О чем разговор с анакреоном: Ломоносов «Разговор с Анакреоном» – анализ и краткое содержание

Содержание

Ломоносов «Разговор с Анакреоном» – анализ и краткое содержание

«Разговор с Анакреоном» (см. его полный текст и статью о теме и идее произведения) составлен из четырех пар стихотворений. Ломоносов перевел оды I, XXII, XI и XXVIII древнегреческого поэта Анакреона и каждую сопроводил своим стихотворным ответом.

 

Ломоносов. Разговор с Анакреоном. Аудиокнига

 

Он хорошо продумал композицию этой сюиты, выбрал и расположил оды Анакреона с таким расчетом, чтобы в ответных стихах иметь возможность развить собственные взгляды и после прямой полемики с греческим поэтом утвердить свою большую и ясную мысль.

Эта мысль высказана уже в первом ответе:

 

Мне струны поневоле
Звучат геройский шум.
Не возмущайте боле,
Любовны мысли, ум,
Хоть нежности сердечной
В любви я не лишен,
Героев славой вечной
Я больше восхищен.

 

Анакреону нужно было бы воспевать троянских героев, но гусли его «любовь велят звенеть». Демонстративный отказ античного поэта от гражданской темы, связанный с особенностями его мировоззрения и общественно-литературной обстановкой эпохи, вызывает резкий и прямолинейный ответ Ломоносова. Он хотел было петь о «нежной любви», но струны «поневоле звучат геройский шум» и складывают мотив историко-патриотической песни.

Общий характер поэзии Анакреона, ее темы и направление начисто отвергнуты Ломоносовым. В своем творчестве он шел по другому пути, отдавая поэтические силы служению отечеству, и в «Разговоре с Анакреонтом» отчетливо сказал об этом.

 

Ломоносов, краткая биография. Иллюстрированная аудиокнига

 

Во второй оде Анакреона (ода XXII) говорится о том, что жизнь человеческая коротка и потому не стоит заботиться о накоплении сокровищ – ими не откупиться от смерти:

 

Не лучше ль без терзанья
С приятельми гулять
И нежны воздыханья
К любезной посылать?

 

Ответ Ломоносова, который обычно трактуется как дань уважения к Анакреону и в его лице ко всем, кто «делом равномерно своих держался слов», то есть к тем, «у кого слово не расходится с делом», в сущности, звучит иронически. Он называет Анакреона «великим философом» за любовь к пению и пляскам, за следование собственным законам, дозволявшим от жизни получать только удовольствия, и в заключении восклицает:

 

Возьмите прочь Сенеку:
Он правила сложил
Не в силу человеку,
И кто по оным жил?

 

Эти слова явно ироничны, их не следует понимать в прямом смысле. На самом деле Ломоносов вовсе не собирается предпочесть Анакреона римскому стоику Сенеке. «Правила», то есть нормы гражданского поведения, по Ломоносову, людям необходимы, и в этом смысле Анакреон с его симпатичным, но всеядным жизнелюбием проигрывает перед суровым моралистом. Однако Ломоносов пока выступает только наблюдателем и своих взглядов еще не высказывает.

Третья пара стихотворений выдвигает новую противоположность Анакреону, и Ломоносов опять отказывается рассудить спорящих. В оде XI Анакреон говорит, что старость не помеха радостям жизни:

 

Лишь в том могу божиться,
Что должен старичок
Тем больше веселиться,
Чем ближе видит рок.

 

Ломоносов заставляет Катона назвать старого поэта «седой обезьяной» и объявить, что за Рим и вольность он убьет Цезаря. Этой программе Ломоносов не сочувствует, показывая бесплодность притязаний римского республиканца:

 

Анакреонт, ты был роскошен, весел, сладок,
Катон старался ввесть в республику порядок;

Ты век в забавах жил и взял свое с собой,
Его угрюмством в Рим не возвращен покой;
Ты жизнь употреблял как временну утеху,
Он жизнь пренебрегал к республики успеху;
Зерном твой отнял дух приятный виноград,
Ножом он сам себе был смертный супостат…

 

Катон «старался» ввести порядок в римскую республику и бороться против узурпатора-Цезаря, но его «угрюмство» не принесло покоя Риму, и он покончил самоубийством, не осуществив своих планов. Это не пример для подражания. Однако следует ли отсюда, что идеалом может служить беспечная жизнь Анакреона? Вовсе нет, хотя Ломоносов говорит о ней без того неодобрительного оттенка, который заметен в его словах о Катоне.

Все же, не соглашаясь с принципами республиканца Катона, Ломоносов не может не уважать его последовательности: «Упрямка славная была ему судьбина…». Но выбор между двумя обозначенными путями слишком ограничен, и Ломоносов не делает его:

 

Несходства чудны вдруг и сходства понял я.
Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

 

Анакреон, Сенека, Катон – все эти исторические примеры понадобились Ломоносову, чтобы в последней, четвертой, паре стихотворений высказать наконец свои взгляды на обязанности человека и гражданина.

В оде XXVIII Анакреон просит художника написать портрет возлюбленной и создает словесное изображение:

 

Дай из роз в лицо ей крови
И, как снег, представь белу,
Проведи дугами брови
По высокому челу…
Надевай же платье ало
И не тщись всю грудь закрыть,
Чтоб, ее увидев мало,
И о прочем рассудить.

 

В своем ответе Анакреону Ломоносов просит художника написать портрет не любовницы, а матери, которую в следующей строфе он именует Россией. Строгое, величавое изображение характеризуется не подбором внешних признаков красавицы, как у Анакреона, а выявлением духовных качеств:

 

Изобрази ей возраст зрелый
И вид в довольствии веселый,
Отрады ясность по челу
И вознесенную главу.

 

Россия представляется Ломоносову мощным государством, способным дать миру разумные законы и «распрям предписать конец».

Стихотворение проникнуто антивоенным духом, в нем прославляется человеческий труд, и заключительные строки его гласят:

 

Великая промолви Мать
И повели войнам престать.

 

 

Другие статьи о произведениях и биографии М. В. Ломоносова – см. ниже, в блоке «Ещё по теме…»

 

анализ стихотворения, анализ оды Ломоносова Разговор с Анакреоном

Разговор с Анакреоном Анализ стихотворения

Стихотворение построено как диалог двух поэтов: древнегреческого и современного. В споре и диалоге, как известно, рождается истина, потому Ломоносов и избрал столь оригинальную форму стиха. В чем истинное назначение поэзии – вопрос, который здесь поставлен.

Анакреон жил очень давно, в пятом веке до нашей эры. В своих песнях поэт прославлял светлые и радостные минуты жизни, счастье в любви, красоту, молодость, а если старость, – то довольную собою и беспечальную. И в древности, и в более поздние времена стихотворения Анакреона были настолько популярны, ему так активно подражали, что возникло даже обозначение этого направления в поэзии – «анакреонтическая лирика».

Вот с таким поэтом вступает в полемический диалог Ломоносов.

Чтобы убедить читателя в своей правоте, он сначала переводит строфу из Анакреона, а следом сочиняет свой ответ, предлагает собственное понимание затронутой в этой строфе темы. Так и чередуются фрагменты произведения: мысли, принадлежащие Анакреону – мысли, принадлежащие Ломоносову. Древнегреческий поэт сетует, что в своих песнях не может настроиться на героическую тему – поневоле рождаются строки о любви.

В стихотворении Ломоносова «Разговор с Анакреонтом» особенно четко выступает внутренняя позиция поэта.

Ломоносов отдает должное Анакреонту, называя его «великим философом», воспевавшим наслаждения и радости частной жизни. Ему нравится, что у древнегреческого поэта слова не расходились с делом:

  • Ты делом равномерно
  • Своих держался слов…

Сам Ломоносов тоже знает прелесть любви:

  • Хоть нежности сердечной
  • В любви и не лишен…

Однако задачи поэзии он понимает иначе. Если Анакреонт отказывается петь о героях:

  • Да гусли поневоле
  • Любовь мне петь велят,
  • О вас, герои, боле,
  • Прощайте, не хотят,

то Ломоносова, напротив, невольно влечет к воспитанию героических подвигов:

  • Мне струны поневоле
  • Звучат геройский шум.
  • Не возмущайте боле,
  • Любовны мысли, ум…

«Разговор с Анакреонтом» тесно перекликается с одой в честь Елизаветы: оба произведения завершаются воззванием людей к миру. Расцвет Родины, становление наук и искусств тесно связаны с миром, прекращением войн.

Ломоносов считает, что надо «распрям предписать конец». Достойный предмет искусства Анакреонт видит в возлюбленной девушке, а Ломоносов в «возлюбленной Матери».

Подробный анализ стихотворения

Изучение жизни и творчества Ломоносова насчитывает уже три века, о нем очень много литературы, критических и литературоведческих статей, монографий, но, тем не менее, знаем его мало, плохо, особенно как поэта.

Первые сведения о Ломоносове мы получаем еще в школе: всем знаком «архангельский мужик», ставший впоследствии феноменальным ученым и первым русским поэтом. Поэзия Ломоносова привлекает нас прежде всего своей общественно-политической направленностью, утверждением важности, красоты героического подвига во славу Отчизны.

Настоящим мастером своего дела Ломоносов предстал во всех жанрах: в одах, переложениях псалмов, героических поэмах, стихотворениях, баснях, эпиграммах. Одним из наиболее известных произведений можно назвать произведение, построенное в форме диалога, «Разговор с Анакреоном».

Для своего стихотворения Ломоносов не случайно выбрал форму разговора: именно разговор несет откровенность реплик, что подразумевает гораздо большую открытость, простоту и естественность.

В стихотворении идет полемика через две эпохи между Ломоносовым — поэтом просветительной идеи и Анакреонтом (или, как его называет Ломоносов, Анакреоном) — древнегреческим певцом, исповедующим философию гедонизма и воспевавшим земные наслаждения как подлинное высшее благо.

Композиция «Разговора с Анакреоном» на первый взгляд, незамысловата: Ломоносов сделал перевод четырех од Анакреона (I, XXII, XI, XXVIII) и на каждую из них дал свой ответ. Эти чередования логически продуманы, такая необычная форма ставит вопрос острее, это — спор, а в споре, как известно, рождается истина.

В первой группе стихов поэты ищут предмет воспевания: по своему звучанию стихи поэтов несколько перекликаются, но смысл их прямо противоположен: если для Анакреона предмет воспевания — любовь, чувства к «любезной», то для Ломоносова — героизм и любовь к Отчизне. Однако стоит заметить, что Ломоносов, будучи еще студентом, писал лирические, любовные стихи в духе западной анакреонтики и признается, что «нежности … в любви я не лишен».

Общее здесь — образ «гуслей» (Ломоносов специально «русифицирует» струнный инструмент Анакреона). Следует обратить внимание, что в противовес песенному хорею од Анакреона Ломоносов выбирает трехстопный ямб — как известно, это был его любимый стихотворный размер (в отличие от хорея, который предпочитал Тредиаковский — противник Ломоносова).

Во второй части стихотворений поэты размышляют о коротком веке человеческого существования: Анакреон считает, что раз каждому человеку «положен срок» и от смерти не уйти, то сокровища копить бессмысленно, ведь ими не откупиться от смерти, то не лучше ли всю жизнь посвятить удовольствиям?

Ломоносов, в свою очередь, видит в древнегреческом поэте достойного противника, но принять его философию никак не может. Совершенно иная точка зрения у известного исследователя и литературоведа Западова А. В., который считает, что ответ Ломоносова — это «не дань уважения Анакреону, а ирония». Однако, по мнению других исследователей, в том числе Лебедева Е.Н., в первой строчке логическое ударение попадает на слово «верно».

Если бы оно являлось вводным, то ирония была бы налицо. Но во всех напечатанных текстах запятой нет, а рукописи были утрачены. Получается, что в данном контексте слово «верно» — самостоятельная лексическая единица, выступающая в значении «действительно» и подчеркивающая смысловую насыщенность.

Резко и неожиданно звучат последние строки ответа, посвященные Сенеке, римскому философу, исповедующему стоицизм. Обращается к нему автор неслучайно. Сенека проповедовал аскетизм — полный отказ от радостей жизни, такая позиция полностью противостоит Анакреону: она искусственна («правила сложил»), умозрительна («и кто по оным жил?») Тем не менее, Ломоносов отрицает и Сенеку: («Возьмите прочь Сенеку»).

В третьей паре стихотворений развивается и углубляется проблема, затронутая во второй части: Анакреон отстаивает свои взгляды, а Ломоносов противопоставляет Анакреону Катона — политического деятеля, твердого и непреклонного, покончившего с собой, когда в Древнем Риме потерпела крах Республика и пришла власть в лице Гая Юлия Цезаря.

На первый взгляд, в своем противостоянии Катон близок Сенеке, но, в отличии от него, его дела со словами не расходились. Здесь Ломоносов использует шестистопный ямб, характерный для русских трагедий и переводов классических поэм, что позволяет подчеркнуть мрачность и аскетизм Катона в противовес Анакреону. В столкновении этих двух позиций — эпикурейской у Анакреона и аскетичной у Катона — Ломоносов не хочет быть судьей, но мы понимаем, что симпатия Ломоносова все-таки на стороне Катона.

Полемику завершает самая «программная часть» — заключение. Оба поэта просят живописца написать портреты самых привлекательных женщин — «любезну» Анакреона и «возлюбленную мать» Ломоносова. Четырехстопный хорей придает веселый и игривый колорит оде Анакреона: эпикуреец рисует эталон красоты, образ юной красавицы в алом (цвет страсти) платье.

Для своего ответа Анакреону Ломоносов выбрал четырехстопный ямб — удобный, серьезный размер, позволяющий показать свой вкус и искусство весьма убедительно. Совсем иначе выглядит образ возлюбленной Ломоносова — матери, которую он именует Россией: здесь мы видим не внешние, а духовные качества.

Поэт желает видеть Россию мощной, независимой, процветающей, великой державой, способной дать разумные законы и счастливую жизнь без кровопролития и войн («И повели войнам престать»). «Главное в поэзии Ломоносова — гражданственность, оптимизм, вера в великое будущее своего народа, — пишет Щеблыкин И.П., — все это было подхвачено и развито на новом этапе последующими представителями русского классицизма — Державиным, Фонвизиным и другими.

Михаил Ломоносов — Разговор с Анакреоном: читать стих, текст стихотворения полностью

Анакреон

Ода I

Мне петь было о Трое,
О Кадме мне бы петь,
Да гусли мне в покое
Любовь велят звенеть.
Я гусли со струнами
Вчера переменил
И славными делами
Алкида возносил;
Да гусли поневоле
Любовь мне петь велят,
О вас, герои, боле,
Прощайте, не хотят.

Ломоносов

Ответ

Мне петь было о нежной,
Анакреон, любви;
Я чувствовал жар прежней
В согревшейся крови,
Я бегать стал перстами
По тоненьким струнам
И сладкими словами
Последовать стопам.
Мне струны поневоле
Звучат геройский шум.
Не возмущайте боле,
Любовны мысли, ум;
Хоть нежности сердечной
В любви я не лишен,
Героев славой вечной
Я больше восхищен.

Анакреон

Ода XXIII

Когда бы нам возможно
Жизнь было продолжить,
То стал бы я не ложно
Сокровища копить,
Чтоб смерть в мою годину,
Взяв деньги, отошла
И, за откуп кончину
Отсрочив, жить дала;
Когда же я то знаю,
Что жить положен срок,
На что крушусь, вздыхаю,
Что мзды скопить не мог;
Не лучше ль без терзанья
С приятельми гулять
И нежны воздыханья
К любезной посылать.

Ломоносов

Ответ

Анакреон, ты верно
Великой философ,
Ты делом равномерно
Своих держался слов.
Ты жил по тем законам,
Которые писал,
Смеялся забобонам,
Ты петь любил, плясал;
Хоть в вечность ты глубоку
Не чаял больше быть,
Но славой после року
Ты мог до нас дожить;
Возьмите прочь Сенеку,
Он правила сложил
Не в силу человеку,
И кто по оным жил?

Анакреон

Ода XI

Мне девушки сказали:
«Ты дожил старых лет»,
И зеркало мне дали:
«Смотри, ты лыс и сед».
Я не тужу ни мало,
Еще ль мой волос цел.
Иль темя гладко стало,
И весь я побелел;
Лишь в том могу божиться,
Что должен старичок
Тем больше веселиться,
Чем ближе видит рок.

Ломоносов

Ответ

От зеркала сюда взгляни, Анакреон,
И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон:
«Какую вижу я седую обезьяну?
Не злость ли адская, такой оставя шум,
От ревности на смех склонить мой хочет ум?
Однако я за Рим, за вольность твердо стану,
Мечтаниями я такими не смущусь
И сим от Кесаря кинжалом свобожусь».
Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок,
Катон старался ввесть в республику порядок;
Ты век в забавах жил и взял свое с собой,
Его угрюмством в Рим не возвращен покой;
Ты жизнь употреблял как временну утеху,
Он жизнь пренебрегал к республики успеху;
Зерном твой отнял дух приятной виноград,
Ножем он сам, себе был смертный супостат;
Беззлобно роскошь в том была тебе причина,
Упрямка славная была ему судьбина;
Несходства чудны вдруг и сходства понял я,
Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Анакреон

Ода XXVIII

Мастер в живопистве первой,
Первой в Родской стороне,
Мастер, научен Минервой,
Напиши любезну мне.
Напиши ей кудри черны,
Без искусных рук уборны,
С благовонием духов,
Буде способ есть таков.

Дай из роз в лице ей крови
И как снег представь белу,
Проведи дугами брови
По высокому челу,
Не сведи одну с другою.
Не расставь их меж собою,
Сделай хитростью своей,
Как у девушки моей;

Цвет в очах ея небесной,
Как Минервин, покажи
И Венерин взор прелестной
С тихим пламенем вложи,
Чтоб уста без слов вещали
И приятством привлекали
И чтоб их безгласна речь
Показалась медом течь;

Всех приятностей затеи
В подбородок умести
И кругом прекрасной шеи
Дай лилеям расцвести,
В коих нежности дыхают,
В коих прелести играют
И по множеству отрад
Водят усумненной взгляд;

Надевай же платье ало
И не тщись всю грудь закрыть,
Чтоб, ее увидев мало,
И о прочем рассудить.
Коль изображенье мочно.
Вижу здесь тебя заочно,
Вижу здесь тебя, мой свет;
Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов

Ответ

Ты счастлив сею красотою
И мастером, Анакреон,
Но счастливей ты собою
Чрез приятной лиры звон;
Тебе я ныне подражаю
И живописца избираю.
Дабы потщился написать
Мою возлюбленную Мать.

О мастер в живопистве первой,
Ты первой в нашей стороне,
Достоин быть рожден Минервой,
Изобрази Россию мне,
Изобрази ей возраст зрелой
И вид в довольствии веселой,
Отрады ясность по челу
И вознесенную главу;

Потщись представить члены здравы,
Как должны у богини быть,
По плечам волосы кудрявы
Признаком бодрости завить,
Огонь вложи в небесны очи
Горящих звезд в средине ночи,
И брови выведи дуг
ой,
Что кажет после туч покой;

Возвысь сосцы, млеком обильны,
И чтоб созревша красота
Являла мышцы, руки сильны,
И полны живости уста
В беседе важность обещали
И так бы слух наш ободряли,
Как чистой голос лебедей,
Коль можно хитростью твоей;

Одень, одень ее в порфиру,
Дай скипетр, возложи венец,
Как должно ей законы миру
И распрям предписать конец;
О коль изображенье сходно,
Красно, любезно, благородно,
Великая промолви Мать,
И повели войнам престать.

Анализ стихотворения «Разговор с Анакреоном» Ломоносова

Михаил Ломоносов написал интересное стихотворение, которое называется «Разговор с Анакреоном». В нем раскрывается весь смысл творческой деятельности поэта. Разговор несёт откровенность и простоту.

Стихотворение представлено спором между Ломоносовым и древнегреческим поэтом Анакреоном, который воспевал любовные утехи. На все четыре оды дан ответ русским писателем. Все логически продумано, ведь в споре может родится истина. Сначала поэты пытаются найти вещи, которые они воспевают. По звучанию стихотворения похожи, но смысл разный. Анакреон предпочитает любовные чувства, а Ломоносов выступает за героические поступки и любовь к Родине. Но в студенческие годы Михаил Васильевич писал о лирике, поэтому признаётся, что не лишён нежности. Объединяют эти произведения только гусли.

Вторая часть содержит размышление о том, что людская жизнь длится непродолжительное время. Поэт из Древней Греции считает, что не нужно копить деньги, потому что они все равно не помогут откупиться от смертного часа. Он хочет прожить жизнь в удовольствии, развлекаясь. Ломоносов не согласен с такими рассуждениями. Он думает совершено противоположное. Неожиданно заучит отказ от философа Сенеки, выступающего за отказ от радостей жизни. Далее происходит углубление проблемы, о которой говорилось ранее. Русский поэт сравнивает Анакреона с римским деятелем Катоном. Первый потратил жизнь на веселье, а второй старался вести порядок в республике. Но их объединяло то, что, по мнению Ломоносова, они прожили жизнь бесследно и не принесли никакой пользы обществу.

В заключительной части поэт из России рассказывает о смысле его творческого посыла и назначении, используя серьёзный четырехстопный ямб. Анакреон же просит художника, чтобы тот нарисовал портрет любимой женщины, описывая ее прелести. Михаил Васильевич же говорит, что древнегреческий поэт любуется не только женской красотой, но и собой и просит написать портрет матери России в облике монархини. Вся ее красота заключается в ее могущественном государстве. Но крепнуть оно может только при мирной жизни. Последние слова, говорящие перестать идти войнам, это подтверждают. Родина должна развиваться и любить своих сыновей.

Михаил Ломоносов не соглашается ни с одним высказыванием поэта из Древней Греции. Он всей душой показывает свою любовь к Отчизне, хочет принести пользу миру. Анакреон же хочет веселиться.

Творчество Анакреонта и его отражение в русской поэзии


Образ Анакреона

Анализ «Разговора с Анакреоном» можно начать с описания одного из его героев – поэта Анакреона. Он жил очень давно, в V веке до н. э. В своих произведениях он восхищался светлыми моментами жизни, славил молодость и красоту. Если же Анакреон писал о старости – то упоминал довольную и радостную. Как в древние времена, так и позднее произведения поэта обрели такую популярность, что в литературе даже возникло отдельное направление – «анакреонтическая лирика».

С этим поэтом и начинает диалог Ломоносов. Для того чтобы еще больше убедить своего читателя, поэт берет отдельную строку из стихотворения Анакреона, переводит ее и дает собственное толкование, предлагает свой взгляд на сказанное поэтом. Так и построен «Разговор с Анакреоном». Анализ стихотворения должен содержать упоминание о том, что в течение всего стихотворения чередуются его фрагменты – сказанное Ломоносовым сменяет сказанное Анакреоном. Последний жалуется на то, что его мысли не могут должным образом сосредоточиться на теме героизма – невольно он пишет о любви:

«… Да гусли мне в покое

Любовь велят звенеть».

«Разговор с Анакреоном» М. Ломоносов

Анакреон

Ода I

Мне петь было о Трое, О Кадме мне бы петь, Да гусли мне в покое Любовь велят звенеть. Я гусли со струнами Вчера переменил И славными делами Алкида возносил; Да гусли поневоле Любовь мне петь велят, О вас, герои, боле, Прощайте, не хотят.

Ломоносов

Ответ

Мне петь было о нежной, Анакреон, любви; Я чувствовал жар прежней В согревшейся крови, Я бегать стал перстами По тоненьким струнам И сладкими словами Последовать стопам. Мне струны поневоле Звучат геройский шум. Не возмущайте боле, Любовны мысли, ум; Хоть нежности сердечной В любви я не лишен, Героев славой вечной Я больше восхищен.

Анакреон

Ода XXIII

Когда бы нам возможно Жизнь было продолжить, То стал бы я не ложно Сокровища копить, Чтоб смерть в мою годину, Взяв деньги, отошла И, за откуп кончину Отсрочив, жить дала; Когда же я то знаю, Что жить положен срок, На что крушусь, вздыхаю, Что мзды скопить не мог; Не лучше ль без терзанья С приятельми гулять И нежны воздыханья К любезной посылать.

Ломоносов

Ответ

Анакреон, ты верно Великой философ, Ты делом равномерно Своих держался слов. Ты жил по тем законам, Которые писал, Смеялся забобонам, Ты петь любил, плясал; Хоть в вечность ты глубоку Не чаял больше быть, Но славой после року Ты мог до нас дожить; Возьмите прочь Сенеку, Он правила сложил Не в силу человеку, И кто по оным жил?

Анакреон

Ода XI

Мне девушки сказали: «Ты дожил старых лет», И зеркало мне дали: «Смотри, ты лыс и сед». Я не тужу ни мало, Еще ль мой волос цел. Иль темя гладко стало, И весь я побелел; Лишь в том могу божиться, Что должен старичок Тем больше веселиться, Чем ближе видит рок.

Ломоносов

Ответ

От зеркала сюда взгляни, Анакреон, И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон: «Какую вижу я седую обезьяну? Не злость ли адская, такой оставя шум, От ревности на смех склонить мой хочет ум? Однако я за Рим, за вольность твердо стану, Мечтаниями я такими не смущусь И сим от Кесаря кинжалом свобожусь». Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок, Катон старался ввесть в республику порядок; Ты век в забавах жил и взял свое с собой, Его угрюмством в Рим не возвращен покой; Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятной виноград, Ножем он сам, себе был смертный супостат; Беззлобно роскошь в том была тебе причина, Упрямка славная была ему судьбина; Несходства чудны вдруг и сходства понял я, Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Анакреон

Ода XXVIII

Мастер в живопистве первой, Первой в Родской стороне, Мастер, научен Минервой, Напиши любезну мне. Напиши ей кудри черны, Без искусных рук уборны, С благовонием духов, Буде способ есть таков.

Дай из роз в лице ей крови И как снег представь белу, Проведи дугами брови По высокому челу, Не сведи одну с другою. Не расставь их меж собою, Сделай хитростью своей, Как у девушки моей;

Цвет в очах ея небесной, Как Минервин, покажи И Венерин взор прелестной С тихим пламенем вложи, Чтоб уста без слов вещали И приятством привлекали И чтоб их безгласна речь Показалась медом течь;

Всех приятностей затеи В подбородок умести И кругом прекрасной шеи Дай лилеям расцвести, В коих нежности дыхают, В коих прелести играют И по множеству отрад Водят усумненной взгляд;

Надевай же платье ало И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало, И о прочем рассудить. Коль изображенье мочно. Вижу здесь тебя заочно, Вижу здесь тебя, мой свет; Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов

Ответ

Ты счастлив сею красотою И мастером, Анакреон, Но счастливей ты собою Чрез приятной лиры звон; Тебе я ныне подражаю И живописца избираю. Дабы потщился написать Мою возлюбленную Мать.

О мастер в живопистве первой, Ты первой в нашей стороне, Достоин быть рожден Минервой, Изобрази Россию мне, Изобрази ей возраст зрелой И вид в довольствии веселой, Отрады ясность по челу И вознесенную главу;

Потщись представить члены здравы, Как должны у богини быть, По плечам волосы кудрявы Признаком бодрости завить, Огонь вложи в небесны очи Горящих звезд в средине ночи, И брови выведи дуг ой, Что кажет после туч покой;

Возвысь сосцы, млеком обильны, И чтоб созревша красота Являла мышцы, руки сильны, И полны живости уста В беседе важность обещали И так бы слух наш ободряли, Как чистой голос лебедей, Коль можно хитростью твоей;

Одень, одень ее в порфиру, Дай скипетр, возложи венец, Как должно ей законы миру И распрям предписать конец; О коль изображенье сходно, Красно, любезно, благородно, Великая промолви Мать, И повели войнам престать.

Позиция М. В. Ломоносова

Но Ломоносов отвечает Анакреону, что с большим удовольствием восхищается славой отважных героев, нежные чувства его трогают меньше. Михаил Васильевич считает свою позицию куда более весомой и прибавляет в ответ древнегреческому поэту еще несколько строк. В анализе «Разговора с Анакреоном» стоит подчеркнуть, что именно в них содержится основная мысль поэта, они являются афористичными. Ломоносов выражает суть своего произведения: ему тоже доступны нежные переживания любви, однако он считает, что поэтическая Муза в первую очередь должна воспевать именно героические подвиги. Вот эти строки:

«Героев славой вечной

Я больше восхищен».

М.В.Ломоносов о задачах поэзии. «Разговор с Анакреонтом».

Стихотворения древнегреческого поэта Анакреона переводились в XVIII в. многими писателями. Ломоносов перевел четыре оды Анакреона, к каждой из которых написал стихотворный ответ и назвал этот поэтический цикл «Разговор с Анакреоном». Взгляды Ломоносова иногда совпадают с мыслями Анакреона, иногда расходятся, вследствие чего «разговор» переходит в полемику. В первой группе стихотворений ставится вопрос о выборе предмета, достойного воспевания. Анакреон, по его собственным словам, пробовал петь о троянской войне, о подвигах Алкида, т. е. Геракла, но каждый раз возвращался к любовным песням.

Ломоносов четко разделяет личную жизнь поэта и его поэтическое творчество. В жизни поэту знакомы любовные радости, но в стихах он может прославлять только героические подвиги:

Хоть нежности сердечной

В любви я не лишен,

ероев славой вечной

Я больше восхищен

Во второй паре стихотворений гедонистические взгляды Анакреона сравниваются с учением древнеримского стоика Сенеки, призывавшего презирать радости жизни и тем самым заранее готовить себя ко всем ее невзгодам. Ломоносову не нравятся суровые «правила» Сенеки, и он отдает в этом вопросе предпочтение Анакреону:

Возьмите прочь Сенеку,

Он правила сложил

Не в силу человеку,

И кто по оным жил?

В третьей оде Анакреона говорится о цели жизни. Девушки напоминали поэту о его преклонном возрасте: «Смотри, ты лыс и сед». Но это его мало смущает. Мысль о близости смерти только усиливает в нем жажду наслаждений:

Лишь в том могу божиться,

Что должен старичок

Тем больше веселиться,

Чем ближе видит рок

Ломоносов в ответном стихотворении снова прибегает к сравнению. Но на этот раз он противопоставляет Анакреону не философа-стоика, а республиканца Катона, который после победы Цезаря заколол себя кинжалом, стараясь смертью доказать свою приверженность к республиканскому строю. Ломоносов уточняет и углубляет свое отношение к Анакреону. Принимая жизнелюбие греческого поэта, он вместе с тем с явным осуждением пишет о его бездумном эгоизме. Как суровый приговор звучат слова, обращенные к Анакреону: «Ты век в забавах жил и взял свое с собой» (С. 5). Более импонируют Ломоносову гражданские добродетели Катона, его беззаветная преданность интересам Рима. Однако самоубийство Катона не вызывает у Ломоносова сочувствия: «Его угрюмством в Рим не возвращен покой». Поэтому он не отдает предпочтения ни Анакреону, ни Катону:

Несходства чудны вдруг и сходства понял я,

Умнее кто из вас, другой будь в том судья

Собственная позиция Ломоносова раскрывается в заключительном диалоге. Оба поэта обращаются к «живописцу» с просьбой нарисовать портреты их «возлюбленных». Анакреон хотел бы увидеть на картине точное подобие своей любимой, со всеми ее прелестями:

Дай из рос в лице ей крови

И как снег представь белу,

Проведи дугами брови

По высокому челу

В отличие от Анакреона, возлюбленной Ломоносова оказывается не простая смертная, а его родина, Россия, которую он просит изобразить в виде царственной женщины, сильной, здоровой и красивой:

Изобрази ей возраст зрелой

И вид в довольствии веселой,

Отрады ясность по челу

И вознесенную главу

Служение матери-Родине Ломоносов понимает не как отказ от радостей жизни, а как творчество, как созидание и приумножение материальных и духовных ценностей, доставляющее человеку сознание своей полезности обществу.

Цикл стихотворений, написанный Ломоносовым, интересен не только образцовыми переводами Анакреона, но и тем, что в нем нашло отражение поэтическое кредо самого Ломоносова. Высшей ценностью объявлено Русское государство, Россия. Смысл жизни поэт видит в служении общественному благу. В поэзии его вдохновляют только героические дела. Все это характеризует Ломоносова как поэта-классициста. Более того, «Разговор с Анакреоном» помогает уточнить место Ломоносова и в русском классицизме и прежде всего установить отличие его гражданской позиции от позиции Сумарокова. В понимании Сумарокова, служение государству было связано с проповедью аскетизма, с отказом от личного благополучия, несло в себе ярко выраженное жертвенное начало. Особенно четко эти принципы отразились в его трагедиях. Ломоносов выбрал другой путь. Ему одинаково чужды и стоицизм Сенеки, и эффектное самоубийство Катона. Он верит в благостный союз поэзии, науки и просвещенного абсолютизма.

Различия в требованиях

В этой заключительной части каждая строфа, которая представляет ответ великого русского поэта, перекликается с соответствующими строфами Анакреона. Однако при этом строфы двух поэтов противопоставляются. Например, если древнегреческий поэт просит изобразить свою возлюбленную, то Ломоносов – мать. Следующая строфа еще больше усиливает противопоставление. Если Анакреон восхищается красотой юной девушки, то Ломоносов просит художника изобразить женщину в возрасте, у которой «спокойный взор», «вознесенная глава».

И в этом нет ничего необычного, ведь на том портрете, который просит Ломоносов, изображается сама Россия. Во всех этих строфах внимательный читатель обнаружит лексическую параллель – слово в них будет общим. Но значение этого слова (семантика) будет разным. Поэтому будет отличаться и образное содержание. Например, как у Ломоносова, так и у Анакреона упоминается чело. Но у древнегреческого поэта делается акцент на внешней красоте, а у Ломоносова – на состоянии души («отрады ясность на челе»). В анализе «Разговора с Анакреоном» стоит упомянуть и о том, что полемичность этого диалога отображается и на ритмическом уровне. В завершающей, самой важной, части стихотворения строки Анакреона написаны хореем, а у Ломоносова – ямбом.

Поэзия Ломоносова

Стихотворения древнегреческого поэта Анакреона переводились в XVIII в. многими писателями. Ломоносов перевел четыре оды Анакреона, к каждой из которых написал стихотворный ответ и назвал этот поэтический цикл «Разговор с Анакреоном». Взгляды Ломоносова иногда совпадают с мыслями Анакреона, иногда расходятся, вследствие чего «разговор» переходит в полемику. В первой группе стихотворений ставится вопрос о выборе предмета, достойного воспевания. Анакреон, по его собственным словам, пробовал петь о троянской войне, о подвигах Алкида, т. е. Геракла, но каждый раз возвращался к любовным песням.

Ломоносов четко разделяет личную жизнь поэта и его поэтическое творчество. В жизни поэту знакомы любовные радости, но в стихах он может прославлять только героические подвиги:

Хоть нежности сердечной

В любви я не лишен,

Героев славой вечной

Я больше восхищен (С. 4).

Во второй паре стихотворений гедонистические взгляды Анакреона сравниваются с учением древнеримского стоика Сенеки, призывавшего презирать радости жизни и тем самым заранее готовить себя ко всем ее невзгодам. Ломоносову не нравятся суровые «правила» Сенеки, и он отдает в этом вопросе предпочтение Анакреону:

Возьмите прочь Сенеку,

Он правила сложил

Не в силу человеку,

И кто по оным жил? (С. 4).

В третьей оде Анакреона говорится о цели жизни. Девушки напоминали поэту о его преклонном возрасте: «Смотри, ты лыс и сед». Но это его мало смущает. Мысль о близости смерти только усиливает в нем жажду наслаждений:

Лишь в том могу божиться,

Что должен старичок

Тем больше веселиться,

Чем ближе видит рок (С. 5).

Ломоносов в ответном стихотворении снова прибегает к сравнению. Но на этот раз он противопоставляет Анакреону не философа-стоика, а республиканца Катона, который после победы Цезаря заколол себя кинжалом, стараясь смертью доказать свою приверженность к республиканскому строю. Ломоносов уточняет и углубляет свое отношение к Анакреону. Принимая жизнелюбие греческого поэта, он вместе с тем с явным осуждением пишет о его бездумном эгоизме. Как суровый приговор звучат слова, обращенные к Анакреону: «Ты век в забавах жил и взял свое с собой» (С. 5). Более импонируют Ломоносову гражданские добродетели Катона, его беззаветная преданность интересам Рима. Однако самоубийство Катона не вызывает у Ломоносова сочувствия: «Его угрюмством в Рим не возвращен покой». Поэтому он не отдает предпочтения ни Анакреону, ни Катону:

Несходства чудны вдруг и сходства понял я,

Умнее кто из вас, другой будь в том судья (С. 5).

Собственная позиция Ломоносова раскрывается в заключительном диалоге. Оба поэта обращаются к «живописцу» с просьбой нарисовать портреты их «возлюбленных». Анакреон хотел бы увидеть на картине точное подобие своей любимой, со всеми ее прелестями:

Дай из рос в лице ей крови

И как снег представь белу,

Проведи дугами брови

По высокому челу (С. 6).

В отличие от Анакреона, возлюбленной Ломоносова оказывается не простая смертная, а его родина, Россия, которую он просит изобразить в виде царственной женщины, сильной, здоровой и красивой:

Изобрази ей возраст зрелой

И вид в довольствии веселой,

Отрады ясность по челу

И вознесенную главу (С. 7).

Служение матери-Родине Ломоносов понимает не как отказ от радостей жизни, а как творчество, как созидание и приумножение материальных и духовных ценностей, доставляющее человеку сознание своей полезности обществу.

Цикл стихотворений, написанный Ломоносовым, интересен не только образцовыми переводами Анакреона, но и тем, что в нем нашло отражение поэтическое кредо самого Ломоносова. Высшей ценностью объявлено Русское государство, Россия. Смысл жизни поэт видит в служении общественному благу. В поэзии его вдохновляют только героические дела. Все это характеризует Ломоносова как поэта-классициста. Более того, «Разговор с Анакреоном» помогает уточнить место Ломоносова и в русском классицизме и прежде всего установить отличие его гражданской позиции от позиции Сумарокова. В понимании Сумарокова, служение государству было связано с проповедью аскетизма, с отказом от личного благополучия, несло в себе ярко выраженное жертвенное начало. Особенно четко эти принципы отразились в его трагедиях. Ломоносов выбрал другой путь. Ему одинаково чужды и стоицизм Сенеки, и эффектное самоубийство Катона. Он верит в благостный союз поэзии, науки и просвещенного абсолютизма.

Форма стихотворения

В анализе «Разговора с Анакреоном» Ломоносова отдельно стоит упомянуть форму этого произведения – разговор. Ломоносов так определял понятие «разговор» в своем труде «Риторика»: «когда одну и ту же материю предлагают два, три или более вымышленных лиц, ведущих между собой беседу». В анализе «Разговора с Анакреоном» можно добавить: выбирая форму для своего произведения, Ломоносов старался уходить от традиционной монологичности, которая свойственна обычным одам. Ведь разговор предполагает обмен мнениями, открытость идей и позиций, а это влечет за собой естественность изложения мысли.

Ирония над Анакреоном

Иронией пронизаны следующие строки:

«Анакреон, ты верно

Великий философ…».

Смысловое ударение приходится именно на слово «верно». Исследователи творчества Ломоносова, в частности А. В. Западов, считают: если бы это слово было вводным, то авторская ирония была бы более очевидной. Рукопись стихотворения не сохранилась, а во всех печатных текстах это слово выступает как отдельная лексическая единица в значении «действительно» и подчеркивает смысловую насыщенность последней строчки. Следующие десять строк раскрывают мысль поэта.

Композиция стихотворения «Разговор с Анакреоном»:

«Разговор с Анакреонтом» составлен из четырех пар стихотворений. Ломоносов перевел оды I, XXII, XI и XXVIII Анакреона и каждую сопроводил своим стихотворным ответом. Он хорошо про­думал композицию этой сюиты, выбрал и расположил оды Анакре­она с таким расчетом, чтобы в ответных стихах иметь возможность, развить собственные взгляды и после прямой полемики с греческим поэтом утвердить свою большую и ясную мысль.

а) первая пара стихотворений

В первой оде Анакреону нужно было бы воспевать троянских героев:

Мне петь было о Трое,
О Кадме мне бы петь,
Да гусли мне в покое
Любовь велят звенеть. ..

Анакреон даже переменил свои гусли со струна­ми на новые, но и это не помогло:

…гусли поневоле
Любовь мне петь велят,
О вас, герои, боле,
Прощайте, не хотят…

Демонстративный отказ античного поэта от гражданской темы, связанный с особенностями его миро­воззрения и общественно-литературной обстановкой эпохи, вызы­вает резкий и прямолинейный ответ Ломоносова.

Мне струны поневоле
Звучат геройский шум.
Не возмущайте боле,
Любовны мысли, ум,
Хоть нежности сердечной
В любви я не лишен,
Героев славой вечной
Я больше восхищен.

Общий характер поэзии Анакреона, ее темы и направление без колебаний отверг­нуты Ломоносовым. В своем творчестве он шел по другому пу­ти, отдавая поэтические силы служению отечеству, и в «Разговоре с Анакреонтом» отчетливо, сказал об этом.

б) вторая пара стихотворений

Во второй оде Анакреона (ода XXII) говорится о том, что жизнь человеческая коротка и потому не стоит заботиться о накоплении сокровищ — ими не откупиться от смерти:

Не лучше ль без терзанья 
C приятельми гулять 
И нежны воздыханья 
К любезной посылать?
Ответ Ломоносова, который обычно трактуется как дань уваже­ния к Анакреону и в его лице ко всем, кто «делом равномерна своих держался слов», то есть к тем, «у кого слово не расходится с делом» (VIII, 1165), в сущности, звучит иронически. Он называ­ет Анакреона «великим философом» за любовь к пению и пляскам, за следование собственным законам, дозволявшим от жизни полу­чать только удовольствия, и в заключении восклицает:

Возьмите прочь Сенеку:
Он правила сложил
Не в силу человеку, 
И кто по оным жил? 
«Если не видеть иронического характера этого требования и счи­тать, что Ломоносов соглашается с Анакреоном и его себялюбивой позицией, третий ответ русского поэта окажется совсем нелогич­ным, ибо в нем эта позиция опрокинута. На самом деле Ломоно­сов вовсе не собирается предпочесть Анакреона римскому стоику Сенеке Младшему, хотя и признает его посмертную славу. «Пра­вила», то есть нормы гражданского поведения, по Ломоносову, людям необходимы, и в этом смысле Анакреон с его симпатичным, но всеядным жизнелюбием проигрывает перед суровым моралис­том. Однако Ломоносов пока выступает только наблюдателем и своих взглядов еще не высказывает.»[см. 4]

В следующей паре стихотворений Ломоносов выдвигает новую противополож­ность Анакреону, и опять отказывается рассудить спо­рящих.

в) третья пара стихотворений

В третьей оде Анакреон окружен роем шаловливых девушек, ко­торые дали ему в руки зеркало, чтобы он убедился в своей старости. Но Анакреона это не особенно пе­чалит. Он уверяет, что старость не помеха радостям жизни:

...должен старичок 
Тем больше веселиться, 
Чем ближе видит рок!
Ломоносов призывает в свидетели спора Катона, который с мрачным презрением издевается над стар­ческой игривостью беспечного поэта:

Какую вижу я седую обезьяну?
Не злость ли адская, такой оставя шум,
От ревности на смех склонить мой хочет ум?
Изнеженным старцам, которые спешат вкусить на­слаждение на краю могилы, Ломоносов противопо­ставляет «упрямку славную» людей общественного долга, убежденных в своей правоте и не идущих на сделки со своей совестью: Анакреону, который, по преданию, умер, подавившись виноградиной, — граж­данскую доблесть Катона, покончившего с собой, ко­гда республиканский Рим пал к ногам Цезаря.

«Противопоставление Катона Анакреону столь существенно, что Ломоносов подчеркивает это интонационно-ритмически и графически. Если все оды Анакреона и два первых ответа Ломоносова написаны трехстопным ямбом, звучащим легко и непринужденно (а местами весело и задорно), то третий ответ Ломоносов написал шестистопным ямбом с парной рифмовкой («александрийским» стихом). Канонический размер высокого жанра трагедий и серьезных сатир здесь придал изложению неторопливость и весомость.» [см. 5]


Ты жизнь употреблял как временну утеху, 
Он жизнь пренебрегал к республики успеху;
Зерном твой отнял дух приятной виноград, 
Ножем он сам себе был смертный супостат;
Беззлобна роскошь в том была тебе причина. 
Упрямка славная была ему судьбина.
Ломоносов не разделяет целиком мнение угрюмого Катона. «Его угрюмством в Рим не возвращен по­кой», — говорит он почти неожиданно о Катоне, как бы указывая на бесплодность его подвига. Ломоно­сов, несомненно, понял историческую ограниченность как беспечного Анакреона, так и угрюмого Катона:

Несходства чудны вдруг и сходства понял я:
Умнее кто из вас, другой будь в том судья...
Анакреон ближе жизнерадостному мироощущению Ломоносова, чем мрачная отчужденность последнего представителя патрицианского Рима. Ломоносов хочет соединить высокое чувство долга, верность своим идеями и служение отечеству с полной радостей и чув­ственного наслаждения земной быстротечной жизнью. Но, не отказываясь от житейских радостей, надо прежде всего помышлять об общественном благе.

Анакреон, Сенека Младший, Катон — все эти исторические при­меры и этические концепции понадобились Ломоносову для того, чтобы в последней, четвертой, паре стихотворений высказать нако­нец свои взгляды на обязанности человека и гражданина.

г) четвертая пара стихотворений

В оде XXVIII Анакреон обращается к прославленному в Родской стороне живописцу (Апеллесу) и просит его написать портрет его милой, причем подробно и с упоением перечисляет ее прелести:

Дай из роз в лицо ей крови 
И, как снег, представь белу, 
Проведи дугами брови 
По высокому челу. ..
Надевай же платье ало                     
И не тщись всю грудь закрыть, 
Чтоб, ее увидев мало, 
И о прочем рассудить. 
И т. д.
В своем ответе Анакреону Ломоносов просит художника напи­сать портрет не любовницы, а матери, которую в следующей стро­фе он именует Россией.

О мастер в живопистве первой, 
Ты первой в нашей стороне... 
Изобрази Россию мне.
Строгое, величавое изображение характе­ризуется не подбором внешних признаков красавицы, о чем писал Анакреон, а выявлением духовных качеств:

Изобрази ей возраст зрелый       
И вид в довольствии веселый, 
Отрады ясность по челу 
И вознесенную главу. 
Поверх живописного портрета умудренной женщины, здоровой и сильной, возникает аллегорический портрет России. Каждая внешняя краска в этой величавой картине получает особый смысл, особое наполнение: «волосы кудрявы» должны означать признак бодрости, выведенные дугой брови — покой, наступивший после военных трудов и забот, «полны живости уста» — важность беседы и ободрение собеседника, «изобрази ей возраст зрелый» — хочет видеть свою родину духовно богатой.

Просвещенная Россия олицетворялась Ломоносовым в просвещенной самодержице, и поэтому живописец должен придать ей атрибуты царской власти — порфиру, скипетр и венец.

Россия представляется Ломоносову мощным государством, спо­собным дать миру разумные законы и «распрям предписать конец». Стихотворение проникнуто антивоенным духом, в нем прославляется человеческий труд, и заключительные строки его гласят:


Великая промолви Мать 
И повели войнам престать.
Монументальность созданной картины разрешила спор с Анакреоном в пользу поэзии общенациональной и вместе с тем обнажила главную тему поэтического творчества Ломоносова — прославление России.

Характерно также, что четвертый ответ Ломоносов написал четырехстопным ямбом, которым о слагал свои оды.

Требования предъявленные Ломоносовым к отечественной поэзии, были осуществлены прежде всего в его собственной поэтической практике, и в первую очередь в одах.

Разговор с Анакреоном – Газета Коммерсантъ № 26 (6747) от 13.02.2020

Знаменитый американский баритон Томас Хэмпсон в сопровождении камерного оркестра «Амстердамская симфониетта» представил в Москве программу, в которой причудливым, но очень естественным образом песни Франца Шуберта рифмуются с танго Курта Вайля, а Стивен Фостер, Хуго Вольф и Рихард Штраус оказываются сверхактуальными композиторами. Может ли камерный концерт стать социально значимым событием, размышляет Татьяна Белова.

Амстердамский оркестр — 22 струнника под руководством скрипачки Кандиды Томпсон — работает без дирижера, что лишний раз подчеркивает равноправие участников и их способность через музыку находить единые решения без внешней авторитарной воли. Когда они играют «Танго-хабанеру» Курта Вайля или специально для них сделанное переложение вступления к «Тристану и Изольде», это важное высказывание не только о музыке, но и о мире, где общее звучание собирается из суммы частных голосов, а камерность инструментовки не отменяет вселенского масштаба.

Таким же равноправным участником ансамбля, не теряя при этом статуса солиста, выходит на сцену Томас Хэмпсон. И камерный репертуар — песни для голоса и фортепиано, которые звучат в созданных для симфониетты оркестровках,— раскрывается как огромный экскурс в мировую историю, представление значительного культурного контента и контекста. Хэмпсон оперирует не словами или нотами — в его музыкальной вселенной это неразрывно слитые элементы смысла. С роялем он всегда выстраивает уважительный диалог, с амстердамским оркестром развернулась оживленная многоголосная дискуссия.

Программа концерта на первый взгляд кажется эклектичной: за исключением «Серьезных песен» Айслера нет авторских циклов, Шуберт анахронично следует за Хуго Вольфом, а Стивен Фостер — за Рихардом Штраусом. Но тему дискуссии — по факту — сформулировать можно совершенно отчетливо: «Лирическое переживание или гражданственный пафос? Зачем и о чем мы поем?».

Со времен Анакреона, защищавшего право своей лиры воспевать не героев Троянской войны, а любовные переживания и частные радости, эта дихотомия остается актуальной.

Для русского общества со времен Ломоносова, сделавшего перевод этой знаменитой анакреоновской оды частью полемического манифеста, выбор в пользу гражданственности был очевиден и поощряем при любых режимах, от самодержавия до нынешней суверенной демократии. Для Франца Шуберта, положившего ту же оду в переводе Франца фон Брухмана на музыку, выбор был очевидно противоположным: в каждой строфе слышен резкий контраст между требовательной маршевостью первой части и ликующей свободой — второй, а повторение в партитуре финальных строк превращается в манифест, категорический отказ от воспевания войн и героической пропаганды.

Шубертовская «К лире» в программе московского концерта Томаса Хэмпсона и «Амстердамской симфониетты» стала декларацией права на внутреннюю свободу, обоснованием ценности частной жизни и личного переживания, то есть того, что чаще всего становится предметом Lied, немецкой романтической песни, а во многом и песни как жанра вообще. Для Хэмпсона исполнение песен — огромная часть жизненной философии, способ представить национальную и культурную традиции, понять культуру собеседника, найти общий язык и выразить общее упование.

Совершенно закономерным центром программы оказался цикл «Серьезные песни» Ханнса Айслера, где лирический герой на равных обдумывает осень, ХХ съезд КПСС, возможность выразить печаль и радость, надежду и отчаяние; манифестом же всего вечера стала строчка «Песня, будь моим добрым приютом».

Песня — сплав музыки и слова, возможность разыграть сюжет, что было продемонстрировано в штраусовской «Увы, я несчастный бедняк», блеснуть острой характерностью, для чего как нельзя лучше подошел исполненный на бис «Крысолов» Хуго Вольфа, или выплеснуть беспримесную радость — в «Прекрасном мечтателе» Фостера. «Пусть трудные времена не вернутся» Стивена Фостера на концерте прозвучала с сюрпризом: финальный куплет, опустив смычки, вместе с солистом a cappella исполнил весь оркестр, и, если бы слушатели могли подхватить, их включение в музицирование выглядело бы абсолютно уместным.

Увы, «Зарядье» не предоставило своей публике возможности ни подпеть, ни даже просто понять, о чем в исполняемых песнях шла речь. Программка концерта не содержала текстов и переводов, титры отсутствовали. Возможно, организаторы концерта таким образом высказали свою позицию в споре о примате текста или музыки в вокальных жанрах. Но вероятным кажется и другое объяснение: свобода выбора и свобода знания в России, где воинственная риторика все больше возвышает голос, опять становятся немодными. Если вчитываться в тексты исполненных песен и вслушиваться в исполнительскую манеру, можно понять, что ломоносовская оппозиция, вложенная в головы со школьной скамьи, не единственный путь разрешения спора между частным и общим. Во всяком случае, Хэмпсон и «Амстердамская симфониетта» предлагают нам другой.

3. Ломоносов

3

Мысль о том, что России суждено сказать новое слово Б европейской культуре и что слово это должно стать согласующим, объединяющим, примиряющим, пронизывает одно из последних стихотворных произведений Ломоносова — то самое, которое он читал наследнику Павлу Петровичу 9 ноября 1764 года, — «Разговор с Анакреоном». Его по праву следует назвать ломоносовским художественно-философским завещанием.

…Обычно «Разговор с Анакреоном» рассматривают как выражение стоического гражданского идеала Ломоносова, поэтический манифест, призывающий художников слова к воспеванию геройских дел. В подтверждение такого толкования приводят чаще всего четыре строчки, ставшие хрестоматийными:

Хоть нежности сердечной

В любви я ре лишен,

Героев славой вечной

Я больше восхищен.

Разъясняя смысл этих стихов, упирают на то, что Ломоносов здесь приносит личное в жертву общественному, хотя, если присмотреться повнимательнее, никакой «жертвы» тут, в сущности, нет. Просто Ломоносов больше восхищен героями, и это его личная точка зрения.

Однако не будем торопиться… «Разговор с Анакреоном» — самое глубокое и, пожалуй, еще не оцененное по достоинству произведение Ломоносова. То, что здесь будет сказано, — только попытка взглянуть на него с иной точки. Попробуем разобраться не спеша.

«Разговор» состоит из четырех стихотворений, приписывавшихся древнегреческому поэту Анакреону, в переложении Ломоносова и четырех ломоносовских ответов на каждое из этих стихотворений.

Творчество Анакреона (или Анакреонта) и его многочисленных подражателей (так называемая анакреонтика) составляет одну из показательных черт европейской поэзии — древней и новой. Для того типа сознания, который воплощает в себе анакреонтика, характерно воспевание живых, пусть даже и минутных, удовольствий (вино, любовь, природа), упоение настоящей «частичкой бытия», абсолютное безразличие ко всему, что выходит за рамки чувственного наслаждения миром. Анакреонт исторический был предельно последователен в этом своем гедонизме: как говорит легенда, он умер, подавившись виноградной косточкой.

Анакреону Ломоносов поочередно противопоставляет стоического философа Сенеку Младшего и римского республиканца Катона, который боролся против деспотических притязаний Юлия Цезаря и закололся кинжалом, узнав, что противник победил и дело всей его жизни рухнуло.

В четвертой паре стихотворений Анакреон просит знаменитого родосского живописца (считают, что Апеллеса) сделать портрет его возлюбленной, а Ломоносов, в свою очередь, обращается к российскому художнику, искуснейшему в своей стране (предполагают, что он имел в виду Ф. С. Рокотова) с аналогичной просьбой. Разница только в том, что ломоносовская «возлюбленная» — это не женщина-любовница, а «великая Мать». Россия.

Основное внимание исследователи, как правило, сосредоточивают на цитированных выше строчках, справедливо усматривая в них существо идеологических расхождений между Анакреоном и Ломоносовым. Но выводы, как было отмечено, зачастую слишком прямолинейны и отражают действительное соотношение вещей лишь приблизительно. Особенно это ощущается в истолковании того места «Разговора», где Ломоносов дает сравнительную характеристику Анакреона и Катона:

Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок.

Катон старался ввесть в республику порядок,

Ты век в забавах жил и взял свое с собой,

Его угрюмством в Рим не возвращен покой;

Ты жизнь употреблял как временну утеху,

Он жизнь пренебрегал к республики успеху;

Зерном твой отнял дух приятный виноград,

Ножем он сам себе был смертный супостат;

Беззлобна роскошь в том была тебе причина,

Упрямка славная была ему судьбина;

Несходства чудны вдруг и сходства понял я.

Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Вот несколько наиболее характерных высказываний биографов и комментаторов по поводу этих строчек, важнейших во всем «Разговоре».

«Ломоносов не знает, кто из них прав… В своей жизни и в поэтическом творчестве Ломоносов шел за Катоном и подавлял в себе все, что не считал общественно важным» (Д. К. Мотольская).

«Конец стихотворения часто вводит в заблуждение читателей и даже исследователей: Ломоносов не ставит тут вопрос, кто благороднее из этих двух античных деятелей пли кто из них больше заслуживает уважения; этот вопрос для Ломоносова решен, и конечно, в пользу симпатичного ему Катона. Но от решения вопроса о том, кто житейски благоразумнее, практичнее, Ломоносов отказывается…» (П. Н. Бер-ков).

«…Ломоносов противопоставляет общественному индифферентизму Анакреона… суровый классический образ древнеримского героя — республиканца Катона…

Ломоносов, правда, указывает, что и путь Катона не привел к цели. .. В конце он даже отказывается быть судьей в том, кто из них двух «умнее» провел свою жизнь. Однако несомненно, что образ Катона вызывал его большее сочувствие. Недаром он определяет его характер тем же словом «упрямка», т. е. твердость духа, благородная патриотическая настойчивость, которое… он применял и к самому себе» (Д. Д. Благой).

«Сам Ломоносов и по своим склонностям и по своей жизненной практике принадлежал, как известно, к тем, кто «жизнь пренебрегал к республики успеху», и был очень далек от тех, кто «жизнь употреблял как временну утеху», но в данном произведении он заявляет, что не берется решать, какая из этих двух моральных позиций умнее» (Т. А. Красоткина и Г. П. Блок).

Во всех этих высказываниях, несмотря на их основательное подкрепление цитатами из Ломоносова, упускается из виду один важнейший момент в тексте «Разговора»: «Несходства чудны вдруг и сходства понял я…»

Исследовательская мысль отталкивается прежде всего от принципиальных, антагонистических «несходств» между Анакреоном и Катоном. Получается, что в стихотворении существуют только две жизненные философии, два нравственных подхода к миру. Третьего не дано.

И вот тут литературоведы, по сути дела, заставляют Ломоносова выбирать между Анакреоном и Катоном, между практическим эпикурейством и аскетизмом. Подчеркнем: сам Ломоносов не стоит перед выбором — он уже понял про Анакреона и Катона что-то такое, что устраняет для него самый вопрос о выборе. И не потому только, что он предпочел кого-то из двух… Однако для исследователей вопрос остается, и, поскольку Катон как личность все-таки вызывает больше симпатий, нежели похотливый старичок Анакреон, принимается без доказательств, что Ломоносов целиком на его стороне. И тут уже грань между позицией Ломоносова и той жизненной программой, которую представляет Катон, стирается как бы сама собою. И появляется, вопреки всему/ что известно о Ломоносове, образ человека, который «шел за Катопом и подавлял в себе все, что не считал общественно важным»; Ломоносов — республиканец, который по своей жизненной практике принадлежал, «как известно» (?), к тем, кто «жизнь пренебрегал к республики успеху» (???).

Но отчего же тогда Ломоносов, если Катон ему ближе, отказывается принять чью-либо сторону в споре республиканца с Анакреоном? Ведь это «отказывается», или «не знает», или «не берется решить», может свидетельствовать только о двух вещах: либо о нравственной непоследовательности Ломоносова (что абсурдно), либо о профессиональной слабости всего произведения, о неумении Ломоносова-поэта художественными средствами выбраться из созданной им самим ситуации (что не менее абсурдно).

Однако все, о чем здесь сейчас говорится, не имеет к Ломоносову ровно никакого отношения. Он не «подавлял» в себе ничего из того, что не являлось «общественно важным» — ибо ничего такого, что следовало бы «подавить», он в себе не ощущал. Ломоносов как поэт и человек интересен именно глубоким и ясным пониманием высокой национально-государственной ценности своей личности. Он все считал в себе «общественно важным» и имел на это право. По своим же социально-политическим убеждениям он был не республиканцем аристократического толка, а сторонником просвещенного абсолютизма, в основе которого лежат народные «царистские иллюзии».

И наконец, последнее: знает все же или не знает Ломоносов, кто «умнее»? Безусловно, знает и не отказывается отвечать. Больше того: он уже, по сути дела, ответил на этот вопрос в приведенном отрывке. Умнее — он, Ломоносов. Что же касается Анакреона и Катона, то из них, с точки зрения Ломоносова, не умен ни тот, ни другой…

«Разговор с Анакреоном» можно понять лишь в контексте общих представлений Ломоносова об истине, о нравственной свободе, суть которых сводится к тому, что перед ним никогда не вставал вопрос о непримиримости частного и общего, личного и коллективного. Постоянная способность к слиянию с целым, органическое ощущение (и понимание) своего глубокого, коренного родства с миром, — которое и есть самая полная истина, какая только может быть в поэзии — все это уже было философским «активом» Ломоносова задолго до написания «Разговора с Анакреоном». И это необходимо учесть, приступая к его разбору.

Почти шестьдесят лет назад историком (не филологом!) Н.  Д. Чечулиным была высказана одна проницательная мысль по интересующему нас поводу. Вот что писал ученый: «Беседы с Анакреоном представляют поэтическую шутку, по остроумию исключительную во всей допушкинской поэзии: тонкость и изящество шутки — это позже других созревающий плод умственного развития». Звучит несколько парадоксально, отчасти даже несерьезно (особенно если иметь в виду всю серьезность поднимаемых в «Разговоре» проблем), но по существу — глубоко и решительно верно. Веселая ирония по отношению к Анакреону (и Катону!) многое ставит на свои места. Она была бы невозможна, если б Ломоносов не имел своего собственного ответа на поставленные им вопросы.

Нельзя забывать и еще об одном — о жанре. «Разговор с Анакреоном» — не ода, где возможны прямые уроки читателю и гражданская проповедь, не сатира, где необходимы обличение и некоторые практические рекомендации. Это именно «разговор», «беседа», «диалог» в духе античных диалогов, вышучивающий вдобавок всевозможные «разговоры в царстве мертвых», которые появлялись на страницах тогдашних журналов.

Давно отмечено, что отбор анакреонтических од для «Разговора», сделанный Ломоносовым, отличается основательной продуманностью. Здесь тот случай, когда уже в самом отборе — концепция.

Над Анакреоном и анакреонтикой Ломоносов размышлял давно и углубленно. Как мы помним, он еще в Марбурге купил книжку стихов Анакреона и тогда же перевел одно его стихотворение, которое в переработанном виде открывает «Разговор». Он собирал переводы из Анакреона и его подражателей на немецкий, французский, английский языки и прекрасно был знаком с русской «легкой поэзией» (стихи из «Езды в остров Любви» Тредиаковского, Сумарокова и других поэтов). Существует мнение, что и сам Ломоносов когда-то написал любовную песенку в анакреонтическом духе «Молчите, струйки чисты…».

Что из этого следует? Во-первых, то, что Ломоносов старался проследить от истоков долгое развитие в европейской литературе того философско-психологического типа, который так полно (и симпатично) выразился в анакреонтике и оказался на редкость жизнеспособным; а во-вторых, то, что и в Ломоносове, в его собственном восприятии жизни, было нечто толкавшее его к Анакреону. И вот в «Разговоре» он подводит некоторые важнейшие итоги своего отношения к означенному типу жизнепонимания.

Анакреон

ОДА I

Мне петь было о Трое,

О Кадме мне бы петь.

Да гусли мне в покое

Любовь велят звенеть…

Ломоносов

ОТВЕТ

Мне петь было о нежной,

Анакреон, любви;

Я чувствовал жар прежний

В согревшейся крови,

Я бегать стал перстами

По тоненьким струнам

И сладкими словами

Последовать стопам.

Мне струны поневоле

Звучат геройский шум.

Не возмущайте боле,

Любовны мысли, ум.

Хоть нежности сердечной

В любви я не лишен,

Героев славой вечной

Я больше восхищен.

«Смысл программного произведения Ломоносова «Разговор с Анакреоном» в том, — писал советский литературовед Г. П. Макагоненко, — что европейски прославленному поэту, главе целого направления, выразителю определенной и распространенной концепции искусства противопоставлен Ломоносов, русский поэт, выразитель русской мысли». Это высказывание, при всей его неразвернутости, дает верную основу, верный угол зрения на «Разговор», что уже немало.

Обычно «противопоставление», как говорилось, усматривают в том, что Ломоносов, в пику Анакреону, отказывается воспевать любовь и призывает к прославлению героев. На наш взгляд, противопоставление развивается в несколько другом русле. Высший смысл его в том, что ломоносовское слово о мире объемнее, чем слово Анакреона. Певец наслаждений не испытывает никаких эмоций по отношению к троянским героям, к Кадму, к Гераклу — они начисто выпадают из его мира, который, таким образом, оказывается сознательно обедненным и ограниченным. Ломоносовское мироощущение, напротив, не отвергает анакреонтического начала («Я чувствовал жар прежний В согревшейся крови»), но вдобавок он отзывчив и к «геройскому» началу. Если присмотреться повнимательнее, то тут мы имеем не противопоставление геройства и любви, а противопоставление любви и Любви. Поэт начинает «бегать» «перстами» «по тоненьким струнам», чувствуя в себе «жар» любви, и эта любовь органически, «по неволе», переходит на более возвышенный предмет.

В основе всего этого лежит более свободное и широкое представление Ломоносова об истине, которое, как подчеркнуто выше, заключалось для него в слиянии своего «я» с миром, в самоотдаче чему-то обширнейшему, нежели он сам. Скажут: да ведь и Анакреон сливается с миром, и Анакреон свободно отдает себя тому, что сильнее и обширнее его, и Анакреон в своей чувственной любви приобщается к бесконечности, к истине и т. д. Но ведь вопрос здесь не в том, может ли приобщиться, а в том, сколько точек соприкосновения с миром в этом единении, в этом приобщения к истине у того и другого. Истина Анакреона ограниченнее ломоносовской. Анакреон (люди его типа) никогда не сможет понять Ломоносова (людей его типа). Он сам заказал себе путь к этому, сузив свой горизонт. Ломоносов стоит выше, он видит дальше и больше. Любовь для него — и «нежность сердечная», и восхищение перед вечной славой героев. Ломоносов может понять Анакреона. Поэтому-то и возможно продолжение «Разговора»:

Анакреон

ОДА XXIII

Когда бы нам возможно

Жизнь было продолжить,

То стал бы я не ложно

Сокровища копить,

Чтоб смерть в мою годину,

Взяв деньги, отошла

И, за откуп кончину

Отсрочив, жить дала;

Когда же я то знаю,

Что жить положен срок,

На что крушусь, вздыхаю,

Что мзды скопить не мог;

Не лучше ль без терзанья

С приятельми гулять

И нежны воздыханья

К любезной посылать.

Ломоносов

ОТВЕТ

Анакреон, ты верно

Великий философ,

Ты делом равномерно

Своих держался слов,

Ты жил по тем законам,

Которые писал,

Смеялся забобонам,

Ты петь любил, плясал…

Возьмите прочь Сенеку,

Он правила сложил

Не в силу человеку,

И кто по оным жил?

Анакреон, безусловно, симпатичен Ломоносову. Симпатичен прежде всего тем, что у него слово не расходится с делом (это как раз отмечается исследователями). Но положительное отношение к Анакреону прослеживается и по другим пунктам: ироническое презрение к деньгам и умение по достоинству оценить здоровую, предметную сторону жизни. Причем Ломоносов здесь не объединяется с Анакреоном: просто он подробнее раскрывает свое жизнепонимание. Обратите внимание: ни о каком «подавлении» речи нет. Ломоносовский образ мира развивается в его репликах свободно, исподволь. Он полнокровен, а не аскетичен.

Но самое главное в этой паре стихотворений — появление темы «смерти», «рока» (в тогдашнем употреблении: синоним «смерти»).

Спиноза говорил: «Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни». Подчеркнем, мысль о смерти заявлена в стихотворении Анакреона, Ломоносов лишь высказывается на предложенную древним поэтом тему.

Для Анакреона осознание скоротечности всего земного — повод к окончательной безответственности перед людьми. к окончательному замыканию в границах своего мира, что и зафиксировано в последних четырех строчках его стихотворения. У Ломоносова же эта мысль о возможности близкой кончины ассоциируется с представлением об ответственности, долге. Причем здесь он не высказывает своего понимания этих моральных категорий. Он органичен: он не «грешил» перед людьми, не противопоставлял себя им. Ему незачем ставить перед собой вопрос об ответственности. Вот почему нравственную противоположность Анакреону Ломоносов сознательно ищет не в своей душе, а в недрах той европейской традиции, с которой и идет весь «Разговор». Упрощая: вы проповедуете всепоглощающую погоню за наслаждениями, покажите иное.

Так появляется Сенека. И тут же отбрасывается прочь. Вот уж кто действительно проповедовал отказ от радостей жизни, полный аскетизм, и, кстати, все под тем же знаком, под каким Анакреон проповедовал наслаждение, — под знаком смерти. Но в жизни своей Луций Анней Сенека бывал очень даже «анакреонтичен» и понимал толк в наслаждениях. Таким образом, аскетизм Сенеки — умозрителен, он — от пресыщения, он подкреплен лишь предсмертной проповедью. Следовательно, Сенека — не соперник Анакреону. С точки зрения нравственной, Анакреон выше: он хоть последователен. Последние четыре строчки ответа Ломоносова — о Сенекиных «правилах» — содержат в себе бездну иронии. Именно здесь Ломоносов уже начинает понимать «несходства чудны вдруг и сходства» двух противоположных нравственных полюсов европейской мысли: угрюмство ее и даже веселость — от смерти. Она не может ответить для себя на вопрос: как жить? как совместить личное и общее? Ее рекомендации ведут либо к тому, что человек, живя в ладу с собой, погибает для остального мира (Анакреон), либо к тому, что он обнаруживает и закрепляет катастрофический разрыв между нравственным словом и нравственной практикой (Сенека).

В том и в другом случае действительно полная жизнь, в которой субъективное и объективное существуют в единстве, оказывается ей не под силу. Иронический вопрос по поводу «Правил», «сложенных» Сенекой, в сущности, уже в себе самом содержит отрицательный ответ: «И кто по оным жил?» Ломоносовская ирония заключается в том, что «по оным» действительно жить нельзя: «оные» правила, зародившись под страхом смерти, учат только одному — смерти же.

Так появляется Катон. С кинжалом. Катон — это воплощенная попытка воссоединить «Сенекин» разрыв между словом и делом, но воссоединить в субъективном, диктаторски одностороннем порядке. Этот республиканец в политике — одновременно деспот и раб в нравственной сфере. Он покупает внутреннюю гармонию и свободу («сим от Кесаря кинжалом свобожусь») ценою уничтожения — нет, в первую очередь не себя самого! — мира, который оказался не таким, каким он хотел его видеть.

Здесь-то во всей полноте и проступают те «сходства» Катона с Анакреоном, которые «вдруг» увидел Ломоносов. Железный аскет сходен с мягкотелым сластолюбцем в основополагающем нравственном отношении: он хочет гармонии и свободы для себя. Оселком, на котором проверяется их коренное сходство, выступает общечеловеческая, коллективная ценность жизни того и другого. И вот тут-то выясняется, что она, эта ценность, практически равна нулю — ни тот, ни другой ничего не оставили людям. Именно в этом смысл строк, обращенных к Анакреону:

Ты век в забавах жил и взял свое с собой,

Его угрюмством в Рим не возвращен покой.

Закономерный вопрос: а как же быть с «упрямкой славной»? с «пренебрежением жизни к республики успеху»?

Ломоносов действительно ценил в самом себе «упрямку» (о «благородной упрямке» он говорил в письме к Теплову). Он действительно отмечает это упорство и в Катоне. Не столько оценивает, сколько именно отмечает. «Упрямка славная» и «благородная упрямка» — это не одно и то же. Эпитет «благородная» не нуждается в разъяснениях. «Славная» же, исходя из ломоносовского словоупотребления, означает в данном случае знаменитая, прославленная (здесь никак нельзя дать себя увлечь омонимическими сочетаниями типа «славный человек», «славная погода» и т. п.).

Кроме того, в строке об «упрямке» Катона очень важным является слово «судьбина». Это не просто «судьба», «удел», «доля». Это злая судьба, дурная судьба. Вспомним «Письмо о пользе Стекла», картину извержения Этны:

Из ней разженная река текла в пучину,

И свет, отчаясь, мнил, что зрит свою судьбину!

Но ужасу тому последовал конец…

Отсюда видно, что «судьбина» у Ломоносова — это один из ужасных ликов смерти. Причем в случае с Катоном Ломоносов сознательно нацелен на отыскание причин его судьбины, не вовне, а в нем самом. Выступая против «мечтаний» Анакреона, Катон произносит роковые слова:

Однако я за Рим, за вольность твердо стану,

Мечтаниями я такими не смущусь

И сим от Кесаря кинжалом свобожусь…

Опять ирония, да еще какая! Мыслям Анакреона о том, что перед лицом «рока» должно «больше веселиться», Катон противопоставляет свою заботу, «ревность» о Риме, о вольности, но в решающую минуту он предает и Рим и вольность его, — и свобода покупается Катоном только для себя. Ломоносов приходит к выводу, что, в сущности, не Цезарь является главным врагом Катона. У неистового республиканца был более тиранический противник:

Ножем он сам себе был смертный супостат.

Ломоносов, не меньше Катона радевший о благе общества, имел право на такое заявление. Именно потому, что его «радение» в корне отличалось от Катонова. Ведь у Катона, по существу, вовсе даже и не любовь к Риму, а — ревность. Рим ушел с Цезарем, а не с ним: не в силах перенести измены, он и закалывается, и тут упрек с. его стороны не только «сопернику» Цезарю, но и самому «предмету страсти» — Риму.

Ломоносов с умной усмешкой разглядывает Анакреона и Катона — эти два главнейших человеческих типа, созданные европейской цивилизацией. Он выслушивает их спор между собою, в глубине души потешаясь над ними. Зародившись в античности, эти два символа европейского человечества — рыцарь сладострастия в шелковых латах, пекущийся только о себе, и угрюмец с кинжалом, зовущий к борьбе за общее благо, но на поверку пекущийся лишь о себе, — из века в век они отражаются друг в друге и немыслимы один без другого. Они уморительны в их попытках увлечь человечество каждый на свою сторону. Даже безусловно положительные задатки каждого из них принимают гипертрофированно одностороннее (значит, уродливое) развитие вследствие их неспособности любить плодотворной и полной любовью. Анакреон, видящий в любви только ее предметную сторону, приходит к закономерно комическому жизненному итогу. Наслаждение, к которому он стремился до самозабвения, до истощения сил, выносит ему в «Разговоре» убийственно веселый приговор:

Мне девушки сказали:

«Ты дожил старых лет», —

И зеркало мне дали:

«Смотри, ты лыс и сед»…

(Ломоносовский Катон, не способный на шутку ввиду принятого решения о самоубийстве, еще более решителен в оценке Анакреона: «Какую вижу я седую обезьяну?»)

Любовь — чувство эгоистическое, и в этом его роковое искушение для анакреонов и неразрешимая загадка для катонов. Личный интерес в любви неизбежен, им она и сильна. Катон этого не понимает, сама мысль о том для него оскорбительна. Но есть эгоизм и эгоизм. Весь вопрос в том, насколько объемен внутренний мир человеческого «я», насколько широк его личный интерес. Европейским угрюмцам не «показали» еще человека, чей «эгоизм» органически вмещал бы в себе интересы других людей. В этом беда угрюмцев. Оттого они так легко «пренебрегают жизнь» — и не только ради «республики успеха», но и ради удовлетворения собственного чувства неразделенной любви к обществу. Самоубийство Катона — это уродливое, противоестественное проявление личного интереса.

Анакреон, конечно же, органичнее и, в общем-то, мудрее своего антипода. В жизненной философии и практике он естественно исходит из личной заинтересованности в земных радостях. Но главное, он умеет одухотворить предмет этой своей заинтересованности, извлечь из него максимум поэзии. Вот последнее стихотворение Анакреона в «Разговоре», где все дышит жизнью, где он выражает свой идеал красоты, а через него и красоту собственного духа. Вот как он просит художника написать портрет своей возлюбленной:

Цвет в очах ея небесный,

Как Минервин, покажи

И Венерин взор прелестный

С тихим пламенем вложи,

Чтоб уста без слов вещали

И приятством привлекали

И чтоб их безгласна речь

Показалась медом течь;

Всех приятностей затеи

В подбородок умести

И кругом прекрасной шеи

Дай лилеям расцвести,

В коих нежности дыхают,

В коих прелести играют

И по множеству отрад

Водят усумненный взгляд;

Надевай же платье ало

И не тщись всю грудь закрыть,

Чтоб, ее увидев мало,

И о прочем рассудить.

Коль изображенье мочно,

Вижу здесь тебя заочно,

Вижу здесь тебя, мой свет;

Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов в своем ответе выносит окончательную и удивительно точную оценку Анакреону по совокупности его жизни и поэзии. Этот старичок, который видел свою заслугу в бездумном веселье, ценивший превыше всего предметную сторону бытия, интересен для Ломоносова не конкретным содержанием его беспутной жизненной программы, а духовными качествами его натуры, которые не истерлись в погоне за наслаждениями и так невольно и так прекрасно сказались в его творчестве:

Ты счастлив сею красотою

И мастером. Анакреон,

Но счастливее ты собою

Через приятной лиры звон…

Что же касается своего идеала, то Ломоносов только теперь, подведя итоги диалога с европейской нравственной и эстетической традицией, дерзает его выразить:

О мастер в живопистве первый,

Ты первый в нашей стороне,

Достоин быть рожден Минервой,

Изобрази Россию мне.

Изобрази ей возраст зрелый

И вид в довольствии веселый,

Отрады ясность по челу

И вознесенную главу;

Потщись представить члены здравы,

Как должны у богини быть,

По плечам волосы кудрявы

Признаком бодрости завить,

Огонь вложи в небесны очи

Горящих звезд в средине ночи,

И брови выведи дугой,

Что кажет после туч покой,

Возвысь сосцы, млеком обильны,

И чтоб созревша красота

Являла мышцы, руки сильны,

И полны живости уста

В беседе важность обещали

И так бы слух наш ободряли,

Как чистый голос лебедей,

Коль можно хитростью твоей;

Одень, одень ее в порфиру,

Дай скипетр, возложи венец,

Как должно ей законы миру

И распрям предписать конец:

О коль изображенье сходно,

Красно, любезно, благородно!

Великая промолви Мать,

И повели войнам престать.

Ломоносов здесь впервые в новой русской поэзии создает столь величественный образ великой Матери-России. Он вкладывает в ее уста слова о мире, который она — именно она — по его глубокому убеждению, должна дать человечеству. В стихотворении Ломоносова органически примиряется гражданское начало Катона (однако ж без его «угрюмства») и любовное начало Анакреона (однако ж без его безответственности). Здесь нет «проповеди» гражданского долга, как считают исследователи, — людям без чувства совести бесполезно говорить о долге перед Родиной: не отдадут. Ломоносов просто признается в своей любви к России, как Анакреон к своей девушке. В этом его признании содержится невольное указание, нравственный вывод о том, что только через любовь к Родине возможна полнокровная жизнь, возможно совмещение личного и общего, в чем и состоит истина.

Возвращаясь к тому, с чего начат был разбор этого стихотворения Ломоносова, повторим: нельзя рассматривать «Разговор» (и, прежде всего, кульминацию его — противопоставление философии наслаждения и отказа от земных радостей, выраженное в образах Анакреона и Катона), забывая о национальном своеобразии позиции Ломоносова, которое проявляется не в одном лишь последнем стихотворении, где изображена Россия, а пронизывает все произведение от начала до конца и проступает даже в стихах Анакреона, переведенных Ломоносовым.

Главное же в этой своеобразно-русской позиции Ломоносова то, что он может, не переставая быть самим собою, как бы сделаться на время Анакреоном и Катоном. Включить в себя жизненную философию каждого из них, сознавая при этом, что его дух от этого «включения», «вбирания в себя» чужой точки зрения на мир не заполнен до отказа, что остается еще, говоря словами Гоголя, «бездна пространства».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Описание стихотворения, характеристика и анализ «Разговора с анакреоном» Ломоносова

Произведение «Разговор с Анакреонтом» Ломоносов неоднократно переделывал, начиная с 1750 по 1762 год. Поэма построена в форме диалога современного поэта с древнегреческим. Поскольку в споре рождается правда, поэт выбрал для своего произведения именно такую ​​форму. Проблема, поставленная стихотворением Ломоносова, и есть истинное предназначение поэзии.

Изображение анакреона

Анализ «Разговора с Анакреонтом» можно начать с описания одного из его героев — поэта Анакреонта.Он жил очень долго, в V веке до нашей эры. е. В своих работах восхищался яркими моментами жизни, воспевал молодость и красоту. Если Анакреон писал о старости, он говорил о ней довольным и радостным. И в древности, и позже произведения поэта стали настолько популярными, что в литературе появилось даже отдельное направление — «Анакреонтическая лирика».

Ломоносов начинает диалог с этим поэтом. Чтобы еще больше убедить своего читателя, поэт берет отдельную строчку из стихотворения Анакреона, переводит ее и дает свою интерпретацию, высказывает свое мнение о сказанном поэтом.Так построен «Разговор с Анакреонтом». Анализ стихотворения должен содержать указание на то, что на протяжении всего стихотворения его фрагменты чередуются — сказанное Ломоносовым заменяет сказанное Анакреоном. Последний жалуется, что его мысли не могут должным образом сосредоточиться на теме героизма — он невольно пишет о любви:

«… Да, я был спокоен на арфе

Любовь велит звонить. ”

Должность М.В. Ломоносова

Но Ломоносов отвечает Анакреону, который с большим удовольствием восхищается славой храбрых героев, нежные чувства его меньше трогают.Михаил Васильевич считает свою позицию гораздо более весомой и добавляет в ответ древнегреческому поэту еще несколько строк. При анализе «Разговора с Анакреонтом» стоит подчеркнуть, что именно в них заключена основная идея поэта, они афористичны. Ломоносов выражает суть своего творчества: ему тоже доступны нежные переживания любви, но он считает, что поэтическая Муза в первую очередь должна петь именно героические подвиги. Вот строки:

«Герои вечной славы

Я более впечатлен.

Просьбы двух поэтов

Большой интерес для каждого студента, которому необходимо подготовить анализ «Разговора с Анакреоном», представляет заключительная часть стихотворения. В нем оба поэта просят художника нарисовать портреты самой красивой и очаровательной женщины. Они высказывают ему свои пожелания: как это сделать, какие черты внешности подчеркнуть, какие черты характера следует подчеркнуть при создании этих портретов.

Различия в требованиях

В этой заключительной части каждая строфа, представляющая ответ великого русского поэта, перекликается с соответствующими строфами Анакреона.Однако строфы двух поэтов контрастируют. Например, если древнегреческий поэт просит изобразить свою возлюбленную, то Ломоносов — мать. Следующая строфа еще больше усиливает оппозицию. Если Анакреонт восхищается красотой юной девушки, то Ломоносов просит художника изобразить возрастную женщину с «спокойным взором» и «вознесенной головой».

И в этом нет ничего необычного, ведь на портрете, о котором просит Ломоносов, изображена сама Россия. Во всех этих строфах внимательный читатель найдет лексическую параллель — слово в них будет общим.Но значение этого слова (семантика) будет другим. Поэтому образное наполнение будет другим. Например, и Ломоносов, и Анакреон упоминали чела. Но древнегреческий поэт акцентирует внимание на внешней красоте, а Ломоносов — на состоянии души («ясность ясности на челе»). В анализе «Разговор с Анакреоном» стоит отметить, что полемика этого диалога также отображается на ритмическом уровне. В заключительной, наиболее важной части стихотворения, строки Анакреона написаны хореем, а у Ломоносова — ямбом.

Форма стихотворения

В анализе «Разговора с Анакреонтом» Ломоносова стоит отдельно упомянуть форму этого произведения — разговор. Ломоносов определил понятие «беседа» в своем произведении «Риторика»: «когда одно и то же предлагают два, три или более вымышленных лиц, которые ведут беседу друг с другом». К анализу «Разговора с Анакреонтом» можно добавить: выбирая форму для своего произведения, Ломоносов старался отойти от традиционного монолога, характерного для обычных од.Ведь беседа предполагает обмен мнениями, открытость идей и позиций, а это влечет за собой естественность изложения мыслей.

Ирония над анакреоном

С иронией скручиваются следующие строки:

«Анакреон, ты верный

Великий философ… ».

Значение ударения приходится именно на слово «истинный». Исследователи Ломоносова, в частности А.В. Западов, поверьте: если бы это слово было вступлением, авторская ирония была бы более очевидной.Рукопись стихотворения не сохранилась, и во всех печатных текстах это слово выступает отдельной лексической единицей в значении «действительно» и подчеркивает смысловое богатство последней строки. Следующие десять строк раскрывают мысль поэта.

Обращение к Сенеке

Продолжая анализ «Разговора с Анакреоном» Ломоносова, стоит упомянуть и неожиданное обращение Ломоносова к древнегреческому философу Сенеке. Поэт обращается к нему совершенно случайно.Ведь Сенека проповедовал отказ от мирских радостей и аскетизм, несмотря на то, что не пренебрегал радостями жизни. Очевидно, что позиция поэта Анакреонта противоположна идеям Сенеки.

Принимает ли поэт радость перед лицом смерти?

Анализ оды «Разговор с Анакреонтом» продолжается сложной темой — противопоставлением жизни и смерти. Ломоносов выделяет проблему возможного изменения образа жизни в ожидании «рока», а Анакреон продолжает эту тему.Однако древнегреческий поэт не желает обращать внимания на старость и угрозу смерти, хотя его возраст становится все более заметным для окружающих:

«… должен старик

Больше удовольствия

Чем ближе он видит камень. ”

Старик выглядит достаточно смешно, чтобы посмотреть на себя в зеркало и повеселиться. Здесь ощущение «приплясывания», созданное Ломоносовым с помощью трехсторонней ямбы. Михаил Васильевич противопоставляет веселый мрачный Анакреон и ворчливый Катон.Анализируя стихотворение Ломоносова «Разговор с Анакреоном», студент может подчеркнуть, что Анакреон и Катон представлены как явные антагонисты, а Катон, несомненно, ближе к Сенеке.

Однако есть разница. Катон даже готов убить, если это необходимо для защиты родных земель. Практически все исследователи творчества Ломоносова приходят к выводу, что в конце концов он на стороне Катона, несмотря на то, что тот не только готов убить, но в конечном итоге покончил жизнь самоубийством.Те студенты, которым необходимо вкратце подготовить анализ «Беседы с Анакреонтом», могут описать позицию поэта по отношению к Анакреону следующим образом: в отличие от Катона, чей внешний вид ужасен, старый Анакреон комичен. И при всей их непохожести, у них есть общая черта — это максимализм.

Описание стихотворения, описание и анализ «Беседы с Анакреоном» Ломоносова

Произведение «Разговор с Анакреонтом» Ломоносов неоднократно переделывал, начиная с 1750 по 1762 год.Поэма построена в форме диалога между современным поэтом и древнегреческим поэтом. Поскольку в споре рождается правда, поэт выбрал для своего произведения именно такую ​​форму. Проблема, поставленная в стихотворении Ломоносова, и есть истинное предназначение поэзии.

Образ Анакреона

Анализ «Разговора с Анакреонтом» можно начать с описания одного из его героев — поэта Анакреона. Он жил очень долго, в V веке до нашей эры. е. В своих работах восхищался яркими моментами жизни, воспевал молодость и красоту.Если Анакреон писал о старости, он упоминал о счастливом и радостном. Как в древности, так и более поздние произведения поэта приобрели такую ​​популярность, что в литературе даже возникло отдельное направление — «анакреонтическая лирика».

Ломоносов начинает диалог с этим поэтом. Чтобы еще больше убедить своего читателя, поэт берет отдельную строчку из стихотворения «Анакреон», переводит ее и дает свою интерпретацию, предлагает свой собственный взгляд на сказанное поэтом. Так был построен «Разговор с Анакреоном».Анализ стихотворения должен содержать указание на то, что на протяжении всего стихотворения его фрагменты чередуются — сказанное Ломоносовым заменяет сказанное Анакреоном. Последний жалуется, что его мысли не могут как следует сосредоточиться на теме героизма — он невольно пишет о любви:

«… Да, я гусь в покое

Любовь велят звонить».

Позиция М.В. Ломоносов

Но Ломоносов отвечает Анакреону, что с большим удовольствием восхищается славой храбрых героев, нежные чувства его меньше трогают.Михаил Васильевич считает свою позицию гораздо более весомой и добавляет к древнегреческому поэту еще несколько строк. При анализе «Разговора с Анакреонтом» стоит подчеркнуть, что именно в них заключена основная идея поэта, они афористичны. Ломоносов выражает суть своего творчества: ему тоже доступны нежные эмоции любви, но он считает, что поэтическая муза в первую очередь должна прославлять подвиги. Вот такие строчки:

«Герои вечной славы

Я больше в восторге.«

Просьбы двух поэтов

Большой интерес для каждого ученика, которому необходимо подготовить анализ« Разговора с Анакреоном »и представляет заключительную часть стихотворения. В нем оба поэта просят художника нарисовать портреты Самая красивая и обаятельная женщина.Они высказывают ему свои пожелания: как это сделать, какие черты внешности подчеркнуть, какие черты характера следует подчеркнуть при создании этих портретов.

Различия в требованиях

В этом заключительном разделе , каждая строфа, представляющая ответ великого русского поэта, перекликается с соответствующими строфами Анакреона.Однако строфы двух поэтов контрастируют. Например, если древнегреческий поэт просит изобразить свою возлюбленную, то Ломоносов — мать. Следующая строфа еще больше усиливает противодействие. Если Анакреонт восхищается красотой юной девушки, то Ломоносов просит художника изобразить женщину ее возраста, у которой «спокойный глаз», «вознесшаяся голова».

И в этом нет ничего необычного, потому что на том портрете, о котором спрашивает Ломоносов, изображена сама Россия. Во всех этих строфах внимательный читатель обнаружит лексическую параллель — слово в них будет общим.Но значение этого слова (семантика) будет другим. Поэтому и образное содержание будет отличаться. Например, и Ломоносов, и Анакреон упоминают бровь. Но древнегреческий поэт подчеркивает внешнюю красоту, а Ломоносов — состояние души («утешительная ясность на лбу»). При анализе «Разговора с Анакреонтом» следует отметить, что полемика этого диалога отображается на ритмическом уровне. В заключительной, наиболее важной части стихотворения, строки Анакреона написаны хореями, а Ломоносовым — ямбом.

Форма стихотворения

При анализе «Разговора с Анакреоном» Ломоносова стоит упомянуть форму этого произведения — беседу. Таким образом Ломоносов определил понятие «беседа» в своем произведении «Риторика»: «когда два, три и более фиктивных человека, разговаривая друг с другом, предлагают одно и то же». К анализу «Разговора с Анакреонтом» можно добавить: выбирая форму для своего произведения, Ломоносов старался уйти от традиционного монолога, характерного для обычных предзнаменований.Ведь беседа предполагает обмен мнениями, открытость идей и позиций, а это влечет за собой естественность изложения мысли.

Ирония Анакреона

Ирония пронизана следующими строками:

«Анакреон, ты прав?»

Великий философ … ».

Смысловое ударение делается на слове« правильный ». Исследователи творчества Ломоносова, в частности А. В. Западов, считают, что если бы это слово было вводным, то авторская ирония была бы более очевидной.Рукопись стихотворения не сохранилась, и во всех печатных текстах это слово выступает отдельной лексической единицей в смысле «действительно» и подчеркивает смысловую насыщенность последней строки. Следующие десять строк раскрывают мысль поэта.

Обращение к Сенеке

Продолжая анализ «Разговора с Анакреоном» Ломоносова, стоит упомянуть и неожиданное обращение Ломоносова к древнегреческому философу Сенеке. Поэт обращается к нему совершенно случайно. Ведь Сенека проповедовал отказ от мирских радостей и аскетизм, несмотря на то, что в жизни он не пренебрегал удовольствиями.Очевидно, что позиция поэта Анакреонта противоположна идеям Сенеки.

Примет ли поэт веселье перед лицом смерти?

Анализ оды «Разговора с Анакреоном» продолжает непростую тему — противопоставление жизни и смерти. Ломоносов выделяет проблему возможного изменения образа жизни в ожидании «судьбы», а Анакреон продолжает эту тему. Однако древнегреческий поэт не желает обращать внимания на старость и угрозу смерти, хотя его возраст становится все более заметным для окружающих:

»… должен старик

Чем больше веселья у тебя,

Чем ближе он видит скалу. «

Старик довольно нелепо смотрится на себя в зеркало и веселится. Здесь ощущение« танца »создал Ломоносов с помощью трёхшерстного ямбы. Михаил Васильевич противопоставил веселого Анакреона угрюмому и сварливому Катон При анализе стихотворения Ломоносова «Разговор с Анакреоном» ученик может подчеркнуть, что Анакреон и Катон представлены как явные антагонисты, а Катон, несомненно, ближе к Сенеке.

Однако есть разница. Катон готов даже пойти на убийство, если это потребуется для защиты родных земель. Практически все исследователи творчества Ломоносова приходят к выводу, что в конце концов он на стороне Катона, несмотря на то, что тот не только готов убить, но в конце концов покончил жизнь самоубийством. Тем ученикам, которым необходимо подготовить анализ «Разговора с Анакреонтом» вкратце, можно так охарактеризовать позицию поэта по отношению к Анакреону: в отличие от Катона, лицо которого ужасно, старый Анакреонт комичен.И при всей их непохожести у них есть общая черта — это максимализм.

p>

«АНАКРЕОНУ НА НЕБЕ» И ДРУГИЕ ПОЭМЫ Грэма Фуста

Существует давно известное творческое писательское клише, согласно которому писатель должен «найти» свой голос. Интернет кишит советами для начинающих писателей, которые хотят этим заняться, некоторые из них читаются как самопомощь для тех, кто пытается стать профессионалом. Например, в сообщении блога «Найди свой поэтический голос» на веб-сайте Writer’s Digest Лори Зупан пишет: «Я поняла, что у меня не было четкого рабочего определения поэтического голоса.Поэтому я решил найти его — с целью отточить свой голос и надеяться, что … я попаду в аспирантуру ». Книги по поэтическому ремеслу также распространяются на этом языке. WW Norton заманивает начинающих писателей к Киму. Обыкновенный гений Аддоницио : Путеводитель для поэта внутри с обещанием, что «главы о гендере, зависимости, расе и классе, метафоре и линии приглашают каждого отдельного писателя найти и отточить свой уникальный голос». Эта идея даже проходит. тест Общество мертвых поэтов : в решающей сцене, в которой Китинг сначала предлагает мальчикам встать на его стол, а затем прыгает, чтобы увидеть мир по-другому, он лает на них: «Мальчики, вы должны стремиться найти свой собственный голос ! Потому что чем дольше вы ждете, чтобы начать, тем меньше вероятность, что вы его вообще найдете.

Возможно, это клише — побочный продукт институционализации творческого письма. Или, может быть, это проистекает из обширного источника американского самовосприятия. Но это также обеспечивает решающий фон для чтения современных стихов, потому что клише напоминает и переопределяет романтическую идею о том, что лирический голос говорящего тесно связан с собственной точкой зрения автора. Если кажется, что между подлинным «я» и озвученным или написанным «я» существует дистанция, только сократив это расстояние — «найдя» свой голос и вернув его домой, поэт может полностью раскрыть свой потенциал.

В «Анакреону на небесах» и «Другим стихотворениям» Грэм Фауст не обретает голоса; он полностью теряет это. Голос в этих эпистолярных стихотворениях трепещет и блуждает все дальше и дальше от писателя, обращаясь к мертвым греческим поэтам, музе, читателю и самому себе, пока не возобладает головокружительная рефлексия и, как выразился Фуст: «Мой голос идет и теряет меня ». Anacreon доводит эпистолярный режим до предела. В результате получилась коллекция, предлагающая оригинальную и невероятно скользкую модель поэтического обращения.

Фуст озабочен ртом как лирическим инструментом, обладающим пугающей способностью действовать. Голос, в свою очередь, его бесплотный помощник. Рот и голос насмехаются над писателем, «оратором» и предполагаемой аудиторией. Например, в «Грэму Фусту на утро его сорокового дня рождения» голос обращается напрямую к поэту: «Кто из нас двоих заслуживает проклятия за то, что ничего не делает или ничего не делает? / Позвольте мне вырвать этот рот ». Большинство эпистолярных стихов имеют риторический скелет, который можно разгадать, задав вопрос: «Кто, что кому и с какого расстояния говорит?» Что касается стихов Фуста, то я считаю, что на этот вопрос практически невозможно дать адекватный ответ.Это не традиционные персональные стихи, в которых голос явно выражен, как, скажем, Иви Шокли чревовещает Фредерика Дугласа в « из Утраченные письма Фредерика Дугласа». И это не стилизованные послания, в которых ведется задушевная беседа в присутствии читателя, как у Т.С. Стихотворение Элиота жене, которое начинается словами «Это частные слова, адресованные вам публично». Вместо этого Фуст пишет стихи, адресованные второму лицу вы , но его получатели — это шифры самого акта поэтического высказывания.Например, в «Десяти нотах музе» говорящий застревает в эхо-камере с музой. Муза Фуста кажется не более чем воплощением вдохновения поэта говорить, воплощением лирического желания, то есть того, что говорящий обращается к говорящему. Эта муза — отчасти шутник, отчасти суперэго, подталкивающая поэта к возвышению повседневности посредством своего рода гипер-самонаблюдения: «Я стряхнул осу из своего стакана с соком — вы сказали записать это». По мере того как эти ноты музе накапливаются, субъект и объект сливаются друг с другом:

Благодаря мне мы теряемся в унисон.

Благодаря тебе я могу двигаться, даже не желая этого.

Если бы я мог, я бы спел вам все, что вы мне поете.

Этот способ обращения поддерживается благодаря строгой зависимости стихов от предложений, а не стихотворных строк или более длинных единиц прозы. Фауст использует способность предложения вместить однострочник («Нет ничего сексуальнее, чем раненая супермодель, опирающаяся на трость») и афоризм («Я пою, как будто я ем то, что пою, из ножа». ). Буквы, конечно, пишутся предложениями, но предложения Фуста отражают его более широкие петли обратной связи в значительной степени благодаря своим формальным качествам.В стихотворениях с линейными строками, где предложение часто разбивается на несколько строк, стихотворение может генерировать энергию во взаимодействии между строкой, синтаксисом и грамматикой. Но Фуст произносит предложения целиком и по одному, и читатель находит энергию в естественном движении к формальному концу (точке) и получателю (как в примечаниях с по — муза). Однако радикальное использование сокращений и синтаксической перестановки в стихах замедляет предложения, превращает их в крендели и усиливает замкнутую цепь голоса и личности Фуста: «Где бы я ни был, это еще одно место в мире, откуда бы я ни был. был изгнан.

Стихи в Anacreon не путешествуют по однонаправленным векторам из внутренней жизни поэта к опознаваемым внешним реципиентам, но и их самоотнесение не разрешается аккуратно в Нарциссе, склонившемся над прудом, который вот-вот выплескивается. Вместо этого мы встречаем поэта, поющего в пустоту (творчества, себя, других, истории), и следим за голосом, когда он колеблется и изгибается по траектории полета бумеранга, возвращаясь к нему и к нам, сделанное странным: «В ритм этих вещей, я должен остановиться, не говоря ни слова, вспомнить песни, которые я должен был бы спеть.Книга напоминает мне отрывок из A Defense of Poetry , где Шелли сравнивает поэта с соловьем, а читателей поэта — с людьми, которые слушают птицу издалека. Соловей, пишет Шелли, «сидит в темноте и поет, чтобы подбодрить свое одиночество сладкими звуками; его одиторы похожи на людей, очарованных мелодией невидимого музыканта, которые чувствуют, что они тронуты и смягчены, но не знают, откуда и почему ». Стихи Фуста, как и песня соловья, в конечном итоге обращены к голограмме самого себя, но, путешествуя, его читатели подслушивают.Таким образом, несмотря на все свое исполнение на странице чего-то под названием «Грэм Фуст», книга в конечном итоге является частью поэтической традиции, которая рассматривает самоуничтожение как путь к лирической песне: «Они опускают меня в меня. / Вот где я пришел ».

И, наконец, Анакреон. Заглавное стихотворение, которым завершается книга, представляет собой 54-страничную эпистолярную шутку, посвященную этому древнегреческому поэту. Но что более важно, это обращение к лирической традиции Америки. Из-за легендарного умения Анакреона исполнять застольные песни, клуб любителей музыкантов восемнадцатого века в Лондоне назвал свою группу в его честь.Общество анакреонтов написало восхваляющую его заглавную песню под названием «Анакреонту на небесах». Встречи общества включали концерты, кукольные представления и продолжительный ужин, после которого члены, вероятно, хорошие и обескураженные, спели музыкальную тему. В последующие годы несколько других авторов переняли мелодию Общества и сочинили ей свои стихи. Одним из этих авторов был Фрэнсис Скотт Ки, который написал свое патриотическое стихотворение «В защиту форта Генри» с мыслью о мелодии. Комбинация слов Ки и мелодии «К Анакреону на небесах» превратилась в «Усеянное звездами знамя.

Стихотворение Фуста указывает на тот невероятный факт, что наш национальный гимн — это застольная песня, восхваляющая поэзию, которая была искажена до неузнаваемости и теперь поется военными на футбольных матчах с грохотом самолетов. «To Anacreon in Heaven» исследует устойчивость песни в контексте постоянно меняющегося американского языка, переполненного болтовней в СМИ и инструментальной речью. Иногда поэт отвечает на абсурд абсурдом, говоря: «О, скажите, в Америке как раз перед бранчем» или «Добрый день голодомор».Но чаще мы находим его завязывающим и развязывающим языковые узлы: «Это снова то время, пора для кого-то — в данном случае вам — услышать стихотворение, в котором говорящий — в данном случае я — использует такие фразы, как« Это снова то время », или« Это тест », или« Это только что »». Фауст объединяет различные языковые нарушения поэзии, ночных новостей и тестов экстренного вещания, и он пребывает в ложном значении и уродствах представления. To Anacreon in Heaven не претендует на устранение этих уродств и не полностью уступает им.Скорее, Фуст вернулся в Анакреон, к поэту как певцу и поэзии как песне, и написал гимн голосу, свободному от себя:

Мои слова не наполовину ошибочны, если они звучат для меня как музыка.

Это части мысли, как и любые другие, прикрытые досугом.

Я протаскиваю стихотворение через сердце, которое взорвется самим собой.

Тед Матис является автором трех сборников стихов: Null Set (2015), The Spoils (2009) и Forge (2005), все от Coffee House Press.Он выпускник Мастерской писателей Айовы и получил стипендии и награды Национального фонда искусств, Нью-Йоркского фонда искусств и Американского поэтического общества. Он живет в Сент-Луисе, преподает в Университете Сент-Луиса и является одним из кураторов комплекса Fort Gondo Compound для серии Arts Poetry Series.

Анакреону на небесах и другие стихотворения
Грэма Фуста
Flood Editions, 2013
Мягкая обложка за 15,95 долл. США; ISBN: 978-0-9838893-5-9
128 страниц

АНАКРЕОН (ЛИТЕРАТУРА)

Родился: Теос, Иония, Малая Азия, ок.570 г. до н. Э. Карьера: Когда персы вторглись примерно в 540 г. до н.э., уехал во Фракию, где помог соотечественникам основать греческую колонию Абдера; наставник сына тирана Поликрата на Самосе; после падения Поликрата, приглашенный в Афины Гиппархом, сыном тирана Писистрата; возможно, отправился в Фессалию после убийства Гиппарха в 514 г. до н. э. Удостоен статуи на Акрополе. Умер: ок. 475 г. до н.э.

Публикации

Стих

.

[Сочинения], под редакцией Т. Бергка , в Poetae lyrici Graeci, vol.3, 1843, и в Anthologia lyrica, 1854; также отредактировал Валентино Роуз, 1868, Б. Джентиле, 1948, и М. Запад, 1984; избранные в Poetae Melici Graeci (с комментариями) под редакцией Дениса Пейджа, 1962, Supplementum Lyricis Graecis, 1974, и в Greek Lyric Poetry (с комментариями) под редакцией Дэвида А. Кэмпбелла, 1982 год.

Anacreon Сделано на английский язык, переведено Фрэнсисом Уиллисом, Томасом Вудом, Авраамом Коули и Джоном Олдхэмом. 1683, переиздание 1923 г.

Оды в переводе Томаса Мура. 1800; также переведен Эрастом Ричардсоном, 1928.

Анакреонта, перевод П.М. Папа . 1955.

Критические исследования:

Anacreon et les poemes anacreontiques, под редакцией A. Delbaille, 1891, перепечатано в 1970 году; Сапфо и Симонид У. фон Виламовиц-Мёллендорф, 1913; Анакреон (на итальянском) Б. Джентили, 1958; Греческая лирическая поэзия К. Bowra, 1961; Поэтика подражания: Анакреон и анакреонтическая традиция (с греческими и латинскими текстами) Патрисии А.Розенмейер, 1992; Anaqcreon Redivivus: исследование анакреонтического перевода во Франции середины шестнадцатого века Джона О’Брайена, 1995; Греческая лирическая поэзия: комментарий к избранным более крупным пьесам: Алкман, Стесихор, Сапфо, Алкей, Ибик, Анакреон, Симонид, Вакхилид, Пиндар, Софокл, Еврипид Г.О. Хатчинсона, 2001.

Анакреон сочинял различные виды поэзии , включая ямб, элегии, эпиграммы и хоровые девичьи песни, но больше всего он известен своими короткими лирическими произведениями.Место действия многих стихов — аристократический симпозиум, где свободно текли вино и остроумный разговор. Анакреон писал в основном в метре, известном как «анакреонтический» (анакластический ионный диметр), или в смеси гликоновых и ферекратных ритмов; его поэзия представляет собой вершину технического мастерства в греческой монодической традиции. Тщательный выбор и ловкое расположение слов создают лаконичное и симметричное совершенство выражения, как показано в стихотворении 395:

.

Мои виски уже серые, а голова белая;

Грациозной юности больше нет, зубы старые,

И сладкой жизни осталось совсем немного времени:

Как часто я плачу, боясь Тартара,

Ибо бездна Аида ужасна, и дорога вниз

Болезненный; и, конечно, тот, кто упадет, не вернется.

Эпитеты и цвета выбраны разумно: копье «плачущее» и Эрос «тает», в то время как нимфы «голубоглазые», Эрос «златовласый» бросает «фиолетовый» шар, а Убеждение сияет »серебром . » Найдены эффективные метафоры, такие как «корона» города, относящаяся к его стенам, а также образы, такие как прыжок с Левкадианской скалы «в серую волну, опьяненный любовью».

Тематика лирики Anacreon типична для жанра : любовь, вино, наступление старости и смерть.Он обычно избегает некоторых других тем, таких как политика и война, которые были так популярны среди поэтов, таких как Алкей. В eleg. фрагмент 1, он ясно дает понять свое предпочтение:

Не люблю человека, который, пока пил вино около полной

миска, Говорит о раздоре и плачущей войне,

Но кто бы ни, объединив сияющие дары Муз и

Афродита, Вспоминает прекрасное настроение.

Личная инвектива в традициях Архилоха представлена ​​стихотворением 388, , в котором высмеивается некий Артемон, который ходил в грязной одежде и тусовался со шлюхами: теперь он путешествует в дамской карете, держа в руках зонтик из слоновой кости.Это произведение указывает на то, что Анакреон хорошо умел сочинять в колючем стиле.

В сохранившихся стихах и отрывках поэт особенно озабочен горько-сладким переживанием любви как с мальчиками, так и с девочками, как в стихотворении 360:

0 мальчик с девичьей внешностью,

1 час ночи после вас, но вы не замечаете, не подозревая, что вы держите

Поводья моей души.

Несколько стихов адресованы Эросу, богу любви, который по-разному изображается как боксер, кузнец и игрок в кости (с игральными костями, которые называются «Безумие и замешательство»).В стихах Анакреона Эрос часто является насильственной и разрушительной силой, рассматриваемой как личный противник, который играет со своими жертвами и оскорбляет их. Но в то же время в описании этих маленьких любовных приключений присутствует общая легкость тона, соответствующая их сложному симпозиастическому контексту. Таким образом, хотя поэт часто называет объекты своей страсти, например, Клеобул, есть ощущение, что роман неизбежно мимолетен и все это часть восхитительного опьянения, вызванного «сладко-медовым вином».После Эроса наиболее часто упоминаемым божеством является Дионис.

Фрагмент 347 взят из стихотворения, которое, похоже, было не совсем серьезным оплакиванием потерянных локонов Смердиса, который вернулся из парикмахерской и выглядел менее красивым, чем прежде:

Теперь ты лыс, и волосы твои, Попав в грубые руки, Слетели все сразу В черную пыль,

Несчастно упав на порез железа;

, и меня утомила тоска.. . .

Стихи Анакреонта, , не просто легкомысленны, им недостает личной силы, скажем, Сафо. Их тон обычно ироничный, что создает эффект отстранения. Здесь стрижка юноши вызывает у его возлюбленного преувеличенную и забавную реакцию. Почти трагический тон причитания несовместим с таким тривиальным событием. Однако падение отрезанных волос в черную пыль символизирует смерть, а «железо» предполагает не только клинок цирюльника, но и меч войны.Стрижка волос молодого человека представляет собой обряд перехода и на мгновение уводит нас от беззаботной атмосферы банкета в суровый мир повседневной жизни и ее конфликтов. Для молодого греческого мужчины война была почти так же неизбежна, как и сама смерть. Именно это сосуществование света и тьмы, комического и серьезного придает поэзии Анакреона особый шарм и привело к многочисленным подражаниям. Шестьдесят из них собраны в рукописи Палатинской антологии X века и известны как Анакреонта.Вероятно, что ни одно из имитаций не было ранее эллинистического периода; не уступая оригиналу в лингвистической виртуозности и стихосложении, они не лишены очарования и свидетельствуют об особом вкладе Анакреона в греческую поэтическую традицию.

Сафо и Анакреон в «Федре» Платона

% PDF-1.4 % 1 0 obj > эндобдж 5 0 obj / Автор >> эндобдж 2 0 obj > эндобдж 3 0 obj > эндобдж 4 0 объект > поток 2018-03-21T20: 24: 42Z2018-03-21T20: 24: 42ZUnknownApplication

  • Сафо и Анакреон в «Федре» Платона
  • Пендер, Э.E.
  • конечный поток эндобдж 6 0 obj > / Аннотации [71 0 R 72 0 R 73 0 R] / Содержание [74 0 R 75 0 R 76 0 R] >> эндобдж 7 0 объект > / Содержание 81 0 руб. / CropBox [0 0 612.0 792.0] >> эндобдж 8 0 объект > / Аннотации [84 0 R 85 0 R] / Содержание 86 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 9 0 объект > / Аннотации [89 0 R 90 0 R 91 0 R 92 0 R] / Содержание 93 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 10 0 obj > / Аннотации [96 0 R 97 0 R] / Содержание 98 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 11 0 объект > / Аннотации [101 0 R 102 0 R 103 0 R 104 0 R] / Содержание 105 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 12 0 объект > / Аннотации [108 0 R 109 0 R 110 0 R 111 0 R] / Содержание 112 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 13 0 объект > / Аннотации [115 0 R 116 0 R] / Содержание 117 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 14 0 объект > / Аннотации [120 0 121 0 руб. 122 0 руб. 123 0 руб.] / Содержание 124 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 15 0 объект > / Аннотации [127 0 R] / Содержание 128 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 16 0 объект > / Аннотации [131 0 R] / Содержание 132 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 17 0 объект > / Аннотации [135 0 136 0 руб. 137 0 руб. 138 0 139 руб.] / Содержание 140 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 18 0 объект > / Аннотации [143 0 144 0 руб. 145 0 руб.] / Содержание 146 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 19 0 объект > / Annots [149 0 150 0 R 151 0 R 152 0 R 153 0 R 154 0 R] / Содержание 155 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 20 0 объект > / Аннотации [158 0 R 159 0 R 160 0 R] / Содержание 161 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 21 0 объект > / Аннотации [164 0 R 165 0 R] / Содержание 166 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 22 0 объект > / Содержание 169 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 23 0 объект > / Аннотации [172 0 R] / Содержание 173 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 24 0 объект > / Аннотации [176 0 R 177 0 R 178 0 R] / Содержание 179 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 25 0 объект > / Аннотации [182 0 R 183 0 R] / Содержание 184 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 26 0 объект > / Аннотации [187 0 R 188 0 R] / Содержание 189 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 27 0 объект > / Аннотации [192 0 R 193 0 R] / Содержание 194 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 28 0 объект > / Аннотации [197 0 R] / Содержание 198 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 29 0 объект > / Аннотации [201 0 R 202 0 R] / Содержание 203 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 30 0 объект > / Аннотации [206 0 R 207 0 R 208 0 R 209 0 R] / Содержание 210 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 31 0 объект > / Аннотации [213 0 R 214 0 R] / Содержание 215 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 32 0 объект > / Аннотации [218 0 R 219 0 R] / Содержание 220 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 33 0 объект > / Аннотации [223 0 R] / Содержание 224 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 34 0 объект > / Аннотации [227 0 R] / Содержание 228 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 35 0 объект > / Аннотации [231 0 R] / Содержание 232 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 36 0 объект > / Аннотации [235 0 R 236 0 R] / Содержание 237 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 37 0 объект > / Аннотации [240 0 R] / Содержание 241 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 38 0 объект > / Аннотации [244 0 R 245 0 R 246 0 R] / Содержание 247 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 39 0 объект > / Аннотации [250 0 251 0 252 0 253 0 ₽] / Содержание 254 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 40 0 объект > / Аннотации [257 0 R 258 ​​0 R 259 0 R] / Содержание 260 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 41 0 объект > / Аннотации [263 0 R 264 0 R 265 0 R 266 0 R] / Содержание 267 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 42 0 объект > / Содержание 270 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 43 0 объект > / Аннотации [273 0 R 274 0 R 275 0 R] / Содержание 276 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 44 0 объект > / Аннотации [279 0 R] / Содержание 280 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 45 0 объект > / Аннотации [283 0 R 284 0 R] / Содержание 285 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 46 0 объект > / Аннотации [288 0 289 0 290 0 291 0 ₽] / Содержание 292 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 47 0 объект > / Аннотации [295 0 R] / Содержание 296 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 48 0 объект > / Аннотации [299 0 300 0 R 301 0 R 302 0 R] / Содержание 303 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 49 0 объект > / Аннотации [306 0 R] / Содержание 307 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 50 0 объект > / Аннотации [310 0 R 311 0 R] / Содержание 312 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 51 0 объект > / Аннотации [315 0 316 0 R 317 0 318 0 R 319 0 R] / Содержание 320 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 52 0 объект > / Аннотации [323 0 R 324 0 R 325 0 R 326 0 R 327 0 R] / Содержание 328 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 53 0 объект > / Аннотации [331 0 R] / Содержание 332 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 54 0 объект > / Аннотации [335 0 R 336 0 R 337 0 R] / Содержание 338 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 55 0 объект > / Аннотации [341 0 R] / Содержание 342 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 56 0 объект > / Содержание 345 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 57 0 объект > / Аннотации [348 0 R 349 ​​0 R] / Содержание 350 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 58 0 объект > / Аннотации [353 0 R 354 0 R 355 0 R] / Содержание 356 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 59 0 объект > / Аннотации [359 0 R 360 0 R] / Содержание 361 0 руб. / CropBox [0 0 595.22 842,0] >> эндобдж 60 0 объект > / Аннотации [364 0 R] / Содержание 365 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 61 0 объект > / Аннотации [368 0 R] / Содержание 369 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 62 0 объект > / Содержание 372 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 63 0 объект > / Содержание 375 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 64 0 объект > / Содержание 378 0 руб. / CropBox [0 0 595,22 842,0] >> эндобдж 65 0 объект / Dest [7 0 R / XYZ 0 548.0 null] / Родитель 3 0 R / След. 379 0 руб. >> эндобдж 66 0 объект / Dest [61 0 R / XYZ 0500.«8 ‘) u5FO? ORo eQ:! uiQ {@R

    Что означает анакреон — Определение анакреона

    Примеры использования слова «anacreon».

    И правильно, что современному Anacreon , который завещал Времени сокровище, от которого он никогда не откажется, Время должно быть нежным в ответ.

    И действительно, за последний час или около того, когда они доставили народных кукол Анакреон, и другие безделушки, она все меньше и меньше думала о побеге.

    Сафо, и ода, отправленная Анакреоном из Теоса, с примечанием от редакции, объясняющим, что Булавы не несут ответственности за настроение стихотворения.

    Таков был опыт Анакреона со Смердисом и Клеобула с Бадиллом.

    Он вытащил бормочущего Бена Джонсона из его долгого сна и заставил его петь: Эль и Анакреон , Пиво и Боэций, Мешок и Софокл, они радуют мое сердце Больше, чем пердеж, болезненность вихря, Шутки и шутки Об обезьянах и болванах Видно ухаживания за великим При дворе, в поместье — Блох!

    Но я полагаю, что араб столкнется с такими же трудностями с Аристотелем, Аристоксеном, Аристархом, Аристидом, Аристагором, Анаксимандром, Анаксименом, Анакреоном и Анахарсисом.

    Нам не удалось доставить сталь или алюминий в течение шести месяцев, и теперь мы не сможем получить их вообще, кроме как по милости Короля Anacreon .

    Хари Селдон снова был вовлечен в внутригалактический разговор, но на этот раз он был с командующим Имперским флотом, дислоцированным в Анакреоне .

    Джеймс Гиллрей: Anacreontick’s in Full Song

    Anacreontick’s in Full Song претендует на то, чтобы показать членам Анакреонтического общества заключение длинный праздничный вечер в 3:40 с пением официальной песни.Сгорбленная фигура на слева — это чтение из нот с надписью «Анакреонтическая песня» и двух строк указаны на полях над печатным изображением.

    Уютно устроившись в нашем клубном зале, мы весело переплетаем
    Мирт Венеры с вином Вакха.

    Anacreontick’s in Full Song [1 декабря 1801 г.]
    © Библиотека Льюиса Уолпола, Йельский университет

    Анакреон был греческим поэтом, сочинявшим легкую лирику и оды, обычно на темы вина, женщин и песня.На гравюре Гиллрея его портрет находится на стене слева. Как обычно использовалось в 1801 году, «Анакреонтика» относится к стихам определенного метрическая форма с тематикой, аналогичной сохранившимся стихотворениям Анакреона.

    Настоящее лондонское анакреонтическое общество, однако, похоже, больше сосредоточено на песнях и вине, чем на женщинах. An реклама из выпуска от 20 апреля 1792 г. The Times представляет собой хороший пример типичное вечернее развлечение. Он проходил в таверне «Корона и якорь» на Стрэнде.

    Очередное ВСТРЕЧА АНАКРЕОНТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА состоится. В ЭТОТ ДЕНЬ (пятница, 20-е мгновение). Концерт начнется в семь o’Clock, и ужин должен быть на столе без четверти десять. Н. Б. После ужина будут звучать песни, уловки и ликования. в исполнении следующих профессиональных джентльменов; Господа Инкледон, Дигнум, Седжвик, Уэбб, Дэнби, Гишард, Хоббс и т. Д. и т. д. И Концерт быть под руководством доктора Арнольда и мистера Крамера.

    Gillray изображает послеобеденную фазу вечера, когда улавливает и радуется были спеты, но на этот раз с целым рядом непрофессионалов, включая министр, солдат, сельский оруженосец и горожанин.

    Есть несколько странных особенностей отпечатка, которые указывают на необычное отсутствие ухода за Гиллреем. часть. Во-первых, это очевидная орфографическая ошибка в цитируемых строках из анакреонтической песни вверху. на гравюре: «Венера» вместо «Венера». Обычно, когда он делает ошибку, как он это сделал с Республиканская погремушка-змея, очаровывающая белку Бедфорда, Гилрэй исправляет ошибка сразу. Здесь, насколько я могу судить, он никогда этого не делал. Все копии, которые я видел, включают та же ошибка.

    Еще одна проблема — это время печати. Согласно Хроникам Святого Иакова, Анакреонтика Общество было распущено в 1792 году. Зачем Гилрею опубликовать печать об Обществе, которое было несуществующие девять лет? Мы можем рискнуть найти объяснение, прежде всего признав, что стиль и Техника печати не похожа ни на одну из карикатур Гиллрея, опубликованных в 1801 году. The Union Club которые, как Anacreontick в Full Song , имеют общее происхождение от Midnight Хогарта. Modern Conversation почти полностью состоит из портретных карикатур, а не из типичных болтушек.толстогубые карикатуры на Anacreontick’s . Обширная штриховка в The Union Club создается валиком, а не акватинтой, как мы видим в Anacreontick’s. Фактически ближайший отпечаток как по стилю, так и по содержанию Anacreontick’s in Full Song — это Лондонское корреспондентское общество Alarm’d опубликован 18 апреля 1798 г.

    Лондонское корреспондентское общество Alarm’d. . . [18 апреля 1798 г.]
    © Библиотека Льюиса Уолпола, Йельский университет

    Но в мае того же года Гилрэй мог увидеть ряд рекламных объявлений в нескольких разных газетах. (включая London Observer , London Times , Morning Post и Gazetteer и Истинный британец ) за то, что, по всей видимости, было частью благотворительной деятельности мистера Ф.Седжвик, Возрождение анакреонтического общества. Рекламы показывались фактически большую часть мая, но единственный показ состоялся только 23 мая.

    Анакреонтическая реклама [19 мая 1798 г.]
    © Библиотека Льюиса Уолпола, Йельский университет

    Если предположить, что Anacreontick’s in Full Song был создан в мае 1798 года, сходство по стилю to London Corresponding Society Alarm’d. . . и импульс для печати имеют больше смысла.Гилрэй закончил бы распечатку Correponding Society несколькими неделями раньше, так что было достаточно естественным, чтобы использовать те же техники на новом принте. И анакреонтическое общество, прекратившее свое существование с 1792 года, были бы еще раз текущие новости.

    Хотя (естественно) я думаю, что я прав в своей теории, остается необъяснимым, почему Gillray не сделал опубликовал эстамп в 1798 году и почему он сделал опубликовал его в 1801 году. И я был бы первым, кто признал, что У меня нет достоверного ответа на это.Но я хотел бы отметить, что в 1798 году Гилрэй опубликовал в общей сложности 60 отпечатков, и в течение мая, когда он пытался получить Anacreontick’s в полном объеме Песня снята с его рук, он опубликовал еще 10 гравюр, в том числе 6 из серии French Habits . В 1801, с другой стороны, он опубликовал только 28 за весь год. По крайней мере правдоподобно, что Anacreontics был в основном набросан в мае 1798 года, но все еще оставался неполным, когда разовый спектакль «Возрождение анакреонтического общества » состоялся 23 мая.Пропустив В этот крайний срок Гилрэй мог бы отложить его, нерешительно опубликовав в относительно неурожайном 1801 году.

    Источники и литература

    • Комментарий из Британского музея на Anacreontick’s in Full Song .
    • Дрейпер Хилл, Сатирические офорты Джеймса Гиллрея , 1976, № 73.
    • «Анакреон», Википедия
    • «Анакреонтическое общество», Википедия
    • «Анакреону на небесах», Википедия
    • Томас Райт и Р.Х. Эванс, Историко-описательный отчет о Карикатуры на Джеймса Гиллрея # 505
    • Томас Райт и Джозеф Грего, Работы Джеймса Гиллрея, карикатуриста; С историей его жизни и времен с. 282.

    Комментарии и исправления

    ПРИМЕЧАНИЕ: Комментарии и / или исправления всегда приветствуются. Чтобы было проще, Я добавил форму ниже, которую вы можете использовать. Я обещаю никогда не разглашать предоставленную информацию без вашего явного разрешения.

    .

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *