Ольга. История любви | Правмир
Журнал «Фома»
Посвящается моей жене Екатерине
Владимир Гурболиков
Это произошло много лет тому назад, когда я был еще ребенком. Но до сих пор то, что случилось с нами тогда, вспоминается и переживается мной как одно из самых серьезных событий в моей жизни.
Мне было десять лет. Однажды осенним вечером я вернулся из школы домой и почувствовал, что заболел. Температура росла день ото дня, становилось все хуже, и, наконец, всего меня охватил жар. Я лежал, закрыв глаза, и просил только пить. Мама моя бегала на рынок за виноградом, гранатами, а потом все стояла на кухне, выдавливая для меня прохладный сок… Я ждал его, «оживал» на минуту, выпивал сок одним огромным, жадным глотком, но вскоре уже вновь закрывал глаза и вытягивался на постели.
Это была инфекционная болезнь крови, к счастью, не самая опасная. Мне стали делать уколы, и как только состояние позволило — отвезли в детскую больницу на Русаковку.
Я помню вечернюю дорогу в «Скорой помощи», помню, как простился с мамой и вслед за какой-то женщиной долго поднимался по больничной лестнице с этажа на этаж. Помню желтые лампы инфекционного отделения: оно было переполнено.
— Проходи сюда, — сказала сестра. — Другого места все равно нет.
Меня ввели в палату, где я увидел одну свободную койку.
Я прошел прямо к ней, лег под одеяло, посмотрел на белый потолок, на кафельные стены палаты, мысленно, про себя позвал «мама, мама» — и беззвучно заплакал…
Палата оказалась «девчачья»: моими соседками были две пятиклассницы и очень тихая русоголовая девятилетняя Оля.
Старшие девочки отнеслись ко мне как-то враждебно, и вскоре я понял, что быть один на один со «взрослыми»(как мне тогда казалось) пятиклашками — непростое дело.
В школе у них была, наверное, какая-то война девчонок с мальчишками, и мне от них доставалось. Они все время следили за мной, подражая взрослым, делали замечания, дразнились. Больше всего их раздражало, что я в ответ молчал.
Они ждали какого-нибудь скандала, — а его все не было.
Ночью я плохо, долго засыпал. В это время я все тосковал о доме — и смотрел, смотрел на желтую полоску света, протянувшуюся из коридора.
Наконец, глаза начали слипаться, тоска стала забираться куда-то глубоко-глубоко, желтый свет потихоньку задрожал, расплылся…
Вдруг я почувствовал, что по голове течет какая-то холодная жижа — и проснулся. Попробовал рукой — и тут же услышал испуганно-радостный шепот на соседних койках. Я отнял руку. В волосах и на подушке была зубная паста, почти целый тюбик.
Девчонки затихли и следили, что будет дальше. Я встал, подошел к умывальнику. Молча вымыл голову, потом застирал, как умел, подушку, лег в кровать и стал ждать продолжения… Но в палате была тишина.
Случилось так, что на следующий день пятиклассниц куда-то перевели. Однако не прошло и часа, как открылась дверь. Вошла санитарка, со странной интонацией сказала: «Ну, готовьтесь».
И не успели мы с моей соседкой как следует обдумать ее слова, как увидели и услышали НЕЧТО.
Двух-с-половиной-летняя Зоя сразу вернула себе свое «постоянное» имя — Детдомовская. Ее приволокли к нам и повалили на свободную кровать.
— Она — Детдомовская, так что смотрите.., — как-то неопределенно сказала нам сестра.
— А она хоть разговаривать-то умеет? — спросила Оля.
— Я же сказала — она ДЕТДОМОВСКАЯ!
Мы с ужасом смотрели, как извивается, борясь с санитарками, детдомовская — бритое наголо, истерично воющее существо, как изо всех сил пытается сползти на пол…
— Ты что! На кровать ссать?!
Детдомовскую мгновенно выпускают, она мочится на линолеумном полу и воет сорванным, как будто даже прокуренным голосом — но все равно очень громко и жутко. Полы ее казенного халата темнеют, намокая. Она сидит прямо в луже мочи и колотит ногами и руками.
— Чего же делать-то с ней? — спрашиваю я санитарку.
— Да ничего. Скоро или надоест ей или устанет.
Детдомовскую поднимают и кладут на кровать, пол вытирают. Та затихает на пять минут. Но как только взрослые уходят, Зоя снова сползает вниз, опять мочится и опять воет.
Борьба возобновляется раз за разом и тянется до отбоя. Когда к ней подходят — сестры санитарки — унылый вой сменяется истошным, дикий визгом.
— Ее там, наверное, били, — говорит Оля.
— Где? В детдоме?
Детдомовская, сидя в луже, начинает раскачиваться и ныть, как бы причитая. Она будет сидеть так
каждый вечер, до и после отбоя. Спать она почему-то привыкла днем.
Глухая ночь. Медперсонал давно устал возиться с Зоей, и она теперь «поет» по-волчьи «спокойно», без помех, сидя на линолеуме в своей луже.
Я не могу заснуть, точнее, я просто не в состоянии спать в то время, когда не спит она. Я равнодушно смотрю на желтый свет, проникающий в палату, и уже ни о чем не думаю: ни о доме, ни о больнице. Я только хочу, чтобы она перестала плакать, чтобы ЭТО когда-нибудь кончилось!
Ольга из своего угла что-то говорит мне. Я не могу понять — что. Я устал. Я не могу заснуть. Ольга в темноте встает и зачем-то подходит к луже. Я верчусь на кровати и отчаянно пытаюсь закрыть глаза и заснуть.
Но глаза не смыкаются, и я смотрю на желтые фигуры посреди палаты.
Оля сидит на корточках и тихонько-тихонько шепчет. Потом слышится какая-то мелодия — поет, что ли?
Оля пытается говорить с детдомовской — та отвечает тоскливым, печальным воем. Звуки сплетаются: то унылые рыдания Зои, то тихий Олин голос, спокойный, переходящий в шепот, снова поскуливание, и опять — очень ласковый голос Оли. Один только тихий Олин голос…
Я никогда до того времени не знал, что у девчонки может быть такой хороший голос!..
Я чувствую, что я сам тоже очень хочу слушать, КАК она говорит все это: «Маленькая моя… Малышка моя… Самая лучшая девочка… Хорошая моя, Зоенька, радость моя… Хорошая наша девочка, самая любимая — хочешь ко мне?., хочешь на ручки? На ручки пойдешь? Пойдешь к нам с Андреем?»
Зоя неподвижно смотрит Оле прямо в лицо, как зачарованная. Оля осторожно протягивает руки и осторожно берет девочку на руки. И поднимается. И поворачивается ко мне.
В комнате становится удивительно тихо.
Потом Оля говорит:
— Можно мы сядем к тебе? Без тебя нельзя.
И садится ко мне на кровать. И ребенок лежит в ее руках… «Ей нужны мы двое, оба, — у нее ведь нет ни мамы, ни папы». Оля опускает взгляд и смотрит в девочкины глаза.
— Кто ты у нас? — спрашивает она Зою.
— Зоя, — старательно выговаривает Зоя.
— У тебя есть мама? — спрашивает Оля.
— Нет, — отвечает Зоя, глядя на Олю.
— А папа?
— Это кто?
— Ты не знаешь?
— Нет, — отвечает Зоя и вопросительно смотрит на Олю.
Та прижимает Зою к себе, крепко-крепко, и девочка обнимает Олину шею. А Оля поворачивается ко мне и долго, долго и пристально смотрит на меня. А я? А я — видит Бог, я не помню!.. Желтый свет дергается и дрожит в ресницах. Желтый коридорный свет…
Мы сидим за столом в нашей палате, все трое. Я во главе стола — и справа, рядышком — Оля с девочкой, рядком. Мы обедаем. Зоя крепко держит ложку и ест. Сама, — внимательно и серьезно глядя, как едим мы.
— На компот, — Оля помогает Зое держать кружку, чтобы не лилось мимо.
— Зоя, что нужно сказать? — говорю я внушительным тоном. — Сьпасиба, — пыхтя, отвечает Зоя. И мы все улыбаемся друг другу.
— Интересно, а как это будет, когда мы станем взрослыми? — спрашивает Оля. Я пожимаю плечами.
Как Зою выписали, я не помню. Меня перевели в палату для мальчиков — и Зоя исчезла вдруг, незаметно. А потом, однажды, наша дверь отворилась, заглянула Оля и поманила меня к себе. Я вышел в коридор. Был ровный, серый день.
— Меня выписывают, до свидания, — сказала Оля.
— До свидания, — легко ответил я, поглядев в ее глаза…
Часто я думаю: что стало с нашей Зоей? Жива ли она? Как вернулась она в свою прежнюю, «обычную» жизнь? И не могла ли эта внезапная любовь обмануть, еще более изранить ее?
В жизни случается много-много плохого, но мы об этом почти ничего не помним. Может быть, и у Зои все плохое сотрется из памяти, может, она давно уже не помнит своего детства?
А меня иногда навещает та осень…
Из больницы, с дежурства, возвращается моя жена.
— Помнишь того парнишку, у которого саркома? Его сегодня выписали… умирать. Домой. Мать просила выписать — все же дома лучше. Ему девятнадцать.
Моя жена садится поближе.
— А он в Бога не верит… Мы подарили иконку. А дома все-таки лучше?
— Лучше. Будем ужинать?
— Что? Да, будем. А он заплакал! Его мужики всей палатой пошли провожать, говорят: «Ну ты не болей, поправляйся». А он на них посмотрел так — и вдруг взял и заплакал…
— Но ты… Оля. Все же не плачь, ладно?
Москва, 1996 г.
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Казакова Ольга Владимировна — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
- Доцент:Факультет гуманитарных наук / Школа исторических наук
- Академический руководитель образовательной программы:История художественной культуры и рынок искусства
- Начала работать в НИУ ВШЭ в 2017 году.
- Научно-педагогический стаж: 3 года.
Образование, учёные степени
2018
Магистратура: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», специальность «Филология», квалификация «Магистр»
2009
Кандидат искусствоведения2005
Специалитет: Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, специальность «Искусствоведение», квалификация «искусствовед, историк искусства»
Профессиональные интересы
историясоветский модернизмнациональная политика СССРтеория архитектурыархитектура республик
Достижения и поощрения
Благодарность первого проректора НИУ ВШЭ (ноябрь 2022)
Учебные курсы (2022/2023 уч. год)
- История архитектуры России XX–XXI вв. (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 2, 3 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры» (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Профессиональные основы искусствоведения (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Семинар наставника «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Советская урбанистическая модернизация (Майнор; где читается: Факультет гуманитарных наук; 3, 4 модуль)Рус
- СССР и Исламский мир: изобразительное искусство и архитектура (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2-й курс, 1, 2 модуль)Рус
- Архив учебных курсов
Учебные курсы (2021/2022 уч.
год)- История архитектуры России XX–XXI вв. (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 2, 3 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры» (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры» (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Методы искусствоведческого исследования: теория и практика» (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 1-3 модуль)Рус
- Профессиональные основы искусствоведения (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
Учебные курсы (2020/2021 уч. год)
- Введение в современную архитектуру (Майнор; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4 модуль)Рус
- История архитектуры России XX–XXI вв. (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 2, 3 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры» (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Методы искусствоведческого исследования: теория и практика» (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 1, 2 модуль)Рус
- Профессиональные основы искусствоведения (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Contemporary Architecture (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 3, 4 модуль)Анг
(Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 2, 3 модуль)РусУчебные курсы (2019/2020 уч. год)
- Введение в современную архитектуру (Майнор; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2 модуль)Рус
- История архитектуры России XX–XXI вв. (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 2, 3 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Анализ и атрибуция памятников художественной культуры» (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 2-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Научно-исследовательский семинар «Методы искусствоведческого исследования: теория и практика» (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 4-й курс, 1-3 модуль)Рус
- Профессиональные основы искусствоведения (Бакалавриат; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 1-4 модуль)Рус
- Современная архитектура (Магистратура; где читается: Факультет гуманитарных наук; 1-й курс, 3, 4 модуль)Рус
Публикации
7Статья Казакова О.
В. О проблемах и перспективах изучения архитектуры советского модернизма в постколониальную эпоху // Новое литературное обозрение. 2022. № 6 (178). С. 320-334. doiКнига Новиков Ф. А., Казакова О. В. Архитектура советской дипломатии. Екатеринбург : Татлин, 2021.
Книга Kazakova O. A history of Russian exposition and festival architecture 1700-2014. NY : Routledge, 2019. doi
Глава книги Kazakova O. Combating the Struggle Against Excesses: the Resolution of 1955 and Its Sequences in Architectural Discussions and Construction Practice of the Kazakh USSR in the 1960s, in: Advances in Social Science, Education and Humanities Research, volume 324. Proceedings of the 2019 International Conference on Architecture: Heritage, Traditions and Innovations (AHTI 2019). Vol. 324: Proceedings of the 2019 International Conference on Architecture: Heritage, Traditions and Innovations (AHTI 2019). Netherlands : Atlantis Press, 2019. doi P. 21-26. doi
Глава книги Kazakova O.
Intangible Values of Mass Housing During the Soviet Era, in: Mass Housing in the Socialist City. Heritage, Values, and Perspectives. Case Studies in Germany, Russia, and Ukraine. DOM publishers, 2019. P. 154-169.Глава книги Kazakova O. The 1967 World Exposition in Moscow: in search of a project., in: A history of Russian exposition and festival architecture 1700-2014. NY : Routledge, 2019. doi Ch. 11. P. 227-257. doi
Глава книги Казакова О. В. Архитектура и градостроительство оттепели. Новая жизнь // В кн.: Оттепель. Каталог Государственной Третьяковской галереи / Сост.: А. С. Курляндцева, Ю. Воротынцева. М. : Государственная Третьяковская галерея, 2017. С. 126-136.
В. О проблемах и перспективах изучения архитектуры советского модернизма в постколониальную эпоху // Новое литературное обозрение. 2022. № 6 (178). С. 320-334. doi
Intangible Values of Mass Housing During the Soviet Era, in: Mass Housing in the Socialist City. Heritage, Values, and Perspectives. Case Studies in Germany, Russia, and Ukraine. DOM publishers, 2019. P. 154-169.Опыт работы
Начала работать в НИУ ВШЭ в 2017 году
2004 — 2017 — старший научный сотрудник НИИТИАГ РААСН
Информация
*- Общий стаж: 3 года
- Научно-педагогический стаж: 3 года
- Преподавательский стаж: 3 года
Данные выводятся в соответствии с требованиями приказа N 831 от 14 августа 2020 г.
Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки
Расписание занятий на сегодня
«>
«>
«> ауд.
ИСТОРИЯ ОЛЬГИ | Киркус Отзывы
ТРИ КОНТИНЕНТА, ДВЕ МИРОВЫЕ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИЯ — ЭПИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЫЙ ВЕК
к Стефани Уильямс ‧ ДАТА ВЫПУСКА: 21 июня 2005 г.
Жизнь русской бабушки, женщины, оказавшейся не в том месте и не в то время.
Используя семейные реликвии, воспоминания друзей и родственников, а также газетные файлы и исторические архивы, британский журналист Уильямс ( Hongkong Bank , 1989 и т. д.) собрала воедино большую часть жизни своей бабушки Ольги Юнтер, который родился в 1890 году в Сибири и умер в 1973 году в Англии.
Невзрачные подробности жизни в Сибири в начале 20-го века заполняют первые главы, но Вторая мировая война и русская революция принесли неопределенность, смерть и хаос, навсегда изменившие жизнь Ольги. После того, как двое ее братьев были убиты в 1919 января отец дал ей горсть рубинов и золотых самородков, чтобы она вшила ей одежду, посадил ее на лошадь и отправил на восток, во Владивосток. Через несколько месяцев она снова была в бегах, на этот раз в Тяньцзинь, Китай, город, заполненный русскими беженцами, также спасающимися от красных. Там она выучила английский язык и в 1923 году вышла замуж за молодого англичанина Фреда Эдни, тем самым обрести определенную обеспеченность. Ольга начала превращаться в настоящую английскую домохозяйку, которая, однако, была не совсем приемлема для семьи Фреда в Англии. Отпуска домой, предоставляемые работодателем Фреда каждые пять лет, были разочаровывающими делами. Тем не менее жизнь в европейских секторах Тяньцзиня, а затем и в Шанхае была комфортной и относительно безопасной до 19 века.
Смесь семейной истории и мировой истории, которая начинается сильно — российские годы, безусловно, самые захватывающие, — но выдыхается задолго до того, как это делает Ольга.
- 0
Дата публикации: 21 июня 2005 г.
ISBN: 0-385-50851-4
Количество страниц: 352
Издатель: Doubleday
Обзор Опубликован в сети: 20 мая 2010 г.
Обзоры Kirkus Выпуск: 15 апреля 2005 г.
Категории: ОБЩАЯ БИОГРАФИЯ И МЕМУАРЫ | БИОГРАФИЯ И МЕМУАРЫ
Поделитесь своим мнением об этой книге
Вам понравилась эта книга?
История Ольги | Plain Compassion Crisis Response
Эта история написана одним из наших контактов в Украине, который помогает нам связаться с людьми, которых необходимо эвакуировать.
Виктория.
Эта история, как и многие другие, начинается с крика о помощи. Но нет, не думайте, что это грустная история. Не так эта история заканчивается. Однако все начинается с крика о помощи. Две женщины и ребенок в глубине удерживаемой врагом территории на востоке Украины. Бабушка Ольга (имя изменено), ее дочь и внук. Крошечная деревня, название которой вы никогда не увидите по телевизору, место, где время течет медленно, а летние вечера кажутся чем-то вроде рая. Место, которое за одну ночь превратилось в ад.
Женщина из Западной Европы с родственниками, застрявшими в зоне боевых действий, отчаянный звонок через континенты: «Вы можете помочь»? Чем больше я слушал, тем больше убеждался, что не могу. Это был невозможный случай, но в те первые дни войны все казалось невозможным. И она была в отчаянии, маленький мальчик всего на несколько недель старше моего сына. Правда в том, что я был сумасшедшим, чтобы даже принять это. Но женщина, которую нужно было спасти, носила то же имя, что и моя бабушка, и почему-то этого было достаточно.
Так вот, все это начала бабушка Ольга.
Мы называем себя обработчиками. В моей команде четыре женщины, две с многолетним опытом и две со знанием родного языка (я вторая). Мы волонтеры. Добираемся до целей добычи, устанавливаем контакт. Завоюйте доверие и подготовьте их к работе. Но наша самая важная работа — «присмотреться к делу». Мы обращаемся к спасателям, в основном это американские волонтеры в Украине, многие из которых связаны с религиозными организациями или являются ветеранами. Мы просим, умоляем, уговариваем, иногда подкупаем и даже флиртуем (ладно, это в основном я), чтобы попытаться извлечь наши цели. Последнее редко работает, но я не оставляю камня на камне. Сотни тысяч людей нуждаются в помощи, а ресурсы ограничены. Наша работа заключается в том, чтобы наши люди были на радарах.
Итак, мы неделями умоляем, уговариваем и даже флиртуем. Мы каждый день проверяли Ольгу, ее дочь и внука. — Извините, девочки, не могу. «Мы работаем над этим — открытия нет».
В течение нескольких недель мы слышали один и тот же ответ снова и снова. Все это на фоне того, что у Ольги заканчивались сердечные лекарства. Как тот маленький мальчик, который должен был быть в седьмом классе, как мой сын, тот, который, наверное, играл в футбол и ел слишком много печенья, когда никто не видел, так как он прятался от русских танков. Мое сердце разрывалось за этого маленького мальчика. Мое сердце разбивалось каждый день.
Пока однажды… Я же говорил вам, что это не грустная история. Пока однажды… кто-то не сказал «да». Вы когда-нибудь смотрели хороший боевик? Парней, которые спасают мирных жителей в фильмах, их разрывают и расстреливают, они ругаются и тлеют, и, будем честными, дамы, они настолько неподдающиеся свиданию, насколько желанные. Да, эти ребята? Представляете их сейчас? Хорошо, а теперь представьте прямо противоположное. Представьте себе группу молодых христианских миссионеров в простых белых фургонах, совершенно безоружных. Это была команда, которая сказала «да».
Все, о чем они просили нас, это молиться. И я послушно поступила с Богом, в которого почти не верю, потому что, эй, это ведь не может быть больно, верно? Мы отправляем им последний брифинг разведки и пытаемся получить как можно больше информации об этом районе. А потом мы ждали.
Въезжать на горячо оспариваемую территорию Восточной Украины — это не то, что вам стоит попробовать дома. Итак, 3 белых фургона с едой и медикаментами отправились в путь. В конце концов именно Ольга выступила организатором собственного спасения. Это она знала, какие проселочные дороги самые безопасные, это она соединила нашу команду с гражданскими жителями других деревень, указала им проходы, которые останутся безымянными, через тонкие мосты, которые не выдержат танк, и такие дороги которые не делают это на картах. Когда они наконец добрались до дома Ольги, была ночь.
Танки, припаркованные прямо у ее дома, выехали за несколько дней до этого, но остались в нескольких минутах езды от деревни.
В конце концов, всех остальных организовала Ольга. Когда команда проснулась, они обнаружили снаружи десятки людей, и с каждой минутой их становилось все больше. «Они все хотят пойти с тобой», — сказала Ольга. Представляю шок на молодых лицах нашей сборной. Наша добыча 3-х только что превратилась в эвакуацию более ста человек, организованную Ольгой. Женщины и дети, все готовы к эвакуации, 25 гражданских автомобилей и команда миссионеров во главе с двадцатилетним парнем. Я же говорил, что это не грустная история. Я никогда не говорил тебе, что это не безумие.
Караван выехал на главную деревенскую дорогу. Впервые команда увидела деревню при дневном свете. Они проехали мимо местного кладбища с пятьюдесятью свежими могилами.
Осколки автомобилей, танков и грузовиков, взорванных на обочине дороги. Стоя на улице, мужья и отцы прощались с эвакуированными, возможно, в последний раз. Скорее всего, не будет возможности получить больше припасов, пока не вернется наша команда или кто-то вроде них.
Одно дело вести три фургона по грунтовым дорогам. Совсем другое дело — проехать 28 машин по тем же дорогам. Примерно через два часа на грунтовой тропе, у которой нет названия, караван остановился как вкопанный в грязи. Наша команда и гражданские лица, в основном женщины и дети, были открыты со всех сторон и видны всем, кто хотел посмотреть. Но идти было некуда, и назад пути не было. И поэтому толкали машины те, кто мог помочь. Кто не смог, тот пошел. В конце концов, машины и люди вырвались на свободу. Так что да, это история о чудесах. Потому что за то время, что команда провела на оспариваемой территории более 16 часов, они не встретили ни одного российского солдата, ни одной шальной пули. Они действительно встретили старика на обочине дороги.
Он дал им указания… и тут же исчез. Делай из этого что хочешь.
Большинство эвакуированных остались в Киеве. Кто-то собирался ехать дальше, а кто-то предпочел остаться в Украине и бороться за то, что осталось от их жизни. Но в каждой хорошей истории должен быть сюжетный поворот. И этот тоже.
Ольга не уехала в одном из этих фургонов. Чего мы с командой не знали, так это того, что она не собиралась покидать свою деревню или свою землю. Она не хотела покидать свой дом, она не хотела оставлять других людей, которым могла помочь. Но больше всего она отказывалась отдавать захватчикам то, что принадлежало ей. Пока она организовала эвакуацию ста двадцати человек, пока отправила дочь и внука в относительную безопасность Киева, она осталась.
Так что нет, это не грустная история.
Это история о невероятных героях, о маленьких украинских бабушках, у которых мужества больше, чем у всей плохо кормящейся армии оккупантов, о божьих людях, которые совершают поступки только из любви, веры и доверия.