Читать статьи по истории РФ для школьников и студентов

В 1582 г. купцы Строгановы наняли отряд казаков под предводительством атамана Ермака, которому предстояло организовать военную операцию против правителя Сибирского ханства — хана Кучума. Казаки успешно преодалели Уральские горы и в нескольких сражениях разбили силы Кучума и захватили столицу ханства — город Кашлык.

 

БЕГЛЕЦЫ

Добравшись до Яика, казаки стали решать вопрос: что делать дальше? Было ясно, что московское правительство не простит им ограбленного на Волге посольства. После долгих споров часть отряда во главе с атаманом Богданом Борбошей осталась в районе Яика, а остальные 540 человек, в т. ч. атаманы Иван Кольцо, Никита Пан, Матвей Мещеряк, Яков Михайлов и Савва Болдыря, решили вместе с Ермаком уйти в Приуралье. Был конец августа, заканчивался 7089 (1581) г., и казаки это хорошо запомнили.

Как сообщает Погодинский летописец, с Яика ермаковцы перебрались к верховьям Иргиза, а оттуда вышли к Волге (см. Пог. С. 130). Судя по всему, этот путь они проделали на конях. Уже на Волге казаки пересели в струги, спрятанные на одной из тайных пристаней (возможно, в районе того же Соснового острова), и двинулись вверх по реке, «а из Волги в Каму реку и Камою рекою вверх же» (Там же). Достигнув устья р. Чусовой, свернули на Сылву (по Кунгурской летописи, это произошло, как уже упоминалось выше, 26 сентября), где, очевидно, столкнулись с арьергардом Аблегирима и нанесли ему поражение.

Отголоски этих событий отразились позднее в рассказах о боях ермаковцев с вогулами в самом начале их похода в Сибирь, которые читаются в хронографической повести «О победе на бесерменскаго сибирскаго царя Кучума…», в Строгановской летописи, в Лихачевской редакции Еписовской летописи, в Бузуновском летописце и т. д. Наступление зимы казаки встретили в укрепленном лагере на Сылве.

Шашков А. Сибирский поход Ермака 1581-1582 гг.: хронология событий

 

ГОСУДАРЕВЫМ ИМЕНЕМ

Когда казаки овладели «царствующим градом» Сибирского ханства и окончательно разгромили армию Кучума, им пришлось подумать над вопросом, как организовать управление завоеванным краем.

Долго шумели казаки, собравшись на думу в круг. Долго не утихали страсти. Наконец, положившись на Бога, атаман велел писать войсковой приговор: подвести «живущих ту иноязычных людей под государеву царьскую высокую руку» и всех их — татар, и остяков, и вогулич привести «к шерти по их верам на том, что им бысть под его царскою высокою рукою до веку, покамест Русская земля будет стояти», «и зла никакого на всяких русских людей не думать и во всем стоять в прямом постоянстве».

Так вольное товарищество казаков утвердило историческое решение о присоединении Сибири к России.

Ничто не мешало казакам учредить в Сибири порядки, отвечавшие вековечной мечте народа о воле. Никто не напоминал им о царской казне и ясаке. И все же Ермак стал управлять краем государевым именем и обложил местное население царским налогом — ясаком. Как объяснить столь неожиданный поворот событий?

Скрынников Р. Ермак

 

ПРИЧИНЫ ПРИСОЕДИНЕНИЯ СИБИРИ

Разрыв ханом Кучумом даннических отношений с Россией в 1571 г. , разгром ратных людей воеводы А. Лыченицына в 1572 г., участившиеся нападения на Пермские земли и убийство Маметкулом русского посланника Чебукова в 1573 г.  — все эти факторы побудили московское правительство распространить на Западную Сибирь ту же систему утверждения центральной власти, которая сложилась в Предуралье. Эта система состояла в том, что огромные территории отдавались «на льготные годы» купцам-промышленникам, какими являлись, в частности, Строгановы. В том факте, сообщенном Строгановыми, что сын Кучума Маметкул во время своего нападения выспрашивал, «куде идти ратью в Пермь», московское правительство усмотрело реальную угрозу своим пермским владениям. В марте 1574 г. Яков и Григорий Строгановы были вызваны для личных объяснений в Александровскую слободу. 30 мая того же года им была дана жалованная грамота на 20 льготных лет, разрешавшая завоевание Сибири: на Тоболе, Иртыше, Оби и других реках, «где пригодитца для береженья и охочим на опочив, крепости делати и сторожей с вогняным нарядом держати».

Строгановы, имевшие торговые отношения с Астраханью, несомненно, были в курсе происходивших в то время на Волге событий; их связь с Ермаком, атаманом волжских казаков, ныне не вызывает сомнений. Нам представляется вряд ли правильным мнение ряда историков о том, что многочисленная казацкая дружина по своей инициативе могла отправиться на завоевание сибирских земель именно после того, как Строгановы получили грамоту на эти земли, к тому же еще и принудить Строгановых экипировать отряд Ермака.

Сергеев В. К вопросу о походе в Сибирь дружины Ермака

 

КАЗАКИ В СИБИРИ

Уже число Ермаковой дружины уменьшилось заметно; кроме убитых, многие были ранены; многие лишились сил и бодрости от трудов непрестанных. В сию ночь Атаманы советовались с товарищами, что делать — и голос слабых раздался. «Мы удовлетворили мести, — сказали они: — время идти назад. Всякая новая битва для нас опасна: ибо скоро некому будет побеждать». Но Атаманы ответствовали: «Нет, братья: нам путь только вперед! Уже реки покрываются льдом: обратив тыл, замерзнем в глубоких снегах; а если и достигнем Руси, то с пятном клятвопреступников, обещав смирить Кучюма или великодушною смертию загладить наши вины пред Государем. Мы долго жили худою славою: умрем же с доброю! Бог дает победу, кому хочет: нередко слабым мимо сильных, да святится имя Его!» Дружина сказала: аминь! и с первыми лучами солнца 23 Октября устремилась к засеке, воскликнув: с нами Бог! Неприятель сыпал стрелы, язвил Козаков, и в трех местах сам разломав засеку, кинулся в бой рукопашный, безвыгодный для Ермаковых малочисленных витязей; действовали сабли и копья: люди падали с обеих сторон; но Козаки, Немецкие и Литовские воины стояли единодушнее, крепкою стеною — успевали заряжать пищали и беглым огнем редили толпы неприятельские, гоня их к засеке. Ермак, Иван Кольцо мужествовали впереди, повторяя громкое восклицание: с нами Бог! а слепой Кучюм, стоя на горе с Иманами, с Муллами своими, кликал Магомета для спасения правоверных. К счастию Россиян, к ужасу неприятелей, раненый Маметкул должен был оставить сечу: Мурзы увезли его в ладье на другую сторону Иртыша, и войско без предводителя отчаялось в победе: Князья Остяцкие дали тыл; бежали и Татары. Слыша, что знамена Христианские уже развеваются на засеке, Кучюм искал безопасности в степях Ишимских, успев взять только часть казны своей в Сибирской столице. Сия главная, кровопролитнейшая битва, в коей пало 107 добрых Козаков, доныне поминаемых в Соборной Тобольской церкви, решила господство России от Каменного хребта до Оби и Тобола.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т 9.

 

ЕРМАК И РУССКИЙ ФОЛЬКЛОР

Первое казачье «написание», поданное казаками архиепископу Киприану, было, по существу, произведением народной, демократической литературы. «Написание» было составлено на основании воспоминаний очевидцев событий, которые еще были свежи в памяти всех, и потому не включило легендарный и песенный материал о Ермаке. Можно думать, что к тому времени его еще почти и не было. Однако народная основа этого «написания» ясно проступает в самой точке зрения на поход Ермака, разительно сходной с песенным освещением событий. И казачье «написание» и народная песня изображают Ермака единственным инициатором похода на Сибирь, народным героем, идеализируют его. В народной поэзии Ермак превратился в богатыря, сражающегося с Калином царем и с бабой Мамащиной; он помогает Грозному взять Казань. Сила, побитая Ермаком, так велика, что «ведь серому-то волку в день-то не оскакать, черному ворону в день не облететь». Ермак вошел в былины Киевского цикла, став, по некоторым вариантам, племянником Ильи Муромца. Разбойничьи песни позже стали называть его родным братом Степана Разина:

Атаманом быть Ермаку Тимофеевичу,
есаулом быть его братцу родимому Степанушке.

Сама биография Ермака дала немало сюжетов для разбойничьих песен. Так, например, мотив прощения вин разбойнику навеян соответствующим эпизодом из биографии Ермака.

Лихачев Д. С. Повести о покорении Сибири. История русской литературы в 10 т. М., Л., 1941-1956

 

На диком бреге Иртыша: 440 лет назад Ермак начал покорение Сибири

Валерий ШАМБАРОВ

05. 09.2022

Материал опубликован в августовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

440 лет назад начался знаменательный поход, который нам известен как покорение Ермаком Сибири. 

Русские бывали в Сибири еще в древности. В эти земли неоднократно ходили новгородцы, совершали походы воеводы Ивана III. Морские пути на севере освоили поморы, создавшие в 1570-е на реке Таз в Мангазее собственную базу. После присоединения к Руси Казани и Астрахани, в 1555 году, к Ивану Грозному обратился сибирский хан Едигер. Того теснили бухарцы, и он в надежде на поддержку признал себя подданным русского царя, стал платить ему дань. Однако за дальностью расстояния Москва помочь не смогла: в 1563-м с данником расправился бухарский царевич Кучум. Последнему пришлось воевать еще семь лет, покоряя сибирских татар, хантов, манси. Побаиваясь России, он подтвердил подданство Ивану IV, но когда получил известие о том, что крымцы пожгли русскую столицу, убил царского посла Третьяка Чубукова и начал набеги на Пермь, уральские владения Строгановых. ..

Особенно тяжелым выдался 1581-й. С разных сторон на Русь наступали польский король Стефан Баторий, шведы, крымцы, ногайцы. Эмиссары крымского хана разожгли восстание в Казанском крае. Кучум связался с мятежниками, обещая им помощь. Его вассал пелымский князь Аблыгерим с семью сотнями воинов напал на земли Строгановых, разорил их деревни, взбунтовал местных вогуличей (манси).

В сохранившихся документах, датированных тем же 1581 годом, впервые встречается имя Ермака Тимофеевича. Во главе казачьего отряда он участвовал в рейде воеводы Дмитрия Хворостинина на Шклов и Могилев. Однако исторический поход в Сибирь начали описывать в 1620–1630-е, когда создавалась Тобольская епархия и составлялись местные летописи. С московскими архивами их авторы, разумеется, не сверялись, опрашивали уцелевших соратников Ермака, а те были уже в преклонных годах, нередко путались. Полученные сведения в дальнейшем дополнялись фольклорными фантазиями из песен и преданий, в результате чего возникла полная фактических и хронологических несостыковок неразбериха.

Восстановить реальную картину уже в советское время сумел, сопоставляя источники и отделяя правду от домыслов, историк Руслан Скрынников.

Ученый доказал, что Ермак — не кличка, а имя (Ермолай или Герман). Что же касается казачьего прозвища, то оно зафиксировано в документах Посольского приказа: Токмак (пест, колотушка). Судя по всему, носитель этой клички был старым, заслуженным командиром. Один из воинов под его началом «на поле казаковал 20 лет». Об исключительном авторитете Ермака-Токмака свидетельствует то, что он в те времена был единственным атаманом, которого величали по отчеству.

В 1581 году казаки в ходе войны с ногайцами побили на волжских переправах большой отряд, а тот оказался делегацией, направлявшейся вместе с царским послом Василием Пелепелицыным заключать мир с юго-восточными соседями. В Москве разразились громы и молнии. Следствие установило, что на послов напала сводная ватага терских, яицких, волжских и донских станичников под началом Ивана Кольца, Богдана Барбоши, Никиты Пана и Саввы Болдыри. Всех их было велено «промышляти» и при случае повесить.

Ермак же во время «воровского» налета находился в корпусе воеводы Хворостинина и оставался на царской службе, вероятно, до начала 1582 года, до заключения перемирия с Польшей. Некоторые его казаки вернулись по домам, в южные приграничные селения. Других он повел с собой. Судя по тому, что некоторые соратники атамана были живы полвека спустя, с ним шла в Сибирь в основном молодежь. Поначалу отправились на Волгу, но тамошние казаки из-за царской опалы перебрались на Яик, куда вскоре подались и ермаковцы.

Когда собрали общий круг, прибыл посланец Строгановых. Промышленники, получившие от царя разрешение самим набирать воинов для защиты владений, зазывали казаков к себе. Купцы, надо полагать, уже знали от остяков и вогуличей, что Кучум приготовил новый удар против русских. Те из казаков, кто согласился пойти к Строгановым, выбрали себе командование на «паритетных началах»: большим атаманом стал Ермак Тимофеевич, его «сверстником» (соруководителем) — волжанин Иван Кольцо.

Прибыли вовремя. Летом 1582-го Кучум послал в пермские земли большое войско царевича Алея — бухарскую гвардию, ногайцев, отряды мурз. Путь неподалеку от Чусового городка им преградили казаки со слугами и вооруженными работниками купцов, «Чусовой сибирским повоевать не дали». Натолкнувшись на сильный отпор, Алей стал искать добычу полегче, повернул на север, на Соль-Камскую. «Сибирские» ворвались в посад, подожгли его и учинили бойню (после нее тут 200 лет устраивали крестный ход к братским могилам). Затем двинулись еще севернее, осадили главную русскую крепость в Пермском крае Чердынь.

Этим-то и воспользовался Ермак. Пока главные силы неприятеля увлеклись грабежами на Каме, ему представилась уникальная возможность нанести удар прямо в сердце ханства. Казаки, как они впоследствии рассказали в Посольском приказе, стали «мыслить, как бы им доитти до Сибирской земли и до того царя Кучума». Много лет спустя составители Строгановской летописи роль промышленников в покорении Сибири сильно преувеличили: будто бы они выделили для похода дружину татар, а также отряды из пленных немцев и литовцев.

Это — вымысел, никакими другими источниками участие инородцев на нашей стороне, да еще и в таком количестве, не подтверждается.

Казачьи предания, в свою очередь, повествуют о том, как Иван Кольцо угрозами вытряс из Максима Строганова припасы и снаряжение. Скорее всего, это тоже преувеличение, купцы идею броска на восток поддержали и даже отлили «именную» пушечку с надписью: «В граде Кергедане на реце Каме дарю я Максим Яковлев сын Строганов атаману Ермаку лета 7090».

Отправились 540 человек с тремя небольшими пушками и 300 пищалями. Роль духовника исполнял некий старец. Его имени ермаковцы через много лет не вспомнят, поведают лишь о том, что он не отлучался от атамана, «круг церковный справно знал», «правило правил», исповедовал умирающих, а заодно вел учет запасов и «каши варил». Батюшка «ходил без черных риз», являясь то ли «оказачившимся» священником, то ли уставщиком-самоучкой. Как бы то ни было, 1 сентября 1582 года дружина выступила в путь.

Воеводой в Чердыни был Василий Пелепелицын — тот, что с ногайским посольством пострадал от налета казаков. Он с трудом отбился от Алея, а когда узнал, что Строгановы наняли его прежних обидчиков, написал в Москву жалобу, сообщив, что промышленники ему не только не помогли, но еще и отправили в Сибирь «воров». В подобном изложении дело и впрямь выглядело некрасиво. Получалось так, будто купцы наняли отряд для грабежей. Иван Грозный послал Строгановым гневную грамоту, где указал, что они-де призвали разбойников, которые «преж того поссорили нас с Ногайской ордой, послов ногайских на Волге на перевозех побивали». И тем не менее казнить отличных воинов царь не собирался (к тому же «обиженные» ногайцы на тот момент успели нарушить мир). Под угрозой «большой опалы» самодержец приказал вернуть казаков и впредь использовать их «для оберегания пермских мест».

Грамота дошла до адресатов слишком поздно. Когда она писалась, Кучум уже был разгромлен. Позже длительный (трехлетний) поход на сибирскую столицу Кашлык — с зимовками и множеством сражений — отобразили легенды, однако многое из воспетого в них оказалось бы не под силу никаким героям. В действительности имел место стремительный и чрезвычайно трудный бросок. Требовалось и опередить Алея с его ратью, и успеть до ледостава. С Чусовой флотилия казачьих лодок поднялась по Серебрянке. На перевале Уральских гор пришлось бросить несколько тяжелых стругов, а легкие перетащили волоком в речку Журавлик. Дальше сплавлялись уже по сибирским рекам: Баранчук, Тагил, Тура, Тобол.

Стычки с противником происходили у «Епанчиной деревни», в юрте Карачи. Узнавший о казаках Кучум стал собирать войско, поручив командование брату Маметкулу. Кашлык на Иртыше был ставкой хана — не городом, а небольшим укреплением на горе. У подножия, на Чувашевом мысу, татары соорудили засеку. Когда струги Ермака вышли к Кашлыку, казаки увидели большое войско. Многие оробели, «восхотеша тоя нощи бежати». Отойдя с отрядом в безопасное место, атаман провел круг, объяснил, что отступление уже невозможно: стояла поздняя осень, сибирские реки должны были вот-вот замерзнуть, а из-за Урала возвращалась рать Алея. .. Оставалось победить или погибнуть.

Истово помолившись, 26 октября, в день покровителя воинов св. Дмитрия Солунского, станичники на лодках ринулись на штурм. Противников действительно было много, однако лучшие бойцы Кучума к тому времени еще не вернулись с русских территорий. Толпу разноплеменных, кое-как вооруженных ополченцев казаки отогнали огнем, после чего высадились. Укрывшееся за засекой воинство Маметкула осыпало их тучами стрел. Нападавшие изобразили испуг, покатились назад, к лодкам и тем самым выманили из укрытия сибирцев. Последние начали преследовать, но на открытом месте по ним шарахнули залпами, приведя их в ужас и обратив в бегство. Общую панику усилило ранение Маметкула. Кашлык был взят, Кучум сбежал.

Главные силы хан, тем не менее, сохранил. Возвратилось войско Алея, а казакам требовались припасы. На богатое рыбой озеро Абалак отправился небольшой (под началом Богдана Брязги) отряд, который был атакован и безжалостно истреблен, после чего Ермак немедленно вывел всех оставшихся с ним казаков на бой. Решение было опасное, но безальтернативное, в противном случае ободренные успехом кучумовцы заперли бы их в Кашлыке. 5 декабря у озера произошла «брань велия на мног час». Подробностей мы не знаем, известно лишь о том, что русские понесли серьезные потери, но победили.

После этого держава Кучума посыпалась, как карточный домик. Теперь местные племена выходили из повиновения узурпатору. Некоторые из них повезли в Кашлык дичь, рыбу, ясак (дань мехами). А казаки проявили поистине государственное мышление. Осознав, что им выпал гораздо больший успех, нежели они изначально предполагали, решили передать Сибирское царство русскому самодержцу. На кругу постановили подвести «живущих тут иноязычных людей под государеву Царьскую высокую руку». Племена приводили к присяге, заверяя, «что им бысть под его Царьскою рукою до веку, покамест Русская земля будет стояти».

По весне в Москву выехала станица из 25 человек. В Посольском приказе и записях Чудова монастыря сохранились имена двух прибывших в столицу атаманов: Александр Иванов по прозвищу Черкас и Савва Болдыря.

До Первопрестольной они добрались летом или осенью 1583 года. Высоко оценивший успех казаков Иван Грозный все «вины им отдал» (тем, кто был в чем-либо повинен) и щедро наградил. Однако никаких «царских панцирей» (по легенде утопивших Ермака) предводителю не посылал. В документах указано, что жаловал казаков «деньгами и сукнами», а атаманов «золотыми» (заменявшими тогда медали монетами). Царь хотел послать им подмогу немедленно, но тяжелый поход через горы и тайгу отложили до весны.

В марте 1584-го отравленный заговорщиками Иван Грозный умер. Правительство стало решать в первоочередном порядке иные проблемы, а за Урал направило Семена Болховского, Ивана Киреева и Ивана Глухова, выделив им всего 300 стрельцов. Это были не профессионалы, а новобранцы из случайных людей.

Тем временем ермаковцы на лошадях и стругах совершили походы по Иртышу, Тавде, приводя «под государеву руку» здешних жителей. Кто-то присягал добровольно, другие, хоть и вышли из-под власти Кучума, но и русским подчинялись только после сражений с ними. На Вагае казаки еще раз разгромили и взяли в плен Маметкула.

Летом 1584 года люди Ермака не смогли по каким-то причинам запасти вдоволь продовольствия. Московский отряд Болховского собирался долго и выступил поздно. Для этих неопытных воинов дорога оказалась слишком трудной, все грузы, в том числе запасы еды, они бросили на перевалах, а в Кашлык прибыли лишь в ноябре.

Такая «подмога» обернулась всеобщим бедствием. Зимой настал голод, и первыми начали умирать измученные походом стрелецкие новобранцы. Не дожил до весны Болховский, заметно уменьшилось и число станичников. Едва спали морозы, Ермак отправил на Русь воеводу Киреева, повезшего пленного Маметкула и просьбу о помощи. Казаки стали выходить на рыбалку, положение понемногу улучшалось. Враги тем временем не дремали. Визирь Кучума Карача прислал к ермаковцам гонцов, сообщая, что отпал от хана, признал себя подданным русского царя, но умоляет о защите. К нему поехал Иван Кольцо с 40 казаками. Для «дорогих гостей» устроили пир, полуголодные, они набросились на еду и питье, а когда захмелели, их вырезали.

Вскоре обеспокоенный Ермак туда же отправил Якова Михайлова и его людей. Тех тоже перебили.

После этого объявился с большим войском и сам Карача. На штурм укрепленного Кашлыка враги не полезли, обложили крепость со всех сторон, надеясь выморить защитников голодом. Но в какой-то момент Ермак Тимофеевич заметил, что татары расслабились, выслал ночью самых умелых бойцов под началом Матвея Мещеряка. Пробравшись мимо караулов, те напали на ставку Карачи, подняли шум-гам, убили двух его сыновей. Атаман тем временем вывел из крепости на вылазку остальных воинов. Ошеломленные сибирцы обратились в бегство.

Но и нашим подмоги из России все не было. Местный народ жаловался: обосновавшийся в южных степях Кучум не пропускает бухарских купцов (роль торговли со Средней Азией была в Сибири очень велика). Оставив в Кашлыке Глухова с уцелевшими стрельцами, Ермак предпринял свой последний поход — к верховьям Иртыша. Опять шли с боями, приводя в подчинение здешних князьков. От Шиш-реки повернули обратно и двигались уже без остановок «прогребаючи все городки и волости».

Подняв на борьбу с русскими все свои силы, Кучум и Карача подослали к Ермаку Тимофеевичу неких людей, рассказавших, будто видели бухарских купцов на Вагае. Казаки прошлись по реке впустую, никого не нашли и в устье остановились на ночлег. Измученные напрасными скитаниями, они утратили бдительность. Ночью 5 августа 1585 года кучумово войско подобралось к их лагерю и напало. Вопреки стихотворению Рылеева, где утверждается, что вся наша дружина была перерезана сонной, «не обнажив мечей», русские все-таки приняли бой и большей частью спаслись. Но сам атаман, прикрывавший отход (нужно было столкнуть струги на воду и отчалить), по одной из версий, был ранен богатырем Кучугаем и, бросившись вплавь за лодками, утонул. По другой — отбивался на стругах и, получив рану, упал в реку…

Девять десятков уцелевших казаков возглавил Мещеряк. На общем со стрельцами Глухова совете решили уходить на Русь.

Неурядицы в Москве к тому моменту кончились. При Федоре Иоанновиче управление страной твердо взял в свои руки шурин царя Борис Годунов. Известия, привезенные Киреевым ранее, его встревожили, и в Сибирь были отправлены 700 стрельцов и казаков воеводы Ивана Мансурова. Двигаясь с отрядом Мещеряка разными дорогами, они разминулись. Пришедшие в Кашлык русские никого из своих не застали, но, увидев, что бывшая ханская ставка занята татарами, не ушли восвояси. У впадения Иртыша в Обь срубили Обский городок и стали приводить в подданство местных хантов.

Ну а следом пошли в Сибирь новые отряды. В 1586 году их привели воеводы Василий Сукин и Иван Мясной. С ними сюда вернулись соратники Ермака. Русские заложили город Тюмень, а на следующий год отряд Данилы Чулкова основал Тобольск. Надеяться на реванш Кучуму уже не приходилось. Его оттесняли в степи, и последние верные ему племена от него отпадали. Россия прирастала Западной Сибирью, а по проложенному Ермаком Тимофеевичем пути новые партии казаков, стрельцов, других смелых и предприимчивых людей продвигались все дальше на восток. Открывали новые земли, да и через моря перешагнули, добравшись до Аляски и Калифорнии.

Завершающий этап присоединения сибирских территорий имел немало общего с началом. В 1850 году капитан Геннадий Невельской так же, как в свое время Ермак, отправился в дальний поход своевольно, вопреки категорическому запрету правительственного Особого комитета. Основал на Амуре военный пост, поднял русский флаг, после чего объявил местных жителей подданными России, а Приамурский край с островом Сахалин — ее владениями.

Николай I, подобно Ивану Грозному, взял самовольное предприятие под личное покровительство, Невельского наградил, его поступок назвал «молодецким, благородным и патриотическим», а на докладную записку Особого комитета наложил резолюцию: «Где раз поднят русский флаг, он спускаться не должен».

АЭФ Сибирь

История американских экспедиционных войск Автор: Кристин Л. Патнэм Погоны маршируют по Сибири Это была война, о которой немногие американцы знали ни тогда, ни сейчас. Организованная за закрытыми дверями, вдохновленная паникой и страдающая от тщетности, военная интервенция Америки в Сибири во время Первой мировой войны продолжалась еще долго после того, как перемирие отправило французских болванов домой. Президент Вудро Вильсон считал приказ об отправке американских войск в Сибирь, регион, осажденный гражданской войной, беззаконием и убийствами, одним из самых трудных решений своего президентства. Несмотря на сепаратный мирный договор России с Германией, положивший конец войне на Восточном фронте в начале 1918 года, Вильсон не решался вмешиваться в гражданскую войну в России даже по настоянию союзников. К лету 1918 года все изменилось. Растущая японская оккупация Сибири угрожала интересам американского бизнеса на Востоке. Груды военного имущества союзников, насчитывающие более 600 000 тонн военных материалов, лежали в уязвимом положении вокруг переполненного города. Бедственное положение застрявшего Чешского легиона, уязвимого перед безжалостной Красной армией, дало Вильсону столь необходимую моральную основу для вмешательства. Интервенция, как понял Вильсон, может быть использована позже, чтобы заставить союзников принять его идеи о Лиге Наций. В одиночестве за своей пишущей машинкой Уилсон изложил намерения Америки по отправке войск в Сибирь в семистраничном документе под названием «Памятная записка». Он был передан союзникам 17 июля 1918 г. [2]. Основанный на полном нейтралитете в российской политике и территориальной целостности, он содержал больше дипломатических гипотез, чем решительных военных стратегий. Это была единственная директива, данная командующему американскими вооруженными силами в Сибири. МГ Wm. Могилы Чтобы возглавить войска США в Сибири, военное министерство обратилось к генерал-майору Уильяму С. Грейвсу, умному и опытному офицеру, готовящему новобранцев Восьмой дивизии в Кэмп-Фримонт, штат Калифорния, для службы во Франции. 2 августа 1918 года Грейвс получил таинственное сообщение от военного министерства, в котором ему было приказано сесть на первый поезд прямо в Канзас-Сити. На вокзале госсекретарь Ньютон Д. Бейкер вручил Грейвсу неподписанный экземпляр Памятной записки: «Это политика Соединенных Штатов в России, которой вы должны следовать. Следите за своим шагом, вы будете ходить по яйцам». заряжен динамитом». [4] Грейвс теперь был командующим АЭФ в Сибири. 900:39 Первые американские войска в составе 1590 человек из 27-го пехотного полка прибыли во Владивосток к ликующей толпе белых русских 16 августа 1918 года, за ними 21 августа последовал 1421 солдат из 31-го пехотного полка.[5] Под временным командованием полковника Генри Д. Стайера они высадились в городе, погребенном в глубинах анархии, краха и разрухи. Улицы были завалены мусором. Прогорклый смрад наполнил воздух. Местные лидеры боролись за контроль. Без приказа Стайер и его люди ждали прибытия Грейвза и недоумевали, почему они оказались в этом богом забытом месте. Тем временем полковник Стайер согласился направить полк 27-го пехотного полка для сопровождения японской дивизии в разведывательной операции на Транссибирской магистрали. Японцы сообщили Стайеру, что 15 000 немецких и австрийских военнопленных и большевиков со штаб-квартирой в долине Уссури угрожают Владивостоку. Несмотря на низкие температуры и труднопроходимую местность, полк прошел более 1000 миль в погоне за отступающими большевиками, в результате чего был взят Благовещенск. Русские, впечатленные американским напором, прозвали 27-й пехотный полк «Волкодавами». Генерал-майор Грейвс прибыл во Владивосток 1 сентября 1918 года с 5000 солдатами 8-й дивизии. Не обнаружив угрозы для города, он приказал войскам вернуться в гарнизон. Грейвс надеялся избежать ситуаций, подобных Уссурийской кампании, и интерпретировал из Памятной записки, что американские войска «здесь не для того, чтобы сражаться с Россией или какой-либо группой или фракцией в России». . К большевикам и белогвардейцам будут относиться одинаково. К тому времени, когда Грейвс прибыл в Сибирь, обстоятельства изменились. Чешский легион больше не нуждался в спасении. У японцев было 72 000 солдат, рассредоточенных по всему региону. Поиск немецких и австро-венгерских военнопленных был излишним, поскольку они охотно сдавались, предпочитая свободу американским пайкам и гуманному обращению. Делать было нечего, американские войска патрулировали и охраняли город. Перемирие в ноябре 1918 года, положившее конец конфликту в Европе, дало Грейвсу и большинству американских солдат в Сибири надежду на возвращение домой. Вместо этого четыре американские роты обосновались с первыми зимними снегами в 300 милях к югу, в Спасском.[10] Пока Конгресс подвергал сомнению интервенцию, Вильсон находил новые предлоги для того, чтобы войска остались. В строю на снегу Американские войска пережили суровую зиму. Температура часто опускалась ниже шестидесяти градусов. Отморожения были обычным явлением и в некоторых случаях приводили к ампутации. Главный хирург отметил, что санитарных условий «практически» не существовало[11]. Выпивка в популярных водочных домах и общение с проститутками стали самыми популярными развлечениями для многих скучающих и одиноких мальчишек, нуждающихся в побеге от суровых условий. К весне 1919 г. 27-я стрелковая дивизия оказалась разделенной между Забайкальем и Хабаровском на Амуре; а отряды 31-го стрелкового полка были распределены вдоль железной дороги от Владивостока до Сучанской долины.[12] В марте необходимость перевозки военных грузов и поддержания связи для белых русских привела к Межсоюзническому железнодорожному соглашению, которое разделило Транссибирскую магистраль протяженностью 6000 миль на участки.[13] Военные отряды союзников должны были защищать свои участки от атак партизан и держать открытыми железную дорогу и пути сообщения. Грейвс немедленно отдал приказ своим войскам: «Наша цель — оказать реальную помощь всем русским в охране необходимого движения транспорта на отведенных нам участках железной дороги. .. одинаково нашими войсками…»[14] Однако железная дорога была главной артерией белых русских войск, и американские отряды вскоре обнаружили, что русские вдоль Транссибирской магистрали симпатизируют большевикам. В селе Свиянгино партизаны-большевики часто громили пути и телеграфные столбы. Как заметил один солдат, «почти ежедневно нас вызывали ремонтировать разрушенные участки [пути]».[15] В Новицкой партизанская засада привела к гибели пяти американских солдат. Партийное двуличие беспокоило большинство американцев. Местные жители, продававшие им молоко и овощи по утрам, часто пытались убить их ночью. Щелкните здесь для просмотра соответствующих материалов из Национального архива Казачьи партизанские отряды преследовали американские отряды вдоль железной дороги. Казачьи военачальники, такие как Семенов и Калмыков, были патологическими убийцами, которые пытали, насиловали и обезглавливали невинных сибиряков. Ник Хочи из 27-го пехотного полка позже вспоминал Калмикова: «Его головорезная казачья армия была одним из самых безжалостных, жестоких и бесчеловечных животных того времени». [17] Грейвс и американские офицеры постоянно получали мольбы от местных русских о защите от казаков. Американские солдаты также стали объектами казачьего террора. Полковник Стайер сообщил Грейвсу в феврале 1919 года: «Власть [Калмикова] жизнью и смертью использовалась настолько без разбора, что установила царство террора, и жизнь ни одного солдата или гражданского лица не находится в безопасности». Семенова открыли из своего бронепоезда пулеметный огонь по товарному вагону спящих пончиков. В Хабаровске люди Калмыкова убили американского связиста, работавшего на телеграфном столбе. Штаб-квартира AEF в Сибири Японцы финансировали многих казачьих партизан и потворствовали подобному насилию против русского народа. Превышая численность американцев в соотношении 10 к 1, они маскировали террор под антибольшевизм.[19] Последним, что увидели многие невинные люди, было лезвие японского меча, направленное к их горлу. Ожесточение отношений между американскими и японскими офицерами привело к тому, что в марте 1919 г. Грейвс отказался участвовать в их контратаке против группы партизан, убившей 247 японских солдат. Грейвс ответил, что японцы, вероятно, заслужили это. У Грейвза были другие трудные дела. Забастовка шахтеров, спровоцированная Красной Армией в Сучанской долине, остановила производство угля, необходимого для железной дороги. Американский отряд, направленный на Сучанские копи, должен был восстановить стабильность, не вмешиваясь в отношения между большевистскими горняками и антибольшевистской администрацией. Отказ Грейвса арестовать бастующих горняков привел в ярость антибольшевиков, которые обвинили его в симпатиях к красным. 23 мая 1919 года лидер большевиков Яков Тряпицын, который помогал бастующим шахтерам, пригрозил убить каждого американского солдата в Сучанской долине, если они не уйдут из этого района.[21] Грейвс приказал убрать всех партизан силой. В августе капитан Б. Х. Роудс с отрядом из 40 человек так и сделал. Тряпицын отступил из долины, и с тех пор шахты работали спокойно. Патрулируя участок возле Романовки, американские солдаты из 31-го пехотного полка, получившего прозвище «Белые медведи», столкнулись с верной смертью. В 4 часа утра 25 июня 1919 г. партизаны открыли огонь по их лагерю[22]. Используя однозарядные винтовки, партизаны воспользовались неохраняемым лагерем, оставшимся уязвимым между часовыми, и окружили его. По словам сержанта Джозефа Б. Лонгевана, пули вонзились в их палатки, в результате чего «некоторые койки опрокинулись», а один солдат «был ранен 17 раз». укрытие в близлежащих бревенчатых домах. Имея численное превосходство 20 к 1, они столкнулись с неминуемой бойней.[24] Заканчиваясь с боеприпасами и не видя передышки, капрал Бродницкий вызвался пойти за помощью. Несмотря на тяжелое ранение, он нашел другую американскую роту. Через четыре часа после первых выстрелов пулеметный огонь взвода лейтенанта Лоримера на фланге противника заставил партизан отступить. Американские потери были тяжелыми: только за первые минуты погибло 26 человек. [26] Среди погибших партизан солдаты узнали местного жителя, регулярно продававшего им молоко. В Имане, к северу от Владивостока, люди Калмыкова похитили американского капитана и капрала. Капитану удалось бежать, но капрал остался. Майор Чарльз А. Шамотульский прибыл в Иман со 150 бойцами стрелково-пулеметных отрядов для разборок с казаками.[27] Пока японцы угрожали встать на сторону казаков в атаке, Шамотульский стоял на своем, и они отступили. Жестоко избитый и замученный похитителями, капрал был освобожден через несколько дней. Грейвс подозревал, что все это организовали японцы. Американские отряды вдоль железной дороги подвергались растущим преследованиям со стороны партизан и казаков. 12 сентября 1919 года американский штаб в Спасском получил приказ использовать все свои силы против любых атак казаков.[28] К декабрю американские солдаты оказались в серьезной опасности массированного штурма. Грейвс телеграфировал в военное министерство: «Безопасность американских войск требует концентрации, что приводит к оставлению частей нашего сектора». [29] Приказы были одобрены. Зима 1919-1920 годов принесла новые плохие новости. Белая русская армия потерпела поражение на Приволжском фронте. Сибирское правительство рухнуло. Конгресс потребовал полного вывода американских войск. Уилсон понял, что вмешательство окончено. Отправление домой Без милости и славы американские войска покинули Сибирь. 27-й и 31-й пехотные полки вернулись на Филиппины. Когда 1 апреля 1920 года Грейвс ушел с последними войсками, японская группа сыграла «Hard Times Come Again No More». Интервенция, унесшая жизни 353 американских солдат (в том числе 127 человек, числящихся погибшими в бою, несмотря на подозрения, что они были взяты в плен), была официально завершена.[31] Многие солдаты вернулись домой травмированные пережитыми лишениями и зверствами, свидетелями которых они стали. Генерал-майор Грейвс так и не смог справиться с чумой обвинений в симпатиях к красным. Спустя годы секретарь Бейкер признался: «Экспедиция с самого начала была чепухой и всегда казалась мне одной из тех интермедий, порожденных отчаянием». [32] Недостаточное количество войск, политические заблуждения, отсутствие военной стратегии — все это способствовало неудавшееся вмешательство. И все же война с большевизмом имела все шансы на победу. Троцкий заметил в то время: «Когда союзникам удастся действовать единодушно и начать кампанию против нас, все будет потеряно». [33] Скоординированные усилия, четкая цель и большее количество войск имели шанс войти в историю. Люди, которые погибли в забытой войне в Сибири и благородно служили своей стране, когда их братья во Франции давно вернулись домой, заслуживают уважения и почета. Местные русские, которых они защищали, суровые зимы, которые они пережили, зверства, которые они пытались остановить, и железная дорога, которую они снова и снова восстанавливали, бросают вызов всем определениям неудачи. Могилы США Солдаты в Сибири Примечания: 1 п.м. Коннотон, Республика Ушаковка: адмирал Колчак и интервенция союзников в Сибири, 1918-1920 (Лондон: Routledge, 1990), 53. 2 Бетти Миллер Унтербергер, Сибирская экспедиция Америки, 1918-1920 (Дарем, Северная Каролина: Duke University Press, 1956), 76. 3 Коннотон, 60. 4 Уильям С. Грейвс, Сибирское приключение Америки (Нью-Йорк: Питер Смит, 1941), 4. 5 Гэри Мид, The Doughboys: American and the First World War (Нью-Йорк: Overlook Press, 2000), 279. 6 Роберт Дж. Мэддокс, Неизвестная война с Россией: Сибирское вмешательство Вильсона (Сан-Рафаэль: Presidio Press, 1977), 62. 7 Историческое общество 27-го пехотного полка, Inc., «27-й пехотный полк — АЭФ Сибирь», 18 марта 2001 г. 6 ноября 2002 г. 8 Унтербергер, 90. 9 Коннотон, 70. 10 Сильвиан Г. Киндалл, Американские солдаты в Сибири (Нью-Йорк: Ричард Р. Смит, 1945), 20. 11 могил, 140. 12 Мид, 279. 13 Ричард Голдхерст, Полуночная война (Нью-Йорк: McGraw-Hill Book Co., 1978), 6. 14 Коннотон, 115. 15 Киндалл, 115. 16 Голдхерст, 216. 17 Мартин Марикс Эванс, редактор. Американские голоса Первой мировой войны (Чикаго: Фицрой Дирборн, 2001), 163. 18 Могил, 133. 19 Мид, 387. 20 Джон Альберт Уайт, Сибирская интервенция (Принстон: издательство Принстонского университета, 1950), 272. 21 Голдхерст, 215. 22 Мид, 385. 23 Эванс, 168. 24 Киндалл, 57. 25 Мэддокс, 102. 26 Голдхерст, 217. 27 Мэддокс, 107. 28 Киндалл, 224. 29 могил, 302. 30 Коннотон, 171. 31 Мид, 393. 32 Голдхерст, 21. 33 Коннотон, 89. КРЕДИТЫ: Кристин Патнэм — дипломированный специалист по коммуникациям Калифорнийского университета в Нортридже. Здесь расцвел интерес к Великой войне, когда она узнала, что ее двоюродный дедушка погиб в бою во Франции во время Первой мировой войны. Спасибо Herb Stickel, 27-му Полковому Историческому Обществу и 8thinfdiv.com за фотографии. Чтобы найти другие функции Doughboy , посетите наш каталог Страница Для Общества великой войны Информация о членстве Щелкните значок Подробнее о событиях 1914-1918 гг. посетите домашнюю страницу The Great War Society Дополнения и комментарии на этих страницах можно направлять по адресу: Michael E. Hanlon. ([email protected]) относительно содержания, или Майку Иавароне ([email protected]) относительно формы и функции. Оригинальная работа и копия; © 1998-2000, ООО Общество Великой войны

икона Божьей Божьей «Слово сделано плоть»

отмечен

религиозное значение в Приамурье России. Свое название он получил от русской крепости Албазин (ныне село Албазино) на берегу Амура, основанной в 1650 году на месте бывшей слободы известным русским пограничником Иерофеем Хабаровым.

Эта крепость со временем стала объектом вражды китайского императора, мечтавшего расширить свое влияние на русскую Сибирь.

24 марта 1652 года, накануне праздника Благовещения, на Амуре произошло первое сражение между русскими и китайцами. Молитвами Пресвятой Богородицы язычники были разбиты и отброшены. Победа показалась русским добрым предзнаменованием, но борьба только началась. Многие святорусские воины погибли в битве за Амур и за окончательную победу Православия на Дальнем Востоке.

В июне 1658 г. албазинский войсковой отряд из 270 казаков под предводительством Онуфрия Степанова попал в засаду и был полностью уничтожен китайцами. Китайцы сожгли Албазин, захватили территорию России, а местное население угнали в Китай. Их цель состояла в том, чтобы превратить плодородные возделываемые земли обратно в дикую природу.

В эти трудные годы Пресвятая Богородица явила Амуру знамения Своего милосердия. В 1665 году русские смогли вернуться и отстроить Албазин. Однажды приехал священник со старцем Ермогеном из Киренского Свято-Троицкого монастыря. Старец носил с собой чудотворную икону Божией Матери «Слово Плоть» (с тех пор именуемую Албазинской иконой). Через несколько лет святой старец построил на меже Брусянского камня (в полутора километрах от Албазина у реки Амур) небольшой монастырь, где впоследствии хранилась святая икона.

По благословению Пресвятой Богородицы Албазин был восстановлен. В двух храмах города, Вознесения Господня и Николая Чудотворца, священники принесли Бескровную Жертву. Спасский монастырь также был построен вдоль Амура. Плодородная почва давала хлеб для Восточной Сибири, а местное население приспосабливалось к русской православной культуре, мирно вступая в многонациональное Русское государство, нашло русскую защиту от грабительских набегов китайских феодальных военачальников.

В Москве не забыли нужды далекого амурского рубежа. Была укреплена их военная оборона, улучшено управление региона. В 1682 году было образовано Албазинское Военно-Губернское правительство. Одной из их целей было духовное окормление амурских народов. В 1681 году Поместный Собор Русской Церкви принял постановление о направлении «архимандритов, игуменов, или священников, и ученых и добрых, для просвещения неверных законом Христовым». Даурский и тунгусский народы в целом приняли Святое Крещение. Большое значение имело обращение в православие даурского князя Хантимура (переименованного в Петра) и его старшего сына Катаны (переименованного в Павла).

Увидев возрождение Приамурья, китайский император задумал новую атаку. После нескольких безуспешных попыток 10 июля 1685 г. китайцы с 15-тысячной армией вторглись в Албазин и окружили крепость. Внутри находились 450 русских солдат и три пушки. Первый штурм был отброшен, но китайцы сложили дрова и растопку у деревянных стен крепости и подожгли ее. Дальнейшее сопротивление оказалось невозможным. С воинскими штандартами и святынями, среди которых была и чудотворная Албазинская икона, воины покинули крепость.

Однако Богородица не удержала Своего заступничества от избранного ею города. Вскоре стало известно, что китайцы начали отходить с Албазина, игнорируя приказы китайского императора уничтожить посевы. Чудесное вмешательство Небесной Покровительницы не только изгнало врага с Руси, но и сохранило хлеб, питавший город всю зиму. 20 августа 1685 г. русские смогли вернуться в Албазин.

Прошел год, и крепость снова была осаждена китайцами. Началась пятимесячная оборона Албазина, которая сейчас занимает почетное место в русской военной истории. Трижды — в июле, сентябре и октябре — китайские войска штурмовали деревянные укрепления. На город обрушился град огненных стрел и раскаленных пушечных ядер. В дыму и огне не было видно ни города, ни его защитников. Во всех трех случаях Богородица защищала жителей Албазина от врага. Когда китайцы, наконец, сняли осаду города в декабре 1686 года, в живых осталось только 150 из первоначальных 850 защитников.

Этих сил было недостаточно для продолжения войны против китайцев. В августе 1690 года последний из казаков покинул Албазин под предводительством Василия Смиреникова. Ни крепость, ни ее святыни не попали в руки врага. Казаки разрушили и сровняли укрепления, а Албазинскую икону Божией Матери увезли в Сретенск, город на реке Шилке, впадающей в Амур.

Бог предназначил его жителям совершить еще одно служение на благо Церкви даже после разрушения Албазина. Промыслом Божиим окончание военной кампании способствовало усилению влияния благодати Православия среди народов Дальнего Востока. За годы войны около ста русских казаков и крестьян Албазина были взяты в плен и отправлены в Китай.

Китайский император приказал передать один из буддийских храмов Пекина под православный храм в честь Софии Премудрости Божией. В 1695 году митрополит Тобольский Игнатий прислал в церковь антиминс, миро, богослужебные книги и церковную утварь. В письме к пленному священнику Максиму, «проповеднику святого Евангелия в Китайскую империю», митрополит Игнатий писал: «Не смущайся и не смущайся душою за себя и за пленных с тобою, ибо кто может противиться воля Божья? Недаром для китайского народа твое пленение, чтобы ты открыл ему свет Православной веры Христовой».

Проповедь Евангелия в Китайской империи вскоре принесла свои плоды и привела к первым крещениям китайцев. Русская Церковь ревностно защищала свою новую паству. В 1715 г. митрополит Тобольский святитель Филофей «Апостол Сибири» (+ 31 мая 1727 г.) написал письмо пекинскому духовенству и верующим, находившимся при Пекинской духовной миссии, продолжавшим христианское дело просвещения язычники.

Прошли годы, и новая эпоха принесла России избавление Амура. 1 августа 1850 г., во время Праздника Честных Древ Животворящего Креста, капитан Г. И. Невельский водрузил российский флаг в устье Амура и основал город Николаевск-на-Амуре. Усилиями генерал-губернатора Восточной Сибири и святителя Иннокентия, архиепископа Камчатского, и духовным окормлением в Приамурье и Приморье левобережье Амура было застроено русскими городами, селами и казачьими слободами.

Каждый год приносил важные успехи в развитии освобожденной территории, ее христианском просвещении и благосостоянии. В 1857 году на берегу Амура с. было основано пятнадцать пересадочных станций и слобод (Албазинская на месте старой крепости и Иннокентьевская, названная в честь святителя Иннокентия). За один только 1858 год насчитывалось более тридцати населенных пунктов, среди которых было три города: Хабаровск, Благовещенск и Софийск.

9 мая 1858 года, в праздник святителя Николая, святитель Иннокентий прибыл на казачий пост в Усть-Зейске для освящения храма в честь Благовещения Божией Матери, первого здания в новом город. По названию храма город называли также Благовещенском, в память о первой победе над китайцами в праздник Благовещения в 1652 году, и в память о Благовещенской церкви в Иркутске, в которой святитель Иннокентий начал свое священническое служение. услуга. Это было также знаком того, что «отсюда исходила благословенная весть о воссоединении территории Приамурья под суверенитетом России».

Новоселы на пути к Амуру, проезжая через Сретенск, усердно возносили свои молитвы Святой Покровительнице Приамурья пред Ее Чудотворной Албазинской иконой. Их молитвы были услышаны – Айгунский (1858 г.) и Пекинский (1860 г.) договоры окончательно закрепили за Россией левобережье Амура и приморские районы.

В 1868 году епископ Камчатский Вениамин Благонравов, преемник святителя Иннокентия, перенес святую икону из Сретенска в Благовещенск, тем самым вернув знаменитую святую икону Приамурью. В 1885 году в почитании Албазинской иконы Божией Матери начался новый период, связанный с именем камчатского епископа Гурия, установившего ежегодное празднование 9 марта.и еженедельный акафист.

Летом 1900 года, во время «боксерского восстания» в Китае, волны восстания дошли до границ России. Китайские войска внезапно появились на берегу Амура перед Благовещенском. В течение девятнадцати дней противник стоял перед беззащитным городом, обрушивая на него артиллерийский огонь и угрожая русским вторжением.