Политический застой в израильско-палестинских отношениях усиливает чувство безнадежности 

Об этом на заседании Совета Безопасности ООН заявил Специальный координатор ООН по ближневосточному мирному процессу Тор Веннесланд. Он доложил членам Совета о продолжающихся контактах между высокопоставленными израильскими и палестинскими официальными лицами и настоятельно призвал добиваться оживления мирного процесса. 

«Однако у нас не должно быть иллюзий относительно нынешнего состояния израильско-палестинского конфликта. Ситуация на оккупированных палестинских территориях продолжает ухудшаться, нет признаков какого-либо прогресса в реализации решения, основанного на сосуществовании двух государств», – подчеркнул Тор Веннесланд.  

По его словам, «этот нынешний политический застой» порождает напряженность, нестабильность и усиливает чувство безнадежности. 

В Газе, как отметил представитель ООН, ситуация как в области безопасности, так и в гуманитарной сфере ухудшается. Опасная ситуация наблюдается и на оккупированном Западном берегу, включая Восточный Иерусалим. В последнее время, отмечает Веннесланд, там растет уровень напряженности в святых местах и вокруг них. 

Фото ПРООН

Исторические районы Восточного Иерусалима, населенные палестинцами, разрушаются, предупреждает правозащитник ООН.

«Цикл насилия в еще большей степени подпитывается поселенческой деятельностью, выселениями, сносом и захватом палестинской собственности, военными операциями Армии обороны Израиля, особенно в Зоне А, а также ограничениями на передвижение и доступ, включая жесткую блокаду в секторе Газа», – рассказал Специальный координатор ООН. 

Он заявил, что «израильские силы безопасности по-прежнему убивают и калечат большое число палестинцев, включая детей». «Продолжаются нападения на палестинцев и на их имущество со стороны поселенцев. Это зачастую происходит в присутствии израильских сил безопасности», — добавил Веннесланд, рассказав о сносе палестинских строений и уничтожении оливковых рощ.  

Палестинцы, по словам представителя ООН, также по-прежнему нападают на израильских мирных жителей, что приводит к гибели и ранениям людей и повреждению их имущества. 

«Мирные жители Израиля и Палестины страдают, они платят высокую цену за продолжение конфликта, за затяжную оккупацию», – заявил Тор Веннесланд.  

Он рассказал членам Совбеза, что Палестинская администрация столкнулась с беспрецедентным финансовым кризисом, отметив, что для проведения необходимых реформ и, в конечном итоге, возвращения ее власти в Газу, необходимо усилить администрацию и ее учреждения. 

Говоря о позитивном развитии событий, Тор Веннесланд сообщил, что сегодня израильские и палестинские официальные лица объявили, что около четырех тысяч палестинцев, проживающих на Западном берегу без надлежащих документов, будут зарегистрированы в реестре населения Палестины и получат документы, удостоверяющие их личность. 

Представитель ООН призвал делать и другие важные шаги, направленные на решение ключевых политических проблем, проблем безопасности и экономики, которые мешают продвижению к миру.  

«Мы должны возродить надежду на мирное и прочное урегулирование конфликта путем переговоров», – сказал представитель ООН, подчеркнув, что нельзя больше «метаться от кризиса к кризису» и решать отдельные проблемы от случая к случаю.  

 

ЗАСТОЙ — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

Условное наименование периода правления Л. Брежнева, проводившего курс на стабильность существовавшего в СССР общества «развитого социализма». Система «застоя» сохранялась и в первой половине 80-х гг., заняв период 1964-1985 гг. Несмотря на экономическую реформу 1965 г., в 70-х гг. бюрократизированная экономика СССР постепенно втягивалась в состояние кризиса, который характеризовался падением темпов роста производства в результате отсутствия заинтересованности в эффективном труде, старения оборудования, недостаточного обновления технологий, нехватки расточительно расходуемых ресурсов, неспособности обеспечить потребности населения, растущие и усложняющиеся по мере роста уровня культуры. СССР приходилось тратить большие средства на гонку вооружений. Господство консервативной бюрократии не позволяло изменить эту ситуацию, так как неизменность социально-экономических структур было выгодно бюрократии. Выражая интересы бюрократического класса, Брежнев и его окружение признавали право чиновника на его место независимо от эффективности его деятельности. Жизненный уровень в СССР был как никогда высок. Однако часто происходили сбои в снабжении населения мясом, молоком и др. Критика существующих порядков диссидентами подавлялась. Чиновники не были заинтересованы в совершенствовании экономики, была распространена коррупция. Однако в 70-х гг. нарастающий кризис был еще незаметен, так как СССР мог воспользоваться высокими ценами на энергоносители в 1973-1985 гг. Но расходование средств от продажи нефти и газа оказалось неэффективным. Вместо того, чтобы обновить технологическую базу экономики, руководство КПСС направило средства на поддержку отстающих производств, на поддержание неизменности экономической структуры. После смерти Л. Брежнева в 1982 Ю. Андропов пытался устранить наиболее очевидные недостатки системы «застоя», но кризис не был преодолен и привел к Перестройке.

 

Источники:

Л.И. Брежнев. 1964-1982. Вестник Архива Президента. Специальное издание. М., 2006; Л.И. Брежнев. Материалы к биографии. М., 1991.

 

Автор статьи: Шубин А.В.

Смежные статьи Литература

• Леонид Ильич Брежнев. Краткий биографический очерк. М., 1976
• Медведев Р. Личность и эпоха. Политический портрет Л.И. Брежнева. Кн. 1. М., 1991
• Шубин А.В. Золотая осень, или период застоя. СССР в 1975-1985 гг. М., 2007

Эпоха застоя Брежнева кратко

Период застоя (эпоха застоя) – период в развитии Советского Союза, который характеризуется относительной стабильностью всех сфер жизни, отсутствием серьезных политических и экономических потрясений и ростом благосостояния граждан.

Под эпохой застоя обычно понимают период между приходом к власти Л.И. Брежнева в середине 1960-х годов и началом перестройки в начале 1980-х. В среднем, условно можно обозначить годы периода застоя с 1964 по 1986.

Понятие периода застоя

Термин «застой» впервые был введен в оборот в политическом докладе М.С. Горбачев на 27 Съезде ЦК КПСС, когда он в своей речи отметил, что в развитии Советского Союза и жизни граждан начали проступать некие застойные явления. С тех пор этот термин стал широко использоваться политиками, экономистами и историками.

Следует отметить, что однозначной трактовки термин не имеет, так как под застоем понимают, как положительные, так и негативные явления. С одной стороны, именно в эти двадцать лет, по мнению историков, СССР достиг своего наивысшего развития – строилось огромное количество больших и мелких городов, активно развивалась военная промышленность, Советский Союз начал осваивать космос и выбился в лидеры в этой сфере; также страна достигла значительных успехов в спорте, культурной сфере и самых разных отраслях, включая социальную сферу – уровень благосостояния граждан существенно возрос, появилась уверенность в завтрашнем дне. Стабильность – вот главный термин, который описывает тот период.

Однако у понятия «застой» есть и другое значение. Экономика страны в этот период фактически прекратила свое развитие. По удачному стечению обстоятельств произошел так называемый «нефтяной бум» и цены на черное золото выросли, что позволило руководству страны получать прибыль просто от продажи нефти. В то же время экономика сама по себе не развивалась и требовала реформ, однако из-за общего благосостояния на это обращали меньше внимания, чем требовало. Из-за этого многие называют период застоя – «затишьем перед бурей».

Таким образом, с одной стороны, в это время СССР достигло свое наивысшего рассвета, обеспечил гражданам стабильность и вышел в число мировых держав, а с другой стороны заложил не самый хороший фундамент для экономического развития страны в будущем – в период перестройки.

Характеристика периода застоя

Консервация политического режима. За практически двадцать лет периода застоя изменений в административно-управленческом аппарате практически не произошло. Это было следствием того, что во времена Хрущева реформы и перестановки в партии происходили слишком часто, поэтому обозначенный Брежневым курс на стабильность был воспринят буквально и с радостью. В результате не только не произошла реорганизация политической структуры страны, все должности в партии стали почти пожизненными. Это привело к тому, что средний возраст руководителей страны был 60-70 лет, за что СССР называли страной с самыми старыми руководителями. Подобная ситуация привела еще и к тому, что значительно усилился контроль партии над всеми сферами жизни, многие государственные предприятия, даже самые мелкие, полностью подчинялись решению партии. В этот же период возросла внешнеполитическая и внутриполитическая роль КГБ.

Рост важности военной промышленности. В эпоху застоя СССР находился в состоянии холодной войны с США, поэтому было крайне важно наращивать свою военную мощь. Резко возросло число военных предприятий, стало в огромных количествах производиться оружие, в том числе ядерное и ракетное. Велись разработки новейших боевых систем и промышленность снова, как в годы войны, была направлена на военную сферу.

Прекращение развития экономики и упадок аграрной сферы. Экономика остановилась в своем развитии практически полностью и требовала срочных реформ, однако попытки провести их не увенчались успехом. Не в самом лучшем состоянии находилось народное хозяйство – это было связано с аграрной реформой, которая вводила известные всем «поездки на картошку», когда студентов отправляли на сбор урожая. Это практически лишило работы крестьян, кроме того, процент испорченного урожая при сборе стал неуклонно расти. Многие колхозы и совхозы приносили лишь убытки, народ стал постепенно переезжать в крупные города, а в стране нарастал дефицит продовольствия, что очень сильно стало заметно уже после ухода Брежнева. Особенно сильно такая ситуация в экономике затронула регионы СССР, такие как Украина, Казахстан и другие, которые жили сельским хозяйством и добывающей промышленностью.

Социальная жизнь. Несмотря на все негативные явления, рост благосостояния граждан продолжался. Очень многие жители городов имели возможность улучшить свои жилищные условия, многие теперь могли купить хороший автомобиль и другие качественные и дорогие вещи. Вместе с этим росло и число бедных, однако это было не так заметно благодаря низким ценам на продовольственные продукты. В целом, жизнь обычного гражданина была хорошей, обеспеченной и стабильной, что было важнее всего. Жители СССР верили в светлое будущее и были полностью уверены в завтрашнем дне, так как все двадцать лет экономика, обеспеченная нефтью, поддерживала хороший уровень жизни по сравнению с послевоенным периодом.

Значение и итоги периода застоя

К сожалению, несмотря на то, что в эти годы страна жила очень размеренно и стабильно, в экономике происходили процессы, которые не могли не ударить по жизни СССР в дальнейшем. С падением цены на нефть обнажились все застойные явления и стало ясно, что за период стабильности экономика превратилась в отстающую и уже не могла поддерживать государство только своими силами. Началась тяжелая эпоха перестройки.

Период брежневского застоя в СССР

Эпоха застоя (период застоя) — время в развитии Советского Союза, характеризующееся относительной стабильностью всех сфер жизни государства, достаточно высоким уровнем жизни граждан и отсутствием серьезных потрясений.

Период застоя, как и любой временной отрезок в истории России, не имеет четких границ, однако чаще всего историки имеют в виду отрезок в 20 лет между приходом к власти Л.И. Брежнева (середина 1960-х гг.) и началом перестройки (начало 1980-х). Условно обозначается, что период застоя длился с 1964 по 1986 г.

Понятие эпохи застоя

Понятие «застой» было впервые использовано в докладе М.С. Горбачева на 27-м Съезде ЦК КПСС, когда он отметил, что в развитии Советского Союза и жизни граждан начинают проступать застойные явления. С тех пор термин «период застоя» прочно вошел в историю как обозначение этого времени.

Вопреки кажущейся негативной окраске термина «застой» он имеет двоякое значение. С одной стороны, он обозначает один из самых светлых периодов в развитии Советского Союза. Именно в эти 20 лет, по мнению историков, СССР достиг своего наивысшего расцвета: строились новые города, страна добилась успехов в деле покорения космоса, в спорте, культурной жизни и других сферах, выросло материальное благополучие граждан. Отсутствие серьезных политических и экономических потрясений в этот период укрепило стабильность, царящую в стране, и уверенность граждан в завтрашнем дне.

Однако следует отметить, что многие ученые связывают стабильность в экономике того периода с резким ростом цены на нефть, что позволяло руководителям государства и дальше откладывать реформы, не теряя при этом прибыли. Рост экономики существенно замедлился в эпоху застоя, но продажа нефти сгладила эти явления, поэтому государство не испытывало существенных трудностей.

Таким образом, получается, что эпоха застоя, с одной стороны, была наиболее благоприятным периодом в жизни СССР, отметившимся покорением космоса и высокой социальной защищенностью, но, с другой стороны, этот период был лишь «затишьем перед бурей», так как высокие цены на нефть не могли сохраняться вечно, а значит, экономику, которая застопорилась в своем развитии, ждали серьезные потрясения.

Характеристики эпохи застоя

• Консервация политического режима. Практически за 20 лет правления Брежнева административно-управленческий аппарат мало изменился. Уставшие от постоянных перестановок и реорганизаций, члены партии с радостью восприняли лозунг Брежнева «Обеспечить стабильность», что не просто привело к отсутствию серьезных изменений в структуре правящего аппарата, но фактически заморозило ее.

  За весь период не было проведено никаких перестановок в партии, а все должности стали пожизненными. В результате средний возраст членов структуры государственного управления составлял 60-70 лет. Подобная ситуация также привела к усилению партийного контроля — партия теперь контролировала деятельность многих, даже крайне мелких государственных учреждений.

• Возрастание роли военной сферы. Страна находилась в состоянии холодной войны с США, поэтому одной из основных задач было повысить свою военную мощь. В этот период начали производить в больших количествах оружие, в том числе ядерное и ракетное, велась активная разработка новых боевых систем.

  Промышленность, как и в период Великой Отечественной войны, во многом работала на военную сферу. Снова возросла роль КГБ не только во внутренней, но и во внешней политике.

• Упадок аграрной промышленности и прекращение развития экономики. Хотя в целом страна успешно двигалась вперед, росло благосостояние, экономика погрузилась в застой и резко снизила темпы своего развития. Основные средства СССР получал от продажи нефти, большая часть предприятий постепенно перебралась в крупные города, а сельское хозяйство потихоньку загнивало.

  После проведенной аграрной реформы многие крестьяне фактически лишились работы, так как были введены знаменитые «поездки на картошку» среди студентов. Колхозы и совхозы все чаще приносили убыток, так как работу выполняли студенты, а не профессионалы. Потери урожая возросли в некоторых областях до 30%.

  Подобная ситуация в селе привела к тому, что граждане стали массово переселяться в города, урожайность падала, и к концу периода застоя начал назревать продовольственный кризис. Особенно тяжело в этот период пришлось Украине, Казахстану и другим регионам, основной деятельностью которых было сельское хозяйство и добывающая промышленность.

• Социальная жизнь. Хотя дальнейшее развитие экономики внушало опасения, обыденная жизнь граждан значительно улучшилась, выросло благосостояние. Многие граждане СССР имели возможность тем или иным способом улучшить свои жилищные условия, многие стали обладателями хороших автомобилей и других качественных вещей.

  Однако вместе с ростом обеспеченного населения произошло увеличение количества малоимущих, но это пока не достигло катастрофичных масштабов, так как продукты питания стоили относительно дешево. В среднем обычный советский гражданин стал жить гораздо лучше по сравнению с предыдущими периодами.

  Итоги и значение эпохи застоя

  Как уже было сказано выше, эпоха застоя стала лишь «затишьем перед бурей». Хотя эти 20 лет страна наконец познала стабильность и в некоторых сферах (космос) выбилась в первые ряды в мировом рейтинге, кажущаяся во всем стабильность заставила руководство СССР в очередной раз отложить экономические преобразования. Экономика, живущая на продаже нефти, не развивалась и к концу 70-х гг. превратилась в отстающую, что в результате и дало крайне негативные последствия, когда цена на нефть значительно снизилась. Во многом благоприятные годы для граждан в эпоху Брежнева принесли с собой серьезные потрясения во времена перестройки.

Как возникает политический застой?

Владимир Кара-Мурза: 30 лет назад умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, политик, управлявший Советским Союзом на протяжении 18 лет. Кончина коммунистического лидера стала неожиданностью. Еще тремя днями ранее он принимал на Красной площади парад, посвященный юбилею Октября. О том, что советский лидер болен, знали все. В 70 годы политик перенес серию инсультов, от последствий приступа 1976 года Брежнев в полной мере оправиться не смог, но в отставку уходить не стал. В руководстве политбюро так и не успел сложиться консенсус по поводу кандидатуры нового вождя. Как показали дальнейшие события, куда двигаться дальше, советские руководители, не желавшие торопить события, не понимали и в 1982 году.

О том, как возникает политический застой, в 30 годовщину окончания брежневской эпохи мы беседуем с лауреатом премии Московской Хельсинкской группы за 2012 год кинодокументалистом Владимиром Синельниковым. Какими вам вспоминаются эти ноябрьские дни 30-летней давности?

Владимир Синельников: Они мне вспомнились чуть позже. Должен сказать, что мне потребовались определенные усилия для того, чтобы согласиться на ваше почетное для меня приглашение выступить здесь. Для меня каждое выступление вместе с вами – это событие. И каждое выступление на Свободе – это событие. Для меня вообще каждый контакт со Свободой – это событие, потому что и по годам, и по образу жизни я не мыслю себя без этой радиостанции. Я очень надеюсь, что новые форматы не дадут возможность потеряться слушателям Свободы – это очень важно. Вы, те, кто готовит эти передачи, сами не осознаете, как это важно для каждого из нас. И в этом смысле, конечно, мы все помним смерть Брежнева. Если я не ошибаюсь, это совпало с традиционным концертом Дня милиции.

Владимир Кара-Мурза: Его не показали, поэтому люди стали догадываться.

Владимир Синельников: Я запомнил другое. Дело в том, что чуть позже, когда, к несчастью, случился Чернобыль, о котором я сделал первый, а потом еще несколько фильмов, мне удалось столкнуться с Армандом Хаммером, который прилетел в Россию, привезя доктора, специалиста по крови. Дело в том, что когда случилась атомная бомбежка Хиросимы и Нагасаки, японцы были в таком шоке, что они не сумели с первого дня изучать эту трагедию на людях. Хаммер считал, что на его деньги в какой-то мере смогут начать собирать банк данных о пострадавших. И он приехал в Москву с Гейвом, его женой и двумя маленькими детьми. И в тот момент, когда весь Киев, все дети Киева были эвакуированы, они полетели туда. И зная, что я снимаю картину, которая называлась «Колокол Чернобыля», они пригласили меня в свой самолет, и мы полетели вместе. Там было много чего интересного, что не входит в рамки передачи по теме, когда-нибудь об этом я расскажу.

Он подарил мне альбом, который называется «Мир Хаммера». Это огромный фотоальбом, и там одна за одной были три фотографии, одна из них касалась похорон Брежнева. Ему, конечно, не дали выступить с Мавзолея, и когда все отошли, он вытащил страничку, листочек, подошел к могиле и прочитал свой реквием по поводу Брежнева. И это снял его личный фотограф, который снимал все, кроме того, когда он заходил в туалет. На другой странице было фото, где он такую же речь читал по поводу Черненко. А потом – по поводу Андропова. И вот эта трагикомедия осталась у меня в памяти с помощью Хаммера. И я тогда понял, в каком перевернутом миры мы живем и продолжаем жить, и как нам помогает в этом даже Запад, в данном случае господин Арманд Хаммер, которого весь мир называл «доктор». Я долго думал об этом, но в значительной степени меня интересовало то время, в котором я живу вместе с вами, и сегодня об этом думаю. Я не знаю, вправе об этом говорить и вписывается ли в рамки ответа на ваш вопрос, но он передо мной встал особо не в связи с Брежневым, а в связи с Хрущевым, когда Брежнев казался человеком будущего, в отличие от Хрущева. Я об этом подумал, когда купил совсем недавно здесь недалеко в «Библиоглобусе», книжном магазине, книгу Суворова «Кузькина мать».

Владимир Кара-Мурза: Конечно. Я читал эту книгу с вашей легкой руки. Это как раз в духе политики нашей радиостанции и современного момента.

Владимир Синельников: Я сделал сериал не о Суворове, а об этой версии начала и конца войны, которая созвучна с книгой «Ледокол» и его последующими книгами, но не является экранизацией «Ледокола». Я все время, работая над этим сериалом, искал оппонентов, которые опровергнут эту версию, но, кроме «собаке собачья смерть», «предатель», «шпион», я, к сожалению, людей, которые попытались бы дискутировать с ним, не нашел.

Владимир Кара-Мурза: Давайте уточним, что речь идет о советском осужденном шпионе.

Владимир Синельников: Викторе Суворове – Владимире Резуне. Он утверждает, что он стал перебежчиком, врагом народа, предателем ради того, чтобы написать книгу «Ледокол». Оставим это для зрителей сериала «Последний миф», где об этом подробно говорится, и для другой передачи. Но в ней говориться о Пеньковском, который тоже является предателем, врагом народа, казненным, в отличие от Суворова. Но меня в этой книге заинтересовало другое. Даже не Пеньковский, хотя Суворов считает, что Пеньковский спас не только Советский Союз, но и мир от третьей мировой войны, от всемирной катастрофы, когда передал 10 тысяч документов, которые никогда не могли бы быть у него на письменном столе, хотя он был полковником ГРУ. Мне кажется, что рассуждая о Карибском кризисе, о том, как через океан перевезли советское оружие на Кубу, Суворов заглянул в сегодняшний день. Потому что он доказал, во всяком случае, утверждает, что это оружие не было в состоянии противостоять американскому ядерному оружию.

Но не только это и даже не столько это меня заинтересовало и взволновало. Меня очень заинтересовало, как могли эти 10 тысяч документов попасть к Пеньковскому и как он, назойливо пытаясь, чтобы его завербовали, сумел их передать. И в книге «Кузькина мать» Суворов называет двух маршалов Советского Союза Бирюзова и Варенцова, которые лучше всех знали, что стоит советское ядерное оружие в то время. Во имя чего они, подключив к этой беседе начальника ГРУ Серова, отважились на этот шаг – рассказать американцам, чтобы они не боялись русских? Это, конечно, триллер, это бестселлер, это боевик. Пускай ученые, военные историки, которые много раз прокляли Суворова, конечно, сосредоточились на том, что он пытается объяснить поступок Пеньковского. Но не секрет ни военный, никакой, что гигантский военный бюджет Советского Союза вынудил рухнуть страну. И мы оплачивали все эти годы в том числе и Карибский кризис. Я вспомнил о сегодняшнем военном бюджете на ближайшие годы, который способен перевооружить нашу армию и сделать ее такой же мощной, как американскую или китайскую, и я вспомнил о человеке, который возразил против этого бюджета и подал в отставку. Вы понимаете, о ком я говорю.

Владимир Кара-Мурза: Да, это бывший министр финансов.

Владимир Синельников: И я подумал, что Суворов в этой книге заглянул из прошлого в будущее, а точнее – в сегодняшний день. И мне было бы чрезвычайно интересно услышать оппонентов и тех людей, которые задумываются над этим. Я бы мечтал сделать такую картину. Но я понимаю, кто такой Пеньковский, кто такой Суворов на Западе не объяснишь толком, и только в России можно начать этот разговор, а дальше будет видно.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Федора.

Слушатель: Здравствуйте. Мой вопрос такой: некоторые вещи меня удивили, я считаю, что советская ядерная программа даже того времени могла нанести огромный ущерб и Западу. Я бы не стал утверждать, что Резун предатель, враг народа. Эта лексика очень меня поразила. Я считаю, что если действительно Пеньковский смог предотвратить этот акт, не надо его мазать одной нехорошей краской. А что касается обсуждаемой темы, вы знаете, я посмотрел каналы нашего телевидения, удивительно – просто славословие, на «Культуре» и на программе «Метла» просто песни какие-то поют, слагаются легенды в отношении брежневского времени, про диссидентов, войну в Афганистане, тотальный дефицит, про разложение верхушки. И кстати, тенденции сейчас продолжаются при Путине. Собственно говоря, нами руководят и партийная номенклатура, и чекисты, которые сейчас постарели, а тогда были молодыми. Вот об этом вообще не слова, удивительная лакировка прошлого. Я хочу спросить: если так пойдет дальше, к чему мы придем? Кстати, вы сказали – встанет ли наша армия в связи с отставкой Сердюкова? Я очень сомневаюсь, что у нас будет сильная армия в хорошем смысле. Потому что деньги огромные 20 триллионов будут закачиваться, коррупция будет огромная. Сейчас, мне кажется, с отставкой Сердюкова и приходом реакционера Шойгу наступила реакция, когда фактически все, даже половинчатые армейские реформы Сердюкова будут просто свернуты. Вы не считаете, что лакировка истории опасна? И второй вопрос: что, взят опасный путь на милитаризацию, которая истощит страну и еще больше усилит коррупцию?

Владимир Кара-Мурза: Федор спросил, опасна ли лакировка брежневской эпохи? Кстати, вы смотрели эти сюжеты? Я видел, честно говоря, довольно прогрессивный канал РЕН-ТВ и канала «Дождь», и там не было славословия в адрес брежневской эпохи. И второе: грозит ли российскому обществу милитаризация экономики и приведет ли это к краху российской модели развития?

Владимир Синельников: Заметьте, коллега, уважаемый слушатель, я не называл Сердюкова, я прочитал книгу раньше, чем все это случилось, не так давно, несколько месяцев назад. Я тогда понял, что Суворов предрек то, что сейчас происходит. Он дал нам понять, он тоже тогда не знал о Сердюкове, что произойдет, а он военный аналитик, – что не выдержит страна этих расходов. И остается снять шляпу перед министром финансов, который позволил себе уйти в отставку из-за этого. В этом смысле мне представляется невероятно важным показатель градусника, который, вспоминая историю с Карибским кризисом, нам напомнил Суворов. Конечно, интересно хотя бы потому, что это наша судьба, судьба нашей страны, судьба наших детей, чем это кончится. Эти 20 с лишним триллионов – куда они уйдут? Этим двум симпатичным девчатам? Но это полбеды. Как выдержит страна это перевооружение и выдержит ли – вот что меня волнует, вот что мне представляется интересным. И мне представляется, что сегодня мало источников информации для населения, которое способно вести этот разговор или хотя бы начать его. Я много хороших слов сказал о Свободе, я с огромным интересом слушаю многих коллег, в том числе и своего собеседника, и я не могу предположить с твердой уверенностью, что штаб-квартира Свободы в Москве продержится долго.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Марину Николаевну.
Слушательница: Здравствуйте. Я с вами полностью согласна, с последним вашим заявлением. Сейчас я слушаю на коротких волнах, глушат, как в советское время, – дико совершенно. Прямой эфир – просто СССР. У меня такой вопрос. Когда мы узнали, что Сердюкова меняют на Шойгу, мы так смеялись! Мнение такое, как Путин с наградами, у него от подбородка до пупка одни награды. Что сейчас будут с наградами теперь, куда они денут своих кагэбешников, которые на каждом углу? Что они собираются делать, наши друзья?

Владимир Кара-Мурза: Вряд ли Сергей Шойгу откажется от того бюджета, который обещали Сердюкову.

Владимир Синельников: Мне приятно, что оповестили слушателей, что я был удостоен награды Московской Хельсинкской группы, это действительно очень важно для меня, для моей творческой биографии и личной очень важно. Я все вспомнил, и фильмы о Сахарове, и уникальные интервью Елены Боннер, которые мне довелось брать у нее после его смерти. Мне случайно в этом году довелось побывать на мероприятии, которое называется «Пилорама». Долетаете до Перми, на автобусе доезжаете до города Часовой, где уникально красивая уральская река и градообразующий завод, который делает рессоры для железнодорожных вагонов. Но еще километров 40, и кончаются все дороги – и воздушные, и автомобильные, и железнодорожные, – там был лагерь Пермь-36, где сидел Ковалев и многие другие. И там, надо отдать должное экс-губернатору Черкунову, который не был членом «Единой России», создан единственный в России музей истории ГУЛАГа. И там каждый год там на два дня собираются правозащитники – и с Запада, и своя публика.

Я был так поражен, что обещал сделать фильм и поснимать. Когда я снимал со своей группой, то я был совершенно потрясен тем, что было. Во-первых, тем, что там были все, включая Михаила Федотова, включая Лукина, включая массу иностранцев, в том числе господина Тольца из вашей редакции. Я там слышал Макаревича, который пел бесплатно. На сопках сидели люди, на крышах бараков, потому что все проходило в лагере. И мы сделали картину очень эмоциональную. Мне запомнились две реплики. Реплика Федотова, который сказал о 1991 годе: я жалею, что мы не доделали что-то. Мы не доделали – и расхлебываем сейчас. И слова Лукина, который сказал, что в 91-м, когда сидели в кабинетах в Белом доме и выходили оттуда вечерами не всегда трезвые, это были, сказал он, самые счастливые дни моей жизни. Мы сделали эту картину, и я уверен, что она не пойдет ни на один канал, да и так должно быть. Я подумал, что и общество, и СМИ стоят перед каким-то порогом. Никто не в состоянии сегодня дать хотя бы внятный прогноз. Конечно, я счастлив, что я получил эту премию, горд очень ей. В этот же день я был на круглом столе, который в гостинице респектабельной, там был цвет правозащитного общества.

Владимир Кара-Мурза: Раньше это называлось «Гражданский конгресс».

Владимир Синельников: Наверное, я не часто там бываю. Я пробыл там три с половиной часа или четыре, и кто-то, прочитав документ, который был изложен, сказал: когда я учился в школе, то на тетрадках, в которых мы писали, на последней обложке была таблица умножения. И, сказал этот человек, у меня ощущение, что этот документ напоминает последнюю страницу обложки тетрадки. Я был близок к этому ощущению. Вот это ощущение опустошенности после разговора людей, ради которых я делал фильмы, жил, столкнулось с радостью от того, что признали мою картину о Сахарове, о Боннер, о правозащитниках. Как здесь быть? Я и сегодня только об этом и думаю.

Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, не из тех ли лет застоя идет та не иссякающая традиция сопротивления, инакомыслия всякому попранию человеческих свобод?

Владимир Синельников: Конечно, из тех лет. Об этом свидетельствуют не только такие люди, как Буковский, Андрей Дмитриевич, к счастью, живой Есенин-Вольпин. Мы когда снимали картину о правозащитниках, я нашел его. Я вообще думал, что он умер. Он живет под Бостоном в однокомнатной квартире, заваленной книгами, рукописями. Он выглядит эпикурейцем – кефир, вино, какие-то лекарства. Я спросил его: «Александр Сергеевич, вы еще живы?» Он сказал: «А как я могу умереть? Ладно математика, но арифметику Лобачевского надо привести в порядок». Стоит жить, если так себя чувствует Есенин-Вольпин. В этой картине «Воспоминания о настоящем» мы сняли людей, которых я нашел с помощью Льва Пономарева. Это сегодняшние правозащитники, которые живут очень далеко, в Сибири где-то, замечательные люди, такие как Василий Мельниченко. Есть ли возможность надеяться на что-то? Как жить без надежды? Конечно, есть эти люди, на кого только и стоит надеяться.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Петра.

Слушатель: Добрый вечер. Я не знаю, почему наш уважаемый гость боится, что военные расходы обрушат Россию. Там эти расходы составляют не больше 6% от бюджета в год. И сам Анатолий Дмитриевич говорил, что при этом один миллион теряется с помощью наших веселых и находчивых бюрократов и предпринимателей. Так что берем этот триллион, который теряется, складываем, и получается 3% от бюджета в год. Советский Союз, конечно, тоже развалился не от того, что были большие военные расходы, не от того, что цены упали на нефть. Сейчас вся Восточная Европа обрушилась, Чехия, например, обеспечивает себя продовольствием на 65%, центрально-европейская, южная страна потеряла продовольственную безопасность. Конечно, мы развалились потому, что наши граждане зачастую думают так, как наша либеральная интеллигенция: это она начала метаться из стороны в сторону, это она передала власть Борису Николаевичу Ельцину, абсолютно беззаконному, безграмотному, авантюристическому деятелю. Наша интеллигенция согласилась с режимами, которые были при Ельцине и так далее. Вы говорите, что при Брежневе не было свободы, но при Брежневе была гарантия распределения после вуза, была бесплатная медицина, как ни крути, может быть она была неважной, а сегодня я слушаю канал, там обсуждается медицина, которая просто приговаривает часть населения к медленной смерти. Где же наша уважаемая интеллигенция? По истечении этих лет я просто не могу слушать спокойно в повторах аргументацию академика Сахарова, Александра Исаевича Солженицына. Да, это были каштаны, которые брошены сегодня в печку. Россия, конечно, не состоялась еще, ничего похожего нет, даже дороги сегодня не строим, но дело, конечно, не в Брежневе.

Владимир Кара-Мурза: Судя по всему, Петр относит себя тоже к этой интеллигенции, потому что он получил распределение, образование, судя по всему, имеет высший аттестат. Как по-вашему, рано ли интеллигенции снимать с себя ответственность за все происходящее с нашей страной?

Владимир Синельников: Во-первых, мы свободные люди в свободной стране, и каждый имеет право на свою точку зрения. Каждый из нас имеет право на свою оценку на то, что было до 1991 года и даже до 1985, и того, что было в те 90-е, которые кто-то, наверное, и вы, уважаемый слушатель, называете «лихими», «воровскими». Для меня, человека, который через две недели отметит свое 75-летие, это были лучшие годы как для личности, писателя, журналиста, кинодокументалиста. И я не так часто пользовался в те годы медицинским обслуживанием, значительно больше для меня было дорого то, что я себя чувствовал свободным человеком. Поэтому я с уважением, с пониманием к тому, что вы говорите. У меня тоже были родители, которых давно нет, и я от них то же самое слышал. Тем не менее, если вы не считаете, что период Леонида Ильича был в стагнации, а я знаю, в Израиле бываю, пьют за Леонида Ильича, потому что при нем начали отпускать людей в Израиль, – если вы считаете, что тот период был стагнацией, тогда, что вы слушаете эту передачу. Есть масса других каналов и не надо их ловить в интернете – нажми на любую кнопку.

Владимир Кара-Мурза: У нас можно задать вопрос, а на других каналах цензурируют звонки. Слушаем москвича Илью Ефимовича.

Слушатель: Добрый вечер, господа. Такое впечатление, что мы с Петром жили в разных странах, потому что, на мой взгляд, в Советском Союзе были серьезные системные проблемы. И просто позорно было стоять в очередях за мясом, прочими продуктами. Я говорю о Москве, а я тогда ездил и по Советскому Союзу, – были катастрофические проблемы с продовольствием. Моя приятельница, сейчас живущая в Хайфе, жила в Нижнем Тагиле, она приехала в Москву и впервые увидела апельсины, в Нижнем Тагиле их просто не было. Поэтому говорить о том, что это была нормальная страна, мне кажется, не стоит. Что же касается самого Леонида Ильича, то я придерживаюсь точки зрения человека, знакомством с которым я горжусь – это Бовин Александр Евгеньевич, который считал, что этот человек не был предназначен по своей сути для такой высокой должности, никаким теоретиком он не был, мало читал, вообще не умел писать, и его уровень был, видимо, – секретарь обкома. Но вот он оказался на этом посту, проявив крестьянскую недюжинную хитрость, умение играть в аппаратные игры и интриги. Но, на мой взгляд, на судьбе страны это отразилось негативным образом, потому что были потеряны реформы 64-65 года, вошедшие в историю как реформы Либерамана – Косыгина, которые могли создать какие-то другие предпосылки для советской экономики. Потом был взлет 1973 года, на мой взгляд, негативно сказавшийся на Советском Союзе. Люди посчитали, что можно жить не за счет производства высоких, хороших товаров потребления, а за счет закупки их на Западе. И то, что произошло в конце 70 годов, ввод войск в Афганистан – позор брежневского режима, на мой взгляд, это время надо рассматривать политически только с негативной точки зрения. Это застой, который в конечном итоге привел к развалу страны.

Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, есть ли риск повторения, только в виде фарса, как обычно в истории бывает, тех же ошибок? Сейчас президент России старше Брежнева, когда тот был избран главой партии, ему было 58 лет, а Владимир Владимирович разменял седьмой десяток…

Владимир Синельников: Во-первых, я думаю, что Владимир Владимирович не будет писать «Малую землю», «Целину», не будет получать ленинскую премию за эти произведения. Я думаю, это время, к счастью, ушло. Но мне кажется, что мы не должны к тем лекалам примерять сегодняшний день. Для меня то, с чего я начал, – военный бюджет – это необычайно серьезная проверка сегодняшнего дня. И придется не выпутываться, а как-то выходить из этой ситуации сегодняшней власти, оглядываясь на Карибский кризис, оглядываясь на те мотивации, которыми руководствовался Хрущев, пытаясь пойти на эту авантюру. Вот об этом надо говорить. Мне очень хотелось бы, чтобы дискуссия на эту тему появилась сегодня. Потому что 30 лет – достаточно, чтобы понять, как выходить из этой ситуации сегодня. Поэтому я вчера с радостью услышал, что наш коллега Владимир Познер не уезжает во Францию. Меня только огорчило, что эта информация прошла после беседы с очень умелым адвокатом, который занимал серьезные позиции даже при написании конституции. И этот разговор напоминал мне не бобслейную трассу с точки зрения Макарова, а такой короткий слалом, когда надо бешено вертеть всеми частями тела, чтобы уйти от искреннего разговора, конкретного и честного. В этом смысле кто-то же должен его начать.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем Владимира, радиослушателя из Нижегородской области.

Слушатель: Добрый вечер. За благословенные годы, как я их называю, когда был у власти Ельцин Борис Николаевич, я выучил троих детей в институте. Господа, попробуйте выучить троих детей сейчас в наше время. Зачем повторять то, что говорит официальная пропаганда? Да, это были благословенные годы. И еще мой приятель, бывший социальный работник, как-то мне сказал: Владимир Михайлович, скоро нам будет конец. 23 миллиарда – это непосильный груз, страна прекратит свое существование.

Владимир Кара-Мурза: Я хочу привести одно сравнение: при Ельцине было 8 долларов за баррель, а пенсия у пенсионеров сто долларов, он давал каждому пенсионеру ежемесячно 12 баррелей нефти. А когда сейчас нефть стоит больше ста долларов, Путин дает каждому пенсионеру один баррель нефти. Кто щедрее был в 12 раз? Такой риторический вопрос. Как вы считаете, прав ли наш радиослушатель, который так же считает благословенным время Ельцина?

Владимир Синельников: Я не вправе давать оценки. Думаю, что это неправильно. Потому что, мне кажется, сегодня нет ни у кого взгляда на будущее, причем самое ближайшее, – только недовольство. И это самое печальное. Потому что легче молодым – они вообще не думают и не говорят о политике. Это дает возможность им быть счастливыми. Они не смотрят телевизор, они не хотят об этом думать, их ничего это не увлекает. Вот за это кто-то должен ответить и уже отвечает. Поэтому если наш соотечественник, наверное, чуть моложе, чем я, вырастил троих детей и дал им образование высшее, как же он может быть неудовлетворенным этим. И он понимает, что сегодня это не светит. Как я могу посоветовать ему считать баррели?

Владимир Кара-Мурза: Слушаем Рашида, радиослушателя из Казани.

Слушатель: Добрый день. Конечно, ругать Ельцина – это грех. Уже прошло 20 лет, хватит об этом говорить. Радио Свобода много говорило о лагерях смерти, которые были во время Советского Союза. Не могли бы вы как-нибудь рассказать о марийских лагерях?

Владимир Синельников: Я не специализировался на этой тематике. Есть много людей, которые вам расскажут в передачах Свободы. Но что меня поразило? Сейчас я снял фильм «Островитяне» в Перми, в лагере Пермь-36. Это был лагерь в километре от Перми-36, даже Сергей Адамович Ковалев не был удостоен того, чтобы быть туда посаженным. Там сидела просто элита, которая ненавидела советскую власть. И там сидел украинский великий поэт Стус. И когда выдвинули его творчество в тот момент, когда она там сидел, на Нобелевскую премию, что-то надо было делать режиму. И в положении о нобелевском лауреатстве сказано, что мертвым премию не дают, и его грохнули, причем не заточкой, а в течение очень короткого времени он там погиб и был похоронен. Если удастся посмотреть фильм «Островитяне», вы его увидите. Но через 10 дней или через очень короткое время не стало начальника лагеря, при котором погиб Стус, я говорю – погиб, а не умер. А еще через какое-то короткое время сотрудник этого лагеря, сын начальника лагеря тоже утонул. И на кладбище местном они лежат рядом – Стус, начальник лагеря и его сын, опер этого лагеря. Потом правозащитники, заключенные этого лагеря из Украины вывезли Стуса и всех своих на Украину. Вот картина жизни, о которой кто-то из наших собеседников скорбит.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем Калининградскую область, радиослушателя Андрея.

Слушатель: Здравствуйте. Я хочу насчет Резуна заметить: вы говорите, что никаких аргументов, что не предатель, враг народа, нет. Есть аргумент очень серьезный на эту тему, хотя бы такой автор как Юрий Мухин, почитайте его книги, и плюс очень много с цифрами и фактами опровергающий, что мы готовили такую же агрессию, как и Гитлер.

Владимир Кара-Мурза: В данном случае Владимир Львович говорит уже о 60-х годах. Вы, наверное, разделяете и точку зрения на начало войны из «Ледокола»?

Владимир Синельников: Вы знаете, я историк по специальности, и я довольно много ковырялся в этой тематике, я все время искал оппонента Суворову. Я слышал фамилию Мухин, но у меня был один человек в голове, я мечтал, чтобы они сели и поговорили под камеру – это Волкогонов. Потому что другие историки именитые, их слова звучат в сериале, который называется «Последний миф» – это, к сожалению, более, чем неубедительно. Я год уговаривал Волкогонова сесть и поговорить под камеру, и сказал ему: если вам разговор покажется необъективным или он вас не удовлетворит, возьмите кассету – она ваша. И он год не соглашался, а потом согласился. Он снимал фильм с моим коллегой Виктором Исаковичем в Париже о Ленине, я туда приехал, вызвал Суворова-Резуна, я ждал этого очень долго. Все съехались, договорились утром встретиться. Волкогонов передумал. Он сказал, что он предатель, а я советник президента. Я сказал: это так, но вы оба историки – в этом смысле разговор ценен. Он сказал, что не будет разговаривать. С ним была его супруга, и она отодвинула обшлаг его рукава, он был весь обмотан бинтами, она сказала: «У него рак, только что с химиотерапии, пожалейте его». Я очень хотел, чтобы этот разговор состоялся. Вскоре Дмитрия Анатольевича не стало. Последняя его статья в «Известиях» кончалась фразой: «Об этом написана не без изящества и доказательности книга Суворова». Конечно, есть масса книг, которые опровергают Суворова, даже есть книга, которая подробно обсуждает то, что, будучи суворовцем, он приставал к соседям по койке. Какое это имеет значение?

«Застой и стабильность — это одно и то же» Эпоха застоя кончилась 35 лет назад. Был ли у советской власти шанс сохранить СССР?: Политика: Россия: Lenta.ru

35 лет назад в СССР завершился двадцатилетний период, который позже получит название «эпохи застоя». После смерти Юрия Андропова в 1984 году на вершине власти оказался последний из «кремлевских старцев» — Константин Черненко. Впрочем, ненадолго. Действительно ли его никто не воспринимал всерьез, правда ли то, что он хотел реабилитировать Сталина, и мог ли генсек сохранить Советский Союз в то время, когда от дефицита продуктов и коммунистической идеологии уже все устали, и перестройка прорастала вовсю — «Лента.ру» узнала у доктора исторических наук профессора Александра Шубина.

«Лента.ру»: Если в целом посмотреть на 20-летие, предшествующее перестройке, существует два взгляда. Одни считают, что это эпоха застоя, а для других это период стабильности, когда люди наконец-то «пожили». По-вашему, какая оценка правильнее?

Шубин: У меня книга так называется «Золотая осень, или Период застоя». Эта альтернатива оценок достаточно очевидна. И, в общем, я прихожу к выводу, что тут нет какого-то принципиального противоречия, потому что застой и стабильность — это примерно одно и то же.

То есть если вы хотите стабильности, то у вас проблемы с динамичным развитием. Если у вас динамичное развитие, то понятно, что нельзя говорить о стабильности.

По сравнению с первой половиной века люди, что называется, «пожили». Но с другой стороны, если вы садитесь в кресло в начале длительного авиаперелета, и вам это нравится, то в конце авиаперелета вы уже это кресло ненавидите, ерзаете в нем, думаете, когда же это наконец закончится, когда же можно будет размяться?

Нечто подобное мы имеем и с любой стабильностью. В конце люди терпеть не могут то, к чему уже привыкли, потому что их надежды все реже осуществляются, возможности системы постепенно достигают пределов роста, хочется теперь пожить иначе, более творчески, более качественно. Так устроен человек и социальные системы. Поэтому думаю, что не в 1985-м, так в 1990 году все стало бы меняться достаточно радикально.

Черненко был последним из «кремлевских старцев», оказавшихся у власти. Правда, правил он всего 13 месяцев, после чего умер. И с его уходом в стране началась эпоха бурных перемен, которые привели в итоге к распаду государства. Был ли у советского строя в целом и у советского застоя в частности шанс пройти успешное реформирование? Или это — нежизнеспособная конструкция?

Шанс на успешное реформирование был, но все познается в сравнении. Когда мы говорим о Перестройке как о таком тотальном крахе, мне сразу хочется спросить, а сколько людей во время перестройки погибло? И мы понимаем, что, по сравнению со сталинскими преобразованиями, количество жертв сравнительно невелико. Даже за вычетом Великой Отечественной войны.

И особенно в территориальном ядре системы, там, где развивается советская цивилизация — Россия, Украина, Белоруссия. Там вообще это все прошло очень гладко и, как говорится, по-вегетариански. Не было ни такого страшного голода, как в 1932–1933 годах, ни массового террора, ни Гражданской войны всерьез, только отдельные вспышки. И если посмотреть на сам распад государства — главное ведь, что при этом происходит с людьми, а не со структурами.

Лично я сожалею, конечно, по поводу того, что сегодня Россия, Украина и Белоруссия — это разные государства. Но это сожаление человека, живущего в Москве. А может быть люди, живущие во Львове, по этому поводу совершенно не сожалеют. Даже подозреваю, что и не сожалеют. Так что тут — смотря какие предлагать критерии.

При этом до начала 1991 года, несмотря на то что крушение коммунистической идеологической монополии уже произошло, распад Советского Союза не считался предопределенным. Даже Ельцин говорил, не надо пугать людей, никакого распада не произойдет. Это было в начале 1991 года. То есть было очевидно, что Советский Союз, вероятно, как-то сократится в размерах. Но опять же, почему мы отказываем жителям Прибалтики в их желании жить отдельно?

Но то, что Советский Союз сохранится как государство, было вполне реальным вариантом развития событий. Из этого я делаю вывод о том, что в 1985 году, вероятно, был неизбежен в ближайшее время отказ от коммунистической идеологии, потому что она просто уже исчерпала себя в тех формах, в которых она существовала. Это было смешно и неразумно. Наверное, была неизбежна ликвидация однопартийной системы. Все-таки Советский Союз не был Китаем. Он был уже городским обществом, и реформы Дэн Сяопина в Советском Союзе были невозможны. Но то, что распалось государство, включающее Москву, Киев и Минск, это, на мой взгляд, результат конкретных обстоятельств политической борьбы 1990-1991 годов.

Могло сложиться иначе, мы бы жили в большой стране. Ну и вероятно, были бы те же проблемы, что и сейчас, только без войны в Донбассе и проблемы Крыма. У нас, вероятно, были бы проблемы, как и сейчас, с Японией, Курилами или с Западом. Это все было бы. Но страна была бы больше. Уровень бедности, вероятно, был бы таким же, как и сейчас. Может быть, немного меньше, а может быть, немного больше. Это все можно обсуждать.

Даже если бы сохранился Советский Союз, мы бы, вероятно, жили в системе периферийного капитализма. Хотя и были некоторые шансы создать тот синтез, конвергенцию, развитое социальное государство и хорошо регулируемый рынок, о котором мечтали Горбачев и Сахаров. Но это была очень сложная задача, и никто до этого такого не делал — превращение коммунистической системы в какой-то вариант шведской, швейцарской и канадской моделей. Верится с трудом, что это получилось бы с первого раза. Ну, может быть, когда-нибудь получится со второго.

Существует мнение, что, когда Черненко пришел к власти, все в стране воспринимали его как временную фигуру. Якобы все общество чувствовало необходимость и неотвратимость перемен после 20-летней эпохи застоя. По-вашему, насколько это соответствует истине?

Что касается временности фигуры Черненко, то это было очевидно, я думаю, для большинства. Во всяком случае, я помню свои ощущения как человека вполне обычного, что на трибуну выходит некто, кто не жилец — задыхающийся, очень старый человек, серое лицо… Учитывая, что это был уже третий руководитель за последнее время, двое предыдущих скончались… Конечно, было некоторое удивление, что такого политика ставят во главе страны.

Что касается перемен, то, я думаю, большинство людей перемен желало, потому что очень многое в советской жизни их раздражало. Хотя, конечно, представления о неотвратимости перемен не было. Очень многие пытались прожить свою жизнь так, как она после войны шла. Она постепенно улучшалась, но постепенно нарастали и раздражители. Тем не менее люди, с которыми я тогда общался, в основном считали, что рамки перемен возможны условно между Хрущевым, Андроповым, Брежневым. В таком треугольнике. Но, конечно, не в таких масштабах, как мы увидели позднее.

Но ведь не все поголовно хотели перемен? Много ли было тех, кого положение устраивало?

То, что нужны какие-то перемены, я думаю, было преобладающим ощущением. Не будем забывать, что уже Андропов анонсировал определенные перемены, что вызвало широкую поддержку. То есть если бы вдруг Андропов решил баллотироваться в президенты СССР в 1984 году (если бы он не умер), то он, конечно, эти выборы выиграл бы. Потому что были определенные надежды, что можно относительно легко искоренить многочисленные недостатки, недоработки, о которых все судачили — дефицит, очереди, коррупция, номенклатурные привилегии. Это были обычные разговоры на кухнях, в курилках заводов, учреждений. Поэтому, конечно, сами по себе перемены поддерживались. Другое дело — масштабы этих перемен.

То, что жизнь нужно просто сохранять так, как она течет, я думаю, считали очень немногие. Даже те, кто занимали «реакционные» позиции, мол, все слишком разболталось, они тоже хотели перемен. Просто в другую сторону. Не в сторону либерализации, а в сторону завинчивания гаек. Но не сохранения существующих порядков.

Какие проблемы более всего волновали рядовых граждан?

Это, конечно, дефицит — главная проблема, которая касалась каждого советского человека. Связанные с этим очереди, невозможность пойти в гости и просто, например, купить нормальный тортик — то, что сегодня кажется совершенно обыденным. Даже в Москве покупкой тортика нужно было озаботиться заранее, поискать, что нужно. Это все очень раздражало. Сейчас можно посмотреть в архивах целые потоки писем трудящихся, которые шли во все инстанции с возмущением по поводу нарастания дефицита и тех форм, которые он принимает. С этим и были связаны подозрения, что все в СССР разворовывается.

Но современные исследования показывают, что дефицит был вызван не коррупцией, как основной причиной, а скорее стремлением все распределить относительно равномерно по стране по плану. Но все ресурсы повышенного качества уходили тут же в теневое перераспределение, которое не было прямо коррупционным. Когда люди с заднего крыльца покупали качественное мясо, они его не крали. Они его именно покупали, потому что деньги у них на это были. А остальным гражданам оставались кости и низкосортное мясо. И это только один пример.

В данном случае благими намерениями был выстлан путь в ад. Потому что деньги тогда были. Но товары доходили, прежде всего, до тех, кто мог купить их первым, а также до их родственников, друзей, знакомых. Знакомых их знакомых… Возникала сеть теневого обмена качественной продукцией. На перекрестках этих путей стоял тот, кто регулировал потоки этих товаров. В благодарность за любезное отношение на экзаменах могли дать коньяк, который вы тоже получили потому, что съездили в командировку в Армению, и там хорошо вас принимали. А люди, которые ехали в Армению, ну, например, решать какие-то вопросы, везли с собой хорошую колбасу. И так далее.

Все это вовлекалось в теневой обмен, который совершенно высасывал продукцию с полок магазинов. Проблемы СССР были результатом не частных недоработок, а сложных системных причин, которые были вызваны стремлением решить все проблемы капитализма с его конкуренцией, социальным неравенством и т.д. В итоге получилась система, которая вызывала раздражение людей.

Если говорить о повсеместном раздражении и сравнивать эту ситуацию с той, которая предшествовала Февральской революции, — страна-то одна, и даже столетие одно. Могло ли это вызвать какие-то широкие протесты? Мы помним, к чему это привело в феврале 1917 года.

Аналогия, конечно, условная очень, потому что совсем разные социально-экономические механизмы. Российская империя — рыночное общество с преобладанием аграрного сектора. Но есть здесь и важное сходство — в обоих случаях происходили сбои снабжения — и они вызвали недовольство. Но волнения людей в 1917 году все-таки происходили на фоне длительного военного конфликта, и, соответственно, альтернативой для восставших солдат было отправиться на фронт, где тебя могут убить.

В Советском Союзе тоже была военная проблема, только гораздо более мягкая — это война в Афганистане, которая тоже людей деморализовывала, люди боялись отдавать детей в армию, но, во всяком случае, военное восстание в столицах было в этот момент совершенно невозможно. Это, конечно, очень серьезная разница. И не будем забывать, что в феврале 1917 года некоторые люди в Петрограде практически голодали. Не вся, конечно, но рабочая масса оказалась перед угрозой очень серьезного недоедания, потому что людей массово увольняли, и что им делать? Каких-то денежных запасов у них не было, население было достаточно бедным в этот период.

Советский человек был зажиточным. Советского человека многое раздражало, но он видел перспективу и не боялся за завтрашний день. То есть жить-то лучше хотелось. Это все-таки были уже не вчерашние крестьяне, а горожане с качественными потребностями: не просто одеться, а одеться модно, не просто поесть, а поесть вкусно и разнообразно, и людям надоело «поститься». Но голодной смерти они точно не боялись. Поэтому, конечно, угроза социального взрыва именно в тот момент была минимальной.

Но мы понимаем, что при дальнейшем развитии тех же тенденций советские люди могли в принципе взбунтоваться. Не в 1984 году, конечно, но если бы все это продолжалось до 1994 года, ситуация продолжала ухудшаться, в итоге она бы как-то пришла по нисходящей на уровень жизни 1960-х годов. А мы помним, что в 1960-е были серьезные массовые выступления, сопровождавшиеся столкновениями. При дальнейшем царствовании лежа на боку это могло закончиться массовыми столкновениями с непредсказуемым развитием событий.

Вы сказали о популярности Андропова, что он мог бы выиграть выборы, если бы они проводились. Ведь он действительно запомнился как руководитель, который после эпохи Брежнева стремился «навести порядок». При этом Черненко запомнился тем, что это андроповское «наведение порядка» остановил.

Это чистая иллюзия. Да, Черненко казался каким-то «застойным», при нем действительно не было судьбоносных решений, но все процессы, которые начал Андропов, продолжались. Именно при Черненко расстреляли директора Елисеевского магазина Соколова, застрелился Щелоков. Историческая память отличается от реальности, которую мы знаем сейчас, исследуя эти проблемы.

При Черненко, например, было принято решение одно из государственных мероприятий назвать реформой — до этого «реформизм» был ругательным словом. Речь о школьной реформе. Это было идеологическое зондирование — реформа тоже может быть хорошей. Хотя само содержание этой реформы очень скромное. И, в общем, это даже не реформа, а некоторые изменения политики в области просвещения. Но слово было брошено.

Не будем забывать, что руководство в этот период было коллективным. Черненко был верховным арбитром, также как Андропов и Брежнев. Но Черненко не был демиургом в политике. Андропов в значительной степени был. Брежнев в завершающий период времени искал баланса между разными группами влияния. Но если говорить о черненковской эпохе, то вся андроповская команда сохранилась, и в ней продолжалась конкуренция и поиск разных путей дальнейших реформ. Продолжались андроповские экономические эксперименты. Поэтому Черненко ничего не останавливал, просто мало что добавлял.

Хорошо, что вы заговорили о коллективном управлении. Каким в период Черненко, в середине 1980-х, было отношение простых людей к Коммунистической партии, к Комсомолу, вообще к Советской власти?

Я думаю, что большинство людей смотрело на это как на нечто само собой разумеющееся и неизбежное. Как мы относимся к уличному движению, к пробкам — они нас могут раздражать, но это такая часть нашей жизни. Конкретные чиновники часто раздражали, а некоторые, наоборот, вызывали к себе чувство поддержки, а иногда, может быть, даже и обожания. Например, когда разбился [первый секретарь ЦК Компартии БССР Петр] Машеров, то в Белоруссии, я знаю, многие люди лично очень переживали, что, вот, хороший руководитель разбился. Смерть Брежнева, например, не вызвала каких-то эмоций, похожих на смерть Сталина, но тем не менее на улицах радости на лицах тоже не было. Умер человек, который пользовался уважением. Посмеивались, конечно, над его странностями всякими и слабостями, но тем не менее это руководитель государства. По моим наблюдениям и по тем источникам, которые я изучал, у большинства было спокойное отношение к Советской власти. Без враждебности, но и без какого-либо фанатизма, похожего на 1930-1950-е годы.

Насколько серьезными при Черненко были планы по реабилитации личности и деятельности Сталина? Я сталкивался с информацией, например, что к 9 мая 1985 года готовилось обратное переименование Волгограда в Сталинград.

Мне такие факты неизвестны. И как-то я сомневаюсь, что могло быть принято подобного рода решение, учитывая еще брежневский курс на замалчивание всех этих явлений. Для того чтобы развернуть курс настолько серьезно и принять такой шокирующий шаг, нужно было быть реформатором гораздо более энергичным, чем Черненко. А в его окружении был баланс по этому поводу, и дискуссия вообще велась по совершенно другим вопросам.

Лично Черненко с большим уважением относился к руководителям сталинской эпохи. Вячеславу Молотову Черненко успел вручить партийный билет, восстановить его в партии. Но это не значит, что были бы приняты решения, которые вызвали бы серьезный резонанс, раскалывающие общество в момент, когда готовились преобразования. Так что, думаю, что нет. Хотя, может быть, будут опубликованы документы на эту тему, тогда посмотрим.

Если вернуться к тому, как чувствовали себя люди. Нередко эпоху застоя критикуют за повсеместное распространение лицемерия, когда считалось, что люди думали одно, говорили другое, а делали третье. Это было так?

Я в целом согласен с этой оценкой, потому что, конечно, коммунистические идеологемы огромными массами людей уже всерьез не воспринимались. Часть людей при этом говорили: «Ну, мы не разбираемся. Это как высшая математика. Наверное, они там что-то знают, что такое классы, и как они устроены, и что у нас жизнь лучше, чем при капитализме». Кто-то над этим откровенно смеялся. И только небольшая часть делала из этого какие-то альтернативные идеологические выводы.

Хотя идеологический спектр в советском обществе к этому времени был достаточно широким. Были и свои консерваторы, и либералы, социал-демократы, критики в одну сторону, критики в другую сторону, почвенники, западники. Советская интеллигенция жила довольно насыщенной идеологической жизнью. Кто-то читал самиздат, тамиздат. Несмотря на то что Андропов развернул с этим борьбу, но победить он это не смог. С другой стороны, люди, которые считали себя неспециалистами, жили как жили. А люди, которые считали, что все устроено не так, не имели доступа к широкой информации и жаждали ее получить. Общество было авторитарным, информационные каналы контролировались. Что случайно доходило — то читали с интересом. Был дефицит информации, как и дефицит всего остального. Поэтому над официозом посмеивались, но большинство интеллигенции вызов этой системе не бросало, а скорее, занимало выжидательную позицию: рано или поздно начнется какая-то дискуссия по развитию общества, тогда посмотрим.

Если немного остановиться на интеллигенции. Правление Черненко запомнилось борьбой, как тогда выражались, с самодеятельными эстрадными группами, с репертуаром, как его называл сам генсек, «сомнительного свойства», который «наносит идейный и эстетический ущерб». Это что, личная неприязнь к рок-музыке самого Черненко или госполитика такая была?

Эта кампания началась при Андропове. Уж не знаю, как Черненко относился к рок-музыке. Его, я думаю, скорее не форма, а содержание волновало, потому что была же официальная рок-музыка — вокально-инструментальные ансамбли, которые прекрасно себя чувствовали.

А вот Андропов развернул борьбу со всем неформальным. При Андропове было практически полностью разгромлено диссидентское движение. Во всяком случае, была разрушена вся его инфраструктура. При Андропове начали сажать, и при Черненко продолжили сажать за несанкционированную хозяйственную деятельность, в том числе и в музыкальной сфере — то, к чему более терпимо относились в брежневский период. Поэтому среди рок-музыкантов власть не устраивали именно те, которые не хотят «залитовывать» свои тексты. Сделать это было очень трудно, потому что там были комиссии музыкальных деятелей, ревниво относившихся к этому новому поколению музыкантов и их стилистике. Ну и плюс достаточно жесткие каноны и фильтры против графомании, против некачественной музыки, как они ее понимали. А что уж греха таить, все-таки у молодых рок-исполнителей качество стихов не сразу стало тем классическим, которое мы знаем. Были свои удачи, а была и графоманская волна.

И раз вы не встраиваетесь в эти структуры, при Андропове вы должны были как-то не то чтобы преследоваться, но хотя бы прижиматься. Их и прижимали, но не разгромили. Это не то отношение, которое было к диссидентам. Это такая все-таки более мягкая форма давления. Условно говоря, Александра Новикова посадили за «спекуляцию», а Жанну Агузарову поймали на том, что тогда называлось фальсификацией документов (она поглумилась над паспортом, написав в нем «датско подданная» или что-то такое, что-то шутливое), и это было формально серьезное преступление, но тем не менее не посадили, а отправили поработать в родную область — и все.

Но в то же время при Черненко продолжали существовать и массовые общественные движения, например — движение против поворота северных рек, которое в начале перестройки победило. Даже в окружении Черненко, и уж тем более «человека номер два» в КПСС Михаила Горбачева продолжались дискуссии о необходимости расширения рыночных отношений, о необходимости «нового мышления в ядерный век». Все это просачивалось и на страницы печати. Перестройка прорастала вовсю.

Россия эпохи застоя: пять признаков периода отечественного безвременья

Тогда, может быть, время модернизации? Но модернизация предполагает движение вперед, исправление и улучшение того, что может это поступательное движение обеспечить. Есть ли сегодня такое явное движение вперед? Что-то не видно.

Время кризиса? Падения? И этого нет, по крайней мере, пока нет, что подтверждается формальной статистикой.

Что же остается? А остается какое-то безвременье, время застоя, когда страна вроде и не проваливается сильно, но и движения вперед нет никакого. Так, потихоньку покачиваемся, то ли вперед, то ли назад.

Застой? А вот это слово нам, пожалуй, знакомо. Сразу же вспоминается словосочетание «брежневский застой». Так называли период правления в советские времена Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева. Но я думаю, что справедливо так именовать только поздний брежневский период: примерно с середины 70-х годов прошлого столетия до начала 80-х, включая и непродолжительный период нахождения у власти генсеков Ю.В. Андропова и К.У.Черненко. Хотя в андроповский период какая-то движуха, показалось было, начиналась.

Однако охарактеризовать нынешнее время «застоем» только на основе метода исключения (если это, и это, и то не подходит, значит, ничего другого и не остается) было бы не слишком обоснованно. Тем более я отдаю себе отчет в том, что характеристика-то сильная получается и далеко не всем приятная. Но, честно говоря, о приятности я как-то не думал, а вот более основательно, даже фундаментально подойти к определению того, какое время можно охарактеризовать «временем застоя», постараюсь.

Итак, какие признаки «времени застоя» можно выделить?

Первое: стагнация экономического развития. За последние десять лет (2009–2018) ВВП России вырос всего лишь на 7,2%. Еще раз: за десять лет — 7,2%. Да мы ежегодно должны были прирастать на эту величину, а тут за десять лет суммарно! Кстати, в 2000-х сопоставимые (но годовые) темпы прироста ВВП наша экономика показывала: 2000 год — плюс 10%, 2003 год — плюс 7,3%, 2004 год — плюс 7,2%, 2006 и 2007 годы — более 8% ежегодно. Но даже эти вполне приемлемые показатели прироста экономики в отдельные «нулевые» годы не помогли тогда решить задачу удвоения ВВП к 2010 году, которая была благополучно провалена (а точнее, выполнена всего лишь на 60%).

Безусловно, можно назвать некоторые причины наших экономических неудач последних десяти лет: здесь и мировой экономический кризис 2008–2009 годов, и антироссийские санкции, и падение цен на нефть, и прочее. Но, во-первых, все это может только в какой-то мере объяснить, почему экономика развивалась в последнее время неудовлетворительно. А во-вторых, главная причина — накопившиеся структурные перекосы (сырьевая зависимость, небольшая доля малого бизнеса в экономике, бюджетные диспропорции и проч.), нереформированность российской экономики — она все равно остается, и здесь винить надо только самих себя. Поэтому констатируем: в экономике России в последние десять лет застой, самый настоящий застой, и названные выше показатели доказывают это сполна.

Второе: несменяемость власти. Конечно, сменяемость власти нужна не просто ради сменяемости. Но как-то так получается, и мировой опыт сполна доказывает это, что когда в политической сфере застой, когда одна и та же политическая сила находится у власти десятилетиями, то это практически гарантирует наступление такого, знаете ли, застойного безвременья. Стабильность? А она нужна в таком примитивном исполнении, когда политическое поле оказывается настолько зачищенным, что ничего произрасти на нем уже не может, когда реальная политическая конкуренция подавляется, а бутафорская официальная оппозиция на самом деле является только атрибутом действующей власти?

Третье: принимаемые решения не улучшают положение дел. Это, кстати, очень ярко проявлялось в поздний брежневский период. Что, думаете, там не пытались поправить дела в экономике, когда стало понятным, что «что-то пошло не так»? Еще как пытались. Одна только реформа 1979 года по совершенствованию хозяйственного механизма чего стоит. А хозрасчет? Вот, казалось, наша палочка-выручалочка… Нет, ничего не получалось, потому что эти изменения не затрагивали основ командно-административной системы, которая с годами все больше и больше демонстрировала свою ограниченность.

Посмотрите, сегодня происходит то же самое: правительство, власти в целом что-то там делают, отчитываются, даже временами рапортуют нам о каком-то малоразличимом экономическом росте, а развития нет. Вот в 2018 году додумались до многих важных экономических решений: повысить пенсионный возраст, увеличить ставку налога на добавленную стоимость с 18% до 20%, ввести налог на самозанятых… Думаете, это сильно улучшит состояние экономики? Мое мнение: улучшит с точностью до наоборот. О, кстати, в известной песне «Остров невезения» из кинофильма «Бриллиантовая рука» об этом хорошо поется: «Что они ни делают — не идут дела…» Так что, похоже, люди-дикари тоже жили в застое.

Четвертое: комплексность, всеохватность застоя. Это означает, что застойные явления начинают проявляться не только в экономике и политике, но и во всех других сферах нашей жизни без исключения: науке, культуре, образовании, здравоохранении, искусстве, спорте и пр. Безусловно, яркие достижения случаются и в застойные времена, точно так же, как и незаурядные личности могут сверкнуть то там, то тут. Но в целом-то картина сероватая.

Можно ли назвать нынешнее время временем расцвета, к примеру, для науки? Это на фоне-то всех дрязг с имуществом Российской академии наук? Или скандальной информации о том, что от ученых теперь не требуются собственно научные достижения, а нужны от них только публикации в научных журналах и высокие индексы цитируемости?

Космос? И здесь мы во многом живем на багаже еще советской космонавтики. А уж сколько было неудачных запусков и других провалов, и говорить не приходится. Можно, конечно, ерничать по поводу того, какие достижения имеют другие страны в этой весьма чувствительной для нас сфере (ну, типа того, что американцы будут запускать своих астронавтов с помощью батута), но неплохо быть и самим более критичными к тому, чего мы достигли.

Не буду анализировать другие сферы нашей жизни, но почему-то я просто убежден, что специалисты в них согласятся со мной, что во многих сферах застой и в них тоже нет того движения вперед, которое могло бы быть.

Пятое: в обществе нет заряженности на успех. Да-да, и это тоже свидетельство времени застоя. Массовый энтузиазм, если он и был в начале 2000-х, улетучился. Не стоит путать то, о чем написано, с периодами временной эйфории то ли от каких-то мощных геополитических акций (присоединение Крыма), то ли от, к примеру, спортивных (успехов сборной России на футбольном мундиале 2018 года). Более объективная информация, фиксирующая настроения в обществе, — это то, как люди отнеслись к решению о повышении пенсионного возраста, или, к примеру, результаты последних социологических опросов, свидетельствующие о растущем недоверии россиян к государственным СМИ.

Подведем черту: по всем названным признакам нынешнее время — время застоя. Допускаю, что перечень названных мною признаков застоя не является исчерпывающим. К примеру, вполне в качестве такого признака можно было бы назвать обострение внешнеполитических противоречий. Вспоминая «брежневский застой», это и ввод советских войск в Афганистан, и бойкот Московской Олимпиады 1980 года, и сбитый южнокорейский «Боинг» в 1983 году. Ну а о нынешних временах в этом плане и говорить нечего, все слишком наглядно.

Застой… И то, что власти сегодня вдруг так сильно захотелось рывка, только лишний раз доказывает справедливость именно такой характеристики нынешнего времени.

Великий политический застой — Econlib

В прошлом месяце я поставил в Твиттере следующую задачу:

Последние 25 лет принесли человечеству поразительный экономический и технический прогресс.

* Политический * прогресс, напротив, трудно обнаружить даже в этот период.

Какие политические изменения на Земле с 1996 года были даже на 2% столь же прекрасными, как крах коммунизма?

— Брайан Каплан (@bryan_caplan) 10 февраля 2021 г.

Ответы в основном подтвердили мой политический пессимизм.В конце концов, крах коммунизма не просто значительно увеличил свободу и благосостояние субъектов бывшего советского блока; это также резко снизило риск Третьей мировой войны, наряду с поддерживаемыми Советским Союзом и вдохновленными Советским Союзом военными конфликтами в странах третьего мира. Какие политические изменения с тех пор отдаленно сравнить?

1. Как автор книги Миф о рациональном избирателе , я сторонник демократии. Тем не менее, лучшие ответы на мой вызов указали на продолжающийся подъем демократии.Артур Бейкер указал на умеренный рост числа демократий (и соответствующее умеренное сокращение числа автократий). Джереми Хорпедал указал на рост доли людей во всем мире, живущих в условиях демократии. Но наш мир в данных также показывает абсолютное сокращение числа либеральных демократий. Число закрытых автократий уменьшилось, но, по большинству подсчетов, Китай стал заметно более деспотичным за эту четверть века. Поэтому, хотя я бы не стал сразу отказываться от ответа на вопрос демократии, я бы сказал, что если эти достижения превышают мой порог в 2%, они не намного превышают его.

2. Несколько других респондентов указали на иммиграционную либерализацию: Шенгенская зона, расширение ЕС и рост иммиграции в США и Западную Европу. Хотя я считаю эти шаги в правильном направлении, масштабы весьма скромны. Вообще говоря, глобальные границы переместились с 98% закрытых до 97% закрытых. Я согласен с мыслью, что переход к 0% закрытым границам был бы так же хорош, как распад Советского Союза, поэтому, возможно, иммиграционные изменения, которые мы пережили, примерно на 1% лучше, чем советский блок.Но нужно приложить определенные усилия, чтобы поверить в то, что открытые границы будут на , вдвое, на лучше, чем после распада Советского Союза. Повторюсь, распад Советского Союза сделал гораздо больше, чем просто освободил жертв советской тирании; это сняло призрак Третьей мировой войны для всей планеты. Итак, опять же, я сомневаюсь, что фактически существующая иммиграционная либерализация превышает мой 2-процентный порог.

3. Несколько респондентов приветствовали сокращение мировой бедности и так далее. Все это, конечно, подпадало бы под рубрику удивительного «экономического и технического прогресса».То же самое и с биткойном, еще одним популярным ответом, хотя трудно увидеть, что он заметно улучшил качество жизни даже для 1% населения мира. Несмотря на политическую стагнацию, человечество может и продолжает наслаждаться экономическим и техническим прогрессом.

4. Наконец, респонденты назвали набор газетных заголовков: Brexit, тунисская демократия, расширение прав геев, многопартийная демократия в Мексике, повышение прозрачности и так далее. Ни один из них не кажется мне правдоподобным кандидатом.Помните: с глобальной точки зрения почти все мало. Распад Советского Союза резко улучшил жизнь миллиардов людей, хотя большинство из них, вероятно, так и не осознали, чего они достигли. Таким образом, чтобы быть в движении, ваше изменение должно значительно улучшить жизнь десятков миллионов людей. Расширение прав геев — наиболее вероятный претендент, но насколько улучшений здесь является реальная политическая реформа, а не культурная эволюция?

Таким образом, в целом ответы на мой вопрос укрепили мою убежденность в том, что глобальная политика в основном находится в застое на протяжении четверти века.Мир становится лучше. У нас есть еще кое-что. Мы знаем больше. Мы даже лучше относимся друг к другу. Но с тех пор, как в моей юности произошел всплеск прогресса, качество глобальной политики, как и Хан Соло, застыло в карбоните.

Политические последствия застоя

Уолден Белло

Мои извинения Т.С. Элиоту, но сентябрь, а не апрель, — самый жестокий месяц. До 11 сентября 2001 года было 11 сентября 1973 года, когда Генерал.Пиночет сверг правительство Альенде в Чили и возвестил 17-летнюю власть террора. Совсем недавно, 15 сентября 2008 г., Lehman Brothers обанкротилась и торпедировала мировую экономику, превратив то, что было кризисом Уолл-Стрит, в почти смертельный опыт для мировой финансовой системы.
Два года спустя мировая экономика остается очень хрупкой. Признаки восстановления, которые отчаявшиеся политики утверждали, что они обнаружили в конце 2009 — начале этого года, оказались миражами. В Европе четыре миллиона человек не имеют работы, и программы жесткой экономии, введенные в странах с крупной задолженностью, таких как Греция, Испания, Италия и Ирландия, увеличат размер пособия еще на сотни тысяч.Германия — исключение из мрачного правила.
Хотя технически Соединенные Штаты не находятся в состоянии рецессии, восстановление является далекой перспективой для крупнейшей экономики мира, которая в 2009 году сократилась на 2,9 процента. безработица выше официального уровня в 9,6 процента, если учесть тех, кто бросил искать работу. Фирмы по-прежнему воздерживаются от инвестирования, банки по-прежнему не предоставляют ссуды, а потребители по-прежнему отказываются тратить.А отсутствие новой программы стимулирования, поскольку влияние 787 миллиардов долларов, которые Вашингтон вложил в экономику в 2009 году, иссякает, фактически гарантирует, что столь опасная двойная рецессия станет реальностью.
То, что американский потребитель не тратит, имеет значение не только для экономики США, но и для мировой экономики. Расходы американцев, подпитываемые долгами, были двигателем докризисной глобализированной экономики, и никто другой не вмешался, чтобы заменить их с начала кризиса.Потребительские расходы в Китае, подпитываемые правительственным стимулом в размере 585 миллиардов долларов, временно повернули вспять тенденции к сокращению в этой стране и Восточной Азии. Это также оказало влияние на Африку и Латинскую Америку. Но он оказался недостаточно сильным, чтобы вывести Соединенные Штаты и Европу из застоя. Более того, в отсутствие нового пакета мер стимулирования в Китае возврат к низким темпам роста, стагнации или рецессии в Восточной Азии вполне реален.
Разрезать или стимулировать
Между тем дебаты в западных политических кругах разделились на два лагеря.Одна группа считает угрозу государственного дефолта более серьезной проблемой, чем стагнация, и отказывается поддерживать какие-либо дополнительные расходы на стимулирование экономики. Другой считает, что стагнация представляет собой большую угрозу, и требует дополнительных стимулов для противодействия ей. На встрече G20 в Торонто в июне стороны столкнулись. Ангела Меркель из Германии выступила за ужесточение, указав на угрозу дефолта перегруженной долгами сателлитов Германии в южной Европе, особенно Греции. С другой стороны, президент Обама, столкнувшись с непреодолимо высоким уровнем безработицы, хотел продолжить политику экспансии, хотя ему не хватало политического влияния, чтобы поддерживать ее.
Для людей, выступающих за расходы, люди, выступающие против дефицита, не имеют особых аргументов. В то время, когда дефляция представляет собой большую угрозу, опасения по поводу того, что государственные расходы приведут к росту инфляции, неуместны. Идея обременения будущих поколений долгами является странной, поскольку лучший способ принести пользу завтрашним гражданам — это гарантировать, что они унаследуют здоровую, растущую экономику. Дефицитные расходы сейчас являются средством достижения этого роста. Более того, дефолт правительства не представляет реальной угрозы для стран, которые берут взаймы в контролируемых ими валютах, таких как Соединенные Штаты, поскольку в качестве последнего варианта они могут выплатить свои долги, просто заставив их центральный банк напечатать больше денег.
Пожалуй, самым активным сторонником стимулов является Пол Кругман, лауреат Нобелевской премии, который стал bête noire среди многих правых. Для Кругмана проблема заключалась в том, что исходный стимул был недостаточно велик. Но насколько велик необходимый дополнительный стимул и какие еще меры против стагнации может предпринять правительство? По этим вопросам Кругман проявляет некоторую обеспокоенность, возможно, понимая, что у традиционного кейнсианства есть свои пределы: «Никто не может быть уверен, насколько хорошо эти меры сработают, но лучше попробовать что-то, что может не сработать, чем оправдываться, пока рабочие страдают.«Очевидной альтернативой более агрессивным дефицитным расходам является« постоянная стагнация и высокий уровень безработицы », — говорит Кругман.
У Кругмана может быть разум на его стороне, но разум уступил место идеологии, интересам и политике. Несмотря на высокий уровень безработицы, противники большого правительства и антидефицитные силы выступают с инициативой в трех ключевых западных странах: в Великобритании, где консерваторы победили на платформе сокращения правительства; в Германии, где образ расточительных греков и испанцев, финансируемых за счет ссуд от трудолюбивых немцев, стал мощной лошадкой, на которой партия Меркель ехала, чтобы сохранить власть; и в США.
Поражение Обамы
Анти-дефицитная перспектива стала преобладать в Соединенных Штатах, несмотря на высокий уровень безработицы по ряду причин. Прежде всего, антидефицитная позиция апеллирует к антигосударственным настроениям американского среднего класса. Во-вторых, Уолл-стрит оппортунистически приняла антидефицитную политику, чтобы сорвать усилия Вашингтона по его регулированию. Оно кричит, что проблема в большом правительстве, а не в крупных банках. В-третьих, нельзя недооценивать возрождение идеологического влияния доктринерских неолибералов, в том числе тех, кто, как выразился Мартин Вольф, «полагает, что глубокий спад очистит прошлые эксцессы и, таким образом, приведет к более здоровой экономике и обществу.В-четвертых, экономика противодействия расходам имеет массовую основу — движение чаепития. Напротив, стимулирующую позицию отстаивают прогрессивные интеллектуалы, не имеющие базы или чья потенциальная база разочаровалась в Обаме.
И все же триумф ястребов не был предопределен. По словам Анатоля Калецкого, экономического обозревателя лондонской газеты « Times, » и человека, который не совсем сочувствует прогрессивной точке зрения, господство антидефицитных сил проистекает из серьезной тактической ошибки со стороны Обамы в сочетании с прогрессистами. «Неспособность предложить убедительное повествование о кризисе.Ошибка заключалась в том, что Обама взял на себя ответственность за кризис в жесте двухпартийности, в отличие от Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер, которые «отказались брать на себя ответственность за экономические трудности». Рейган и Тэтчер посвятили «первые годы своего правления убеждению избирателей в том, что ответственность за экономическую катастрофу полностью лежит на прежних левых правительствах, воинственных союзах и либерально-прогрессивных элитах».
Но еще более проблематичным, по словам Калецки, была версия Обамы, которая была противоречивой, в которой винят жадных банкиров, утверждая, что банки слишком велики, чтобы обанкротиться.«Поскольку банки восстанавливаются после кризиса более прибыльно и быстро, чем предполагали избиратели, — утверждает он в своей книге« Капитализм 4.0 », — общественные настроения заклеймили политиков всех партий как марионеток тех самых банкиров, которых они пытались обвинять.» В самом деле, пакет финансовых реформ демократов, который недавно был принят Конгрессом, может только укрепить это общественное мнение о том, что их поддерживают или запугивают те самые люди, которых они осуждают. В нем отсутствуют положения с зубами: положения типа Гласса-Стиголла, не позволяющие коммерческим банкам удваиваться в качестве инвестиционных банков; запрет на торговлю деривативами, которую Уоррен Баффет назвал «оружием массового уничтожения»; глобальный налог на финансовые операции или налог Тобина; и жесткое ограничение на оплату руководящих работников, бонусы и опционы на акции.
По мнению Калецкого, Обаме следовало изобразить экономический кризис как кризис, созданный «поляризованной и чрезмерно упрощенной философией рыночного фундаментализма, а не личностными недостатками банкиров и регулирующих органов. Предлагая такой системный взгляд на кризис, политики могли бы захватить общественное воображение посткризисным нарративом, а не линчеванием жадных банкиров — и в конечном итоге более драматичным ». Но с такими помощниками, как министр финансов Тим Гейтнер и директор Национального экономического совета Ларри Саммерс, ни один из которых полностью не порвал с неолиберализмом, такой системный учет просто не подходил.
На пути к прогрессивной стратегии
Правое крыло сейчас набирает обороты и, вероятно, выиграет на выборах в США в ноябре. Они настолько прочно свяжут Обаму и демократов с кризисом, что люди забудут, что он разразился во время правления рыночного фундаменталиста Джорджа Буша. Но с их первобытной рыночной экономикой фискальные ястребы и сторонники чая вряд ли станут альтернативой тому, что они карикатурно изображают как «социализм» Обамы. Если позволить экономике рухнуть, чтобы быть идеологически правильной, это вызовет еще больший отказ от экономически незащищенного населения.
Но прогрессисты не должны утешаться тупиком, который предлагает экономика чаепития. Им следует попытаться понять, что привело к краху бледного кейнсианства Обамы. Помимо тактической ошибки, связанной с принятием на себя ответственности за кризис и неспособностью продвигать агрессивный антинеолиберальный нарратив для его объяснения, основная проблема, которая преследует Обаму и его команду, заключается в их неспособности предложить вдохновляющую альтернативу неолиберализму.
Технические элементы прогрессивного решения кризиса были тщательно продуманы кейнсианцами и другими прогрессивными экономистами: гораздо больший стимул, более жесткое регулирование банков, мягкая денежно-кредитная политика, более высокие налоги на богатых, восстановление национальной инфраструктуры, промышленная политика, продвигающая «зеленые» отрасли промышленности, контроль над потоками спекулятивного капитала, контроль за ограниченными вывозом иностранных инвестиций, глобальную валюту и новый глобальный центральный банк.
Администрация Обамы пыталась ввести в действие некоторые из этих мер. Но из-за своего стремления к двухпартийности, связей некоторых видных людей с экономической элитой и неспособности ключевых технократов, таких как Саммерс и Гайтнер, порвать с неолиберальной парадигмой, он не смог представить их как элементы более широкой программы социальная реформа, направленная на демократизацию контроля и управления экономикой.
Для прогрессистов урок, который следует извлечь из заминки Обаманомики, состоит в том, что технократического управления недостаточно.Кейнсианские шаги должны быть частью более широкого видения и программы. Эта стратегия должна иметь три основных направления: демократическое принятие решений на всех уровнях экономики, от предприятия до макроэкономического планирования; во-вторых, большее равенство в распределении богатства и доходов, чтобы компенсировать более низкие темпы роста, продиктованные экономическими и экологическими ограничениями; и, в-третьих, более кооперативная, в противоположность конкурентной этике, в производстве, распределении и потреблении.
Более того, такая программа не может быть просто предложена сверху технократической элитой, как это было модно в этой администрации, одной из величайших ошибок которой было позволить массовому движению, которое привело ее к власти, отмирать.Люди должны быть вовлечены в строительство новой экономики, и здесь прогрессивным людям есть чему поучиться у движения «Чаепитие», с чем они неизбежно должны соревноваться в борьбе не на жизнь, а на смерть за низовую Америку.
Природа не терпит вакуума
Кругман предсказывает, что вероятные результаты выборов в ноябре «парализуют политику на долгие годы». Но природа не терпит вакуума, и общая неспособность как рыночных фундаменталистов, так и технократических кейнсианцев до сих пор справиться со страхами безработных, тех, кто скоро потеряет работу, и огромного числа экономически незащищенных людей, скорее всего, будет порождать социальные силы, которые взялись бы за свои страхи и проблемы лицом к лицу.
Неспособность левых новаторски заполнить это пространство неизбежно приведет к возрождению правых с меньшими опасениями по поводу государственного вмешательства, которое могло бы сочетать технократические кейнсианские инициативы с популистской, но реакционной социальной и культурной программой. Для такого режима есть термин: фашист. Как напоминает нам Роджер Бутл, автор книги The Trouble with Markets, , миллионы немцев разочаровались в свободном рынке и капитализме во время Великой депрессии. Но из-за того, что левые не смогли предоставить жизнеспособную альтернативу, они стали уязвимы для риторики партии, которая, придя к власти, объединила кейнсианские меры по подкачке, которые снизили безработицу до 3 процентов, с разрушительной контрреволюционной социальной и культурной политикой. программа.
Фашизм в США? Это не так уж и неправдоподобно, как вы думаете.

Определение застоя

Что такое застой?

Стагнация — это длительный период незначительного роста экономики или его отсутствия. Реальный экономический рост менее 2% в год считается стагнацией, и это подчеркивается периодами высокой безработицы и вынужденной неполной занятости. Застой может происходить в макроэкономическом или меньшем масштабе в конкретных отраслях или компаниях.Застой может возникать как временное состояние, такое как спад роста или временный экономический шок, или как часть долгосрочного структурного состояния экономики.

Ключевые выводы

• Застой — это состояние медленного или неизменного роста экономики.
• Застой часто связан с существенной безработицей и неполной занятостью, а также с экономикой, которая в целом работает ниже своего потенциала.
• Периоды застоя могут быть кратковременными или продолжительными и могут быть результатом действия ряда экономических и социальных факторов.

Понимание стагнации

Стагнация — это ситуация, которая возникает в экономике, когда общий объем производства либо снижается, либо остается неизменным, либо растет медленно. Устойчивая безработица также характерна для застойной экономики. Стагнация приводит к постоянному росту рабочих мест, отсутствию повышения заработной платы и отсутствию подъемов и подъемов на фондовом рынке. Экономический застой может возникнуть по ряду причин.

Циклическая стагнация

Иногда стагнация возникает как временное состояние в ходе экономического или делового цикла.Это могло произойти как спад роста или остановка восстановления после полной рецессии. В конце 2012 года, после Великой рецессии, сторонники денежно-кредитной политики Федеральной резервной системы сочли третий раунд количественного смягчения, необходимый для того, чтобы помочь США избежать экономической стагнации. Этот тип стагнации носит циклический и временный характер.

Экономические шоки

Конкретные события или экономические потрясения также могут вызывать периоды стагнации. Они могут быть очень кратковременными или иметь долгосрочные последствия, в зависимости от конкретных событий и устойчивости экономики.Например, война и голод могут быть внешними факторами, вызывающими застой. Внезапный рост цен на нефть или падение спроса на ключевой экспорт также может вызвать период застоя в экономике. Однако некоторые экономисты, поддерживающие теорию реального делового цикла, считают такие периоды по существу аналогичными циклической стагнации.

Структурный застой

Застой в экономике также может быть результатом более долгосрочных структурных условий в обществе. Когда стагнация происходит в стабильной экономике, она может быть гораздо более постоянной, чем когда она возникает в результате экономических потрясений или в ходе нормального делового цикла.

В развитой экономике с экономической зрелостью может произойти застой. Для зрелой экономики характерны более медленный рост населения, стабильные экономические институты и более медленные темпы роста. Классические экономисты называют этот тип стагнации стационарным состоянием, а кейнсианские экономисты считают его вековым застоем развитой экономики. Институциональные факторы, такие как закрепившаяся власть среди действующих групп с особыми интересами, которые выступают против конкуренции и открытости, могут вызвать экономический застой.Например, в Западной Европе в 1970-х и 1980-х годах произошел экономический застой, получивший название евросклероз.

И наоборот, стагнация может поразить слаборазвитые или развивающиеся страны. В этих странах сохраняется стагнация из-за отсутствия изменений в политических или экономических институтах, где нет стимулов к адаптации и росту. Кроме того, страны с формирующейся рыночной экономикой или слаборазвитые страны могут застрять в статическом равновесии из-за экономических или институциональных факторов, таких как проклятие ресурсов или хищническое поведение местных элит.

Культурные и демографические особенности также могут способствовать экономической стагнации. Культура низкого доверия может отрицательно сказаться на экономических показателях, препятствуя соблюдению контрактов и прав собственности. В результате у населения с (в среднем) более низкой сознательностью, более низкими общими когнитивными способностями или высокими показателями эндемических изнурительных заболеваний может наблюдаться более медленный экономический рост.

Положение Ливана: политическая стагнация и экономический крах в государстве, где доминирует «Хезболла»

Три ливанских эксперта исследуют нестабильную политику Бейрута, сохраняющуюся способность «Хезболлы» уклоняться от ответственности и возможности администрации Байдена.

3 марта Вашингтонский институт провел виртуальный политический форум с Макрамом Рабахом, Али аль-Амином и Алией Мансур. Рабах — преподаватель истории в Американском университете Бейрута и автор книги « Конфликт на горе Ливан: друзы, марониты и коллективная память ». Амин — обозреватель и главный редактор Janoubia, ливанского новостного сайта, посвященного шиитскому сообществу и Хезболле. Мансур — обозреватель ведущего арабоязычного новостного журнала al-Majalla , освещающего события в Ливане.Ниже приводится краткое изложение их замечаний докладчиком.

Макрам Рабах

Настоящий враг Хезболлы — не политический истеблишмент Ливана или Израиль, а Октябрьская революция. Локман Слим поддерживал эту революцию и гордился своими связями с общественностью в Соединенных Штатах и ​​более широком международном сообществе. Самое главное, он был откровенным критиком «Хезболлы», утверждая, что уничтожение Ливана этой группировкой не должно быть нормализовано.Как и он, я твердо верю в фразу: «Пусть свершится правосудие, даже если небеса упадут».

Люди, убившие Локмана 4 февраля, — это те же люди, которые захватили ливанское государство много лет назад. Силы Хезболлы убивают, потому что знают, что им это сойдет с рук, а правительство неспособно привлечь их к ответственности. Кроме того, группа пытается сеять страх в нас и в наших семьях с помощью киберзапугивания и угроз. Правительство заявляет, что расследует его убийство, но мы уже знаем, кто его убил: те же люди, которые убили Рафика Харири.

Некоторые люди считают, что выборы могут быть средством перемен в Ливане. Однако мы не можем выиграть выборы, сфальсифицированные из-за мошенничества. Хезболла запрещает людям голосовать, если они не являются лояльными сторонниками.

Администрация Байдена дала понять, что не будет копировать политику администрации Обамы. Действительно, Соединенные Штаты не могут допустить безнаказанной казни таких людей, как Локман. Администрация Байдена должна призвать политиков принять санкции против Ливана, нацеленные на политическую элиту в целом, поскольку «Хизбалла» — негосударственный субъект, и поэтому нацелить на нее по отдельности сложно.Применение закона Магнитского было бы хорошим подходом. Соединенным Штатам также следует продолжать использовать мягкую силу и предлагать системы социальной защиты народу Ливана.

Али аль-Амин

Ливан находится на грани краха в его экономическом, образовательном, медицинском и других важнейших секторах. Тем не менее, несмотря на эти условия и продолжающуюся напряженность между религиозными и политическими партиями, существует консенсус относительно недопущения возобновления гражданской войны, что, по мнению большинства ливанцев, неэффективно для разрешения конфликта и слишком дорого обходится всем участникам.

Одна из главных целей убийства Локмана заключалась в том, чтобы донести до шиитского сообщества послание, а именно, что даже люди, имеющие международное признание и связи, могут быть убиты без каких-либо серьезных последствий для «Хезболлы». Это сообщение создало достаточно страха, чтобы на мгновение подавить социальное недовольство, поскольку многие люди стали больше бояться выражать свое мнение. Тем не менее, использование группой насилия в конечном итоге подразумевает слабость, поскольку показывает, что члены «Хезболлы» чувствуют снижение своей популярности и влияния.

Исторически шииты в Ливане не были однородной группой и никогда не объединялись под одним и тем же лидером. Их система убеждений основана на ijtehad , который включает в себя разнообразие и индивидуальные различия. С этой точки зрения нынешняя эпоха, когда иранская идеология вырвала контроль над разрозненными религиозными платформами шиитов, является аномалией. Тегеран использовал деньги и военную мощь, чтобы стать единоличным правителем шиитской общины в Ливане.

Главным поворотным моментом для «Хезболлы» стало ее вмешательство в сирийскую войну и другие региональные конфликты.Группа убедила большую часть шиитского сообщества, что война в Сирии была войной против суннитов. Это также подпитывало их мысль о том, что они окружены врагами — не только суннитами в Сирии, но также израильтянами и даже некоторыми из их собственных соотечественников в Ливане. Используя пропаганду для создания этого состояния страха, «Хезболла» убедила многих шиитов, что они окажутся в опасности без защиты группы, особенно с учетом отсутствия сильного государства в Ливане.

Эта кампания дезинформации безжалостна внутри шиитского сообщества на религиозном, идеологическом и политическом уровнях.Хезболла подвергает цензуре или иным образом контролирует все ведущие институты общины (например, Высший исламский совет шиитов и Дар аль-Ифта аль-Джаафари) и использует средства массовой информации для распространения своей идеи.

Алия Мансур

Проблема Ливана может быть охарактеризована как региональная проблема. Страдают все страны, находящиеся под влиянием Ирана, и крах Ливана похож на то, что произошло в Ираке и Сирии. Тегеран считает, что его контроль распространяется на Багдад, Дамаск и Бейрут, поэтому невозможно найти ответ Хезболле или аналогичным ополченцам без решения взаимосвязанных проблем в Сирии и Ираке.

Более того, оружие и ополченцы лежат в основе проблем Ливана, поэтому любое предлагаемое решение, не сосредоточенное на этих двух проблемах, будет в лучшем случае частичным. Повестка дня Ирана состоит в том, чтобы разрушить принцип государства в пользу контроля со стороны ополченцев. Отсутствующее или слабое государство не может бороться с коррупцией или привлекать к ответственности отдельных нарушителей. Тем не менее, простое усиление государственной власти не является само по себе решением в Ливане, где сектантское измерение часто приводит к тупику из-за взаимных обвинений вроде «Почему мы должны бороться с суннитской коррупцией, если мы не можем бороться с шиитской коррупцией?» Почему мы должны привлекать к ответственности наших чиновников, если мы не можем сделать то же самое с христианскими чиновниками? »

Многие считают, что «Хезболла» умалчивает о коррупции других официальных лиц в обмен на их молчание о незаконном оружии этой группировки.Однако этот рассказ ложен и опасен, поскольку подразумевает, что накопление оружия — единственный способ, которым Хезболла развратила ливанскую систему. На самом деле группу обвиняют в безудержном уклонении от уплаты налогов, отмывании денег и рэкете, а также в других преступлениях. К сожалению, было трудно найти способ привлечь Хезболлу к ответственности за эти преступления, и я не уверен, что это изменится при администрации Байдена. Но я надеюсь, что ошибаюсь.

Серия «Политический форум» стала возможной благодаря щедрости семьи Флоренс и Роберта Кауфман.

Экономический застой и политическая нестабильность — проверка наших гражданских свобод

Наша экономика находится в плохом состоянии. Многие экономисты говорят, что Соединенные Штаты переживают длительный экономический спад. Хотя так называемая «Великая рецессия», начавшаяся с экономического кризиса 2008 года, официально закончилась, многие наблюдатели говорят, что страна не смогла должным образом ее поколебать. Среди экономистов возникла дискуссия по поводу возможности того, что Соединенные Штаты вступили в период полупостоянного экономического спада, известного в политических кругах как «вековая стагнация».

Если эти экономисты правы, история предполагает, что нас может ждать период устойчивой политической нестабильности. А это, в свою очередь, будет иметь большие последствия для наших гражданских свобод.

Плохие экономические времена и экономическое неравенство, как правило, порождают политическую нестабильность. Одна из причин, по которой США были одной из самых стабильных демократий в мире, заключается в том, что у них всегда был стабильный средний класс, а когда его не было, например, в период роста индустриальной эпохи во второй половине XIX века. и в обществе среднего класса, возникшем после Второй мировой войны, бурные распри были правилом.Американцы в тот период часто называли «проблему труда» как отражение постоянных волнений времен, вызванных экономической нестабильностью и неравенством.

Экономический конфликт и неравенство также обычно считаются движущими силами европейской борьбы, от французской революции (которая последовала за крупным экономическим кризисом) до революций 1848 года. Конечно, экономические трудности Веймарской Германии (начиная с гиперинфляция 1920-х годов, за которой последовала дефляция начала 1930-х годов) часто приводились в качестве объяснения захвата Германии нацистами.

В Соединенных Штатах во время Великой депрессии 1930-х годов на передний план выступил ряд радикальных политических движений и деятелей. «Радиосвященник» отец Кафлин призвал к радикальным экономическим мерам, чтобы помочь рабочим, и начал несколько антисемитских нападок на Рузвельта и «международных финансистов». Хьюи Лонг стал известен в масштабах всей страны благодаря радикальным экономическим предложениям. Группа под названием «Таунсендиты» начала популистскую кампанию за широкую новую правительственную программу помощи простым людям.Историки утверждали, что эти «голоса протеста» сыграли важную роль в том, чтобы подтолкнуть Рузвельта влево и подтолкнуть Новый курс к некоторым из самых больших изменений в американской жизни.

Сегодня похоже, что мы наблюдаем рост аналогичного политического недовольства. Видные кандидаты в президенты раздвигают параметры дебатов. Движение Occupy агитирует за реформу экономического неравенства, а активисты Black Lives Matter работают над созданием «зарождающегося движения за гражданские права», продвигающего «более широкую критику американского общества».«В то же время ядовитые антимусульманские, антииммигрантские и анти-беженские настроения, похоже, распространяются справа. Комментаторы говорят о «Веймарской Америке» и «новой протестной эре». Во время беспорядков всегда остается вопрос, будет ли недовольство существующим положением вещей направить в здоровом направлении, чтобы действительно сделать мир лучше, или в сторону разрушения и ненависти.

Если мы и дальше будем видеть усиление политической нестабильности в ближайшие годы, вполне вероятно, что наши гражданские свободы будут подвергнуты стресс-тесту.Те, кто продвигает политические дебаты за допустимые пределы и участвуют в протестах, бросающих вызов существующему общественному порядку, — это люди, которые, скорее всего, столкнутся с тяжелым ударом сил безопасности на местном, государственном и федеральном уровнях (как я уже обсуждал ранее) . Это люди, которые, скорее всего, обнаружат, что гражданские свободы больше не являются абстрактным вопросом, а являются вопросом важнейшей защиты от злоупотреблений властью. Исторически сложилось так, что даже мирная агитация за радикальные изменения вызвала репрессивную реакцию со стороны наших служб безопасности, которые приняли сторону в этих политических битвах, смешали насильственную и ненасильственную агитацию и использовали свои силы для подавления движений за перемены.

Предполагается, что наши правоохранительные органы являются частью системы нейтральной по содержанию «упорядоченной свободы». Они не должны принимать чью-либо сторону в политических дебатах, которые происходят вокруг них, и они должны поддерживать порядок, оставляя место для мирных протестов и других агитаций за перемены. Первая часть упорядоченной свободы — это порядок. Ни одно общество не может мириться с повсеместным насилием или материальным ущербом. Правоохранительные органы должны быть там, чтобы защитить, например, мусульманина или гея, ставших жертвой бандитизма.В то же время этот порядок должен осуществляться в контексте уважения свободы — правоохранительные органы и службы безопасности должны не только предоставлять пространство для людей, мирно выступающих за перемены, но и активно защищать их, независимо от того, насколько радикальны их предложения.

К сожалению, показатели нашей службы безопасности в отношении выполнения своих должных функций очень плохие. В 20-м веке полиция и другие правительственные учреждения часто выступали на стороне бизнеса против протестов рабочих и на стороне консерваторов против антивоенных движений и движений за гражданские права.Полиция и службы безопасности слишком часто путали свою важную роль в поддержании порядка с ролью сохранения нынешнего порядка . И эта неразбериха продолжается и в нашем новом столетии.

Многое из того, за что борется ACLU, — это система гражданских свобод, которая достаточно устойчива, чтобы противостоять давлению, порожденному неспокойными временами: устоявшиеся принципы, которые четко устанавливают границы для упорядоченной свободы, а также институты, созданные для защиты этой свободы .Возьмем, к примеру, конфиденциальность — вопрос, над которым я работаю. Когда общественные движения сталкиваются с аппаратом безопасности и, возможно, враждебными корпорациями, вторжение в частную жизнь становится важным рычагом, с помощью которого репрессивные силы стремятся установить власть. И потенциал вторжений в частную жизнь сегодня намного больше, чем в прошлом, когда правоохранительные органы хранили бумажные файлы о протестующих и подкладывали провода (подключенные к скрытым катушечным магнитофонам) в гостиничных номерах активистов для использовать в шантаже.

Может быть сложно предупредить об опасностях плохой политики конфиденциальности, но отчасти мы так поступаем благодаря нашей институциональной памяти (и личному пониманию) того, что происходит, когда глубокие социальные конфликты вызывают сильные страсти, которые заставляют людей хотеть нанести удар. улицы — и вызывать у других отвращение к тем, кто это делает.Если корпоративные и государственные полномочия по вторжению в частную жизнь не будут подвергаться строгой системе сдержек и противовесов, давление неспокойных времен приведет к злоупотреблениям, которых не было в более спокойные эпохи.

Может быть, в этой стране все наладится, но если этого не произойдет, многие вопросы конфиденциальности и других гражданских свобод, которые казались абстрактными и отдаленными, могут внезапно стать намного более реальными для многих людей.

Экономическая модернизация и политическая стагнация

Начало 20-го, ^-й, -й век стало переломным моментом для развития ближневосточного региона.«До 1950 года страны Ближнего Востока демонстрировали одни из самых низких уровней социально-экономического <а также политического> развития в мире» [1]. Однако с открытием огромных запасов нефти и их дальнейшим использованием и При активном экспорте в регионе Ближнего Востока произошли значительные изменения в экономической, политической и социальной сферах. «Большие запасы нефти в регионе (<около> 66 процентов мировых запасов) привели к быстрому обогащению некоторых государств» [2], в основном богатых нефтью, а также изменили политические и экономические процессы не только в странах-экспортерах нефти, но и в регионе в целом.Существует распространенное мнение, что огромные запасы нефти, с одной стороны, привели к экономической модернизации и процветанию, тогда как, с другой стороны, «создали слабые государства, независимые от требований общества, <…> политической ответственности <и>». прозрачность ». [3] В этом эссе я хотел бы обсудить упомянутое выше заявление и проанализировать, действительно ли огромные запасы нефти в регионе способствовали экономической модернизации, но привели ли к политической стагнации.

Экономика

Открытие нефти и ее дальнейшее использование оказали значительное влияние на экономическое развитие региона Ближнего Востока в целом и богатых нефтью стран в частности.Конечно, бедные нефтью страны также пострадали от нефти, но в своем эссе я хотел бы сосредоточиться исключительно на богатых нефтью странах и проанализировать влияние нефти на развитие этих государств, а также региона в целом. . До открытия нефти Ближний Восток был бедным регионом, «запретным с экологической точки зрения и экономически неблагополучным, с очень ограниченным сельским хозяйством и скотоводством, а также небольшой, но важной в местном масштабе караванной торговлей». [4] Однако, как только нефть была обнаружена, она начали добывать и утилизировать в первой половине 20-го ^-го -го века, ситуация кардинально изменилась.«Роялти от концессий на разведку нефти, а затем от продажи нефти <имеют> обеспечили стабильный (и неуклонно растущий) источник дохода для правителей Кувейта, Бахрейна, Катара, Саудовской Аравии и Абу-Даби, Дубая и Шарджи (в каком станет ОАЭ) с 1930-х годов <…> <до наших дней>. К 1950-м годам нефть была основным фактором в экономике большинства этих штатов »[5]. Иными словами, экономика штатов превратилась из аграрной экономики в экономику рантье. Точнее

Государства-рантье получают большую часть или значительную часть своих доходов из внешнего мира, и функционирование их политической <а также экономической> системы в значительной степени зависит от накопления внешних доходов, которые можно классифицировать как ренту.Государства-рантье полагаются на распределение и перераспределение (состояния распределения) и, следовательно, демонстрируют примечательную политическую динамику, чем другие состояния (состояния производства). Рента определяется как «доход, полученный от дара природы» и обычно понимается как накопленный доход. от экспорта природных ресурсов, особенно нефти и газа. [6]

Действительно, основная доля доходов в богатых нефтью странах Ближнего Востока была получена от утилизации и экспорта нефти. С середины 20-х ^{-х годов} века такие богатые нефтью страны, как Оман, Саудовская Аравия, Катар, ОАЭ, Бахрейн, Кувейт и др.испытали значительный рост доходов от нефти, и, как следствие, ВВП этих государств резко вырос, достигнув пика в начале-середине 1980-х годов. Более того, наряду с ВВП стремительно росли и государственные расходы [7]. Это период, когда началась экономическая модернизация в богатых нефтью странах, а также на Ближнем Востоке в целом. «В 1960-е годы были отмечены огромные государственные инвестиции в инфраструктуру, здравоохранение и образование, а также государственные предприятия в защищенных отраслях на Ближнем Востоке.Эти усилия помогли использовать недостаточно используемые мощности, а также стимулировали индустриализацию. В результате показатели экономического роста Ближнего Востока в 1960-е годы были самыми высокими в мире — 6,0 процента на одного работающего в год. Большие доходы от нефти поддерживали бум 1970-х »[8]. Такой быстрый экономический рост привел к экономической модернизации с точки зрения развития инфраструктуры, строительства новых зданий, больниц, школ, университетов и т. Д., Улучшения жилищные условия граждан и развитие туризма.Кроме того,

Быстрый экономический рост сопровождался значительным улучшением ряда социальных показателей. В условиях массового расширения занятости в государственном секторе и возможностей миграции за границу открытая безработица была низкой и практически не отличалась от того, что наблюдалось в развитых индустриальных странах. К концу 1980-х годов в регионе Ближнего Востока наблюдалось резкое снижение детской смертности, увеличение продолжительности жизни, уровень охвата школьным образованием, приближающийся к 100 процентам, и уровень грамотности, который увеличился в среднем с примерно 40 процентов взрослого населения до почти 60 процентов.[9]

Богатые нефтью государства сохраняли высокие доходы и, следовательно, высокий ВВП до настоящего времени, при этом, например, ОАЭ имеют более высокий ВВП, чем Великобритания, с 1981 г. [10] Можно сказать, что открытие нефти и ее дальнейший экспорт и утилизация способствовали экономической модернизации на Ближнем Востоке и, конечно, в странах, владеющих нефтью; улучшились инфраструктура, социальные и жилищные условия, а также здравоохранение. Более того, страны Ближнего Востока стали более привлекательными для бизнеса и туризма; все больше и больше компаний выходят на рынки Ближнего Востока и развивают свой бизнес в этом регионе.Что касается туризма, то, например, ОАЭ стали популярным туристическим направлением, а эмират Дубай получил название роскошного курорта, располагающего единственным 7-звездочным отелем в мире и множеством других уникальных достопримечательностей.

Однако эта экономическая модернизация на Ближнем Востоке, на мой взгляд, краткосрочная и не гарантирует успешного и стабильного экономического развития богатых нефтью государств и региона в целом в долгосрочной перспективе. Ближний Восток, несмотря на его огромные запасы нефти, по-прежнему считается регионом третьего мира из-за высокой зависимости от доходов от нефти и довольно слабого производственного сектора экономики, а также из-за некоторых политических факторов, таких как отсутствие демократии, коррупция и т. Д. кумовство, сопротивление реформам и другие вопросы, которые я рассмотрю позже в своем эссе, когда буду обсуждать политическое развитие в регионе.Возвращаясь к экономике, я считаю, что «пагубная зависимость от одного товара» [11] служит препятствием для успешного долгосрочного экономического развития и процветания. Это связано с тем, что «чрезмерная зависимость от доходов от нефти и долларовой стоимости» превратила арабские экономики в экономики «рантье» с серьезным дисбалансом между производством и потреблением. Добыча и продажа нефти не являются достаточными показателями продуктивной экономики. Хотя нефть легко перевести в наличные, она также является конечным, неустойчивым и невозобновляемым природным ресурсом.Доход или богатство, не вложенные в производство равной или более высокой стоимости, расходуются »[12]. Иными словами, во-первых, экономика, которая почти полностью основана на экспорте нефти, сильно зависит от колебаний цен на нефть и внешних потрясений. Точнее говоря, невозможно быть на 100% уверенным в том, какой будет выручка от продажи нефти в конкретный год, поскольку цены на нефть зависят от многих факторов: общей ситуации в мире, мировой инфляции, стихийных бедствий и других факторов. мажорные ситуации ; таким образом, доходы также зависят от факторов, упомянутых ранее, и, как следствие, не являются стабильными или определенно предсказуемыми.Более того, «в начале 1980-х годов международный рынок нефти превратился из рынка продавцов в рынок покупателей, то есть с рынка, на котором производители-экспортеры в значительной степени определяли цену на тот объем экспорта, на который рынок был согласен (и желающих) купить, к тому, в котором импортеры-потребители смогли снизить цену »[13]. Это означает, что план бюджета (или план расходов) после утверждения правительством может быть изменен или привести к дефицит бюджета в случае, если цена на нефть окажется ниже ожидаемой на момент утверждения плана.Такая ситуация, в свою очередь, может привести к перераспределению суммы денег, меньшей, чем ожидалось, и сокращению государственных расходов, что приведет к снижению государственных инвестиций в развитие бизнеса, здравоохранение, инновации, инфраструктуру и другие проекты. В результате экономическое развитие нестабильно и « колеблется », что означает, что страна, сильно зависящая от доходов от нефти, не может обеспечить ее успешное экономическое развитие в долгосрочной перспективе, поскольку она не может быть уверена в фактической сумме доходов от нефти, которые она получит в будущем. будущее.Я склонен полагать, что большей уверенности в будущих доходах и, следовательно, в долгосрочной экономической модернизации и развитии можно достичь путем инвестирования и развития производственной отрасли, что снизит зависимость от импорта иностранных товаров и услуг, обеспечит стабильный источник доходов для страны (по сравнению с нефтью, которая нестабильна из-за колебаний цен и невозобновляемости) и, наконец, снизить зависимость от нефти. Более того, инвестиции в производственную отрасль обеспечат больше рабочих мест и, таким образом, снизят уровень безработицы, что всегда благоприятно для долгосрочного успешного экономического развития.Новые рабочие места потребуют новых знаний, что, в свою очередь, приведет не только к улучшению образовательной системы и уровня образования в стране, но и привлечет новые «мозги». Все это, несомненно, окажет положительное влияние на экономику и будет способствовать дальнейшей экономической модернизации, а также эффективному долгосрочному экономическому развитию.

Политика

Считается, что открытие нефти, как и экономическое развитие, оказывает влияние на политическое развитие и процессы на Ближнем Востоке.Многие политологи и эксперты склонны считать, что огромные запасы нефти, а также прибыль, полученная от ее использования и экспорта, привели к политической стагнации в регионе. В этом разделе я хотел бы проанализировать, действительно ли огромные запасы нефти привели к политической стагнации в богатых нефтью странах, а также в регионе Ближнего Востока в целом. Чтобы начать свой анализ, я считаю важным проанализировать, что подразумевается под «политическим застоем» и действительно ли регион Ближнего Востока переживает политический застой.Это связано с отсутствием демократии и авторитарными режимами, которые преобладают на Ближнем Востоке, или это связано с сопротивлением политическим реформам? Может ли «политический застой» быть определен гендерным неравенством или старыми политическими традициями кумовства и покровительства, которые присутствуют в регионе? И, наконец, вызвана ли эта «политическая стагнация» в основном огромными запасами нефти и значительными нефтяными прибылями или есть какие-то другие причины, ведущие к отсутствию политического развития на Ближнем Востоке? Я постараюсь ответить по крайней мере на некоторые из этих вопросов позже в своем анализе.

Для начала я хотел бы обсудить проблему отсутствия подотчетности правительств во многих странах Ближнего Востока, особенно богатых нефтью. «Это исторический факт, что требования демократического представительства и подотчетности правительства выросли из попытки правителя ввести новые налоги. Парадигма государства-рантье стала наиболее популярной благодаря обращению известной поговорки «нет налогообложения без представительства» в ее зеркальное отражение: «нет представительства без налогообложения».[14] Так как страны-экспортеры нефти на Ближнем Востоке считаются государствами-рантье, к ним полностью применим принцип «никакого представительства без налогообложения» [15]. Чтобы быть более точным, «когда правительства получают достаточные доходы от продажи нефти, они, вероятно, будут облагать свое население менее высокими налогами или вообще не облагать их налогами, а общественность, в свою очередь, будет с меньшей вероятностью требовать от них подотчетности и представительства в своих интересах. правительство »[16]. Именно это и происходит в богатых нефтью странах региона.Правительства, как правило, освобождают граждан от налогового бремени в обмен на отсутствие требований к представительству и, что важно, подотчетности. То есть правительства могут распределять и перераспределять доходы государства, как им нравится, и им не нужно получать согласие граждан, потому что на практике граждане не вносят вклад в доход государства, поэтому формально у них нет законное право требовать от правительства ответственности. Более того, «правительства предоставляют своему населению широкий спектр подлинных общественных благ и услуг: оборона, национальная безопасность, образование, здравоохранение, социальное обеспечение, занятость, впечатляющая сеть инфраструктуры и т. Д.Уровень и качество этих общественных благ и услуг обычно адекватны, а иногда и превосходны »[17]. Более того,« правительство не только распределяет льготы и льготы среди своего населения, но и <обычно> является также основным и конечным работодателем в стране ». экономики »[18]. Таким образом, граждане ценят эти экономические и социальные условия, предоставляемые правительством, и довольны ими, поэтому они, как правило, становятся политически пассивными, даже если они не разделяют политические взгляды и политику правительства или не разделяют их. доволен своей безответственностью и отсутствием представительства.По моему твердому убеждению, это логичный факт, поскольку, когда люди удовлетворены предоставлением социального обеспечения (т.е. если они получают достаточно социальных пособий для удовлетворения своих потребностей), у них нет стимула восставать против правительства и добиваться политических изменений. То есть, когда они удовлетворены предоставлением социальных пособий, они терпят политическую ситуацию в стране, а также правительство, которое предоставляет им эти льготы. Проще говоря, не стоит идти против государственного режима, так как такой бунтарь может привести к потере социальных пособий и, как следствие, может пострадать благосостояние людей и их семей.Более того, «намерение <правительства> состоит в предоставлении льгот с целью завоевания политической лояльности или возможности отказать в таких льготах (посредством депортации или лишения гражданства) тем, кто выступает против правительства» [19]. Природа рантье экономики позволяет правящим элитам «манипулировать» гражданами и удерживать их от политики, просто используя предоставление социальных пособий в качестве рычага воздействия. Таким образом, можно сказать, что в некоторой степени огромные запасы нефти на Ближнем Востоке привели к политической стагнации в регионе.

Однако я думаю, что отсутствие политического развития, то есть политическая отсталость, на Ближнем Востоке объясняется не только рантьеризмом, но и внутренней политической культурой, которая основана на личных отношениях и связях. Другими словами, кумовство, покровительство и личные контакты, которые преобладают на Ближнем Востоке, служат препятствием для политических процессов и принятия решений внутри страны, а также для успешного политического развития в целом.Можно сказать, что «скорее, чем труд, личные способности или заслуги, это личный контакт с политическими лицами, принимающими решения, которые определяют и облегчают распределение ресурсов и, таким образом, материальное благосостояние человека, семьи, клана. и т.д. »[20]. Еще один момент, о котором следует упомянуть, — это религия. Может ли ислам и его принципы, а не высокая зависимость от доходов от нефти, быть одной из основных причин политической стагнации на Ближнем Востоке? Государства в регионе в значительной степени живут в соответствии с «исламской политической философией» [21] и не желают принимать современность и западные политические взгляды и принципы; «Результаты, как мы видим сегодня, заключаются в закрытом характере мусульманских обществ и их отсталости почти во всех сферах современной жизни.”[22]

Тем не менее, следует тщательно обдумать, будет ли сдвиг в сторону политических практик, общих и обычных для западных политических режимов, работать и быть успешным на Ближнем Востоке. Более того, я склонен полагать, что это не очевидный факт, существует ли настоящий политический застой на Ближнем Востоке, поскольку нет четкого определения «политического застоя». Конечно, в определенной степени можно сказать, что страны Ближнего Востока политически недоразвиты из-за высокой зависимости от нефти и рантье в экономике.Однако эта политическая отсталость, на мой взгляд, также может быть отнесена к политическим традициям и религии в том смысле, что страны региона полагаются на патронаж и родственные связи, а также на наличие авторитаризма, значительного уважение и даже страх перед лидером (обычно шейхом). Политическая система, основанная на покровительстве и родственных связях, не удивительна, поскольку она предусмотрена религией — исламом; Ислам утверждает, что семья очень важна, а родственные связи почти «священны».Вот почему я считаю, что изменить политическую систему на Ближнем Востоке практически невозможно; иными словами, даже если некоторые западные политические практики и ценности укоренится в регионе, они все равно будут подчиняться исламским традициям и заповедям. В целом, если обнаружение нефти и дальнейшая зависимость от прибылей от экспорта нефти повлияли на политические процессы на Ближнем Востоке, то однозначно одно это не привело к политической стагнации в регионе. На мой взгляд, этот застой, или, лучше сказать, отсутствие политического развития, в большей степени вызван исламскими нормами и политическими традициями, преобладающими на Ближнем Востоке в течение длительного периода времени, а не огромными резервами. масла.

Принимая все во внимание, можно сделать вывод, что доходы от нефти и ее экспорта имеют лишь краткосрочное влияние на экономику стран Ближнего Востока. Те страны, которые открыли нефть в начале 20- ^{-х годов} -го века, действительно пережили экономическую модернизацию: города стали современными и не хуже западных по архитектуре, инфраструктуре, а также по популярным достопримечательностям и курортам. Однако возможности для долгосрочного экономического развития останутся довольно слабыми, если страны Ближнего Востока (особенно богатые нефтью) будут продолжать в значительной степени полагаться на нефтяные прибыли без развития производственной отрасли и рассмотрения других источников дохода.

Что касается политики, я считаю, что восприятие политического развития Ближнего Востока должно быть пересмотрено. Это связано с тем, что, по моему твердому убеждению, развитие политической системы в регионе никогда не будет в точности следовать западному образцу, то есть образцу, который является общим и приемлемым для Запада. Обсуждение и данные, приведенные выше, предполагают, что такое отчетливое политическое развитие на Ближнем Востоке формируется и определяется не только характером экономики рантье, но также религиозными проблемами и глубоко укоренившимися политическими, а также социальными традициями (кумовство, родство и родство). галстуки, патронаж и т. д.) Таким образом, я считаю, что то, что сегодня наблюдается на политической арене Ближнего Востока — это не застой; это скорее можно было бы назвать политической отсталостью.

---

[1] Т. М. Юсеф, «Развитие, рост и реформа политики на Ближнем Востоке и в Северной Африке с 1950 года», в Journal of Economic Perspectives, Vol. 18, № 3 (лето 2004 г.), стр 91–116: at p 91

[2] Б. Милтон-Эдвардс, Современная политика на Ближнем Востоке (Кембридж: Polity, 2006): стр. 73

[3] Р. Шварц, «Политическая экономия формирования государства на арабском Ближнем Востоке: государства-рантье, экономическая реформа и демократизация» в Review of International Политическая экономия Vol.15, № 4 (октябрь 2008 г.), стр. 599–621: at p 599

[4] Ф. Грегори Гауз III, Нефтяные монархии: внутренние проблемы и проблемы безопасности в арабских государствах Персидского залива (Нью-Йорк: Совет по международным отношениям Press, 1994): стр. 44

[6] Р. Шварц, «Политическая экономия формирования государства на арабском Ближнем Востоке: государства-рантье, экономическая реформа и демократизация» в журнале Review of International Политическая экономия Vol. 15, № 4 (октябрь 2008 г.), стр. 599–621: at p. 604

[7] F.Грегори Гауз III, Нефтяные монархии: внутренние вызовы и проблемы безопасности в странах Персидского залива (Нью-Йорк: Совет по международным отношениям Press, 1994): стр. 46-51 (таблицы)

[8] Т. М. Юсеф, «Развитие, рост и реформа политики на Ближнем Востоке и в Северной Африке с 1950 года», в Journal of Economic Perspectives, Vol. 18, № 3 (лето 2004 г.), стр 91–116: at p 96

[11] Дж. Э. Джрейсат, «Арабский мир: реформа или тупик», в Journal of Asian and African Studies Vol.41, № 5/6 (2006), стр 411–437: at p 415

[13] Y A Sayigh, «Арабская экономическая стратегия в меняющемся мировом нефтяном рынке», в Third World Quarterly, Vol. 6, № 1 (1984), стр 43-58: на стр 43

[16] М. Л. Росс, «Мешает ли нефть демократии?», В World Politics , Vol. 53, No. 3 (апрель, 2001), pp. 325-361: at p. 332

[17] H Beblawi, «Государство рантье в арабском мире», в G Luciani (ed), The Arab State (Лондон: Routledge, 1990), стр 85-98: at p 90

[19] F.Грегори Гауз III, Нефтяные монархии: внутренние проблемы и проблемы безопасности в странах Персидского залива (Нью-Йорк: Совет по международным отношениям Press, 1994): стр. 43

[20] Р. Шварц, «Политическая экономия формирования государства на арабском Ближнем Востоке: государства-рантье, экономическая реформа и демократизация», в обзоре по международной политической экономии, Том 15, № 4 (2008), pp 599-621: at p 610

[22] Там же.

Библиография

H Beblawi, «Государство рантье в арабском мире», в G Luciani (ed), The Arab State (Лондон: Routledge, 1990), стр. 85-98

F Грегори Гауз III, Нефтяные монархии: внутренние проблемы и проблемы безопасности в странах Персидского залива (Нью-Йорк: Совет по международным отношениям Press, 1994)

Дж. Э. Джрейсат, «Арабский мир: реформа или тупик», в Journal of Asian and African Studies , Vol.41, № 5/6 (2006), стр 411–437

G Лучани, «Нефть и политическая экономия в международных отношениях на Ближнем Востоке, стр. 81-103. Получено с http://www.princeton.edu/~gluciani/pdfs/Chapter%20in%20Fawcett.pdf от 17 ^th декабря 201

B Милтон-Эдвардс, Современная политика на Ближнем Востоке (Кембридж: Polity, 2006)

М. Мозаффари, «ИЗМЕНИТЬ БЛИЖНИЙ ВОСТОК: почему и как?» (2004), стр. 1-51. Получено с http: //www.fscpo.unict.it / europa / Reshaping% 20the% 20MiddleEast_pdf.pdf 17 ^th декабрь 2011

М. Л. Росс, «Мешает ли нефть демократии?», В World Politics , Vol. 53, No. 3 (апрель 2001 г.), стр. 325-361

Y A Sayigh, «Арабская экономическая стратегия в условиях меняющегося мирового нефтяного рынка», в Third World Quarterly, Vol. 6, № 1 (1984), стр 43-58

Р. Шварц, «Политическая экономия формирования государства на арабском Ближнем Востоке: государства-рантье, экономическая реформа и демократизация» в Review of International Политическая экономия Vol.15, № 4 (октябрь 2008 г.), стр. 599–621

Данные Всемирного банка. Получено с http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.PCAP.CD/countries?page=5&display=default 15 ^th января 2012 г.

Т. М. Юсеф, «Развитие, рост и реформа политики на Ближнем Востоке и в Северной Африке с 1950 года», в Journal of Economic Perspectives, Vol. 18, № 3 (лето 2004 г.), стр. 91–116

–

Автор: Анастасия Малахова
Написано: Университет Ланкастера
Написано для: Доктор Роберт Смит
Дата написания: январь 2012 г.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Эра застоя в России: причины и следствия

Причины застоя: проблемы с централизованным планированием

Несмотря на то, что Советский Союз не был слишком плох экономически, у советских граждан росли надежды на образ жизни, который они должны были вести, — такой, который больше походил на образ жизни западных капиталистических стран.В советской экономике было не так много потребительских товаров, как в западных экономиках, что многие ученые приписывают централизованному планированию . Централизованное планирование означало, что советская экономика планировалась государственной организацией, которая пыталась сбалансировать имеющиеся ресурсы с желаемым результатом. По сути, они хотели сбалансировать спрос и предложение, но не всегда им удавалось очень хорошо это балансировать. Это означало, что иногда возникала нехватка желаемых товаров, даже самых элементарных товаров, и людям приходилось либо обходиться без них, либо стоять в длинной очереди, чтобы попытаться их получить.

Алексей Косыгин

Почему бы советским лидерам, таким как Брежнев, не попытаться это изменить? Одна из причин, по которой эти лидеры могли сопротивляться переменам, заключалась в том, что Брежнев сменил Никиту Хрущева на посту советского лидера в 1964 году. Хрущев был вытеснен Брежневым и его союзниками, которые были недовольны ходом некоторых реформ Хрущева. Экономика находилась в упадке, и хрущевские возня не улучшили ее.Более того, вскоре после прихода Брежнева к власти Алексей Косыгин, который только что стал премьер-министром Советского Союза (главой государства), решил попробовать некоторые экономические реформы. Они назывались Реформами Косыгина , и они пытались включить некоторые элементы капитализма, такие как прибыль. Многие люди (например, Брежнев) были недовольны реформами, потому что они не увеличили производительность и не повернули их вспять. Брежневу могло показаться, что экономические реформы доставляют больше хлопот, чем они того стоят.

Причины застоя: социальные и политические репрессии

Экономика была не единственной областью, которая казалась застойной. Так же поступали политика, общество и искусство. Предшественник Брежнева Никита Хрущев пытался снизить цензуру в Советском Союзе во время так называемой «оттепели». При Брежневе многие остатки политической и социальной свободы во время оттепели фактически снова заморозились. Хотя правительство определенно не было таким репрессивным, как до оттепели, оно не было таким открытым, как многие хотели.Искусство и литература все еще должны были продвигать искусство социалистического реализма, главной целью которого было прославление Советского Союза и коммунизма. Как вы понимаете, этот вид искусства давно стал уравновешенным и скучным. По крайней мере, на первый взгляд казалось, что общество действительно находится в застое.

Последствия застоя: рост диссидентов и реформы Горбачева

Несмотря на то, что казалось, что общество было статичным, это еще не все. Под фасадом соцреализма было много диссидентов, которые не соглашались с советским правительством и заявляли о себе.Такие люди, как Андрей Сахаров и Александр Солженицын, два человека с совершенно разным происхождением и политическими взглядами, оба получили международную известность как критики своего собственного правительства: Солженицын получил Нобелевскую премию по литературе в 1970 году, а Сахаров получил Нобелевскую премию мира в 1975 году. Даже люди, которые продолжали верить в социализм, начали осознавать необходимость реформ.

Единственный роман Солженицына, который удалось опубликовать в Советском Союзе

Когда Михаил Горбачев пришел к власти в 1985 году, он решил, что Советскому Союзу необходимо измениться и реформироваться, чтобы выжить.Итак, Горбачев провел ряд реформ, направленных на улучшение советской экономики и открытие политической жизни. Эти реформы ознаменовали конец эры застоя, но они также непреднамеренно способствовали распаду Советского Союза. Люди стали более уверенными в том, что они могут выразить себя политически, и многие говорили, что не думают, что Советский Союз способен на реформы. Люди пришли к выводу, что лучше положить конец Советскому Союзу, чем продолжать попытки его изменить.

Краткое содержание урока

Эпоха застоя, наиболее прочно связанная с правлением Леонида Брежнева и геронтократии , характеризовалась проблемами с централизованным планированием и, после реформ Косыгина , сопротивлением переменам.