Андрюша Обломов — характеристика, образ, судьба, воспитание, сын Ильи Обломова и Агафьи Пшеницыной

Обломов, Агафья и Андрюша. Художник М. П. Клячко

Сын Ильи Обломова и Агафьи Пшеницыной, Андрюша Обломов, является одним из второстепенных персонажей знаменитого романа «Обломов» Гончарова.

В этой статье представлен цитатный образ и характеристика Андрюши Обломова, судьба, воспитание героя и т.д.

Смотрите: 

«Там, на большом круглом столе, дымилась уха. Обломов сел на свое место, один на диване, около него, справа на стуле, Агафья Матвеевна, налево, на маленьком детском стуле с задвижкой, усаживался какой‑то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня…» (часть 4 глава IX)

К этому времени Обломов и Агафья уже состоят в официальном браке, то есть Агафья уже является госпожой Обломовой. Она рожает Андрюшу в возрасте 32-33 лет:

«– …Эта женщина… что она тебе… 

– Жена! – покойно произнес Обломов. 

Штольц окаменел.» (часть 4 глава IX)   

Полное имя мальчика – Андрей Ильич Обломов:

«– Приду; как не прийти взглянуть на Андрея Ильича?» (слуга Захар об Андрюше, часть 4 глава IX)

О внешности Андрюши Обломова известно, что у него белые маленькие руки и ноги и шелковистые волосы, как у его отца Ильи Обломова:

«Вон он какой беленький, точно наливной; какие маленькие ручки и ножки, а волоски как шелк. Весь в покойника!» (глава 4 часть X)

В честь кого Обломов называет своего сына Андреем? Илья Обломов называет сына именем «Андрей» в честь своего лучшего друга Андрея Штольца, который сделал ему очень много добра в жизни:

«– А этот ребенок – мой сын! Его зовут Андреем, в память о тебе! – досказал Обломов разом и покойно перевел дух, сложив с себя бремя откровенности. » (часть 4 глава IX)

Илья Обломов оказывается ласковым и нежным отцом:

«– Когда же я задремал? – оправдывался Обломов, принимая Андрюшу в объятия. – Разве я не слыхал, как он ручонками карабкался ко мне? Я все слышу! Ах, шалун этакой: за нос поймал! Вот я тебя! Вот постой, постой! – говорил он, нежа и лаская ребенка. Потом спустил его на пол и вздохнул на всю комнату.» (часть 4 глава IX)

Обломов беспокоится о том, чтобы его сын Андрюша не заплакал или не ударился. Судя по всему, Илья Ильич чрезмерно опекает сына, как когда-то его родители опекали его: 

«Чтоб он не спал, хозяйка наливала тут же, на диване, кофе, тут же играли на ковре дети, и Илья Ильич волей‑неволей должен был принимать участие. 

– Полно дразнить Андрюшу; он сейчас заплачет! – журил он Ванечку, когда тот дразнил ребенка. 

– Машенька, смотри, Андрюша ушибется об стул! – заботливо предостерегал он, когда ребенок залезал под стулья.  

И Маша бросалась доставать «братца», как она называла его.» (часть 4 глава IX)

В свою последнюю встречу со Штольцем Илья Обломов просит друга не забывать его сына Андрея. Почему Обломов делает это? Дело в том, что к этому моменту он уже перенес инсульт и понимает, что его здоровье ухудшается и что он может в любой момент умереть. Именно поэтому он произносит эту просьбу:

«– Не забудь моего Андрея! – были последние слова Обломова, сказанные угасшим голосом. 

Андрей молча, медленно вышел вон, медленно, задумчиво шел он двором и сел в карету, а Обломов сел на диван, оперся локтями на стол и закрыл лицо руками.» (часть 4 глава IX)

Андрей Штольц, конечно же, исполнит просьбу друга. В своих мыслях Штольц отвечает Обломову, что он не забудет Андрюшу, что он поведет мальчика туда, куда сам Обломов не мог идти, и что вместе с Андрюшей он будет воплощать в жизнь юношеские мечты самого Обломова и Штольца:

«Нет, не забуду я твоего Андрея, – с грустью, идучи двором, думал Штольц. » (часть 4 глава IX) 

«Но поведу твоего Андрея, куда ты не мог идти… и с ним будем проводить в дело наши юношеские мечты…» (часть 4 глава IX)

Через год после этой встречи со Штольцем у Ильи Обломова случается еще один инсульт (удар). Еще через год Обломов умирает (см. статью «Почему умирает Обломов?»). Таким образом, на момент смерти отца маленькому Андрюше Обломову около 5 лет:

«Апоплексический удар повторился еще раз, спустя год, и опять миновал благополучно…» (часть 4 глава X) 

«Три года вдовеет Агафья Матвеевна: в это время все изменилось на прежний лад.» (спустя 5 лет после последней встречи Обломова и Штольца Агафья уже 3 года является вдовой, часть 4 глава X)

Бедная Агафья очень тяжело переживает смерть любимого мужа. Сын Андрюша становится ее единственной радостью:

«Выплакав потом живое горе, она сосредоточилась на сознании о потере: все прочее умерло для нее, кроме маленького Андрюши. Только когда видела она его, в ней будто пробуждались признаки жизни, черты лица оживали, глаза наполнялись радостным светом и потом заливались слезами воспоминаний.» (часть 4 глава X)

Спустя полгода после смерти Обломова несчастная Агафья пускает к себе жить своего брата Мухоярова и его семью, чтобы в домашних заботах как-то отвлекаться от своей тоски. В это же время она отдает Андрюшу на воспитание Штольцу и Ольге: 

«Ей стало гораздо легче, когда заговорили о другом и объявили ей, что теперь им можно опять жить вместе, что и ей будет легче «среди своих горе мыкать», и им хорошо, потому что никто, как она, не умеет держать дома в порядке.  

Она просила срока подумать, потом убивалась месяца два еще и наконец согласилась жить вместе. В это время Штольц взял Андрюшу к себе, и она осталась одна.» (семья Мухояровых хочет жить вместе с Агафьей, часть 4 глава X)

Почему Агафья Пшеницына отдает сына Андрюшу на воспитание Штольцу? Она делает это, чтобы мальчик рос в окружении культурных, хорошо образованных и богатых людей, а не среди грязного и малообразованного семейства Мухояровых: 

«Поэтому она беспрекословно, даже с некоторою радостью, согласилась на предложение Штольца взять его на воспитание, полагая, что там его настоящее место, а не тут, «в черноте», с грязными ее племянниками, детками братца. » (глава 4 часть X) 

«…Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства.» (глава 4 часть X)

Агафья по-особенному относится к своему сыну Андрюше в силу его происхождения. Она не равняет его с двумя другими детьми, Машей и Ваней. Агафья называет Андрюшу «барчонком» из-за того, что его отец Обломов является потомственным дворянином и состоятельным помещиком, барином. Себя и двух других своих детей Агафья называет «замарашками» из-за простого происхождения:

«Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых детей своих, хотя в сердце своем, может быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни, будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки. 

– Те что? Такие же замарашки, как я сама, – небрежно говорила она, – они родились в черном теле, а этот, – прибавляла она почти с уважением об Андрюше и с некоторою если не робостью, то осторожностью лаская его, – этот – барчонок! Вон он какой беленький, точно наливной; какие маленькие ручки и ножки, а волоски как шелк. Весь в покойника!» (глава 4 часть X)

С этого момента Агафья видится с сыном Андрюшей только зимой, когда семья Штольцев приезжает из деревни на зимовку в Петербург: 

«Только когда приезжал на зиму Штольц из деревни, она бежала к нему в дом и жадно глядела на Андрюшу, с нежной робостью ласкала его и потом хотела бы сказать что‑нибудь Андрею Ивановичу, поблагодарить его, наконец, выложить пред ним все, все, что сосредоточилось и жило неисходно в ее сердце: он бы понял, да не умеет она…» (часть 4 глава X)

Андрей Штольц и его жена Ольга упрашивают Агафью ехать с ними в деревню, чтобы она могла постоянно быть рядом с сыном, а не только зимой. Однако женщина отказывается, так как она привыкла жить в своем доме на Выборгской стороне и не хочет куда-то переезжать: 

«Они упрашивали ее ехать с ними в деревню, жить вместе, подле Андрюши – она твердила одно: «Где родились, жили век, тут надо и умереть».» (часть 4 глава X)

Имение Обломовка, которое принадлежало Илье Ильичу, теперь по закону принадлежит Агафье и Андрюше. Андрюша является единственным наследником своего отца. Агафья не берет денег, которые приносит Обломовка. Она просит Штольца откладывать эти доходы для Андрюши, на его будущие нужды: 

«Напрасно давал ей Штольц отчет в управлении имением, присылал следующие ей доходы, все отдавала она назад, просила беречь для Андрюши. 

– Это его, а не мое, – упрямо твердила она, – ему понадобится; он барин, а я проживу и так.» (часть 4 глава X)

Письмо Обломова к Ольге Ильинской: текст эпизода, отрывок, фрагмент

Обломов и Ольга. Художник Т. В. Шишмарева

Ленивый помещик Илья Обломов и красавица Ольга Ильинская являются главными героями знаменитого романа «Обломов» И. А. Гончарова.

В этой статье представлен текст письма Обломова к Ольге Ильинской из романа «Обломов» (эпизод, отрывок, фрагмент). Это письмо можно найти в главе X части 2 романа.

Смотрите: 
— Краткое содержание романа
— Все материалы по роману «Обломов»

Илья Обломов влюбляется в юную красавицу Ольгу Ильинскую, и та отвечает ему взаимностью. При этом Ольга не принимает Обломова таким, какой он есть. Девушка стремится изменить ленивого и апатичного возлюбленного, хочет сделать из него деятельного и живого мужчину.

Спустя время Обломов начинает сомневаться в том, любит ли его Ольга на самом деле. Он подозревает, что девушка может ошибаться в своей любви. Сомнения приводят Обломова к тому, что он решает разорвать отношения с Ольгой и для этого пишет ей письмо. Однако после этого письма герои не разрывают отношения. Их разрыв наступает позже, когда Ольга понимает, что ей никогда не изменить Обломова.

Письмо Обломова к Ольге Ильинской: текст эпизода (отрывок, фрагмент)

(из главы X части 2)

«Да… нет, я лучше напишу к ней, – сказал он сам себе, – а то дико покажется ей, что я вдруг пропал. Объяснение необходимо».

Он сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью, не так, как в начале мая писал к домовому хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что.

«Вам странно, Ольга Сергеевна (писал он), вместо меня самого получить это письмо, когда мы так часто видимся. Прочитайте до конца, и вы увидите, что мне иначе поступить нельзя. Надо было бы начать с этого письма: тогда мы оба избавились бы многих упреков совести впереди; но и теперь не поздно. Мы полюбили друг друга так внезапно, так быстро, как будто оба вдруг сделались больны, и это мне мешало очнуться ранее. Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжелую обязанность отрезвляться от очарования? Где напасешься на каждый миг оглядки и силы воли, чтоб остановиться у всякой покатости и не увлечься по ее склону? И я всякий день думал: „Дальше не увлекусь, я остановлюсь: от меня зависит“, – и увлекся, и теперь настает борьба, в которой требую вашей помощи. Я только сегодня, в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже в пропасть, куда я падаю, и я решился остановиться.

Я говорю только о себе – не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд. Послушайте, без всяких намеков, скажу прямо и просто: вы меня не любите и не можете любить. Послушайтесь моей опытности и поверьте безусловно. Ведь мое сердце начало биться давно: положим, билось фальшиво, невпопад, но это самое научило меня различать его правильное биение от случайного. Вам нельзя, а мне можно и должно знать, где истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того, кто еще не успел узнать этого. И вот я предостерегаю вас: вы в заблуждении, оглянитесь!

Пока между нами любовь появилась в виде легкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки, в невысказанном участии, в стыдливом взгляде, я не доверял ей, принимая ее за игру воображения и шепот самолюбия. Но шалости прошли; я стал болен любовью, почувствовал симптомы страсти; вы стали задумчивы, серьезны; отдали мне ваши досуги; у вас заговорили нервы; вы начали волноваться, и тогда, то есть теперь только, я испугался и почувствовал, что на меня падает обязанность остановиться и сказать, что это такое.

Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же – слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь в мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» – сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» – твердо отвечаю я.

Вы не любите меня, но вы не лжете – спешу прибавить – не обманываете меня; вы не можете сказать да, когда в вас говорит нет. Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках. Мне с самого начала следовало бы строго сказать вам: «Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боль», – вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее… Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: «Когда‑то еще другой придет, я пока счастлив». Вот она, логика увлечения и страстей.

Теперь уже я думаю иначе. А что будет, когда я привяжусь к ней, когда видеться – сделается не роскошью жизни, а необходимостью, когда любовь вопьется в сердце (недаром я чувствую там отверделость)? Как оторваться тогда? Переживешь ли эту боль? Худо будет мне. Я и теперь без ужаса не могу подумать об этом. Если б вы были опытнее, старше, тогда бы я благословил свое счастье и подал вам руку навсегда. А то…

Зачем же я пишу? Зачем не пришел прямо сказать сам, что желание видеться с вами растет с каждым днем, а видеться не следует? Сказать это вам в лицо – достанет ли духу, сами посудите! Иногда я и хочу сказать что‑то похожее на это, а говорю совсем другое. Может быть, на лице вашем выразилась бы печаль (если правда, что вам нескучно было со мной), или вы, не поняв моих добрых намерений, оскорбились бы: ни того, ни другого я не перенесу, заговорю опять не то, и честные намерения разлетятся в прах и кончатся уговором видеться на другой день. Теперь, без вас, совсем не то: ваших кротких глаз, доброго, хорошенького личика нет передо мной; бумага терпит и молчит, и я пишу покойно (лгу): мы не увидимся больше (не лгу).

Другой бы прибавил: пишу и обливаюсь слезами, но я не рисуюсь перед вами, не драпируюсь в свою печаль, потому что не хочу усиливать боль, растравлять сожаление, грусть. Вся эта драпировка скрывает обыкновенно умысел глубже пустить корни на почве чувства, а я хочу истребить и в вас и в себе семена его. Да и плакать пристало или соблазнителям, которые ищут уловить фразами неосторожное самолюбие женщин, или томным мечтателям. Я говорю это, прощаясь, как прощаются с добрым другом, отпуская его в далекий путь. Недели чрез три, чрез месяц было бы поздно, трудно: любовь делает неимоверные успехи, это душевный антонов огонь. И теперь я уже ни на что не похож, не считаю часы и минуты, не знаю восхождения и захождения солнца, а считаю: видел – не видал, увижу – не увижу, приходила – не пришла, придет… Все это к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь.

Многие бы удивились моему поступку: отчего бежит? скажут; другие будут смеяться надо мной: пожалуй, я и на то решаюсь. Уже если я решаюсь не видаться с вами, значит, на все решаюсь.

В своей глубокой тоске немного утешаюсь тем, что этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон души, а вам, не принеся вреда, послужит руководством в будущей, нормальной любви. Прощайте, ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой, так же легко, бодро и весело, как она, с той ветки, на которую сели невзначай!»

Обломов с одушевлением писал; перо летало по страницам. Глаза сияли, щеки горели. Письмо вышло длинно, как все любовные письма: любовники страх как болтливы.

«Странно! Мне уж не скучно, не тяжело! – думал он. – Я почти счастлив… Отчего это? Должно быть, оттого, что я сбыл груз души в письмо».

Он перечитал письмо, сложил и запечатал.»

Конец письма.

Это был текст письма Обломова к Ольге Ильинской из романа «Обломов» Гончарова (отрывок, фрагмент, эпизод).

Смотрите: Все материалы по роману «Обломов»

Oblomov (TV Movie 1965) — IMDB

• TV Movie
• 19651965
• 1H 43M

.

Ваш рейтинг

• • Aleksandr Belinsky
• • Roman Rubinshtein
  • Maksim Volobrinskiy
• Звезды
  • olegvilshiy
  • звезда
    • olegvilshiy
  • • 0003 Nikolay Boyarskiy
    • Mikhail Volkov
  • • Aleksandr Belinsky
  • • Roman Rubinshtein
    • Maksim Volobrinskiy
  • Stars
    • Oleg Basilashvili
    • Nikolay Boyarskiy
    • Mikhail Volkov
• Смотрите производство, кассовые сборы и информацию о компании
• Смотрите больше на IMDbPro

Фотографии

Лучшие актеры

Oleg Basilashvili

• Ivan Ilyich Oblomov

Nikolay Boyarskiy

• Zakhar

Mikhail Volkov

• Andrey Ivanovich Shtolts

Alina Nemchenko

Tamara Alyoshina

• Pshenitsyna

Pavel Pankov

• Тарантьев

Гаричев Анатолий

• Мухояров
• • Белинский Александр
• • Roman Rubinshtein
  • Maksim Volobrinskiy
• All Cast & Crew
• Производство, касса и многое другое по адресу IMDBPRO

больше

Oblomov

869

больше

Oblomov

8699

.

И.И. Обломов

Обломов

Сюжетная линия

Отзывы пользователей

Будьте первым, кто оставит отзыв

IMDb Лучшее за 2022 год

IMDb Лучшее за 2022 год

Узнайте о звездах, которые взлетели до небес в чартах IMD за этот год 2022 года; включая лучшие трейлеры, плакаты и фотографии.

См. Подробнее

Подробная информация

Технические спецификации

• 1 час 43 минуты

• • Black and White
• • 1.33: 1

• 1. 33: 1

9 9004

• 1.33: 1

9

.

Предложите отредактировать или добавить отсутствующий контент

Еще для изучения

In bed blijven — Filosofie Magazine

In de Russische roman Oblomov van Ivan Gontsjarov komt het hoofdpersonage nauwelijks zijn bed uwel. Thijs Kleinpaste onderzoekt waarom een ​​man die zo weinig beeef ons nog steeds zo fascineert.

Een van de bekendste weetjes over Oblomov, de hoofdpersoon van Ivan Gontsjarovs gelijknamige roman, is dat hij de eerste honderdvijftig pagina’s niet uit bed komt. Обломов является daarmee sinds de publicatie van de roman в 1859 году как литературный символ bij uitstek van slaap, luiheid en lethargie. De vraag является waarom een ​​man die welbeschouwd niets beleeft zo tot de verbeelding blijft spreken. Что это за ценности, а также антихельд мет де slaapmuts, что lezers tot op de dag van vandaag fascineert?

Обломов is het verhaal van een man die dermate gekweld wordt door de gedachte te moeten leven dat hij nergens meer toe komt. De kleinste zaken kwellen подол. Het bescheiden aantal bezoekers dat hem komt opzoeken in zijn krappe Sint-Petersburgse vertrekken is hem nog te veel omdat ze allemaal iets van hem vragen. Het beheer van zijn landgoed (Обломов есть, zoals zo veel personages uit de Russische literatuur van het midden van de negentiende eeuw, een grootgrondbezitter) drijft hem ronduit tot wanhoop.

Обломов ис эн роман зондер ехт заговор. Vanaf het moment, что lezers hem treffen (zijn ongehuwde status verraadt dat hij niet ouder is dan eind twintig) tot het moment waarop zij aan het einde van de roman worden geïnformeerd over zijn dood, gebeurt er bijna niets – maar dat is misschien het punt. Обломовы были klein en wordt, ondanks een verliefdheid die hem tijdelijk dwingt om zijn stoffige en bedompte kamer te verlaten, steeds kleiner. Wellicht tegen де Хооп ван де Лезер в Lukt Het Oblomov niet om aan zijn lamlendigheid te ontsnappen.

Hoewel het voor de hand ligt om Oblomov luiheid aan te wrijven, is het duidelijk dat er meer aan de hand is. Zijn вялость, хотение, которое является более чем патологическим. De kwaal wordt door Oblomov zelf gediagnosticeerd wanneer Olga – de jonge vrouw die verliefd op hem is – hem vraagt ​​hoe het toch mogelijk is dat hij, die toch een goed en Intelligent en zachtaardig karakter bezit, zichzelf zo reddeloos te gronde kan richten. «Er is geen naam voor dat kwaad», — сказала Ольга. Маар Обломов, что он такое: он обломовизм.

Эта статья является исключительной для абонентов

Эта статья используется для абонентов Filosofie.nl. Met lifede en zorg werken wij iedere dag weer aan de beste verhalen over filosofie. Крышка двери Steun ons te worden voor maar 4,99 евро за человека. Войти om als abonnee direct verder te kunnen lezen of sluit een abonnement af.

Войти как abonnee Джин абонни? Bekijk de abonnementen

Oblomovisme, of ‘de ziekte van het landgoed Oblomov’, zoals het in sommige verouderde vertalingen heet, lijkt op de eerste plaats een Psychologisch probleem. Velen zullen bij Oblomov een chronische depressie vermoeden, helemaal nadat Olga zelf op enig moment kortstondig getroffen wordt door dezelfde kwaal. Ze is op dat moment, alweer enige tijd na het stuklopen van de liefde tussen haar en Oblomov, getrouwd met the oblomovs beste vriend, de levenslustige en kordate Duitser Andrej Stolz. Als die haar open enig moment vraagt ​​wat haar dwars zit, barst ze in tranen uit. Ze bekent dat ze, hoewel ze weet dat ze zich gelukkig zou moeten voelen, niet gelukkig это . Stolz suggereert dat het wellicht de vloek is van iedereen die zich een leven voorstelt dat buiten de mogelijkheden van de werkelijkheid reikt. Ольга troost zich встретила die gedachte, en met zijn geruststelling dat de fase weer voorbij zal trekken – althans bij haar.

Die wooden van Stolz, over dromen die op de barse werkelijkheid stuiten, wijzen op het feit dat het oblomovisme, naast een Psychologische, ook een maatschappelijke dimensie heeft. De weld moet ies встретился с Обломовым. Философия Алисия Гещинска представила Обломова в книге De verovering van de vrijheid (2011) как символ van een onvrij leven. Zij zoekt vrijheid in de verantwoordelijkheid van het individu. Обломовизм — это то, что нужно, чтобы умереть, веровать, verholpen moet worden. Hoewel Oblomov zelf zo nu en dan beweert precies zo te leven als hij wil, is het duidelijk dat hij zijn leven vergooit en zichzelf het ware geluk niet gunt. Hij verknoeit de potentie van zijn eigen leven en is dus, wat Gescinska betreft, niet

werkelijk vrij.

Вейгеринг?

Het idee dat mensen zoals Oblomov onvrij zijn, of toch tenminste ergens van bevrijd moeten worden, is een vrij gangbare gedachte. Dat geldt ook for het idee dat Oblomov slachtoffer is van zijn toestand, of het nou een onfortuinlijke chemische stofwisseling iets anders is wat hem tot passiviteit reducert. Maar de vraag находится в dat geval welke rol de samenleving (из zelfs de staat) в zijn leven zou moeten spelen. Voor Gescinska является de casus Oblomov aanleiding om ‘luiheid’, of zij die het potentieel van hun eigen leven verspelen, aan te klagen. Zij formuleert een opvatting van vrijheid die een vergaande manier van ingrijpen in het leven van anderen rechtvaardigt. Он является zonder twijfel zo dat Oblomov, ondanks wat tegenstribbelen, toch best gelukkig lijkt wanneer hij de kordate hand van zijn vriend Stolz ervaart, of wanneer de koortsachtige drang van de verliefdheid hem voortstuwt. De buiten-werld, stelt Gescinska, heeft daarom een ​​verplichting om de Oblomovs er op de een of andere manier toe te bewegen hun leven te veranderen, zodat ze leren begrijpen welke vrijheid ze al die tijd hebben gemist.

Volgens Alicja Gescinska staat Oblomov symbool voor een onvrij leven

Tegenover Gescinska staat het sort critus dat betoogt Dat de inertie van Oblomov eigenlijk ietssymplieks in zich draagt. Карел ван хет Reve meende bijvoorbeeld DAT де modieuze нонсенсы умирают doorgaat voor goede smaak en maatschappelijk aanzien terecht дверь Обломов ван де рука gewezen wordt. Oblomov moet niets hebben van wat Poesjkins Jevgeni Onegin met weerzin karakteriseerde als het ‘mondain succes me toegeschreven, door wie ‘k in mijnpaleis onthaal’. Onegin voegde daar bovendien aan toe dat hij die hele ‘maskerade’ maar wat graag zou inruilen voor wat rust en een goedgevulde boekenplank. De weigering van Oblomov, met andere woorden, is een waardige weigering. Oblomov prijst zich aanvankelijk zelfs gelukkig, als hij hoort over het liefdesleven van een vriend, dat hij zich niet zoveel drukdoenerij op de hals haalt. Bloemen plukken en handenvashouden gaat nog wel, maar ‘op tien plaatsen moeten zijn per dag’ – alleen al de gedachte vermoeit hem.

Karel van Het Reve Zag oblomovs Weighering Om Mee te draaien в de maatschappij als een daad van integer verzet

критику Die almov als voorbeeld Zien, beweren vaak datelomovs weigring zicher naerde naerde naerder naerde zien vervelende normalen en rituelen een daad van integer verzet is. Dat zijn af keer van alle nonsens die het mondaine leven kenmerkt gerechtvaardigd is – en heel begrijpelijk bovendien.

Сухопутные джонкеры Overbodige

De vraag is of DAT Oblomov niet te veel een welbewust motief toeschrijft. Maakt men hem daarmee niet te veel tot een gerechtvaardigde snob, tenminste tot iemand die met enig recht zijn neus ophaalt voor het gewone leven? Обломов hult zich meer in de schijn van een min of meer verheven keuze – ik hoef al die nonsens niet – dan dat hij hem echt maakt.

Het lijkt Oblomov aan de zelf bewustheid te ontbreken om hem, in feite, als een min of meer beminnelijke snob te zien. Zijn weerzin tegen het leven is van een andere aard. Er zit geen verhevenheid of verontwaardiging in, maar eerder vertwijfeling en zelfverachting. Toch verzoent hij zich uiteindelijk min of meer met zichzelf. Maar dit verandert niets aan het feit dat zijn lethargie een vorm van social isolement is waar hij aan lijdt. De redenen die hij aanvoert om te verklaren waarom hij niet meedoet aan het leven buiten zijn slaapkamer lijken vooral het soort verklaringen dat hij achteraf, al dan niet tot troost, aanvoert. Wanneer hij onder invloed van zijn verliefdheid op Olga kortstondig opleeft, verbaast hij ook zichzelf: он есть op dat moment dat hij juist niet met schaamte naar zichzelf kijkt, en zich verwondert over alles water in hem is gevaren.

Maar luiheid, zoals Gescinska stelt, is het niet, of in ieder geval niet alleen, omdat die lezing Oblomov een mate van invloed op zijn omstandigheden toekent die veel tijdgenoten niet per definiti zagen. Обломов был выбран в качестве продукта для специализированных социальных сетей. De critus Николай Добролюбов, een jonge tijdgenoot van Gontsjarov, zag Oblomov als een roman over de zwakheid van een, in feite, overbodige klasse van grootgrondbezitters. Een minderheid van die klasse in de jaren dertig en veertig van de negentiende eeuw, onder andere onder invloed van Franse en Duitse politieke ideeën, Grote Idealen Voor de Transformatie van de Russische samenleving geformuleerd – maar van die Idealen был niets terecht gekomen.

Het onvermogen van Oblomov om zich aaniets te wijden, was het onvermogen van een generatie om te leven naar de voornemens die ze zelf Hadden geformuleerd. В эссе Wat is oblomovisme schreef Dobroljubov: ‘Als ik een landjonker hoor praten over de rechten van de mens en hoor declameren over de noodzaak mensen tot ontwikkeling te brengen, dan weet ik al vanaf de eersteblomovj datblo woorden is.’

De sociale positie van deze specifieke class van grootgrondbezitters, die ook zo regelmatig de romans van Gontsjarovs tijdgenoot Ivan Toergenjev bevolken, was er medeschuldig aan dat hun woorden nooit in Daden over konden gaan. De beschermde omgeving waarin Oblomov opgroeide, en waarnaar hij in zijn dromen zo vaak terugverlangt – het idyllische landgoed en dorp Обломовка – был niet langer houdbaar. Маар Обломов kende enkel dit kant en klare leven met kamerbedienden en lijfeigenen, waarin de thee altijd om vier uur’s middags werd geserveerd. Zoals de broers Kirsanov в Тургеневс Vaders en zonen voortdurend een hulpeloze indruk maken zodra ze hun boerderij proberen te moderniseren, omdat ze gewoon niet weten wat erbij komt kijken, zo kan ook Обломов niets van diejn goede voornemens maken, omdat en zijn goede voornemens maken, omdat en kzij waliten van zijn hiertoe in staat zouden stellen. De manier waarop hij, zijn ouders, en zijn voorouders altijd hebben geleefd, maakt dat hij nooit tot meer in staat is dan lippendienst aan verandering: hij is te veel vergroeid встретился с хет комфортом, что он работает ван андерен подол brengt om wernkelenjk verenkelenjk verenkelenjk verenkelenjk. In die zin is hij gedwongen, а также представитель van een overbodige klasse, langzaamaan verder af te takelen tot hij uiteindelijk helemaal verdwijnt. De летаргия умирает Oblomov plaagt, en het feit dat hij niet uit zijn bedweet te komen, spiegelt in die zin het sociale lot van zijn klasse. Ерген токомст; er is alleen het wachten op de vergetelheid.

Het idyllische leven waar Oblomov liggend op zijn диван в Санкт-Петербурге naar verlangt, is daarmee slechts een nostalgische droom van een klasse die wacht op zijn eigen uitsterven. De plannen die hij maakt om orde op zaken te stellen, om terug te keren naar Oblomovka en het landgoed te moderniseren, zal hij nooit uitvoeren. Het werk komt, uiteindelijk, neer op Stolz (die overigens dermate van aanpakken weet dat Oblomovka zelfs een treinstation krijgt). En daarin tount zich deels de trefzekerheid van de kritiek van Dobroljubov, die in oblomovisme niets meer dan een pathologisch symbool zag van een verdwijnende wereld: op zijn best een les voor iedere ineffectieve maatschappelijke элита die wel beseft hun is over, maatschappelijke posi te weinig wilskracht en vermogen beschikt om zichzelf te hervormen.

Liefde zonder toekomst

Als er iets ter verdediging van Oblomov gezegd kan worden, dan is het dat de generatie voor wie hij symbool stond ook amper een uitweg имел. Hun Idealen stierven niet alleen in schoonheid omdat ze niet genoeg doorzettingsvermogen Hadden, maar ook omdat ze leefden tijdens een van de hevigste Periodes van politieke repressie in negentiende-eeuws Rusland. Гончаров представил своего персонажа Обломова, который был первым в конце 1849 года, когда он был репрессивной политикой царя Николя, и эта паранойя была устарела до революции 1848 года, а затем достигла вершины. Het was het jaar dat DostojevskiPsychologisch werd gemarteld en verbannen naar Siberië voor het deelnemen aan subversieve politieke activiteiten. Al een decennium eerder имел de rondreizende schrijver маркиза де Кюстина opgemerkt dat Russen twee keer in het graf liggen: in de wieg en op het kerkhof. Voor zover Oblomov leefde als een dode, dan was het omdat hij leefde in een land waar werkelijk leven – leven naar eigen inzicht en Idealen – in feite niet mogelijk was.

Het moeilijke aan Oblomov is dat hij noch volledig slachtoffer is van zijn omstandigheden, noch volledig schuldig. De roman wordt nooit echt tragisch – op zijn best tragikomisch mischien. Oblomov lijdt weliswaar aan zijn oblomovisme, maar saboteert ook elke kans op verandering. Dat hij niet aan zijn летаргия weet te ontsnappen, bevat onmiskenbaar де smaak ван mislukking. Brieven om zijn landgoed op orde te brengen, om plannen te maken, of om zijn gedachten te ordenen kan hij nauwelijks schrijven, maar brieven waarin hij Olga uitlegt dat hij zich niet kan binden vliegen uit zijn pen. Energie om zijn eigen leven te torpederen heeft hij dus kennelijk wel. De gebroken liefde tussen hem en Olga is in die Zin illustratief voor de lezing die Dobroljubov aanhangt. Liefde Ольги de belofte van verandering die Oblomov overdondert en zelfs kortstondig iets in hem doet ontwaken wat op levenslust lijkt, maar die hem ook onmiddellijk angst inboezemt. Hij kan niet anders dan een passief leven leiden – maar hij виль ок нит андерс.

Обломов left als een dode omdat een werkelijk leven voor hem niet mogelijk is

Ольга smeekt Oblomov zijn leven om te gooien. Ze kan zichzelf niet overgeven aan een leven vol oblomovisme; ze is te jong om naast hem te verpieteren. Маар де лайфде лупт дуд омдат Обломов в feite besluit elke poging tot verandering zinloos был nog voor hij hem heeft ondernomen. Zolang hij zich de Liefde kan voorstellen als hoogdravende abstractie, zolang hij steelse blikken kan uitwisselen встретил Ольгу zich в vervoering kan laten brengen door haar gezang en pianospel, это er niet zoveel aan de hand. Он идеален, он не проблема. Het de Liefdeals конкретные verantwoordelijkheid умирают подол doet sidderen. Обломов ангстиг вуор хет huwelijk omdat hij voorvoelt dat er in dat geval allerlei verwachtingen gaan gelden – де huwelijkse plichten, де zorg voor zijn familie, het op orde brengen van zijn landgoed en financiën. Alleen het vooruitzicht boezemt boezemt подол al angst in, omdat het hem ontbreekt aan een sterk besef van wie hij is of wie hij zou kunnen zijn. De sociale overbodigheid die zijn klasse ervaart, verlamt hem: de sociale veranderingen in de Russische samenleving van zijn tijd duwen hem uit de hoofdstroom van het maatschappelijk leven, en voorkomen tegelijkertijd dat hij een alternatief bestaan ​​voor zichzelf kan inbeeljden wel iemand is. Daarom is hij niet in staat tot liefde, alleen tot een sort verwrongen schaduw ervan – in zijn geval de toestand waarin lezers hem aan het eind van de roman aantreffen: in total af hankelijkheid van zijn hospita, bij wie hij een kind heeft verwekt, en умереть подол elke dag zijn kostje brengt, подол gebruikt en vertroetelt, en подол bovenal niet vraagt ​​zijn кровать те verlaten. Het de sombere en f letse echo van zijn kindertijd, toen hij onbekommerd bemoederd werd, en verder niets hoefde. Обломов является социальным uitgerangeerd, en wacht op de dood.

Обломов зегтиец над онс эйген энтонигэ лейвен в эн капиталистическом варваре

Левен зондер горизонт

Точ цитер геен слехтеид в Обломове. Hij is, zoals Stolz zegt, erin geslaagd om zijn hart door het leven te sleuren zonder het door akeligheid of wrok te laten vervuilen. Voor zover Oblomov door het leven teleurgesteld is, zoekt hij de schuld daarvoor in zichzelf. Hij weet dat hij niet gemaakt is voor geluk, legt zich er (letterlijk) bij neer en reageert het niet af op anderen. Обломовы пассивны, встречались и деревянно, а не все, что было сделано, а то, что было, встречалось на другой стороне. Als hij rancuneus zou tieren zoals Человек Фёдора Достоевского на земле, dan zou geen lezer het lang встретился с кромкой на земле. Маар де роман roept daarmee ook de vraag op wat wij als lezer eigenlijk van hem verwachten. Что мы будем делать с Обломовым? Het eenvoudig te zeggen DAT мы willen DAT hij opstaat ван zijn диван en begint встретил Левена. Het wordt al moeilijker om na te denken over de vraag wat een samenleving haar Oblomovs eigenlijk verschuldigd is, en in hoeverre het sort bestaan ​​een samenleving aan haar leden voorhoudt samenhangt met het ontstaan ​​van oblomovisme. Geen Mens — это geheel vrijwillig passief. Dat Rusland, net as Europa, geen toekomst kon bieden aan haar aristocracy был onvermijdelijk. Maar voor zover wij Oblomov zien als iemand die we meer hadden gegund dan het lot dat uiteindelijk wacht, zegt de roman misschien ook iets over ons huidige ongemak over een leven zonder Horizon – over de entononige en benauwde verwachtingen van het leven in onze eigen kapitalistische оборотня. Het zou wreed zijn om te eisen dat de Oblomovs altijd maar mee moeten in de vaart der volkeren, of in het gareel moeten gaan lopen. En misschien zijn wij, de lezers, het wel die pas echt in slaap zijn gesust.