Почему вещь в себе непознаваема: Вещь в себе

Содержание

ВЕЩЬ В СЕБЕ • Большая российская энциклопедия

В книжной версии
Том 5. Москва, 2006, стр. 237
Скопировать библиографическую ссылку:

Авторы: В. В. Васильев

«ВЕЩЬ В СЕБЕ́», вещь сама по себе (нем. Ding an sich, Ding an sich selbst), одно из центр. понятий философии И. Канта, означающее вещь со стороны тех её свойств, которые не зависят от человеческого восприятия и его специфич. условий (притом что они вполне могут зависеть от условий божественного созерцания).

Термин имел достаточно широкое хождение и до Канта, в т. ч. в школе Х. Вольфа. Понятие о «В. в с.» возникает у Канта как коррелят понятия явления: если предметы опыта в их пространственно-временной форме существуют только в человеческом восприятии, то одновременно мыслится нечто, что сохраняет своё бытие и помимо восприятия, т. е. понятие «В. в с.» (ноумен). Тезис о непознаваемости «В. в с.» выдвигается Кантом в «критический период» его философии в связи с исследованием априорного синтетич. познания, которое возможно лишь в том случае, когда человеческие понятия содержат в себе условия возможности тех или иных предметов. Вещи сами по себе не могут быть такими предметами (наш рассудок – не божественен), так что их априорное познание невозможно. Но и в опыте «В. в с.» нам не даны, все истинные утверждения о них (кроме, возможно, тезиса об их бытии и о том, что они лежат в основании явлений) на деле оказываются отрицаниями: они вне пространства, вне времени и т.

д.

В понятии «В. в с.» Ф. Г. Якоби видел гл. противоречие кантовской философии. И. Г. Фихте трансформировал «В. в с.» в приходящий извне импульс, задерживающий деятельность человеческого «я». Г. В. Ф. Гегель считал это понятие ярким образцом ограниченного «рассудочного» мышления, которое должно быть преодолено спекулятивной диалектикой. В совр. филос. лит-ре понятие «В. в с.» иногда трактуется как синоним бихевиористской метафоры «чёрного ящика», часто используемой для характеристики скрытых психич. механизмов.

Кантианские «явление» и «вещь в себе» как эпистемологическое конструирование Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Т. М. МАХАМАТОВ, Т. Т. МАХАМАТОВ

КАНТИАНСКИЕ «ЯВЛЕНИЕ» И «ВЕЩЬ В СЕБЕ» КАК ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ

Авторами статьи обосновывается мысль о том, что теория познания И. Канта отнюдь не является агностической, что не только понятие «явление», как отмечают некоторые зарубежные и отечественные философы, но и «вещь в себе» являются познавательными конструкциями, мысленным моделированием объекта, что имеет важное научно-методологическое значение в научном познании. В эпистемологии кенигсбергского мыслителя особое место занимает «вещь в себе». Анализ логики кантианской теоретической философии с позиции современной эпистемологии показывает: Кант догадывался, что кумулятивное накопление опытного знания не переведет мысли субъекта познания на теоретический уровень. Между опытным познанием и теоретическим имеется качественное различие. Авторы в понятии «вещь в себе» рассматривают первые попытки конструирования Кантом идеальных объектов теоретического познания. В исследовании использовались методы теоретического анализа, системный и философско-эпистемологический подходы, диалектика и другие. В заключении делается вывод, что на основе достижений современной эпистемологии и когнитивных наук следует основательно пересмотреть тезис об агностицизме кантовской теории познания.

Ключевые слова: эпистемологический конструктивизм, явление, диалектика, агностицизм, априорные понятия, «вещь в себе», онтологическое, теоретический конструктивизм.

The authors of the article substantiate the idea that Kant’s theory of cognition is by no means agnostic and that not only the notion of ‘phenomenon’, as some foreign and domestic philosophers note, but also the ‘thing-in-itself’ are cognitive constructs and mental modeling of the object of cognition, which has an important scientific and methodological significance for scientific knowledge. In the epistemology of the Koenigsberg thinker, the ‘thing-in-itself occupies a peculiar place. The analysis of the logic of Kantian theoretical philosophy

Философия и общество, № 4 2018 71-78

DOI: 10.30884/jfio/2018.04.04

from the standpoint of modern epistemology shows that Kant guessed that the cumulative accumulation of empirical knowledge will not translate the subject-of-knowledge’s thoughts to a theoretical level. There is a qualitative difference between empirical and theoretical knowledge. The authors consider the concept of ‘thing-in-itself’ as Kant’s first attempts to construct ideal objects of theoretical cognition. The study applies methods of theoretical analysis, systemic and philosophical-epistemological approaches, dialectics and others. The conclusion is made that basing on the achievements of modern epistemology and cognitive sciences, it is necessary to thoroughly reconsider the thesis about agnosticism in the Kantian theory of cognition.

Keywords: epistemological constructivism, phenomenon, dialectics, agnosticism, antecedent notions, «thing-in-itself’, ontological, theoretical constructivism.

Современные достижения эпистемологии и когнитивных наук позволяют по-новому взглянуть на «Критику чистого разума» И. Канта. Работы отечественных философов Т. И. Ойзермана, В. А. Лекторского, П.

П. Гайденко, В. В. Васильева [Резвых 2004], зарубежных исследователей К. Дюзинга, А. Нуццо, Т. Рокмора, В. Ойттинена и ряд публикаций журнала «Studia philosofica Kantiana» Прешовского университета в Словакии [Belás 2014; Rimkus 2017] открывают новые пласты философии Канта, демонстрируют актуальность перманентного пересмотра многих его идей, особенно теории познания.

Современный финский философ Веса Ойттинен прав, когда ставит актуальнейший вопрос, связанный с возвратом к кантовской философии в XXI в., и обоснованно полагает, что новое чтение Канта «дало бы… плодотворные импульсы» [Ойттинен 2009: 87] современной теории познания. Современные проблемы научного познания, углубленное исследование диалектики его чувственного и рационального уровней, выявление их существенных особенностей выиграли бы от изучения «Критики чистого разума» И. Канта. Иначе говоря, слова известного российского философа Михаила Каринского, сказанные еще в 1884 г.

, о том, что система Канта -«последняя серьезная попытка рассмотрения вопроса о человеческом знании», после которой «дальнейшее движение за Кантом можно назвать скорее спекулятивно-метафизическим, чем гносеологическим» [Каринский 1884: 635], оказываются пророческими.

Как известно, еще со времен Ф. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля на философию И. Канта в целом и на его теорию познания в частности необоснованно был навешен ярлык агностицизма, что получило свое продолжение в трудах философов-марксистов, затем прослеживалось в советском диалектическом материализме. Как пишет В. Ойттинен, в своих «Философских тетрадях» В. И. Ленин «несколько раз подчеркивает, что одним из мотивов его исследования философских трудов Гегеля был поиск аргументов против Канта и кантовского «агностицизма»» [Ойттинен 2009: 85]. Справедливости ради следует отметить, что к кантианской философии пренебрежительно относились не только марксисты, но и такие западные философы, как У.

Джеймс [James 1992], П. Стросон [Strawson 1966: 256, 262].

В этом свете примечательно, что в 1962 г. — на пике господства философии диалектического материализма в ее догматическом варианте — чешский философ-марксист Индржих Зеленый в главе «Кант и Маркс как критики разума» своей книги «О логической структуре «Капитала» Маркса» [Zeleny’ 1962] высказывается вразрез с официальной идеологией и ставит под сомнение оценку теории познания И. Канта как агностической. Он выявляет, что по меньшей мере в трех пунктах позиция К. Маркса гораздо ближе к Канту, чем к Гегелю:

1. Маркс не разделяет гегелевскую абсолютизацию познавательных возможностей человека и «возвращается, на новом уровне, назад к Канту в том смысле, что он видит альфу и омегу всей теории в конечном человеке, действующем во всегда специфических и исторически меняющихся общественно-природных отношениях» [цит. по: Ойттинен 2009: 85].

2. В отличие от Гегеля, Маркс роль математики в естествознании рассматривает более позитивно, сближаясь со взглядами Канта.

3. Маркс в принципе допускает, что существуют исторически определенные пределы человеческого знания. Однако, как справедливо замечает И. Зеленый, «Марксово утверждение границ познания, хотя и схожее с кантианской позицией, не означает простого возврата к понятию вещей в себе» [Там же: 86].

Индржих Зеленый не считает теорию познания И. Канта агностической, хотя и полагает, что «учение Канта о вещах в себе было в известном смысле не исторично» [Ойттинен 2009: 86]. Чешский философ здесь прав потому, что для Канта «основной вопрос состоит в том, что и насколько может быть познано рассудком и разумом независимо от всякого опыта, а не в том, как возможна сама способность мышления» [Кант 1994: 11].

Такой подход к познанию выходил за рамки теории познания не только Ф. Бэкона, Р. Декарта, тем более Дж. Локка, но и Г. В. Ф. Гегеля, согласно которому познание означает «показать, как предмет через самого себя и из самого себя делает себя тем, что он есть» [Гегель 1974: 212]. То есть, по Гегелю, ни о каком конструировании объекта познающим субъектом не может быть и речи.

Как известно, в современной эпистемологии и когнитивных науках рассматриваются границы познавательных возможностей рационального мышления, некоторые объективные преимущества чувственно-эмпирического познания перед рациональным познанием действительности, а также методы познания, где проявляется активность субъекта в моделировании и конструировании им объекта своего познания. Если внимательно вчитаться в кантовское понятие «явления» с позиции логики научного познания, то можно выявить, что оно и есть сконструированный посредством априорных понятий факт познания. «Естествоиспытатели поняли, — пишет Кант, — что разум видит только то, что сам создает по собственному плану, что он с принципами своих суждений должен идти впереди, согласно постоянным законам, и заставлять природу отвечать на его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу, так как в противном случае наблюдения, произведенные случайно, без заранее составленного плана, не будут связаны необходимым законом, между тем как разум ищет такой закон и нуждается в нем» [Кант 1994: 16].

Немецкий философ-неокантианец Э. Кассирер в «Феноменологии познания», в третьем томе своего труда «Философия символических форм», анализируя кантовское понимание философии познания, особо выделяет эпистемологический конструктивизм И. Канта. Он пишет: «Знание не описывается ни как часть бытия, ни как его отражение. Тем не менее, ничуть не убывает его соотне-

сенность с бытием, которая, скорее, получает свое обоснование с новой точки зрения. Функцией знания оказывается построение и конституирование предмета — уже не абсолютного, но обусловленного именно этой функцией — как «явленного предмета». То, что мы называем «объективным» бытием, предметом опыта, возможно лишь при наличии предпосылаемого ему рассудка и его априорных объединяющих функций» [Кассирер 2011: 14].

Сущность кантовского образования рассудком «явлений» как эпистемологического конструирования отмечает и П. П. Гайденко. Она подчеркивает, что «философское открытие Канта состоит именно в том, что в основе научного познания лежит не созерцание умопостигаемой сущности предмета, а деятельность по его конструированию — та самая деятельность, которая, собственно, и порождает идеализированные объекты» [Гайденко 2011: 269]. Известный американский философ Т. Рокмор также отмечает конструктивистский подход к познанию как важнейшее достижение «Критики чистого разума». Он пишет, что, по Канту, «нельзя иметь надежное знание о внешнем независимом от сознания мире, поскольку мы можем знать только то, что в некотором смысле конструируем, создаем или другим образом продуцируем в качестве условия знания» [Рокмор 2009: 29]. Он считает, что хотя кантианская форма конструктивизма уже устарела, тем не менее предлагаемый им подход к знанию открывает перед эпистемологией необъятные перспективы [Яоскшоге 2005: 163].

На наш взгляд, устарелость конструктивизма Канта заключается в его ограниченности только сферой эмпирического познания, где, как справедливо пишет П. П. Гайденко, «между «вещами в себе» и явлениями сохраняется отношение причины и следствия -в том и только в том смысле, в каком без причины не может быть следствия — без вещей в себе не может быть и явлений» [Гайденко 2011: 278]. Здесь «вещь в себе» имеет онтологическое значение, что также отмечают Т. Рокмор и литовский философ Е. Римкус [Шшкш 2017: 9]. Другое значение «вещи в себе» заключается не только в обозначении предела познавательных возможностей разума. По этому поводу еще Гегель писал, что «обнаружение антиномий должно рассматриваться как очень важный успех философского познания, поскольку этим… обращено внимание на диалектиче-

ское движение мышления, мы все же должны при этом заметить, что Кант также и здесь остановился на отрицательном результате, на непознаваемости вещей в себе…» [Гегель 1974: 167].

Однако непреодолимая разница между явлением и вещью в себе имеет другие очень важные значения. Как пишет E. Римкус, «одним из двух основных различий в теоретической философии Канта является. различие между чувственной материей или явлением. и формой познания или формой явления. Эта разница существенна для обоснования. другой фундаментальной дихотомии — разницы между явлением и ноуменом. Суть трансцендентального метода Канта явно направлена на то, чтобы различать познавательный опыт, исходящий из чувств, от познания, исходящего от человеческого разума или мышления. В своей философской теории Кант стремится разделить и очистить сферы мысли и ощущения» [Rimkus 2017: 7].

Наряду с общепринятыми в современных трактовках теоретической философии Канта двумя значениями «вещи в себе» она имеет еще несколько значений. Данное понятие выражает попытку И. Канта переходить к эпистемологии теоретического знания и демонстрирует его неготовность преодолеть границу между чувственным и рациональным уровнями познания и понимание им этой границы как абсолютной. Кант замечает, что кумулятивное накопление опытного знания не может перевести познание на рациональный уровень. Поэтому «вещь в себе» выступает как критерий абсолютной ограниченности наших чувственных восприятий, опыта, а также как граница познавательных возможностей конкретного, исторически определенного субъекта познания, о чем писал Индржих Зеленый.

В то же время кантовская «вещь в себе», как мыслимая сущность, есть показатель познавательных возможностей рационального, своеобразное опережающее отражение логики хода познания. Кант пишет: «Что же касается предметов, которые мыслятся только разумом, и притом необходимо, но которые (по крайней мере, так, как их мыслит разум) вовсе не могут быть даны в опыте, то попытки мыслить их (ведь должны же они быть мыслимы) дадут нам затем превосходный критерий того, что мы считаем измененным методом мышления, а именно, что мы a priori познаем о вещах лишь

то, что вложено в них нами самими» [Кант 1994: 19]. По существу, кантовское мышление о вещах в себе, то есть о сущностях, не данных в опыте, является внеопытным, теоретическим познанием внечувственных, теоретически конструированных объектов, что не связано с опытным, чувственным восприятием природы. Благодаря безусловности, «вещи в себе» Канта свободны от чувственной непосредственности, случайности и субъективности, они свою объективность и необходимость имеют в самих себе, то есть они суть Causa Sui. «Так как мы познаем случайное только в опыте — здесь же речь идет о вещах, — пишет И. Кант, — которые вовсе не должны быть предметами опыта,- то нам приходится выводить свое знание о них из того, что необходимо само по себе, — из чистых понятий о вещах вообще. Вот почему первый шаг, сделанный нами за пределы чувственно воспринимаемого мира, заставляет нас начинать свои новые знания с исследования абсолютно необходимой сущности и из ее понятий выводить понятия о всех вещах, поскольку они чисто умопостигаемые.» [Там же: 345].

Коперникианская революция Канта заключается еще и в том, что он выдвинул понятие «вещи в себе» как философскую основу, фундамент разработки диалектики конструирования моделей теоретического познания. Именно с понятия «вещи в себе» и учения об антиномиях разума кенигсбергского мыслителя начинается становление и развитие логики теоретического мышления, эпистемология теоретического знания. Следовательно, на каждом новом историческом этапе развития философии и науки необходимо переосмысливать как «Критику чистого разума», так и «Критику практического разума».

Мысли В. Ойттинена [2009: 87] и T. Рокмора о том, что философия Канта имеет огромные недооцененные ресурсы и поныне сохраняет немаловажное значение, действительно заслуживают внимания. Такие же мысли были высказаны и обоснованы многими участниками Московского международного конгресса, посвященного 280-летию со дня рождения и 200-летию со дня смерти Иммануила Канта, что вполне обоснованно [Резвых 2004]. Видимо, лозунг Отто Либмана «Назад к Канту!» (1865) должен быть провозглашен и сейчас, в начале XXI в.

Литература

Гайденко П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. 3-е изд. М. : ЛИБРОКОМ, 2011.

Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М. : Мысль, 1974.

Кант И. Критика чистого разума. М. : Мысль, 1994.

Каринский М. И. Лекции по истории новой философии, читанные в Санкт-Петербургской духовной академии в 1883-1884 гг. СПб. : СПбДА, 1884.

Кассирер Э. Философия символических форм. Т. III. Феноменология познания. М. : Академический проект, 2011.

Ойттинен В. Диалектические вариации Ильенкова, или Почему не Кант вместо Гегеля? // Логос. 2009. № 1. С. 81-93.

Резвых П. Международный конгресс, посвященный 280-летию со дня рождения и 200-летию со дня смерти Иммануила Канта [Электронный ресурс] : Новое литературное обозрение. 2004. № 69. URL: http://maga zines.russ.ru/nlo/2004/69/re41 .html.

Рокмор Т. Натурализм как антикантианство // Эпистемология и философия науки. 2009. Т. XXII. № 4. С. 14-29.

Belas Е. Kant a problem noveho zaciatku dejin // Studia Philosophica Kantiana. 2014. No. 2. Rocnik 3. S. 49-56.

James W. Philosophical Conceptions and Practical Results // William James: Writings 1878-1899 (1992). New York : Library of America, 1992.

Rimkus E. Some Remarks on the Criticism of Kant’s Theoretical Philosophy in the Vilnius Epistemological School // Studia Philosophica Kantiana. 2017. No. 2. Rocnik 6. S. 3-16.

Rockmore T. On Constructivist Epistemology. Lanham : Rowman & Lit-tlefield, 2005.

Strawson P. F. The Bounds of Sense: An Essay on Kant’s Critique of Pure Reason. London : Methuen, 1966.

Zeleny’ J. O logicke’ struktur’e Marxova Kapita’lu. Praha : NC’SAV. 1962.

ЧО СУНКВОН

ПРАВИЛО ВЫВОДА В БУДДИЙСКОЙ ЛОГИКЕ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ В РАБОТАХ РОССИЙСКИХ ИНДОЛОГОВ

В статье рассматриваются особенности традиционного буддийского учения о выводе в рамках индийского историко-культурного контекста с опорой на подходы, разработанные Н. А. Канаевой и Э. Л. Забо-лотных. Согласно подходу Н. А. Канаевой, вывод в буддийской логике рассматривается одновременно в эпистемологическом и логическом аспектах. Показана связь между логикой, эпистемологическими и онтологическими представлениями, а также интенционализм буддийской логической теории. В статье раскрывается, по работам Н. А. Канаевой и Э. Л. Заболотных, содержание дискуссии между ньяиками, джайнами и буддистами в VIII в. и описываются основные положения буддистской стороны в этом вопросе. На примере «трех Д» (Дигнаги, Дхармакирти и Дхармоттары) производится анализ формальных критериев корректности индийских моделей вывода, причем используются методы современной логики (подход Э. Л. Заболотных). Также вкратце показаны основные отличительные черты и акценты, отличающие подходы индийских логиков от античных авторов Греции. В заключении сказано о значении влияния достижений точных наук на развитие логических школ в буддийской традиции.

Ключевые слова: «анумана-вада», буддийская концепция вывода, индийская эпистемология, буддийская эпистемология, Дигнага, Дхармакир-ти, Дхармоттара, Н. А . Канаева, Э. Л. Заболотных.

The article reveals peculiarities of the Buddhist concept of derivation in accordance with the methodological approaches developed by N. A. Kanayeva and

Философия и общество, № 4 2018 79-97

DOI: 10.30884/jfio/2018.04.05

ВЕЩЬ В СЕБЕ — это… Что такое ВЕЩЬ В СЕБЕ?

ВЕЩЬ В СЕБЕ (нем. Ding an sich selbst) — философское понятие, содержание которого .составляет вся совокупность предметов внешнего мира, независимого от сознания и воли людей. Понятие вещи в себе органически связано с развитием материализма. По утверждению Дж. Локка, философия природы есть “познание начал, свойств и действий вещей, каковы они сами по себе” (Мысли о воспитании”.— Соч., т. 3. M., 1982, с. 586). Этому материалистическому основоположению Дж. Беркли противопоставил отрицание “объектов в себе (objects in themselves) или вне ума” (Трактат о принципах человеческого знания.—Соч. М., 1978, с. 182). В отличие от Беркли Д. Юм полагал, что существует “какое-то неизвестное, необходимое нечто в качестве причины наших восприятий” (Исследование о человеческом познании.-Соч., т. 2. M., 1965, с. 158-159). И. Кант, философия которого складывалась не без влияния юмовского скептицизма, сочетает признание объективной реальности вещи в себе (одна из основ его учения) с категорическим отрицанием их познаваемости: “Нам даны вещи как вне нас находящиеся предметы наших чувств, но о том, каковы они сами по себе, мы ничего не знаем, а знаем только их явления, т. е. представления, которые они в нас производят, воздействуя на наши чувства” (Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука.—Соч. в 6 т., т. 4, ч. 1. M., 1965, с. 105). Веши в себе, в кантовском их понимании, вовсе не вещи, поскольку они истолковываются как виепространственное (значит, и непротяженное), вневременное, трансцендентное нечто, существование которого, утверждает Кант, не подлежит сомнению, так как явления предполагают то, чтоявляется; этим только и могут быть вещи в себе. Остается, однако, необъясненным, почему вещи в себе, раз они являются, остаются абсолютно непознаваемыми: разрыв между принципиально непознаваемой объективной реальностью вещей в себе и вполне познаваемой субъективной реальностью мира явлений—основная черта теории познания Канта.

Однако понятие вещи в себе относится Кантом не только к трансцендентному нечто, вызывающему чувственные во

сприятия. Ведь если человек как познающий субъект создает (правда, при посредстве независимых от него вещей в себе) мир явлений, то он сам не может быть только явлением, т. е. одним лишь представлением. Поэтому человек, по Канту, есть не только явление, но и вещь в себе. Это, в частности, относится к человеческой воле, которая не свободна как эмпирическая воля, но свободна как вещь в себе. Кант также разграничивает не свободный от чувственных побуждений эмпирически обусловленный разум и чистый разум, который “не есть явление и не подчинен никаким условиям чувственности”, т. е. также есть вещь в себе (Критика чистого разума.—Соч. в 6т., т. 3. M., 1964, с. 491). Фихте, Шеллинг и Гегель отвергли понятие вещи в себе как недопустимую уступку материализму. Так же поступили и неокантианцы, для которых вещь в себе не более чем субъективное понятие границы познания. Между тем, кантовская концепция “вещи в себе” имеет рациональный смысл: принципиальное отрицание того, чтовыходит за границы возможного опыта и, значит, отрицание трансцендентного как предмета познания.

Т. И. Ойзерман

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.

Вещь В Себе (Chose En Soi). Философский словарь

Мёдова А.А. Понятие времени и его значение для модели сущности человека. Сравнительный анализ концепций И.Канта и Мориса Мерло-Понти

Форум молодых кантоведов
(По материалам Международного конгресса, посвященного 280-летию со дня рождения и 200-летию со дня смерти Иммануила Канта). М.: ИФ РАН, 2005.

Экспликация понятия сущности человека в настоящее время является одной из самых актуальных философских проблем. Без преувеличения можно сказать, что таковой она оставалась всегда, и в будущем она также не потеряет своей актуальности. Философы разных эпох и культур занимались конструированием моделей человеческой сущности, предлагая различные методы ее построения. К числу наиболее фундаментальных и репрезентативных антропологических концепций, созданных в европейской философии за последние 250 лет, относится концепция И. Канта. Одну из наиболее влиятельных и заметных моделей сущности человека, возникших в прошлом столетии, можно обобщенно назвать экзистенциально-феноменологической (она будет рассматриваться на основе анализа текстов М.Мерло-Понти). Статья посвящена сравнительному анализу этих моделей, а именно принадлежащих Канту и Мерло-Понти интерпретаций феномена временности как одного из проявлений сущности человека.

Основанием для выбора именно этих двух концепций является, как уже было сказано, их общность в вопросе понимания времени. И кантовская, и экзистенциально-феноменологическая модели мыслят время как непосредственно связанное с субъективностью, т.е. с человеческим сознанием. И Кант, и Мерло-Понти осуществили анализ феномена времени. Помимо этого существует еще и другой общий признак этих концепций. Он заключается в том, что проблема человеческой сущности осмысливается обоими философами исключительно на основе опыта самовосприятия, т.е. на основе «внутреннего чувства» (термин принадлежит Канту). Оба философа выстраивают

– 34 –

«субъективистские» модели человека: последний понимается не как один из объектов внешнего мира, но именно как субъект, как носитель специфического мировосприятия. Можно сказать, что в данных моделях человек не есть тот, кого видят, а, напротив, есть тот, кто видит, не тот, о ком мыслят, а тот, кто мыслит и т.д. Кант и Мерло-Понти исследуют сложнейшую гносеологическую задачу: они анализируют сущность человека, пытаясь при этом избежать интеллектуального раздвоения на познающего субъекта и объект познания, в своем мышлении они отталкиваются от непосредственного опыта самовосприятия и самосознания.

Несмотря на общие методологические установки, модели человеческой сущности, принадлежащие И.Канту и М.Мерло-Понти, принципиально различны хотя бы уже в силу того, что их разделяет двухсотлетний временной промежуток. Сравнение их представляет научный интерес, поскольку оно позволит выделить и осмыслить принципы понимания человека, характерные для философии эпохи Просвещения и для философии ХХ века. Посредством такого сравнения мы сможем обнаружить константные и мобильные элементы модели человеческой сущности и воспринять различный опыт ее построения.

Кант о времени как субъективности

Время понимается кенигсбергским философом как субъективное условие, необходимое для созерцания человеком мира и самого себя. Как известно, время по Канту, – это априорная форма чувственности, или, иначе, – это «способ располагать в душе представления».

Таким образом, первое, с чем сталкивается Кант на пути изучения сознания, – это феномен времени. Внутреннее содержание человека определяется им следующим образом: «Не говоря уже о том, что представления внешних чувств составляют основной материал, которым мы снабжаем нашу душу, само время, в которое мы полагаем эти представления и которое даже предшествует осознанию их в опыте, находясь в основе их как формальное условие того способа, каким мы полагаем их в душе, содержит уже отношения последовательности, одновременности и того, что существует одновременно с последовательным бытием (того, что постоянно)» [Критика чистого разума, § 8; 3, с. 66].

Время в концепции Канта предстает как универсальная, первичная по отношению к пространству форма систематизации чувственного опыта и одновременно само условие возможности этого опыта.

– 35 –

В пространстве мы созерцаем только внешний мир, во времени же мы созерцаем все, включая себя. Но время для Канта – это нечто большее, чем функция, необходимая для восприятия мира. Роль времени глобальна: оно делает возможным связь априорных категорий и данных чувственного опыта, оно является посредником между ними. Все наши априорные категории могут актуализироваться и применяться к опыту только благодаря наличию в нашем сознании времени. Любая самая сильная абстракция базируется на представлениях о времени; сама категория реальности невозможна была бы для нашего сознания, если бы в нем не наличествовало время.

Итак, время по Канту конституирует не только наш эмпирический опыт, но и наше мышление, наши представления, наши идеи, коль скоро они базируются на синтезе опыта и априорных категорий. То есть время является скрытым фундаментом для всякого содержания сознания, в которое хоть сколько-нибудь примешан чувственный опыт. Из этого следует, что единственная территория, на которой время не действенно, – это мир чистых интеллектуальных сущностей, ноумен, а также все «незаконные», не подтвержденные опытом идеи чистого разума. Время есть спонтанная упорядочивающая реакция сознания на чувственный мир.

Итак, мы обозначили основные моменты, необходимые для понимания кантовской трактовки времени. Как объективное явление время не существует, оно целиком субъективно и априорно (то есть не свойственно чувственному миру). Но оно также не присуще и ноуменальному миру, что косвенно вытекает из следующей фразы: «если мы возьмем предметы так, как они могут существовать сами по себе, то время есть ничто» [Критика чистого разума; 3, с. 58]. Более того, как позитивная данность, как сфера человеческого сознания время тоже не существует. Мы вынуждены констатировать, что время по Канту лишь форма, способ, функция сознания. Время само по себе чуждо каких-либо содержаний, оно есть идея некоего универсального отношения любых возможных содержаний.

Итак, кантовский субъект – это существо, обладающее способностью выстраивать временные отношения. Внутреннее созерцание самого себя прежде всего является опытом времени. Как же пребывает время внутри человека? Оно есть способ располагать нечто в душе, но кроме того и «способ, которым душа воздействует на себя своей собственной деятельностью, а именно полаганием своих представлений» [там же]. Характерно, что именно из этой временности человеческого «внутреннего чувства» Кант выводит следующую теорему: «Простое, но эмпирически определенное сознание моего собственного

– 36 –

существования служит доказательством существования предметов в пространстве вне меня» [Там же, с. 162]. То есть мы можем утверждать реальность окружающих вещей лишь настолько, насколько можем утверждать свою реальность. Сначала мы убеждаемся в том, что действительно существуем, а уже потом, исходя из этого, убеждаемся в реальности окружающего мира.

Итак, Кант полагает, что время есть нечто принципиально человеческое.Но, хотя оно и имеет прямое отношение к осознанию человеком себя самого, все же изучение времени не равнозначно познанию существа человека.

Альтернативная позиция: Мерло-Понти о времени

Обратимся теперь к феноменологическому пониманию времени для того, чтобы уяснить специфику кантовской постановки проблемы. В философской литературе не раз отмечались «феноменологические» моменты кантовского мышления. Так Розеев [8] пишет, что умозрительная изоляция из рассудка всего чувственного, то есть разделение a рrioriи а posteriori для дальнейшего логического оперирования каким-то одним слоем мышления – это и есть феноменологическая редукция или эпохэ. Мамардашвили тоже упоминает о редукции в связи с Кантом: как считает Мераб Константинович, Кант выполняет процедуру феноменологической редукции, когда утверждает, что «мир должен быть так устроен по своим физическим законам, чтобы допускать эмпирическое событие извлечения некоторым чувствующим существом некоторого опыта» [6, с. 69-70]. Но при всей схожести методов познания разные исследователи могут получить совершенно разные данные и сделать противоположные выводы из них. Насколько много общего у Канта и Мерло-Понти в понимании проблемы времени и чем это обусловлено? Проанализируем позицию Мерло-Понти.

1. В первую очередь французский философ объявляет недостаточно глубокой кантовскую характеристику времени как формы внутреннего чувства. Время – не наиболее общая характеристика «психических фактов», «мы обнаружили между временем и субъективностью гораздо более интимную связь» [7, с. 271]. (Нужно сказать, что Мерло-Понти не принимает здесь во внимание ту роль, которую время играет в познании и конституировании субъектом мира; ведь у Канта оно не просто форма внутреннего чувства, а едва ли не главная нить связующая человека и феномен.) Далее Мерло-Понти утверждает, что необходимо признать субъекта временным «не из-за некой

– 37 –

случайности человеческой конституции, но в силу внутренней необходимости» [Там же]. Что ж, это заявление не противоречит кантовскому взгляду. Человек, по Канту, воспринимает все во времени тоже в силу внутренней необходимости, А.Н.Круглов даже отмечает, что Кант часто объясняет феномен априорного знания не гносеологически, а психологически и антропологически [4, с. 128]. То есть априорное знание и формы чувственности таковы потому, что человек так устроен и нет никаких других вариантов разумного сознания, доступных нашему опыту, чтобы что-либо прояснить иначе.

В чем же суть критики Мерло-Понти в адрес Канта? Дело в том, что мыслить время как конституированное сознанием и вообще чем бы то ни было, это значит, по Мерло-Понти, упустить самое сущность времени, сущность же его состоит в переходе. Конституированное время – это уже раз и навсегда определенное, ставшее, время, каким оно по своей сути быть не может. Попытки Мерло-Понти устремлены к постижению другого, истинного времени, когда станет ясно, что такое переход сам по себе. При интеллектуальном синтезе времени, о котором говорит Кант, выходит, что все моменты времени мы мыслим как совершенно одинаковые, подобные, сознание становится как бы современным всем временам. Но так относиться ко времени – значит утратить его, ведь суть временности не в том, что это бесконечная череда одинаковых «теперь». Существо времени в обратном – в том, что прошлое, настоящее и будущее – это не одно и то же, они обладают какой-то загадочной и принципиальной различностью, даже при том, что будущее всегда становится настоящим и потом прошлым. «Ни одно измерение времени не может быть выведено из других» [Там же, с. 284], а абстрактная идея времени как раз неизбежно обобщает все его моменты, делает их подобными одним новым точкам в пространстве. Мерло-Понти пытается мыслить время, не теряя из виду индивидуальность каждого его события.

Попробуем осмыслить эту критику. Во-первых, действительно ли конституировать время значит лишать его специфики, «сердцевины»? Конституировать в обычном понимании – это сущностно обосновать как таковое, дать основания, сделать возможным на основе неких принципов. Если сознание конституирует время, то как же оно может лишать это время его сущности, которую само же времени и сообщает? Или время – это спонтанность, у которой вообще не может быть никаких определенных принципов, а человеческий разум ему их навязывает? Тогда сущность времени не вмещается в обычный научный разум, который работает с помощью обобщений и абстракций. Мерло-Понти скорее всего имеет в виду

– 38 –

второе. Из его критики в адрес Канта с очевидностью следует вывод: время по Мерло-Понти не есть данность сознания, и сознание не конституирует и не разворачивает время. За критикой Канта ясно прослеживается желание видеть во времени нечто большее, чем порождение человеческого разума.

2. Время – «это не какой-то реальный процесс, действительная последовательность, которую я бы только регистрировал. Оно рождается из моей связи с вещами (выделено мною. – А.М.)» [Там же, с. 272]. То, что находится для человека в прошлом или будущем, в окружающем мире, есть в настоящий момент – места, которые когда-то посещали или посетят, люди, с которыми были или будут знакомы. То есть, как уже было сказано выше, «время предполагает взгляд на время». Но, собственно, и по Канту время рождается в момент встречи человеческого сознания и феноменального мира. Это хорошо иллюстрируется полемикой Канта и Иоганна Эберхарда о происхождении априорных представлений [4]. Настаивая на том, что у человека нет ничего врожденного, Кант называет формы пространства и времени «первоначально приобретенными». В человеке изначально заложено только то, что «все его представления возникают именно таким образом», то есть человеческое сознание несет в себе отношение к еще не воспринятым объектам,или, по-другому, «субъективные условия спонтанности мышления». Врожденна возможность временного созерцания, но не само время. Следовательно, если время не врождено, оно приобретается человеком лишь в момент восприятия мира, как только феномен входит в человеческий опыт.

И тем не менее, по Канту время все-таки «коренится» в субъекте, коль скоро основания возможности времени априорно заложены в сознании. В этом пункте взгляды немецкого и французского философов принципиально расходятся.

3. Согласно Мерло-Понти, само бытие не временно. Чтобы стать временным, ему недостает небытия, подобно тому, как для движения тел нужна пустота, в которой бы они двигались. В реальном мире все сплошь бытие, носителем же небытия признается человек. То есть время «временится» благодаря соединению бытия и небытия, причем последнее коренится в человеке. Если небытие не присуще миру, а присуще только человеку, не есть ли тогда небытие сущность человека? Этим вопросом Мерло-Понти не задается, но относительно времени утверждает, что оно образуется из «смеси» бытия и небытия.

Для Канта само бытие, конечно, тоже не временно, ибо время есть чисто субъективный феномен. О небытии Кант практически не рассуждает. Едва ли не единственный фрагмент, в котором упоминаются

– 39 –

рядом понятия времени и небытия, содержится в «Критике чистого разума»: «Реальность в чистом рассудочном понятии есть то, что соответствует ощущению вообще, следовательно, то, понятие чего само по себе указывает на бытие (во времени). Отрицание есть то, понятие чего представляет небытие (во времени). Следовательно, противоположность бытия и небытия состоит в различии между одним и тем же временем, в одном случае наполненном, в другом случае пустым» [3, с. 48]. Из этого следует вывод, прямо противоположный идее Мерло-Понти: не время образуется за счет взаимодействия бытия и небытия, а как раз бытие и небытие существуют благодаря времени. Выходит, что они есть что-то вроде резервуаров времени, полного и пустого.

4. Но здесь возникают сомнения – действительно ли у Канта и у Мерло-Понти речь идет о времени в одном и том же смысле? Как известно, бытие и небытие для Канта только категории чистого разума, действительную реальность которых утверждать очень проблематично, да и бессмысленно, поскольку это всего лишь субъективные принципы мышления. Таким образом, за все свои трактовки бытия и небытия Кант, если так можно выразиться, не несет никакой ответственности. То же касается и времени: его как такового нет ни в ноумене, ни в феномене. Так же ли у Мерло-Понти? Бытие само по себе, как мы только что уяснили из его текста, не обладает временем. Значит, время каким-то образом (через человека) туда привносится. На первый взгляд все так, и об этом красноречиво свидетельствуют фразы Мерло-Понти, наподобие следующией: «Нужно понимать время как субъект и субъект как время» или «мы суть возникновение времени» [7, с. 282, 288]. Но уже само утверждение, что время нуждается в бытии (как и в небытии), рождает вопросы. Вряд ли оно может нуждаться исключительно в человеческом бытии, ведь невозможно отрицать тот факт, что бытие человека – это частный случай бытия вообще. Ситуация проясняется, когда Мерло-Понти начинает говорить об объективном времени, как бы оставляя в стороне роль субъекта в возникновении временности. «Источник объективного времени с его фиксируемыми нашим взглядом месторасположениями нужно искать не во временном синтезе, но в согласованности и обратимости прошлого и будущего, опосредованных настоящим, в самом временном переходе» [Там же, с. 280]. Стало быть, есть некое объективное время, просто осмыслить его субъекту чрезвычайно сложно. Другая мысль Мерло-Понти совершенно однозначно может восприниматься как утверждение объективности времени: «Время поддерживает то, чему оно дало бытие, – в тот самый момент, когда изгоняет его из

– 40 –

бытия, – поскольку новое бытие было объявлено предыдущим как предстоящее к бытию и поскольку для этого последнего стать настоящим и быть обреченным на переход в прошлое означает одно и то же» [Там же].

Мы можем сделать вывод, что Кант и Мерло-Понти эксплицируют понятие времени, исходя из принципиально различных толкований его онтологического статуса. Если позиция Канта определена и последовательна, и время предстает в ней как субъективная форма чувственного созерцания, то позиция Мерло-Понти весьма неоднозначна. То он говорит о времени как о невозможном без субъекта (носителя взгляда на время), то как об объективной онтологической силе, наподобие Дао. То есть время у Мерло-Понти и объективно, и субъективно одновременно.

* * *

Сопоставление взглядов на сущность времени, принадлежащих Канту и Мерло-Понти, позволяет выстроить следующую таблицу.

Позиция И.Канта	Позиция М. Мерло-Понти
1. Время есть целиком субъективный феномен.	1. То, что называется временем, есть реакция субъекта на некую объективную данность.
2. Время есть априорная форма чувственности. Это способ, каким человек располагает в душе свои представления. Т.е. время – это не что иное, как принцип восприятия, это одна из функций работы сознания.	2. Как объективная данность время есть переход. Как субъективная данность время есть включенность человека в событие этого перехода, обладание им.
3. Время не является объективной реальностью. Оно субъективно, абстрактно и формально.	3. Время является объективной реальностью. Оно присуще внешнему миру и совпадает с бытием человека.
4. Время есть необходимое условие мышления и восприятия. Благодаря наличию в сознании формы времени человек может взаимодействовать с внешней реальностью. В образовании таких фундаментальных понятий, как реальность, бытие и небытие, участвует способность человека к созерцанию бытия во времени.	4. Время и есть бытие человека. Синтез временного перехода тождественен развертыванию жизни. Человек не мыслит с помощью времени, а осуществляет время самой своей жизнью.

– 41 –

5. Время как априорная форма чувственности универсально. Во времени человек воспринимает все объекты, в том числе и себя самого. Таким образом, в процессе самовосприятия человек воздействует на себя или самоаффицируется.	5. Самоаффектация, т.е. отношение человека к самому себе, – это одновременно сущность времени, так как время есть непрерывное самовоздействие. Таким образом время является архетипом отношения субъекта к себе.
6. Человеческое сознание конституирует время.	6. Время не конституировано в сознании. Не человек создает временные отношения.
7. Время и субъект не тождественны. Время – это лишь одна из функций разума, не имеющая отношения к существу человека.	7. Время и субъект тождественны. Бытие субъекта есть время.

Налицо принципиальные расхождения в рассмотренных экспликациях понятия времени. Они обусловлены различием подходов к пониманию человека, т.е. различием антропологических методов. Кантовская модель сущности человека базируется на анализе интеллекта, разума; рациональность рассматривается здесь как приоритетное качество человека. Кроме того, основополагающим тезисом этой модели является положение об автономности человеческого существа. Таким образом, кантовскую модель человеческой сущности можно определить как автономно-рационалистическую. Мерло-Понти, напротив, исходит из понимания человека как непосредственной данности, он определяет его сущность на основе целостного анализа всей полноты человеческого бытия. Мерло-Понти интересуют не способности человека, но сам факт его бытийствования, последнее же, согласно экзистенциальной концепции, не замкнуто на самом себе и не автономно. Бытие человека определяется как «бытие-в-мире», где человек есть проекция мира, мир же – это проекция человека. «В пустоте субъекта самого по себе мы обнаружили наличие мира» [7, с. 288]. Следовательно, модель сущности человека, выстраиваемая Мерло-Понти, прямо противоположна кантовской. Здесь не делается акцент на рацио, и человек не полагается как существо автономное и самодостаточное. Эту модель можно назвать «разомкнутой» или «тотально-онтологической».

В заключение мы должны ответить на вопрос, «открывает ли осмысление времени перспективы для познания сущности человека, на основе рассуждений И.Канта и М.Мерло-Понти. Прежде всего, необходимо уточнить значение термина «сущность». Традиционно под

– 42 –

сущностью понимается то, чем является вещь сама по себе. Понятие «сущность» имеет три смысловых аспекта. Во-первых, оно указывает на индивидуальность вещи, ее отличие от других вещей. Можно сказать, что сущность – это тайна неповторимости той или иной вещи или причина ее неповторимости. Второй аспект: сущность – это константная составляющая объектов, т.е. то, что не подвержено изменениям, несмотря на их внутреннюю изменчивость. Наконец, третий аспект: сущность – это то, что конституирует вещь, то, что «существит» ее собой, дает ей основание, принцип, суть. Учитывая все сказанное, можно ли полагать, что время является сущностью человека? Обратимся сначала к позиции Канта.

С одной стороны, согласно Канту, сущность вещей непознаваема, вернее, она познаваема лишь частично (на уровне феномена, в той мере, в какой вещи доступны чувственному созерцанию). Кантовский термин «вещь сама по себе» обозначает не непознаваемую сущность вещей, а скорее вещь в аспекте ее непознаваемости. То есть до определенной границы любая вещь познаваема, но за этой границей – уже нет, это и называется «вещью самой по себе» (при этом реальность вещей в себе Кант считал проблематичной). Таким образом, по Канту, сущность вещи до определенной степени познаваема, это допущение позволяет говорить о сущности человека. Если согласиться с вышеизложенным значением интересующего нас термина, время вполне можно считать сущностным человеческим качеством, т.к. это специфически человеческая форма созерцания (ни у животных, ни у других разумных существ ее, вероятно, нет), кроме того, оно константно и неизменно в любом человеческом сознании. Все это побуждает сделать вывод, что время (наряду с некоторыми другими моментами), осуществляет человека как человека. Но при этом не следует забывать, что время для Канта – это всего лишь один из способов со-общения человека с реальностью, т.е. это именно форма, способ, функция, а не главное содержание человеческой личности (в отличие от морали, свободы, разума, характера). Таким образом, сущностью человека мы признаем способ его бытийствования, его способ проявлять себя в феноменальной реальности.

Мерло-Понти рассматривает временность человека как частный случай объективной временности бытия. Из этого следует, что время не есть нечто исключительно человеческое; «антропоморфна» лишь какая-то одна из форм времени (и эта форма более всего доступна для философского анализа). Более того, время он отождествляет с бытием, т.к. осуществлять время человек может лишь одним способом – живя, проживая время. По Мерло-Понти, временность тождественна

– 43 –

бытию, и одновременно она тождественна субъективности. То есть сущностью человека является само бытие, время же при этом выступает как опосредующее звено: «ассимилируя», преображая объективное время, человек включается в бытие и осуществляется в нем.

Таким образом, рассмотренные концепции времени противоположны друг другу и онтологически, и методологически, а также в аспекте раскрытия сущности человека.

Литература

1. Бродский И.А. Письма римскому другу. Л., 1991.

2. Гайденко П.П. Проблема времени в новоевропейской философии (XVII–XVIII вв.) // Историко-философский ежегодник, 2000. М., 2002. С. 169–195.

3. Кант И. Критика чистого разума. Симферополь: Реноме, 2003. 464 с.

4. Круглов А.Н. О происхождении априорных представлений у Канта // Вопр. философии. 1998. № 10. С. 126-130.

5. Локк Дж. Соч.: В 3 т. Т. 1. М.: Мысль, 1985. 621 с.

6. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. М.: Аграф, 2002. 320 с.

7. Мерло-Понти М. Временность (Глава из книги «Феноменология восприятия») // Историко-философский ежегодник, 90. М., 1991. С. 271–293.

8. Розеев Д.Н. Явление и феномен в теоретической философии Канта // Мысль. 1997. № 1. С. 200-208.

9. Чанышев А.Н. Трактат о небытии // Вопр. философии. 1990. № 10. С. 158–165.

Вещь в себе | Философский штурм

Систематизация и связи

Ссылка на философа, ученого, которому посвящена запись:

Вещь в себе у Канта имеет двухсмысленное значение. Возможно, именно это служит источником противоречий, вызывает неправильное понимание его философии. Вещь в себе есть некая внешняя независимая от нас непознаваемая сущность, являющаяся источником наших ощущений. Вещь в себе непознаваема, однако же есть некие основания, которые толкают нас на постройку хрупких метафизических конструкций. Основным вопросом трансцендентальной диалектики является: как возможна метафизика? Как возможна эта «призрачная» наука? Вопрос можно переформулировать довольно точно: как возможна вещь в себе?

Объекты, данные нам в чувственности, суть феномены. Соответственно, нечувственные вещи являются ноуменами. Объектом рассудка, выходящего за пределы чувственности, является ноумен — вещь в себе. Каким образом нам дана в мышлении вещь в себе? Посредством умозаключений разум «обобщает» суждения, восходит от обусловленного к безусловному. Разум стремится к некой абсолютной безусловной сущности — трансцендентальной идее, которая содержит в себе все возможные условия, но никогда ее не достигает. Безусловная сущность не может быть дана нам как явление, т.к. всякое явление есть нечто обусловленное. Вещь в себе является безусловной сущностью, стало быть, вещь в себе — идея чистого разума. Таких идей Кант усматривает три: многообразие внутренних явлений дает нам идею души (Я), многообразие внешних явлений дает идею мира (Универсум) и сама вещь в себе (как идея некой внешней и непознаваемой реальности) дает идею Бога.

Допустим, что чувственности нет, нет ощущений, нет явлений. Рассудок прилагает суждение к трансцендентальной идее и запутывается в противоречиях. Суть этих противоречий ясна — безусловное представляется как обусловленное. Теперь включаем чувственность — нас заполняют ощущения, за которыми разум усматривает свои трансцендентальные идеи. Разум как бы разглядывает в хаосе собственное отражение. Разум полагает вещи сами по себе и пытается воздвигнуть на этом фундаменте метафизику, но никогда не достигает этой своей цели. И если мы отбрасываем вещь в себе, то вслед за ней следовало бы и отринуть метафизику.

В своей трансцендентальной логике Кант проводит границу: есть мир сам по себе, и есть мир в мышлении. Здесь есть некоторая двухсмысленность. Как бы вещь-в-себе сама по себе и мышление вещи-в-себе. По сути Кант вводит понятие вещи в себе и сам же ее отбрасывает! Метафизика невозможна.

НОУ ИНТУИТ | Лекция | Философия И.Канта

Аннотация: В данной лекции будет рассмотрены следующие вопросы: идеализм Канта. Иммануил Кант родоначальник немецкой классической философии. Два периода в философском развитии Канта. Учение Канта о теоретическом разуме (чувственность, рассудок и разум). Этика Канта. Соотношение теоретического и практического разума.

Цель лекции: познакомить студента с философией Канта, стоявшего у истоков немецкой классической философии.

Немецкая классическая философия является особенным феноменом в истории философской мысли. Немецкая философия завершает этап классической философии. На основе немецкой классической философии возникло множество течений и философских школ, которые существуют и в современное время — а именно, философия марксизма и ленинизма, философия жизни, позитивизм, экзистенциализм, фрейдизм и неофрейдизм.

Главными представителями немецкой классической философии были пять великих философов: Иммануил Кант (1724-1804), Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814), Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775-1854), Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) и Людвиг Фейербах (1804-1872).

И.Кант родился и жил в Кенигсберге (Калининграде). Он окончил местный университет, где жил и работал большую часть своей жизни.

В философском творчестве Канта выделяют два периода:

докритический период его творчества
критический период его творчества.

Докритический длится примерно до начала 70-х годов 18 в. Рассмотрим некоторые идеи этого периода.

В отличие от Лейбница, который создал «монадологию» — учение об идеальных духовных сущностях, которые лежат в основе мира, Кант считал, что монада это физический атом, физический элемент мира, а не духовная субстанция. Эти монады, Кант наделял двумя силами — силой притяжения и силой отталкивания, которую он ассоциировал с непроницаемостью и упругостью.

Отдельное внимание в этом периоде следует уделить космогонической гипотезе Канта о происхождении вселенной, солнечной и других звездных систем.

Формирование звездной системы Кант пояснял так. Вначале во вселенной был хаос из рассеянных материальных частиц. Эти частицы находились в постоянном движении. В процессе движения материальные частицы стали притягиваться друг к другу и двигаться по направлению друг к другу. Постепенно формировались сгустки притяжения, как их называл Кант. Эти сгустки притяжения представляли собой материальные образования с большой плотностью и большим удельным весом за счет чего они притягивали более легкие частицы. Сгустки более маленького размера также притягивались в сторону сгустков более тяжелых и плотных. Однако, материальным частицам присуща не только сила притяжения, но и сила отталкивания. Сила отталкивания приводила к отклонению от прямолинейного движения, т.е. от вертикального падения, как писал Кант. В результате получилось вращательное движение материальных сгустков, а именно физических монад вокруг центров притяжения. В результате центробежного движения большая часть материальных образований стали двигаться по круговым орбитам вокруг центра тяжести. В материальном образовании, которое формировалось в самом центре сгустка, были легкие элементы, которые стали воспламеняться. Так образовались звезды, а вокруг них планеты. Следовательно, исходя только из одних сил притяжения и отталкивания, Кант создал космогоническую гипотезу. Тезис Канта можно сформулировать так — дайте мне материю, и я построю из нее весь мир. Декарт, для сравнения говорил — дайте мне материю и движение, и я построю из нее весь мир. Кант сформулировал космогоническую гипотезу без обращения к деизму или теологии.

Основные произведения критического периода следующие: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Пролегомены про всякое будущее метафизики, которая может стать строгой наукой», и четвертое — «Критика способности суждения». Рассмотрим философские идеи его следующих трудов «Критика чистого разума», «Критика практического разума», а также «Пролегомены».

Одна из центральных проблем этих произведений — это этика. Что значит этика в понимании И.Канта?

С одной стороны Кант считал, что этика — это критика односторонней догматической метафизики. Вообще, понятие критики Кант понимал достаточно широко. Под критикой понимал критику объективного идеализма Беркли. Также под критикой Кант понимал определение предела познавательных способностей человека, которые стоят у основ той или иной научной дисциплины. Еще одно значение термина критика в его философии связана с исследованием и выявлением границ, за которые не распространяется компетенция как чистого разума, так и компетенция практического разума, а также философия искусства и философия природы.

Гносеология. Гносеологическая проблематика особо разработана в произведении «Критика чистого разума». В этом произведении Кант ставит три основные вопроса.

Как возможна чистая математика?
Как возможно чистое естествознание?
Как возможна метафизика как наука ? (возможна ли метафизика как наука?)

В отношении математики и естествознания никто не сомневался, что они являются науками. В отношении метафизики того времени у отдельных мыслителей возникали сомнения. Для ответа на эти вопросы Кант использует термин «чистое». Что же понимал под этим термином Кант? Чистыми знаниями Кант называл те знания, которые не опираются на эмпирическое. Кант подверг формальному логическому анализу утверждения математики и естествознания и заключил, что истины математики и истины естествознания являются научными истинами. Главный критерий истинности знания, которые выделяет Кант — это всеобщность и необходимость. Кант считал, что этим критериям всеобщности и необходимости удовлетворяет только априорное, синтетическое знание. Кант рассмотрел основные виды суждений, которыми оперируют в математике и естествознании. Такие суждения Кант поделил на четыре вида. Априорные суждения, апостериорные, аналитические и синтетические.

Априорное суждение — это безусловное знание, независимое от всякого опыта.

Пример: Квадрат является прямоугольником. К этому выводу мы приходим из определения квадрата, а не из чувственного опыта.

Апостериорное суждение — это суждение, обусловленное опытом.

Пример: вы приходите в зоопарк и видите белого медведя. Из этого вы делаете вывод, что некоторые медведи белые.

Аналитические и синтетические суждения разделяются в зависимости от связи между субъектом суждения и предикатом суждения. Суждение состоит из субъекта суждения и предиката суждения. Субъектом суждения является некоторый объект, о котором нечто сказывается. Предикат суждение — это характеристика субъекта суждения, некоторое определение, которое дается субъекту. В буквальном смысле предикат суждения — это сказываемое. В том случае, если предикат имманентен (внутренне присущий), то такое суждение называется аналитическим.

Пример: все тот же — квадрат -прямоугольный. Это выводится все определения самого квадрата.

Синтетические суждения характеризуются тем, что предикат субъекта не выводится из анализа субъекта суждения, предикат присоединяется к нему. Поэтому эти суждения называются синтетическими.

Пример. Есть черные лебеди. Это суждение синтетическое, потому что из понятия лебедь и анализа этого понятия не выходит понятие черный.

Кант считает, что такие теоретические науки как математика или естествознание состоят из априорных синтетических суждений. Поэтому такое знание истинно научно. Такое априорное синтетическое знание является всеобщим, необходимым и истинным. Апостериорные суждения, которые образуются за счет анализа опытных данных, не являются общим и необходимым знанием, поскольку невозможно поставить эксперимент на любое суждение. Следовательно, знание, которое исходит из апостериорных суждений, носит относительный, вероятностный характер.

Более того, Кант считает, что аналитические суждения не приносят нового знания. Такие суждения носят поясняющий характер. Таким образом, выше приведенные вопросы можно переформулировать так

Каким образом возможны априорные чистые суждения в математике?
Каким образом возможны априорные синтетические суждения в чистом естествознании?
Возможны ли априорные синтетические суждения в метафизике?

Во времена Канта математика была синтезом алгебры и геометрии. Предшественники Канта, такие как Лейбниц или Юм, считали, что всеобщность и необходимость знания в математике обеспечивается за счет аналитичности. Однако, Кант считает, если бы знания в математике были бы только аналитическими, то не было бы приращения знания. Но это не подтверждает практика. Кант приводит следующий пример. Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Это суждение априорное и синтетическое, так как из определения двух точек не выводится количественное определение расстояния. Как тогда получаются такие суждения? Кант считает, что такие определения возможны за счет наличия чувственных представлений, чувственных геометрических представлений в сознании математика. В геометрии, как считает Кант, базисом является пространственные представления и само понятие «пространство». Пространство, как считает Кант, есть априорная форма чувственности (или чувственного созерцания). По мнению Канта, пространство не может быть эмпирическим, т.е. выводится из опыта. Если бы они были эмпирическими, то они были бы относительные и вероятные, а не всеобщие и необходимые. Поэтому пространство в категории Канта — это реальное и априорное суждение.

Априорные суждения возможны и в арифметике. Кант приводит такой пример. Допустим, 1+3=4. Такое суждения, как и все другие в арифметике является синтетическим, поскольку понятие 4 не выводится из понятия 1 или 3, так как в 4 есть свойства, которые не заключены в 1 или 3. Например, 4=2² или log₂4=2, и так далее. Так вот этими свойствами обладает число 4, но не 1 и не 3.

По мнению Канта, такие суждения в арифметике возможны из-за временных представлений. Время — это базисное понятие в арифметике, поскольку для любых арифметических действий нужна последовательность моментов счета, то есть время. При этом время не является эмпирической категорией. Если бы время носило эмпирический характер, то оно не смогло бы стать основой для априорных суждений в арифметике. Тогда суждения арифметики выполнялись бы не всегда и это знание не было бы всеобщим и необходимом. Поэтому время Кант также называет априорной формой чувственности (априорную форму чувственного созерцания).

Следовательно, Каким образом возможна математика как наука? Математика возможна как наука за счет всеобщности и необходимости знаний математики. Это обеспечивается за счет категорий пространства и времени, которые являются базисом геометрии и арифметики, и априорными формами чувственности.

Возвращаясь к Ноумену | Журнал Epoché

Что такое Noumenon ? Спросите любого (философского) человека на улице, и вы, несомненно, услышите, как Кант разделил мир на феномен и ноумен, и что мы ничего не можем знать о ноумене, но должны смириться с тем, чтобы иметь дело с феноменом. вещи сами по себе в сравнении с внешностью и т. д. и т. д.

Но даже в этом снисходительном упрощении уже проявилась непоследовательность. Как мог Кант разделить мир на две части, а затем с совершенно невозмутимым лицом отрицать, что мы можем иметь какое-либо знание о второй части? Разве само разделение и утверждение агностиков о непознаваемости не дают нам знания о том, что непознаваемо? Иными словами, разве Кант с самого начала не допустил противоречия, связанного с самоотчетом, которое любой студент философии мог бы заметить с завязанными глазами: «Я знаю , что нумен — это непознаваемое ».

Глупо было бы думать, что Кант упустил нечто столь фундаментальное. Таким образом, мы должны вместо этого подозревать упрощенную учетную запись. Это возвращает нас к исходному вопросу: Что такое Ноумен? Это не может быть тем, что Кант делит мир на простым способом, как мы делим род на виды. Все, что у нас есть, — это феномен, поэтому для того, чтобы ноумен как концепция избежал упрощенного парадокса самоотнесения, его необходимо объяснить в терминах феноменальной реальности.Очевидно, что из-за определяющего характера деления — это не феномен, а агностическое утверждение, и само разделение должно возникать из феноменов. Итак, давай сделаем это.

Квалификация

Нас бы саботировали прямо за воротами, если бы мы не положили конец очень распространенному способу разговора о ноумене, который, тем не менее, явно ошибочен. Это ноумен, поскольку вызывает явления. Кант забавляется с этой идеей или манерой говорить, но никогда, когда это имеет значение, то есть всякий раз, когда он непосредственно обсуждает проблему ноумена.Он не может. Причинность, как указывает Шопенгауэр, является категорией, законно применимой к феномену только по собственному признанию Канта. Более того, как только Кант поместил время и пространство на сторону явления, становится неясным, что мы подразумеваем под причинно-следственной связью , когда она применяется вне контекста пространства и, особенно, времени. Таким образом, нет смысла говорить о сверхчувственной причинности, превосходящей любое возможное явление. Более того, из-за необходимого агностицизма в этом вопросе, имеет такой же смысл сказать, что ноумен является причиной феномена, так и сказать, что ноумен — это танцующий цирковой медведь по имени Родни.Хотя было бы хорошо и просто определить ноумен просто как «то, что вызывает феномен», это разрушило бы все кантовское предприятие. Соответственно, то, что Кант подразумевает под «ноуменом», гораздо сложнее и тоньше.

Фундамент

Но сначала давайте заложим фундамент. Важно, поскольку Кант, кажется, настолько привержен идее ноумена, несмотря на ее опасную потенциальную непоследовательность, что мы создали фон того, как Критика чистого разума рождает эту идею вместе с механизмами, которые формируют истинный фокус текста.

Можно сказать, что Кант пристрастился к идее ноумена во вступительных предложениях Критики чистого разума, когда он впервые дает определение способностей:

«Способность (восприимчивость) получать представления через то, как на нас воздействуют объекты, называется чувственностью». (B33 | A19)

Итак, даже в начальных предложениях у нас есть «объект», на который мы воздействуем, и наша способность поддаваться влиянию называется чувствительностью. Интуиция (продукт чувственности) определяется как то, что в наших знаниях относится к этим объектам «немедленно» (там же).Казалось бы, «объект» уже отделен от нашей способности воспринимать его. Однако прочтение неизбежности ноумена в этом открытии оказывает определенное ретроактивное насилие по отношению к кантовскому способу выражения. Интуиция чувственности отсылает сразу к объектам знания. Более того, хотя чувствительность была установлена как пассивная способность (таким образом, возникает вопрос, пассивный к какой? ), наш способ быть затронутым, это, тем не менее, не влечет за собой эпистемической пропасти между вещами в себе и нашими. подвергаясь их влиянию.

Отсюда понимание определяется как резерв концепций, которые обеспечивают форму наших объектов знания, позволяя им соотноситься друг с другом. Итак, чтобы предложить простой пример, позволяющий нам подсчитывать разрозненные объекты как принадлежащие к одному количеству . В моем чистом восприятии (интуиции) различных объектов передо мной нет ничего, что могло бы предположить, что они могут быть численно идентичными (каждый из которых равен одной вещи ), однако я может действительно одинаково относиться к яблокам и апельсинам, когда я считаю фрукты.Сколько «вещей» стоит передо мной в этом ноутбуке? Один? Три? Семнадцать? Зависит от операции. Игра концепций позволяет мне видеть ноутбук как единое целое в один момент, а затем как сложную смесь аппаратных компонентов в следующий, и, наконец, головокружительную цифру, выражающую общее количество атомов, составляющих его. Мое чувственное восприятие объекта не изменяется из-за этих концептуальных сдвигов, только то, что объект представляет для концептуального представления о количестве . Это концептуальное понятие количества дано в готовом виде в моем перцептивном опыте, хотя в нем нет ничего перцептивного.Это концептуальный компонент, вклад понимания.

Это все говорит о том, что мы можем легко выполнять арифметические операции с объектами перед нами, потому что мы воспринимаем объекты с по как концепцию объекта в целом . Концепция объекта в целом поддается чистому математическому квантованию в отличие от потока мультисенсорного восприятия. Вот почему я могу добавить телефон к куску пепла, к камню и к шнуру питания.Все они разделяют концепцию «объекта» в целом, так что я могу выполнять арифметические действия с ними как с универсальными «объектами», несмотря на то, что они не имеют большей общности, чем их «объекты в целом».

Итак, в классическом кантовском маневре утверждается, что мы не можем вывести концепцию объекта в целом из конкретных объектов, которые нам кажутся, потому что объекты в том виде, в каком они появляются, уже предполагают понимание объектов в целом. То есть, мы не могли изучать математику, считая то, что мы видим, потому что, если мы считаем, мы уже занимаемся математикой, и если бы мы были в состоянии, когда вещи казались нам несчетными (счетность полностью неизвестна), посмотрите, как мы можем научиться счету на бесчисленных вещах.Таким образом, понятие объекта в целом задается разумом a priori , и наши интуиции (восприятия) попадают в эти разграничения.

Как ни странно, я помню, как рисовал что-то в детстве и понял, что на самом деле у объектов не было жирных черных контуров, как в комиксах. Тот факт, что это было прозрение, указывает на тот факт, что есть что-то правдивое в представлении «черного контура» визуального опыта, несмотря на то, что это не что-то из нашего визуального опыта.Концепция объекта — это этот виртуальный контур, или то, что делает его более или менее возможным.

Затем Кант задается вопросом, как вообще такое понятие объекта могло возникнуть таким образом, чтобы оно могло применяться к восприятию так повсеместно. Он представляет это через общую формулу «Объект = X». Теперь недостаточно, чтобы у нас было понятие «Объект = X», нам нужно уметь сказать, как это возможно для мира, как он переживается, как , так что подчиняется ему. В удивительном отрывке он выводит общую концепцию Object = X из декартова Cogito.В рамках нашего обсуждения ноумена будет поучительно посмотреть, как развивалась прото-понятие.

Ноуменон | Психология вики | Фэндом

Индекс философии: Эстетика · Эпистемология · Этика · Логика · Метафизика · Сознание · Философия языка · Философия разума · Философия науки · Социальная и политическая философия · Философия · Философы · Список списков

Эту статью нужно переписать, чтобы повысить ее актуальность для психологов..
Пожалуйста, помогите улучшить эту страницу самостоятельно, если можете ..

Нумен (множественное число: ноумен) — это постулируемый объект или событие, как таковое, независимо от чувств. ^[1] Классически относится к объекту человеческого исследования, понимания или познания. Как понятие оно имеет много общего с объективностью. Философская позиция, которая отвергает все, кроме наблюдаемых явлений объектов, называется позитивизмом.

Этот термин обычно используется в противопоставлении или по отношению к «феномену» (множественное число: феномены), который относится к явлениям или объектам чувств.Явление может быть исключительным, необычным или ненормальным явлением или событием, но оно должно ощущаться через органы чувств; Ноумен не может быть реальным объектом, излучающим рассматриваемое явление. Нумены — это объекты или события, известные только воображению, независимо от чувств.

Это можно дополнительно сравнить с восприятием и обработкой явления в человеческом разуме.

Грубо говоря, ноумен можно отличить от следующих понятий, хотя утверждалось, что на самом деле они являются синонимами:

Вещь в себе , реальный объект и его свойства, не зависящие от наблюдателя.
Абсолют, совокупность вещей; все, что есть, независимо от того, было это открыто или нет.

Например, философ Иммануил Кант использовал термин noumenon как синоним словосочетания вещь в себе (немецкий: Ding an sich

). ^[2]

«Ноумен» — это средняя форма нынешнего пассивного причастия греческого «νοείν (noein)», которое, в свою очередь, происходит от «nous» (грубо говоря, «ум»). Ноумен лингвистически не связан с «нуминозным», термином, введенным Рудольфом Отто и основанным на латинском нумен (божество).

Обзор [править | править источник]

Noumenon вошел в свое современное употребление благодаря Иммануилу Канту. Этимология слова происходит от греческого nooúmenon (задуманный) и в конечном итоге отражает nous (разум). Нумена — форма множественного числа. Ноуменон (Кант использовал термин «Ding an sich» или «вещь в себе») отличается от феномена («Erscheinung»), последний является наблюдаемым событием или физическим проявлением, которое может наблюдаться одним или несколькими из пять человеческих чувств.Эти два слова служат взаимосвязанными техническими терминами в философии Канта. Как выражено в «Критике чистого разума» Канта , человеческое понимание структурировано «концепциями рассудка» или врожденными категориями, которые использует разум для осмысления сырого неструктурированного опыта. ^{[Как сделать ссылку и ссылку на резюме или текст]}

По мнению Канта, когда мы используем понятие некоторого типа для описания или категоризации noumena (объекты исследования, исследования или анализа работы мира) , мы фактически просто используем способ описания или категоризации явлений (наблюдаемых проявлений этих объектов исследования, исследования или анализа).Кант постулировал ряд методов, с помощью которых люди осмысливают взаимосвязь между явлениями: концепции трансцендентальной эстетики , а также концепции трансцендентальной аналитики , трансцендентальной логики и трансцендентальной дедукции . ^[3] ^[4] ^[5] Взятые вместе, эти «категории понимания» представляют собой кантовское описание суммы человеческих рассуждений, которые могут использоваться при попытке понять мир, в котором мы существуем ( то есть понять или попытаться понять «вещи в себе»).В каждом случае слово «трансцендентальный» относится к процессу, который человеческий разум использует для более глубокого понимания или улавливания формы явлений и упорядочивания между ними. Кант утверждал, что «превзойти» прямое наблюдение или опыт — значит использовать разум и классификации, чтобы стремиться коррелировать с наблюдаемыми явлениями. По мнению Канта, люди могут осмысливать явления этими различными способами, но никогда не могут напрямую знать нумены, «вещи-в-себе», реальные объекты и динамику природного мира.Другими словами, согласно Критике Канта, наш разум может пытаться сопоставить полезными способами, возможно, даже очень точными способами, со структурой и порядком различных аспектов вселенной, но не может знать эти «вещи-в-себе» (noumena ) напрямую. Скорее, мы должны сделать вывод о степени, в которой мысли соотносятся с вещами в себе, путем наших наблюдений за проявлениями тех вещей, которые можно увидеть, услышать, потрогать, понюхать и / или попробовать, то есть явлений. ^[6] ^[7]

Согласно Канту, объекты, которые мы осознаем осознанно, являются просто репрезентациями неизвестных вещей — того, что Кант называет трансцендентным объектом — в интерпретации a priori или категории понимания .Эти неизвестных вещей проявляются в ноумене — хотя мы никогда не можем знать, как и почему, поскольку наше восприятие этих неизвестных вещей ограничено ограничениями категорий понимания , и поэтому мы никогда не сможем полностью знать «вещь в себе». ^[8] Кант частично утверждал, что категорий понимания необходимы для нашего чувственного понимания вещей-в-себе, предсуществование которых является необходимым условием для функционирования этих категорий .^{[Как сделать ссылку и ссылку на резюме или текст]}

Ноумен и вещь в себе [править | править источник]

Во многих описаниях философии Канта «ноумен» и «вещь в себе» рассматриваются как синонимы. Однако Стивен Палмквист считает, что «ноумен» и «вещь в себе» являются лишь примерно синонимами, поскольку они представляют одно и то же, но рассматриваются с двух разных точек зрения ^[9] ^[10] и другие ученые также утверждают, что они не идентичны.^[11] Шопенгауэр критиковал Канта за изменение значения «ноумен». Мнение, конечно, далеко не единодушное. ^[12] В сочинениях Канта показаны различия между ноуменами и вещами в себе. Например, он считает вещи в себе существующими:

«… хотя мы не можем знать эти объекты как вещи в себе, мы все же должны быть в состоянии, по крайней мере, думать о них как о вещах в себе; в противном случае мы должны прийти к абсурдному выводу, что явление может существовать без чего-либо, что появляется.»^[13]

.. но о ноуменах гораздо сомнительнее:

«Но в этом случае ноумен не является для нашего понимания особым [видом] объекта, а именно умопостигаемым объектом; [вид] понимания, которому он может принадлежать, сам по себе является проблемой. Ибо мы ни в малейшей степени не можем представить для самих себя возможность понимания, которое должно знать свой объект не дискурсивно через категории, а интуитивно в бессмысленной интуиции ». ^[14]

Принципиальное различие между ноуменом и вещью в себе состоит в том, что называть что-либо ноуменом — значит заявлять о каком-то знании, тогда как Кант настаивал на том, что вещь сама по себе непознаваема.Интерпретаторы обсуждали, имеет ли последнее утверждение смысл: кажется, оно подразумевает, что мы знаем по крайней мере одну вещь о вещи в себе (то есть, что это непознаваемо). Но Стивен Палмквист объясняет, что это часть определения термина, данного Кантом, в той степени, в которой любой, кто заявляет, что нашел способ сделать вещь познаваемой как таковой, должен придерживаться некантианской позиции. ^[15]

Положительные и отрицательные ноумены [править | править источник]

Кант также проводит различие между положительным и отрицательным нуменой ^[16]

«Если под» ноуменом «мы подразумеваем вещь, поскольку это не объект нашей разумной интуиции и поэтому абстрагируется от нашего способа интуитивно это — ноумен в отрицательном смысле слова «.^[17]

«Но если под этим понимать объект бессмысленного интуиция, тем самым мы предполагаем особый способ интуиции, а именно интеллектуал, который не является тем, чем мы обладаем, и чего мы не можем постичь даже возможности. Это было бы «ноумен» в положительном смысле слова ». ^[18]

Положительные ноумены, если бы они существовали, примерно соответствовали бы Платоновским Формам или Идеям — нематериальным сущностям, которые могут быть постигнуты только специальной, несенсорной способностью: «интеллектуальной интуицией».^[19]

Кант сомневается, что у нас есть такая способность, потому что для него интеллектуальная интуиция означала бы, что мышление о сущности и ее репрезентация были бы одним и тем же. Он утверждает, что люди не могут понять значение положительного ноумена:

Поскольку, однако, такой тип интуиции, интеллектуальная интуиция, не является частью нашей способности познания, отсюда следует, что использование категорий никогда не может распространяться дальше, чем на объекты опыта.Несомненно, действительно существуют постижимые сущности, соответствующие чувственным сущностям; могут также быть понятные сущности, к которым наша чувственная интуиция не имеет никакого отношения; но наши представления о понимании, являющиеся простыми формами мысли для нашей чувственной интуиции, ни в малейшей степени не могли к ним относиться. Следовательно, то, что мы называем «ноуменом», следует понимать как таковое только в отрицательном смысле. ^[20]

Ноумен как ограничивающее понятие [править | править источник]

Даже если ноумены непознаваемы, они все равно необходимы как ограничивающая концепция ^[21], говорит нам Кант.Без них были бы только явления, а поскольку мы полностью знаем о своих явлениях, мы бы в каком-то смысле знали все. По его собственным словам:

«Кроме того, понятие ноумена необходимо, чтобы не допустить распространения чувственной интуиции на вещи сами по себе и, таким образом, ограничить объективную достоверность чувственного знания». ^[22]

«То, что наше понимание приобретает через эту концепцию ноумена, является негативным расширением; то есть понимание не ограничивается чувственностью; напротив, оно само ограничивает чувственность, применяя термин ноумен к вещам в себе (вещам, не являющимся рассматривается как видимость).Но при этом он в то же время устанавливает для себя ограничения, признавая, что он не может знать эти ноумены ни по одной из категорий, и что поэтому он должен мыслить их только под названием чего-то неизвестного ». ^[23]

Более того, для Канта существование нуменального мира ограничивает разум тем, что он считает его собственными границами, что делает многие вопросы традиционной метафизики, такие как существование Бога, души и свободы воли, не имеющими ответа с помощью разума.Кант выводит это из своего определения знания как «определения данных представлений об объекте». ^[24] Поскольку в феноменальном нет никаких проявлений этих сущностей, Кант может заявить, что они не могут быть познаны разумом, работающим на «таком знании, которое имеет отношение только к видимостям». ^[25] Эти вопросы, в конечном счете, являются «предметом веры, но не разумом». ^[26]

Критика кантовского ноумена [править | править источник]

Докантианская критика [править | править источник]

Хотя термин «нуменон» не вошел в обиход до Канта, идея, лежащая в его основе, о том, что материя имеет абсолютное существование, заставляющее ее излучать определенное явление, исторически подвергалась критике.Джордж Беркли, предшествовавший Канту, утверждал, что этот вопрос, независимо от наблюдательного ума, метафизически невозможен. Качества, связанные с материей, такие как форма, цвет, запах, текстура, вес, температура и звук, все зависели от разума, который позволял только относительное восприятие, а не абсолютное восприятие. Полное отсутствие таких умов (и, что более важно, всемогущего ума) сделало бы те же самые качества ненаблюдаемыми и даже невообразимыми. Беркли назвал эту философию имматериализмом.По сути, без разума не может быть такой вещи, как материя.

Критика Шопенгауэра [править | править источник]

Шопенгауэр утверждал, что Кант неправильно использовал это слово. Он объяснил в «Критике кантианской философии», которая впервые появилась как приложение к Мир как воля и представление :

«Но именно эта разница между абстрактным знанием и познанием восприятия, совершенно упущенная из виду Кантом, которую древние философы обозначали как ноумены и явления.(См. Sextus Empiricus, Outlines of Pyrrhonism , Book I, Chapter 13, «То, что мыслится (noumena), противоположно тому, что появляется или воспринимается (феноменами)». ) Этот контраст и абсолютная диспропорция очень занимали этих философов. философии элеатов, в учении Платона об идеях, в диалектике мегариков, а позже схоластики в споре между номинализмом и реализмом, чье семя, так поздно развившееся, уже содержалось в противоположных ментальных тенденциях Платона и Аристотель.Но Кант, который совершенно неоправданно пренебрегал той вещью, для выражения которой уже были взяты эти слова феномены и noumena , теперь овладевает этими словами, как будто они еще не востребованы, чтобы обозначить ими его вещи в себе и его феномены ». ^[27]

Первоначальное значение «того, что мыслится» в Ноумене несовместимо с «вещью в себе», которая означает вещи такими, какими они существуют, помимо того, что они являются образами в сознании наблюдателя.

Критика Ницше [править | править источник]

Ницше, находясь под глубоким влиянием работ Шопенгауэра, критиковал кантовский ноумен на несколько иных основаниях. Позже он аналогичным образом критиковал работу Шопенгауэра. Ницше находил ошибку в отсутствии у ноумена определенных свойств и его полной неспособности взаимодействовать с другими вещами. Он утверждал, что вещь сама по себе обязательно будет вне какой-либо причинной цепи, поскольку она не может взаимодействовать с какими-либо другими вещами, не демонстрируя других свойств, кроме как «основание бытия».Ницше и более поздние философы утверждали, что ноумен имеет совершенно неопределенную природу и что любое обсуждение, которое не рассматривает его как таковое, фактически не может быть обсуждением ноумена. ^{[Как сделать ссылку и ссылку на резюме или текст]} При демонстрации каких-либо определенных свойств ноумен перестанет быть таковым. Ницшеанская критика ноумена содержится, например, в его Beyond Good and Evil .

Ницше представил все более изощренные отчеты о ноумене на протяжении всей своей работы, объясняя его многочисленные влияния и связи с другими идеями.Пример такого комментария можно найти в его критике материалистического атомизма и того, что он назвал «душевным атомизмом», который следует за убеждением Ницше, что синтетические суждения a priori невозможны в первой главе книги По ту сторону добра и зла :

«Настало время заменить кантовский вопрос:« Как синтетические суждения являются возможными приори? » другим вопросом: «Почему необходима вера в такие суждения?» — по сути, пора понять, что такие суждения должны считаться истинными ради сохранения таких существ, как мы; хотя они все же, естественно, могут быть ложные суждения! Или, проще говоря, […] синтетические суждения априори не должны быть «возможными» вообще […] »^[28]

Затем Ницше утверждает, что «атомизм души» связан с верой в существование вещи в себе. Затем он пытается точно определить этот конкретный тип атомизма:

«Позвольте [атомизму души] обозначить веру, которая рассматривает душу как нечто неразрушимое, вечное, неделимое, как монаду, как атомон: эту веру следует исключить из науки!».^[29]

Утверждая, что концепция ноумена определенным образом отрицательно влияет на другие идеи, Ницше определенным образом охарактеризовал ее именно таким образом.

Хотя Ницше критически относился к теориям, касающимся того, что нельзя было наблюдать, он считал, что теории должны поддаваться фальсификации: выступая против того, что он считал негативным влиянием кантовского ноумена на философию и науку своего времени. , Ницше примерно соответствовал утверждению научного философа Карла Поппера о том, что фальсифицируемость является основой научного знания:

«Подытоживая все это, можно сказать, что критерием научного статуса теории является ее опровержимость, или опровержимость, или проверяемость .»^[30]

Ницше писал в восемнадцатом разделе первой главы книги По ту сторону добра и зла , что

«Безусловно, не меньшее очарование теории заключается в том, что она опровергнута; именно этим она привлекает более тонкие умы». ^[31]

↑ answers.com
↑ Иммануил Кант (1781) Критика чистого разума, , например, в A254 / B310, P362 (Гайер и Вуд), «Концепция ноумена , т. Е.е., о вещи, которая не должна рассматриваться как объект чувств, а скорее как вещь сама по себе […] «; Но обратите внимание, что термины не используются повсюду взаимозаменяемо. Первая ссылка на thing Само по себе идет на много страниц (A30) перед первым номером ноумен (A250). Для вторичного или третичного источника см .: «Ноумен» в Encyclopedia Britannica [1]
↑ Энциклопедия философии (Макмиллан, 1967, 1996) Том 4, «Кант, Иммануил», раздел «Критика чистого разума: тема и предварительные сведения», стр. 308 и далее .
↑ Энциклопедия философии (Макмиллан, 1967, 1996) Том 4, «Кант, Иммануил», раздел «Трансцендентальная эстетика», стр. 310, и далее .
↑ Энциклопедия философии (Макмиллан, 1967, 1996) Том 4, «Кант, Иммануил», раздел «Чистые концепции понимания», стр. 311 и далее .
↑ См., Например, The Encyclopedia of Philosophy (Macmillan, 1967, 1996), том 4, «Кант, Иммануил», раздел «Критика чистого разума: тема и предварительные сведения», p308 ff .
↑ См. Также, например, The Encyclopedia of Philosophy (Macmillan, 1967, 1996) Том 4, «Кант, Иммануил», раздел «Чистые концепции понимания», p311 ff .
↑ Критика чистого разума A256 / B312, P27
↑ «Ноумен: имя, данное вещи, когда она рассматривается как трансцендентный объект. Термин« отрицательный ноумен »относится только к распознаванию чего-то, что не является объектом чувственной интуиции, в то время как« положительный ноумен »относится к (совершенно ошибочная) попытка познать такую вещь как эмпирический объект.Эти два термина иногда используются как синонимы для «трансцендентного объекта» и «вещи в себе» соответственно. (См. Феномен.) »- Глоссарий технических терминов Канта.
↑ Вещь сама по себе: объект, рассматриваемый трансцендентно отдельно от всех условий, при которых субъект может получить о нем знание. Следовательно, вещь в себе по определению непознаваема. Иногда используется как синоним слова «ноумен». (См. Внешний вид.) »- Глоссарий технических терминов Канта. Палмквист защищает свои определения этих терминов в своей статье« Шесть точек зрения на объект в теории познания Канта », Dialectica 40: 2 (1986), стр.121-151; переработана и переиздана как Глава VI в книге Палмквиста, Система перспектив Канта (Lanham: University Press of America, 1993).
↑ Ойзерман, Т. И., «Доктрина Канта о« вещах в себе »и ноуменах», Философия и феноменологические исследования, Vol. 41, No. 3, Mar, 1981, 333-350.
↑ «Другие интерпретаторы внесли почти бесконечный поток различных предложений относительно того, как следует использовать эти термины. Горстки примеров будет достаточно, чтобы прояснить этот момент, без каких-либо претензий на представление исчерпывающего обзора.Возможно, наиболее широко распространенная точка зрения выражена Полсеном, который приравнивает «вещь в себе» и «ноумен», приравнивает «видимость» и «явление», различает «положительный ноумен» и «отрицательный ноумен» и трактует «отрицательный ноумен» как эквивалентно «трансцендентному объекту» [P4: 148-50,154-5,192]. Аль-Азм и Вольф, кажется, также удовлетворены приравниванием «явления» и «явления», хотя оба они тщательно различают «вещь в себе» от «отрицательного ноумена» и «положительного ноумена» [A4: 520; W21: 165, 313-5; с.а. W9: 162]. Готтербарн аналогичным образом отождествляет первую пару, а также «вещь в себе» и «положительный ноумен», но различает «трансцендентный объект», «отрицательный ноумен» и «вещь в себе» [G11: 201]. Напротив, Бёрд и Джордж различают между «явлением» и «явлением», но не между «вещью в себе» и «ноуменом» [B20: 18,19, 53-7; G7: 513-4n]; а Птица иногда стирает различие между «вещью в себе» и «трансцендентным объектом». [2] Грамм отождествляет «вещь в себе» не с «ноуменом», а с «явлением» [G13: 1,5-6]! Эллисон приводит разные официальные значения каждого термина, но он склонен приравнивать «вещь в себе» иногда к «отрицательному ноумену», а иногда и к «трансцендентному объекту», обычно игнорируя роль «положительного ноумена» [A7: 94; A10: 58,69].И Бухдаль отвечает на тот факт, что вещь сама по себе, кажется, каким-то образом связана с каждым из других объектных терминов, рассматривая ее как «зонтичный термин Канта». [3] «Стивен Палмквист о кантовских объектных терминах.
↑ Критика чистого разума Bxxvi-xxvii.
↑ Критика чистого разума A256, B312, p273 (NKS)
↑ «Радикальная непознаваемость кантовской« вещи в себе »», Cogito 3: 2 (март 1985), стр.101-115; переработано и переиздано как Приложение V к книге Стивена Палмквиста «Система перспектив Канта» (Lanham: University Press of America, 1993).
↑ Мэтти, Г.Дж.
↑ Критика чистого разума A250 / B307, P267 (NKS)
↑ Критика чистого разума A250 / B30, P2677 (NKS)
↑ «Нумены — это« формы »или« идеи », которые существуют в царстве за пределами пространства и времени». Примечания к курсу Университета Лидса
↑ Критика чистого разума B309, P270 (NKS)
↑ Эллисон, Х. — Трансцендентальный реализм, эмпирический реализм и трансцендентальный идеализм — MS Word
↑ Критика чистого разума A253 / B310
↑ Критика чистого разума A256 / B312, P273
↑ Критика чистого разума B / 137, P156
↑ Критика чистого разума B / xx., P24
↑ Романн, Крис. «Кант» Мир идей: словарь важных теорий, концепций, убеждений и мнений. Ballantine Books, 1999.
↑ Мир как воля и представление (том 1, Дуврское издание 1966 г., ISBN 0-486-21761-2 стр. 476-477)
↑ Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла , Глава 1. Раздел 11.
↑ Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла Глава 1. Раздел 12.
↑ Поппер, К. Наука: предположения и опровержения
↑ Nietzsche, F. Beyond Good and Evil . Глава 1, Раздел 18.

redirectTemplate: Philosophy

(PDF) Неоднозначность доктрины Шопенгауэра «Вещь в себе»

252 VASFI ONUR ÖZEN

Общая философия Шопенгауэра — это путь к вещи в себе.

Для Шопенгауэра, конечно, не тот случай, когда концепция

«вещь в себе» создала проблему, предлагая пустую схему

, которой нужно было придать плоть.Таков был бы подход эпигона

или кого-то, кто просто накинул на себя тогу философии

. Шопенгауэр в душе был философом, который с

гг. Обладал характерным мировым чувством, сформированным его направлением

к абсолютному бытию, к простой тотальности множества

вещей. само по себе с волей

продолжает оставаться сложной загадкой для вторичной литературы, и

представляет, возможно, величайшую проблему для ученых Шопенгауэра.4

Шопенгауэр заимствует термин «вещь в себе» у Иммануила Канта,

, который использует его для обозначения реальности, отличной от той, что нам кажется

и, следовательно, непознаваемой5.

3 Георг Зиммель,

Шопенгауэр и Ницше

, пер. Helmut Loiskandl,

Deena Weinstein, and Michael Weinstein (Urbana: University of Illinois Press,

1991), 16.

4 В работах Шопенгауэра используются следующие сокращения:

Мир как воля и представление

[

WWR

], т.1 и 2, пер. Эрик Ф.Дж. Пейн

(Нью-Йорк: Dover Publications, 1966). Цитирования первого тома

WWR

— это

для номеров томов, разделов и страниц, а для второго — для номеров

и страниц;

Парерга и Паралипомена

[

], vols. 1 и 2, пер. Эрик

Ф.Дж. Пейн (Оксфорд: Clarendon Press, 1974). Ссылки на

даются первыми с

номером тома и номером раздела;

Gesammelte Briefe

[

], изд.

Артур Хюбшер (Бонн: Bouvier Verlag Herbert Grundmann, 1978). Все

ссылки на

относятся к буквенным цифрам и переводу Джона Э. Этвелла;

Остатки рукописи

[

], в четырех томах, пер. Эрик Ф. Дж. Пейн (Нью-Йорк:

Berg Publishers Limited, 1988). Сначала даются ссылки на

с номером тома

и номером раздела;

Sämtliche Werke

[

Werke

], vols.2 и 3, изд. по

Артур Хюбшер (Мангейм: Ф. А. Брокгауз, 1988). Ссылки на

Werke

относятся к

номерам томов и страниц;

О воле в природе

[

], пер. Эрик Ф.Дж. Пейн

(Нью-Йорк: Berg Publishers, Inc., 1992). Ссылки на

включают заголовок главы

и номер страницы;

О четырехчастном корне принципа достаточности

Причина

[

], пер.Эрик Ф. Дж. Пейн (Ла Саль, Иллинойс: Открытый суд, 1997). Цитирования с

по

включают номер раздела;

Приз «Эссе о свободе воли»

[

пер. Эрик Ф. Дж. Пейн (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2006).

Ссылки на

даются с номером главы и номером страницы.

5 Для ссылок на работы Канта я цитирую номера страниц в оригинальном

первом (A) и втором (B) изданиях:

Critique of Pure Reason

, trans.и изд. Пол

Гайер и Аллен В. Вуд (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1998).

Не вдаваясь в экзегетические подробности, Кант интерпретировался либо как

, либо как сторонник «двух миров» или «двух аспектов» метафизической точки зрения. Согласно интерпретации двух миров

, вещь-в-себе и вещь, как она появляется, являются

онтологически различными, несвязанными сущностями, тогда как в соответствии с двухаспектной интерпретацией

они не являются онтологически отличными друг от друга. Другие.На последнем

Кант: Знание

Кант: Знание

Кант: опыт и реальность
Аналогии опыта
Итак, Кант утверждал, что мы вправе применять концепции понимания к миру, каким мы его знаем, делая априорных определений природы любого возможного опыта. Чтобы увидеть, как это работает более подробно, давайте сконцентрируемся на концепциях отношения, которые определяют то, как мы понимаем мир во времени.Применительно к аналогиям опыта каждая концепция отношения устанавливает одно из предварительных условий опыта в рамках одного из режимов времени: продолжительности, последовательности и одновременности.
1. Вещество : Переживание любого изменения требует не только восприятия измененных качеств, составляющих изменение, но и концепции основной субстанции, которая сохраняется через это изменение. (Например, чтобы на собственном опыте узнать, что цвет стены классной комнаты изменился с синего на желтый, Я должен не только воспринимать разные цвета — синий тогда, желтый сейчас — но и предположить, что сама стена сохранилась с тех пор до сих пор.) Таким образом, Кант предположил, что философская концепция субстанции (отраженная в научном предположении о внешнем мире материальных объектов) является a priori условием нашего опыта.
2. Причина : Более того, переживание событий требует не только осознания их внутренних свойств, но и того, чтобы они рассматривались как происходящие одно за другим с неизменной регулярностью, определяемой понятием причинности. (Например, чтобы испытать цветение этой азалии как событие, я должен не только воспринимать цветы такими, какими они сейчас появляются. но должен также рассматривать их как просто настоящее следствие последовательности предшествующих органических разработок.) Таким образом, Кант ответил на скептицизм Юма, заявив, что понятие причины является одним из синтетических условий, которые мы определяем для себя до всякого опыта.
3. Сообщество : Наконец, опыт мира сосуществующих вещей требует не только опыта каждого в отдельности, но и предположения об их взаимном взаимодействии. (Например, чтобы поверить, что Солнце, Земля и Луна сосуществуют в одной солнечной системе, я должен не только дать некоторую оценку массы каждой из них. но также необходимо учитывать взаимность гравитационных сил между ними.) Таким образом, с точки зрения Канта, представление о мире природы как о замкнутой системе взаимных сил является еще одним a priori условием понимания опыта.
Еще раз обратите внимание, что эти особенности природы не являются обобщением того, что мы уже испытали; это регулирующие принципы, которые мы заранее навязываем всему, что мы можем испытать. Кант полагал, что мы имеем право поступать так, потому что только чистые концепции понимания могут обеспечить необходимые связи для установления синтетических суждений a priori .Если эти концепции систематически не применять к сенсорному многообразию, единство апперцепции не может быть достигнуто, и никакой опыт не может быть понят.
Явления и нумена
Увидев трансцендентную дедукцию категорий Кантом как чистые концепции понимания, применимые a priori к каждому возможному опыту, мы могли бы, естественно, задать дополнительный вопрос, верны ли эти регулирующие принципы на самом деле.Есть вещества? У каждого события есть причина? Все ли взаимодействуют? Учитывая, что мы должны предполагать их, чтобы иметь какой-либо опыт, получают ли они в самом мире? На эти дополнительные вопросы Кант категорически отказался дать какой-либо ответ.
Согласно Канту, всегда важно различать отдельные области явления и ноумена. Явления — это явления, которые составляют наш опыт; noumena — это (предполагаемые) вещи сами по себе, которые составляют реальность.Все наши синтетические суждения a priori применимы только к феноменальному миру, а не нуменальному. (Только на этом уровне, в отношении того, что мы можем испытать, мы вправе навязывать структуру наших концепций объектам нашего знания.) Поскольку вещь сама по себе ( Ding an sich ) по определению была бы полностью независимой от нашего опыта, мы совершенно игнорируем нуменальную сферу.
Таким образом, с точки зрения Канта, наиболее фундаментальные законы природы, как и истины математики, познаваемы именно потому, что они не делают попытки описать мир таким, какой он есть на самом деле, а скорее предписывают структуру мира, как мы его переживаем.Применяя чистые формы чувственной интуиции и чистые концепции рассудка, мы достигаем систематического видения феноменального царства, но ничего не узнаем о ноуменальном царстве. Математика и естественные науки, безусловно, верны в отношении этих явлений; только метафизика утверждает, что учит нас ноумену.
Цель метафизики
Хотя наши знания математики и естествознания легко поддаются анализу Канта ian, синтетические суждения метафизики a priori объяснить гораздо труднее.Здесь формы интуиции и концепции понимания бесполезны, поскольку они находят применение только в сфере нашего опыта. в то время как метафизика стремится полностью превзойти опыт, чтобы открыть природу самой реальности, понимаемой под чистым разумом.
Метафизические спекуляции в собственном смысле слова начинаются с того же метода, что и «эстетические» и «аналитические», полагал Кант, но неизменно кончаются «диалектикой». Трансцендентальные аргументы, которые мы используем в метафизике, не обязательно должны ограничивать их определение только феноменальной сферой, поскольку их цель — подлинное познание ноумена.Синтетические a priori суждения в метафизике должны основываться на действительно трансцендентных идеях, которые считаются применимыми к вещам в себе, независимо от нашего опыта их.
Трансцендентальные идеи
Изложение трансцендентальных идей Кантом снова начинается с логического разграничения категориальных, гипотетических и дизъюнктивных силлогизмов. Из этого различия, как мы видели, понимание выводит концепции субстанции, причины и сообщества, которые обеспечивают основу для правил, которые проявляются как естественные законы в нашем опыте.Теперь, исходя из того же различия, разум должен продвигаться дальше, чтобы вывести трансцендентные идеи целостного субъекта, полного ряда условий и полного комплекса того, что возможно. Таким образом, «завершение» метафизических рассуждений требует трансцендентных идей трех видов, но Кант утверждал, что каждая ведет к присущей ей неразрешимой трудности.
Психологическая идея — это концепция души как постоянной субстанции, которая живет вечно.Совершенно естественно рассуждать (как в cogito Декарта) от знания, что «я думаю», к моему реальному существованию. как одна и та же мыслящая вещь во все времена, но Кант считал, что наши попытки прийти к таким выводам — это «паралогизмы», имеющие лишь иллюзорную ценность. Верно, что мысль предполагает единство апперцепции и что каждое изменение предполагает лежащую в основе субстанцию, но эти правила применимы только к явлениям, которые мы переживаем. Поскольку субстанциальное единство и бессмертие считаются ноуменальными чертами души как вещи в себе, Кант считал: законные постановления a priori никогда не могут их доказать, и попытка превзойти их в этом случае терпит неудачу.
Космологическая идея — это концепция полного определения природы мира, поскольку он должен быть конституирован сам по себе. В этом случае, считал Кант, трудность не в том, что мы можем сделать слишком мало выводов, а в том, что мы можем доказать слишком много. Из структуры нашего восприятия мира легко вывести противоречивые частные утверждения о реальности: конечность против бесконечности; простота против сложности; свобода против детерминизма; необходимость vs.непредвиденные обстоятельства. Этих «антиномий» чистого разума можно избежать, только если мы признаем, что одно или оба противоречивых доказательства в каждой антиномии справедливы только для феноменальной области. И снова попытка достичь трансцендентного знания ноумена неизбежно терпит неудачу.
Теологическая идея — это концепция абсолютно совершенного и наиболее реального существа (или бога). И снова естественно перейти от нашего признания зависимости внутри феноменального царства к понятию совершенно независимого нуменального существа, «Трансцендентального идеала».» Но традиционные попытки доказать, что бог действительно существует, основанные на том, что мы переживаем, не могут установить реальность существа, непременно выходящую за рамки всякого опыта.
Общая точка трансцендентальной диалектики к настоящему времени должна быть ясна: метафизические предположения о конечной природе реальности неизменно терпят поражение. Синтетические суждения a priori , которые должным образом служат в качестве регулирующих принципов, управляющих нашим опытом, никогда не могут быть доказаны как имеющие какую-либо силу как составляющие реальной природы мира.Чистый разум неизбежно достигает того, чего не может понять.
Пределы разума
Теперь, когда мы увидели ответов Канта на все три части «Главного трансцендентного вопроса» из Пролегоменов и проследили их источники в Критике чистого разума , мы в состоянии оценить его тщательное определение того, что возможно в метафизической мысли, а что нет.
Что наиболее очевидно невозможно, так это какое-либо законное синтетическое a priori суждение о вещах в себе.Единственное, что оправдывает применение регулирующих принципов в математике и естествознании, — это их ограничение явлениями. И чувственная интуиция, и понимание имеют дело с условиями, при которых возможен опыт. Но весь смысл умозрительной метафизики состоит в том, чтобы полностью превзойти опыт, чтобы достичь знания ноуменального царства. Здесь важна только способность разума, но его самые важные умозрительные выводы, его самые глубокие убеждения о себе, мире и боге сделаны незаконно.
То, что возможно — действительно, согласно Канту, то, что мы обязаны делать самой нашей природой как разумные существа, — это думать о ноуменальном царстве , как если бы спекулятивные принципы верны (независимо от того, верны они или нет). По природе самого разума мы должны предполагать собственное существование в качестве субстанциальных существ, возможность нашего свободного действия в мире причинной закономерности и существование бога. Отсутствие какого-либо формального обоснования этих понятий не позволяет нам утверждать, что мы знаем, что они истинны, но это никоим образом не может уменьшить глубину нашей веры в их истинность.
Таким образом, согласно Канту, рациональные человеческие способности приводят нас к самым границам того, что можно познать, разъясняя условия, при которых возможно познание мира, каким мы его знаем. Но за этими пределами наши способности бесполезны. Сама форма границы, о чем свидетельствует Паралогизмы и Антиномии, естественно побуждает нас постулировать, что у неизвестного действительно есть определенные особенности, но эти дальнейшие предположения по своей сути неоправданны.
Единственная законная, «научная» метафизика, которую может иметь будущее, — поэтому Кант считал, — это полностью критическое, не спекулятивное исследование границ чистого разума. тщательное описание того, что мы можем знать, сопровождаемое ясным признанием того, что наши трансцендентные концепции (какими бы полезными они ни казались) совершенно ненадежны в качестве указателей к природе реальности. Эту задачу, разумеется, и преследовал Кант в «Первой критике » .
Вещь в себе — краткий философский опыт
«Что можно сказать о вещах в себе, отделенных от всякого отношения к нашим чувствам, остается для нас абсолютно неизвестным»
Иммануил Кант
«Вещь в себе» — это короткий симулятор прогулки / свидания, основанный на философских работах Иммануила Канта. Игра имеет упрощенный и необычный художественный стиль, с 2D-объектами в 3D-среде. Его стилизация хорошо работает и дополняет демонстрацию идей, выдвигаемых на протяжении всего опыта.Звук также минималистичен, но создается в ключевые моменты, добавляя атмосферы и помогая передать эмоции.
Философия Канта «вещь в себе» основана на представлении о том, что, когда человек смотрит на объект или даже на мир, он не может не делать этого, используя идеи, уже заложенные в его сознании. В философии (и метафизике) феномен — это объект, факт или событие, которые воспринимаются, они являются объектами чувств, а не тем, что воспринимается интеллектом. Напротив, ноумен — это «вещь в себе» — объект или событие, которые существуют независимо от человеческих чувств или восприятия.
Теории Канта поднимают вопрос о том, насколько из того, что мы воспринимаем, можно доверять, чтобы быть точным. Мы переживаем все через «инструменты понимания», которые варьируются от человека к человеку, без возможности подтвердить, что какое-либо из этих восприятий является правильным. Мы не можем знать вещи в себе.
Игра исследует эту идею, позволяя игроку испытать замкнутое пространство на разных этапах взаимоотношений, подчеркивая различия в том, как объекты и окружающая среда воспринимаются повсюду.Он делает это в основном за счет именования объектов, но использует цвет, освещение и звук для представления настроения и добавления акцента.
«Вещь в себе» — это отчасти игра, отчасти интерактивный инструмент для ознакомления с идеями Канта. Он изображает концепции несколько упрощенно, но обеспечивает хорошую отправную точку, которая может вдохновить некоторых на более глубокое понимание. Он начинается с краткого объяснения философии, но я чувствовал, что если оставить это до конца, это придаст игре большее влияние; позволяя игроку самостоятельно размышлять над смыслом, можно получить гораздо более приятный опыт.
Продолжительность около 15 минут, Thing in Itself, несомненно, короткая, но разработчики очень откровенны по этому поводу. В небольшом количестве вариантов есть некоторая ценность воспроизведения, хотя в целом они несущественны. Если вы покупаете игру в Steam, также есть 10 скрытых достижений, которые можно получить за 2-3 прохождения.
Мне понравился опыт, и я вообще фанат симуляторов ходьбы. Тем не менее, я нашел Thing in Itself слишком минималистичным, и, несмотря на низкую цену, он все еще казался слишком дорогим.Тем не менее, я все же рекомендовал бы его всем, кого заинтриговала концепция, особенно если он есть в продаже!
Если вам нравится вещь в себе, взгляните на мой обзор симулятора ходьбы What Never Was,
или для другого философского опыта, опираясь на идеи Камю, Фрейда и других, попробуйте Все!
Кант, Иммануил: Метафизика | Интернет-энциклопедия философии
Иммануил Кант (1724–1804) — один из самых влиятельных философов в истории западной философии.Его вклад в метафизику, эпистемологию, этику и эстетику оказал глубокое влияние почти на каждое философское движение, которое последовало за ним. Эта статья посвящена его метафизике и эпистемологии в одной из его самых важных работ, Критика чистого разума . Большая часть работ Канта посвящена вопросу «Что мы можем знать?» Ответ, если его можно сформулировать просто, состоит в том, что наши знания ограничены математикой и наукой о естественном, эмпирическом мире.Кант утверждает, что невозможно распространить знание на сверхчувственную сферу спекулятивной метафизики. Кант утверждает, что причина того, что знание имеет эти ограничения, заключается в том, что разум играет активную роль в формировании характеристик опыта и ограничении доступа разума только к эмпирической сфере пространства и времени.
Кант ответил своим предшественникам, аргументируя это тем, что эмпирики считают, что разум — это не чистый лист, на котором написано эмпирическим миром, и отвергая представление рационалистов о том, что чистое, априорное знание независимого от разума мира возможно.Сам разум структурирован с помощью форм опыта и категорий, которые придают феноменальную и логическую структуру любому возможному объекту эмпирического опыта. Эти категории невозможно обойти, чтобы достичь мира, независимого от разума, но они необходимы для переживания пространственно-временных объектов с их причинным поведением и логическими свойствами. Эти два тезиса составляют знаменитый трансцендентальный идеализм и эмпирический реализм Канта.
Вклад Канта в этику был столь же существенным, если не более значительным, чем его работы в области метафизики и эпистемологии.Он является наиболее важным сторонником в философской истории деонтологической этики, или этики, основанной на долге. По мнению Канта, единственная характеристика, придающая действию моральную ценность, — это не результат, достигаемый этим действием, а мотив, стоящий за действием. И он утверждает, что единственный мотив, который может придать поступку моральную ценность, — это мотив, который вытекает из универсальных принципов, обнаруженных разумом. Категорическим императивом является известное высказывание Канта об этом долге: «Действуйте только в соответствии с той максимой, по которой вы в то же время можете пожелать, чтобы она стала универсальным законом.”
Содержание
История Канта
Эмпиризм
Рационализм
Ответы Канта своим предшественникам
Коперниканская революция Канта: природа создает разум
Трансцендентальный идеализм Канта
Аналитика принципов Канта
Диалектика Канта
Идеи разума
Этика Канта
Разум и свобода
Двойственность человеческого положения
Добрая воля
Обязанность
Критика утилитаризма Кантом
Ссылки и дополнительная литература
1.Историческая справка о Канте
Чтобы понять позицию Канта, мы должны понять философский фон, на который он реагировал. Сначала в этой статье представлен краткий обзор позиций его предшественника с кратким изложением возражений Канта, затем я вернусь к более подробному изложению аргументов Канта. В период раннего Нового времени в философии есть два основных исторических направления, которые оказали значительное влияние на Канта: эмпиризм и рационализм. Кант утверждает, что и метод, и содержание аргументов этих философов содержат серьезные недостатки.Центральной эпистемологической проблемой для философов обоих течений было определение того, как мы можем выйти из границ человеческого разума и непосредственно познаваемого содержания наших собственных мыслей, чтобы получить знания о мире вне нас. Эмпирики стремились достичь этого с помощью чувств и апостериори рассуждений. Рационалисты попытались использовать априорных аргументов , чтобы построить необходимый мост. Апостериорные рассуждения зависят от опыта или случайных событий в мире, которые предоставляют нам информацию.То, что, например, «Билл Клинтон был президентом Соединенных Штатов в 1999 году», я могу узнать только на собственном опыте; Я не могу определить, что это правда, анализируя концепции «президент» или «Билл Клинтон». Напротив, априорное рассуждение не зависит от опыта. Понятие «холостяк» логически влечет за собой идеи неженатого взрослого мужчины-человека без необходимости проводить опрос холостяков и неженатых мужчин. Кант считал, что это двойное различие видов знания неадекватно задаче понимания метафизики по причинам, которые мы обсудим чуть позже.
а. Эмпиризм
Эмпирики, такие как Локк, Беркли и Юм, утверждали, что человеческое знание происходит из наших ощущений. Локк, например, был представительным реалистом в отношении внешнего мира и очень доверял способности органов чувств сообщать нам о свойствах, которыми действительно обладают эмпирические объекты. Локк также утверждал, что разум — это чистый лист, или tabula rasa, , которые заполняются идеями в результате взаимодействия с миром.Опыт учит нас всему, включая концепции взаимоотношений, идентичности, причинно-следственной связи и так далее. Кант утверждает, что модели разума с чистого листа недостаточно для объяснения представлений об объектах, которые у нас есть; некоторые компоненты наших убеждений должны быть доведены до опыта.
Строгий феноменализм Беркли, в отличие от Локка, поднял вопросы о выводе из характера наших ощущений к выводам о реальных свойствах независимых от разума объектов.Беркли утверждал, что, поскольку человеческий разум строго ограничен чувствами для получения входных данных, у него нет независимых средств, с помощью которых можно было бы проверить точность соответствия между ощущениями и свойствами, которыми обладают сами объекты. Фактически, Беркли отверг саму идею о независимых от разума объектах на том основании, что разум по своей природе неспособен обладать идеей о таких вещах. Следовательно, с точки зрения Канта, Беркли был материальным идеалистом. Для материального идеалиста знание материальных объектов является идеальным или недостижимым, но не реальным.Для Беркли независимые от разума материальные объекты невозможны и непознаваемы. В нашем чувственном опыте мы имеем доступ только к нашим ментальным представлениям, но не к самим объектам. Беркли утверждает, что наши суждения об объектах на самом деле суждения только об этих ментальных репрезентациях, а не о субстанции, которая их порождает. В «Опровержении материального идеализма » Кант утверждает, что материальный идеализм фактически несовместим с позицией Беркли, а именно с тем, что мы способны делать суждения о нашем опыте.
Дэвид Хьюм продолжил эмпирическое исследование Беркли еще дальше, поставив под сомнение еще больше наших здравых убеждений относительно источника и поддержки наших чувственных восприятий. Юм утверждает, что мы не можем предоставить априорное или апостериорное обоснование ряда наших убеждений, таких как «Объекты и субъекты одинаково сохраняются во времени» или «Каждое событие должно иметь причину». В руках Юма становится ясно, что эмпиризм не может дать нам эпистемологического обоснования утверждений об объектах, субъектах и причинах, которые мы считали наиболее очевидными и достоверными в отношении мира.
Кант выражает глубокую неудовлетворенность идеалистическими и, казалось бы, скептическими результатами эмпирических исследований. В каждом случае Кант приводит ряд аргументов, чтобы показать, что эмпирические позиции Локка, Беркли и Юма несостоятельны, поскольку они обязательно предполагают те самые утверждения, которые они намеревались опровергнуть. Фактически, любое последовательное описание того, как мы совершаем даже самые элементарные мыслительные акты самосознания и вынесения суждений об объектах, должно предполагать эти утверждения, утверждает Кант.Следовательно, хотя Кант симпатизирует многим частям эмпиризма, в конечном итоге он не может быть удовлетворительным описанием нашего восприятия мира.
г. Рационализм
Рационалисты, в первую очередь Декарт, Спиноза и Лейбниц, подошли к проблемам человеческого знания с другой стороны. Они надеялись вырваться из эпистемологических ограничений разума, построив знания о внешнем мире, о себе, душе, Боге, этике и науке из простейших, несомненных идей, присущих разуму от рождения.Лейбниц, в частности, считал, что мир познаваем априори посредством анализа идей и выводов, сделанных с помощью логики. Рационалисты утверждали, что сверхчувственное знание может быть достигнуто с помощью разума. Декарт считал, что определенные истины, например, «если я думаю, я существую», неуязвимы для самого пагубного скептицизма. Вооруженный знанием своего собственного существования, Декарт надеялся построить фундамент для всех знаний.
Опровержение материального идеализма Канта работает как против проекта Декарта, так и против проекта Беркли.Декарт считал, что он может сделать вывод о существовании объектов в пространстве вне себя, основываясь на его осознании своего собственного существования в сочетании с аргументом, что Бог существует и не обманывает его относительно свидетельств его чувств. Кант утверждает в главе «Опровержение», что знание внешних объектов не может быть выведено. Скорее, способность осознавать свое собственное существование в известном аргументе Декарта cogito уже предполагает существование объектов в пространстве и времени вне меня.
Кант также усомнился в утверждениях рационалистов из-за того, что он назвал антиномиями , или противоречивыми, но достоверно доказанными парами утверждений, к которым вынужден разум. На основе основных принципов, которых придерживались рационалисты, можно, утверждает Кант, доказать противоречащие друг другу утверждения, такие как: «Мир имеет начало во времени и ограничен в отношении пространства» и «Мир не имеет начала и ограничений в пространстве». космос.» (A 426 / B 454) Кант утверждает, что подобные антиномии раскрывают фундаментальные методологические и метафизические ошибки рационалистического проекта.Оба противоречивых утверждения могут быть доказаны, потому что оба разделяют ошибочное метафизическое предположение о том, что мы можем знать вещи такими, какие они есть в себе, независимо от условий нашего опыта их.
Кант утверждает, что антиномии можно разрешить, если мы поймем правильную функцию и область различных способностей, которые способствуют производству знания. Мы должны признать, что мы не можем знать вещи такими, какие они есть в себе, и что наши знания зависят от условий нашего опыта.Рационалистский проект был обречен на провал, потому что он не принимал во внимание тот вклад, который наша способность разума вносит в наше восприятие объектов. Их априорный анализ наших идей мог информировать нас о содержании наших идей, но не мог дать последовательной демонстрации метафизических истин о внешнем мире, о себе, душе, Боге и так далее.
2. Ответы Канта своим предшественникам
Ответ Канта на проблемы, порожденные двумя вышеупомянутыми традициями, изменил лицо философии.Во-первых, Кант утверждал, что старого разделения на априорных истин и апостериорных истин, используемых обоими лагерями, недостаточно для описания метафизических утверждений, которые являются предметом спора. Анализ знаний также требует различения синтетических и аналитических истин. В аналитических пунктах , предикат содержится в субъекте. В заявлении «Каждое тело занимает пространство» свойство занимать пространство раскрывается в анализе того, что значит быть телом.Однако предмет синтетической формулы не содержит предиката. В «Это дерево 120 футов в высоту» концепции синтезируются или объединяются, чтобы сформировать новое утверждение, которое не содержится ни в одной из отдельных концепций. Эмпирики не смогли доказать синтетических априорных утверждений вроде «Каждое событие должно иметь причину», потому что они объединили «синтетическое» и «апостериорное», а также «аналитическое» и «априорное». Затем они предположили, что две результирующие категории были исчерпывающими.Кант утверждает, что синтетическое априорное утверждение должно быть истинным без обращения к опыту, однако предикат логически не содержится в субъекте, поэтому неудивительно, что эмпирики не смогли предоставить искомого обоснования. Рационалисты подобным же образом объединили четыре термина и ошибочно поступили так, как будто утверждения вроде «Я — простая субстанция» могут быть подтверждены аналитически и априори.
Синтетические априорные утверждения, утверждает Кант, требуют доказательств совершенно иного рода, чем те, которые требуются для аналитических априорных утверждений или синтетических апостериорных утверждений.Кант говорит, что указания на то, как действовать, можно найти в примерах синтетических априорных утверждений в естествознании и математике, особенно в геометрии. Утверждения, подобные утверждениям Ньютона о том, что «количество материи всегда сохраняется», и заявлению геометра о том, что «углы треугольника всегда составляют в сумме 180 градусов», известны априори, но их нельзя узнать просто из анализа концепций материя или треугольник. Мы должны «выйти за рамки концепции. . . присоединяясь к этому априори в мыслях то, о чем я не думал в этом.(B 18) Синтетическое априорное утверждение конструирует и дополняет то, что аналитически содержится в концепции, не обращаясь к опыту. Итак, если мы хотим решить проблемы, порожденные эмпиризмом и рационализмом, центральный вопрос метафизики в «Критике чистого разума » сводится к «Как возможны синтетические априорные суждения?» (19) (Все ссылки на The Critique of Pure Reason будут относиться к страницам издания A (1781) и B (1787) в переводе Вернера Плугара.Indianapolis: Hackett, 1996.) Если мы сможем ответить на этот вопрос, то сможем определить возможность, законность и диапазон всех метафизических утверждений.
3. Коперниканская революция Канта: природа, создающая разум
Ответ Канта на этот вопрос сложен, но его вывод состоит в том, что ряд синтетических априорных утверждений, таких как утверждения из геометрии и естественных наук, верны из-за структуры разума, которая их знает. «Каждое событие должно иметь причину» не может быть доказано опытом, но опыт невозможен без нее, потому что он описывает способ, которым разум должен обязательно упорядочивать свои представления.Мы можем снова понять аргумент Канта, рассматривая его предшественников. Согласно традициям рационализма и эмпиризма, разум пассивен либо потому, что он обнаруживает, что обладает врожденными, хорошо сформированными идеями, готовыми к анализу, либо потому, что он воспринимает идеи об объектах в своего рода пустой театр или чистый лист. Ключевой вывод Канта состоит в том, чтобы доказать, что переживание мира в том виде, в каком мы его имеем, возможно только в том случае, если разум обеспечивает систематическое структурирование своих представлений. Это структурирование находится ниже уровня или логически предшествует ментальным репрезентациям, проанализированным эмпириками и рационалистами.Их эпистемологические и метафизические теории не могли адекватно объяснить вид суждений или опыта, которые мы имеем, потому что они рассматривали только результаты взаимодействия разума с миром, а не природу вклада разума. Методологическое новаторство Канта заключалось в использовании того, что он называет трансцендентным аргументом , для доказательства синтетических априорных утверждений. Обычно трансцендентальный аргумент пытается доказать вывод о необходимой структуре знания на основе неопровержимого мысленного акта.Кант утверждает в опровержении материального идеализма , что тот факт, что «существуют объекты, которые существуют в пространстве и времени вне меня» (B 274), который не может быть доказан априорными или апостериорными методами, является необходимым условием возможность осознавать собственное существование. Он говорит, что невозможно осознать себя как существующего без предположения о существовании чего-то постоянного вне меня, от которого можно отличить себя. Я осознаю себя существующим.Следовательно, вне меня есть что-то постоянное.
Этот аргумент — один из многих трансцендентных аргументов Канта, которые фокусируются на вкладе, который сам разум вносит в свой опыт. Эти аргументы побуждают Канта отвергать утверждение эмпириков о том, что опыт является источником всех наших идей. Кант утверждает, что именно структура ума делает возможным переживание. Если есть черты опыта, которые разум передает объектам, а не объекты, это объясняет, почему они необходимы для переживания, но не подкреплены им.И это объяснило бы, почему мы можем дать трансцендентный аргумент в пользу необходимости этих свойств. Кант считал, что Беркли и Юм определили, по крайней мере, часть априорного вклада разума в опыт со списком утверждений, которые, по их мнению, были необоснованными на эмпирических основаниях: «Каждое событие должно иметь причину», «Существуют независимые от разума объекты, которые сохраняются. со временем »и« Одинаковые предметы сохраняются с течением времени ». Эмпирический проект должен быть неполным, поскольку эти утверждения обязательно предполагаются в наших суждениях, чего не смогли увидеть Беркли и Юм.Итак, Кант утверждает, что философское исследование природы внешнего мира должно быть таким же исследованием свойств и деятельности разума, который его знает.
Идея о том, что разум играет активную роль в структурировании реальности, настолько знакома нам сейчас, что нам трудно понять, насколько это было решающим прозрением для Канта. Однако он хорошо осознавал, что эта идея может перевернуть философское мировоззрение его современников и предшественников. Он даже несколько нескромно сравнивает свою ситуацию с ситуацией Коперника, который произвел революцию в нашем мировоззрении.С точки зрения Локка, ментальное содержание придается уму объектами мира. Их свойства проникают в сознание, раскрывая истинную природу предметов. Кант говорит: «До сих пор предполагалось, что все наше познание должно соответствовать объектам» (B xvi). Но такой подход не может объяснить, почему некоторые утверждения вроде «каждое событие должно иметь причину» априори верны. Точно так же Коперник признал, что движение звезд нельзя объяснить, заставив их вращаться вокруг наблюдателя; это наблюдатель, который должен вращаться.Аналогичным образом Кант утверждал, что мы должны переформулировать то, как мы думаем о наших отношениях с объектами. Это сам разум придает объектам по крайней мере некоторые из их характеристик, потому что они должны соответствовать его структуре и концептуальным возможностям. Таким образом, активная роль разума в создании жизнеспособного мира должна поставить его в центр наших философских исследований. Кант решает, что подходящей отправной точкой для любого философского исследования знания является разум, который может обладать этим знанием.
Критический поворот Канта к уму знающего амбициозен и труден. Кант отверг догматическую метафизику рационалистов, обещающую сверхчувственное знание. И он утверждал, что эмпиризм сталкивается с серьезными ограничениями. Его трансцендентальный метод позволит ему анализировать метафизические требования эмпирического метода, не углубляясь в спекулятивную и необоснованную метафизику. В этом контексте определение «трансцендентных» компонентов знания означает определение «всего знания, которое занято не столько объектами, сколько способом нашего познания объектов в той мере, в какой этот способ знания возможен a priori .”(A 12 / B 25)
Проект Критики чистого разума также сложен, потому что при анализе трансцендентального вклада ума в переживания мы должны использовать ум, единственный инструмент, который у нас есть, для исследования ума. Мы должны использовать способности познания, чтобы определять пределы познания, поэтому кантовская Критика чистого разума представляет собой как критику, которая берет за основу чистый разум, так и критику, проводимую чистым разумом.
Аргумент Канта о том, что разум вносит априорный вклад в переживания, не следует ошибочно принимать за аргумент, подобный аргументу рационалистов о том, что разум обладает врожденными идеями вроде: «Бог — совершенное существо.Кант отвергает утверждение о существовании таких законченных положений, как это, запечатленных на ткани ума. Он утверждает, что разум обеспечивает формальное структурирование, которое позволяет объединять концепции в суждения, но это структурирование само по себе не имеет содержания. Ум лишен содержания, пока взаимодействие с миром не приводит в действие эти формальные ограничения. Разум обладает априорными шаблонами суждений, а не априорными суждениями.
4. Трансцендентальный идеализм Канта
С утверждением Канта о том, что разум познающего вносит активный вклад в восприятие объектов перед нами, мы в лучшем положении для понимания трансцендентального идеализма.Аргументы Канта призваны показать ограниченность наших знаний. Рационалисты считали, что мы можем обладать метафизическими знаниями о Боге, душах, субстанции и так далее; они верили, что такое знание было трансцендентно реальным. Кант, однако, утверждает, что у нас не может быть знания о сфере за пределами эмпирического. То есть трансцендентное знание идеально, а не реально для таких умов, как наш. Кант выделяет два априорных источника этих ограничений. Ум обладает восприимчивостью или чувствительностью , а ум обладает концептуальной способностью или пониманием .
В разделе Transcendental Aesthetic статьи Critique Кант утверждает, что чувственность — это средство понимания для доступа к объектам. Причина, по которой в геометрии возможны синтетические априорные суждения, утверждает Кант, заключается в том, что пространство является априорной формой чувственности. То есть мы можем знать утверждения геометрии с априорной уверенностью (что мы и делаем), только если познание объектов в пространстве является необходимым способом нашего опыта. Кант также утверждает, что мы не можем воспринимать объекты, не будучи в состоянии представить их в пространстве.Невозможно понять объект как объект, если мы не очертим область пространства, которое он занимает. Без пространственного представления наши ощущения недифференцированы, и мы не можем приписывать свойства конкретным объектам. Кант утверждает, что время также необходимо как форма или условие нашей интуиции объектов. Сама идея времени не может быть получена из опыта, потому что последовательность и одновременность объектов, явления, которые указывали бы течение времени, было бы невозможно представить, если бы мы уже не обладали способностью представлять объекты во времени.
Другой способ понять точку зрения Канта состоит в том, что для нас невозможно получить какой-либо опыт с объектами, которые не находятся во времени и пространстве. Более того, сами пространство и время не могут быть восприняты напрямую, поэтому они должны быть формой, с помощью которой происходит восприятие объектов. Сознание, которое воспринимает объекты непосредственно, как они есть в себе, а не посредством пространства и времени, возможно — Бог, говорит Кант, обладает чисто интуитивным сознанием, — но наше восприятие объектов всегда опосредуется условиями чувственности.Любая дискурсивная или концепция, использующая сознание (A 230 / B 283), как наша, должна воспринимать объекты как занимающие область пространства и сохраняющиеся в течение некоторого времени.
Подчинение ощущений априорным условиям пространства и времени недостаточно для того, чтобы судить об объектах. Кант утверждает, что понимание должно предоставлять концепции, которые представляют собой правила для определения того, что является общим или универсальным в различных представлениях. (A 106) Он говорит: «без чувствительности нам не был бы дан объект; и без понимания ни один объект не мог бы быть рассмотрен.Мысли без содержания пусты; интуиция без концепций слепа ». (B 75) Ошибка Локка заключалась в том, что он полагал, что наши чувственные представления об объектах мыслимы и раскрывают свойства самих объектов. В разделе Analytic of Concepts статьи Critique Кант утверждает, что для того, чтобы думать о входных данных чувственности, ощущения должны соответствовать концептуальной структуре, доступной для него. Применяя концепции, понимание берет детали, которые даны в ощущении, и определяет, что в них общего и общего.Например, понятие «убежище» позволяет мне определить, что общего в конкретных изображениях дома, палатки и пещеры.
Эмпирик мог бы возразить здесь, настаивая на том, что такие концепции действительно возникают из опыта, поднимая вопросы по поводу утверждения Канта о том, что разум привносит в мир априорную концептуальную структуру. Действительно, такие концепции, как «убежище», отчасти возникают из опыта. Но Кант поднимает более фундаментальный вопрос. Эмпирического вывода недостаточно для объяснения всех наших концепций.Как мы уже видели, утверждал Юм и Кант соглашается, мы не можем эмпирически вывести наши концепции причинности, субстанции, самости, идентичности и так далее. Кант утверждает, что Юм не смог увидеть, что даже возможность делать суждения об объектах, с которыми Юм соглашался, предполагает обладание этими фундаментальными концепциями. Юм выступал за своего рода ассоцианизм, чтобы объяснить, как мы приходим к причинным убеждениям. Мое представление о движущемся битке ассоциируется с моим представлением о восьмерке, которая ударяется и падает в лузу.При определенных обстоятельствах повторяющиеся впечатления от второго, следующие за первым, заставляют меня поверить в то, что первое вызывает второе.
Проблема, на которую указывает Кант, состоит в том, что юмовская ассоциация идей уже предполагает, что мы можем представить себе идентичные, устойчивые объекты, которые имеют регулярное, предсказуемое, причинное поведение. А способность мыслить объекты в этом богатом смысле предполагает, что разум вносит несколько априорных вкладов. Я должен уметь отделять объекты друг от друга в своих ощущениях и от ощущений самого себя.Я должен уметь приписывать объектам свойства. Я должен быть в состоянии представить себе внешний мир с его собственным ходом событий, который отделен от потока восприятий в моем сознании. Эти компоненты опыта нельзя найти в опыте, потому что они составляют его. Априорный концептуальный вклад ума в опыт можно перечислить с помощью специального набора концепций, которые делают возможными все другие эмпирические концепции и суждения. Эти концепции нельзя испытать напрямую; они проявляются только как форма, которую принимают конкретные суждения об объектах.Кант считает, что формальная логика уже раскрыла основные категории мышления. Особым набором концепций является таблица категорий Канта , которая в основном заимствована из Аристотеля с небольшими изменениями:
Кол-во
Единство
Множественность
Всего
Качества Отношения
Реальность Присутствие и существование
Отрицание Причинно-следственная связь
Ограничение Сообщество
Модальности
Возможность-Невозможность
Существование-Несуществование
Необходимость-Непредвиденные обстоятельства
Хотя Кант не дает формального вывода этого, он считает, что это полный и необходимый список априорных вкладов, которые понимание вносит в свои суждения о мире.Каждое суждение, которое может сделать понимание, должно подпадать под таблицу категорий. А включение пространственно-временных ощущений в формальную структуру категорий делает возможными суждения и, в конечном счете, знание об эмпирических объектах.
Поскольку объекты можно воспринимать только пространственно-временным путем, единственное применение концепций, которое дает знание, — это эмпирический, пространственно-временной мир. Вне этой области не может быть никаких ощущений объектов, которые разум мог бы судить, правильно или неправильно.Поскольку интуиции физического мира не хватает, когда мы размышляем о том, что находится за его пределами, метафизическое знание или знание мира вне физического мира невозможно. Утверждение о знании, полученном в результате применения концепций за пределами ощущений, приводит к пустой и иллюзорной трансцендентной метафизике рационализма, против которой выступает Кант.
Однако следует отметить, что Кант не поддерживает идеализм в отношении объектов, подобных тому, который был у Беркли.То есть Кант не считает материальные объекты непознаваемыми или невозможными. Хотя Кант является трансцендентальным идеалистом — он считает, что природа объектов, как они есть сами по себе, нам непознаваема, — тем не менее, познание явлений возможно. Как отмечалось выше, в Опровержение материального идеализма Кант утверждает, что обычное самосознание, которое предоставили бы Беркли и Декарт, подразумевает «существование объектов в пространстве вне меня». (B 275) Самосознание было бы невозможным, если бы я не мог делать определяющие суждения об объектах, которые существуют вне меня и имеют состояния, независимые от моего внутреннего опыта.Другой способ выразить эту мысль — сказать, что тот факт, что разум знающего вносит априорный вклад, не означает, что пространство и время или категории являются всего лишь плодом воображения. Кант — эмпирический реалист о мире, который мы переживаем; мы можем знать объекты такими, какими они кажутся нам. Он дает надежную защиту науки и изучения мира природы, исходя из своих аргументов о роли разума в создании природы. Он утверждает, что все дискурсивные, рациональные существа должны воспринимать физический мир как единый в пространстве и времени.Кант считает, что таблица категорий является производным от самых основных универсальных форм логического вывода. Следовательно, его должны разделять все разумные существа. Таким образом, эти существа также разделяют суждения об интерсубъективной, единой, публичной сфере эмпирических объектов. Следовательно, возможно объективное знание научного или естественного мира. Действительно, Кант считает, что примеры Ньютона и Галилея показывают, что это действительно так. Таким образом, утверждения Беркли о том, что мы не знаем объектов вне нас и что такое знание невозможно, ошибочны.
В сочетании со своим анализом возможности познания эмпирических объектов Кант дает анализ познающего субъекта, который иногда называют его трансцендентальной психологией . Многие аргументы Канта можно рассматривать как субъективные не из-за различий от разума к разуму, а потому, что источник необходимости и универсальности находится в уме познающего субъекта, а не в самих объектах. Кант делает несколько выводов о том, что обязательно верно для любого сознания, которое использует способности чувствительности и понимания для выработки эмпирических суждений.Как мы видели, ум, использующий концепции, должен обладать восприимчивой способностью, обеспечивающей содержание суждений. Пространство и время — необходимые формы восприятия для восприимчивой способности. Разум, имеющий опыт, должен также обладать способностью комбинировать или синтеза , воображения по Канту, которое воспринимает чувственные данные, воспроизводит их для понимания и распознает их особенности в соответствии с концептуальной структурой, предоставляемой категориями. .Разум также должен обладать способностью понимать , которая обеспечивает эмпирические концепции и категории для суждения. Различные способности, делающие возможным суждение, должны быть объединены в один ум. И он должен быть идентичным с течением времени, если он собирается применять свои концепции к объектам с течением времени. Кант здесь обращается к известному утверждению Юма о том, что интроспекция раскрывает не что иное, как набор ощущений, которые мы группируем вместе и называем самостью. Кант утверждает, что суждения были бы невозможны, если бы разум, который чувствует, не то же самое, что разум, обладающий формами чувствительности.И этот ум должен быть таким же, как ум, который использует таблицу категорий, который вносит эмпирические концепции в суждения и который синтезирует целое в знание единого, эмпирического мира. Таким образом, тот факт, что мы можем судить эмпирически, доказывает, вопреки Юму, что ум не может быть просто пучком разрозненных интроспективных ощущений. В своих трудах по этике Кант также будет утверждать, что этот ум является источником спонтанных, свободных и нравственных действий. Кант считает, что все нити его трансцендентальной философии сходятся в этой «высшей точке», которую он называет трансцендентальным единством апперцепции .
5. Аналитика принципов Канта
Мы видели прогрессивные стадии кантовского анализа способностей ума, который раскрывает трансцендентальное структурирование опыта, осуществляемое этими способностями. Во-первых, в своем анализе чувствительности он аргументирует необходимость пространственно-временного характера ощущения. Затем Кант анализирует понимание , способность применять концепции к сенсорному опыту. Он заключает, что категории обеспечивают необходимый фундаментальный шаблон для наших концепций, который можно сопоставить с нашим опытом.Помимо предоставления этих трансцендентных концепций, понимание также является источником обычных эмпирических концепций, которые делают возможными суждения об объектах. Понимание предоставляет концепции как правила для определения свойств в наших представлениях.
Следующая проблема Канта связана со способностью суждения: «Если понимание как таковое объясняется как наша сила правил, то сила суждения — это способность подпадать под правила, то есть различать, подпадает ли что-то под действие правил или нет. данное правило.»(A 132 / B 172). Следующим этапом проекта Канта будет анализ формальных или трансцендентальных характеристик опыта, которые позволяют делать суждения, если есть какие-либо такие особенности помимо того, что было выявлено на предыдущих этапах. Познавательная сила суждения действительно имеет трансцендентную структуру. Кант утверждает, что существует ряд принципов, которые обязательно должны соответствовать опыту, чтобы суждение стало возможным. Анализ суждений Канта и аргументы в пользу этих принципов содержатся в его Аналитике принципов .
В рамках аналитики Кант сначала обращается к проблеме включения отдельных ощущений в общие категории в разделе Schematism . Трансцендентальные схемы , утверждает Кант, позволяют нам идентифицировать однородные черты, выделяемые концепциями из разнородного содержания наших ощущений. Суждение возможно только в том случае, если разум может распознать компоненты в разнообразных и неорганизованных чувственных данных, которые делают эти ощущения примером концепции или концепций.Схема позволяет, например, объединить конкретные и особые ощущения эрдельтерьера, чихуахуа и лабрадора под более абстрактным понятием «собака».
Полный размах коперниканской революции Канта становится еще более ясным в остальной части «Аналитики принципов». То есть роль ума в создании природы не ограничивается пространством, временем и категориями. В «Аналитике принципов» Кант утверждает, что даже необходимое соответствие объектов законам природы возникает из разума.До сих пор трансцендентальный метод Канта позволял ему раскрыть априорные компоненты ощущений, априорные концепции. В разделах, озаглавленных «Аксиомы, ожидания, аналогии и постулаты», он утверждает, что существуют априорные суждения, которые обязательно должны управлять всеми проявлениями объектов. Эти суждения являются функцией таблицы категорий, которая играет роль в определении всех возможных суждений, поэтому четыре раздела соответствуют четырем заголовкам этой таблицы. Я включаю сюда все априорные суждения или принципы, чтобы проиллюстрировать более ранние утверждения об эмпирическом реализме Канта и показать тесную связь, которую Кант видел между своим проектом и проектом естественных наук:
Аксиомы интуиции
Все интуиции — огромные величины.
Ожидания восприятия Аналогии опыта
По всей видимости, реальное, являющееся объектом ощущения, имеет интенсивную величину, то есть градус. Во всех вариациях внешне вещество постоянно, и его количество по природе не увеличивается и не уменьшается.
Все изменения происходят по закону причинно-следственной связи.
Все субстанции, поскольку они могут восприниматься в пространстве как одновременные, находятся в глубоком взаимодействии.
Постулаты эмпирической мысли
То, что согласуется (с точки зрения интуиции и представлений) с формальными условиями опыта, возможно.
То, что согласуется с материальными условиями опыта (с ощущениями), действительно.
То, чья согласованность с действительным определяется в соответствии с универсальными условиями опыта, необходимо (существует с необходимостью)
6. Диалектика Канта
До сих пор обсуждение метафизики и эпистемологии Канта (включая «Аналитику принципов») ограничивалось главным образом разделом Критики чистого разума , который Кант называет Трансцендентальной аналитикой . Нам говорят, что цель Аналитики — «редко предпринимаемые попытки вскрытия силы самого разума». (А 65 / В 90). Проект Канта состоял в том, чтобы разработать полный аргумент в пользу своей теории о вкладе разума в познание мира. Как только эта теория будет создана, мы сможем увидеть ошибки, вызванные нарушением границ знания, установленных кантовским трансцендентальным идеализмом и эмпирическим реализмом. Кант называет суждения, которые претендуют на знание, выходящие за эти границы, и которые даже требуют от нас разрушить установленные им границы знания, трансцендентными суждениями . Раздел книги Трансцендентальная диалектика посвящен раскрытию иллюзии знания, созданной трансцендентными суждениями, и объяснению того, почему сохраняется искушение поверить в них. Кант утверждает, что правильное функционирование способностей чувствительности и понимания в совокупности неизбежно втягивает разум или когнитивную силу умозаключений в ошибки. Способность разума естественно ищет высшую основу безусловного единства. Он стремится объединить и отнести все конкретные переживания к все более высоким принципам знания.Но чувственность по своей природе не может дать интуиции, которая сделала бы возможным познание высших принципов и вещей, которые сами по себе являются возможными. Тем не менее разум в своей функции способности к умозаключениям неизбежно делает выводы о том, что лежит за пределами чувствительности. Развитие этого конфликта между способностями раскрывает больше об отношении ума к миру, который он стремится познать, и о возможности науки метафизики.
Кант считает, что логика Аристотеля силлогизма отражает логику, используемую разумом.Ошибки, возникающие в результате неизбежного конфликта между чувствительностью и разумом, отражают логику силлогизма Аристотеля . Трем основным видам силлогизма соответствуют три диалектических ошибки или иллюзии трансцендентного знания, которое не может быть реальным. Обсуждение Кантом этих трех классов ошибок содержится в паралогизмах , , антиномиях, , и идеалах разума . Диалектика объясняет иллюзии разума в этих разделах.Но поскольку иллюзии возникают из-за структуры наших способностей, они не перестанут оказывать влияние на наш разум точно так же, как мы не можем помешать луне казаться больше, когда она находится на горизонте, чем когда она находится над головой. (А 297 / В 354).
В «Паралогизмах » Кант утверждает, что неспособность распознать разницу между явлениями и вещами в себе, особенно в случае интроспектируемого «я», приводит нас к трансцендентной ошибке. Кант возражает против нескольких выводов, поощряемых Декартом и рациональными психологами, которые считали, что могут построить человеческое знание на основе «я думаю» аргумента cogito .Из «я думаю» о самосознании мы можем сделать вывод, они утверждают, что «я» или душа 1) простое, 2) нематериальное, 3) идентичное вещество и 4) что мы воспринимаем его напрямую, в отличие от внешних объектов чье существование просто возможно. То есть рациональные психологи утверждали, что знают о себе как о трансцендентно реальном. Кант считает, что невозможно продемонстрировать ни одно из этих четырех утверждений, и что ошибочные утверждения о знании проистекают из неспособности увидеть реальную природу нашего понимания «Я».Разум не может не применять категории к своим суждениям о себе, и это применение приводит к этим четырем выводам о себе, которые примерно соответствуют четырем заголовкам в таблице категорий. Но рассматривать себя как объект познания здесь означает притворяться, что у вас есть знание о себе, как оно есть в себе, а не так, как нам кажется. Наше представление о самом «я» пусто. Он зависит от состояния внутреннего чувства, времени, но не от состояния внешнего чувства, пространства, поэтому он не может быть надлежащим объектом познания.Это может быть через концепции, но без соизмеримых пространственных и временных интуиций это невозможно познать. Каждый из четырех паралогизмов объясняет категориальную структуру разума, которая привела к тому, что рациональные психологи ошибочно приняли «я», которое нам кажется, за «я», которое есть само по себе.
Мы уже упоминали Антиномии, , в которых Кант анализирует методологические проблемы рационалистического проекта. Кант рассматривает антиномии как неразрешенный диалог между скептицизмом и догматизмом о познании мира.Есть четыре антиномии, опять же соответствующие четырем заголовкам таблицы категорий, которые порождаются попытками разума достичь полного знания о сфере, лежащей за пределами эмпирического. У каждой антиномии есть тезис и антитезис, оба из которых могут быть достоверно доказаны, и, поскольку каждая из них делает заявление, которое находится за пределами понимания пространственно-временного ощущения, ни одно из них не может быть подтверждено или опровергнуто опытом. Первая Антиномия утверждает, что мир имеет начало во времени и пространстве и не имеет начала во времени и пространстве.Аргументы Второй антиномии состоят в том, что всякая составная субстанция состоит из простых частей и ничто не состоит из простых частей. Тезис Третьей Антиномии состоит в том, что такие агенты, как мы, обладают свободой, а ее противоположностью является то, что у них нет. Четвертая Антиномия содержит аргументы как за, так и против существования необходимого существа в мире. Кажущиеся непримиримыми претензии Антиномий можно разрешить, только рассматривая их как продукт конфликта способностей и признавая надлежащую сферу наших знаний в каждом конкретном случае.В каждом из них идея «абсолютной тотальности, которая существует только как условие вещей в себе», была применена к видимостям »(A 506 / B534).
Результат кантовского анализа Антиномий состоит в том, что мы можем отклонить оба утверждения первых двух и принять оба утверждения последних двух, если мы понимаем их собственные области. В первой Антиномии мир, каким он кажется нам, не является ни конечным, поскольку мы всегда можем спросить о его начале или конце, ни бесконечным, потому что конечные существа, подобные нам, не могут познать бесконечное целое.Кант утверждает, что как эмпирический объект его можно бесконечно конструировать для нашего разума. Сам по себе, независимо от условий нашего мышления, его не следует идентифицировать как конечный или бесконечный, поскольку оба являются категориальными условиями нашего мышления. Резолюция Канта о третьей Антиномии (A 445 / B 473) проясняет его позицию относительно свободы. Он рассматривает две конкурирующие гипотезы спекулятивной метафизики о том, что в мире существуют разные типы причинности: 1) существуют естественные причины, которые сами управляются законами природы, а также беспричинные причины, такие как мы, которые могут действовать свободно, или 2) причинные законы природы полностью управляют миром, включая наши действия.Кант утверждает, что конфликт между этими противоположными утверждениями может быть разрешен путем критического поворота и признания того факта, что никакая причина не может считаться беспричинной в царстве пространства и времени. Но разум, пытаясь понять основу всего, стремится объединить свои знания за пределами эмпирической области. Эмпирический мир, рассматриваемый сам по себе, не может дать нам окончательных причин. Итак, если мы не примем первопричину или свободную причину, мы не сможем полностью объяснить причинную последовательность в мире.Итак, для Третьей Антиномии, как и для всех Антиномий, областью Тезиса является интеллектуальный, рациональный, ноуменальный мир. Область Антитезиса — это пространственно-временной мир.
7. Идеи разума
У факультета разума два занятия. По большей части мы занимались анализом теоретического разума, который определил пределы и требования использования способности разума для получения знания. Теоретический разум, говорит Кант, позволяет познать то, что есть.Но разум также имеет свое практическое применение для определения того, что должно быть. (A 633 / B 661) Это различие примерно соответствует двум философским предприятиям метафизики и этики. Практическое использование разума проявляется в регулирующей функции определенных концепций, которые мы должны мыслить в отношении мира, даже если мы не можем их знать.
Кант считает, что «человеческий разум по своей природе архитектоничен». (А 474 / В 502). То есть разум думает, что все познания принадлежат единой и организованной системе.Разум — это наша способность делать выводы и определять основания, стоящие за каждой истиной. Это позволяет нам перейти от частного и случайного к глобальному и универсальному. Я делаю вывод, что «Гай смертен» из того факта, что «Гай — человек» и универсального утверждения: «Все люди смертны». Таким образом, разум стремится к все более высоким уровням общности, чтобы объяснить, как обстоят дела. Другой пример: классификация биологами каждого живого существа по царству, типу, классу, порядку, семье, роду и виду иллюстрирует стремление разума включить мир в упорядоченную единую систему.Кант утверждает, что весь эмпирический мир должен пониматься разумом как причинно обусловленный (как мы видели в аналогиях). Мы должны соединить «одно состояние с предыдущим состоянием, за которым это состояние следует в соответствии с правилом». Каждая причина, и каждая причина, и каждая дополнительная восходящая причина должна иметь причину. Разум порождает эту иерархию, которая объединяется, чтобы дать уму представление о целостной системе природы. Кант считает, что стремление к полному, определенному пониманию мира природы является частью функции разума.Но наш анализ теоретического разума ясно показал, что мы никогда не сможем познать совокупность вещей, потому что у нас не может быть необходимых ощущений совокупности, следовательно, одно из необходимых условий познания не выполняется. Тем не менее, разум ищет состояние покоя от регресса условных эмпирических суждений на некоем безусловном основании, которое может завершить серию (A 584 / B 612). Структура разума подталкивает нас принять определенные идеи разума , которые позволяют завершить его стремление к единству.Мы должны принять идеи Бога, свободы , и бессмертия , говорит Кант, не как объекты знания, а как практические потребности для использования разума в той сфере, где мы можем иметь знание. Отрицая возможность познания этих идей, но при этом аргументируя их роль в системе разума, Кант должен был «аннулировать знание, чтобы освободить место для веры». (B xxx).
8. Этика Канта
Это редкость для философа какой-либо эпохи, чтобы оказать значительное влияние на какую-либо отдельную тему философии.Для философа невероятно повлиять на столько разных областей, как это сделал Кант. Его этическая теория была столь же влиятельной, если не более влиятельной, чем его работы в области эпистемологии и метафизики. Большая часть работ Канта по этике представлена в двух работах. Основы метафизики морали (1785) — это «поиски и установление высшего принципа морали Кантом». В книге «Критика практического разума » (1787 г.) Кант пытается объединить свой взгляд на практический разум с работой в «Критике чистого разума » .Кант является главным сторонником в истории того, что называется деонтологической этикой. Деонтология — это изучение долга. По мнению Канта, единственная характеристика, придающая действию моральную ценность, — это не результат, достигаемый этим действием, а мотив, стоящий за действием. Категорическим императивом является известное высказывание Канта об этой обязанности: «Действуйте только в соответствии с той максимой, по которой вы можете в то же время пожелать, чтобы она стала универсальным законом».
а. Разум и свобода
Для Канта, как мы видели, стремление к полному систематическому знанию разума может быть реализовано только с допущениями, которые эмпирическое наблюдение не может подтвердить.Метафизические факты о конечной природе вещей сами по себе должны оставаться для нас загадкой из-за пространственно-временных ограничений чувствительности. Когда мы думаем о природе вещей в себе или об окончательной основе эмпирического мира, Кант утверждал, что мы все еще вынуждены мыслить категориями, мы не можем думать иначе, но мы не можем иметь знания, потому что ощущение дает нашим концепциям без содержания. Итак, разум находится в противоречии с самим собой, потому что он ограничен пределами своей трансцендентной структуры, но он стремится получить полное знание, которое вывело бы его за эти пределы.
Свобода играет центральную роль в этике Канта, потому что возможность моральных суждений предполагает ее. Свобода — это идея разума, выполняющая незаменимую практическую функцию. Без допущения свободы разум не может действовать. Если мы думаем о себе как о полностью обусловленных причинно-следственных связях, а не как о самих себе как о беспричинных причинах, то любая попытка придумать правило, предписывающее средства, с помощью которых может быть достигнута какая-либо цель, бессмысленна. Я не могу одновременно считать себя полностью подчиненным причинному закону и способным действовать в соответствии с концепцией принципа, направляющего мою волю.Мы не можем не думать о наших действиях как о результате беспричинной причины, если мы вообще хотим действовать и использовать разум для достижения целей и понимания мира.
Итак, разум неизбежно заинтересован в том, чтобы думать о себе как о свободном. То есть теоретический разум не может продемонстрировать свободу, но практический разум должен принять ее для действия. Способность выносить суждения и применять разум выводит нас за пределы этой системы причинно обусловленных событий. «Разум создает для себя идею спонтанности, которая может сама по себе начать действовать — без, т.е.е., которой должна предшествовать другая причина, посредством которой оно, в свою очередь, определяется действием, в соответствии с законом причинной связи », — говорит Кант. (A 533 / B 561) В своей интеллектуальной сфере разум должен думать о себе как о свободном.
Очень жаль, что он не может продемонстрировать свободу; тем не менее, неудивительно, что мы должны считать себя свободными. В некотором смысле Кант согласен с точкой зрения здравого смысла, согласно которой то, как я решаю действовать, влияет на то, как я действую на самом деле.Даже если бы можно было дать предсказательное эмпирическое объяснение того, почему я действую именно так, скажем, на основании функционалистской психологической теории, эти соображения ничего не значили бы для меня в моих размышлениях. Когда я принимаю решение о том, что делать, например, о том, какую машину купить, механизм, работающий в моей нервной системе, не имеет для меня никакого значения для меня . Мне все еще нужно просмотреть Consumer Reports , рассмотреть мои варианты, поразмыслить над своими потребностями и принять решение на основе применения общих принципов.Моя точка зрения от первого лица неизбежна, следовательно, неизбежен обдуманный интеллектуальный процесс выбора.
г. Двойственность человеческого положения
Согласно Канту, вопрос о моральном действии не является проблемой для двух классов существ. Животное сознание, чисто чувственное существо, полностью подвержено причинной детерминации. Он является частью причинных цепочек эмпирического мира, но не источником причин, как люди. Следовательно, правильность или неправильность как концепции, применимые к ситуациям, которые мы контролируем, неприменимы.Мы не виним льва морально за убийство газели или даже за убийство собственного детеныша. Кант говорит, что действия чисто рационального существа, напротив, полностью согласуются с моральными принципами. В природе такого существа нет ничего, что могло бы его поколебать. Его воля всегда подчиняется велениям разума. Люди находятся между двумя мирами. Мы одновременно разумны и интеллектуальны, как было указано при обсуждении первого Critique . Мы не полностью настроены действовать, руководствуясь естественными побуждениями, и не свободны от нерациональных побуждений.Следовательно, нам нужны правила поведения. Нам нужен — и разум вынужден обеспечить — принцип, провозглашающий, как мы должны действовать, когда в наших силах выбрать
.
Поскольку мы находимся в ситуации обладания разумом, когда мы способны действовать в соответствии с нашей собственной концепцией правил, на нас ложится особое бремя. Другие существа действуют против мира. Но способность выбирать принцип, которым мы руководствуемся, делает нас актерами . Мы должны использовать нашу волю и разум, чтобы действовать.Воля — это способность действовать в соответствии с принципами, заложенными в рассудке. Разум предполагает свободу и понимает принципы действия, чтобы функционировать.
Однако перед нами стоят две проблемы. Во-первых, мы не полностью рациональные существа, поэтому мы склонны поддаваться нашим нерациональным импульсам. Во-вторых, даже когда мы полностью применяем свой разум, мы часто не можем знать, какое действие лучше. Тот факт, что мы можем выбирать между альтернативными вариантами действий (мы не настроены действовать инстинктивно или разумно), вводит возможность того, что могут быть лучшие или худшие способы достижения наших целей и лучшие или худшие цели, в зависимости от критериев, которые мы принимаем. .Присутствие в мире двух разных типов объектов добавляет к нашим размышлениям еще одно измерение — моральное. Грубо говоря, мы можем разделить мир на существ с разумом и полюбить себя и вещи, которым не хватает этих способностей. Мы можем думать об этих классах вещей как о самоцелях и просто как о средствах для достижения, соответственно. Концы в себе — это автономные существа со своими собственными планами; неспособность признать свою способность определять свои собственные действия будет препятствовать их свободе и подрывать сам разум.Когда мы размышляем об альтернативных направлениях действий, средствах для достижения, таких как здания, камни и деревья, мы не заслуживаем особого статуса в наших обсуждениях о том, какие цели мы должны иметь и какие средства мы используем для их достижения. Однако класс самоцелей, агентов рассуждений, подобных нам, действительно имеет особый статус в наших размышлениях о том, какие цели мы должны иметь и какие средства мы используем для их достижения. Моральные действия для Канта — это действия, в которых разум ведет, а не следует, и действия, в которых мы должны принимать во внимание других существ, которые действуют в соответствии со своей концепцией закона.
г. Добрая воля
Воля, говорит Кант, есть способность действовать согласно концепции закона. Когда мы действуем, то независимо от того, достигаем ли мы своими действиями того, чего мы хотим, часто находится вне нашего контроля, поэтому нравственность наших действий не зависит от их результата. Однако мы можем контролировать волю, стоящую за действием. То есть мы можем действовать согласно одному закону, а не другому. Следовательно, моральность поступка должна оцениваться с точки зрения стоящей за ним мотивации.Если два человека, Смит и Джонс, совершают одно и то же действие, исходя из одной и той же концепции закона, но события, не зависящие от Смита, мешают ей достичь своей цели, Смит не менее достоин похвалы за то, что не добился успеха. Мы должны рассматривать их на равных моральных основаниях с точки зрения воли, стоящей за их действиями.
«Единственное, что хорошо без квалификации, — это добрая воля», — говорит Кант. Кант утверждает, что у всех других кандидатов на внутреннее благо есть проблемы. Кант утверждает, что храбрость, здоровье и богатство могут быть использованы в дурных целях и, следовательно, не могут быть добрыми по своей природе.Счастье не является добром по своей сути, потому что, по словам Канта, даже для того, чтобы быть достойным счастья, нужно обладать доброй волей. Добрая воля — единственное безусловное благо, несмотря на все посягательства. Несчастье может сделать кого-то неспособным, например, достичь своих целей, но доброта его воли остается.
Доброта не может возникнуть в результате действия импульса или естественной склонности, даже если импульс совпадает с долгом. Оно может возникнуть только в результате осознания своих действий определенным образом.Кант говорит, что лавочник может делать то, что соответствует долгу, и не взимать с ребенка завышенную плату. Кант утверждает: «Недостаточно делать то, что должно быть нравственно хорошим, только чтобы это соответствовало закону; это должно быть сделано ради закона ». ( Основы метафизики морали, Akademie pagination 390) Существует четкое моральное различие между продавцом, который делает это для своей выгоды, чтобы не обидеть других покупателей, и продавцом, который делает это из долга и из принципа: честность.( Там же, 398) Подобным образом в другом тщательно изученном Кантом примере доброе действие человека, преодолевшего естественное отсутствие симпатии к другим людям из уважения к долгу, имеет моральную ценность, тогда как такой же добрый поступок со стороны человек, который естественно получает удовольствие от распространения радости, этого не делает. Моральная ценность человека не может зависеть от того, чем его случайно наделила природа. Эгоистично мотивированный продавец и от природы добрый человек действуют на одинаково субъективных и случайных основаниях.Для морали важно то, чтобы актер правильно думал о своих действиях.
У нас может возникнуть соблазн подумать, что мотивация, делающая действие хорошим, — это наличие позитивной цели — сделать людей счастливыми или принести какую-то пользу. Но это не тот мотив, говорит Кант. Никакой результат, если мы его добьемся, не может быть безусловно хорошим. Фортуной можно злоупотребить, то, что, как мы думали, принесет пользу, на самом деле может принести вред, а счастье может быть незаслуженным. Надеяться на достижение какой-то конкретной цели, какой бы полезной она ни казалась, не является чисто и безоговорочно хорошей.Это не эффект или даже не предполагаемый эффект, который наделяет действие нравственным характером. Все предполагаемые эффекты «могут быть вызваны другими причинами и не требуют воли разумного существа, в то время как высшее и безусловное благо можно найти только в такой воле». ( Там же, 401) Именно обладание рационально управляемой волей придает моральное измерение своим поступкам. Таким образом, именно признание и понимание долга должны управлять нашими действиями.
г.Дежурный
Каков долг мотивировать наши действия и придавать им моральную ценность? Кант различает два вида законов, порождаемых разумом. При наличии некоторой цели, которую мы хотим достичь, разум может предоставить гипотетический императив или правило действия для достижения этой цели. Гипотетический императив гласит, что , если вы хотите купить новую машину, , тогда , вы должны определить, какие автомобили доступны для покупки. Придумывание средств для достижения желаемой цели — это, безусловно, самое распространенное применение разума.Но Кант показал, что приемлемая концепция морального закона не может быть просто гипотетической. Наши действия не могут быть моральными на основании какой-то условной цели или цели. Нравственность требует безоговорочного определения долга.
И действительно, разум производит абсолютное утверждение морального действия. Моральный императив безусловен; то есть его императивная сила не ограничивается условным выражением «, если , я хочу достичь какой-то цели, , тогда сделай X». Он просто заявляет: делайте X.Кант считает, что разум диктует категорический императив морального действия. Он дает по крайней мере три формулировки категорического императива.
«Действуйте только в соответствии с той максимой, по которой вы можете в то же время пожелать, чтобы она стала универсальным законом». ( Там же, 422)
«Действуйте так, как если бы максима ваших действий была вашей волей стать универсальным законом природы». ( Там же )
Действуйте так, чтобы относиться к человечеству, будь то в себе или в личности другого, всегда как цель, а не только как средство.”( Там же, 429)
Каковы аргументы Канта в пользу категорического императива? Сначала рассмотрим пример. Рассмотрим человека, которому нужно занять деньги и который подумывает дать ложное обещание вернуть их. Можно использовать следующий принцип: «Когда мне нужны деньги, я займу их, пообещав вернуть их, даже если я не собираюсь этого делать». Но когда мы применяем критерий универсальности к этой максиме, становится ясно, что если каждый будет действовать таким образом, сам институт обещания будет подорван.Заемщик дает обещание, желая, чтобы обещаний не было. Таким образом, такое действие не проходит проверку на универсальность.
Аргумент в пользу первой формулировки категорического императива может быть рассмотрен таким образом. Мы увидели, что для того, чтобы быть хорошими, мы должны исключить склонность и внимание к какой-либо конкретной цели из нашей мотивации к действию. Действие не может быть хорошим, если оно возникает из субъективных побуждений. Он также не может быть хорошим, потому что он стремится к какой-то конкретной цели, которая может не достичь того добра, к которому мы стремимся, или могла быть достигнута случайно.Мы должны абстрагироваться от всех ожидаемых эффектов. Если мы удалим из мотивации всю субъективность и конкретность, у нас останется только воля к универсальности. На вопрос «какое правило определяет, что я должен делать в этой ситуации?» превращается в «какое правило должно повсеместно направлять действия?» Что мы должны делать в любой ситуации морального выбора, так это действовать в соответствии с максимой, в соответствии с которой мы хотим, чтобы все действовали в соответствии с ней.
Вторая версия категорического императива обращается к концепции природы Канта и опирается на первую Критику .В предыдущем обсуждении природы мы видели, что разум обязательно структурирует природу. И разум в своем поиске все более высоких оснований для объяснения стремится достичь единого познания природы. В вопросах морали мы должны думать о том, чего не может добиться универсально. Максимы, не прошедшие проверку на категорический императив, порождают противоречие. Законы природы не могут быть противоречивыми. Итак, если максима не может быть законом природы, она не является моральной.
Третья версия категорического императива связывает воедино всю моральную теорию Канта.Поскольку люди обладают разумной волей, они отстранены от естественного порядка вещей. Они не просто подчиняются действующим на них силам; они не просто средства для достижения цели. Они сами по себе являются целями. Все средства для достижения цели имеют лишь условную ценность, потому что они ценны только для достижения чего-то другого. Однако обладатель рациональной воли — единственное, что имеет безусловную ценность. Обладание рациональностью ставит всех существ на одну и ту же основу: «любое другое рациональное существо думает о своем существовании на том же рациональном основании, которое имеет место и для меня; таким образом, это в то же время объективный принцип, из которого как высшее практическое основание должно быть возможно вывести все законы воли.”( Там же, 429)
9. Критика утилитаризма Кантом
Критика утилитаризма Кантом стала достаточно известной, чтобы заслужить отдельного обсуждения. Утилитарные моральные теории оценивают моральную ценность действия на основе счастья, которое создается действием. То, что приносит наибольшее счастье большинству людей, — это нравственный образ действий. У Канта есть проницательные возражения против подобных моральных оценок. Суть возражения состоит в том, что утилитарные теории фактически обесценивают людей, которым они должны приносить пользу.Если мы позволяем утилитарным расчетам мотивировать наши действия, мы позволяем оценивать благосостояние и интересы одного человека с точки зрения того, для какой пользы они могут быть использованы. Например, можно было бы оправдать принесение в жертву одного человека ради блага других, если утилитарные расчеты обещают больше пользы. Это будет наихудшим примером отношения к кому-либо исключительно как к средству, а не как к самоцели.
Другой способ рассмотреть его возражение — отметить, что утилитарные теории движимы чисто случайной склонностью людей к удовольствиям и счастью, а не универсальным моральным законом, продиктованным разумом.Действия в поисках счастья произвольны и субъективны и не более нравственны, чем действия на основе жадности или эгоизма. Все три исходят из субъективных, нерациональных оснований. Опасность утилитаризма заключается в том, что он принимает низшие инстинкты, отвергая при этом незаменимую роль разума и свободы в наших действиях.
10. Ссылки и дополнительная литература
Антропология с прагматической точки зрения, пер. Виктор Лайл Дауден. Издательство Южного Иллинойского университета, 1996.
Конфликт факультетов, пер. Мэри Грегор. Линкольн: University of Nebraska Press, 1992.
Переписка . изд. Арнульф Цвейг. Нью-Йорк: Cambridge University Press, 1999.
.
Критика суждения , пер. Вернер С. Плухар. Индианаполис: Хакетт, 1987.
Критика практического разума , пер. Мэри Грегор. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1997.
.
Критика чистого разума , пер.Вернер Плухар. Индианаполис: Хакетт, 1996.
Основы метафизики морали. изд. Мэри Грегор. Нью-Йорк: Cambridge University Press, 1998.
.
Латинские сочинения Канта, переводы, комментарии и примечания , пер. Льюис Уайт Бек в сотрудничестве с Мэри Грегор, Ральфом Мерботом, Джоном Ройшером. Нью-Йорк: Питер Лэнг, 1986,
.
Кант: Философская переписка 1759-1799 , изд. и пер. Арнульф Цвейг. Чикаго: Издательство Чикагского университета, 1967.
Логика , пер. Роберт С. Хартман и Вольфганг Шварц. Нью-Йорк: Dover Publications, 1974.
Метафизические основы естествознания , пер. Джеймс Эллингтон. Индианаполис: Хакетт, 1975.
Метафизика морали . пер. Мэри Грегор. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1996.
.
Opus Postumum, изд. Эккарт Форстер, пер. Эккарт Форстер и Майкл Розен. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1993.
Пролегомены к любой будущей метафизике , пер. Гэри Хэтфилд. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1997.
.
Религия в пределах одного разума. пер. Т. Грин и Х. Х. Хадсон. Нью-Йорк: Харпер и Роу, 1960.
Теоретическая философия , пер. Дэвид Уолфорд и Ральф Мерботе. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1992.
Какого реального прогресса достигла метафизика в Германии со времен Лейбница и Вольфа? (1804).пер. Т. Хамфри. Нью-Йорк: Абарис, 1983 (Ак. XX).
Информация об авторе
Мэтт Маккормик
Эл. Почта: [email protected]
Государственный университет Калифорнии, Сакраменто
США
За пределами науки | Марк Вернон
Удивительно, что спустя почти столетие после появления квантовой физики никто — ученый или философ — действительно не знает, что это значит. Классическая физика была описательной. Он предполагал, что что-то говорит о мире, каков он есть на самом деле.Квантовая физика предсказуема. Хотя его точность прогнозов не превосходит любую другую науку, а его технологические побочные эффекты теперь формируют каждый момент нашего бодрствования, строго говоря, он отказался от понимания того, как обстоят дела сами по себе. Это касается исключительно того, что может случиться, когда мы проводим наблюдения.
Бернар д’Эспанья, получивший премию Темплтона за свой вклад на стыке науки и религии, признает силу этого сдвига. Более того, он готов рискнуть спекулировать на эту тему, что ставит его в «небольшую группу отважных мыслителей», как выразился Брайан Грин, автор «Элегантной Вселенной».
Он считает, что квантовая физика подтверждает то, о чем многие философы подозревали на протяжении веков. Короче говоря, люди на самом деле не знают космос, как он есть сам по себе: это, как назвал его д’Эспанья, «завуалированная реальность». Скорее, мы знаем мир только таким, каким он является для нас. Он сказал, что наблюдение за миром похоже на взгляд на радугу: она выглядит реальной, хотя мы знаем, как она кажется нам, полностью зависит от нашего местоположения и восприятия. Иммануил Кант, великий философ Просвещения, сформулировал похожее предположение.Он утверждал, что мы можем только справиться с миром явлений, и что мир ноуменов — вещей, которые есть сами по себе, — навсегда остается за пределами нашей досягаемости. Д’Эспанья отличается от Канта тем, что не сомневается в том, что мир за пределами нас действительно существует. Скорее, это «просто» загадка для нас. Следовательно, его можно назвать «трансцендентальным реалистом», а не Кантом, который известен как «трансцендентальный идеалист». Итак, д’Эспанья — это не сценарий «мозг в чане». Когда д’Эспанья ударяет по камню и чувствует боль, он приходит к выводу, что что-то реальное препятствует поступательному движению его ботинка.Есть основания вещей, но они лежат за пределами наших представлений. Квантовая физика напоминает нам об этом и, возможно, дает нам возможность взглянуть на это сбоку.
Большинство ученых не принимают такую интерпретацию квантовой физики. Отказ от изучения мира таким, какой он есть сам по себе, — значит отказаться от слишком многого. На какой статус тогда может претендовать физика и другие науки? И большинство ученых, вероятно, тоже не согласятся с д’Эспаньяом в его следующем шаге. Для него трансцендентальный реализм предлагает новый вид доказательства существования Бога.В конце концов, если наука имеет дело с чем-то реальным, хотя и постоянно находящимся за ее пределами, то это предполагает, что более фундаментальная реальность существует как своего рода основа бытия для всего, как мы ее тоже воспринимаем. Более того, эта основа существует вне пространства и времени — что на самом деле не столь поразительное замечание: законы природы предположительно существуют и вне пространства и времени, поскольку они сами определяют природу пространства и времени. Фактически, вы могли бы сказать, что законы природы сверхъестественны — возможно, следует сказать, что они сверхъестественны — только это слово было разрушено его вторичными ассоциациями с привидениями и духами.Реальность в том виде, в каком она существует за пределами науки, и наше восприятие, как добровольно предложил д’Эспаньа, можно назвать «Бытием» или «Единым» в честь философа-неоплатоника Плотина. Это предположение, кажется, очень близко к философской идее Бога.
И трансцендентальный реализм открывает другую возможность, а именно, что другие виды человеческой деятельности могут позволить нам взглянуть на вещи такими, какие они есть сами по себе. Музыка была бы очевидным кандидатом. Идея состоит в том, что музыка может дать нам реальное, пусть и косвенное, знание вещей самих по себе.Мы могли бы позаимствовать у другого философа, чтобы подробнее остановиться на этом, Артура Шопенгауэра. Он думал, что музыка — это язык реальности, которая существует за внешними проявлениями, что объясняет ее необычайную власть над нами, как когда люди говорят, что музыка обращается непосредственно к их сердцу или душе. Следует отметить, что Шопенгауэр называл свою версию этой реальности «Волей», а не Богом, и она была далека от доброжелательной сущности. Однако общий смысл в том, что музыка тоже может говорить с нами об этой реальности.
Есть разница между природой «музыкального знания», так сказать, и знанием, предоставляемым наукой.Музыка включает в себя чувство тайны высшей реальности. Наука, однако, стремится развеять загадки, когда предлагает объяснения, и останавливается там, где заканчивается сфера ее компетенции — в случае квантовой физики, когда речь идет о предсказаниях относительно наблюдений.

	Кол-во
	Единство
	Множественность
	Всего
Качества		Отношения
Реальность		Присутствие и существование
Отрицание		Причинно-следственная связь
Ограничение		Сообщество
	Модальности
	Возможность-Невозможность
	Существование-Несуществование
	Необходимость-Непредвиденные обстоятельства

	Аксиомы интуиции
	Все интуиции — огромные величины.
Ожидания восприятия		Аналогии опыта
По всей видимости, реальное, являющееся объектом ощущения, имеет интенсивную величину, то есть градус.		Во всех вариациях внешне вещество постоянно, и его количество по природе не увеличивается и не уменьшается.
		Все изменения происходят по закону причинно-следственной связи.
		Все субстанции, поскольку они могут восприниматься в пространстве как одновременные, находятся в глубоком взаимодействии.
	Постулаты эмпирической мысли
	То, что согласуется (с точки зрения интуиции и представлений) с формальными условиями опыта, возможно.
	То, что согласуется с материальными условиями опыта (с ощущениями), действительно.
	То, чья согласованность с действительным определяется в соответствии с универсальными условиями опыта, необходимо (существует с необходимостью)

ВЕЩЬ В СЕБЕ • Большая российская энциклопедия

Кантианские «явление» и «вещь в себе» как эпистемологическое конструирование Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ВЕЩЬ В СЕБЕ — это… Что такое ВЕЩЬ В СЕБЕ?

Вещь В Себе (Chose En Soi). Философский словарь

Читайте также

«Вещь в себе» с точки зрения эмпириомонизма

I. «Вещь»

I. Маргинальная вещь – старинная вещь

«ПЕРСОНАЛИЗИРОВАННАЯ» ВЕЩЬ

9.5. «Вещь в себе» и «вещь для нас» (Иммануил Кант)

[i) Вещь в себе и явление]

Иммануил Кант. «Вещь в себе» и «вещь для нас»

§1. Вещь

1. «ВЕЩЬ В СЕБЕ», ИЛИ В.ЧЕРНОВ ОПРОВЕРГАЕТ ФР.ЭНГЕЛЬСА

«Вещь в себе» и «вещь для нас». Иммануил Кант

I. Вещь в себе и явление

Вещь (Chose)

Мёдова А.А. Понятие времени и его значение для модели сущности человека. Сравнительный анализ концепций И.Канта и Мориса Мерло-Понти

Вещь в себе | Философский штурм

НОУ ИНТУИТ | Лекция | Философия И.Канта

Возвращаясь к Ноумену | Журнал Epoché

Квалификация

Фундамент

Ноуменон | Психология вики | Фэндом

Обзор [править | править источник]

Ноумен и вещь в себе [править | править источник]

Положительные и отрицательные ноумены [править | править источник]

Ноумен как ограничивающее понятие [править | править источник]

Критика кантовского ноумена [править | править источник]

Докантианская критика [править | править источник]

Критика Шопенгауэра [править | править источник]

Критика Ницше [править | править источник]

(PDF) Неоднозначность доктрины Шопенгауэра «Вещь в себе»

Кант: Знание

Кант: опыт и реальность

Аналогии опыта

Явления и нумена

Цель метафизики

Трансцендентальные идеи

Пределы разума

Вещь в себе — краткий философский опыт

«Что можно сказать о вещах в себе, отделенных от всякого отношения к нашим чувствам, остается для нас абсолютно неизвестным»

Кант, Иммануил: Метафизика | Интернет-энциклопедия философии

Содержание

1.Историческая справка о Канте

а. Эмпиризм

г. Рационализм

2. Ответы Канта своим предшественникам

3. Коперниканская революция Канта: природа, создающая разум

4. Трансцендентальный идеализм Канта

5. Аналитика принципов Канта

6. Диалектика Канта

7. Идеи разума

8. Этика Канта

а. Разум и свобода

г. Двойственность человеческого положения

г. Добрая воля

г.Дежурный

9. Критика утилитаризма Кантом

10. Ссылки и дополнительная литература

Информация об авторе

За пределами науки | Марк Вернон

Добавить комментарий Отменить ответ