Федор Тютчев — стихи о природе. Пейзажная лирика Тютчева ~ Оллам
Летний вечер
Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.
Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
18118
Голос за!
Полдень
Лениво дышит полдень мглистый,
Лениво катится река,
В лазури пламенной и чистой
Лениво тают облака.
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.
<1829>
16130
Голос за!
Листья
Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят, —
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.
Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.
Все красное лето
Мы были в красе-
Играли с лучами,
Купались в poce!..
Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.
Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!
О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!
Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
Мы с вами летим!..
10 июля 1855
15122
Голос за!
Вечер
Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной, —
И в звучных листьях замер он.
Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день, —
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.
24611
Голос за!
Как весел грохот летних бурь
Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
И опрометчиво-безумно
Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
Широколиственно и шумно!.
.
Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой, —
И сквозь внезапную тревогу
Немолчно слышен птичий свист,
И кой где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу…
7306
Голос за!
Сияет солнце, воды блещут
Сияет солнце, воды блещут,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природы,
Но и в избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей…
28 июля 1852
13475
Голос за!
Чародейкою Зимою
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит-
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован, —
Не мертвец и не живой-
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой-
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
14389
Голос за!
ДЕКАБРЬСКОЕ УТРО
На небе месяц — и ночная
Еще не тронулася тень,
Царит себе, не сознавая,
Что вот уж встрепенулся день, —
Что хоть лениво и несмело
А небо так еще всецело
Ночным сияет торжеством.
Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной…
13351
Голос за!
Под дыханьем непогоды
Под дыханьем непогоды,
Вздувшись, потемнели воды
И подернулись свинцом-
И сквозь глянец их суровый
Вечер пасмурно-багровый
Светит радужным лучом,
Сыплет искры золотые,
Сеет розы огневые
И — уносит их поток…
Над волной темно-лазурной
Вечер пламенный и бурный
Обрывает свой венок…
12 августа 1850
14518
Голос за!
Как хорошо ты, о море ночное
Как хорошо ты, о море ночное, —
Здесь лучезарно, там сизо-темно…
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно…
На бесконечном, на вольном просторе
Блеск и движение, грохот и гром…
Как хорошо ты в безлюдье ночном!
Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звезды глядят с высоты.
В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою-
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
Январь 1865
6815
Голос за!
Природа — сфинкс. И тем она верней
Природа — сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Август 1869
13051
Голос за!
Не то, что мните вы, природа…
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик…
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
· · ·
· · ·
· · ·
Вы зрите лист и цвет на древе:
Иль их садовник приклеил?
Иль зреет плод в родимом чреве
Игрою внешних, чуждых сил?
· · ·
· · ·
· · ·
· · ·
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах!
Для них и солнцы, знать, не дышат
И жизни нет в морских волнах!
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
Не их вина: пойми, коль может,
Органа жизнь глухонемой!.
..
Читать далее…
6479
Голос за!
Там, где горы, убегая…
Там, где горы, убегая,
В светлой тянутся дали,
Пресловутого Дуная
Льются вечные струи…
Там-то, бают, в стары годы,
По лазуревым ночам,
Фей вилися хороводы
Под водой и по водам;
Месяц слушал, волны пели,
И, навесясь с гор крутых,
Замки рыцарей глядели
С сладким ужасом на них.
И лучами неземными,
Заключен и одинок,
Перемигивался с ними
С древней башни огонек.
Звезды с неба им внимали,
Проходя за строем строй,
И беседу продолжали
Тихомолком меж собой.
В панцирь дедовский закован,
Воин-сторож на стене
Слышал, тайно очарован,
Дальний гул, как бы во сне.
Чуть дремотой забывался,
Гул яснел и грохотал…
Он с молитвой просыпался
И дозор свой продолжал.
Все прошло, все взяли годы…
Читать далее.
..
6687
Голос за!
- Показать еще
Федор Тютчев — Стихи о природе: Читать стихотворения Тютчева Федора Ивановича про природу на РуСтих
Перейти к контентуСтихи классиков > ♥ Стихи о природе русских поэтов > Федор Тютчев — Стихи о природе
ОтзывыФедор Тютчев — Зима недаром злится
Федор Тютчев — Есть в осени первоначальной
Федор Тютчев — Весенняя гроза (Люблю грозу в начале мая)
Федор Тютчев — Весенние воды
Федор Тютчев — Еще земли печален вид
Федор Тютчев — Осенний вечер
Федор Тютчев — В небе тают облака
Федор Тютчев — Неохотно и несмело
Федор Тютчев — Летний вечер
Федор Тютчев — Весна
Федор Тютчев — С поляны коршун поднялся
Федор Тютчев — Певучесть есть в морских волнах
Федор Тютчев — Фонтан
Федор Тютчев — Не то, что мните вы, природа
Федор Тютчев — Смотри, как роща зеленеет
Федор Тютчев — Как весел грохот летних бурь
Федор Тютчев — Декабрьское утро
Федор Тютчев — Любовь земли и прелесть года
Федор Тютчев — Альпы
Федор Тютчев — Снежок
Федор Тютчев — Первый лист
Федор Тютчев — Молчит сомнительно Восток
Федор Тютчев — Осенней позднею порою
Федор Тютчев — Обвеян вещею дремотой
Федор Тютчев — Небо бледно-голубое
Федор Тютчев — Море и утёс
Федор Тютчев — Листья
Федор Тютчев — Как хорошо ты, о море ночное
Федор Тютчев — Как неожиданно и ярко
Федор Тютчев — Вечер
Федор Тютчев — Что ты клонишь над водами
Федор Тютчев — Чародейкою Зимою околдован лес стоит
Федор Тютчев — Снежные горы
Федор Тютчев — Тихо в озере струится
Федор Тютчев — Тихой ночью, поздним летом
Федор Тютчев — Успокоение
Федор Тютчев — Утро в горах
Федор Тютчев — Лебедь
Федор Тютчев — Яркий снег сиял в долине
Федор Тютчев — Через ливонские я проезжал поля
Федор Тютчев — Смотри, как на речном просторе
Федор Тютчев — Сияет солнце, воды блещут
Федор Тютчев — От жизни той, что бушевала здесь
Федор Тютчев — Ночное небо так угрюмо
Федор Тютчев — Как летней иногда порою
Федор Тютчев — Там, где горы, убегая
Федор Тютчев — Над виноградными холмами
Федор Тютчев — Рассвет
Федор Тютчев — Стихи о природе: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых.
Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.
Заметки о русской литературе: Тютчев
by ЭДМУНД УИЛСОН
Литературная карьера и репутация поэта Ф. Джерард Мэнли Хопкинс.
Тютчев был на четыре года старше Пушкина и на одиннадцать лет старше Лермонтова, и русские обычно считают его одним из трех великих поэтов своего периода; но поскольку он не писал ни пьес, ни романов, ни поэм, как Пушкин и Лермонтов, он не давал оперных либретто и не переводимых рассказов, а потому совершенно неизвестен на Западе. Он не был профессиональным писателем и не хотел быть литературным деятелем. Он был дипломатом, прожившим вне России большую часть двадцати двух лет и время от времени присылавшим стихи Пушкину, который публиковал их в редактируемом им ежеквартальном журнале. Лишь в начале пятидесятых годов Некрасов представил публике поэзию Тютчева, а Тургенев издал сборник его лирики.
Все сочинение Тютчева состоит всего лишь из трехсот коротких пьес — лирики и политических стихов, — которые хотя и известны русским не хуже, чем мы.0007 Парень из Шропшира , не может связаться с другими языками.
Сравнение с Хаусменом и Гопкинсом может, однако, служить не только для указания места Тютчева в русской поэзии, но и дать некоторое представление о его форме и о том, что он за поэт. Мы должны прежде всего изгнать из головы мысль о том, что русская литература обязательно распущена или беспорядочна. Тенденция русской поэзии, если уж на то пошло, противоположна тому, чтобы быть слишком однообразно хорошо направленной. Несомненно, три великих русских поэта начала девятнадцатого века гораздо более последовательно удовлетворительны с точки зрения формы, чем любой из английских поэтов-романтиков, кроме Китса. Есть лирики Лермонтова и Пушкина, настолько классические в том, что они достигают своего эффекта простым смещением или изменением слова в образце строки или четверостишия, что мы едва ли можем найти что-либо подобное в английском языке, пока не дойдем до А.
Э. Хаусмана. А Тютчев — великий русский мастер многозначительного, острого и пронзительного стихотворения.
Но пейзажи и времена года, которые предпочитает Тютчев, — а пейзажами и временами года он во многом живет, — чувствами, которые они внушают, совсем не похожи на ясную осеннюю горечь или острую летнюю иронию Хаусмана. Тютчев любит неопределенные мгновения между ясной и дождливой погодой, когда надвигается или проходит гроза, или между ночью и рассветом, закатом и тьмой, в которых отражаются неопределенные и переменчивые эмоции. Есть прекрасное стихотворение Е. А. Робинзона, перекликающееся с Тютчевым:0005
Темные холмы вечером на западе,
Где закат витает, как звук
Золотых рогов, которые пели, чтобы отдохнуть
Старые кости воинов под землей,
Теперь далеко от всех знаменных путей
Где сверкают легионы солнца,
Ты меркнешь — как будто последние дни Исчезли, и все войны кончились.
Представьте себе что-то среднее между этим и некоторыми стихотворениями Леони Адамс, где фразы подчеркивают больше граней и все это имеет более живой психологический интерес.
Есть кусок за куском в High Falcon , удивительно близкий Тютчеву ( The Moon and Spectator, The Mystery Thing, Evening Sky, Sundown , Twilit Revelation, Country Summer, и другие).
Как теперь нас мечет ветром небо,
Глаз, который сканирует его, обезумевший, чтобы различать
В одной четверти все дикое буйство света,
Удивительный свет, чтобы трепетать и внезапно поворачивать
Перед бурным демоническим падением ночи ;
И все же западные просторы спасли небесные
С серебряными окроплениями помазанного солнца. . . .
Ибо хоть строфа Тютчева и эпиграмматична — он был в разговоре знаменитым острословом, — но язык у него вкусный и изысканный. Он перенес из более раннего периода некоторые качества, чуждые пушкинской эпохе. Восемнадцатый век в России отличался литературными чертами — оттенком бесшабашной эсхиловской высокопарности, совершенно отличной от всего, что мы подразумеваем, когда говорим «восемнадцатый век» по-английски, и ближе к нашему семнадцатому веку.
Даже иностранный читатель с удивлением встречает такое словосочетание, как «громкое малиновое восклицание». Но у Тютчева этот стиль бесконечно утончен: есть текучесть и переменчивая суггестивность, предвосхищающие символистскую поэзию. Русские поэты конца века считали его предшественником своей школы и были недовольны Тургеневым за то, что он сгладил, редактируя стихи Тютчева, — скорее, как Римский-Корсаков условился о партитуре 9.0007 Борис Годунов — метрические новации поэта. В этой роли вновь открытого «родоначальника» не от него продвинутой фазы поэзии Тютчев занимает положение, сходное с положением Гопкинса.
Чувствительность Тютчева живет между светом и тенью, среди чувств, впечатлений и отражений области настолько вибрирующей и разреженной, что на фоне нее большинство английских романтических стихов кажутся относительно чувственными и прямолинейными. Одно из лучших его стихотворений Итальянская вилла , что безусловно все русское и все тютчевское в этом совпадении физического сознания с нравственным.
Поэт и его спутница прибывают на итальянскую виллу, которая долгое время была необитаемой. У вас есть очаровательное и убаюкивающее описание старого дома, спящего на солнце, и только журчание фонтана и щебетание ласточки нарушают установившуюся тишину. Но входят посетители; и в спокойной тьме, куда заглядывает в окно кипарис, они вдруг чувствуют, что произошла перемена: фонтан как бы останавливается; судорожная дрожь пробегает по ветвям кипариса; раздается странный невнятный шепот, как будто что-то бормочет сквозь сон. «Что это было, друг? Была ли это жестокая жизнь — та жизнь, увы! потом закипело в наших жилах — эта безжалостная жизнь с ее мятежным огнем переступила порог своим заклинанием мира?»
Тем не менее, при всем восхищении Тютчев, он как-то англо-саксу не симпатичен. На наш вкус он слишком плаксив. В его поэзии слышен, как нет у Пушкина, тот неизлечимый минор смирения в обиде и жалобе, который может волновать нас, когда мы слышим его в старинной русской песне, но к которому мы приходим в нетерпение, когда находим его привычным и непрестанным.
это во всевозможных связях в русской жизни.
У Тютчева этот ключ ассоциируется с влажностью эмоциональной атмосферы, которая тоже нам чужда. Бывают моменты, когда англоязычный читатель, исследуя русскую литературу, как бы натыкается на что-то липкое, что заставляет его инстинктивно отдергивать руку. Его это отталкивает в некоторых местах увлекательных воспоминаний Герцена, где Герцен с женой и друзьями попадают в такие запутанные ситуации, что все томятся и мучаются, и никто не решается выправить дело. Это то, против чего возражали в романах Достоевского, когда они впервые читались по-английски, хотя эти эпизоды у Достоевского обычно заканчиваются раскатами грома, проясняющими воздух; вещи, которые раньше озадачивали и приводили в ярость первую зарубежную аудиторию чеховских пьес, хотя Чехов использует эти ситуации как для пафоса, так и для юмора. Это то, что можно кратко описать как склонность русских в эмоциональных отношениях «вариться в собственном соку» — русская фраза так же, как и английская: пережевывать, глотать и отрыгивать свои проблемы, кусать свои страдания.
и без ума от своей вины, потея и замерзая в течение многих лет в загоняет в тупик личных пристрастий, как будто они ждут в советских очередях за хлебом или приемных черствых чиновников.
И что-то от этой услужливости в неизлечимой тоске, от этой застарелой беспомощной дрожи все-таки есть в поэзии Тютчева, особенно если читать его навалом (что, может быть, несправедливо: и Хаусман всегда звучит одинаково заметьте, и вместе с ним мы тоже склонны протестовать, если читаем слишком много сразу). Тютчев всегда вздыхает по итальянским солнцам и даже с ностальгией думает о малярии Рима, по гранитным и серым небесам Невы; он вечно скорбит об убитой любви и, кажется, никогда не пишет, когда она расцветает. Это мрачное слово rokovoy, , что означает предопределенное, судьбоносное, роковое, , кажется, звонит на каждой второй странице своим глубоким признанием поражения, своей уверенностью, что все дела сердца вышли наружу. и всегда должно выходить плохо.
Тютчев был дважды женат, оба раза на немках; а в пятьдесят один год он влюбился в гувернантку своей дочери.
Говорит Д. С. Мирский: «Их любовь была страстной и глубокой и бесконечным источником мучений для обоих. Репутация молодой женщины была испорчена, а Тютчева серьезно запятнана, как и его семейное счастье. Когда в 1865 г. Мил. Денисова умерла, уныние и отчаяние овладели Тютчевым. Чудесный такт и снисходительность его жены во всем этом деле только усилили его страдания глубоким чувством вины». Хотя я обычно интересуюсь жизнью писателей, я пока не могу заставить себя посмотреть эту историю. Я чувствую, что достаточно наслушался об этом, читая стихи Тютчева на эту тему.
При всем этом в пессимизме Тютчева есть горькая гордость и благородная последовательность. Но это так же далеко от А. Э. Хаусмана, как и от Альфреда де Виньи.
Молчи, молчи, душа моя; это только на время:
Потерпим час и увидим, как совершается несправедливость. . . .
говорит Хаусман; и,
«Gémir, pleurer, prier est également lâche.
Fais énergiquement ta longue et lourde tâche,
Dans la voie où le Sort a voulu t’appeler.
Puis après, comme moi, souffre et meurs sans parler».
говорит волк Альфреда де Виньи. Но Тютчев после Mlle. Смерть Денисовой, умоляет Бога развеять его душевную тупость, чтобы он мог сильнее ощутить свою боль, и это как-то смущает западного читателя.
Так же и тютчевское представление о Природе. Природа, по Хаусману и Виньи, безразлична к мужчинам, и поэтому они бросают ей вызов.
Это слезы утра,
Что плачет, но не о тебе . . .
говорит Хаусман; и Vigny:—
Vivez, froide Nature, et Revivez sans cesse
Sous nos pieds, sur nos fronts, puisque c’est votre loi;
Vivez, et dédaignez, si vous êtes déesse,
L’Homme, скромный прохожий, qui dut vous être un Roi;
Plus que tout votre règne et que ses splendours vaines
J’aime la majesté des souffrances humaines:
Vous ne recevrez pas un cri d’amour de moi.
Для Вордсворта мир природы содержит в себе своего рода божественное присутствие, которое всегда стоит за тем, что мы видим, и чувствовать себя в соприкосновении с которым нужно укрепляться, наставляться, возвышаться.
Но отношение Тютчева совершенно иное. Природа в известном смысле безразлична к человеку, но человеку не нужно с ней бороться. Она не противник и не друг: у нее есть собственная жизнь и собственная душа, которые больше, чем жизнь человека, и которые в конце концов поглотят и сотрут его с лица земли. Окончательное выражение своей принципиальной точки зрения Тютчев дает в стихотворении, написанном незадолго до его смерти. Разве дубы, спрашивает он, растущие на древних курганах, раскинувшие свои ветви, вырастающие величественные и говорящие своими листьями, — заботятся ли они, в чью пыль и память они погружают свои длинные корни? «Природа ничего не знает о прошлом: наши жизни ей чужды и призраки; и, стоя в ее присутствии, мы смутно понимаем, что сами являемся лишь частью ее мечтаний. Без разбора, одного за другим, когда они закончат свой тщетный подвиг, она приветствует всех своих детей в своих бездонных глубинах, которые все поглощают и примиряют».
Природа Тютчева — медный всадник Пушкина: сила созидающая и сокрушающая; и драма чувства по отношению к ней у Тютчева, как и у Пушкина.
Но Тютчев, который был реакционером в политике при Николае I и Александре II и даже занимал пост в цензуре, находится скорее на стороне мазохистов, на стороне, которая идет на подавление. И один из элементов русского характера, к которому западнику труднее всего приспособиться, — это страсть к самосожжению.
Материалы Президентской библиотеки иллюстрируют жизнь и творчество Тютчева
5 декабря 2019 года исполняется 216 лет со дня рождения Федора Ивановича Тютчева (1803–1873) – поэта, дипломата, публициста, члена-корреспондента Санкт-Петербургской академии наук. , тайный советник. Циклы его стихов до сих пор являются недостижимым образцом самой тонкой и глубокой русской поэзии. Биографические документы и авторефераты диссертаций, посвященные творчеству автора, размещены на портале и в фондах Президентской библиотеки: «Тютчевская поэтическая метафора в сравнительном аспекте», «Державинская традиция в лирике Федора Тютчева» и других.
«Федор Иванович был вторым или меньшим сыном Ивана Николаевича и Екатерины Львовны Тютчевых и родился в 1803 году 23 ноября (по старому стилю) в родовом имении Тютчевых, в селе Овстуг Орловской губернии Брянского уезда .
Тютчевы принадлежали к древнерусскому дворянству», — пишет Иван Аксаков, зять поэта, женившийся на его дочери Анне. Осенью Тютчевы жили в орловской деревне, а на зиму переехали в Москву.
«Федор Тютчев и по внешнему виду (он был очень худой и невысокий), и по своему внутреннему душевному строю был полной противоположностью своему отцу. Но он был чрезвычайно похож на свою мать, Екатерину Львовну, женщину замечательного ума, худощавого, нервного сложения, со склонностью к ипохондрии, с развитой до боли фантазией. В этой полностью русской семье французский язык был почти исключительно господствующим. Явление, впрочем, не редкое в то время, когда русский литературный язык был еще совсем новой вещью, достоянием «любителей литературы», — писал Аксаков, знавший семью гениального поэта. По его словам, Тютчев «с детства стал врагом всякого принуждения воли; все свойства и проявления его детской натуры окрашены какой-то особенно тонкой, изящной одухотворенностью. Благодаря своим уникальным способностям он чрезвычайно успешно учился.
Учение было для него не трудом, а удовлетворением естественной потребности в познании».
Под руководством своего домашнего учителя — известного переводчика С. Е. Райха, Тютчев великолепно освоил классическое наследие, стал настоящим эллинистом. В 14 лет Федор Тютчев перевел послание Горация Покровителю. Основанное в Москве Общество любителей русской словесности присвоило юноше звание «служащего», а его перевод был напечатан в XIV части «Трудов».
В 1818 году Тютчев поступил в Московский университет, где близко познакомился со студентом Погодиным, который был старше его на три года. В газете Московские ведомости, № 190 (1873 г.) — об этом издании конкретно упоминал Иван Аксаков в своей книге — Николай Погодин вспоминал: «Мальчик с румянцем на щеке, в зеленом сюртуке, лежит, опершись локтями на диван, и читает книга. <...> Или вот он сидит у меня на лекции в университете за моей спиной на второй скамье и, не слушая Каченовского, строчит на него эпиграммы, <...>, и скоро подумает о Хитрости и Меттернихе …».
В 1821 году, когда Тютчеву не было еще и 18 лет, он сдал на «отлично» свой последний экзамен и получил степень кандидата. Перед ним открылась блестящая карьера. В 1822 году Тютчев был командирован в Петербург на службу в Государственную коллегию иностранных дел, а вскоре затем получил направление на дипломатическую работу в Мюнхен.«Внезапно переброшенный на западноевропейскую арену, в блестящий дипломатический круг, Тютчев ничуть не растерялся, напротив, вскоре он стал любимцем высшего мюнхенского общества и непременным членом всех светских и несветских сборищ, где делались запросы на ум, образование и талант», — пишет Аксаков9.0005
В 1837 году он был назначен старшим секретарем посольства в Турине. Казалось бы, русский дипломат был на подъеме, но в то же время искал и не нашел в Европе хоть крупицы русской духовности.
«Безграничное господство материи повсюду, торжество грубой силы, возврат к временам варварства — вот на что русское сознание в лице Тютчева не переставало указывать европейскому обществу на протяжении 30 лет» , — пишет Аксаков в издании «Биография Федора Тютчева».