Одиссея песнь 13 – . , 13

Одиссея/Песнь тринадцатая — Викитека

Так Одиссей говорил; и ему в потемневшем чертоге
Молча внимали другие, и все очарованы были.
Тут обратилась к нему Алкиноева сила святая:
«Если мой дом меднокованый ты посетил, благородный
5Царь Одиссей, то могу уповать, что препятствий не встретишь
Ныне, в отчизну от нас возвращаясь, хотя и немало
Бед испытал ты. А я обращуся теперь, феакийцы,
К вам, ежедневно вино искрометное пьющим со мною
В царских палатах, внимая струнам золотым песнопевца.
10Все уж в ковчеге лежит драгоценном; и данные гостю
Ризы, и чудной работы златые сосуды, и много
Разных подарков других от владык феакийских; пускай же
К ним по большому котлу и треножнику прочной работы
Каждый прибавит; себя ж наградим за убытки богатым
15Сбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».
Так Алкиной говорил; и, одобрив его предложенье,
Все по домам разошлися, о ложе и сне помышляя.
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.
Каждый поспешно отнес на корабль меднолитную утварь;

20Как же ту утварь под лавками судна укласть (чтоб работать
Веслами в море могли, не вредя ей, гребцы молодые),
Сам Алкиной, обошедший корабль, осторожно устроил.
Все они в царских палатах потом учредили обед свой.
Тут собирателю туч, громоносцу Крониону Зевсу,
25В жертву быка принесла Алкиноева сила святая.
Бедра предавши огню, насладились роскошною пищей
Гости; и, громко звуча вдохновенною лирой, пред ними
Пел Демодок, многочтимый в народе. Но голову часто
Царь Одиссей обращал на всемирно-светящее солнце,
30С неба его понуждая сойти, чтоб отъезд ускорить свой.
Так помышляет о сладостном вечере пахарь, день целый
Свежее поле с четою волов бороздивший могучим
Плугом, и весело день провожает он взором на запад —
Тащится тяжкой стопою домой он готовить свой ужин.
35Так Одиссей веселился, увидя склоненье на запад
Дня. Обращаясь ко всем феакиянам вместе, такое
Слово сказал он, глаза устремив на царя Алкиноя:
«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,
В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным;
40Сами же радуйтесь. Все уж готово, чего так желало
Милое сердце, корабль и дары; да пошлют благодать мне
Боги Ураниды ныне, чтоб я, возвратяся в отчизну,
Дома жену без порока нашел и возлюбленных ближних
Всех сохраненных; а вы благоденствуйте каждый с своею
45Сердцем избранной супругой и с чадами; все да пошлют вам
Доброе боги; и зло никакое чтоб вас не коснулось».
Кончил; и все, изъявив одобренье, решили немедля
Гостя, пленившего их столь разумною речью, отправить
В путь. Обратяся тогда к Понтоною, сказал феакиян
50Царь благородный: «Наполни кратеры вином и подай с ним
Чаши, дабы, помолившись владыке Крониону Зевсу,
Странника в милую землю отцов отпустили мы с миром».
Так он сказал и, кратеры наполнив вином благовонным,
Подал с ним чаши гостям Понтоной; и они возлиянье
55Им совершили богам, беспредельного неба владыкам,
Каждый на месте своем. Одиссей хитромысленный, вставши,
Подал царице Арете двуярусный кубок; потом он,
Голос возвысив, ей бросил крылатое слово: «Царица,
Радуйся ныне и жизнь проводи беспечально, доколе

ru.wikisource.org

Одиссея. Песнь 13 (Ефремов Борис Алексеевич)

 

ОДИССЕЯ

(Перефразировка)

Из книги «ОДИССЕЯ»

Песнь тринадцатая

(Попытка приблизить перевод Жуковского
к современному литературному языку)
 
Так Одиссей говорил, и ему в потемневшем чертоге
Гости царёвы внимали, и все очарованы были.
Тут обратилась к нему Алкиноева сила святая:
«Если мой дом меднокованный ты посетил, благородный
Царь Одиссей, то могу уповать, что препятствий не встретишь

Нынче, в отчизну от нас возвращаясь, хотя и немало
Бед испытал ты. Теперь обращусь, земляки феакийцы,
К вам, ежедневно вино искромётное пьющим со мною
В лучших палатах, внимая певца удивительным песням.
Всё уж в ковчеге лежит драгоценном. И данные гостю
Ризы, и чистого золота чудной работы сосуды,
Да и немало подарков других от владык феакийских.
Пусть же прибавит еще по котлу и треножнику каждый.
Мы же убытки свои возместим, увеличив разумно
Сборы с народа. Столь щедро дарить одному не по силам».
Так Алкиной говорил. И, одобрив его предложенье,
Всё по домам разошлись, о покое ночном помышляя.

Встала из тьмы молодая с перстами пурпурными Эос.
Каждый поспешно отнёс на корабль меднолитную утварь.
После того, как прошёл Алкиной по корме корабельной,
Лично проверив, добротно ли утварь рабы прикрепили,
В царских палатах собрался народ за обедом прощальным. 

Тут собирателю туч, громоносцу, владыке Олимпа
В жертву быка принесла Алкиноева сила святая.
Пламени бёдра предав, насладились роскошною пищей
Гости царя. И, звуча вдохновенно заветною лирой,
Пел Демодок за богатым застольем. Но голову часто
Царь Одиссей обращал на закатное солнце, желая,
Чтобы быстрей погрузилось оно за черту горизонта
И чтоб как можно скорее настало отплытия время.
Так помышляет о сладостном вечере пахарь усталый,
Плугом своим разрыхляя широкое поле. На запад
Взор он бросает в надежде, что скоро в округе стемнеет,
И поспешит он усталой стопой к тишине и уюту.
Так же тайком Одиссей веселился, следя за светилом –
Как неотступно склонялось оно за темнеющий запад.

Вот наконец Одиссей обратился ко всем феакийцам:
«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских!

Все, кто сидит за богатым столом с Одиссеем счастливым!
В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным.
Сами же радуйтесь. Всё уж готово, чего так хотело
Сердце моё – и корабль, и дары. Да пошлют благодать мне
Боги небесные, чтобы теперь, возвратившись в отчизну,
Дома нашёл я невинной жену и возлюбленных ближних
В здравии добром. А вы благоденствуйте каждый с хозяйкой
Избранной, с чадами милыми. Всё да пошлют вам в избытке
Щедрые боги. И зло никакое чтоб вас не коснулось».

Так он сказал. И, своё одобрение выразив дружно,
Все до единого из феакийцев решили немедля
Гостя, пленившего их столь сердечною речью, отправить
К дальней Итаке. Тогда Понтоною сказал благородный
Царь Алкиной: «Ты наполни кратеры вином искромётным,
Лучшие чаши подай, чтобы, Зевсу светло помолившись,
Странника в милую землю отцов отпустили мы с миром».

Так он сказал. И, кратеры наполнив вином благовонным,
Выставил чаши гостям Понтоной. И они возлиянье
Сделали светлым богам, беспредельного неба владыкам.  
Встал за столом Одиссей хитроумный и подал царице
Кубок двуярусный, и, поклонившись Арете, промолвил:
«Радуйся ныне, царица, и жизнь проводи беспечально
Все свои годы и дни, что назначены небом премудрым.
Я возвращаюсь в отеческий дом свой. А ты благоденствуй
Дома с детьми, с домочадцами, с добрым царём Алкиноем».
Так он царице сказал, и за медный порог торопливо
И не без радости скрытой шагнул. Алкиной Понтоною
Следом идти приказал, чтоб ему указал он дорогу
К пристани, где поджидало готовое к плаванью судно.
Тут же царица Арета за ним отослала служанок.
Первую – с вымытой чисто одеждой и с новым хитоном;
С ценным ковчегом – вторую, 
а третью – со светло-пурпурным

Сладким вином и запасом еды на дорогу. У моря
Всё это приняли быстро гребцы, по упругому трапу
Мигом внесли на корму и на палубе мягко-широкий
Гостю ковёр разостлали, накрыли его простынёю.

Вот и вступил Одиссей на корабль быстроходный. Устало
Лёг на ковёр. От причального камня канат отвязали.
В нужном порядке расселись на лавках гребцы. И ударом,
Резким и дружным, попутные вспенили волны. Мгновенно
Сном непробудным заснул Одиссей.
А корабль быстроходный
Мчался по морю, корму поднимая и след оставляя
Пенно-пурпурный. Так полем широким, неся колесницу,
Резвых четвёрка коней, подгоняемых воином смелым,
Рвут рассекаемый воздух, чуть поля ногами касаясь.
Даже быстрейший пернатый, воинственный сокол небесный,
Эту четвёрку навряд ли догнал бы. И так же волшебно
Судно несло Одиссея, великого мужа, который
Множество бед испытал, разрывающих сердце, и много

Вынес сражений жестоких. Теперь же он спал беззаботно.

Но засияла звезда лучезарная, вестница светлой,
В сумраке раннем родившейся Эос. И, путь свой окончив,
Горной Итаки достигнул корабль, обегающий море.
Гавань там названа именем Форка, владыки морского.
Длинные цепи отрогов зубчатых, стремящихся к небу,
По берегам образуют надёжные стены. От ветра
Оберегают они неподвижную воду. На месте
Можно любом своё судно поставить, ничуть не заботясь
Длинным канатом его прикрепить к каменистой ограде. 
В дальнем углу этой гавани можно заметить маслину
С тенью широкой. Вблизи от нее полутёмный, со сводом,
Вверх уходящим, виднеется грот. В этом гроте немало 
Тонких из камня кратер и больших двоеручных кувшинов.
Пчёлы гнездятся в их недрах, свой сладостный мёд составляя.
Так же немало там каменных станов. За ними наяды

Ловко одежды пурпурные ткут. Там вода ключевая
Чистым потоком журчит, не смолкая. В том гроте два входа.
Людям один лишь из них, обращённый к Борею, доступен.
К Ноту ж, на юг обращённый, богам лиши открыт – 
не дерзает
Смертный к нему приближаться, боясь от богов наказанья.

Зная то место, к нему подошли феакийцы. На берег
Вынесло славное судно почти до кормы и до киля –
Так оно мчалось под мощные всплески размашистых вёсел.
Тут феакийцы царя Одиссея подняли с постелью,
Всё еще спящего, и положили у корня оливы.
После, богатства собрав, по веленью великой Афины
Щедро вручённые гостю, они положили их рядом,
Прежде разведав, что это поодаль дороги, чтоб кто-то,
Пользуясь сном Одиссея глубоким, дары не похитил.

Тут же пустились по морю они. Но земли сотрясатель,
Помня во гневе о прежних угрозах своих Одиссею,
Твёрдому в бедствиях мужу, с такой обратился молитвой

К Зевсу: «О Зевс, наш отец и владыка! Не буду богами
Более чтим я, коль мною ругаться начнут феакийцы,
Смертные люди, хотя и божественной нашей породы.
Знал я, что в дом свой, немало тревог испытав и несчастий,
Должен вступить Одиссей. Я не мог у него возвращенья
В целом похитить – 
ты прежде уж суд произнёс свой над смертным.
Нынче ж его феакийцы в своём корабле до Итаки
Спящего, мне вопреки, довезли, одарив в преизбытке
Золотом, медью и множеством риз превосходных, да так, что
Даже из Трои подобной добычи не вёз он в Итаку».

Гневному богу ответствовал туч собиратель: «О мудрый!
Странное слово сказал ты сегодня, я думаю, в гневе.
Ты ли у нас не в чести, и возможно ли так, чтобы лучший,
Старший и силою первый не чтим был у младших и низших?
Если же кто из людей земнородных, с тобою неравных
Силой и властью, тебя не почтит, накажи беспощадно.
Действуй теперь, как желаешь ты сам, как приятнее сердцу».

Бог Посейдон, содрагатель земли, отвечал на слова громовержца:
«Смело бы действовать стал я, о Зевс чернооблачный, 
если б
Силы великой твоей и тебя раздражать не страшился.
Нынче же мной феакийский прекрасный корабль, Одиссея
В землю Итаки привезжий и морем обратно плывущий,
Будет разбит, чтоб вперёд уж они не дерзали по водам
Всех провожать. И горою великой задвину их город». 

Гневному богу ответствовал так громовержец великий:
«Друг Посейдон! Полагаю, что самое лучшее будет,
Если – когда подходящий корабль издалёка увидят
Жители города – ты перед ними в утёс, сохранивший
Облик плывущего судна, его навсегда превратишь ты.
Всех изумит это чудо. И ты их горою задвинешь».

Зевсово слово услышав, владыка простора морского,
В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился
Ждать корабля. А уж тот, как стрела, приближался к владыке.
Мигом его обратил он в корабль из тяжёлого камня,
Быстрым ударом ладони его основанье притиснул
Крепко к подводной скалистой громаде. А сам удалился.

Шумно, с большим удивлением спрашивать стали друг друга
Веслолюбивые, смелые гости морей феакийцы:
«Горе нам! Кто оковал над водой наш корабль быстроходный?
К берегу шел он уже, и его мы легко различали…»
К ним обратился тогда Алкиной и сказал: «Феакийцы!
Горе! Я вижу, что нынче сбывается то, что отец мой
Мне предсказал, говоря, что на нас Посейдон негодует
Крепко за то, что развозим мы всех по морям безопасно.
Будет, предсказывал он, феакийский корабль, проводивший
Странника в землю его и обратно оттуда плывущий,
Богом в утёс обращён, а наш город скалою задвинут.
Так говорил мне отец, и его предсказанья свершились.
Вы же теперь, феакийцы, исполните то, что скажу вам.
С этой поры мы не станем гостей провожать по широким
Водным просторам. А богу морей Посейдону немедля
В жертву двенадцать быков принесём, 
чтоб владыка на милость
Гнев свой сменил и наш город великой горой не задвинул».

Так он сказал. И быков приготовил для жертвы объятый
Страхом народ. И, усердно молясь в этот час Посейдону,
Все феакийские старцы, вожди и вельможи стояли
Тесно вокруг алтаря. 

Одиссей же тем часом проснулся
В милой отчизне своей, но её не узнал он. Афина,
Дочь громовержца, туманною мглой затянула окрестность,
Так что спокойная пристань с отвесом утёсов прибрежных,
Темная сень черноглавых деревьев, извивы тропинки,
Корни знакомой оливы – всё было чужим, незнакомым.
Сделала это Паллада с единственной целью, чтоб люди,
Сын, и жена, и прислуга его не узнали, покуда
Не отомстит Одиссей женихам Пенелопы невинной.

Быстро поднявшись с постели, он начал кругом озираться.
Хлопнув руками по бёдрам, в великой печали воскликнул:
«Боги! Куда я попал? Где корабль феакийский? К какому
Снова пришёл я народу? Куда же богатства я спрячу?
И по какой из тропинок идти самому мне? Но прежде
Надобно всё перечесть, что оставили мне феакийцы.
Пусть их накажут бессмертные, если похитили что-то,
Или с недобрыми мыслями бросили в месте безлюдном
Странника бедного, 
сердцем доверчивым к ним прикипевшим».

Он сосчитал все котлы, все треножники, все золотые
Вещи из утвари, все дивно-тканные ризы, – и целым 
Всё оказалось. Но горько заплакал скиталец о милой,
Снова потерянной отчей земле. Так ходил он в печали,
Горькой и тяжкой, по берегу пристани, с детства знакомой.
Тут подошла к Одиссею богиня Афина Паллада,
Образ приняв пастуха, за овечьим ходившего стадом,
Юного, нежной красою подобного царскому сыну.
Плечи его покрывала широкая мантия. Ноги
В лёгких сияли сандалиях. Правой рукой опирался
Он на копье. 

Одиссей, изумлённый нежданною встречей,
Быстро пошёл к пастуху и сказал ему: «Друг! В незнакомой
Дальней стране ты усталому путнику встретился первым.
Радуйся! Сердце же к милости ты преклони. Сбереги мне
Это добро. И меня самого защити. Я как бога,
Друг, умоляю тебя и колени твои обнимаю.
Ты откровенно скажи мне, поведай мне правду святую.
Где я? В какой стороне? И какой здесь народ обитает?
Остров ли это гористый? Иль, может, земли бесконечной
Берег, покрытый горами и лесом, который уступом
Вышел в открытое море? Ответь мне, божественный отрок».

И светлоокая Зевсова дочь Одиссею сказала:
“Видно, что ты издалёка, а, может, и вовсе бессмыслен,
Если об этом не ведаешь крае. Но он ведь прославлен
Между краями земными. Народам земным он известен,
Как проживающим там, где лучистое солнце восходит,
Так и живущим на западе, где оно в сумраке гаснет.
Правда, горист он, для конной езды неудобен, но все же
Он в то же время не дик, не бесплоден. Он жатву сторицей
Жителям здешним даёт. И на нём винограда в избытке
Произрастает от частых дождей и от рос плодотворных.
Пажитей много на нём для быков и для коз. И богат он
Лесом и множеством вод, серебристо повсюду бегущих.
Странник! Конечно, молва об Итаке дошла и до Трои,
Как говорят, возлежащей далёко от края ахеян».

Так говорила она. Одиссеево сердце невольно
Радостью полнилось, слыша из уст пастуха об отчизне,
К землям которой стремилось так долго и так безуспешно.
Думая, что перед ним представитель артели пастушьей,
Царь Одиссей обратился к нему со словами, в которых
Истину скрыл, заменив её хитросплетеньем коварным:
«Имя Итаки впервые услышал я в Крите обширном.
Ныне, выходит, и сам я пределов Итаки достигнул. 
Много сокровищ везу я с собой, но и дома оставил
Столько же детям. Бежал я оттуда, убив Орсилоха, 
Идоменеева сына, который в родном моём Крите
Всех побеждал быстротой своих ног. 
Он задумал, несчастный,
Силой отнять у меня все богатства, добытые в Трое.
Столько тревог и опасностей в битвах троянских, жестоких,
Эта добыча доставила мне, но не меньше и горя
Мне принесла на возвратном пути в годы долгих скитаний.
Вот и решил он отнять у меня боевые трофеи,
Лишь потому что служить отказался я Идоменею 
Под Илионом, где сам я тогда возглавлял своё войско.
Но я его упредил. Как-то ночью с приятелем шёл он
С поля домой. Я в засаде сидел у дороги. И только,
С другом беседуя, он поравнялся со мною, я бросил,
В сердце нацелясь, копьё, и он мёртвый упал на дорогу.
Тёмная ночь небеса покрывала тогда. Я удачно
Тайное место покинул. А утром пришёл к финикийцам,
Их подкупил, чтоб они на своём корабле быстроходном
В Пилос меня отвезли или в край эпеян проводили.
Но берегов их достигнуть не дал нам поднявшийся ветер.
Сбившись с дороги, сюда мы приплыли в минувшую полночь.
В гавань на вёслах мы судно ввели и, уставшие, быстро
Спать улеглись. Я спокойно заснул. А к утру финикийцы,
Вытащив вещи мои (и, наверное, что-то оставив),
Курс на Сидонию взяли… В каком же я горе проснулся!..»

В это мгновенье пастух превратился в Афину Палладу,
Стройно-высокую, в лёгкой одежде, с улыбкой открытой. 
Нежной рукою она потрепала рассказчику щеки.
«Должен быть хитрым и скрытным, – сказала, – 
кто спорить с тобою
В вымыслах разных захочет. Такое непросто и богу.
Даже в Итаку свою возвратившись, ты, дерзкий, не можешь
Сердце хотя бы на миг оторвать от коварной и темной
Лжи и двусмысленных слов, 
приучившись к ним смолоду, видно.
Правда, об этом теперь говорить бесполезно. Мы оба
Любим хитрить. 
На земле ты меж смертными разумом первый,
Равно и сладкою речью. Я первая между бессмертных
Мудрым умом и искусством на хитрые вымыслы. Как же
Мог не узнать ты Афины Паллады, тебя неизменно
В тяжких трудах подкреплявшей, 
хранившей в напастях и ныне
Всем феакийцам сердца на любовь к Одиссею склонившей?
Знай же теперь. 
Я пришла, чтоб, с тобой всё разумно обдумав,
К месту богатства прибрать, 
что от щедрых людей феакийских 
Ты получил по моим благосклонным внушеньям. А также
Чтобы ты знал непременно, какие судьбина невзгоды
В царском жилище твоём для тебя приготовила нынче.
Ты же мужайся. Смотри, чтоб никто – ни жена, ни прислуга,
Ни земляки – не проник в сокровенную тайну, что бедный,
Хворый скиталец не кто-то иной, а хозяин Итаки.
Все оскорбления молча сноси, наглецам уступая».

Светлой Афине ответствовал так Одиссей богоравный:
«Смертный, и самый разумный, с тобою случайно, богиня,
Встретясь, тебя не узнает. В любых ты являешься видах.
Помню, однако, какой ты бывала ты ко мне благосклонной
В те времена, как в троянской земле мы сражались, ахейцы.
Но лишь Приама разрушили мы неприступную крепость
И к кораблям возвратились, разгневанный бог разлучил нас.
Долго с тобой не встречался я, Зевсова дочь. Не припомню,
Чтобы на судно моё ты вступила в тяжёлое время
И от несчастья меня защитила. С разорванным сердцем
И без защиты твоей по морским я опасным пустыням
Вечность скитался, пока от беды не избавили боги.
Только в стране плодоносной мужей феакийских меня ты
Словом своим ободрила и в город мне путь указала.
Нынче же я, обнимая колени твои, сомневаюсь,
Что я в Итаке; быть может, в чужой я стране оказался.
Ты же, богиня, испытывать шуткой мне сердце решила,
Разум мой слабый сегодня нетрудно ввести в заблужденье.
Правду скажи мне, богиня, родной ли земли я достигнул?»

Дочь светлоокая Зевса в ответ Одиссею сказала:
«В сердце моём благосклонность к тебе сохраняется та же.
Мне невозможно в несчастье покинуть тебя. Ты приемлешь
Ласково каждый совет. Ты понятлив. Ты смел в исполненье.
Будь же и нынче послушлив. Любой, кто провёл на чужбине
Долгие годы, достигнув отчизны, стремится скорее
Дом свой, жену и детей увидать. Ну, а ты, усмирившись,
Их навестить не спеши. Воздержись от расспросов. 
Ты прежде
Должен жену испытать, хоть и знаю я, верная сердцем,
Дома она ожидает тебя неустанно, теряя
Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали.
В том, что сюда ты вернёшься, сомнения я не имела,
Но это время приблизить – одно означало, что с братом,
Богом морей, я войду в небывалую ссору, уж больно
Ты разозлил Посейдона, оставив циклопа без зренья.
Но, чтоб ты мог мне поверить, тебе я напомню, что гавань,
Возле которой с тобой мы стоим, упирается в гору. 
Снизу маслина растёт, а повыше с возвышенным сводом
Грот, посвящённый итакским неядам, в котором когда-то
Ты совершал гекатомбы в честь чистых созданий. 
Смотри же!»

Мглистый туман растворился бесследно, 
и странник печальный
Грот увидал, и узнал, и заплакал от счастья. На землю
Бросился. Стал целовать её. Руки подняв, обратился
С жаркой молитвой к наядам: «О, милые дочери Зевса!
Я уж не думал увидеть вас. Что ж, веселить моею
Радостной, светлой молитвой. 
Да будут дары вам, как прежде,
Если Афина Паллада и мне сохранит благосклонно
Жизнь, и любимого сына спасёт от жестоких напастей».
Так Одиссей обратился к богине и светлым наядам.
Дочь светлоокая Зевса в ответ Одиссею сказала:
«Будь беззаботен. Не этим теперь ты тревожиться должен.
Должен сокровища спрятать в таинственных недрах пещеры,
Чтобы из них ничего не пропало. А после, обдумав,
Выберем то, что с тобой безусловно нам будет полезней».
Вскоре богиня во внутренность грота вошла, Одиссей же
Всё, и нетленную медь, и богатые платья, и в слитках
Золото, и золотые кратеры связал покрывалом,
В грот перенёс, и огромною глыбой Афина Паллада
Вход перекрыла. Спустившись к оливе, богиня и смертный
Сели на гладкие камни под кроной, чтоб вместе обдумать,
Как погубить и верней, и быстрей женихов многобуйных.

Дочь светлоокая Зевса богиня Афина сказала:
«О, сын Лаэрта, прославленный муж, Одиссей благородный!
Выдумай, как бы тебе женихов наказать беззаконных,
Несколько лет самовластно твоим обладающих домом
И убивающих грязным своим сватовством Пенелопу.
Сердцем в разлуке с тобою крушась, подаёт им царица
Всем равнозначно надежду, погибель для них замышляя».

Так светлокудрой Афине сказал Одиссей многоумный:
«Горе! И мне б, как царю Агамемнону, сыну Атрея,
Жалостной гибели в царском жилище моём не избегнуть,
Если бы вовремя мне ты всего не открыла, богиня!
Дай же теперь наставление, как отомстить им. Сама же
Мне помоги и такую  даруй мне отвагу, как в Трое,
Где мы разрушили вечные стены Приамова града.
Стой за меня и теперь, как тогда, светлоокая! Смело
Выйти готов и на триста мужей я, хранимый твоею
Силой божественной, если ко мне ты еще благосклонна».

Так говорила в ответ Одиссею Афина Паллада:
«Буду стоять за тебя и теперь я, не будешь оставлен
Мной и тогда, как приступим мы к делу. И, думаю, скоро
Лоно земли беспредельной обрызжется кровью нечистой
Многих из тех, кто сегодня твоё достояние губит.
Прежде, однако, тебя изменю я, чтоб не был никем ты
Узнан. Наморщу упругую кожу твою на могучих
Мышцах. Сниму с головы злато-тёмные кудри. Покрою
Рубищем плечи твои. Чтоб глядел на тебя с отвращеньем
Каждый. И струпом глаза, столь прекрасные ныне, подёрну.
В виде таком женихам ты, супруге и сыну противен
Будешь. Но прежде отсюда ты должен пойти к свинопасу,
Главному здесь над стадами животных смотрителю. Верен
Он и тебе, и разумной твоей Пенелопе, и сыну.
Встретишь его ты у стада свиней, близ утёса Коракса.
Возле ключа Аретусы лазоревой стадо пасётся,
Жёлуди там поедая и чистой водой запивая,
Что наливает их туши особенным жиром. В беседах
С тем пастухом обо всём ты его непременно расспросишь.
В Лакедемон я пойду в это время, чтоб вызвать оттуда
Сына к тебе, Одиссей. Он в равнинную Спарту уехал,
Чтобы узнать от Атрида, что сталось с тобою». На это
Светлой Афине Палладе сказал Одиссей многоумный:
«Зная про всё, для чего же ему не сказала ты правды?
Странствуя, многим и он сокрушеньям подвергнуться может,
Да и к тому же в губительной власти он дом свой оставил».

Дочь светлоокая Зевса ответила так Одиссею:
«Много о том, Одиссей, ты тревожиться сердцем не должен.
Я проводила его, чтоб людей посмотрел и меж ними
Славу нажил. И, довольно легко всё окончив, теперь он
В доме Атреева сына пирует. Вот, правда, в опасном
Узком проходе морском поджидают его возвращенья
С умыслом злым женихи Пенелопы. Но я их злодейство
Тем упрежу, что могилы их раньше попытки поглотят».

Это сказав, прикоснулась богиня волшебною тростью
К телу его, и, мгновенно иссохшее тело покрылось
Сетью морщин, злато-тёмные кудри пропали, исчезла
Прежняя сила, глаза вдруг подёрнулись струпом, одежда 
В рубище вмиг превратилась, каким-то согбенным и грязным
Стал Одиссей. А Афина Паллада, простившись со старцем
И неведимкою сделавшись, в Лакемедон полетела.

Конец тринадцатой песни

lit-salon.ru

Древняя Греция | Одиссея, песнь тринадцатая

ГОМЕР — ОДИССЕЯ
песнь тринадцатая.

Так сказал Одиссей. И долго царило молчанье.
Были охвачены все восхищеньем в тенистом чертоге.
Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:
«Раз, Одиссей благородный, приехал ты в меднопорожный
Дом наш высокий, – к себе, я уверен, без новых скитаний
Ты уж вернешься, какие б страданья ни вытерпел раньше.
К вам же, старейшины, я обращаюсь с таким предложеньем,
К вам, что в чертоге моем почетным вином искрометным
Дух услаждаете свой и прекрасным внимаете песням:
Платье для гостя в сундук полированный сложено, также
Золото в тонких издельях и все остальные подарки,
Что поднесли ему вы, советчики славных феаков.

Вот что: дадим-ка еще по большому треножнику каждый
И по котлу. А себя наградим за убытки богатым
Сбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».
Так сказал Алкиной, и понравилось всем предложенье.
Встали они и для сна по жилищам своим разошлися.
Только, однако, явилась из тьмы розоперстая Эос,
С крепкою утварью медной они к кораблю поспешили.
Стала корабль обходить Алкиноя священная сила.
Сам под скамейками все разместил он подарки феаков,
Чтоб не мешали гребцам, когда они в весла ударят.
Те, к Алкиною придя, приступили к роскошному пиру.

В жертву быка принесла Алкиноя священная сила.
Туч собирателю Зевсу Крониду, владыке над всеми,
Бедра сожгли, а потом за пир богатейший уселись
И наслаждались. Певец же божественный пел под формингу, —
Чтимый всеми людьми Демодок. Но голову часто
Царь Одиссей обращал к лучезарному солнцу – к закату
Мыслью его торопя; уж очень желал он уехать.
Так же, как жадно мечтает об ужине пахарь, который
Плугом весь день целину поднимал на волнах винноцветных;
С радостным сердцем он видит, что солнце спустилось на землю,
Что уже время на ужин брести ему шагом усталым.

Так наконец, Одиссею на радость, спустилося солнце.
Веслолюбивым мужам феакийским тотчас же сказал он,
Больше всего обращаясь со словом своим к Алкиною:
«Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!
В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным,
Сами ж – прощайте! Тут все совершается так, как желало
Сердце мое, – и отъезд и дары дорогие. Пускай их
Благословят Ураниды бессмертные! Пусть безупречной
Дома жену я найду, здоровыми – всех дорогих мне!
Вы же на радость законным супругам и детям любимым
Здесь оставайтесь! Пускай всевозможные блага пошлют вам
Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!»
Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизну
Должно его переслать, ибо все справедливо сказал он.
Молвила вестнику после того Алкиноева сила:
«Воду с вином, Понтоной, в кратере смешай и сейчас же
Чашами всех обнеси, чтобы, Зевсу-отцу помолившись,
Гостя отправили мы в отчизну его дорогую».
И замешал Понтоной вина медосладкого тотчас,
Каждому чашу поднес, и все совершать возлиянья
Стали бессмертным богам, владеющим небом широким, —
Сидя в креслах своих. Поднялся Одиссей богоравный
С места, Арете вручил двоеручную чашу, потом же
Голос повысил и ей слова окрыленные молвил:
«Радуйся духом, царица, все время, пока не наступят
Старость и смерть, неизбежно ко всем приходящие людям.
Я отправлюсь к себе. А ты в этом доме высоком
Будь счастлива детьми, народом, царем Алкиноем!»
Так сказавши, ступил чрез порог Одиссей богоравный,
Вестника в помощь ему Алкиноева сила послала,
Чтоб Одиссея провел к кораблю и к берегу моря.
Женщин-рабынь с Одиссеем послала царица Арета.
Первой нести она вымытый плащ и хитон поручила,
Прочный сундук превосходной работы тащила другая,
Третья хлебы несла с вином искрометным. Когда же
Все подошли к кораблю и к прибоем шумящему морю,
Приняли тотчас гребцы принесенные вещи, сложили
Все их внутри корабля – и питье и дорожную пищу.
Для Одиссея ж они на корме на палубе гладкой
Полого их корабля простыню и ковер расстелили,
Чтоб ему спать непробудно. Взошел на корабль он, улегся
Молча. Они же попарно в порядке к уключинам сели
И отвязали канат от камня с дырой просверленной.
И наклонились гребцы и ударили веслами море.
Сон освежающий тут упал Одиссею на веки,
Сладкий сон, непробудный, ближайше со смертию сходный.
Как четверня жеребцов в колеснице под градом ударов,
Им непрерывно бичом наносимых, широкой равниной
Бешено мчится вперед, высоко над землей поднимаясь,
Так поднимался и нос корабля, назади ж, за кормою,
Громко шипела, кипя, волна многошумного моря.
Прямо вперед уносился корабль. И угнаться не смог бы
Даже и сокол за ним, быстрейшая птица меж всеми.
Быстро мчался корабль, морскую волну рассекая,
Мужа везя, по уму сравнимого только с богами.
Много в сердце страданий пришлось перенесть ему раньше
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря.
Тихо спал он теперь, забыв о минувших страданьях.
Вышла на небо ночное звезда светозарная, людям
Близость пришествия рано рожденной зари возвещая.
К острову тут подошел быстролетный корабль мореходный.
Есть в итакийской стране залив один превосходный
Старца морского Форкина. У входа его выдаются
Два обрывистых мыса, отлого спускаясь к заливу.
Мысы залив защищают снаружи от поднятых бурей
Яростных волн. И корабль крепкопалубный, с моря зашедши
В этот залив на стоянку, без привязи всякой стоит в нем.
Где заливу конец, длиннолистая есть там олива.
Возле оливы – пещера прелестная, полная мрака.
В ней – святилище нимф; наядами их называют.
Много находится в этой пещере амфор и кратеров
Каменных. Пчелы туда запасы свои собирают.
Много и каменных длинных станков, на которых наяды
Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.
Вечно журчит там вода ключевая. В пещере два входа:
Людям один только вход, обращенный на север, доступен.
Вход, обращенный на юг, – для бессмертных богов. И дорогой
Этою люди не ходят, она для богов лишь открыта.
Все наперед это знавши, в залив они въехали. Быстро
До половины взбежал на сушу корабль их с разбега:
Руки могучих гребцов корабль этот веслами гнали.
Только что врезался в берег корабль их, сработанный прочно,
С палубы прежде всего они Одиссея подняли
Вместе с блестящим ковром, с простыней, на которых лежал он,
И на прибрежный песок покоренного сном положили.
После достали богатства, какие ему чрез посредство
Высокодушной Афины феаки преславные дали.
Все их сложили они у подножья тенистой оливы,
Прочь от дороги, чтоб как-нибудь кто из людей проходящих
Раньше, чем сам Одиссей пробудился, вреда не принес бы.
Сами же тотчас отплыли домой. Но Земли Колебатель
Не позабыл об угрозах, которыми он Одиссею
Раньше грозил. Обратился он к Зевсу, чтоб дело решил он:
«Зевс, наш родитель! Теперь никакой меж бессмертных богов мне
Чести не будет, когда уже смертные люди, феаки,
Не почитают меня, от меня же ведущие род свой!
Вот, например, с Одиссеем: я ждал, что домой он вернется
Лишь после множества бед. Возвращенья его не лишал я
Вовсе: его ты ему обещал и кивнул головою.
Эти ж на быстром судне отвезли его, спящего, морем
И на Итаке ссадили, без счета даров надававши,
Вдоволь золота, меди и тканой прекрасной одежды, —
Столько, сколько б наверно привезть он не мог и из Трои,
Если б домой со своею он долей добычи вернулся».
Зевс, собирающий тучи, ему отвечая, промолвил:
«Что говоришь ты, Земли Колебатель широкодержавный!
Очень тебя почитают бессмертные. Да и возможно ль
Не почитать одного из старейших богов и знатнейших?
Если ж тебя человек оскорбит, то настолько ничтожны
Силы его пред тобой, что всегда ты отмстить ему сможешь.
Действуй теперь как желаешь и как тебе сердцем хотелось».
Тотчас ответил ему Посейдон, сотрясающий землю:
«Все бы тотчас, Чернооблачный, сделал я так, как сказал ты,
Только я гнева боюсь твоего, я его избегаю.
Ну, а теперь я намерен прекрасный корабль феакийский,
В край свой обратно идущий по мглисто-туманному морю,
В щепы разбить, чтоб они наконец перестали в отчизну
Странников всех развозить. А город горой окружу им».
Зевс, собирающий тучи, ему возражая, промолвил:
«Вот как, по-моему, было б, мой милый, всего наилучше:
Только что в городе люди, на море взглянувши, заметят
Быстро бегущий корабль, преврати его в камень близ суши,
Вид корабля сохранив, чтоб в большое пришли изумленье
Граждане. Города ж им горой окружать бы не нужно».
Это когда услыхал Посейдон, сотрясающий землю,
В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился.
Там он ждал. Подходил уже близко корабль мореходный,
Быстро плывя. Подошел к нему близко Земли Колебатель,
Сделал скалою его и в дно ее втиснул морское,
Крепко ударив ладонью. И после того удалился.
Между собою в большом удивленьи вели разговоры
Славные дети морей, длинновеслые мужи феаки.
Так не один говорил, взглянув на сидевшего рядом:
«Боги! Да кто ж там корабль быстролетный, бегущий в отчизну,
Вдруг удержал среди моря, когда уже весь был он виден?»
Так не один говорил. И не знали, как все случилось.
С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:
«Горе нам! Нынче сбывается все, что отец мой когда-то
Мне предсказал! Говорил он: сердит на феаков жестоко
Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
Будет день, утверждал он, когда феакийский корабль наш
При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
Бог разобьет и высокой горою наш город окружит.
Так говорил мне старик. И теперь все сбывается это.
Вот что: давайте исполнимте дружно все то, что скажу я:
Если отныне какой-нибудь смертный в наш город приедет,
Больше не будем его домой отправлять. Посейдону ж
В жертву двенадцать отборных быков принесем, и, быть может,
Сжалится он, не окружит нам города длинной горою».
Так говорил он. И в страхе быков они стали готовить.
Так земных сотрясателю недр, Посейдону-владыке,
Жарко молились вожди и советчики славных феаков,
Стоя вокруг алтаря. Одиссей пробудился лежащим
В крае отцовском своем. Совершенно его не узнал он,
Ибо давно уж там не был. Притом же окрестность покрыла
Мглою туманной Паллада Афина, чтоб не был и сам он
Узнан никем, чтоб успела ему все сказать по порядку,
Чтоб не узнали его ни жена, ни друзья, ни из граждан
Кто-либо прежде, чем он женихам не отмстит за бесстыдство.
Вот потому и другим показалося все Одиссею, —
Все: и тропинки в горах и глади спокойных заливов,
Темные главы деревьев густых и высокие скалы.
Быстро вскочил он, стоял и глядел на родимую землю.
После того зарыдал, руками по бедрам ударил
И обратился к себе, неудержным охваченный страхом:
«Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
Все сокровища эти – куда отнести их? Куда тут
Сам я попал? Отчего не остался я там, у феаков!
Я б как молящий прибегнуть к кому-нибудь мог и из прочих
Мощных царей, кто б меня полюбил и в отчизну отправил.
Тут же – не знаю, куда это спрятать? А если на месте
Все здесь оставлю, боюсь, чтоб не стало добычей другого.
Горе! Как вижу, не так справедливы, не так уж разумны
Были со мною вожди и советчики славных феаков!
В землю другую меня отвезли! Обещались на остров
Издали видный Итаку отвезть, и нарушили слово.
Да покарает их Зевс, покровитель молящих, который
Зорко следит за людьми и всем погрешившим отмщает!
Дай-ка, однако, взгляну на богатства свои, подсчитаю, —
Не увезли ли чего в своем корабле они полом?»
Так он сказал и считать тазы и треножники начал,
Золото в тонких издельях, прекрасные тканые платья.
В целости все оказалось. В жестокой тоске по отчизне
Стал он бродить по песку близ немолчно шумящего моря,
Скорбью безмерной крушась. Подошла к нему близко Афина,
Юноши образ приняв, овечье пасущего стадо,
Нежного видом, какими бывают властителей дети.
Плащ двойной на плечах ее был превосходной работы;
Было копье у нее, в сандальях блестящие ноги.
Радость при виде ее взяла Одиссея, Навстречу
Деве пошел он и громко слова окрыленные молвил:
«В местности этой, о друг, с тобой повстречался я с первым.
Здравствуй! Прошу я тебя, не прими меня с сердцем недобрым,
Но сбереги мне вот это, спаси и меня. Я как богу
Жарко молюся тебе и к коленям твоим припадаю.
Также и вот что скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:
Что за земля? Что за край? Что за люди его населяют?
Остров ли это какой-нибудь, издали видный, иль в море
Мысом далеко врезается здесь материк плодородный?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Глуп же ты, странник, иль очень пришел к нам сюда издалека,
Если расспрашивать вздумал об этой земле. Не совсем уж
Так неизвестна она. Ее очень многие знают
Как среди тех, кто лицом к заре обитает и к солнцу,
Так и средь тех, кто живет назади, к туманам и мраку.
Сильно скалиста она, в повозке на ней не проедешь,
Но не совсем уж бедна, хоть пространством не очень обширна.
Вволю хлеба на ней, и вволю вина там родится,
Ибо дожди выпадают нередко и росы обильны.
Пастбищ много прекрасных для коз и коров. И леса есть
Всякого рода. И много на ней водопадов богатых.
Имя Итаки, о странник, достигло наверно и Трои, —
А ведь она от ахейской земли, как я слышал, не близко».
Так сказала. И в радость пришел Одиссей многостойкий.
Рад он был, что отчизна пред ним, как ему сообщила
Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина.
Громко к ней со словами крылатыми он обратился,
Правды, однакоже, ей не сказал, удержал в себе слово —
Хитрости много всегда таилось в груди Одиссея:
«Слышал я об Итаке уж в Крите пространном, далеко
За морем. Нынче ж и сам я пределов Итаки достигнул,
Эти богатства забравши. Оставивши столько же детям,
Я убежал, умертвив быстроногого там Орсилоха,
Идоменеева сына, на Крите широкопространном
Всех трудящихся тяжко людей побеждавшего в беге, —
Из-за того, что отнять у меня все богатства хотел он,
В Трое добытые, ради которых так много страдал я
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря;
Из-за того, что отцу я его не хотел подчиниться,
В Трое служа у него, а отряд свой отдельный составил.
Медью его я убил, когда возвращался он с поля,
Возле дороги устроив с товарищем верным засаду.
Ночь непроглядная небо тогда покрывала, никто нас
Видеть не мог из людей, и тайно свершилось убийство.
Все же, как только его я убил заостренною медью,
К славным тотчас финикийцам бежал на корабль я и с просьбой
К ним обратился, добычу богатую в дар предложивши.
Я попросил, на корабль меня взявши, отвезть или в Пилос,
Или в Элиду, божественный край многославных эпейцев;
Сила ветра, однако, от этих краев их отбила —
Против желания их: они обмануть не хотели.
Сбившись с дороги, сюда мы приехали позднею ночью.
В бухту с трудом мы на веслах корабль свой ввели, и, хоть были
Голодны все, но никто об ужине даже не вспомнил.
Так, сойдя с корабля, близ него на песок и легли мы.
Сильно устал я, и сладостный сон на меня ниспустился.
А финикийцы богатства мои с корабля отгрузили
И на песок их сложили близ места того, где лежал я,
Сами ж в Сидонию, край хорошо населенный, отплыли.
На берегу я остался один с растерзанным сердцем».
Так говорил он. В ответ улыбнулась богиня Афина
И Одиссея рукою погладила, образ принявши
Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.
Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:
«Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться
Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.
Вечно все тот же: хитрец, ненасытный в коварствах! Ужели
Даже в родной очутившись земле, прекратить ты не можешь
Лживых речей и обманов, любимых тобою сызмальства?
Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою
Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле
Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами
Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты
Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою
Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.
Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам.
Нынче сюда я пришла, чтоб с тобой о дальнейшем подумать
И чтоб сокровища спрятать, какие тебе на дорогу
Славные дали феаки по мысли моей и совету,
Также чтоб знал ты, какие судьба тебе беды готовит
В доме твоем. Все должен ты вытерпеть, хочешь, не хочешь.
Не проболтайся, однако, смотри, никому ни из женщин,
Ни из мужчин, что домой из скитаний ты прибыл. Все муки
Молча неси, подчиняясь насильям людей обнаглевших».
Так Афине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Трудно, богиня, тебя узнать человеку при встрече,
Как бы он опытен ни был: со всяким сходна ты бываешь.
Это крепко я помню, что ты мне была благосклонна
Раньше, когда мы, ахейцев сыны, воевали под Троей.
После того же как город высокий Приама мы взяли,
Морем домой как отплыли и бог всех ахейцев рассеял,
Больше тебя я не видел, Кронидова дочь, не заметил,
Чтоб, на корабль мой взойдя, ты меня от беды защитила.
С сердцем разбитым в груди я долго скитался, покуда
Боги меня наконец от напастей решили избавить.
Только когда очутился я в крае богатом феаков,
Ты ободрила меня и в город сама проводила.
Нынче ж во имя отца твоего умоляю; не верю
Я, чтобы вправду в Итаку я прибыл; в другой здесь какой-то
Я нахожуся стране, а ты надо мной посмеяться
Только хотела, мне это сказав, чтоб меня одурачить!
Вправду ль, скажи мне, я в землю родную к себе возвратился?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Дух в груди у тебя всегда, Одиссей, одинаков.
Вот почему и не в силах я бросить тебя, несчастливца.
Ты осторожен, умен, не теряешь присутствия духа.
С радостью всякий другой человек, воротившись из долгих
Странствий, домой поспешил бы, чтоб видеть детей и супругу.
Ты же стремишься скорей обо всех расспросить и разведать.
Прежде жену испытать ты желаешь, которая стойко
И доме тебя ожидает. В печали, в слезах непрерывных
Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.
Что ж до меня, то сомнения я никогда не имела,
Знала, что сам ты вернешься, хоть спутников всех потеряешь,
Но не хотелося мне с Посейдоном-владыкой бороться,
Дядею мне по отцу. К тебе он пылает жестоким
Гневом, злобясь на то, что сына его ослепил ты.
Дай же тебе покажу я Итаку, чтоб ты убедился.
Это вот старца морского Форкина залив пред тобою.
Там, где кончается он, длиннолистую видишь оливу?
Возле оливы – пещера прелестная, полная мрака.
Там святилище нимф; наядами их называют.
В этой просторной пещере со сводом высоким нередко
Нимфам ты приносил гекатомбы отборные в жертву.
Это вот – Нерит-гора, одетая лесом дремучим».
Разогнала тут богиня туман. Открылась окрестность.
В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел
Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной,
Поднял руки потом и начал молиться наядам:
«Зевсовы дочери, нимфы наяды, я вас никогда уж
Больше увидеть не думал! Приветствую вас я молитвой
Радостной! Будем мы вам и дары приносить, как бывало,
Если добычница Зевсова дочь благосклонно допустит,
Чтобы остался я жив и чтоб сын мой возлюбленный вырос».
Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Не беспокойся! Теперь не о том ты заботиться должен.
Нужно сейчас же, теперь, в углубленьи чудесной пещеры
Все сокровища спрятать, чтоб в целости там оставались.
Сами ж подумаем, как бы получше нам действовать дальше».
Так сказала богиня и в мрак углубилась пещеры,
Ощупью в ней закоулки ища. Одиссей же ко входу
Золото стал подносить и прочную медную утварь,
Платья богатые – все, что ему подарили феаки.
Тщательно их уложила и вход заградила скалою
Дочь эгидодержавного Зевса, Паллада Афина.
Сели оба они у подножья священной оливы,
Стали обдумывать, как погубить женихов обнаглевших.
Первою речь начала совоокая дева Афина:
«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
Как укротить женихов тебе этих бесстыдных, подумай.
Держатся в доме твоем уж три года они господами,
Сватаясь к равной богам Пенелопе и выкуп давая.
Та, все время тебя дожидаясь в глубокой печали,
Всем надежду дает, обещается каждому порознь,
Вести ему посылает, в уме же желает иное».
Так богине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Вот оно как! Предстояло и мне, значит, дома погибнуть,
Злую такую же участь приняв, как Атрид Агамемнон,
Если б всего наперед, богиня, ты мне не сказала.
Дай же мне мудрый совет, чтоб ведал я, как отомстить им.
Стой сама близ меня и дерзкую смелость внуши мне,
Как и в то время, когда разрушали твердыню мы Трои.
Если б ты мне и теперь, Совоокая, так помогала,
Я с тридцатью бы мужами в сраженье вступил в одиночку, —
Вместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой».
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Нет, не оставлю тебя и тебя не забуду, как только
Время наступит нам дело начать. Не один, полагаю,
Из женихов, достоянье твое поедающих в доме,
Кровью своею и мозгом обрызжет широкую землю.
Дай-ка, однако, я сделаю так, чтоб тебя не узнали.
Сморщу прекрасную кожу твою на членах упругих,
Череп от русых волос обнажу и рубищем бедным
Плечи покрою, чтоб всякий глядел на тебя с отвращеньем.
Мутными станут глаза, такие прекрасные прежде,
Чтобы противным на вид ты всем женихам показался,
Как и оставленным дома тобою супруге и сыну.
Сам же ты прежде всего к свинопасу отправься, который
Ваших свиней стережет. Он привержен тебе неизменно.
Любит дитя он твое, Пенелопу разумную любит.
Возле свиней ты его и найдешь. А пасется их стадо
Подле Вороньей горы, вблизи родника Аретусы.
Воду черную там они пьют и едят в изобильи
Желуди дуба и все, от чего у них жир нарастает.
Там ты останься. Подсев, расспроси обо всем свинопаса,
Я же в Спарту, в город прекраснейших женщин, отправлюсь,
Чтоб Телемаха позвать, который к царю Менелаю
В Лакедемон, хоровыми площадками славный, поехал
Вести собрать о тебе, – существуешь ты где-нибудь, нет ли».
И, отвечая богине, сказал Одиссей многоумный:
«Зная всю правду, зачем же ее ты ему не сказала?
Не для того ль, чтоб и он натерпелся страданий, скитаясь
По беспокойному морю, добро ж его ели другие?»
Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Пусть чрезмерно тебя забота о нем не тревожит,
Я ведь сама провожала его, чтобы добрую славу
Этой поездкой добыл он. Без всяких лишений, спокойно
В доме Атрида сидит он и все в изобильи имеет.
Юноши, правда, его стерегут в корабле чернобоком,
Злую погибель готовя ему на возвратной дороге.
Но ничего не случится такого. Земля в себя раньше
Многих возьмет женихов, что богатства твои поедают».
Так сказав, к Одиссею жезлом прикоснулась Афина.
Сморщилась тотчас на членах упругих прекрасная кожа,
Череп от русых волос обнажился; и все его тело
Сделалось сразу таким, как у самого дряхлого старца.
Мутными стали глаза, такие прекрасные прежде.
Тело рубищем скверным одела его и хитоном —
Грязным, рваным, насквозь прокоптившимся дымом вонючим.
Плечи покрыла большою облезлою шкурой оленьей.
Палку в руки дала Одиссею и жалкую сумку,
Всю в заплатах, в дырах, и перевязь к ней из веревки.
Так сговорившись, они разошлися. Афина в прекрасный
Лакедемон понеслась, чтоб вернуть Одиссеева сына.


Вернуться к содержанию рубрики Древняя Греция

www.mysterylife.ru

читать сказку для детей, текст онлайн на РуСтих

Так сказал Одиссей. И долго царило молчанье.
Были охвачены все восхищеньем в тенистом чертоге.
Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:
«Раз, Одиссей благородный, приехал ты в меднопорожный
5 Дом наш высокий, — к себе, я уверен, без новых скитаний
Ты уж вернешься, какие б страданья ни вытерпел раньше.
К вам же, старейшины, я обращаюсь с таким предложеньем,
К вам, что в чертоге моем почетным вином искрометным
Дух услаждаете свой и прекрасным внимаете песням:
10 Платье для гостя в сундук полированный сложено, также
Золото в тонких издельях и все остальные подарки,
Что поднесли ему вы, советчики славных феаков.
Вот что: дадим-ка еще по большому треножнику каждый
И по котлу. А себя наградим за убытки богатым
15 Сбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».
Так сказал Алкиной, и понравилось всем предложенье.
Встали они и для сна по жилищам своим разошлися.
Только, однако, явилась из тьмы розоперстая Эос,
С крепкою утварью медной они к кораблю поспешили.
20 Стала корабль обходить Алкиноя священная сила.
Сам под скамейками все разместил он подарки феаков,
Чтоб не мешали гребцам, когда они в весла ударят.
Те, к Алкиною придя, приступили к роскошному пиру.
В жертву быка принесла Алкиноя священная сила.
25 Туч собирателю Зевсу Крониду, владыке над всеми,
Бедра сожгли, а потом за пир богатейший уселись
И наслаждались. Певец же божественный пел под формингу, —
Чтимый всеми людьми Демодок. Но голову часто
Царь Одиссей обращал к лучезарному солнцу — к закату
30 Мыслью его торопя; уж очень желал он уехать.
Так же, как жадно мечтает об ужине пахарь, который
Плугом весь день целину поднимал на волнах винноцветных;
С радостным сердцем он видит, что солнце спустилось на землю,
Что уже время на ужин брести ему шагом усталым.
35 Так наконец, Одиссею на радость, спустилося солнце.
Веслолюбивым мужам феакийским тотчас же сказал он,
Больше всего обращаясь со словом своим к Алкиною:
«Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!
В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным,
40 Сами ж — прощайте! Тут все совершается так, как желало
Сердце мое, — и отъезд и дары дорогие. Пускай их
Благословят Ураниды бессмертные! Пусть безупречной
Дома жену я найду, здоровыми — всех дорогих мне!
Вы же на радость законным супругам и детям любимым
45 Здесь оставайтесь! Пускай всевозможные блага пошлют вам
Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!»
Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизну
Должно его переслать, ибо все справедливо сказал он.
Молвила вестнику после того Алкиноева сила:
50 «Воду с вином, Понтоной, в кратере смешай и сейчас же
Чашами всех обнеси, чтобы, Зевсу-отцу помолившись,
Гостя отправили мы в отчизну его дорогую».
И замешал Понтоной вина медосладкого тотчас,
Каждому чашу поднес, и все совершать возлиянья
55 Стали бессмертным богам, владеющим небом широким, —
Сидя в креслах своих. Поднялся Одиссей богоравный
С места, Арете вручил двоеручную чашу, потом же
Голос повысил и ей слова окрыленные молвил:
«Радуйся духом, царица, все время, пока не наступят
60 Старость и смерть, неизбежно ко всем приходящие людям.
Я отправлюсь к себе. А ты в этом доме высоком
Будь счастлива детьми, народом, царем Алкиноем!»
Так сказавши, ступил чрез порог Одиссей богоравный,
Вестника в помощь ему Алкиноева сила послала,
65 Чтоб Одиссея провел к кораблю и к берегу моря.
Женщин-рабынь с Одиссеем послала царица Арета.
Первой нести она вымытый плащ и хитон поручила,
Прочный сундук превосходной работы тащила другая,
Третья хлебы несла с вином искрометным. Когда же
70 Все подошли к кораблю и к прибоем шумящему морю,
Приняли тотчас гребцы принесенные вещи, сложили
Все их внутри корабля — и питье и дорожную пищу.
Для Одиссея ж они на корме на палубе гладкой
Полого их корабля простыню и ковер расстелили,
75 Чтоб ему спать непробудно. Взошел на корабль он, улегся
Молча. Они же попарно в порядке к уключинам сели
И отвязали канат от камня с дырой просверленной.
И наклонились гребцы и ударили веслами море.
Сон освежающий тут упал Одиссею на веки,
80 Сладкий сон, непробудный, ближайше со смертию сходный.
Как четверня жеребцов в колеснице под градом ударов,
Им непрерывно бичом наносимых, широкой равниной
Бешено мчится вперед, высоко над землей поднимаясь,
Так поднимался и нос корабля, назади ж, за кормою,
85 Громко шипела, кипя, волна многошумного моря.
Прямо вперед уносился корабль. И угнаться не смог бы
Даже и сокол за ним, быстрейшая птица меж всеми.
Быстро мчался корабль, морскую волну рассекая,
Мужа везя, по уму сравнимого только с богами.
90 Много в сердце страданий пришлось перенесть ему раньше
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря.
Тихо спал он теперь, забыв о минувших страданьях.
Вышла на небо ночное звезда светозарная, людям
Близость пришествия рано рожденной зари возвещая.
95 К острову тут подошел быстролетный корабль мореходный.
Есть в итакийской стране залив один превосходный
Старца морского Форкина. У входа его выдаются
Два обрывистых мыса, отлого спускаясь к заливу.
Мысы залив защищают снаружи от поднятых бурей
100 Яростных волн. И корабль крепкопалубный, с моря зашедши
В этот залив на стоянку, без привязи всякой стоит в нем.
Где заливу конец, длиннолистая есть там олива.
Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.
В ней — святилище нимф; наядами их называют.
105 Много находится в этой пещере амфор и кратеров
Каменных. Пчелы туда запасы свои собирают.
Много и каменных длинных станков, на которых наяды
Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.
Вечно журчит там вода ключевая. В пещере два входа:
110 Людям один только вход, обращенный на север, доступен.
Вход, обращенный на юг, — для бессмертных богов. И дорогой
Этою люди не ходят, она для богов лишь открыта.
Все наперед это знавши, в залив они въехали. Быстро
До половины взбежал на сушу корабль их с разбега:
115 Руки могучих гребцов корабль этот веслами гнали.
Только что врезался в берег корабль их, сработанный прочно,
С палубы прежде всего они Одиссея подняли
Вместе с блестящим ковром, с простыней, на которых лежал он,
И на прибрежный песок покоренного сном положили.
120 После достали богатства, какие ему чрез посредство
Высокодушной Афины феаки преславные дали.
Все их сложили они у подножья тенистой оливы,
Прочь от дороги, чтоб как-нибудь кто из людей проходящих
Раньше, чем сам Одиссей пробудился, вреда не принес бы.
125 Сами же тотчас отплыли домой. Но Земли Колебатель
Не позабыл об угрозах, которыми он Одиссею
Раньше грозил. Обратился он к Зевсу, чтоб дело решил он:
«Зевс, наш родитель! Теперь никакой меж бессмертных богов мне
Чести не будет, когда уже смертные люди, феаки,
130 Не почитают меня, от меня же ведущие род свой!
Вот, например, с Одиссеем: я ждал, что домой он вернется
Лишь после множества бед. Возвращенья его не лишал я
Вовсе: его ты ему обещал и кивнул головою.
Эти ж на быстром судне отвезли его, спящего, морем
135 И на Итаке ссадили, без счета даров надававши,
Вдоволь золота, меди и тканой прекрасной одежды, —
Столько, сколько б наверно привезть он не мог и из Трои,
Если б домой со своею он долей добычи вернулся».
Зевс, собирающий тучи, ему отвечая, промолвил:
140 «Что говоришь ты, Земли Колебатель широкодержавный!
Очень тебя почитают бессмертные. Да и возможно ль
Не почитать одного из старейших богов и знатнейших?
Если ж тебя человек оскорбит, то настолько ничтожны
Силы его пред тобой, что всегда ты отмстить ему сможешь.
145 Действуй теперь как желаешь и как тебе сердцем хотелось».
Тотчас ответил ему Посейдон, сотрясающий землю:
«Все бы тотчас, Чернооблачный, сделал я так, как сказал ты,
Только я гнева боюсь твоего, я его избегаю.
Ну, а теперь я намерен прекрасный корабль феакийский,
150 В край свой обратно идущий по мглисто-туманному морю,
В щепы разбить, чтоб они наконец перестали в отчизну
Странников всех развозить. А город горой окружу им».
Зевс, собирающий тучи, ему возражая, промолвил:
«Вот как, по-моему, было б, мой милый, всего наилучше:
155 Только что в городе люди, на море взглянувши, заметят
Быстро бегущий корабль, преврати его в камень близ суши,
Вид корабля сохранив, чтоб в большое пришли изумленье
Граждане. Города ж им горой окружать бы не нужно».
Это когда услыхал Посейдон, сотрясающий землю,
160 В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился.
Там он ждал. Подходил уже близко корабль мореходный,
Быстро плывя. Подошел к нему близко Земли Колебатель,
Сделал скалою его и в дно ее втиснул морское,
Крепко ударив ладонью. И после того удалился.
165 Между собою в большом удивленьи вели разговоры
Славные дети морей, длинновеслые мужи феаки.
Так не один говорил, взглянув на сидевшего рядом:
«Боги! Да кто ж там корабль быстролетный, бегущий в отчизну,
Вдруг удержал среди моря, когда уже весь был он виден?»
170 Так не один говорил. И не знали, как все случилось.
С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:
«Горе нам! Нынче сбывается все, что отец мой когда-то
Мне предсказал! Говорил он: сердит на феаков жестоко
Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
175 Будет день, утверждал он, когда феакийский корабль наш
При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
Бог разобьет и высокой горою наш город окружит.
Так говорил мне старик. И теперь все сбывается это.
Вот что: давайте исполнимте дружно все то, что скажу я:
180 Если отныне какой-нибудь смертный в наш город приедет,
Больше не будем его домой отправлять. Посейдону ж
В жертву двенадцать отборных быков принесем, и, быть может,
Сжалится он, не окружит нам города длинной горою».
Так говорил он. И в страхе быков они стали готовить.
185 Так земных сотрясателю недр, Посейдону-владыке,
Жарко молились вожди и советчики славных феаков,
Стоя вокруг алтаря. Одиссей пробудился лежащим
В крае отцовском своем. Совершенно его не узнал он,
Ибо давно уж там не был. Притом же окрестность покрыла
190 Мглою туманной Паллада Афина, чтоб не был и сам он
Узнан никем, чтоб успела ему все сказать по порядку,
Чтоб не узнали его ни жена, ни друзья, ни из граждан
Кто-либо прежде, чем он женихам не отмстит за бесстыдство.
Вот потому и другим показалося все Одиссею, —
195 Все: и тропинки в горах и глади спокойных заливов,
Темные главы деревьев густых и высокие скалы.
Быстро вскочил он, стоял и глядел на родимую землю.
После того зарыдал, руками по бедрам ударил
И обратился к себе, неудержным охваченный страхом:
200 «Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
Все сокровища эти — куда отнести их? Куда тут
Сам я попал? Отчего не остался я там, у феаков!
205 Я б как молящий прибегнуть к кому-нибудь мог и из прочих
Мощных царей, кто б меня полюбил и в отчизну отправил.
Тут же — не знаю, куда это спрятать? А если на месте
Все здесь оставлю, боюсь, чтоб не стало добычей другого.
Горе! Как вижу, не так справедливы, не так уж разумны
210 Были со мною вожди и советчики славных феаков!
В землю другую меня отвезли! Обещались на остров
Издали видный Итаку отвезть, и нарушили слово.
Да покарает их Зевс, покровитель молящих, который
Зорко следит за людьми и всем погрешившим отмщает!
215 Дай-ка, однако, взгляну на богатства свои, подсчитаю, —
Не увезли ли чего в своем корабле они полом?»
Так он сказал и считать тазы и треножники начал,
Золото в тонких издельях, прекрасные тканые платья.
В целости все оказалось. В жестокой тоске по отчизне
220 Стал он бродить по песку близ немолчно шумящего моря,
Скорбью безмерной крушась. Подошла к нему близко Афина,
Юноши образ приняв, овечье пасущего стадо,
Нежного видом, какими бывают властителей дети.
Плащ двойной на плечах ее был превосходной работы;
225 Было копье у нее, в сандальях блестящие ноги.
Радость при виде ее взяла Одиссея, Навстречу
Деве пошел он и громко слова окрыленные молвил:
«В местности этой, о друг, с тобой повстречался я с первым.
Здравствуй! Прошу я тебя, не прими меня с сердцем недобрым,
230 Но сбереги мне вот это, спаси и меня. Я как богу
Жарко молюся тебе и к коленям твоим припадаю.
Также и вот что скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:
Что за земля? Что за край? Что за люди его населяют?
Остров ли это какой-нибудь, издали видный, иль в море
235 Мысом далеко врезается здесь материк плодородный?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Глуп же ты, странник, иль очень пришел к нам сюда издалека,
Если расспрашивать вздумал об этой земле. Не совсем уж
Так неизвестна она. Ее очень многие знают
240 Как среди тех, кто лицом к заре обитает и к солнцу,
Так и средь тех, кто живет назади, к туманам и мраку.
Сильно скалиста она, в повозке на ней не проедешь,
Но не совсем уж бедна, хоть пространством не очень обширна.
Вволю хлеба на ней, и вволю вина там родится,
245 Ибо дожди выпадают нередко и росы обильны.
Пастбищ много прекрасных для коз и коров. И леса есть
Всякого рода. И много на ней водопадов богатых.
Имя Итаки, о странник, достигло наверно и Трои, —
А ведь она от ахейской земли, как я слышал, не близко».
250 Так сказала. И в радость пришел Одиссей многостойкий.
Рад он был, что отчизна пред ним, как ему сообщила
Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина.
Громко к ней со словами крылатыми он обратился,
Правды, однакоже, ей не сказал, удержал в себе слово —
255 Хитрости много всегда таилось в груди Одиссея:
«Слышал я об Итаке уж в Крите пространном, далеко
За морем. Нынче ж и сам я пределов Итаки достигнул,
Эти богатства забравши. Оставивши столько же детям,
Я убежал, умертвив быстроногого там Орсилоха,
260 Идоменеева сына, на Крите широкопространном
Всех трудящихся тяжко людей побеждавшего в беге, —
Из-за того, что отнять у меня все богатства хотел он,
В Трое добытые, ради которых так много страдал я
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря;
265 Из-за того, что отцу я его не хотел подчиниться,
В Трое служа у него, а отряд свой отдельный составил.
Медью его я убил, когда возвращался он с поля,
Возле дороги устроив с товарищем верным засаду.
Ночь непроглядная небо тогда покрывала, никто нас
270 Видеть не мог из людей, и тайно свершилось убийство.
Все же, как только его я убил заостренною медью,
К славным тотчас финикийцам бежал на корабль я и с просьбой
К ним обратился, добычу богатую в дар предложивши.
Я попросил, на корабль меня взявши, отвезть или в Пилос,
275 Или в Элиду, божественный край многославных эпейцев;
Сила ветра, однако, от этих краев их отбила —
Против желания их: они обмануть не хотели.
Сбившись с дороги, сюда мы приехали позднею ночью.
В бухту с трудом мы на веслах корабль свой ввели, и, хоть были
280 Голодны все, но никто об ужине даже не вспомнил.
Так, сойдя с корабля, близ него на песок и легли мы.
Сильно устал я, и сладостный сон на меня ниспустился.
А финикийцы богатства мои с корабля отгрузили
И на песок их сложили близ места того, где лежал я,
285 Сами ж в Сидонию, край хорошо населенный, отплыли.
На берегу я остался один с растерзанным сердцем».
Так говорил он. В ответ улыбнулась богиня Афина
И Одиссея рукою погладила, образ принявши
Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.
290 Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:
«Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться
Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.
Вечно все тот же: хитрец, ненасытный в коварствах! Ужели
Даже в родной очутившись земле, прекратить ты не можешь
295 Лживых речей и обманов, любимых тобою сызмальства?
Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою
Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле
Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами
Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты
300 Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою
Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.
Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам.
Нынче сюда я пришла, чтоб с тобой о дальнейшем подумать
И чтоб сокровища спрятать, какие тебе на дорогу
305 Славные дали феаки по мысли моей и совету,
Также чтоб знал ты, какие судьба тебе беды готовит
В доме твоем. Все должен ты вытерпеть, хочешь, не хочешь.
Не проболтайся, однако, смотри, никому ни из женщин,
Ни из мужчин, что домой из скитаний ты прибыл. Все муки
310 Молча неси, подчиняясь насильям людей обнаглевших».
Так Афине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Трудно, богиня, тебя узнать человеку при встрече,
Как бы он опытен ни был: со всяким сходна ты бываешь.
Это крепко я помню, что ты мне была благосклонна
315 Раньше, когда мы, ахейцев сыны, воевали под Троей.
После того же как город высокий Приама мы взяли,
Морем домой как отплыли и бог всех ахейцев рассеял,
Больше тебя я не видел, Кронидова дочь, не заметил,
Чтоб, на корабль мой взойдя, ты меня от беды защитила.
320 С сердцем разбитым в груди я долго скитался, покуда
Боги меня наконец от напастей решили избавить.
Только когда очутился я в крае богатом феаков,
Ты ободрила меня и в город сама проводила.
Нынче ж во имя отца твоего умоляю; не верю
325 Я, чтобы вправду в Итаку я прибыл; в другой здесь какой-то
Я нахожуся стране, а ты надо мной посмеяться
Только хотела, мне это сказав, чтоб меня одурачить!
Вправду ль, скажи мне, я в землю родную к себе возвратился?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
330 «Дух в груди у тебя всегда, Одиссей, одинаков.
Вот почему и не в силах я бросить тебя, несчастливца.
Ты осторожен, умен, не теряешь присутствия духа.
С радостью всякий другой человек, воротившись из долгих
Странствий, домой поспешил бы, чтоб видеть детей и супругу.
335 Ты же стремишься скорей обо всех расспросить и разведать.
Прежде жену испытать ты желаешь, которая стойко
И доме тебя ожидает. В печали, в слезах непрерывных
Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.
Что ж до меня, то сомнения я никогда не имела,
340 Знала, что сам ты вернешься, хоть спутников всех потеряешь,
Но не хотелося мне с Посейдоном-владыкой бороться,
Дядею мне по отцу. К тебе он пылает жестоким
Гневом, злобясь на то, что сына его ослепил ты.
Дай же тебе покажу я Итаку, чтоб ты убедился.
345 Это вот старца морского Форкина залив пред тобою.
Там, где кончается он, длиннолистую видишь оливу?
Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.
Там святилище нимф; наядами их называют.
В этой просторной пещере со сводом высоким нередко
350 Нимфам ты приносил гекатомбы отборные в жертву.
Это вот — Нерит-гора, одетая лесом дремучим».
Разогнала тут богиня туман. Открылась окрестность.
В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел
Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной,
355 Поднял руки потом и начал молиться наядам:
«Зевсовы дочери, нимфы наяды, я вас никогда уж
Больше увидеть не думал! Приветствую вас я молитвой
Радостной! Будем мы вам и дары приносить, как бывало,
Если добычница Зевсова дочь благосклонно допустит,
360 Чтобы остался я жив и чтоб сын мой возлюбленный вырос».
Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Не беспокойся! Теперь не о том ты заботиться должен.
Нужно сейчас же, теперь, в углубленьи чудесной пещеры
Все сокровища спрятать, чтоб в целости там оставались.
365 Сами ж подумаем, как бы получше нам действовать дальше».
Так сказала богиня и в мрак углубилась пещеры,
Ощупью в ней закоулки ища. Одиссей же ко входу
Золото стал подносить и прочную медную утварь,
Платья богатые — все, что ему подарили феаки.
370 Тщательно их уложила и вход заградила скалою
Дочь эгидодержавного Зевса, Паллада Афина.
Сели оба они у подножья священной оливы,
Стали обдумывать, как погубить женихов обнаглевших.
Первою речь начала совоокая дева Афина:
375 «Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
Как укротить женихов тебе этих бесстыдных, подумай.
Держатся в доме твоем уж три года они господами,
Сватаясь к равной богам Пенелопе и выкуп давая.
Та, все время тебя дожидаясь в глубокой печали,
380 Всем надежду дает, обещается каждому порознь,
Вести ему посылает, в уме же желает иное».
Так богине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Вот оно как! Предстояло и мне, значит, дома погибнуть,
Злую такую же участь приняв, как Атрид Агамемнон,
385 Если б всего наперед, богиня, ты мне не сказала.
Дай же мне мудрый совет, чтоб ведал я, как отомстить им.
Стой сама близ меня и дерзкую смелость внуши мне,
Как и в то время, когда разрушали твердыню мы Трои.
Если б ты мне и теперь, Совоокая, так помогала,
390 Я с тридцатью бы мужами в сраженье вступил в одиночку, —
Вместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой».
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Нет, не оставлю тебя и тебя не забуду, как только
Время наступит нам дело начать. Не один, полагаю,
395 Из женихов, достоянье твое поедающих в доме,
Кровью своею и мозгом обрызжет широкую землю.
Дай-ка, однако, я сделаю так, чтоб тебя не узнали.
Сморщу прекрасную кожу твою на членах упругих,
Череп от русых волос обнажу и рубищем бедным
400 Плечи покрою, чтоб всякий глядел на тебя с отвращеньем.
Мутными станут глаза, такие прекрасные прежде,
Чтобы противным на вид ты всем женихам показался,
Как и оставленным дома тобою супруге и сыну.
Сам же ты прежде всего к свинопасу отправься, который
405 Ваших свиней стережет. Он привержен тебе неизменно.
Любит дитя он твое, Пенелопу разумную любит.
Возле свиней ты его и найдешь. А пасется их стадо
Подле Вороньей горы, вблизи родника Аретусы.
Воду черную там они пьют и едят в изобильи
410 Желуди дуба и все, от чего у них жир нарастает.
Там ты останься. Подсев, расспроси обо всем свинопаса,
Я же в Спарту, в город прекраснейших женщин, отправлюсь,
Чтоб Телемаха позвать, который к царю Менелаю
В Лакедемон, хоровыми площадками славный, поехал
415 Вести собрать о тебе, — существуешь ты где-нибудь, нет ли».
И, отвечая богине, сказал Одиссей многоумный:
«Зная всю правду, зачем же ее ты ему не сказала?
Не для того ль, чтоб и он натерпелся страданий, скитаясь
По беспокойному морю, добро ж его ели другие?»
420 Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Пусть чрезмерно тебя забота о нем не тревожит,
Я ведь сама провожала его, чтобы добрую славу
Этой поездкой добыл он. Без всяких лишений, спокойно
В доме Атрида сидит он и все в изобильи имеет.
425 Юноши, правда, его стерегут в корабле чернобоком,
Злую погибель готовя ему на возвратной дороге.
Но ничего не случится такого. Земля в себя раньше
Многих возьмет женихов, что богатства твои поедают».
Так сказав, к Одиссею жезлом прикоснулась Афина.
430 Сморщилась тотчас на членах упругих прекрасная кожа,
Череп от русых волос обнажился; и все его тело
Сделалось сразу таким, как у самого дряхлого старца.
Мутными стали глаза, такие прекрасные прежде.
Тело рубищем скверным одела его и хитоном —
435 Грязным, рваным, насквозь прокоптившимся дымом вонючим.
Плечи покрыла большою облезлою шкурой оленьей.
Палку в руки дала Одиссею и жалкую сумку,
Всю в заплатах, в дырах, и перевязь к ней из веревки.
Так сговорившись, они разошлися. Афина в прекрасный
440 Лакедемон понеслась, чтоб вернуть Одиссеева сына.

skazki.rustih.ru

Гомер «Одиссея», песнь 13 – краткое содержание

На следующий день феакийцы приготовили к отплытию корабль, чтобы везти на нём Одиссея к его родному острову Итаке. Погрузили они на корабль богатые дары, поднесенные Одиссею. Сам царь Алкиной руководил всеми приготовлениями. Когда все было готово, во дворце Алкиноя была принесена жертва Зевсу и устроен прощальный пир. [Читайте полный текст Песни 13 и всей поэмы «Одиссея», а также краткое описание приключений Одиссея целиком.]

 

Приключения Одиссея. Фильм 1954

 

С нетерпением ждал Одиссей наступления вечера. Когда стал уже сгущаться сумрак, он простился с царем Алкиноем и его женой, богоравной Аретой, и пошел на корабль. Взошел Одиссей на судно и лег на приготовленное для него ложе. Налегли на весла могучие гребцы, и вышел корабль в открытое море. Боги же навеяли на Одиссея глубокий сон; спокойно спал он во время всего пути.

Отплытие Одиссея из страны феаков. Художник К. Лоррен, 1646

 

Быстрее сокола несся корабль по морю и на ранней заре пристал уже к берегам Итаки, недалеко от грота, посвященного наядам. Феакийцы осторожно перенесли спящего Одиссея на берег и положили на песок. Около него поставили все дары, данные ему феакийцами. Затем отправились они в обратный путь.

Увидал возвращающийся корабль бог Посейдон и страшно разгневался на феакийцев за то, что против его воли отвезли они Одиссея на родину. Стал жаловаться на них Посейдон громовержцу Зевсу. Посоветовал Зевс своему брату в наказание обратить корабль феакийцев в высокую скалу, когда он будет входить в родную гавань.

Помчался Посейдон к острову феакийцев и стал ждать там возвращения корабля. Вот показался корабль в морской дали. На берегу собралась большая толпа, чтобы встретить моряков. Вот уже у входа в гавань корабль. Вдруг превратился он в скалу. Сообщили об этом чуде царю Алкиною. Понял он, что исполнил Посейдон свою угрозу — наказать феакийцев за то, что развозят они по морю странников. Созвал Алкиной всех жителей и велел им принести умилостивительные жертвы Посейдону, чтобы не преградил он высокой горой доступ к их городу. Усердно стали феакийцы молить Посейдона смягчить свой гнев и дали обет никогда не отвозить больше странников на их родину.

Между тем Одиссей проснулся на морском берегу. Не узнал он родную Итаку, так как все окрестности покрыла богиня Афина густым туманом. В отчаяние пришел Одиссей. Он думал, что феакийцы оставили его на каком-нибудь пустынном острове, и стал громко жаловаться на свою горькую участь.

Оглядевшись кругом, увидал он рядом с собой дары феакийцев. Печальный, пошел Одиссей по берегу моря и встретил прекрасного юношу. Спросил он его, что это за страна, и вдруг услыхал, что он на Итаке. Спросил и юноша Одиссея, кто он. Осторожный Одиссей ответил, что он странник, родом с Крита, откуда бежал он, убив из мести сына Идоменея, Архилоха. На финикийском корабле думал он отправиться в Пилос или Элиду, но финикийцы коварно бросили его здесь на берегу, когда он уснул, похитив все его богатства.

Выслушал эту повесть юноша, улыбнулся и вдруг изменил свой образ. Перед Одиссеем стояла богиня Афина-Паллада. Похвалила она Одиссея за его осторожность и ободрила его, обещав теперь ему свою помощь; богиня сказала, что если и не всегда помогала она ему до сих пор, то лишь потому, что не хотела разгневать Посейдона. Афина повелела Одиссею никому не открывать, кто он.

Но не мог поверить Одиссей, что он, наконец, в Итаке. Тогда Афина рассеяла туман, покрывавший остров, и Одиссей узнал свою родину. Упал он на землю и стал в восторге целовать ее. Афина же обратила Одиссея в убогого нищего. Сморщилась на лице и плечах кожа у Одиссея, похудел он, упали с его головы роскошные кудри, глаза потускнели, а веки покрылись струпьями. Одела его Афина в грязные лохмотья, через плечо на веревке перекинула заплатанную суму, а в руки дала посох.

Повелела она Одиссею спрятать дары феакийцев в пещере и идти под видом нищего к свинопасу Эвмею, сама же тотчас понеслась в Спарту, чтобы вернуть оттуда сына Одиссея Телемаха.

 

Для перехода к краткому содержанию предыдущей / следующей песни «Одиссеи» пользуйтесь кнопками Назад / Вперёд ниже текста статьи.

 

rushist.com

Одиссея: Песнь тринадцатая — Гомер: читать текст онлайн

Так сказал Одиссей. И долго царило молчанье.
Были охвачены все восхищеньем в тенистом чертоге.
Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:
«Раз, Одиссей благородный, приехал ты в меднопорожный
5 Дом наш высокий, — к себе, я уверен, без новых скитаний
Ты уж вернешься, какие б страданья ни вытерпел раньше.
К вам же, старейшины, я обращаюсь с таким предложеньем,
К вам, что в чертоге моем почетным вином искрометным
Дух услаждаете свой и прекрасным внимаете песням:
10 Платье для гостя в сундук полированный сложено, также
Золото в тонких издельях и все остальные подарки,
Что поднесли ему вы, советчики славных феаков.
Вот что: дадим-ка еще по большому треножнику каждый
И по котлу. А себя наградим за убытки богатым
15 Сбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».
Так сказал Алкиной, и понравилось всем предложенье.
Встали они и для сна по жилищам своим разошлися.
Только, однако, явилась из тьмы розоперстая Эос,
С крепкою утварью медной они к кораблю поспешили.
20 Стала корабль обходить Алкиноя священная сила.
Сам под скамейками все разместил он подарки феаков,
Чтоб не мешали гребцам, когда они в весла ударят.
Те, к Алкиною придя, приступили к роскошному пиру.
В жертву быка принесла Алкиноя священная сила.
25 Туч собирателю Зевсу Крониду, владыке над всеми,
Бедра сожгли, а потом за пир богатейший уселись
И наслаждались. Певец же божественный пел под формингу, —
Чтимый всеми людьми Демодок. Но голову часто
Царь Одиссей обращал к лучезарному солнцу — к закату
30 Мыслью его торопя; уж очень желал он уехать.
Так же, как жадно мечтает об ужине пахарь, который
Плугом весь день целину поднимал на волнах винноцветных;
С радостным сердцем он видит, что солнце спустилось на землю,
Что уже время на ужин брести ему шагом усталым.
35 Так наконец, Одиссею на радость, спустилося солнце.
Веслолюбивым мужам феакийским тотчас же сказал он,
Больше всего обращаясь со словом своим к Алкиною:
«Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!
В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным,
40 Сами ж — прощайте! Тут все совершается так, как желало
Сердце мое, — и отъезд и дары дорогие. Пускай их
Благословят Ураниды бессмертные! Пусть безупречной
Дома жену я найду, здоровыми — всех дорогих мне!
Вы же на радость законным супругам и детям любимым
45 Здесь оставайтесь! Пускай всевозможные блага пошлют вам
Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!»
Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизну
Должно его переслать, ибо все справедливо сказал он.
Молвила вестнику после того Алкиноева сила:
50 «Воду с вином, Понтоной, в кратере смешай и сейчас же
Чашами всех обнеси, чтобы, Зевсу-отцу помолившись,
Гостя отправили мы в отчизну его дорогую».
И замешал Понтоной вина медосладкого тотчас,
Каждому чашу поднес, и все совершать возлиянья
55 Стали бессмертным богам, владеющим небом широким, —
Сидя в креслах своих. Поднялся Одиссей богоравный
С места, Арете вручил двоеручную чашу, потом же
Голос повысил и ей слова окрыленные молвил:
«Радуйся духом, царица, все время, пока не наступят
60 Старость и смерть, неизбежно ко всем приходящие людям.
Я отправлюсь к себе. А ты в этом доме высоком
Будь счастлива детьми, народом, царем Алкиноем!»
Так сказавши, ступил чрез порог Одиссей богоравный,
Вестника в помощь ему Алкиноева сила послала,
65 Чтоб Одиссея провел к кораблю и к берегу моря.
Женщин-рабынь с Одиссеем послала царица Арета.
Первой нести она вымытый плащ и хитон поручила,
Прочный сундук превосходной работы тащила другая,
Третья хлебы несла с вином искрометным. Когда же
70 Все подошли к кораблю и к прибоем шумящему морю,
Приняли тотчас гребцы принесенные вещи, сложили
Все их внутри корабля — и питье и дорожную пищу.
Для Одиссея ж они на корме на палубе гладкой
Полого их корабля простыню и ковер расстелили,
75 Чтоб ему спать непробудно. Взошел на корабль он, улегся
Молча. Они же попарно в порядке к уключинам сели
И отвязали канат от камня с дырой просверленной.
И наклонились гребцы и ударили веслами море.
Сон освежающий тут упал Одиссею на веки,
80 Сладкий сон, непробудный, ближайше со смертию сходный.
Как четверня жеребцов в колеснице под градом ударов,
Им непрерывно бичом наносимых, широкой равниной
Бешено мчится вперед, высоко над землей поднимаясь,
Так поднимался и нос корабля, назади ж, за кормою,
85 Громко шипела, кипя, волна многошумного моря.
Прямо вперед уносился корабль. И угнаться не смог бы
Даже и сокол за ним, быстрейшая птица меж всеми.
Быстро мчался корабль, морскую волну рассекая,
Мужа везя, по уму сравнимого только с богами.
90 Много в сердце страданий пришлось перенесть ему раньше
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря.
Тихо спал он теперь, забыв о минувших страданьях.
Вышла на небо ночное звезда светозарная, людям
Близость пришествия рано рожденной зари возвещая.
95 К острову тут подошел быстролетный корабль мореходный.
Есть в итакийской стране залив один превосходный
Старца морского Форкина. У входа его выдаются
Два обрывистых мыса, отлого спускаясь к заливу.
Мысы залив защищают снаружи от поднятых бурей
100 Яростных волн. И корабль крепкопалубный, с моря зашедши
В этот залив на стоянку, без привязи всякой стоит в нем.
Где заливу конец, длиннолистая есть там олива.
Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.
В ней — святилище нимф; наядами их называют.
105 Много находится в этой пещере амфор и кратеров
Каменных. Пчелы туда запасы свои собирают.
Много и каменных длинных станков, на которых наяды
Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.
Вечно журчит там вода ключевая. В пещере два входа:
110 Людям один только вход, обращенный на север, доступен.
Вход, обращенный на юг, — для бессмертных богов. И дорогой
Этою люди не ходят, она для богов лишь открыта.
Все наперед это знавши, в залив они въехали. Быстро
До половины взбежал на сушу корабль их с разбега:
115 Руки могучих гребцов корабль этот веслами гнали.
Только что врезался в берег корабль их, сработанный прочно,
С палубы прежде всего они Одиссея подняли
Вместе с блестящим ковром, с простыней, на которых лежал он,
И на прибрежный песок покоренного сном положили.
120 После достали богатства, какие ему чрез посредство
Высокодушной Афины феаки преславные дали.
Все их сложили они у подножья тенистой оливы,
Прочь от дороги, чтоб как-нибудь кто из людей проходящих
Раньше, чем сам Одиссей пробудился, вреда не принес бы.
125 Сами же тотчас отплыли домой. Но Земли Колебатель
Не позабыл об угрозах, которыми он Одиссею
Раньше грозил. Обратился он к Зевсу, чтоб дело решил он:
«Зевс, наш родитель! Теперь никакой меж бессмертных богов мне
Чести не будет, когда уже смертные люди, феаки,
130 Не почитают меня, от меня же ведущие род свой!
Вот, например, с Одиссеем: я ждал, что домой он вернется
Лишь после множества бед. Возвращенья его не лишал я
Вовсе: его ты ему обещал и кивнул головою.
Эти ж на быстром судне отвезли его, спящего, морем
135 И на Итаке ссадили, без счета даров надававши,
Вдоволь золота, меди и тканой прекрасной одежды, —
Столько, сколько б наверно привезть он не мог и из Трои,
Если б домой со своею он долей добычи вернулся».
Зевс, собирающий тучи, ему отвечая, промолвил:
140 «Что говоришь ты, Земли Колебатель широкодержавный!
Очень тебя почитают бессмертные. Да и возможно ль
Не почитать одного из старейших богов и знатнейших?
Если ж тебя человек оскорбит, то настолько ничтожны
Силы его пред тобой, что всегда ты отмстить ему сможешь.
145 Действуй теперь как желаешь и как тебе сердцем хотелось».
Тотчас ответил ему Посейдон, сотрясающий землю:
«Все бы тотчас, Чернооблачный, сделал я так, как сказал ты,
Только я гнева боюсь твоего, я его избегаю.
Ну, а теперь я намерен прекрасный корабль феакийский,
150 В край свой обратно идущий по мглисто-туманному морю,
В щепы разбить, чтоб они наконец перестали в отчизну
Странников всех развозить. А город горой окружу им».
Зевс, собирающий тучи, ему возражая, промолвил:
«Вот как, по-моему, было б, мой милый, всего наилучше:
155 Только что в городе люди, на море взглянувши, заметят
Быстро бегущий корабль, преврати его в камень близ суши,
Вид корабля сохранив, чтоб в большое пришли изумленье
Граждане. Города ж им горой окружать бы не нужно».
Это когда услыхал Посейдон, сотрясающий землю,
160 В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился.
Там он ждал. Подходил уже близко корабль мореходный,
Быстро плывя. Подошел к нему близко Земли Колебатель,
Сделал скалою его и в дно ее втиснул морское,
Крепко ударив ладонью. И после того удалился.
165 Между собою в большом удивленьи вели разговоры
Славные дети морей, длинновеслые мужи феаки.
Так не один говорил, взглянув на сидевшего рядом:
«Боги! Да кто ж там корабль быстролетный, бегущий в отчизну,
Вдруг удержал среди моря, когда уже весь был он виден?»
170 Так не один говорил. И не знали, как все случилось.
С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:
«Горе нам! Нынче сбывается все, что отец мой когда-то
Мне предсказал! Говорил он: сердит на феаков жестоко
Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
175 Будет день, утверждал он, когда феакийский корабль наш
При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
Бог разобьет и высокой горою наш город окружит.
Так говорил мне старик. И теперь все сбывается это.
Вот что: давайте исполнимте дружно все то, что скажу я:
180 Если отныне какой-нибудь смертный в наш город приедет,
Больше не будем его домой отправлять. Посейдону ж
В жертву двенадцать отборных быков принесем, и, быть может,
Сжалится он, не окружит нам города длинной горою».
Так говорил он. И в страхе быков они стали готовить.
185 Так земных сотрясателю недр, Посейдону-владыке,
Жарко молились вожди и советчики славных феаков,
Стоя вокруг алтаря. Одиссей пробудился лежащим
В крае отцовском своем. Совершенно его не узнал он,
Ибо давно уж там не был. Притом же окрестность покрыла
190 Мглою туманной Паллада Афина, чтоб не был и сам он
Узнан никем, чтоб успела ему все сказать по порядку,
Чтоб не узнали его ни жена, ни друзья, ни из граждан
Кто-либо прежде, чем он женихам не отмстит за бесстыдство.
Вот потому и другим показалося все Одиссею, —
195 Все: и тропинки в горах и глади спокойных заливов,
Темные главы деревьев густых и высокие скалы.
Быстро вскочил он, стоял и глядел на родимую землю.
После того зарыдал, руками по бедрам ударил
И обратился к себе, неудержным охваченный страхом:
200 «Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
Все сокровища эти — куда отнести их? Куда тут
Сам я попал? Отчего не остался я там, у феаков!
205 Я б как молящий прибегнуть к кому-нибудь мог и из прочих
Мощных царей, кто б меня полюбил и в отчизну отправил.
Тут же — не знаю, куда это спрятать? А если на месте
Все здесь оставлю, боюсь, чтоб не стало добычей другого.
Горе! Как вижу, не так справедливы, не так уж разумны
210 Были со мною вожди и советчики славных феаков!
В землю другую меня отвезли! Обещались на остров
Издали видный Итаку отвезть, и нарушили слово.
Да покарает их Зевс, покровитель молящих, который
Зорко следит за людьми и всем погрешившим отмщает!
215 Дай-ка, однако, взгляну на богатства свои, подсчитаю, —
Не увезли ли чего в своем корабле они полом?»
Так он сказал и считать тазы и треножники начал,
Золото в тонких издельях, прекрасные тканые платья.
В целости все оказалось. В жестокой тоске по отчизне
220 Стал он бродить по песку близ немолчно шумящего моря,
Скорбью безмерной крушась. Подошла к нему близко Афина,
Юноши образ приняв, овечье пасущего стадо,
Нежного видом, какими бывают властителей дети.
Плащ двойной на плечах ее был превосходной работы;
225 Было копье у нее, в сандальях блестящие ноги.
Радость при виде ее взяла Одиссея, Навстречу
Деве пошел он и громко слова окрыленные молвил:
«В местности этой, о друг, с тобой повстречался я с первым.
Здравствуй! Прошу я тебя, не прими меня с сердцем недобрым,
230 Но сбереги мне вот это, спаси и меня. Я как богу
Жарко молюся тебе и к коленям твоим припадаю.
Также и вот что скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:
Что за земля? Что за край? Что за люди его населяют?
Остров ли это какой-нибудь, издали видный, иль в море
235 Мысом далеко врезается здесь материк плодородный?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Глуп же ты, странник, иль очень пришел к нам сюда издалека,
Если расспрашивать вздумал об этой земле. Не совсем уж
Так неизвестна она. Ее очень многие знают
240 Как среди тех, кто лицом к заре обитает и к солнцу,
Так и средь тех, кто живет назади, к туманам и мраку.
Сильно скалиста она, в повозке на ней не проедешь,
Но не совсем уж бедна, хоть пространством не очень обширна.
Вволю хлеба на ней, и вволю вина там родится,
245 Ибо дожди выпадают нередко и росы обильны.
Пастбищ много прекрасных для коз и коров. И леса есть
Всякого рода. И много на ней водопадов богатых.
Имя Итаки, о странник, достигло наверно и Трои, —
А ведь она от ахейской земли, как я слышал, не близко».
250 Так сказала. И в радость пришел Одиссей многостойкий.
Рад он был, что отчизна пред ним, как ему сообщила
Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина.
Громко к ней со словами крылатыми он обратился,
Правды, однакоже, ей не сказал, удержал в себе слово —
255 Хитрости много всегда таилось в груди Одиссея:
«Слышал я об Итаке уж в Крите пространном, далеко
За морем. Нынче ж и сам я пределов Итаки достигнул,
Эти богатства забравши. Оставивши столько же детям,
Я убежал, умертвив быстроногого там Орсилоха,
260 Идоменеева сына, на Крите широкопространном
Всех трудящихся тяжко людей побеждавшего в беге, —
Из-за того, что отнять у меня все богатства хотел он,
В Трое добытые, ради которых так много страдал я
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря;
265 Из-за того, что отцу я его не хотел подчиниться,
В Трое служа у него, а отряд свой отдельный составил.
Медью его я убил, когда возвращался он с поля,
Возле дороги устроив с товарищем верным засаду.
Ночь непроглядная небо тогда покрывала, никто нас
270 Видеть не мог из людей, и тайно свершилось убийство.
Все же, как только его я убил заостренною медью,
К славным тотчас финикийцам бежал на корабль я и с просьбой
К ним обратился, добычу богатую в дар предложивши.
Я попросил, на корабль меня взявши, отвезть или в Пилос,
275 Или в Элиду, божественный край многославных эпейцев;
Сила ветра, однако, от этих краев их отбила —
Против желания их: они обмануть не хотели.
Сбившись с дороги, сюда мы приехали позднею ночью.
В бухту с трудом мы на веслах корабль свой ввели, и, хоть были
280 Голодны все, но никто об ужине даже не вспомнил.
Так, сойдя с корабля, близ него на песок и легли мы.
Сильно устал я, и сладостный сон на меня ниспустился.
А финикийцы богатства мои с корабля отгрузили
И на песок их сложили близ места того, где лежал я,
285 Сами ж в Сидонию, край хорошо населенный, отплыли.
На берегу я остался один с растерзанным сердцем».
Так говорил он. В ответ улыбнулась богиня Афина
И Одиссея рукою погладила, образ принявши
Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.
290 Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:
«Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться
Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.
Вечно все тот же: хитрец, ненасытный в коварствах! Ужели
Даже в родной очутившись земле, прекратить ты не можешь
295 Лживых речей и обманов, любимых тобою сызмальства?
Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою
Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле
Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами
Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты
300 Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою
Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.
Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам.
Нынче сюда я пришла, чтоб с тобой о дальнейшем подумать
И чтоб сокровища спрятать, какие тебе на дорогу
305 Славные дали феаки по мысли моей и совету,
Также чтоб знал ты, какие судьба тебе беды готовит
В доме твоем. Все должен ты вытерпеть, хочешь, не хочешь.
Не проболтайся, однако, смотри, никому ни из женщин,
Ни из мужчин, что домой из скитаний ты прибыл. Все муки
310 Молча неси, подчиняясь насильям людей обнаглевших».
Так Афине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Трудно, богиня, тебя узнать человеку при встрече,
Как бы он опытен ни был: со всяким сходна ты бываешь.
Это крепко я помню, что ты мне была благосклонна
315 Раньше, когда мы, ахейцев сыны, воевали под Троей.
После того же как город высокий Приама мы взяли,
Морем домой как отплыли и бог всех ахейцев рассеял,
Больше тебя я не видел, Кронидова дочь, не заметил,
Чтоб, на корабль мой взойдя, ты меня от беды защитила.
320 С сердцем разбитым в груди я долго скитался, покуда
Боги меня наконец от напастей решили избавить.
Только когда очутился я в крае богатом феаков,
Ты ободрила меня и в город сама проводила.
Нынче ж во имя отца твоего умоляю; не верю
325 Я, чтобы вправду в Итаку я прибыл; в другой здесь какой-то
Я нахожуся стране, а ты надо мной посмеяться
Только хотела, мне это сказав, чтоб меня одурачить!
Вправду ль, скажи мне, я в землю родную к себе возвратился?»
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
330 «Дух в груди у тебя всегда, Одиссей, одинаков.
Вот почему и не в силах я бросить тебя, несчастливца.
Ты осторожен, умен, не теряешь присутствия духа.
С радостью всякий другой человек, воротившись из долгих
Странствий, домой поспешил бы, чтоб видеть детей и супругу.
335 Ты же стремишься скорей обо всех расспросить и разведать.
Прежде жену испытать ты желаешь, которая стойко
И доме тебя ожидает. В печали, в слезах непрерывных
Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.
Что ж до меня, то сомнения я никогда не имела,
340 Знала, что сам ты вернешься, хоть спутников всех потеряешь,
Но не хотелося мне с Посейдоном-владыкой бороться,
Дядею мне по отцу. К тебе он пылает жестоким
Гневом, злобясь на то, что сына его ослепил ты.
Дай же тебе покажу я Итаку, чтоб ты убедился.
345 Это вот старца морского Форкина залив пред тобою.
Там, где кончается он, длиннолистую видишь оливу?
Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.
Там святилище нимф; наядами их называют.
В этой просторной пещере со сводом высоким нередко
350 Нимфам ты приносил гекатомбы отборные в жертву.
Это вот — Нерит-гора, одетая лесом дремучим».
Разогнала тут богиня туман. Открылась окрестность.
В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел
Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной,
355 Поднял руки потом и начал молиться наядам:
«Зевсовы дочери, нимфы наяды, я вас никогда уж
Больше увидеть не думал! Приветствую вас я молитвой
Радостной! Будем мы вам и дары приносить, как бывало,
Если добычница Зевсова дочь благосклонно допустит,
360 Чтобы остался я жив и чтоб сын мой возлюбленный вырос».
Снова сказала ему совоокая дева Афина:
«Не беспокойся! Теперь не о том ты заботиться должен.
Нужно сейчас же, теперь, в углубленьи чудесной пещеры
Все сокровища спрятать, чтоб в целости там оставались.
365 Сами ж подумаем, как бы получше нам действовать дальше».
Так сказала богиня и в мрак углубилась пещеры,
Ощупью в ней закоулки ища. Одиссей же ко входу
Золото стал подносить и прочную медную утварь,
Платья богатые — все, что ему подарили феаки.
370 Тщательно их уложила и вход заградила скалою
Дочь эгидодержавного Зевса, Паллада Афина.
Сели оба они у подножья священной оливы,
Стали обдумывать, как погубить женихов обнаглевших.
Первою речь начала совоокая дева Афина:
375 «Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
Как укротить женихов тебе этих бесстыдных, подумай.
Держатся в доме твоем уж три года они господами,
Сватаясь к равной богам Пенелопе и выкуп давая.
Та, все время тебя дожидаясь в глубокой печали,
380 Всем надежду дает, обещается каждому порознь,
Вести ему посылает, в уме же желает иное».
Так богине в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Вот оно как! Предстояло и мне, значит, дома погибнуть,
Злую такую же участь приняв, как Атрид Агамемнон,
385 Если б всего наперед, богиня, ты мне не сказала.
Дай же мне мудрый совет, чтоб ведал я, как отомстить им.
Стой сама близ меня и дерзкую смелость внуши мне,
Как и в то время, когда разрушали твердыню мы Трои.
Если б ты мне и теперь, Совоокая, так помогала,
390 Я с тридцатью бы мужами в сраженье вступил в одиночку, —
Вместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой».
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
«Нет, не оставлю тебя и тебя не забуду, как только
Время наступит нам дело начать. Не один, полагаю,
395 Из женихов, достоянье твое поедающих в доме,
Кровью своею и мозгом обрызжет широкую землю.
Дай-ка, однако, я сделаю так, чтоб тебя не узнали.
Сморщу прекрасную кожу твою на членах упругих,
Череп от русых волос обнажу и рубищем бедным
400 Плечи покрою, чтоб всякий глядел на тебя с отвращеньем.
Мутными станут глаза, такие прекрасные прежде,
Чтобы противным на вид ты всем женихам показался,
Как и оставленным дома тобою супруге и сыну.
Сам же ты прежде всего к свинопасу отправься, который
405 Ваших свиней стережет. Он привержен тебе неизменно.
Любит дитя он твое, Пенелопу разумную любит.
Возле свиней ты его и найдешь. А пасется их стадо
Подле Вороньей горы, вблизи родника Аретусы.
Воду черную там они пьют и едят в изобиль

funread.ru

Гомер. Одиссея. Песнь тринадцатая Мифы Древней Греции. Все сказки мира.

Скачать сказку в формате PDF

  ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

  Так сказал Одиссей. И долго царило молчанье.

  Были охвачены все восхищеньем в тенистом чертоге.

  Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:

  «Раз, Одиссей благородный, приехал ты в меднопорожный

 5  Дом наш высокий, — к себе, я уверен, без новых скитаний

  Ты уж вернешься, какие б страданья ни вытерпел раньше.

  К вам же, старейшины, я обращаюсь с таким предложеньем,

  К вам, что в чертоге моем почетным вином искрометным

  Дух услаждаете свой и прекрасным внимаете песням:

 10  Платье для гостя в сундук полированный сложено, также

  Золото в тонких издельях и все остальные подарки,

  Что поднесли ему вы, советчики славных феаков.

  Вот что: дадим-ка еще по большому треножнику каждый

  И по котлу. А себя наградим за убытки богатым

 15  Сбором с народа: столь щедро дарить одному не по силам».

  Так сказал Алкиной, и понравилось всем предложенье.

  Встали они и для сна по жилищам своим разошлися.

  Только, однако, явилась из тьмы розоперстая Эос,

  С крепкою утварью медной они к кораблю поспешили.

 20  Стала корабль обходить Алкиноя священная сила.

  Сам под скамейками все разместил он подарки феаков,

  Чтоб не мешали гребцам, когда они в весла ударят.

  Те, к Алкиною придя, приступили к роскошному пиру.

  В жертву быка принесла Алкиноя священная сила.

 25  Туч собирателю Зевсу Крониду, владыке над всеми,

  Бедра сожгли, а потом за пир богатейший уселись

  И наслаждались. Певец же божественный пел под формингу, —

  Чтимый всеми людьми Демодок. Но голову часто

  Царь Одиссей обращал к лучезарному солнцу — к закату

 30  Мыслью его торопя; уж очень желал он уехать.

  Так же, как жадно мечтает об ужине пахарь, который

  Плугом весь день целину поднимал на волнах винноцветных;

  С радостным сердцем он видит, что солнце спустилось на землю,

  Что уже время на ужин брести ему шагом усталым.

 35  Так наконец, Одиссею на радость, спустилося солнце.

  Веслолюбивым мужам феакийским тотчас же сказал он,

  Больше всего обращаясь со словом своим к Алкиною:

  «Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!

  В путь снарядите меня, сотворив возлиянье бессмертным,

 40  Сами ж — прощайте! Тут все совершается так, как желало

  Сердце мое, — и отъезд и дары дорогие. Пускай их

  Благословят Ураниды бессмертные! Пусть безупречной

  Дома жену я найду, здоровыми — всех дорогих мне!

  Вы же на радость законным супругам и детям любимым

 45  Здесь оставайтесь! Пускай всевозможные блага пошлют вам

  Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!»

  Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизну

  Должно его переслать, ибо все справедливо сказал он.

  Молвила вестнику после того Алкиноева сила:

 50  «Воду с вином, Понтоной, в кратере смешай и сейчас же

  Чашами всех обнеси, чтобы, Зевсу-отцу помолившись,

  Гостя отправили мы в отчизну его дорогую».

  И замешал Понтоной вина медосладкого тотчас,

  Каждому чашу поднес, и все совершать возлиянья

 55  Стали бессмертным богам, владеющим небом широким, —

  Сидя в креслах своих. Поднялся Одиссей богоравный

  С места, Арете вручил двоеручную чашу, потом же

  Голос повысил и ей слова окрыленные молвил:

  «Радуйся духом, царица, все время, пока не наступят

 60  Старость и смерть, неизбежно ко всем приходящие людям.

  Я отправлюсь к себе. А ты в этом доме высоком

  Будь счастлива детьми, народом, царем Алкиноем!»

  Так сказавши, ступил чрез порог Одиссей богоравный,

  Вестника в помощь ему Алкиноева сила послала,

 65  Чтоб Одиссея провел к кораблю и к берегу моря.

  Женщин-рабынь с Одиссеем послала царица Арета.

  Первой нести она вымытый плащ и хитон поручила,

  Прочный сундук превосходной работы тащила другая,

  Третья хлебы несла с вином искрометным. Когда же

 70  Все подошли к кораблю и к прибоем шумящему морю,

  Приняли тотчас гребцы принесенные вещи, сложили

  Все их внутри корабля — и питье и дорожную пищу.

  Для Одиссея ж они на корме на палубе гладкой

  Полого их корабля простыню и ковер расстелили,

 75  Чтоб ему спать непробудно. Взошел на корабль он, улегся

  Молча. Они же попарно в порядке к уключинам сели

  И отвязали канат от камня с дырой просверленной.

  И наклонились гребцы и ударили веслами море.

  Сон освежающий тут упал Одиссею на веки,

 80  Сладкий сон, непробудный, ближайше со смертию сходный.

  Как четверня жеребцов в колеснице под градом ударов,

  Им непрерывно бичом наносимых, широкой равниной

  Бешено мчится вперед, высоко над землей поднимаясь,

  Так поднимался и нос корабля, назади ж, за кормою,

 85  Громко шипела, кипя, волна многошумного моря.

  Прямо вперед уносился корабль. И угнаться не смог бы

  Даже и сокол за ним, быстрейшая птица меж всеми.

  Быстро мчался корабль, морскую волну рассекая,

  Мужа везя, по уму сравнимого только с богами.

 90  Много в сердце страданий пришлось перенесть ему раньше

  В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря.

  Тихо спал он теперь, забыв о минувших страданьях.

  Вышла на небо ночное звезда светозарная, людям

  Близость пришествия рано рожденной зари возвещая.

 95  К острову тут подошел быстролетный корабль мореходный.

  Есть в итакийской стране залив один превосходный

  Старца морского Форкина. У входа его выдаются

  Два обрывистых мыса, отлого спускаясь к заливу.

  Мысы залив защищают снаружи от поднятых бурей

 100 Яростных волн. И корабль крепкопалубный, с моря зашедши

  В этот залив на стоянку, без привязи всякой стоит в нем.

  Где заливу конец, длиннолистая есть там олива.

  Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.

  В ней — святилище нимф; наядами их называют.

 105 Много находится в этой пещере амфор и кратеров

  Каменных. Пчелы туда запасы свои собирают.

  Много и каменных длинных станков, на которых наяды

  Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.

  Вечно журчит там вода ключевая. В пещере два входа:

 110 Людям один только вход, обращенный на север, доступен.

  Вход, обращенный на юг, — для бессмертных богов. И дорогой

  Этою люди не ходят, она для богов лишь открыта.

  Все наперед это знавши, в залив они въехали. Быстро

  До половины взбежал на сушу корабль их с разбега:

 115 Руки могучих гребцов корабль этот веслами гнали.

  Только что врезался в берег корабль их, сработанный прочно,

  С палубы прежде всего они Одиссея подняли

  Вместе с блестящим ковром, с простыней, на которых лежал он,

  И на прибрежный песок покоренного сном положили.

 120 После достали богатства, какие ему чрез посредство

  Высокодушной Афины феаки преславные дали.

  Все их сложили они у подножья тенистой оливы,

  Прочь от дороги, чтоб как-нибудь кто из людей проходящих

  Раньше, чем сам Одиссей пробудился, вреда не принес бы.

 125 Сами же тотчас отплыли домой. Но Земли Колебатель

  Не позабыл об угрозах, которыми он Одиссею

  Раньше грозил. Обратился он к Зевсу, чтоб дело решил он:

  «Зевс, наш родитель! Теперь никакой меж бессмертных богов

мне

  Чести не будет, когда уже смертные люди, феаки,

 130 Не почитают меня, от меня же ведущие род свой!

  Вот, например, с Одиссеем: я ждал, что домой он вернется

  Лишь после множества бед. Возвращенья его не лишал я

  Вовсе: его ты ему обещал и кивнул головою.

  Эти ж на быстром судне отвезли его, спящего, морем

 135 И на Итаке ссадили, без счета даров надававши,

  Вдоволь золота, меди и тканой прекрасной одежды, —

  Столько, сколько б наверно привезть он не мог и из Трои,

  Если б домой со своею он долей добычи вернулся».

  Зевс, собирающий тучи, ему отвечая, промолвил:

 140 «Что говоришь ты, Земли Колебатель широкодержавный!

  Очень тебя почитают бессмертные. Да и возможно ль

  Не почитать одного из старейших богов и знатнейших?

  Если ж тебя человек оскорбит, то настолько ничтожны

  Силы его пред тобой, что всегда ты отмстить ему сможешь.

 145 Действуй теперь как желаешь и как тебе сердцем хотелось».

  Тотчас ответил ему Посейдон, сотрясающий землю:

  «Все бы тотчас, Чернооблачный, сделал я так, как сказал ты,

  Только я гнева боюсь твоего, я его избегаю.

  Ну, а теперь я намерен прекрасный корабль феакийский,

 150 В край свой обратно идущий по мглисто-туманному морю,

  В щепы разбить, чтоб они наконец перестали в отчизну

  Странников всех развозить. А город горой окружу им».

  Зевс, собирающий тучи, ему возражая, промолвил:

  «Вот как, по-моему, было б, мой милый, всего наилучше:

 155 Только что в городе люди, на море взглянувши, заметят

  Быстро бегущий корабль, преврати его в камень близ суши,

  Вид корабля сохранив, чтоб в большое пришли изумленье

  Граждане. Города ж им горой окружать бы не нужно».

  Это когда услыхал Посейдон, сотрясающий землю,

 160 В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился.

  Там он ждал. Подходил уже близко корабль мореходный,

  Быстро плывя. Подошел к нему близко Земли Колебатель,

  Сделал скалою его и в дно ее втиснул морское,

  Крепко ударив ладонью. И после того удалился.

 165  Между собою в большом удивленьи вели разговоры

  Славные дети морей, длинновеслые мужи феаки.

  Так не один говорил, взглянув на сидевшего рядом:

  «Боги! Да кто ж там корабль быстролетный, бегущий в

отчизну,

  Вдруг удержал среди моря, когда уже весь был он виден?»

 170  Так не один говорил. И не знали, как все случилось.

  С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:

  «Горе нам! Нынче сбывается все, что отец мой когда-то

  Мне предсказал! Говорил он: сердит на феаков жестоко

  Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.

 175 Будет день, утверждал он, когда феакийский корабль наш

  При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю

  Бог разобьет и высокой горою наш город окружит.

  Так говорил мне старик. И теперь все сбывается это.

  Вот что: давайте исполнимте дружно все то, что скажу я:

 180 Если отныне какой-нибудь смертный в наш город приедет,

  Больше не будем его домой отправлять. Посейдону ж

  В жертву двенадцать отборных быков принесем, и, быть может,

  Сжалится он, не окружит нам города длинной горою».

  Так говорил он. И в страхе быков они стали готовить.

 185  Так земных сотрясателю недр, Посейдону-владыке,

  Жарко молились вожди и советчики славных феаков,

  Стоя вокруг алтаря. Одиссей пробудился лежащим

  В крае отцовском своем. Совершенно его не узнал он,

  Ибо давно уж там не был. Притом же окрестность покрыла

 190 Мглою туманной Паллада Афина, чтоб не был и сам он

  Узнан никем, чтоб успела ему все сказать по порядку,

  Чтоб не узнали его ни жена, ни друзья, ни из граждан

  Кто-либо прежде, чем он женихам не отмстит за бесстыдство.

  Вот потому и другим показалося все Одиссею, —

 195 Все: и тропинки в горах и глади спокойных заливов,

  Темные главы деревьев густых и высокие скалы.

  Быстро вскочил он, стоял и глядел на родимую землю.

  После того зарыдал, руками по бедрам ударил

  И обратился к себе, неудержным охваченный страхом:

 200  «Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?

  К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,

  Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?

  Все сокровища эти — куда отнести их? Куда тут

  Сам я попал? Отчего не остался я там, у феаков!

 205 Я б как молящий прибегнуть к кому-нибудь мог и из прочих

  Мощных царей, кто б меня полюбил и в отчизну отправил.

  Тут же — не знаю, куда это спрятать? А если на месте

  Все здесь оставлю, боюсь, чтоб не стало добычей другого.

  Горе! Как вижу, не так справедливы, не так уж разумны

 210 Были со мною вожди и советчики славных феаков!

  В землю другую меня отвезли! Обещались на остров

  Издали видный Итаку отвезть, и нарушили слово.

  Да покарает их Зевс, покровитель молящих, который

  Зорко следит за людьми и всем погрешившим отмщает!

 215 Дай-ка, однако, взгляну на богатства свои, подсчитаю, —

  Не увезли ли чего в своем корабле они полом?»

  Так он сказал и считать тазы и треножники начал,

  Золото в тонких издельях, прекрасные тканые платья.

  В целости все оказалось. В жестокой тоске по отчизне

 220 Стал он бродить по песку близ немолчно шумящего моря,

  Скорбью безмерной крушась. Подошла к нему близко Афина,

  Юноши образ приняв, овечье пасущего стадо,

  Нежного видом, какими бывают властителей дети.

  Плащ двойной на плечах ее был превосходной работы;

 225 Было копье у нее, в сандальях блестящие ноги.

  Радость при виде ее взяла Одиссея, Навстречу

  Деве пошел он и громко слова окрыленные молвил:

  «В местности этой, о друг, с тобой повстречался я с первым.

  Здравствуй! Прошу я тебя, не прими меня с сердцем недобрым,

 230 Но сбереги мне вот это, спаси и меня. Я как богу

  Жарко молюся тебе и к коленям твоим припадаю.

  Также и вот что скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:

  Что за земля? Что за край? Что за люди его населяют?

  Остров ли это какой-нибудь, издали видный, иль в море

 235 Мысом далеко врезается здесь материк плодородный?»

  Так отвечала ему совоокая дева Афина:

  «Глуп же ты, странник, иль очень пришел к нам сюда

издалека,

  Если расспрашивать вздумал об этой земле. Не совсем уж

  Так неизвестна она. Ее очень многие знают

 240 Как среди тех, кто лицом к заре обитает и к солнцу,

  Так и средь тех, кто живет назади, к туманам и мраку.

  Сильно скалиста она, в повозке на ней не проедешь,

  Но не совсем уж бедна, хоть пространством не очень обширна.

  Вволю хлеба на ней, и вволю вина там родится,

 245 Ибо дожди выпадают нередко и росы обильны.

  Пастбищ много прекрасных для коз и коров. И леса есть

  Всякого рода. И много на ней водопадов богатых.

  Имя Итаки, о странник, достигло наверно и Трои, —

  А ведь она от ахейской земли, как я слышал, не близко».

 250  Так сказала. И в радость пришел Одиссей многостойкий.

  Рад он был, что отчизна пред ним, как ему сообщила

  Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина.

  Громко к ней со словами крылатыми он обратился,

  Правды, однакоже, ей не сказал, удержал в себе слово —

 255 Хитрости много всегда таилось в груди Одиссея:

  «Слышал я об Итаке уж в Крите пространном, далеко

  За морем. Нынче ж и сам я пределов Итаки достигнул,

  Эти богатства забравши. Оставивши столько же детям,

  Я убежал, умертвив быстроногого там Орсилоха,

 260 Идоменеева сына, на Крите широкопространном

  Всех трудящихся тяжко людей побеждавшего в беге, —

  Из-за того, что отнять у меня все богатства хотел он,

  В Трое добытые, ради которых так много страдал я

  В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря;

 265 Из-за того, что отцу я его не хотел подчиниться,

  В Трое служа у него, а отряд свой отдельный составил.

  Медью его я убил, когда возвращался он с поля,

  Возле дороги устроив с товарищем верным засаду.

  Ночь непроглядная небо тогда покрывала, никто нас

 270 Видеть не мог из людей, и тайно свершилось убийство.

  Все же, как только его я убил заостренною медью,

  К славным тотчас финикийцам бежал на корабль я и с просьбой

  К ним обратился, добычу богатую в дар предложивши.

  Я попросил, на корабль меня взявши, отвезть или в Пилос,

 275 Или в Элиду, божественный край многославных эпейцев;

  Сила ветра, однако, от этих краев их отбила —

  Против желания их: они обмануть не хотели.

  Сбившись с дороги, сюда мы приехали позднею ночью.

  В бухту с трудом мы на веслах корабль свой ввели, и, хоть были

 280 Голодны все, но никто об ужине даже не вспомнил.

  Так, сойдя с корабля, близ него на песок и легли мы.

  Сильно устал я, и сладостный сон на меня ниспустился.

  А финикийцы богатства мои с корабля отгрузили

  И на песок их сложили близ места того, где лежал я,

 285 Сами ж в Сидонию, край хорошо населенный, отплыли.

  На берегу я остался один с растерзанным сердцем».

  Так говорил он. В ответ улыбнулась богиня Афина

  И Одиссея рукою погладила, образ принявши

  Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.

 290 Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:

  «Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться

  Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.

  Вечно все тот же: хитрец, ненасытный в коварствах! Ужели

  Даже в родной очутившись земле, прекратить ты не можешь

 295 Лживых речей и обманов, любимых тобою сызмальства?

  Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою

  Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле

  Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами

  Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты

 300 Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою

  Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.

  Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам.

  Нынче сюда я пришла, чтоб с тобой о дальнейшем подумать

  И чтоб сокровища спрятать, какие тебе на дорогу

 305 Славные дали феаки по мысли моей и совету,

  Также чтоб знал ты, какие судьба тебе беды готовит

  В доме твоем. Все должен ты вытерпеть, хочешь, не хочешь.

  Не проболтайся, однако, смотри, никому ни из женщин,

  Ни из мужчин, что домой из скитаний ты прибыл. Все муки

 310 Молча неси, подчиняясь насильям людей обнаглевших».

  Так Афине в ответ сказал Одиссей многоумный:

  «Трудно, богиня, тебя узнать человеку при встрече,

  Как бы он опытен ни был: со всяким сходна ты бываешь.

  Это крепко я помню, что ты мне была благосклонна

 315 Раньше, когда мы, ахейцев сыны, воевали под Троей.

  После того же как город высокий Приама мы взяли,

  Морем домой как отплыли и бог всех ахейцев рассеял,

  Больше тебя я не видел, Кронидова дочь, не заметил,

  Чтоб, на корабль мой взойдя, ты меня от беды защитила.

 320 С сердцем разбитым в груди я долго скитался, покуда

  Боги меня наконец от напастей решили избавить.

  Только когда очутился я в крае богатом феаков,

  Ты ободрила меня и в город сама проводила.

  Нынче ж во имя отца твоего умоляю; не верю

 325 Я, чтобы вправду в Итаку я прибыл; в другой здесь какой-то

  Я нахожуся стране, а ты надо мной посмеяться

  Только хотела, мне это сказав, чтоб меня одурачить!

  Вправду ль, скажи мне, я в землю родную к себе возвратился?»

  Так отвечала ему совоокая дева Афина:

 330  «Дух в груди у тебя всегда, Одиссей, одинаков.

  Вот почему и не в силах я бросить тебя, несчастливца.

  Ты осторожен, умен, не теряешь присутствия духа.

  С радостью всякий другой человек, воротившись из долгих

  Странствий, домой поспешил бы, чтоб видеть детей и супругу.

 335 Ты же стремишься скорей обо всех расспросить и разведать.

  Прежде жену испытать ты желаешь, которая стойко

  И доме тебя ожидает. В печали, в слезах непрерывных

  Долгие дни она там и бессонные ночи проводит.

  Что ж до меня, то сомнения я никогда не имела,

 340 Знала, что сам ты вернешься, хоть спутников всех потеряешь,

  Но не хотелося мне с Посейдоном-владыкой бороться,

  Дядею мне по отцу. К тебе он пылает жестоким

  Гневом, злобясь на то, что сына его ослепил ты.

  Дай же тебе покажу я Итаку, чтоб ты убедился.

 345 Это вот старца морского Форкина залив пред тобою.

  Там, где кончается он, длиннолистую видишь оливу?

  Возле оливы — пещера прелестная, полная мрака.

  Там святилище нимф; наядами их называют.

  В этой просторной пещере со сводом высоким нередко

 350 Нимфам ты приносил гекатомбы отборные в жертву.

  Это вот — Нерит-гора, одетая лесом дремучим».

  Разогнала тут богиня туман. Открылась окрестность.

  В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел

  Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной,

 355 Поднял руки потом и начал молиться наядам:

  «Зевсовы дочери, нимфы наяды, я вас никогда уж

  Больше увидеть не думал! Приветствую вас я молитвой

  Радостной! Будем мы вам и дары приносить, как бывало,

  Если добычница Зевсова дочь благосклонно допустит,

 360 Чтобы остался я жив и чтоб сын мой возлюбленный вырос».

  Снова сказала ему совоокая дева Афина:

  «Не беспокойся! Теперь не о том ты заботиться должен.

  Нужно сейчас же, теперь, в углубленьи чудесной пещеры

  Все сокровища спрятать, чтоб в целости там оставались.

365 Сами ж подумаем, как бы получше нам действовать дальше».

  Так сказала богиня и в мрак углубилась пещеры,

  Ощупью в ней закоулки ища. Одиссей же ко входу

  Золото стал подносить и прочную медную утварь,

  Платья богатые — все, что ему подарили феаки.

 370 Тщательно их уложила и вход заградила скалою

  Дочь эгидодержавного Зевса, Паллада Афина.

  Сели оба они у подножья священной оливы,

  Стали обдумывать, как погубить женихов обнаглевших.

  Первою речь начала совоокая дева Афина:

 375  «Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!

  Как укротить женихов тебе этих бесстыдных, подумай.

  Держатся в доме твоем уж три года они господами,

  Сватаясь к равной богам Пенелопе и выкуп давая.

  Та, все время тебя дожидаясь в глубокой печали,

 380 Всем надежду дает, обещается каждому порознь,

  Вести ему посылает, в уме же желает иное».

  Так богине в ответ сказал Одиссей многоумный:

  «Вот оно как! Предстояло и мне, значит, дома погибнуть,

  Злую такую же участь приняв, как Атрид Агамемнон,

 385 Если б всего наперед, богиня, ты мне не сказала.

  Дай же мне мудрый совет, чтоб ведал я, как отомстить им.

  Стой сама близ меня и дерзкую смелость внуши мне,

  Как и в то время, когда разрушали твердыню мы Трои.

  Если б ты мне и теперь, Совоокая, так помогала,

 390 Я с тридцатью бы мужами в сраженье вступил в одиночку, —

  Вместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой».

  Так отвечала ему совоокая дева Афина:

  «Нет, не оставлю тебя и тебя не забуду, как только

  Время наступит нам дело начать. Не один, полагаю,

 395 Из женихов, достоянье твое поедающих в доме,

  Кровью своею и мозгом обрызжет широкую землю.

  Дай-ка, однако, я сделаю так, чтоб тебя не узнали.

  Сморщу прекрасную кожу твою на членах упругих,

  Череп от русых волос обнажу и рубищем бедным

 400 Плечи покрою, чтоб всякий глядел на тебя с отвращеньем.

  Мутными станут глаза, такие прекрасные прежде,

  Чтобы противным на вид ты всем женихам показался,

  Как и оставленным дома тобою супруге и сыну.

  Сам же ты прежде всего к свинопасу отправься, который

 405 Ваших свиней стережет. Он привержен тебе неизменно.

  Любит дитя он твое, Пенелопу разумную любит.

  Возле свиней ты его и найдешь. А пасется их стадо

  Подле Вороньей горы, вблизи родника Аретусы.

  Воду черную там они пьют и едят в изобильи

 410 Желуди дуба и все, от чего у них жир нарастает.

  Там ты останься. Подсев, расспроси обо всем свинопаса,

  Я же в Спарту, в город прекраснейших женщин, отправлюсь,

  Чтоб Телемаха позвать, который к царю Менелаю

  В Лакедемон, хоровыми площадками славный, поехал

 415 Вести собрать о тебе, — существуешь ты где-нибудь, нет ли».

  И, отвечая богине, сказал Одиссей многоумный:

  «Зная всю правду, зачем же ее ты ему не сказала?

  Не для того ль, чтоб и он натерпелся страданий, скитаясь

  По беспокойному морю, добро ж его ели другие?»

 420  Снова сказала ему совоокая дева Афина:

  «Пусть чрезмерно тебя забота о нем не тревожит,

  Я ведь сама провожала его, чтобы добрую славу

  Этой поездкой добыл он. Без всяких лишений, спокойно

  В доме Атрида сидит он и все в изобильи имеет.

 425 Юноши, правда, его стерегут в корабле чернобоком,

  Злую погибель готовя ему на возвратной дороге.

  Но ничего не случится такого. Земля в себя раньше

  Многих возьмет женихов, что богатства твои поедают».

  Так сказав, к Одиссею жезлом прикоснулась Афина.

 430 Сморщилась тотчас на членах упругих прекрасная кожа,

  Череп от русых волос обнажился; и все его тело

  Сделалось сразу таким, как у самого дряхлого старца.

  Мутными стали глаза, такие прекрасные прежде.

  Тело рубищем скверным одела его и хитоном —

 435 Грязным, рваным, насквозь прокоптившимся дымом вонючим.

  Плечи покрыла большою облезлою шкурой оленьей.

  Палку в руки дала Одиссею и жалкую сумку,

  Всю в заплатах, в дырах, и перевязь к ней из веревки.

  Так сговорившись, они разошлися. Афина в прекрасный

 440 Лакедемон понеслась, чтоб вернуть Одиссеева сына.



allskazki.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *