Холодная война — что это такое? Определение, значение, перевод
«Холодная война» это устоявшееся словосочетание, обозначающее период напряженности между СССР и США во второй половине XX века, на фоне гонки ядерных вооружений и обещаний Никиты Хрущёва «вас похоронить» и «показать Кузькину мать». Период «холодной войны» длился с 1946 по 1989 годы с разной степенью оголтелости, а полностью канул в Лету в 1990-1991 годах с объединением Германии и развалом Советского Союза на мелкие кусочки.В основе «холодной войны» лежали идеологические противоречия и взаимная неприязнь между коммунистическим режимом СССР и западными демократиями, видевшими в этом режиме главную угрозу своей безопасности, а потому активно защищавшимися от Советского милитаризма. Советская пропаганда, в свою очередь, рисовала США и их союзников как главных потенциальных агрессоров, что ещё сильнее подливало масло в огонь приближающейся ядерной войны, которой удалось избежать только чудом.
После событий на Украине в 2014 году и незаконной аннексии Крыма Россией многие видят в агрессивных действиях российской власти попытку возобновить «холодную войну» путём зомбирования российского народа через телевизор и жесткой антизападной риторики властей. Война на Донбассе стала затяжным конфликтом, через который Кремль пытается посеять на Украине хаос и не пустить в цивилизованную европейскую семью, и всё это под предлогом защиты русскоязычных. Такое поведение России вызывает на Западе понятную головную боль, однако действовать против ядерной России решительно никто не осмеливается. Фактически, налицо новый виток «холодной войны», который, однако, вызван не идеологическим противостоянием двух систем, а скорее шизофреническими брыканиями кремлёвского самодержца в попытках укрепить собственную власть и отвлечь население РФ от внутренних
Вы узнали, откуда произошло слово Холодная война, его объяснение простыми словами, перевод, происхождение и смысл.
Пожалуйста, поделитесь ссылкой «Что такое Холодная война?» с друзьями: И не забудьте подписаться на самый интересный паблик ВКонтакте!
«Холодная война» это устоявшееся словосочетание, обозначающее период напряженности между СССР и США во второй половине XX века, на фоне гонки ядерных вооружений и обещаний Никиты Хрущёва «вас похоронить» и «показать Кузькину мать». Период «холодной войны» длился с 1946 по 1989 годы с разной степенью оголтелости, а полностью канул в Лету в 1990-1991 годах с объединением Германии и развалом Советского Союза на мелкие кусочки.
В основе «холодной войны» лежали идеологические противоречия и взаимная неприязнь между коммунистическим режимом СССР и западными демократиями, видевшими в этом режиме главную угрозу своей безопасности, а потому активно защищавшимися от Советского милитаризма. Советская пропаганда, в свою очередь, рисовала США и их союзников как главных потенциальных агрессоров, что ещё сильнее подливало масло в огонь приближающейся ядерной войны, которой удалось избежать только чудом.
После событий на Украине в 2014 году и незаконной аннексии Крыма Россией многие видят в агрессивных действиях российской власти попытку возобновить «холодную войну» путём зомбирования российского народа через телевизор и жесткой антизападной риторики властей. Война на Донбассе стала затяжным конфликтом, через который Кремль пытается посеять на Украине хаос и не пустить в цивилизованную европейскую семью, и всё это под предлогом защиты русскоязычных. Такое поведение России вызывает на Западе понятную головную боль, однако действовать против ядерной России решительно никто не осмеливается. Фактически, налицо новый виток «холодной войны», который, однако, вызван не идеологическим противостоянием двух систем, а скорее шизофреническими брыканиями кремлёвского самодержца в попытках укрепить собственную власть и отвлечь население РФ от внутренних проблем.
В радиоактивный пепел? Чем и когда закончится «новая холодная война»
Насколько велика угроза ядерной войны, о которой всё чаще упоминают политики, и может ли перерасти в такую войну нынешняя ситуация в отношениях между Россией и США, которую стали называть «новой холодной войной»?
Несколько лет назад один из главных кремлевских телепропагандистов Дмитрий Киселев произвел легкий международный фурор, напомнив зрителям программы «Вести недели» российского телевидения, что Россия способна «превратить Америку в радиоактивный пепел». Позднее Киселев оправдывался, что на самом деле он за мир, а во всем виновата опять-таки Америка: «Смысл-то как раз был антивоенный: братцы-американцы, полегче на поворотах, вы – ядерная держава, и надо осознавать свою ответственность, не надо нарываться… а то и в ответ можно получить». Как бы то ни было, теледемарш запомнился и стал символом тревожных времен, когда о возможной ядерной войне между Россией и США стали говорить часто – и порой в таких выражениях, которые никогда не звучали даже в самые мрачные годы холодной войны.
На официальном уровне, конечно, войны не хочет никто. Однако Пентагон в недавнем аналитическом докладе отмечает, что, несмотря на миролюбивую риторику, «в то время как Соединенные Штаты продолжают снижать численность своего ядерного оружия, другие страны, включая Россию и Китай, двигаются в противоположном направлении. Они добавили новые типы вооружений к своим ядерным арсеналам, придали большее значение ядерным силам в своих военных стратегиях и планах и ведут себя всё более агрессивно». Естественно, из Москвы и Пекина раздаются прямо противоположные утверждения – например, из уст министра иностранных дел России Сергея Лаврова: «Нездоровые тенденции, продиктованные прежде всего стремлением США обеспечить себе глобальное доминирование над остальными любой ценой, создают опасную иллюзию того, что им удастся победить в ядерной войне».
В конце 2018 года, выступая на очередном Валдайском форуме, российский президент Владимир Путин сказал о возможной ядерной войне: «Мы как мученики попадем в рай, а они (противники России. – РС) просто сдохнут»:
Президент США Джо Байден считает, что со стороны Кремля желание прибегать к ядерным аргументам вызвано ощущением не силы, а слабости. По словам Байдена, Россия опирается только на ядерное оружие и нефтегазовые ресурсы, а больше в распоряжении Кремля «нет ничего». Байден отметил, что осознание этой проблемы делает Путина еще опаснее:
«Одни не осознают угрозу, другие пытаются шантажировать мир»Эксперты тем временем обращают внимание на то, что система ограничения и контроля над ядерными вооружениями, созданная в конце ХХ века, во многом демонтирована. «Происходит последовательное уничтожение системы международных договоров в этой сфере. Давно не существует Договора об ограничении противоракетной обороны, не работает Договор об обычных вооруженных силах в Европе, уничтожен Договор о ракетах средней и меньшей дальности. В результате стороны скоро окажутся в том же положении, что США и СССР накануне Кубинского кризиса», – считает военный аналитик Александр Гольц, автор только что вышедшей книги «Пережить холодную войну. Опыт дипломатии». В ней он анализирует военно-политические маневры СССР и США, касавшиеся проблемы ядерных вооружений, в период, когда отношения между двумя сверхдержавами иногда становились настолько напряженными, что до ядерного конфликта между ними порой оставался меньше чем шаг.
Об эпизодах прежнего глобального противостояния и перспективах противостояния нынешнего Александр Гольц размышляет в интервью Радио Свобода.
Обложка книги Александра Гольца «Пережить холодную войну. Опыт дипломатии»– Выражение «новая холодная война» применительно к нынешнему состоянию отношений между Россией и Западом уже стало частью международного политического лексикона. Употребляют его, правда, по большей части все же
как фигуру речи, некоторую гиперболу. Как вы считаете, можно ли всерьез говорить сейчас о «новой холодной войне» и почему?– Не могу сказать, что мне приятно, поскольку это был печальный прогноз, но как аналитик должен заметить, что я был одним из первых, кто назвал нынешнюю ситуацию «новой холодной войной». Сейчас очень забавно наблюдать, как многие из тех, кто спорил со мной, уже пишут о «новой холодной войне» как о чем-то само собой разумеющемся. Точного определения холодной войны нет. Я придумал такое: это ситуация, когда между государствами или группами государств существуют противоречия, которые невозможно преодолеть ни дипломатическим, ни военным путем. Более или менее очевидно, что между Россией и Западом сегодня такие противоречия существуют, они носят ценностный характер. Дипломатическим путем их преодолеть невозможно, поскольку Россия в состоянии блокировать любое коллективное противодействие ей в сфере политики, она является постоянным членом Совета Безопасности ООН. С военным путем всё еще однозначнее: Россия обладает половиной ядерного потенциала планеты, на любую попытку применить против нее военную силу она может ответить угрозой ядерного уничтожения. Это и есть ситуация «новой холодной войны».
Ход событий подводит к системе сосуществования, основа которой – стремление не убить ненароком друг друга
– С другой стороны, если мы посмотрим на соотношение сил на мировой арене, оно сейчас совсем не такое, как в годы советско-американской холодной войны. Во-первых, Россия заметно слабее тогдашнего Советского Союза, во-вторых, США, похоже, предпочитают менее активно вовлекаться в дела отдаленных регионов мира. Наконец, самое главное, очень возрос глобальный вес Китая, его присутствие повсюду, в том числе экономическое. В этих условиях опыт той холодной войны по-прежнему релевантен?
– Никто не сказал, что нынешняя холодная война будет повторять то, что происходило в первую холодную войну. Конечно, есть существенные различия, о которых вы сказали. Остается и главное противоречие, на которое я указал. Я думаю, что есть и то, что мы можем назвать позитивным опытом старой холодной войны, а именно опыт мирного сосуществования. Мы разговариваем с вами в день, когда начались американо-российские консультации по стратегической стабильности. Сам ход событий подводит к возвращению к системе сосуществования, основой которой было стремление не убить ненароком друг друга. Это блестяще сформулировал однажды Генри Киссинджер. Он сказал: мы исповедуем наши принципы, мы верны им, но мы их можем исповедовать ровно до тех пор, пока мы живы. Это и заставляет государства вести переговоры. Сейчас трудно говорить о сокращении ядерных вооружений, но как минимум о контроле над ними.
Американская карта радиуса действия разных типов советских ядерных ракет, которые Москва планировала разместить на Кубе. Эта ситуация стала в 1962 году причиной «карибского кризиса», поставившего мир на грань ядерной войныКаждый раз, когда доходило до дела, кремлевские лидеры отступали: они страшились войны
– Всё вместе. Конечно же, ядерная угроза стала меньше в количественном плане. Усилиями дипломатов, военных и политиков были решительно сокращены ядерные потенциалы. На пике противостояния Соединенных Штатов и Советского Союза каждая из сторон обладала 17–18 тысячами ядерных боеприпасов, сейчас каждая из сторон обладает 1550 стратегическими боеприпасами. Если учитывать те, что находятся на складах и тактические ядерные боеприпасы, то около 4 тысяч, не более того – это существенная разница. Мы пережили три замечательных десятилетия мира, когда казалось, что военное противостояние относится к прошлому. Я отлично помню конференции, которые проводили наши западные друзья, ставя вопрос: а нужна ли оборона территории? Не от кого было оборонять территорию в Европе, так им казалось в конце 1990-х – начале 2000-х. Совокупность этих факторов привела к тому, что нынешнее поколение политиков пока что не воспринимает ядерную угрозу всерьез. Как ни крути, при всех их минусах, Хрущев, Брежнев, Кеннеди, Аденауэр не по рассказам знали, что такое кровь и мучения миллионов людей, они жили во время Второй мировой войны, прошли ее. Я в книжке это постарался показать. Каждый раз, когда доходило до дела, кремлевские лидеры отступали: они страшились войны. А сейчас, боюсь, мы пришли к ситуации, когда одни просто не осознают эту угрозу, а другие пытаются шантажировать мир.
«Эскапады госпожи Захаровой»– Я как раз хотел напомнить знаменитую фразу Владимира Путина «Мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут». Не могу себе представить, чтобы что-то подобное произнес даже экспансивный Хрущев, не говоря уже о Брежневе.
– Совсем недавно Владимир Путин развил эту тему, когда сказал, что мы и британский эсминец потопить могли бы (во время инцидента у берегов Крыма в конце июня. – РС), никто бы нам ничего не сделал, потому что они, противники, боятся ядерной войны. Это свидетельство такого, мягко говоря, легкомыслия. С другой стороны, вы правильно сказали, что Россия существенно уступает Советскому Союзу. У нее фактически нет союзников, готовых воевать, у нее старое население, она не может создать, отмобилизовать 5-миллионную армию, как это легко мог сделать Советский Союз. Более или менее понятно, что российская промышленность не способна к крупносерийному выпуску вооружений. Остался единственный козырь, в кулаке или в рукаве, как угодно – это ядерное оружие. Поэтому Кремль так часто напоминает, что у нас есть ядерное оружие и мы готовы его применить.
– Вы сказали – возврат к принципам мирного сосуществования. Но то, о чем мы только что говорили, свидетельствует, что нынешнее российское руководство, если жаргонное выражение употребить, часто берегов не видит. Поэтому многие политики и эксперты на Западе говорят, что вообще-то сейчас с Кремлем разговаривать не о чем. Они тут неправы, есть о чем разговаривать? Если да, то как?
– Собственно, вся моя книжка – некий ответ на подобную аргументацию, которую я не раз слышал на международных конференциях. Путинский режим может не нравиться, но он точно не хуже, чем тоталитарный советский режим. А с ним договаривались. Тот аргумент, что Россия нарушает взятые на себя обязательства, – это вопрос к тем, кто будет работать над будущими договорами. Нужно разработать такие системы проверки – вспомним Рейгана с его «доверяй, но проверяй», – чтобы исключить или хотя бы уменьшить возможность нарушения договоров. Это возможно. Это вызов, безусловно, но это реальная работа. Те же, кто говорит, что никаких переговоров вести не надо, фактически обрекают мир на то, чтобы в момент кризиса мы все оказались заложниками того, хорошо или плохо сработает система раннего предупреждения о ракетном нападении каждой из сторон.
Недолгий период «разрядки международной напряженности» в середине 1970-х ознаменовался более активным общением лидеров СССР и США. 29 июня 1974 года в ходе визита в Советский Союз американский президент Ричард Никсон (в центре) побывал в Крыму– Но любая договоренность предполагает согласие и заинтересованность двух сторон. Если такие резкие, даже безответственные настроения царят в российском руководстве, почему оно должно быть вообще заинтересовано в каких-то переговорах?
– При всех этих фаталистических разговорах, как мы знаем, российское руководство вполне себе любит благополучную жизнь. Оно попугивает Запад, но в реальности не хотело бы наихудшего развития событий, которое возможно в случае трагического стечения обстоятельств и привело бы к ядерной войне. Второе: те переговоры, на необходимости которых я настаиваю в своей книге, должны быть не спорадическими встречами раз в полгода, а институтом переговоров, как это было в 70–80-е годы прошлого века. Эти переговоры объективно чрезвычайно выгодны России. Поскольку, как мы знаем, один из приоритетов российской внешней политики – поиск уважения в мире, доказательств того, что все нас уважают. Но когда самая могущественная, самая богатая страна в мире – США вступает с вами в переговоры, смысл которых сводится к тому, чтобы, не дай бог, не уничтожить друг друга, какие еще нужны доказательства того, что вас уважают?
Остался единственный козырь, в кулаке или в рукаве, как угодно – это ядерное оружие
– То есть вы считаете, что это снизит и градус полемики, которая иногда со стороны российского МИДа переходит на почти дворовый уровень?
– Одно другого не отменяет совершенно. Одним из пиков взаимного доверия были, конечно, отношения Киссинджера и советского посла в Вашингтоне Анатолия Добрынина. Это какая-то фантастика. Страны были в жесткой конфронтации, американцы воевали опосредованно с СССР во Вьетнаме, было жесточайшее противостояние на Ближнем Востоке. И одновременно два джентльмена встречались раз в неделю, пили виски, обсуждали возможные уступки каждой из сторон, предполагаемое разрешение тех или иных конфликтов. Более того, к Добрынину была проведена секретная телефонная линия из Белого дома. Киссинджер время от времени говорил ему: мы предполагаем сделать то-то и то-то, но, я вас умоляю, не проговоритесь госсекретарю (в бытность Киссинджера советником президента США по национальной безопасности; позднее он сам занимал пост госсекретаря. – РС).
– Но это же практически предательство, он секреты, получается, выдавал противнику. Или это так не расценивается?
– Нет, это была осознанная линия. Он действовал не против интересов Соединенных Штатов Америки, а наоборот, в этих интересах, считая необходимым информировать главного оппонента о предстоящих действиях своей страны, чтобы от неожиданности другая сторона не совершила каких-то глупостей. Киссинджер замечательно пишет об этом в своих воспоминаниях. Возвращаясь к вашему вопросу о МИДе: эскапады госпожи Захаровой вполне могут уживаться с ситуацией, когда какой-то российский переговорщик беседует со своим американским визави, отрабатывая те или иные варианты. Опыт 1970–80-х годов показывает, что в ситуации, когда взаимное доверие государств находится на нулевой отметке, возможно доверие на уровне конкретных людей, представляющих эти государства.
«Дипломатия требует тишины»– К чему ведет такое доверие, каков результат?
– Оно может быть паллиативом доверия между государствами. Возьмите многолетние переговоры о ядерном разоружении в Женеве и Вене, которые, казалось бы, не имели никакого практического выхода, но постепенно создавалось сообщество экспертов, которые уважали друг друга, доверяли друг другу. И в конце концов была возможна ситуация, когда в квартире одного советского полковника раздается звонок – это говорит его американский визави: слушай, у нас ощущение, что наши сигналы не доходят. Я хочу тебе сказать нечто, но хочу быть уверен, что ты точно передашь мои слова наверх. Я жду тебя в баре напротив. Это экспертное сообщество, которое действовало в 70–80-е годы, играло роль некой подушки безопасности в кризисных ситуациях.
– Вы выступаете в данный момент как сторонник закулисной дипломатии экспертов. Но ведь получается так, что на этих людей, находящихся за кулисами и широкой общественности не известных вообще, которые при этом оказывают влияние на своих шефов, политиков, лидеров государств, так вот, на этих «неизвестных героев» ложится ответственность за будущее огромных стран. А если говорить о вопросах ядерной войны, то и за бытие и небытие человечества. Это, с вашей точки зрения, не опасно? Это не чересчур, что важнейшие вопросы решаются где-то в баре за стаканом виски людьми, которые не облечены соответствующими политическими функциями?
– Будем откровенны, все-таки дипломатия требует тишины. Она не всегда может быть публичным действием. Но если бы кто-то мне сказал, что у нас есть возможность, чтобы эти вопросы решались законно избранными руководителями в ходе прямых консультаций, которые контролировались бы парламентами и общественностью, в условиях идеальных, я бы обеими руками голосовал за. Однако мы живем в условиях, когда опасность новой войны усиливается, никакой открытой дипломатии проводить невозможно, потому что она превращается в эскапады госпожи Захаровой и обмен оскорблениями. Я считаю, что по законам диалектики мы совершили виток и оказались где-то году в 1969-м, когда начались советско-американские переговоры по стратегическим вооружениям. Сторонам еще придется пройти долгий-долгий путь, прежде чем то доверие, о котором я говорю, возникнет. Но это все дает хоть какой-то шанс, надежду на то, что человечество выживет в ближайшие 10–15 лет.
– Чем закончилась холодная война, известно. В 1980-е годы, при Горбачеве и Рейгане, начался процесс разоружения. Потом произошел уход Советского Союза из его сферы влияния, в Восточной Европе в первую очередь, а потом и распад самого советского государства. Понятно, что не ядерное разоружение тому было причиной. Но если встать на точку зрения людей, которые рассматривают распад СССР, как, говоря словами Путина, крупнейшую геополитическую катастрофу, то наверняка в их сознании связь между этими двумя процессами имеется. Мол, начали разоружаться, с американцами договариваться, а кончилось это все крушением нашего собственного государства. Если даже Запад проявит желание разговаривать с Кремлем, как это уже сделал президент Байден, который с Путиным встретился, не будет ли это усилием, которое натолкнется на хроническое недоверие – как раз потому, что с российской стороны будут опасаться, что все опять кончится так, как 30 лет назад?
– Конечно, опасность такого восприятия есть. Но опять-таки, есть набор причин, о которых я говорил выше, которые подталкивают Россию к таким переговорам. Добавим и тот факт, что, если гонка вооружений начнется «по-взрослому», то это должно привести к чудовищному истощению всех ресурсов России. Как это привело к истощению ресурсов Советского Союза, что и послужило в гораздо большей степени, чем разоружение, развалу страны. Я думаю, еще надо иметь в виду, что, когда на такие переговоры идут, всегда есть ощущение, что, мол, мы их переиграем. Если Путин так думает, то у него есть для этого основания. Потому что в Соединенных Штатах произошел, по моим скромным наблюдениям, провал в экспертном сообществе, 30 лет это было никому неинтересно.
Если гонка вооружений начнется «по-взрослому», она приведет к чудовищному истощению всех ресурсов России
– Вы говорите о ядерной проблематике?
– Да, я говорю о проблеме ядерных вооружений. В России, хоть это удел по большей части людей, перешагнувших 60-летний рубеж, но все же есть вполне внятные экспертные сообщества, есть специалисты в МИДе. Так что у Москвы есть шансы добиться хороших соглашений, выгодных для себя. Но я повторю, нам надо молиться, чтобы Москва и Вашингтон вступили на эту стезю, а потом в течение долгих лет по ней шли. Эти переговоры отнюдь не являются чем-то, что немедленно принесет плоды, в этом я вижу главную опасность. Есть историческое нетерпение: политики хотят результата в ближайшие полгода, а если нет, то переговоры никому не нужны. Однако иногда переговоры надо вести ради самих переговоров, ради того, чтобы они шли.
– Вы упомянули «хорошее соглашение». Понятно, у каждой стороны свои представления о прекрасном. В целом сейчас, когда целый ряд договоров уже не работают, какое соглашение в ядерной сфере, хотя бы рамочное, можно считать условно хорошим и для России, и для США?
– Есть целый комплекс вопросов, которые накопились после заключения договора СНВ в 2010 году. Нужно каким-то образом учесть в будущих договорах и противоракетную оборону, и гиперзвуковое оружие, которым теперь обладает Россия и не обладают Соединенные Штаты, и эти планирующие боеголовки «Авангард», и проблемы кибербезопасности. Есть варианты сложных разменов, я огрубляю – скажем, ограничение на стратегическую противоракетную оборону совместить каким-то образом с ограничениями на ракеты средней и меньшей дальности и так далее. Хорошее соглашение – это то соглашение, которое дает нам больше безопасности. В качестве примера: по договору ОСВ-1 Советскому Союзу разрешалось иметь на четверть пусковых установок для стратегических ядерных ракет больше, чем Соединенным Штатам. Это была, как считали в Москве, компенсация за то, что американцы сохраняли средства передового базирования, то есть их оружие, которое было размещено в Европе, могло поразить территорию Советского Союза. Но Советский Союз не располагал аналогичным оружием, способным поразить Соединенные Штаты. Будущая формула безопасности может иметь огромное количество таких разменов. Именно это я называю хорошим соглашением. Это то, что позволит нам жить в более безопасном мире.
«Когда Россия разберется с собой»– А как такое соглашение и вообще весь этот переговорный процесс, который вы описываете, может быть вписан в общий контекст отношений между ядерными державами? Вот есть проблема Украины и всего, что вокруг этого конфликта происходит, вот есть проблема Сирии, вот еще куча разных проблем, где сталкиваются интересы России и Соединенных Штатов, есть отношения обеих держав с Китаем и так далее. Нужен просто отдельный ящичек, где творится какой-то свой собственный процесс, касающийся ядерных вооружений, а в контекст общих отношений это как бы не вписано?
– Вы описали идеальную ситуацию. Опять-таки обратимся к опыту 70–80-х годов: в это время, параллельно с переговорами по ядерному оружию, шла война во Вьетнаме, реализовывалась «доктрина Брежнева» в Чехословакии, Польше и так далее, происходила жесточайшая конфронтация на Ближнем Востоке. Конечно, в отдельном ящичке такие переговоры о ядерном разоружении не удержишь, внешняя среда влияет. Но при этом следует отметить, что сами эти переговоры были таким якорем, стабилизатором взаимоотношений. Когда отношения доходили до края совершенно, каждая из сторон хотела послать другой какой-то обнадеживающий сигнал, они тут же говорили: а вот у нас есть новые инициативы по ядерным вооружениям. Такая модель. Конечно, сейчас весь комплекс противоречий, безусловно, будет отзываться и на переговорах, если они начнутся и приобретут тот формат, о котором я пишу. Но сами переговоры будут носить стабилизирующий характер, они всегда дают возможность сторонам внести некую позитивную ноту во взаимные отношения.
Глава МИД Сергей Лавров и официальный представитель этого ведомства Мария Захарова – самые известные лица сегодняшней российской дипломатии– Вы упомянули, говоря об эпохе той холодной войны, о таких фигурах, как Киссинджер и Добрынин. Кого еще вы можете назвать из людей, которые с обеих сторон сильно повлияли на то, чтобы холодная война, та, предыдущая, не закончилась катастрофой? И есть ли сейчас, по вашему мнению, подобного рода фигуры в дипломатическом и экспертном сообществе?
– Я бы назвал, конечно, историю Нитце и Квицинского – это знаменитая прогулка в лесу. В самый темный период взаимоотношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами и тот, и другой посол в Женеве имели ясные и жесткие указания: зачитывать на переговорах раз в неделю депешу, которая получена из столицы, и тем ограничиваться, ни на какие контакты не идти. Два человека, которые в силу личных особенностей считали себя чем-то большим, чем пешки для зачитывания этой ерунды, пошли в обход полученных инструкций – что для дипломата или страшное нарушение, или великий подвиг – на то, чтобы, уединившись в этом женевском лесу, разработать новые предложения по сокращению ракет средней дальности.
Ровно в той точке, когда Россия разберется с собой, и кончится «новая холодная война»
– Это в каком году происходило?
– В 1982 году. Позже, конечно, фантастическую и трагическую роль сыграл маршал Ахромеев, начальник советского Генштаба, а потом военный советник Горбачева.
– В чем была эта роль? Говоря о трагедии, вы, видимо, имеете в виду то, как маршал закончил свою жизнь: в августе 1991 года он, считая, что спасает СССР, поддержал путчистов и после их поражения покончил с собой…
– По иронии судьбы эпитафией на его могиле стали слова, сказанные о нем адмиралом Кроу, председателем комитета начальников штабов США: «Коммунист, патриот, солдат». Он исходил из своих представлений о добре и зле, о верности, не соглашаясь с Горбачевым, но следуя партийной дисциплине, как он ее понимал. Ахромеев на определенном этапе пользовался огромным уважением американцев: Кроу, Джордж Шульц считали его чрезвычайно ответственным человеком. Договор о ракетах средней и меньшей дальности – в значительной степени заслуга маршала Ахромеева.
– Вторая часть моего вопроса: вы сейчас видите какие-то подобные фигуры с обеих сторон или все пока в тумане?
– Они наверняка есть. Пока что у них нет возможности проявиться. Они проявятся, как только начнутся переговоры. Опять-таки, дипломатия – дело тихое. Мы узнаем о них, только когда и если эти переговоры увенчаются каким-то позитивным результатом.
– Мы начали разговор с понятия «новой холодной войны», давайте им и закончим. Если считать нынешнюю ситуацию «новой холодной войной», как долго, по-вашему, она может продлиться? Та холодная война длилась, как известно, чуть больше 40 лет. Сейчас что-то подобное грозит или все-таки это менее длительное похолодание?
– Этого никто не знает на самом деле. Это будет зависеть от внутриполитического развития прежде всего в России. Я думаю, что переговоры и возможность не погибнуть дают России некий тайм-аут, шанс разобраться с собой, понять, чего она хочет – и чего хочет российский народ. Ровно в той точке, когда Россия разберется с собой, и кончится «новая холодная война», – считает военный аналитик Александр Гольц, автор книги «Пережить холодную войну. Опыт дипломатии».
Сайт заблокирован?
Обойдите блокировку! читать >
РСМД :: Развязка долгой холодной войны
Конфликты и войны для империализма как системы не были связаны в первую очередь с соображениями идеологии, и поэтому воинственный характер империализма нельзя было устранить или нейтрализовать в условиях отсутствия идеологического столкновения.
В условиях отсутствия системного и идеологического столкновения между Западом и центральными странами Евразии, и, более того, инкорпорирования и вовлеченности центральных стран Евразии в единую мировую (капиталистическую) экономику, ни в коей мере не снижается градус стремления к империалистической войне и не уменьшается вероятность войны в принципе.
Запад зажимает центральные государства Евразии в своего рода тиски. С одной стороны, эти страны стали мишенями как экономические и политико-военные соперники внутри одной и той же системы. С другой — новое столкновение идеологий и даже систем легко может быть создано с помощью заново сформулированного противостояния как противостояния между свободными рынками и несвободными, авторитарными государственническими режимами или системами. Что касается евразийских государств, то они, односторонне отказавшись от идеологического столкновения, не говоря уже о системном, лишили себя возможности использовать влияние «мягкой силы» в западных обществах, привлекать на свою сторону молодых людей и интеллигенцию, как это было во время холодной войны.
По крайней мере один ответ на главный вопрос Н. Чернышевского и В. Ленина «что делать?», как представляется, заключается в том, что нужно стремиться к образованию Объединенного фронта, некоего политико-стратегического союза центральных евразийских государств.
Определение министром обороны США Патриком Шэнахэном нынешней борьбы как борьбы между «свободными и репрессивными системами миропорядка» оставляет основные государства Евразии уязвимыми для неолиберального глобалистского дискурса без противопоставления ему собственной идеологии или нарратива в отношении их представлений о мировом порядке после одностороннего отказа от «идеологии» в целом и «универсалистской идеологии» в частности.
Соединенные Штаты, Франция и Китай имеют четкие даты своего основания в качестве современных государств: 1776, 1789 и 1949 гг. То, что все эти даты знаменуют собой те или иные «революции», наделяет их определенной романтической привлекательностью в универсалистском смысле. У России среди всех этих дат есть самая драматично узнаваемая — 1917 год, всколыхнувший великое множество волн истории, затронувший столько умов и столько сердец, оказавший столь сильное влияние на человеческую мысль и поступки. Отказавшись от 1917 года, российское государство добровольно уничтожило часть своего источника «мягкой силы».
Слово «революция» по-прежнему овеяно магией для молодых и образованных людей. В своей последней речи Сталин сделал памятное замечание о том, что западная буржуазия отказалась от знамени национальной независимости и демократии, которое они раньше поднимали, и призвал коммунистов подхватить его. Применяя диалектическую инверсию, можно сказать, что в последние годы слово «революция» было оставлено теми, кто когда-то поднимал его, и оно было подхвачено Западом и использовано на службе глобальному проекту гегемонии. После того как наследие Русской революции было оставлено и предано забвению, лишь к Американской и Французской демократическим революциям по-прежнему обращаются и берут их на вооружение.
В то время как происходит широкая историческая реабилитация Сталина — необходимая корректировка и уравновешивание — есть некая ирония в том, что фигура отца и основателя современного Российского государства Ленина, во время пребывания которого у власти было гораздо меньше репрессий, не реабилитируется. Продуманное возвращение фигуры Ленина, подобно тому, как Китай критично оценивает, отдает должное, но ограничивает Мао, переведет российско-китайские отношения на новый уровень, частично восстановив совместное интеллектуальное наследие, в котором Россия сыграла роль первопроходца и основателя, то есть роль авангарда.
Что уже реалистично для России сегодня, так это перенесение «многовекторной» концепции Примакова в сферу идеологии и запуск эволюции «мягкой силы», которая действительно становится разнонаправленной — правой, левой и центристской, двуликой, как Янус: обращенной взглядом назад к цивилизационному наследию и вперед к альтернативному постиндустриальному миру и универсальности. Россия может заново открыть для себя роль авангарда, на этот раз в качестве исторического проекта, несущего синтез новых идей и ценностей.
В примечательной, но не удостоившейся широкого внимания речи перед выпускниками Вест Пойнта в мае 2019 г. вице-президент США Майк Пенс сказал своим молодым слушателям, что когда-нибудь в их карьере им придется сражаться за свою страну. «Это случится», — подчеркнул он, не оставляя места какой-либо неопределенности, а затем приступил к перечислению возможных театров и противников: «Вы поведете солдат в бой. Это случится… некоторые из вас вступят в бой… в Индо-Тихоокеанском регионе, где… наращивающий свою военную мощь Китай бросает вызов нашему присутствию. Некоторые из вас вступят в сражение в Европе, где агрессивно настроенная Россия ищет возможности силой изменить международные границы… и когда этот день наступит, я знаю, что вы пойдете вперед под звуки выстрелов и выполните свой долг, и будете сражаться, и победите».
В то же время, о том, с каким вызовом придется столкнуться ключевым странам Евразии, совершенно четко сказал исполняющий обязанности министра обороны США Патрик Шэнахэн в своем заявлении, вошедшем в Стратегический отчет по Индо-Тихоокеанскому региону Министерства обороны США под названием «Готовность, партнерство и развитие сетевой региональной структуры» от 1 июня 2019 г.: «Индо-Тихоокеанский регион является приоритетным театром для Министерства обороны [США]… Стратегическое соперничество между странами, определяемое геополитическим противостоянием между видениями свободного и репрессивного миропорядка, представляет собой вопрос первостепенной важности для национальной безопасности США… В Стратегии национальной безопасности и Стратегии национальной обороны сформулировано наше видение конкурирования, сдерживания и достижения победы в таких условиях. Для реализации такого видения необходимо сочетание более мощных Объединенных Сил и более надежной группировки союзников и партнеров… Для достижения мира с позиции силы и задействования эффективных механизмов сдерживания необходимо иметь Объединенные Силы, готовые победить в любом конфликте с момента его начала… Уникальная сеть союзников и партнеров многократно повышает нашу эффективность в целях достижения мира, сдерживания и операционно-совместимого боевого потенциала… Министерство укрепляет и развивает союзнические и партнерские связи США, создавая сетевую архитектуру безопасности, призванную поддерживать мировой порядок, основанный на правилах».
Как это следует толковать? Как это понимать? Такой дискурс подкреплен соответствующими действиями: огромный военный барьер, огибающий сердце Евразии, начиная с расширения НАТО до западных границ России, размещения сил в Персидском заливе и вплоть до Индо-Тихоокеанского морского кольца; выход из многосторонних соглашений по контролю над вооружениями; торговые войны и ужесточение санкций; и, конечно же, агрессивный и недвусмысленный характер официальных заявлений. Какая здесь вырисовывается картина?
Сегодня перед нами разворачивается не новая холодная война, поскольку она происходила во времена правления Р. Рейгана, в 1980-е гг., что показано в важнейших работах Ноама Хомского и Фреда Халлидея. Таким образом, то, что происходит сегодня, должно называться «новой новой холодной войной» или «третьей холодной войной». Или, может быть, это «долгая холодная война», продолжающаяся как минимум с 1917 года? Одна затянувшаяся холодная война, в течение которой имели место короткие промежутки относительного спокойствия и стабильности? Те стратегические шаги (политические, военные и экономические), которые мы сегодня видим, похоже, говорят нам о том, что Запад стремится осуществить переход к заключительной фазе «долгой холодной войны», а также одностороннюю победу в ней с навязыванием итога с нулевой суммой. То, что считалось ее окончанием в связи с распадом СССР и односторонним уходом в тень России, не было воспринято как уверенная победа, которую ожидал увидеть Запад. И теперь складывается впечатление, что ставка на военное превосходство Запада породила желание перейти от простого сдерживания к активному окружению и отбрасыванию назад (если использовать воинствующую концепцию, недолго существовавшую в 1950-е гг.). Политика США направлена на то, чтобы перехватить и удержать глобальную стратегическую инициативу, направленную на изменение соотношения сил в мире, а также утвердить то, что они называют «мировым лидерством».
Было бы ошибкой предполагать, что это связано с президентом Д. Трампом. В действительности это не было связано и с президентом Р. Рейганом. Если бы все зависело от последнего, то масштабные сокращения ядерного вооружения произошли бы еще в 1986 г. в Рейкьявике, но этого не случилось. Это стало достаточно тревожным сигналом, свидетельствовавшим о движущих системой мотивах. Однако никто не захотел обращать на него внимание. Отказ подписать соглашение, которое было готово, и совершить тем самым настоящий прорыв, который положил бы конец логике холодной войны, — то, к чему склонялся сам президент Р. Рейган, — стало лучшим показателем целей Запада в холодной войне. Намерение Советской стороны в 1986 г. заключалось в том, чтобы закончить холодную войну, а намерение Запада — победить, а не закончить ее на выгодных для себя условиях.
На Западе были и те, кто остался доволен завершением холодной войны, поскольку выглядело все так, будто Россия в одностороннем порядке сдала свои позиции. И даже тогда не была предпринята попытка применить Киссинджерскую формулу вовлечения России и Китая в совместное регулирование мирового порядка, потерявшего устойчивость из-за перехода к многополярности. Свидетельством этого был тот же 1991 г., когда последняя отчаянная попытка предотвратить или задержать войну в Персидском заливе посредством франко-российской формулы урегулирования была отметена или проигнорирована. Мировой порядок больше не рассматривался как кризисный, вызванный переходом к многополярности, поскольку появилась возможность для однополярности. В то время как западные либералы думали, что произошел «конец истории», страны, бывшие для Запада мишенями и составлявшие ядро Евразии, думали, в свою очередь, что империализм закончился. Это, надо заметить, не было столь распространенной ошибкой в странах глобального Юга.
Запад стремился установить однополярную систему, применяя два различных подхода. Неолибералы старались утвердить однополярность, соединяя ее с принципом мультилатерализма — примером тому служит манипулирование Организацией Объединенных Наций и действия в обход ООН во время войны в Косово в 1999 г., доктрина «Обязанность защищать», которая использовала систему ООН как инструмент, и расширенная интервенция в Ливию. Неоконсерваторы же стремились утвердить однополярность путем установления унилатерализма. Обе стратегии были наступательными, что повлекло за собой разрушение Ялтинских и Потсдамских соглашений и приближение НАТО к границам России. Ни со стороны неолибералов, ни со стороны неоконсерваторов не было сделано попыток организовать и обеспечить переход к многополярному миру.
Важно понимать, что в вопросе однополярной гегемонии и либералы, и консерваторы последовательно придерживаются единой линии. Когда соотношение сил в мире в период после Вьетнама и Анголы складывалось против Запада, именно либеральная администрация президента Джима Картера, превратившая права человека в идеологическое оружие, объявила Персидский залив жизненно важным регионом для основных интересов США и инициировала создание сил быстрого развертывания, а также создала условия для втягивания СССР в трясину Афганистана. Другими словами, проект З. Бжезинского о переходе в контрнаступление начал реализовываться при либеральных демократах еще до президентства Р. Рейгана.
У ключевых евразийских государств есть представление о том, что консервативные администрации на Западе являются реалистами, поэтому с ними легче договориться, чем с либералами. И хотя тактически это может быть правдой, было бы ошибкой преувеличивать различия между ними. Корни этого заблуждения восходят к опыту Большой Разрядки первой половины 1970-х гг. Это делает два комплексных факта более завуалированными: причины, стоявшие за этой разрядкой, дискредитацию разрядки; и отказ от нее сразу же после того, как вызвавший ее кризис миновал. Кризисом для Запада стала Вьетнамская война и успешное отражение Северным Вьетнамом американской интервенции. Попытка Г. Киссинджера, продиктованная сложившейся кризисной ситуацией, заключалась в ведении переговоров с СССР и Китаем и использовании соперничества между ними в качестве фактора сдерживания Северного Вьетнама. Тактика Г. Киссинджера в какой-то мере сработала и объясняла выбранное время: в то время как в Москве и Пекине американские делегации поднимали тосты, Б-52 были заняты рождественскими бомбардировками Ханоя и Хайфона. Вьетнамцы получили от СССР ПЗРК-2 и ПЗРК-3, но должны были довольствоваться многоствольными ЗСУ вместо более продвинутых ПЗРК-7, которые у них так и не появились. Мао со своей стороны советовал вьетнамцам перейти к партизанской войне и не стараться «подметать слишком далеко, если твоя метла не слишком длинна».
Вьетнамцы не вняли этому совету и продолжили наступление, полные решимости не повторить ошибку, совершенную в Женеве в 1954 г., когда СССР и Китай уговорили их согласиться на раздел страны. И они победили. Поскольку с этой победой стало меняться соотношение сил, и самая яркая иллюстрация этого — развитие ситуации в Анголе. При президенте Джеральде Форде возникла обратная реакция на разрядку, начавшаяся с отказа от самого этого термина. То, за что сам доктор Г. Киссинджер ратовал в Анголе, с помощью опосредованной интервенции через ЮАР, было гораздо успешнее реализовано на практике его соперником и преемником профессором З. Бжезинским в Афганистане два года спустя.
Теперь следует переключить внимание на анализ движущих сил, стоящих за сегодняшними мировыми событиями, и отношения между великими державами. Если при президенте Дж. Картере США перешли в контрнаступление, какие для того были причины? Президент Р. Рейган в последний момент не стал подписывать прорывное соглашение в Рейкьявике. Почему? Если президент Д. Трамп против войны, что подталкивает США к милитаризму? Или это просто «ястребы» в каждой американской администрации? Если это так, то как их определять и различать, и почему, вступая в должность, они становятся «ястребами»? Является ли это влиянием силового блока? Или дело в том, что и «ястребы», и силовой блок — это всего лишь ведомства и субъекты выражения чего-то иного, чего-то более системного?
Движущая сила основана не на президентских намерениях, влиянии «ястребов», «голубей» или силового блока, а на фундаментальной и материальной «матрице» империализма как системы, по отношению к которой силовой блок, «ястребы», «голуби», неоконсерваторы и неолибералы — это сверхструктуры, «носители» и эпифеномены.
Пророк нашего времени Фидель Кастро с удивительной ясностью предсказал все это еще в 1973 г. Он отвергнув теорию об уравнивании «двух сверхдержав», которым должно противопоставить себя Движение неприсоединения, которая была сформулирована лидером Ливии Муаммаром Каддафи на Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран в Алжире, и сделал следующий прогноз: «Растущая потребность в энергетических ресурсах и сырье, с которой сталкиваются развитые капиталистические страны, чтобы сохранить созданное ими абсурдное общество потребления, привела бы к разделу мира империализмом, на человечество обрушились бы новые войны, и многие независимые страны, входящие сегодня в это движение, даже не существовали бы, если бы не мощная сдерживающая сила, которой является лагерь социализма. Даже сегодня в правящих кругах Соединенных Штатов есть сторонники военного вмешательства на Ближнем Востоке, если этого потребует необходимость в топливе» [1].
Сегодня мы видим воплощение в жизнь предсказания Ф. Кастро, основанного на его глубоком понимании теории и исторической практики империализма как мировой системы. Как бы империализм вернулся к своей первоначальной хищнической сущности в переплетающихся и взаимосвязанных экономической и военной сферах и возобновил бы свою привычку кроить и перекраивать мир, используя военные средства в отсутствие сдерживающего фактора СССР и социалистического лагеря, если бы он был нейтрализован или устранен?
Напомнить себе об этом — значит увидеть реальную картину. Почему США наступают на Китай по всем фронтам, тогда как всего несколько лет назад американские стратеги и политические интеллектуалы поздравляли себя с тем, что именно благодаря включению Китая в мировую экономику удалось избежать превращения финансового кризиса 2008 г. в Великую депрессию? Почему робкая надежда на то, что в отсутствие идеологической составляющей в соперничестве между США, Россией и Китаем будет восстановлен гармоничный диалог, утопична по своей сути?
Ответ заключается в том, что конфликты и войны для империализма как системы не были связаны в первую очередь с соображениями идеологии, и поэтому воинственный характер империализма нельзя было устранить или нейтрализовать в условиях отсутствия идеологического столкновения. В конце 1940-х – начале 1950-х гг. советский экономист Евгений Варга сознательно или неосознанно, снова ввел в оборот теорию Карла Каутского об ультраимпериализме, согласно которой империализм достиг такой степени слияния и интеграции, что войны внутри империалистического блока стали невозможными. Е. Варга высказал мнение, что после того как империалистические системы консолидировались под руководством США (после Второй мировой войны), войны стали возможны только между двумя системами, капитализмом и социализмом. В своей последней опубликованной работе «Экономические проблемы социализма в СССР» (1951 г.) И. Сталин выступил против этого тезиса (не упоминая, однако, имени Е. Варги) и отметил, что даже в послевоенный период войны внутри капиталистического блока, войны между капиталистическими странами вполне возможны.
Применительно к современному миру это означает, что в условиях отсутствия системного и идеологического столкновения между Западом и центральными странами Евразии, и, более того, инкорпорирования и вовлеченности центральных стран Евразии в единую мировую (капиталистическую) экономику, ни в коей мере не снижается градус стремления к империалистической войне и не уменьшается вероятность войны в принципе.
Таким образом, Запад зажимает центральные государства Евразии в своего рода тиски. С одной стороны, эти страны стали мишенями как экономические и политико-военные соперники внутри одной и той же системы. С другой — новое столкновение идеологий и даже систем легко может быть создано с помощью заново сформулированного противостояния как противостояния между свободными рынками и несвободными, авторитарными государственническими режимами или системами. Что касается евразийских государств, то они, односторонне отказавшись от идеологического столкновения, не говоря уже о системном, лишили себя возможности использовать влияние «мягкой силы» в западных обществах, привлекать на свою сторону молодых людей и интеллигенцию, как это было во время холодной войны.
По крайней мере один ответ на главный вопрос Н. Чернышевского и В. Ленина «что делать?», как представляется, заключается в том, что нужно стремиться к образованию Объединенного фронта, некоего политико-стратегического союза центральных евразийских государств. В настоящее время они действуют на основе принципа «согласия наций»; многополярной модели, которая чревата опасностью сохранения уязвимостей, используя которые противник может окружить каждое евразийское государство по отдельности, навязывать ему свои условия и подвергать запугиванию.
С объективной точки зрения, не существует выбора между однополярностью и многополярностью. В какой-то степени многополярность присутствует, но этого недостаточно, чтобы остановить, а тем более повернуть вспять целенаправленное движение к восстановлению однополярной гегемонии. Единственное, что может стать противовесом однополярному проекту — это Объединенный фронт, сводящийся к тому, что обычно именуют «новой двухполярностью». «Новая двухполярность» и многополярность не являются противоположностями и не предполагают выбор одного из двух. В действительности «новая двухполярность» — это необходимая транзитная форма относительно долгого исторического перехода к новой многополярности. Если рассматривать однополярность как тезис, то многополярность не является к нему антитезисом. Таким антитезисом служит новая двухполярность. Многополярность — это синтез, которого можно достичь только посредством новой двухполярности. Как я сказал выше, многополярность и двухполярность не следует рассматривать как дилемму или как полные противоположности. Действительно, вполне можно представить себе многополярность внутри двухполярности, и именно этот смысл вкладывал Пальмиро Тольятти в свою концепцию «полицентризма» в 1950-е годы — концепцию полицентризма внутри одного лагеря, а не упразднение двух лагерей и демаркации между ними.
В первое десятилетие холодной войны Сталин, который был в высшей степени реалистом, отметил две ключевые стратегические концепции (две масштабные стратегические концепции). Первая заключалась в том, что Вторая мировая война привела к важным стратегическим результатам, а именно — к появлению двух лагерей, в которых двумя главными компонентами были самые большие по территории и народонаселению страны, к тому же географически смежные. Вторая концепция заключалась в том, что эти две силы были способны создать два параллельных мировых рынка и две параллельные глобальные экономики со своим собственным разделением труда, что могло бы уменьшить экономическую мощь противника, лишив его своих ресурсов.
Есть и еще одна, более ранняя масштабная стратегическая концепция, появившаяся в СССР и хорошо известная, которая остается весьма значимой в нынешнем контексте, но должна быть интегрирована в две вышеперечисленные концепции. Это идея Ленина, которая изложена в его последней, опубликованной в марте 1923 г. в газете «Правда», статье. В частности, в ней говорилось о том, что, согласно последнему анализу, итог событий на мировой арене будет предопределен тем фактом, что в России, Индии, Китае и прочих государствах проживает подавляющее большинство мирового населения. Это, конечно же, лежит в корне формулы «РИКа» Примакова. Однако здесь необходимо вспомнить ленинское добавление «и прочие…», означающее, что есть и другие страны, которые могут быть включены в ту же категорию. Поскольку в своем знаменитом очерке «Империализм» 1915 г. он выделил Персию и Турцию в отдельную категорию стран, можно говорить о том, что формулу РИК можно расширить, включив в нее (возможно, взаимозаменяемо) многие из этих «поднимающихся» или «ключевых» стран (Иран, Турция, Индонезия, Мексика), принадлежащих к промежуточной зоне.
Многовекторная концепция, высказанная тогдашним министром иностранных дел, академиком Евгением Примаковым в постсоветские годы, уходящая своими корнями в «полицентризм» Тольятти и «touz azimuths» («всесторонность» — прим. переводчика) Де Голля, все еще уместна для России в нынешнем контексте, но должна быть развита и уточнена в новой исторической ситуации, проведя различие между «главным» и «базовым», «доминирующим» и «определяющим» векторами. Если главным вектором была (и по-прежнему, вероятно, остается) тенденция к многополярности, является ли она также фундаментальным и определяющим вектором или же необходимо считать фундаментальным и определяющим вектором Объединенный фронт центральных евразийских государств?
А как же осадок от неприятных воспоминаний о китайско-советском раздоре и решимость избежать возвращения к плохому и даже травматичному альянсу времен холодной войны? Крайне важный вопрос заключается в том, не было ли это связано с иллюзиями в отношении Запада: теми, что вернулись затем в конце 1980-х гг. и продолжались в 1990-е гг., но корнями своими уходили в 1956 год и далее. У китайско-советского раскола было как минимум три главных источника, и один из них — отношение к Соединенным Штатам или очевидное сближение одного из партнеров с США. После XX Съезда КПСС в 1956 году международная политическая линия, доминировавшая на протяжении первого десятилетия холодной войны при Сталине, Молотове и Кагановиче, и в значительной мере соблюдаемая китайским коммунистическим руководством, решительным образом изменилась. Ленинская политика мирного сосуществования стран с различным общественным укладом была преобразована (во всяком случае к этому была сделана попытка) так, чтобы перевести ее из сферы межгосударственных отношений в сферу формирования политической линии «социалистического лагеря» и мирового коммунистического движения в целом. Китайское руководство восприняло это изменение в политике Москвы как навязывание и сближение Москвы с Вашингтоном. В частности, Пекин воспринял шаги Москвы навстречу Вашингтону в сфере контроля над вооружениями негативно, так как, по его мнению, они происходили «через голову» и за счет ключевых национальных интересов безопасности Китая. Однако по горькой иронии судьбы Китай, который первоначально выступал противником сближения с Соединенными Штатами, стал их квазисоюзником в 1970-е и 1980-е гг.
В настоящее время этот фактор уже перестал оказывать свое влияние. Среди ключевых евразийских государств существует совпадающий и конвергентный взгляд на атлантический союз. Таким образом, исторические и нормативные причины раскола 1950-х и 1960-х гг. сегодня устранены. Существовал и второй фактор раскола — отношение к политике Сталина, ставшее причиной китайско-советской размолвки. В качестве третьего фактора, испортившего отношения двух стран, следует отметить роль идеологии. Сегодня идеологический фактор потерял свою актуальность, так как нет оснований для доктринальных и квазирелигиозных споров о том, кто является истинным наследником Ленина и Сталина и вождем соцлагеря.
Достаточно ли нынешнего уровня сотрудничества между ключевыми евразийскими странами для обеспечения безопасности амбициозному экономическому проекту Большой Евразии и инициативе «Один пояс, один путь» с учетом появления перспективы столкновения с «Объединенными Силами»? Или же качественно более единая и интегрированная формула безопасности, используемая по намеченным 70 лет назад геостратегическим линиям, является экзистенциальной необходимостью?
Советское руководство в первое десятилетие холодной войны считало политическое единство России и Китая, то есть сердца Евразии, главным фактором, который позволит склонить чашу весов мирового баланса сил в свою сторону. Политический раскол в этом союзе и антагонизм между двумя ключевыми евразийскими силами были на самом деле определяющим событием, повлекшим за собой «величайшую геополитическую трагедию» двадцатого века. Сегодня этого антагонизма больше нет. Произошел поворот государств друг к другу, хотя еще нет значительного единения основных государств Евразии. Есть все условия для твердого реалистичного оптимизма, высказанного в первое десятилетие после Второй мировой войны.
Дилемма «дружеских» и «братских» азиатских стран, с которой столкнулась Москва в 1962 году, стала одним из главных факторов, повлекших за собой катастрофический китайско-советский раскол, снова может оказаться актуальной для отношений между евразийскими странами. Однако реалистичный анализ показывает, что в силу общей угрозы и достаточно согласующейся и совместимой внутренней модели управления (государственного капитализма) ключевые государства Евразии разделяют гораздо более существенные геостратегические интересы, чем какие-либо другие азиатские, евразийские или мировые силы. Устойчивость, обеспечиваемая в рамках стратегического единства России и Китая (в ситуации окружения внешними силами), минимизирует геостратегическую уязвимость обоих евразийских государств.
Более того, вопреки распространенному мнению, современная история доказывает, что наличие «противовеса Западу» из основных евразийских стран не ослабляет, не задерживает, а усиливает тенденции к неприсоединению и автономии даже среди афро-азиатских стран, благодаря пространству, возникающему при таком двухполярном равновесии. Бандунгская конференция 1955 года, ознаменовавшая появление концепции Движения неприсоединения, состоялась в год победы Вьетнама над французским колониализмом в битве при Дьенбьенфу (1954 г.), которая стала возможной лишь благодаря мощному китайско-советскому тылу, а официальное рождение Движения неприсоединившихся стран в Белграде в 1961 году стало возможным благодаря Маршалу Тито, балансировавшему между двумя лагерями и искавшему «третий путь». Лозунг Шри-Ланки (поддержанный Индией) об Индийском океане как «зоне мира» возник только благодаря демонстрации силы Адмиралом Горшковым в открытом океане.
Реализм диктует необходимость перехода российско-китайской формулы сотрудничества от экстенсивного к интенсивному и ориентацию не на количество, а на качество.
Определение министром обороны США Патриком Шэнахэном нынешней борьбы как борьбы между «свободными и репрессивными системами миропорядка» оставляет основные государства Евразии уязвимыми для неолиберального глобалистского дискурса без противопоставления ему собственной идеологии или нарратива в отношении их представлений о мировом порядке после одностороннего отказа от «идеологии» в целом и «универсалистской идеологии» в частности.
Сегодня на Западе нет движения за мир, как и нет антивоенного движения. Это вызвано тем, что основные государства Евразии пойманы в идеологические тиски: их противники видят их как продолжение врагов-коммунистов времен холодной войны с их якобы тоталитарной, авторитарной или репрессивной/несвободной формой государственного управления и/или режима, в то время как их потенциальные сторонники (интеллектуалы, творческие люди и идеалистически настроенная молодежь) больше не видят в них воплощение, пусть и искаженное, универсальных идеалов, а вместо этого видят (в случае с Россией) некую царистскую автократию, вроде той, что вызывала враждебное отношение образованных молодых людей XIX и начала XX веков!
В то время как у Запада имеется «мягкая сила» и способность ее демонстрировать по всему миру, включая общественность евразийских стран, у стран Евразии имеются минималистские или «тонкие» концептуальные и идейные ресурсы. «Цивилизационная» или «национальная» идеология находит ограниченный отклик, поскольку она не так легко преодолевает границы и не так мотивирует, как универсальные идеологии. И хотя основные евразийские государства мыслят достаточно глобально (и всегда так мыслили) — пусть это и не всегда проявлялось в их поведении — сама идея и идеология «интернационализма» и ее производные не включены сегодня в их дискурс. Вместо этого ею пользуется Запад в качестве инструмента «мягкой силы» своей глобальной стратегии лидерства. «Консерватизм» и заявления о приверженности «статусу кво» работают неоднозначно и даже контрпродуктивно во время перемен и ощущаемой необходимости изменений.
В России нет согласия по вопросу того, что именно должно стать главной направляющей и движущей силой — традиции или современность. Проходят ли демаркационные линии по трем направлениям: между тем, что представляется декадентским постмодернистским Западом, архаичными исламскими джихадистами и Евразией, представляющей собой авангард альтернативного постиндустриального мира? Есть точка зрения, что Россия подхватила знамена всего наилучшего, что было в постиндустриальной истории Запада, и от чего Запад отказался. Согласно другому мнению, Россия — это традиционалистская, консервативная страна. В любом случае российская история свидетельствует о достижении синтеза в момент, когда Сталин решил использовать патриотизм и религиозное и историческое наследие во время Великой отечественной войны, не отказавшись при этом от универсальности социалистического посыла, соединив первое со вторым. Было бы интересно понаблюдать, к каким результатам привело бы возобновление той политики военного времени, но в новой форме, например, в виде патриотически-державной гегемонии с антиимпериалистическими левыми в качестве «младшего» партнера как в самой России, так и в мировом масштабе.
Ключевые государства Евразии могли бы что-то приобрести, восстановив, заново оценив и усвоив свой собственный концептуальный вклад в наследие XX века: вклад в современность, политические идеи и развитие самой мысли. Хотя теории капитализма и классовой борьбы были по понятным причинам отложены в сторону как слишком дестабилизирующие внутреннюю обстановку, огромная кладовая «внешней» теории, целостная или суммирующая теория о глобальной системе, как например антиимпериалистическая (в отличие от антикапиталистической) теория, стратегия и тактика, вмещает в себя ценные ресурсы для формулирования ответа на глобальное наступление со всех сторон на основные страны Евразии. Идеи и богатый опыт (положительный и отрицательный) всей суммы социалистических, коммунистических и национально-освободительных движений Большой Евразии и Глобального Юга, от Ленина и Грамши до Сталина и Чжоу Энлая, Хо Ши Мина и Фиделя Кастро, предоставляют значительный арсенал в распоряжение основных стран Евразии для «битвы идей» (как ее называли Хосе Марти и Фидель Кастро), если они захотят в нее вступить.
Соединенные Штаты, Франция и Китай имеют четкие даты своего основания в качестве современных государств: 1776, 1789 и 1949 гг. То, что все эти даты знаменуют собой те или иные «революции», наделяет их определенной романтической привлекательностью в универсалистском смысле. У России среди всех этих дат есть самая драматично узнаваемая — 1917 год, всколыхнувший великое множество волн истории, затронувший столько умов и столько сердец, оказавший столь сильное влияние на человеческую мысль и поступки. Отказавшись от 1917 года, российское государство добровольно уничтожило часть своего источника «мягкой силы».
Слово «революция» по-прежнему овеяно магией для молодых и образованных людей. В своей последней речи Сталин сделал памятное замечание о том, что западная буржуазия отказалась от знамени национальной независимости и демократии, которое они раньше поднимали, и призвал коммунистов подхватить его. Применяя диалектическую инверсию, можно сказать, что в последние годы слово «революция» было оставлено теми, кто когда-то поднимал его, и оно было подхвачено Западом и использовано на службе глобальному проекту гегемонии. После того как наследие Русской революции было оставлено и предано забвению, лишь к Американской и Французской демократическим революциям по-прежнему обращаются и берут их на вооружение.
В то время как происходит широкая историческая реабилитация Сталина — необходимая корректировка и уравновешивание — есть некая ирония в том, что фигура отца и основателя современного Российского государства Ленина, во время пребывания которого у власти было гораздо меньше репрессий, не реабилитируется. Продуманное возвращение фигуры Ленина, подобно тому, как Китай критично оценивает, отдает должное, но ограничивает Мао, переведет российско-китайские отношения на новый уровень, частично восстановив совместное интеллектуальное наследие, в котором Россия сыграла роль первопроходца и основателя, то есть роль авангарда.
Что уже реалистично для России сегодня, так это перенесение «многовекторной» концепции Примакова в сферу идеологии и запуск эволюции «мягкой силы», которая действительно становится разнонаправленной — правой, левой и центристской, двуликой, как Янус: обращенной взглядом назад к цивилизационному наследию и вперед к альтернативному постиндустриальному миру и универсальности. Россия может заново открыть для себя роль авангарда, на этот раз в качестве исторического проекта, несущего синтез новых идей и ценностей.
1. (Фидель Кастро, Выступление на IV Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран в Алжире, сентябрь 1973 г., цитируется по: Фидель Кастро, Избранные произведения 1952-1986, М. — Издательство политической литературы, 1986 г. С. 265 — прим. переводчика).
В Минобороны заявили о начале новой холодной войны
Читайте нас в Google Новости
Заместитель министра обороны РФ Александр Фомин в интервью RT заявил, что в мире начинается новая холодная война и уже идёт доктринальное определение противоборствующих сторон.
По словам замминистра, сейчас в мире возникло несколько тенденций, которые обуславливают наиболее серьёзные вызовы глобальной безопасности.
Мы наблюдаем формирование нового миропорядка. Видим тенденцию втягивания стран в новую холодную войну, разделения государств на «своих» и «чужих», при том что «чужие» однозначно определяются в доктринальных документах как противник, — подчеркнул Фомин.
Замглавы военного ведомства отметил, что в настоящее время разрушается сложившаяся система международных отношений и принижается роль международных организаций. Фомин указал, что вместо правовой системы навязывается порядок, «основанный на неких правилах, неизвестно кем предложенных и поддержанных». При этом появляются принципиально новые виды оружия, коренным образом меняющие баланс сил, а вооружённое противостояние проникает во всё новые сферы, включая космос и киберпространство, добавил заместитель министра обороны.
Ранее лидер «Единой России» и зампред Совбеза РФ Дмитрий Медведев заявил, что сейчас отношения России и Запада хуже, чем во времена холодной войны.
Добавить наши новости в избранные источники
Горбачева в США наградили медалью «За победу в холодной войне»
Проверка фейков в рамках партнерства с Facebook
В сети распространяют информацию о том, что в США есть медаль «За победу в холодной войне» и якобы ней был награжден Михаил Горбачев. В сообщениях распространяют и фото Горбачева с медалью на фоне американского флага.
Изображение, которое распространяют в сети
Объясняем, что не так.
Во-первых, фото Михаила Горбачева с медалью на фоне американского флага — отредактированное.
Оригинальное фото Горбачева
Фото сделано в мае 2010 года, его автор — Вене Марковский (Veni Markovski). В его аккаунте на платформе Flickr есть альбом с рядом фото с Горбачевым, где видно идентичен фон и одежду.
Фото Горбачева в мае 2010 года
Во-вторых, Горбачев не получал такую медаль. В 2008 году Джордж Буш-старший наградил Михаила Горбачева Филадельфийской медалью свободы за выдающуюся роль в прекращении «холодной войны». Впрочем, это не медаль «За победу в холодной войне».
Филадельфийская медаль Свободы была основана в 1988 году в честь двухсотлетия Конституции США и вручается отдельным лицам и организациям за стремление обеспечить свободу во всем мире.
Филадельфийская медаль свободы
Медаль “За победу в холодной войне» в США — это неофициальная награда, ее нельзя носить на военной форме. Только в штатах Техас и Луизиана медаль признана на официальном уровне медалью Национальной гвардии, а на Аляске такая награда утверждена в форме ленты.
Медаль “За победу в холодной войне»
В США долгое время идут дебаты о признании этой награды на официальном уровне. Военнослужащие периода «холодной войны» требуют официального признания, однако пока Конгресс не принял соответствующие законы. Во-первых, невозможно точно определить количество тех, кто должен получить награды, из-за длительности периода «холодной войны» и большое количество военных, служивших тогда в армии США. Кроме того, медали даются за участие в конкретных операциях или боях, тогда как «холодная война» была периодом длительного напряжения между двумя государствами, а не вооруженным конфликтом.
происхождение и перспективы России – тема научной статьи по истории и археологии читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
К.М. Циденков
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА НОВОГО ТИПА: ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РОССИИ
COLD WAR OF A NEW TYPE: ORIGINS AND PERSPECTIVES FOR RUSSIA
В статье объясняются понятия «холодная война» и «холодная война нового типа». Характеризуется текущее состояние отношений РФ со странами Европы и США. Оцениваются шансы России в новом противостоянии с Западом.
Ключевые слова: холодная война, Россия, США, санкции, противостояние, перспективы.
In the article the notions «cold war» and «cold war of a new type» are explained. The current status of the Russian-European and Russian-American relations is characterized. Russia’s odds at the new confrontation with the West are estimated.
Key words: cold war, Russia, the USA, sanctions, confrontation, perspectives.
Холодная война — один из феноменов международных отношений, возникновением которого мы обязаны XX столетию. Но прежде чем рассуждать о ней, следует дать определение этому понятию.
Итак, холодная война в общем смысле — это глобальная геополитическая, военная, экономическая и идеологическая конфронтация между акторами международных отношений — государствами или группами государств. При этом название «война» условно, поскольку эта конфронтация не является войной в прямом смысле слова.
Причиной исключительности холодной войны является то, что она представляет собой противоборство двух доминирующих на мировой арене государств — сверхдержав. На текущий момент миру известен только один пример такого противостояния — холодная война между США и странами НАТО, с одной стороны, и СССР и странами ОВД — с другой, что и позволяет говорить об исключительности этого явления [1]. Противостоящим сверхдержавам в ходе холодной войны свойственно иметь сферы влияния и образовывать по всему миру пояса государств-сателлитов. Таким образом, вся планета оказывается разделенной на два противоборствующих лагеря. Их разграничение может иметь четко выраженный характер (как это было в Европе), но может сложиться и ситуация, когда континент оказывается разбит на лоскуты, и государства разных лагерей перемешаны между собой (Африка).
Что же касается государств-ядер противостоящих блоков (в моем историческом примере это СССР и США), их стратегия заключается в достижении господства на мировой арене путем предельного истощения и ослабления противника, в конечном счете приводящих к его уничтожению. Как показывает практика, наиболее успешным оказывается путь подрыва экономики противостоящей державы, военная мощь не имеет решающего значения. Однако здесь важно заметить, что США этот маневр удался в условиях изолированности советской экономики от внешнего мира. В нынешних реалиях экономики всех государств мира переплетены до такой степени, что развал хозяйства одной из стран неизбежно ударит по другим, причем, чем мощнее государство с экономической точки зрения, тем страшнее могут оказаться последствия для всего мира.
Несмотря на то, что холодная война завершилась свыше 20 лет назад, выбранная тема представляется мне предельно актуальной в связи с международными событиями 2014 г. В условиях санкций и украинского кризиса отношения России с западным миром достигли небывалого накала. Возродить понятие холодной войны и говорить о начале нового противостояния позволяют следующие явления: разрыв экономического и политического сотрудничества между РФ и Западом; взаимные обвинения в нарушении международного права, порой граничащие с открытыми угрозами; выражение противостояния интересов в вооруженном конфликте на территории третьей стороны — Украины. Однако имеют место и отличия, не позволяющие отнести текущее состояние международных отношений к холодной войне в классическом понимании этого понятия: во-первых, противостояние России и западных государств не является идеологизированным [2]; во-вторых, помимо политической ангажированности СМИ имеет место и откровенная дезинформация населения с использованием средств научно-технического прогресса, т.н. «информационная война»; в-третьих, сегодняшний конфликт по своей сути является обоюдными нападками и санкциями России и западных государств, в мире нет ни столкновения противоборствующих блоков, ни государств, которые могли бы составить противовес НАТО, открыто и однозначно поддерживая Россию и ее позицию.
Сохранение общего характера конфронтации при наличии некоторых существенных отличий позволяет говорить о видоизменении холодной войны в современных условиях, возникновении «холодной войны нового типа». Но по ряду причин новую войну невозможно вести старыми средствами. В первую очередь нужно отметить, что за 20 с лишним лет, прошедших с момента крушения биполярного мира, его части проникли друг в друга, смешавшись в
культурном, политическом, экономическом и прочих отношениях, став фактически неразделимыми.
Дополнительную монолитность новой западной цивилизации придает и то, что она по своей сути является поглощением ею стран Восточной Европы, но никак не синтезом двух существовавших раздельно систем. Об этом свидетельствует то, что вышеупомянутые страны с успехом последовали капиталистическим путем развития, многие из них к настоящему моменту стали членами НАТО и ЕС. Разумеется, разрыв в уровне экономического развития между «старым» и «новым» Западом никуда не делся (так, ВВП на душу населения «молодых» членов Европейского союза не достиг и половины среднего показателя организации прежнего состава; в некоторых «молодых» странах-членах данное соотношение составляет 1:4) [3], но в сегодняшнем мире попытки претворения в жизнь процессов, подобных тем, что произошли в Европе после Второй мировой войны (принудительного и противоестественного переориентирования малых государств на какую-либо державу), чреваты глубоким кризисом и крахом всей европейской системы, а подчас эти попытки оказываются и просто невозможны.
Как следствие, Россия теперь выступает в одиночестве против целого блока западных, а также с успехом вестернизированных государств в холодной войне нового типа. Собственно, опасения касательно ее возобновления имелись в обществе уже давно, в связи с этим даже был предложен термин «прохладная война» [4], получивший особенную актуальность в 2003 г., во время обострения российско-американских отношений по поводу «дела ЮКОСа». Тем не менее, до 2014 г. мировая обстановка еще не накалялась настолько, чтобы говорить о возобновлении холодной войны.
Но если серьезное обострение отношений — свершившийся факт, имеет смысл попытаться объяснить его причины. В этой связи нужно отметить неоспоримое влияние украинского кризиса, в особенности присоединения Крыма к РФ. Однако подход к нему может разниться: ситуация в Украине -это прямая причина новой холодной войны или ее катализатор? Для меня предпочтителен второй вариант, поскольку кризис лишь ускорил процесс обострения отношений России с западным миром, который представляется мне неизбежным. Усиление России привело бы к повышению ее влияния на международной арене и увеличению ее способности отстаивать собственные интересы. События 2014 г. лишь предоставили площадку для такой защиты интересов, не оставляя, по сути, России иного выбора; следствием этого стала возникшая конфронтация. Таков, на мой взгляд, механизм происхождения новой холодной войны. Даже если бы никакого переворота в Украине не про-
изошло, рано или поздно настал бы момент серьезного столкновения интересов, и чем мощнее становилась бы Россия, тем раньше бы это случилось.
Рассматривая механизм происхождения, можно выделить еще одну отличительную особенность холодной войны нового типа: хотя ее возникновение и имеет давние вялотекущие причины, оно все же является событием если не одномоментным, то, по крайней мере, очень быстрым, сиюминутной реакцией сторон на мировые события. Это разительно отличает ее от известной нам холодной войны XX в., которой были свойственны наличие заранее заготовленной стратегии, четкой цели, заблаговременного планирования и общей позиционности. Холодная война нового типа является противостоянием динамичным, более требовательным к быстрому реагированию, но вместе с тем и более тактическим, нежели стратегическим. Если первую холодную войну можно сравнить с шахматной партией, то события, наблюдаемые сегодня, больше напоминают игру в шашки.
Доказательством этому может служить сравнительный пример целей сторон. Если классическая холодная война предполагала конечное уничтожение одной из сторон и подчинение мира влиянию одного центра — цель, воплощение которой потребовало десятилетий, то в новой холодной войне при вполне возможном наличии тех же целей декларируется только ближайшая, кратковременная задача: Запад хочет «наказать» Россию за «неподобающее поведение», Россия наносит ответный удар, считая себя несправедливо пострадавшей стороной.
Можно еще долго говорить об истории явления холодной войны, причинах и механизме зарождения нового противостояния, но гораздо более важно дать грамотный прогноз и привести некоторые сценарии развития существующего положения дел. Специфика прогнозирования данной ситуации заключается в том, что она неизбежно оказывается привязанной к внутреннему состоянию Украины, поскольку именно это государство выступило в роли катализатора новой холодной войны, оказавшись между «молотом» и «наковальней» современных международных отношений [5].
Повторюсь, наивно было бы рассуждать об установлении каких-то дружеских и союзническими государствами с западными странами, но в то же время я глубоко убежден, что не менее наивна уверенность в том, что РФ по силам одержать победу в экономико-политической борьбе с целым блоком государств евроатлантической цивилизации, не обладая ни господством в экономической сфере, ни союзниками на мировой арене (развивающиеся государства СНГ и переменчивый Китай все-таки не подходят на эту роль).
Таким образом, в условиях, когда Российская Федерация не обладает ни достаточной мощью для достижения силовой победы, ни требуемым запасом прочности, чтобы выдержать длительное противостояние, единственным благоприятным для нее исходом новой холодной войны мне видится быстрое ответное противодействие, которое развеет шансы Запада на экономический блицкриг и принудит его к разрешению противостояния.
Холодная война нового типа — явление, безусловно, заслуживающее пристального внимания и скорого разрешения ввиду своей болезненности и торможения мирового развития. При всей ее непохожести на события второй половины ХХ в., при более подробном изучении обнаруживаются некоторые сходства. Утешает лишь то, что в истории человечества уже есть один подобный опыт. И хотя вполне предсказуемой является попытка разбить ядро государства, исчезнувшего по итогам первого противостояния, таким же образом, на текущем этапе самой разумной стратегией станет не ввязывание в новую конфронтацию, но ее отсрочка с целью накопления достаточной государственной мощи. Только холодным расчетом, а не оголтелой борьбой можно отстоять свое место на мировой арене.
Список использованных источников и литературы
1. Полынов М.Ф. Холодная война как способ борьбы США против СССР // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). — 2008. — № 3. — С. 3654.
2. Городников С. Главная проблема России. В стране нет идеологической партии для противостояния санкциям Запада // Эхо Москвы -28.04.2014. — Режим доступа: http://echo.msk.ru/blog/sergorod/1309176-echo/
3. Малишевский Н. Большие проблемы большой Европы // Фонд стратегической культуры. — 12.08.2013. — Режим доступа: http://www.fondsk.ru/news/2013/08/12/bolshie-problemy-bolshoj-evropy-22114.html
4. Россию и США ждет «прохладная война» // Российская газета -02.09.2003. — Режим доступа: http://www.rg.ru/2003/09/02/StivenK0ENRossiuiSSHAjdetprohladnayavojna.html
5. Украина: перекресток новой «холодной войны»? // РИА Новости -29.12.2014. — Режим доступа: http://ria.ru/analytics/20141229/1040697037.html
Коротко об авторе
Циденков Константин Михайлович — студент Института истории и международных отношений Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского. Электронная почта: [email protected]
Briefly about author
Tcidenkov Konstantin Mikhailovich — student of Institute of History and International Relations, Saratov State University. E-mail: [email protected]
Журнал Международная жизнь — Архив 4 номера 2012 года Российско-бразильские отношения после холодной войны
Отношения России и Бразилии насчитывают более 180 лет. Однако большую часть своей истории они пребывали в зачаточном состоянии, не в последнюю очередь из-за того, что Бразилия после обретения независимости входила в сферу влияния США. Действительно, периоды низкой интенсивности в отношениях с Москвой были одновременно периодами острой враждебности между североамериканским соседом и Советским Союзом, как свидетельствует разрыв Бразилией дипломатических отношений с СССР в начале холодной войны*. (*В 1947 году в период холодной войны между СССР и США правительство Бразилии запретило деятельность Коммунистической партии и разорвало дипломатические отношения с СССР. — Прим. переводчика.)
Дипломатические отношения были восстановлены в 1961 году, когда Бразилия взяла курс на независимую внешнюю политику, и вступили в активную фазу в 1970-х годах благодаря отказу Бразилии от автоматического союза с США после военного переворота 1964 года, а также нараставшему экономическому прагматизму внешней политики военных. Однако даже в те времена российско-бразильские отношения развивались вяло. В конце 1980-х годов с окончанием холодной войны и ослаблением напряженности между США и СССР можно было бы ожидать некоторого оживления отношений между Бразилией и Россией, правопреемницей СССР. Двусторонние отношения действительно стали развиваться, однако только после 2000 года механизмы, созданные во второй половине 1990-х годов, заработали в полной мере, и отношения наших стран достигли апогея по сравнению с предыдущими годами.
Период 1991-2011 годов можно разделить на две фазы: если в первое десятилетие двусторонние отношения были довольно умеренными, то во второе они достигли высокой интенсивности. Представляется, что эта тенденция может быть объяснена тем, что обе страны переосмысливали свои идентичности и сблизились как партнеры на основе защиты курса на общее развитие (в случае Бразилии) и многополярного миропорядка (в случае России), чтобы укрепить свои совпадающие интересы на международной арене. Новые идентичности государств порождают сближение их интересов.
Идентичность и интересы
Теоретическая дискуссия о значимости идентичности государства при выявлении его интересов обострилась по завершении холодной войны. «Традиционалисты» (представители неореализма и неолиберализма в теории международных отношений. — Прим. переводчика.) считали интересы государства экзогенными, поскольку полагали, что интересы государства формируются анархичной структурой международной системы, а не в результате взаимодействия между элементами системы. Интересы государства они считали материально детерминированными, поскольку структуру системы они рассматривали только через призму распределения военных потенциалов между государствами (неолиберал Р.Кеохейн)1. На этих двух посылах зиждилось представление, что государства, взаимодействуя в анархической среде, имеют заданный набор предпочтений, выбор которых зависит от оценки военного потенциала для их реализации, а оценка военного потенциала, в свою очередь, основана на формуле «издержки-выгоды» (неореалист К.Уолтц)2. Поэтому в системе времен холодной войны при стратегическом паритете сверхдержав и игре с нулевой суммой (в силу разнонаправленности интересов) практически не остается возможностей для перемен. Однако холодная война закончилась, а с ней ушло и представление о том, что интересы государств детерминированы лишь материальной структурой. В конце концов, как объяснить тот факт, что интересы двух сверхдержав стали сближаться, если распределение потенциалов оставалось неизменным?
Конструктивисты в ответ неореалистам отрицали непосредственную причинную связь между структурой международной системы и интересами государств (конструктивист А.Вендт)3. Введя в научный оборот концепт идентичности (представление о себе, или самоопределение, и представление о своем месте в мире через соотнесение с другими. — Прим. переводчика.), они критиковали постулат традиционалистов о том, что неопределенность, присущая анархической среде, вынуждает государства преследовать узкоэгоистичные интересы, увековечивая опору на собственные силы. Так, конструктивисты полагают, что идентичности государств детерминируют характер отношений между государствами — сотрудничество или конфронтацию. По поводу окончания холодной войны конструктивисты подчеркивают, что смена идентичности СССР вызвала трансформацию его интересов и, соответственно, структуры международной системы, хотя они расходятся в оценке причин изменений. Так, оставался неясным источник новой идентичности: была ли она внутреннего происхождения (порождена в дискуссиях между соперничающими политическими группами), внешнего характера (порождена отношениями США — СССР) или в единое русло влились оба таких разных потока?4
Подробности конструктивисткой интерпретации окончания холодной войны не входят в задачи данной статьи. Скорее, мы хотим показать, как размышления о формировании идентичностей стали составной частью теоретических дискуссий. В 1990-х годах доминировали представления в духе умеренного конструктивиста А.Вендта5. Согласно его точке зрения идентичности заданы структурой, понимаемой как «структура ролей», определяемых процессами взаимодействия (социальными практиками) между акторами. В этом смысле социальные идентичности формируются в ходе взаимодействия акторов, а не навязываются экзогенной (внешней) материальной структурой. Более того, социальные практики позволяют существовать стольким структурам, сколько может возникнуть в результате взаимодействия. Отсюда знаменитое утверждение А.Вендта: «Анархия есть то, что государства из нее делают» («anarchy is what states make of it»)6. Между тем формирование социальной идентичности государства вытекает из его «корпоративной идентичности». В основном ее формирует нарратив, который устанавливает связь группы людей с данной территорией и существует независимо от корпоративной идентичности других государств. Данный подход признает онтологическую первичность государства по отношению к международной системе и, следовательно, наделяет корпоративную идентичность пресоциальным характером. Отсюда корпоративная идентичность — материальная субстанция, которая, служа фундаментом для конструирования социальных идентичностей, создает возможность взаимодействия между государствами. Таким образом, государства вступают во взаимодействие, сознавая себя, имея представление о самих себе, а в процессе взаимодействия государства определяют свой тип, или социальную идентичность: друзья, соперники, враги. Только заранее определив социальную идентичность государства, возможно выявить его интересы: желаемое государством зависит от конкретного типа государств, от их представлений о самих себе.
Несмотря на то что данное течение конструктивизма ставит акцент на значимости социальных процессов при формировании идентичности государства, структуралистский подход Вендта жестко критиковали за то, что он исходил из наличия пресоциального государства, и за признание причинной связи между идентичностью государства и его интересами. Что касается первого аспекта, то критики утверждают, что концепт корпоративной идентичности ограничивает возможности конструктивистского подхода: происхождение государства и возникающие нормативные проблемы игнорируются7. К тому же, если принять концепцию материально существующего пресоциального государства, то идентичность нельзя рассматривать в качестве результата дискурсов — ведь тогда возможно вывести существование различающихся нарративов об идентичности данного государства. Это поставит под вопрос подход Вендта. Причинную связь между идентичностями и интересами подвергают критике, в свою очередь, за то, что на практике она не позволяет четко отличать изменение идентичности от изменения интересов акторов, как и за то, что она считает причинную связь между идентичностями и интересами однонаправленной (при которой идентичности детерминируют интересы). Проблема заключается в том, что возможна и противоположная направленность — когда при объяснении формирования идентичностей отдают предпочтение отношениям соконституирования интересов и идентичностей.
Мы придерживаемся альтернативной концепции, которую предложил Х.Маппиди. С его точки зрения, реальность формируется социально, что предполагает существование нескольких реальностей, поскольку различные акторы (будь то государства или группы индивидов), живут в отличных друг от друга социальных реальностях. Отсюда понятие «интерес» следует заменить выражением «социальные притязания», а концепт «структура» должен уступить понятию «социальное воображаемое». Термин «социальные притязания» призван подчеркнуть нормативный и релационный характер предпочтений в том смысле, что ожидания акторов предполагают предшествующее толкование желаемой идентичности, которая вытекает из оценки ими собственной истории социального взаимодействия с другими. Данный подход позволяет различным нарративам об идентичности сосуществовать в одном и том же государстве. Ключ к пониманию его происхождения — взаимодействие между нарративами и способ их самоидентификации на основе толкования ими международного контекста. В свою очередь, различные толкования международного контекста включены в различные социальные воображаемые, которые служат основой социальных притязаний. Понятие «социальное воображаемое» «относится к структурирующим принципам, которые лежат в основе набора смыслов и социальных отношений, конституируя их конкретные социальные идентичности»8. Социальное воображаемое конституируется способом артикуляции объектов, субъектов и конкретных толкований и зависит от ответа — «запроса», который акторы направляют этим артикуляциям.
Достоинство критического конструктивизма Маппиди заключается в том, что он позволяет проводить более гибкий анализ взаимодействия между различными социальными акторами, не «подписываясь» под каузальным детерминизмом между идентичностями и интересами, не сковывая определение идентичности материальным, и избежать тем самым «государство-центричной» ограниченности концепции Вендта. К тому же речь идет о социальных притязаниях, а не интересах, поэтому политико-нормативный аспект, содержащийся в определении идентичности и интересов, всегда явно присутствует. Подобная политизация позволяет преодолеть мнение о том, что структура международной системы не только материальна, но и представляет собой структуру социальных ролей. Таким образом, само распределение ролей можно рассматривать как результат проекции различных социальных воображаемых на международную сферу.
Смена идентичностей в России и Бразилии
Проследим, применяя концепцию критического конструктивизма Х.Маппиди, как менялись идентичности и интересы России и Бразилии на примере речей их руководителей на ГА ООН.
После краха СССР Россия предприняла все усилия, чтобы представить себя мировому сообществу в качестве демократической страны, внутренние задачи которой будут лежать в русле либеральных экономических реформ, а внешние цели заключаться в добрых отношениях с региональными соседями, Европой и США. Министр иностранных дел России А.Козырев обозначил контуры российской дипломатии начала 1990-х годов. В речи на ГА ООН в 1992 году он заявил, что Россия отвергла коммунизм и на собственном опыте поняла, что альтернативы демократии не существует и только открытое общество и политика открытости позволят России обрести и играть уникальную роль в истории. Козырев обозначил цель российской внешней политики как партнерство и союзы во имя демократии и рыночной экономики со странами, разделяющими эти ценности.
Термин «многополярность» возник в контексте поддержки действий СБ ООН в случаях грубых и массовых нарушений прав человека, национальных меньшинств (имелись в виду русские, проживающие на территориях бывших республик СССР), поддержки ДНЯО и контроля над вооружениями и разоружения, защиты общего развития на основе либерального экономического порядка, когда Козырев дал определение посткоммунистическому и постконфронтационному миру после холодной войны как «многополярному единству в многообразии», символом которого была призвана стать ООН. Под многополярностью подразумевалось существование других держав в мире, объединенном идеалами победившей сверхдержавы, а не многополярность в классическом смысле — как несколько полюсов, оспаривающих власть на международной арене.
Россия начала пересматривать толкование «единства в многообразии» с 1995 года. Оценивая полвека деятельности ООН, Козырев заявил, что термин наполнился содержанием благодаря историческому опыту ООН, а именно: равенство между государствами и уважение к многообразию культур, религий и национальных традиций может служить основой безопасности и процветания в современном мире. Замена А.Козырева Е.Примаковым подтверждала новое толкование концепции многополярности в российской дипломатии. В 1996 году, выступая в ООН, Е.Примаков обозначил проблемы, стоящие перед Организацией, как проблемы переходного периода между блоковой конфронтацией и многополярностью, экономической взаимозависимостью и демократизацией международных отношений. В контексте перехода дипломат выдвинул три условия сохранения мира. Первое — старое мышление в понятиях блоковой конфронтации не должно быть заменено мышлением в понятиях новых разграничительных линий между государствами. Второе — США должны отказаться от представления, согласно которому в мировой политике есть ведущие и ведомые, представления, согласно которому в холодной войне были победители и побежденные. Третье — поддержание мира зависит от совместных (скоординированных) действий международного сообщества.
Отрицание однополярности и утверждение нескольких полюсов, пребывающих в поиске координации, — ключевые положения концепции многополярности для российской дипломатии XXI века.
В 2006 году Россия дала определение архитектуре международной системы как многополярной, не оставляя иных альтернатив для решения мировых проблем, кроме многосторонней дипломатии. Новый министр иностранных дел С.Лавров резко критиковал препятствия, которые НАТО возвела на пути новых переговоров по ДОВСЕ. В 2007 году российская дипломатия впервые определила многополярность как «новую геополитическую ситуацию», и Россия заявляла, что подъем новых центров глобального роста, мировое управление должны проходить под коллективным руководством крупных держав, чтобы в нем были представлены различные регионы и цивилизации. В 2008 году в связи с «кавказским кризисом» C.Лавров заявил, что за нападением на Южную Осетию стояли «иллюзии» или «миражи» однополярности. Его слова отчетливо указывали на то, что односторонние действия США в отношении Ирака, ПРО, милитаризации космоса среди прочего подталкивали Грузию к поспешным необдуманным действиям, вызвав соответствующую реакцию Москвы. В свете возрождения реальной многополярности, вопреки иллюзиям однополярности и на фоне мирового финансово-экономического кризиса 2008 года были высоко оценены попытки реформировать международный экономический порядок с участием некоторых развивающихся стран, равно как и другие многосторонние инициативы России, подобные БРИК. Заявления Президента Д.Медведева на ГА ООН в 2009 и С.Лаврова в 2010 годах знаменовали укрепление тенденции к утверждению концепции многополярного мира.
Бразилия
Идентичность Бразилии в 1990-х годах вычленим из речей Президента Бразилии Колоре ди Мелу перед ГА ООН. Он упомянул привилегию жить в период всеобщего утверждения прав и свобод человека, плюрализма, уважения прав большинства, защиты меньшинств и свободного предпринимательства. Бразилия представляла себя международному сообществу как ответственного партнера, который выступает за разоружение в регионе, сознает, что радикальные изменения мирового экономического порядка — не более чем «благие пожелания», а посему считает, что настоящие реформы начинаются на внутринациональном уровне.
Внутриполитический кризис, вызвавший импичмент Президента Ф.Колора, вскоре привел к смене внешнеполитического курса Бразилии. С.Аморим, министр иностранных дел при Президенте Итамаре Франку, заложил фундамент идентичности Бразилии как страны, выступающей за общее развитие, которая в полной мере проявилась десятилетие спустя. Однако в 1995 году с приходом к власти Президента Фернанду Энрике Кардозу Бразилия отступила от идентификации себя с концепцией общего развития. На юбилейной сессии ГА ООН в 1995 году Ф.Э.Кардозу охарактеризовал мир после холодной войны как мир, в котором нарастает конвергенция ценностей демократии, свободного рынка и социальной справедливости. Согласно министру иностранных дел Луису Филипе Лампрейа эти три ценности необходимы для свободы и процветания всех стран в международной среде, где мощь государства уже не будут увязывать лишь с военной силой. В этом свете дипломат подчеркнул усилия страны по приватизации и структурным реформам, чтобы обеспечить экономическую стабильность и устойчивое развитие. Цели общего развития должны быть отмечены не разделением на Север и Юг, а совершенствованием механизмов экономического сотрудничества во имя благосостояния всех людей — отсюда следовала необходимость создать региональные блоки.
В отличие от внешнеполитического курса Бразилии в первый срок правления Президента Кардозу страна стала выказывать признаки неприятия «прагматизма» либерального международного порядка уже в начале второго срока его правления. Так, при вступлении в должность после переизбрания в 1998 году Кардозу недвусмысленно выступил против унилатерализма и применения силы в международных отношениях. В следующем году внешнеполитический курс Бразилии вновь вошел в русло концепции общего развития. Лампрейа обозначил 1990-е годы как период, в котором международному сообществу не удалось поставить свои ресурсы на благо прогресса для всех. Перефразируя лозунг Французской революции, министр выразил опасение, что продвижение свободы в мире произойдет в ущерб равенству и братству. Развитые страны он обвинил в либеральной риторике, прикрывающей протекционистскую практику — нетерпимую и непозволительную дискриминацию, поскольку она била именно по тем странам, которые более остальных нуждались в доступе на рынки.
В 2003 году в своей первой речи на ГА ООН Президент Лула да Силва обратился к риторике своего предшественника, подчеркивая важность общего развития, и заложил основные направления внешней политики Бразилии на два срока своего правления, которую проводил С.Аморим, вновь министр иностранных дел Бразилии. Президент подтвердил, что либерализация торговли не должна возводить барьеры перед самостоятельной промышленной, технологической, социальной политикой и политикой в области экологии. С его точки зрения, торговля должна быть средством общего развития и борьбы с бедностью, а не конечной целью самой по себе. Говоря о реформе ООН, президент предложил возродить первоначальную роль ЭКОСОС и настаивал на кандидатуре Бразилии в качестве постоянного члена СБ ООН как представителя развивающихся стран. Более того, страна позиционировала себя в мире в качестве актора глобального масштаба, который наряду с участием в региональных партнерствах будет стремиться к альтернативному сотрудничеству с Россией, Китаем, Индией, Южной Африкой и арабскими странами.
В 2008 году, ввиду мирового экономического кризиса, Президент Лула да Силва подтвердил приверженность общему развитию, назвав «скандальными» субсидии богатых стран некоторым секторам своей экономики, и выразил надежду, что Дохийский раунд (переговоры ВТО о дальнейшей либерализации торговли. — Прим. переводчика.) благотворно скажется на производстве продовольствия, содействуя правительствам в борьбе с голодом. Нацеленность на общее развитие сопровождалась объяснением новой геополитической ситуации: отказ от удобных союзов с традиционными центрами силы расценивался как проактивная, упреждающая позиция развивающихся стран, стремившихся сотрудничать без посредничества великих держав, как в случае с трехсторонним Форумом для диалога Индия — Бразилия — Южная Африка (IBSA), «Группой 20» и БРИК. Подчеркнув неконфронтационное отношение к «старым» центрам силы, он выразил ясное стремление этих стран содействовать установлению более справедливого многополярного мира. Избрание Дилмы Роуссефф президентом в 2010 году и назначение министром иностранных дел Антонио Патриоты, по всей видимости, не привели к изменению социальной роли Бразилии на международной арене как поборницы концепции общего развития.
Сотрудничество России и Бразилии в свете
их идентичностей
В переосмыслении Бразилией и Россией своих идентичностей наблюдается сходство: обе страны отступили от приверженности международному порядку, основанному на либеральном консенсусе, и от признания однополярного мира (при лидерстве США) после холодной войны. Россия начала с обоснования многополярности мира, а Бразилия опиралась на концепцию общего развития. Примечательно, что, пока Бразилия и Россия придерживались либеральной идентичности, их сотрудничество было незначительным. В той мере, в какой менялись их идентичности, развивалось и их сотрудничество, пусть и беспорядочно (поскольку не совпадали стадии перемен в обеих странах). Наконец, когда Бразилия и Россия начали выступать в новой роли, приняв новые идентичности (первая — в качестве проводницы концепции общего развития, а вторая — борясь за признание в качестве великой державы, как проводница концепции многополярного мира), их отношения достигли зенита.
Воздействие смены идентичностей на двусторонние отношения очевидно. По мнению декана факультета МО Федерального университета Рио-де-Жанейро доктора политических наук профессора А.Жебита, в начале 1990-х годов Россия отстранилась от Латинской Америки, опасаясь бросить вызов США в традиционной сфере их интересов. Автор подчеркивает, что внешняя торговля России со странами региона практически прекратилась, что демонстрировали отношения России с традиционным партнером — Кубой, которая осталась в одиночестве в меняющемся мире9. Безусловно, при таком курсе в отношении Латинской Америки сотрудничеству с Бразилией места не оставалось. Что касается Бразилии, то Колор ди Мелу в речи на ГА ООН в 1991 году приветствовал Прибалтийские страны как пример «свободы, отвоеванной у тирании». Тем самым бразильская дипломатия демонстрировала, сколь мало она считалась с Россией, для которой одним из основных вопросов внешней политики того периода была дискриминация русского меньшинства в Латвии и Эстонии.
Поворот в отношении Бразилии к России стал заметным в 1993 году, когда тогдашний министр иностранных дел С.Аморим в речи на ГА ООН в качестве первоочередных тем назвал солидарность с усилиями России в трудном процессе демократизации. В октябре 1994 года состоялся первый визит министра иностранных дел Бразилии в Россию, в ходе которого был подписан ряд договоров*. (*О мирном использовании атомной энергии, о защите окружающей среды, противодействии наркотрафику, о межмидовских консультациях, проект договора о партнерстве (Ministério das Relações Exteriores, 1994). В Москве Аморим отметил взаимное согласие относительно необходимости усилить роль Объединенных Наций в решении глобальных проблем, равно как и демократизации принятия решений в этой и других многосторонних организациях. Сближение позиций двух стран совпадает с началом пересмотра Россией своей внешней политики (1994-1995 гг.) и первым периодом курса на общее развитие во внешней политике Бразилии в 1990-х годах (1993-1994 гг.).
Однако когда Россия начинает свои «поиски многосторонности», Бразилия откладывает в сторону акцент на общем развитии, поставив во главу угла выгоды нового глобального либерального порядка, в котором противостояние Север — Юг уже становится бессмысленным. Именно в этом контексте Е.Примаков нанес визит в Бразилию в ноябре 1997 года, чтобы подписать еще несколько двусторонних соглашений**. (**О принципах взаимодействия в XXI веке, о создании КВУ, о сотрудничестве в области культуры и науки, о научно-техническом сотрудничестве, сотрудничестве в космосе (Ministério das Relações Exteriores, 1997). Среди итогов визита следует выделить создание Комиссии высокого уровня по сотрудничеству (КВУ), что свидетельствовало о сильной заинтересованности России в укреплении отношений с Бразилией. Между тем речь Лампрейи на церемонии подписания документов указывала на некоторую пассивность бразильской стороны, поскольку, по его словам, визит Е.Примакова в Бразилию там рассматривали как «часть крупного проекта российской дипломатии»10.
Прошло почти три года, прежде чем КВУ (во главе с вице-президентом Бразилии и премьер-министром России) начала работать. Первое заседание прошло лишь в июне 2000 года*, (*Россия тогда переживала трудный период, а Бразилия не проявляла заинтересованность в контактах на президентском и министерском уровнях, хотя проводились заседания Политического комитета и Межправительственной комиссии — подразделений КВУ.) когда были подписаны несколько правовых документов. Решимость Бразилии активизировать работу КВУ совпала с поворотом к курсу на общее развитие, характерным для второго срока правления Президента Кардозу. В Москве вице-президент Бразилии Марку Масиэл заявил, что глобализацию и взаимозависимость следует оценивать критически: в интересах Бразилии и России действовать сообща, чтобы на международных форумах, посвященных политической и технологической тематике, влиять на принятие решений11.
В декабре 2001 года М.Масиэл принимал в Бразилии премьер-министра России М.Касьянова на втором заседании КВУ (были подписаны соглашения экономического характера), а месяц спустя впервые в истории двусторонних отношений Президент Бразилии Кардозу нанес визит в Россию. При подписании Договора о выдаче преступников и Программы обменов в области культуры, образования и спорта бразильский президент заявил, что обе страны выступают за многополярный мир. Общие позиции были закреплены в Совместном заявлении, в котором Россия выразила стремление установить стратегическое долгосрочное партнерство с Бразилией, как и поддержала включение Бразилии в состав постоянных членов СБ ООН12.
Бразильско-российские двусторонние отношения стали активно развиваться в период 2003-2010 годов, когда Бразилия избрала идентичность страны, взявшей курс на общее развитие, а Россия наращивала критику унилатерализма США. К февралю 2003 года С.Аморим провел консультации с министром иностранных дел России. В апреле бразильский дипломат вновь посетил Москву в сопровождении коллег из Перу и Коста-Рики, составлявших «тройку» «Группы Рио»**, (**Постоянно действующий механизм политических консультаций для согласования единых латиноамериканских позиций по ключевым региональным и международным проблемам. — Прим. переводчика.) чтобы вновь встретиться с министром иностранных дел России И.Ивановым. Сближение «Группы Рио» с Россией при посредничестве Бразилии стало воплощением одного из пунктов стратегического партнерства двух стран, а именно: содействовать участию страны-партнера в региональных организациях, в которых состоит другая страна-партнер. В 2004 году состоялось третье заседание КВУ, а в ноябре того же года Владимир Путин стал первым президентом России, нанесшим визит в Бразилию. На встрече с Лулой да Силва оба президента подписали еще несколько соглашений по двустороннему сотрудничеству, а в октябре 2005 года Лула посетил Россию, где с Президентом В.Путиным подписал три соглашения по космосу. В 2006 году сотрудничество в области освоения космоса принесло первый результат: первый бразилец полетел в космос. В апреле на четвертом заседании КВУ в Бразилии был подписан пакет документов*. (*В области метрологии и стандартизации, между Советом экономической безопасности при Министерстве юстиции Бразилии и Федеральной антимонопольной службой России. ) В декабре того же года министр иностранных дел России С.Лавров и С.Аморим обсуждали в Бразилии возможности сотрудничества стран БРИК — инициативу России, выдвинутую на ГА ООН в сентябре 2006 года.
С 2007 года повестки дня двух стран практически совпадают при нарастающем участии двух стран в группе БРИК. В сентябре в миссии Бразилии при ООН состоялась встреча министров иностранных дел Бразилии, России, Индии и Китая. В марте 2008 года в Рио-де-Жанейро состоялась встреча замминистров стран БРИК, чтобы подготовить встречу министров иностранных дел стран БРИК в Екатеринбурге в мае. В коммюнике о встрече зафиксированы положения, сходные с положениями совместных коммюнике Бразилии и России. В ноябре того же года Президент Д.Медведев впервые посетил Бразилию. В Рио-де-Жанейро он и Лула да Силва подписали Соглашение о военно-техническом сотрудничестве и установили безвизовый режим для туристов (до 90 дней в году). В заявлении для прессы Президент Лула напомнил, что Бразилия и Россия выступают за справедливый и многополярный миропорядок, указав, что обе страны, наряду с Китаем и Индией, должны воспользоваться возможностями, которые открылись в связи с мировым экономическим кризисом, для развития их стран13.
В июне 2009 года Президент Лула снова приехал в Россию, на этот раз на первый саммит стран БРИК в Екатеринбурге. В дополнение к совместному заявлению, подтверждающему положения документа, подписанного министрами иностранных дел в мае 2008 года, главы государств БРИК выпустили отдельное совместное заявление по продовольственной безопасности, которое ввело страны БРИК в рамки диалога Юг — Юг. В апреле 2010 года второй саммит стран БРИК прошел в Бразилии. План действий стратегического партнерства и План межмидовских консультаций носят подробный характер, включая вопросы военного сотрудничества между двумя странами. Безусловно, стоит отметить акцент, сделанный на единстве действий двух стран по продвижению реформ глобальных структур управления.
Очевидно, рост влияния стран БРИК после мирового экономического кризиса 2008 года, как и проблемы со здоровьем вице-президента Бразилии сказались на работе КВУ. В мае 2011 года, через пять лет после четвертого заседания, новый вице-президент Бразилии М.Темер встретился с премьер-министром В.Путиным, чтобы восстановить работу КВУ. В коммюнике было отмечено, что сотрудничество двух стран поднялось на новую, более высокую ступень, учитывая специфику областей сотрудничества и близость позиций по спорным вопросам.
Стремление углубить сотрудничество в военной области, ясная позиция, требующая прекратить «кровопролитие» в Ливии, готовность развивать бразильскую ракету-носитель SLV-1, вступить в партнерство по ГЛОНАСС, разрабатывать конкретные проекты по разведке запасов урана — лишь некоторые темы, упомянутые в документе. Свидетельствует ли готовность к широкому сотрудничеству о формировании новой, общей для двух стран идентичности, покажет время.
Новые идентичности — в теории и на практике
Мы пытались показать, что существует явная связь между сменой идентичностей Бразилии и России после холодной войны и сближением их интересов, что вылилось в активизацию сотрудничества между двумя странами в первое десятилетие XXI века. Действительно, по сравнению с предыдущими, нынешний период отношений характеризуется гиперинтенсивностью двусторонних отношений и переливом билатерализма в различные многосторонние форматы, включая создание новых объединений в международной сфере, подобно БРИКС, что, в свою очередь, дальше укрепляет гиперинтенсивность. Осмысливая будущее двусторонних отношений в новом контексте, необходимо вновь обратиться к теоретическим постулатам.
Мы не вплетали теоретические выкладки в раздел о двусторонних отношениях Бразилии и России, хотя подспудно опирались на критический конструктивизм Маппиди. Как указано выше, одно из преимуществ данного методологического подхода заключается в придании гибкости взаимосвязи идентичностей и интересов, а понимание связи между социальными притязаниями и различными социальными воображаемыми позволяет перевести эту теоретическую альтернативу в практическую плоскость. Мы не случайно выбрали речи бразильских и российских руководителей в ООН: излагая свою оценку международного положения с трибуны ООН, они тем самым представляли свое социальное воображаемое на тот момент. Воображаемое строится на конкретном опыте и находится в постоянном напряжении с самооценкой государств и оценкой ими своего места в мире или того места, которое они должны занимать в нем. Вектор напряжения — социальные притязания. В самом деле, представляя международный порядок как полярный (в случае России) или как столкновение по линии Север — Юг (в случае Бразилии), две страны определяли свои идентичности соответственно: либо в качестве «либералов», принимающих «однополярность» и отсутствие столкновений, как делали Россия и Бразилия в 1990-х годах; либо как в 2000-х годах великая держава в многополярном мире (Россия) и развивающаяся страна в мире, отмеченном ассиметрией Север — Юг (Бразилия).
Более того, направление, в котором социальные притязания изменились в этот период, демонстрирует, что конкретный опыт каждой страны указывает на нечто большее, нежели дозволяет постулат о государствах как «одиноких» акторах. Смена социальных притязаний подвержена воздействию ряда факторов, однако в целом она выражается в политических дискуссиях по поводу нормативного описания мира. В таком контексте идентичности и интересы усиливают и формируют друг друга в той мере, в какой государственные и негосударственные акторы формируют реальность.
Отсюда следует, что гиперинтенсивностью своих двусторонних отношений Бразилия и Россия обязаны в том числе новым идентичностям, обретенным в последние годы, как и трансформациям социального воображаемого, которое их социальные притязания привнесли в международный порядок. В этом свете становится понятным, что в мире есть пространство для формирования такого феномена, как БРИКС. Даже при том, что материальные факторы — экономический кризис 2008 года, экономический рост в Китае и Индии — считают условиями существования БРИКС, нам представляется, что акторами, которые больше остальных стремились консолидировать блок, были Бразилия и Россия. В какой мере это пространство было бы занято, если бы двусторонние отношения между Бразилией и Россией не стали столь интенсивными в «нулевых» годах, или в какой степени их интенсивность обязана трансформации международного порядка перед лицом других социальных притязаний — задача дальнейшего исследования.
1Keohane R.O. International Institutions: Two Approaches // International Studies Quarterly.
V. 32. №4. 1988. Р. 379-396.
2Waltz K. Theory of International Politics. Illinois: Waveland Press, 2010.
3Wendt A. The Agent-Structure Problem in International Relations Theory // International Organization. V. 41. №3, 1987. Р. 335-370.
4Kubalkova V. Soviet «New Thinking» and the End of the Cold War: Five Explanations // Foreign policy in a constructed world. New York. 2001. Р. 99-145.
5Wendt A. Social Theory of International Politics. Cambridge: Cambridge University Press. 1999.
6Wendt A. Anarchy is what States Make of it: The Social Construction of Power Politics // International Organization. V. 46. №2. 1992. P. 391-425.
7Campbell D. Writing security: United States foreign policy and the politics of identity. 2nd Ed. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1998.
8Muppidi H. The politics of the global. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2004. Р. 25.
9Zhebit A. «Um olhar sobre a cooperação inter-regional: América Latina — Estados pós-soviéticos» // Análise de Conjuntura OPSA, Rio de Janeiro. №10. 2006. Р. 18, 31.
10Ministério das Relações Exteriores. Cerimônia de Assinatura de Atos com a Federação da Rússia. Resenha de Política Exterior do Brasil. V. 24. №81. 1997. Р. 61-64, jun-dez. Р. 61.
11Ministério das Relações Exteriores. Jantar Oferecido em Homenagem ao Vice-Presidente Marco Maciel pelo Primeiro-Ministro da Federação da Rússia. Resenha de Política Exterior do Brasil. V. 27. №86. 2000. Р. 169.
12Ministério das Relações Exteriores. Declaração Conjunta Brasil-Rússia. Notas à Imprensa, n. 21, 14 de janeiro de 2002. // URL: http://www.itamaraty.gov.br/sala-de-imprensa/notas-a-imprensa/2002/01/14/declaracao-conjunta-brasil-russia (последнее обращение 5 июня 2011 г.).
13Ministério das Relações Exteriores. Cerimônia de Assinatura de Atos com o Presidente da Federação Russa, Dmitri Medvedev. Resenha de Política Exterior do Brasil. V. 29. №103. 2008. Р. 127-129.
Что такое холодная война, какое определение и откуда взялось это словосочетание?
Поскольку напряженность в отношениях между Россией и Великобританией и США продолжает нарастать, эксперты опасаются, что приближается новая холодная война.
Но что такое «холодная война» и откуда у этого термина корни? Мы все объясняем.
2
Люди держат в руках огромные знаки победы с российским флагом 22 августа 1991 года на Красной площади в Москве Фото: AFPЧто такое «холодная война» и откуда возник этот термин?
Холодная война — это состояние конфликта между двумя странами, которое не связано с прямыми военными действиями.
Конфликт в основном разрешается посредством экономических и политических действий, включая пропаганду, шпионаж и прокси-войны, когда страны, находящиеся в состоянии войны, полагаются на других в своих сражениях.
Термин «холодная война» редко использовался до 1945 года, и некоторые считают, что он впервые использовал его при упоминании конфликта между христианством и исламом.
Однако критики говорят, что он использовал это слово для обозначения «теплый» на испанском языке, утверждая, что этот термин на самом деле возник в результате неправильного перевода его работ в 19 – годах.
Джордж Оруэлл использовал этот термин в эссе в конце Второй мировой войны.
В своей работе «Вы и атомная бомба», опубликованной 19 октября 1945 года, Оруэлл размышлял о мире, живущем в тени угрозы ядерной войны, предупреждая о «мире, а не о мире», который он назвал постоянным ». холодная война».
Этот термин теперь стал фиксированным для любых войн, бушующих через косвенный конфликт.
Самая известная — геополитическая напряженность после Второй мировой войны между СССР и его сателлитами и США и их западноевропейскими союзниками.
Что такое «холодная война»?
Холодная война была состоянием геополитической напряженности между державами Восточного блока (Советский Союз и его государства-сателлиты) и державами Западного блока (США, их союзники по НАТО и др.) После Второй мировой войны.
Общепринятые временные рамки, признанные историками, колеблются от 1947 года до 1989 или 1991 годов.
После капитуляции нацистской Германии в мае 1945 года непростой военный союз между Соединенными Штатами и Великобританией, с одной стороны, и Советским Союзом — с другой, начал распадаться.
К 1948 году Советы установили левые правительства в странах Восточной Европы, освобожденных Красной Армией.
Американцы и британцы опасались постоянного советского господства в Восточной Европе и угрозы прихода к власти коммунистических партий, находящихся под советским влиянием, в демократических странах Западной Европы.
Советы, с другой стороны, были полны решимости сохранить контроль над Восточной Европой, чтобы защититься от любой возможной новой угрозы со стороны Германии, и они были намерены распространять коммунизм по всему миру, в основном по идеологическим причинам.
2
Никита Хрущев, бывший президент Советского Союза, на фото в Москве в 1965 году Фото: Гетти — участникХолодная война окрепла к 1947 году, когда американская помощь, предоставленная в рамках плана Маршалла Западной Европе, поставила эти страны под американское влияние и Советы установили открыто коммунистические режимы в Восточной Европе.
Холодная война достигла пика между 1948 и 1953 годами.
На протяжении холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз избегали прямой военной конфронтации в Европе и участвовали в реальных боевых действиях только для того, чтобы удержать союзников от перехода на другую сторону или свергнуть их после того, как они это сделают.
Холодная война начала прекращаться в конце 1980-х годов во время правления советского лидера Михаила С. Горбачева.
Он демонтировал тоталитарные аспекты советской системы и начал усилия по демократизации советской политической системы.
Когда коммунистические режимы в странах советского блока в Восточной Европе рухнули в 1989–1990 годах, Горбачев согласился на их падение.
В конце 1991 года Советский Союз распался, и из его трупа родились 15 новых независимых государств, включая Россию с демократически избранным антикоммунистическим лидером.
Холодная война подошла к концу.
Какие еще конфликты были названы «холодными войнами»?
Ряд глобальных и региональных напряженных отношений, возникших на протяжении многих лет, также были названы холодными войнами.
Они имели место на Ближнем Востоке, в Южной и Восточной Азии.
На Ближнем Востоке термин «холодная война» относится к продолжающейся напряженности между Саудовской Аравией и Ираном.
Конфликт ведется на нескольких уровнях из-за геополитического, экономического и сектантского влияния в стремлении к региональному господству или влиянию на соседние страны.
В Южной Азии термин «холодная война» используется с 2002 года и относится к длительной напряженности между Индией и Пакистаном.
Отношения между двумя странами были сложными и в значительной степени враждебными из-за ряда исторических и политических событий, включая насильственный раздел Британской Индии в 1947 году, конфликт в Кашмире и многочисленные военные конфликты между двумя странами.
Несмотря на то, что две страны пересекаются по определенным демографическим характеристикам, языкам и даже общей кухне, отношения страдают от враждебности и подозрений.
С момента обретения независимости две страны участвовали в трех крупных войнах, одной необъявленной войне и были вовлечены в многочисленные вооруженные столкновения и военные столкновения, главным центром которых был конфликт в Кашмире.
Сообщение BBC, которое британцы услышат во время ядерной атаки времен холодной войны, прочитанное покойным Питером Дональдсоном.Самый быстрый словарь в мире: Vocabulary.com
холодная война — состояние политической вражды между странами
Холодная война — состояние политической вражды, существовавшее с 1945 по 1990 год между странами, возглавляемыми Советским Союзом, и странами, возглавляемыми Соединенными Штатами
: пренебрежительное отношение к плану, надежде или ожиданиям с помощью холодной воды
Голда Меир Государственный деятель Израиля (родилась в России) (1898-1978)
герпес, вызванный вирусом простого герпеса типа 1 (HSV-1)
сорт сорт растения, выведенный из природного вида и поддерживаемый в культуре
холодная погода период необычно холодной погоды
коллайдер ускоритель, в котором два луча частиц вынуждены сталкиваться головой на
каменноугольная смола смола, образующаяся при перегонке битуминозного угля
Колтер острый стальной клин, расположенный перед плугом и вертикально рассекающий почву
тысячелистник золотой сероватый, покрытый шерстью, многолетник с разветвленными стеблями, оканчивающимися голыми стеблями с золотисто-желтыми цветочными головками; засушливые районы западная часть Северной Америки
Колдер Скульптор из США, который первым создал мобили и стабилизаторы (1898-1976)
сопутствующее обеспечение; как следствие
холодный крем крем, используемый в косметических целях (в основном женщинами) для смягчения и очистки кожи
холодный трезвый полностью трезвый
холодным кремом нанести на лицо холодный крем
холодный крем крем, используемый в косметических целях (в основном женщинами) для смягчения и очистки кожи
кала-азар лейшманиоз внутренних органов
Язвы кала-азара, возникшие в результате тропической инфекции простейшими из рода Leishmania, которые переносятся москитами
коллинеарно лежит на одной прямой
Холодная война — международные отношения
Введение
Термин «холодная война» относится к периоду советско-американского антагонизма, который доминировал в международной системе примерно с 1945 по 1991 год.В то время как разные ученые подчеркивают разные аспекты этого соперничества, холодная война была одновременно идеологическим, политическим, экономическим, культурным, военным и стратегическим противостоянием между США и их союзниками, с одной стороны, и Советским Союзом и его союзниками с другой. Другие. Недавние исследования во многом усложнили когда-то доминирующее биполярное понимание этой борьбы. Ученые все чаще и вполне справедливо подчеркивают множество способов, с помощью которых государства Азии, Африки и Латинской Америки, в частности, пытались преодолеть очевидные ограничения, навязанные советско-американской враждебностью.Действительно, наше понимание холодной войны постоянно подвергается переосмыслению, пересмотру и модификации, поскольку новые свидетельства, новые методологии и новые действующие лица появляются из безвестности. Существует обширная и постоянно расширяющаяся литература по холодной войне, которая представляет большую ценность для ученых-международников. Исследования и ресурсы, включенные в эту библиографию, предназначены для того, чтобы помочь новым и опытным исследователям в области международных отношений выбрать ресурсы, раскрывающие бесчисленные сложности, нюансы и непредвиденные обстоятельства этого основополагающего и спорного периода.Большая часть этой литературы анализирует эволюцию международной системы в десятилетия после Второй мировой войны, давая при этом представление о формулировании политики и дипломатии. Ученые также особенно интересовались вопросами ответственности и вины, особенно в отношении истоков и окончания холодной войны. Многие вопросы остаются нерешенными, а границы научных исследований постоянно расширяются, что делает их особенно богатой областью исследований как для новых, так и для опытных исследователей.
Общие обзоры
Новых студентов и исследователей, желающих получить вводный обзор холодной войны, очень хорошо обслуживают. Ряд исследований особенно хорошо подходят для новых студентов-международников и ученых, ищущих контекст и ссылки для своих исследований того периода. Gaddis 2005b и LaFeber 2008 — отличная отправная точка для тех, кто ищет относительно краткие и прямые повествования об американо-советском конфликте. Гэддис подчеркивает советскую вину в своем в основном ортодоксальном обращении, в то время как ЛаФебер подчеркивает большую степень ответственности Америки в своем ревизионистском взгляде.Эти два исследования можно с пользой читать вместе, и они представляют собой два лучших примера этих противоречивых интерпретаций холодной войны. Keylor 2008 придерживается более сбалансированного постревизионистского подхода, согласно которому обе стороны несут определенную ответственность в разное время и в разных местах. Он также выходит далеко за рамки простой бинарной схемы конфликта времен холодной войны. Leffler and Westad 2010 — один из новейших достижений в этой области и, безусловно, один из лучших. В трех томах некоторые из наиболее уважаемых ученых времен холодной войны исследуют все аспекты холодной войны в каждом регионе земного шара.Этот сборник настоятельно рекомендуется всем ученым, как новым, так и опытным. Westad 2000 объединяет сборник эссе ученых-международников и историков, в которых исследуются различные методологические вопросы, что особенно полезно для тех, кто интересуется теоретическими подходами. Gaddis 2005a — отличная отправная точка для студентов и ученых, интересующихся эволюцией американской стратегии национальной безопасности в этот период, в то время как Zubok 2007 выполняет аналогичную услугу в отношении Советского Союза.Наконец, Вестад 2007 значительно расширяет аналитическую призму в своем новаторском исследовании влияния третьего мира на холодную войну и наоборот.
Гэддис, Джон Льюис. Стратегии сдерживания: критическая оценка американской политики национальной безопасности во время холодной войны . Ред. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 2005a.
Классическое исследование развивающейся стратегии Соединенных Штатов в период «холодной войны», впервые опубликованное в 1982 году. Выявляет и оценивает изменения в подходах США, в том числе оригинальное изложение Кеннаном сдерживания, NSC-68, «Новый взгляд», «Гибкий ответ», разрядка. и сближение Рейгана и Горбачева.Остается лучшим анализом американской политики холодной войны на стратегическом уровне для всех исследователей.
Гэддис, Джон Льюис. Холодная война: новая история . Нью-Йорк: Пингвин, 2005b.
Чрезвычайно хорошо написанный вступительный текст времен холодной войны, написанный одним из самых известных и уважаемых ученых. Этот вклад имеет тенденцию к более традиционному толкованию истоков конфликта и советской вины, но дает более широкие знания и понимание событий и их значения.Прочтите вместе с LaFeber 2008 для альтернативного анализа.
Кейлор, Уильям Р. Мир Наций: Международный порядок с 1945 года . 2-е изд. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2008.
Хорошо написанная, всеобъемлющая и сбалансированная история международных отношений в период холодной войны и после нее. Сочетает в себе теоретический, хронологический, тематический и региональный подходы, которые будут ориентировать новых исследователей в эту зачастую сложную эпоху. Идеальное введение для исследователей-международников.
ЛаФебер, Уолтер. Америка, Россия и холодная война, 1945–2006 гг. . 10-е изд. Бостон: McGraw-Hill, 2008.
Последняя версия давнего ревизионистского введения в холодную войну. Обычно возлагает ответственность на Соединенные Штаты и их политику. Особенно полезно для начинающих студентов и начинающих исследователей. Прочтите вместе с Gaddis 2005b для альтернативного анализа.
Леффлер, Мелвин П. и Одд Арне Вестад, ред. Кембриджская история холодной войны . 3 тт. Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2010.
Исключительная трехтомная история холодной войны с участием очень уважаемых ученых и историков в области международных отношений. В первом томе прослеживаются глобальные истоки холодной войны. Второй том посвящен 1960-м и 1970-м годам. В третьем томе прослеживается усиление и окончание холодной войны с 1975 по 1991 год. Настоятельно рекомендуется всем.
Westad, Odd Arne, ed. Обзор холодной войны: подходы, интерпретации, теория . Лондон: Фрэнк Касс, 2000.
Награда сборник теоретических эссе историков, ученых-международников и политологов. Подчеркивает необходимость междисциплинарных подходов и теорий. Направлено в первую очередь на студентов бакалавриата, но все ученые извлекут пользу из идей и идей, изложенных в этом сборнике.
Westad, Odd Arne. Глобальная холодная война: интервенции стран третьего мира и становление нашего времени .Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2007.
Превосходное исследование роли третьего мира в холодной войне, которое освещает настоящее так же, как и прошлое. Сосредоточен на американских и советских стратегиях холодной войны в Азии, Африке и Латинской Америке, включая Вьетнам, Китай, Индонезию, Анголу, Эфиопию, Кубу, Никарагуа, Иран и Афганистан. Чрезвычайно важная работа, которая пересматривает наше понимание дипломатии холодной войны и ее последствий.
Зубок, Владислав М. Несостоявшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева .Чапел-Хилл: University of North Carolina Press, 2007.
Незаменимое исследование Советского Союза и его международных отношений во время холодной войны, а также советской внутренней политики. Прекрасно использует недавно рассекреченные российские источники. Будущие работы неизбежно усложнят его выводы, но настоятельно рекомендуется всем ученым времен холодной войны.
Пользователи без подписки не могут видеть полный контент на эта страница. Пожалуйста, подпишитесь или войдите.
Глоссарий терминов времен холодной войны
У каждой войны есть свой жаргон, и холодная война, несмотря на то, что не было открытых боев, не была исключением. Ниже приводится список терминов, использовавшихся во время холодной войны. Самым вызывающим беспокойство термином, безусловно, является «сломанная стрела».
ПРО
Противобаллистические ракеты (ПРО) предназначены для сбивания баллистических ракет (ракет с ядерным оружием) до того, как они достигнут своих целей.
Гонка вооружений
Массовое наращивание военной мощи, особенно ядерного оружия, как Советским Союзом, так и Соединенными Штатами в попытке добиться военного превосходства.
Brinkmanship
Намеренно обостряет опасную ситуацию до предела (грани), создавая впечатление, что вы готовы пойти на войну, в надежде заставить ваших противников отступить.
Сломанная стрела
Утерянная, украденная или случайно запущенная ядерная бомба, вызывающая ядерную аварию. Хотя сломанные стрелы были отличными сюжетами фильмов на протяжении всей холодной войны, самая серьезная сломанная стрела в реальной жизни произошла 17 января 1966 года, когда U.S. B-52 разбился у берегов Испании. Хотя все четыре ядерные бомбы на борту B-52 были в конечном итоге обнаружены, радиоактивный материал заразил большие территории вокруг места крушения.
Контрольно-пропускной пункт Чарли
Перекресток между Западным Берлином и Восточным Берлином, когда Берлинская стена разделяла город.
Холодная война
Борьба за власть между Советским Союзом и США, которая длилась с конца Второй мировой войны до распада Советского Союза.Войну считали «холодной», потому что агрессия была идеологической, экономической и дипломатической, а не прямым военным конфликтом.
Экономическая теория, согласно которой коллективное владение собственностью ведет к бесклассовому обществу.
Форма правления в Советском Союзе, при которой государство владело всеми средствами производства и возглавлялось централизованной авторитарной партией. Это рассматривалось как противоположность демократии в Соединенных Штатах.
Изолятор
Фундаментальный U.S. внешняя политика во время холодной войны, в которой США пытались сдержать коммунизм, не допуская его распространения на другие страны.
DEFCON
Аббревиатура от слова «состояние готовности к обороне». За термином следует число (от одного до пяти), которое информирует вооруженные силы США о серьезности угрозы, при этом DEFCON 5 представляет нормальную готовность мирного времени к DEFCON 1, предупреждая о необходимости максимальной боевой готовности, то есть войны.
Detente
Расслабление напряженности между сверхдержавами.См. Подробности в Успехах и неудачах разрядки в холодной войне.
Теория сдерживания
Теория, которая предлагала массовое наращивание вооруженных сил и вооружений, чтобы угрожать разрушительной контратакой любому потенциальному нападению. Угроза была предназначена для предотвращения или сдерживания любого нападения.
Убежище от радиоактивных осадков
Подземные сооружения, заполненные продуктами питания и другими припасами, которые были предназначены для защиты людей от радиоактивных осадков после ядерной атаки.
Возможность первого удара
Способность одной страны нанести внезапный массированный ядерный удар по другой стране. Цель первого удара состоит в том, чтобы уничтожить большую часть, если не все, вооружение и авиацию противоборствующей страны, оставив их неспособными нанести ответный удар.
Гласность
Политика, проводимая в Советском Союзе во второй половине 1980-х годов Михаилом Горбачевым, не поощряла государственную тайну (которая характеризовала последние несколько десятилетий советской политики) и поощряла открытое обсуждение и распространение информации.Этот термин переводится с русского как «открытость».
Горячая линия
Прямая линия связи между Белым домом и Кремлем установлена в 1963 году. Часто ее называют «красным телефоном».
МБР
Межконтинентальные баллистические ракеты — это ракеты, способные нести ядерные бомбы на тысячи миль.
железный занавес
Термин, использованный Уинстоном Черчиллем в речи для описания растущего разрыва между западными демократиями и государствами, находящимися под влиянием Советского Союза.
Договор об ограниченном запрещении ядерных испытаний
Этот договор, подписанный 5 августа 1963 года, представляет собой всемирное соглашение о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве или под водой.
Ракетный разрыв
В США обеспокоены тем, что Советский Союз значительно превзошел США по запасам ядерных ракет.
Гарантированное взаимное уничтожение
MAD был гарантией того, что если одна сверхдержава нанесет массированный ядерный удар, другая ответит взаимностью, также запустив массированный ядерный удар, и обе страны будут уничтожены.В конечном итоге это стало основным средством сдерживания ядерной войны между двумя сверхдержавами.
Перестройка
Введенный в июне 1987 г. Михаилом Горбачевым экономическая политика по децентрализации советской экономики. Этот термин переводится на русский язык как «реструктуризация».
СОЛЬ
Переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ) представляли собой переговоры между Советским Союзом и США по ограничению количества вновь созданных ядерных вооружений. Первые переговоры длились с 1969 по 1972 год и привели к подписанию ОСВ-I (первого Договора об ограничении стратегических вооружений), в котором каждая сторона согласилась сохранить свои пусковые установки стратегических баллистических ракет в их нынешнем количестве и предусматривала увеличение количества баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ). ) пропорционально уменьшению количества межконтинентальных баллистических ракет (МБР).Второй раунд переговоров продолжался с 1972 по 1979 год и привел к подписанию ОСВ-2 (второго Договора об ограничении стратегических вооружений), который предусматривал широкий спектр ограничений для наступательного ядерного оружия.
Космическая гонка
Соревнование между Советским Союзом и Соединенными Штатами за доказательство своего технологического превосходства за счет все более впечатляющих достижений в космосе. Гонка в космос началась в 1957 году, когда Советский Союз успешно запустил первый спутник, Sputnik .
Звездные войны
Прозвище (основанное на трилогии фильма «Звездные войны» ) плана президента США Рональда Рейгана по исследованию, разработке и созданию космической системы, которая могла бы уничтожить приближающиеся ядерные ракеты. Введен 23 марта 1983 г. и официально называется Стратегической оборонной инициативой (СОИ).
суперсила
Страна, доминирующая в политической и военной мощи. Во время холодной войны было две сверхдержавы: Советский Союз и США.
СССР
Союз Советских Социалистических Республик (СССР), также обычно называемый Советским Союзом, был страной, в которую входили Россия, Армения, Азербайджан, Беларусь, Эстония, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Латвия, Литва, Молдова, Таджикистан, Туркменистан, Украина и Узбекистан.
Как холодная война определила научную свободу
Джордж Поланьи (которому помогала его жена Присцилла, которая проделала большую часть работы без компенсации или признания) в основном игнорировал попытки руководства секретариата CCF.Они прислали материал, который он просто предпочел не публиковать. Вместо того, чтобы сосредоточиться на плохом обращении с научными работниками в условиях тоталитаризма, он был больше заинтересован в изучении ограничений академической свободы на Западе, таких как расовая изоляция в Университете Алабамы и апартеид в Университете Кейптауна. Он уделял мало внимания условиям при коммунизме, а в 1960 году даже опубликовал статью о китайских университетах, в которой утверждалось, что при Мао ученым может быть лучше, чем во многих других странах, включая некоммунистические. Наука и свобода довольно скоро был заменен на более профессиональный Minerva , но трудно представить, что журнал сделал много для продвижения гегемонии США.
Еще в 1950-х годах Карл Поланьи предупреждал своего брата, что участие ЦРУ в формировании идеи свободы противоречит его собственным обязательствам.Общий портрет, который предлагает Вулф, представляет собой научный мир, полностью пропитанный государственными интересами, но не обязательно совпадающий с правительственными целями.В 1950-х годах для сбора разведданных использовались научные атташе. Якобы независимые собрания «пагуошов», где советские ученые собирались со своими западными коллегами для обсуждения вопросов, включая опасность радиоактивных осадков, первоначально рассматривались ЦРУ как коммунистическая пропаганда. Но американский глава Постоянного комитета Пагуоша Юджин Рабинович (который также был редактором широко распространяемого бюллетеня ученых-атомщиков Bulletin of the Atomic Scientists ) начал сотрудничать с U.S. правительство, которое продолжило использовать встречи Пагуоша как возможности для обратной связи.
После успешного запуска Советским Союзом спутника в 1958 году были предприняты значительные усилия по реформированию учебных программ по естествознанию в средних школах США. Чтобы ответить на вызов, брошенный советскими технологиями, новая учебная программа стремилась представить научное мышление как «способ познания», а не просто набор фактов. Были проведены реформы в преподавании физики и химии, но наиболее широкое распространение получил новый подход именно в биологии.Там упор делался на научно-обоснованный характер науки, что делало Лысенко отсутствующим фоном.
Фонд Азии, принадлежащий ЦРУ, чей бюджет был значительно больше, чем у CCF, хотел помочь распространить эти учебники в классах по всему миру. К 1971 году адаптации проводились более чем в 35 странах; и Фонд Азии был убежден, что эти версии отражают местную фауну и методы ведения сельского хозяйства, например, чтобы избежать проявления культурного империализма.Когда на Тайване был пиратский учебник, фонд Asia Foundation попытался убедиться, что его версия, скопированная напрямую, не использовалась. «Собственность ЦРУ, — пишет Вулф, — поддержала книгу, которая выглядела на меньше, чем на американцев, исходя из теории, что она более эффективно передает американский подход к научному обучению». Когда в конце 1960-х годов выяснилось, что Азиатский фонд и CCF были прикрытием ЦРУ, разоблачения CCF вызвали скандал. Напротив, новости об Азиатском фонде (который все еще существует, но теперь находится в ведении государственного департамента) были встречены в основном пожатиями плечами.
COLD WAR English Определение и значение
1 Состояние политической вражды между странами, характеризующееся угрозами, пропагандой и другими мерами, за исключением открытой войны.
- 1.1 Холодная война Состояние политической враждебности, которая существовала между странами советского блока и западными державами под руководством США с 1945 по 1990 год.
«Во время холодной войны Советский Союз действовал, чтобы сдерживать США».
Другие примеры предложений
- «Во время холодной войны кинематографисты использовали город как замену Санкт-Петербургу в таких фильмах, как« Красные »,« Кремлевское письмо »и« Доктор Живаго ».«
- « Во время холодной войны это было ареной обмена шпионами ». «Ничего из этого не произошло бы, если бы все еще была холодная война и был бы Советский Союз».
- «Особенно интересно отметить изменения в таких странах, как Бразилия и Россия — всего 15 лет назад, один находился в политическом и экономическом хаосе, а другой — врагом холодной войны.
- «Он был главой Прогрессивной партии и придерживался чисто либеральной платформы« Нового курса », но также выступал за взаимодействие с Советским Союзом вместо« холодной войны ».
- « Кто начал холодную войну » Война — Соединенные Штаты или Советский Союз? »
- « Такова сила инерции в политике: то, что происходит сегодня, во многом является ответом на законченную холодную войну и империю, которой больше нет ».
- ‘Но рано или поздно эта реликвия холодной войны будет отброшена.«
- » Сегодня он остается порабощенным наследием холодной войны, и его структура и видение основаны на мире, разделенном на государства и сферы влияния »
- « Это похоже на холодную войну между двумя бывшими великими друзьями. . ‘
- «В 60-х и 70-х годах я рос со словами« Холодная война », нависшими над твоей головой каждый день».
- на протяжении холодной войны.«
- « Есть еще одна вещь, которая, я думаю, многое объясняет, — это менталитет времен холодной войны ».
- Конкурс пианистов в Москве. ‘
- ‘ Это определение возникло в результате напряженных и трудных переговоров в контексте холодной войны, и оно отмечено предвзятостью людей, которые вели переговоры и одобрили его. ‘
- ‘ Если что-то есть что Рейган должен быть удостоен чести, поскольку он был готов приветствовать инициативу Михаила Горбачева по объявлению перемирия времен холодной войны.’
- ‘ Во время этой холодной войны военные самолеты Соединенных Штатов совершили тысячи тайных разведывательных полетов. ‘
- ‘ Но американцы в 1963 году были в разгаре холодной войны, по-прежнему преследуемые призраками Кубы и Берлин и Корея »
План Маршалла и холодная война
Холодная война в основном велась на словах и с угрозами, а не с применением насилия. Двумя странами, находившимися в состоянии войны, были Соединенные Штаты и Советский Союз.Хотя две сверхдержавы работали как союзники, чтобы победить Германию во время Второй мировой войны, напряженность между ними выросла после войны, что привело к противостоянию из-за конкурирующих взглядов на послевоенный мир. После войны стало ясно, что Сталин был заинтересован в распространении власти России на Восточную Европу, в то время как США опасались, что Россия планирует захватить мир и распространить политическую идею коммунизма.
Ответ Трумэна на сферу влияния Советского Союза и нынешние условия раздираемой войной Европы стал известен как доктрина Трумэна.Эта доктрина предлагала оказывать помощь странам, которые пострадали от последствий Второй мировой войны и находились под угрозой советского угнетения. США были особенно обеспокоены Грецией и Турцией.
Из-за медленных темпов экономического развития Европы после Второй мировой войны Трумэн разработал другой план оказания помощи, названный Планом Маршалла. План был назван в честь госсекретаря Джорджа Маршалла из-за уважения Трумэна к его военным достижениям. Трумэн надеялся, что принятием плана Маршалла будут достигнуты две основные цели.Этими целями были:
- Это привело бы к восстановлению производства за границей, что было необходимо как для сильной демократии, так и для мира, основанного на демократии и свободе, и которому, в глазах Соединенных Штатов, Советский Союз до сих пор препятствовал.
- Это поддержит мировую торговлю, от которой выиграют американские бизнесмены, фермеры и рабочие.