Год литературы в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова

В русской литературе XIX века есть произведения, остававшиеся неопубликованными и практически неизвестными вплоть до нашего времени, причём некоторые из них могли бы заинтересовать именно читателей XXI века. В новой публикации из цикла «Мировая словесность: взгляд из XXI века» речь идёт об одном из таких произведений. Это поэма одного из крупнейших поэтов пушкинской поры Ф.Н. Глинки «Видение Макария Великого». О ней рассказывает доцент филологического факультета МГУ В.Л. Коровин, специалист по истории русской литературы XVIII–XIX вв., впервые опубликовавший эту поэму в 2013 г. в сборнике, посвящённом памяти выдающегося учёного, блестящего педагога и писателя, профессора филологического факультета МГУ Алексея Михайловича Пескова (1953–2009) («А.М.П. Памяти А.М. Пескова». – М.: РГГУ, 2013).

175 лет назад, в 1840 г., была написана одна довольно странная и не­обычная для своего времени поэма. Она не была тогда опубликована и вплоть до нашего XXI века оставалась практически неизвестной. Её автор – Фёдор Николаевич Глинка (1786–1880), старший современник Пушкина, переживший даже Некрасова, участник и историк войн с Наполеоном, один из руководителей декабристского «Союза благоденствия», автор некогда знаменитых «Писем русского офицера», самобытный лирик, отличавшийся глубокой религиозностью, о котором Пушкин однажды заметил, что он «изо всех наших поэтов… может быть, самый оригинальный» (в рецензии на его первую поэму «Карелия», 1830). Сборники прозаических и стихотворных сочинений Фёдора Глинки в советское время выходили неоднократно, в том числе в серии «Библиотека поэта», он присутствует почти во всех антологиях поэзии пушкинской поры, так что забытым и малоизвестным автором его не назовёшь. Главные поэтические произведения Глинки – «Иов. Свободное подражание священной Книге Иова» и громадная евангельская эпопея «Таинственная капля» – после его кончины никогда, к сожалению, полностью не переиздавались, но в своё время имели некоторый успех и всегда были хоть как-то известны, по крайней мере историкам русской литературы. Глинка называл эти поэмы «религиозными» и следовал, хоть и вполне свое­образно, по стопам классиков жанра – Дж. Мильтона и Ф.-Г. Клопштока (автора эпопеи «Мессия»). Поэма же, о которой здесь пойдёт речь, написана в другом роде, хотя тоже проникнута религиозными идеями, в данном случае – эсхатологическими.

Поэма называется «Видение Макария Великого». В 1841 г. Глинка пытался её напечатать (в начинавшемся тогда консервативном журнале «Москвитянин»), в 1847 и 1848 гг. дополнял и переделывал, но в итоге поэма так и осталась в рукописи. Единственный авторизованный список поэмы находится в Российском государственном архиве литературы и искусств (РГАЛИ). Первым на неё, кажется, обратил внимание В.П. Зверев, посвятивший ей раздел в своей монографии «Фёдор Глинка – русский духовный писатель» (М.: Пашков дом, 2002). Полный текст поэмы (1104 стиха с обширным прозаическим предисловием Глинки) был опубликован совсем недавно автором этих строк в сборнике «А.М.П. Памяти А.М. Пес­кова» (М.: РГГУ, 2013).

Речь в поэме идёт ни много ни мало «о человечестве – и судьбах человека» (эти слова вынесены в эпиграф), о тех временах, когда бесы будут приходить к людям не для того, чтобы их искушать, а чтобы у них учиться. В прологе – видоизменённый эпизод из жития преподобного Макария Египетского (IV в.), который однажды узрел беса, идущего с мешком, полным лакомств, для уловления нерадивых монахов. Остальное – плод поэтического вымысла и раздумий самого Глинки, длинная речь беса, принуждённого открыть Макарию то, что написано «у сатаны в тайных книгах» о будущем человечества. В 39 параграфах «вертлявое существо» говорит об успехах науки и техники, сопровождаемых всесторонними изменениями в укладе жизни человечества – в общественных и семейных отношениях, в языке, мышлении, литературных вкусах и т.д. Рассказ беса внешне беспорядочен (что мотивируется свойствами говорящего), но, в общем-то, постепенно переходит от описания преимущественно внешних изменений в жизни людей (технические новшества, социальное устройство, экономика и т. п.) к преимущественно внутренним изменениям (недоверчивость, насмешливость, оскудение любви, тоска, тяга к самоубийству и т.д.). В итоге, конечно, падение нравственности, полная утрата веры, сатанинская гордыня, само­обожествление и гибель «будущих великих человечков». Макарий, выслушав предсказания беса, возвращается к молитве в нерушимой тишине египетской пустыни. Упования святого духовидца обращены не к будущему человечества, а к тому, что находится за пределами его земной истории.

Глинка, кажется, немного стеснялся этой поэмы, говоря, что она «немного старообрядческая», выступает «навстречу всем принятым мнениям» и написана «без всех туалетных прикрас художественности, в суровом домашнем холсте и с какою-то апокалипсическою сумрачностью». Её идейный пафос – как будто в обличении технократической европейской цивилизации и в особенности безверия и новых политических и философских учений, свидетельствующих о её глубоком духовном кризисе. В 1840-х гг. этот пафос могли понять многие соотечественники Глинки, в особенности из близкого ему круга «Москвитянина». Однако критике европейской цивилизации он в качестве конструктивного начала в поэме противопоставил только апокалипсические ожидания, а не утверждение, например, «русских начал», нередко им в других случаях защищаемых. Его поэма – не полемическое выступление против Европы или «западников» из числа русских журналистов, а нравоучительное сочинение, обращённое к современникам и потомкам. При этом думал он, конечно, о своём времени и вряд ли претендовал на роль прорицателя.

С определённой точки зрения «Видение Макария Великого» может показаться обскурантистским произведением, т.е. попросту враждующим с современностью и прогрессом только по той причине, что это современность и прогресс. Глинку как будто пугают все непривычные вещи, все приметы наступающей новой эпохи – железная дорога, запущенная в России в 1837 г., фотография, получившая у нас известность в 1839 г., электрический телеграф, механизация труда, экономика как наука, банковское дело, новые методы в медицине и литературные моды и т. д.

Вот как начинается речь беса:

У сатаны читал я в тайных книгах,

Что на земле настанет дивный век,

Когда, умом водимый, человек

Постигнет все искусства и науки:

Он сочинит убийственный снаряд,

Вздыхающий огнём и ураганом

Перед лицем неисчислимых полчищ.

Но хитростью он больше удивит:

Он птицею без крыльев полетит,

Без парусов на кораблях помчится

И без коней поедет в колесницах;

<…>

И на морях нырять, как рыба, станет,

И по волнам в сандалиях пойдёт,

И, тонущий в разврате, в топях жизни,

Неутопим останется в морях!

А вот почти наудачу выбранные фрагменты о новых средствах связи, экономической науке и банковском деле, которые станут обычны для людей:

На воздухе и под землёй снаряды

Перенесут их суетную мысль,

Передадут желанья тех людей

Через моря и горы и пространства…

И полетит невидимым гонцом

Из града в град их мысль быстрее птицы,

И часто целая судьба народа

От одного вещателя к другому

Перелетит над головой народа

Иль под его ногами проползёт,

А он своей судьбы и не заметит!. .

* * *

И Божий гром уловит человек,

И молнию с пути ея сведёт…

И будет сам бросать ручные громы

И города, и флоты разгромлять;

А между тем, хвастливый разрушитель,

Утонет весь он в замыслах торговых –

И сделает науку из торгов;

И в барыше его вся будет радость…

* * *

И роскошь-змей во всю свою длину

Обхватит их и, в три кольца, кругом

Опутает, сожмёт и станет мучить,

И вымучит последние достатки…

<…>

И будут все бездонными ларями;

И будет век тот – век долгов и ссуды:

Обман с приманкой лака да полуды!

Как видно, поэта волнуют не сами эти явления, а выражающееся в них или поощряемое ими нравственное состояние людей, которое его как раз и пугает.

Исчезнет всё, что прежде веселило; –

Пойдут везде суды да пересуды;

Всему пойдёт и смотр, и пересмотр,

И, на свои всё меряя лишь мерки,

Во всё утратит веру человек

В те времена не Веры, а проверки!..

Предания все будут попраны,

И станут все чего-то лишены!..

И – недовольные и роптуны,

Нападчики, задиры, крикуны –

Начнут на всё и хмуриться, и дуться,

И подо всё подкапываться злостно; –

Зато тогда никто уж и ничто

Не усладит их горький желчи…

Даже достойные человека занятия, по Глинке, окажутся сомнительными, потому что мотивация для них будет недостойной. Например, занятия историей и труды по изданию энциклопедий, даже вполне добросовестные.

И будущность закроется от них; –

И ринутся они терзать былое,

Раскапывать прошедшего архив,

Судить людей давно отживших. Дерзко

Подписывать усопшим приговор.

Расшитые предания страницы,

По-своему, догадкой подновя,

Они сошьют иглой ума с желаньем

Всё выцедить и выжать, и издать

Стеснённое издание былого.

Но это всё одной корысти ради,

А истину возьмут лишь за предлог!..

Особенное возмущение Глинки, естественно, вызывают новые литературные вкусы:

Во все свои писания тогда

Внесут они ужасные картины

И страшные об ужасах рассказы,

Чтоб шевелить чувствилища души

И возмущать бесперерывно душу:

Каких тогда неистовств не опишут! –

Каких уродств и скаредностей гнусных…

<…>

Разврат семей, разврат из таин ночи,

Всё выведут с усмешкой на показ,

Чтоб молодёжь прочла все тайны жизни

Ещё у самого порога жизни

И, потеряв на будущность надежду,

<…>

Сидела бы, как путник при пути,

Едва покинувший свой отчий дом

И уж кругом обокрадённый ворами!. .

В сущности, «Видение Макария Великого» представляет собой ряд нравоописательных очерков самого общего характера, которые с успехом могут быть применены и к его времени, и к будущему, о котором он думал с тревогой, т.е., например, к нашему XXI веку. Вот ещё несколько цитат, о которых предоставляю судить читателю, насколько современно они звучат сегодня.

* * *

И жён краса уже не тронет их,

Тех юношей надменно-недоступных,

Всё знающих, готовых всё решить; –

И опостылят им семейны узы,

Возненавидят брак: он им прискучит!

Неволею союз тот назовут

И кинутся в раздолье жизни вольной –

В цветущие безбрачия болота…

<…>

Тогда семьи значенье уцелеет

Лишь у одной волчицы по лесам…

Они своих детёнышей законных

По-прежнему стеречь и защищать

С самопреданностью, с любовью станут;

А человек – учением надменный, –

Сломив завет венчального кольца,

В ловницы жён пойдёт минутным гостем,

Без имени супруга и отца…

* * *

Развыкнутся все навыки и свычки

И разнародятся народы… И

Смешение – стихией общей будет:

Смешение одежд, поверий, нравов;

И станут все – не он, не ты, а что-то,

И назовут общественностью это,

Хоть общего не будет ничего…

* * *

И будет век – сердитый этот век –

Век лютости и кислой остроты,

Век судорог общественных и смут!. .

И сеючи на нивах жизни ветер,

Сторицею пожнут с них жатву бурь!..

* * *

Испортят весь порядок букваря,

И, в быт людей введя свой дух опасной,

Всяк, к первенству любовию горя,

Захочет быть отборной буквой гласной;

И, поругав безгласных и согласных –

(Всегда уступчивых, всегда бесстрастных) –

Все станут гласными. Все закричат,

И криками наполнится земля…

Никто тогда уже не будет слушать,

И всякий станет только говорить!

И будут тех времён пречудных люди

Многоглагольны все, но скудодельны!..

В предисловии Глинка обращался к читателям, говоря о себе в третьем лице как об авторе этой «сумрачной» поэмы: «Не называйте его ни раскольником, ни старовером. Он просто наблюдатель, и если рисунки и очерки, им выставленные, затронут вашу любовь к какому бы то ни было времени и порядку вещей, то сознайтесь, что, видно, они – эти очерки – верны с подлинником: иначе вы не обратили бы на них внимания!»

Оригинал материала на http://lgz.ru/article/-39-6527-7-10-2015/nravoucheniya-fyedora-glinki/

Писатель Эмиль Золя: биография и библиография.

Сын принявшего французское подданство инженера итальянского происхождения (по-итальянски фамилия читается как Дзола), построившего канал в Эксе. Детские и школьные годы Эмиль провел в Экс-ан-Провансе, где одним из его ближайших друзей был художник Поль Сезанн. Ему было неполных семь лет, когда отец скончался, оставив семью в бедственном положении. В 1858, рассчитывая на помощь друзей покойного мужа, г-жа Золя переехала с сыном в Париж.

В начале 1862 Эмиль сумел найти место в издательстве Hachette. Проработав около четырех лет, он уволился в надежде обеспечить свое существование литературным трудом. В 1865 Золя опубликовал первый роман – жесткую, слабо завуалированную автобиографию La Confession de Claude. Книга доставила ему скандальную известность, которую еще более умножила горячая защита живописи Эдуарда Мане.

Примерно в 1868 у Золя возник замысел серии романов, посвященных одной семье (Ругон-Маккаров), судьба которой исследуется на протяжении четырех-пяти поколений. Разнообразие романных сюжетов давало возможность показать многие стороны французской жизни в период Второй империи. Первые книги серии не вызвали большого интереса, зато седьмой том, «Западня» (L’Assommoir, 1877), снискал большой успех и принес Золя как славу, так и богатство. Он приобрел дом в пригороде Парижа и собрал вокруг себя молодых писателей (среди них были Жорис-Карл Гюисманс и Ги де Мопассан), образовавших недолговечную «натуралистическую школу».

Последующие романы серии были встречены с громадным интересом – их с одинаковым усердием поносили и превозносили. Двадцать томов цикла Ругон-Маккары представляют собой главное литературное достижение Золя, хотя необходимо отметить и написанную ранее «Терезу Ракен» (Th?r?se Raquin, 1867) – глубокое исследование чувства раскаяния, постигающего убийцу и его сообщницу. В последние годы жизни Золя создал еще два цикла: Les Trois Villes (1894-1898) и Les Quatre Vangiles (1899-1902).

Золя стал первым романистом, создавшим серию книг о членах одной семьи. Одной из причин, побудивших Золя избрать структуру цикла, было желание показать действие законов наследственности. Ругон-Маккары являются отпрысками слабоумной женщины, которая умирает в последнем томе серии, достигнув столетнего возраста и полностью лишившись рассудка. От ее детей – одного законного и двух незаконных – берут начало три ветви рода. Первая представлена процветающими Ругонами, члены этой семьи фигурируют в таких романах, как «Его превосходительство Эжен Ругон» (Son Excellence Eug?ne Rougon, 1876) – исследование политических махинаций в царствование Наполеона III; «Добыча» (La Cur?e, 1871) и «Деньги» (L’Argent, 1891), где речь идет о спекуляциях земельной собственностью и ценными бумагами. Вторая ветвь рода – семейство Муре. Октав Муре, честолюбивый волокита в «Накипи» (Pot-Bouille, 1882), создает один из первых парижских универмагов на страницах «Дамского счастья» (Au Bonheur des Dames, 1883), тогда как другие члены семьи ведут более чем скромную жизнь, подобно деревенскому священнику Сержу Муре в загадочном и поэтичном романе «Проступок аббата Муре» (La Faute de l’Abb? Mouret, 1875). Представители третьей ветви, Маккары, отличаются крайней неуравновешенностью, поскольку их предок Антуан Маккар был алкоголиком. Члены этой семьи играют выдающуюся роль в самых сильных романах Золя – таких, как «Чрево Парижа» (Le Ventre de Paris, 1873), где воссоздана атмосфера центрального рынка столицы; «Западня», в которой суровыми тонами изображается жизнь парижских рабочих в 1860-е; «Нана» (Nana, 1880), чья героиня, представительница третьего поколения Маккаров, становится проституткой, и ее сексуальный магнетизм приводит в смятение высший свет; «Жерминаль» (Germinal, 1885), величайшее творение Золя, посвященное забастовке шахтеров на рудниках северной Франции; «Творчество» (L’?uvre, 1886), куда включены характеристики многих прославленных художников и литераторов эпохи; «Земля» (La Terre, 1887), повествование о крестьянской жизни; «Человек-зверь» (La B?te humaine, 1890), где описывается жизнь железнодорожных рабочих; и, наконец, «Разгром» (La D?b?cle, 1892) – изображение франко-прусской войны и первый крупный военный роман во французской литературе.

Ко времени завершения цикла Золя пользовался всемирной известностью и, по общему мнению, был крупнейшим после Виктора Гюго писателем Франции. Тем более сенсационным было его вмешательство в дело Дрейфуса (1897–1898). Золя пришел к убеждению, что Альфред Дрейфус, офицер французского генерального штаба, еврей по национальности, в 1894 был несправедливо осужден за продажу военных секретов Германии. Разоблачение армейской верхушки, несущей главную ответственность за очевидную судебную ошибку, приняло форму открытого письма президенту республики с заголовком «Я обвиняю» (J’accuse, 1898). Приговоренный за клевету к году тюремного заключения, Золя бежал в Англию и смог вернуться на родину в 1899, когда ситуация изменилась в пользу Дрейфуса.

Золя скончался в Париже от отравления угарным газом, по официальной версии – из-за неисправности дымохода. Его последние слова, обращенные к жене: «Мне плохо, голова раскалывается. Посмотри, и собака больная. Наверное, мы что-то съели. Ничего, все пройдет. Не надо никого тревожить…». Современники подозревали, что это могло быть убийство, но неопровержимых доказательств этой теории найти не удалось.

13 лучших советов по писательскому мастерству Сола Штейна. Никогда о нем не слышал? Я тоже, но… | Бобби Пауэрс

Никогда о нем не слышал? Я тоже, но его советы потрясающие.

Изображение предоставлено: Дебби Хадсон на Unsplash

Всякий раз, когда люди делятся своими любимыми книгами с советами по письму, одни и те же книги появляются снова и снова: Стивена Кинга О писательстве , Энн Ламотт Птица за птицей и Странк и Уайт The Элементы стиля .

Но недавно друг порекомендовал книгу по письму, которая была мне чужда: Штейн о написании Солом Штейном. Я решил проверить это и нашел золотую жилу знаний для авторов художественной и документальной литературы.

Вот 13 лучших советов по писательскому мастерству от писателя и редактора Сола Штайна:

«Лучшее из хороших произведений увлечет нас темами и знаниями, которые, как мы бы заявили, не представляют для нас интереса, пока нас не соблазнит язык, в котором они написаны. были одеты». -Сол Стейн

Стейн говорит, что писатели беллетристики и документальной литературы могут многому научиться друг у друга. Писатели-фантасты — мастера вызывает эмоции , тогда как писатели документальной литературы умеют передавать информацию .

Лучшие авторы умеют и то, и другое: они облекают факты в убедительные истории. Читайте художественную литературу, чтобы научиться лучше рассказывать истории. Читайте документальную литературу, чтобы научиться точно передавать детали.

Не ограничивайте себя своим крошечным кусочком писательского мира (поэзия, самопомощь, фантастика, тайна и т. д.). Вы можете учиться у любого писателя в любой области.

«Голых фактов часто недостаточно, чтобы привлечь внимание читателя к остальной части истории. Именно их контекст — письмо, вместилище информации — освещает факты для читателя и придает им значимость». -Сол Стейн

Между информацией и историей огромная разница. Первый — это необработанные детали: кто, что, когда и как. Последний добавляет ключевой компонент ПОЧЕМУ. Почему читатель должен заботиться об информации, которой вы делитесь?

Любой может передать факты, но только настоящий писатель может наполнить эти факты более глубоким контекстом, смыслом и целью.

Используйте эти вопросы, чтобы понять, сообщаете ли вы больше, чем факты:

• Вы начали свою статью с истории?
• Если бы вы были читателем, продолжили бы вы читать свой рассказ после первых одного или двух абзацев?
• Уделяли ли вы столько же внимания средству вашего контента (сюжет, темп и форматирование), сколько вы уделяете содержанию самому (основному посылу, сюжету или выводам)?

«Репортаж в документальной литературе может быть точным, как фотография, сделанная просто для записи. Однако лучшая документальная литература часто устанавливает рамки увиденного, то, что произошло где-то в другом месте или в прошлом… взгляд становится пониманием, репортаж становится искусством. Как и художественная литература, научная литература лучше достигает своей цели, когда вызывает у читателя эмоции». -Сол Стейн

Обратите внимание на разницу между двумя предложениями ниже:

• «Вчера Генри Сорбино был арестован за кражу кошелька».
• «Вчера утром Генри Сорбино вошел в K-Mart на Одиннадцатой улице с зонтиком и вышел с зонтиком и чужой сумочкой».

Стейн предлагает этот пример, чтобы показать, как умные писатели могут найти более художественные способы обмена банальной информацией.

Найдите новый способ — свой способ — вдохнуть свежий воздух в затхлые сказки. Добудьте таинственное из обыденного. Выделите интересные факты из безвкусных историй. Перейдите от точности к искусству.

Изображение предоставлено: mollyroselee на Pixabay

«Давным-давно я поклялся никогда не писать ничего безобидного. Работая буквально с сотнями авторов в течение многих лет, я пришел к выводу, что единственной характеристикой, которая в наибольшей степени влияет на успех статьи или документальной книги, является смелость автора в раскрытии обычно невысказанных вещей о себе или своем обществе. Чтобы быть писателем, требуется мужество…

То, что люди, не являющиеся писателями, говорят друг другу в повседневном разговоре, и есть высказывание. Что делает письмо в лучшем случае интересным, так это готовность писателя затронуть невыразимое, сказать то, что люди обычно не говорят. На самом деле лучшие писатели, те, чья оригинальность сияет, как правило, самые откровенные». -Сол Стейн

Я читал похожие советы от Стивена Кинга и Чака Паланика, поэтому я думаю, что этот совет действительно важен.

Штейн приводит следующий пример из рассказа о бизнесмене, который подбирает автостопщика по имени Ук, а затем тут же сожалеет о своем решении:

«Кожа на руке Ука казалась чешуйчатой, как у рептилии. Даже когда мужчина попытался улыбнуться, его лицо не помогло. Как и у Питера Лорре, его губы сузились, но и только. Я подумал, если бы мать этого человека прижала подушку к его носу и рту, когда он был младенцем, кто-нибудь осудил бы ее?»

Вот дерьмо. Это темные вещи. Но висцеральный характер этого описания также привлекает читателя. Много ли вы знаете людей, у которых хватило бы смелости написать что-то подобное?

Чем ближе вы сможете запечатлеть человеческую природу во всей ее глубине, темности и интересности, тем убедительнее будет ваша работа. Это не значит, что вам нужно написать мрачных материалов, но вам ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно написать честных материалов. А честность как в художественной, так и в документальной литературе означает показывать вещи такими, какие они есть на самом деле.

13 лучших писательских советов Чака Паланика

Совет от удостоенного наград автора «Бойцовского клуба»

writingcooperative.com

«Я убежден, что нам нужно узнать людей в машине, прежде чем мы увидим автомобильную аварию. . События истории не оказывают существенного влияния на наши эмоции, если мы не знаем персонажей». -Sol Stein

Лучшие писатели создают персонажей, которые становятся для читателей почти реальными. Один из моих любимых примеров — число 9.Серия 0007 Гарри Поттер . Дж.К. Роулинг заставила читателей побеспокоиться о судьбе всего волшебного мира, даже второстепенных персонажей, таких как домовой эльф Добби и паук Арагог.

(Осторожно, спойлер.) Оба эти персонажа поначалу не вызывали симпатии, и если бы они умерли в начале истории, читатели просто перевернули бы страницу и пошли дальше. Но прежде чем убить этих второстепенных персонажей, Роулинг заставила читателей позаботиться о них, показав их более мягкую сторону: любовь Добби к Гарри и преданность Арагога Хагриду.

Не тратьте пулю на того, чья смерть ничего не значит для ваших читателей. Заставьте ваших читателей заботиться о ком-то до того, как с этим персонажем случится что-то значительное — хорошее или плохое.

«Мы индивидуализируемся, видя, как персонажи что-то делают и говорят, а не благодаря тому, что автор рассказывает нам о них. Никогда не останавливайтесь в своей истории, чтобы дать характеристику. Не рассказывайте читателю, на что похож ваш персонаж. Пусть читатель увидит, как ваши персонажи разговаривают и что-то делают». -Сол Стейн

Вы описываете личность персонажа, когда вместо можете показать его?

Вместо того, чтобы описывать личность вашего главного героя (« Дэйв был болтливым выскочкой, который никогда не убегал от драки »), подумайте о том, чтобы вовлечь читателя в сцену с диалогом Дейва ( «Верно, Терри, я ударил парня «Один удар, и он упал. Я тоже горжусь этим. Следующий парень, который так со мной обращается, получит такое же горизонтальное обращение».0008).

Или показать болтливость Дейва через его длинные обличительные речи, в то время как другие персонажи изо всех сил пытаются вставить слово. Или представить бывшую девушку Дейва, которая рассталась с ним, потому что он часто приходил домой с синяками под глазами и никогда не слушал ее.

Найдите способ персонализировать своих персонажей с помощью их слов — не ваших.

«Писатели — смутьяны. Психотерапевт пытается снять стресс, напряжение и давление. Писатели не психотерапевты. Их работа заключается в том, чтобы вызывать у читателей стресс, напряжение и давление. Дело в том, что читатели, которые ненавидят эти вещи в жизни, любят их в художественной литературе». -Сол Стейн

В жизни отсутствие конфликтов часто приводит к счастью. В литературе отсутствие конфликта приводит к нечитаемым рассказам и неинтересным сюжетам. Конфликт подпитывает интригу, которая держит читателя в напряжении.

По словам Штейна, «худший способ начать историю — это сказать что-то вроде «Они были прекрасной парой». Он любил ее, и она любила его. Они никогда не ссорились». Результат — мгновенная скука. Скука — величайший враг как читателя, так и писателя».

Создайте интригу на протяжении всей своей истории, а также предложите читателям короткие периоды юмора или разрядки напряжения. Слишком большое напряжение может вывести читателя из себя, но правильное напряжение удерживает их в напряжении.

«Подвеска» происходит от латинского слова, означающего «висеть». Думайте о себе как о палаче. Вы ведете своего читателя к краю обрыва. Там вы подвешиваете своего героя на кончиках пальцев. Вы не должны вести себя как сострадательный человек. Вы не спасатель. Ваша задача — как можно дольше избегать спасения героя. Вы оставляете его висеть. -Sol Stein

Один из эффективных способов создать напряжение на протяжении всей истории — параллельное прохождение нескольких сюжетных линий. Например, глава 1 заканчивается тем, что Ширли попала в беду, затем глава 2 посвящена парню Ширли, убегающему от ростовщиков. Глава 3 возвращается к Ширли и заканчивается ее новым затруднительным положением. Путем перетасовки между персонажами и их соответствующими дилеммами читателю негде остановиться, чтобы даже сделать перерыв в туалете!

«Долг писателя состоит в том, чтобы создать что-то, что требует разрешения, а затем действовать безответственно, ускользая от проблемы читателя, занимаясь другими вещами, продлевая и обостряя отчаянную потребность читателя в разрешении», — говорит Штейн.

Действовать безответственно. Откладывайте удовлетворение. Заканчивайте главы распущенными концами, а не аккуратными бантиками. Чем дольше вы можете ждать, чтобы завязать бант, тем больше удовольствия получит ваш читатель, когда откроет подарок.

Изображение предоставлено: Кристоф Дейне на Unsplash

«Важнейшее из того, что делает писатель, — это достоверность. Он создает мир, в котором придуманные персонажи должны казаться такими же реальными, как и люди, окружающие нас в жизни. То, что с ними происходит, каким бы необычным оно ни было — а оно должно быть необычным — должно быть правдоподобным… Худшая ошибка, которую может совершить писатель, — это неубедительная мотивация действий, которые занимают центральное место в истории». -Сол Стейн

Стейн выступает за то, чтобы в самом начале истории «подсаживать» информацию, которая определяет мотивацию вашего персонажа для его будущих действий. Если вы хотите, чтобы ваш благовоспитанный главный герой ограбил банк в конце истории, вам лучше найти способ, чтобы читатель понял мотивацию этого персонажа к ограблению банка.

Например, если главной целью вашего героя является простое выживание, расскажите о том, как она наблюдает, как ее сын облизывает внутреннюю часть своей тарелки с раменом после скудного приема пищи.

Но если мотивацией главного героя для ограбления является поиск острых ощущений, а не выживание, используйте эту черту характера в самом начале своей истории. Вы можете включить воспоминание о том, как ваш главный герой в возрасте 10 лет ворует шоколадку в магазине 7-Eleven, хотя ее еженедельные расходы гремят в ее карманах.

Посадите мотивы персонажей в плодородную почву в сознании вашего читателя, а затем полейте эти мотивы иллюстративными историями.

«Один плюс один равно половине». -Sol Stein

Заманчиво сказать одно и то же разными способами. В конце концов, повторение может быть мощным инструментом при правильном использовании. Но Штейн советует писателям остерегаться ненужных повторений, потому что это ослабляет письмо.

Писатель Нил Гейман формулирует это следующим образом: «Начните с идеи, что вместо того, чтобы платить словом, я плачу словом. Что чем меньше слов я смогу использовать, чтобы рассказать свою историю, тем лучше».

Каждое слово должно служить цели. Не используйте два слова, когда достаточно одного.

«Первое, что вы видите, обычно является клише. Мы видим высокого мужчину, привлекательную женщину, комнату, полную людей, аккуратно подстриженный газон. Работа писателя состоит в том, чтобы искать отличительные детали, особенности в визуализации того, что должен увидеть его читатель… В идеале, писатель видит что-то, что все узнают, но что никто раньше не видел в таком виде». -Sol Stein

Каждый писатель запрограммирован годами фраз и клише по умолчанию. Ваша задача — научиться переопределять эти значения по умолчанию.

Одно из любимых слов Штейна — «особенность» — акт рисования уникального и яркого мысленного образа для читателя. Вот один пример, который он предлагает:

• Ленивое описание: «Вернон был заядлым курильщиком».
• Лучшее описание: «Когда официантка слышала голос Вернона, она всегда без спроса провожала его в секцию для курящих».

Вместо того, чтобы довольствоваться популярным клише, подтолкните себя к более яркому описанию.

«Иногда я описывал студентам читательский опыт как «конверт». Было бы ошибкой заполнять конверт таким количеством деталей, что воображению читателя практически ничего не остается. Работа писателя состоит в том, чтобы заполнить конверт ровно настолько, чтобы пробудить воображение читателя». -Сол Стейн

Вы когда-нибудь читали писателя, который опустошил целую чернильницу, описывая текстуру и цвет каждого предмета одежды, который носил персонаж? Что вы чувствовали, когда читали это щедрое описание?

Некоторым авторам может сойти с рук такой уровень детализации, но для многих авторов лучше создать конверт и позволить вашим читателям заполнить дополнительные детали.

Штейн советует использовать один или два «маркера» для каждого персонажа: легко идентифицируемые сигналы, которые связывают ключевые аспекты персонажа с вашим читателем. Общие маркеры включают одежду, татуировки, манеры, продукты питания или модели речи, которые быстро определяют социальный класс, личность и воспитание вашего персонажа.

«В конце концов, вы пишете то, что читаете… Чего я никогда не видел, так это того, что писатель добивается значительных успехов в области, которую он обычно не читает для удовольствия». -Sol Stein

Хотя вы можете (и должны) учиться на каждом типе книг, которые вы читаете, важно тратить значительное время на изучение лучших работ в вашей области.

Это одна из причин, по которой я читаю работы таких авторов, как Райан Холидей, Тим Деннинг, Синем Гюнель и Энтони Мур. Потребление их работы помогает мне стать лучшим творцом.

Вместо того, чтобы избегать работы людей, которые вызывают у вас зависть, смиренно сидите у их ног. Учитесь у них. Тогда иди и делай то, что они делают, по-своему.

13 лучших советов Нила Геймана по писательскому мастерству

Советы по рассказыванию и написанию историй из его мастер-класса

writingcooperative.com

Книга Штейн о писательстве полна идей для авторов любого жанра. Если вам понравилось это удобоваримое резюме, я предлагаю ознакомиться с полной книгой.

Приятного письма!

Хотите улучшить свою жизнь и карьеру?
Подпишитесь на мою рассылку по электронной почте и посетите мой блог, чтобы получить рекомендации по книгам и статьи, которые изменят ваш взгляд на мир.

Пытаетесь написать свой первый роман? Овладейте этими 22 советами от Сола Штейна, чтобы стать лучшим писателем. Плодовитый автор и дальновидный редактор, Сол был на голову выше остальных себе подобных. Сам автор 13 книг, он редактировал работы таких выдающихся авторов, как Джеймс Болдуин, Элиа Казан и Джек Хиггинс.

Наследие Штейна заслуживает того, чтобы им поделились. Имея это в виду, я подумал о том, чтобы извлечь некоторые из лучших советов из его книг — «Стейн о писательстве» и « Решения для писателей » — и опубликовать их здесь своими словами. Это дань уважения фанату.

Хотя следующие идеи могут больше понравиться любителям художественной литературы, чем документальной , , если вы внимательно изучите, они могут быть приняты писателями обоих жанров.

Стейн тоже однажды написал что-то на этот счет: «Как и художественная литература, научно-популярная литература лучше достигает своей цели, когда вызывает эмоции у читателя».

Информация лучше всего запоминается, когда она создана, чтобы затронуть эмоции читателя. Если вы хотите избавить своих читателей от сухого, бездушного текста, вам следует внедрить в свои работы идеи Штейна, которые он приобрел за 27 лет своей карьеры издателя и главного редактора.

Без дальнейших церемоний, давайте окунемся в 22 поучительных урока от этого мастера:

1. Начни с авантюры

Потрясающий конец никогда не испытают читатели, которых отталкивает плохое начало. Простой.

Если вы хотите завоевать доверие своих читателей, если вы хотите, чтобы они читали дальше первых страниц, вы должны привлечь их внимание с самого начала.

Та же логика применима и к записи в блоге. Всегда начинайте с высокой ноты.

2. Добавьте визуальные элементы

Внесите визуальные элементы в текст, чтобы оживить его. Помните ключевой урок – вы должны показывать, а не рассказывать. Не просто рассказывайте историю, а покажите ее.

Примеры простого письма:  он пришел в класс поздно и сел на место у двери .

Лучшей версией было бы:  он вошел в класс, как всегда поздно, с ухмылкой на лице и плюхнулся на сиденье у двери.

3. Используйте поразительные факты

Посмотрим правде в глаза — слишком много отвлекающих факторов и наши мысли беспокойны.

Если вы не введете в свое повествование заманчивые факты, которые заставят ваших читателей сесть и заметить, есть вероятность, что их внимание привлечет что-то еще.

Используйте поразительные факты, чтобы привлечь внимание читателей.

4. Сосредоточьтесь на человеке и усилите его действия

Изолируйте человека и направьте на него все прожекторы. Создайте странное обстоятельство, которое приведет к усилению его действий.

Представьте себе город, разоренный войной и грабежом.

Среди поднимающегося темного дыма и щебня сидит старик в желтой куртке и наигрывает мелодию на пианино.

Такое описание поддается сильному воспроизведению в умах ваших читателей.

---

Вы также можете ознакомиться с 10 уроками письма от Умберто Эко

---

5. Сосредоточьтесь на «немедленных» сценах

Штейн утверждает, что одной из ключевых причин отказа от многих романов количество статического описания. Читатель не хочет длинных повествований или избыточных описаний.

Читатель хочет видеть непосредственные сцены – состязательные диалоги, боевые споры, живое действие.

«Непосредственная сцена происходит перед читателем, она видна и, следовательно, может быть снята. Это важный тест. Если вы не можете снять сцену, это происходит не сразу».

Сол Стейн

6. Нет слабаков

Читателям слабаки не интересны. Им нужны напористые персонажи. Я имею в виду, что вы читаете романы не для того, чтобы испытать скуку, которую часто испытываете в жизни.

Вы хотите познакомиться с необычными людьми, желательно с людьми, отличными от тех, кого вы встречали в художественной литературе или вне ее.

7. Уязвимость сначала

Покажите уязвимость персонажа, прежде чем показать его сильные стороны.

8. Покажите их обнаженными

Покажите своего персонажа обнаженным. Это почти всегда работает, если вы изображаете своего персонажа (в обнаженном виде) честно и подробно.

Люди, увиденные обнаженными, сразу же вызывают доверие или уязвимость.

9. Подчеркните различия

Подчеркните социальные и культурные различия ваших персонажей, чтобы пробудить эмоции. Стейн поручает сыграть на присущей каждому инаковости.

10. Выделите желание вашего персонажа

Чем настоятельнее желание, тем больше интерес читателя.

Если ваш персонаж не хочет чего-то достаточно сильно, читателю будет трудно поддерживать его в достижении цели.

11. Поразите их неожиданностью

Читателям нравится быть в восторге от неожиданностей. Новые препятствия, внезапный поворот обстоятельств и т. д. берут за живое.

Смущение персонажа также привлекает читателя. Это всегда создает интересное развитие сюжета.

12. Добавить конфликт

Зрителям нравится видеть конфликт. Секрет создания конфликта заключается в том, чтобы ставить своим персонажам разные и противоположные цели.

Волшебство случается, когда ваша аудитория ожидает, что ваши персонажи будут вести себя определенным образом, но благодаря вашему необычному повороту у них отвисает челюсть.

13. Продлить кризис

Не позволяйте персонажу преодолеть непосредственную опасность, не столкнувшись с еще большей опасностью. Убедитесь, что его/ее действие имеет неприятные последствия или немедленно противодействует.

14. Прямое прошедшее время

Большая часть художественной литературы написана в прямом прошедшем времени.

Had , — подчеркивает Штейн, — ваш враг номер один. Оно портит больше воспоминаний, чем любое другое слово.

15. Держите их в напряжении

Никакой другой фактор не влияет на читателей так сильно, как саспенс. Штейн инструктирует поддерживать устойчивое напряжение, перемещая действие из одного места в другое.

Если вы смотрели какой-нибудь фильм Кристофера Нолана, то должны знать, что Штейн имел в виду под «изменяющимся действием».

16. Чем меньше, тем лучше

Не забивайте конверт читателя ненужными подробностями. Оставьте ему место для воображения.

Для воображения читателя меньше значит больше. Вам нужно только вызвать его стимулы и позволить его воображению сделать все остальное. Вместо того, чтобы подробно описывать ужас персонажей, дайте читателю почувствовать его.

17. Удалить все прилагательные

«Если поймаешь прилагательное, убей его!»

Марк Твен

Стейн поручает потенциальным авторам удалить из рукописи все прилагательные, наречия и метафоры, а затем повторно допустить необходимые несколько после тщательной проверки.

18. Используйте броские заголовки

Основная функция заголовков не в том, чтобы указать место истории, а в том, чтобы заинтересовать читателя. Посмотрите на следующие заголовки:

Над пропастью во ржи, Гроздья гнева, По ком звонит колокол, Как приготовить волка

19. Упорно развивать свой голос

«Чрезвычайно малый процент писателей с самого начала обнаруживают признаки оригинального голоса. Обычно это развивается со временем и состоит из двух компонентов: оригинальности того, что сказано, и оригинальности того, как это сказано».

Сол Стейн

20. Будьте готовы пройти через огонь

Не бойтесь касаться табуированных тем – тем, которые могут вызвать споры или вызвать эмоции. Стейн подчеркивает, что обязанность писателя — говорить невысказанное. Он заявляет:

«Писатель не может быть Поллианной. Он занимается тем, что пишет то, что другие люди думают, но не говорят».

21. Отличительный признак надежного повествования

Все повествования с незапамятных времен основаны на том, что кто-то чего-то хочет, но не может этого достичь, сталкивается с препятствиями, преодолевает большие трудности, побеждает сильных противников и т. д.

Если ваш сюжет идет по другому пути, он может быть недостаточно сильным, чтобы поддерживать интерес читателя.

22. Используйте все шесть своих чувств

Зрение, слух, осязание, вкус и обоняние. Писатели пренебрегают осязанием, вкусом и обонянием. Но если вы хотите обогатить опыт непрофессионала, вы должны задействовать все чувства в своем ремесле. Посмотрите на следующий пример использования запаха Штейном в его письме

«Вниз и вниз мы шли. Я перестал считать ступеньки. Запах сырости сказал мне, что мы глубоко под землей.

Тем не менее, Штейн предупреждает, что это непростое занятие, но для успешной писательской карьеры ваша задача — искать отличительные детали и выражать то, что вы хотите, чтобы читатель увидел.

---

Заключение

Надеюсь, вам будет полезен этот пост. Этот список ни в коем случае не является исчерпывающим и предназначен только для использования в качестве подсчета.