Пиррон философ: Скептики / Православие.Ru

Содержание

Пиррон — родоначальник скептицизма | Афасия

Древнегреческий художник и философ, родоначальник скептицизма.

«Пиррон первым из греческих мыслителей провозгласил эпохе «воздержание от суждений» — основным методом философии. Греческое skeptikos означает «ищущий, рассматривающий, исследующий». Диоген Лаэртский так передает основную установку пирронизма «… вещи в себе вовсе не таковы, какими они нам кажутся, и что всё, что можно о них сказать, — это то, что они нам такими кажутся»».

Ивушкина Е.Б., Режабек Е.Я., Философия и история науки, СПб, «Алетейя», 2006 г., с. 72.

«… он принял участие в походе Александра на Восток. Собственными глазами он увидел, как рушится то, что обещало быть нерушимым, обнаруживая при этом, что убеждения греков, возможно, не имеют столь прочного основания, как это казалось. На востоке Пиррон познакомился с гимнософистами, от которых он воспринял идею о суетности мирского.

Один из гимнософистов по имени Калан добровольно принял смерть через самосожжение, оставаясь бесстрастным в момент смерти. […]

Пиррон не имел своей школы в строгом смысле слова, с учениками же был связан нетрадиционными узами. Когда речь идёт об учениках, то подразумеваются почитатели, обожатели или имитаторы/ Ученики ищут в своём маэстро новую модель жизни, экзистенциальную парадигму, надёжное доказательство достижимости счастья и душевного покоя даже в условиях крушения традиционных ценностей, однако сами не умеют создать новую систему.

Новизна Пиррона, отличающая его от предшественников и современников, состояла именно в убеждении, что можно жить искусно и вполне счастливо даже в отсутствии истины и ценностей, по крайней мере таких, как в прошлом.

Как же Пиррон пришёл к такому нетипичному для греческого рационализма убеждению? Как можно вывести правило жизни, отказавшись от бытия и истины, предположив, что всё суета сует? Ответ Пиррона мы находим у перипатетика Аристокла со ссылкой на Тимона, ученика Пиррона: кто хочет быть счастливым, должен иметь в виду три вопроса:

1) каковы вещи по природе;
2) каково должно быть наше отношение к ним;
3) каковы они будут и как надо себя вести.

Пиррон полагает, что:

1) все вещи одинаковы, неразличимы и непостоянны;
2) отсюда нельзя питать к ним ни малейшего доверия, но нужно жить без мнений, не склоняясь к чему-то, не отвращаясь ни от чего, ибо любая вещь «есть не больше, чем не есть, или есть и не есть», или «не есть, но и не не есть»;
3) при таком положении дел уместны лишь апатия, а ещё непоколебимость».

Дарио Антисери, Джованни Реале, Западная философия от истоков до наших дней. Античность. Средневековье, СПб, «Пневма», 2003 г., с. 275.

«Исходя из того, что каждому суждению о чем-либо можно противопоставить столь же сильный противоположный аргумент, скептики предпочитали вообще воздерживаться от суждений. Так, сам Пиррон ничего никогда не писал, и взгляды его известны лишь по сочинениям его ученика Тимона. Самое главное для человека, считали пирроновцы, — это не давать ничему никаких оценок, ибо всё относительно; прекрасное и отвратительное, доброе и злое, справедливое и несправедливое. И это было так понятно, когда прямо на глазах обесценивались все прошлые ценности, рушились старые устои, когда сегодня считалось совершенно ненужным то, что представлялось просто необходимым вчера и не было нужды восстанавливать разрушенные Фивы: «Зачем? Придёт, пожалуй, новый Александр и снова разрушит их».

В обстановке неуверенности и тревоги, всё больше охватывающей греков по мере утраты независимости, скептики учили современников жить так, чтобы быть готовыми «ко всякому повороту судьбы». Счастье — только в душевном покое, и поэтому следует избегать всего лишнего и следовать только велениям естества — не голодать, не жаждать, не страдать от голода или болезней, а всего остального, что люди привыкли считать необходимым, избегать как пустого и лишнего».

Гончарова Т.В., Эпикур, М., «Молодая гвардия», 1988 г., с. 236.

Рассуждая подобным образом, Пиррон ввёл термин «афасия» (aphasia), для обозначения состояние человека, находящегося в безмятежном внутреннем покое. (По преданию, самого Пиррона из этого состояния однажды легко вывела собака, напавшая на мудреца…)

Идеи

Пиррона явно повлияли на мировоззрение Эпикура.

Читать онлайн электронную книгу Краткая история философии — Глава 3. Мы ничего не знаем. Пиррон бесплатно и без регистрации!

На самом деле никто ничего не знает, но даже в этом нельзя быть до конца уверенным. Более того, не стоит даже полагаться на суждения, в истинность которых ты веришь, ведь ты вполне можешь заблуждаться. Усомниться можно во всем. Таким образом, лучшее, что можно сделать, – это непредвзято смотреть на мир. Избегая поспешных суждений, мы убережем себя от разочарований.

Вы еще не запутались? Таковая суть философии скептиков – учения, которое было довольно популярно в Афинах, а впоследствии и в Древнем Риме. В отличие от Платона и Аристотеля, скептики не стремились занять окончательную позицию в каком-либо вопросе. Пожалуй, самым знаменитым и, вероятно, самым радикальным скептиком всех времени и народов был грек по имени Пиррон (ок. 365–270 до н. э.). Более эксцентричного человека трудно себе представить.

Возможно, вы убеждены в том, что много знаете. Вы, может быть, даже уверены в том, что читаете это предложение. Однако скептик поставит под сомнение этот, казалось бы, бесспорный факт. И действительно, почему вы думаете, будто вот сейчас, в эту самую минуту, вы занимаетесь чтением? А вдруг вам это только кажется? Как вы можете быть уверены в том, что все обстоит именно так, а не иначе? Ущипните себя – может быть, вы спите? Может быть, вам снится, что вы читаете? Ну ладно, хватит шутить. Если задуматься, то знаменитая максима Сократа о том, что единственное, что он знает, – это то, что он ничего не знает, также является разновидностью позиции скептиков. Однако Пиррон пошел еще дальше… и, возможно, зашел слишком далеко.

Если верить отрывочным фактам его биографии (хотя, если быть последовательным, то мы должны в них усомниться), Пиррон прославился тем, что все на свете ставил под сомнение. Как и Сократ, он не оставил нам ни строчки, поэтому все сведения о нем мы можем почерпнуть только из книг других людей, написанных спустя несколько веков после его смерти.

Так, например, Диоген Лаэртский (180–240) писал, что Пиррон жил в Элиде, где был столь популярен, что его освободили от всех налогов. Мы, конечно же, не можем проверить, правда это или нет, но, согласитесь, сама идея весьма недурна.

Стоит заметить, что скептицизм Пиррона на практике проявлялся в довольно причудливой форме. И если бы не его друзья, которые часто защищали философа от последствий его скептического отношения ко всему, что только можно придумать, он бы уже много раз погиб. По всей видимости, любой радикальный скептик, если он хочет пожить подольше, должен быть или чертовски везучим, или дружить с людьми, настроенными не столь критически.

Эксцентричное поведение Пиррона было следствием его взглядов. Он полагал, что, так как наши органы чувств запросто могут ввести нас в заблуждение, то и не стоит им полностью доверять. Например, в темноте мы можем принять кошку за лису или наоборот. Или же вам может показаться, что кто-то вас зовет, тогда как на самом деле это ветер воет среди ветвей.

Пиррон не исключал возможности того, сигналы органов чувств могут быть истинны, однако не исключал и обратного. И чем это ему грозило? Ну, например, в отличие от других людей, которые, увидев перед собой обрыв, останавливались, он продолжал как ни в чем не бывало идти вперед, полагая, что зрение может его обманывать и никакого обрыва там нет. Даже стоя на самом краю, даже уже падая, он сомневался в том, что это происходит на самом деле. Более того, он сомневался в том, что падение может ему повредить, – ведь нельзя же быть абсолютно уверенным в том, что рука или нога сломается. Так что спасибо друзьям, которые не разделяли его взглядов, – они его вовремя хватали за руку.

И действительно, зачем бояться собак, если у тебя нет уверенности, что они хотят тебе навредить? Что, вся стая с лаем бежит к тебе? Ну, это еще не значит, что они тебя покусают. А даже если и покусают, то еще не факт, что тебе будет больно. Или, скажем, зачем, переходя улицу, смотреть по сторонам? Ведь можно и не попасть под машину! Но даже если и попадешь, то какая разница, жив ты или мертв?

Машин во времена Пиррона не было, но каким-то невероятным образом ему удавалось, воплощая свою философию на практике, полностью отрешаться от присущих каждому человеку инстинктов и эмоций. По крайней мере, такова легенда.

Большинство историй о Пирроне слишком абсурды, чтобы считать их истинными, но какие-то из них, вероятно, и в самом деле происходили. Так, например, о Пирроне рассказывали, что он сохранял полнейшее спокойствие на палубе корабля во время ужасного шторма. Огромные волны разбивались о борт, ветер терзал обрывки парусов, все уже готовились к неминуемой гибели, и лишь Пиррон оставался невозмутимым. Ведь если то, что мы видим, не обязательно соответствует действительности, то нет никаких оснований считать, что все закончится так уж печально. Такое хладнокровие весьма похвально, и почему-то хочется верить, что эта история похожа на правду. Почему бы и нет?

В молодости Пиррон побывал в Индии. Возможно, это объясняет его необычное поведение. Ведь в Индии довольно широко распространена практика физических лишений с целью достижения внутреннего спокойствия (например, голодание, хождение по углям, подвешивание грузов к чувствительным частям тела и т. д.). Что же касается философии, то философия Пиррона близка к мистицизму, ведь мистики тоже считают мир иррациональным – недоступным для понимания разумом.

Как бы там ни было, нельзя отрицать того факта, что слова Пиррона не расходились с его делами – он жил так, как учил жить других. Его умение сохранять спокойствие в любой ситуации производило сильное впечатление на окружающих. Причина же этого спокойствия коренилась в том, что с точки зрения Пиррона все на свете может быть поставлено под сомнение. Зачем переживать, если мы все равно не знаем истинного положения вещей. И да, следует избегать окончательных суждений, так как они с высокой вероятностью являются заблуждением.

Если бы вам довелось встретить Пиррона, скорее всего вы бы сочли его сумасшедшим. Возможно, он и был сумасшедшим, но логика подсказывает, что и это утверждение следует подвергнуть сомнению. Пиррон, в свою очередь, подумал бы, что большая часть ваших убеждений несостоятельна, и они, ваши дурацкие убеждения, являются помехой вашему спокойствию. Принимать что-либо как должное это все равно что строить дом на песке. То есть, с точки зрения Пиррона, наши самые стойкие убеждений не так уж бесспорны, как нам, возможно, хотелось бы думать, и вряд ли они сделают нас счастливыми.

Пиррон искусно свел всю свою философию к следующим трем вопросам, которые должен задать себе каждый, кто хочет быть счастливым.

• Каковы вещи на самом деле?

• Как мы должны к ним относиться?

• Какую пользу мне принесет то или иное отношение к вещам?

Он ответил кратко и по существу.

Во-первых, мы никогда не сможем узнать, каковы вещи на самом деле, – это нам не под силу. Никто и никогда не постигнет подлинную природу реальности, ибо это знание недоступно простым смертным. Хотите быть счастливым, не забивайте себе голову всякой ерундой. Конечно же, в этом вопросе Пиррон расходится с Платоном (см. главу 1), который считал, что философы могут «узреть» истину путем абстрактных размышлений.

Во-вторых, нам следует избегать окончательных суждений по какому-либо вопросу, так как мы не можем ничего знать наверняка. Можно сказать и по-другому – стоит отказаться от суждений, если хочешь жить в мире с собой. Ведь любое желание – это следствие (ошибочного) убеждения в том, что одна вещь лучше другой, и когда ты не получаешь того, что хочешь, ты чувствуешь себя несчастным. К тому же ты не можешь наверняка знать, что лучше, а что хуже. По мнению Пиррона, чтобы быть счастливым, нужно быть свободным от желаний и не беспокоиться о том, что произойдет в будущем. Единственный правильный способ жить – признать, что все преходяще и нет таких событий, которые имели бы значение. Последуете этому совету – ничто не сможет поколебать вашего внутреннего спокойствия.

В-третьих, если вы действительно захотите жить, как советует Пиррон, то с вами произойдет следующее. Вы станете нем, так как вам нечего будет сказать по какому-либо вопросу. В итоге вы освободитесь от всех забот. А это лучшее, чего может достигнуть в жизни человек.

По крайней мере, такова теория. И она, по всей видимости, отлично подходила самому Пиррону, но давайте усомнимся – вряд ли она будет столь же полезна для других. Далеко не каждому дано достичь полной отстраненности в критических ситуациях, и не у всех есть верная команда друзей, готовых удержать на краю пропасти. Если бы все люди следовали учению Пиррона, на свете не осталось бы никого, кто мог бы защитить скептиков от них самих, – они бы погибли, сорвавшись со скалы, попав под колеса автомобиля или стали бы жертвой голодных собак.

Главная ошибка, которую допустил Пиррон, заключается в том, что он утверждал, будто мы должны игнорировать собственные инстинкты, потому что не можем ничего знать наверняка. Хорошо, возможно, наши чувства и ощущения недостоверны, но это не означает, что мы должны их игнорировать, ведь они помогают нам уберечься от многих опасностей. Даже Пиррон, по слухам, дал дёру, когда на него бросилась собака, – в критический момент инстинкты оказалась сильнее философских взглядов.

Жить по Пиррону будет весьма непросто. Тем более что подобный образ жизни не гарантирует внутреннего покоя, о котором он говорил. Сомнение можно обратить и на саму философию скептицизма. Даже если допустить, что Пиррону было на все наплевать, то кто может дать гарантию, что и вы при любых обстоятельствах проявите олимпийское спокойствие? Это, конечно, ваше право – сомневаться, укусит ли вас бешеная собака, но лучше не рисковать.

Разумеется, далеко не все сторонники скептицизма были столь же радикальны, как Пиррон. Например, умеренные скептики, ставили под сомнение многие произвольные допущения, а также пристально изучали наши безосновательные убеждения, которые мы принимаем на веру. В конце концов, здоровый скептицизм – это сама суть философии. Пожалуй, всех великих философов можно в той или иной степени отнести к скептикам. Ведь скептицизм противоположен догматизму (твердому убеждению в том, что тебе известна истина), а философия борется с догмой везде, где ее находит. Философы – это те, кто спрашивает, почему люди верят в то, во что они верят; и второй вопрос – как вы можете доказать истинность своих убеждений. Так поступали Сократ с Аристотелем, так же поступают и современные философы. Однако они делают это не для того, чтобы усложнить жизнь другим людям. Цель умеренного скептицизма в том, чтобы приблизиться к истине или хотя бы очертить границы нашего познания. Для этого не надо прыгать с обрыва – нужно быть готовым задавать неудобные вопросы и критически воспринимать полученные ответы.

Пиррону, согласно легенде, удалось достичь свободы от всех забот, но большинство из нас не столь удачливы. Одним из наиболее распространенных страхов является страх смерти. Греческий философ по имени Эпикур предлагал собственное решение этой проблемы.

11. Скептицизм Пиррона. Античная философия

Вы скептически относитесь к идее омниканального взаимодействия?

Решение по омниканальному взаимодействию с клиентами может помочь многим компаниям, которые долгие годы пытаются соответствовать постоянно изменяющимся ожиданиям клиентов. Впрочем, кое-кто относится к этому утверждению с долей скептицизма.

Слово «скептик» (skeptic) происходит от латинского scepticus («сомневающийся») и греческого skeptikos («размышляющий»). Основателем скептической школы считается древнегреческий философ Пиррон, который полагал, что необходимо изучить существо предмета, затем определиться со своим отношением к нему и только после этого оценивать перспективы.

В электронной промышленности скептический подход уместен, поскольку он позволяет оценить применимость или корректность новых решений. Скептикам нужна уверенность в результате, или в экономическом эффекте (ROI). Мы полагаем, что скептицизм свидетельствует о готовности перейти к омниканальности. В определенный момент скептикам приходится принимать решения, чтобы достичь поставленных целей.

Бесспорно, появляется все больше убедительных причин для перехода от скептицизма к реальным действиям. Но как понять, что время действительно пришло?

Ответьте на вопрос «Скептик ли вы?»

На этапе скептического осмысления вы начинаете понимать, чего не хватает вашей организации. Возможно, вы предлагаете поддержку по телефону и электронной почте, но уделяете мало внимания самообслуживанию через Интернет. А может быть, в своей работе вы ориентируетесь исключительно на экономическую эффективность и продуктивность. Сегодня компании меняют подход «изнутри наружу» на принцип «снаружи внутрь»: в центре внимания оказываются обслуживание клиента и соответствие его ожиданиям, простота и персонализация обслуживания.

Настало время изучить потребности и запросы клиентов, чтобы выделить каналы взаимодействия, на которые следует обратить внимание. Если нет инфраструктуры для лучшего обслуживания клиентов, то развитие бизнеса невозможно.

Что вы теряете, оставаясь на месте

Единая и согласованная омниканальная база для взаимодействия с клиентами дает множество преимуществ, и в недавнем исследовании суммарного экономического эффекта (TEI), проведенном по заказу компании Genesys, аналитики Forrester представили общий обзор таких потенциальных преимуществ и финансовых результатов.

В ходе исследования выяснилось, что при переходе от устаревших многоплатформенных контакт-центров на платформу обслуживания Genesys затраты на инфраструктуру, в среднем составляющие 27 млн долл. за пять лет, снижаются. Кроме того, объединение и модернизация инфраструктуры обеспечивают единовременную экономию за счет исключения оплаты лицензий на обслуживание, договоров и сервисных соглашений. И сумма сэкономленных средств увеличивается по мере снижения расходов на IT-персонал.

В ходе исследования также было выявлено следующее:

число отказов клиента от взаимодействия на ключевых этапах пути снижается на 50%;
при использовании средств электронной коммерции и преобразования речи увеличение прибыли составляет более 1 млн долл. ;
расходы на интеграцию новых агентов контакт-центра снижаются на 50%;
показатель среднего времени выполнения задачи агентом улучшается на 5%;
инвестиции окупаются в течение 8 месяцев.

Компании, использующие в составе своей стратегии обслуживания клиентов омниканальный подход, снижают свои расходы и увеличивают прибыль. Предлагая сотрудникам новые возможности для личного роста, вы повышаете их удовлетворенность и тем самым эффективнее удерживаете персонал в сфере с высочайшей текучестью кадров.

Как перестать сомневаться и начать действовать

В первом блог-посте этой серии «Почему CRM-система не обеспечивает омниканальность» (Why Your CRM Isn’t Enough to Get You to Omnichannel) мы представили переход к омниканальности как многоступенчатый процесс, который у многих компаний занимает продолжительное время. Рассматривайте омниканальность в качестве основы, к которой вы сможете добавлять по мере необходимости все новые и новые каналы. Модернизация инфраструктуры позволит вам начать с малого и заложить масштабируемый фундамент.

Не пытайтесь сделать все сразу! Используя минимум ресурсов, вы можете развернуть проект, подобный спискам часто задаваемых вопросов (FAQ) в Интернете, и сразу оценить его полезность. Структурирование знаний агентов также может стать хорошей отправной точкой, поскольку оно обеспечит быстрый доступ к ответам на наиболее часто задаваемые вопросы. Кроме того, это решение позволит быстрее снизить среднее время обработки обращений. Для оптимизации рабочих ресурсов вы можете заняться прогнозированием рабочей загрузки сотрудников и агентов по всем доступным каналам и объединить их.

Вы удивитесь, насколько проще станет расширять и развертывать новые возможности после отказа от аппаратных решений.

Кое в чем Пиррон был прав

Более поздние последователи Пиррона полагали, что философ мог бы разрешить их спор при помощи «критерия действия». В нашей сфере деятельности появляется все больше доказательств того, что при первой возможности необходимо активно действовать, ведь ставки невероятно высоки. Используйте этот бесплатный инструмент оценки от компании Forrester, чтобы составить план действий и решить, каким будет ваш следующий шаг навстречу омниканальности.

Более подробно о модели готовности к омниканальности расскажет Кейт Леггетт (Kate Leggett), аналитик Forrester, на нашем вебинаре.

ТЕМА 9 СКЕПТИЦИЗМ ПИРРОНА, ТИМОН

Термин «скептицизм» происходит от древнегреческого слова «скепсис», что означает рассматривание, разглядывание, разбор, колебание, и обозначает направление в гносеологии, которое методически проводит мысль, что всякое знание недостоверно. Скептицизм бывает полный и частичный, крайний и умеренный. Полный скептицизм вообще отрицает возможность всякого достоверного знания, тогда как частичный скептицизм отрицает возможность достоверного знания о чем-то определенном, допуская возможность знания в других областях.

Крайний скептицизм утверждает, что из двух противоречащих друг другу суждений (А есть В и А не есть В) ни одно не достоверно. Это означает, что у скептиков всякое суждение должно иметь ему противоречащее и составлять с ним апорию, т. е. «сомнение вызывается равенством противоположных доводов» (Аристотель. Топика, VI, 6, 145в)91. Если противоположного данному суждения в наличии кет, то его надо изобрести. В этом и состоит искусство скептика.

Умеренный скептицизм называется пробабилизм (от лат. probabilis — «вероятный», «правдоподобный»).

Скептицизм — вид агностицизма. В античности агностицизм существовал в форме скептицизма.

Эллинистический скептицизм имеет свою предысторию.

Уже элеаты отвергли достоверность наших знаний о физическом, пространственно-временном и движущемся мире, а их предтеча Ксенофан провозгласил, что «ощущения ложны» и что «только мнение удел всех», Эмпедокл учил о том, что то целое, которое составляет мироздание, незримо оку, невнятно уху, необъемлемо умом. Демокрит говорил о субъективности вторичных качеств и о том, что истина скрывается в глубинах («на Дне морском»). Несомненными скептиками были софисты с их учением о субъективности всякого знания и неразрешимости основных философских проблем, например проблемы бытия и небытия, бытия и мышления, мышления и речи. Но весь этот скептицизм был частичным. Отрицая достоверность чувственного знания и умаляя значение физики как науки о природе, Платон был уверен в достижении истины на уровне интеллектуального знания. Софисты весьма уверенно рассуждали о различии между естественным и общественным человеком, о происхождении религии, искусств, законов. Свое мнение о субъективности чувственных качеств Демокрит ограничивал учением о том, что все чувственные качества имеют свой объективный источник, хотя они на него и непохожи; в принципе он не отрицал возможность истинного знания, а только подчеркивал его труднодостижимость. Также и элеаты весьма уверенно решали вопросы об отношении бытия и небытия, бытия и мышления, рационально-интеллектуальной и чувственной картин мира. Так что скептицизм в период классической Греции если и был, то носил частичный характер. Полный скептицизм возникает только в период эллинизма. При этом эллинистические скептики, как это иногда бывает, не стремились доказать, что их учение абсолютно ново, напротив, они представляли себя как продолжателей старого, по их мнению, учения; уже Гомер был скептиком, ибо в разных местах своих поэм он об одном и том же высказывался неодинаково. А разве не был скептиком Еврипид, сказавший, что мы не знаем, не есть ли наша жизнь — смерть, а наша смерть — жизнь?

Как было сказано, термин «скептик» происходит от слова «скепсис». Сюда же относятся такие слова, как прилагательное «скептикос» — рассматривающий, исследующий; глагол «скептомай» — смотреть, глядеть, взирать; разведывать, разузнавать; рассматривать, исследовать, размышлять; умозаключать, судить; считать, заранее обдумывать, предусматривать, готовить. Другие названия для подобных философов — апоретики (от «апоретикос» — сомневающийся, колеблющийся), эфектики (от «эфектикос» — воздерживающийся от суждений), зететики (от «зететикос» — склонный к исследованию, пытливый, заботливый; посвященный разысканию, исследовательский). «Итак, скептический способ рассуждения (скептикэ агогэ) называется «искание и осматривание кругом, или «удерживающим» (эфектикэ) — от того душевного состояния, в которое приходит осматривающийся кругом после искания, или «недоумевающий» (апорэтикэ) — либо вследствие того, что он во всем недоумевает или ищет, как говорят некоторые, либо от того, что он всегда нерешителен перед согласием или отрицанием; он называется также «Пирроновым» от того, что, как кажется, Пиррон подошел к вопросам скепсиса нагляднее и яснее своих предшественников» 92.

Пиррон. Родоначальником полного и крайнего скептицизма был Пиррон (360-270 гг. до н. э.). Он происходил из пелопоннесского города Элиды (неподалеку от Олимпии с ее олимпийскими играми) и был первое время посредственным живописцем. Пиррон стал учеником софиста Брисона, бывшего учеником Евклида Мегарского, и Анаксарха Абдерского, который через своего учителя Диогена Смирнского (или Киренского) и через учителя последнего Метродора Хиосского восходил к самому Демокриту. Метродор Хиосский — один из учеников Демокрита — говорил, что он не знает даже того,’ что ничего не знает. Такова предыстория скептицизма. Пиррона. Непосредственно же зерно скептицизма заронил в душу Пиррона Анаксарх.

Анаксарх был дружен с Александром Македонским и участвовал в его знаменитом походе. Говорят, что Анаксарх был настолько бесстрастен и умерен в своей жизни, что получил прозвище «Счастливчик». Но кончил он плохо. После смерти Александра Македонского Анаксарх был замучен тираном острова Кипр.

Пиррон был настолько привязан к Анаксарху, что сопровождал его повсюду. Участвовал он и в походе македонского царя вплоть до Индии. В долине Инда Пиррон общался с индийскими философами («гимнософистами»), и Диоген Лаэртский прямо говорит о влиянии индийских философов на Пиррона, которое, однако, не следует преувеличивать.

Скептицизм для Пиррона был не только теоретической позицией, но и своеобразным образом жизни, воспринимаемым нормальными людьми как чудачество, подобное выходкам киников. Однажды, когда учитель Пиррона Анаксарх тонул в болоте, Пиррон прошел мимо и не оказал ему никакой помощи. Естественно, что люди ищущим» (зететикэ) от деятельности, направленной на бранили за это Пиррона, но спасшийся все же от утопления

Анаксарх похвалил своего ученика за только что проявленные им безразличие и безлюбие. Стоик Посидоний рассказывает легенду о том, как Пиррон, будучи на корабле во время бури, поставил в пример своим встревоженным ученикам поросенка, который и в бурю продолжал спокойно есть и был бестревожен, как и подобает истинному мудрецу.

Пиррон принадлежал к немалой части античных философов, которые выражали свои взгляды только в устном слове и в своих поступках. Поэтому об учении Пирона мы узнаем от его ученика Тимора, чья информация дошла до нас через Аристокла и Евсевия.

В центре внимания Пиррона старая, проблема счастья. Как стать счастливым? Чтобы решить эту проблему, Пиррон считал достаточным ответить на три вопроса: 1) что такое то, что окружает нас? 2) как мы должны к этому окружающему нас относиться? 3) что должно следовать из должного (к тому, что нас окружает и с нами случается) отношения?

Отвечая на первый вопрос, Пиррон по-своему подытожил всю предшествовавшую ему античную философию и пришел к выводу, что все философы почти во всем противоречили друг другу, невольно тем самым доказывая, что мы не можем знать, что такое мир, что такое составляющие его вещи и происходящие в нем процессы. Всякая вещь есть «это» не в большей степени, чем «то»; все и есть и не есть в равной степени. На провоцирующий вопрос: «А не умер ли ты, Пиррон?» — Пиррон твердо отвечал: «Не знаю». В мире все относительно, все вещи и одинаковы и неодинаковы, постоянны и непостоянны, иначе говоря, они непознаваемы. А из этого следует и наше отношение ко всему, что есть и происходит в мире. Это отношение должно состоять в полном воздержании от каких-либо суждений обо веем этом, и это воздержание (епохз — остановка, задержка, прекращение, отсюда позднее «эпоха») должно быть полным, т. е. следует воздерживаться не только от категорических, но и от проблематических суждений. А что из этого должно следовать? Та самая бестревожность, невозмутимость, безмятежность, или, как говорили греки, атараксия (atagagia) (невозмутимость, хладнокровие, спокойствие), которая так понравилась Пиррону в поросенке на гибнущем корабле.

Атараксия скептиков лишь внешне похожа на атараксию эпикурейцев. Эпикур шел к атараксии через знание и просвещение. Пиррон же шел к атараксии через отказ от знания. Если Эпикур был просветителем, то Пиррон как бы «затемнителем», ведь даже скептик Секст Эмпирик не согласился с Тимоном, когда тот сравнил Пиррона с Солнцем: Солнце, возразил Секст Эмпирик, делает видимым ранее невидимое, тогда как делает неясным то, что ранее было нами воспринимаемо вполне ясно и отчетливо.

Но можно ли жить, во всем сомневаясь? Как во всем сомневающийся может действовать? В деятельности не может быть «и — и», там всегда только «или — или». В ответ на этот вопрос мнения древних расходятся. По одной версии, Пиррон был так же безразличен к своей жизни, как в нашем рассказе он был безразличен к тонущему в болоте учителю, так что от опасности его постоянно уберегали друзья, идущие за ним по пятам.4 Согласно другой, идущей от скептика Энесидема версии воздержание от суждений было для Пиррона правилом только в философии, в частных же случаях он вовсе не был неосмотрителен.

Тимон. Ученик Пиррона Тимон из Флиунта был на сорок лет моложе Пиррона. Годы его жизни 320-230 до н.э. В юности он был танцовщиком. Затем его интересы изменились. Тимон становится учеником Стильтона в Мегарах, позднее учеником Пиррона в Элиде. Конец жизни Тимона прошел в Афинах. Говорили, что Тимон был большим любителем вина. Тимон был не только философом-скептиком, в сущности, антифилософом, но и сочинителем, автором тридцати комедий, шестидесяти трагедий, а также не всегда благопристойных стихов. Но все это стало погибать еще при Тимоне, так как он сам мало заботился о сохранности своего литературного наследия. Свое антифилософское мировоззрение Тимон также выразил в художественной форме — в сатирических стихах, силлах, которые некогда мастерил и философ Ксенофан. Тимон был близок к киникам. Его антифилософские силлы — пародия в киническом духе.

От этих «Силл» сохранились только фрагменты. Но известно, что в целом «Силлы» Тимона состояли из трех «книг» (т.е. папирусных свитков). В первом свитке Тимон пародирует «Илиаду» и рассказывает о логомахии — «битве на словах» между философами. Из этой битвы-словопрения, застрельщиком которой был подстрекаемый богиней раздора Эридой Протагор, победителем выходит Пиррон — учитель Тимона.

Вторая и третья книги «Силл» Тимона написаны в форме диалога Тимона и Ксенофана. Пародируется сошествие в Аид Одиссея («Одиссея»). В Аиде безжизненно реют тени умерших, в том числе и некогда знаменитых философов. Подлинен же и там только один — Пиррон.

Для Тимона все философы, кроме Пиррона, — жалкие софисты, а их философия — «зараза пустословия», угодная разве только глупой толпе. Тимон так говорит о философах:

«Много теперь развелось в краю многолюдном Египта

Книжных писак; меж собою грызутся они постоянно

В клетке у Муз…» (так Тимон представляет читателю Мусейон. — А.Ч.).

«Всюду блуждает меж них, пустословя, мужам на погибель

Распря, сестра и подруга Победы, убийством живущей,

Бродит, слепая она; где пройдет, за нею повсюду

Головы чванством набиты и полны надеждою тщетной.

Кто ж их в погибельной распре заставил сражаться друг с другом?

Голос шумливой толпы. Это он, невзлюбив молчаливых,

Людям послал пустословья заразу и многих сгубил он»93.

Язвительный Тимон называет Сократа «болтуном», «шутником» и «насмешником». Если Сократ чему и обучал людей, то «хитрословью». Киник Антисфен — «болтун на все руки» (VI, 18). И Платон всего лишь в изображении злоязычного скептика «самый плоский» и «сладкоголосый болтун». Аристотель «пышнопустой», его мудрость «нудна».

Стоик Зенон представлен в образе подлой и жадной старухи-финикиянки. Она сидит, в темном, полном догматического дыма месте и пытается выловить истину, представленную Тимоном в образе рыбы. Но верша старухи (она же Зенон-стоик) мала. Такой вершей истину не выловишь. Да и есть ли она в этой зловонной реке? Река вырывает вершу из рук старухи-финикиянки и уносит ее. Другой стоик Клеанф сравнивается остроумным скептиком с военной стенобитной машиной. Клеанф также оглушителен — в своих пустых, бессодержательных речах.

Если Тимон Флиунтский и отзывается о ком-то хорошо, так это о Ксенофане Колофонском и, естественно, о Пирроне.

Ксенофан любезен жестокому тимонову сердцу хотя бы тем, что он некогда изрек, что «всем лишь мненье доступно»94 («только мнение — удел всех», «над всем царит мнение»95). Но мнение — не истина. Истина недоступна людям. Может, конечно, случиться и так, что человек изречет истину. Случайно. Но он ее не узнает море лжи и заблуждения, в котором он ежедневно живет.

Однако и Ксенофан Колофонский для Тимона Флиунтского догматик. «Догматически… утверждал Ксенофан… что все — едино, и что бог сросся со всем, и что он шарообразен, бесстрашен, неизменен и разумен»96.

Поэтому Тимон называет Ксенофана «полузатемненным». Полностью он говорит так: «Ксенофан, полузатемненный, насмешник над обманом Гомера, если сотворил себе бога, далекого от людей, повсюду равного, безбоязненного, недосягаемого, или мыслимую мысль»97.

Лишь одного Пиррона Элидского принимает Тимон Флиунтский целиком и полностью, безоговорочно. Тимон так воспевает в своих стихах Пиррона: Пиррон скромен, он не поддается пагубной страсти, которая довлеет над большинством людей, — страсти к славе. Пиррона вовсе не волнует «легковесное племя людское». Он нашел «выход из рабской Службы богам», а также «изо всех пустоумных суждений софистов». Пиррон «раскрыл все обманы». Он разорвал цепи мнимых доказательств. Он перестал ломать голову над тщетным вопросом, вопросом «о том, откуда и что происходит» 98.

Этот вопрос некогда задал любознательный беотийский мыслитель-крестьянин Гесиод геликонским музам, т. е. музам, которые якобы обитали на горе Геликон в Средней Греции (на юге Беотии). Неподалеку от этой горы находилась «безрадостная» деревушка Аскра, где и трудился на своем клочке земли (пахотная земля к этому времени была уже «приватизирована») древнегреческий «фермер» Гесиод — автор поэм «Теогония» и «Труды и дни».

Эпикура ответ муз не удовлетворил. Пиррона не удовлетворяет не только ответ, но и вопрос. Он праздный. И не имеет ответа.

Таков, согласно мнению скептиков, отрицательный итог всей многовековой истории философии в Греции. Как философы ни старались, они так и не смогли открыть истину. Да ее и нет.

Агностицизм скептиков не может быть поставлен им в заслугу. Однако скептицизм имел и положительное значение благодаря тому, что он остро поставил проблему знания и истины, обратил внимание на философский плюрализм, который, правда, обратил против философии и философов. Достоинством скептицизма является его антидогматизм. О скептицизме можно сказать, что он двояк. Непосредственно он ведет к агностицизму, учит о непознаваемости мира. Опосредованно же он толкает философскую мысль на поиск критерия истины, вообще возбуждает интерес к проблеме философского знания, его сходства с научным знанием и его отличия от него.

Гай Давенпорт — Пиррон из Элиды читать онлайн

Гай Давенпорт

Пиррон из Элиды

За четыре года до рождения Александра из Македонии, в Элиде, провинциальном городишке на северо-западе Пелопоннеса, известного всему цивилизованному миру как место проведения Олимпийских Игр, родился Пиррон, философ-скептик. Учили его на художника. Несколько лет фреску его кисти можно было видеть на стене одного из гимнасиев — бегуны, несущие факелы. Учил его Стилпон или Брусон, или же сын Стилпона Брусон: жизнеописание Пиррона, дошедшее до нас, — копия, выполненная писцом, не осведомленным в греческом языке.

Образование свое он завершил, совершив с Анаксархом путешествие в Индию, где учился вместе с нагими софистами, и в Персию, где слушал волхвов. В Элиду он вернулся агностиком — воздерживался от высказывания собственного мнения, чего бы дело ни касалось. Отрицал, что нечто может быть хорошим или плохим, правильным или неправильным. Сомневался в существовании чего бы то ни было, утверждал, что наши действия диктуются привычками и обычаями, и не допускал, что вещь сама по себе — больше одно чем другое.

Таким образом, он ничему не уступал, оставляя все на волю случая, и был совершенно неосмотрителен, что бы ему ни попадалось на пути — повозка посреди улицы, утес, к которому он направлялся, или собаки. Нет оснований верить, утверждал он, что озабоченность собственным благосостоянием — мудрее исхода несчастного случая. Антигон из Каристоса рассказывает нам, что друзья повсюду следовали за ним, чтобы не дать ему упасть в реку, колодец или канаву. Прожил он девяносто лет.

Жил он вдали от мира, научившись в Индии, что ни одному человеку не достичь добра, если он вынужден по первому зову бежать к своему покровителю или низкопоклонничать перед царем. Он избегал даже своих родственников.

Он никогда не терял самообладания. Если во время его лекции все слушатели расходились, он заканчивал лекцию так, словно люди продолжали его слушать. Ему нравилось завязывать беседы с незнакомыми людьми и следовать за ними, куда бы те ни шли. По несколько дней, бывало, ученики и друзья его не знали, где он пропадает.

Однажды его наставник Анаксарх по горло провалился в канаву, заполненную грязью, и не мог выбраться оттуда. Мимо случайно проходил Пиррон. Заметил Анаксарха, но не придал этому ни малейшего значения. За такое безразличие непросвещенные сильно его порицали, однако Анаксарх похвалил его дисциплинированную апатию и мужественное подавление приязни.

Он часто разговаривал сам с собой. Когда его об этом спрашивали, отвечал, что обучает себя, как стать хорошим. Он был заядлым спорщиком, острым в перекрестных дебатах и искусным в логике. Философу Эпикуру, восхищавшемуся им издали, всегда очень хотелось знать о последних деяниях и выражениях Пиррона. Что же до самих жителей Элиды, то они так гордились Пирроном, что избрали его архиереосом празднеств и жертвоприношений и освободили, как и других философов, от уплаты налогов.

Его сделали почетным гражданином Афин. Жил он со своей сестрой, повитухой. Он не чурался отвезти овощи или фрукты на рынок, и часто можно было видеть его за прилавком — он продавал птицу, чеснок и мед. Известно было, что он вытирает в доме пыль за сестру и метет полы, а однажды заметили, как он мыл свинью.

Как-то в соседском споре он встал на защиту своей сестры Филисты. Это казалось несовместимым с его доктриной апатии, какой бы непорядок ни происходил, однако он ответил, что благородный мыслитель всегда придет на защиту беспомощной женщине. А в другой раз, когда он выказал тревогу — его в этот момент кусала за ногу собака, — он ответил, что невозможно в чистом виде выделить и отбросить, все человеческие реакции на окружающий мир.

Его великое учение заключалось в том, что мы должны сопротивляться реальности изо всех сил, отрицая ее в действиях там, где это возможно, и на словах — где нет.

Рассказывают, что когда у него образовался нарыв, который нужно было обрабатывать жгучими мазями, а в конечном итоге — вскрывать раскаленной добела кочергой, он ни разу не поморщился и не нахмурился.

Филон-Афинянин, друг, записывает, что из всех мыслителей более всех он восхищался Демокритом-Атомистом, а любимой поэтической строкой у него была гомерова:

Как поколения листвы, так и поколения людей.

Он одобрял сравнения Гомера людей с осами, мухами и птицами. Когда поднялась буря, и судно, на котором он путешествовал, попало в беду, все пассажиры пришли в ужас — кроме Пиррона, указавшего на преспокойно жевавшую в ящике свинью. Однажды он выгнал ученика, который впал в ярость и погнался за поваром на улицу с вертелом, на котором еще шипело мясо. Поскольку ученикам своим он никогда не говорил, о чем думает, никогда не отвечал на вопросы, они постоянно ломали голову, не зная, что они должны знать. Он говорил, что уподобляется Гомеру в том, что придерживается разных мнений в разное время. Он разделял поговорки:

Ничто не слишком.

Обещание — проклятье, стоящее у тебя за плечом.

Ему нравилась поэзия Архилоха, поскольку она подчеркивает то, что мы существуем по милости Бога и трагической краткости собственной жизни. Учение его объединяет пессимизм Еврипида, агностицизм Ксенофана, отрицание движения Зенона и отказ Демокрита от освидетельствования реальности органами чувств. Его последователи соглашаются с Демокритом в том, что мы не знаем ничего, ибо истина — на дне колодца.

Последователи его учились сомневаться во всем и отрицать все — даже то, что они сомневаются и все отрицают. Не более так, чем нет! — отвечали они на всё, даже на то, что мед слаще винограда, или что добродетель менее вредна, чем порок. Нет ничего истинного, что, вероятно, не является одновременно столь же неистинным, как и истинным.

Хитросплетений, возникающих из учений Пиррона, всего десять, и вот выходы из каждого:

I. Что существуют вещи полезные или вредные для нашей жизни. Однако всякое существо считает полезными или вредными разные вещи. Перепел питается болиголовом, смертельным для человека.

II. Что природа одинакова для всех существ. Однако Демофон, виночерпий Александра Великого, согревался в тени и дрожал от холода на солнце. Аристотель рассказывает нам, что Андрон из Аргоса пересек Ливийскую пустыню без воды.

III. Что восприятие цельно. Однако желтизну яблока мы видим, аромат обоняем, сладость пробуем, гладкость ощущаем, тяжесть взвешиваем на руке.

IV. Что жизнь ровна, а мир всегда один и тот же. Однако мир больного человека отличается от мира здорового. Во сне мы отличаемся умом от себя бодрствующих. Радость и печаль всё для нас меняют. Молодой человек передвигается в мире, отличающемся от мира пожилого. Смелости известны пути, неведомые робости. Голодный видит мир, незнакомый сытому. У Перикла был раб, ходивший во сне по крышам и никогда не падавший. В каком мире живут безумцы, жадины, язвы?

Добра и зла не существует. Как жить в мире без морали — Нож

Современные рассуждения о морали часто начинаются так: нам свойственно ошибаться, а раз так, может, мы заблуждаемся про то, что такое добро? Может быть, все наши рассуждения о морали такие же неправильные, как теория Птолемея о том, что Солнце вращается вокруг Земли? Такой взгляд может показаться абсурдным и даже опасным (ведь как можно выжить в обществе, где все поступают, как хотят, забыв про добрые поступки?), но философы любят думать о том, что кажется невозможным, и сомневаться в очевидном, так что давайте представим мир без морали.

С чего всё началось

Ставить под вопрос мораль — давняя традиция философии. Еще в Античности древнегреческий философ Пиррон, основатель школы скептицизма, предположил, что нет никакой рациональной причины предпочитать одни моральные принципы другим. Например, то, что мы считаем, будто бы равноправие — это хорошо и ко всем нужно относиться толерантно, определяется местом и временем, где мы живем, нашей общей культурой. На протяжении истории легко отыщутся общества, где женщины и рабы не имели никаких прав и к ним соответственно относились, более того, такое поведение считалось правильным и справедливым, и никому даже в голову не приходило говорить о равных правах для всех людей. Следовательно, мораль зависит от общества — такой сделал вывод Пиррон, и такой подход к морали называют моральным релятивизмом.

Фридрих Ницще первым приходит на ум, когда вспоминают, кто из известных философов плохо относился к морали: он тоже моральный релятивист.

Ницше заявил, что те, в руках кого сосредоточена вся власть, навязывают свои моральные ценности и принципы всему обществу, а все остальные вынуждены им подчиниться: оценивать свои поступки как правильные или неправильные согласно той самой «морали господ». Часто «рабам» такое положение не нравится, и они принимаются очернять своих «хозяев», создавая собственную мораль.

Христианство, по мнению Ницше, как раз и является той самой «рабской моралью», которая возникла как реакция на господствующие нравы. Поэтому философ критиковал современное ему общество, которое по большей части руководствовалось христианской этикой, и предлагал от нее отказаться, так как она только вредит и мешает людям развиваться.

Если обобщить, моральный релятивизм утверждает, что нет одной-единственной правильной моральной теории, верной для всех культур на протяжении веков. Наши нравы меняются со временем и зависят от общества, в котором мы живем, и это нормально.

Не стоит отказываться от морали вообще, но стоит помнить, что нет абсолютных ценностей — вот о чем напоминают нам релятивисты (и с ними, конечно же, спорят).

Однако в середине XX века появились философы, которые шагнули дальше в критике абсолютной морали: они предположили, что мораль не просто зависит от культуры и времени, а ее попросту не существует.

Нет никакого добра и зла, правильного и неправильного, все наши рассуждения о них — всего лишь выдумки, чтобы нам было проще жить в обществе. А раз так, то зачем жить, веря в сказки? Пора от них отказаться.

Такой взгляд на мораль называют теорией моральных ошибок (moral error theory), и в современном научном мире он становится всё более популярным.

Что говорит теория моральных ошибок

Чтобы проще объяснить, что такое теория моральных ошибок, ее часто сравнивают с атеизмом. Как атеисты утверждают, что Бога не существует и, соответственно, перестают верить, что мир им создан, — так и философы, которые поддерживают теорию моральных ошибок, говорят, что морали нет, а потому отказываются описывать мир как добрый или злой, а свои и чужие поступки как правильные или неправильные.

Основателем теории моральных ошибок считается австралийский философ Джон Мэки. В 1977 году он издал книгу под названием «Этика: изобретение правильного и неправильного» (Ethics: Inventing Right and Wrong), которая начиналась с того, что нет никаких объективных ценностей, и философам приходится изобретать добро, а не открывать его как уже существующее в этом мире.

По мнению Мэки, в этом и заключается главное отличие этики от других наук, и о нем пора серьезно поговорить. В то время как, например, атом всегда существовал в мире и просто ждал момента, когда наши технологии достигнут необходимого уровня, чтобы его открыть, добра и зла попросту никогда не существовало, а все наши рассуждения о них — только фантазии.

Добро не нужно «искать» и «открывать», его не существует вообще, а потому философам пора перестать выдавать его за объективную истину.

Такой резонансный тезис, конечно же, не остался без внимания, и на теорию Мэки посыпались горы критики. Многие сомневались: неужели совсем никаких объективных ценностей не существует? А как же те случаи, когда всё человечество уверено, что перед ним однозначное добро или зло: например, тоталитарный режим Гитлера, бомбардировки атомными бомбами и убийство невинных людей. Большая часть людей (если вообще не все люди) согласятся с тем, что всё это зло, и вряд ли это когда-либо изменится.

Мэки с этим не спорил: конечно, мы вряд ли поменяем свое мнение относительно всего вышеперечисленного, но «зло» — всего лишь ярлык, который мы навешиваем на все эти события, чтобы их проще было себе объяснить. Если бы мы жили в Средневековье, то, скорее всего, говорили бы, что Вторая мировая война или атомные бомбардировки — это «божья кара» или «дьявольские происки», и винили бы Гитлера в первую очередь не в том, что он аморален, а в том, что ослушался Бога.

Человеческий мозг всегда ищет легкие и простые пути для того, чтобы что-то объяснить и систематизировать, и сейчас ученые всё внимательнее изучают когнитивные искажения.

Что, если мораль — тоже своего рода когнитивное искажение? Что, если это просто ярлык, который нам удобно наклеить на то или иное событие, чтобы объяснить для себя, почему мы так или иначе поступаем, но за яркой наклейкой скрывается пустота?

Кроме того, преступники редко соглашаются с тем, что поступают плохо: так же, как и мы, они верят, что их действия принесут добро, а те, кто пытаются им помешать (то есть мы), — главные злодеи. Как тут не запутаться и понять, кто же действительно на стороне добра, а кто — на стороне зла, и вообще, что скрывается за этими понятиями — этот неудобный вопрос задают философы.

Те, кто поддерживают теорию моральных ошибок, напоминают: история знает немало примеров, когда понятия добра и зла использовали, чтобы оправдать порой противоположные поступки. Например, убивать в целом — плохо, но убивать врага во время войны — хорошо.

Подобная двойственность морали показывает, что мир гораздо сложнее и многообразнее, чем просто черное и белое, моральное и аморальное, а потому пора отказаться от старой системы, которая загоняет нас в эти рамки.

В целом философы, развивающие теорию моральных ошибок, пытаются совершить похожую революцию в обществе, которую уже когда-то совершили ученые, освободив науку от мифологии и религии. В древности гром объяснили гневом богов, а еще несколько столетий назад Декарт и другие ученые Нового времени верили, что конечное объяснение для многих явлений — их божественное происхождение. Любые размышления начинались и заканчивались с утверждения, что Бог существует, и его нельзя было оспорить. Когда же философы и ученые стали в этом сомневаться, наука шагнула вперед и нашла другие объяснения многим феноменам, которым раньше приписывались только сверхъественные причины. Может, теперь настало время перестать прикрываться моралью и поискать другую мотивацию для наших поступков?

Добра не существует: что делать дальше?

Предположим, теория моральных ошибок верна: мораль — и правда яркая обертка, за которой нет никакого объективного добра и зла. Мы и вправду их выдумали и на протяжении тысячелетий рассказывали сказки про мораль. Что делать дальше? Как отказаться от сказок? Чем руководствоваться? Что придет на смену морали?

Все эти вопросы — главная тема для споров всех тех философов, которые поддерживают теорию моральных ошибок, и, как это часто у философов бывает, к единому ответу они так и не пришли. А потому вот три варианта возможного будущего, в котором больше нет ни добра, ни зла.

Вариант первый. Забываем про мораль совсем

Если мораль — ошибка, то давайте перестанем ее совершать и совсем откажемся от идеи добра и зла. К такому выводу пришли философы, поддерживающие теорию морального аболиционизма. Они рассуждают по такой аналогии: когда ученые понимают, что теория ошибочна, то обычно насовсем от этой теории отказываются. Например, когда мы доказали, что флогистона не существует, химики перестали использовать эту теорию для объяснения процессов горения. Логично применить этот же подход к морали: добра и зла нет, а значит, хватит называть одни поступки моральными и правильными, а другие — плохими.

Такой подход, как считает австралийский философ Ян Хинкфусс, освободит нас от моральной диктатуры элит и научит критическому мышлению. Ведь сейчас, по сути, те, кто имеют власть и влияние в обществе, определяют, что хорошо, а что плохо, какие ценности поддерживать, а от каких отказываться. Они формируют общество, удобное для них, будто бы их убеждения имеют под собой объективную и рациональную основу, ведь вера в то, что ценности вечны и абсолютны, убивает любые критические замечания и размышления.

«В нашем обществе большинство детей вознаграждаются улыбками, объятиями, сладостями и другими подарками вместе с такими словами, как „хорошо“, и его аналогами за многие их действия. Им говорят, что они хорошие или что они поступили правильно. […] В результате такого воспитания получается человек, который хочет быть хорошим и боится быть плохим. […] Важно то, что такие люди теперь подвержены моральной пропаганде со стороны тех людей, которых они считают „лучшими“, то есть тех, кто знает больше, чем они, о том, что же правильно, а что нет».
— Ian Hinckfuss, The Moral Society: Its Structure and Effects

Кроме того, мораль и вера в ее объективность усложняет любые споры, превращая их не в конфликт частных интересов, а в поле битвы мировоззрений и в попытки доказать, на чьей стороне вечность и объективность. Вырежьте из споров про аборты морализаторство, и сразу станет проще докопаться до сути (по крайней мере, так считает американский философ Ричард Гарнер).

И он же напоминает, что в мире без морали не будет царить анархия, как это себе обычно представляют:

«Уберите моральные права, и останутся юридические права, гражданские права, обычные права и бесчисленные права и свободы, которые мы регулярно предоставляем друг другу и требуем их соблюдения. Вам ведь не нужно право на неприкосновенность частной жизни, если у других есть привычка уважать вашу потребность в неприкосновенности частной жизни или если законы ее защищают. Легко придумать способы мотивировать людей более серьезно относиться к потребностям и интересам других, не используя для этого мораль. Мы могли бы усерднее работать над обучением и продвижением коммуникативных навыков, терпимости и эмпатии».
— Richard Garner, Abolishing Morality

В целом философы-аболиционисты верят, что как только мы перестанем верить в мораль и оценивать поступки друг друга как «правильные» и «моральные», мы станем жить честнее. Наконец можно будет сосредоточиться на других (более истинных, как считают аболиционисты) причинах, почему мы действуем так, а не иначе:

«Избавление от морали не решит всех проблем в мире, и ни один моральный аболиционист не станет утверждать, что это произойдет, но это позволит нам увидеть конфликт интересов таким, какой он есть на самом деле, а также других людей такими, какие они есть, и это само по себе подорвет демагогию и фанатизм».
— Richard Garner, Abolishing Morality

Вариант второй. Продолжаем использовать мораль как ни в чем ни бывало

Впрочем, не все философы, поддерживающие теорию моральных ошибок, верят, что мораль несет в себе только зло и от нее нужно поскорее избавиться. Среди них есть и те, кто развивает моральный консерватизм, то есть теорию, которая предлагает повременить с отказом от морали, даже если это массовое заблуждение.

Консерваторам не нравится, что аболиционисты так однобоко оценивают мораль: она уж точно не самое главное зло в мире. Австралийская философиня Джессика Иссероу в своей прошлогодней статье пытается оправдать мораль, напоминая, что часто не одна только мораль повинна в наших плохих поступках.

Религия, политические режимы, а также научные заблуждения тоже виноваты в том, что в прошлом мы поступали несправедливо. Например, люди поддерживали рабство не только потому, что это «морально» и «хорошо», а еще и потому, что «так установил Бог» и на тот момент такие были написаны законы.

Не одна только мораль виновата в наших спорах, фанатизме и демагогии, не только она помогла установить и поддерживать тоталитарные режимы. Как сами философы и напоминают, мир гораздо сложнее, и на наши поступки влияет множество факторов, один среди которых — это наша вера в объективность добра и зла.

Однако не стоит думать, будто Иссероу и вместе с ней все моральные консерваторы считают, что мораль как теория на самом деле истинна. Нет, они по-прежнему утверждают, что мораль ошибается, а добро и зло — всего лишь наши выдумки. Но эти выдумки не такие опасные и вредные, как считают аболиционисты.

И раз мы на протяжении уже стольких тысячелетий рассказываем сказки про добро и зло, то, может, они даже полезны? Ведь, в конце концов, они мотивируют нас совершать хорошие поступки и развиваться в лучшую сторону (по крайней мере, иногда).

Кроме того, консерваторы напоминают, что отказаться от морали будет не так-то и просто. Мы постоянно употребляем такие слова, как «хорошо», «правильно» и «справедливо», и даже если объективно нет никакого добра, как по-другому оценить свои и чужие действия как желанные и социально одобряемые?

Поэтому консерваторы предлагают не придавать широкой огласке то, что обсуждают философы. Пускай теория моральных ошибок так и останется уделом ученых, которые, несомненно, будут знать про истинное положение дел (мораль — всего лишь наша выдумка), но общество продолжит жить так, будто добро всё-таки есть, ведь нам так привычнее, да и должна же быть хоть какая-то надежда.

Вариант третий. Не забываем про мораль, но обращаемся с ней как с выдумкой

Но даже если нам и впрямь привычнее с моралью, чем без нее, а теория морали даже иногда полезна, обманывать людей в то время, как одни только ученые будут знать про истинное положение дел, — так себе перспектива. По крайней мере, так думают те философы, которые поддерживают теорию морального фикционализма. Именно они сравнивают моральный консерватизм с оруэлловской эпистемологией, ведь только малая часть общества (в данном случае философы) будет знать об истинном положении вещей и, таким образом, манипулировать остальными людьми, чтобы от них это скрыть.

«Так как моральные суждения, как мы сейчас предполагаем, являются ложными, дальнейшее их использование будет конфликтовать с реальностью, а потому для того, чтобы всё-таки сохранить мораль, нам придется обманывать, уклоняться и прибегать к софистике. […] Утверждения, что мораль правдива, в то время как она таковой не является, может привести к доксатической катастрофе, оруэлловской эпистемологии и, возможно, нервному срыву».
— Richard Joyce, Moral Fictionalism. How to have your cake and eat it too

Получается противоречие: с одной стороны, теория морали ошибается, но с другой, мораль всё еще может нам пригодиться. Это противоречие и пытаются разрешить моральные фикционалисты.

Они предлагают рассказывать людям, что добро и зло — всего лишь наши выдумки, но выдумки полезные, а потому стоит продолжить их использовать, просто относиться к ним соответствующе.

Однако фикционалистам остается решить другую проблему: если мораль — всего лишь сказка, почему тогда мы должны ей следовать?

Наша вера в моральные принципы часто подкреплена знанием (пускай даже ошибочным), что за ними стоит объективная истина. Потому в сложной ситуации мы готовы пожертвовать личными интересами и вместо этого поступить морально и справедливо, даже если нам это невыгодно и тяжело. Если же мы все дружно будем знать, что нет никакого добра и зла, то мораль потеряет свою мотивирующую силу и лишится всех тех полезных качеств, про которые напоминают консерваторы.

Впрочем, фикционалисты считают, что это не так. Так же, как художественная литература, фильмы и произведения искусства могут порой вызывать в нас более сильные чувства, чем реальная жизнь (когда мы плачем над смертью любимого персонажа или же радуемся вместе с ним его успехам), так и моральные принципы по-прежнему могут оказывать на нас похожий эффект, даже если «на самом деле» они не существуют.

Британско-австралийский философ Ричард Джойс предлагает относиться к морали как к метафоре. Например, во времена Аристотеля люди верили, что любовь — это в буквальном смысле продукт сердечной активности, и фраза «я люблю тебя всем сердцем» воспринималась буквально.

Сейчас же никому и в голову не приходит так полагать, а потому фактически мы врем, когда признаемся в любви, используя эту метафору: наша любовь не находится буквально в сердце. Тем не менее мы все прекрасно понимаем, что хотим сказать, и более того, предпочтем в разговорах о любви метафоры буквальным выражениям.

Джойс полагает, что то же самое применимо к морали: мы по-прежнему можем рассуждать про добро и зло, даже если знаем, что буквально их не существует, однако по определенным причинам эти моральные метафоры лучше передают то, что мы хотим сказать.

«Короче говоря, мы уже умеем говорить и думать о ложных вещах для того, чтобы на самом деле сообщить правду».
— Richard Joyce, Moral Fictionalism. How to have your cake and eat it too

Теория моральных ошибок может показаться всего лишь разговором философов о каких-то слишком отдаленных и абстрактных вещах. В отличие от естественных наук этика и философия вряд ли когда-нибудь точно установят, существует ли объективное добро. В конце концов, вечные вопросы философии тем и интересны, что о них можно рассуждать бесконечно.

Однако теория моральных ошибок не бесполезна: она напоминает нам о том, что нужно сомневаться даже в тех истинах, которые кажутся нам безошибочными и вечными. Только так и возможен прогресс.

Еще пару веков назад представить мир без религии было невозможно и страшно, множество голосов твердило, что если мы лишимся религии и Бога, то всё общество развалится, но время показало, что это не так. Возможно, нас ждет то же самое с моралью? Отказавшись от нее или по крайней мере осознав, что добро и зло не так уж нерушимы и объективны, мы сможем честнее друг к другу относиться и проще встречать перемены?

Вот в будущем и увидим, а пока теория моральных ошибок служит напоминанием, что не стоит обращаться с моралью абстрактно. Австрийский философ Томас Пельцлер, поддерживающий теорию моральных ошибок, заметил:

«По моему мнению, рассуждать о полезности морали в целом — сомнительное предприятие. Мораль вездесуща и многогранна. Она включает в себя рассуждения о действиях, людях и состояниях; она также касается таких разных вопросов, как забота, справедливость, свобода, авторитет и неприкосновенность. Моральные утверждения могут быть результатом быстрой, автоматической реакции на происходящее вокруг, а могут быть результатом долгого и медленного размышления. Именно потому я считаю, что практическое применение теории моральных ошибок должно зависеть от конкретных примеров».
— Thomas Pölzler, The effects of morality on acting against climate change

Пельцлер предлагает миксовать возможные варианты нашего будущего без морали: в одних ситуациях выбирать аболиционизм и вообще отказываться от моральных суждений, в других — становиться на сторону консерваторов и вспоминать о полезных свойствах морали мотивировать нас поступать правильно.

В конце концов, это заставит нас не бездумно следовать по одному протоптанному пути, который придумал кто-то за нас, а сомневаться, критически мыслить и решать, что важно конкретно для нас и какое будущее именно мы хотим видеть.

Пиррон: Греческий Будда | Еженедельник классической мудрости

Даже в древности жители Запада искали мудрости в Индии. Философ-неоплатоник Плотин пытался туда добраться, но ему пришлось повернуть назад. Некоторые люди утверждают — на основании скудных доказательств — что Иисус был там.

Но только один человек с Запада из древности, которого мы знаем, отправился в Индию и привез оттуда что-то, что глубоко влияет на западную мысль и по сей день. Его звали Пиррон. Он был священником в храме Зевса в Олимпии и философом в традициях Демокрита.По возвращении в Грецию он стал основателем философии пирронизма. Пиррон успешно совершил путешествие, потому что он был членом двора Александра Македонского во время завоевания Александром всего, от Греции до Индии. Александр поручил философам своего двора узнать все, что они могли, о философии его недавно завоеванных земель. Пиррон провел полтора года в Индии, занимаясь именно этим.

В 19 веке, когда буддийские тексты стали доступны на европейских языках, ученые начали замечать сверхъестественное сходство между пирронизмом и буддизмом.Ницше даже называл Пиррона «Буддой». В конце концов, Кристофер Беквит, филолог, специализирующийся на древних языках, используемых на Шелковом пути, связывающем торговлю между древними цивилизациями Востока и Запада, доказал, что Пиррон заимствовал ключевые идеи из буддизма.

Наиболее узнаваемыми буддийскими идеями, повлиявшими на Пиррона, были нирвана, три признака существования, три яда и их противоядия, а также идея о том, что первопричиной наших душевных страданий является заблуждение — все это он переформулировал, чтобы сделать их совместимыми с греческими мысль.

Пиррон, древнегреческий философ. От Томаса Стэнли, (1655), История философии: содержит жизни, мнения, действия и дискурсы философов каждой секты, иллюстрированные изображениями самых разных из них.

На основе этого буддийского философского фундамента Пиррон построил новаторскую технику. По причинам, о которых мы можем только догадываться, он не принес в Грецию буддийскую технику медитации. Вместо этого он взял техники, которые уже существовали в греческой мысли — главным образом у Демокрита, Протагора, Горгия и мегарцев — синтезируя их и переназначая для достижения целей, которых достигает медитация.

Почти вся западная философия служит цели формирования эго.

Посмотрите, какие умные мы, люди, разбираемся во всем этом! Мы как боги! Пирронизм, как и буддизм, — это нападение на эго. Чтобы добиться успеха в этом нападении, пирронизм был построен, чтобы разрушить философское тщеславие западного эго.

Пирронизм обращает рациональность против самой себя. Он использует те же инструменты, которые мы используем, чтобы создать наше ощущение того, кто мы есть и что представляет собой наш мир, чтобы разрушить эти конструкции, оставив каждому из нас то, что известно на метафорическом языке дзэн как наше подлинное лицо: лицо, которое у нас было раньше. родились наши родители.

Как следствие, пирронизм вызвал глубокую негативную реакцию со стороны других философов, от античности до современности. Философ-стоик Эпиктет, известный тем, что призывал людей «терпеть и воздерживаться», был настолько возмущен пирронизмом, что считал, что пирронистов следует подвергнуть пыткам ( Discourses Книга 2 Глава 20).

Воображаемая гравюра философа Пиррона Элидского. Из книги 1580 года Illustrium Philosophorum et sapientum effigies ab eorum numistatibus Extractae Джироламо Ольгиати.Перепечатано 1583.

В своей книге « Греческий Будда: встреча Пиррона с ранним буддизмом в Центральной Азии», Кристофер Беквит продемонстрировал, что Пиррон перевел буддийские Три Знака Бытия на древнегреческий язык и сделал их основой для своего учения.

На пали три знака известны как аничча, дуккха, и анатта. Это можно перевести на английский как утверждение, что все обусловленные вещи непостоянны, неудовлетворительны и лишены самости; хотя то, как правильно понимать и переводить дуккха и анатта , является предметом многочисленных споров.

Греки уже были хорошо знакомы с непостоянством. Гераклит, один из первых греческих философов, описывал непостоянство своим знаменитым высказыванием: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Пиррон выбрал греческое слово анепикрита для представления этой концепции и сделал его последним в своем списке терминов.

Это греческое слово означает не только «непостоянный», но также означает «неразрешимый» и «неоценимый», что указывает на выводы Пиррона о природе вещей.

Для dukkha Пиррон выбрал греческий термин astathmēta.Дуккха обычно переводится на английский как «страдание», но этот термин также указывает на природу и происхождение этого страдания. Dukkha первоначально относился к неудовлетворительному и неприятному вращению колеса, вызванному неисправной осью или осевым отверстием. Затем этот термин стал применяться к циклическому и неудовлетворительному характеру человеческого существования.

Astathmēta отражает это значение, поскольку означает «нестабильный» и «неуравновешенный». Греческий термин удачно добавляет коннотацию «неизмеримого», поскольку он обычно применялся по отношению к взвешиванию вещей на весах — предмете, который станет настоящим символом пирронизма, — и указывает на одну из ключевых проблем пирронизма: не является критерием истины, обеспечивающим какое-либо стабильное основание для суждения.

Бронзовые чаши весов и свинцовые гири, гробница Вафия Толос, Лакония. Позднеэлладский (LH) II (15 век до н.э.) Национальный музей, Афины. Источник: InstMC

Пиррон поставил свой перевод anatta на первое место в своем списке, возможно, потому, что он так хорошо противоречил аргументам Аристотеля против Демокрита. Буддийские учения обычно подчеркивают личные последствия анатты — что у нас нет настоящих «я», нет души, ничего, что по сути является нами. Однако люди не являются особым случаем.Ни одна физическая вещь не имеет таких атрибутов.

Демокрит уже указывал на это в своем знаменитом изречении «по условному сладкому и по условному горькому, по условному горячему, по условному холодному, по условному цветному; а на самом деле атомы и пустота». Другими словами, у нас нет твердой основы для того, чтобы знать, что атрибуты, которые, как мы согласны, имеют объекты, , на самом деле . Все, что мы действительно знаем, это то, что объекты являются обусловленными вещами, как указывал Будда.

Аристотель не соглашался с Демокритом.Он утверждал, что у вещей есть сущности, известные сейчас как аристотелевские «субстанции». А поскольку у вещей есть сущности, вещи можно логически различать посредством того, что сейчас известно как аристотелевская «дифференция» — латынь для греческого термина, который использовал Аристотель — diaphora — различия в сущностях. Пиррон перевел анатта как адиафора , чтобы опровергнуть утверждение Аристотеля. Нет диафоры . Вещи не обладают метафизической субстанцией или сущностью, которая допускала бы точную, логическую категоризацию, о которой говорит Аристотель.

Буддисты называют это «зависимым возникновением». Античный писатель Авл Геллий описал ту же идею в пирронизме, говоря: «…нет ничего, что было бы самостоятельным или имело бы свою собственную силу и природу, но что абсолютно все вещи имеют отношение к чему-то другому…». ( Чердачные ночи XI, 5, 6-7)

Фронтиспис к латинскому изданию «Аттических ночей» Якоба Гроновиуса 1706 года

В классическую эпоху пирронисты всегда были в меньшинстве. В Средние века воззрения Аристотеля стали настолько доминирующими, что он стал известен просто как «философ». В самом деле, мы бы даже не узнали, что Пиррон основывал свое учение на Трех Признаках Бытия, если бы не Евсевий, христианский апологет, скопировавший аристотелевские аргументы против пирронизма из книги философа-перипатетика Аристокла Мессенского.

Пирронизм вернулся в эпоху Возрождения с публикацией работ древнего философа-пиррониста Секста Эмпирика.Это привело к тому, что было известно как Пирронский кризис — Пирронианский кризис, — который поставил под сомнение всю существующую философию. Это привлекло многих новообращенных в пирронизм, в первую очередь Мишеля де Монтеня. После этого пирронизм снова погрузился в безвестность.

В 1974 году была опубликована самая продаваемая философская книга всех времен: Роберт М. Пирсиг « Дзен и искусство обслуживания мотоциклов» . В этой книге альтер-эго автора, Федр, встает на сторону софистов и бранит Аристотеля, делая вывод, аналогичный тому, который давным-давно высказал Пиррон.

Федр считал, что Аристотель чрезвычайно доволен этим изящным маленьким трюком с наименованиями и классификациями всего. Его мир начался и закончился этим трюком. Причина, по которой, если бы он умер не более двух тысяч лет назад, он с радостью стер его с лица земли, заключается в том, что он видел в нем прототип многих миллионов самодовольных и истинно невежественных учителей на протяжении всей истории, которые самодовольно и бессердечно убивали творческий дух своих учеников с этим немым ритуалом анализа, с этим слепым, механическим, вечным присвоением имен вещам… иссушающим безжизненным голосом дуалистического разума.

Изображение Секста Эмпирика.

Пирсиг также отметил, что сегодня университеты почти не занимаются преподаванием этики, в отличие от того времени, когда он был студентом. Тем не менее, люди продолжают интересоваться стремлением к эвдемонии. Стоицизм пережил замечательное современное возрождение. У эпикуреизма тоже сейчас много современных приверженцев. Пирронизм, кажется, готов к подобному возрождению, поскольку он представляет собой переформулировку буддийских идей, чтобы сделать их более понятными для жителей Запада.

Пиррон Элидский, греческий философ

Задний план

Пиррон Элис родился около 360 г. до н.э. в деревне под названием Элида на юге Греции.

Образование

Учился в Индии и Персии.

Карьера

Диоген Лаэртский, цитируя Аполлодора, говорит, что он сначала был живописцем и что его картины существовали в гимнастическом зале в Элиде. Позже он увлекся философией сочинениями Демокрита и познакомился с мегарской диалектикой через Брайсона, ученика Стильпона.

С Анаксархом он отправился на Восток в свите Александра, учился в Индии у гимнософистов и у волхвов в Персии. Из восточной философии он, кажется, перенял уединенную жизнь. Вернувшись в Элиду, он жил в бедственном положении, но пользовался большим уважением у элийцев, а также у афинян, которые дали ему права гражданства. Его доктрины известны главным образом благодаря сатирическим произведениям его ученика Тимона Флийского (Силлографа).

просмотров

Главный принцип его мысли выражен в слове акаталепсия, которое подразумевает невозможность познания вещей в их собственной природе.Против каждого утверждения может быть выдвинуто противоречие с одинаковым основанием. Во-вторых, ввиду этого факта необходимо сохранять позицию интеллектуальной напряженности. Ту же мысль выражают и термины (равновесие) и отказ говорить, ни к чему не обязывающее молчание. В-третьих, эти результаты применимы к жизни вообще. Пиррон заключает, что, поскольку ничего нельзя знать, единственная правильная установка — это невозмутимость (атараксия). Невозможность познания, даже в отношении нашего собственного невежества или сомнения, должна побудить мудрого человека уйти в себя, избегая стресса и эмоций, присущих состязанию пустых фантазий.Этот радикальный скептицизм является первым и самым полным изложением агностицизма в истории мысли. Его этические результаты можно сравнить с идеальным спокойствием стоиков и эпикурейцев.

Пиррон Элиды (360-270 гг. до н.э.)

Раздел: Эпистемология

Подход: пирронизм

«Он вел жизнь в соответствии со своим учением, стараясь изо всех сил, не принимая никаких мер предосторожности, но встречая все опасности по мере их появления, будь то повозки, собаки или пропасти…» — Диоген Лаэртский (Жизнь Пиррона)

невозможно, он никогда больше не полагался на свои чувства, чтобы исследовать окружающую среду.

Итак, мы слышим истории о Пирроне, который небрежно шел по оживленной улице или бродил в опасной близости от края опасных скал. Говорили, что только благодаря усердию его последователей, которые регулярно уводили его от надвигающейся опасности, он не встретил безвременную кончину.

Истории о Пирроне кажутся настолько возмутительными, что мы могли бы справедливо отнестись к ним скептически (видите, что я там сделал?), и, возможно, было бы лучше принять эти истории с долей скептицизма.

Мы можем быть достаточно уверены, что Пиррон начал свою жизнь в городе Элиде, расположенном в южной Греции на берегу Ионического моря.Диоген Лаэртский, великий биограф философов, рассказывает нам, что Пиррон сначала сделал карьеру художника и что его картины можно было увидеть в гимнастическом зале в Элиде. Пиррон увлекся философией в молодости и провел годы, путешествуя по известному миру. Найдя свой путь в компанию Александра Македонского, Пиррон зашел так далеко, что отправился в Индию и Персию, учась у различных магов и философов, которых встречал на своем пути. Погружение Пиррона в восточный мир станет очень важным, когда философу придет время развивать свои собственные учения.Пирронизм, как его стали называть, находился под сильным влиянием восточной философии и делал упор на обретение внутреннего покоя через образованную форму блаженного неведения. После своих путешествий Пиррон вернулся в Элиду, где прожил остаток своей жизни в поисках уединения и избегания многих форм материального богатства.

Тем не менее, он пользовался большим уважением в своем городе. Элида назначит Пиррона первосвященником города и не будет облагать налогами философов из-за их уважения к этому человеку.Афины также предоставили Пиррону почетное гражданство.

Пиррон | | Колледж Маунт-Сан-Антонио

(360-270 гг. до н. э.)

90 135 Пиррон, первый великий скептик, или исследователь (что означало греческое слово skeptikos ), родился и умер в городе Эллис на греческом Пелопоннесе. Некоторое время он зарабатывал очень скромную жизнь как художник, но в 334 г. до н. э., через год после того, как Аристотель основал Ликей, он присоединился к Александру Македонскому в качестве придворного философа и путешествовал с Александром и его войсками в Индию, где он, как говорят, встречались и находились под влиянием аскетических, нравственно образцовых гимнософистов и волхвов.При том же дворе находился Анаксарх, эвдемонист, «счастливый человек», который был учителем Пиррона. Анаксарх, последователь Демокрита, разделял с великим атомистом учение о том, что чувственные восприятия противоречат друг другу и поэтому не заслуживают доверия, но он больше, чем Демокрит, подчеркивал эвдемонистическую функцию философии. После смерти Александра в 323 г. до н. э. Пиррон вернулся в Элиду в нищете и провел там остаток своей жизни, живя со своей сестрой Филистией, которая была повивальной бабкой.В Элиде он, по-видимому, читал лекции некоторым большим группам, а также обсуждал философию с несколькими студентами, когда они бродили по сельской местности. Город Эллис сделал его первосвященником и освободил философов от уплаты налогов из-за его заслуг перед обществом.

Пирронизм как образ жизни

Пиррон не оставил никаких философских сочинений, но его наиболее выдающийся ученик, Тимон Флийский, настаивал, как и все философы древности, интересовавшиеся Пирроном, что то, что он внес, было не столько доктриной или диалектическим методом, сколько agoge , образ жизни. Быть пирроянином означало подражать самому Пиррону. А потому, что до нас дошло лишь несколько фрагментов сочинений Тимона и скудость рассказов о Пирроне из первых рук. Что агоге довольно трудно установить. Ни один из отчетов не раскрывает логически подвижного философа; и все они обнаруживают человека, заинтересованного прежде всего в счастливой, мирной, независимой жизни в рамках, установленных обычаями и законами его страны. Но помимо этих фактов возникают расхождения между различными доступными нам биографическими отчетами.Согласно одной традиции, его жизнь отличалась героическим безразличием, апатией к явлениям и внешним объектам до такой степени, что его здоровье всегда было в опасности. Диоген Лаэртский в своей жизни Пиррона говорит нам, что он не смотрел, куда идет, и что только его более здравомыслящие друзья спасли его от смерти или увечий от «телег, пропастей, собак или чего-то еще». Диоген также сообщает нам, что однажды, когда его учитель Анаксарх застрял в трясине, Пиррон прошел прямо рядом с ним, не предложив никакой помощи. В той же традиции героического скептицизма находится история Пиррона и дикой собаки. На Пиррона внезапно напала собака, и он испугался; но вскоре после этого он извинился за свой страх, сказав, что нелегко лишить себя человеческой слабости, хотя бы и надо стараться изо всех сил.

Однако существует и другая традиция, которой придерживаются Энесидем и другие, утверждающие, что такие истории чужды агоге Пиррона. Эта традиция, которой следовал Монень, видел в Пирроне человека здравого смысла и здравого смысла в повседневных делах, который не стал бы подвергать опасности свое здоровье или жизнь из-за доктринерского безразличия к чувствам, избегал телег, пропастей и собак в повседневной жизни. который был безразличен только к догматическим мнениям философов и умерял свои чувства, когда сталкивался с грубыми, неотвратимыми силами природы ( metriopathie ).К этой второй традиции принадлежит еще одна история, рассказанная Посидонием. Однажды Пиррон был на корабле, пассажиры которого были встревожены штормом, а сам Пиррон оставался спокойным и уверенным. В разгар шторма он указал им на поросенка, стоящего на палубе и успокаивающе поедающего свою пищу, и сказал им, что таков невозмутимый образ жизни, каким должен жить мудрый человек во всех ситуациях. Эта традиция подчеркивает сходство между людьми и другими животными, по крайней мере, когда люди наиболее мудры, и делает безразличие не самоцелью, а инструментом, который здравомыслящий человек использует только для того, чтобы сохранить свой душевный покой и здоровье тела.Это показывает Пиррона, готового принять и жить в мире явлений, а не аскета, пытающегося вести себя так, как будто у него нет тела.

Философские основы

У нас есть одно довольно фрагментарное изложение учений Пиррона, которое дает нам некоторое представление о философских основаниях его агоги , какими бы они ни были в деталях. Тимон говорит нам, что, согласно Пиррону, философ — если он хочет быть счастливым — должен задать себе три вопроса и честно ответить на них. Первый вопрос: как устроены вещи? Пиррон ответил, что наши взаимно противоречивые ощущения вещей показывают, что все, что мы знаем, есть явления, а не внутреннее устройство вещей, — явления, которые нельзя классифицировать ни как истинные, ни как ложные, так как мы не знаем вещей самих по себе вне их. Если бы мы знали скрытые вещи ( адела ), мы могли бы сравнивать с ними явления.

Пиррон, возможно, научился от Демокрита через Анаксарха понятию isosthenia , уравновешиванию противоположных свидетельств или аргументов друг против друга, так что они уравновешивают друг друга.Но каково бы ни было ее происхождение, концепция равновероятных, противоречащих друг другу утверждений стала главной хитростью пиррогонизма. Его символизировала пара весов, две пластины которых находятся в идеальном равновесии и ни одна из них не содержит более тяжелого вещества, чем другая.

Второй вопрос: в каком отношении мы стоим к окружающим нас вещам? Ответ Пиррона на этот вопрос был прямым следствием его ответа на первый вопрос. Мы должны воздержаться от суждений, не должны ни принимать, ни отвергать эти вещи, так как все, что мы знаем о них, это наши собственные ощущения.Мы должны посредством нашего epoche , или приостановки суждения, признать нашу акаталепсию , или непонимание этих вещей, и мы должны воплотить это осознание нашего непонимания в афазию , или молчание о них.

Последний вопрос, который упоминает Тимон, звучит так: что получится в результате взаимосвязи наших эпох , акаталепсии и афазии ? И ответом Пиррона было спокойствие ума, ataraxia .Мы будем довольствоваться мирной жизнью с явлениями, не стремясь владеть вещами или познавать их сами по себе и без догматической и ревностной защиты каких-либо выводов об этих вещах, опять же, результатом мудрости или философии для Пиррона, как и для Анаксарха, было счастье.

Пантеон

Зрительные
Рейтинги
- Люди
- Места
- Профессии
Профили
- Люди
- Места
- Страны
- Род
- Профессия / Страна
- Eras
О
данных
- права доступа
- Скачать
- API
ежегодник

Главная
Зрительные
Рейтинги
Профили
- Люди
- Места
- Страны
- Род
- Профессия / Страна
- Eras
- Data
  - API
  - API
  - Поиск
  - Поиск
  - Обратная связь
  - Обратная связь
  - Обратная цитация
  죄송 해 요, страница не найдена.
  Вы можете попробовать новый поиск или эти страницы вместо этого:
  - Walt Disney
    87
    Соединенные Штаты
  - Roger Federer
    Tennis Player
    Switzerland
  - Racing Driver
    Занятия
    665 человек
    Спортивный домен
    Agnez Mo
    Актер
    Индонезия
    Ранг 63
  - Laozi
    Philosopher
    Китай
  - Painter
    Нидерланды
  - Васко да GAMA
    Explorer
    Португалия
    RING 99
  - Знаменитости
    Оконеграфия
    142 отдельных лиц
    Общественный деятель
  - Marie Curie
    Физицист
    Польша
  - Explore
    - Зрительные
    - Рейтинг
  - Профили
    - Люди
    - Места
    - Страны
    - Occupations
    - Occupations / Страны
    - Eras
  - О
    - данных Сообщить об ошибке
    - Защита
    - Условия Служба
  - Data
  - Data
    - Разрешения
    - Downersion
    - API
    - приложения
      - лет
    История западной философии 1.
    13 История западной философии 1.13 Центр Жака Маритена: История западной философии Vol. я / Ральф МакИнерни
    Глава III
    Скептики и Новая Академия
    В этой главе мы хотим обсудить ряд скептиков, которые на самом деле предшествует эпикурейской и стоической школам; наша причина отсрочки обсуждение их станет ясным через мгновение, а также желательность видеть в них заготовку для обсуждения Новая Академия.Мы воспользуемся случаем этой главы, чтобы показать последующая история как скептицизма, так и платоновской академии.
    А. Пиррон из Элиды
    Пиррон родился около 365 г. до н.э. в Элиде и пришел к философии после неудачная карьера художника. Говорят, что он изучал философию. при Брайсоне, софисте, и Евклиде из Мегары; несомненно, что он учился у Анаксарха, демократа, с которым он сопровождал Александр Македонский во время своего похода в Азию.Разнообразие культур а также обычаи и идеи, которые это путешествие познакомило с юным Пирроном. считается, что они оказали влияние на философскую позицию он принял. После смерти Александра Пиррон вернулся в Элиду, где около 330 г., в возрасте тридцати пяти лет, он открыл свою философскую школа. Он прожил долгую жизнь; он умер около 275 г. до н.э. Он сказал, что Пиррон сочинил поэму в честь Александра, но, кроме того, ничего не писал, и мы зависим от изложения его доктрин его ученик, Тимон из Флиуса, так называемый силлограф, имя которого мы встречались в нашем обсуждении Ксенофана, а также в других вторичные источники.
    Провозглашенный более поздними скептиками своим основателем, Пиррон — человек, личную доктрину определить труднее всего, поскольку всегда тенденция читать более поздние формулировки обратно в основателя. Это Говорят, что Пиррон поставил три основных вопроса: Что такое вещи сами по себе? Как мы должны относиться к ним? Каков результат этих диспозиций? Предложенные им ответы несколько мрачно. Вещи не отличаются друг от друга; они одинаково неопределенный и неуловимый. Наши ощущения и суждения могут быть не производящий ни истины, ни лжи. Следовательно, мы должны доверять ни чувства, ни разума, но стремитесь быть без мнений, выбирая ни одна сторона, ни другая противоречий. Независимо от того, что на вопрос, мы не должны ни утверждать, ни отрицать. Результат этих расположение к вещам — апатия, атараксия, приостановка ( эпоха ) суждения, всеобщего равнодушия. Это отношение объясняет утверждение, что «я ничего не определяю.«Одно мнение так же хорошо, как Другая; в идеале воздержаться от суждений, ничего не говорить, не делать обязательства. Пиррон просит нас с осторожностью относиться к нашим ощущения или наше суждение как откровение реальности, и мы можем видеть в это и признание, и превосходство Демокрита. Демокрит, мы помним, поставили под сомнение достоверность ощущения; сладкий и цвет — это только условность, ничего не говорящая нам о том, что есть, поскольку то, что то есть исчерпывается атомами и пустотой.Теперь, если бы Демокрит назвал ощущение под вопросом, он сделал это в интересах познания ни в чем как то сомнительно. Пиррон не дает ни разума, ни суждения ни одному привилегированному положение: суждение не более ценно, чем его отрицание. Верно, кажется, есть некоторое оправдание в различении непосредственных и опосредованное, при этом суждение является опосредованным и зависит от ощущения. Следовательно, ценность суждения зависит от ценности ощущения. Говоря об ощущении, Пиррон не отстаивает сомнения в реальность того, что нам кажется.Когда мы вкушаем сладость, нет причина сомневаться в том, что у нас действительно есть ощущение сладости. Но это то, что кажется явлением, и не является безошибочным показателем того, что является. Эта реальность, предполагает Пиррон, непознаваема. Пиррон не сомневается что мёд сладок на вкус, но он не осмелится утверждать что это сладко.
    Иногда предполагается, что такое различие должно быть отнесено к более поздний скептицизм и что сам Пиррон все подвергнет сомнение: так же вероятно, что я ощущаю горечь, как и сладость.На С этой точки зрения Пиррон склонен к полному и полному отстранению, и он не мог ничего сказать даже о своих собственных чувственных впечатлениях, которые не могли быть оспорены. Словом, ничего положительного в все для общения. Его послание будет заключаться в том, что мы должны развивать равнодушие, полная апатия, всеобщая приостановка суждений и обязательство. Что же нам делать с тем фактом, что Пиррон начал школа? Учитель может прийти к выводу, что ему нечего предложить другие, но маловероятно, чтобы кто-то стал учителем, чтобы учить ничего такого.Ответ заключается в том, что Пиррон учил поведению и тому подобному. он сделал это как на примере, так и на словах. То анекдоты у Диогена Лаэртского тогда интерпретируются как подтверждающие эта точка.
    «Какой бы ни была позиция Пиррона, представляется очевидным, что она был задуман как способ достижения счастья. Понятие атараксия и апатия, которые, как мы видели, составляют соответствующие цели стоической и эпикурейской этики, имеют свой источник, кажется, в Пирроне.На самом деле мы можем проследить связь между Пирроном и Эпикур, поскольку ученик Пиррона Наусифан, как говорят, был учитель Эпикура. Как мы увидим, стоическая и эпикурейская школы были объектами нападок со стороны более поздних скептиков; по тому же принципу кажется что более поздние скептики были несколько менее выносливы, чем сам Пиррон. Четное Однако Пиррон, как говорят, обладал большой уверенностью в том, что воздержание от суждений и равнодушие — вот ключ к счастью. Возможно, мы не стали бы слишком упрощать его позицию, если бы сказали: что во времена невероятных политических потрясений, когда было такое распространение философских учений, представленных противоборствующими школах, Пиррон, который своими глазами видел тиранию, а также разнообразия культур и обычаев и, возможно, был поражен бесстрастие индийских святых мужей, предпочли найти счастье в отчаянии философия, где одно считается таким же хорошим, как и другое, и в целом равнодушие к превратностям жизни.Если нужно действовать, пусть делает таким образом, чтобы он следовал обычаям своего времени и места.
    Мы уже указывали на возможное влияние Демокрита. Критика ощущений на Пирроне. Это может быть расширено, и Элейское учение и учение Гераклита, поскольку оба противоположны по смыслу. и логотипов в пользу последнего, можно рассматривать как влиятельные. Помимо этого, мы можем задаться вопросом о родстве Пиррона с Софисты.Если Пиррон — иконоборец, ставящий все под сомнение, он, кажется, не отличается в этом от софистов, которые, несмотря на Атака Сократа, Платона и Аистотеля в то время еще существовала. из Пиррона. Большая разница, по-видимому, состоит в том, что софисты стремился оказать практическое влияние, ходя среди мужчин и требуя оплаты за их услуги. Пиррон характерно уходит. Он проповедует покорность и, подобно Сократу, становится объектом почитания.Беван предполагает, ^{48} с некоторой убедительностью, что Пиррон резюмирует отношение простого человека к множеству философских школы и быстро меняющаяся политическая сцена. И все же, неясный, как его собственное учение состоит в том, что Пиррон провозглашается их великим предшественником более поздние скептики, и их почтение к нему качественно иное от их попыток найти корень своего отношения во всех предыдущих философии.
    Прежде чем обратиться к Тимону, несколько слов о термине «скептик».» Говоря о более поздних скептиках, Диоген Лаэртский пишет:
    Всех их называли пирронянами по имени их господина, но апоретики, скептики, эфектики и даже зететики, от их принципы, если мы можем назвать их таковыми — зететики или искатели, потому что они искали истину, Скептики или исследователи, потому что они всегда ищу решение и никогда его не нахожу, эфектика или сомневающихся из-за настроения, последовавшего за их вопросом, я среднее, воздержание от суждения и, наконец, апоретики или те, кто в недоумение, ибо не только они, но даже философы-догматики сами, в свою очередь, часто недоумевали.(IX,70)
    Подобно термину «софист», «скептик» приобрел значение, которое мы обычно связываются с ним только постепенно.
    Б. Тимон из Филуса
    У Пиррона было несколько учеников, имена которых нам известны. Один Еврилох, который, как говорят, бежал от вопросов своих учеников, бросился в море и уплыл; некий Филон Афинский, который, если бы он был учитель сам был его единственным учеником — оба анекдота показывают, как трудно было достичь пирроновского идеала избегать всех философские споры. Тимон Флий (ок. 325 — ок. 235 до н. э.) считается более прямым преемником Пиррона. Говорят, что у него начал как танцор, бросил это и отправился слушать Стилпо в Мегару; вернувшись домой, он женился и отправился с женой в Элиду послушать Пиррон. Он отправился в Халкидон, чтобы учить, а оттуда в Афины, которые стал его постоянным домом, где он и умер. Способ следования Тимона Пиррон был непохож на Еврилоха и Филона: Тимон не обнимал бедности, любил свое вино и был сварливой душой.Он известен как силлограф из-за памфлетов, которыми он писал, философы, как его цель. Действительно, оказывается, что Тимон был плодовитым писателем: эпические стихи, трагедии, сатиры, комедии и другие произведения относятся к его. У нас есть лишь несколько фрагментов его сочинений, взятых из Изображения и Пасквиля ( Силли ). Последний был, по крайней мере частично, стихотворение, подзаголовок которого мог быть «Тимон в Аид», где он задает вопросы Ксенофану относительно древних и современных философов и вызывает язвительные и нелестные описания. Была также битва философов, в которой, предположим, им позволили показать свою нелепость. Это также кажется Вероятно, Тимон различал догматические и антидогматические философов и поиск деятелей Новой Академии, особенно Аркесилай среди последних смог указать на их заимствования из Пиррона. К некоторым философам Тимон относится несколько мягко. — Демокрит, конечно, но и элеаты, Протагор.Это идет не говоря уже о том, что он уважал Ксенофана. Помимо его готовность ввязываться в философские споры, по крайней мере, пункт высмеивания, и его неприятие стоического katalepsis , Timon servas только для того, чтобы указать на еще отрицательную сторону скептицизма. Как философский доктрина скептицизма претерпевает изменения в руках Новой академии.
    К. Аркесилай
    Аркесилай родился в Питане в Эолии около 315 г.С. Он учился математике в родном городе, а затем приехал в Афины с намерение изучать риторику. Увлеченный философией, он учился у Теофраст, а затем Крантор. Он стал очень предан последнему. и продолжил в Академии после смерти Крантора, слушая Полемо и ящики тоже. После смерти Кратеса власть взял на себя Аркесилай. руководство академией. Он дожил до семидесяти пяти лет. Аркесилай был богатым человеком, и его образ жизни был совсем не строгий.У него было много врагов; Тимон из Флиуса оклеветал его пока он был жив, но хвалили его после его смерти. Эпикур сказал Плутарх завидовал славе Аркесилая. Аркесилай с удовольствием нападал на стоиков; тем не менее Клеанф, как говорят, защищали его, говоря, что его действия компенсировали то, чего не хватало в его учении. Аркесилай ничего не писал, и мы располагаем вполне скудные сведения о его учении. Какая информация у нас есть указывает на то, что Аркесилай был больше всего озабочен опровержением стоического претендовать на уверенность в знаниях.
    Мы видели, что стоики считали первой задачей философии предоставить критерий истины, то, что они нашли в всестороннее представительство, представительство, которое командовало согласие. То есть это представление настолько ясно и точно, что нельзя спутать ни с чем другим и, таким образом, несет в себе подтверждение истинности своего объекта. Такие представления были по сравнению с открытой ладонью Зенона, и они являются первой степенью знание.Эти представления вытекают из верхней части души согласие, которое, хотя и является реакцией на раздражитель, исходит от волевой поступок. Душа не может не дать этого согласия, когда сталкивается с с всесторонним представительством, и его согласие является вторым степень познания, т. е. рука с частично согнутыми пальцами. Понимание ( katalepsis ) представлено кулаком и наукой кулаком, сжатым другой рукой. Таким образом, мудрец определяется в конечном итоге с точки зрения всеобъемлющих представлений: если это сначала степень познания не может быть защищена, стоическая теория терпит крах в его целостность.Соответственно, Аркесилай обращается именно к учение о всеобъемлющем представительстве.
    Ставя под сомнение всестороннее представление, Аркесилай сначала нападает на понятие согласия, ибо оно есть согласие на представление, которое делает его всеобъемлющим. Теперь возражение звучит так: согласие, как говорят, произведено волей и предшествует или составляющая знание, а не следствие его. Однако подлинное согласие должно следовать за знанием, и стоическое согласие есть нечто стремительное и неоправданный.Более того, эта доктрина согласия несовместима с Стоическое представление о мудреце. Если согласие необходимо для основания знание, оно должно предшествовать ему; следовательно, результат согласия не знание, а мнение. Однако стоики говорят о мудреце, который соглашается только с правдой.
    Что касается самого понятия исчерпывающей репрезентации, то стоики не хотел бы сделать это прерогативой мудреца и поэтому иногда говорят о нем как о чем-то между мнением и знанием.Это противоречит другим заявлениям, которые, кажется, говорят, что только мудрый человек имеет такие всеобъемлющие представления. Помимо этого непоследовательность, Аркесилай отвергает всеобъемлющее представление сама по себе противоречива. Такое представление подразумевает одобрение или согласитесь, если о нем следует говорить как о всегда верном; но суд и одобрение — это действия разума, а не чувств. То есть, если определенные чувственные представления всегда истинны, истина не то, что принадлежит им как чувственным представлениям, но есть, поскольку оно были, сверхдополненные разумом.Вероятно, Аркесилай также отверг идею о том, что может быть ощущение, которое обязательно вызывает умственное суждение о том, что в реальном мире есть корреляты этого, взывая к мечтам, фантазиям и оптическим иллюзиям. Временами такие представления одинаково непреодолимы для разума, который дает согласие им. Следовательно, идеальная должна быть подвеска ( epoche ) суждения; мудрый человек отчаивается когда-либо обладать абсолютно определенные знания.
    Как и у более ранних скептиков, учение Аркесилая является отрицательным; Это превосходит их в диалектичности, в наслаждении взяться за мнения других и показать, что они не могут добиться согласия. Аркесилай избегает предлагать что-либо вроде позитивной доктрины и достаточно проницателен, чтобы согласиться с тем, что он даже не может быть уверен, что может быть ни в чем не уверен. Но это не все, что мы знаем о Аркесилай. Первые скептики видели идеал безразличия и приостановление судебного решения как выход из споров, которые расстраивают и горе; словом, их негативный подход должен был быть продуктивным счастье.Диалектический подход Аркесилая сделал обязательным что он отвечает своим стоическим критикам, как возможно действие, если мы ничего не знать наверняка. Если знание, как чувственное, так и рациональное, ставится под сомнение, как мы можем выполнять простейшие задачи нашей Повседневная жизнь?
    Однако Аркесилай. . . конечно, мне кажется, что я разделял учения Пиррона, так что его образ мыслей почти идентичен с нашим. Ибо мы не находим, чтобы он делал какое-либо утверждение о реальности или нереальности чего-либо, и при этом он не предпочитает какую-либо одну вещь другой с точки зрения вероятности или невероятности, но приостанавливает суд обо всем.Он также говорит, что Конец — это приостановление, т. е. сопровождается, как мы сказали, «тишиной». Он также заявляет, что приостановление в отношении конкретных объектов хорошо, но согласие в отношении подробности плохо. (Секст, Очерки пирронизма , I, 232-3; тр. Хоронить)
    Аркесилай отвергает вероятность в том смысле, что он отрицает всякую представительство может перевешивать другое; они имеют одинаковую ценность, и один не более достойным одобрения, чем другой.Но он допускает масштаб в термины, из которых возможен выбор, и основная нота этой шкалы является разумным ( eulogon ). Таким образом, отвергая любой канон истину знания как такового, Аркесилай вводит разумное как Канон или критерий выбора. Для того, чтобы действовать, нам не требуется определенные знания; действительно, восприятия могут влиять на волю без причина, судя по тому, что они абсолютно верны. Разумным казалось бы равносильно оправданию действия с точки зрения последовательности, но без каких-либо претензий на то, что заявления, связанные с таким оправдания являются более истинными, чем их противоречия. учение о разумное считается еще одной атакой на стоики как положительное учение Аркесилая; эта атака выиграла у Стоики признают, что в своих действиях мудрец не полагается на определенные знания.
    Прежде чем закончить обсуждение Аркесилая, следует кое-что сказать о мнению, что его скептицизм был общественной позицией и средством тестирование студентов для входа в глубокие области платоновской философия.
    И если верить тому, что о нем говорят, то он явился в на первый взгляд, говорят, пирронианец, а на самом деле он был догматик; и поскольку он имел обыкновение проверять своих товарищей с помощью сомнение, чтобы увидеть, были ли они приспособлены природой для приема платоновских догм, его считали сомнительным философом, но он фактически перешел к тем из своих товарищей, которые, естественно, одаренный догматами Платона. (Секст, там же., 234; Хоронить)
    Это предположение о догматическом учении внутри школы довольно повсеместно отвергается современными учеными: он выдвигается те, кто хочет очернить Аркесилая или смягчить его скептицизм. Скептики, возмущенные вторжением Академии в их владения возражал утверждением, что скептицизм Аркесилая был в значительной степени для внешнего потребления и что его истинный интерес состоял в том, чтобы передать догмы Платона; Платоники, огорченные отрицанием Аркесилая, нашла эту гипотезу приятной по очевидным причинам.Но если Аркесилай не следует рассматривать как преподавание позитивных философских доктрин Платона, преемником которого он, в конце концов, был, утверждают, что он сохранить и передать другим метод диалектики и то, что он несомненно, использовали сами диалоги для этой цели. С Ксенократ извлек «догмы» из диалогов, и эта розничная версия была широко известна, оппоненты слышали, что Аркесилай, пользовавшийся Платоном, думал о доктринальных формулировках. Ксенократа и сформулировать обвинение в догматизме среди посвященный якобы скептической Академии.
    Д. Карнеад из Кирены
    Карнеад родился около 219 г. до н.э. и, как говорят, прожил восемьдесят пять годы. Определенная дата в его жизни — 156/5, когда в компании Диоген Вавилонский и Критолай, посольство философов, он посетил Рим. По этому поводу Карнеад представил аргументы Аристотель, Платон и Стоя о справедливости, а на следующий день опровергли торговый центр. Это было блестящее выступление, которое считается показательным. необычной процедуры Карнеада.Карнеад ничего не писал; он учился при стоике Диоген Вавилонский находился под сильным влиянием сочинения Хрисиппа, но вступил в Академию и стал ее главой. Он иногда называют третьим основателем Академии (Аркесилай был секунда).
    Карнеад продолжает опровержение стоической теории познания. повторяя некоторые аргументы Аркесилая и добавляя некоторые из его своя. Они связаны с восприятием чувственных качеств.Карнеад хочет показать, что зрение не воспринимает цвета; под этим он подразумевает, что мы никогда не видим цвет предмета как таковой, так как его цвет может изменяться в зависимости от изменений в объекте и изменений в позиция зрителя. Мы осознаем эти различия в наших ощущениях. определенного объекта, но мы никогда не сможем узнать, каков его настоящий цвет. Чувственные качества, другими словами, относятся к тому, кто воспринимает. их и условия, в которых он находится.Здесь нет всестороннее представительство, которое было бы его собственной гарантией истины и фундамент науки.
    Карнеад предпринял прямую атаку на стоическую диалектику, которая не маленький интерес. Мы видели, что в стоической логике каждый предложение истинно или ложно. Карнеад заимствует парадокс лжеца от мегарцев, чтобы оспорить это требование. Если вы говорите, что вы лжете и это правда, что вы лжете вы солгали или вы говорите правда? Хрисипп ответил, что это неразрешимый парадокс. исключение, не нарушающее логики как таковой.Карнеад не будет принять это как ответ: нельзя одновременно утверждать, что всякий утверждение истинно или ложно, и что есть исключения из этого правило. Карнеад использует ту же трудность, чтобы подвергнуть сомнению точку зрения что силлогистическая (в стоическом употреблении) форма гарантирует достоверность вывод. Стоик сказал бы: «Если вы скажете, что сейчас день и это правда, должен быть день; но вы говорите, что это день, это правда, следовательно, это действительно день.Карнеад спрашивает, одинаково ли безупречный. «Если вы говорите, что лжете и, в говоря это, вы говорите правду, вы лжете; но ты говоришь, что ты лжешь и говоришь правду, поэтому, говоря правду, ты ложь.» Есть относительно простой способ избавиться от трудности возникает из-за этого парадокса, ибо можно было бы указать, что «я лгу» и «сейчас день» не находятся на одном уровне, так как первое утверждение должны быть присоединены к другому, чтобы иметь какое-либо значение, т.е.д., речь идет о предложение или предложения таким образом, что второе не является. Карнеад, не получив толкового ответа, воспользовался затруднением, чтобы вызвать поставить под сомнение справедливость логики. И при этом он вовсе не был половинчатым в его отказы. Говорят, что он рассматривал математическую Утверждение: «Если к равным прибавляются равные, получается равное» как сомнительный; так же и «Две величины, каждая из которых равна трети, являются равны друг другу» не обязательно верно. По сути, ничего определенным ни в порядке смысла, ни в порядке разума. Этот требование направлено против всякой позитивной философии, а не просто против стоиков. У нас есть индивидуальное впечатление ( путь ) и не имеют возможности отличить одно от другого таким образом, чтобы одни явно обозначают внешние реальности, а другие нет.
    Таким образом, Карнеад учит об отсутствии всякой уверенности в знании; нет критерия истины, нет исчерпывающего представления.Там в этом отношении есть определенная преемственность между ним и Аркесилаем. А доктрина, присущая Карнеаду, состоит в том, что ( pithanon ), что требует сравнения с тем, что Аркесилай называл разумный ( эвлогон ). Brochard ^{49} обратил внимание на тот факт, что существуют подтверждающие сведения об учении Карнеада о приостановление судебного решения ( эпоха ), вытекающее из Клитомах, ученик Карнеада, другой — Метродора.Согласно Клитомаху, эпоха может быть понята как означающая что мудрец ничего не утверждает, или это может означать, что мудрец, ничего не утверждая, предпочитает определенные представления как более вероятно. В действии, конечно, мудрец должен выбирать, но это не не влечет за собой наличия мнений или согласия с тем, что не является определенным. С другой стороны, согласно Метродору, Карнеад не колебался давать согласие на представления, которые не являются определенными.Таким образом, вслед за Метродором Карнеад появлялся на полпути с по отношению к Аркесилаю и стоикам. Они согласятся, что мудрый человек соглашается только с истинными представлениями и не согласился бы с есть ли они; Аркесилай, чувствуя, что их нет, посоветовал универсальная подвеска. Метродор предполагает, что Камеад позволит подвеска иди и поддакивай тому, что будет признано только мнением. Именно эта приостановка подвески, по-видимому, привела Карнеада к его учению о вероятном.
    Секст Эмпирик сообщает, что вероятное обладало степенями.
    И относительно возможных впечатлений они делают различия: некоторые они считают просто вероятными, другие — вероятными и проверенными, другие как вероятные, проверенные и «необратимые». Например, когда Веревка лежит свернутой в темной комнате, тому, кто в нее поспешно входит представляет просто «вероятную» видимость змеи; но человек, который внимательно огляделся и исследовал условия — такие, как его неподвижность и его цвет, и каждый из его другие особенности — он выглядит как веревка, в соответствии с впечатление вероятное и проверенное.И такое впечатление, что тоже «необратимый» или неопровержимый относится к этому роду. Когда Алкестида умерла, Геракл, говорят, снова поднял ее из Аида и показал ее к Адмету, который получил представление об Алкестиде, которое было вероятные и проверенные; так как, однако, он знал, что она умерла его разум отказался от своего согласия и вернулся к неверию. Итак, философы Новой Академии предпочитают вероятное и проверенное впечатление на просто вероятное, и на то и другое впечатление это вероятно, проверено и необратимо.( Контуры , I, 227-9; Бери)
    С точки зрения субъекта не все впечатления равнозначны. ценность, некоторые из них имеют большую вероятность, чем другие, и, таким образом, могут заслужить наше согласие. Что еще более важно, то, что называется вероятным, по-видимому, включает целое гнездо впечатлений и степени вероятности кажутся читать с точки зрения совместимости различных впечатлений. это думал, что Карнеад не пытался судить об отношениях впечатления и внешние объекты, а также субъективные различия среди впечатлений.Иногда мы не можем проверить впечатление, сравнение его с другими; когда у нас есть на это время, может возникнуть несовместимость или совместимость, с точки зрения которой изначально был вероятным, становится менее или более вероятным. Понятие вероятно, дать согласие на то, что признано просто мнение, похоже, не было просто реакцией на нужды практической жизни. Является ли это вопросом действий, которые должны быть выполненных или спекулятивных позиций, Карнеад может исследовать их с точки зрения вероятного и сделать свой выбор.Таким образом, для например, он может согласиться с утверждением, что нет ничего определенного относительно что-то вероятное и тем самым избежать трудности.
    Разрушая, к своему собственному удовольствию, стоическую теорию познания, Карнеад разрушил всю систему; тем не менее, как мы видели, он продолжал обсуждать его логику. Следует также сказать, что он утверждал против представления о том, что космос есть разумное существо, против Стоические атрибуты божественности и принятие популярных богов и против понятия судьбы или провидения.
    E. Некоторые более поздние скептики
    Непосредственный преемник Карнеада на посту главы Академии. был Клитомах, за ним Филон из Ларисы, которого слушали в Рим Цицерона в 87 г. до н.э. Преемник Филона Антиох отвергает скептицизм, попытки примирить платонизм и аристотелизм и, по Цицерону, в действительности является самым подлинным стоиком, то есть несомненно, стоик из рода Панетия и Посидония. С После смерти Антиоха Академия перестала иметь сторонников в Афинах. по Цицерону; его непосредственным продолжением в греческом мире является можно найти в Александрии в Египте. В конце этой главы мы дать краткое представление о последующей истории платоновской Академия.
    Нас не остановят трудности, сопровождающие любую попытку проследить историю школы скептиков после Тимона Флийского. Мы уже видели, что пирронизм был довольно эффективно узурпирован Академии и что она процветала там до времен Антиоха. Диоген Лаэртский (IX, 116) предполагает преемственность глав Школа скептиков, но ученые согласны с тем, что принятие этого хронология сопряжена с непреодолимыми трудностями.Соответственно, мы будем довольствуемся кратким упоминанием двух наиболее важных поздние скептики, каждый из которых был отделен большим временным промежутком от одного другой и от первых неакадемических скептиков.
    1) Энесидем Кносский
    О жизни Энесидема известно очень мало; известно много его учения. Уроженец Кносса на Крите, как полагают, жил в первом веке до нашей эры.Он преподавал в Александрии в Египте. Он был автором пирроновских дискурсов против Wisdom, On Inquiry и, возможно, несколько других работ. Мы обладаем информация о содержании дискурсов . Энесидем это намерение показать, что нельзя смешивать скептицизм и Академию; платоники по существу догматики, считает он, тогда как скептик никогда не уверен, что что-то верно или нет. Он всегда и везде приостанавливает суд.
    Энесидем выступал против возможности истины, причинности и доказательство и известен своим учением о десяти тропах, или модусах, какое приостановление судебного решения может быть вызвано. Что касается правды, он утверждает, что оно не может быть чувственным, не может быть умопостигаемым и не может быть оба. (Ср. Sextus, Ad. Log. II, 40-47) Его аргументы против причинности состоит в том, чтобы показать, что тело не может быть причиной тела, а бестелесное бестелесное, и тело не может вызвать бестелесное или порок наоборот(Sextus, Ad. Phys. I, 218-226) Различные аргументы против возможности доказательства, изложенные Секстом Эмпириком, взято, как De Vogel ^{50}, чтобы иметь Aenesidemus как их источник. То аргументы против доказательства пытаются показать, что утверждения из которым что-то показано, сами нуждаются в доказательстве и что, в конечном счете, действительность самого доказательства нуждается в доказательстве. И не будет скептик принимает допущение, что не все нуждается в доказательство и не может быть доказано.
    Но, говорят они, не следует требовать доказательств всего, но принимать некоторые вещи как предположение, так как аргумент не сможет идти вперед, если не будет допущено, что есть что-то, что сам заслуживающий доверия. Но мы ответим, во-первых, что нет необходимость продолжения их догматической аргументации, фиктивная как они есть. И далее, к какому выводу они придут? для нас кажущиеся вещи просто констатируют тот факт, что они появляются, а не способны также показать, что они существуют, допустим также, что появляются посылки доказательства, а также заключение.Но даже так рассматриваемый вопрос не будет выведен, и истина не будет введены, до тех пор, пока мы остаемся при своем голом утверждении и привязанность. И попытка установить, что очевидные вещи не просто появляться, но и существовать — это действие людей, неудовлетворенных то, что необходимо для практических целей, но стремятся также принять наспех что можно. (Секст, Ad. Log. , II, 367-8)
    Но, если предположение лежит в начале, это то, что предполагается заслуживает доверия, потому что предполагается, а если нет, то зачем говорить, что истина такое по предположению?
    Десять модусов, приписываемых Энесидему, имеют тот же объект, что и любой скептический прием, чтобы показать, что утверждение столь же необоснованно, как и отрицание в том же деле.Это приводит к приостановлению судебного разбирательства. Таким образом, явления противопоставляются объектам мысли, а явления — внешний вид, мысли к мыслям. Башня появляется круглой из расстояние, квадрат крупным планом; порядок небес побуждает к вере в провидении страдания добрых ставят под сомнение провидение. Давайте посмотрим, как действуют десять модусов Энесидема.
    (1) Первый способ основан на разнообразии среди животных, например, как к органам чувств, у одних зрение более острое, чем у других, некоторые наличие более острого обоняния.Таким образом, казалось бы, когда при столкновении с одними и теми же предметами у них возникают разные впечатления. На на каком основании будет отдано предпочтение одному показу над Другая?
    (2) Второй способ связан с различиями между мужчинами на предположение, что, столкнувшись с трудностями первого способа, возразил, что впечатления людей следует принимать за нормативные. Но мужчины так похожи? Некоторые мужчины потеют в тени и дрожат в тени. солнце; одни долго обходятся без воды, другие нет.(3) Третий режим основан на различиях между чувствами: для зрения яблоко красный; по вкусу, сладкий и так далее. Глаз находит размеры в картина, которая не трогает; некоторые вещи приятны на вкус и не пахнуть, и наоборот.
    (4) Четвертый способ основан на различиях в состоянии: вещи кажутся нам по-разному в зависимости от того, здоровы мы или больны, спящий или бодрствующий, молодой или старый, счастливый или грустный и т. д.
    (5) Пятый способ опирается на различные обычаи людей с уважение к тому, что красиво или безобразно, хорошо или плохо, истинно или ложно. А Персидский отец может жениться на своей дочери, пока это шокирует Греческий.
    (6) Шестой модус возникает из-за того, что цвет различается по лунный свет, солнечный свет и свет лампы; что камень в воде можно сдвинуть одним человеком, а чтобы поднять его на землю, нужны двое.
    (7) Седьмой способ заключается в наблюдении того, что в разных положениях и с разных расстояний вещи выглядят по-разному (т.г. солнце в восход, в полдень, на закате) и заключает, что мы никогда не знаем их как они в себе.
    (8) Восьмой способ отмечает, как свойства вещей, как говорят, изменяются в количестве и качестве: таким образом, то, что горячо или холодно, не абсолютно, но по отношению к нам и нашему положению, как и количество вина, которое здоровый.
    (9) Девятый модус указывает на то, что вещи называются редкими для субъективные причины. Для одних землетрясения — редкое явление, для другие обычные.
    (10) Десятый способ связан с родственниками всех мастей и предполагает что, поскольку мы можем знать их только по отношению к чему-то другому, мы не может знать их в себе.
    Секст Эмпирик уделяет этим способам много времени ( Outlines , I 36-163), которые он перечисляет в несколько ином порядке, чем в Диоген Лаэртский, приказу которого мы последовали. Секст чувствует эти тропы основаны на различиях в предмете суждения, на различиях в объект, или на обоих, и он соответственно группирует тропы.
    2) Секст Эмпирик
    Считается, что Секст Эмпирик жил во втором веке нашей эры. эпоха; он был главой школы скептиков, врачом (отсюда Эмпирик, обозначающий особый подход к этому искусству). это трудно сказать, где он жил; он демонстрирует знание Рима, Афин и Александрия. Для нас его главным интересом является тот факт, что он наш основной источник для школы скептиков в целом. Как это происходит, его резюме скептических нападок на стоиков делает его источником Учение стоиков также. Мы ограничимся здесь нашим комментарием чисто библиографический уровень. Это оправдано в любом случае, поскольку Секст в первую очередь составитель учений школы, которую он представляет, и мы сильно полагались на него в этом учении.
    Сохранившиеся произведения Секста можно рассматривать как два, Очерки пирронизма и Adversus Mathematicos .То последний часто подразделяется, как в издании классической библиотеки Леба на Похороните, что-то, что затрудняет проверку ссылок новичком. когда эквиваленты не заданы. В этом издании первый том содержит Очертания ; второй том содержит две книги «Против Логики», которые представляют собой книги VII и VIII Adversus Mathematicos , соответственно, первые шесть книг находятся в четвертом томе. Объем три содержит две книги «Против физиков» (IX и X Adversus Mathematicos ) и книгу «Против этиков» (XI).
    F. Последующая история Академии
    С Антиохом отождествление Академии со скептицизмом прекратились, и его эклектические попытки показать фундаментальное согласие Стоицизм, аристотелизм и платонизм получили распространение в Александрии. откуда Антиох отправился в Афины, чтобы сменить Филона на посту главы школа. Афинская академия, по-видимому, распалась после смерти Антиоха, но его влияние осталось с тем, что называется эклектической Академия в Александрии под руководством Евдора (ок.25 г. до н.э.) Считается, что Евдор, возможно, написал комментарий к Тимея и на Метафизике Аристотеля, а также работать против категорий последних. Говорят также, что он написал работу о разделе философии. Евдор был ответственный за новую редакцию диалогов Платона, переложенных в тетралогии, а также собрание Демокрита.
    Возможно, самым известным из более поздних платоников является Плутарх из Херонии. (45 А.Округ Колумбия. 125 г. н.э.) в Боэтии. Учился в Афинах и, возможно, в Александрия, вернулся в свой родной город, где, по-видимому, неторопливой жизни, хотя и читал лекции. Плутарх отправился в Рим в 90 г. AD по общественным делам и читал лекции в Риме; лекции были позже опубликовано как Моралия . Еще раз в Херонии он написал свой Параллельные жизни знатных греков и римлян . Плутарх был глубоко религиозный человек и был жрецом Аполлона в Дельфах.Его Жизни оказали большое влияние, не в последнюю очередь потому, что они источник многих пьес Шекспира. Плутарх считается предшественник неоплатонизма. В отличие от стоиков, отождествлявших Бога с миром Плутарх учит трансцендентности Бога. Только Бог по-настоящему есть, так как он неизменен; так и только Бог воистину един. Бог это высший принцип и есть добро; объяснить зло в мире, Плутарх вводит принцип, отличный от Бога.Более того, он вводит различные даймоны или духи как посредники между Богом и человеком. В своей этике Плутарх дает любовь к ближнему, человеколюбие, как сумма достоинств.
    Говоря об Академии второго века нашей эры, мы не больше говоря о группе мужчин в Афинах; некоторые академики были на Афины, конечно, т.е. Аттик, но равный, если не большее значение имеют такие люди, как Альбинус и Теон из Смирны и Гай; в Александрии был, быть может, Цельс, составивший письменное нападение на христианство и Аммоний Саккас, христианин и учитель Плотина.Максим Тирский преподавал философию в Риме. этот период. Апулей из Мадауры изложил философию Платона в количество работ, написанных на латыни. Хотя некоторые из этих мужчин несомненно, имеет какое-то значение, но это значение затмевается Неоплатонизм.
    {48} Беван, стоиков и скептиков (Нью-Йорк: Barnes & Noble, 1959).
    {49} Виктор Брошар, Les Sceptiques Grecs (Париж: Imprimerie Nationale, 1932), стр.133-4.
    {50} C. J. DeVogel, Греческая философия , Vol. III, (Лейден: Брилл, 1959), стр. 221 и далее.
    << ======= >>
    Пиррон | Психология Вики | Фэндом
    Оценка | Биопсихология | Сравнительный | Познавательный | Развивающие | Язык | Индивидуальные различия | Личность | Философия | Социальные |
    Методы | Статистика | Клинический | Образовательные | промышленный | Профессиональные товары | Мировая психология |
    Индекс философии: Эстетика · Эпистемология · Этика · Логика · Метафизика · Сознание · Философия языка · Философия разума · Философия науки · Социальная и политическая философия · Философия · Философы · Список списков
    Пиррон (греч. Πύρρων
    , ген .: Πύρρωνος; ок. 360 г. до н.э. — ок. 270 г. до н.э.), греческий философ классической древности, считается первым философом-скептиком и вдохновителем школы, известной как Пирронизм , основанной Энесидемом в I веке до нашей эры.
    Жизнь
    Пиррон был из Элиды, на Ионическом море. Диоген Лаэртский, цитируя Аполлодора, говорит, что Пиррон был сначала художником и что его картины выставлялись в гимнастическом зале в Элиде. Позже он был отвлечен к философии сочинениями Демокрита и, согласно Диогену Лаэртскому, познакомился с мегарской диалектикой через Брайсона, ученика Стильпона.^[1]
    Пиррон вместе с Анаксархом путешествовал с Александром Македонским во время его исследования Востока и учился у гимнософистов в Индии и у магов в Персии. Это знакомство с восточной философией, кажется, вдохновило его на уединенную жизнь; Вернувшись в Элиду, он жил в бедственном положении, но пользовался большим уважением у элийцев, а также у афинян, которые даровали ему права гражданства.
    Пиррон ничего не написал. Его учения были записаны в сатирических сочинениях его ученика Тимона Флийского (силографа).К сожалению, эти работы в основном утеряны. Сегодня идеи Пиррона известны в основном из книги Очерки пирронизма , написанной греческим врачом Секстом Эмпириком.
    Философия
    Главный принцип мысли Пиррона выражается словом акаталепсия , которое означает способность не соглашаться с доктринами относительно истинности вещей в их собственной природе; против каждого утверждения может быть выдвинуто его противоречие с равным основанием.Во-вторых, ввиду этого факта необходимо сохранять позицию интеллектуальной неопределенности, или, как выразился Тимон, ни одно утверждение не может быть известно как лучшее, чем другое. В-третьих, Пиррон применил эти результаты к жизни вообще, заключая, что, поскольку ничего нельзя знать, единственно правильное отношение — это ataraxia , «свобода от беспокойства». («Откладывая суждения, ограничиваясь явлениями или объектами, как они кажутся, и не утверждая ничего определенного относительно того, каковы они на самом деле, можно избежать затруднений жизни и достичь непоколебимого душевного спокойствия. «)
    Надлежащее поведение мудреца, сказал Пиррон, состоит в том, чтобы задать себе три вопроса. Во-первых, мы должны спросить, что такое вещи и как они устроены. Во-вторых, мы спрашиваем, как мы относимся к этим вещам. В-третьих, мы спрашиваем, каким должно быть наше отношение к ним. Ответ Пиррона состоял в том, что вещи неразличимы, неизмеримы, неразрешимы, и не более того, чем то, или и то, и то, и ни то, ни то. Он пришел к выводу, что человеческие чувства не передают ни истины, ни лжи. ^[2] Человечество не может знать внутреннюю сущность вещей, только то, как вещи выглядят.
    Невозможность познания, даже в отношении нашего собственного невежества или сомнения, должна побудить мудреца уйти в себя, избегая стресса и эмоций, присущих состязанию пустых фантазий. Эта теория невозможности познания является первым и наиболее полным изложением нонкогнитивизма в истории мысли. ^{[ цитирование требуется ]} Его этические последствия можно сравнить с идеальным спокойствием стоиков и эпикурейцев.
    См. также
    Примечания
    1. ↑ Показания Диогена сомнительны. См. Бетт (2000) 1.
    2. ↑ Лонг и Седли (1987), том. 1, с. 14-17, т. 1, с. 2, стр. 5-7.
    Ссылки
    - Эта статья включает текст из Британской энциклопедии , одиннадцатое издание , публикации, которая сейчас находится в общественном достоянии.
    - Альгра, К., Барнс, Дж., Мансфельд, Дж. и Шофилд, М. (ред.), Кембриджская история эллинистической философии (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1999).
    - Аннас, Джулия и Барнс, Джонатан, Способы скептицизма: древние тексты и современные интерпретации (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1985).
    - Бетт, Ричард, «Аристокл о Тимоне о Пирроне: текст, его логика и достоверность» Oxford Studies in Ancient Philosophy 12 (1994a): 137-181.
    - Бетт, Ричард, «Что Пиррон думал о природе божественного и добра?» Phronesis 39 (1994b): 303-337.
    - Бетт, Ричард, Пиррон, его предки и его наследие (Оксфорд: Oxford University Press, 2000).
    - Брюншвиг, Жак, «Введение: начало эллинистической эпистемологии» в Algra, Barnes, Mansfeld and Schofield (ред.), The Cambridge History of Hellenistic Philosophy (Cambridge: Cambridge University Press, 1999): 229–259.
    - Бернит, Майлз (редактор), Скептическая традиция (Беркли: University of California Press, 1983).
    - Бернит, Майлз и Фреде, Майкл (ред.), Первоначальные скептики: полемика (Индианаполис: Хакетт, 1997).
    - Думен, Джаспер, «Проблемы скептицизма» Логический анализ и история философии 10 (2007): 36-52.
    - Hankinson, RJ, Скептики (Лондон: Routledge, 1995).
    - Лонг, А.А., Эллинистическая философия: стоики, эпикурейцы, скептики (Калифорнийский университет Press, 1986).
    - Лонг, А.А. и Седли, Дэвид, The Hellenistic Philosophers (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1987).
    - Страйкер, Гизела, «О разнице между пирронистами и академиками» в Г.Striker, Очерки эллинистической эпистемологии и этики (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1996): 135–149.
    - Страйкер, Гизела, «Скептические стратегии» в Г. Страйкере, Очерки эллинистической эпистемологии и этики (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1996): 92–115.
    - Страйкер, Гизела, «Десять тропов Энезидема» в Г. Страйкере, Очерки эллинистической эпистемологии и этики (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1996): 116–134.
    - Сваварссон, Свавар Храфн, «Догматическая природа Пиррона», The Classical Quarterly 52 (2002): 248-56.
    - Сваварссон, Свавар Храфн, «Неразрешимая природа Пиррона», Oxford Studies in Ancient Philosophy 27 (2004): 249-295.
    Внешние ссылки
    Шаблон:Древнегреческий скептицизм
    .