Платоново государство: «Государство» Платон - описание книги

Содержание

Открытое общество и его враги. Том I. Чары Платона. Глава 8. Философ как правитель — Гуманитарный портал

Государство на общественный счёт соорудит им памятники и будет приносить жертвы, как божествам, если это подтвердит Пифия, а если нет, то как счастливым и божественным людям.

Платон.

Контраст между учениями Платона и Сократа ещё более отчётлив, чем мне удалось показать ранее. Платон, как уже было сказано, следовал Сократу в определении философа. «А кого же ты считаешь подлинными философами? — Тех, кто любит усматривать истину», — читаем в «Государстве» 8.1. Однако, утверждая это, Платон не совсем искренен. В действительности он в это не верит, так как в других местах он открыто заявляет, что лгать и вводить в заблуждение — одна из царских привилегий правителя: «Уж кому-кому, а правителям государства надлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан — для пользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать» 8.

«Для пользы своего государства», — говорит Платон. Вновь мы видим, что принцип коллективной пользы выдвигается в качестве основополагающего этического критерия. Тоталитаристская мораль подчиняет себе всё, даже определение идеи Философа. Едва ли нужно упоминать, что согласно тому же принципу политической целесообразности, подданные обязаны говорить правду: «Если правитель уличит во лжи какого-нибудь гражданина… он подвергнет его наказанию за то, что тот вводит гибельный обычай, переворачивающий государство, как корабль» 8.3. Только в этом несколько неожиданном смысле платоновские правители — правители-философы любят истину.

I

Платон иллюстрирует применение принципа коллективной пользы к проблеме правдивости на примере врача. Пример выбран удачно, так как Платон охотно уподоблял свою политическую миссию роли целителя или спасителя больного тела общества. Кроме того, роль, приписываемая Платоном медицине, проясняет тоталитарный характер платоновского государства, в котором интересы общества подчиняют себе всю жизнь гражданина — с бракосочетания его родителей до его могилы.

Для Платона медицина — вид политики; по его словам, «Асклепий заботился об обществе» 8.4. Врачебное искусство, объясняет Платон, должно быть направлено не на продление жизни, а на пользу общества: «У тех, кто придерживается законного порядка, каждому назначено какое-либо дело в обществе, и он обязан его выполнять, а не заниматься всю жизнь праздным лечением своих болезней». Соответственно, «кто в положенный человеку срок не способен жить, того… не нужно и лечить, потому что такой человек бесполезен и для себя, и для общества». К этому Платон добавляет соображение о том, что удлинять такому человеку никчемную его жизнь — значит «дать ему случай произвести, естественно, такое же точно потомство», которое также стало бы бременем для государства. (В пожилом возрасте, несмотря на возросшую ненависть к индивидуализму, Платон упоминает о медицине, описывая свой персональный опыт: он жалуется на врача, который обращается со свободными гражданами, как с рабами, «с самоуверенностью тирана предписывает те средства, что по опыту кажутся ему пригодными, вслед за чем поднимается и удаляется к другому больному рабу» 8.

5, и ратует за большую мягкость и терпение по отношению к пациентам, по крайней мере тем, кто не является рабами.) Касаясь использования лжи и обмана, Платон настаивает на том, что это полезно только «в виде лечебного средства» 8.6, хотя правитель в своём поведении не должен уподобляться «посредственным врачам», у которых недостаёт смелости использовать сильнодействующие лекарства. Правитель-философ любит истину как философ, а как правитель должен быть «более смелым» и обладать решимостью «нередко прибегать ко лжи и обману» — ради пользы тех, кто ему подвластен, спешит добавить Платон. А это означает, как мы уже знаем и в чём убеждаемся на примере этой ссылки Платона на медицину, — «для пользы государства». (Кант заметил однажды по совершенно другому поводу, что положение: «Честность — лучшая политика» — может в действительности вызвать сомнения, в то время как положение: «Честность лучше всякой политики» — бесспорно 8.7.)

Какую ложь имеет в виду Платон, когда убеждает правителей использовать сильнодействующие лекарства? Р. Кроссман особо подчёркивает, что Платон имеет в виду «пропаганду, средства для управления поведением… основной части подвластного большинства» 8.8. Конечно, Платон подразумевает в первую очередь именно это, однако я не могу согласиться с предположением Кроссмана о том, что пропагандистская ложь предназначается только для подданных, тогда как правители должны быть полностью осведомлённой интеллигенцией. Напротив, я считаю, что нигде полный разрыв Платона с интеллектуализмом Сократа столь не очевиден, как в том месте, где он дважды выражает надежду на то, что даже сами правители, по крайней мере через несколько поколений, возможно, будут вынуждены поверить его величайшей пропагандистской лжи, — я имею в виду его расизм, его миф о Крови и почве, известный как миф о Металлах в человеке и о Земнородных. Здесь мы видим, что у Платона принципы утилитаризма и тоталитаризма довлеют над всем, даже над привилегией правителя знать правду и требовать, чтобы ему её сообщали. Желание Платона, чтобы сами правители верили в пропагандистскую ложь, объясняется его надеждой на возрастание её благотворного воздействия, то есть усиления власти доминирующей расы и, в конечном счёте, устранения возможности любых политических перемен.

II

Платон, излагая миф о Крови и почве, прямо признает, что это вымысел. Действительно, Сократ в «Государстве» говорит: «Но какое мы нашли бы средство заставить преимущественно самих правителей — а если это невозможно, так хоть остальных граждан — поверить некоему благородному вымыслу из числа тех, которые, как мы недавно говорили, возникают по необходимости?»8.9. Заметим, как здесь используется термин «заставить» («убедить»). Заставить кого-то поверить лжи означает — более точно — вводить в заблуждение, сбивать с пути, или мистифицировать. В духе откровенного цинизма это высказывание можно было бы переформулировать так: «мы могли бы, если повезёт, мистифицировать даже самих правителей». Платон использует термин «убеждение» очень часто, и употребление его в данном фрагменте проясняет смысл некоторых других фрагментов: оно предупреждает о том, что в аналогичных фрагментах Платон подразумевает пропагандистскую ложь, особенно тогда, когда он защищает право политика управлять «то убеждением, то силой» 8.

10.

После провозглашения «царственной лжи» Платон, не переходя непосредственно к пересказу своего мифа, пускается в длинное предисловие, подобное тому, которое предпослано его определению справедливости. Это, как мне кажется, свидетельствует об испытываемой им неловкости. По-видимому, он не ожидал, что последующее изложение будет благосклонно принято читателями. Сам этот миф содержит две идеи. Первая — усилить оборону родной страны, то есть идея о том, что воины государства — это автохтоны, рождённые на земле своей страны и готовые защищать свою страну, «которая, будучи их матерью, произвела их на свет». Эта старая и хорошо известная мысль не могла, разумеется, стать для Платона основанием для колебаний (хотя в тексте диалога это предполагается). Однако вторая идея, «остальная часть сказания» — это миф о расизме: «бог … в тех из нас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их — серебра, железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников» 8.

11. Эти металлы передаются по наследству, они — расовые характеристики. В этом отрывке, где Платон, правда с колебаниями, впервые знакомит нас со своим расизмом, он допускает, что дети могут быть рождены с примесью иного металла, чем их родители. Таким образом, в данном случае Платон провозглашает следующее правило: если в одном из низших классов «родится кто-нибудь с примесью золота или серебра, это надо ценить и с почетом переводить его в стражи или в помощники». Однако в дальнейшем — в «Государстве» (а также в «Законах») Платон отказывается от этой уступки, особенно в своём рассказе о Падении человека и о Числе 8.12, — рассказе, на который мы уже ссылались в главе 5. Из этого рассказа мы узнаем, что из высших классов следует исключать носителей любых примесей к основному металлу. Такое признание возможности примесей и соответствующих перемен в статусе означает только то, что благородные по рождению, но несущие следы вырождения дети могут быть унижены, а не то, что может быть возвышен кто-нибудь низкий по рождению.

В заключительном фрагменте истории о Падении человека Платон описывает, как смешение каких бы то ни было металлов должно повлечь за собой разрушение: «Когда железо примешается к серебру, а медь к золоту, возникнут несоответствия и нелепые отклонения, а это, где бы оно ни случилось, сразу порождает вражду и раздор. Надо признать, что, где бы ни возник раздор, он вечно такой природы» 8.13. Именно с этой точки зрения становится понятно, почему миф о Земнородных завершается циничным пророчеством несуществующего оракула: «государство разрушится, когда его будет охранять железный страж или медный» 8.14. Нежелание Платона провозглашать расизм сразу в его наиболее радикальной форме, как мне кажется, свидетельствует о том, что он знал, как сильно противоречит это учение демократическим и гуманистическим тенденциям его времени.

Платон прямо признавал, что его миф о Крови и почве — это пропагандистская ложь. Тем более озадачивают трактовки этого мифа комментаторами. Например, Дж. Адам пишет: «Без этого мифа платоновский очерк о государстве был бы неполон. Требуются гарантии стабильности государства… и ничто не может в большей степени согласоваться с преобладающим у Платона моральным и религиозным духом, чем поиски этих гарантий в вере, а не в разуме» 8.15. Я согласен (хотя Адам имел в виду не совсем то же самое), что ничто так хорошо не согласуется с платоновской тоталитарной моралью, как его защита пропагандистской лжи. Однако я не совсем понимаю, как религиозно и идеалистически настроенный комментатор может заявлять, как следует из приведённой цитаты, что религия и вера — явления того же порядка, что и оппортунистическая (ориентированная на выгоду) ложь. Комментарий Адама является, фактически, напоминанием о конвенционализме Гоббса, утверждавшего, что путы религии, не выражая собой истины, тем не менее являются подходящим и необходимым политическим инструментом. Таким образом, Платон был большим конвенционалистом, чем можно подумать. Ничуть не колеблясь, он учреждает религиозную веру «по соглашению» (мы должны ему доверять, так как он честно признается, что это лишь выдумка), в то время как признанный конвенционалист Протагор верил в то, что творимые нами законы созданы при помощи божественного вдохновения.

Трудно понять, почему те комментаторы 8.16, которые хвалят Платона за его борьбу с губительным конвенционализмом софистов и за установление духовного натурализма, опирающегося, в конечном счёте, на религию, не порицают его за то, что в качестве фундамента религии он выбрал конвенцию или, вернее, изобретение. В действительности платоновское представление о том, что религия разоблачена его «вдохновенной ложью», тождественно подходу к ней Крития, возлюбленного дяди Платона, блестящего предводителя Тридцати тиранов, установивших бесславную кровавую диктатуру в Афинах после Пелопоннесской войны. Как поэт, Критий первым восславил пропагандистскую ложь, изобретение которой он описал в замечательных по силе воздействия стихах, где он превозносит мудрого и лукавого человека, придумавшего религию для того, чтобы «убедить» народ, то есть привести его к покорности 8.17:

Тогда явился мудрый сочинитель И в душах ужас пред богами поселил…

Он лживый, но чарующий людей Придумал миф, лукавое ученье.

Он говорил о сонме злых богов, Живущих там, где молнии сверкают И громы оглушительно гремят…

Так страхом он людей заворожил.

Их окружив бессмертными богами, род людской околдовав речами, Он произвол в порядок обратил.

По мнению Крития, религия — это не что иное, как царственная ложь великого и мудрого политика. Платоновские взгляды поразительно похожи на теорию Крития — как во введении к рассматриваемому нами мифу из «Государства» (где он открыто признает, что миф — это ложь), так и в мифе из «Законов», где он говорит, что «учреждать святилища и богослужения нелегко; правильно это можно делать только по зрелом размышлении» 8.18. Однако может ли всё сказанное достаточно полно охарактеризовать подход Платона к религии? Действительно ли он был всего лишь оппортунистом в этой области, и был ли сам дух его ранних, весьма непохожих на поздние, работ только сократическим? Разумеется, на этот вопрос нельзя ответить с полной определённостью, хотя интуитивно я чувствую, что даже в его поздних работах можно найти выражение подлинного религиозного чувства. Однако я полагаю, что всякий раз, когда Платон рассматривает религиозные вопросы в их связи с политикой, его политический оппортунизм не оставляет места другим чувствам. Так, в «Законах» Платон требует строжайшего наказания даже самым честным и почтенным людям 8.19, если их мнения относительно богов отклоняются от принятых в государстве. Их души должно увещевать Ночное собрание инквизиторов (судебных следователей) 8.20, и если они будут повторять свои нападки, то обвинение их в отсутствии набожности будет означать смерть. Неужели Платон забыл, что Сократ пал жертвой именно такого обвинения?

В своём центральном учении о религии Платон отмечает, что выдвигаемые им требования к религии подчинены в основном интересам государства, а не религиозной веры как таковой. Боги, учит он в «Законах», жестоко наказывают всех, кто занимает неверную позицию в конфликте добра и зла. А этот конфликт объясняется через противостояние коллективизма и индивидуализма 8.21. Боги, настаивает Платон, не просто зрители, — люди живо их интересуют. Их невозможно ублажить. Ни молитвы, ни жертвоприношения не заставят их воздержаться от наказаний 8.22. Политический интерес, лежащий в основе этого учения, ясен. Ещё в большей степени он проясняется платоновским требованием, чтобы государство пресекало все сомнения относительно любых политических и религиозных догм, а особенно — сомнения в неизбежности кары богов.

Разумеется, платоновский оппортунизм и его теория лжи затрудняют понимание его высказываний. В какой степени он верил в свою теорию справедливости? В какой степени он считал правильной религиозную доктрину, которую проповедовал? Быть может, он сам был атеистом, хотя и требовал наказывать других (не таких убеждённых) атеистов? Нет надежды, что мы получим определённый ответ на все эти вопросы. Однако, как мне представляется, было бы методологически неверно не оправдать Платона, хотя бы за недостаточностью улик. И на мой взгляд, особенно трудно сомневаться в глубокой искренности его веры в необходимость срочно остановить все перемены. (Я вернусь к этой теме в главе 10.) Вместе с тем несомненно, что сократовский принцип любви к истине Платон подчиняет более фундаментальному принципу необходимости усиления власти доминирующего класса.

Интересно, что платоновская теория истины несколько менее радикальна, чем его теория справедливости. Справедливость, как мы видим, определяется как нечто, служащее интересам тоталитарного государства. Конечно, можно было бы и понятие истины определить в духе такого же утилитаризма и прагматизма. Платон, например, мог бы сказать, что миф истинен, так как всё, что служит интересам государства, должно быть принято на веру и потому должно быть названо «истиной», причём никакие другие критерии истины не допустимы. В теории аналогичный шаг действительно был сделан прагматически ориентированными последователями Гегеля, на практике к этому пришёл сам Гегель и его сторонники-расисты. Однако Платону удалось настолько сохранить приверженность духу учения Сократа, что он чистосердечно признался в своей лжи. Я думаю, что ни один собеседник Сократа не смог бы пойти по пути гегельянцев8. 23.

III

О значении идеи Истины в платоновском идеальном государстве мы сказали достаточно. Однако помимо Справедливости и Истины следует рассмотреть ещё некоторые платоновские идеи, такие как Благо, Красота и Счастье. Только так можно снять все названные в главе 6 возражения, касающиеся нашей интерпретации платоновской политической программы как чисто тоталитаристской и основанной на историцизме. Платоновский метод анализа этих идей, а также идеи Мудрости, которую мы уже отчасти обсудили в предыдущей главе, может быть выведен из рассмотрения до некоторой степени отрицательного результата, полученного нами при обсуждении идеи Истины. Этот результат поднимает новую проблему: «Почему Платон требует, чтобы философы были правителями или правители — философами, если он определяет философа как любителя мудрости, но при этом настаивает, что правитель должен быть «более смел» и использовал ложь?

Разумеется, на этот вопрос имеется лишь один ответ: Платон, используя термин «философ», подразумевает на самом деле нечто совсем иное. И действительно, в предыдущей главе показано, что платоновский философ — это не преданный искатель мудрости, а её гордый обладатель. Он — учёный человек, мудрец. Поэтому Платон требует установить правление учёных — софократию, если можно так выразиться. Для того, чтобы понять это заявление, мы должны попытаться выяснить, выполнение какого рода функций Платон считает необходимым требовать от правителей платоновского государства, обладателей знания, людей, по словам Платона, выдающихся в философии. Функции, подлежащие рассмотрению, могут быть разделены на две основные группы — те, которые связаны с образованием государства, и те, которые связаны с его сохранением.

IV

Первая и наиболее важная функция философа-правителя — образовать государство и выработать для него законы. Понятно, почему для этой цели Платону необходим философ. Чтобы государство было неизменным, оно должно быть точной копией божественной формы или идеи Государства. Однако только философ, знаток высшей из наук — диалектики — способен видеть небесный подлинник и подражать ему. Особенно энергично Платон подчёркивает это в той части «Государства», где он приводит доводы в пользу верховной власти философов 8.24. Философы «любят усматривать истину», а настоящий влюблённый всегда любит видеть целое, а не просто части. Поэтому в отличие от обычных людей, которые любят чувственные вещи и «радуются прекрасным звукам, краскам и очертаниям», философ хочет «видеть природу красоты самой по себе» — форму или идею Красоты. Таким образом, Платон придаёт новое значение термину «философ»: это тот, кто любит и видит божественный мир форм или идей. Поэтому философ — это человек, который может стать основателем добродетельного государства 8.25: общаясь с божественным и упорядоченным, философ должен почувствовать необходимость позаботиться о том, чтобы внести в личный и общественный быт людей то, что он усмотрел в идеальном мире (черты идеального государства и идеальных граждан). Он подобен чертёжнику или художнику, следующему «божественному образцу». Лишь подлинные философы могут разработать набросок такого государства, так как одни они могут видеть оригинал и подражать ему, вглядываясь «в две вещи: в то, что по природе справедливо, прекрасно, рассудительно и так далее, и в то, каково же всё это в людях».

Как «начертателю государственных устройств» 8.26, философу должен помочь свет Блага или Мудрости. Я сделаю ещё несколько коротких замечаний относительно этих двух идей и их значения для философа в его функции основателя государства.

Платоновская идея Блага — высочайшая в иерархии форм. Это солнце божественного мира форм или идей, не только изливающее свет на всё остальное в этом мире, но и являющееся источником их бытия 8.27, а также причиной всего знания и всей истины 8.28. Поэтому диалектик должен обладать силой усматривать, оценивать и знать Благо 8.29. Поскольку именно эта идея является солнцем и источником света в мире форм, она даёт возможность философу-художнику различать интересующие его предметы. Эта функция, таким образом, наиболее важна для основателя государства. Однако из платоновских текстов мы не узнаем ничего, кроме этих чисто формальных сведений: Платон не показывает, как идея Блага непосредственно влияет на этическую и политическую сферы: он нам не говорит, какие поступки являются благими или приводят к благу. Мы слышим только о хорошо известном коллективистском моральном кодексе, предписания которого предложены без всякой ссылки на идею Блага. Замечания Платона о том, что Благо — это цель, что его желает каждый человек 8.30, не дают нам дополнительной информации. Этот пустой формализм ещё более отчётливо проявляется в «Филебе», где Благо отождествляется 8.31 с идеей «Меры» или «Золотой середины». Поэтому, зная о том, что Платон разочаровал необразованных слушателей, когда в своей лекции «О Благе» определил Благо как «класс определённостей, рассматриваемых как единство», я нахожусь на стороне слушателей. В «Государстве» Платон честно 8.32 говорит о том, что не может объяснить, что он понимает под «Благом».

Единственное доступное нам практическое указание — это то, которое мы упомянули в начале главы 4: благо — это всё, что сохраняет, а зло — это всё, что ведёт к порче и вырождению. (Однако «благо» в данном контексте вряд ли то же, что идея Блага, скорее, это свойство вещей, благодаря которому они напоминают соответствующую идею. ) Благо — это неизменное, задержанное состояние вещей; это — состояние покоящихся вещей.

Вряд ли всё это способно увести нас от платоновского политического тоталитаризма. Анализ платоновской идеи Мудрости даёт столь же разочаровывающие результаты. Для Платона Мудрость, как мы видели, не означает ни сократовского осознания своей собственной ограниченности, ни того, что ожидали бы многие из нас, то есть горячего интереса к человечеству и сочувственного понимания отношений между людьми. Платоновскому мудрецу, поглощённому проблемами высшего мира, «уже недосуг смотреть вниз, на человеческую суету… Видя и созерцая нечто стройное и вечно тождественное… он этому подражает и как можно более ему уподобляется». Правильное обучение — вот что создаст мудреца: «Относительно природы философов нам надо согласиться, что их страстно влечёт к познанию, приоткрывающему им вечно сущее и не изменяемое возникновением и уничтожением бытие». Сомнительно, что платоновская трактовка мудрости могла преодолеть его идеал сдерживания перемен.

V

Хотя анализ функций основателя государства не выявил новых этических элементов платоновской доктрины, он показал, что Платон имел некоторые основания требовать, чтобы основатель государства был философом. Однако выдвинутые им аргументы не вполне оправдывают требование постоянной верховной власти философа, — ведь он лишь объясняет, почему философ должен быть первым законодателем. Это, однако, ещё не означает, что он должен оставаться у власти, так как ни один из последующих правителей не должен вводить никаких новшеств. Итак, для того, чтобы требование к правителю быть философом было полностью оправданным, мы должны продолжить анализ и рассмотреть задачи, связанные с сохранением государства.

Из платоновских социологических теорий мы знаем, что государство, раз учреждённое, будет сохраняться неизменным до тех пор, пока не будет нарушено единство правящего класса. Поэтому взращивание такого класса — это важная охранительная функция верховной власти, функция, которая не должна прерываться на всём протяжении существования государства. В какой степени это оправдывает требование, чтобы правил философ? Для ответа на этот вопрос следует выделить в этой функции два различных вида деятельности: контроль над образованием и управление евгеникой.

Почему тот, кто руководит образованием, должен быть философом? Почему после учреждения государства и системы образования недостаточно наделить такими полномочиями опытного генерала, солдата-правителя? Очевидно, нас не может удовлетворить такой ответ на этот вопрос: потому, что раз система образования должна «поставлять» государству не только солдат, но и философов, то и руководить ей должны не только солдаты, но и, прежде всего, философы — ведь если бы философы не требовались и для руководства образованием, и как постоянные правители, не было бы никакой необходимости и в том, чтобы система образования воспитывала всё новых и новых философов. Потребности самой системы образования не оправдывают ни необходимости присутствия философов в платоновском государстве, как они ни стараются убедить в этом правителей, ни постулата о том, что правители должны быть философами. Конечно, ситуация была бы совершенно иной, если бы обучение, помимо того, чтобы служить государству, имело индивидуалистские цели, например цель развивать философские способности ради них самих. Однако, осознав в прошлой главе, насколько Платон боялся разрешить что-нибудь подобное независимому мышлению 8.33, и теперь убедившись, что конечной теоретической целью философского образования было лишь «знание идеи Блага», неспособное даже ясно объяснить эту идею, — нам становится недостаточно представленных Платоном объяснений. Это впечатление усилится, если мы вспомним, что Платон требовал ограничить в Афинах также и «музыкальное» образование (см. главу 4). Таким образом, огромная важность философского образования правителей в платоновском государстве объясняется другими, чисто политическими причинами.

На мой взгляд, главная причина состоит в необходимости предельно расширить власть правителей. Если образование помощников протекает как должно, хороших солдат будет много. Поэтому для установления бесспорной и, в принципе, неоспоримой власти недостаточно выдающихся способностей к военному делу, — власть должна основываться на более высоких требованиях. Платон в качестве такой основы рассматривает сверхъестественные, мистические способности, обладание которыми он приписывает вождям. Они отличаются от других людей. Они принадлежат иному миру и общаются с богами. Поэтому философ-правитель является в определённой степени подобием жреца-правителя племени, о котором мы упоминали в связи с Гераклитом. (По-видимому, секта пифагорейцев, в которой действовали удивительно наивные табу, подверглась влиянию представлений о жреце-правителе племени — знахаре или шамане. Очевидно, большая часть этих представлений отмерла задолго до Платона. Однако пифагорейское утверждение о сверхъестественной основе власти сохранилось.) Таким образом, философское образование, по Платону, выполняет определённую политическую функцию. Оно некоторым образом отличает правителей от всех остальных и воздвигает барьер между правителями и управляемыми. (Эта основная функция «высшего» образования сохранилась до настоящего времени.) Платоновская мудрость приобретается, главным образом, благодаря установлению непоколебимой власти политического класса. Она может быть названа политической «медициной», наделяющей владеющих ей знахарей мистическими силами 8.34.

Однако наш вопрос о функциях философа в платоновском государстве все ещё не получил полного ответа. Вопрос о том, почему необходим философ, скорее, лишь сместился, и теперь нам приходится задать аналогичный вопрос о практических, политических функциях шамана или знахаря. По-видимому, настаивая на необходимости специального философского обучения, Платон преследовал некоторую конкретную цель. Нам следует заняться поиском постоянной функции правителя, аналогичной временной функции законодателя. Представляется, что единственная сфера, в которой такая функция может быть найдена — это сфера взращивания доминирующего сословия.

VI

Лучший способ выяснить, почему философ необходим в качестве постоянного правителя, — это задать следующий вопрос: «Что, согласно Платону, произойдёт с государством, которым не правит постоянно философ?» Платон ясно ответил на этот вопрос. Если стражи государства, даже очень совершенного, не ведают о пифагорейской мудрости и о платоновском Числе, то сословие стражей, а вместе с ним и все государство, выродится.

Итак, забота о чистоте сословия (то есть расизм) занимает гораздо более важное место в платоновской программе, чем могло показаться на первый взгляд. Платоновское расовое или брачное Число служит основой не только его дескриптивной социологии, «основой платоновской философии истории», по выражению Дж. Адама, но и основой политического требования верховной власти философов. В главе 4 уже говорилось о кочевом происхождении платоновского государства и теперь мы в определённой степени готовы к восприятию того, что правитель, по Платону, — это правитель-пастух (breeder). Однако кому-то может всё же показаться удивительным, что платоновский философ оказывается философом-пастухом. Необходимость научной, математико-диалектической и философской опеки — не последний аргумент в пользу требования верховной власти философов.

В главе 4 было показано, что проблема получения чистой породы «сторожевых псов» в человеческом облике специально выделена и разработана в начале «Государства». Однако до сих пор не было названо никакой правдоподобной причины того, что только подлинный и совершенно компетентный («основательный») философ мог бы стать искусным политическим пастухом и достичь успеха. Каждый, кто разводит собак, лошадей или птиц, знает, что разумное их взращивание невозможно без наличия образца, цели, на которую будут направлены его усилия, идеала, которого он может попытаться достигнуть, подбирая пары и применяя селекцию. Без этого образца селекционер не сможет решить, какой потомок «достаточно хорош», он не объяснит, в чём различия между «хорошим потомком» и «плохим». Такой образец в точности соответствует платоновской идее Сословия, которую он намерен вывести.

Только истинный философ, диалектик, согласно Платону, может усмотреть божественный подлинник государства. Точно так же только диалектик может усмотреть другой божественный подлинник — форму или идею Человека. Только он способен скопировать эту модель, свести её с Небес на Землю 8.35 и там её воплотить. Неверно было бы думать, что царственная идея — идея Человека — выражает нечто общее для всех людей — она не просто общее понятие «человек». Правильнее было бы сказать, что это богоподобный подлинник человека, неизменный сверхчеловек. Это сверхгрек и сверхгосподин. Философ должен воплотить на земле то, что Платон описывает как сословие «самых надёжных, мужественных и по возможности самых благообразных;… благородных и строгого нрава» 8.36. Это сословие должно быть сословием мужчин и женщин «счастливых и божественных» 8.37 — царственным сословием, судьбою предназначенным к правлению и господству.

Мы видим, что две основные функции правителя-философа аналогичны: он должен копировать божественные идеалы государства и человека. Он один способен и побуждаем «внести в частный и общественный быт людей то, что он усматривает» в мире «божественного и упорядоченного» 8.38.

Теперь понятно, почему там же, где Платон впервые утверждает, что принципы разведения животных следует применить и к человеческой расе, он впервые намекает на то, что правителю необходимо нечто большее, чем простое превосходство. Он говорит, что мы чрезвычайно внимательны при разведении животных. «А если этого не соблюдать, то как ты считаешь — намного ли ухудшится порода птиц и собак?» Делая вывод о том, что людей следует взращивать столь же заботливо, «Сократ» восклицает: «Ох, милый ты мой, какими, значит, выдающимися людьми должны быть у нас правители, если и с человеческим родом дело обстоит так же» 8.39. Это восклицание важно, так как является одним из первых намёков на то, что правители должны составлять класс «выдающихся» людей — класс, обладающий самостоятельным статусом и собственной системой обучения. Так мы приходим к требованию, чтобы эти «выдающиеся люди» были философами. Данный фрагмент важен ещё и потому, что он непосредственно приводит к платоновскому требованию, чтобы правители, как хранители чистоты сословия, использовали ложь и обман. Ложь необходима, утверждает Платон, «раз наше небольшое стадо должно быть самым отборным. Но что это так делается, никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей». Действительно, здесь Платон повторяет (упомянутый нами ранее) призыв к правителям более смело применять ложь, подготавливая читателя к восприятию следующего требования, которому он придавал особое значение. Платон постановляет 8.40, что правители, добиваясь заключения наиболее подходящих браков между молодыми помощниками, должны подстроить жеребьевку «как-нибудь так, чтобы при каждом заключении брака человек из числа негодных винил бы во всём судьбу, а не правителей». Сразу после этого недостойного совета избегать ответственности (вкладывая эти слова в уста Сократа, Платон клевещет на своего учителя), «Сократ» высказывает очередное предположение 8.41, сразу же подхваченное и развитое Главконом (мы будем называть его по этой причине эдиктом Главкона). Я имею в виду жестокий закон 8.42, по которому каждый человек любого пола обязан во время войны подчиняться желаниям воинов: «в продолжение всего этого похода никому не разрешается отвечать [воину] отказом, … ведь если ему доведётся влюбиться в юношу или в женщину, это придаст ему ещё больше бодрости для совершения подвигов». Специально подчёркивается, что государство получит при этом двойную выгоду: больше героев, с одной стороны, благодаря приободрению воинов, и, с другой стороны, благодаря прибавлению потомства героев. (О второй выгоде, наиболее важной с точки зрения долгосрочной расовой политики, говорит в диалоге «Сократ».)

VII

Для такой опеки, которая была предложена Главконом, не требуется специального философского обучения. Однако именно философская опека наиболее важна для противостояния опасностям вырождения. Для борьбы с этими опасностями требуется компетентный («основательный») философ, то есть философ, обученный чистой математике (включая пространственную геометрию), чистой астрономии, чистой гармонии и венцу всех достижений — диалектике. Только тот, кто проник в секреты математической евгеники и платоновского Числа, может вернуть людям счастье, испытанное ими до Упадка, и сохранить это счастье 8.43. Все это следует иметь в виду, так как после оглашения «эдикта Главкона» (и после промежуточного эпизода, в котором обсуждаются естественные различия между греками и варварами, соответствующие, согласно Платону, различиям между господами и рабами), Платон формулирует постулат, который он называет центральным и наиболее важным политическим требованием, — требование верховной власти правителя-философа. Одно это требование, учит Платон, может положить конец злу в общественной жизни, то есть злу, бурно разросшемуся в государствах, — политической нестабильности, а также его скрытой причине — расовому вырождению, свирепствующему среди представителей человеческой расы. Вот соответствующий фрагмент из «Государства» 8.44: «Вот, — говорит Сократ, — теперь я пойду навстречу тому, что мы уподобили крупнейшей волне; это будет высказано, хотя бы меня всего, словно рокочущей волной, обдало насмешками и бесславием…» — «Говори», — требует Главкон. — «Пока, — говорит Сократ, — в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино — государственная власть и философия (и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии), до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого». (На это Кант мудро отвечает: «Нельзя ожидать, чтобы короли философствовали или философы стали королями. Да этого и не следует желать, так как обладание властью неизбежно извращает свободное суждение разума. Но короли или самодержавные (самоуправляющиеся по законам равенства) народы не должны допускать того, чтобы исчез или умолк класс философов, а должны дать ему возможность выступать публично» 8.45.)

Этот важный фрагмент может быть обоснованно назван ключом ко всей рассматриваемой платоновской работе. Последние слова «да и не станет возможным для рода человеческого» имеют сравнительно небольшое значение для данного фрагмента. Однако их необходимо разъяснить, так как привычка идеализировать Платона привела к такой их интерпретации 8.46, в соответствии с которой Платон будто бы говорит здесь о «гуманности», тем самым обещая спасение не только городам, но и «человечеству в целом». Следует в этой связи заметить, что этическая категория «гуманности», преодолевающая национальные, расовые и классовые различия, Платону совершенно чужда. Действительно, мы располагаем достаточными свидетельствами враждебности Платона к эгалитаризму — враждебности, выразившейся и в его отношении к Антисфену 8.47, старому ученику и другу Сократа. Подобно Алкидаму и Ликофрону, Антисфен принадлежал к школе Горгия, эгалитаристские теории которого он расширил, превратив их в учение о братстве всех людей и о всеобщей человеческой империи 8.48.

В «Государстве» Платон критикует эти представления: естественному неравенству греков и варваров он ставит в соответствие неравенство господ и рабов. В диалоге эта критика расположена 8.49 непосредственно перед процитированным нами ключевым фрагментом. По этой и другим причинам 8.50 можно обоснованно предположить, что, когда Платон говорил о распространённом среди людей зле, он имел в виду теорию, с которой его читатели предварительно уже в достаточной степени ознакомились, а именно — теорию, согласно которой благоденствие государства, в конечном счёте, зависит от «природы» отдельных членов правящего класса, а их природа, так же как природа их сословия или потомков, в свою очередь, подвергается угрозе индивидуалистического образования и, что ещё важнее, вырождения сословия. Содержащийся в замечании Платона ясный намёк на противоречие между божественным покоем и злом перемен и загнивания предвещает его рассказ о Числе и Падении человека 8.51.

Поэтому вполне закономерен намёк Платона на расизм в ключевом отрывке из «Государства», где он провозглашает своё самое важное политическое требование: без «подлинного и основательного» философа, обученного всем наукам, включая евгенику, государство погибает. В своём рассказе о Числе и Падении человека Платон говорит, что, потеряв интерес к евгенике, к наблюдению за чистотой сословия, выродившиеся стражи совершат одно из первых фатальных прегрешений: «от этого юноши у нас будут менее образованны и из их среды выйдут правители, не слишком способные блюсти и испытывать Гесиодовы поколения, — ведь и у вас они те же, то есть золотое, серебряное, медное и железное» 8.52.

К этому всему приведёт пренебрежение мистическим брачным Числом. Это число было, несомненно, собственным изобретением Платона. (Оно предполагает чистые гармонии, которые, в свою очередь, предполагают стереометрию — новую науку для того времени, когда Платон работал над «Государством». ) Ясно поэтому, что никто, кроме Платона, не знал секрета воспитания истинного класса стражей, не имел к нему ключа. Это может означать только одно: правитель-философ — это сам Платон, «Государство»

— это стремление самого Платона к царской власти, которую он заслуживает, так как в нём соединились философ и законный наследник Кодра-мученика, последнего афинского царя, который, согласно Платону, пожертвовал собой «ради сохранения царства для своих детей».

VIII

Как только мы приходим к такому выводу, многие вещи, которые казались не относящимися к делу, оказываются ясными и взаимосвязанными. Например, не вызывает сомнений, что «Государство» Платона, полное намёков на его современников и проблемы того времени, было задумано скорее как актуальный политический манифест, а не как теоретический трактат. «Мы совершенно заблуждаемся относительно Платона, — говорит А. Е. Тейлор, — если забываем, что «Государство» — это не просто набор теоретических споров о правительстве… но серьёзный проект практического преобразования, предложенный афинянином… который, как Шелли, захвачен страстью переустройства мира» 8. 53. Несомненно, это так, и из этого замечания мы можем заключить, что, описывая правителей-философов, Платон имел в виду некоторых современных ему философов. Однако в пору написания «Государства» в Афинах было лишь три выдающихся человека, которые могли быть названы философами: Антисфен, Исократ и сам Платон. Если при анализе «Государства» иметь в виду это обстоятельство, то сразу станет ясным, что значительная часть платоновского обсуждения особенностей правителя-философа — часть, явно выделенная Платоном, — содержит намёки на личности. Этот отрывок начинается 8.54 с очевидного намёка на Алкивиада, а заканчивается открытым упоминанием одного имени (Феага) и ссылкой «Сократа» на самого себя 8.55.

Вывод, к которому приходит здесь Платон, состоит в том, что лишь немногие могут быть названы истинными философами, соответствующими званию правителя-философа. Благородный по рождению Алкивиад, подходящий на эту роль, осиротил философию, несмотря на попытки Сократа спасти его. На одинокую и беззащитную философию заявляли свои права и вовсе недостойные её истцы. В конце концов, «остаётся совсем малое число людей, … достойным образом общающихся с философией». Опираясь на полученные нами выводы, можно было бы ожидать, что «недостойные истцы» — это Антисфен, Исократ и их школа, и что они — те самые люди, которых Платон в процитированном ключевом фрагменте требовал «в обязательном порядке отстранять». Действительно, имеются некоторые независимые свидетельства в пользу такой гипотезы 8.5 6. Точно так же мы могли бы ожидать, что в «небольшое число достойных» включён Платон и, вероятно, некоторые его друзья (возможно, Дион). И на самом деле, продолжение данного фрагмента почти не оставляет сомнений в том, что Платон здесь говорит о себе: «Все вошедшие в число этих немногих … довольно видели безумие большинства, а также и то, что в государственных делах никто не совершает, можно сказать, ничего здравого и что там не найти себе союзника, чтобы с ним вместе придти на помощь правому делу и уцелеть, — напротив, если человек, словно очутившись среди зверей, не пожелает сообща с ними творить несправедливость, ему не под силу будет управиться одному со всеми дикими своими противниками, и, прежде чем он успеет принести пользу государству или своим друзьям, он погибнет… Учтя всё это, он сохраняет спокойствие и делает своё дело…» 8. 57 Эти горькие и совсем несократовские 8.58 слова выражают сильное негодование и, конечно, принадлежат не Сократу, а самому Платону.

Однако, чтобы оценить это личное признание во всём объёме, его следует сравнить со следующим: «Ведь неестественно, чтобы кормчий просил матросов подчиняться ему или чтобы мудрецы обивали пороги богачей… Естественно как раз обратное: будь то богач или бедняк, но, если он заболел, ему необходимо обратиться к врачам; а всякий, кто нуждается в подчинении, должен обратиться к тому, кто способен править. Не дело правителя просить, чтобы подданные ему подчинялись, если только он действительно на что-нибудь годится». Как не услышать в этом фрагменте отзвук безмерной личной гордости? Вот я, говорит Платон, ваш естественный правитель — правитель-философ, который знает, как править. Если вы нуждаетесь во мне, приходите, и если вы будете настаивать, возможно, я соглашусь вами править. Но я вас не буду об этом просить.

Верил ли он, что они придут? Подобно другим великим литературным произведениям, «Государство» отражает испытываемые его автором радостные и нелепые надежды и сменяющие их периоды отчаяния 8. 59. По крайней мере иногда Платон надеялся, что афиняне придут к нему, привлечённые успехом его работы и славой о его мудрости. Затем он вновь чувствовал, что лишь побуждает их к яростным нападкам и навлекает на себя «рокочущую волну насмешек и бесславия», а, быть может, даже смерть.

Был ли он тщеславен? Он тянулся к звездам, к богоподобию. Иногда я спрашивал себя, нельзя ли объяснить восторги по поводу Платона отчасти тем, что он выразил тайные мечты многих 8.60? Даже тогда, когда он выступает против тщеславия, мы не можем избавиться от чувства, что именно тщеславие его вдохновляет. Философ не тщеславен, уверяет нас Платон 8.61: ведь «менее стремятся к власти те, кому предстоит править». Объясняется это тем, что статус философа очень высок. Он, общавшийся с божеством, может спуститься с высот к смертным, жертвуя собой ради интересов государства. Он не стремится придти, но он готов это сделать как естественный правитель и спаситель. Он нужен простым смертным. Без него государство погибнет, так как лишь он один знает секрет его сохранения — как задержать вырождение.

Мне кажется, что идея верховной власти правителя-философа служит ширмой стремлению к власти Платона. Прекрасный портрет верховного правителя — это автопортрет. Сделав это поразительное открытие, мы можем по-новому взглянуть на этот внушающий трепет автопортрет, и если мы сможем взять на вооружение небольшую порцию сократовской иронии, возможно, этот портрет не покажется нам столь ужасающим. Мы различим в нём человеческое, слишком человеческое. Возможно, мы даже почувствуем некоторую жалость к Платону — человеку, который, вместо того, чтобы стать первым царём философии, стал её первым профессором, человеку, не осуществившему свою мечту — царственную идею, созданную по его собственному образу. Вооружившись порцией иронии, мы, возможно, увидим, что история Платона имеет печальное сходство с невинной и бессознательной сатирой на платонизм — с историей «Безобразной таксы» по имени Тоно, создавшей по своему образу царственную идею «Великой собаки» (однако впоследствии, к счастью, обнаружившей, что она и есть на самом деле Великая собака) 8. 62.

Каким памятником человеческому ничтожеству является идея правителя-философа! Какой контраст она составляет с простотой и человечностью Сократа, предостерегавшего политика против опасности ослепления собственной властью, совершенством и мудростью и пытавшегося научить его самому важному, а именно тому, что все мы — хрупкие люди. Какое падение — от сократовского мира иронии, разума и честности к платоновскому царству вождей, магическими силами возвышаемых над обычными людьми, хотя и не настолько высоко, чтобы уберечь их от использования лжи или от постыдной сделки шамана — в обмен на власть над своими товарищами поведать им магические рецепты приумножения скота.

13. Платонова теория государства. Введение в философию

Сектор 5 многофункционального центра предоставления государственных и муниципальных услуг Невского района В избранное

~~Адмиралтейский район~~

~~Василеостровский район~~

~~Выборгский район~~

~~Калининский район~~

~~Кировский район~~

~~Колпинский район~~

~~Красногвардейский район~~

~~Красносельский район~~

~~Кронштадтский район~~

~~Курортный район~~

~~Московский район~~

~~Невский район~~

~~Петроградский район~~

~~Петродворцовый район~~

~~Приморский район~~

~~Пушкинский район~~

~~Фрунзенский район~~

~~Центральный район~~

Платонова Ирина Николаевна

Доктор экономических наук, профессор, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации.

Зав.кафедрой международных экономических отношений и внешнеэкономических связей им. Н.Н.Ливенцева в 2006–2021 годах.

Выпускница экономического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова: специалист в области международных экономических отношений, международных валютно-кредитных и финансовых отношений. Стаж работы в МГИМО с 2006 г.

Ведет научные исследования по проблемам: «Финансово-экономические основы устойчивого безопасного развития России в 21 веке», «Антиинфляционная политика как составная часть стратегии экономического роста» и другим проблемам экономической политики и внешнеэкономической деятельности в тесном сотрудничестве с Центром внешнеэкономических исследований Института экономики РАН. Участвует в научно-практических конференциях в Финансовой академии при Правительстве РФ, МГУ им. М.В.Ломоносова, РЭУ им.Г.В.Плеханова. Участвует в международных программах по распространению финансовых технологий, организованных Банком международных расчетов и Объединенным венским институтом. С 2001 по 2011 гг. в качестве члена Научно-экспертного совета при председателе Совета Федерации Федерального Собрания РФ участвовала в экспертизе законодательных актов.

Являясь научным руководителем аспирантов по специальности «Мировая экономика», подготовила к защите кандидатских диссертаций 20 аспирантов.

~~Член Ученого совета МГИМО~~

Член Ученого совета факультета МЭО

Член диссертационного совета по экономическим наукам при МГИМО с 2004 по 2018 г.

Член редакционного совета International Journal of Economic Policy in Emerging Economies

Участник Виртуального института ЮНКТАД (UNCTAD Virtual Institute) с 2010 по 2014 г.

Член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства

Действительный член Академии военных наук

~~Преподаваемые дисциплины:~~

~~Международные экономические отношения~~

Международные экономические отношения и внешняя торговля

Международная торговля услугами

Многосторонние институты регулирования внешнеэкономических связей

Методика и методология исследования проблем международных экономических отношений

Региональные проблемы глобальной экономики

Деятельность международных экономических организаций

Ведет занятия в магистерских программах «Мировая торговля и международные экономические организации», «Менеджмент в области ВТС и высоких технологий», участвовала в программе МВА по подготовке управленческих кадров для Министерства промышленности и торговли Школы бизнеса и международных компетенций МГИМО МИД России.

В круг научных интересов входят проблемы конкурентоспособности России, роль валютно-финансовых факторов в обеспечении устойчивости российской экономики и российских компаний.

~~Повышение квалификации~~

Торговая политика и Международная торговая система ВТО (Институт Всемирного банка и Торгово-промышленная палата России, 2008)

Международная помощь развитию (Всемирный банк, 2011)

Изменения в регулировании мировой торговли товарами и услугами (Study tour, ЮНКТАД, Швейцария, 2011)

Обучение специалистов в рамках Государственного плана по дисциплинам, связанным с торговой политикой и ВТО (Международный институт менеджмента для объединений предпринимателей, Торгово-промышленная палата, Центр международного частного предпринимательства при Торговой палате США, 2012)

Многостороннее регулирование торговли в рамках ВТО (Study tour, ЮНКТАД, Швейцария, 2012)

ВТО — Многостороння торговая система (Study tour, ЮНКТАД, Швейцария, 2013)

Современные эконометрические методы анализа. Анализ данных SPSS (МГИМО, 2016)

Основы работы с Bloomberg professional (МГИМО, 2017)

Seminar on Improving Skills of Supervisors, External/Internal Examiners for PhD programmеs (МГИМО МИД России совместно с University of Reading, Henley Business School, 2017)

Современные информационно-коммуникационные технологии в образовательной деятельности. (Финансовый университет при Правительстве России, 2019)

Платформа Eikon: аналитика для бизнеса (МГИМО, 2020)

Разработка и реализация основной образовательной программы в соответствии с требованиями ФГОС (МГИМО совместно с Рособрнадзором, 2020)

~~Награды и премии~~

~~Награждена Медалью «В память 850-летия Москвы»~~

В 2006 г. присвоено Почетное звание Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации

В 2008 г. удостоена Почетной грамоты Министерства иностранных дел Российской Федерации

В 2010 г. награждена Дипломом Министерства образования и науки Российской Федерации

В 2019г. Медаль МГИМО в честь 75-летия МГИМО

~~Публикации~~

Является автором и соавтором учебников и глав в учебниках по международным экономическим отношениям и международным валютно-кредитным отношениям, экономической теории, монографий и научных статей общим объемом более 150 п.л.

~~«Валютный рынок и валютное регулирование». Учебное пособие. — М.: изд-во БЕК, 1996.~~

«Валютное регулирование в современной мировой экономике». Монография. — М. 1999.

«Международные валютно-кредитные и финансовые отношения» Учебное пособие (1 и 2 часть). — М.: изд-во ФА, 2001.

«Международные валютно-кредитные и финансовые отношения». Главы в учебнике под ред. Л.Н.Красавиной — М.: Финансы и статистика. 2002 (2-е издание) и 2005 (3-е издание)

«Финансы, денежное обращение и кредит». Главы в учебнике под ред. В.К.Сенчагова, А.И.Архипова — М.: Проспект, 2004.

Международные экономические отношения. Главы в учебнике под ред. Б.М.Смитиенко. — М.: ИНФРА-М, 2005.

Экономические теории. Главы в учебнике под ред. А.И.Архипова, С.С.Ильина. — М.: Проспект, 2006.

Интернационализация финансовых рынков и экономический суверенитет государства. В монографии «Мировая валютная система и конвертируемость валют». Под ред. В.Н.Шенаева — М.: Международные отношения, 2006.

Международные экономические отношения в глобальной экономике. Под ред. И.Н. Платоновой, М.: ЮРАЙТ, 2019.

Лучшая сельская усадьба, село, деревня Свердловской области — Главная — Официальный сайт Территориальный отраслевой исполнительный орган государственной власти Свердловской области

~~Село Платоново по историческим меркам ещё молодое – ему всего 75 лет. В 216 хозяйствах проживает 751 человек.~~

Образовалось оно в 1939 году в результате сселения жителей с окрестных хуторов, являвшихся потомками бежавших от гонений никонианской церкви староверов, в простонародье называемых «кержаками». Они и сейчас составляют большую часть жителей.

~~История страны как в зеркале отразилась в историческом прошлом платоновцев.~~

70-80-е годы у нас были периодом стабильности и больших свершений. В это время колхоз-миллионер, помимо высоких производственных показателей, вёл широкомасштабное строительство. Были построены новый Дом культуры, детский сад, два 16-ти квартирных дома, целый микрорайон из двадцати двухквартирных коттеджей, которые со временем стали украшением села. «Лихие 90-ые» довели колхоз до банкротства, резко снизив уровень жизни людей, а молодёжь «подалась в города». «Возрождение» села началось с 2001 года, когда проработавший 5 лет главой сельской администрации Н.С. Зверев в свои 35 лет создал новое сельхозпредприятие агропромышленную фирму «Луч», получившее в прошлом году статус племрепродуктора.

В эти годы был открыт молельный дом, установлен на въезде в село поклонный Крест, идёт строительство православной церкви в деревни Крюк, начато строительство церкви в селе Платоново — и это уже не «дань времени», а духовная потребность селян.

В настоящее время в селе развитая инфраструктура: это асфальтированные автодороги, качественное уличное освещение, стабильное автобусное сообщение с центром округа. В Платоновской средней общеобразовательной школе обучается 100 детей. Новые школьные автобус и микроавтобус осуществляют подвоз 31 учащегося из 3-х деревень. Детский сад «Колосок» посещают 60 дошкольников, 15 из которых тоже подвозятся из деревень. Платоновский Дом культуры своей творческой работой подтверждает звание «Лучшее сельское культурно-досуговое учреждение Свердловской области».

В декабре 2013 года в Платоново открылось пожарное депо на две машины. Востребованы и активно работают на спрос покупателей 8 частных и 4 магазина торгового предприятия Шалинского РайПО, в двух из которых используется система самообслуживания, а магазин «Валентина» получил в 2011 году звание «Магазин ХХI века».

С каждым годом хорошеет и внешний облик села за счёт ухоженности улиц и увеличивающегося числа красивых домов и приусадебных участков.

Благодаря федеральным и областным программам за последние 5 лет жителями было построено 14 домов, один — 2-квартирный дом для специалистов агрофирмы. На сегодняшний день молодыми семьями активно ведётся строительство ещё 12-ти домов. В сентябре 2014 года ещё три молодые семьи получили субсидии по программе строительства собственного жилья.

Воспитание у молодёжи любви к малой родине, гордости за своих односельчан, родное село начинается с семьи. Так соблюдение христианских традиций, основанных на нравственных канонах, помогает старшим поколениям воспитывать достойную молодёжь, на которую возлагаются большие надежды. С юных лет сельские ребятишки приобщаются к нелёгкому крестьянскому труду.

На протяжении многих лет поддерживается хорошая традиция: в ежегодных общих субботниках по очистке от мусора бесхозных территорий принимают участие не только взрослые, но и школьники. Большую помощь администрации в решении вопросов благоустройства вот уже 10-ое лето оказывают старшеклассники Платоновской школы, в так называемых, «отрядах мэра».

Платоновской сельской администрацией была воссоздана портретная галерея жителей под девизом «Гордимся своими земляками», где с одной стороны портреты прославленных жителей старшего поколения, а с другой – прославляющих родное село своими успехами юношей и девушек.

В 2005 году в честь 60-тилетия Великой Победы выпускники школы вместе с Ветеранами войны и тружениками тыла высадили на Аллее Славы около памятника канадские клёны.

Участвуя в ХI областном конкурсе «Лучшая сельская усадьба, село, деревня Свердловской области — 2014» село Платоново заняло 1 место.

Территориальные администрации — Администрация Шалинского ГО — Главная — Официальный сайт Администрации Шалинского городского округа

Территориальная администрация

Глава

администрации

Специалист

Шалинская поселковая

Администрация

623030 пгт. Шаля

ул. Кирова, 29

[email protected]

Машенькин

Дмитрий Алексеевич

2-24-45

Шамсутдинова Найля Рашидовна

2-24-39

Шамарская поселковая администрация

623010 п.Шамары

ул.Советская,15

[email protected]

Святов

Анатолий Викторович

4-19-71

Гавриленко

Ефросинья Максимовна

4-18-72

Факс: 4-17-74

Сылвинская

сельская администрация

623001 п. Сылва

ул.Ленина,1а

[email protected]

Мезенин Сергей Геннадьевич

37-2-22

Ржанникова

Антонина Георгиевна

37-2-23

Чусовская

сельская администрация

623033 с.Чусовое

ул. Ленина,7

[email protected]

Прохоров Владислав

Александрович

34-3-39

Мельникова

Ольга Сергеевна

34-3-30

Колпаковская поселковая администрация

623025 п. Колпаковка

Ул.Школьная,1а

[email protected]

Чудинов Андрей

Анатольевич

2-15-27

Хузина

Елена Петровна

2-15-27

Саргинская поселковая администрация

623022 п.Сарга

ул.Ленина,4а

[email protected]

Кучер Ирина Николаевна

35-2-18

Бабушкина Ирина Михайловна

35-2-37

Факс: 35-2-66

Вогульская поселковая администрация

623020 п. Вогулка

Ул. Советская,44

[email protected]

Мошев

Яков Павлович

Факс: 2-23-46

Пехташева

Елизавета Анатольевна

2-23-46

Горная сельская администрация

623013 д.Гора

ул.8 Марта,11

[email protected]

Перин Игорь Энгельсович

4-14-61

Калинина

Елена Тимофеевна

43-3-21

Платоновская сельская администрация

623014 с. Платоново

ул. Советская,1

Щукин

Игорь Николаевич

46-2-66

Порозова

Любовь Сергеевна

46-2-71

Факс: 46-2-69

Рощинская сельская

Администрация

623016 с.Роща

ул.Лермонтова,7

[email protected]

Бурылов

Андрей Николаевич

49-2-22

Катаева

Александра Алексеевна

49-2-37

В Петербурге прошел традиционный турнир по волейболу среди ветеранов

В Академии волейбола Вячеслава Платонова прошел X, юбилейный турнир по волейболу, посвященный Дню полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады.

«27 января мы отметили 78-ю годовщину полного освобождения Ленинграда от блокады – День нашей Ленинградской Победы. Сегодняшний турнир — дань памяти защитникам и жителям осажденного города», – сказал губернатор Александр Беглов на церемонии открытия турнира.

Турнир, посвященный Дню Ленинградской Победы, уже в десятый раз собирает ветеранов волейбола и силовых структур. Александр Беглов поблагодарил секретаря Совета безопасности Российской Федерации, участника команды Всероссийской федерации волейбола Николая Патрушева за поддержку в организации турнира.

По словам главы северной столицы, волейбол в Петербурге — один из самых популярных видов спорта. «Одним из главных его подвижников был заслуженный тренер СССР Вячеслав Платонов. Благодаря ему в городе построен настоящий «дом волейбола» – Академия Платонова. Ее двери всегда открыты для любителей этого вида спорта», — отметил Александр Беглов.

Губернатор напомнил, что высокий класс волейболистов Петербурга подтвержден яркими победами на Олимпийских играх в Токио. Сборная России, в составе которой были три представителя петербургского «Зенита», завоевала серебряные медали.

Глава города подчеркнул, что подобные победы – очередное доказательство того, что Россия и Петербург по праву заслужили проведение чемпионата мира по волейболу. Его матчи пройдут в Петербурге с 26 августа по 11 сентября 2022 года.

~~Александр Беглов пожелал успехов и удачи участникам юбилейного турнира.~~

Губернатор пообщался с ветеранами, вручил подарки и букеты цветов жителю блокадного Ленинграда Юрию Кулагину и почетному спортивному судье России Владимиру Ренделю.

Также Александр Беглов побеседовал с участником команды ветеранов волейбола «Северный характер», губернатором Ямало-Ненецкого автономного округа Дмитрием Артюховым.

В церемонии открытия турнира приняли участие начальник Управления ФСБ России по Санкт‑Петербургу и Ленинградской области Александр Родионов (председатель оргкомитета турнира), директор волейбольного клуба «Зенит», вице-президент федерации волейбола Санкт‑Петербурга Владимир Самсонов.

Диалектическая драма и идеальное государство: платоническое измерение шавианской драматургии и политической теории | Шоу

РЕЗЮМЕ

Шоу видел себя современным Сократом, разрушающим бессмысленные условности и идеалы. Но Шоу не только подражал главному персонажу Платона; он также смоделировал свою драматургию, отчасти, на платоновском диалоге, и можно сказать, что Платон повлиял на его стиль так же сильно, как и любой другой драматург. Действительно, Шоу сигнализирует об этом в предисловии к «Человеку и Супермену », когда он называет последовательность сновидений «диалогом Шавио-Сократа».Идя дальше, в этой статье утверждается, что влияние Платона было столь же сильным в сфере политической теории, и что Шоу видел в фабианцах разновидность королей-философов, таких, как Платон обрисовывает в общих чертах «Республику ». Идея создания идеального общества, как это делает Платон в «Республике », была центральной в работе всей жизни Шоу. В этой статье рассматривается и иллюстрируется, как Платон оказал, пожалуй, наибольшее влияние на политическое мышление Шоу, а также на его драматургическую стратегию.

Я тот овод, которому Бог дал государство и весь день и во всех местах всегда пристаю к тебе, возбуждая и убеждая и укоряя тебя. А так как другого такого, как я, не так-то просто найти, то я бы посоветовал вам сэкономить мне .

Часть 1: Форма

В области театроведения распространено заблуждение, что Платон был категорически против театра. Книга 10 его самого известного диалога, Республика , является источником этого заблуждения, поскольку именно здесь, в заключительной книге, поэты-подражатели без промедления изгнаны из идеального состояния Платона.Это наиболее категоричное заявление Платона о его недоверии к миметическому искусству и поэзии, и оно неоднократно использовалось на протяжении веков для усиления критических позиций, осуждающих поэзию — и особенно театр — как угрозу для общества. ^² В Предисловии к Платону , исследовании греческой культуры со времен Гомера до Платона, Эрик А. Хэвлок утверждает, что в своих нападках на поэзию Платон либо «потерял всякое чувство меры, либо что его цель не может быть поэзией в нашем смысле.^³

По правде говоря, в отношении Платона к поэзии и театру остается глубокая амбивалентность; и не только при балансировании The Republic с некоторыми другими его диалогами, но и в самом The Republic . Платон возражает не столько против поэзии и театра, сколько против того, как они сочиняются и используются. Он считал, что поэты его времени направляли свои образы к низшим центрам, к честолюбивым и жаждущим способностям: Поэт «пробуждает, питает и укрепляет чувства и ослабляет разум… иррациональный характер… он фабрикант образов и очень далек от истины.^⁴ Мы должны помнить, что «Республика » — это радикальная, направленная против истеблишмента книга, призывающая к выравниванию всей политической, экономической и образовательной структуры, особенно ее средств увековечивания через миметическую поэзию; это обвинительный акт против истеблишмента, который поощряет распущенность нравов, виновен в вопиющем неравенстве в распределении богатства и поклоняется Эсхилу и Софоклу, в то же время официально убивая величайшего философа того времени, наставника Платона Сократа. Тем не менее следует также помнить, что после того, как поэты были уволены в Республика , Сократ смягчает тяжесть обвинения, изменяя свое решение и задаваясь вопросом, возможно, следует «позволить поэтам вернуться из изгнания», чтобы поэзия могла «сотворить защита себя в лирическом или другом метре». ^⁵ И, наконец, мы должны помнить, что Платон сам является поэтом, писателем с богатым воображением, и он подталкивает свою аудиторию к размышлению о том, не стоит ли продвигать какую-то другую форму литературы в его идеальном состоянии.Платон не систематический философ; ^⁶ его цель всегда провоцировать мысли. Ни одна позиция никогда не является окончательной.

В юности, по свидетельству его биографа Диогена Лаэртского, Платон сам хотел стать трагическим драматургом, но, встретившись с Сократом и послушав философствования великого человека, Платон отказался от своих амбиций и сжег свои пьесы. Платон завуалированно упоминает об этом в «Государстве »: «Может быть несколько одаренных, которые оставят искусства, которые они справедливо презирают, и придут к [философии]. ” ^⁷ Даже без этого намека правдивость утверждения Лаэрция сразу бросается в глаза, ибо Платон на самом деле никогда не переставал писать пьесы. Вместо этого он изобрел новую литературную форму, напоминающую метод Сократа: «акт написания философии в диалогах, таким образом, представлял собой вызов существующей афинской культуре, поскольку то, что раньше делалось на трагической сцене среди грандиозного зрелища и словесной пиротехники, отныне будет быть задачей нового вида письма… кем-то, кто мог бы рассуждать о проблемах.^⁸ Таким образом, вместо того, чтобы отказаться от многообещающей карьеры драматурга, Платон направил свой талант в другое русло, создав новую литературную форму: форму, в которой используются декорации, характеры и диалоги, но которая в основном связана с передачей идей. ; более конкретно, идеи, находящиеся в конфликте с другими идеями.

Платон противопоставил себя трагикам, которые стали его конкурентами. Действительно, платоновская критика театра в г. «Государство » направлена почти исключительно на гомеровских поэтов, в число которых, конечно, входят трагики, но, что важно, не столько комические писатели, которые в своих пьесах концентрировались на современной афинской жизни: «Платон позиционировал себя против афинских трагиков, но рядом с Аристофаном.^⁹ Трагедия с ее высокой эмоциональностью, смертью и плачем просто не нравилась темпераменту Платона; это казалось особенно несовместимым с философским характером. И хотя он действительно критикует комедию в «Республике », он ограничивается беглым замечанием в книге 10 относительно изображения шутов на сцене. ^¹⁰ Как отмечает Николас Паппас, не только уничижительные замечания Платона в адрес комедии немногочисленны: в « Симпозиуме » самым умным персонажем после Сократа является сам Аристофан.^¹¹ В этом эссе я утверждаю, что Шоу заново изобрел платоническую драму для своих собственных целей, и, кроме того, что два драматурга (Платон и Шоу) имеют много общего, помимо драматической формы: и Шоу, и Платон были социальными реформаторами. во-первых, и использовали свой талант для этой высшей цели.

Представление о том, что Платон оказал глубокое влияние на Шоу, не является для меня первоначальным, но восходит, по крайней мере, к Честертону. На самом деле, это было предметом двух недавних книг Сидни П.Альберта Шоу, Платон и Еврипид: классические течения в Майор Барбара и Мартин Пучнер Драма идей: платонические провокации в театре и философии . Альберт пишет, что «Шоу — насквозь диалектический драматург… [Он] сохраняет близкое родство с платоновской драматической моделью». ^¹² Точно так же Пучнер пишет: «Платонические театры всегда восстают против театральной ортодоксальности своего времени, с тех пор как Платон напал на греческую трагедию. Театр Шоу — прекрасный пример этого правила.Далее он говорит, что «именно с помощью Платона Шоу удалось взяться за Шекспира, создав в процессе новую платоновскую драму». ^¹³ Между Честертоном и Альбертом многие другие критики отмечали долг Шоу перед Платоном, хотя и не всегда так положительно. В The Shavian Playground Марджери Морган часто отмечает влияние Платона на Шоу, но считает, что когда это влияние ощущалось наиболее сильно, например, в «Назад к Мафусаилу », работа Шоу «не дотягивает до того, чтобы быть полным художественным вымыслом, самодостаточным, и не хватает полного измерения драмы.^¹⁴ Анонимный читатель раннего черновика этого эссе утверждал, что, связывая пьесы Шоу с диалогами Платона, я лишаю пьесы «их юмора, тонких характеристик, межличностных игр и конфликтов, их жизненной силы и спонтанности — на самом деле всех качеств, которые делают их играми, а не интеллектуальными (платоническими) дебатами. Если бы пьесы были на самом деле такими, как здесь описываются, они наверняка давно были бы отправлены на свалку истории.Однако диалоги Платона сохранились не только как философия, но и как классика западной литературы, и им вовсе не недостает юмора, тонких характеристик, межличностной игры и конфликта, жизненности и спонтанности. Платон был образцовым «художником-философом», которого Шоу считал выше простого художника. Позвольте мне прояснить: я не согласен с Морганом и анонимным читателем и настаиваю на том, что, когда Шоу наиболее платоничен, его пьесы не теряют своей драматической силы, а если и теряют, то по другим причинам.В любом случае диалектика — лишь один из нескольких элементов, составляющих мощную и динамичную драматургическую алхимию. Чем это эссе отличается от работы Альберта и Пухнера, так это акцентом на влиянии Платона на политическую теорию Шоу и на том, как Шоу использует все инструменты своей драматургии, включая диалектику, для достижения своих политических целей. Действительно, я вижу в фабианцах разновидность платоновских царей-философов или потенциальных царей-философов. Это составит вторую половину этого эссе.

В общем, двумя основными моделями драматической формы являются аристотелевская и платоническая, но аристотелевская мода была доминирующей, пока Шоу не возродил платоновскую модель с Человеком и Суперменом в 1903 году. Конечно, аристотелевская модель остается преобладающей, но по крайней мере с 1903 года платоновская мода узурпировала все более и более доминирующее положение в серьезной драматической литературе. Как отмечает Пухнер, «драматурги и режиссеры не смогли признать Платона радикальным реформатором театра, дальновидным изобретателем формы драмы, которая ближе к современной драме, какой мы ее знаем, чем к чему-либо известному в классическом мире». ^¹⁵ Другие драматурги, кроме Шоу, конечно, использовали модель Платона, и мы кратко рассмотрим некоторых из этих других драматургов в ходе этого эссе.Откровенно говоря, я считаю, что Платон оказал наибольшее влияние на жизнь и карьеру Шоу не только как драматурга, но и как философа и политического мыслителя; в ходе этого эссе я надеюсь убедить и вас.

Давайте вкратце сравним этих двух людей: как Платон изменил направление после того, как услышал речь Сократа, но не бросил писать, так и Шоу изменил направление, прослушав лекцию Генри Джорджа по экономике. Американский экономист придал жизни Шоу новый смысл и цель, как Сократ придал Платону; и точно так же, как Платон якобы перестал в то время писать обычные пьесы, так и Шоу перестал писать романы.Позже, конечно, Шоу начал сам писать пьесы, явно с намерением пропитать лондонское общество своими революционными идеями. Ибсен радикально изменил современную драму, введя интеллектуальную дискуссию в последнем акте «Кукольного дома» , но форма еще не была доведена до совершенства. Только в Человеке и Сверхчеловеке , особенно в «Шавио-Сократовском диалоге» ^¹⁶ (II: 503) в третьем акте, Шоу создал первый великий образец современной диалектической драмы.

И Платон, и Шоу пережили массовые социальные и политические потрясения. Несмотря на хаос афинской политической жизни, унизительное поражение в Пелопоннесской войне, голод, эпидемии, террор, унесший жизни двух его дядей, и, прежде всего, казнь Сократа, Платон (как и Шоу) оставался оптимистом. Вместо смирения трагедии с неумолимой судьбой комедия предлагает возможные решения социальных проблем: она заканчивается с надеждой, как и , Республика и, по сути, все диалоги Платона, даже те, которые близки к трагической идиоме, такие как Федон , в котором рассказывается о казни Сократа: «Платон строит свои диалоги как философские модификации аристофановой комедии, очищенные от непристойного антиинтеллектуализма Аристофана, но продолжающие его словесное остроумие, его критику трагедии, его мечту о лучшем политическом мире и, в общем, его надежда на воскресение из моральной смерти, которая до сих пор была человеческим социальным существованием. ^¹⁷ Платон использует образный язык, такой как мифы и аллегории, в дополнение к риторическим речам — короче говоря, он использует инструменты поэта — все для развития рационального ума и продвижения лучшего политического будущего. Как и Шоу, Платона приятно читать, он интеллектуально драматичен, он использует мимесис или олицетворение (то самое, что он так долго критикует в «Республике »), и он увлекает читателя именно этими приемами: на самом деле он создает своего рода скрытую драму, которая обращается к способности рассуждать, а не к низшим центрам эмоций (как, по его мнению, поступали драматурги-трагики).

Сократ был оводом для афинского общества и заплатил за эту склонность своей жизнью; Шоу был революционным оводом, который частично скрывал свои намерения, принимая облик комического шута. Он считал, что революционеру необходимо сыграть роль клоуна, если он хочет избежать участи Сократа и таким образом сохранить свою жизнь. ^¹⁸ Он также считал, что, распространяя его идеи через комические пьесы, они бессознательно проникнут в сознание его аудитории и принесут плоды позже. Там, где Платон хотел произвести впечатление на разумные умы своих слушателей, Шоу стремился воздействовать на волю. Это форма фабианского проникновения, но она не подвергала пророка слишком большой опасности. Максиму для этого метода можно найти в «Другом острове Джона Булла »: «Каждый сон — пророчество: каждая шутка — залог в лоне Времени» (II: 1021).

Шоу использовал иронию, как это делал Сократ, чтобы обезоружить противников и позволить своим идеям быть услышанными. В характере Кигана в Джоне Булле , который произносит слова, приведенные выше, можно сказать, что мы имеем смесь сократовской фигуры и иудео-христианского пророка.Обратите внимание на эффективное использование Киганом сократовской иронии в отношении Бродбента и Дойла: «Меня упрекают, джентльмен. Но поверьте мне, я отдаю должное эффективности вас и вашего синдиката. Вы оба, как мне сказали, весьма опытные инженеры-строители; и я не сомневаюсь, что звенья для гольфа будут триумфом вашего искусства» (II: 1017). Киган еще немного продолжает в том же духе Сократа, прежде чем перейти к пророческому презрению и прямому осуждению пороков хищнического капитализма. Но из всех его многочисленных персонажей, возможно, никто так не похож на Шоу, как Таннер в «Человеке » и Супермене .Таннеру может не хватать эффективного использования Шоу сократовской иронии, столь пикантно представленной Киганом, тем не менее он, несомненно, является философом, выведенным на сцену, и, таким образом, Пухнер называет его «комическим сценическим философом». ^¹⁹ Таннер мысленно создает модель идеального общества и часто не замечает простых фактов жизни, таких как любовь Энн к нему. Майкл Холройд пишет, что Макс Бирбом считал, что «Шоу был одним из тех, для кого видимый мир в значительной степени перестал существовать и был заменен миром, увиденным его мысленным взором», ^²⁰ во многом так, как Древние воспринимают реальность в Вернемся к Мафусаилу .Таким образом, Таннер, подобно представлению Бирбома о Шоу, строит в своей голове платоновскую утопию, оставаясь при этом невосприимчивым к реальному трехмерному миру повседневной жизни. «Когда таких философов, как Сократ, вообще пускают на сцену, они неизменно оказываются комическими: озабоченные только идеями, они постоянно спотыкаются о конкретную действительность». ^²¹ Только в «вездесущем ничто» (II: 631) третьего акта платонический идеалист Таннер перестает быть смешным.

Шоу был столь же язвителен к популярной драматургии девятнадцатого века (которую он насмешливо называл Sardoodledom), как Платон был антагонистичен афинской народной трагедии, однако оба писателя не гнушались заимствовать и переосмысливать популярные формы, как блестяще продемонстрировал Мартин Майзель в данном случае. Шоу.^²² Диалоги Платона «подобны губкам, которые впитывают различные формы литературы, создавая в процессе новый — и по своей сути смешанный — жанр». ^²³ То же самое можно сказать о Шоу: платонический диалог и утопическая фантазия — лишь две из многих форм, которые он воспринял. Утопическая литература процветала в последней четверти девятнадцатого века, и Шоу находился под влиянием ряда современных утопических романов, в частности « Грядущая раса » Эдварда Бульвер-Литтона (1871 г. ), « Erewhon » Сэмюэля Батлера (1872 г.), «» Эдварда Беллами. Оглядываясь назад (1888 г.) и « новостей из ниоткуда» Уильяма Морриса (1892 г.).Платон, конечно же, изобрел этот жанр в своей « Республике », и, как я уже писал в другом месте, этот шедевр «возможно, оказал большее влияние на закоренелое утопическое мышление Шоу, чем любая другая книга, которую он когда-либо читал. Хотя он упоминает об этом не так часто, как «Путешествие пилигрима» (1678), похоже, это произвело на него неизгладимое впечатление». ^²⁴ Шоу был экспертом в использовании множества драматических и литературных форм в своей борьбе с традиционным мышлением, особенно с традиционными политическими установками.И поскольку он постоянно стремился к более совершенному будущему и находился под сильным влиянием Платона, неудивительно, что он так любил утопический жанр, написав три чистых утопии и еще одну пьесу, Major Barbara , которая предполагает утопию. в изображении Перивейл Сент-Эндрюс. ^²⁵

Шоу использует диалог Шавио-Сократа — или диалектический аргумент — всякий раз, когда это соответствует его целям. Пьесы, следующие за «Человеком » и «Суперменом », можно было бы назвать дискурсивными комедиями идей, особенно «Майор Барбара », «Мезальянс » и «Женитьба », но строго диалектический стиль продолжал использоваться, когда это было необходимо, до конца его карьеры. .Диалектический спор между Каином и Евой во втором акте года «В начале года» — это блестящая агония, блестяще исполненная Шоу. Точно так же дебаты между капелланом, Кошоном и Уорвиком в сцене 4 из Saint Joan должны быть включены в число лучших диалектических произведений Шоу, наравне с Дьяволом и Доном Жуаном в Man and Superman . Как и во всех великих диалектических произведениях, будь то Платон, Брехт или Шоу, мы склонны в данный момент встать на сторону того, кто говорит.Тем не менее и Шоу, и Платон иногда слишком склоняют аргумент в одну сторону, Платон иногда не дает Сократу достойных противников (или же сдержанных собеседников, которые соглашаются со всем, что он говорит), а Шоу, как жаловался Лоуренс Лангнер, делает еврея в Женеве ничего, кроме соломенного человека, неспособного противостоять убедительной риторике Баттлера. ^²⁶

Диалектическая драматургия является одним из основных жанров модернистской драмы, поэтому, прежде чем углубиться в Шоу, давайте кратко рассмотрим диалектическую драму в более общем плане.В двадцатом веке было много драматургов, чьей явной целью было обращение к интеллекту, способности рассуждать, и они использовали диалектическую форму. Первой пьесой, продемонстрировавшей мастерство в этой технике, были «Человек » и «Супермен » Шоу, и Шоу остался ее мастером. Эрик Бентли пишет: «Нигде… у человека нет такого острого чувства диалектики, как в пьесе Шавиана… у него есть чувство каждой мыслимой точки зрения… которое восходит параллелизмами и антитезисами к кульминации, а затем тонет с окончательным завершением». завоеватель к заключению, от которого Шоу не позволит вам уклониться.^²⁷ Техника в лучшем виде представляет различные точки зрения, каждая последующая точка зрения заменяет предыдущую, пока в конце концов вы либо не придете к истине, либо, что более вероятно, измученные своими усилиями, не приготовитесь к новой попытке на следующий день. Сам Платон называет это «диалектической наукой» ^²⁸ и замечает, что «когда всегда присутствует какое-нибудь противоречие… тогда в нас начинает возбуждаться мысль, и душа, сбитая с толку и желающая прийти к решению, вопрошает: что есть абсолютное? единство?»» ^²⁹ В Марат/Сад Петер Вайс вовлекает двух своих руководителей в ожесточенную битву рассуждений, Марат выступает за социально ответственные действия, а маркиз де Сад выступает за анархию и погоню за удовольствиями — оба убедительные аргументы, и читатель жадно перескакивает с одной точки зрения на другую.Том Стоппард использует эту технику в « Travesties », где Тристан Цара приводит доводы в пользу отказа Дадаизма от всех эстетических правил и полного разрыва с западной традицией, в то время как Джеймс Джойс доказывает важность чувства преемственности художника с прошлым, с великой традицией. западного литературного искусства. Стоппард драматизирует ожесточенную диалектическую битву, и мы склонны согласиться с тем, у кого есть слово, но в конце концов он отдает лавры Джойсу, как Вайс Марату.

Драматург, конечно, контролирует исход матча — верили ли мы когда-нибудь, как бы убедительны ни были его аргументы, что нигилист Фрасимах превзойдет Сократа? В этом существенное различие между диалогом Платона и настоящим Сократовским методом. Диалог, как и современная драма идей, является литературным текстом и по своей сути является фиксированным (хотя Брехт никогда не считал свои пьесы фиксированными по форме и всегда их пересматривал), а собеседники — персонажи, созданные писателем.По общему признанию, персонажи Платона основаны на исторических персонажах, но в конечном счете они являются выдумками, не более аутентичными как исторические личности, чем шекспировские Ричард III или Генрих VI. Таким образом, предвзятая точка зрения автора в итоге возобладает. Но в таких великих пьесах, как «Человек и Супермен », «Травести » или « Марат/Сад », автор достиг своей цели: открыть разум читателя или зрителя, стимулировать мысль, заставить ее задавать вопросы. собственные самые сокровенные верования, которые, как можно обнаружить, являются не чем иным, как унаследованными условностями, не более существенными, чем мерцающие тени на стене пещеры. Но если кто-то решит, что его ценности стоит поддерживать, по крайней мере, они подверглись испытанию.

Одним из великих платонических драматургов, также отдавшим долг Шоу, был Бертольт Брехт. Его Saint Joan of the Stockyards обязан Шоу, особенно Saint Joan и Major Barbara , не меньше, чем The Jungle Аптона Синклера . Брехт присоединяется к Платону против Аристотеля и отвергает, за немногими исключениями, всю западную традицию драматического искусства (наиболее заметными исключениями были Шекспир, Бюхнер и Ведекинд, а последние два вообще не были в русле западной театральной истории). в это время).Как Платон осуждал афинскую народную трагедию , Брехт осуждал аристотелевскую драму за то, что она апеллирует к чувствам зрителей, за то, что она усыпляет рассуждающий ум. Заимствуя непосредственно у Платона, он пренебрежительно называет большую часть театра «кулинарным», то есть искусством, которое взывает к аппетиту, а не к уму. На самом деле, к концу своей карьеры Брехт сожалел об термине «эпический театр» и вместо этого предпочитал «диалектический театр», ^³⁰, который я использую для всей традиции, которая начинается с Платона и возрождается Шоу. .

Брехт продвинул платоновскую драму даже дальше, чем Шоу, когда он разработал свою Lehrstück , или обучающую пьесу. Эти короткие пьесы были поставлены для очень небольшой аудитории, таким образом имитируя среду и условия, в которых изначально разыгрывались диалоги Платона. Одним из лучших примеров этого типа пьесы является «Исключение и правило», и оказывается, что Брехт не только основывал свою драматургию на идеях и практике Платона, но и нашел идею этой пьесы в «Республике ».Сократ рассказывает короткую историю в книге 9, которая, должно быть, захватила воображение Брехта. В рассказе Сократ замечает, что тиран находится в безопасности только потому, что город в союзе с ним, но что, если бы он был унесен в пустыню со своими рабами, они наверняка убили бы его; тиран будет вынужден льстить и задабривать своих рабов, чтобы сохранить свою жизнь. Платон приводит аллегорию с рабами, представляющими страхи и желания тиранов, но Брехт взял эту историю и создал антикапиталистический Lehrstück . В пьесе Брехта тиран действительно отправляется в глушь с «кули». В своем опасении он ошибочно предполагает, что, когда кули предлагает ему воду, он на самом деле держит не чашку, а камень, которым его можно убить; и поэтому тиран застрелил его. Конечно, судья оправдывает тирана, ибо в капиталистической системе человек охотится на человека — это правило, а альтруистический поступок, подобный поступку кули, — исключение. Итак, тиран, заявляет судья, действовал в целях самообороны. Шоу мало что может сказать о Брехте, однако модель Lehrstück специально разработана для обучения исполнителей и публики строгой дисциплине марксистской экономики, и поэтому Шоу, вероятно, восхитился бы такой формой.

Часть 2: Содержание

Влияние Платона распространялось не только на диалектическую форму, но и на содержание его мысли. Выдающейся диалектической драмой является « Дон Жуан в аду », третий акт « Человек и Супермен ». Что делает диалектическое столкновение идей таким приковывающим, так это равноправная агония между Дьяволом и Дон Жуаном. Хотя Шоу явно на стороне Дона Хуана и его утверждения о том, что Жизненная Сила является самой могущественной силой во Вселенной, он, тем не менее, дает противнику Дона Хуана, Дьяволу, сильные риторические аргументы.На самом деле то, что делает « Дон Жуан в аду » таким неотразимым, — это вклад Шоу в обоих персонажей; ибо хотя ясно, что мы на стороне Хуана, мы также вынуждены согласиться с изложением дьяволом деструктивности человека. Две противоположные идеи сталкиваются и — в гегелевской манере — синтезируются в понятие созидательного разрушения, что приводит к признанию того, что разрушение необходимо и должно предшествовать творению. Деструктивная склонность присуща человеку, как ясно показывает Шоу в «Человеке и Супермене » перед третьим актом, в решающей сцене с Энн и Таннер ближе к концу акта I.В этой сцене Таннер подтверждает присущую человечеству разрушительность, проявленную даже внутри него самого, которую он с тех пор направляет на созидательную цель, подпитываемую моральной страстью.

~~дубильщик.~~
Эта [моральная] страсть возвеличила их [его деструктивные наклонности], придала им совесть и смысл, нашла в них толпу страстей и организовала их в армию целей и принципов. Моя душа родилась из этой страсти.
~~год.~~
О, Джек, ты был очень разрушительным.Ты погубил все молодые ели, срубив их верхушки деревянным мечом. Ты разбил все огуречные рамки своей катапультой. Вы подожгли обычную: полиция арестовала Тави за это, потому что он сбежал, когда не смог вас остановить. Вы —
~~кожевник.~~
Фух! Пух! Пух! Это были сражения, бомбардировки, уловки, чтобы спасти наши скальпы от красных индейцев. У тебя нет воображения, Энн. Сейчас я в десять раз более разрушительный, чем был тогда. Моральная страсть взяла мою деструктивность в свои руки и направила ее на нравственные цели.Я стал реформатором и, как все реформаторы, иконоборцем. Я больше не ломаю огуречные рамки и не сжигаю кусты утесника: я разбиваю вероучения и сношу идолов.
~~анн~~
~~[ скучно ] Боюсь, я слишком женственна, чтобы видеть смысл в разрушении. Разрушение может только уничтожить.~~
~~дубильщик.~~
Да. Вот почему это так полезно. Строительство загромождает землю учреждениями, созданными назойливыми людьми. Разрушение очищает его и дает нам передышку и свободу.(II: 572–573)

Таннер направил эту врожденную деструктивность в «армию» с более высокой целью. Он по-прежнему разрушительен, даже более разрушительен, но это разрушение расчищает почву для создания чего-то нового.
Какой смысл писать пьесы? — Какой смысл в чем бы то ни было? — Если нет Воли, которая в конце концов превращает хаос в расу богов с небесами в качестве среды, и если эта Воля не воплощена в человеке , а если герой… не будет силой своей доли в этой Воле изгонять призраков, сметать отцов в угол дымохода и сжигать своим факелом весь мусор в пределах досягаемости, прежде чем передать его следующему герою? ^³¹
Мы разрушительны, но мы можем использовать эту силу (толпа аппетитов, ставшая дисциплинированной армией), чтобы построить лучший мир. Разрушение должно предшествовать созиданию. Мы видим это снова и снова в Шоу. Когда александрийская библиотека горит, Феодот говорит Цезарю: «Ты уничтожишь прошлое?» Цезарь отвечает: «Да, и построить будущее на его руинах» (II: 219). И снова у нас есть Зигфрид в «Совершенный вагнеровец », кричащий, что он «разрушает только для того, чтобы расчистить почву для созидания». ^³² Это мнение можно умножить во много раз, и оно присутствует с начала карьеры Шоу до конца.Накопленный веками хлам должен быть уничтожен, прежде чем сможет последовать новый порядок.
В своем классическом описании платоновского тоталитаризма Карл Поппер называет эту склонность к творческому разрушению очисткой холста: «Так должен действовать художник-политик. Вот что значит чистка холста. Он должен искоренить существующие институты и традиции. Он должен очищать, очищать, изгонять, изгонять и убивать… Мнение, что общество должно быть прекрасным, как произведение искусства, слишком легко ведет к насильственным мерам. ^³³ Таким образом, и Платон, и Шоу поддерживают созидательное разрушение на службе построения чего-то лучшего, прекрасного или даже совершенного общества. И Платон, и Шоу также основывают свои политические философии на определенном понятии биологии: «Идеалистический историзм Платона в конечном счете опирается не на духовную, а на биологическую основу; она опирается на своего рода метабиологию». Как и следовало ожидать, Поппер включает здесь сноску о том, что он берет этот термин у Шоу: «Термин «метабиология» используется Г.Б. Шоу в этом смысле, то есть как своего рода религия». ^³⁴ Мы можем назвать эту биологическую религию, которую разделяют и Платон, и Шоу, евгеническим утопизмом, хотя сам Шоу называет ее евгенической религией: «Ничто, кроме евгенической религии, не может спасти нашу цивилизацию от судьбы, постигшей все предыдущие цивилизации». ^³⁵ Это было написано в 1905 году, но Шоу сохранил свой евгенический утопизм на всю жизнь.
Евгеника бывает двух видов: позитивная и негативная.Позитивная евгеника объединяет хорошие гены, чтобы они могли воспроизводить себя; негативная евгеника удаляет плохие гены, чтобы они не могли воспроизводиться. Например, предвидя идеальное государство, Сократ аплодирует Асклепию, который, заботясь об интересах государства, «не хотел продлевать ни к чему не годных жизней или чтобы от слабых отцов рождались более слабые сыновья». ^³⁶ В 1938 году Шоу написал Беатрис Уэбб, настаивая на том, что они должны «признать право» нацистов «проводить евгенические эксперименты, отсеивая все штаммы, которые они считают нежелательными, но настаивая на том, что они должны делать это так же гуманно, как и они». может себе позволить.^³⁷ Подобным образом Сократ говорит: «Вот какое лекарство и вот какой закон вы утвердите в своем государстве. Они будут служить лучшим натурам, давая здоровье как душе, так и телу; а тех, кто болен в теле своем, они оставят умирать, а испорченные и неизлечимые души покончат с собой». ^³⁸ Евгенический утопизм является центральным стержнем шавианства, и Шоу был неутомим в его продвижении на протяжении всей своей жизни, в речах, статьях и пьесах.«Человек и Супермен » — лишь одна из пьес, посвященных этой теме. Простак с Неожиданных островов рассказывает о евгенических экспериментах, которые не работают, вынуждая нетерпеливое божество вмешаться через ангела-истребителя. Если ангел не справится со своей задачей, настаивает платонический образ-хранитель Прола, они «установят собственные трибуналы, из которых негодные люди не выйдут живыми» (VI: 835). В «Назад к Мафусаилу » — одной из самых платонических пьес Шоу — Древние в заключительной части пьесы имеют абсолютную власть над жизнью и смертью своих подданных.При рождении всех новорождённых осматривают на предмет того, достойны ли они жизни. Если они определены как Lebensunwertes Leben — «жизнь, недостойная жизни», — то они немедленно уничтожаются (V: 579).
Утопическое видение Шоу всегда недалеко от платоновской Республики , и важно, что он связывает свой ключевой термин из Квинтэссенция ибсенизма — «реалист» — с Платоном. В главе 2 он пишет: «Если термин «реалист» вызывает возражения из-за некоторых его современных ассоциаций, я могу рекомендовать вас только в том случае, если вы должны ассоциировать его с чем-то другим, кроме моего собственного описания (я не занимаюсь определениями). ассоциировать его не с Золя и Мопассаном, а с Платоном.^³⁹ Платон представляет себе трехчастную структуру государства и человеческой души в Республика , и мы видим, что это находит отражение не только в Квинтэссенция , но также и в Идеальный вагнеровец , два из главных произведений Шоу критические очерки 1890-х гг. Платон представлял себе опекунов, отвечающих за государство, помощников, исполняющих команды опекунов, и рабочих. Когда все три гармонично сотрудничают, у нас есть справедливость. В человеческом существе обнаруживается та же трехчастная структура, где разум диктует команды у здорового человека, дух выполняет команды, а аппетит находится под контролем обоих.Зная любовь Шоу к Платону и принимая во внимание использование им термина «реалист», особенно в свете его собственного комментария по поводу его ассоциации с Платоном, невозможно не видеть в Шоу, идеалисте и филистере, сознательную присвоение платоновской трехчастной схемы с, конечно, шавианскими модификациями. В здоровом государстве правили бы немногие реалисты, идеалисты занимали бы руководящие должности, исполняя волю реалистов-провидцев, а обыватели послушно подчинялись бы.Действительно, в «Рационализации России » (написанной сорок лет спустя) Шоу вновь излагает трехчастную структуру идеального государства, вновь вторя Платону: мыслители делают «высшую мозговую работу, [в то время как] безапелляционные люди… передают эти указания и видят, что им подчинялись», в то время как рабочие «работали, когда кто-то говорил им, что делать». ^⁴⁰
Шоу сокрушается в «Записках Цезарю и Клеопатре», что со времен Платона не было видно никакого реального прогресса: «нас сразу же поразит необъяснимый факт, что мир вместо того, чтобы в 67 поколениях до неузнаваемости, представляет в целом несколько менее достойный вид в «Враге народа» Ибсена, чем в «Государстве» Платона» (II: 295).Работы, которые Шоу сопоставляет здесь, особенно интересны, если рассматривать их вместе. Действительно, биограф Ибсена Майкл Мейер называет «Враг народа » «самой шавианской из пьес Ибсена». ^⁴¹ В пьесе великого норвежского драматурга 1882 года драматизируется падение демократии в хаос и анархию, а в утопии Платона представлено видение тоталитарного коммунизма, в котором каждая грань общества разумно управляется должным образом образованной элитой.Сам Ибсен противопоставляет Стокмана — «реалиста» в шавианском смысле — толпе насильственно вышедших из-под контроля мещан, находящихся под контролем коррумпированной мещанской элиты. Решение Стокмана — евгеническое: «Простые люди — это не что иное, как сырой материал, из которого сделан Народ…. Разве нет огромной разницы между хорошо воспитанной и невоспитанной породой животных?» Он продолжает: как только этот принцип распространяется и применяется «к двуногим животным», г-н Ховстад останавливается. Он больше не осмеливается мыслить независимо или доводить свои идеи до их логического завершения.^⁴² Говоря гиперболически, это почти равносильно плагиату платоновской Республики . ^⁴³ По поводу зашоренной толпы Стокманн также говорит: «Пусть все эти люди будут уничтожены!» ^⁴⁴ Шоу удивительно похож на Стокмана, когда он говорит: «Рано или поздно эта ситуация [уничтожение непригодных] должна быть тщательно изучена и продумана до логического завершения во всех цивилизованных странах» (VI: 594).В том же году он написал Цезарь и Клеопатра , Шоу также написал Идеальный Вагнерит . Теперь мы должны обратиться к этому блестящему эссе.
В книге 8 из Республика Платон анализирует взлеты и падения различных видов правительств, всего пять. Ухудшение происходит в тимократии с вырождением различных классов (или рас, как выражается Платон), теперь связанных с различными металлами. Стражи принадлежат к золотой расе, помощники — к серебряной, а рабочие — к железной и латунной.Платон пишет: «Когда возникли раздоры, то два народа потянулись разными путями: железо и медь пали на приобретение денег, земли, домов, золота и серебра; но золотые и серебряные расы, не нуждающиеся в деньгах, но имеющие истинное богатство в своей природе, склонны к добродетели и древнему порядку вещей». ^⁴⁵ Я не могу читать это предложение, не думая о кольце Вагнера и еще больше о Шоу «Идеальный вагнерит» . В самом деле, рассматривая описанную выше трехчастную схему, мы можем теперь сказать, что Зигфрид — страж/реалист (золото), Вотан — помощник/идеалист (серебро), а великаны и карлики — филистеры (железо и медь). Именно склонность великанов и гномов к стяжательству вызывает весь хаос и побуждает Шоу написать свою книгу о Кольце . Платон также пишет, что если вы хотите видеть олигархического человека в его самом прозрачном обличии, «вы должны видеть его там, где у него есть большая возможность действовать нечестно, например, при опеке над сиротой». ^⁴⁶ Шоу подчеркивает родство Мима (отчима) и Зигфрида (сироты) именно по этой причине, и именно эта склонность Мима к стяжательству вызывает у Зигфрида отвращение.Соответствие между Шоу и Платоном не точное, но в основном они совпадают. У Платона термин «разум», который он связывает со своими опекунами и который я применяю к Зигфриду, — это не инструментальная причина, которую Вагнер связывает с Локи в Кольце , а высшая причина ( logos ), управляющая порядком. Вселенной, тот самый принцип, который Шоу приписал бы воле (заимствуя также у Шопенгауэра).
В больном политическом теле, подобном тому, какое испытал Шоу на капиталистическом Западе конца девятнадцатого века, лидеры будут коррумпированы или некомпетентны, но неизбежно будут скрывать свою коррумпированность или некомпетентность. На протяжении всей своей карьеры Шоу был озабочен необходимостью научного определения способностей. Он хотел открыть антропометрический прибор, который точно измерял бы способности людей, особенно их способность править. Он впервые упоминает об этом в «Максимах для революционеров» в «Справочнике революционера» , где Таннер пишет: «Правительство представляет только одну проблему: открытие надежного антропометрического метода» (II: 782). Платон пишет о той же проблеме; когда правительство начинает приходить в упадок, «будут назначены правители, которые утратили хранительную способность испытывать металл ваших различных рас, которые, как и у Гесиода, состоят из золота, серебра, латуни и железа.” ^⁴⁷ Действительно, оба автора подчеркивают важность точных измерений как защиты от обмана недобросовестных самозванцев, которых неизбежно будет много в демократическом государстве. Когда господствует «искусство заклинания и обмана», тогда «искусства измерения, исчисления и взвешивания приходят на помощь человеческому разумению», — пишет Платон. ^⁴⁸ Именно этой способностью точно измерять и вычислять — биологически одаренным антропометрическим датчиком — обладают Древние в Назад к Мафусаилу ; и именно это дает им право решать, может ли ребенок жить или умереть.В Buoyant Billions математик превозносит точные измерения превыше всего. А в «Надуманных баснях» Шоу включает Антропометрическую лабораторию как часть институциональной структуры будущего. Точно так же в этой пьесе «Второрожденный» объявляет: «Математическое восприятие — благороднейшая из всех способностей! … Любви недостаточно: аппетит к большей истине, большему знанию, к измерению и точности гораздо более универсален» (VII: 373–374).
Но из всех идей, которые Шоу заимствовал у Платона, пожалуй, наиболее значимой является идея о том, что философы должны управлять государством.Сократ объявляет в книге 5 книги «Республика », что нынешнее плохое управление государством может быть устранено путем внесения одного изменения: «Пока философы не станут царями или пока цари и князья мира сего не обретут дух и силу философии, а политическое величие и мудрость встречаются в одном, и те более простые натуры, которые преследуют одно, исключая другое, вынуждены оставаться в стороне, города никогда не будут иметь покоя от своего зла ». ^⁴⁹ Мы должны четко понимать, что Платон имеет в виду под «философом» в данном случае; и для этого мы снова обратимся к Попперу, который утверждает, что платоновский царь-философ не тот, кто бескорыстно ищет истину (как это делал исторический Сократ), а тот, кто овладел двумя первичными функциями: «а именно теми, которые связаны с основанием государства, и связанные с его сохранением .” ^⁵⁰ Это было главной заботой Шоу на протяжении всей его долгой жизни, а также объясняет его восхищение Лениным и Сталиным (и им подобными). Кроме того, это объясняет, почему он терпел их злоупотребления: они делали, как считал Шоу, то, что было необходимо для сохранения идеального государства, которое они основали . Шоу считал, что для предотвращения катастрофы власть должна быть передана тем, кто способен мудро управлять, тем, кого в Человеке и Сверхчеловеке называют людьми-философами, «хозяевами реальности» (II: 650), то есть королями-философами. которые должны были править в идеальном городе Платона: «философский человек: тот, кто стремится в созерцании открыть внутреннюю волю мира, в изобретении найти средства для исполнения этой воли, а в действии осуществить эту волю с помощью так открытого средства» (II: 664).Современной моделью для этого кабинета мыслителей была, конечно же, фабианская основная группа.
Шоу написал одну пьесу, сознательно основанную на идее Платона о том, что цари-философы должны править, и в этой пьесе, Майор Барбара , Андершафт даже перефразирует только что процитированный текст из Республика : «Платон говорит, мой друг, что общество не может быть спасено до тех пор, пока либо профессора греческого языка не займутся изготовлением пороха, либо производители пороха не станут профессорами греческого языка» (III: 178).В этой искусной драме идей три центральных персонажа — Андершафт, Барбара и Казинс — образуют трио королей-философов, их королевство Перивейл Сент-Эндрюс, представляющее собой микрокосм идеального города платоновской Республики . В самом деле, если Дж. Л. Визенталь прав в том, что пьеса также является частично адаптацией «Кольца » Вагнера, ^⁵¹, то аргумент, приведенный выше, связывающий « Совершенный вагнерит» Шоу с «Республикой » Платона, становится более сильным.Визенталь утверждает, что Андершафт представляет Вотана и передает свою власть Казинсу, который представляет Зигфрида. В Кольце Зигфрид ломает копье Вотана и берет власть, но в версии Шоу Вотан (Ундершафт) признает превосходство Зигфрида (Казинс) и отступает в сторону, позволяя ему вести. Эти двое будут работать вместе, хотя Андершафт передает свою высшую власть Казинсу. Это полностью согласуется с Платоном, который считает, что хранители и помощники (а также разум и дух) должны работать вместе, прежде чем восторжествует справедливость.Действительно, их слаженная совместная работа и есть само определение справедливости. По Шоу, идеалисты должны признать превосходство реалистов и работать вместе с ними.
Платон пишет, что «не может быть счастливо ни одно государство, которое не создано художниками, подражающими небесному образцу». ^⁵² Идея построения идеального общества, конечно же, была центральной в работе всей жизни Шоу, и он считал, что он и его коллеги, потенциальные философы-короли — Сидней и Беатрис Уэбб, Сидней Оливье, Грэм Уоллас — разработали проект более или менее идеально упорядоченного общества.В обращении, переданном по Би-би-си в 1937 году, Шоу сказал, что Великобритания могла бы избежать войны, «приведя наш дом в порядок, как это сделала Россия, без каких-либо убийств, растрат и ущерба, через которые прошли русские. Но мы, кажется, не хотим. Я показал именно , как это можно сделать и как это должно быть сделано, но никто не обращает на это внимания». ^⁵³ В Республика Платон заставил Сократа прибегнуть к притче о государстве как о корабле под командованием мятежных моряков.В таких условиях корабль неизбежно должен затонуть. Позже он снова использует ту же аналогию: «Подумай, что было бы, если бы лоцманов подбирали по их имуществу, а бедному человеку отказывали в праве рулить, хотя он был бы лучшим лоцманом?» Он звучит в точности как Шоу; или, скорее, Шоу вторит Платону. Главкон предполагает, что они, вероятно, потерпят кораблекрушение. «Да; и разве это не относится к управлению чем-либо?» Затем Сократ говорит, что управление городом — самая трудная задача из всех, гораздо более сложная, чем управление кораблем.^⁵⁴ Шоу согласен с тем, что навигация цивилизации — самая сложная и самая важная работа из всех, и он трудился над этой проблемой всю свою жизнь. На самом деле Шоу написал две пьесы, основанные на притче о корабле крушения государства, Дом разбитых сердец и На скалах .
Пухнер описывает политическую философию Шоу как платонический социализм, термин, который напоминает описание герцогом программы сэра Артура в On the Rocks , «Платонический коммунизм» (VI: 701). Шоу хотел, чтобы обществом эффективно управляла небольшая каста утопических социальных инженеров. Их функция заключалась в содействии эволюции. Семьи неэффективны, и эволюция со временем их устранит, и именно это мы видим в футуристических утопиях Шоу: семья перестала существовать. В книге 5 « Республики » Платон пишет: «Жены опекунов должны быть общими, и их дети должны быть общими, и ни один родитель не должен знать своего собственного ребенка, ни один ребенок своего родителя». ^⁵⁵ По словам Хескета Пирсона, именно такой сценарий предвидел Шоу: «Шоу сомневался, должны ли дети знать, кто их родители, или родители могут узнавать друг друга.Наиболее удовлетворительным методом, по мнению Шоу, была бы встреча толпы здоровых мужчин и женщин в темноте, а затем их разделение, не видя лиц друг друга». ^⁵⁶ Ясно, что Шоу взял эту идею из Республики Платона, его модели идеальной цивилизации будущего. Причина в обоих случаях была одна и та же: тогда взрослые считали бы всех молодых людей своими детьми, и наступала бы социальная гармония.
В конце книги 9 из Республика Сократ использует ту же фигуру речи, которую Шоу использовал в своем обращении к нации в 1937 году на BBC: На небесах есть модель идеального города, который тот, кто «желает, может созерцая и созерцая, может привести в порядок свой собственный дом.^⁵⁷ Сократ предполагает, что, хотя идеальный город может никогда не стать реальностью в нашем неупорядоченном мире, по крайней мере, он может стать реальностью в нашей собственной жизни. Существует большое сходство между политическим телом и человеческим телом: и тем, и другим нужно ответственно управлять. Действительно, по мнению Поппера, Платон является одним из изобретателей органической теории государства. ^⁵⁸ Это необходимо, и от такой управленческой упорядоченности зависит здоровье и человека, и государства.Как мы видели, Платон представляет человека как трехчастную структуру, состоящую из разума, духа и влечения. Демократия превращается в тиранию, когда аппетитная часть человеческой психики тиранизирует человека, когда разум и дух подчиняются аппетиту. Он иллюстрирует ту же психологическую модель в Федре в виде возничего с упряжкой из двух лошадей. В этом случае возничий (разум) должен управлять двумя лошадьми, одной от природы благородной и устремленной к добру (дух), а другой своенравной и неблагородной (аппетит, плотское желание).Точно так же каждый человек должен управлять неукротимыми инстинктами и примитивными побуждениями.
Но что, если они неспособны или извращенно непокорны? Платон пишет: «Каждый должен руководствоваться божественной мудростью, живущей в нем; а если это невозможно, то внешним авторитетом». ^⁵⁹ Это именно точка зрения Шоу. Его обожаемые автократы представляют возничих, которые могут управлять неблагородными и норовистыми лошадьми в социальном организме, пытающемся выйти из-под контроля.Оглядываясь на Квинтэссенция ибсенизма , «реалисты» — это контролирующий аппарат, а «мещане» — это инстинкты, которые необходимо контролировать или искоренять. Как пишет Дэниел Дервин о Шоу: «Люди, как и аппетиты и инстинкты, должны управляться; правитель решит, как». ^⁶⁰ Представление Шоу об идеальной цивилизации требовало строгого искоренения неисправимо неуправляемых или просто эволюционно непригодных: «Сейчас мы сталкиваемся с растущим пониманием того, что если мы желаем определенного типа цивилизации и культуры, мы должны истребить тех людей, которые в него не вписываются» (VI: 578).
И Шоу, и Платон много говорили о ложном представлении о «свободе», широко распространенном в демократических обществах. Платон пишет о демократии, что это «прелестная форма правления, полная разнообразия и беспорядка, дающая своего рода равенство как равным, так и неравным». А о демократическом человеке он пишет: «В его жизни нет ни закона, ни порядка; и это рассеянное существование он называет радостью, блаженством и свободой». Собеседник Сократа отвечает: «Да… он вся свобода и равенство.^⁶¹ Шоу повторяет это мнение в своем «Предисловии к боссам», где он пишет, что Муссолини «осудил Свободу как разлагающийся труп. Он заявил, что народу нужна не свобода, а дисциплина» (VI: 862). Шоу, конечно, высмеивал Муссолини в своей пьесе 1938 года « Женева », но мнение диктатора о демократии и свободе соизмеримо с его собственным взглядом. Бомбардоне говорит: «Если бы вам когда-нибудь приходилось выполнять Божью работу, вы бы знали, что Он никогда не делает ее Сам.Мы здесь, чтобы сделать это для Него. Если мы пренебрежем ею, мир впадет в хаос, именуемый Свободой и Демократией, в котором ничего не делается, кроме болтовни, а народ гибнет» (VII: 142). В то время как Шоу заявлял, что «цивилизация гибнет от анархизма», ^⁶² Платон видел, что демократия неизбежно ведет к тирании. Демократия превращается в тиранию, когда аппетит и желание господствуют над человеческой личностью, когда разум и дух находятся в подчинении. В книгах 8 и 9 из Республика Платон иллюстрирует ухудшение психики от состояния царственного превосходства до состояния тиранического порабощения плотских желаний. В демократическом человеке самые дикие желания еще подвергались частичному подавлению, находя полное освобождение только в мечтах. Но когда достигнута тираническая стадия, больше нечего сдерживаться; воля буквально порабощена каждым желанием, которое манит ее вперед. Следовательно, «свобода», как она понимается в демократических обществах, стремящихся к полному хаосу, является иллюзией; эта ложная свобода ведет прямо к своей противоположности. И Шоу, и Платон опасались этой регрессии и противопоставляли ей оптимистичные, иногда утопические литературные произведения.
Платон представляет поразительно современную перспективу и предвосхищает то, как экономические силы в капиталистическом обществе подрывают разум в попытке создать новые желания, тем самым обогащая плутократический класс за счет неосторожного большинства. В современной номенклатуре такие слова, как «свобода», «свобода» и «демократия», постоянно отождествляются со свободным рынком, со способностью открывать рынок для конкуренции, предоставляя потребителям более широкий доступ к товарам. Платон пишет, что в своем движении к тирании демократической человек «втягивается в совершенно беззаконную жизнь, которую его обольстители назвали совершенной свободой… они ухитряются внушить ему господствующую страсть, господствовать над его праздными и расточительными похотями.^⁶³ Создайте желание (спрос), удовлетворите потребность: краткое содержание современного экономического потребительского общества. Эта капиталистическая тирания угрожала анархизму и окончательному уничтожению, и это именно то, что Шоу стремился обойти на протяжении всей своей долгой жизни.
Одним из средств, с помощью которых Платон предполагал управлять народом, был обман: «наши правители обнаружат значительную дозу лжи и обмана, необходимых для блага их подданных». ^⁶⁴ Шоу также разделяет эту точку зрения и в ряде мест явно останавливается на ней.В 1919 году он писал в журнале «Лейбористский лидер» , что «массами можно управлять только с помощью смеси уговоров и принуждения, облеченных в красивые фразы и применяемых энергичным меньшинством, которое знает, чего оно хочет, и имеет в виду, чтобы иметь это». ^⁶⁵ Эта статья называется «Мы большевики?» и она была написана, чтобы вызвать поддержку большевиков в России, которые тогда вели ожесточенную борьбу за власть. Шоу восхищался большевистской элитой, особенно Сталиным, но до него Лениным и Феликсом Дзержинским, первым директором ЧК — советской тайной полиции.Шоу считал, что в новом Советском Союзе задабривание и принуждение использовались в интересах народа, тогда как в Англии и других капиталистических странах задабривание и принуждение использовались в интересах правящего плутократического класса. В предисловии к книге «Надуманные басни » Шоу обсуждает необходимость лжи в разделе, озаглавленном «Обязательная ложь в искусстве королей и жрецов», где он цитирует Фердинанда Ласалля: «Ложь… это европейская сила», а затем добавляет, что Ласалль может « добавили, что она ничуть не хуже, когда делает свое дело» (VII: 392).
Самая платоническая пьеса Шоу — « Насколько может достичь мысль» , последняя пьеса в цикле « «Назад к Мафусаилу ». Хотя действие пьесы происходит через 31 920 лет после Христа, Шоу создает обстановку, дублирующую Грецию четвертого века до нашей эры, то самое столетие, в котором жил Платон. Местом действия спектакля является греческий храм, и костюмы также соответствуют эпохе. Величественных правителей этой утопии называют «Древними», что предполагает классическое прошлое, а также тот факт, что они живут в древности; это говорит о мудрости древних греков, о чем также напоминают их костюмы — в предыдущей пьесе цикла, «Трагедия пожилого джентльмена », персонаж, названный «Оракул», несет в себе многие черты древних. , и, как и они, намекает своим именем на классическую Грецию.Древние гораздо легче соответствуют платонической концепции величественного царя-философа, чем троица из майора Барбары . Платон подчеркивает, что женщины, как и мужчины, должны быть хранителями в идеальном государстве, и в этой пьесе власть разделена между Он-Древним и Женщиной-Древним (Шоу всегда включает женщин в качестве своих идеальных правителей, как раз Беатриса Уэбб была одной из них). из самых значительных фабианцев).
Неоплатонический гностицизм Шоу также наиболее ярко выражен в этой пьесе.В « Федре » Платона Сократ говорит о блаженном развоплощенном будущем, когда те, кто живет чистой жизнью, будут свободны «от скверны ходячей гробницы, которую мы называем телом, к которой мы привязаны, как устрица к раковине. ” ^⁶⁶ Подобные утверждения часто встречаются у Платона, и действительно, понятие бестелесной души оказало сильное влияние на христианство, хотя нигде в Библии ничего подобного не встречается. Древние — платонические мистики и проводят время в созерцании; они оплакивают свое тело и материальный мир: «Это мое тело, моя кровь, мой мозг; но это не я», — сокрушается Он-Древний.Подобно Платону, он не верит, что тело или материальная реальность в конечном счете реальны. Разум реален и вечен только тогда, когда тело подвержено тлену или разрушению, даже в этой идеальной обстановке. Тело, по его словам, «удерживается от распада только тем, что я его использую. Хуже того, его можно сломать от соскальзывания ноги, заглушить судорогой в желудке, уничтожить вспышкой облаков. Рано или поздно его уничтожение неизбежно». На это Древняя отвечает: «Да: это тело — последняя кукла, которую нужно выбросить» (V: 617).Правда в том, что настоящая утопия вообще отказалась бы от тел, но это устранило бы театральную постановку, основанную на телах в пространстве. Только в «Надуманных баснях », который по сути является повторением темы и даже формой «Назад к Мафусаилу » в миниатюре, Шоу находит способ представить и инсценировать бестелесное существование эволюционировавших существ будущего. Продвинутая фигура в этой пьесе просто воплощается по желанию, хотя по существу он бестелесный.
Люди в году, насколько может достичь мысль , эволюционировали в новый вид: они рожают яйцекладом и больше не едят и не выделяют отходы; но у них все еще есть тела. Шоу показывает, как жизнь развивается в сторону развоплощенного состояния бытия, но даже в 31 920 году ее еще нет. Следовательно, эта утопия не совсем свободна от некоторых проблем, связанных с наличием тела. Шоу сводит к минимуму половые различия и исключает пол, семья устарела, смерть от болезней ушла, но все еще можно умереть от несчастного случая.Истина в том, согласно платоновской точке зрения, что вообще иметь тело — значит быть рабом. Древние все еще жаждут «освободиться от этой тирании». Вот эта дрянь [ указывает на ее тело ], эта плоть и кровь и кости и все прочее невыносимо» (V: 623). Но в добром гностическом духе материальный мир также является злом: «Я видел, что горы мертвы… ваши пейзажи, ваши горы — лишь литые шкуры мира и гниющие зубы, на которых мы живем, как микробы» (V: 618) .Шоу, по-видимому, вместе с Платоном полагает, что материальное существование — это проклятие, но что нас ожидает нематериальное, чисто интеллектуальное существование (для Платона — философский индивидуум, для Шоу — раса). Когда появляется Лилит, представляющая Силу Жизни, она говорит, что эти существа продолжают «стремиться к цели искупления плоти, к вихрю, освобожденному от материи, к водовороту чистого разума» (V: 630). Шоу никогда не был более платоническим, и действительно этот отрывок перекликается с Платоном в «Республике », где он пишет, что душа того, кто любит мудрость, «не притупится, и сила его желания не ослабеет, пока он не достигнет [ sic ]. ] достиг познания истинной природы каждой сущности благодаря сочувствующей и родственной силе в душе, и с помощью этой силы, приближаясь, смешиваясь и сливаясь с самим бытием, породив ум и истину, он будет иметь знание и будет жить и вырастет воистину, и тогда, и только тогда, он перестанет трудиться.^⁶⁷ В моем старом экземпляре Республика , за много лет до того, как я мог предвидеть написание этого эссе, я написал «Лилит» на полях этой страницы.
Платон различает чувствительность и разум, мнение и истину. Ничто, воспринимаемое органами чувств, не может быть истинным, потому что оно находится в постоянном движении, всегда меняется. Истина представляется как вечная Форма. Именно в этом Платон и Шоу расходятся, поскольку Шоу считает, что перемены — это хорошо, что мы развиваемся к состоянию чистого интеллекта, которое, по мнению Платона, вечно и неизменно. Тем не менее удивительно, насколько Шоу близок к Платону, даже учитывая эту разницу. Платон пишет, что «за исключением некоторых редко одаренных натур, никогда не будет хорошего человека, который с детства не привык играть среди красивых вещей и делать из них радость и изучение». ^⁶⁸ В Насколько может достигать мысль Древние живут почти исключительно в состоянии интеллектуального созерцания. На самом деле, когда мы встречаем Древнего в начале пьесы, он идет в состоянии глубокой задумчивости и натыкается на юношу (опять же комического сценического философа).В то время как существа из «Насколько может достичь мысль» оставляют искусство и чувственные развлечения позади себя в очень раннем возрасте, они, тем не менее, с энтузиазмом предаются искусству и чувственным играм, и им позволяют предаваться, пока они естественным образом не перерастут это в возрасте около четыре. Платоновский мир чувствительности и ложных мнений пройден как необходимая фаза на пути к чистому разуму и истине. Шоу соглашается с Платоном в том, что правильно управляемый мир искусства и чувств поможет человеку в его или ее взрослении, но в конечном счете его следует отбросить как ложный: «интеллектуальная совесть, которая оторвала вас от мимолетного в искусстве к вечное должно совсем оторвать вас от искусства, потому что искусство ложно, а одна жизнь истинна» (V: 588).Платон согласился бы здесь с Мартеллом, хотя и заменил бы слово «жизнь» на «Идея» или «Форма». Ни Платон, ни Шоу полностью не достигли этой стадии, но оба разработали форму диалектического искусства, призванную помочь человеку на его или ее пути к более высокой форме жизни.
Согласно Пухнеру, философской целью драм Платона было «разрушение ложных убеждений, общепринятых мнений, сформулированных в культурном, политическом и религиозном каноне классических Афин.^⁶⁹ Замените Афины Лондоном, и он может говорить о Шоу, который видел себя современным Сократом, разрушающим ложные убеждения и общепринятые мнения. Он хотел спровоцировать своих современников на размышления о том, какое положение они занимали, и надеялся, что они тогда осознают, что их главным образом определяли корысть, тщеславие и лень. Подобно Сократу, он бросал вызов самоуспокоенности, особенно в вопросах политики, экономики и религии. Он часто замечал, что только его ум помешал ему разделить судьбу Сократа, Иисуса и других пророков, которые были убиты самодовольными теми, кого они пытались наставлять.Шоу был революционером, как и они, но он не хотел быть мучеником.
Карл Поппер пишет о Республика : «Труд Платона, полный аллюзий на современные ему проблемы и характеры, задумывался его автором не столько как теоретический трактат, сколько как злободневный политический манифест». Затем он продолжает цитировать А. Э. Тейлора: «Мы причиним Платону величайшую из несправедливостей… если забудем, что Республика — это не просто собрание теоретических дискуссий о правительстве.Скорее, пишет Тейлор, мы должны рассматривать «Республику » как «серьезный проект практической реформы, выдвинутый афинянином… зажженным, подобно Шелли, «страстью к реформированию мира»». Можем ли мы не сказать то же самое о Шоу, который, между прочим, причислил Шелли к своим провидческим «реалистам» в « Квинтэссенция »? Хотя Шоу, должно быть, ценил свои драматические композиции как произведения искусства, его настоящей страстью было создание чего-то гораздо более существенного, чем просто хорошо поставленные и занимательные пьесы: он страстно стремился переделать мир.Наконец, Поппер говорит, что «царь-философ — это сам Платон, а Республика — это собственное притязание Платона на царскую власть». ^⁷¹ Пьесы Шоу, особенно его самые амбициозные, обретут для нас новую жизнь, как только мы признаем этот простой факт. В конечном итоге они отражают страсть Шоу к преобразованию мира, ту же страсть, которая двигала его наставником Платоном. Оба они, как говорит Поппер о Платоне, «стремились к звездам — к богоподобию… за суверенитетом царя-философа стоит стремление к власти.^⁷²
1.
Платон, Апология , в Суд и смерть Сократа , пер. Benjamin Jowett (Нью-Йорк: Chartwell Books, 2010), 26.
2.
См. Jonas Barish, The Antitheatrical Prejudice (Berkeley: University of California Press, 1981), где содержится подробный обзор антитеатральных предубеждений и их связи с Платон.
3.
Эрик А. Хэвлок, Предисловие к Платону (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1963), 4.
4.
Платон, Республика (Mineola, NY: Dover, 2000), 263.
5.
Платон, Республика , 265.
6.
Диалектика и диалог: Платоновская практика философского исследования (Эванстон, Иллинойс: издательство Северо-Западного университета, 1998), 3, или Уильям Дж. Прайор, Единство и развитие в метафизике Платона (Нью-Йорк: Рутледж, 2013), 164.
7.
Платон, Республика , 161.
8.
Николас Паппас, Платон и Республика (Лондон: Рутледж, 1995), 11.
9.
Паппас, Платон и Республика , 11, курсив оригинал.
10.
Платон, Республика , 264.
11.
Паппас, Платон и Республика , 12.
12.
Сидни П. Альберт, Шоу, Платон и Еврипид
s6 в мажорных течениях: Барбара (Гейнсвилл: University Press of Florida, 2012), 13.
13.
Martin Puchner, Драма идей: платонические провокации в театре и философии (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2010), 99.
14.
Марджери М. Морган, The Shavian Playground: An Exploration of the Art of George Bernard Shaw (London: Methuen, 1972), 237. Морган называет свою главу о Too True to Be Good «Прощай, платонизм». », и в этой главе она пишет: « На скалах , или даже Дом разбитых сердец противопоставляет платонический рационализм эмоциональному анархизму; Too True означает просто отрицательное интеллектуальное отрицание Шоу разума как спасительной силы» (261).Тем не менее, Шоу отверг разум как «спасительную силу» задолго до 1931 года, когда он написал « Too True ». На самом деле Шоу утверждал, что в своем раннем романе «Иррациональный узел » (написанном в 1880 г., опубликованном в 1905 г.) он зашел «насколько далеко [он] мог зайти в рационализме и материализме», и что после этого он принял «неразумные инстинктивные человек» в качестве его темы: «Я закончил с рационализмом (кроме как задницей) в моей второй книге». 17.В этом эссе я утверждаю не то, что Шоу — рационалист, а то, что диалектика — это инструмент его драматургии, что едва ли можно назвать новым понятием. Шоу надеялся воздействовать на волю людей, а не на их разум.
15.
Пучнер, Драма идей , 7.
16.
Шоу называет третий акт Человека и Супермена «диалогом Шавио-Сократа» в Послании-посвящении к пьесе. См. Голова Бодли Бернард Шоу: Сборник пьес с их предисловиями (Лондон: Макс Рейнхардт, 1972).Все ссылки на пьесы и предисловия даются в тексте в скобках с номерами томов и страниц (соответственно римскими и арабскими) по настоящему изданию.
17.
Паппас, Платон и Республика , 12.
18.
«Савонарола, не будучи остроумным, был заживо сожжен теми, кого его дубинка ранила. Шоу, с другой стороны, признается, что его остроумие много раз спасало его от современного эквивалента кола». «Еретик, реформатор, пророк, революционер всегда должны идти впереди времени, а не вместе с ним.Это их функция. И если они добьются успеха, их должным образом побьют камнями, сожгут, повесят, бросят в тюрьму или изгонят в зависимости от возраста и места, в котором они живут. видения и иконоборческое рвение, специфический художественный талант шута. Тогда их пощадят, как пощадили Шоу, потому что забавные выходки мошенника отвлекают внимание толпы от опасных проповедей реформатора.Морис Колборн, Настоящий Бернард Шоу (Нью-Йорк: Додд, Мид, 1940), 134, 135–36.
19.
Пухнер, Драма идей , 16.
20.
Майкл Холройд, Бернард Шоу, том 2, 1898–1918: Погоня за властью (Нью-Йорк: Рэндом Хаус, 1988), 71. Это следует отметить, что Бирбом изначально ненавидел пьесы Шоу, которые для него вовсе не были пьесами, а просто служили средством, которое Шоу использовал, чтобы заставить людей слушать его. Однако позже Бирбом увидел постановку «Человек » и «Супермен » (без третьего акта) и передумал; он был обращен в шавианство.Однако процитированный выше отрывок произошел в г. после его обращения в г. Описание всего эпизода см. в Holroyd, Bernard Shaw , 69–71.
21.
Пухнер, Драма идей , 16.
22.
Мартин Мейзел, Шоу и театр девятнадцатого века (Принтон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1963).
23.
Пухнер, Драма идей , 20.
24.
Мэтью Иде, Бернард Шоу и тоталитаризм: стремление к утопии (Бейзингсток: Palgrave Macmillan, 2013), 115.
25.
Три пьесы: «Назад к Мафусаилу», «Простак с неожиданных островов» и «Надуманные басни» .
26.
Лангнер был художественным руководителем Театральной гильдии в Соединенных Штатах и большим поклонником Шоу. На самом деле Гильдия десятилетиями была основным продюсером Шоу в Соединенных Штатах. Тем не менее Лангнер отказался предъявить Geneva , потому что, по его словам, еврей был «жалко неполноценным рупором для выражения своего мнения». Цитируется по Бернарду Шоу, Собрание писем: 1926–1950 , изд.Дэн Х. Лоуренс (Нью-Йорк: Viking Penguin, 1988), 510.
27.
Эрик Бентли, Драматург как мыслитель (Нью-Йорк: Meridian Books, 1957), 125–26.
28.
Платон Республика , 176 и изд. Джон Уиллетт (Нью-Йорк: Hill & Wang, 1957), 281–82.
31.
Шоу пишет Генри Джеймсу, январь 1909 г., в сборнике писем : 1898–1910 , изд.Дэн Х. Лоуренс (Нью-Йорк: Додд, Мид, 1972), 827–28. 232. 1: Заклинание Платона (Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1962), 166.
34.
Поппер, Открытое общество и его враги , 83, 246n42.
36.
Платон, Республика , 79.
37.
Цитируется по Дэвиду Натану, «Неудача пожилого джентльмена: Шоу и евреи», SHAW: Ежегодник исследований Бернарда Шоу 11 (Университетский парк: Издательство Пенсильванского государственного университета, 1991), 226–27.
38.
Платон, Республика , 81.
39.
Бернард Шоу, Квинтэссенция ибсенизма (Нью-Йорк: Довер, 1994), 14.
40.
Бернард Шоу, Рационализация России , изд. Гарри М. Гедалд (Блумингтон: издательство Университета Индианы, 1964), 108.
41.
Майкл Мейер, Ибсен: Биография (Гарден-Сити, Нью-Йорк: Doubleday, 1971), 509.
42.
Хенрик Ибсен, Враг народа , в Четыре великих пьесы Генрика Ибсена , пер.Р. Фаркуарсон Шарп (Нью-Йорк: Bantam Books, 1959), 192–93.
43.
см. PLATO, республика , 126.
44.
IBSEN, противник народа , 195.
45.
Plato, республика , 206.
46.
Plato, Республика , 214.
47.
Plato, Республика , 206.
48.
Plato, Республика , 260.
49.
Plato, Республика , 141.
50.
Поппер , Открытое общество и его враги , 144, курсив оригинал.
51.
Дж. Л. Визенталь, «Нижняя сторона подвала: вагнеровский мотив в Major Barbara », Shaw Review 15, вып. 2 (1972): 56–64.
52.
Платон, Республика , 165.
53.
Цитируется по Alan Chappelow, Shaw — «The Chucker-Out»: A Biographical Exposition and Critique (Нью-Йорк: AMS Press, 1969), 395, добавлен акцент.
54.
Платон, Республика , 153, 211.
55.
Платон, Республика , 124.
56.
Хескет Пирсон, Бернард Шоу (Лондон: Macdonald and Jane’s, 1975), 114–15.
57.
Платон, Республика 251 Дервин, Бернард Шоу: психологическое исследование (Кранбери, Нью-Джерси: Associated University Press, 1975), 72.
61.
Платон, Республика , 218, 221.
62.
Предисловие к книге Сидни и Беатрис Уэбб « Английское местное самоуправление: английские тюрьмы под управлением местного самоуправления » (1921 г.), перепечатано как «Тюремное заключение (английское местное самоуправление Сидни и Беатрис Уэбб», в Предисловия Бернарда Шоу (Лондон: Constable, 1934), 306.
63.
Платон, Республика , 231.
64.
Платон, Республика , 126. См. также 86–87 печально известную Благородную ложь Платона или «дерзкую выдумку». 65.
Цитируется по Chappelow, Shaw , 235.
66.
Платон, Федр , в Федр и Письма VII и VIII , пер. Уолтер Гамильтон (Лондон: Penguin, 1973), 57.
67.
Платон, Республика , 155.
68.
Платон, Республика , 217.
69.
Драма 5 Пучнер, 9000s 30.
70.
Поппер, Открытое общество и его враги , 153.
71.
Поппер, Открытое общество и его враги .
72.
Поппер, Открытое общество и его враги , 155.
Copyright © 2017 Университет штата Пенсильвания. Все права защищены.
2017
Университет штата Пенсильвания
Справедливость внутри души и государства по Платону | by Jacob Wilkins
Мысли Платона о справедливости и счастье важнее, чем когда-либо
Изображение Герда Альтманна (Pixabay)
Многие философские идеи обсуждаются в The Republic . Используя характер Сократа в качестве рупора, Платон исследует просвещение, красоту, политику, науку, мудрость и многое другое. Тем не менее, центральная тема обсуждения – справедливость. Что такое справедливость? Что делает человека справедливым или несправедливым? Возможно ли жить в справедливом государстве, и если да, то каким оно будет? Платон связывает эти вопросы воедино и отвечает на них, используя аналогию состояния и души.
У Платона душа делится на три части: разум, дух и аппетит. Те, кем движет разум, любят мудрость. Те, кто движим духом, любят победу или честь. А те, кто движим аппетитом, любят удовольствия и выгоду.
Мраморный портрет Платона работы Силаниона, ок. 370 г. до н. э. (Wikimedia Commons)
Платон утверждает, что справедливость — это «…естественное отношение контроля и подчинения между ее составляющими [души]…» Другими словами, справедливость в человеке достигается, когда разум господствует над духом и аппетитом. . Таким образом, справедливость исходит из способности держать дух и аппетит под контролем разума.
Справедливая душа, управляемая разумом, также ведет к более счастливой жизни. Платон описывает знание как единственную дорогу «…к настоящему счастью…». Подобную мысль можно увидеть и в Мено , одном из его более коротких диалогов.
Душа, не управляемая разумом, напротив, более склонна к несправедливым действиям, таким как воровство, обман, причинение вреда и насмешки. Эти действия не только возникают от неустроенной души, но и усиливают неустроенность. Несправедливость подрывает личность, тогда как справедливость самодостаточна.
Проблема, как с готовностью признает Платон, в том, что не все способны к душевной гармонии. Обычный человек не руководствуется разумом, вместо этого правит его дух или его аппетиты.
Тем не менее, это не означает, что такие люди не могут быть полезны для широких масс.
Учитывая, что Платон — философ, неудивительно, что он считает, что философы должны занимать руководящие должности:
«… не будет конца бедам… самого человечества, пока философы не станут царями в этот мир… и политическая власть и философия, таким образом, попадают в одни руки…» — Республика, Платон
Платон, изображенный в «Афинской школе» Рафаэля, 1509 (Wikimedia Commons)
) по мудрости был бы на руководящих постах в справедливом государстве.
Но что делать тем, кто движим духом или аппетитом? Какова их роль в видении Платона?
Те, кто ценит победу и честь, обязаны защищать государство (или город) от нападения извне. Эта группа называется «вспомогательной».
Между тем, теми, кто руководствуется своими аппетитами, являются рабочие, которые обеспечивают материальные потребности как для себя, так и для двух других фракций города. Под рабочими Платон подразумевает не только ручной труд, эта категория включает в себя все виды ролей, включая купцов и торговцев.
Троичное состояние соответствует тройственной душе. Философы-цари (или хранители) соответствуют разуму. Вспомогательные вещества соответствуют духу. Рабочие соответствуют аппетиту.
Это, по сути, аналогия состояния и души.
По сравнению с демократическими нациями, которые доминируют в современном западном мире, идеальное государство Платона не выдерживает критики. Хотя идея королей-философов, безусловно, интересна, отсутствие политического влияния среди других фракций не соответствует идеям нашего времени.
Более того, в идеальном государстве Платона есть много других деталей, которые в современном мире вызвали бы ожесточенные споры.
Тройственная душа, с другой стороны, имеет большую ценность. Идея о том, что счастье возникает, когда разум становится первостепенным, очень актуальна. Действительно, в сегодняшних материалистических обществах призыв Платона о том, что мы должны пренебречь желанием и сосредоточиться на разуме, актуален как никогда.
Слишком часто мы поддаемся кратковременному удовольствию в ущерб долгосрочному удовлетворению. Если бы мы отдавали приоритет разуму и стремлению к мудрости, наши души были бы более справедливыми, а наша жизнь была бы более счастливой.
Хранители Платона | Большая стратегия: взгляд из Орегона
Вторник
Платон в большей или меньшей степени основал западную традицию философских исследований, и дух Платона все еще ощущается. Платонизм (то есть платоновская теория идей) еще держится.
E Всем известен знаменитый отрывок из платоновской Республики , Книги VI , где он представляет царя-философа:
«…ни города, ни государства, ни люди никогда не достигнут совершенства до тех пор, пока небольшой класс философов, которых мы назвали бесполезными, но не испорченными, не будет провиденциально вынужден, хотят они того или нет, заботиться о государстве, и пока подобная необходимость не будет установлена на государство, чтобы повиноваться им; или до тех пор, пока короли, а если не короли, то сыновья королей или принцев не проникнутся божественным вдохновением истинной любви к истинной философии. Я не вижу оснований утверждать, что одна или обе эти альтернативы невозможны: если бы они были таковыми, нас действительно можно было бы справедливо осмеять как мечтателей и провидцев».
O Конечно, философов обычно считают бесполезными мечтателями и провидцами — некоторые принимают это за знак того, что Республика намеренно иронична и сознательно «утопична» в нереалистичном смысле — и отчасти именно этот образ бесполезного философа делает философов легкой мишенью для модной антифилософии .
T Сегодня нам не следует желать царей-философов, но о враждебности Платона к демократии свидетельствует тот факт, что он сформулировал свое утопическое политическое лидерство в терминах царской власти, а не в терминах демократии, которую его город Афины прославил во всем мире. древнего мира, и чем он славится до сих пор — и это правильно. Но для Платона именно демократические Афины, доведенные до исступления демагогами, несут ответственность за казнь Сократа, «самого мудрого, справедливого и лучшего из всех людей», по словам Платона.
T Сегодня мы должны желать философов-граждан, из рядов которых демократически выбираются философы-законодатели, философы-судьи и философы-президенты, которые назначают членов кабинета философов и так далее. Это, безусловно, звучит как меритократический идеал, и я мог бы достичь определенного уровня энтузиазма, хотя я сомневаюсь, что он понравится многим или действительно многим покажется хотя бы смутно правдоподобным или реалистичным. Снова не дает нам покоя фигура философа как бесполезного мечтателя и провидца.
P Представление Лато об идеальной республике, однако, не полностью или исключительно определяется монархическими институтами. Ведь есть Хранители.
P Республика лато включает в себя элитный класс лиц, зарезервированных за политическим правлением — стражей. В конце Книги V Платон описывает образ жизни стражей республики.
«Тогда подумаем, каков будет их образ жизни, если они воплотят в жизнь наше представление о них. Во-первых, ни у кого из них не должно быть никакой собственности сверх того, что абсолютно необходимо; они также не должны закрывать частный дом или магазин для любого, кто хочет войти; их провизия должна быть только такой, какая требуется обученным воинам, людям сдержанным и храбрым; они должны согласиться получать от граждан фиксированную ставку заработной платы, достаточную для покрытия годовых расходов и не более; и они пойдут и будут жить вместе, как солдаты в стане. Золото и серебро мы скажем им, что они имеют от Бога; более божественный металл находится внутри них, и поэтому они не нуждаются в шлаках, распространенных среди людей, и не должны загрязнять божественное никакими подобными земными примесями; ибо этот простой металл был источником многих нечестивых деяний, но их собственный не осквернен.И они одни из всех граждан не могут ни прикасаться, ни обращаться с серебром или золотом, ни находиться с ними под одной крышей, ни носить их, ни пить из них. И это будет их спасением, и они будут спасителями государства. Но если они когда-либо приобретут собственные дома, земли или деньги, они станут домохозяйками и земледельцами вместо опекунов, врагами и тиранами вместо союзников других граждан; ненавидя и будучи ненавидимыми, замышляя и замышляя против себя, они проведут всю свою жизнь в гораздо большем страхе перед внутренними, чем перед внешними врагами, и час гибели, как для них самих, так и для остального государства будет близок.По каким причинам мы не можем сказать, что так будет устроено наше государство и что таковы будут правила, установленные нами для опекунов, касающихся их домов и всего прочего?»
T это звучит не очень весело, и я не думаю, что многим понравится такой уровень дисциплины на службе у государства. Действительно, Платон думает так же, поскольку в предыдущем отрывке, процитированном выше, он предположил, что философы должны быть вынуждены управлять государством.Иными словами, философов против их воли призывают на службу государству.
T это звучит слишком похоже на слова Руссо о том, что людей «вынуждают быть свободными», и заставляет современного человека чувствовать себя более чем неловко. И все сравнения образа жизни стражей с образом жизни воинов делают все это слишком регламентированным и самоотверженным. Если вы просите людей участвовать в жертвоприношениях, не ожидайте, что добровольцы перегрузят вас.Индивидуумы действительно жертвуют, мы знаем это из бесчисленных исторических примеров, но просить в качестве жертвы — дурной тон. Тоже, скорее всего, безуспешно.
I В противовес этим суровым и отталкивающим образам я хотел бы предложить другую интерпретацию платоновских стражей. Это не та интерпретация, которая имеет какую-либо текстовую основу в платоновской «Республике », а подсказана реальными жизнями философов, которые когда-то могли стать царями-философами или сегодня могут стать философами-гражданами.Хотя Платон не приближался к своим опекунам таким образом, Платон, безусловно, знал бы характер философов, и поэтому я думаю, что Платон вполне мог иметь другое понимание, которое я предложу ниже, имея в виду, даже если оно не встречается. в республике .
P философы очарованы идеями, особенно абстрактными идеями. Раньше был класс из естествоиспытателей и естествоиспытателей, но с тех пор естествоиспытатели стали естествоиспытателями.Когда-то естествоиспытатели, а естествоиспытатели сегодня также увлекаются идеями, но больше эмпирическими идеями, чем абстрактными идеями. Ключевым моментом здесь является чувство удивления и очарования вещами, которое сочетается с беспрецедентным моральным императивом понимать мир на его собственных условиях.
T Это может звучать немного мрачно, если говорить в терминах «морального императива», но в увлечении идеями нет ничего мрачного. Поверьте мне на слово, точно так же, как одних людей возбуждает ставка на лошадей, других — перспектива особенно вкусного обеда, а некоторых — просмотр особо упорного боксерского поединка, точно так же и философов возбуждают идеи.
T Философ вникает в идеи и погружается в них не для своего удовольствия — хотя в этом есть удовольствие — а ради самой идеи. Это чистое удовольствие на одном расстоянии является мощной силой. В жизни философов это сила, выраженная в абстрактной сфере, но с точки зрения человеческой природы это универсальная сила, вызываемая разными стимулами у разных людей. Если бы государство могло использовать этот энтузиазм в своих целях, как сегодня государства научились использовать стимулы для экономического роста, тогда государство было бы в состоянии заставить людей погрузиться с головой в проблемы государства из чистого желания думать о них. через и приход к оптимальному решению, если оно есть, или к пониманию того, почему решения нет, если оно отсутствует.
T это, я думаю, лучший способ понять платоновских опекунов: мужчин и женщин, которые абсолютно увлечены проблемами государства и которые погружаются в размышления о вещах, обычно предназначенных для инстинктивных и интуитивных реакций преимущественно политических люди. Это будет гораздо более мощная сила, чем, я думаю, большинство людей может себе представить, подобно использованию стимулов в капиталистической экономике, как упоминалось выше.

H Вот пример, близкий к моему смыслу.Российский ученый-ядерщик Константин Чечеров появился в эпизоде «Нова» «Внутри Чернобыльского саркофага», в котором он описал свой опыт ученого, входящего в реактор в Чернобыле, разрушенный взрывом. Несмотря на большую личную опасность и катаклизм, затронувший многие тысячи людей, его реакция на свои открытия была реакцией научного чуда:
«Может быть, это плохо с моей стороны, но я должен признать, что как исследователь я был переполнен радостью — когда я понял, что именно я нашел, это был чистый восторг.Это сравнимо с волнением ученого, изучающего вулканическую лаву. Это невероятно интересно, вдохновляюще».
A nd at Deixant Rastre мы находим этот дополнительный гимн научному любопытству и эпистемической радости у Чечерова:
«Мне никто не приказывает это делать, никто не заставляет. Когда я войду в четвертый реактор, никто и ничто не сможет меня потревожить. Вокруг нет людей, проверяющих дозу радиации, которую я там получаю. Я в другом мире, мире свободы — чистой эйфории и радости.Я был самым первым человеком в мире, который увидел реактор изнутри».
T это чистая эйфория и радость ученого-ядерщика перед лицом того, что другим кажется невыразимым ужасом. Итак, если вы можете себе это представить, перенесите такое же отношение к физической теории в социальную теорию, и это будет ответом опекуна, как я хотел бы, чтобы опекуны поняли.
I Представьте себе, если можно, республику, управляемую гражданами-философами — охранителями, которые являются философскими технократами, отвечающими за государственный аппарат.Если на государство обрушится страшное бедствие — разрушительное землетрясение, финансовая паника, эпидемия и т. д. — вместо того, чтобы стоять перед телекамерами и на эмоциях обыграть группу, говорить пострадавшим, что они чувствуют их боль, рассказывая выжившим что они разделяют свою радость, наши платонические защитники государства отвечают, рассматривая бедствие в первую очередь как интригующий интеллектуальный вызов, который необходимо решить. Как можно построить институты, способные адекватно реагировать на такие бедствия в будущем? Каково наиболее рациональное распределение государственных ресурсов во время стихийного бедствия? Как можно наиболее быстро и систематически удовлетворять потребности пострадавших? Вот вопросы, которыми наши граждане-философы немедленно займутся и будут стремиться получить практические результаты.
Правительство таких опекунов было бы подобно правительству мозгового центра, хотя мыслители были бы выбраны за их внутреннее чувство исследования и абстрактное мышление, а не за соответствие какой-либо одной идеологической точке зрения, как в случае с большинством мозговых центров. сегодня.
T Кому-то размышления такого политического мозгового центра на службе государству и его гражданам могли показаться холодными, бескровными, бесстрастными и расчетливыми. Как ни отталкивающе это звучит, лучшая философская мысль имеет именно такой характер, поэтому лучших философов часто считают холодными и отстраненными личностями, даже если они являются людьми с большой страстью и глубокими чувствами к ближнему.
G реалистичность мысли — вещь особенная, и ее редко понимают. На самом деле, чаще всего его неправильно понимают. Если сформулировать в терминах хорошей аналогии, это может быть понятно большему количеству людей. Например, тот, кто гениально выбирает лошадей на скачках, может быть не «хорошим» человеком, ему может не хватать социальных навыков, он может не снискать расположение в вежливой компании, но он хорош в выборе лошадей. И на треке для ставок это все, что имеет значение.
S Точно так же величие мысли — это то, что необходимо при обсуждении великих государственных дел, и человек, который наиболее усовершенствовал свой интеллект, чтобы проникнуть в тайны этих великих дел, может быть не лучшей компанией, чем сборщик победителей на след, но в делах государства симпатия или неприязнь такого человека не имеет значения.
G Стражники как чистые философы, возможно, не очень веселые вечеринки, но они будут грозными пилотами государственного корабля.
. . . . .
. . . . .
. . . . .
. . . . .
Нравится:
Нравится Загрузка…
Связанные
Он сказал, что демократия породит тиранического лидера «лживых и хвастливых слов» — Кварц
Платон не был поклонником демократии.Многие могли бы счесть это просто пробелом в превосходном политическом анализе философа. Но его описание «демократического человека» заставляет задуматься.
В «Республике » , , написанной в 380 г. до н. воспитанность», распущенность, «свобода», расточительность, «великолепие» и «сдержанность» они называют «недостатком мужественности» и с пренебрежением отвергают это.
Вам кого-нибудь напоминает?
Джозайя Обер, профессор политологии и классики в Стэнфордском университете, говорит, что этот отрывок действительно читается как «особенно резкое описание самых тиранических сторон публичной личности Трампа». «Республика » Платона, , которая оценивает природу и справедливость различных политических режимов и исследует, как моральная психология людей взаимосвязана с моральной психологией их государства, задумана как работа по философии, а не как предсказание того, как будут развиваться политические события. .При этом платоновская критика демократии содержит ряд актуальных сегодня аспектов.
Платон считал, что ключевой и движущей чертой демократии является стремление к свободе; однако именно эта черта в конце концов приводит государство к тирании. Он считал, что демократический режим предполагает такое множество интересов, что единственный способ добиться чего-либо при нем — это иметь сильное руководство, способное объединить интересы. «Это не полный портрет современной демократии, но он кое-что улавливает: это стремление к сильным лидерам, которые могут направлять различные плюралистические несогласованные желания», — говорит Одер.
Сильные лидеры, по мнению Платона, в конце концов становятся демагогическими тиранами. «Тиран хочет быть полностью свободным от всех ограничений, и все же он самый порабощенный, потому что ему приходится окружать себя телохранителями, подхалимами и людьми, которые будут подпитывать его эго и желания», — объясняет Обер.
Тиран не доверяет и тем, кто находится в его кругу, и тем, кто вне его, и, таким образом, сам оказывается своего рода рабом.
Окружающие его «неизбежно рабы», добавляет Обер, поскольку «они готовы унизиться до гротескно уродливой души тирана.Но тиран не доверяет и тем, кто находится в его кругу, и тем, кто вне его, и так по сути сам оказывается в своего рода рабстве. «Он осознает, что всегда в опасности, и повсюду видит заговоры», — говорит Обер. «Поэтому он живет жизнью, настолько ужасной, насколько это вообще возможно. Хотя кажется, что он живет в сверкающем дворце с богатством и доступом ко всем благам, на самом деле он ведет скудное существование в качестве раба рабов». Паранойя и стремление к подхалимству — знакомые черты многих современных демократических лидеров.
С точки зрения Платона, каждое политическое состояние естественным образом переходит в другое в систематическом порядке. Правление царя-философа уступает место тимократии (правлению собственников), которая уступает место олигархии, за которой следует демократия, а затем тирания. Поскольку демократии предшествует правление богатых, Платон считал, что при демократическом режиме богатые будут испытывать сильное недовольство; он утверждал, что первым шагом демократического демагога будет нападение на эту богатую элиту. «Он говорит, что они плохие люди, и мы должны преследовать их, особенно в суде», — говорит Обер.Обвинение богатых в преступлениях и судебное преследование их — это, по мнению Платона, просто самый простой способ извлечь из них богатство. Современная политика лишь наполовину соответствует этой оценке: обида на элиту, безусловно, значительная, но заметно мало уголовного преследования очень богатых, даже среди тех, кто совершил тяжкие преступления.
Некоторые аспекты демократии, описанные Платоном — и которые мы сейчас наблюдаем, — не являются внезапными, недавними событиями. Политиков уже давно критикуют, например, за то, что они пренебрегают правдой или потворствуют популистским интересам.Но Обер считает, что во многих современных демократических государствах снижается чувство общности интересов; это, по мнению Платона, делает их особенно уязвимыми перед тиранией. Брексит разделил Великобританию, отмечает он, Бельгия раскололась по французским и фламандским демографическим признакам, Соединенные Штаты стали более пристрастными, чем когда-либо. Все эти разногласия могут привести к упадку функционирующего демократического государства.
«Платоническое видение государства, которое разделено само в себе, уязвимо для этого демагогического призыва, тиранического захвата», — говорит Обер.«Я думаю, что мы подвергаемся большему риску, чем раньше».
Можем ли мы противостоять тираническим лидерам? Платон считал, что конституция, в которой должны быть изложены четкие правила, которые должен соблюдать каждый, обеспечивает некоторую защиту. Это может не предотвратить демагогию, но может предложить основу для равенства перед законом. Он также выступал за гражданскую ответственность: «[Граждане] должны знать достаточно о том, что происходит, чтобы высказываться и присоединяться к другим гражданам в случае нарушений», — говорит Обер. Они не могут ждать, пока другие сделают работу за них.
Несмотря на эти защиты, Платон пессимистически полагал, что демократия неизбежно перерастает в тиранию. Однако в этом вопросе Обер не согласен. «Исторически это возможно, — говорит он. «Но демократии возникают в результате отказа от тирании. Вы получаете демократию, говоря, что мы отказываемся подчиняться правлению тирана, короля или небольшой группы элит. Когда демократия работает, мы помним, что это то, о чем она».Современная политика может вызвать ужас, но Обер говорит, что в политический режим стоит верить. В конце концов, добавляет он, «демократия должна строиться на надежде».
Роль женщин в платоновской республике
Страница из
НАПЕЧАТАНО ИЗ OXFORD SCHOLARSHIP ONLINE (oxford.universitypressscholarship. com). (c) Copyright Oxford University Press, 2022. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы монографии в OSO для личного использования. Дата: 30 января 2022 г.
Глава:
(п.74) (стр. 75) Роль женщин в Республике Платон
Источник:
Villude и счастье
Автор (ы):
CCW Taylor
Издатель:
Оксфордский университет пресс
DOI: 10.1093 / ACPROF: OSO / 9780199646043.003 .0005
Республика V содержит два революционных предложения по социальной организации идеального государства, первое о том, что функцию опеки должны выполнять как мужчины, так и женщины (451c-457b), второе, что для опекунов частное хозяйство и, следовательно, институт брака должны быть упразднены (457b-466d), так как опекуны не владеют имуществом и забота о детях должна быть общей обязанностью. Эти предложения являются следствием двух фундаментальных моральных и политических принципов: а) лица каждого из первичных психологических типов должны ограничиваться первичными социальными ролями, для которых они лучше всего подходят по темпераменту и воспитанию; б) институты, представляющие угрозу социальной сплоченности, а значит, и существованию государства, должны быть устранены. Вследствие этих принципов опекуны, как мужчины, так и женщины, лишены всякой частной жизни, поскольку заботы такой жизни имеют тенденцию отвлекать их от той полной преданности делам общества, которой требует их социальная роль.Поскольку функция жены в афинском обществе была ограничена частной сферой, женщины-опекуны не являются в обычном смысле женами своих собратьев-мужчин. класс опекунов, который сам по себе необходим для дальнейшего существования идеального государства. Отношение Платона к эмансипации женщин следует понимать в контексте сложной моральной и политической теории, в которую оно встроено.Его предложения о равенстве политического статуса и возможностей для получения образования близки классическим либеральным взглядам, в то время как упразднение семьи объединяет его с более радикальными феминистскими взглядами. Но его мотивы враждебны многому из того, что занимает центральное место в феминизме. Он не выступает за равенство статуса на основании справедливости или самореализации женщин, а скорее на основании абстрактных политических принципов, изложенных выше. Тем не менее эти абстрактные принципы косвенно ведут к самоосуществлению женщин-хранительниц, поскольку цель идеального государства, основанного на этих принципах, состоит в том, чтобы создать и сохранить условия для максимальной эвдемонии, т.е.е. саморазвитие, в общем. Ссора современных феминисток с Платоном заключается не в том, что их идеалы ему совершенно чужды, а в том, что он ошибается, полагая, что эти идеалы достижимы в рамках предпочитаемой им формы политической организации, и еще более радикально ошибается, думая, что они требуют такой организации. . В этом возражении они находят много союзников вне своих рядов.
Ключевые слова: женщины, феминизм, брак, семья, функция, государственное и частное, правительство, равенство, справедливость
Oxford Scholarship Online требует подписки или покупки для доступа к полному тексту книг в рамках службы. Однако общедоступные пользователи могут свободно осуществлять поиск по сайту и просматривать рефераты и ключевые слова для каждой книги и главы.
Пожалуйста, подпишитесь или войдите, чтобы получить доступ к полнотекстовому содержимому.
Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому названию, обратитесь к своему библиотекарю.
Для устранения неполадок см. Часто задаваемые вопросы , и если вы не можете найти ответ там, пожалуйста, связаться с нами .
%PDF-1.4 % 10 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 19 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 13 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\. Jfh конечный поток эндообъект 33 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 17 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 32 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 29 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 8 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}ч F# конечный поток эндообъект 26 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 6 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 15 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\. Jfh конечный поток эндообъект 21 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 14 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 28 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 3 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 1 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}ч F# конечный поток эндообъект 9 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 22 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 7 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\. Jfh конечный поток эндообъект 31 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 11 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 27 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 18 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 25 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 16 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 35 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 23 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\. Jfh конечный поток эндообъект 20 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}ч F# конечный поток эндообъект 5 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 119>>поток Икс 0slFkP/O 5`или#)Z 7EV-7y]8N~p5?aXBc [H>d\L\.Jfh конечный поток эндообъект 24 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 4 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 30 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}ч F# конечный поток эндообъект 34 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 12 0 объект >>>/BBox[0 0 432 648]/длина 125>>поток x Ew:#Z7:C!A}a9=’6WvRZS~!r_F- 6{&GL%rUu%xP.}h F# конечный поток эндообъект 37 0 объект >поток x+
Что транслируют по субботам: «Boys State» и «Platonic»
Что транслируется
BOYS STATE (2020) Трансляция на Apple TV+. Каждый год сотни мальчиков старшего школьного возраста из Техаса отправляются в Остин на недельные имитационные правительственные учения, известные как Boys State. В 2018 году женатые режиссеры Джесси Мосс и Аманда Макбейн включились в драку, следуя за четырьмя участниками, когда их партии разрабатывали платформы и избирали ключевых должностных лиц, включая губернатора. В процессе создатели фильма запечатлели обнадеживающую демонстрацию демократии, которая также отражает гиперполяризованную напряженность в современной политике. В своем обзоре New York Times Манохла Даргис написала, что «создатели фильма сняли увлекательный фильм о некоторых детях, которые — по мере того, как их шутки уступают место дебатам, военным хитростям и даже потрясениям — похоже, уже готовят свое собственное, более интересное продолжение.
PLATONIC Стрим на YouTube. Этот 10-серийный сериал, созданный Эрин С. Бакли, пересматривает Нью-Йорк до пандемии, до того, как свидания стали еще более сложными. В коротких пяти-шестиминутных зарисовках Олив (Саммер Спиро), гей из Бруклина, и ее друг-гетеросексуал Билли (Райан Кинг) появляются и исчезают в отношениях в поисках связи и близости. Они ориентируются в сексуальной текучести и границах современного общения, включая открытые отношения, бисексуальность и кокетливых друзей (которые могут быть больше, чем просто друзьями).Сериал, снятый в тесных помещениях в барах и маленьких квартирах, напоминает уменьшенную версию «Девочек» или «Высоких требований».
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (2020) Смотрите через виртуальных кинотеатров. Три женщины-кандидатки в центре этого документального фильма не только стремятся к победе; они также стремятся встряхнуть свои местные политические системы. Есть Мия Джонс, 22-летний кандидат в мэры Детройта, которая хочет расширить возможности своих чернокожих избирателей.Джули Чо, кандидат от штата Иллинойс, стремится закрепиться в Республиканской партии, а также пытается привлечь на свою сторону избирателей в своем либеральном округе. А Брин Берд, демократ, хочет разрушить консервативную политическую сеть, в которой доминируют мужчины, в своем сельском городке в Огайо в качестве попечителя поселка. В своем обзоре для The Times Ловия Гьяркье написала, что «становится все более очевидным, что баллотироваться на пост женщины — это не просто привлечь неактивных избирателей».
НЕОБЪЯСНЕННОЕ 9 стр.м. по истории. Уильям Шатнер ведет серию научно-популярных книг, целью которой является дать контекст и объяснение историческим событиям, которые до сих пор кажутся очень загадочными. В этом эпизоде шоу освещает печально известных самозванцев и исследует возможные мотивы их обмана. Он исследует двойную жизнь Кристиана Герхартсрайтера, который выдавал себя за Рокфеллера, и Анны Андерсон, которая утверждала, что она великая княгиня Анастасия Российская.
АКУЛЫ ПРИЗРАЧНОГО ОСТРОВА 8 стр.м. на Дискавери. Неделя акул еще не закончилась. Сегодняшняя программа включает в себя часовой специальный выпуск о районе в Бермудском треугольнике, который стал горячей точкой для активности акул.