Пою премудрого российского героя ломоносов: Ломоносов «Петр Великий»

Содержание

16. Петр I как герой русской истории в изображении м.В. Ломоносова

Ломоносов постоянно стремился обратить науку в практику. Основные темы его од, как говорит Татаринова: Россия, Отечество, Петр, мир, возлюбленная тишина, науки, просвещение, вера в талантливость молодых людей. Его оды не то, что есть, а то, что должно быть (но в то же время это не утопии). Оды выходили тиражом 200-200 000 экз. Порой одам свойственно повторение одних и тех же образов.

«Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны, 1747 года» написана высоким штилем и прославляет дочь Петра 1. отдав должное добродетелям императрицы, ее «кроткому гласу», «доброму и прекрасному лику», стремлению расширять науки, поэт заводит речь о ее отце, которого называет «человеком каков не слыхан был от века». Петр 1 – это идеал просвещенного монарха, который все силы отдает своему народу и государству. В оде Ломоносова дается образ России с ее необъятными просторами, огромными богатствами. Так возникает тема Родины и служения ей – ведущая во всем творчестве Ломоносова. С этой темой тесно связана тема науки, познания природы. Она завершается гимном науке, призывом к юношам дерзать во славу Российской земли. Таким образом, в «Оде 1747 года» нашли выражение просветительские идеалы поэты.

Ломоносов возвеличивал Петра I, раскрывал его заслуги в развитии промышленности России, торговли, в разработке недр земли, в создании регулярной армии и флота, распространении просвещения, преодолении отсталости страны.

Ломоносов постоянно величает Петра Великого Героем и в других стихах — достаточно вспомнить пять надписей «К статуе Петра Великого» (с 1743 по 1747 г.), открывающихся стихом:

Се образ изваян премудрого Героя.

Определения «премудрый Герой» и «премудрый Петр» перешли и в героическую поэму «Петр Великий». Надписи «К статуе Петра Великого» — это пример характерного для Ломоносова и его культурной миссии прикладного жанра. Произведения такого рода (Ломоносов написал их немало) помещались на транспарантах во время придворных празднеств и были наглядной, лозунговой поэзией «на случай» (спуск кораблей, изобретение роговой музыки или, как в случае со статуей Петра Великого, установка монумента). Ломоносов подошел к работе инициативно, заготовив свои надписи заранее, когда еще не был сделан окончательный выбор в пользу той или иной статуи; его надписи годились и для пешей, и для конной статуи. Жанр надписи предполагал открытую публицистичность в панегирическом духе, Ломоносов в них вдохновенно занимается пропагандой своего героя, Петра Великого. Утверждение культа Петра было важнейшим пунктом просвещенческой концепции Ломоносова-идеолога. Два стиха первой надписи являются вольным переводом из «Энеиды» («Когда он строил град…»). Герой Эней — воспетый Вергилием легендарный предтеча великого Рима — был весьма подходящим аналогом Петру из мифологической истории. Так М. В. Ломоносов вводил русского героя в контекст мировой героики, но уже в героической поэме «Петр Великий» он упомянет Вергилия и Гомера в дискуссионном духе, противопоставляя их баснословной героике подлинную и реальную героику Петра.

В то же время проведение образа Петра было главной миссией Ломоносова-героизатора — в этом М. В. Ломоносов продолжил и развил миссию Феофана Прокоповича. Петру посвящена и первая «русская Илиада» (за ней последуют подобные попытки М. М. Хераскова) — героическая поэма «Петр Великий». В этом произведении представления Ломоносова об идеальном герое отразились наиболее полно.

Ломоносов гордится тем, что Петр — его соотечественник и старший современник по веку, и определяет как концепцию тот факт, что его героем является не вымышленный, а реально правивший Российской империей царь, не мифологическое, а историческое лицо. В послании И. И. Шувалову, предваряющем поэму (Начало моего великого труда \\ Прими, предстатель муз, как принимал всегда…»), Ломоносов заявляет:

Хотя вослед иду Виргилию, Гомеру,

Не нахожу и в них довольного примеру.

Не вымышленных петь намерен я богов,

Но истинны дела, великий труд Петров.

Ещё раз вспомним прямое обращение к «Энеиде», вошедшее в первую надпись «К статуе…» и отметим эволюцию героического образа Петра у Ломоносова. Державин в своем «Памятнике» как заслугу упомянет свой приоритет в воспевании Екатерины, Ломоносов утверждает собственный приоритет в воспевании Петра и пишет Шувалову:

Что тем я заслужу парнасские венцы:

Что первый пел дела такого Человека,

Каков во всех странах не слыхан был от века.

Это логическое построение станет традиционной фигурой торжественной поэзии — поэты не раз будут признаваться в том, как они счастливы и горды тем, что «первыми» воспели того или иного героя (героиню).

Первая песнь героической поэмы была окончена в 1760-м году, вторая — в 1761. Поэма так и осталась не оконченной, замысел поэта не получил полного воплощения, а ведь это произведение было своего рода итогом многолетних исканий поэта и идеолога. Ломоносов подходит к замыслу поэмы с капитальной обстоятельностью. Он начинает с традиционной, не раз варьировавшейся им самим в отношении того же Петра, запевки, напоминающей слог ломоносовских петровских надписей:

Пою премудрого российского Героя…

Прославить Героя, прославить Петра — во имя народной памяти, во имя торжества патриотического чувства, ибо Петр «С каким усердием Отечество любя, \\ Ужасным подвергал опасностям себя».

Градация героев, разделяющая их на мифологических и исторических (о которой писал в «Сочинениях Державина» В. Г. Белинский — см. ниже) осознавалась Ломоносовым, и поэт совершенно осознанно отдает приоритет герою историческому, память о котором может быть полезной как рычаг просвещения и усиления России.

Ломоносов создает поэтический миф об историческом Петре — и он останется в русской поэзии очень и очень жизнеспособным, как проявятся в строках других поэтом ломоносовские строки. Петр предстает у Ломоносова царем-тружеником, царем-работником:

Познают, что монарх и что отец прямой,

Строитель, плаватель, в полях, в морях Герой.

В подобном духе позже писали о Петре позднейшие поэты. Культ Петра необходим Ломоносову для утверждения славы России, для утверждения права России на великих, бессмертных героев.

По Ломоносову, самые сильные сцены «Илиады», «Одиссеи» и «Энеиды» затмились бы изображениями победа Петра. Эта гиперболическая идейная установка сопровождает образ Петра на протяжении всей поэмы. Характерно, что Ломоносов включает в свой эпос и были о современных ему героях — героях Семилетней войны. С отступления, адресованного им, начинается вторая песнь поэмы. Здесь Ломоносов демонстрирует свое мастерство одописца елизаветинского времени и еще раз демонстрирует свой метод исторической поэзии (ярко отразившийся в торжественных одах), включающей в себя сюжеты разных эпох, объединенные общей идеей. В поэме это идея преемственности русского героизма:

О войско славное, потомки тех героев,

Что, следуя Петру по жатве многих боев,

Торжественные ввек приобрели венцы,

Отечество в земны прославили концы,

Я вашим мужеством в труде сем ободряюсь

И сердцем и умом меж вами обращаюсь:

Воюйте счастливо, сравните честь свою

Со предков похвалой, которую пою.

Смысл этого обращения прозрачен. Величие петровского героизма, по Ломоносову, и состоит в том, что он заложил традиции, продолженные героями елизаветинского времени, поразившие Европу на полях сражений. Ломоносова интересует герой, создавший новую Россию, с величественной имперской идеей и преемственностью героизма. Героизму новой России, олицетворенному Петром, и посвящен эпос Ломоносова.

Просветитель и естествоиспытатель, Ломоносов не мог придать своему герою черты победителя природы, подчинившего себе ее силы в апофеозе науки. Ломоносов любуется тем, как Петр, не боявшийся смелых замыслов, подчинил себе природу, ждущую человеческих трудов, готовую обогатить труженика, неутомимого работника:

И в сердце положил великий труд. Канал,

Дабы российскою могущею рукою

Потоки Волхова соединить с Невою.

Здесь М. В. Ломоносов закладывает влиятельную традицию. Подобные черты были присущи и советской героике, воспевавшей строителей Беломорканала и Днепрогэса, канала имени Москвы и т. п. Ломоносов, гениальный сын века энциклопедистов, умел видеть героизм в победе над природой, в утверждении человеческого гения и могущества, в пафосе всепобеждающего труда.

Здесь у Ломоносова возникает род героизма, редкий у поэтом XVIII века (даже у Державина), но утвержденный русской поэзией века ХХ (В. Брюсовым, В. Маяковским, Н. Заболоцким и др.) — героизм труда. Петр у Ломоносова пророчески оценивает и богатство русского севера, озвучивая мысли самого Ломоносова-северянина:

Сказал: «Ты можешь мне произвести, Россия,

Целебны влажности и жилы золотые.

Но ныне для твоей бессмертной похвалы

Спешу против врагов чрез горы и валы;

Железо мне пролей, разжженной токи меди…

Здесь Петр пророчествует, как вергилиевский Эней (все-таки Эней остается ключевой мифологической фигурой для понимания образа Петра у Ломоносова), проникая в славное будущее создаваемой им империи (Ломоносов ставит именно такую идеологическую задачу). Пророчество Петра содержит и характерный для Ломоносова апофеоз науки и географических исследований, героизация которых входит в программу поэта:

Колумбы русские, презрев угрюмый рок,

Меж льдами новый путь отворят на восток,

И наша досягнет в Америку держава…

Эти строки перекликаются с прославлением героизма Витуса Беринга, которое встречается в елизаветинской оде Ломоносова 1742 года:

К тебе от встречных стран спешат

Уже Американски волны

В Камчатской порт, веселья полны…

Герои науки, герои-первопроходцы (именно в 1742 году было получено известие о достижении берегов Америки экспедицией В. Беринга) становились, наряду с героями-монархами и воинами, национальными героями России, утверждёнными и воспетыми в поэзии — и в этом заслуга Ломоносова, его мощного поэтического и культуртрегерского энтузиазма. В поэме присутствует и новый для Ломоносова (и русской поэзии) исторический герой — московский царь Иван Третий, Иван Великий, о котором поэт помнит, что:

Сей бодрый государь в Россию первый ввел

На бранях новый страх земных громовых стрел.

Неслыханны пред тем и сильные удары

Почувствовав от нас против себя татары,

Вовек отчаялись над россами побед:

Скончался с гордостью ордынскою Ахмет.

«Бодрый государь» — то есть, под стать Петру, работоспособный, активный, неутомимый (таким и был Иван Великий, строитель московского Кремля). «Бодрый государь» — это близкое к постижению идеала и потому исключительно важное как для Ломоносова, так и для эпохи, определение (вспомним тезис В. Кожинова о единстве стиля эпохи и стиля поэта-классика). И Петр, создатель новых традиций, является в свою очередь продолжателем традиций русского героизма защитников нашей государственности, освободителей от ордынского ига, из которых поэт вспоминает Ивана III.

Читать «Михаил Ломоносов: учёный-энциклопедист, поэт, художник, радетель просвещения» — Шолохов Андрей Борисович — Страница 2

Редкий исследователь жизни и творчества М. В. Ломоносова не касается влияния на него Петра I. Как известно, великий реформатор России трижды посещал Поморье в конце XVII – начале XVIII века. Бывал он и неподалёку от малой родины Ломоносова – приезжал на Вавчугскую верфь. Видимо, какие-то рассказы – передаваемые его земляками из уст в уста – об этих царских визитах, делах и личности Петра Великого доходили и до юного Ломоносова, оставили своего рода памятные зарубки в его уме и душе, что воплотилось в его раздумьях и творчестве уже в зрелом возрасте.

Существует даже легенда, что М. В. Ломоносов внебрачный сын Петра I. Последнее возрождение пришлось на постсоветский период, когда всё пересматривалось и подвергалось сомнению и самое немыслимое часто выдавалось за истину или, по крайней мере, казалось близким к ней. Однако последние исследования отвергают эту версию[2].

В то же время жизнь и деятельность Петра I, замыслы и результаты его преобразований воплотились в весьма близкую Ломоносову идею об особой роли в жизни и преобразовании России «просвещённого монарха», образцом которого и был для него первый российский император. Это вылилось в итоге в знаменитую Ломоносовскую поэму «Пётр Великий». Её песнь первая начинается прекрасно известными многим строками:

Пою премудрого российского Героя,

Что грады новые, полки и флоты строя,

От самых нежных лет со злобой вёл войну,

Сквозь страхи проходя, вознёс свою страну,

Смирил злодеев внутрь, и вне попрал противных,

Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивных;

Среди военных бурь науки нам открыл,

И мир делами весь и зависть удивил[3].

Будучи неудовлетворённым многим в повседневной действительности, Ломоносов утверждал в обществе и государстве память и славу петровских дел и, вероятно, надеялся, что заложенные традиции оживут в деятельности сановных потомков Петра, станут им примером в высоком служении Отечеству. В «Оде Ея Императорскому Величеству Всепресветлейшей Державнейшей Великой Государыне Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской, на пресветлый и торжественный праздник рождения Ея Величества и для всерадостного рождения Государыни Великой Княжны Анны Петровны, поднесённой от Императорской Академии наук декабря 18 дня 1757 года» читаем:

Он жив, надежда и покров,

Он жив, во все страны взирает,

Свою Россию обновляет,

Полки, законы, корабли

Сам строит, правит и предводит,

Натуру духом превосходит

Герой в морях и на земли[4].

Впитавший лучшие соки и народные традиции родного Поморского края М. В. Ломоносов достойно прошёл жизненный путь. Патриотизм, безграничная любовь к Родине, прозорливость, вольнолюбие, независимость, мужество, упорство, способность успешно преодолевать кажущиеся на первый взгляд непреодолимыми препятствия – эти черты настоящего северянина-помора определили человеческий и гражданский облик Ломоносова и обусловили его вклад в российскую и мировую науку и историю Отечества. Личность Ломоносова вместила всю предшествующую эпоху российской истории и последующие её столетия. И в то же время Ломоносов, несомненно, был сыном своего времени – XVIII века, «столетия безумного и мудрого», по ёмкому замечанию А. Н. Радищева. Этот век начался с судьбоносной для России Северной войны, победа в которой, а также петровские реформы, оказали глубокое воздействие на течение последующей российской истории, взаимоотношения России и Европы. Жизненный путь и творчество М. В. Ломоносова были предопределены и тесно связаны с петровской эпохой. А. С. Пушкин, высоко оценивая научный гений и вклад М. В. Ломоносова в развитие Отечества, ставил его между Петром I и Екатериной II, утверждая, что ни среди царей, ни среди государственных деятелей, а тем более среди исследователей ему нет равных.

Многогранность устремлений и таланта, широта взглядов и глубина мышления, творческая смелость, если не сказать дерзость, сочетание в одном лице способностей блестящего теоретика и вдумчивого, одержимого экспериментатора определили удивительное богатство научной натуры М. В. Ломоносова, где сошлись, казалось бы, трудно совместимые грани творчества и научного наследия. Физик, механик, химик, минеролог, геолог, астроном, метеоролог, географ, ритор, поэт, филолог, историк, философ, педагог – он был поистине выдающимся учёным-энциклопедистом. «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силой понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения»[5], – справедливо подчёркивал А. С. Пушкин, восхищавшийся гениальностью, силой воли и духа соотечественника.

Трудно назвать ту сферу знаний из существовавших в XVIII веке, в которую Ломоносов не внёс бы весомого творческого вклада. Более того, он заложил основы целого ряда новых отраслей наук. Добавим к этому, что М. В. Ломоносов был блестящим организатором науки и просвещения, поборником развития отечественной экономики.

Комплексный, системный подход к научному творчеству, цельность мышления определяли логическую взаимосвязь работ Ломоносова, его представления о единстве мира и стремление раскрыть основополагающие законы развития природы и человеческого бытия. Проникая из одной сферы знаний в другую, познавая мир природы, общества и человека, М. В. Ломоносов тем самым развивал свои энциклопедические наклонности, вносил в новые науки и сферы деятельности методы, приёмы, подходы из других отраслей знаний. «Нет сомнения, что науки наукам много весьма взаимно способствуют, – размышлял он, – как и физика химии, физике математика, нравоучительная наука и история стихотворству»[6]. К тому же, подобный переход из науки в науку, гениальная способность перемещения и творческого переключения в поисках познания истины и закономерностей организации мира, несомненно, способствовали и творческой самореализации, высокой результативности научного созидания. Научному предвидению Ломоносова не устают удивляться представители многих отраслей научных знаний и сегодня, в условиях колоссального прогресса науки и свершений научной мысли, когда ёмкое понятие «научно-техническая революция», вошедшее в обиход в XX веке, во многом предопределило новое мышление, действия политиков и государственных мужей, учёных и предпринимателей, перспективы и приоритеты развития человеческой цивилизации.

Хотелось бы, характеризуя Ломоносова как учёного и организатора науки, подчеркнуть ещё один принципиально важный момент. Человек, выросший, воспитанный в России и впитавший традиции православной культуры, находясь и обучаясь в Германии, вынес оттуда и воплотил в своём мировоззрении определённые черты протестантской этики, западной прагматичности, предприимчивости. Всё это переплелось в душе и созидательной деятельности Ломоносова. Занимаясь как естественнонаучными, так и социально-гуманитарными исследованиями, он брал лучшее из тех и других наук в исследовательском творчестве, организации научного процесса.

Размышляя о научном творчестве Ломоносова с позиции XXI века, нужно подчеркнуть ещё один элемент и важнейшую ключевую черту его деятельности – стремление и способность к инновациям. Причём в своей деятельности и творчестве Ломоносов объединял различные виды инноваций – организационные, управленческие, научные, образовательные.

учёный-энциклопедист, поэт, художник, радетель просвещения» онлайн полностью📖 — Андрея Шолохова — MyBook.

С. М. Миронов

Книга о выдающемся сыне России

Перед вами новая книга о выдающемся сыне России, учёном-энциклопедисте, первом русском академике Михаиле Васильевиче Ломоносове. Его имя и дело – законная гордость россиян, путеводная звезда российской науки.

Жизнь и деятельность М. В. Ломоносова глубоко поучительны, они являются примером беззаветного гражданского служения Отечеству. Его личность воплотила в себе те черты, которые были необходимы России для великого прорыва в европейскую цивилизацию, нелёгкого становления отечественной науки и образования. Ломоносова отличали воля, упорство, способность преодолевать препятствия на пути к намеченной цели.

Разнообразие научных устремлений М. В. Ломоносова, титанизм его творческой натуры не перестают удивлять и сегодня. Поистине, он всё охватил и всё познал. Ломоносов не только гениально обогатил практически все существовавшие в XVIII веке отрасли научных знаний, но и заложил основы целого ряда новых наук, пророчески предсказал многое из того, чем мировая наука жила последующие десятилетия и даже столетия. Не будет преувеличением сказать, что имя М. В. Ломоносова на века вписано золотыми буквами в летопись российской и мировой науки.

Его жизнь и деятельность, научные идеи, удалённые от нас почти на 300 лет, сегодня, тем не менее, представляются удивительно актуальными, востребованными. Это касается и взаимоотношений образования и науки, когда мы на новом витке их развития переосмысливаем утверждавшуюся Ломоносовым и реализованную при его активнейшем участии в российской практике XVIII века формулу: гимназия – университет – Академия наук. Современная высшая школа, и прежде всего университеты, немыслима без мощного научного фундамента, интеграции науки и образования. А это именно то, что проповедовал и претворял в жизнь М. В. Ломоносов. Удивительно актуальны также его мысли о приумножении народа российского, бережном отношении к человеку, о необходимости укрепления интеллектуального и социального капитала нации.

Полагаю, что, знакомясь с наследием великого помора, отдавая должное его вкладу в познание мира природы, человека и общества, мы вновь и вновь будем не только перелистывать страницы нашей истории, но и задумаемся над их смыслом и современным звучанием, над тем, что нам предстоит свершить сегодня и в ближайшие годы для решения сложнейших проблем повседневности.

Уверен, что новая книга о Михаиле Васильевиче Ломоносове в преддверии его 300-летнего юбилея станет замечательным вкладом в постижение наследия великого учёного.

Имя М. В. Ломоносова звучит и будет звучать в веках!

Председатель Совета Федерации Федерального Собрания Российского Федерации
С. М. Миронов

В. И. Голдин

Великий российский учёный-энциклопедист в начале XXI века

В ноябре 2011 года, в начале нового тысячелетия, мы отмечаем 300-летие выдающегося учёного, замечательного сына нашего Отечества Михаила Васильевича Ломоносова. Логично вновь попытаться осмыслить его научное и гражданское наследие – в контексте не только минувших веков, но и современности, заглянуть в будущее и задуматься над тем, что несёт России и миру наступающая эпоха.

Приходится иной раз слышать: зачем сегодня, в столь нелёгкое для России и её граждан, погружённых в свои тяжкие заботы, время, нужно обращение к эпохе давно, казалось бы, канувшей в лету. Кто нам сегодня Ломоносов. Зачем необходимо ломоносововедение?

На какие мысли подвигает юбилей первого русского академика, как видится наследие нашего замечательного земляка сегодня? Как ни парадоксально, но именно сложные, переломные эпохи заставляют учёных и политиков внимательнее вглядываться в толщу минувших лет в поисках ответов на мучающие нас сегодня вопросы, глубже осмысливать историческое наследие, чтобы сквозь призму исторического опыта, размышляя над уроками прошлого, попытаться понять современность и заглянуть в будущее.

Жизнь и деятельность М. В. Ломоносова – замечательный пример бескорыстного и самоотверженного служения Отечеству, своему народу. Его научная мысль и свершения во многом опередили эпоху, в которой он жил.

…Все мы родом из детства. Тайна рождения таланта, тем более гения, его появление на свет, становление, возмужание и развитие всегда вызывают множество вопросов, порождают огромное количество версий и толкований. Это в полной мере относится и к М. В. Ломоносову. Как и почему в далёком Поморском крае появился на свет и вырос человек, перевернувший многие представления мировой науки, внесший колоссальный вклад в развитие своего Российского отечества, его интеллектуальный, культурный, духовный и образовательный прогресс? Где и как он набирался творческих и жизненных сил, откуда черпал вдохновение и страсть к познанию?

Ответы на эти вопросы во многом лежат в самом феномене Поморья, Русского Севера и северности как духовной, нравственной, этической, культурной, философской и географической категории. Предки Ломоносова – поморы – были людьми свободными, не испытали многих бед, выпавших на долю России, связанных, прежде всего, с татаро-монгольским игом и крепостничеством.

По известному образному выражению Г. В. Плеханова, Ломоносов был «мужиком-поморцем, не носившим крепостного ошейника». Поморы дали России блестящую плеяду мужественных землепроходцев, бесстрашных мореходов.

Михайло Ломоносов с малых лет вместе с отцом и под его наставлением познавал сложный и многогранный северный мир. Будучи юношей, он избороздил кажущиеся бескрайними просторы северных рек и морей. Ходил на Мурман, к берегам Норвегии, а возможно, и к Шпицбергену. Удивительно красивые безбрежные лесные и водные пространства Севера пробуждали жизненные силы, творческое вдохновение юного Ломоносова. Мореплавание, рыболовство, промысел морского зверя, борьба с испытаниями и стихиями не только закалили характер юного помора, но одновременно развили его природное любопытство, сформировали страсть к познанию мира. На многие сложные вопросы, возникшие в детстве и юношестве, связанные с увиденным – природа морских течений, законы движения полярных льдов, загадка северного сияния, – он будет искать и находить ответы в течение всей жизни.

Русский Север вошёл в российскую историю как кладезь русской национальной культуры, край с богатейшими традициями фольклора, былинного творчества, уникального деревянного зодчества и замечательных художественных промыслов. Холмогорская земля, где родился и вырос Ломоносов, – один из крупных центров культуры и духовной жизни Поморья и Русского Севера в целом. Холмогорское архиепископство имело богатую библиотеку книг и рукописей – как церковного, так и светского содержания, обладало большой коллекцией карт и географических пособий. Монахи осуществляли переводы и переписывали многие ценные русские и иностранные книги. На холмогорской земле монашествовало немало воспитанников Киево-Могилянской и Московской славяно-греко-латинской академий. Местные монастыри – Холмогорский и Антониево-Сийский – являлись центрами духовности, образования и книжности. Наиболее крупным и знаменитым был Соловецкий монастырь, с настоятелем которого – архимандритом Варсонофием, известным как «умножитель наук и школ любитель», Ломоносов познакомился в юношеские годы и поддерживал добрые отношения до своей смерти^[1].

Путешествуя по просторам Севера, Ломоносов познавал жизнь и традиции его коренных народов: ненцев, коми, лопарей, – их видение мира природы и общества, что воплотилось в размышлениях о российской истории и культуре и её корнях.

В юношеские годы у Ломоносова сформировалась не только тяга к познанию мира, но и способность к преодолению всего того, что мешало в делах, творчестве, жизни. Ломоносов много видел и испытал, и кажущийся многим современным обывателям немыслимым и неповторимым зимний пеший поход в Москву с рыбным обозом был в действительности не самым страшным испытанием, ибо на море юного помора часто подстерегали неизмеримо более опасные вызовы.

Пою премудрого российского Героя,
Что грады новые, полки и флоты строя,
От самых нежных лет со злобой вёл войну,
Сквозь страхи проходя, вознёс свою страну,
Смирил злодеев внутрь, и вне попрал противных,
Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивных;
Среди военных бурь науки нам открыл,
И мир делами весь и зависть удивил^[3].

Он жив, надежда и покров,
Он жив, во все страны взирает,
Свою Россию обновляет,
Полки, законы, корабли
Сам строит, правит и предводит,
Натуру духом превосходит
Герой в морях и на земли^[4].

Многогранность устремлений и таланта, широта взглядов и глубина мышления, творческая смелость, если не сказать дерзость, сочетание в одном лице способностей блестящего теоретика и вдумчивого, одержимого экспериментатора определили удивительное богатство научной натуры М. В. Ломоносова, где сошлись, казалось бы, трудно совместимые грани творчества и научного наследия. Физик, механик, химик, минеролог, геолог, астроном, метеоролог, географ, ритор, поэт, филолог, историк, философ, педагог – он был поистине выдающимся учёным-энциклопедистом. «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силой понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения»^[5], – справедливо подчёркивал А. С. Пушкин, восхищавшийся гениальностью, силой воли и духа соотечественника.

Комплексный, системный подход к научному творчеству, цельность мышления определяли логическую взаимосвязь работ Ломоносова, его представления о единстве мира и стремление раскрыть основополагающие законы развития природы и человеческого бытия. Проникая из одной сферы знаний в другую, познавая мир природы, общества и человека, М. В. Ломоносов тем самым развивал свои энциклопедические наклонности, вносил в новые науки и сферы деятельности методы, приёмы, подходы из других отраслей знаний. «Нет сомнения, что науки наукам много весьма взаимно способствуют, – размышлял он, – как и физика химии, физике математика, нравоучительная наука и история стихотворству»^[6]. К тому же, подобный переход из науки в науку, гениальная способность перемещения и творческого переключения в поисках познания истины и закономерностей организации мира, несомненно, способствовали и творческой самореализации, высокой результативности научного созидания. Научному предвидению Ломоносова не устают удивляться представители многих отраслей научных знаний и сегодня, в условиях колоссального прогресса науки и свершений научной мысли, когда ёмкое понятие «научно-техническая революция», вошедшее в обиход в XX веке, во многом предопределило новое мышление, действия политиков и государственных мужей, учёных и предпринимателей, перспективы и приоритеты развития человеческой цивилизации.

Величие личности и научная гениальность первого русского академика, энциклопедический характер его знаний и научных свершений привлекали многих выдающихся представителей науки и культуры разных эпох. О М. В. Ломоносове писали академики С. И. Вавилов, В. И. Вернадский, Н. П. Лавёров, а также выдающиеся представители отечественной культуры – А. Н. Радищев, А. С. Пушкин, А. С. Грибоедов, В. Г. Белинский и др.

В отечественной и зарубежной литературе на протяжении веков после смерти М. В. Ломоносова пытались найти личность, равную ему по величине научного и человеческого гения. Называли имена Леонардо да Винчи, Г. Галилея, И. Ньютона, И.-В. Гёте, Д. И. Менделеева, В. И. Вернадского и некоторых других. И тем не менее, не будет преувеличением сказать, что по масштабу личности как Учёного, Учителя, Просветителя, Организатора, Поэта, Человека и Гражданина, мы вряд ли и сегодня найдём в истории человечества личность, равную М. В. Ломоносову. Прав наш современник Е. Н. Лебедев, многие годы изучавший жизнь и творчество нашего земляка, который пришёл к выводу, что Ломоносов – из тех гениев, которые появляются в истории народов не то чтобы раз в столетие или раз в тысячелетие, а вообще один только раз^[7].

На глубину научного предвидения М. В. Ломоносова, удивительную современность его мыслей и идей – а это и есть одна из основополагающих характеристик истинного гения – не раз обращали внимание исследователи. «Я всю жизнь следил за всей литературой о Ломоносове, – признавался, например, один из самых выдающихся учёных XX века В. И. Вернадский. – В тогдашнем Петербурге и Петербургской академии наук он самостоятельно шёл по пути, на который научная мысль окончательно вступила в нашем XX веке»^[8].

Чем же актуально наследие М. В. Ломоносова сегодня, в новом веке и тысячелетии, с их, казалось бы, совершенно иными мерками и масштабами научных свершений и видения мира, жизни человечества? Оговоримся сразу, что мы не будем обращаться к отдельным и специальным отраслям научных знаний – это предмет отдельных исследований. Нас интересуют, прежде всего, наиболее значимые вопросы мировоззренческого характера, развития науки, образования и культуры, их значения для современности и будущего России и мира. Один из подобных ключевых вопросов – приумножение знаний о человеке и человечестве, развитие науки о человеке. Одним из краеугольных камней в мировоззренческих представлениях Ломоносова являлась убеждённость в способностях человека и человечества к самосовершенствованию, проникновению человеческого разума не только в глубины природы, но и постижение законов общественного развития. Эта убеждённость одухотворялась идеалами гуманизма, а в отношении своего Отечества подкреплялась патриотизмом, глубокой верой в духовную мощь русского народа. Ломоносов с гордостью писал в «Оде блаженныя памяти Государыне Императрице Анне Иоановне на победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года»:

Крепит Отечества любовь
Сынов Российских дух и руку;
Желает всяк пролить всю кровь,
От грозного бодрится звуку^[9].

Ломоносов был уверен в интеллектуальной состоятельности русского народа и в том, «Что может собственных Платонов/И быстрых разумом Невтонов/Российская земля рождать»^[10]. Он верил, по образному выражению Н. В. Гоголя, в «сияющую будущность» России.

Развитие науки о человеке, перемещение центра тяжести стремительно развивающейся научно-технической революции на человеческие и социальные составляющие, резкое возрастание роли так называемого «человеческого фактора» является важной характеристикой современности. Это, в свою очередь, обуславливает потребность кардинальной перестройки гуманитарных и общественных наук, гуманизации и гуманитаризации образовательного процесса на разных его ступенях, и в частности в высшей школе. Укрепление цивилизованных начал в современном обществе, увы, сталкивается со многими противостоящими вызовами. В их числе наркомания, организованная преступность, терроризм, которые приобрели сегодня качественно новый, транснациональный характер. И на эти опаснейшие вызовы человечество, если хочет жить и развиваться, должно найти адекватные ответы.

Все стихи Михаила Ломоносова
Письмо о пользе стекла…

Неправо о вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже Минералов,
Приманчивым лучем блистающих в глаза:
Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса.
Нередко я для той с Парнасских гор спускаюсь;
И ныне от нее на верх их возвращаюсь,
Пою перед тобой в восторге похвалу
Не камням дорогим, ни злату, но Стеклу.
И как я оное хваля воспоминаю,
Не ломкость лживого я счастья представляю.
Не должно тленности примером тое быть,
Чего и сильный огнь не может разрушить,
Других вещей земных конечный разделитель:
Стекло им рождено; огонь его родитель.
С натурой некогда он произвесть хотя
Достойное себя и оныя дитя,
Во мрачной глубине, под тягостью земною,
Где вечно он живет и борется с водою,
Все силы собрал вдруг и хляби затворил,
В которы Океан на брань к нему входил.
Напрягся мышцами и рамена подвинул
И тяготу земли превыше облак вскинул.
Внезапно черный дым навел густую тень,
И в ночь ужасную переменился день.
Не баснотворного здесь ради Геркулеса
Две ночи сложены в едину от Зевеса1;
Но Этна правде сей свидетель вечный нам,
Которая дала путь чудным сим родам.
Из ней разжженная река текла в пучину,
И свет, отчаясь, мнил, что зрит свою судьбину!
Но ужасу тому последовал конец:
Довольна чадом мать, доволен им отец2.
Прогнали долгу ночь и жар свой погасили
И Солнцу ясному рождение открыли.
Но что ж от недр земных родясь произошло?
Любезное дитя, прекрасное Стекло.
Увидев, смертные о как ему дивились!
Подобное тому сыскать искусством тщились.
И было в деле сем удачно мастерство:
Превысило своим раченьем естество.
Тем стало житие на свете нам счастливо:
Из чистого Стекла мы пьем вино и пиво
И видим в нем пример бесхитростных сердец:
Кого льзя видеть сквозь, тот подлинно не льстец.
Стекло в напитках нам не может скрыть примесу;
И чиста совесть рвет притворств гнилу завесу.
Но столько ли уже, Стекло, твоих похвал,
Что нам в тебе вино и мед сам слаще стал?
Никак! сие твоих достоинств лишь начало,
Которым мастерство тебе с природой дало.

Исполнен слабостьми наш краткий в мире век:
Нередко впадает в болезни человек!
Он ищет помощи, хотя спастись от муки,
И жизнь свою продлить, врачам дается в руки.
Нередко нам они отраду могут дать,
Умев приличные лекарства предписать;
Лекарства, что в Стекле хранят и составляют;
В Стекле одном оне безвредны пребывают,
Мы должны здравия и жизни часть Стеклу:
Какую надлежит ему принесть хвалу!
Хоть вместо оного замысловаты хины
Сосуды составлять нашли из чистой глины;
Огромность тяжкую плода лишенных гор
Художеством своим преобратив в Фарфор,
Красой его к себе народы привлекают,
Что, плавая, морей свирепость презирают.
Однако был бы он почти простой горшок,
Когда бы блеск Стекла дать помощи не мог.
Оно вход жидких тел от скважин отвращает,
Вещей прекрасных вид на нем изображает.
Имеет от Стекла часть крепости Фарфор;
Но тое, что на нем увеселяет взор,
Сады, гульбы, пиры и всё, что есть прекрасно,
Стекло являет нам приятно, чисто, ясно.

Искусство, коим был прославлен Апеллес3
И коим ныне Рим главу свою вознес,
Коль пользы от Стекла приобрело велики,
Доказывают то Финифти4, Мозаики,
Которы ввек хранят геройских бодрость лиц,
Приятность нежную и красоту девиц;
Чрез множество веков себе подобны зрятся
И ветхой древности грызенья не боятся.

Когда неистовой свирепствуя борей
Стисняет мразом нас в упругости своей,
Великой не терпя и строгой перемены,
Скрывает человек себя в толстые стены.
Он был бы принужден без свету в них сидеть
Или с дрожанием несносной хлад терпеть.
Но солнечны лучи он сквозь Стекло впускает
И лютость холода чрез то же отвращает.
Отворенному вдруг и запертому быть,
Не то ли мы зовем, что чудеса творить?
Потом как человек зимой стал безопасен,
Еще притом желал, чтоб цвел всегда прекрасен
И в северных странах в снегу зеленой сад;
Цейлон бы посрамил, пренебрегая хлад.
И удовольствовал он мысли прихотливы:
Зимою за Стеклом цветы хранятся живы;
Дают приятной дух, увеселяют взор
И вам, красавицы, хранят себя в убор.
Позволь, любитель муз, я речь свою склоняю
И к нежным сим сердцам на время обращаю.
И музы с оными единого сродства;
Подобна в них краса и нежные слова.
Счастливой младостью твои цветущи годы
И склонной похвала и ласковой природы
Мой стих от оных к сим пренесть не возбранят.
Прекрасной пол, о коль любезен вам наряд!
Дабы прельстить лицом любовных суеверов,
Какое множество вы знаете манеров;
И коль искусны вы убор переменять,
Чтоб в каждой день себе приятность нову дать.
Но было б ваше всё старанье без успеху,
Наряды ваши бы достойны были смеху,
Когда б вы в зеркале не видели себя.
Вы вдвое пригожи, Стекло употребя.
Когда блестят на вас горящие алмазы,
Двойной кипит в нас жар сугубыя заразы!
Но больше красоты и больше в них цены,
Когда круг них Стеклом цветки наведены.
Вы кажетесь нам в них приятною весною,
В цветах наряженной, усыпанных росою.

Во светлых зданиях убранства таковы.
Но в чем красуетесь, о сельски нимфы, вы?
Природа в вас любовь подобную вложила,
Желанья нежны в вас подобна движет сила;
Вы также украшать желаете себя.
За тем прохладные поля свои любя,
Вы рвете розы в них, вы рвете в них лилеи,
Кладете их на грудь и вяжете круг шеи.
Таков убор дает вам нежная весна!
Но чем вы краситесь в другие времена,
Когда, лишась цветов, поля у вас бледнеют
Или снегами вкруг глубокими белеют,
Без оных что бы вам в нарядах помогло,
Когда бы бисеру вам не дало Стекло?
Любовников он к вам не меньше привлекает,
Как блещущий алмаз богатых уязвляет.
Или еще на вас в нем больше красота,
Когда любезная в вас светит простота!
Так в бисере Стекло подобяся жемчугу,
Любимо по всему земному ходит кругу.
Им красится народ в полунощных степях,
Им красится арап на южных берегах.
В Америке живут, мы чаем, простаки,
Что там драгой металл из сребреной реки
Дают европскому купечеству охотно
И бисеру берут количество несчетно,
Но тем, я думаю, они разумне нас,
Что гонят от своих бедам причину глаз.
Им оны времена не будут ввек забвенны,
Как пали их отцы для злата побиенны.
О коль ужасно зло! на то ли человек
В незнаемых морях имел опасный бег,
На то ли, разрушив естественны пределы,
На утлом дереве обшел кругом свет целый,
За тем ли он сошел на красны берега,
Чтоб там себя явить свирепого врага?
По тягостном труде, снесенном на пучине,
Где предал он себя на произвол судьбине,
Едва на твердый путь от бурь избыть успел,
Военной бурей он внезапно зашумел.
Уже горят царей там древние жилища;
Венцы врагам корысть, и плоть их вранам пища!
И кости предков их из золотых гробов
Чрез стены подают к смердящим трупам в ров!
С перстнями руки прочь и головы с убранством
Секут несытые и златом и тиранством.
Иных, свирепствуя, в средину гонят гор
Драгой металл изрыть из преглубоких нор.
Смятение и страх, оковы, глад и раны,
Что наложили им в работе их тираны,
Препятствовали им подземну хлябь крепить,
Чтоб тягота над ней могла недвижна быть.
Обрушилась гора: лежат в ней погребенны
Бесчастные! или поистине блаженны,
Что вдруг избегли все бесчеловечных рук,
Работы тяжкия, ругательства и мук!

Оставив кастиллан5 невинность так попранну,
С богатством в отчество спешит по Океану,
Надеясь оным всю Европу вдруг купить.
Но златом волн морских не можно утолить.
Подобный их сердцам борей, подняв пучину,
Навел их животу и варварству кончину,
Погрязли в глубине, с сокровищем своим,
На пищу преданы чудовищам морским.
То бури, то враги толь часто их терзали,
Что редко до брегов желанных достигали.
О коль великой вред! от зла рождалось зло!
Виной толиких бед бывало ли Стекло?
Никак! оно везде наш дух увеселяет:
Полезно молодым и старым помогает.

По долговременном теченьи наших дней
Тупеет зрение ослабленных очей.
Померкшее того не представляет чувство,
Что кажет в тонкостях натура и искусство.
Велика сердцу скорбь лишиться чтенья книг;
Скучнее вечной тьмы, тяжелее вериг!
Тогда противен день, веселие досада!
Одно лишь нам Стекло в сей бедности отрада.
Оно способствием искусныя руки
Подать нам зрение умеет чрез очки!
Не дар ли мы в Стекле божественный имеем,
Что честь достойную воздать ему коснеем?

Взирая в древности народы изумленны,
Что греет, топит, льет и светит огнь возжженный,
Иные божеску ему давали честь;
Иные, знать хотя, кто с неба мог принесть,
Представили в своем мечтанье Прометея,
Что, многи на земли художества умея,
Различные казал искусством чудеса:
За то Минервою был взят на небеса;
Похитил с солнца огнь и смертным отдал в руки.
Зевес воздвиг свой гнев, воздвиг ужасны звуки.
Предерзкого к горе великой приковал
И сильному орлу на растерзанье дал.
Он сердце завсегда коварное терзает,
На коем снова плоть на муку вырастает.
Там слышен страшный стон, там тяжка цепь звучит;
И кровь, чрез камни вниз текущая, шумит,
О коль несносна жизнь! позорище ужасно!
Но в просвещенны дни сей вымысл видим ясно.
Пииты украшать хотя свои стихи,
Описывали казнь за мнимые грехи.
Мы пламень солнечный Стеклом здесь получаем
И Прометея тем безбедно подражаем6.
Ругаясь подлости нескладных оных врак,
Небесным без греха огнем курим табак7;
И только лишь о том мы думаем, жалея,
Не свергла ль в пагубу наука Прометея?
Не злясь ли на него, невежд свирепых полк
На знатны вымыслы сложил неправой толк?
Не наблюдал ли звезд тогда сквозь Телескопы,
Что ныне воскресил труд счастливой Европы?
Не огнь ли он Стеклом умел сводить с небес
И пагубу себе от варваров нанес,
Что предали на казнь, обнесши чародеем?
Коль много таковых примеров мы имеем,
Что зависть, скрыв себя под святости покров,
И груба ревность с ней, на правду строя ков,
От самой древности воюют многократно,
Чем много знания погибло невозвратно8!
Коль точно знали б мы небесные страны,
Движение планет, течение луны,
Когда бы Аристарх завистливым Клеантом
Не назван был в суде неистовым Гигантом9,
Дерзнувшим землю всю от тверди потрясти,
Круг центра своего, круг солнца обнести;
Дерзнувшим научать, что все домашни боги
Терпят великой труд всегдашния дороги;
Вертится вкруг Нептун, Диана и Плутон
И страждут ту же казнь, как дерзкой Иксион;
И неподвижная земли богиня Веста
К упокоению сыскать не может места.
Под видом ложным сих почтенния богов
Закрыт был звездный мир чрез множество веков.
Боясь падения неправой оной веры,
Вели всегдашню брань с наукой лицемеры,
Дабы она, открыв величество небес
И разность дивную неведомых чудес,
Не показала всем, что непостижна сила
Единого творца весь мир сей сотворила;
Что Марс, Нептун, Зевес, всё сонмище богов
Не стоят тучных жертв, ниже под жертву дров;
Что агнцев и волов жрецы едят напрасно;
Сие одно, сие казалось быть опасно.
Оттоле землю все считали посреде.
Астроном весь свой век в бесплодном был труде,
Запутан циклами10, пока восстал Коперник,
Презритель зависти и варварству соперник.
В средине всех планет он солнце положил,
Сугубое земли движение открыл.
Однем круг центра путь вседневный совершает,
Другим круг солнца год теченьем составляет,
Он циклы истинной Системой растерзал
И правду точностью явлений доказал.
Потом Гугении11, Кеплеры и Невтоны,
Преломленных лучей в Стекле познав законы,
Разумной подлинно уверили весь свет,
Коперник что учил, сомнения в том нет.
Клеантов не боясь, мы пишем все согласно,
Что истине они противятся напрасно.
В безмерном углубя пространстве разум свой,
Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной.
Везде божественну премудрость почитаем,
В благоговении весь дух свой погружаем.
Чудимся быстрине, чудимся тишине,
Что бог устроил нам в безмерной глубине.
В ужасной скорости и купно быть в покое,
Кто чудо сотворит кроме его такое?
Нас больше таковы идеи веселят,
Как, божий некогда описывая град,
Вечерний Августин душею веселился.
О коль великим он восторгом бы пленился,
Когда б разумну тварь толь тесно не включал,
Под нами б жителей как здесь не отрицал12,
Без Математики вселенной бы не мерил!
Что есть Америка, напрасно он не верил:
Доказывает то подземной католик,
Кадя златой его в костелах новых лик.
Уже Колумбу вслед, уже за Магелланом
Круг света ходим мы великим Океаном
И видим множество божественных там дел,
Земель и островов, людей, градов и сел,
Незнаемых пред тем и странных нам животных,
Зверей, и птиц, и рыб, плодов и трав несчетных.
Возьмите сей пример, Клеанты, ясно вняв,
Коль много Августин в сем мнении не прав;
Он слово божие употреблял напрасно.
В Системе света вы то ж делаете властно.
Во зрительных трубах Стекло являет нам,
Колико дал творец пространство небесам.
Толь много солнцев в них пылающих сияет,
Недвижных сколько звезд нам ясна ночь являет.
Круг солнца нашего, среди других планет,
Земля с ходящею круг ней луной течет,
Которую хотя весьма пространну знаем,
Но к свету применив, как точку представляем.
Коль созданных вещей пространно естество!
О коль велико их создавше божество!
О коль велика к нам щедрот его пучина,
Что на землю послал возлюбленного сына!
Не погнушался он на малой шар сойти,
Чтобы погибшего страданием спасти.
Чем меньше мы его щедрот достойны зримся,
Тем больше благости и милости чудимся.
Стекло приводит нас чрез Оптику к сему,
Прогнав глубокую неведения тьму!
Преломленных лучей пределы в нем неложны,
Поставлены творцем; другие невозможны.
В благословенной наш и просвещенной век
Чего не мог дойти по оным человек?

Хоть острым взором нас природа одарила,
Но близок оного конец имеет сила.
Кроме, что вдалеке не кажет нам вещей
И собранных трубой он требует лучей,
Коль многих тварей он еще не досягает,
Которых малой рост пред нами сокрывает!
Но в нынешних веках нам Микроскоп открыл,
Что бог в невидимых животных сотворил!
Коль тонки члены их, составы, сердце, жилы
И нервы, что хранят в себе животны силы!
Не меньше, нежели в пучине тяжкий кит,
Нас малый червь частей сложением дивит.
Велик создатель наш в огромности небесной!
Велик в строении червей, скудели тесной!
Стеклом познали мы толики чудеса,
Чем он наполнил понт, и воздух, и леса.
Прибавив рост вещей, оно, коль нам потребно,
Являет трав разбор и знание врачебно;
Коль много Микроскоп нам тайностей открыл,
Невидимых частиц и тонких в теле жил!

Но что еще? уже в Стекле нам Барометры
Хотят предвозвещать, коль скоро будут ветры,
Коль скоро дождь густой на нивах зашумит,
Иль, облаки прогнав, их солнце осушит.
Надежда наша в том обманами не льстится:
Стекло поможет нам, и дело совершится.
Открылись точно им движения светил:
Чрез то ж откроется в погодах разность сил.
Коль могут счастливы селяне быть оттоле,
Когда не будет зной ни дождь опасен в поле?
Какой способности ждать должно кораблям,
Узнав, когда шуметь или молчать волнам,
И плавать по морю безбедно и спокойно!
Велико дело в сем и гор златых достойно!

Далече до конца Стеклу достойных хвал,
На кои целой год едва бы мне достал.
Затем уже слова похвальны оставляю,
И что об нем писал, то делом начинаю.
Однако при конце не можно преминуть,
Чтоб новых мне его чудес не помянуть.
Что может смертным быть ужаснее удара,
С которым молния из облак блещет яра?
Услышав в темноте внезапной треск и шум
И видя быстрый блеск, мятется слабый ум;
От гневного часа желает где б укрыться;
Причины оного исследовать страшится.
Дабы истолковать что молния и гром,
Такие мысли все считает он грехом.
На бич, он говорит, я посмотреть не смею,
Когда грозит отец нам яростью своею.
Но как он нас казнит, подняв в пучине вал,
То грех ли то сказать, что ветром он нагнал?
Когда в Египте хлеб довольный не родился,
То грех ли то сказать, что Нил там не разлился?
Подобно надлежит о громе рассуждать.
Но блеск и звук его, не дав главы поднять,
Держал ученых смысл в смущении толиком,
Что в заблуждении теряли путь великом
И истинных причин достигнуть не могли,
Поколе действ в Стекле подобных не нашли.
Вертясь, Стеклянный шар дает удары с блеском,
С громовым сходственны сверканием и треском.
Дивился сходству ум; но, видя малость сил,
До лета прошлого сомнителен в том был;
Довольствуя одне чрез любопытство очи,
Искал в том перемен приятных дни и ночи;
И больше в том одном рачения имел,
Чтоб силою Стекла болезни одолел;
И видел часто в том успехи вожделенны.
О коль со древними дни наши несравненны!
Внезапно чудный слух по всем странам течет,
Что от громовых стрел опасности уж нет!
Что та же сила туч гремящих мрак наводит,
Котора от Стекла движением исходит,
Что зная правила, изысканны Стеклом,
Мы можем отвратить от храмин наших гром.
Единство оных сил доказано стократно:
Мы лета ныне ждем приятного обратно.
Тогда о истине Стекло уверит нас,
Ужасный будет ли безбеден грома глас13?
Европа ныне в то всю мысль свою вперила
И махины уже пристойны учредила.
Я, следуя за ней, с Парнасских гор схожу,
На время ко Стеклу весь труд свой приложу.

Ходя за тайнами в искусстве и природе,
Я слышу восхищен веселый глас в народе
Елисаветина повсюду похвала
Гласит премудрости и щедрости дела.
Златые времена! о кроткие законы!
Народу своему прощает миллионы14;
И пользу общую отечества прозря,
Учению велит расшириться в моря,
Умножив бодрость в нем щедротою своею!
А ты, о Меценат15, предстательством пред нею
Какой наукам путь стараешься открыть,
Пред светом в том могу свидетель верной быть.
Тебе похвальны все приятны и любезны,
Что тщатся постигать учения полезны.
Мои посильные и малые труды
Коль часто перед ней воспоминаешь ты!
Услышанному быть ее кротчайшим слухом
Есть новым в бытии животворится духом!
Кто кажет старых смысл во днях еще младых,
Тот будет всем пример, дожив власов седых.
Кто склонность в счастии и доброту являет,
Тот счастие себе недвижно утверждает.
Всяк чувствует в тебе и хвалит обое,
И небо чаемых покажет сбытие.

Декабрь 1752
ПЕТЬ — это… Что такое ПЕТЬ?
ПЕТЬ, певать, спевать малорос. издавать голосом песенные, певучие звуки, голосить связно и музыкально. Пеить (пею, пеешь) вор. петь. Петь голосом, одним голосом, выводя без слов; петь словами, произнося к голосу слова. Петь что, известную песню, напев. Только человек поет, да еще птица поет, щебечет или свищет. Петь горлом, оренб. род башкирского пения, в котором голос двоится, слышен в одно и то же время грудной голос и род свирельного свиста. Певал ли ты с пономарями? Трижды поп поет, а в четвертый аминь отдает. Пьян поет — себя тешит. Врешь, не то поешь; пой: по мосту мосту. Ни поет, ни свищет. Хорошо ты поешь (или: играешь), да мне плясать не охота. Не пел, так подтягивал. Не пел, так плясал. Не поет, так свищет; не пляшет, так прищелкивает. Голосу нет — душа поет. Не я пою — душа поет. Пели, пели, да есть захотели. Петь было еще, да на животе тощо. Поет, как нищего за суму тянет. Не всяк весел, кто поет. Петь (напевать) Лазаря (т. е. упрашивать). Муж жену бьет — а жена свое поет! Жена мужу петый кус. Пета бяху (семинарское).
| Петь кого, что, воспевать, славить песней, стихотворением; описывать, изображать поэтически. Пою премудрого российского героя и пр. Ломоносов.
| Петь кому, напевать, льстить, кадить;
| жалобно плакаться, докучать, канюкать.
| Петь обедню, молебен, служить, совершать. Петь одну песню, одно и то же, твердить все одно, то же, докучать. Петая просвира, освященная. Петый дурак, отпетый, отъявленный. Петься, быть пету или поему. Песня поется кстати. Весело поется, весело и прядется. Поется там, где и воля, и холя, и доля. Где пьется, там и поется.
| Безличн. Мне поется, мне не поется, хочется, не хочется петь. Пение ср. действие по гл., пение, ошибочно петье. Церковного петья не слушали, ·песен. Церковное пение, ныне уже исправленное по западному, встарь держалось строгого, неизменного чина и было: простое; знаменное, нотное; трестрочное, троегласное; осьмогласное; на два лика, клироса, крылоса; демественое, или уставное; мусикийское, или киевское и пр. Проводить время в пении и молитве, в пении духовном, псаломном. Попа взяли от нас, церковь без пенья осталась.
| Певец муж. певица жен. песнивец церк. кто хорошо, искусно поет;
| кто промышляет голосом своим, поет за деньги;
| поэт, стихотворец; лирик, песнопевец. Певцов, певицын, все, что лично их; певчий, певческий; певический, к ним или к пению вообще относящийся. Певчая музыка, голосовая, вокальная, ·противоп. инструментальная. Певчие птицы, церк. песнивые, которые поют приятно, напевами. Каркнула птица певчая, ворона. | Певчий сущ., муж. один из певческого хора, лика, б.ч. о певчих церковных. Певчая, певческая жен. комната, где певчие поют, спеваются, учатся; здание, где они живут. Певница и песница жен., церк. псалтирь, цевница, арфа. Сей бяше показавый певницу и гусли (Кн. Быт.). Вземши песницу и гусли, веселятся гласом песни (Иов). Певун муж. певунья, певуша ·об. пяун, вор., смол. певчий, песенник, певец или охотник петь. Все итальянцы певуны. Скворец певун, сиделый и ученый. Наша прачка певунья. | Певун, яросл., влад. певень южн., дон. певел орл.-мал. певушек, пеун новг. пеун костр. петун твер.-ржев., смол., пск. петька шутл. петел церк. пет или петух муж. кочет, кочеток, кур; куриный самец, а иногда также самец других птиц, близких по виду к курам. Идет кочет на пятах и пр. прибаутка. О куре доброгласне! с лубочной картины. Петухом зовут задорного, драчуна, забияку. Встать до петухов, с петухами, проспать петухов. Первые петухи (полночь), вторые (до зари), третьи (заря). Посадить красного петуха на кровлю (поджечь). Родился, переродился, не крестился, а мы ему веруем (петух). Петух поет, перья болтаются? часы. Дерется пет с орлом, прилетел коршун с хвостом, разнимать пета с орлом? — (вода с огнем в чугуне и уполовник). | На языке мошенников сторож (Шейн). Морской петух, черномор. рыба Trigla hyrax. | Петухи, влад. кокоры, сомкнутые вершинами на коньке, стропила соломеной кровли. | Петух, пск. и твер. рыбий потрох? Петушок, умалит. Морской петушок, или курухтан, птица Tringla pugnax. Каменный петушок, птица Pipra rubicola. В архан. всех куликов зовут петушками; а у нас иногда удода, потатуйку.
| Петушки, растение Iris, разных видов; певники;
| также Orchis;
| Cypripedium;
| Calla и пр. Петушонок, плохой петух; петушина, петушища, большой, видный, красивый.
| Лесной петушок, растение Centaurea montana.
| Петушки, каменщицкое, выступы кирпича в кладке, под наличники и штукатурные украсы.
| Петушок, общее, название витых раковин, улиток. Петуший, петушачий, петушиный, к петуху относящийся. Петушьи гребешки да щучьи щечки, лакомство. Петушиная хода или петуший шаг лошади, подергивание на ходу задней ноги. Петушья ягода, олон. шиповник. Петуший гребень, растение Melampyrum cristam;
| растение петушник, Rhinanthus crista galli, копеечник. Петушьи головки, растение Lamium purpureum, алая крапива.
| Петушник, охотник до петушьего боя, он же петушатник. Петушить кого, дразнить, сердить, задорить, поджигать. -ся, горячиться, задориться, лезть в спор, в драку;
| храбриться, задориться, также
| кичиться, чваниться, величаться. Чем петушиться, лучше помириться (поклониться). Не петушись: храбер петух, да и его индюшка бьет. Певучий голос, мягкий, приятный, с напевом. Певучий напев, плавный или зыбкий, приятный и сродный для певчего голоса. Певучий стих, звучный, плавный и мягкий. Певучесть жен. свойство певучого. Певкий архан. певучий, звучный, мягкий голосок, протяжный и звонкий. Певкий колокольчик. Певком нареч. песенным или протяжным и певучим голосом, нараспев, ·противоп. говорком. Песня или песнь жен. стихи, назначенные для пения, слова песни;
| голос, наголоска, голосяница, напев для пения известных стихов, голос песни.
| Лирическое стихотворение, ода, псалом, песнопение, или
| отдел эпической поэмы, глава. Русские песни, по напеву и словам, бывают: божетвенные, стихи, стихеры; былевые, былины; они старина или думы, и новина, памятковые; богатырские; молодецкие и разбойные; протяжные или проголосные, заунывные, веселые, круговые или хороводные, плясовые, балагурные, бурлацкие, скоморошьи; затем, обрядные: свадебные, веснянки, семичные, игровые, святочные; плачи, заплачки, подблюдные, игровые, гулевые, бабьи, посиделковые и пр. Из песни слова не выкинешь. Без запевалы и песня не поется. Соловья песнями не кормят, сам умеет петь, а есть хочет. Старая песня, одно и то же; пета бяху, семинарское. Пой песни, хоть тресни, а есть не проси. Крой да песни пой: шить станешь, наплачешься. Хорошо песни петь пообедавши. Соловья за песни кормят. Когда пир, тогда и песни. У худой птицы худые и песни. Из песни слова не выкинешь, а из места гостя не высадишь. Бедный песни поет, а богатый только слушает. Слышно, как песни поем; не слышно, как волком воем! И за песней плачется. Хоть песенки пой, хоть волком вой. Либо ткать, либо прясть, либо песни петь. Пой песню тот, у кого голос хорош. Поехал в Москву за песнями. Вся свадьба песни не стоит. Песней коня не накормишь. Доведется и нам свою песенку спеть. Можно бы про это песню спеть, да чтоб кого по уху не задеть. За эту песню и по боку свиснут. Кабы я ведал, где ты ныне обедал, знал бы, чью ты песню поешь! Чьим умом живешь, того и песенку поешь. Он допевает последнюю свою песенку. Про это и я вам спою песню. Чем с плачем жить, так лучше с песнями умереть. Старая песня (погудка, дудоры) на новый лад. Про всякого дурака своя песня поется (сложена). Надоела нам эта песня. Песня (сказка) вся, больше петь (сказывать) нельзя! Все песни перепели, одного шершня не допели. Помрут и дети (и внуки) наши, а конца песни этой не дождутся. Это долга песня. Не всякая песня до конца допевается. Не пой худой песни при добрых людях. Беседа дорогу коротает, песня работу. Запоешь ты у меня еще и не такую песню, не ту песенку! Никого не было, а полпесни пропало! (когда вдруг умолкнет песенник). Песенный и песневой, церк. песненый, к песням, пению относящийся. Песенные народные игры, с песнями. Весна песенная пора. Песенный русский размер, склад. Народ наш песневой, любит песню. Песневые игры выходят из обычая. Песенник муж. -ница жен. кто хорошо поет песни, любит петь их, и кто поет их по званию, промыслу, скоморох.
| Песенник, сборник песен, книга с песнями, с одними словами, а также с нотами. Песельник, -ница, песенник; ·в·знач. певуна, а б.ч. об участнике в хоровом пении русских песня. Песельники, песенники вперед! вызов солдат на походе. В нашей семье едоки есть, и песельники есть, а работников нет. Песноделатель, -писец, -творец, -творитель, сочиняющий песни; лирический поэт; вдохновенный, духовный певец. Песнопевец, то же, вдохновенный писатель псалмов; воспевающий хвалебные песни. Песнопети церк. воспевать Богу хвалебные песни; песнопение ср. действие по гл.
| Песнь, возвышенная, хвалебная песнь. Песнячить курск. петь простые песни. Песнословие ср., церк. песнопение, возвеличение, славословие, духовная песнь. Песнословим тя, всех Владыку! Мин.
Толковый словарь Даля. В.И. Даль. 1863-1866.
2. Творческий путь Пушкина
2
Из русских идейных предшественников Пушкина Радищев и Ломоносов являлись вообще как бы двумя полюсами, между которыми, приближаясь то к первому, то ко второму, развивалась на протяжении всей жизни и всего творчества поэта его общественно-политическая мысль.
Ломоносов и Пушкин — две блистательные вершины русской культуры, два замечательнейших — каждый в своем роде — представителя русского народа. Именно поэтому между ними не могла не существовать закономерная историческая преемственность, глубокая органическая связь; причем в силу особого характера натуры и деятельности Ломоносова связь эта далеко выходит за одни лишь литературные пределы. Пушкин воспринимал гигантскую фигуру Ломоносова во всей ее единственной в своем роде широте и многогранности. Эта энциклопедичность, многогранность особенно поражала и восторгала в нем автора «Евгения Онегина». О ней с величайшим восхищением скажет он в 1825 году: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения… Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник…» (XI, 32). То же повторит Пушкин лет десять спустя: «Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом» (XI, 249). Несомненно, особое значение имело для Пушкина то, что Ломоносов впервые в русской культуре явился представителем России народной, крестьянской. В высшей степени знаменательно, особенно в устах Пушкина, звучат слова: «Имена Минина и Ломоносова вдвоем перевесят, может быть, все наши старинные родословные…» (XI, 162). При этом Ломоносов не был для Пушкина давно ушедшим в прошлое историческим деятелем. Эпоха Ломоносова, идейно-художественным выражением которой он являлся, безвозвратно миновала, но многие коренные проблемы русской жизни и русской литературы, ставившиеся и по-своему им решавшиеся, давали себя знать и во времена Пушкина. Прикрываясь именем Ломоносова, архаисты (Шишков и его сторонники) боролись против новых течений в литературе. В высшей степени актуальной была в некоторые моменты пушкинской идейной эволюции сама фигура Ломоносова и его общественно-политическая позиция. В связи со всем этим историческая оценка Пушкиным Ломоносова во многом осложнялась его, так сказать, публицистическим к нему отношением, определявшимся условиями тогдашней общественно-литературной борьбы. Борясь с языковой теорией Шишкова, выдвигавшего ломоносовский «старый слог» в противовес новому слогу Карамзина и Жуковского, арзамасцы традиционно давали самую высокую оценку литературной деятельности Ломоносова-одописца, российского Пиндара, «парнасского исполина», «вслед вихрям и громам» плывущего по небесам подобно «величавому лебедю» (прославленное стихотворное послание Батюшкова «Мои пенаты»). Исключительно высоко оценивал Батюшков, как до него Радищев, роль Ломоносова в развитии русского литературного языка, сопоставляя ее с тем значением, которое в развитии итальянского языка имел Петрарка (сопоставление, в известной мере принятое и Пушкиным). От Батюшкова идет и уподобление Ломоносова-писателя Петру Великому, полностью принятое и в своеобразном истолковании подтвержденное Белинским.

В своих ранних стихах Пушкин следует традиционному культу Ломоносова. Но по существу Пушкину-лицеисту, в основном пишущему в жанрах личной лирики (анакреонтики Батюшкова, элегики Жуковского), Ломоносов — певец «героев славы вечной», демонстративно противопоставлявший себя певцу любви Анакреонту, — был явно чужд. В этом отношении весьма характерно отсутствие его имени среди «любимых творцов» Пушкина, перечисляемых в стихотворении «Городок». Еще более чужд Ломоносов Пушкину конца 10-х — первой половины 20-х годов и по своей общественно-политической позиции, и по своей хвалебно-торжественной одописи. Автору вольных стихов, певцу декабристов теперь уже прямо антагонистичен певец русских монархов и монархинь, который, говоря укоризненными словами Радищева (в заключительной главе «Путешествия из Петербурга в Москву»), «следуя общему обычаю ласкати царям», «льстил похвалою в стихах Елисавете».
Утверждение Пушкиным новой — сперва романтической, а затем, в особенности, реалистической — поэтики и стилистики неизбежно должно было быть связано с суровой критикой поэтики и стилистики классицизма, поэтики Державина и особенно Ломоносова — с тем посмертным «египетским судом», отсутствие которого в отношении русских писателей XVIII века — корифеев классицизма — Пушкин считал явным доказательством отсутствия еще у нас «истинной критики». Именно такой «египетский суд» в отношении Ломоносова и производит сам Пушкин в одном из своих первых же печатных критических выступлений, в статье 1825 года «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова». Соглашаясь, в известной мере даже опираясь на радищевскую оценку Ломоносова, Пушкин в даваемой им характеристике всех сторон этой энциклопедической натуры оказывается гораздо шире и исторически проницательнее, чем его предшественник. Радищев не смог оценить исключительного значения научной деятельности и научных открытий Ломоносова, о которых в то время и в самом деле было очень мало известно; громадное всемирно-историческое значение этих открытий, во многом и многом предвосхитивших достижения западноевропейской науки, было документально установлено, как мы знаем, только в наше время. Радищев считал Ломоносова только дилетантом в науке, в частности ставил его — правда, по подчеркнуто политическим мотивам — неизмеримо ниже исторгнувшего «гром с небеси и скиптр из руки царей» Франклина — «зодчего», а не «рукодела». Наоборот, Пушкин, воздавая должное Ломоносову-ученому, уже тогда подчеркивал, что он «предугадывает открытия Франклина».
Огромное значение придавал Пушкин языковой реформе Ломоносова, давая этому глубоко правильное историческое и филологическое обоснование. К этому времени Пушкин во многом пересматривает — и теоретически и творчески — свое отношение к «новому слогу» Карамзина, преодолевая его сословную ограниченность, «светскость», жеманность и т. п. Наоборот, подчеркивается исключительно важное общее направление реформы Ломоносова. Если Тредиаковский в своих попытках реформировать язык, отбросить «глубокословную славенщизну» выдвигал тезис: писать, как говоришь, опираясь при этом на языковую практику верхов — «легкость и щеголеватость речений изрядной компании»,[95] то Ломоносов шел путем широкого культурно-исторического синтеза литературного древне-«словенского» языка — «языка книг церьковных» — и живой народной речи. Карамзин снова выдвинул положение, аналогичное тезису Тредиаковского, — писать, как говоришь, — осложнив его галантно-салонным прибавлением: писать так, «чтоб понимали дамы». Пушкин уже в предыдущие годы энергично выступает против подобного салонно-дамского адресата и языка и литературы. «Пишу не для прекрасного пола», не для «нежных ушей читательниц», — неоднократно твердит он в письмах. Это же повторяет Пушкин в статье «О предисловии г-на Лемонте…». И в споре по вопросу о соотношении между книжной и разговорной речью, который имел место не только между Ломоносовым и Тредиаковским, но, по существу, и между Карамзиным и Ломоносовым, Пушкин явно становится на сторону Ломоносова, не отказывавшегося от всей прежней русской культурно-языковой традиции, не отождествлявшего книжную и разговорную речь, а путем исторически оправданного синтеза, на широкой народно-исторической основе сближавшего ту и другую. «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей» — так сформулировал это положение Пушкин (XI, 31). Характерно разделяет Пушкин и знаменитое утверждение Ломоносова о преимуществах русского языка в отношении других европейских языков: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими…» (XI, 31). В своей творческой практике Пушкин, начиная с «Руслана и Людмилы», снял стеснявшую дальнейшее развитие русского литературного языка, его демократизацию ломоносовскую теорию «трех штилей», с преимущественным обращением поэта-одописца к «высокому штилю», но, как видим, он полностью принимает основной принцип ломоносовской реформы.
Вместе с тем в той же статье Пушкин (и здесь в особенности «вслед Радищеву») смело и энергично выступает против Ломоносова как поэта, считая его стихи, в сущности, уже совершенно устаревшими, нечитаемыми. Однако, отвергая официальную, «должностную» одопись Ломоносова, Пушкин делает исключение для его так называемых «духовных од»: «…переложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему» (XI, 33). В самом деле, «стихотворный язык» некоторых «духовных од» Ломоносова («Ода, выбранная из Иова», псалмы) — его лексика, ритмическое движение, интонации — явно отозвался в цикле пушкинских «Подражаний Корану», написанном незадолго до статьи «О предисловии г-на Лемонте…» в том же Михайловском. Вообще нельзя забывать, что глубокая историческая преемственность Пушкина от Ломоносова заключалась не только в том, что он принял основной теоретический принцип языковой реформы последнего, но и в том, что он следовал утвержденной им системе силлабо-тонического стихосложения. Конечно, между насадителем новой русской поэзии, как называл Пушкин Ломоносова, и им самим было много посредствующих звеньев — Державин, в еще большей мере Батюшков, Жуковский, в творчестве которых культура русского стиха получила дальнейшую разработку и замечательное развитие. Но в стихосложении Пушкина, несомненно, обнаруживается и ряд непосредственных связей именно с Ломоносовым. Так, нельзя упускать из виду, что излюбленный основной размер од Ломоносова — четырехстопный ямб — является основным же размером поэзии Пушкина. Однако — и уже не только в области языка и стиха, а и по существу — с наибольшей идейно-художественной силой Ломоносов входит в творчество Пушкина через год с небольшим после статьи «О предисловии г-на Лемонте…», с конца 1826 года. Уже в этой статье Пушкин называет Ломоносова «великим сподвижником великого Петра» (XI, 32). Позднее, в 30-е годы, исторически конкретизируя это положение, Пушкин скажет: «Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения» (XI, 225). А несколько ранее в лапидарной форме антологического четверостишия поэт рисует необыкновенную судьбу гениального русского самородка и формулирует основной гражданско-патриотический пафос всеобъемлющей его работы:
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
(«Отрок», 1830)
«Поборствовать» царям в деле просвещения страны, всячески, всеми возможными средствами побуждать, толкать их на это — в этом и заключался «ломоносовский» путь. И именно этот путь и в идейном и, соответственно, в художественном планах с полной силой, хотя и с существенными отличиями, сказался в первом и в своем роде весьма знаменательном образце подекабрьской политической лирики Пушкина — «Стансах» 1826 года («В надежде славы и добра»).

* * *
Тема «поэт и царь» уже с давних лет настойчиво возникала в творческом сознании Пушкина, преимущественно в связи с отношениями между ним и Александром I. В шутливо-озорном плане тема эта была поставлена поэтом еще в первые послелицейские годы, до ссылки на юг, в стихотворении «Ты и я»; полушутя, полувсерьез — в так называемом «Воображаемом разговоре с Александром I», набросанном примерно за год до восстания декабристов, в декабре 1824 года, когда он начал работать над «Борисом Годуновым». Помимо того, в биографическом плане тема «поэт и царь» то и дело вспыхивала в период и южной ссылки и ссылки в Михайловское в письмах поэта к брату, к друзьям, в которых Александр фигурирует под прозрачными «эзоповскими» именами — античными (Август, Октавий, Тиверий) или ироническими («Иван Иванович», «Белый», «Наш приятель» и т. п.). В том же плане — отношений между Александром и сосланным им (подобно тому, как римский император Август сослал Овидия) поэтом — эта тема попутно возникает в стихотворном послании к Н. И. Гнедичу — «В стране, где Юлией венчанный…» (1821), в стихотворении «К Овидию» (1821). В то же время, воспитанный в духе идей просветительной философии, Пушкин и тогда выступал против Александра I не как против царя вообще, а «подсвистывал» ему как царю-тирану, царю-антипросветителю, лицемеру и мистику, главе не только русской, но и всей европейской реакции, наконец, как своему личному гонителю.
В этом отношении характерно совсем иное обращение Пушкина незадолго до ссылки на юг к жене Александра I, императрице Елизавете Алексеевне, которая находилась в немилости у своего августейшего супруга и в которой некоторые члены ранних декабристских организаций, возлагая на нее надежды как на возможного будущего монарха, склонны были видеть черты монарха-просветителя. Был даже замысел возвести ее, в порядке традиционного дворцового переворота, на престол, свергнув Александра. В своем послании поэт, подчеркивая, что он не рожден кадить кадилом лести земным богам (ср. в только что упомянутом послании к Н. И. Гнедичу 1821 года: «Октавию — в слепой надежде — || Молебнов лести не пою»), вместе с тем «пел на троне добродетель» (строка, явно навеянная Державиным, см., например, его «Видение мурзы»), заявляя к тому же, что его «неподкупный голос» был «эхом русского народа». Мало того, резко и безусловно осуждая второй, реакционный период деятельности Александра I, Пушкин с подчеркнутым сочувствием противопоставлял этому раннюю, либеральную полосу его царствования, подымал в своей первой «лицейской годовщине» — «19 октября» (1825) — заздравную чашу за царя, победителя над тиранией Наполеона, основателя Лицея: «Он человек! им властвует мгновенье, || Он раб молвы, сомнений и страстей; || Простим ему неправое гоненье: || Он взял Париж, он основал Лицей».
По-разному ставит Пушкин тему «поэт и царь» и в связи с новым монархом, Николаем I. Вначале, под тягостнейшим впечатлением от расправы над декабристами, он, как мы знаем, выступает (в первоначальной концовке «Пророка») с самым резким и гневным его осуждением. Совсем в ином тоне написаны «Стансы» 1826 года, в которых, после непосредственной встречи с царем, поэт выражает надежду на то, что новое царствование пойдет прямо противоположным предшествующему путем: мрачное его начало будет искуплено обещанной царем поэту просветительной деятельностью, направленной, как в свое время деятельность царя-преобразователя Петра I, на «славу и добро» — благо «страны родной».
Эта историческая аналогия подсказывалась тем, что в самом облике нового «молодого царя», к тому же намеренно стилизовавшего себя под Петра, в твердости и решительности его действий, наконец, в манере обращения с поэтом, в широковещательных преобразовательных посулах, которые были при этом сделаны, Пушкину почудилось сходство с его великим пращуром. Надо вспомнить при этом, что аналогия между Николаем I и Петром I представлялась вполне правомерной и другим современникам, в том числе некоторым декабристам. Так, ближайший соратник Рылеева, столь хорошо известный Пушкину Александр Бестужев, в письме к царю из Петропавловской крепости прямо называл его «другим Петром Великим». Сходство это, казалось Пушкину, внушало надежду, открывало возможность выхода из последекабрьского тупика.
Примерно как раз тогда, когда Пушкин создал свои «Стансы», В. А. Жуковский, который находился в это время за границей, писал Вяземскому из Дрездена в Москву: «Нет ничего выше, как быть писателем в настоящем смысле. Особенно для России. У нас писатель с гением сделал бы более Петра Великого. Вот для чего, — продолжает Жуковский, — я желал бы обратиться на минуту в вдохновительного гения для Пушкина, чтобы сказать ему: „Твой век принадлежит тебе! Ты можешь сделать более всех твоих предшественников! Пойми свою высокость и будь достоин своего назначения! Заслужи свой гений благородством и чистою нравственностью! Не смешивай буйства с свободою, необузданности с силою! Уважай святое и употреби свой гений, чтобы быть его распространителем. Сие уважение к святыне нигде так не нужно, как в России“».[96] Письмо Жуковского датировано 26 декабря 1826 года. Если даже считать, что это — дата по новому стилю, все равно услышать о нем от Вяземского до написания «Стансов» Пушкин едва ли бы смог (позднее Вяземский, конечно, либо показал его Пушкину, либо рассказал ему о нем). Тем не менее приведенная выдержка из него весьма примечательна, как свидетельство того огромного общественного значения, которое начала приобретать в эту пору русская художественная литература. В этом (и, конечно, только в этом) отношении Жуковский непосредственно перекликается с позднейшими аналогичными высказываниями Белинского и Герцена, сделанными, однако (и тем это выразительнее), с прямо противоположных общественных позиций. Причем особенно знаменательно, что это огромное значение Жуковский связывает не с кем иным, как именно с Пушкиным. Делает это еще более понятной и ту острую борьбу за «перо» поэта, которую вели, с одной стороны, официальные круги во главе с Бенкендорфом и самим Николаем и примыкавшие к ним представители консервативных кругов общества, к которым принадлежал и стремившийся стать «вдохновительным гением» Пушкина Жуковский, с другой стороны — люди, настроенные в той или иной мере оппозиционно.
Несомненно, чувствовал огромную общественную силу своего поэтического дарования и сам Пушкин, еще более утвержденный в этом, с одной стороны, «обхождением» с ним царя, с другой — тем энтузиазмом, с которым поначалу было встречено московским обществом возвращение его из ссылки. Именно на этой основе и возникли его «Стансы». Николай хотел использовать в своих целях перо Пушкина. А Пушкин порывался оружием своего воистину могучего пера использовать «необъятную силу» самодержца, всячески побуждая и воодушевляя его следовать по пути декларированных им преобразований и для этого настойчиво подчеркивая его «семейное сходство» с Петром, воспитывая его примером личности и дела славного «пращура».

Личность и деятельность Петра I — этого как бы классического олицетворения и воплощения идеи просвещенного абсолютизма — в глазах философов-просветителей XVIII века являлась самым наглядным историческим подтверждением правильности их политической концепции. Поэтому исключительно высокую оценку Петра давали такие крупнейшие деятели просветительной философии, как, говоря словами Пушкина, «великан сей эпохи» (XI, 271) Вольтер, автор специального исторического труда о Петре «История России в царствование Петра Великого», как глава энциклопедистов Дидро. Столь же и даже еще более высоко ставили Петра представители русского Просвещения XVIII века и позднее многие из декабристов. Петровская тема, образ Петра были центральной темой, основным положительным образом почти всей русской литературы XVIII века, начиная с самых ее истоков — от главы кружка ранних русских просветителей — «ученой дружины» 20—30-х годов XVIII века, непосредственного соратника Петра, Феофана Прокоповича, автора торжественного «Епиникиона» на полтавскую победу, от самого выдающегося деятеля кружка, зачинателя новой русской литературы Антиоха Кантемира, автора незаконченной героической поэмы «Петрида». В дальнейшем можно почти с полным правом сказать, что не было ни одного поэта XVIII века, который не подымал бы так или иначе петровскую тему в своих стихах. Но наибольшую идейную значительность петровская тема и образ царя-просветителя обретают в творчестве Ломоносова — в его одах, надписях и в особенности в «Слове похвальном Петру Великому» и начатой им героической поэме «Петр Великий» — грандиозном замысле, осуществление которого он считал важнейшим литературно-общественным делом всей своей жизни (из задуманных двадцати четырех песен успел написать всего две). Ломоносовскую традицию в отношении образа и темы Петра воспринял последний великий представитель русского классицизма, Державин. Однако в связи со все большим упадком этого литературного направления, которое в новых исторических условиях все более теряло свой общественно-прогрессивный характер, разработка темы Петра оказалась в руках эпигонов классицизма, авторов громоздких и тяжеловесных, бездарных в литературном отношении и реакционных в отношении общественно-политическом эпических поэм — «петриад», которыми в значительной мере была скомпрометирована и сама тема Петра как тема художественной литературы.
Имя Петра два-три раза мелькает и в творчестве Пушкина первой половины 20-х годов, но все эти упоминания носят совершенно случайный характер. Вместе с тем историческое дело Петра и его значение уже и тогда привлекали к себе пристальное внимание поэта. Свидетельство тому — неоднократно упоминавшиеся мною пушкинские «Заметки по русской истории XVIII века» (1822). На характеристике и оценке в них Петра, несомненно, отразились, с одной стороны, взгляды Радищева, высказанные им в связи с открытием знаменитого фальконетовского памятника Петру в «Письме к другу, жительствующему в Тобольске по долгу звания своего», с другой — беседы поэта на историко-политические темы с членами кишиневской ячейки тайного общества — М. Ф. Орловым, В. Ф. Раевским, К. А. Охотниковым и другими. Особенно бросается в глаза близость пушкинской характеристики к радищевскому «Письму», вызвавшему, подобно «Путешествию из Петербурга в Москву», самое резкое осуждение со стороны Екатерины II. Полемизируя с «женевским гражданином» — Ж.-Ж. Руссо, отрицавшим величие русского царя, Радищев признает «в Петре мужа необыкновенного, название великого заслужившего правильно». Вместе с тем он подчеркивает «ужас» «беспредельно самодержавныя власти» Петра, его «всесилие», называет его «властным самодержавцем», «который истребил последние признаки дикой вольности своего отечества».
Равным образом и Пушкин в своих «Заметках» признает Петра замечательным историческим деятелем — «сильным человеком» (в первоначальном варианте было: «великим человеком»). Но наряду с этим он, как примерно в то же время и Грибоедов в своих замечаниях на историю Петра, с очевидным неодобрением отмечает «утверждение» им безграничного «самовластия» (в черновике читаем зачеркнутые слова: «самовластие, утвержденное Петром»; там же он называет Петра «деспотом»), произвол его самодержавной, все и всех крушившей «дубинки»: «По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны на веки; воспоминания старины мало по малу исчезали…» И далее: «Петр I не страшился народной Свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество может быть более, чем Наполеон». К этому примечательному сопоставлению с Наполеоном Пушкин делает следующую характерную сноску: «История представляет около его всеобщее рабство. Указ, разорванный кн. Долгоруким, и письмо с берегов Прута приносят великую честь необыкновенной душе самовластного государя; впроччем все состояния, окованные без разбора, были равны пред его дубинкою. Все дрожало, все безмолвно повиновалось» (XI, 14 и 288–289). Как видим, именно самовластие Петра особенно резко подчеркивается здесь Пушкиным и явно выдвигается им на первый план.
Снова мысль поэта обращается к личности и деятельности Петра в «Стансах» 1826 года. Причем на этот раз тема Петра затрагивается Пушкиным не попутно, как в беглых эпистолярных упоминаниях, или в историко-публицистическом плане, как в «Заметках», а впервые входит в его поэтическое творчество, разрабатывается непосредственно и вплотную в качестве темы художественной, насыщенной большим и актуальным общественно-политическим, гражданским пафосом. И как мы могли убедиться из всего ранее сказанного, возникновение в художественном творчестве Пушкина именно в это время и именно этой темы ни в какой мере не случайно, а, наоборот, глубоко закономерно, связано с общей исторической обстановкой, сложившейся после разгрома восстания декабристов, с поисками лучшими передовыми умами современности выхода из создавшегося тупика; наконец, находится оно в теснейшей связи с движением и развитием общественно-политической мысли самого поэта.
Глубокая закономерность, органичность для последекабрьского Пушкина темы Петра убедительно подтверждается всем дальнейшим ходом его творчества, в котором эта тема становится одной из ведущих, центральных тем, наполняясь, как мы далее убедимся, все более сложным идейно-философским и социально-историческим содержанием, приобретая все более проблемный характер, обусловленный постановкой и художественной разработкой Пушкиным именно на этой теме центральных вопросов своей современности и русской исторической жизни вообще — об отношении между государством и личностью, самодержавной властью и простым «маленьким» человеком, о путях русского исторического развития, о судьбах страны, нации, народа. Именно эта проблематика окажется в центре таких произведений Пушкина, связанных с темой Петра, как «Арап Петра Великого», как «Полтава», как глубочайшее из созданий поэта — «петербургская повесть» в стихах, «Медный Всадник». Первым в этом ряду, как бы сжатым, концентрированным введением во все последующее и является стихотворение «Стансы».

Если сравнить образ Петра, данный в «Стансах», с характеристикой его в «Заметках», становится сразу же очевидным иной теперь подход Пушкина к петровской теме и в особенности существенно иное освещение личности царя. И, учитывая программно-политический характер данного стихотворения для последекабрьского Пушкина и ту просветительскую, даже, еще точнее, воспитательную цель, которую поэт в нем перед собой ставит, это вполне естественно и понятно. В отрывке упоминается о «необыкновенной душе самовластного государя». Приводятся два примера, рисующих эту «необыкновенную душу». Петр прощает одного из видных деятелей его царствования, председателя ревизион-коллегии князя Якова Долгорукого, который неоднократно смело перечил ему, а однажды публично разорвал в сенате царский указ, считая его незаконным, что затем вынужден был признать и сам царь. Бесстрашный поступок Долгорукого снискал ему широкую популярность в оппозиционных кругах, был воспет в оде Державина «Вельможа», в стихотворении «Гражданское мужество» Рылеева. «Дерзкий поступок» Долгорукого высоко ценил Пушкин.[97] Упоминается и еще один случай. В 1711 году, во время злосчастного Прутского похода, русская армия была окружена много раз превосходящими ее турецкими силами. Петр, по преданию, обратился к сенату с особым посланием, предписывая, в случае если он попадет в плен, «не почитать его царем и государем» и не слушаться никаких распоряжений, которые турки могут вынудить его сделать. Но эти примеры великодушия и патриотизма Петра даны между прочим. Определяющим в характеристике царя является его деспотическое самовластие. Ясно, что в этом отношении ставить его в пример Николаю поэт никак не хотел. И вот в «Стансах», наоборот, всячески подчеркиваются положительные, созидательно-героические стороны деятельности Петра и вместе с тем человечные, гуманные черты, проявляющиеся в его «необыкновенной душе». В отрывке указывалось, что Петр «презирал человечество», здесь, наоборот, подчеркивается, что он «не презирал страны родной». Если в стихотворении и упоминается о «самодержавной руке» Петра («самодержавной», а не «самовластной»!), то отнюдь не для того, чтобы сказать, что она вооружена дубинкой (в черновике отрывка: «палкой»), а опять-таки чтобы подчеркнуть, что «самодержавною рукой он смело сеял просвещенье». В «Заметках» мысль Пушкина — мы видели — движется в русле радищевской традиции; в «Стансах» поэт через голову бездарных авторов реакционных «петриад» обращается к героико-просветительской трактовке петровской темы, как она давалась «великим сподвижником великого Петра» Ломоносовым и продолжавшим эту традицию Державиным.
Содержание «Стансов» — данный в них крупным планом, заполняющий все их основное пространство (три центральных строфы из пяти) портрет-характеристика личности и деятельности Петра. Явить образ Петра в качестве высшего образца царя-просветителя — в этом и заключается пафос стихотворения, во многом созвучный пафосу Ломоносова. В самом деле, стоит только прочесть две написанные Ломоносовым песни из его поэмы «Петр Великий» и его же «Слово похвальное Петру Великому», а затем пушкинские «Стансы», чтобы стала очевидной их близость. Совпадает не только общая тематика, не только основные мотивы, но почти к каждой строке и даже к каждому слову «Стансов» можно найти соответствующие параллели и переклички с этими ломоносовскими произведениями.
В личности и деятельности Петра Пушкин с горячим сочувствием отмечает как раз те свойства и черты, которые особенно прославляются его непосредственным предшественником. Ломоносов настойчиво подчеркивает «великодушие», сопряженное с «правдой», «мужество» и «трудолюбие» Петра. «Первое звание поставленных от Бога на земли обладателей есть управляти мир в преподобии и правде», — читаем в «Слове похвальном». Указывая вслед за тем на стремление Петра «установить во всем непременные и ясные законы», что осуществить помешали ему «военные дела», «великие другие упражнения» и, главное, ранняя смерть, Ломоносов заключает: «Но хотя ясными и порядочными законами не утверждено было до совершенства, однако в сердце его написано было правосудие» (VIII, 608). Сравним пушкинское: «Но правдой он привлек сердца». Лейтмотивом и поэмы «Петр Великий» и «Слова похвального» (он же неоднократно повторяется и в ломоносовских одах) является прославление «премудрого Учителя и Просветителя» — Петра — за то, что он «среди военных бурь науки нам открыл», «усерд к наукам был», «воздвигнул храм наук», просветил «умы», ввел к нам «просвещение» и т. п. У Пушкина: «нравы укротил наукой», «сеял просвещенье». Столь же настойчиво превозносится Ломоносовым трудолюбие — «великий труд» Петра, который «рожденны к скипетру простер в работу руки» («Надпись к статуе Петра Великого»), «понес для нас труды неслыханны от века» («Петр Великий»). В «Слове похвальном» этим неслыханным трудам отведено несколько восторженных страниц, в результате чтения которых в сознании возникает образ царя — неутомимого труженика, пушкинского «вечного работника».
С поэмой Ломоносова перекликаются и почти все остальные мотивы пушкинских «Стансов». Так, упоминанию в начале их о «мятежах» и «казнях», ознаменовавших начало петровского царствования, соответствует подробнейшее описание в первой песне поэмы стрелецких «мятежей», вложенное Ломоносовым в уста самого царя; там же упоминается о постигшей мятежников «горькой казни». О стрелецких «возмущениях» и казнях говорится и в «Слове похвальном». В целом ряде случаев «Стансы» близки указанным произведениям Ломоносова даже в чисто лексическом отношении. Пушкинское словосочетание: «нравы укротил» — едва ли не подсказано строкой из ломоносовской поэмы: «Свирепы укроти стрельцов — сказала — нравы»; у Ломоносова на разные лады говорится о «буянстве», «буйности», «буйстве» стрельцов. Аналогичный эпитет находим и у Пушкина: «от буйного стрельца». Пушкин говорит о Петре: «неутомим». О «неутомимых руках» Петра читаем в ломоносовском «Слове похвальном». Даже вся рифмовка первой строфы «Стансов»: «боязни» — «казни», «добра» — «Петра» — имеет соответствие в ломоносовской поэме (см. стихи 41–42, 307–308, 423–424, 471–472). Но особенно приближается, можно сказать, вплотную примыкает Пушкин к Ломоносову в предпоследней, четвертой строфе своих «Стансов», строки которой приобрели широко популярный, почти поговорочный характер. В самом начале поэмы Ломоносов пишет о Петре: «Строитель, плаватель, в полях, в морях Герой». Эта характеристика была подхвачена Державиным: «Строитель, плаватель, работник, обладатель». И вспомним пушкинские строки: «То академик, то герой, || То мореплаватель, то плотник, || Он всеобъемлющей душой || На троне вечный был работник». Но именно эта близость «Стансов» к творчеству Ломоносова делает особенно наглядным и выразительным то новое и свое, что вносит их автор в разработку темы, имеющей за собой почти вековую традицию.

Пушкин не только усваивает сугубо традиционную тему в ее наиболее до него прогрессивной — ломоносовской — разработке, но и развивает ее в нужном для него и очень важном направлении. Образ Петра, возникающий из пушкинских «Стансов», произвел глубочайшее впечатление на современников: «…словно изваянный, является колоссальный образ Петра», — пишет о нем Белинский и, приведя полностью все пушкинское стихотворение, восторженно восклицает: «Какое величие и какая простота выражения! Как глубоко знаменательны, как возвышенно благородны эти простые житейские слова — плотник и работник!..» (VII, 347–348). Однако, как мы только что могли убедиться, образ этот не является индивидуальным достоянием Пушкина, начинает складываться сперва в творчестве Ломоносова, затем Державина. В поэзии Пушкина он окончательно дорисовывается и в то же время получает дальнейшее и весьма характерное развитие.
Поэты XVIII века традиционно уподобляли воспеваемых ими монархов земным богам. Приравнивает Петра к божеству и Ломоносов. В одной из стихотворных надписей к статуе Петра Великого поэт пишет, что Петра еще при его жизни «уже за Бога почитали». «Он Бог, он Бог твой был, Россия», — восклицает он в одной из од (VIII, 286). Однако обожествление Петра носило в устах Ломоносова не столько льстиво одописный или религиозный, сколько политический характер. В явный противовес противникам Петра, объявлявшим его антихристом, Ломоносов славит царя-просветителя в качестве воплощенного божества, своего рода нового и истинного мессии. К матери Петра Наталье Кирилловне он обращается со словами, с которыми в Евангелии архангел Гавриил обращался к деве Марии («И ты в женах благословенна»), а в «Слове похвальном» прямо пишет: «…ежели человека, Богу подобного, по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великого не обретаю». Но, не говоря уже о том, что подобные сопоставления должны были быть в глазах верующих кощунственными, сама эта иконописная оболочка являлась данью традиционному церковному витийству. Несмотря на всю приподнятость тона ломоносовских писаний о Петре, из-под этой оболочки проступал сугубо земной образ царя — могучего исторического деятеля, «истинны дела, великий труд» которого поэт восторженно прославляет. Вместе с тем в духе народных песен о Петре Ломоносов настойчиво подчеркивает «простоту» облика и обхождения царя-труженика, который не гнушался быть «меж рядовыми солдатами», «с простыми людьми как простой работник трудился». Петр предстает в воображении поэта не только «в дыму, в пламени», но и «в поте, в пыли» (VIII, 610).
Полностью снимая с облика Петра ореол божественности и вообще какой бы то ни было иконописный налет, Пушкин доводит до конца начатую Ломоносовым демократическую, почти «мужицкую» его трактовку. Этот характерный процесс все большей — от Ломоносова к Пушкину — демократизации образа Петра находит себе и соответствующее стилистическое выражение. В приведенной выше ломоносовской строке — характеристике Петра — нет слов: «плотник» и «работник». Для эпической поэмы, требующей, согласно учению Ломоносова о трех штилях, «высокого штиля», эти «простые, житейские» слова никак не подходят, являются недопустимо «низкими». Слово «работник», как мы видели, Ломоносов в отношении Петра употребляет, но позволяет себе это только в прозе. Что же касается слова «плотник», то вместо него поэтом употреблено слово «высокого» ряда: «строитель». Это же слово повторяет и Державин в своей строке о Петре. В то же время Державин, сделавший очень важный шаг вперед от Ломоносова в отношении упрощения, демократизации поэтического словаря, вводит в свою стихотворную строку слово «работник». Демократизация лексики получает окончательное завершение в строках Пушкина, не только усваивающего державинское слово «работник», но и смело вводящего в свое «высокое» по содержанию стихотворение стилистически, по представлениям того времени, полностью этому противопоказанное «низкое» слово: «плотник» («сардамским плотником», кстати, называет Петра, но опять-таки лишь в прозе — в своем «Письме к другу…» — Радищев). Помимо этого, слова «плотник» и «работник» поставлены Пушкиным в рифме, что придает и каждому из них, и обоим вместе повышенную силу выразительности и тем самым сообщает особую весомость. Из трудового народно-крестьянского обихода заимствует Пушкин и сравнение Петра с сеятелем («сеял просвещенье»), в результате которого наряду с царем-плотником возникает образ царя-земледельца. Вспомним, что в автобиографическом и проникнутом скепсисом стихотворении 1823 года с сеятелем сравнивал себя сам Пушкин: «Свободы сеятель пустынный». Сопоставление этих образов весьма знаменательно и с точки зрения эволюции политического мировоззрения Пушкина, раздумий поэта-мыслителя о наиболее плодотворном для данного времени пути развития страны. Идти декабристским путем — сеять свободу — преждевременно («Я вышел рано, до звезды»). Вернее другой путь — сеять просвещенье, неминуемым следствием чего, по Пушкину, и явится народная свобода.
Но преемственность пушкинских «Стансов» по отношению к ломоносовской традиции диалектически включает в себя не только ее усвоение и дальнейшее развитие, но и резкое — во многом и многом — от нее отталкиванье. Особенно наглядно сказывается это в собственно литературном, стилистическом отношении. Пушкин, как уже сказано, высоко оценивал ту большую историческую роль, которую сыграла деятельность Ломоносова и как филолога, а в отдельных случаях и как поэта для развития русского литературного языка. Но в целом язык и стиль самого Ломоносова, тесно связанные, с одной стороны, с традициями старорусской риторики, с другой — с поэтикой ко времени Пушкина уже отжившего свой век классицизма, никак не могли его удовлетворить. «Однообразные и стеснительные формы, в кои отливал он свои мысли, дают его прозе ход утомительный и тяжелый», — писал Пушкин в своем позднейшем «Путешествии из Москвы в Петербург» о стилистике ломоносовских похвальных слов и речей, неодобрительно отмечая их «схоластическую величавость, полу-славенскую, полу-латинскую». В похвальных «должностных одах» Ломоносова, по определению Пушкина «утомительных и надутых», он также резко порицал их «высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности» (XI, 249).
Между тем сам Ломоносов, стремясь в своих одах к предельной «высокости и великолепию», подобное «распространение Слова» (его собственное определение), то есть наивозможное изобилие словесного материала, расцвеченность, изукрашенность стихотворного произведения всякого рода тропами, фигурами, мифологическими условностями и т. п., особенно ценил. В результате почти все его литературные произведения, в особенности стихотворения, отличались крайней растянутостью, словесными излишествами, многословием. В полной мере сказалось это и на поэме «Петр Великий». В самом начале ее он уже дает ту формулу Петра: «Строитель, плаватель, в полях, в морях Герой», которую, как мы видели, непосредственно усваивает и Пушкин. Однако если Пушкин как бы подытоживает и лапидарно закрепляет этой формулой, данной им, наоборот, почти в самом конце стихотворения (предпоследняя строфа), все то, что ранее было сказано им о Петре, — для Ломоносова она является своего рода исходным тезисом, который кладется им в основу и к которому подводится все последующее. В этой, казалось бы, чисто композиционной и на первый взгляд не слишком уж существенной детали сказывается на самом деле коренное различие двух методов: рационалистической дедукции классицизма ломоносовской поэмы противостоит индуктивно-исторический художественный метод реалистических пушкинских «Стансов». Исходный тезис ломоносовской поэмы в дальнейшем ее развертывании «распространяется», как бы растягивается в изобильнейшем словесном материале — пространных описаниях военных подвигов Петра, плавания по бурному морю, все новых и новых панегирических упоминаниях и подчеркиваниях его просветительской деятельности, утверждения им «наук» и т. п. В результате только первые две песни (а всего их, как я уже указывал, предполагалось двадцать четыре) состоят из 1186 стихов. Пушкин, наоборот, не «распространяет», не растягивает словесной формы, а предельно сжимает, сгущает ее, сохраняя основную тематику ломоносовской поэмы, но умещая ее всю в пяти четверостишиях — двадцати стихотворных строках (объем, более чем в десять раз меньший любой ломоносовской оды). То же можно сказать о соотношениях и пропорциях между «Стансами» и ломоносовским «Словом похвальным». Замечательный характер пушкинской работы над предельной лаконизацией художественного слова можно проиллюстрировать хотя бы на примере разработки им и Ломоносовым одной и той же черты в облике Петра, особенно ценимой в нем обоими поэтами, — его трудолюбия. О разнообразнейших «трудах» Петра в области ратного дела, в самых различных областях государственного и культурного строительства Ломоносов, как уже сказано, пространно повествует на многих страницах своего «Слова похвального». Чтобы сказать то же самое, Пушкину достаточно всего двух столь же сжатых, сколь точных и выразительных стихотворных строк: «Он всеобъемлющей душой || На троне вечный был работник». Это же можно было бы продемонстрировать почти на каждой строке пушкинских «Стансов», порой даже на отдельном слове, отдельном эпитете.

Во всем этом наглядно сказывается одна из замечательнейших сторон пушкинского мастерства — исключительная интенсивность словесной формы, предельный ее лаконизм, проистекающий из необыкновенной и вместе с тем высокопоэтичной простоты всех средств художественного выражения. В то же время резкое стилистическое отличие стихотворения Пушкина от поэтики Ломоносова имеет отнюдь не только литературный характер. Превращение ломоносовской риторики в поэзию — поэзию глубокую и истинную — обусловлено новой идейной природой пушкинского замысла. Автор «должностных од», Ломоносов, с одной стороны, в своих пропагандистско-просветительных целях, с другой — в качестве неизбежной дани жанру и назначению хвалебной оды приравнивал, как правило, каждого очередного монарха, к которому он адресовался, к Петру, якобы оживающему в деятельности каждого из них: «…похваляя Петра, похвалим Елисавету», — прямо формулирует он это в «Слове похвальном Петру Великому» (VIII, 589). Пушкин, хотя и упоминает о «семейном сходстве» Николая I с Петром I, отнюдь не приравнивает Николая к Петру, а лишь призывает его следовать примеру последнего («Во всем будь пращуру подобен») и выражает надежду на то, что это сможет осуществиться. Хотя «Стансы», как и оды Ломоносова, обращены к царствующему ныне монарху, сама композиция стихотворения в высшей степени красноречива. Первые четыре строфы его посвящены Петру. Непосредственно к своему адресату — Николаю — поэт обращается только в последнем, пятом четверостишии, да и это обращение насыщено все той же темой Петра, связано не только с новым подытоживающим («во всем») упоминанием великого пращура и дополнительными характеризующими его чертами («неутомим», «тверд»), но и облечено в форму прямого поучения. В резолюции на пушкинскую записку «О народном воспитании» царь поучает, «воспитывает» поэта в благонамеренном — «молчалинском» — духе. Автор записки в «Стансах», в свою очередь, учит, как учитель ученика, самого царя, воспитывает в нем «Петра». И в этом — прямая связь Пушкина периода его «вольных стихов» с Пушкиным «Стансов».

Основоположник новой русской поэзии
Блестящее воплощение петровской темы в «Слове похвальном Петру Великому» побудило Шувалова заказать Ломоносову в 1756 г. эпическую поэму о Петре I. Русская поэзия, ставшая к тому времени классицистической, ощущала острую необходимость в создании эпопеи, высокого и важнейшего в классицизме жанра поэзии. Еще в 1752 г. на эту необходимость указывал Тредиаковский, считая, что героем русской эпической поэмы должен стать Петр I. Ломоносов приступил к работе, по-видимому, сразу и уже 23 ноября 1757 г. писал Шувалову, что ее «окончание» почитает «выше всех благополучий своей жизни». По-видимому, работа над поэмой тяготила Ломоносова с самого начала. Уже во вступлении он жалуется на трудность поставленной перед ним задачи, называя эпическое прославление Петра: «Трудом желаемым, но непреодолимым». По свидетельству Штелина, он «положил себе за правило ковать ежедневно по тридцати стихов». Если он этому правилу и следовал, то лишь начиная с 1760 г., когда были написаны основная часть первой песни (поднесена Шувалову в день его рождения 1 ноября 1760 г.; в декабре того же года вышла отдельным изданием) и начало второй песни (на время ее создания указывают ее начальные стихи, прославляющие победы русской армии в Пруссии). Ориентируясь на образцы эпических поэм Гомера, Вергилия и на неупомянутую им, но использованную в качестве образца «Генриаду» Вольтера, Ломоносов, очевидно, не захотел (или не сумел) следовать главному закону эпопеи. В классической эпопее для изображения избирается одно центральное событие в истории, носящее решающий для последующей судьбы народа и государства характер.
М.В. Ломоносов и Академия наук
Петр Великий как понятие, включающее в себя и его личность и его деяния, по своему совершенству и непостижимости был для Ломоносова сопоставим с мирозданием, являясь, как и последнее, источником чистого вдохновения: «Часто размышлял я, каков Тот, который всесильным мановением управляет небо, землю и море: дхнет дух его – и потекут воды, прикоснется горам – и воздымятся. Но мыслям человеческим предел предписан! Божества постигнуть не могут! Обыкновенно представляют Его в человеческом виде. Итак, ежели человека, Богу подобного, по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великого не обретаю». Сбивчивость этого места, оправдательные интонации при уподоблении Петра Создателю передают высочайшую степень восхищения и изумления, сближая его с одой. Свои слова Ломоносов создавал не только по правилам разработанной им риторики, но и, как оды, в состоянии восторга. В определенном смысле слова Ломоносова представляют собой оды, написанные прозой. Вместе с тем сам Ломоносов и его современники рассматривали «Слово похвальное Петру Великому» как исторический труд. В качестве материала по истории Петра I оно было послано Вольтеру, готовившему свою историю царствования Петра Великого. Однако Вольтер не придал сочинению Ломоносова никакого значения. Напротив того, Готшед, считая слово Петру I образцом ораторского жанра, опубликовал его немецкий перевод в своем журнале «Новости изящной учености» («Das Neuste aus der anmuthigen Gelehrsamkeit», 1761), отметив: «Наши читатели могут судить о том, какой мужественной силой и каким хорошим вкусом обладает этот русский вития».
тема, идея, главные герои, художественные средства (Ломоносов М.В.). Приемы, использованные в работе
Он создал себе славу одами, которые можно разделить на похвальные, торжественные и духовные. Первым ( похвальных, торжественных ) включают и те, которые он написал по разным поводам: есть оды, посвященные императрице Елизавете Петровне, Петру III, Екатерине II. Лучшая из этих од была написана «В день восшествия на престол императрицы Елизаветы» (полный текст и аннотацию см. На нашем сайте).В этой оде Ломоносов воспевает «молчание», которое Елизавета привезла с собой в Россию, положив конец войнам, установив надолго мир.
«Радость царей и царств земли,
Любимая тишина,
Блаженство деревень, город радости,
Если ты полезен и красный!
Цветы вокруг тебя ослепляют
И классы на полях меняются. желтый;
Корабли полны сокровищ
Они осмеливаются выйти в море вслед за тобой;
Ты щедрой рукой выливаешь
Свое богатство на землю.«
Михаил Васильевич Ломоносов
В эпоху Ломоносова очень часто писали оды, воспевающие какие-то военные подвиги, завоевания: Ломоносов наоборот поет об окончании войны, мире, тишине. Затем, обращаясь к своей любимой теме, Ломоносов превозносит Елизавету за покровительство наукам.
«Молчи, звуки пламенные,
И перестань колебать свет,
Здесь, в мире, расширять науку
Элизабет была довольна».
Оды Михаила Васильевича Ломоносова.Видео-презентация
Но кто в России открыл двери наукам? — Петр Великий . Эта честь принадлежит ему; он открыл это через войну и завоевание Балтийского побережья.
«В кровавых полях Марс боялся,
Твой меч в руках Петрова напрасно,
И Нептун с трепетом воображал
Глядя на российский флаг».
Дочь Петра Великого, Елизавета, пользуясь завоеваниями своего отца, следуя его пути, основала мир и в «возлюбленном молчании» покровительствует распространению наук.
«Слава Тебе,
Монарх, принадлежит;
Твоей огромной империи
О, как он благодарит Тебя!»
Только распространение образования может поднять благосостояние страны, имеющей такой богатый запас собственных сил и талантов; Русские люди, вдохновленные наукой, смогут показать:
«Науки молодых питают,
Они служат старшим с радостью,
В счастливой жизни они украшают
В несчастном случае, о котором они заботятся!»
Эта ода, как и другие похвальные оды Ломоносова, построена по всем правилам классических од, как того требует ложная классическая школа.В подражание античным классикам, которые пели свои оды в честь какого-то героя, используется слово «пою». Часто упоминаются мифологические божества — Марс, Нептун; для большего эффекта, для выражения восторга используется техника «лирического беспорядка» мыслей, быстрого перехода от одной темы к другой.
Почти во всех своих похвальных одах Ломоносов говорит о Петре Великом, который всегда был его любимым героем. Ломоносов восхищался Петром и его реформами, видел в них только хорошее; он преклонился перед могучей энергией, с которой Петр «победил варварство» и возвысил Россию.«Творец, — говорит Ломоносов, —
.
Послал человека в Россию (Петр),
То, чего не слыхали веками ».
Созданный Ломоносовым образ Петра Великого, образ «чудотворца-великана» нашел отражение в последующей за ним литературе и, несомненно, оказал влияние на Пушкина.
Духовные оды Ломоносова входят в число его лучших поэтических произведений. Прекрасна «Ода, избранная от Иова»; это транскрипция библейского текста в стихах.Глубокая религиозность поэта чувствуется в двух его одах: «Утреннее размышление о Величии Бога» и «Вечернее размышление о Величии Бога по случаю великого северного сияния». Замечательно поэтическое описание вечера и звездного неба:
«День прячет лицо;
Мрачная ночь накрыла поля;
Черная тень взошла на горы;
Лучи отклонились от нас.
Звездная бездна полна;
Нет числа звезд, дно бездны.
Песчинка, как в морских волнах
Как мала искра в вечном льду,
Как мелкая пыль в сильном вихре,
Так я, в этой бездне, углубился,
Я потерялся, устал от мыслей » .
Далее следует описание северного сияния, внезапно вспыхнувшего в небе посреди темной ночи:
«А где же, природа, ваш закон?
Рассвет восходит из полуночных стран —
Разве солнце не ставит там свой трон?
Разве не льдины топчут огонь морской? «
Ломоносов дает яркое, красочное описание северного сияния и, обращаясь к «мудрым» (ученым), спрашивает: что это за чудесное явление природы? Никто из ученых еще не смог окончательно это объяснить!
«Ваш ответ полон сомнений»
Ломоносов заканчивает:
Ты не знаешь конца существ:
Скажи мне, насколько велик Творец?
Михаил Васильевич Ломоносов известен не только как выдающийся ученый, но и как талантливый писатель и поэт, внесший большой вклад в русскую литературу.Одно из его знаменитых произведений — «Ода в день восшествия на Всероссийский престол Ее Величества Императрицы Елизаветы Петровны в 1747 году». Предлагаем краткий разбор «Оды восшествию Елизаветы на престол» по плану, который поможет при подготовке к уроку литературы в 8 классе.
Краткий анализ
История создания — Стих написан в 1747 году.
Тема стихотворения — Прославление великих заслуг императрицы Елизаветы Петровны.
Композиция — Композиция условно состоит из трех частей: в первой части прославляется монарх, во второй — описываются богатства и возможности России, в третьей части снова возносятся слова хвалы мудрому правителю. .
Жанр — О да.
Поэтический размер — Ямбический тетраметр с использованием перекрестных, смежных и окружающих рифм.
Метафоры — « дают … плоды разума.»
Эпитеты — « щедрых», «земных», «великих», «глубоких», «жестоких».
Сравнения — « душа ее зефира тише», «зрелище прекраснее неба. «
Персонажи — « вихря, не смей рычать», «Марс боялся».
Гипербола — « через горы, реки и моря».
Славянизмы — « град», «дочка», «выя», «вот».
История создания
«Ода в день воцарения …» написана Михаилом Васильевичем в 1747 году, к шестой годовщине знаменательного события — восшествия на престол Елизаветы Петровны. В своем произведении он отметил положительные стороны правления новой императрицы, продолжившей добрые начинания Петра I.
г.
Елизавета взялась за реструктуризацию Академии наук: утвердила новое государство и новый указ, вдвое увеличила средства, необходимые для нужд Академии, всячески поддерживала науку и российских ученых.
В тот же период очень остро стоял вопрос о возможном вступлении России в новую войну. Коалиция Австрии, Голландии и Англии предложила правительству России принять участие в войне против Франции и германских государств за право получить австрийское наследство.
В своем произведении Ломоносов не только прославляет Елизавету за ее стремление вывести Россию на новый уровень в вопросе образования, но и предостерегает от вступления в войну, настаивая на мирной программе развития государства.
Тема
Центральная тема произведения — прославление великих подвигов императрицы Елизаветы Петровны, избравшей, по мнению автора, верный курс в управлении государством Российским.
Основная идея произведения — долг перед Отечеством, служение которому — высшая награда и честь для каждого человека, будь то простой труженик или монарх.
По сути, ода — это послание, адресованное не только императрице, но и современникам и потомкам поэта.Он страстно мечтает о процветании и благополучии России, ее духовном развитии, жизни в мирное время, без войн и невзгод.
Композиция
Композиция произведения полностью соответствует основным правилам построения оды и состоит из трех условных частей, логически связанных между собой.
В первой части поэмы поэт выражает свой восторг и восхваляет императрицу, ее заслуги перед Отечеством. Он также воспевает прошлые достижения государства и его правителей, с особым восхищением вспоминает Петра I и его знаменитые реформы.По словам автора, именно от него Елизавета приняла эстафету подвигов.
Во второй части поэт постепенно уходит от личности правителя и сосредотачивается на величественном образе России с ее бескрайними просторами, неисчерпаемыми природными ресурсами и огромным творческим и духовным потенциалом. Он видит укрепление и обогащение государства в развитии науки, а будущее страны — в образованной, просвещенной молодежи.
Заключительная часть произведения еще раз прославляет монарха за его дела, направленные на благо отечества.
Жанр
Произведение написано в жанре оды — любимом литературном жанре Ломоносова. Это торжественное произведение, призванное прославить значимого человека или важное событие, и в мастерстве написания од Михаилу Васильевичу не было равных.
Поэтический метр произведения — тетраметр ямба, тоже любимый метр Ломоносова. Он использовал ее с большим мастерством, придав стихотворению особую торжественность, звучность и музыкальность.
Рифма в этом произведении также заслуживает особого внимания.Первые четыре строки характеризуются перекрестными рифмами, за ними следуют 2 строки с соседними рифмами, и рифмы, заключенные в кружок, завершают стихотворение.
Инструменты выражения
Произведение отличается удивительным разнообразием художественных средств, с помощью которых ода приобретает торжественный, высокий стиль. Среди них сравнения («Зефир душе ее поспокойнее», «вид красивее рая»), подражания («Вихри, не смей рычать», «Марс боялся»), гипербола ( «Через горы, реки и моря»), Славизмов («Радуйся», «дочь», «вый», «вот»), метафор («Дай… плоды ума »).
Невероятно красочный и образный эпитетов : «Щедрый», «земной», «великий», «глубокий», «жестокий».
Благодаря умелому использованию выразительных средств автору удается полностью раскрыть свой творческий замысел.
Тест стихотворения
Рейтинг анализа
Средняя оценка: 4.5. Всего получено оценок: 120.
«Наша литература начинается с Ломоносова … он был ее отцом, ее Петром Великим», — так В.Г. Белинский Место и значение творчества выдающегося русского просветителя, ученого, естествоиспытателя Михаила Васильевича Ломоносова в истории русской литературы. Он стал не только реформатором русского стихосложения, но и автором прекрасных поэтических произведений, составивших особую страницу русской поэзии.
Может быть, сейчас нас не очень интересуют те государственные деятели, которым адресованы стихи Ломоносова, а кому-то совершенно неизвестно имя Елизаветы Петровны, которой посвящена его ода, написанная в 1747 году.Но мысли и чувства великого человека, гражданина и патриота, его неутомимого исследователя и первооткрывателя неизведанного в мире природы — это то, что не потеряло своей ценности по сей день и, вероятно, останется таковой навсегда.
Почему Ломоносов пишет в своей оде, названной, как это принято в поэзии XVIII века, очень витиевато: «Ода в день восшествия на Всероссийский престол Ее Величества Императрицы Елизаветы Петровны, 25 ноября 1747 года» ?
Композиция оды, в соответствии с требованиями классицизма, отличается логической гармонией.Каждая из основных тем получает свое обоснование и детальное развитие, каждая новая мысль логически вытекает из предыдущей.
Как всякая торжественная ода, в соответствии с правилами классицизма, это стихотворение начинается с великолепного прославления мира:
Радость царей и царств земных,
Любимая тишина
Блаженство села, город за забором,
Если тебе пригодится и красный!
Естественным продолжением этой величественной картины является восхваление Елизаветы, которая обеспечила процветание страны прежде всего тем, что принесла ей мир — ведь во время ее правления войны, которые Россия вела долгое время, действительно прекратились:
Когда она взошла на престол,
Как Всевышний дал ей корону,
Я вернул тебя в Россию,
Война закончилась .
Он послал Человека в Россию,
То, о чем веками не слышали.
Через все преграды пронес
Голова, увенчанная победами,
Россия, я попираю варварство,
Вознесенный со мною на небо,
Ломоносов позже , считал Петра I великим реформатором, просвещенным монархом и блестящим полководцем — настоящим национальным героем.Говоря о нем, поэт прибегает к персонификациям, связанным с образами античной мифологии. Так, например, Марс и Нептун служат обозначениями для понятий войны и моря. Такая образность, наряду с широким использованием славянизма, риторических вопросов, восклицаний и обращений, создает особо торжественный «высокий» стиль оды, соответствующий предмету ее изображения. Это очень хорошо видно в описании Петра 1, его военных побед, укрепивших мощь России:
Марса боялись в кровавых полях,
Твой меч в руках Петрова напрасно,
И с трепетом вообразил Нептун.
Глядя на российский флаг.
Для Ломоносова, как и для Пушкина, Петр I также великий строитель северной столицы, открывший для России новые пути развития:
Вдруг укрепленный стенами
И окруженный застройкой,
Нева сомнительная ad:
«Или я сейчас забыл
И с этой тропы поклонилась,
Который раньше я тек? «
Вполне логично после этого описания развить идею, что при Петре 1
… божественные науки Через горы, реки и моря,
Руки протянулись к России …
Завершая рассказ о Петре 1 описанием его трагической гибели, Ломоносов переходит к следующей части стихотворения: он снова обращается к современности и выражает надежду, что Елизавета последует примеру отца и начнет покровительствовать наукам, способствовать укреплению и процветанию России. Он хочет видеть Елизавету просвещенной королевой, заботящейся о благе отечества, и далее в своей оде представляет ей своего рода «программу действий», которая должна обеспечить дальнейшее развитие страны.
Призывая Елизавету покровительницей просвещения, науки и ремесел, Ломоносов показывает, что страна, в которой она правит, удивительно красива и обладает неисчерпаемыми природными ресурсами:
Взгляни на горы вверху,
Загляни в свои широкие поля ,
Где Волга, Днепр, где течет Обь;
Богатство, спрятанное в них,
Наука будет откровенна
Это цветет с вашей щедростью.
Ода в день восшествия на престол Елизаветы Петровны — произведение Ломоносова 1747 года. Оно целиком посвящено новой императрице. Сам жанр оды предполагает сильный восторг, восхищение.
Художественные средства занимают здесь одно из главных мест, поскольку с помощью ярких эпитетов, метафор и сравнений Ломоносов говорит о царице как о солнце, как о матери народов, как о великой личности, слава о которой разнеслась по всему миру. .
Главные герои оды — сама Елизавета, ее отец, с которым Ломоносов сравнивает свою дочь, и сам автор, на устах которого она звучит.
Основная тема и идея — создание весомого образа королевы, который послужил бы опорой для ее могущественного правления. Многие люди никогда не видели королеву собственными глазами, но с помощью оды у них сложилось впечатление, что ими правит богиня.
Ода тоже дала возможность показать все достоинства правления королевы.Вела миролюбивую международную политику, была мудрой, развивала науку, заботилась о новом поколении, всегда копалась в проблемах людей.
Ода Ломоносова считается лучшей одой того времени, так как по своим художественным зарисовкам, стилю и идее она опережала все другие произведения.
Обновлено: 08.08.2017
Внимание!
Если вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl + Enter .
Таким образом, вы принесете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Спасибо за внимание.
.
Тема «Вечерней медитации о величии Бога, великом северном сиянии» может быть определена как восторженное восхищение силой Творца, которому удалось создать тысячи обитаемых миров, создать такое бесконечное пространство и насытить его такие неиссякаемые загадки, что разум отказывается воспринимать и принимать такое разнообразие …
Итак, значение строк «Бездна открылась, звезды полны; // Для звезд нет чисел, для бездны нет дна »в том, что проявив небольшую наблюдательность, можно привлечь внимание к неисчерпаемости мира, свидетельства которой очень близки.Вселенная тогда кажется такой безграничной и непостижимой по своей сложности, что ее можно сравнить только с бездной, заполненной бесчисленными звездами. Сама мысль об этом будоражит ум и воображение, вызывает непроизвольные размышления о необычайной сложности божественного творения.
Тем не менее, основная идея произведения заключается в том, что для этого человеку дан разум, чтобы он мог постигать законы мира, научиться задавать «природные» вопросы, искать и находить на них ответы.
Тема «Ода в день вступления Ее Величества на всероссийский престол Ее Величества Императрицы Елизаветы Петровны в 1747 году» может быть определена как возвышение преобразований Петра I, утверждение национальной самодостаточности и самобытности. Российского государства, огромных природных богатств страны и великих способностей русского народа.
Двадцатилетнее правление Елизаветы Петровны началось в ноябре 1741 года. Ода была написана к шестой годовщине правления дочери Петра, за шесть лет уже проявились основные тенденции правления Елизаветы, и можно было подвести промежуточные итоги. .
Главной заслугой Елизаветы Ломоносова считает установление «любимой тишины», дающей покой «Россу» и не нуждающейся в «кровотоке» (Елизавета не вела войн в первые 15 лет своего правления).
Вторая заслуга — возвращение к политике Петра (восстановлены полномочия Сената, воссозданы коллегии, ликвидирован созданный Анной Иоанновной Кабинет министров): «… Когда от радостной перемены / Петровы поднял стены / Чтобы звезды плескались и щелкали! » Эту же идею подчеркивает обширное прославление деяний Петра и краткое изложение: «… Дочь Великой Петровой / Щедрость отцов превосходит, / Удовольствие муз усугубляется / И, к счастью, открывает дверь.
Третья заслуга — покровительство наукам: «… Здесь, в мире, расширяют науки / Елизавета была довольна». На самом деле Елизавета мало внимания уделяла науке. Но ее любимцем был известный меценат и меценат И.И. Шувалов, друживший с Ломоносовым, переписывавшийся с Вольтером и Гельвецием, внесшими свой вклад в открытие Московского университета и Академии художеств.
Самым главным достижением Ломоносова является то, что он не только хвалил Елизавету, но и научил ее, что она должна делать как императрица: если Всевышний доверил такое «земельное пространство» «счастливому гражданству» и открыл сокровища, значит, нужно знать, что
… требует Россия
Искусством проверенных рук.
Это очистит золотую жилу;
Камни тоже ощутят силу
Науки, восстановленные тобой.
Право поэта учить царей проявилось в том же веке в творчестве Державина.
Гимн Борода для чтения. М.В. Ломоносов — сатирик («Гимн Бороды»). Библиотека поэта
Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
Герой
В одном царстве родился Богатырь. Баба Яга его рожала, пила, лелеяла, ухаживала, а когда он вырос с Коломенской мили, она ушла в пустыню одна, и ей разрешили ходить со всех четырех сторон: иди, Спортсмен, совершай подвиги!
Конечно, прежде всего Богатырь попал в лес; он видит стоящий один дуб — он рванул его вертикально; он видит, другой стоит — бил его пополам кулаком; он видит стоящего третьего и в нем дупло — Спортсмен залез в дупло и заснул.
Мать стонала в зеленом дубовом лесу от храпа его катания; из леса выбежали свирепые звери, полетели пернатые птицы; Сам гоблин так испугался, что взял на руки Лешиху с Лешати — и он был таким.
Слава о Герое прошла по всей земле. И свои, и чужие, и чужие, и противники не полагаются на него: они вообще боятся своего, потому что если они не боятся, то как они могут жить? А еще есть надежда: Богатырь, конечно, был в дупле для того, чтобы во сне набраться еще больше сил: «Наш Богатырь проснется, и он прославит нас перед всем миром.«Инопланетяне в свою очередь боятся: послушайте, мол, какой стон на земле пошел — ни в коем случае, Богатырь родился на« одной »земле! Как бы он ни просил нас позвонить, когда просыпается!
И все ходят на цыпочках и шепотом повторяют: «Спи, Спортсмен, спи!»
И затем прошло сто лет, затем двести, триста и вдруг целая тысяча. Улита пошла, пошла, да, и наконец приехала. Синица хвасталась, хвасталась и даже не зажигала море. Сварили, сварили мужчину, пока из него не выкипели всю сырость: ух, мужик!
Прикрепили все, все добили, друг друга совсем обокрали — Шаббат! А Богатырь спит, все слепыми глазами из дупла смотрят прямо на солнце и катят храпят за сотню верст.
Противники долго глядели, долго думали: эта страна должна быть сильной, в которой Героя боятся только за то, что он спит в дупле!
Однако мало-помалу разум-разум начал рассеиваться; стали вспоминать, сколько раз на эту страну приходили жестокие напасти, и ни разу Богатырь не приходил на помощь людям.
В такой-то год люди сами дрались между собой по животному обычаю и напрасно убили множество людей.Горько горевали тогда старики, горько кричали: «Приди, Герой, суди наше безвременье!» Но вместо этого он спал в дупле. В такой-то год все поля были выжжены солнцем и выбиты градом: думали, что Герой придет, он накормит мирских людей, а вместо этого он сидел в дупле. В такой-то год и город, и деревня горели огнем, у людей не было ни крова, ни одежды, ни ежевики; подумал: вот идет Герой и исправляет мирские нужды — и вот он спал в дупле.
Одним словом, всю тысячу лет эта страна болела всеми болями, и богатырь ни разу не взял ухом и не двинул глазом, чтобы узнать, почему земля стонет.
Что это за герой?
Многострадальная и многострадальная сторона была той стороной и имела великую и непоколебимую веру. Плакал — и верил, вздыхал — и верил. Она считала, что, когда иссякнет источник слез и вздохов, Герой воспользуется моментом и спасет ее. И вот настала минута, но не та, которую ждали горожане.Противники поднялись и окружили страну, в которой Богатырь ночевал в дупле. И все сразу досталось герою. Сначала осторожно подошли к дуплу — воняет; подошел другой — тоже воняет. «Но ведь Богатырь гнилой!» Сказали противники и бросились в деревню.
Противники были жестокими и неумолимыми. Они сжигали и рубили все, что попадалось на пути, отомстив за нелепый вековой страх, который внушал им Атлет. Люди заметили, увидели лихую безвременье, бросились навстречу противнику — посмотрели, было не с чем.
Затем произошло чудо: спортсмен не двинулся с места. Как и тысячу лет назад, его голова неподвижно слепыми глазами смотрела на солнце, но уже не исходил тот мощный храп, от которого когда-то содрогался зеленый дуб.
В это время к Богатырю подошел дурак Иванушка, раздробил его дупло кулаком — глянул, а на Богатыря гадюки по самую шею прижались.
Спи, Спортсмен, спи!
«Спортсмен» Салтыков-Щедрин
В одном царстве родился Богатырь.Баба Яга его рожала, пила, кормила, ухаживала, а когда он вырос с Коломенской мили, сама уехала отдыхать в пустыню, а ему разрешили ходить на все четыре стороны: «Иди, Спортсмен, совершай подвиги». ! »
Конечно, прежде всего Богатырь попал в лес; он видит стоящий один дуб — он рванул его вертикально; он видит, другой стоит — бил его пополам кулаком; он видит стоящего третьего и в нем дупло — Спортсмен залез в дупло и заснул.
Мать стонала на зеленом дубе от храпа его перевертывания; из леса выбежали свирепые звери, полетели пернатые птицы; Сам гоблин так испугался, что взял на руки Лешиху с Лешати — и он был таким.
Слава о Герое пошла по всей земле. И свои, и чужие, и чужие, и противники не полагаются на него: они вообще боятся своего, потому что если они не боятся, то как они могут жить? И, кроме того, есть надежда: непременно Богатырь для этого лежит в дупле, чтобы во сне набраться еще больше сил: «Наш Богатырь проснется и прославит нас перед всем миром».Пришельцы, в свою очередь, опасаются: «Эй, мол, какой стон на земле прошел — никак, Богатырь родился на этой земле! Как бы он ни просил нас позвонить, когда просыпается!»
И все ходят на цыпочках и шепотом повторяют: «Спи, Атлет, спи!»
И затем прошло сто лет, затем двести, триста и вдруг целая тысяча. Улита ушла и наконец приехала. Синица хвасталась, хвасталась и даже не зажигала море. Сварили, сварили мужчину, пока из него не выкипели всю сырость: ух, мужик! Прикрепили все, все добили, друг друга совсем обокрали — Шаббат! А Богатырь спит, все слепыми глазами из дупла смотрят прямо на солнце и катят храпят за сотню верст.
Противники долго глядели, долго думали: «Эта страна должна быть сильной, в которой Спортсмена боятся за то, что он спит в дупле!»
Однако мало-помалу разум-разум начал рассеиваться; стали вспоминать, сколько раз на эту страну приходили жестокие напасти, и ни разу Богатырь не приходил на помощь людям. В такой-то год люди сами дрались между собой по животному обычаю и напрасно убили множество людей.Старики тогда горько горевали, горько кричали: «Давай, Спортсмен, рассуди наше безвременье!» И он, а не проспал в дупле. В такой-то год все поля были выжжены солнцем и выбиты градом: думали, что Герой придет, он накормит мирских людей, а вместо этого он сел в дупле. В такой-то год и город, и деревня горели огнем, у людей не было ни крова, ни одежды, ни ежевики; Они подумали: «Вот идет Герой и исправляет мирские нужды» — и вот он спал в дупле.
Одним словом, всю тысячу лет эта страна болела всеми болями, и богатырь ни разу не взял ухом и не двинул глазом, чтобы узнать, почему земля стонет.
Что это за герой?
Страна была многострадальной и многострадальной, в ней была великая и непоколебимая вера. Плакал — и верил; вздохнул и поверил. Она считала, что, когда иссякнет источник слез и вздохов, Герой воспользуется моментом и спасет ее. И вот настала минута, но не та, которую ждали горожане.Противники поднялись и окружили страну, в которой Богатырь ночевал в дупле. И все сразу досталось герою. Сначала осторожно подошли к дуплу — воняет; подошел другой — тоже воняет. «Но герой гнилой!» — сказали противники и бросились в деревню.
Противники были жестокими и неумолимыми. Они сжигали и рубили все, что попадалось на пути, отомстив за нелепый вековой страх, который внушал им Атлет. Люди заметили, увидели лихую безвременье, бросились навстречу противнику — посмотрели, было не с чем.И тут вспомнили про Спортсмена, и в один голос закричали: «Спешите, Спортсмен, поторопитесь!»
Затем произошло чудо: спортсмен не двинулся с места. Как и тысячу лет назад, его голова неподвижно слепыми глазами смотрела на солнце, но уже не исходил тот мощный храп, от которого когда-то содрогался зеленый дуб.
В это время к Богатырю подошел дурак Иванушка, раздробил его дупло кулаком — глянул, а на Богатыря гадюки по самую шею прижались.
Спи, Спортсмен, спи!
Михаил Салтыков-Щедрин
В каком-то царстве родился Богатырь. Баба Яга его рожала, пила, лелеяла, ухаживала, а когда он вырос с Коломенской мили, она ушла в пустыню одна, и ей разрешили ходить со всех четырех сторон: «Иди, Спортсмен, совершай подвиги!» Конечно, прежде всего Богатырь попал в лес; он видит стоящий один дуб — он рванул его вертикально; он видит, другой стоит — бил его пополам кулаком; он видит стоящего третьего и в нем дупло — Спортсмен залез в дупло и заснул.Мать стонала на зеленом дубе от храпа его перевертывания; из леса выбежали свирепые звери, полетели пернатые птицы; Сам гоблин так испугался, что взял на руки Лешиху с Лешати — и он был таким. О Герое ходила слава по всей земле. И свои, и чужие, и друзья, и противники его не притесняют: они боятся своих вообще , ибо если не бояться, то как жить? И, кроме того, есть надежда: непременно Богатырь для этого лежит в дупле, чтобы во сне набраться еще больше сил: «Ну проснется наш Богатырь и прославит нас перед всем миром».Пришельцы, в свою очередь, боятся: «Эй, мол, какой стон на земле прошел — никак, в« одной »стране родился Богатырь! Как бы он ни просил нас позвонить, когда просыпается! ” И все ходят на цыпочках и шепотом повторяют: «Спи, Спортсмен, спи!» А потом прошло сто лет, потом двести, триста и вдруг целая тысяча. Улита ушла и наконец приехала. Синица хвасталась, хвасталась и даже не зажигала море. Сварили, сварили мужчину, пока из него не выкипели всю сырость: ух, мужик! Прикрепили все, все добили, друг друга совсем обокрали — Шаббат! А Богатырь спит, все слепыми глазами из дупла смотрят прямо на солнце и катят храпят за сотню верст.Противники долго смотрели, долго думали: «Эта страна должна быть сильной, в которой Спортсмена боятся за то, что он спит в дупле!» Однако мало-помалу ум-ум начал рассеиваться; стали вспоминать, сколько раз на эту страну приходили жестокие напасти, и ни разу Богатырь не приходил на помощь людям. В такой-то год люди сами дрались между собой по животному обычаю и напрасно убили множество людей.Старики тогда горько горевали, горько кричали: «Давай, Атлет, рассуди наше безвременье!» И он, вместо того, чтобы спать, проспал дупло. В такой-то год все поля были выжжены солнцем и выбиты градом: думали, что Герой придет, он накормит мирских людей, а вместо этого он сел в дупле. В такой-то год и город, и деревня горели огнем, у людей не было ни крова, ни одежды, ни ежевики; Они подумали: «Вот идет Герой и исправляет мирские нужды» — и вот он спал в дупле.Словом, целую тысячу лет эта страна болела всеми болями, и богатырь ни разу не взял ухом и не двинул глазом, чтобы узнать, почему земля стонет. Что это за герой? Страна была многострадальной и многострадальной, в ней была великая и непоколебимая вера. Плакал — и верил; вздохнул — и поверил. Она считала, что, когда иссякнет источник слез и вздохов, Герой воспользуется моментом и спасет ее. И вот настала минута, но не та, которую ждали горожане.Противники поднялись и окружили страну, в которой Богатырь ночевал в дупле. И все сразу досталось герою. Сначала осторожно подошли к дуплу — воняет; подошел другой — тоже воняет. «Но ведь Богатырь гнилой!» Сказали противники и бросились в деревню. Противники были жестокими и неумолимыми. Они сжигали и рубили все, что попадалось на пути, отомстив за нелепый вековой страх, который внушал им Атлет. Люди заметили, увидели лихую безвременье, бросились навстречу противнику — посмотрели, было не с чем.И тут вспомнили про Спортсмена, и в один голос закричали: «Спешите, Спортсмен, поторопитесь!» Затем произошло чудо: спортсмен не двинулся с места. Как и тысячу лет назад, его голова неподвижно слепыми глазами смотрела на солнце, но уже не исходил тот мощный храп, от которого когда-то содрогался зеленый дуб. В это время к Богатырю подошел дурак Иванушка, кулаком разбил дупло — глянул, а на Богатыря гадюки по самую шею прижались телом. Спи, Спортсмен, спи!
Я не роскошен для Венеры,
Не уродливая химера
Именями жертвы я приношу:
Я пою хвалебную песню
Волосам всех респектабельных
На широко распростертой груди,
Сколько лет наши годы
Уважайте наши советы.
Предорогая борода!
Жаль, что ты не крестился
И эта часть тела постыдная
Тебе больше нравится.
Хранитель природы
В блаженстве смертного
Несравненная красота
Окружает бороду
Как мы входим в мир
И мы строим свой первый взгляд.
Борода не придет
Ворота не открываются.
Бесстрашная борода … и т. Д.
Борода в доходах казны
Умножается с годами.
Керженец добрый брат
Счастливый двойная зарплата
Гонорар за это приносит
А с низким поклоном
В вечном скиповом мире
Безголовый с бородой.
Бесстрашная борода … и т. Д.
Не зря осмеливается
Правда знает свою выгоду:
Он только усы разгладил
Смертный без страха грозы,
Суеверия прыгают в огонь:
Сколько с Оби и Пещеры
За ними богатство домой
Достает бороду.
Бесстрашная борода … и т.д.
Ой, если на свете тебе благословен
Борода, замена глаз!
Люди обычно говорят
А на самом деле они говорят:
Дураки, солгал, проказа
Не было бы глаз без нее,
Кто бы ни плюнул им в глаза;
Она в целости и сохранности.
Бесстрашная борода … и т. Д.
Если правда, что планеты
Наши огни как
Конш у этих мудрецов
И все жрецы там
Заверьте бороду
Что мы здесь не с нашими головами.
Кто скажет: мы действительно здесь,
Там сожгут в окопе.
Бесстрашная борода … и т. Д.
Если кто-то бездомный по телу
Или в незрелом уме,
Если родился в бедности
Или ранг не респектабельный, —
Будет воспитан и оценен
Он оценивается и не редкая
Для большой бороды:
Это ее плоды!
Бесстрашная борода… и т.д.
О золотое украшение,
О, бесплатное украшение,
Мать пренатальности и умов,
Мать богатства и званий,
Корень невозможного
О, завеса ложных мнений!
Как я могу почтить вас
Как отдать дань уважения?
Бесстрашная борода … и т. Д.
Сквозь множество гребешков
Я заплетаю тебя в косы
И покажу все хитрости
Одевайся для всех модов.
Через разные начинания
Хочу завить тупики:
Дайте ленточки, кошельки
И немного муки.
Бесстрашная борода … и т.д.
А, а куда девать добро?
Не подходят все шапки:
Многим
Борода не отросла.
Крестьянам подражаю
И как пашню удобряю.
Борода, теперь извини
В маслянистой влаге расти.
Предорогая борода!
Жаль, что ты не крестился
И эта часть тела постыдная
Тебе больше нравится. 1
1 гимн борода. Впервые — Библиографические записи, 1859 г., т.II, № 15, с. 461-463.
Выдающийся образец поэтической сатиры XVIII века. «Гимн Бороды» направлен против духовенства, постоянно чинившего всевозможные препятствия деятельности Ломоносова-просветителя. Название стихотворения не случайно: со времен Петра в России гражданскому населению запрещалось носить усы и бороду, в 1748 году Сенат в одном из указов особо оговорил, что всем запрещено отпускать бороды, «кричать священное и церковное духовенство и крестьяне.«Поэма Ломоносова пользовалась большой популярностью среди современников, о чем свидетельствуют многочисленные списки из него, обнаруженные позднее в Санкт-Петербурге, Москве, Костроме, Ярославле, Казани, а также в Сибири — в Красноярске и Якутске. Традиции сатиры Ломоносова, воплощенные в «Гимн Бороды», воскресшие в начале ХХ в. в сатирических «гимнах» раннего Маяковского.
Двойная зарплата. — Петр I решил взять двойной налог с раскольников.
Безголовый с бородой. — В В ответ на требования сбрить бороду раскольники ответили: «Мы готовы положить голову за бороду; лучше нам головы отрезать, чем бороды.«
суеверий прыгнут в огонь … — Имеется в виду многочисленные самосожжения раскольников, которые особенно часто случались на родине Ломоносова. Сколько из Оби и пещер После них богатство домой получает борода. — Духовенство и представители гражданской администрации нажились на конфискации имущества раскольников.
Кто-нибудь плюнул бы им в глаза; Она в целости и сохранности для их зрения. в бороду »здесь разыгрываются.
Если правда, что планеты похожи на нашу, то светила … — Синод осудил Ломоносова за то, что в его произведениях проповедуются «многие и даже бесчисленные миры», «что противоречит многим библейским душам и душам». Христианская вера дает повод для натурализма и безбожия. «
Там сожгут в окопе. — Намек Джордано Бруно.
О, занавес ложных мнений! — Эта строчка вызвала возмущение Синода, так как оказалось, что под« ложными мнениями »Ломоносов имел в виду догматы Православной Церкви.
Если кто-то бездомный по телу … В маслянистой влаге растут. — Считается, что последние четыре строфы относятся к конкретному человеку, а именно противнику Ломоносова из церковников Гедеону Криновскому, которого можно было узнать по последним стихам «Гимна Бороды»: он был знатный, бедный, худой и Прозябал в нищете и безвестности вплоть до января 1754 года, когда его положение резко изменилось: «Двадцативосьмилетний, никому не известный монах-неудачник внезапно стал« благородным и бесчестным ». Гедеону посчастливилось очаровать императрицу проповедью, успешно произнесенной в ее присутствии, Елизавета Петровна немедленно назначила его придворным проповедником, и на юную державу обрушились материальные знаки царского милосердия.В Петербурге об этом много говорили и даже шутили: «Гидеон заработал миллион». Бывший казанский семинар превратился в знатного придворного денди: он обзавелся большим ассортиментом атласных и бархатных ряс, ходил в шелковых чулках и туфлях с тысячами бриллиантовых пряжек. Вполне возможно, что в этих условиях он ухаживал за своей бородой — как сказано в Гимне — «по всем модам»: подвергал «, сплетал на ночь« плевать », а потом намазывал, или, по словам Ломоносова,» питался «всевозможными жирными и влажными специями».Может, скрутил или даже присыпал свой «тупик» «зернистой мукой». Придворно-церковная мораль того времени допускала такое кокетство »(Ломоносов М. В. Полн. Собр. Соч., Т. 8, с. 1070-1071).
Стихотворение Гимн Борода еще не имеет аудиозаписей …
главная »Инвестиции» Гимн Бороде читать. М.В. Ломоносов — сатирик («Гимн Бороды»). Библиотека поэта
День ООН за толерантность отмечен образовательными программами в 7 городах России
Отношения с Организацией Объединенных Наций
День толерантности ООН отметили образовательными программами в 7 городах России
Автор UPF — Россия
16 ноября 2011 г.
Третий год подряд UPF-Россия организует мероприятия «Run Hour», академические форумы, общественные мероприятия и интерактивные обучающие мероприятия в различных частях страны по случаю Международного дня толерантности ООН.16, 2011. Чтобы прочитать Декларацию принципов толерантности ООН, щелкните здесь.
Время работы

Во многих городах России и ближнего зарубежья 13 ноября прошли акции «Час бега», приуроченные к Международному дню толерантности. Девиз программы — «Мы за дружбу народов».
Эстафету начали послы мира в Хабаровске, затем ее подхватили энтузиасты из разных городов Сибири и Урала.В мероприятии также приняли участие молодые послы мира в Москве и других городах европейской части России. Кое-где к бегунам присоединялись прохожие.
Чтобы способствовать толерантному отношению к другим, участники раздавали листовки в поддержку международной дружбы и целей проекта. Во многих городах участники сделали красочные фотографии под слоганом проекта «Мы за дружбу народов». Особый подход продемонстрировали участники из Казани, которые начали утро с купания в ледяной воде, чтобы вдохновить всех присоединиться к «Часу бега» в любых погодных условиях.Молодежь Нижневартовского городского волонтерского центра порадовала сердца людей масштабным участием, несмотря на ветер и снег; К ним присоединился звезда спорта Бактыбек Шаршенов, заслуженный тренер России, мастер спорта.
В некоторых городах участники раздавали листовки с текстом обращения Генерального секретаря ООН по случаю Международного дня толерантности. Кроме того, некоторые организаторы провели опрос общественного мнения и опросили людей, с которыми они встречались, о значении Дня толерантности.Результат показал, что многие люди понимают необходимость толерантного отношения к отношениям между людьми в повседневной жизни и выразили желание укреплять интернациональную дружбу.
Чита
Посол мира, активистка и лидер университетского волонтерского движения, Надежда Нижегородцева, летом 2011 года участвовала в проекте UPF-Russia по сервисному обучению на Байкале и, проконсультировавшись с представителями UPF-Урал и опираясь на свой опыт, подготовили программу к Международному дню толерантности.Вот ее история вкратце:
В Забайкальском государственном гуманитарно-педагогическом им. Н.Г. В Университете Чернышевского 15 ноября прошла ролевая игра «Пять принципов мира». В ней приняли участие студенты разных факультетов: юридического, физико-математического, природно-географического, иностранных языков.
Состоялись горячие и оживленные дискуссии, в результате которых мы сформулировали следующие Принципы мира:
Мир означает равные права для всех граждан, всеобщую дружбу и духовное единство.
Человек — это биологическая и социальная сущность, способная к духовному, нравственному и политическому развитию.
Толерантность — эталон человеческих отношений.
Семьи должны быть стабильными, и оба родителя должны жить в соответствии с духовными и нравственными ценностями.
Должно быть позитивное сотрудничество в политической, религиозной, экономической и социальной сферах.
Москва
Семинар «Толерантность как фактор межэтнического и межрелигиозного сотрудничества и сближения культур в глобализирующемся мире» прошел в Посольстве мира в Москве 11 ноября.12. В семинаре приняли участие около 50 человек. Они обсудили эту сложную, но очень важную тему, выразили поддержку принципам толерантности и предложили конкретные проекты по продвижению этих принципов.
Владимир Фролов, заслуженный артист России, член Академии наук международных отношений, президент Международного центра общественной дипломатии, посол мира, выступил со вступительной речью, обратив особое внимание на роль искусства в установлении отношений между людьми. терпимость и дружба между народами.В частности, он привел пример отношений Россия-Грузия и попросил всех участников принять участие в этом процессе. «UPF может сделать великие дела в Москве и во всем мире совместными усилиями всех собравшихся здесь», — сказал он.
Следующим выступил Яков Месенжник, заслуженный деятель науки России, почетный член Российской академии космонавтики и авиации, президент Международной академии интеграции науки и бизнеса Ордена Ломоносова, посол мира.С грустью он заявил, что человечество, понимая необходимость терпимости, «в то же время игнорирует ее в повседневной жизни. Я терпеть не могу, когда слышу фразу: «Это твои проблемы». Как может быть возможность не видеть чужие проблемы как свои? Чужих проблем не бывает «. Он также отметил, что предубеждение по отношению к людям разных национальностей вызывает протесты у этих людей, но их ответ может доказать, что этот негативный образ правдив. «Идея недоверия материализуется», — предупредил он.«Слова материализуются в действиях, в росте преступности и ненависти, которые в конечном итоге отравляют весь мир». Также г-н Месенжник призвал участников «культивировать другой подход, другое отношение, подчеркнув, что у каждого человека есть шанс стать соавтором чего-то великого». Он привел пример Матери Терезы, которая отметила, что повсюду в мире вещи могут быть довольно грязными, но: «Если бы каждый из нас подметал только свой порог, весь мир был бы чистым».
После этого Валерий Емельянов, директор по научной информации отдела Международного института изучения монотеизма и посол мира, рассказал о религиозной толерантности, которую он назвал «фундаментальной формой толерантности», поскольку каждая религия определяет основы. человека и его взглядов на жизнь.По его мнению, причина разногласий между религиями заключается в том, что религиозные взгляды наложены на личные субъективные представления, которые люди часто считают абсолютными. В результате «существуют непримиримые взгляды среди тех, кто придерживается одной религии, которые думают и верят по-разному, а тем более среди представителей разных религий». Он также предложил религиозным лидерам и верующим не сосредотачиваться на различиях и антагонизмах, а скорее искать точки соприкосновения, на которых можно построить гармоничные отношения.
Елена Колесниченко, председатель Молодежной модели ООН и Молодежный посол мира, рассказала о практической работе, которую проводит ее организация, в частности, по организации образовательных семинаров для детей мигрантов и беженцев. По ее словам, залог толерантности — это умение понимать друг друга. При этом она отметила, что в семье воспитывают толерантность. «То, что мы получаем от нашей семьи, позже помогает нам понимать друг друга», — сказала она, добавив, что волонтеры ее организации стремятся сначала поработать над своим собственным обучением.Она подчеркнула: «Для нас важно быть примером для общества».
Еще одним практическим примером толерантности в действии стал рассказ Александра Скакова, генерального директора кинокомпании «Софинтер» и посла мира, о его поездке в Грузию в рамках проекта UPF. Он поделился тем, как представители России и других стран помогли улучшить классы в детском доме, и развеял распространенное мнение о том, что конфликт на правительственном уровне серьезно подорвал отношения между простыми людьми двух стран.Он подчеркнул: «Я убедился в хорошем отношении людей к нам».
Дискуссия о толерантности закончилась предложением организовать конкретный проект в помощь детям в Африке и назначением четырех новых послов мира.
Акция по сдаче крови прошла на Московской станции переливания крови в Царицынском районе Москвы. Утром 16 ноября шесть молодых людей собрались на станции, вдохновленные идеалами толерантности и единой мировой семьи, которые подчеркивает UPF.Сдать кровь в России можно двумя способами: бесплатно или за плату. Обычное количество забираемой крови составляет 460 мл или 15 унций, и ее можно назначить конкретному нуждающемуся реципиенту или использовать по мере необходимости. Персонал оценил, что кровь была сдана бесплатно, и были удивлены, что молодые люди проводят свое утро, преследуя доброе дело, не ища ничего взамен. Это был новый опыт для большинства доноров крови. Кровь требует времени, усилий и дискомфорта, но награда — глубокое чувство удовлетворения.Каждый донор надеялся, что его кровь будет использована, чтобы спасти чью-то жизнь или немного облегчить ее.
Нижний Новгород
Богатое разнообразие существующих в городе культур и активная позиция их представителей были продемонстрированы на круглом столе, инициированном UPF в Нижнем Новгороде 13 ноября. Тема мероприятия — «Толерантность как фактор межнационального и межрелигиозного взаимодействия. и сближение культур в условиях глобализации.«Среди участников были представители диаспор, религий, духовных групп, молодежных и общественных организаций, учителя и социальные работники, а также студенты университетов.
Мероприятие открыла презентация о деятельности UPF. После этого гости были проинформированы о видении доктора Муна в отношении терпимости и миротворчества. Участники обсудили существующие методы разрешения межнациональных и межрелигиозных конфликтов; они также проанализировали скрытые программы и препятствия на пути межкультурного взаимодействия.В ходе обсуждения участники предложили разные подходы к рассмотрению спорного вопроса и предложили ряд методов преодоления барьеров и предотвращения возможных конфликтов. Они выразили большую заинтересованность во взаимном сотрудничестве и предложили конкретные идеи для программы, способствующей формированию культуры международной и межрелигиозной дружбы и уважения к представителям различных культурных сфер.
В ходе подведения итогов круглого стола участники разработали ряд практических шагов по реализации своих идей и составили планы будущих совместных проектов.
Санкт-Петербург
В «городе-герое» Санкт-Петербурге 14 ноября в Доме ветеранов №1 прошла традиционная встреча «от сердца к сердцу». Большой круглый стол с самоваром собрал почетных ветеранов и юных гостей. Беседы проходили в теплой, близкой обстановке: некоторые вспоминали эпизоды войны и показывали старые фотографии; другие пели военные песни и пили чай. Хотя встреча была приурочена к Международному дню толерантности, слово «толерантность» почти не нуждалось в упоминании.Все практиковали терпимость, а также любовь и взаимное уважение. В конце встречи все участники обнялись, желая больше никогда не расставаться. Мероприятие было инициировано и проведено молодым послом мира, волонтером UPF Максимом Семеновым.
[Примечание: «Города-герои» — звание, присвоенное Сталиным 12 городам Советского Союза за выдающийся героизм. Более миллиона с лишним тысяч солдат и мирных жителей погибли во время 872-дневной блокады немецкими войсками Ленинграда, как тогда это было известно, с сентября 1941 года по январь 1944 года.]
Владивосток
В российском портовом городе Владивосток на Дальнем Востоке UPF провела свою первую конференцию в регионе 16 ноября. Владивосток — важное академическое и политическое окно России в Тихоокеанский регион. Этот город недавно отметил свое 150-летие и готовится принять у себя саммит АТЭС в 2012 году. Это предстоящее мероприятие стимулировало масштабные строительные и ремонтные работы в городе. Есть молодежные волонтерские проекты и растущие международные связи.
В рамках подготовки к мероприятию представителей UPF принял руководитель управления по делам молодежи областной администрации Александр Логунов. Петр Тарасов, волонтер UPF во Владивостоке, с 2007 года сотрудничает с этим отделом и другими организациями Владивостока по экологическим программам. На встрече Константин Крылов представил межэтнические и межрелигиозные молодежные программы UPF-России: «Играй в футбол, помирись», г-н. Конкурс «Мисс Университет» и программа обучения сервису «Озеро Байкал».
Александр Логунов рассказал о местных и международных молодежных волонтерских проектах и планах на предстоящий саммит АТЭС. Одна из целей администрации — создать здоровый климат среди многочисленных этнических групп в этом районе.
Встречи с НПО предоставили информацию о новых местных инициативах. Многие НПО прилагают усилия для противодействия употреблению алкоголя и курению. Российская государственная железнодорожная компания недавно ответила обещанием ввести в поездах вагоны для некурящих, курсирующие из Владивостока в Москву за семь дней.
На следующий день в отеле «Экватор» с видом на залив Золотой Рог состоялась конференция. Среди гостей были депутат Приморской краевой Думы, представители Дальневосточного федерального университета, психологи, художники, религиозные общины, лидеры общественных организаций.
Петр Тарасов представил повестку дня и подчеркнул, что дружба, добрососедские отношения и взаимное уважение являются важными качествами, которые необходимо развивать в многонациональном и многоконфессиональном обществе Владивостока.Иван Марычев, глава UPF на Дальнем Востоке, рассказал о местных программах спорта во имя мира и рассказал о недавних уроках мира, которые он проводил для студентов в соседнем городе Хабаровске. Он сказал, что новое поколение молодежи вселяет в него большие надежды.
Обращаясь к участникам, депутат Приморской краевой Думы Галина Медведева подчеркнула важность привлечения средств массовой информации к пропаганде толерантности и мира между различными этническими группами. Василий Шильев, глава организации «Вера бахаи» во Владивостоке, рассказал о своей многолетней межрелигиозной работе.Он призвал к диалогу между верующими как к источнику мира. Владимир Изергин, основатель общественной организации «Чистый Владивосток», призвал участников развивать экологические инициативы.
Константин Крылов, генеральный секретарь UPF в России, сделал презентацию об основных ценностях UPF. Он подчеркнул, что д-р Сон Мён Мун, основатель UPF, предвидит наступающую эру Тихого океана, которая принесет новый свет на Дальний Восток России. Инициативы доктора Муна по созданию туннеля-моста в Беринговом проливе, соединяющего Россию и США, и по продвижению мира между Северной и Южной Кореей через Мирную инициативу по Северо-Восточной Азии сделают российский Дальний Восток важным центром содействия миру во всем мире.
Екатеринбург
Третий год подряд УПФ-Урал организовывает мероприятие с детско-юношеской общественной организацией «Сириус». Есть много барьеров, разделяющих людей, и возможности для встречи и общения подростков из двух разных регионов — идеальный вариант. лаборатория для отработки принципов толерантности.
В этом году мероприятие на тему «Все мы такие разные» инициировала и провела команда Серова (семь учеников 11 ^класса и двое учителей Людмила Туранова и Анна Маклакова) для детей Екатеринбургского детского сада. дом №6 нояб.13.
Программа открылась песнями в сопровождении гитары. Затем студенты потратили следующие три часа на обучение навыкам находить достоинства не только в себе, но и в своих сверстниках, уважать и принимать отличительные черты и интересы других людей. Их учили сопереживать другим и работать в команде, группе или семье, где не только личные, но и совместные достижения считаются главной целью.
Этот процесс был нелегким, но под мудрым руководством способных и тактичных учителей трудности были преодолены и первоначальная напряженность снизилась.Дети смогли распознать новые черты в своих персонажах и характерах своих друзей и испытали как трудности, так и радость в отношениях. Участники и инициаторы выразили надежду, что полученные впечатления не только останутся в сердцах и памяти участников, но и принесут хорошие плоды.
Олимпийские игры
: россияне поют запрещенный гимн после победы над Германией до золота
Дэн Бернс, Стив Китинг
ГАНГНЁНГ, Южная Корея (Рейтер) — Кирилл Капризов забил в овертайме и опередил олимпийских спортсменов из России (OAR) над дерзкой Германией 4 -3 в воскресенье, чтобы выиграть золото среди мужчин по хоккею с шайбой, а затем присоединиться к своим товарищам по команде, чтобы вопреки запрету спеть гимн России во время церемонии награждения.
Русские, выступавшие в качестве нейтральных спортсменов в Пхенчхане в качестве наказания за многолетний российский допинговый скандал, отыгрались после забитого с одного гола гола Никиты Гусева за менее чем минуту до конца основного времени, чтобы вызвать дополнительное время в одном из самый пульсирующий финал в истории олимпийского хоккея.
На церемонии награждения игроки команды спели гимн России под олимпийский гимн в хоккейном центре Каннына, несмотря на то, что им запретили поднимать флаг или играть гимн.
Игра была сыграна через несколько часов после того, как Международный олимпийский комитет (МОК) решил не восстанавливать олимпийский статус своей делегации, что позволило бы им пройти под своим флагом на церемонии закрытия позже в воскресенье.
Помощник капитана команды Илья Ковальчук сказал, что игроки заранее обсудили, стоит ли петь гимн в случае победы, и согласились, что сделают это.
«Мы знали, что сделаем это, если выиграем», — сказал Ковальчук, лучший бомбардир сборной России в олимпийских играх.
Исполнение гимна России на игровом поле является нарушением правил МОК о нейтралитете, которые были введены в отношении России в рамках санкций, предусматривающих наказание страны за систематическое употребление допинга во многих видах спорта.
Хоккей — Зимние Олимпийские игры 2018 в Пхенчхане — Финальный матч мужчин — Олимпийские спортсмены из России — Германия — Хоккейный центр Каннын, Каннын, Южная Корея — 25 февраля 2018 г. — Олимпийский спортсмен из России Николай Прохоркин и товарищи по команде Кирилл Капризов и вратарь Василий Кошечкин петь после завоевания золотой медали.REUTERS / Brian Snyder
Победа ознаменовала собой первый раз, когда команда из России выиграла золотую медаль в хоккее с 1992 года, когда так называемая Объединенная команда, представляющая Россию и пять других бывших советских республик, обыграла Канаду на олимпийском чемпионате.
«Это много значит. «Мы не выигрывали Олимпиад с 1992 года», — сказал Ковальчук. «Это было некоторое время назад. Это была наша мечта. Это было моей мечтой, когда мне было пять лет, когда я начал играть. Это здорово и приятно ».
WILD GAME
Игра с самого начала представляла собой триллер и закончилась с чутьем. Совершенный одноразовый удар Капризова, пробивший немецкого вратаря Дэнни аус ден Биркена с Патриком Реймером из Германии за высокую клюшку.
Капризов подал шайбу другим российским героем игры, Гусевым, который забил два гола в третьем периоде, в том числе и тот, который связал его, отправив игру в овертайм с менее чем минутой до конца, и немцы выглядели так, как будто они собирались устроить огромное расстройство. Гусев стал лидером олимпийского турнира по очкам с четырьмя голами и восемью передачами.
Русские сравняли с немецкой командой, которая удивила хоккейный мир, выйдя в свой первый олимпийский финал.После поражения немцы выиграли серебро, лучший результат в олимпийском хоккее и первую медаль после бронзы на Играх в Инсбруке в 1976 году.
На бумаге финал не должен был быть честным, но немцы, играть в хоккей за страну, которая в первую очередь одержима футболом, каталась равномерно с OAR, командой, наполненной лучшими отечественными талантами из Континентальной хоккейной лиги России, считающейся второй после НХЛ лигой мира, возглавляемой бывшими игроками НХЛ. звезды — их капитан Павел Дацюк и Ковальчук.
Немцы пытались выйти в финал, обыграв сильнейшие хоккейные команды Швецию и Канаду, и не собирались сдаваться с золотой медалью на кону.
Они дважды отыгрались с отрывом в один мяч и поздно вышли вперед после гола Йонаса Мюллера, который обыграл Василия Кошечкина между ног, но их сердца разбили Гусев и Капризов.
«Сейчас это немного сложно, потому что мы все чувствовали, что могли бы выиграть ту игру, но это хоккей, так оно и есть», — сказал немецкий тренер Марко Штурм.«Мы все думали, что будем сидеть дома и смотреть финал на диване. Но вот и мы. Мальчики собираются привезти домой серебро, и им следует гордиться ».
Дополнительный отчет Габриэль Тетро-Фарбер и Саймона Дженнингса; Под редакцией Грега Статчбери / Амлана Чакраборти
М.В. Ломоносов — активный сторонник Петровской реформы
ВЕСТН. МОСК. UN-TA. Это СЕРЫЙ. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2011. № 5
.
И.А. Козиков *
М.В. Ломоносов — АКТИВНЫЙ ОПЕРАТОР
ПЕТРОВСКАЯ РЕФОРМА
В статье свои идеи и М.Рассмотрена деятельность В. Ломоносова по защите и продвижению Петровской реформы России, а также проанализированы основные положения дискуссии по ней в последующее время.
И.А. Кози к о в. М.В. Ломоносов как активный сторонник реформы Петра Великого
Автор анализирует идеи и деятельность М.В. Ломоносова, связанные с защитой и популяризацией петровской реформы и ее значения для будущего.
Не время, но благие дела приносят пользу.
М.В. Ломоносова
В 2011 году исполняется 300 лет со дня рождения великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова (8 ноября 1711 г. — 4 апреля 1765 г.). Вся его деятельность была направлена на борьбу за величие России, ее растущее влияние в мире. В связи с этим в истории государства Российского М.В. Ломоносов выделил исключительное место петровской эпохе, воспевая ее, прославляя дела Петра Великого, который был для него любимым героем, чьей вечной славой он «больше восхищался».М.В. Ломоносов был активным сторонником Петровской реформы, ее преемником и неутомимым пропагандистом. М.В. Ломоносов посмотрел на Петра I и его реформы масштабно, с позиций всемирной истории, высоко оценил его заслуги перед Отечеством как для тех времен, так и для будущего. Он впервые понял и открыл большую творческую роль, которую сыграл Петр Великий в истории России, Российского государства, Европы. Он отметил, что имя Петра I «во всех народах и языках одинаково возбуждает внимание и трепет.Проповедь Петра Великого на всем подсолнечнике устами человеческого рода проповедуется и на всей широте русской самобытной великодержавной государственности в значении Государственных советов и в дружеской беседе рождается святость их повествованием »[Антология гуманного педагогика, 1996, стр. 76] .Эта оценка * Иван Андреевич Козиков — доктор философских наук, профессор, профессор кафедры истории социально-политических маневров факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-30-78; e-mail: kozikov_i @ mail.ru
ку М.П. Погодин повторился позже (1800 — 1875 гг.). «И не одна Русская История, — писал он, — принадлежит Петру Первому. Всеобщая История имеет полное право на этого сына судеб … Лицо Петра Великого приобретает для меня общеисторическое значение» [М.П. Погодин, 1997, стр. 102 — 103]. Показав огромную роль в становлении Российского государства и другие мастера — князья, государи, М.В. Ломоносов особо выделял деяния Петра, изображая их везде, где только можно, ставил его в пример как великую личность, великого преобразователя России, спасшего весь народ, направив все свои усилия на Родину.«Всек видит, всяк в уме представляет, — писал он, — что так Петр Великий обратил взоры, глядя на обновленную Россию; так сказал голос, укрепляя войска и одобряя труды горожан, и протягивая руку, устанавливая искусства и науки. , постановил расставить полки по злоупотреблениям и вывести флот в море »[М.В. Ломоносов, 1952 — 1958, т. 8, стр. 241]. При этом он отметил, что раскрывать выступления этого человека очень сложно, потому что они большие. Он написал в героической поэме, посвященной Петру I:
.
«… Я намерен воспевать не вымышленных Богов, А дела, великим образом Петрова верны … Отдать достойную похвалу этому Герою Труднее, чем как через десять лет взять Трою. Чем то заслужу Парнаса венок, Чтоб первый спел дела такого Человека, Чего во всех странах не слыхан был из века, Желающих закрепить дела в уме громко Петров, описанных в моих стихах потомки прочтут «
[там же, с. 696 — 697].
М.В. Ломоносов был не одинок в указании о сложности описания великих дел Петра I.В ВИДЕ. Пушкин писал П.Я. Чаадаева (1794 — 1856) в письме: «А Петр Великий, который один есть вся мировая история …» [А.С. Пушкин, 1958 — 1959, т. 10, стр. 872]. Он хотел написать рассказ о Петре I, но не закончил. Он отметил, что не может осмыслить и наполнить сознанием этого гиганта, что «он слишком велик для нас, недальновиден — его нужно убрать за два столетия». Чем больше я это изучаю, А.С. Пушкин, особенно изумление и подобострастие лишают меня возможности свободно мыслить и судить.Но я сделаю что-нибудь из этого золота ». В письме М.А.Корфу он жалуется, что русская история плохо освещена.« Какое поле — эта современная русская история! И как вы подумаете, что это вообще не обрабатывается и что кроме нас, россиян, за это никто не возьмется! — Но история длинна, жизнь коротка »[там же, с. 596]. М.В. Ломоносов первым осознал большую роль Петра I не только в истории России, но и в истории
.
человечество, создавшее свою великую державу, начало оказывать большое влияние в мире и, прежде всего, в Европе.Как он писал в Оде о рождении князя Павла Петровича: «Русь страшной судьбой / Никогда не постигнет ближняя пила смерть! / Великий Отец твой, ступая широкими ногами, / Возвышал нас над другими странами … / отец Отечества Петра Великого / трудится на всеобщее благо »[М.В. Ломоносов, 1952 — 1958, т. Полож. 8, стр. 570]. Петр Великий удержал Русь от разграбления, вместо мертвого страха принес благополучную радость, построил флот, «что в короткие сроки явил русскую силу всем соседним державам громкими победами» [там же, т. 1, с.6, стр. 419]. «Российская Империя внутренне богатое государство и громких побед с лучшими европейскими странами равняется, превосходит многих» [там же, т. 1, с. 1, стр. 421].
«Европа, сегодня в восторге
Слушание смотрит на Восток
И ожидает поражен
Какую судьбу им определит »
[там же, т. 8, стр. 757].
В то время Вольтер, написавший «Повесть Петра Великого» в разговоре с И.И. Шувалов, помогавший ему в написании этого произведения, однажды заметил, что Петр I и Екатерина II сблизили Россию с Европой, на о.И. Шувалов ответил: «… нет, они Европу приблизили к России» [Московский университет, 1995, № 2, январь]. Пьетро иль Гранде М.В. Особые заслуги Ломоносов видел в том, что он ввел науку в государственный курс, сделал ее общественным делом и всячески способствовал ее развитию в стране, распространению и использованию в различных общественных делах. Петр Великий впервые в России основал Академию наук «для распространения наук в России … устоявшееся общество… «Россия, — писал М. В. Ломоносов, — должна благодарить Всевышнего за то, что, когда науки после мрачного времени варварских веков засияли, послал ей мудрого героя» Великую Петру, истинного отца Отечества, принявшего далекую от России Русь. благодать учения, мужественная рука и, окруженный со всех сторон внутренними и внешними противниками, дарованна себе от Бога крепость покрылась, разрушила все препятствия и путем ясного знания поставила «и» на конец тяжелых военных работ, по укреплению со всех сторон безопасности всего Отечества, первый имел о том, чтобы обосновать, утвердить и преумножить в нем науки «и» между многочисленными великими делами великого государя это в нашем монастыре Отечества наук,
невероятного и основанного на его почти божественном знании, было его главной заботой »[Антология гуманной педагогики, 1996, с. 71, 76].Петр Великий сделал для просвещения России многое из того, что навязывалось М.В. Ломоносов. Он ввел в стране новую хронологию с Рождества (1699 г.) и тем самым перенес Россию из ветхозаветных времен в новое заветное время, положившее начало гуманистическому реформаторскому процессу, давшему новый импульс просвещению.
М.В. Ломоносов дал подробную характеристику личности Петра. Петр Алексеевич Великий, государь в 25-м поколении, писал он, «много претерпел в делах проблем, огорчений и страхов… По натуре нравы непамятнозлобные, слабостям человеческие честные больше граждан друг, чем хозяин, на предприятиях и трудах твердая и непоколебимая, экономный домостроитель и наградитель щедрый, в боях бесстрашный солдат и предусмотрительный военачальник. В своих союзах надежный друг и остроумный политик. Во всем Петр Великий отец Отечества »[М. В. Ломоносов, 1952–1958, 6, с. 345]. Ломоносов видел в Петре великого труженика на благо страны.Как бы дополняя эту характеристику, С. Соловьев отмечал: «Петр вовсе не был славолюбцем-завоевателем и в нем был полноправным представителем народа, не агрессивным по характеру племени и по условиям исторической жизни … С какой бы точки зрения мы ни изучали превращение. эпохи, надо поражаться перед моральными и физическими силами преобразователя »[С.М. Соловьев, 1993, стр. 252]. Соловьев приводит пример, когда Петр говорил о своей работе лейтенанту морской галереи флота Неплюеву: «Видишь ли, брат: я и царь, и у меня на руках мозоли, и все от того: показывать тебе пример и хоть до старости видеть достойных помощников и слуг Отечества »[там же, с. 253].Ради этого Отечества он направил все свои усилия, считал, что нужно жить во благо и славу государства, не жалея здоровья и своей жизни на общее дело. Так, сыну он написал в письме: «Я за Отечество и людей желудка не пожалел и не жалею» [Петр Великий: Антология, 2001, стр. 426]. Как отмечает сподвижник А.А. Нартов пишет, Петр сказал: «Благополучие Отечества — это мое благополучие и то, что Бог пошлет. Я на это надеюсь» [А.А. Нартов, 2001, стр. 64]. В ВИДЕ. Пушкин, высоко оценивая дела Петра Великого для России, писал: «Петр — наша сила, которая и на смерть ее мужествуй! Петр — наша слава, которой к мировому скончанию не перестанет хвастаться русский род [Петр Великий: Антология, 2001, стр. 23]. Поэт отметил замечательные строчки великого реформатора, сказав о нем: «Академик, герой, / мореплаватель, плотник, / Его всеобъемлющая душа / На престоле
».
вечный был рабочий ».И в качестве. Учитель Пушкина Г. Державин писал о нем:
«Как Бог, великий про-образ, Он сам все осветил … Принес вселенна Величие его чудес поражает. Мудрый разум не понимает, сошел ли в нем Бог с небес?»
[там же, с. 575].
Петру I власти при Елизавете Петровне дали высокую оценку его деятельности. Так, в одобренном Сенатом проекте «Об учреждении Московского университета и двух гимназий 1755 г. Генвара 24» отмечалось: «Петр I, великий император и обновитель Отечества, к человечеству во главе России отправили в глубине невежества и ослабленные в силах к познанию истинного благополучия, в чем и в стороне во все времена работает монаршеская по объему дрожащая жизнь, чувствует не только Россия, но и большая часть света тому свидетель »[ Московский университет, 1995, No.2, январь, стр. 2]. Превосходные дела перечислены в причине проекта «», который он осуществил в Отечестве, ради которого «его бессмертная слава ушла в вечные времена».
Следует отметить, что в период правления Екатерины II Ломоносову приходилось бороться за защиту преобразований Петра Великого, за правильную оценку его поступков. Екатерина II продолжила многие начинания Петра и многое сделала. Но она много чего, в том числе и то, что делал Ломоносов, тормозила. Он находился под постоянным давлением окружения Екатерины II и той «немецкой партии», которая существовала в Академии наук.Препятствия строились не только в развитии науки, но и в изучении и использовании производительных сил страны и т. Д. В плане он записал беседы с Екатериной II, которые должны были состояться по просьбе Ломоносова: «Для того я страдают от того, что я пытаюсь защитить произведения Петра Великого, которым научили русских, показавших преимущество ». [М.В. Ломоносов, 1952 — 1958, т. 10, стр. 357]. Он неоднократно отмечал, что ему постоянно приходится защищаться «от злобных происков и подвергаться любым нападкам» [там же, с. 315].Однако этот великий гражданин Отечества, как и его кумир Петр Великий, не отступил перед трудностями, не сдался и отметил, что описание и прославление произведений Петра «превыше всего благополучия в жизни дорожит».
За объективность и оценку дел Петра Великого борьба продолжилась и позже. Итак, славянофилы К.С. Аксаков (1817 — 1860)
и И.С. Аксаков (1823—1886), А.А. Киреев (1833-1910), А.С. Хомяков (1809—1860), И.В. Киреевский (1806 — 1856) и др., абсолютизируя идентичность России, ее личную историю, поэтизируя допертинскую Россию, например, отмечал, что Петр I позаимствовал из Европы не только достижения в науке и технике, но и чуждые русскому народу ценности и обычаи, которые петровские реформы сломали идентичность исторический путь развития России, который существенно отличается от западноевропейского. Незадолго до этого Е.Р. Дашков (1744-1810) (возглавлявший Российскую Академию наук со дня ее образования (1793) в течение одиннадцати лет), будучи близким к Екатерине II, сказал, что репутацию Петру I создали иностранные писатели. приглашенный им в Россию, которая, зная о его тщеславии, назвала его творцом России.«Он был изобретателен, активен и стремился к совершенству, — отметила она, — но он был совершенно невоспитан, и его бурные страсти преобладали над его разумом …» Указывая на несдержанный характер Петра и его грубые и решительные меры по проведению реформ , она считала, что «некоторые реформы, в которые она насильственно вводит, со временем пустят мирные корни благодаря примеру и общению с другими народами» и что, высоко ценив иностранцев над русскими, это разрушило «бесценный, самобытный характер наших предков». [В поисках пути.1997, стр. 223]. Таким образом, славянофилы вообще ставили под сомнение значение Петровских преобразований для прогресса России. Они не учли того исторического факта, что Россия примерно на три века была оторвана от европейской политической активности, от изменений в жизни людей в результате поступательного развития. Такой оценке деяний Петра I возражали западники, а также более масштабно мыслящие деятели России. Также высокую оценку, как и М.В. Ломоносова, деятельность Петра Великого, историк С.М. Соловьев, отвечая на подобные обвинения, сказал, что действия Петра I могут служить образцом разумных и плодотворных общественных преобразований. Он писал: «.начал упрекнуть Петра: что он и в то время действовал неправильно, незаконно, менял старое лучшее на новое худшее». Но деятельность Петра была подготовлена предыдущей историей. «Он понял, что его долг — вывести из этой печальной ситуации слабых, бедных, почти неизвестных людей с помощью цивилизации». Вся система Петра была направлена против главных бедствий, которые терпела древняя Русь.Мы, продолжил он, «назвали деятельность обращающейся эпохи программой, которую Россия выполняет и будет выполнять, уклонение от которой всегда сопровождалось печальными последствиями». Историческое развитие после Петра I будет в содержании воплощением в жизнь этой программы. При этом он отметил то, чего нельзя утверждать, что в этой комплексности преобразований не было ничего вредного. Но «ни один народ не совершал такого подвига, какой был совершен русским народом в первой четверти XVIII века».За этими преобразованиями последовали «великие последствия как для внутренней жизни людей, так и для ее значения в общей жизни людей, в мировой истории». Петр Великий, С. Соловьев, воспитал русский народ в суровой школе преобразований. И «время революций — время тяжелое для народа, и такова была и эпоха трансформации» [С. Соловьев, 1993, стр. 248–249, 250–253]. И, несмотря на все недостатки, «Петр был великой глубокой верой в способности людей, умение выбирать способных людей и воспитывать их для известного вида деятельности» [С.М. Соловьев, 1989, с. 672 — 673].
М.В. Ломоносов был наиболее активным творческим деятелем, продолжающим дело Петра Великого. Всю жизнь он боролся за реализацию и развитие этой программы поступательного развития страны. В своих выступлениях, многочисленных проектах и планах, различных работах он старался конкретизировать эту программу, старался как можно быстрее реализовать ее в своей деятельности. История показала, что Россия действительно продолжила преобразования, начатые Петром I, шаг за шагом преодолев все исторические коллизии и препятствия, превратившись в жизненные перипетии ХХ века во вторую сверхдержаву в мире.
А что касается грубости Петра, его деспотизма А.И. Герцен (1812 — 1870) писал, что «Петр I не был ни восточным царем, ни дикрустом; что существовал деспот вроде Комитета общественного спасения — деспот по положению и за великую идею, претендовавший на свое неоспоримое превосходство над всем сущим. окружил его … он мечтал об огромной России, об огромном государстве, которое простирается до глубин Азии, станет владыкой Константинополя и судьбой Европы »[В поисках пути.стр. 143]. Петр I, как А.А. Нартов рассказывает, знал, что его обвиняют в жестокости. Так, в разговоре с бароном Марфельдом он сказал: «Знаю, почитай меня строгим Повелителем и тираном. Ошибаюсь в том, что не зная всех обстоятельств. Всевышний знает, что сердце и совесть омываются, колики соболезнования, которые я испытываю к гражданам. И сколько блага желаю Отечества. Незнание, упрямство, коварство всегда оперировали меня с того времени, когда ввести полезность в государстве и суровые обычаи приняли, чтобы преобразовать намерение.Эти сущностные тираны, а не я ». А.А.Нартов замечает, что« ему было приятно видеть горожан, занимающихся науками и искусствами, и такими были его прямые друзья »,
, с которым он просто и любезно справился. Государь ненавидел неблагодарных людей … »[Нартов А.А., 2001, с. 76, 81]. Другой современник Петра Великого, его духовный друг Феофан Прокопович писал о нем, что он« виноват в бесчисленных наших благополучия и удовольствиях ». воскресшая как из мертвых Русь и возведенная в толикий мощи и славы или больше, рожденный и воспитанный, прямой сын Отечества Отца »[Феофан Прокопович, 1961, с. 126].Действительно, Петр Великий стал осуществлять в России симбиоз укрепленного им феодализма и зарождающегося капитализма, продолженного его последователями. Если Иван Васильевич сделал Россию княжеской царской Россией, то Петр Великий сделал ее империей, крупнейшим единым государством, став ее первым императором. Это был период перехода России к интенсивному использованию достижений Запада, а также достижений науки, которые стали инструментом решения насущных проблем человечества и дали надежду на избавление от бед, голода и т. Д.И это исторический факт. Теперь мы оцениваем преобразования Петра не только как вестернизацию, но и как модернизацию России, как начало включения ее в мировой поток онаучивания жизни человечества, модернизацию, осуществляемую посредством мобилизационного типа развития, вызванного необходимостью формирования национальной экономики как для внутреннего развития, так и для надежной защиты страны от внешних угроз. Необходимо было ликвидировать отставание России от экономически развитых стран Европы, поскольку это позволило бы отстоять государственную независимость.Петр I хорошо понимал возможности страны и глубоко осознавал стоящие перед ней задачи. России нужно было двигаться по пути прогресса. Татаро-монгольское иго надолго задержало развитие страны, поэтому Петру I было не до промедления. «Ему некогда было ждать», В.Г. Белинский заметил. Другой выдающийся русский историк Н.М.Карамзин отмечал, что Россия отставала от европейских стран, как минимум, на шесть веков. «Петр подставил нам сильную руку, и мы через несколько лет их почти догнали» [В поисках пути.1997, стр. 24]. Петр Великий, многое изменив, не изменил всего коренного русского. «Завистники россиян говорят, — писал Н.М. Карамзин, — что у нас есть только чрезвычайно переимчивость, но разве это не признак прекрасного душевного образования? Мы никогда не будем умны чужим умом и милы для чужой славы» [там же место, стр. 26].
Петр Великий, связав нас с Европой и показав преимущества образования, на время унизил национальную гордость россиян.Мы смотрели, так сказать, в Европу и одним взглядом присваивали ей плоды многолетних работ »(Н.М. Карамзин, 1988, с. 331).
Петр I не отступал от национальных баз, а, наоборот, обновлял их, как бы заново приобретая, прославляя Россию, борясь с ее отсталостью, со всем, что уже не могло удержать страну как независимое государство. Д.И. Писарев (1840 — 1868), отвечая на критику петровских реформ славянофилами, занимая некую среднюю позицию между славянофилами и западниками, противопоставляя крайности в оценке Петровских преобразований и его личности, писал: «.У западных людей я разделяю их стремление к европейской жизни, со славянофилами — их отвращение к цивилизаторам »[В поисках пути. 1997, стр. 177]. Однако он писал:« Славянофильское отрицание действий Петра во имя деспотии ». порядок вещей несостоятельный … Если Петр действительно что-то отрицал, то он переворачивал только слабое и гнило только то, что упало само »[там же, стр. 178]. Наше подражание, — отмечал А.И. Герцен, — все приходит. на готовность принимать и обретать формы, совершенно не теряя характера… »[там же, стр. 136]. По поводу введенных Петром зарубежных нововведений, В.Г. Белинский остроумно заметил, что у нас очень странное мнение, будто россияне во фраке или россияне в корсете уже давно не русские «Петр, — писал он, — действовал абсолютно в духе национального, сближая Отечество с Европой и искореняя то, что татары временно принесли азиатские». Белинский называл критиков Петровских реформ «защитниками варварской старины».По его словам, «Петр оторвал Россию от прошлого, разрушил ее традиции, а теперь смехотворно и жалко смотреть на наших тупоголовых ученых и поэтов, которые ищут национальности для мышления и искусства в истории от Рюрикова до Алексея». в этой допотопной истории России ». Он заметил, что Петру Великому — конная статуя на Исакиевской площади. Благодаря преобразованиям Петра Великого «все великое, благородное, человеческое, духовное вошло, выросло, расцвело великолепным цветом и принесло великолепные плоды на европейской земле… »[там же, с. 69, 76, 71). Результатом деятельности Петра Великого, Н. Г. Чернышевского (писал 1828 — 1889 гг.],« было то, что мы, получив хорошую регулярную армию, стали великими военная мощь, но не то, что изменилось в каком-то другом отношении … Другие обвиняют Петра Великого в том, что он ввел нам западные институты, которые изменили нашу жизнь. Нет, наша жизнь не изменилась ни в чем из этого, кроме военной партия … »[там же, с. 165]. Славянофилы, отрицательно относящиеся к петровским преобразованиям, по остроумному замечанию В.В. Розанов (1856 — 1919) звонил в колокольчики, когда в деревне гудела тревога, призывающая совсем к другим действиям [В.В. Розанов, 1955, с. 165]. Реформы Петра Великого устарели, устарели. «Никогда ни один народ, — отметил П.Я. Чаадаев, — не был менее пристрастен к себе, чем русский народ, какой его воспитал Петр Великий, и ни один народ не добивался таких более славных успехов на поприще прогресса» [цит. по: В.В. Розанов, 1955, стр. 119]. Его реформы были решительным ответом на вызовы эпохи.В свое время Россия оказалась перед необходимостью совершить рывок в развитии страны, усвоив высшие достижения передовых стран той эпохи, прежде всего передовых стран Европы. «По общему смыслу и направлению реформа Петра Великого, — отмечал Вл. С. Соловьев (1853-1900), — не была для русского народа чем-то совершенно новым». «Но он все понимает, что эту историческую минуту необходимо сделать, чтобы Россия направила ее на реальный путь, чтобы приблизить свое высшее к этой задаче… »[там же, с. 368, 381]. Вместе с тем, как отмечал М. М. Ковалевский (1851 — 1916),« реорганизация российской политической системы по иностранным образцам не препятствовала сохранению идентичности российских обычаев. а институты вообще. Россия приобрела только одну форму, но не дух тех институтов, которые она скопировала ». [М.М. Ковалевский, р., Стр. 4].« Надо признать реформы Петра, — писал Календарный день. Кавелин (1818 — 1885) — органическое явление великой русской жизни… Петр Великий с головы до ног — великая русская природа, великая русская душа »[цит. По: В.В. Розанов, 1955, с. 267, 276].« Реформа — В.О. Ключевский отмечал — сам оставил насущные потребности государства и народа, инстинктивно ощущаемые властным человеком с чутким умом и сильным характером »[В.О. Ключевский, 1989, т. IV, с. 202]. Эту же идею внес и Н.А. Бердяев, отмечая, что «реформы Петра были абсолютно неизбежны, но он совершил их путем страшного насилия над национальной душой и народными верованиями… Петровские приемы были абсолютно большевистскими »[Н.А. Бердяев, 1990, с. 11 — 12]. Любопытно, что вслед за Н.А. Бердяевым М. Волошин в стихотворении« Россия »называет Петра Великого первым большевиком.
Касательно ошибок Петр I Н.М. Карамзин отмечал, что «ошибки великого мужа доказывают величие: их трудно или невозможно стереть — и хороший, и тонкий он делает навсегда. Сильная рука дала новое движение России, мы не вернемся назад». старые времена уже не «[цит. на: В.В. Розанов, 1955, стр. 104]. «Совершенно напрасно некоторые утверждают, — писал Н. А. Добролюбов (1836 — 1861), — что меры Петра полностью противоречили естественному ходу нашей истории. Это, конечно, ускорило движение, и все же, может быть, форма, в которой был заем, показанное частично зависело от этого … »Он понимал и выполнял действующие требования времени и людей. И это не было «какие-то
внезапных скачка в нашей истории, не связанных с предшествующим развитием народа ».Произошли резкие изменения только во внешних формах. По сути, не такой резкий переход »[В поисках пути. 1997, с.170 — 171].« А у нас в России переход от древней истории к новой — С.М. Соловьев отмечал — это было сделано по общим законам народного быта, но и с известными особенностями вследствие различия условий, в которых проходила жизнь нашего и западноевропейского народа ». Россия в древней истории была страной преимущественно сельскохозяйственной, и необходим был переход к новейшей истории России [там же, с. 227, 222].Петр I, по мнению М. Сперанский (1772 — 1839), «открыл вход в науку и торговлю» [там же, с. 34]. При его правлении образовалось несколько заводов и мануфактур, и тем самым Россия пошла по пути индустриального развития. После смерти Петра в России было 233 государственных и частных завода. А российские государственные горные заводы были крупнейшими в Европе. Эту партию петровских преобразований немного позже высоко оценил П.Н. Милюкова (1859-1943), назвав Петра первым служителем Отечества.Петр I провел глубокую модернизацию экономики, мобилизовал все ресурсы страны, используя ее возможности. Значительное развитие отрасли, С.Ю. Витте, началось со времен Петра Великого. «Это имело благодатные последствия» [там же, с. 372]. Для этого было необходимо усвоение и использование опыта других стран. Заимствование этого опыта происходило разными способами, одним из которых было приглашение иностранных специалистов для работы в стране. Как сказал С. Соловьева, — отметил Петр… привлекал к себе на службу одаренных иностранцев, отличал их, награждал, но не давал им первых мест »[Соловьев С.М., 1989, с. 672]. Заимствование передового опыта также заставило наладить тесные связи с Европейские страны, где производство, где промышленная революция прошла уже определенный этап развития (Англия и Голландия), где уже были развиты государственные формы обеспечения морского присутствия, оказались чрезвычайно полезными для России, стремящейся укрепить положение морской державы.Для реализации мобилизационного типа развития необходимо было использовать науку, проводить политические реформы. «Сознание государственного достоинства, — отмечал В.И. Вернадский, — вынудило Московскую Русь ехать на стажировку в Европу, но это обучение в то время было тесно связано уже с научными поисками … Счастьем для Московской Руси было то, что такой человек, как В то время во главе государственной власти стоял Петр ». Он «очевидно понимал необходимость равной, но не подчиненной, студенческой позиции новой России на Западе… История показала, что то, что он вынес из наблюдения за научными новинками, он видел гораздо глубже и больше, чем то общество, которое над ним смеялось »[В поисках пути. 1997, стр. 472 — 473].
Петр поспешил сделать задуманное. Однако, как отмечает А. Пушкин отметил, что «многое из того, с чего началось, ему не удалось завершить». Н.Я. Данилевский (1822 — 1885), основоположник одной из теорий цивилизационного подхода к периодизации исторического процесса, одним из первых указывал, что европейскую цивилизацию нельзя отождествлять с универсальной цивилизацией, несколько иначе смотрел на оценку Петра I и его деятельность. .Он считал, что «в деятельности Петра необходимо строго различать две стороны: его государственную деятельность, все его военные, военно-морские, административные, промышленные предприятия, и его деятельность реформативная в тесном смысле этого слова, т. Е. Изменения в жизни, обычаях, обычаях». и концепции, которые он пробовал распространить в русском народе. Первое занятие заслуживает нетленной благодарной, благоговейной памяти и благословения потомков … все это он заслужил себе имя Великий — имя основателя величия русского государства. .Но деятельность второго рода это не только нанесло величайший вред будущему России … это даже совершенно бесполезно усложняющее собственное дело … Русская жизнь насильственно изменилась на иноземный лад »[там же, с. 242] .В отличие от Е.Р. Дашковой, критиковавшей Петра Великого за недостатки как личности, а также ставившей под сомнение, как и славянофилов, правильность методов проведения реформ, предполагающих лишение России традиционной самобытности. к тому, что Петр реформировал жизнь и обычаи россиян по западному образцу.
Но была и еще одна партия критических высказываний в адрес Петра I — негативная оценка социальных последствий его деятельности. Петра I критиковали за то, что он укреплял самодержавную власть, крепостное право, еще теснее привязав крестьян не только к помещикам, но и к фабрикантам, обложил данью народ, серьезно ослабил влияние церкви на общественную политику, совершил насилие. . Как отмечает Г.В. Плеханов (1856 — 1918) писал, что Петр I «совершил огромную революцию, спасшую Россию от окостенения», в то же время «великий царь сокрушил народ бременем налогов и довел деспотизм до невиданной степени власти… Петровский & # 34; реформа «нашим царям и королевам она понравилась больше всего потому, что она … страшно укрепляла самодержавную власть». Однако Г.В. Многие действия петровского толка Плеханов рассматривал с позиций исторической необходимости. «Прогресс экономического развития России, — писал он, — в период времени, просочившийся от Петра к Александру II, лучше всего виден из того обстоятельства, что если реформы Петра требовали усиления крепостного права крестьян, то реформы Александра II были немыслимы без него. разрушение »[там же на странице 351 — 352].Относительно решительных мер, предпринятых Петром Великим и, в частности, относительно создания Петром секретной канцелярии, Н. М. Карамзин выдвинул такие идеи: «История не посмеет обвинить славного монарха. Жестокие обстоятельства вынудили ее прибегнуть к жестоким средствам» [ НМ Карамзин, 1988, с. 272].
Отметим, что высокую оценку Петру Великому дали и зарубежные авторы. Например, Сен-Симон отмечал, что Петр I «по самобытности и редкому разнообразию талантов и великих качеств достоин величайшего удивления самых отдаленных потомков, несмотря на большие недостатки в зависимости от его образования» [Петр Великий.1993, стр. 143].
Конечно, можно по-разному трактовать те исторические издержки, которые имели место при проведении реформ Петром Великим. Их можно преувеличить, как это сделал, например, советский историк М.Н. Покровский (1868-1932) считал, что Петр I скорее препятствовал развитию России чрезмерной регламентацией и насилием, но можно приближать их конкретно-исторические, не подавляя их существования, но при этом соотнося их с реальными условиями в России. Это была страна, которая в этот период шла по пути прогресса.Такой подход характерен для многих исследователей, высоко оценивающих преобразования Петровского.
Следует еще раз отметить, что дискуссии о месте и роли Петра Великого в истории России велись не только в 18 веке, но и в 19, 20 веках, ведутся и сегодня. А сейчас некоторые считают эпоху Петра Великого после М.В. Ломоносов, С. Соловьев и другие историки и деятели культуры периода великой модернизации России, сделавшей ее могущественным государством, и другие, как и славянофилы, видят в его реформах серьезные ошибки, которые заключаются в том, что они якобы европеизировали Россию и тем самым прервали исторический естественный ход ее развития. его развитие, уничтожив корни русской цивилизации, лишило страну присущих ей черт, связанных с существованием восточного рис.Петр I якобы поставил Россию в непреодолимую зависимость от западной цивилизации, в ситуации, которая вечно отстает и вечно догоняет других людей, другие государства страны. Открыв окно в Европу, Россия впустила в себя один из духовных вирусов Запада — евроцентризм. Есть и такие, кто в реформах Петра I видит лишь закрепление и развитие феодализма, сохранившего античность, закрепившего в обществе сословность, сыгравшую отрицательную роль с точки зрения капиталистического развития.Это якобы помешало России вместе с другими быстро пойти по пути капитализма, который, в свою очередь, привел ее к революционным потрясениям в 20 веке, в том числе к большевизму. Вместе с тем имеет место и именование петровской эпохи, деяний Петра, как и всего прошлого России. Под названием «Воля Петра Великого» можно привести подделку, сделанную на Западе в годы холодной войны, толкование содержания которой было направлено на то, чтобы показать, что русские якобы представляют угрозу для других людей.Его использовали для борьбы с СССР.
При оценке деятельности Петра Великого, его преобразований, эпох в целом часто берется лишь отдельная часть произведенных им изменений в стране и не учитывается главное — какой была Россия до петровских реформ и во что она превратилась. при Петре I, а точнее то, что он оставил потомкам. Именно так М.В. — спросил Ломоносов при оценке петровских преобразований, мужественно ли их защищать. Он непосредственно видел плоды своей деятельности и восхищался ими.Мы, далекие потомки, должны быть ему за это благодарны.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Антология гуманной педагогики: Ломоносов. М., 1996.
Н.А.Бердяев. Источники и смысл русского коммунизма. М., 1990.
В поисках пути: Россия между Европой и Азией. М., 1997.
Н.М. Карамзин. Записки старого москвича. М., 1988.
М. Ковалевски. Очерки истории политических институтов России (начало ХХ века).СПб., Б.
Ключевский. О. Соч .: В 9 ТМ, 1989. Т. IV.
М.В. Ломоносовский пол-н СОБР. соч .: В 11-м ТМ; Л., 1952 — 1958 гг.
Московский университет. 1995. № 2. Январь.
A.A. Нартов. Рассказы о Петре Великом. СПб., 2001.
Петр Великий: Антология. СПб., 2001.
Петр Великий: Воспоминания. Дневники.