Анализ первых трех глав романа «Отцы и дети». Творческая работа по литературе

Жарким весенним днем, 20 мая 1859 года, на крыльцо постоялого двора выходит «барин лет сорока». Это Николай Петрович Кирсанов. Он ждет сына Аркадия, окончившего университет в Петербурге и получившего звание кандидата – а это значит, что Аркадий с отличием окончил учебу и при поступлении на службу мог получить чин 10-го класса.

Роман начинается с реплики Николая Петровича: «Что, Петр, не видать еще?» — и мы сразу ощущаем тревогу, нетерпение отца в ожидании любимого сына. Петр – слуга, человек «новейшего, усовершенствованного поколения». Он снисходительно отвечает на вопросы барина, курит трубку за его спиной. Уже в этом незначительном, казалось бы, эпизоде Иван Сергеевич Тургенев затрагивает тему конфликта поколений. Молодое поколение снисходительно относится к старикам, уверенное в своем превосходстве. Это также и намёк на те изменения, которые происходят в общественной жизни. Ведь неслучайно Тургенев действие своего романа переносит на 1859 год. Для России это было неспокойное время, характеризующееся волнением в обществе, революционными движениями, крестьянскими бунтами, экономическим кризисом. Это было время в преддверии реформ по освобождению крестьян. Все слои русского общества находились в нестабильном положении, переживали тяжелое время. Старая, дворянская эпоха сталкивается с новой, революционно-демократической. Вот в такое время мы знакомимся с Николаем Петровичем Кирсановым, который «сидит, подогнувши под себя ножки и задумчиво поглядывая вокруг», в ожидании сына. Слово «ножки» как нельзя лучше передает нам отношение Тургенева: в нем чувствуется жалость, сочувствие, симпатия к герою. Познакомимся поближе с Николаем Петовичем.

Николай Петрович Кирсанов – помещик, владелец имения в двести душ или «в две тысячи десятин земли». Ему сорок четыре года, отец Николая Петровича был боевым генералом 1812 года. Николай Петрович родился на юге России, воспитывался, как и старший брат Павел, дома до 14 лет «дешевыми гувернерами» и «развязными, но подобострастными адъютантами». Мать, Агафоклея Кузьминишна, принадлежала к числу «матушек-командирш», жила в свое удовольствие, воспитанием детей особо не занималась. Николаю Петровичу как генеральскому сыну была уготована военная судьба, но случай все изменил — в тот самый день, когда пришло известие о его определении, он сломал ногу. Да и храбростью Николай, в отличие от Павла, не отличался. «Отец махнул на него рукой и пустил по штатской. Он повез его в Петербург, как только ему минул восемнадцатый год, и поместил его в университет». Брат Павел поступил в то время на службу офицером в гвардейский полк. Братья стали жить вдвоем под надзором двоюродного дяди. После отставки отца родители приехали тоже в Петербург, но, не сумев привыкнуть к столичной жизни, рано умерли. Спустя некоторое время, когда истек срок траура, Николай Петрович женился на дочери бывшего хозяина квартиры, где жил. «Супруги жили очень хорошо и тихо» в деревне. Жизнь их напоминала идиллию: музыка, чтение, цветы, охота, уединение. Сын Аркадий тихо рос. Так незаметно минуло десять лет. Но в 47 году скончалась жена Николая Петровича. Горе его подкосило, он поседел в несколько недель, думал уехать за границу рассеяться, но революция 48 года помешала: известно, что в то время Николай I наложил строгий запрет на выезд из страны. Николай Петрович вынужден был заняться хозяйственными преобразованиями. В 55 году, как когда-то его самого, он отвез сына в Петербург, в университет, прожил с ним три зимы. И вот теперь, в 1859 году, он ждал уже возвращения Аркадия – кандидата.

В рассказе о Николае Петровиче чувствуется явная симпатия Тургенева к герою. Неслучайно в одном из писем Тургенев написал: «Николай Петрович – это я…». Для Николая Петровича главное в жизни – семья, сын. Жизнь его проходит словно в отрыве от истории страны. У него нет общественных стремлений, целей. Он вообще человек не общественный, потому и военная служба ему бы не подошла. По своей жизненной позиции он пассивен, живет по течению, тихо, мирно, ограничиваясь только интересами семьи. Но такой образ жизни не вызывает в авторе и в читателе осуждения, скорее, другие чувства: сопереживание, симпатию. Мы сопереживаем ему, когда он то и дело глядит на дорогу в ожидании сына. Мы грустим с ним, когда он вспоминает об умершей жене, не дождавшейся такого счастливого дня – возвращения сына из университета. «Сын…кандидат… Аркаша… Не дождалась!» — шепнул он уныло…»

Но вот наконец «ухо его …уловило стук приближающихся колес». Несколькими словами, скупыми деталями Тургенев дает нам почувствовать радость отца: Николай Петрович «вскочил», «устремил глаза», «закричал» и «побежал», «замахал руками». С первых же слов Аркадия мы чувствуем беззаботность, свойственную юности, задор, легкость, некоторую развязность – например, в том, как Аркадий обращается к отцу: «папаша». Николай Петрович радостно встречает сына, от полноты чувств даже робеет перед ним. От этой робости и излишняя хлопотливость. Он «словно потерялся немного, словно робел».

Аркадий приехал не один – с другом, Евгением Базаровым, студентом медицинского факультета. Сын знакомит отца с приятелем. И в том, как Николай Петрович «быстро обернулся» и «крепко стиснул» руку Базарова, видна его открытость гостю, готовность безоговорочно принять человека, которого любит и уважает сын. Николай Петрович гостеприимен. Базаров же не сразу подает ему «обнаженную красную руку». Он не так приветлив, как Николай Петрович. «Евгений Васильев», — так представляется Базаров. Он, думается, неслучайно выбирает просторечный вариант отчества Васильев, вместо Васильевич, тем самым противопоставляя себя, человека простого, Николаю Петровичу – барину, помещику. «Красная» рука – тоже немаловажная деталь, говорящая нам о том, что Базаров – человек труда. Во всем поведении Базарова, в том, как он говорит (лениво, спокойно), видна какая-то небрежность. Отвечает кратко, ведет себя несколько свысока («Тонкие губы чуть тронулись; но он ничего не отвечал и только приподнял фуражку»). Вообще заметно, что Базаров немногословен, говорит только по делу, но вместе с тем речь его точна и образна: достаточно вспомнить, какой меткий эпитет дал он кучеру – «толстобородый». Внешность Евгения ничем примечательным не отличается: «Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум». Аркадий сразу предупреждает отца: «Ты с ним, пожалуйста, не церемонься. Он чудесный малый, такой простой – ты увидишь». Аркадий искренне рад возвращению домой, он взволнован, его обуревают радостные эмоции, но он словно стыдится своей «детской» радости, хочет выглядеть взрослым, ему не терпится «поскорее перевести разговор с настроения взволнованного на обыденное».

По дороге домой Аркадий узнает много нового. Отец делится с ним своими заботами о хозяйстве. Не все хорошо, оказывается, в имении. Мужики «не платят оброка», у наемных работников «настоящего старания нету», «сбрую портят», приказчика пришлось сменить и взять нового – вольного, из мещан. Есть и печальные новости: скончалась нянюшка Аркадия, Егоровна. Аркадий восторженно прерывает рассказ отца:

Какой зато здесь воздух! Как славно пахнет! Право, мне кажется, нигде в мире так не пахнет, как в здешних краях! Да и небо здесь…

И вдруг сам себя обрывает на полуслове, бросив «косвенный взгляд назад». Назад – то есть на тарантас, в котором едет Базаров. Очевидно, Базарову не понравилась бы такая сентиментальность. Аркадий сдерживается перед другом, боится его осуждения. Он говорит и действует с оглядкой на Базарова. Николай Петрович отвечает: «…ты здесь родился, тебе все должно казаться здесь чем-то особенным». Но прежний восторг Аркадия сменяется прозаическим замечанием: «Ну, папаша, это все равно, где бы человек ни родился». Николай Петрович «посмотрел сбоку на сына», но ничего не ответил. Он чувствует, пока еще смутно, что в Аркадии произошли перемены.

Разговор через некоторое время возобновился. Николай Петрович, явно смущаясь, открывает сыну важное и деликатное обстоятельство. Он рассказывает об изменениях в своей жизни, о девушке… Николай Петрович переходит на французский, чтобы не поняли слуги. Он не решается даже назвать имя девушки, а Аркадий нарочито развязно спрашивает: «Фенечка?» За этой развязностью Аркадий, возможно, прячет и свое смущение, чувство неловкости. И в то же время он снисходительно улыбается отцу, не понимая, в чем отец извиняется. Аркадий чувствует в себе «тайное превосходство», осознает собственную развитость и свободу. Аркадий и Базаров – «выше всего этого» — то есть выше вопросов морали, которые мучают Николая Петровича.
Николай Петрович удивляется суждениям сына, «что-то кольнуло его в сердце». Да, Аркадий изменился, но отец деликатно и мудро смотрит на это «из-под пальцев руки».

Далее перед нами разворачивается грустный пейзаж: Николай Петрович и Аркадий проезжают через свои поля и леса (впрочем, лес пришлось продать: «деньги были нужны»). Вот что мы видим: небольшие леса, редкий и низкий кустарник, обрытые берега речки, крошечные пруды с худыми плотинами, деревеньки с низкими избенками, покривившиеся молотильные сарайчики, опустелые гумна, церкви с разоренными кладбищами, с отвалившейся штукатуркой или наклонившимися крестами. Все прилагательные раскрывают картину убогости и нищеты. А существительные с уменьшительно-ласкательными суффиксами вызывают чувство жалости. В описании жителей деревни и животных еще резче, выразительнее проступают приметы разорения: мужички встречались «обтерханные», коровы – «исхудалые», «словно обглоданные». От сурового, скорбного пейзажа «сердце Аркадия понемногу сжималось». Ведь это его родина, он не может остаться равнодушным при виде такой нищеты. Тургенев мастерски, в нескольких фразах обрисовал быт русской деревни пятидесятых годов девятнадцатого века. Читатель, как и Аркадий, невольно задается вопросом: «Нет, небогатый край этот, не поражает он ни довольством, ни трудолюбием; нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования необходимы… но как их исполнить, как приступить?»

Но Аркадий молод. Жизнь и молодость берут свое. Ведь, как ни уныла картина природы, вокруг все-таки весна. «Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка», птицы весело пели, кричали, перебегая по кочкам. Аркадий глядел на все это, и сердце его понемногу смягчалось, тревога рассеивалась. Весна победила. Как ни печальна действительность, но трудно сопротивляться красоте, молодости, когда так хочется жить и радоваться жизни. «Он сбросил шинель и так весело, таким молоденьким мальчиком посмотрел на отца, что тот опять его обнял». Аркадий полон жизни: «что за чудный день сегодня!» Николай Петрович вспоминает строки Пушкина из «Евгения Онегина». Аркадий слушает отца с изумлением и сочувствием. Для него, очевидно, это кажется странным – слушать, как отец читает стихи. Неожиданно поэтические строки прерывает Базаров: «Аркадий! – раздался из тарантаса голос Базарова, — пришли мне спичку, нечем трубку раскурить». Из поэзии в прозу – таков резкий контраст, который провел еще одну незаметную, на первый взгляд, грань между молодым поколением и поколением отцов.

Аркадий тоже закурил – и это удивило Николая Петровича, «отроду не курившего». Но Николай Петрович — настолько мягкий, тактичный человек, что не желает обидеть сына замечанием, деликатно отворачивается. Он уже с первых страниц показывает себя исключительно интеллигентным человеком, старающимся избежать конфликтов, сгладить острые углы в отношениях.

Тест по роману «Отцы и дети» Тургенева в вопросах и ответах (викторина)

Евгений Базаров. Художник Д. Боровский

Роман «Отцы и дети» И. С. Тургенева является одним из самых известных произведений русской классики XIX века.

В этой статье представлен тест по роману «Отцы и дети» Тургенева в вопросах и ответах (материалы для викторины).

Правильные ответы на вопросы смотрите в конце теста.

Смотрите: 
— Краткое содержание романа
— Все материалы по роману «Отцы и дети»

1. Как зовут отца Аркадия Кирсанова?

1. Николай Петрович
2. Павел Петрович
3. Евгений Васильевич
4. Василий Иванович

2. Как зовут вторую жену Николая Петровича Кирсанова?

1. Нелли
2. Дуняша
3. Фенечка
4. Мария

3. Как называется имение Анны Сергеевны Одинцовой?

1. Марьино
2. Никольское
3. Подольское
4. Аннинское

4. Кто из героев любит пить какао и зеленый чай?

1. Павел Петрович Кирсанов
2. Николай Петрович Кирсанов
3. Аркадий Кирсанов
4. Евгений Базаров

5. С кем Евгений Базаров стреляется на дуэли?

1. с Аркадием Кирсановым
2. с Павлом Петровичем Кирсановым
3. с Николаем Петровичем Кирсановым
4. с Ситниковым

6. Кто из героев умеет играть на виолончели?

1. Анна Сергеевна Одинцова
2. Фенечка
3. Николай Петрович Кирсанов
4. Катя

7. Кто из героев был влюблен в княгиню Р.?

1. Евгений Базаров
2. Ситников
3. Николай Петрович Кирсанов
4. Павел Петрович Кирсанов

8. Кого Евгений Базаров называет «божьей коровкой»?

1. Анну Сергеевну Одинцову
2. Катю
3. Николая Петровича Кирсанова
4. Аркадия Базарова

9. На ком женится Аркадий Кирсанов?

1. на Одинцовой
2. на Кате
3. на Дуняше
4. на Фенечке

10. Кем по профессии является Евгений Базаров?

1. писатель
2. учитель
3. художник
4. лекарь

11. Кто однажды целует Фенечку в беседке?

1. Аркадий Кирсанов
2. Евгений Базаров
3. слуга Петр
4. Ситников

12. Стихи какого поэта любит Николай Петрович Кирсанов?

1. Лермонтов
2. Некрасов
3. Пушкин
4. Вяземский

13. Кто из героев был в прошлом «светским львом» в Петербурге?

1. Павел Петрович Кирсанов
2. Аркадий Кирсанов
3. Евгений Базаров
4. Николай Петрович Кирсанов

14. Сколько лет Евгений Базаров не был дома у родителей?

1. 1 год
2. 2 года
3. 3 года
4. 4 года

15. Кто из героев закончил военное училище — Пажеский корпус?

1. Павел Петрович Кирсанов
2. Аркадий Кирсанов
3. Евгений Базаров
4. Николай Петрович Кирсанов

16. В какую героиню влюбляется Евгений Базаров?

1. в Дуняшу
2. в Одинцову
3. в Катю
4. в Кукшину

17. Как зовут сына Фенечки?

1. Митя
2. Петя
3. Аркаша
4. Саша

18. Как зовут княгиню Р.?

1. Арина
2. Нелли
3. Катя
4. Анна

19. От какой болезни умирает Евгений Базаров?

1. от оспы
2. от холеры
3. от тифа
4. от краснухи

20. Кем по профессии является отец Базарова?

1. художник 
2. лекарь
3. писатель
4. учитель

Ответы на вопросы теста по роману «Отцы и дети»

1. ответ (1) Николай Петрович Кирсанов
2. ответ (3) Фенечка
3. ответ (2) Никольское
4. ответ (1) Павел Петрович Кирсанов
5. ответ (2) с Павлом Петровичем Кирсановым
6. ответ (3) Николай Петрович Кирсанов
7. ответ (4) Павел Петрович Кирсанов
8. ответ (3) Николая Петровича Кирсанова
9. ответ (2) на Кате
10. ответ (4) лекарь
11. ответ (2) Евгений Базаров
12. ответ (3) Пушкин
13. ответ (1) Павел Петрович Кирсанов
14. ответ (3) 3 года
15. ответ (1) Павел Петрович Кирсанов
16. ответ (2) в Одинцову
17. ответ (1) Митя
18. ответ (2) Нелли
19. ответ (3) от тифа
20. ответ (2) лекарь

Это был тест по роману «Отцы и дети» Тургенева в вопросах и ответах (материалы для викторины).

В тесте представлены вопросы на знание текста романа.

Смотрите: Все материалы по роману «Отцы и дети»

«Отцы и дети» Ивана Сергеевича Тургенева: Глава 1

(_подчеркивание_ обозначает курсивом)

—

«Ну что, Петр, еще не видно?» вопрос был задан 20 мая, 1859 г., джентльменом лет сорока, в пыльном пальто и клетчатых брюках, который вышел без шапки на низкое крыльцо почтовой станции в Х. Он разговаривал со своим слугой, пухлым молодым парень с белесым пушком, растущим на подбородке, и с мутными глазками.

Слуга, в котором все — бирюзовое кольцо в ухе, волосы, намазанные жиром, и вежливая гибкость его движений — указал на человека нового улучшенного поколения, взглянул снисходительно вдоль дороги и ответил: «Нет, сэр, определенно не на виду».

«Не видно?» повторил его хозяин.

«Нет, сэр», снова ответил слуга.

Его хозяин вздохнул и сел на скамеечку. Мы представим его к читателю, пока он сидит, поджав ноги, глядя задумчиво вокруг.

Его звали Николай Петрович Кирсанов. Ему принадлежало около двенадцати миль от почтовой станции прекрасное имущество в двести крепостных или, как он назвал это — так как он устроил раздел своей земли с крестьяне — «ферма» почти в пять тысяч акров. Его отец, а генерал армии, служивший в 1812 году, грубый, почти неграмотный, но добродушный русский тип, придерживавшийся распорядка проработал всю жизнь, сначала бригадой, а потом дивизией, и постоянно жил в провинции, где в силу своего чина был способен сыграть определенную роль.

Николай Петрович родился на юге Россия, как и его старший брат Павел, о котором мы еще услышим; до четырнадцати лет воспитывался дома, в окружении дешевых репетиторы, развязные, но заискивающие адъютанты и все обычные полковые и штабные люди. Его мать, член Колязинского семье, в девичестве звали Агатой, а в генеральше ее звали была Агафоклея Кузьминишна Кирсанова; она была властной военной леди в роскошных чепцах и шуршащих шелковых платьях; в церкви она была первой подошла к кресту, много говорила громким голосом, пусть ее дети целовали ей руку каждое утро и давали им свое благословение в ночь — на самом деле, она наслаждалась своей жизнью и извлекла из нее столько же, сколько и мог.

Как генеральский сын, Николай Петрович, хотя и далеко не храбрым, что его даже назвали «фанком» — было задумано, как и его брат Павел, в армию; но он сломал ногу в тот же день он получил комиссию и, проведя два месяца в постели, никогда не избавился от легкой хромоты на всю оставшуюся жизнь. Его отец дал осудить его как негодяйку и отпустить на госслужбу. Он взял его в Петербург, как только ему исполнилось восемнадцать лет, и поместили его в университет там. Его брат в это же время стал офицер гвардейского полка. Молодые люди начали делить квартиру вместе, и содержались под отдаленным наблюдением двоюродного брата на со стороны матери, Илья Колязин, крупный чиновник.

Их отец возвращался в свою дивизию и к жене и лишь изредка писал сыновьям на больших листах серой бумаги, исписанных мелким шрифтом. витиеватый канцелярский почерк; нижняя часть этих листов была украшена со свитком со словами: «Петр Кирсанов, генерал-майор». В 1835 г. Николай Петрович окончил университет, и в том же года генерал Кирсанов был уволен в отставку после неудачный отзыв, и приехал с женой жить в Петербург. Он собирался снять дом в Таврическом саду и присоединился к Английский клуб, когда он внезапно умер от апоплексического удара. Агафоклея Кузминишна вскоре последовала за ним в могилу; Она не могла приспособилась к скучной столичной жизни и была поглощена скука выхода на пенсию от полкового существования.

Тем временем Николай Петрович, еще при жизни родителей и к их большому огорчению, успел влюбиться в дочь своего помещика, мелкую чиновник называется Преполовенский. Она была привлекательна и, как они назовите это, хорошо образованная девушка; она читала серьезные статьи в научная колонка газет. Он женился на ней, как только период траура по его родителям закончился, и оставив гражданскую службе, где его отец обеспечил ему место по протекции, он начал очень счастливо жить со своей Машей сначала на загородной вилле близ Лесного института, потом в Петербурге в хорошенькой квартирка с чистой лестницей и продуваемой гостиной, и наконец в стране, где он поселился и где со временем у него родился сын Аркадий. Муж и жена жили хорошо и мирно; они почти никогда не расставались, они вместе читали, они вместе пела и играла дуэтами на фортепиано, выращивала цветы и ухаживал за птичьим двором, занимался имением и иногда охотился, а Аркадий продолжал расти в таком же счастливом и мирный путь.

Десять лет прошли как во сне. Затем в 1847 г. жена умерла. Он с трудом пережил этот удар, и его волосы поседели в несколько недель; он готовился к поездке за границу, если можно отвлечь его мысли. . . но вот наступил 1848 год. Он вернулся неохотно на дачу и после довольно длительного простоя он начал проявлять интерес к улучшению своего имения. В 1855 году он привел сына в университет и провел три зимы в с ним в Петербурге, почти никуда не выезжая и стараясь знакомство с молодыми товарищами Аркадия. Прошлой зимой он не может идти, и вот мы видим его в мае 1859 г., уже совсем седой, пухлый и несколько согбенный, ожидающий своего сына, который только что получил университетский диплом, как когда-то он сам его получил.

Слуга из чувства приличия, а может быть, и потому, что он торопился скрыться от глаз своего хозяина, подошел к воротам и курил трубку. Николай Петрович склонил голову и начал смотреть на рушащиеся шаги; степенно шла большая пестрая курица к нему, твердо ступая своими толстыми желтыми ногами; грязный кот бросила на него неодобрительный взгляд, кокетливо извиваясь перила. Палящее солнце; запах горячего ржаного хлеба был донесся от полутемного входа почтовой станции. Николай Петрович задумался. «Мой сын… выпускник… Аркаша. . — продолжал вертеться в его уме; он старался думать чего-то другого, но вернулись те же мысли. Он вспомнил свою мертвая жена. — Она не дожила до этого, — печально пробормотал он. пухлый синий голубь вылетел на дорогу и поспешно начал пить воду из лужи возле колодца. Николай Петрович стал смотреть, но его ухо уже уловило звук приближающихся колес. . .

— Кажется, идут, сэр, — объявил слуга, выходя из от шлюза.

Николай Петрович вскочил и устремил глаза на дорогу. А появилась карета с тремя почтовыми лошадьми в ряд; внутри него он мельком увидел околыш студенческой шапки и знакомый контур милого лица. . .

«Аркаша! Аркаша!» — крикнул Кирсанов и выбежал на дорогу, размахивая руками. . . Через несколько мгновений его губы были прижаты к безбородая пыльная загорелая щека молодого выпускника.

Отцы и дети Полный текст — Глава IV

На веранду, чтобы поприветствовать прибывших, не вышла толпа дворовых, только одинокая девочка лет двенадцати. Вскоре, однако, к ней присоединился молодой человек, очень похожий на Петра, но одетый в серый ливрейный сюртук с чеканными серебряно-позолоченными пуговицами. Это был камердинер Павла Кирсанова. Он молча отворил дверь коляски и отцепил передник тарантаса ; после чего трое джентльменов сошли, прошли через темную голую прихожую (из-за двери на них на мгновение взглянуло лицо молодой женщины) и вошли в обитую по последней моде гостиную.

«И вот мы снова дома!» — воскликнул Николай Петрович, снимая шапку и отряхивая волосы. — Поужинаем, а потом в постель, в постель!

— Да, поесть, несомненно, хотелось бы, — заметил Базаров, садясь, зевая, на диван.

«Совершенно верно, я сейчас прикажу поужинать.» Николай Петрович ни с того ни с сего споткнулся о собственные ноги. — А вот и Прокофьич, — прибавил он.

Пока он говорил, вошел мужчина лет шестидесяти, седовласый, с худощавым, смуглым лицом, в коричневом фраке с медными пуговицами и малиновым воротником. Он радостно улыбнулся, подошел и пожал руку Аркадию. Потом, поклонившись гостю, удалился в дверной проем и сложил руки за спиной.

«Так вот и барин Прокофьич!» — сказал Николай Петрович. — Наконец-то он дома. И как, по-вашему, он смотрит?

«Очень хорошо, очень хорошо», сказал старик с другой улыбкой. Но в следующую минуту он нахмурил косматые брови и предложил: — Накрыть на стол?

«Пожалуйста, пожалуйста.» Николай Петрович обратился к Базарову.

«Перед ужином, — сказал он, — не могли бы вы пройти в свою комнату?»

«Благодарю вас, нет. Но, пожалуйста, перенесите сюда мой сундук, а также эту пленку.» И Базаров сбросил с себя шинель.

«Конечно. Прокофьич, возьмите барин плащ».

Старый дворецкий осторожно принял одежду, отвел ее обеими руками и вышел из комнаты на цыпочках.

«А ты, Аркадий?» продолжал Николай Петрович. — Ты не хочешь пойти в свою комнату?

— Да, за стирку я был бы благодарен, — ответил Аркадий, направляясь к двери. В этот момент она открылась, чтобы впустить человека среднего роста, одетого в темный английский костюм, с модным низким воротником и в лакированных сапогах. Это был Павел Петрович Кирсанов. Несмотря на сорок пять, у него были коротко подстриженные седые волосы, отливающие новым серебром, а желтоватое, без морщин лицо было таким четким и правильным, как будто вырезанным легким, тонким резцом. Еще сохраняя следы замечательной миловидности, его светлые, черные, продолговатые глаза обладали какой-то особенной привлекательностью, и в каждой благовоспитанной, утонченной черте его сквозила та стройность юности, тот вид превосходства над остальным миром, который обыкновенно исчезает, когда однажды двадцатые прошли.

Вытащив из кармана брюк тонкую руку, длинные розовые ногти которой казались еще тоньше из-за белоснежной белизны наложенной манжеты и большой опаловой завязки на рукаве, он протянул ее племяннику; после чего, кончив это предварительное европейское «рукопожатие», он трижды по-русски поцеловал Аркадия, то есть коснулся своими надушенными усами щеки племянника, и пробормотал: «Поздравляю».

Далее Николай Петрович представил ему Базарова. Наклонив с легкой улыбкой свою гибкую фигуру, Павел Петрович на этот раз не подал руки. Напротив, он заменил его в кармане.

«Я уже начал думать, что вы никогда не собирались приезжать», сказал он, дружелюбно вздёрнув плечи и обнажив красивые белые зубы. «Что с тобой случилось?»

— Ничего, — отвечал Аркадий, — только мы немного задержались. По той же причине мы голодны, как волки; так скажи Прокофьичу поскорее, папа, а я сейчас вернусь.

— Подождите, я с вами пойду, — прибавил Базаров, вставая с дивана, — подождите. и двое молодых людей вместе вышли из комнаты.

«Кто твой гость?» — спросил Павел Петрович.

«Друг Аркадия и, по словам Аркадия, умный человек.»

«Он собирается остаться здесь?»

«Он есть.»

«Такой длинноволосый парень?»

«Конечно.»

В этом направлении Павел Петрович больше ничего не сказал, а, постукивая ногтями по столу, добавил:

» Je pense que notre Аркадий s’est dégourdi. И во всяком случае я рад его видеть снова вернулся».

За ужином было сказано немного. В особенности Базаров почти не говорил, хотя ел сытно; и только Николай Петрович оказывался словоохотливым, рассказывая разные случаи из того, что он называл своей «земледельческой жизнью», и болтая о предстоящих административных мероприятиях, комитетах, депутациях, необходимости введения машин и тому подобных темах.

Павел Петрович, со своей стороны, ходил взад-вперед по комнате (он никогда не ужинал), прихлебывал из рюмки красного вина и изредка вставлял какое-нибудь такое замечание, вернее, восклицание, вроде: «А!» или «О, хо!» или «Гм!» Вклад Аркадия состоял из маленькой петербургской сплетни, хотя во всем он чувствовал легкую неловкость, которая настигает юношу, когда, только что перестав быть мальчиком, он возвращается на то место, где до сих пор считался просто ребенок. Другими словами, он излишне растягивал фразы, старательно избегал употребления термина «папаша» и однажды даже дошел до того, что заменил его термином «Отетий», — хотя, правда, произносил его с трудом. . Наконец, в своем чрезмерном желании казаться непринужденным, он налил себе вина больше, чем ему было нужно, и попробовал понемногу каждой марки. Между тем Прокофьич жевал губы и не сводил глаз со своего молодого барина.

Ужин окончен, компания разошлась.

— Странный у вас дядя, — сказал Базаров Аркадию, садясь в халате у кровати своего приятеля и посасывая короткую трубку. «Подумать только, столкнуться с такой элегантностью в деревне! Он бы взял приз своими ногтями».

— Ты его еще не знаешь, — сказал Аркадий. «В свое время он был ведущим львом, и когда-нибудь я расскажу вам его историю. Да, многие и многие женщины потеряли голову из-за его красоты».

— Тогда я думаю, что ему нечем жить, кроме воспоминаний, — заметил Базаров. — Во всяком случае, здесь ему некого поработить. Я осматривал его сегодня ночью и никогда в жизни не видал такого дивного лоска воротника и такого идеально выбритого подбородка. выглядеть нелепо, тебе не кажется?»

«Да, пожалуй, могут. Но он сам по себе такой молодец!»

«О, конечно, поистине архангелическая личность! Ваш отец тоже превосходен, потому что, хотя он может читать дурацкие стихи, и хотя его идеи на предмет промышленности могут быть немногочисленными, его сердце находится в правильном месте.»

«Он человек с золотым сердцем.»

«Тем не менее, вы заметили его нервозность сегодня вечером?»

Аркадий кивнул, как будто ему такая слабость была совершенно незнакома.

«Действительно любопытно!» — прокомментировал Базаров. — Ах вы, старые романтики! Вы переразвиваете нервную систему до состояния равновесия. А теперь спокойной ночи. У меня в комнате английский умывальник, а дверь не закрывается! ) нужно поощрять: они представляют собой «прогресс»» 9.0005

И Базаров ушел, а Аркадий предался ощущению комфорта. Как приятно было засыпать в своем уютном доме, и в своей знакомой постели, и под известным одеялом, сотканным любящими руками, может быть, его доброй, доброй, неутомимой старой няни! И при мысли о Егоровне он вздохнул и предал душу ее Силам Небесным. Но за себя он не молился.

Вскоре и он, и Базаров уснули; но некоторые другие члены семьи оставались бодрствующими. В особенности сильно взволновался Николай Петрович возвращением сына; и хотя он лег в постель, но оставил свечу гореть и, подперев голову руками, лежал, глубоко задумавшись.

Кроме того, его брат просидел в своем кабинете почти до полуночи. Сидя в просторном кресле перед углом, где тлела мраморная печь, он не изменил свой костюм, разве что сменил лакированные сапоги на красные войлочные туфли без каблуков. Наконец, он держал в руках, хотя и не читал, последний номер Галиньяни , а глаза его были устремлены на печку, где то исчезал, то снова вспыхивал дрожащий голубой огонек пламени. Куда блуждали его мысли, одному богу известно; но что они блуждали не по одному только прошлому, доказывалось тем, что в его выражении была сосредоточенная угрюмость, которой никогда не видно, когда ум человека занят воспоминаниями, и не более того.