великолепный перевод, сделанный его другом Жуковским, еще не появился, и Гоголь, несмотря на свое стремление стать историком, не был подготовлен как ученый.Но из его дифирамбического письма о появлении версии Жуковского, составляющей одну из знаменитой серии писем, известной как Переписка с друзьями, , видно, что он был лучше знаком с духом Гомера, чем любой простой ученый. Это письмо, к сожалению, неизвестное английскому читателю, заставило бы каждого любителя классики танцевать от радости в этот день их унижения. Он описывает Odyssey как забытый источник всего прекрасного и гармоничного в жизни, и приветствует его появление в русской одежде в то время, когда жизнь грязна и диссонанс как неизбежная вещь, охлаждая , по сути, слишком суматошный мир.Он видит в его совершенной грации, его спокойствии и почти детской простоте силу для личного и общего блага. Он сочетает в себе все очарование сказки и всю простую правду человеческого приключения, даря одинаковое очарование каждому существу, будь то дворянин, простолюдин, купец, грамотный или неграмотный человек, рядовой, лакей, дети обоих полов, начиная с того возраста, когда ребенок начинает любить сказку — все могут читать или слушать без скуки. Каждый будет извлекать из нее то, что ему больше всего нужно. В не меньшей степени он видит его благотворное влияние на писателя, освежающее влияние на критика. Но больше всего он останавливается на его героических качествах, неотделимых для него от религиозного в «Одиссее » ; и, говорит Гоголь, эта книга содержит идею о том, что человеку, где бы он ни находился, каким бы преследованием он ни шел, ему грозят многие беды, что ему нужно бороться с ними — ибо именно для этой цели ему была дана жизнь — что он ни на мгновение не должен отчаиваться, как не отчаивался Одиссей, который в каждую тяжелую и угнетающую минуту обращался к своему собственному сердцу, не осознавая, что с этим внутренним вниманием к себе он уже произнес эту скрытую молитву, произнесенную в мгновение ока. бедствия каждым человеком, не имеющим никакого понимания Бога. Затем он продолжает сравнивать древнюю гармонию, совершенную до каждой детали одежды, с малейшим действием, с нашей неряшливостью, растерянностью и мелочностью, что печальный результат — учитывая наши знания прошлого опыта, наше владение превосходным оружием, наше религия дана, чтобы сделать нас святыми и высшими существами. И в заключение он спрашивает: не является ли Odyssey во всех смыслах глубоким укором для нашего девятнадцатого века?

Понимание точки зрения Гоголя дает ключ к Тарасу Бульбе. Ибо на этом панорамном полотне Сечи, военного братства казаков, живущих под открытым небом, живописно и героически, он нарисовал картину своего романтического идеала, который, хотя и далек от совершенства, во всяком случае казался ему предпочтительнее серая скука города, населенного правительственными чиновниками. Гоголь написал в Тарасу Бульбе свой упрек девятнадцатому веку. Это грустно и радостно, как одна из тех украинских песен, которые вдохновили его на ее написание.А затем, по мере того как он все больше и больше отрывался от мира прошлого, жизнь становилась для него все печальнее и еще печальнее; современная жизнь со всей своей гигантской мелочностью, замкнувшаяся вокруг него, он начал писать о мелких чиновниках и о мелких негодяях, банальных героев, он называл их. Но в этом мире ничего не теряется. Романтизм Гоголя, замкнутый в себе, не находивший выхода, стал пламенем. Это было пламя жалости. Он был подобен человеку, идущему в аду, жалующему. И это было чудо, преображение.Из этого пламени жалости родился русский роман.