Слива. Театр Сатирикон. Пресса о спектакле

Коммерсантъ, 15 марта 2003 г.

Пьеса Островского в «Сатириконе»

Вчера в московском театре «Сатирикон» состоялась премьера спектакля «Доходное место» по пьесе Александра Островского в постановке его художественного руководителя Константина Райкина.Удивительно, но факт: до вчерашнего вечера в этом театре ни разу не играли русскую классику. И вот крепость «Сатирикон» сдалась. Обозреватель «Коммерсанта» РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ считает, что доставка прошла очень хорошо.

Не нужно быть театральным пророком, чтобы предсказать, что Островский в «Сатириконе» обойдется без тяжелой исторической будни, без изрядно старомодности в игре или пикантного смакования строк. Развешивание шнурков и сидение на скамейках — это не из репертуара театра Константина Райкина.Однако из всех великих комедий Островского «Доходное место» меньше других располагает к нежности старины или броским русским словам. На блеск некогда: речь идет о том, как реальная жизнь буквально крутит юноше руки и мозги, а значит, заставляет забыть о высоких книжных идеалах чести и достоинства. Как простая потребность прокормить семью вынуждает вчерашнего ценителя правды наступить на глотку собственной песне и пойти к богатому родственнику просить у него хлебное бюрократическое место.

Когда бы вы его ни поставили, «Доходное место» всегда будет в ногу со временем, пусть даже не бездумно, а действительно близко к сердцу. Мейерхольда поставили в Театре Революции в 20-е годы — пьесу вошли во все учебники. Марк Захаров ставил сатиру в Театре в 60-е годы — она ​​получилась настолько современной, что после нескольких спектаклей была полностью запрещена. Так что выступление Константина Райкина также является больным. Правда, сейчас зритель находится совсем в другом месте, чем была минимум 20 лет назад.В этом смысле можно сказать, что спектакль «Сатирикон» с участием Островского ставит важный социальный эксперимент.

Если во времена Оны публика мысленно аплодировала только обличителю пороков Жадову, то сейчас публика радостно хлопает и дядя Вишневский, взяточник с видом современного губернатора, который пытается научить племянника азам жизни. повседневная практичность. Время словно сняло с пьесы Островского ту единственную вертикаль правды, на которую должен опираться «прогрессивный» зритель.Но Константин Райкин остро чувствовал, что это «доходное место» не только не распалось, а, наоборот, стало жестче и драматичнее. За каждым из персонажей раскрывается та пресловутая «собственная правда», которая придает главному конфликту пьесы почти экзистенциальный характер. И у Жадова тоже «своя вина»: зачем он женился, если выбрал путь одинокого противостояния своему образу жизни. Получается, что все одинаково обречены, и никто не виноват, кроме того, кто сделал человека таким, каким он был, есть и будет.

Открытие этой объективной истины происходит при высокой степени театральных эмоций. В энергичном и нервном спектакле «Сатирикона» диалоги героев превращаются в открытые и жестокие столкновения. Художник-постановщик Борис Валуев придумал для Островского строгую черно-белую среду: белый портал над сценой и сужающийся белый коврик на детской площадке никуда не переходят в черный цвет. И там спрятано больше, чем просто реквизит — табуреты, столы, стулья, кресла, диваны и все такое на колесах.Помимо чисто технического удобства для быстрой смены мест действия, эти колеса позволяют персонажам, одетым художницей Марией Даниловой в серо-бело-черные цвета, кататься по сцене, не вставая с места. Вроде бы самая простая идея, но на удивление точно совпадает с заданным режиссером ритмом спектакля, а отчасти задает его сама.

Однако ни одна из задумок художников и режиссерских догадок не выглядела бы так убедительно, если бы «Доходное место» не было сыграно так хорошо.Все роли сделаны яркими и запоминающимися, многие откровенно гротескные, но на сцене друг другу никто не мешает. Это тот редкий случай, когда вашего наблюдателя искренне раздражает нехватка газетного места: практически о каждом актере есть что сказать по существу, не исключая учащихся Школы-студии МХАТ, задействованных в спектакле. А про двоих, Дениса Суханова и Григория Сиятвинда, нельзя не сказать.

Денис Суханов играет Жадова безо всякой романтической ауры.Этот долговязый, растрепанный молодой человек с резким голосом даже несколько неприятен — как люди с громкими принципами неприятны для окружающих. Его нужно уважать, но уважать очень сложно, потому что господин Суханов не просит сочувствия и разыгрывает сцену принудительного слома не как трагическое поражение, а почти как безумие. Дело в том, что от бюрократического мира его отделяет не образование или совесть, а нечто психофизическое. Поэтому в «Сатириконе» между Жадовым и другими разыгрывается не столько конфликт интересов или столкновение мировоззрений, сколько несовпадение групп крови.

Старый писарь Юсов, самый колоритный из всего бюрократического братства Островского, Григорий Сиятвинда играет почти без макияжа — толстого костюма, щеточки для седых усов и больших очков. Он до смешного забавен и в мелочах походки или невнятных звуках, и в «программном» пьяном танце в трактире. А манифесты жизненной позиции Юсова увенчаны фантасмагориями: старик запрыгивает на стулья, слуги маршируют под громкую музыку и с криком уводят его куда-то в темноту.В этих полуистерических прорывах в пустоту есть что-то гоголевское или сухо-кобылинское. А кончается спектакль фантастически: стулья-столы вдруг взмывают вверх, и все лишаются последней опоры, опять же без деления на правильное и неправильное.

Российская газета, 17 марта 2003 г.

Карась Алена

Константин Райкин поставил знаменитую пьесу Островского в «Сатириконе»

В НОВОМ спектакле Константина Райкина можно сделать сразу несколько открытий.Райкин — одна из самых ярких и непредсказуемых личностей русского театра. Никогда нельзя сказать наверняка, что именно он будет делать в следующий раз, каких высот достигнет. В «Доходном месте» Райкин проявил себя тонким режиссером и прекрасным педагогом. И хотя первый акт неописуемо скучен, и актеры иногда кричат ​​так, что микрофоны неуютно, несколько ярких мизансцен и ролей делают «Доходное место» ярким событием сезона.

Вместе с художником Борисом Валуевым и элегантными костюмами Марии Даниловой он составил пространство, подходящее скорее для танца, чем для драматического представления — лаконичного, с большой свободной поверхностью, на котором актеры легко скользят своими причудливыми танцами, и с из них — стулья, столы, мебель на колесах.Все плывет и качается в поисках выгодного места, а от этого корабельного вальса кружится голова, неумолимо покоряя жизненное пространство. Кажется, что образ этого бесконечного скольжения, ритм шикарного, азартного, эксцентричного танца родился у Райкина раньше, чем все остальные детали спектакля. Собственно, все персонажи спектакля выражают себя через танец, каждый по-своему. Слуги танцуют в доме Вишневского (Юрий Лахин — чуть ли не единственное монументальное и неподвижное лицо спектакля, хозяин жизни), волоча за собой столы и стулья.Горячий Жадов танцует, и в его «танцах» высокомерное высокомерие молодого гордого человека, презирающего всякое подобострастие, сменяется походкой запряженной лошади — неистовым качанием ног вокруг собственной оси. Наряду с танцевальными изменениями происходят глубокие изменения психологических состояний. Режиссер Райкин, вслед за Райкиным-актером, принял кредо Мейерхольда — движение персонажа в нем приравнивается к движению как таковому, и поэтому каждое изменение чувства и мысли соответствует смене жеста.Когда молодой Денис Суханов-Жадов, исполненный чувства безграничной свободы, широко размахивая руками и ногами, танцует свой эксцентричный вальс, резонируя на ходу о достоинстве, кажется, что его не менее эксцентричная шевелюра — шокирующая прядь. волосы — вальсирует с ним. Этакий высокомерный и избалованный «майор», чьи проповеди не оплачиваются ни знаниями, ни опытом. Возможно только — врожденное чувство истины. Все дальнейшие изменения в его танце и характере неожиданны. И поэтому они особенно ценны.

Но мы отвлеклись от главного «танцора» — старого чиновника в кабинете Вышневского, акима акимича Юсова. Его играет Григорий Сиятвинда — и в этом проявились озорство, юмор и педагогическое мужество Райкина. Молодой темнокожий актер, успевший за последние два сезона поучаствовать в самых разных проектах, чрезвычайно темпераментно и грамотно танцевал роль Юсова. Маленький, с крепким животом, он не ходит, а катается по сцене. Хитрый оппортунист, поднявшийся с самых низов, не окончивший ни одного вуза и непоколебимо стоящий на нем — этакий любимый персонаж русской жизни, домашний тип, веками доказывающий, что даже без всякой науки и образования в мире можно освоиться.Именно для него, Юсова-Сиятвинда, Райкин придумал танцевальный хит всего спектакля. Молодые чиновники во главе с жабом Белогубовым, отмечающим хорошую взятку, умоляют старика «прогуляться». Старик хотел бы, но неподкупный Жадов, сидящий за соседним столиком, смущает его. Вдруг заиграла музыка, и все сомнения остались на стороне, он больше не принадлежит самому себе. Он все еще не понимал, в чем дело, но его глаза наполнялись какой-то блаженной истомой; в самозабвении они сбрасывают пальто — и «уходят».«В чудесном слове Островского актер разглядел фантасмагорический танец, даже не танец, а стон и экстаз некрасивой и дико выражающей души, набожный и невероятный стон.

Из этого танца Сиятвинда выступление Райкина набирает обороты, становясь художественным событием. И хотя актеры все равно будут кричать и неумеренно махать руками, и хотя «сатириконовский» резкий азарт не раз даст о себе знать, спектакль с этого момента начинает захватывать вас целиком.Не менее выразительный танец в спектакле исполнит Глафира Тарханова. Какое странное совпадение произошло на московской драматической сцене: во второй раз подряд оно напоминает нам о великих ролях Марии Бабановой — Тани в одноименной пьесе Арбузова и Полины в «Благоприятном месте» в постановке Всеволода. Мейерхольда. В новом спектакле Константина Райкина Полину (как и Таню из РАМТа) «танцует» дебютантка — его ученица из Школы-студии МХАТ.

В ее пьесе, как и в пьесе Суханова и Сиятвинды, ясно, о каком театре мечтает Райкин.О театре, в котором чувство предельно и точно выражено в жесте.

Время новостей, 17 марта 2003 г.

Дина Годер

Константин Райкин поставил «Доходное место» в «Сатириконе»

Нет, все-таки Константину Аркадьевичу не обязательно быть директором. Ведь с ним все хорошо. Выходит художник — глаз не отвести. Он разумно руководит своим театром: если десять лет назад «Сатирикон» воспринимался только как сцена, по которой мчатся, топают и хихикают толпы безликой молодежи, то теперь в его репертуаре много хороших спектаклей, появились яркие актеры.Райкин интересно рассказывает о театре, для учеников Школы-студии МХАТ он один из самых внимательных и любимых учителей. Ну что ему чешется делать?

Райкин не удержался и поставил на «Доходное место». И как будто он отбросил свой театр на те десять лет. Снова по сцене носятся молодые люди, изображая многочисленных слуг и по неизвестной причине передвигающих мебель на колесах туда-сюда. Опять же, все артисты беспрерывно кричат, напрягают вены, машут руками и надувают глаза.И все вместе, включая премьер-министров сатириконов, выглядят провинциально и бездарно. Они не скажут ни одного монолога в простоте — все бегут назад и бегут за каждой фразой. Режиссерские штампы сложены одна на другую: началось любовное объяснение — и заиграл вальс, и диван, на котором сидели влюбленные, закружился … Но главное, совершенно непонятно, зачем поставлен этот спектакль. , что они хотели рассказать миру? И они явно чего-то хотели, а то не сделали бы программу в виде российской тысячи рублей с Ярославским Кремлем, высокопоставленный Вишневский не выглядел бы барским банкиром в дорогом элегантном костюме, а главный герой, молодой правдолюбец, не желающий жить на взятки, не стал бы носить современный легкий плащ.(Правда, непонятно, что означают другие костюмы: фраки, цилиндры, шапки с перьями, платья в пол и бюрократическая форма, но это уже не имеет значения.)

Наверное, «Доходное место», одна из главных пьес Островского об уродстве «старого мира» и невозможности сохранения идеалов, выглядело бы намного лучше в начале 90-х, но и сейчас его можно было как-то модернизировать. Это не тот случай. Денис Суханов, играющий Жадова, знаменитого Шантеклера Сатирикона, снова шутит, машет рыжими локонами и бесконечно резонирует, сначала беззаботным взглядом, а потом — изображая нервозность, возмущение и глубокие моральные страдания.Глафира Тарханова, очаровательная ученица Школы-студии МХАТ, играющая Полинку, все время кричит и гримасничает, думая, что именно так выглядит детская непосредственность в начале сюжета, а стервозность — в конце. Я даже не говорю о других. Однако все претензии я направляю директору. Что прикажете делать, если режиссер считает, что в финале главный герой должен выйти на первый план и сердито бросить в зал: «Я дождусь того момента, когда взяточник будет бояться общественного суда больше, чем уголовного. ! » Восхищаться его гражданской позицией? Аплодировать? Что ж, публика хоть и несколько растерялась, но послушно аплодирует.

«Сатирикон» — театр новый, и его публика хоть и богатая, но и новая — доверчивая и неопытная. Именно здесь публика возбужденно шепчет, не зная, чем закончится история Ромео и Джульетты. Как обычно, если в спектакле сложно понять, что именно считать главным, публика выбирает для себя самое интересное. В Lucrative Place ее главный интерес — не разоблачение взяточников, а рассказы о воспитании девушек-невест.О том, как следует заманивать перспективных женихов, а после свадьбы капризничать, требовать все больше и больше подарков. Как раз во время сцены капризов в зале позади меня зазвонил сотовый телефон моего соседа. Практически не понижая голоса, она сказала, что сидит в театре и как ей здесь все нравится. А потом долго болтала о покупках.

Газета, 17 марта 2003 г.

Артур Соломонов

«Сатирикон» представил публике А.Островского «Доходное место». Художественный руководитель театра Константин Райкин выступил в роли режиссера.

«Господи, как актуален Островский!» — прошептал какой-то зритель, когда на сцене отчаявшийся главный герой, расставшись с иллюзией честной жизни, попытался стать обычным человеком: брать взятки, поддерживать на них жену — это нормально. Но что случилось: любит жену — сил у него нет, и кормит ее только фразами о честности, долге и благородстве.Не вышло — жена все равно голодала.

Зритель была права, когда сообщила Богу, что Островский имеет отношение к делу. Деньги — как элемент, определяющий действия, порывы, влияющие на основные инстинкты. И еще: когда со сцены произносились сентенции о том, что муж обязан содержать жену, что, если семья бедна, то виноват только ее муж, публика воспринимала их как должное. Не смеяться. Зрители почувствовали абсолютную солидарность с этими заявлениями.Если бы такое столкновение было где-то, скажем, в Берлине, то, кроме вежливого интереса к «своей морали», оно бы ничего не вызвало. Что касается силы денег и того, как жизнь заставляет человека сначала сгибаться, потом ломаться, а потом доказывать, что этого не должно было быть, то это довольно универсально.

Жадов (Денис Суханов) просто весенний ветерок. Свежий, наивный, суетливый. Садится за стол — сразу пальцами по нему стучит. Увидит любимую тетю — она ​​поцелует. Когда он начинает говорить о морали, он приходит в восторг.Курица морализирующая. А в сценах с любимой Полинкой он превращается в голубя. Ну что еще я могу сказать? Вы просто ждете, пока его глаза откроются, и можете любоваться тем, как он будет кукарекать и ворковать. И «его веки подняты» в совокупности: и жена Полинка (Глафира Тарханова), и ее мать (Анна Якунина), и дядя (Юрий Лахин), и старый чиновник Юсов (Григорий Сиятвинда). Их усилия увенчаются успехом.

Прибыльное место — это то, от чего с гордостью отказывается главный герой.То, к чему он в конце концов ползет на четвереньках. Идея «прибыльного места» движет перформансом. Вот две девушки, мечтающие сменить место жительства: уйти из дома матери к мужу. Желаемый муж прибыльный. Здесь чиновники разглагольствуют о местах и ​​городах.

Отношения иронии и пафоса — самый интригующий момент спектакля, и кажется, что не всегда эти отношения подвластны режиссеру. Конечно, так и должно быть: Жадов, декламируя что-то о добре, красоте и честности, должен вызывать противоречивые чувства: «ну ты дурак», «но он, как ни крути, прав», «жизнь сломается. с его рогов, а на самом деле жаль »,« там много гордости и честности, но Бог не дал ума »и т. д.Неуверенность Жадова весьма артистична. То есть эта неоднозначность позиции приводит к более четкой постановке вопроса.

Мейерхольд, поставив «Доходное место», свел к минимуму присутствие на сцене так называемых признаков жизни. Это должно было избавить Островского от ярлыка «писатель-будничный», разоблачить страсти героев и не дать им воспринять совокупность вещей — вот тумбочка, ящик, вот и ключ от него, вот это стол, стул в тон, и это не так сегодня, и это не конец завтра — как нечто сокрушительное героев, определяющее не только их жизнь.Таким образом, герои как бы были освобождены от бремени прошлого и пресловутого влияния окружающей среды. А дальше причины несвободы и пигмеев персонажей пришлось искать глубже. В спектакле «Сатирикон» каждому дано слово, все правы, а из «повседневности» — только мгновенно исчезающие, исчезающие, столики на колесиках, а в финале их куда-то тащат. Пьеса, в которой говорится о силе вещей и денег, оформлена скупо, а декорации намеренно небогаты.То есть идем глубже. Дело не в взятках и деньгах, не в желании красиво одеть жену — это частные вещи. Речь идет о законе жизни, который движет по сути жестокими пьесами Островского, где правы счастливые и сильные. Где «правда — хорошо, а счастье лучше», а «волки и овцы» просто меняются местами, старые хищники сменяются новыми, и в этом суть любых реформ.

Беспечное изложение этих истин Островским, ложно-счастливые концовки некоторых его пьес, художественная гармония, которую вполне можно принять за гармонию изображаемой им жизни, — все это тоже в Lucrative Place.И в спектакле «Сатирикон». Райкин отказался встать на сторону Жадова, похожего на пародию на Чацкого (а сам он почти на пародию), и на сторону тех, кто олицетворяет вековой образ жизни. Он вырезал несколько сцен, добавил несколько сегодняшних слов, дал время идти быстрее. И он оставил на усмотрение общественности решать, на чьей стороне он и нужно ли принимать чью-то сторону в этом споре и есть ли вообще какой-нибудь спор.

март 2003 г.

Григорий Заславский

В театре «Сатирикон» состоялась премьера спектакля «Доходное место»

Шустрые кресла и диваны, которые легко и беззвучно покидают свои места и кружатся по сцене, как галантные танцоры, похожи на живую кошку в театре — считается, что кошка может нарушить представление: на ее естественном фоне любая игра превращается в подделку.В новом спектакле театра «Сатирикон» на сцене нет ничего, кроме стульев, столов и двух диванов на колесиках (сценография Борис Валуев ). Они двигаются как живые, легко и свободно, требуя от художников такой же свободы, то есть особого, естественного мастерства. Любое ненужное актерское движение превращается в мелодию, выдает фальшивку происходящего.

Не всем это удается.

Чтобы не говорить о недостатках производительности, поговорим об удаче.То есть поговорим о мужских ролях. В «Сатириконе» много хороших, уже известных молодых актрис (назовем на лету Вдовину, Бутенко, Стеклову), но в «Доходном месте» постановщик спектакля Константин Райкин пошел на определенный риск, выпустив студенты (и студенты) Школы-студии МХАТ на сцене, где он учит их актерскому мастерству. Но, похоже, он очень торопился: ученики, которым доверяют большие роли, заблудившись на большой сцене, иногда им просто не хватает голоса и поэтому они не разговаривают — они кричат.

Они монотонно громко кричат, на одной ноте. Впрочем, без красок и в речи некоторых актеров, которые уже закончили образование — это Анна Якунина в роли Фелисаты Кукушкиной; она кричит, как рыночная женщина. Наверное, такого подобия от нее требовал режиссер. Наверное, на рынке продавщица может именно так кричать, с открытым белым звуком, но в театре такой некрашеный крик скоро утомит.

Однако мы собирались поговорить об удаче.Лучшее в этом спектакле — в ролях мужской половины труппы, в «Сатириконе» традиционно сильнее (в остальных случаях — сильно подкрепленных талантом и опытом художественного руководителя Константина Райкина, но в «Доходном месте» он выступает только как режиссер): Аристарх Владимир Вишневский — Юрий Лахин , Василий Николаич Жадов — Денис Суханов , Аким Акимич Юсов — Алексей Якубов (в другом составе эту роль играет Григорий Сиятвинда).

Суханов, только что получивший «Кумира» как перспективный молодой актер, теперь, скорее всего, будет претендентом на другие, уже зрелые номинации и награды. С его слегка взъерошенными волосами, в растрепанном чувстве, его Жадов, кажется, спустился в вязкую русскую жизнь петушком Шантеклером, романтизм которого еще не заквашился в крови.

А жизнь не терпит романтических интерпретаций. Полтора века назад к изобретениям Островского прислушиваются как к самой злободневной и актуальной правде жизни.И дело здесь, конечно, не в почти незаметном редактировании текста, его правильном освобождении от устаревших деталей. И дело не в умении отправлять отдельные реплики «к слову», минуя партнера, в аудиторию (аудитория «ловит» каждое такое слово и ждет, уже ища очередное публицистическое выступление).

Островский, конечно, хорош. Выбор пьесы был правильным и, надо признать, правильным оказался выбор театра (в том смысле, что театр выбирает пьесу, спектакль выбирает театр).Пора подозревать Райкина в умышленной провокации, поскольку «Сатирикон» на своем языке говорит с общественностью о своих делах и заботах. Публика понимает, но не обижается, поскольку сам Островский в финале свидетельствует о ее правоте и победе.

Не Вишневский жалеет, что брал взятки и ради азарта взял больше, чем нужно, что он был на грани. Это не Юсов отыгрывает, отказываясь от своей мягкой философии, согласно которой обоих волков можно накормить, а овцы целы (кстати, своего рода взгляд на идеальное устройство России, похожий на то, что когда-то выражал Г.Х. Попов). Приходит Жадов и просит, вернее, умоляет вернуть дядю добрую волю и в придачу прибыльное место. Какие могут быть обиды ?!

Видно, что среди актеров-мужчин наибольшее внимание и участие привлек Денис Суханов, который выступил лучше других, полностью вооруженный талантом и мастерством: получился персонаж, а не маска, как многие другие в этом фильме. скучный, хотя и очень продолжительный спектакль (три часа с одним антрактом).

В программе говорится, что комедия Островского предлагается публике в «сценической версии театра» и поэтому, возможно, театр может оставить за собой право представить происходящее как борьбу одного настоящего героя с масками, борьбу, которая искажает самого героя и заставляет в финале ползать на коленях и просить принять его в «маски», согласиться с его правом стать одним из своих среди своих.

Но даже в отредактированном виде пьеса Островского приобретает несколько иной формат и объем в других героях. И что-то, громкости не хватает.

Так чудесно составленный танец-танец Юсова, кружащего по сцене на двух стульях, с превращением старого чиновника в кучера, когда его товарищи и секс с удовольствием изображают четырех лихих лошадей (как и другие остроумные сцены), остается в память как своеобразное «число», спецэффект. Как последний полет всех стульев, диванов и столов, которые внезапно отрываются от своих привычных и изношенных мест и так застывают в воздухе.Однако за это отвечает победитель международных соревнований Роман Цительашвили.

Ведомости, 18 марта 2003 г.

Олег Зинцов

В «Сатириконе» разыграна пьеса об опасности взяточничества.

Программа нового спектакля «Сатирикон» выполнена в виде 1000-рублевой купюры. На банкноте нанесен штамп: «Островский А.Н.». Доходное место «. Комедия». Собственно, о постановке Константина Райкина в программе сказано почти все: и претензия на актуальность, и то, как эта актуальность осмысливается.Не хватает только лозунга в духе Минналогов: «Пора выйти из тени».

Рутина, конечно, долой: Мария Данилова одела героев Островского в костюмы не особо современные, но явно не музейные, а что-то среднее: вот модные шаровары, а вот шляпы с перьями старомодные. Борис Валуев выкатил на пустую сцену кресла и диваны на колесиках — не совсем как в «Икее», но и не как на прабабушкиной даче; скорее из мебельного магазина среднего класса.В итоге вся мебель будет медленно парить в воздухе и висеть над сценой: изображение получается ярким и точным. Но кроме этой уловки про «Доходное место» вспоминать нечего.

Но можно сказать, что спектакль был сыгран ритмично и ловко, как это принято в «Сатириконе». То есть актеры много бегают и громко кричат, рассказывая историю о том, что брать взятки нехорошо, и как трудно жить по совести. Иногда кажется, что Островского хотят сыграть, как Гоголя, а иногда вспомнишь программу «Аншлаг, аншлаг».Пару сцен с участием вдовы коллежского асессора Кукушкиной (Анна Якунина) довольно некрасиво, но в целом — не ужас какой это.

Алексей Якубов в роли чиновника Юсова честно исполняет роль старого шута (Григорий Сиятвинда играет в другом составе). Юрий Лахин изображает закоренелого взяточника Вишневского в манере, которую можно назвать традиционной. Ироничный и темпераментный Денис Суханов в роли идеалиста Жадова хуи как бы разыгрывает роль Шантеклера из недавнего мюзикла-сатирикона о жизни курятника.Симпатичной студентке Школы-студии МХАТ Глафира Тарханова, судя по испорченной роли Полинки, пока рано выходить на публику.

По большому счету, между товарищами по сцене нет согласия, но одно твердо помнят: «Доходное место» — сюжет ужасно злободневный.

Однако актуальность этой пьесы не изменилась с момента ее первой публикации в 1857 году, поэтому как-то странно ее обсуждать. Если вы хотите видеть какой-то иной художественный смысл в происходящем на сцене, вам придется признать, что из трех сегодняшних ролей Константина Райкина — руководителя театра, актера и режиссера — последняя, ​​увы, наименее интересна. .«Прибыльное место» — один из тех спектаклей, в которых любую сцену можно сыграть так, как задумал режиссер, или сделать совершенно иначе, но в общей картине это абсолютно ничего не изменит. Описание этой премьеры с точки зрения театрального языка (идеи, приемы постановки, актерские задания и т. Д.) Может иметь примерно такой же успех, как рассказ о свойствах «обыкновенной пудры» из рекламы «Ариэль»: понятно, что она стирает хуже чудесных средств, но добавить к этому нечего.Разве что Островский Райкина — не «певец Замоскворечья», а откровенная сатира, храбрый правитель.

Но тут название театра обязывает.

Известия, 18 марта 2003 г.

Давыдова Марина

В «Сатириконе» поставлена ​​знаменитая пьеса Островского.

Возможно, из-за латинского названия театра, а скорее из-за самой природы таланта Райкина — динамичного, трюффальдинского и тесно связанного с западноевропейскими комедийными традициями — русская классика никогда раньше не появлялась на сцене «Сатирикона».Теперь, после постановки «Доходного места», можно с уверенностью сказать, что зря. Островский ходит в «Сатирикон» и ходит в «Сатирикон» не меньше, чем Гольдони, Мольер и Шекспир вместе взятые.

Но умоляю — не ждите домыслов о том, как текст Островского о доходных местах, карьеризме, утрате юношеских идеалов, нечестности чиновников и т. Д. Перекликается с нынешней ситуацией. Не резонирует. Конечно, в России по-прежнему принимаются взятки, жены продолжают изменять своим мужьям, а маленькие дети по-прежнему писают в штаны.Ну и что? Если присмотреться к ситуации в пьесе, то обнаружится, что бездонная пропасть отделяет нашу социально-экономическую мораль от морали времен Островского.

Российское законодательство различает два вида взяточничества — взяточничество и вымогательство. В первом случае чиновник брал деньги за то, что по своей совести и закону должен был сделать. Во втором — за то, что нельзя было сделать. Глупость безжалостно каралась, на взяточничество закрывали глаза. Так что чиновники из «Прибыльного места», которых идеалист Жадов бросает им в лицо с горечью и гневом, — взяточники.Среди этих госслужащих, как следует из текста Островского, царит жесткая корпоративная мораль и высокие представления о чести. Рассказ одного из героев о случае прямого мошенничества со стороны некоего чиновника воспринимается главным антагонистом Жадова, Юсовым, чудовищным позором для всей бюрократической касты. А теперь скажите мне честно, где у нас а) такие высокоморальные чиновники, б) те, кто борется с ними, жадны (а в середине XIX века, после смерти Николая I, целое поколение таких идеалистов действительно возникла в России).

Когда Марк Захаров поставил этот спектакль в конце советской оттепели, доверив роль Жадова Андрею Миронову, ситуация была совершенно иной. Идеалисты постсталинского призыва еще не вымерли, но на горизонте уже маячил застой, и бюрократический мир Островского воспринимался как воплощение советских упырей, снова поднимающих голову. Было с кем и против кого воевать. Теперь вы не встретите пылких, наивных молодых людей при ярком свете, и взяточничество рядом с первоначальным ограблением капитала кажется, как сказал бы товарищ Бендер, «детской крысиной игрой».»

Правильно осознав, что лобовое столкновение двух миров, не существующих сегодня, выглядело бы ненужным анахронизмом и что черно-белая интерпретация пьесы гениального автора (если еще кто-то сомневается в том, что Островский — гений, выбрось эти сомнения из головы) просто глуп, Райкин пошел по-другому, «амбивалентно». Роль Жадова он доверил Денису Суханову, артисту, как теперь выясняется, немалого таланта и талантливого человека. очень широкий диапазон, но скорее негативный, чем солнечный мироновский шарм.Что касается официальных лиц, то они в игре не страшны и даже не омерзительны. Юсов — милый, и только дядя Жадова Аристарх Вишневский (Юрий Лахов) — фигура совершенно трагическая. Финал спектакля написан Островским в истинно шекспировских тонах. Бюрократическая карьера и личная жизнь Вишневского только что рухнули, и именно в этот момент его разумный племянник пришел к нему, чтобы попросить прибыльную работу.

Двойственность усугубляется тем, что женские персонажи изобретаются Райкиным.Жена главного героя Полинка (Глафира Тарханова) — наивная девушка, которая радуется своей новой шляпе, как ребенок-погремушка. Поощрять такого человека жить в честной бедности — все равно что советовать первоклассникам не кататься на карусели. Мама Полинки — не лицемерная буржуазная женщина, а нормальная конкретная женщина, которая знает сколько лихих фунтов, вырастила двоих детей и, как имеет на это право, дает отпор идеализму Жадова. Учитывая, что она моет полы в квартире Жадовых, высоко приподнимая полы платья (на прислугу денег нет), положение главного героя становится очень уязвимым.Главный нерв спектакля — не конфликт честного и нечестного человека, а противостояние максималистов и реалистов. Нежелание жить ложью и неумение жить только одной правдой. В таком взгляде «Доходное место» Островского начинает напоминать милого сердцу «Мизантропа» Райкина Мольера и нервного, кудрявого и пластичного Жадова (Суханов каждый раз выбегает на сцену, как будто собирается танец «Лебединое озеро») — на Альцесте с русской душой… И здесь не может быть конфликта поколений. Такие уроды не встречаются поколениями.

Сыграно «Доходное место» тоже очень по-Мольеровски — смелыми (иногда слишком смелыми) красками, с бурлеском, который очень подходит Мольеру, хотя и не всегда идет Островскому, и с каким-то смелым энтузиазмом. Особых режиссерских и сценографических изысков в спектакле нет (есть даже очевидные провалы вроде крика жены Вишневского собственным голосом и бездумной беготни по сцене массовки), но вот качественный фактор фирменного сатирикона вы обязательно найдете. грамотная интерпретация и несколько отлично сыгранных ролей.Среди них следует особо отметить Алексея Якубова, который прекрасно играет темпераментную изюминку Юсова (можно только догадываться, насколько хорош в этой роли Григорий Сиятвинда, играющий с ним в очереди). Если вы думаете, что этого мало, значит, вы давно не были в театре.

На место «Сатирикона» я бы сейчас на полном ходу кинулся к русской классике. С «выгодного места» — в карьер.

Газета «Столичная Вечерняя», 17 марта 2003 г.

Глеб Ситковский

В «Сатириконе» сыграли «Доходное место» Островского в постановке Константина Райкина.

С тех пор, как в Марьиной роще открылся театр «Сатирикон», Райкин строго соблюдал одно железное и одновременно золотое правило: ты либо режиссер, либо актер. Если вы ставите спектакль, то вам категорически запрещается выходить на сцену. Спектакли, в которых художественный руководитель Сатирикинова выступает в роли актера, имеют счастливую судьбу — каждый из них получил высокую оценку критиков и ежегодно участвует во всевозможных значимых театральных фестивалях.Судьба Константина Аркадьевича как режиссера пока складывалась не столь удачно, хотя любой критик вам подтвердит, что этот режиссер искусен и изобретателен, не хуже других. Режиссер Райкин не нацелен на властителей мыслей, но прежде всего ценит шик, роскошь, щегольство на сцене. Главное, чтобы костюм подходил, и все.

Как же тогда какой-нибудь добровольный хранитель классического наследия с такой легкомысленной жизненной позицией ужаснуться и схватить Островского? Более того, раньше в «Сатириконе» даже не думали браться за русскую классику: на афише театра — редкость! — ни одного русского автора вообще не найдешь.

Островский был допущен на сцену «Сатирикона», но к нему относились жестко, хотя и правильно. Они деловито стерли очаровательные анахронизмы типа «конфета» и чиновничье «пожалуйста, сударь» из речи одетых по современной моде (художник по костюмам Мария Данилова) и запретили дамам, сидящим у окна, дуть на блюдце с чаем.

Райкин любит, чтобы актеры на сцене двигались, и если бы на то было его желание, он бы, наверное, полностью запретил персонажам Островского сидеть.Но так как это было невозможно, режиссер вместе с художником-постановщиком Борисом Валуевым создавал мебель на колесах, что само по себе породило множество весьма изобретательных мизансцен. Например, во время пьяного танца Юсова (Григорий Сиятвинда) все посетители постоялого двора, сидя за столиками, начинают стремительное кружение вокруг неподвижной фигуры пьяного чиновника.

Райкин постарался максимально актуализировать сюжет спектакля и приблизить его к современной жизни, что, в общем-то, оказалось несложным.Нарядно одетые зрители с пониманием отнеслись к словам о том, что «нынче принято жить в роскоши», а жены в зале многозначительно смотрели на своих мужей, когда расчетливая вдова Кукушкина (Анна Якунина) учила дочерей: «Не давай». ваши мужья суетятся, поэтому каждую минуту точите, чтобы получить деньги. «Благородная бедность Жадова (прекрасное произведение Дениса Суханова) сначала вызывает у публики гораздо меньше симпатий, чем хитрая находчивость оппортуниста Белогубова (Сергей Климов), сумевшего найти себе« выгодное место ».Циничное современное общество давно убеждено, что новая шляпа жены важнее многих высоких слов о честности и нравственности. Традиционный сатириконовский зритель считается очень богатым, и наверняка некоторые из пришедших на спектакль занимают точно такую ​​же прибыльную работу, которая приносит бюрократии немалый доход. Райкин — не то, что позорит публику. Он просто приносит зеркало. Публике это очень нравится.

Культура, 20 марта 2003 г.

Каминская Наталья

«Доходное место» в «Сатирикон»

Режиссер, приступивший к постановке пьес А.Н. Островский (по крайней мере, те, где социальные акценты расставлены особенно ярко) похож на человека, схватившего за хвост тигра. Держаться страшно, отпустить еще хуже. Если приблизить его к настоящему, то впадешь в вульгарный социологизм. Оставьте все как есть, спросят: а где же направление? Между тем коллизии и просто тексты по своей сиюминутной значимости находятся на грани фола. «Доходное место» долгое время не ставили в Москве. Отрывки со сцены Satyricon звучат для современников хорошо, прямо в лоб.Откровенно и почти неприлично. Вот и навскидку: «Человек, который не смог или не успел заработать состояние, всегда будет завидовать человеку с состоянием …», «У нас нет общественного мнения … Вот общественное мнение: не пойман — не вор »,« Приличные люди не заставляют жен работать, для этого у них есть слуга … »Непристойность цитируемых строк даже не в том, что буквальная социальная правда-утроба торчит из них, а в том, что она, гнусно, занимает разум современного русского каждый день. Если говорить о «кайфе», то романтика, как всегда у Островского, заключена в правдолюбце, на этот раз в Жадове, и в его жене Полинке, которая была изгнана из нищеты существования, но в конец остался с любимым человеком.

А вот романтизм в режиссерской транскрипции великого Константина Райкина «бьет по лицу». Но пошлого здравого смысла в лице махрового коррумпированного чиновника Вишневскому достается не меньше.

Все эти рассуждения, вылетающие из-под пера, однако, приводят автора заметок в некоторое недоумение. Почему вы, сидя в московском театре в 2003 году, стали задумываться о социальных вопросах, которые уже дважды опошлились (сначала советской идеологией, потом, скажем, докапиталистической)?

Ай да Райкин! Ах да, Сатирикон с его вечной тягой к шоу, с его танцами, с откровенными актерскими комиксами, с его нескрываемым желанием удовольствия публики, с рядами иномарок у зрительского входа, с высокими ценами на билеты и т. Д.! ..

Самое удивительное, что в этом спектакле есть все «родовые характеристики» как направления Райкина, так и общей эстетики Satyricon. Но какое-то потрясение из зала вы испытываете вовсе не от того, «как» было сказано слово Островского, а от того, «что» нам сказали. Официальный Вишневский в «Ю. Лахине» отнюдь не следует авторской реплике «дряхлый старик с признаками подагры». Перед нами сильный мужчина с брутальной стрижкой, одетый в почти современный костюм и говорящий почти текущими интонациями хозяина жизни.Все участники этого спектакля, включая Жадова, выглядят почти современниками. Но именно это «почти» дает поразительный эффект. Мог ли сатириконов Вишневский подъехать к нему домой на новеньком Bentley? Около! Выглядит ли Жадов Д. Суханова современным молодым идеалистом (где они, эти идеалисты, покажите мне этого человека!)? Около.

Режиссер вместе с актерами с самого начала оставляет определенный разрыв между классическими героями и их современными прототипами, между социальными и моральными дилеммами мира Островского и их сегодняшней комедийной проекцией.Но разве это комедия, господа? В трактире начинает танцевать бывалый чиновник Юсов — А. Якубов, который выпил изрядное количество спиртного и подтолкнул подхалим Белогубов (С. Климов). Пластический Якубов творит танцевальные чудеса, так любимые на этой сцене. Но танец этот грубый, некрасивый, как будто что-то темное, раздавленное и изначально заурядное выгнало из этого «учителя жизни» в минуту пьяного отваги. И снова — разрыв между эфемерной свободой актера и могущественной убожеством его персонажа.Полинку, молодую жену Жадова, играет студентка Школы-студии МХАТ с красивой фамилией МХАТ Тарханова. Играет ярко, азартно и вполне по-сатирикону (учится на курсе К. Райкина), зрелищно. Превращение увлеченной девушки в требовательную сучку происходит внезапно. Отправляя мужа просить дядю о прибыльной работе, эта Полинка некрасиво и истерично кричит, напоминая ей о своем происхождении в одну секунду. Ее мама Кукушкина — А.Якунина в спектакле грубовата в поп-стиле и похожа на вездесущих персонажей Елены Степаненко. Можно также говорить об эпизодах и цветах, в которых зашкаливает чувство меры и вкус. Но почему-то не хочу. Сам факт того, что Жадова играет Д. Суханов, вчерашний петух Шантеклер, молодой человек с эксцентричным лицом Меркуцио, явно негероическая роль, но не невротик, а персонаж театральных фантазий, говорит об абсолютной серьезности заявления директора.Этот Жадов не смешной. И не жалко. И это не похоже на победителя. Когда он решает попросить у дядю место, он корчится и воет, словно от физической боли. В доме Вишневского фигура сломана пополам. А потом подходит к трапу и, грустно глядя в зал, бросает свою знаменитую фразу: «Я буду ждать того момента, когда взяточник будет бояться публичного суда больше, чем уголовного». Публика взрывается аплодисментами. Тот самый зал, который радостно смеется над простыми шутками и аплодирует каждому танцевальному номеру.

Эти «a parte» вообще невообразимы. Райкин на полном серьезе допускает своих артистов в театр 2003 года! Вишневский и Юсов раскрывают публике свои максимы. Жадов пытается признаться. Что это на самом деле? Куда мы пошли? В эпоху «театра-кафедры», «театра-трибун»? Пусть бросают в меня камень, а вроде так. О. Табаков, рискуя не продать билеты, выводит на сцену двух великих ученых, решающих проблему атомной бомбы.А. Пономарев ставит пьесу о женщине Тане, находящей счастье в хоть и утопической, но некой социальной идее. И К. Райкин решает закидать публику сакраментальными фразами о социальном добре и зле. Возвращаясь к «Доходному месту», смею заметить, что последняя выходка Жадова очень далека и от вульгарного социологизма, и от беспомощных попыток актуальности. Это выступление Райкина — горькое, порой хулиганское, осознанное и абсолютно искреннее заявление. С театральным «почти» отделением вымысла от действительности.Но также с абсолютно осознанным ощущением этой реальности, в которой не хватает воздуха.

, 25 марта 2003 г.

Зайонц Марина

Константин Райкин поставил спектакль Александра Островского «Доходное место» в Театре «Сатирикон»

Константин Райкин, правильно, не перестает удивлять. Вы только успокоитесь, что вы уже все про него понимаете, как он когда-то — и преподнесете вам то, что не укладывается ни в какие рамки.Остальные в его возрасте давно почивают на лаврах, но он все равно не успокаивается, устремляется куда-то вперед, в неизведанное.

Чаще всего режиссеры, добившись чего-то в профессии, садятся на конек — ну и гонят. Так и бывает с критиками: в голову приходит какая-то мысль, и с ней, любимой, носишься, как с писаным мешком, изо всех сил защищаясь от покушения. Утверждение, что актерам не нужно режиссировать, — лишь одно из них, любимое до слез.Почему, собственно говоря? Кому-то это может не понадобиться, а кому-то — в самый раз. Здесь Райкин, наверное, потому, что он не совсем режиссер, а еще только учится (и, кстати, совсем не стесняется этого факта), с каждым следующим выступлением он открывает в себе что-то новое, не осваивая профессию. в прыжке, но основательно.

Островского уж точно не ждали в сторону Райкина. Здесь ему должно быть чуждо все: морализаторство, неспешный ритм, все эти признаки «глубокой старины», чай из блюдца и бесконечные разговоры вокруг да около.А Райкин человек нетерпеливый, безумный темперамент, любитель фокусов, игр, движения — что ему это «доходное место», откуда оно выскочило? Почему он взялся читать и перечитывать, широкая публика не знает, но ясно одно: он прочитал и был несказанно удивлен — звучит современно! Догадка, как говорится, не глубокая. Однажды, в 60-е годы, в знаменитом спектакле Марка Захарова «Театр сатиры» это прозвучало как открытие, потрясшее до глубины души и общественность, и власть.Там Жадов Андрея Миронова не выступал против чиновников-взяточников, он, бунтарь-идеалист, выступал против всей советской системы — по крайней мере, так казалось. Но сейчас ставить спектакль о всеобщей коррупции — все равно что гоняться за газетной журналистикой в ​​штанах. Где здесь новости?

Новости о том, как Райкин справился с пьесой, не поддавшись соблазну ее реальной поверхности. Детальных декораций, достойных Островского, нет. Сцена практически пуста (сценограф Борис Валуев), только стулья, табуреты, диваны и кресла поставлены на колеса, и их стремительное движение определяет лихой, буйный ритм всего спектакля.Райкин убрал из текста все приметы времени, одел героев (с помощью Марии Даниловой) если не в современные костюмы, то не в старые, и появились до боли знакомые, темпераментные, напористые, агрессивно грубые наши современники. сцена. Иногда они выходят на первый план и говорят прямо с аудиторией о болезненных вещах. Например, Вишневский (Юрий Лахин), дядя Жадова и его главный оппонент, в надежде на понимание бросает на публику: «Какая умная девушка подумает, выходя замуж за богатого человека?» — и публика аплодирует, смеясь.И при этом нет социального напряжения, кто не знает от нас, что всех забирают. Чиновник даже при царе, даже при советской власти, даже при диком капитализме берет взятки и будет брать. Комедия и не более того. А в программе написано так: комедия, и на сцене много забавного, но серьезной раскрывается только драма в финале. Этот парень, Жадов, который пришел просить место, попал в переделку, из которой пока неизвестно, как он выйдет, и мне его жалко.Но — что весьма неожиданно — и Вишневскому за подкуп и прочий служебный позор наказанных жалко чуть ли не больше. Тот, кто покупает за деньги, пусть даже не любовь жены, а хотя бы ласку, он не потерял своего положения, он не выдержал публичного позора, он не смог пережить одиночество.

У Райкина нет правильного или неправильного в «Доходном месте». Режиссер смотрел в судьбу каждого и всем сочувствовал. Здесь Жадов — не пример для подражания, и его оппоненты отнюдь не мерзавцы.Вот дядя, узнав, что незадачливый племянник собирается жениться на бомбе, тут же лезет в карман за деньгами. А Белогубов (Сергей Климов), глупый, но успешный соперник в карьере, очень искренне, как бы извиняясь за свое благополучие, пытается помочь. А старик Юсов (Алексей Якубов или — в другом составе — Григорий Сиятвинда), который так отчаянно танцевал цыганку на движущихся стульях, вовсе не монстр, а чем-то похож на Чеховских елей, по-детски упорно придерживающийся старых правила.Потому что без денег, как и без женщин, в мире жить нельзя, нет. И вам может это не нравиться так сильно, как вам нравится, но жениться на девушке, которую вы не можете обеспечить, — это тоже, знаете ли, не мужской поступок — вам не нужно много ума. Жадов, которого хорошо сыграл Денис Суханов, может не обладать большим интеллектом, но чувства переполняют. Взлохмаченный, дерзкий молодой человек, который читал хорошие книги, мало знает о жизни, у него в голове одни идеалы. Но случилась беда — не к книгам, а к жене Полинке он бросился за поддержкой.

Есть особая история с женскими ролями. Кто бы мог подумать, что Райкин так подробно и внимательно вникнет в психологию и вытащит из глубин человеческой натуры тонкие и совершенно неявные мотивы поведения. Определенно некого признать. Полинка, до сих пор казавшаяся всем забитой, наивной дурой, в исполнении студентки второго курса Школы-студии МХАТ Глафирой Тархановой, не только не стесняется, но и опережает всех по темпераменту, иногда даже она. проявил слишком вспыльчивый характер.Или вот мама Кукушкина. Не одно поколение художников рисовало ее едкими сатирическими красками, а Анну Якунину — совсем по-другому. Ее Кукушкина, конечно, мальчик-женщина, но ее можно понять. Она вырастила двух дочерей без мужа, задумалась об их будущем и вышла замуж. Я пришла к Полине учить жизни, стала стыдить Жадову, а она тем временем подвернула подол и стала мыть пол — чтобы помочь дочери.

Стало ясно, что Райкин тоже хороший педагог.Не ожидали и этого: про труппу театра долго упорно твердили, что она служит только главной звезде. Константин Аркадьич расстроился, обиделся и упорно пытался доказать, что его актеры талантливы. Это тоже было успешным. Он вообще рожден, чтобы побеждать, иначе ему просто не интересно жить.