Огарев герцен: Место Клятвы А. Герцена и Н. Огарева

Открытие стелы, где юноши А.Герцен и Н.Огарев дали клятву бороться с самодержавием: Русская философия : Руниверс

В 1827 году революционные демократы Александр Герцен и Николай Огарев, будучи еще подростками, дали на Воробьевых горах клятву: до конца жизни бороться за счастье народа. На высоком склоне в память о революционерах установлена стелла. Открытие памятника состоялось 11 декабря 1978 года. Авторы памятника — скульптор М.А.Шмаков, архитекторы Ю.В.Ильин-Адаев и Р.Г.Кананин.

Памятный знак, установленный на склоне горы, недалеко от смотровой площадки, выполнен в виде вертикального двухчастного пилона, напоминающего два хрупких деревца пробивающихся к солнцу. По замыслу авторов, этот образ символизирует дружбу двух молодых людей. Сложенный из фигурных гранитных блоков пилон расширен кверху и увенчан двумя светильниками — символическими олицетворениями «Полярной звезды» и «Колокола» – двух «детищ» Герцена и Огарева.

За пилоном поднимается полукруглая подпорная стенка, облицованная серым гранитом с бронзовыми портретными барельефами Герцена и Огарева, обращенными друг к другу. К овальной каменной площадке, на которой стоит пилон, ведут низкие ступени.

Обелиск сложен из гранитных блоков, его стены облицованы серым гранитом, в его левый сектор вмонтирован бронзовый свиток с барельефным портретным изображением Герцена и Огарева, лица которых обращены друг к другу. На стене высечена надпись: «Здесь в 1827 г. юноши А.Герцен и Н.Огарев, ставшие великими революционерами-демократами, дали клятву не щадя жизни бороться с самодержавием».

«Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас, постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг, обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу… Мы не знали всей силы того, с чем вступали в бой, но бой приняли«.

.. Так спустя много лет вспоминал в своей книге «Былое и думы» А.И.Герцен о незабываемом дне своей юности, когда он вместе с другом дал клятву не щадить сил в борьбе с деспотизмом.

В прозаическом этюде «Три мгновения» Огарев так рассказал об этом эпизоде: «Солнце уходило на запад и лучами прощальными купалось в светлых водах реки величаво-спокойной. А она, извиваясь подковой, с ропотом тайным проходила у подножья крутого высокого берега. А на другой стороне вдали расстилался город огромный, и главы его храмов сверкали в огненном блеске вечернего солнца. На высоком берегу стояли два юноши. Оба, на заре жизни, смотрели на умирающий день и верили его будущему восходу. Оба, пророки будущего, смотрели, как гаснет свет проходящего дня, и верили, что земля не надолго останется во мраке. И сознание грядущего электрической искрой пробежало по душам их, сердца их забились с одинакою силой. И они бросились в объятия друг другу и сказали: «Вместе идем! Вместе идем!».

Добавлено: 30. 03.2012

Связанные личности: Герцен Александр Иванович, Огарев Николай Платонович

Герцен и Огарев, или отчищенный памятник демократии: moscow_i_ya — LiveJournal

?
Categories:
  • Политика
  • Город
  • Cancel

Как известно, в 1827 году юные (тринадцатилетние) Герцен и Огарев дали на Воробьевых горах клятву посвятить свою жизнь борьбе за свободу русского народа. Именно это событие считается рождением отечественной демократии.

В самом конце застойной эпохи, в 1979 году, когда демократия была не в моде, память об этом событии была увековечена: на месте события (а может быть, просто на подходящей площадке на Воробьевых горах) была поставлена стела.
В годы, посвященные борьбе за демократию, памятник стоял заброшенный и оказался жертвой вандализма, а попросту — его изрисовали граффити. Возможности как-то позаботиться о нем у молодой российской демократии не оказалось. Помощь неожиданно пришла с той самой стороны, с которой пытались бороться за демократию Герцен и Огарев — из Англии.
Английский драматург Том Стоппард создал пьесу «Берег Утопии», героями которой стали Герцен, Огарев, Бакунин, Белинский, Тургенев и другие русские борцы за демократию. Для постановки пьесы он приехал в Москву, и первым его желанием было увидеть мемориал на Воробьевых горах. По его словам, «он к нему не шел — летел». И был страшно разочарован увиденным.
Стоппард стал инициатором субботника по отчистке памятника, в котором участвовал лично, вместе с актерами Молодежного театра (где ставилась пьеса) и студентами МГУ. Но основными действующими лицами все-таки выступали профессионалы — реставрационная фирма, потому как стереть краску подручными средствами уже не представлялось возможным. Так что в 2006 году памятник привели в приличный вид. Причем сама затея (в соответствии с названием пьесы) ее участникам казалась утопической: они не надеялись, что памятник долго сохранится в подобающем виде.
Невзирая на прогнозы, сегодня памятник еще относительно чистый, хотя следы «народного творчества» на нем присутствуют.
Другая проблема памятника — в том, что его трудно найти, особенно в летнее время — он скрыт листвой и незаметен даже в нескольких метрах. Так что памятник демократии оказался замаскированным…
Чтобы найти памятник, нужно выйти из метро Воробьевы горы, от метро пойти направо, немного не доходя трамплина и канатки, забираться вверх по дорожкам и лесенкам, искать памятник примерно на половине подъема до обзорной площадки

Tags: Воробьевы горы, памятник, сюжет

Subscribe

  • Питер. Прогулка с ангелом

    Свой день рождения я часто встречаю в Питере или где-то, куда я добираюсь через Питер. По моим подсчетам, в этом году — девятая поездка в Питер в…

  • Зеленое кольцо Москвы: прощание

    22 мая мы завершили прохождение Зеленого кольца Москвы — маршрута протяженностью около 160 км по паркам и зеленым зонам Москвы. Путь этот занял…

  • Зеленоград — город победившего социализма

    В день рождения страны, которой больше нет, мы посетили город — прекрасную иллюстрацию лучших сторон социализма и того, как представляли себе…

Photo

Hint http://pics.livejournal.com/igrick/pic/000r1edq

русских в Лондоне: Александр Герцен, с примечанием о Николае Огареве

При исследовании истории русских в Лондоне Александр Герцен представляет немалую проблему. Он, без сомнения, самый значительный из всех писателей и деятелей, посетивших Лондон в XIX веке, не только потому, что поселился в столице на несколько лет (1852–1864), но и потому, что многие его соотечественники — Тургенев, Чернышевский, Толстой, Достоевский, Некрасов, Павел Анненков, Василий Боткин, Василий Слепцов — специально приезжали к нему. Конечно, можно сказать, что ни его ближайший друг Николай Огарев, ни Бакунин не оказались бы в Лондоне, если бы здесь не было Герцена. Он также является автором одного из величайших мемуаров, когда-либо написанных, Мое прошлое и мысли , который является чрезвычайно важным источником о русской интеллигенции, а также очень интересным чтением. Так что он может показаться идеальным объектом.

Но при всем богатстве подробностей, которые он излагает, сравнительно немного из Мое прошлое и мысли посвящено его лондонской жизни, да и в других источниках Герцен в целом дает нам мало комментариев. Возможно, это произошло потому, что он не чувствовал взаимопонимания с англичанами, поэтому ему не удалось завязать настоящих дружеских отношений, как предполагает Исайя Берлин. Возможно, поскольку Лондон был первым постоянным домом, который он обосновался после разочарования и поражения революций 1848 года, он был не в настроении искать новые знакомства. Конечно, его описание первых дней в Лондоне говорит о том, что он предпочитал уединение: «Я отвык от других»; «Нигде у меня не было такого отшельнического уединения, как в Лондоне»; «В мире нет города, более приспособленного для обучения вдали от людей и обучения уединению, чем Лондон» (9). 0003 Мое прошлое и мысли , стр. 445-7). По словам Бернарда Портера ( Exiles , стр. 43), такие негативные чувства по отношению к Британии были распространены среди политических эмигрантов, прибывших после 1848 г. — у большинства из них не было никакого желания здесь находиться.

В Лондоне Герцен жил сначала один, затем со своей семьей, в сопровождении немецкой писательницы Мальвиды фон Мейзенбуг, которая с 1853 года была экономкой, гувернанткой и приемной матерью детей Герцена (подробнее о ней см. эссе Кэрол Дейте в Изгнанники ). В 1856 году окружение расширилось за счет приезда его старого друга Николая Огарева и его жены Натальи Огаревой, а в конечном итоге за счет детей, которых она родила от Герцена.

Во время своего пребывания Герцен довольно много переезжал, и пару его резиденций было довольно трудно разыскать. После первоначального пребывания в отеле «Морли» на Трафальгарской площади («Собрание сочинений», 24, с. 321), к концу августа 1852 года он переехал через Трафальгарскую площадь в дом 4 Весенних садов. Затем он нашел новое жилье в Примроуз-Хилл (9).0003 Мое прошлое и мысли , с. 445), на Барроу-Хилл-плейс, 2 (Соб. соч. 24, с. 356-357), а на обороте письма к Марии Райхель он дает удобный (хотя на самом деле не очень информативный) набросок места. К концу марта 1853 г. он переехал на Юстон-сквер, 25 (Соб. соч. 25, с. 33). Затем он переехал в Ричмонд, сначала поселившись на террасе Святой Елены, 3 (стр. 191) к августу 1854 г., затем в Бриджфилд-виллас, Уиллоуби-роуд, Твикенхэм в октябре (стр. 203), затем в Ричмонд-Хаусе, Твикенхэм в январе 1855 г. (стр. 203). стр. 222), где 9Кинг Стрит сейчас. В конце марта 1855 года он переехал в Чолмондели-Лодж, 1 Чолмондели-Уок, Ричмонд; в своих мемуарах он записал, что доктор Венский, «первый русский, приехавший к нам после смерти Николая [2 марта 1855 г.]… постоянно удивлялся тому, что это пишется так, а произносится как Дружелюбная Ложа» ( Мое Прошлое и Мысли , стр. 531).

В середине сентября 1856 года Герцен вернулся в Лондон, поселившись в Питерборо Виллас, 1, на Финчли-роуд (к северу от того места, где сейчас находится станция метро Swiss Cottage), и в письме Марии Райхель выражает свои искренние надежды на то, что быть его последним переездом в Лондон и что он до сих пор не может привыкнуть к городу из-за «несовместимости духа» (Соб. соч. 25, с. 318). Но к середине сентября 1856 г. он снова был в разъездах, указав свой адрес как «Дом мистера Тинклера, Путни» (Соб. соч., 26, с. 26). С начала февраля 1858 года он использовал адрес Лорел Хаус, Патни. Мне не удалось найти ни один дом. Карр (стр. 189) утверждает, что это одна и та же резиденция, на Хай-стрит, Патни, но если это так, то я удивляюсь, почему Герцен меняет свою манеру адресации писем в последние месяцы своего пребывания. 24 ноября 1858 г. он написал Жюлю Мишле, чтобы сообщить ему, что он переехал в Парк-Хаус, Перси-Кросс, Фулхэм (стр. 226). Перси-Кросс, также известный как Персерс-Кросс, находится, согласно британской истории онлайн, на Фулхэм-роуд между Парсонс-Грин и Уолхэм-Грин. В мае 1860 г. он жил на Альфа-роуд, 10, Риджентс-парк (Соб. соч., 27.1, с. 52). Предположительно, сейчас это тупик под названием Альфа Клоуз, к западу от Риджентс-парка. В ноябре 1860 года менеджеры поселились в доме Орсетт, Вестборн-Террас, недалеко от вокзала Паддингтон. Дом сохранился до сих пор (в какой-то момент его переименовали в Дом Брюнеля), но, хотя снаружи он выглядит так, будто его отреставрировали относительно недавно, он частично заколочен и не дает никаких сведений о его знаменитом бывшем жильце и его посетителях. [Примечание: с тех пор, как я написал, я понял, что у меня фотография не того дома, а дом Герцена на самом деле стоит за углом, с синей табличкой — Полное собрание сочинений делает ту же ошибку, как ни странно, со старой картинкой, которую я предполагалось из бумаг Герцена, и это меня смутило. Я сфотографирую настоящий дом Орсетта, когда буду в Паддингтоне, не спеша на поезд, и выложу это.]

Герцены оставались в Орсетт-Хаусе до июня 1863 г., а затем снова переехали в Элмфилд-Хаус, Теддингтон, где прожили немногим более года (стр. 348). Теперь это зубная практика, и, кажется, довольно точно установлено, что Гарибальди во время своей трехдневной поездки в Лондон в 1864 году посетил там Герцена. Вернувшись в Лондон в сентябре 1864 г., Герцен жил в Танстолл-Хаусе, Уорик-роуд, Майда-Хилл (Соб. соч. 27.2, с. 512) — это Уорик-авеню? Его последний лондонский адрес два месяца спустя — Истборн-Террас, 11, который проходит параллельно Вестборн-Террас, но он был там всего несколько дней (стр. 521–526). Большая семья распадалась, отчасти из-за приезда близнецов к Герцену и Огаревой, и возвращение в Европу становилось неизбежным (Карр, стр. 248-249).). Герцен вернулся на пару недель в конце февраля 1865 года, остановившись у Огарева на виллах Ротсей, 6, в Ричмонде, но уехал навсегда 15 марта 1865 года. Похоже, у него было мало друзей из Англии, хотя вскоре после прибытия в Лондон он искал знакомства с Томасом Карлайлом и посетил дом Карлайлов на Чейн-Роу, 24, Челси (в этом письме Джейн Карлайл от 15 сентября 1852 года упоминается один такой визит, очевидно, довольно экзотический гость, а в предисловии к 27 тому писем Карлайла содержится больше подробностей об их встречах в 1852 году).

Orsett House, Westbourne Terrace

Но его жизнь продолжала проходить в основном в русских кругах. Помимо Огарева, к Герцену приезжало очень много русских во время их европейских путешествий — по воскресеньям в доме Герцена определенно было место. В ближайшие недели я опубликую отдельные сообщения о коротких визитах Толстого (март 1861 г. ) и Достоевского (июль 1862 г.), регулярных пребывания Тургенева в Лондоне во время пребывания здесь Герцена и о годе или около того, что Бакунин провел здесь (декабрь 1861 г. -апрель 1863 г.). Герцен занимает видное место во всех этих рассказах. В числе других литературных деятелей его посетил и Чернышевский в 1859 г.(об этой поездке известно очень мало), Некрасовым, поэтом и редактором журнала «Современник » («Современник»), в 1857 г., а в разные моменты — критиками Павлом Анненковым и Василием Боткиным (Уоддингтон приводит многочисленные подробности, помимо тургеневской -отношения Герцена). Он также регулярно принимал и оказывал помощь целому ряду неимущих русских — история его встреч с князем Юрием Николаевичем Голицыным очень остроумно рассказана в Мое прошлое и мысли (стр. 539).-49).

Герцен, несмотря на перемену взглядов после разочарований 1848 года, не покидал революционных кругов и регулярно встречался с живущими в Лондоне товарищами-эмигрантами, такими как Джузеппе Мадзини, Луи Блан и другими приезжими, такими как Арман Барбес ( Мой Прошлое и мысли , стр. 453). Именно благодаря этим фигурам, по словам Карра, Герцен вырвался из изоляции, чтобы выступать на публичных собраниях по своим заветным делам. 29 ноября 1853 г. он выступил в Ганноверских залах (предположительно на Ганноверской площади) в честь годовщины польского восстания 1830 г., а 27 февраля 1855 г. революции. Маркс, питал давнюю антипатию к Герцену, отклонил приглашение на мероприятие, так как не хотел разделять платформу с Герценом (Карр, стр. 139).-40). Однако таких помолвок было немного, и Герцен оставался в основном частной фигурой.

Он принял решение заниматься исключительно интеллектуальной и пропагандистской работой. Это привело к основанию «Свободной русской прессы» с офисами сначала на Джадд-стрит, 2, а затем на Торнхилл-плейс, Каледониан-роуд. Последние конторы посетил журналист «Субботнего обозрения» , пораженный экзотической атмосферой: «комнаты, которые они занимают, пронизаны настолько чисто славянским духом, что посетителю может показаться, что он вдруг перенесся в Москву». или Петербург. Русские книги занимают полки, русские корректурные листы застилают столы, а русские рукописи раскладывают наборщики, говорящие на русском или польском языке» (цит. по Partridge, стр. 460–461).

Из «Свободной прессы» вышли два очень важных издания: альманах «Полярная звезда» («Полярная звезда», 1855-62 и 1869) и журнал «Колокол» («Колокол», 1857-67). «Полярная звезда » было ежегодным изданием, в котором публиковались произведения Герцена и Огарева, а также большое количество произведений декабристов (Рылеева, Бестужева, Лунина и др.), что неудивительно, поскольку это было возрождение альманаха декабристов начала 1820-х гг. и их изображения были на обложке. Были также вклады европейских радикалов и революционеров (Мишле, Мадзини, Прудон) и произведения, которые в то время не могли быть опубликованы в России, такие как Первое философское письмо Чаадаева.

«Колокол » начинался как приложение к «Полярная звезда », но стал более влиятельным изданием. В Мое прошлое и мысли читаем: « Колокол есть авторитет», — говорил мне в Лондоне в 1859 г. был готов признать это, он, должно быть, действительно был очень популярен. В Россию контрабандой ввозились большие тиражи (я встречал упоминания о тиражах в 3000-5000 экземпляров), и ее требовали к прочтению практически все, от радикалов до государственных чиновников самого высокого уровня. В него вошли литературные произведения и статьи о современной ситуации в России — скачать можно здесь. Его влияние стало ослабевать после раскола с либералами, последовавшего за освобождением крепостных, но в действительности оно было ослаблено.0003 Поддержка «Колоколом» польского восстания 1863 года — в результате дружбы с Бакуниным и, вероятно, вопреки здравому смыслу Герцена — что его популярность действительно пошла на убыль.

Николай Огарев

Огарев (слева) и Герцен, 1861

Я не собираюсь пока писать отдельный пост об Огареве. Это главным образом потому, что его жизнь в Лондоне была так тесно связана с Герценом, как в профессиональном плане, так и в их работе над Полярной звездой и Колоколом 9. 0004 , а в частном порядке не только в тесноте их дружбы, но и в несчастливой теплице с женой Огарева Натальей, начавшейся вскоре после приезда супругов в Лондон. Таким образом, было бы очень мало различий, чтобы сказать. Но это также отражение того факта, что в науке, как и в жизни, Огарева затмил его более известный друг. Для тех, кому особенно интересно, Карр «Романтические изгнанники » содержит пару глав об Огареве, хотя я чувствую, что им не помогает его злобная оценка Натальи Огаревой. Возможно, она это заслужила, но хотелось бы немного большей отстраненности.

Тем не менее, стоит отметить несколько деталей. После того, как Наталья Огарева познакомилась с Герценом, положение ее мужа в доме было ненадежным, и Огарев часто снимал квартиру в другом месте, только чтобы вернуться к Герцену, а затем снова съехать. Согласно Карру (стр. 337), он жил в разное время в Ричмонде, Сиденхеме, Патни и Уимблдоне. В 1858 году Огарев влюбился в Мэри Сазерленд, проститутку, которую он встретил в пабе (он всегда много пил). Он поселил ее и ее сына Генри в квартире в Мортлейке и поддерживал их в течение следующих шести лет. Когда он уехал из Лондона в Женеву, Мэри путешествовала с ним, и сначала они жили отдельно, а потом вместе. Они вернулись в Великобританию в 1873 году и жили вместе в «маленьком домике на захудалой улице» в Гринвиче (Карр, стр. 344). Огарев умер в 1877 г. и был похоронен на кладбище Шутерс-Хилл, ныне Гринвичское кладбище (Карр, с. 346). Его могила все еще была видна, когда Карр писал книгу в начале 19 века.30-х годов, но позже его прах был перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Я пометил на своей карте «Русские в Лондоне» места, связанные с Герценом и Огаревым (отмечено желтым). Разбросанные указатели, в основном по западному и северо-западному Лондону, довольно поразительны, особенно потому, что большинство из них обозначают места, где жили Герцен и его большая семья. Это говорит мне о постоянном чувстве дискомфорта, о том, что я никогда не чувствую себя как дома и всегда ищу где-нибудь получше. Возможно, в этом и заключалась жизнь в политической ссылке. Для Огарева я смог указать только некоторые очень общие маркеры, так как у меня нет (пока) более подробной информации. Но места, которые мне удалось отметить, находятся именно в пригородах и на значительном удалении от того места, где жил Герцен (и с явным предпочтением Южного Лондона!). Когда Огарев вернулся в Англию в 1873 году, возможно, он решил жить в Гринвиче из-за связей Мэри, как предполагает Карр. Или, может быть, он по-прежнему предпочитал оставаться как можно дальше от Лондона, который ассоциировался у него с другом, даже после того, как последний умер.

Источники

Исайя Берлин , The Great Amateur, New York Review of Books , 14 марта 1968
Э. Х. Карр , Романтические изгнанники: Девятнадцатый век: Портретная галерея Виктора 9000 1933)
Кэрол Дейт , «Занятость в зале ожидания: немецкие писательницы в Лондоне после революции 1848 года, в году Изгнанники из европейских революций: беженцы в середине викторианской Англии », изд. Сабина Фрайтаг (Нью-Йорк и Оксфорд: Berghahn, 2003), 253–74
Елена Драйцхаков , ‘Dostoevskii I Gertsen: Londonskoe Svidanie 1862 Goda’, Канадско-американские славянские исследования , 17,3 (1983), 325-48
A. I. Gertsen , -Soshinie Sophinie Sophinihem , 1962)
Александр Герцен , Мое прошлое и думы , пер. Констанс Гарнетт (Беркли, Лос-Анджелес и Лондон: University of California Press, 1982)
Моника Партридж , «Александр Герцен и английская пресса», Славянское и восточноевропейское обозрение , 36, вып. 87 (июнь 1958 г.), 453-70
Бернард Портер , «Убежище народов: Британия и беженцы 1848 г.», в Изгнанники европейских революций: беженцы в середине викторианской Англии , изд. Сабина Фрайтаг (Нью-Йорк и Оксфорд: Berghahn, 2003), 43-56
Патрик Уоддингтон , Тургенев и Англия (Лондон и Бейзингсток: MacMillan, 1980)

Выражаю благодарность Кэрол Дэвис Фостер из Департамента образования, детей и культуры Services, лондонский боро Ричмонд-на-Темзе, для получения информации о точном местонахождении Richmond House и Bridgefield Villas в Твикенхеме.

Site of N. Ogarev’s and A. Herzen’s oath

Site of N. Ogarev’s and A. Herzen’s oath — Gorky Parkru
  • All
  • Parterre
  • Neskuchny Garden
  • Vorobyovy Gory
  • MUZEON

Sights

History

В 1827 году юноши Александр Герцен и Николай Огарев, вдохновленные событиями восстания декабристов, поднимаясь на Воробьевы горы, дали клятву до конца жизни бороться за благополучие народа. люди.

Спустя полтора века на высоком склоне Воробьевых гор установлен монумент в память о революционерах.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *