22.3. Новое политическое мышление и внешняя политика. Отечественная история: конспект лекций
22.3. Новое политическое мышление и внешняя политика. Отечественная история: конспект лекцийВикиЧтение
Отечественная история: конспект лекций
Кулагина Галина Михайловна
Содержание
22.3. Новое политическое мышление и внешняя политика
К 1987 г. сформировалась внешнеполитическая концепция, получившая название «новое политическое мышление». Она предполагала отказ от противостояния двух систем, признавала целостность и неделимость мира, объявляла приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми и идеологическими в области международных отношений.
Начался процесс нормализации отношений между Западом и Востоком, прежде всего с США. В 1987 г. между СССР и США был подписан договор об уничтожении ракет средней и ближней дальности.
В 1990 г. СССР согласился сократить свое военное присутствие в Европе и уничтожить большое количество обычных вооружений. В июле 1991 г. в Москве президенты М.С. Горбачев и Дж. Буш-старший заключили договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений.
Важное значение для международной стабильности имели решения СССР вывести войска из Афганистана (окончательный вывод завершился к 15 февраля 1989 г.) и нормализация отношений с Китаем (1989 г.).
Новое политическое мышление подразумевало отказ от прежнего курса в отношении социалистических стран (т. е. отход от «доктрины Брежнева»). В 1989 г. начался форсированный вывод советских войск из стран Варшавского договора, что привело к росту антисоциалистических тенденций. Вскоре в ходе выборов и бархатных революций в этих странах произошла смена бывшего коммунистического руководства, и они стали ориентироваться на Запад.
М.С. Горбачев и Э.А. Шеварднадзе (министр иностранных дел в 1985–1991 гг.
Новое политическое мышление в области внешней политики дало противоречивые результаты. С одной стороны, ослабла гонка вооружений и угроза ядерной войны. Начался реальный процесс сокращения и уничтожения обычных и ядерных вооружений, наступило прекращение «холодной войны». Произошли демократические изменения в целом ряде стран. С другой стороны, такая политика привела к поражению СССР в «холодной войне», ликвидации всей мировой системы социализма и распаду биполярной системы международных отношений, существовавших на протяжении почти всего XX в.
§ 42. «НОВОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ»
§ 42. «НОВОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ» ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА. По замыслу Горбачева перестройка должна была вовлечь в свою орбиту общественно-политические силы во всех странах мира и тем самым изменить международные отношения в целом. На смену балансу сил как исторически
§ 4. Внешняя политика
§ 4. Внешняя политика «Новое политическое мышление». К середине 1980-х гг. СССР находился в сложных отношениях с окружающим миром. Непопулярной советскую внешнюю политику делало участие страны в многочисленных локальных конфликтах, среди которых на первом месте стояла
«Новое мышление». Патогенез
«Новое мышление».
Патогенез
«Новое мышление» Горбачева многие склонны объяснять пониманием того, что продолжения гонки вооружений, навязанной рейгановской администрацией, Советский Союз не выдержит. Так-то оно так, но не совсем.«Вы думаете, что находитесь впереди нас в
«Новое мышление». Агония
«Новое мышление». Агония Декабрь 1988 года. Горбачев выступает в ООН с инициативой о сокращении вооружений. Суть: согласие на несимметричное сокращение войск в Европе, на соглашение по ракетам средней дальности на условиях НАТО. Изменение ситуации хорошо видно в ходе
Новое мышление
Глава 13.
ЧТО ТАКОЕ «НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ» И ЗАКОНЧИЛАСЬ ЛИ «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА»?Глава 13. ЧТО ТАКОЕ «НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ» И ЗАКОНЧИЛАСЬ ЛИ «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА»? Рациональное зерно провозглашенного первоначально Горбачевым «нового мышления» в международных делах, если его очистить от словесной шелухи, фактически заключалось в возвращении к тем постулатам и
11.2. Новое мышление
11.2. Новое мышление 11.2.1. В этом мире не мало изобретений, которые произвели на свет наши соотечественники. Одним из них является так называемая перестройка и новое мышление. Правда, иностранцы тоже кое-что внесли в это дело. Но авторство как бы закрепилось за нашим
Внешняя политика
Внешняя политика
ЧИГИРИ?НСКИЕ ПОХО?ДЫ – действия турецких и русских войск на юге Правобережной Украины во время русско-турецкой войны 1676–1681 гг.
в районе города Чигирин, занимавшего стратегически важное положение на реке Тясмин.Известны два похода: 1677 и 1678 гг. Во время
Внешняя политика
Внешняя политика При Александре II закончилась, наконец, война на Кавказе, начавшаяся еще в 1817 году. Одним из главных направлений внешней политики в период царствования Александра II оставалось решение «восточного вопроса». Нейтрализация Черного моря не способствовала
Внешняя политика
Внешняя политика Цари российские всегда всякую победу над врагом внешним приписывали своему счастью, своему гению и своему уменью организовать победу.После всякой удачной войны цари, говоря языком вульгарным, невероятно «хамели» и так высоко задирали нос, что
«Новое мышление» и угроза внутреннего кризиса
«Новое мышление» и угроза внутреннего кризиса
Неудача в Рейкьявике не отбила у Горбачева вкус к «новому мышлению» в глобальном масштабе.
Напротив, он пригласил в Москву участников Иссык-Кульского форума. На этот форум, который проводился в Киргизии на берегу прекрасного
Внешняя политика
Внешняя политика 1935— 23 марта. Договор между Японией и СССР о продаже прав на КВЖД.— 2 мая. В Париже подписан франко-советский пакт о взаимной помощи (который, однако, не дополнен военным соглашением из-за нежелания П. Лаваля идти на это).— 16 мая. В Праге подписан
«Новое мышление»
«Новое мышление» В последующие месяцы Горбачев часто возвращался ко всем этим проблемам в самых различных аудиториях, каждый раз смещая акценты на наиболее новаторские аспекты тезисов, провозглашенных им на февральском съезде 1986 года. Он все более обеспокоенно говорил
«Новое мышление»
«Новое мышление»
В последующие месяцы Горбачев часто возвращался ко всем этим проблемам в самых различных аудиториях, каждый раз смещая акценты на наиболее новаторские аспекты тезисов, провозглашенных /149/ им на февральском съезде 1986 года.
Он все более обеспокоенно
Часть III. НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
«новое политическое мышление» и мировая политика
Василий Павлович Жарков (р. 1974) – руководитель британской магистерской программы «Международная политика» Московской высшей школы социальных и экономических наук.
Всемирный переполох
Изменения во внешнеполитическом курсе СССР, произошедшие во второй половине 1980-х годов, по признанию многих на Западе, стали полной неожиданностью как для политиков, так и для академической общественности.
«Сейчас, когда Советского Союза уже нет, довольно легко забыть, как многие из нас были изумлены всего несколько лет назад, когда советский лидер объявил “новое мышление” во внешней политике, согласившись на асимметричное сокращение сил, уход из Центральной и Восточной Европы, добровольный отказ от идеи классовой борьбы»[1].
Поворот, начатый Горбачевым на женевской встрече в верхах 1986 года, последующие инициативы по разоружению, утверждение значимости общечеловеческих ценностей в международных отношениях, внутренние структурные преобразования в самом СССР – все это за считанные годы изменило не только советскую империю, но и весь мир. Да и самому лидеру советского блока еще в 1987 году объединение Германии казалось делом, которое, возможно, разрешится «через сто лет». Тем не менее уже 9 ноября 1989 года Берлинская стена пала. Примерно за год до этого события в СССР и США одновременно была опубликована работа Михаила Горбачева «Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира»[2].
«Вызовом Горбачева» по-прежнему остается то, что его восхождение и его политика могли получить прекрасное и стройное объяснение постфактум, но практически никто из исследователей не сумел ни объяснить данный феномен в момент его появления, ни тем более его предсказать. Никто не ожидал, что одна из противоборствующих сверхдержав выйдет из «холодной войны» таким манером, как это произошло. Данное обстоятельство настолько взволновало некоторых авторов, что даже заставило их поставить под сомнение фундаментальные теоретические основания, определяющие подходы к изучению международной политики.
Единственным фактором произошедшего, который был зафиксирован и детально описан, оказался сам последний советский лидер.
Персонально Михаил Горбачев, его личные качества, ценности, убеждения выглядели поистине уникальными[4]. В глазах западных наблюдателей весь огромный Советский Союз, весь восточный блок оказался подчиненным только одной персоне, вследствие чего происходящее не могло быть ни предсказано, ни описано на основе обычного анализа внутренних и внешних структурных факторов, расстановки сил, эгоистических интересов, идеологии и тому подобного.
Первоначальная трудность узнавания, однако, была связана с вопросом о том, как соотнести «новое политическое мышление» с традициями и школами, которые, собственно, и представляют основные теории международных отношений в современной науке. Несмотря на многократно заявленное стремление к сближению, стороны продолжали говорить на разных языках, не вполне договорившись об общих терминах. По большому счету это продолжается и сегодня, теперь уже в диалоге между Западом и Россией.
Трудности распознавания
«Мы – реалисты и поэтому исходим из наличия в международной политике государственных интересов», – этот важный, особенно для западного читателя, ценностный момент Горбачев декларирует ближе к концу своей книги, в разделе, посвященном отношениям с США[5].
Казалось бы, столь важная констатация должна была поставить автора и его книгу в совершенно определенный смысловой континуум. (Вот и в недавнем докладе группы российских авторов, посвященном тридцатилетию начала перестройки, внешняя политика того периода названа «реалистичной»[6].) Однако насколько подобное утверждение корректно в терминах метатеории международных отношений? Как представляется, этот вопрос требует отдельного прояснения.
Реализм, в том смысле, в каком его принято понимать применительно к теориям международных отношений, сформировался в контексте реакции на крушение версальско-вашингтонской системы, образовавшейся после Первой мировой войны и рухнувшей в 1930-х. В свою очередь разрушение альянса великих держав сразу после окончания Второй мировой войны и начавшаяся конфронтация СССР с США, по общему признанию, превратили реализм в доминирующий подход, имевший определяющее значение для западной теории и практики международной политики. При этом все попытки преодолеть «академическую гегемонию» реалистов, которые предпринимались в послевоенный период, оказывались сорванными, поскольку наталкивались на продолжающееся противостояние двух мировых блоков[7].
«Холодная война» служила прекрасным эмпирическим основанием для аргументации реалистов, построенной на приоритете анархической борьбы интересов и сил, соревнующихся на международной арене.
Как раз к началу последнего десятилетия «холодной войны» Кеннет Уолц, основатель направления, именуемого «структурным реализмом», на уровне макротеории дал объяснение тому, почему США и СССР, на протяжении десятилетий находясь в состоянии то ослабевающей, то усиливающейся конфронтации, тем не менее удерживают себя и мир от новой большой войны. Этот специалист, конечно, допускал, что борющиеся сверхдержавы могут «перегнуть палку». Однако он полагал, что, поскольку сила каждой из сторон превышает силы всех остальных игроков на мировой арене, они зависят в большей степени от собственного внутреннего баланса, нежели от внешних альянсов; это заставляет противоборствующие стороны избегать «чрезмерных приключений» за своими рубежами и – соответственно, страхует от глобальной войны в большей степени, чем возможный многополярный мир[8].
Таким образом, сложившаяся после Второй мировой войны биполярная система, где две противостоящие силы были вынуждены постоянно решать собственные задачи состоятельности и устойчивости в условиях взаимной конкуренции, гарантировала бóльшую международную стабильность, чем можно было бы ожидать.
Если мы посмотрим на отправные тезисы «нового мышления», то почти не обнаружим совпадений с тогдашней линией реалистов. Такие соприкосновения перечеркиваются очевидным неприятием «силовой политики», за которой нетрудно обнаружить именно реалистическую традицию, критикой немецкой Realpolitik[9], аргументом, согласно которому в результате всеобщей истребительной войны мир просто исчезнет. «Вступив в ядерный век, когда энергии атома придали военное назначение, человечество лишилось бессмертия», – в этих словах Горбачев лишь констатирует ситуацию, самоочевидную почти для каждого человека 1980-х годов[10]. Вольно или невольно он повторяет тезис, который на уровне философской теории был сформулирован задолго до того, как человечество смогло осознать все чудовищные последствия применения атомной бомбы.
Угроза войны, способной уничтожить человечество, служит едва ли не основной отправной точкой в рассуждениях главных оппонентов реализма, именуемых в теории международных отношений «идеалистами», или «либералами». Почти в самом начале трактата «К вечному миру», фундаментального текста для последующих построений либерализма, Кант совершенно не случайно упоминает о возможности «истребительной войны». В условиях международной анархии (которой либералы, как и реалисты, обычно не отрицают) исход войны вряд ли может быть определен в судебном порядке, и, если стороны не сумеют остановиться в конфликте, в конце концов, могут быть уничтожены обе стороны. Такая, очевидно, последняя в истории человечества война, по Канту, могла бы привести к вечному миру «на гигантском кладбище человечества»[11]. Мир, таким образом, чисто логически представляется неизбежным: пока человечество существует, остается шанс, что он может быть установлен людьми; в иной ситуации он может сложиться естественно – по итогам взаимного и полного истребления людей.
Именно это диктует человеку необходимость поиска окончательного мира, заставляя идти дальше, чем это предписывает созданная реалистами рамка борьбы интересов и сил.
Советская версия либерализма
Собственный подход к описанию и объяснению международных отношений сформировался в СССР практически независимо от западных, и в особенности британских и американских, теорий. Тем не менее ортодоксия марксизма-ленинизма не могла избежать влияния фундаментальных философских традиций, существующих в данной области. Базовая аргументация в хрестоматийной работе «Империализм как высшая стадия капитализма»[12] строится именно в рамках реализма. Не исключая возможности новых колониальных переделов в «поделенном» мире рубежа XIX–XX веков, Ленин признает наличие анархии в международных отношениях. Что же касается интересов и силы, то в перспективе экономического детерминизма они оказываются редуцированы до интересов крупнейших монополий и финансового капитала, который описывается как «крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях».
Отличие от классического реализма состоит здесь в том, что государство не рассматривается марксистами как единственный значимый актор мировой политики, поскольку за структурой государства и/или параллельно с ней в ленинской оптике всегда стоят корпорации-монополии, определяющие суть, характер и направления «борьбы за передел мира»[13].
Реализм большевиков, безусловно, питался их собственным опытом, который не мог игнорировать и Горбачев: «Мы в нашей стране со времен Октября находимся под постоянным прессом угрозы нападения. Посудите сами, поставив себя на наше место»[14]. Однако любой реалист как раз-таки и находится примерно на том же самом месте, обороняясь от бесконечных угроз, степень реальности и вымышленности которых дано оценить, как правило, лишь постфактум. Параноидальность, присущая реализму в его крайней форме, наиболее ярко проявилась в ортодоксальной советской внешнеполитической доктрине. Даже «новое мышление» не могло так просто и моментально отбросить тезис о «молодой республике в кольце врагов».
Кроме того, западные исследователи основ внешней политики СССР времен «холодной войны» не раз констатировали, что сама история России в сочетании с марксизмом-ленинизмом повлияла на одержимость идеей наращивания мощи, политической и военной, внутренней и внешней. Некоторые видели в этом едва ли не «национальный инстинкт»[15].
Вместе с тем при всем своем естественном реализме советская внешняя политика с самого начала исходила из полностью идеалистического представления о будущем «мире без войн», который должен наступить или после уничтожения рынков и капитала в негативно-радикальной ленинской перспективе, или после установления социализма во всех странах – в позднейшей смягченной формулировке. Подобный взгляд представляется лишь марксистским отражением либеральной кантианской идеи, согласно которой для установления вечного мира необходимо, чтобы гражданское устройство каждого государства стало республиканским, то есть основанным на личной свободе граждан, верховенстве закона и равенстве всех перед ним, а также на политическом представительстве и разделении властей[16].
Рассматривая политическую структуру лишь в качестве игрушки правящего класса, советские марксисты требовали уничтожения частной собственности и капитализма. Однако допущение мира как желаемого и возможного будущего, несомненно, роднило «Декрет о мире» с Четырнадцатью тезисами Вудро Вильсона, ставшими первым крупным манифестом либерализма.
Горбачев потянул за едва видимую для Запада нить, связывавшую марксизм-ленинизм с его собственным образом будущего, и по старому марксистскому принципу перевернул прежнюю партийную догматику с ног на голову. Самым сложным пунктом был отказ от классового подхода в пользу общечеловеческих ценностей, однако, решив эту задачу, «новое мышление» не только выводило советское сознание из осады «капиталистического окружения», но и совершало резкий поворот от большевизма к кантианству. Общечеловеческие ценности получали обоснование из признания факта взаимозависимости современного мира, что доказывалось не только наличием угрозы ядерного уничтожения, но и указанием на общие проблемы в экономике, человеческом развитии и экологии.
«Новое мышление» реалистично признало пределы силы в решении глобальных проблем на уровне отдельных стран, включая такие сверхдержавы, как СССР и США. Либеральным следствием этого признания стало предложение усилить международную кооперацию, в том числе и в плане сближения конкурирующих систем. Стивен Уайт характеризовал книгу Горбачева как направленную на «укрепление международного доверия» и представляющую новый взгляд на такие «вечные» вопросы, как глобальная кооперация в сфере торговли и технологий, а также загрязнение окружающей среды и истощение природных ресурсов[17]. Это выглядело если и не признанием «нового мышления» в качестве одной из разновидностей либерального подхода, то по крайней мере хорошим поводом задуматься о реальности достижения перспективы, десятилетиями считавшейся идеалистической, – через признание многообразия мира, демократизацию, деидеологизацию, преодоление образа врага, всеобщее разоружения и интернационализацию общих усилий по решению глобальных проблем.
Таков был удар, нанесенный по самим основаниям реализма из той точки мира, в которой сам реализм видел главное доказательство собственной правоты и оправдание своей необходимости.
Вызовы без ответа
Появление «нового политического мышления» с последовавшим вскоре прекращением «холодной войны», казалось, подорвали всесильную традицию реализма. Перемены конца 1980-х заложили основу для возникновения новых школ и направлений в метатеории международных отношений – таких, как конструктивизм, международная политическая экономия и английская школа, именуемая также «либеральным реализмом»[18]. Внезапная инициатива, за считанные годы перевернувшая всю прежнюю мировую систему, продемонстрировала пределы и слабости существующих теорий. Это спровоцировало продолжающиеся по сей день дебаты об эпистемологических основах изучения международной политики, а также небезуспешные попытки создания постпозитивистских подходов к международным отношениям.
Между тем, ни предложенный Горбачевым новый подход, ни односторонний «выход из игры», предпринятый СССР незадолго до своего самороспуска, не могли быть решением проблем, нараставших по мере распада послевоенной системы международных отношений.
Эрик Хобсбаум с горечью признавал в конце 1990-х годов:
«“Короткий двадцатый век” завершился с проблемами, которых не мог разрешить никто, несмотря на то, что порой обладание спасительными рецептами декларировалось. Все просто знали, что закончилась целая историческая эпоха, не более того»[19].
Между тем, исчезла прежняя конструкция сверхдержав, способных если не учреждать, то по крайней мере санкционировать сложившиеся пределы и ограничения. С одной стороны, более чем два десятка новых государств обрели независимость, а с другой стороны, в отсутствие какой-либо силы, признанной достаточно беспристрастной, чтобы выступать в качестве общего медиатора, эти новые страны оказались лишенными независимого и действенного механизма, определяющего и гарантирующего их границы. Результатом стали периодически вспыхивающие локальные конфликты, начиная с войн в бывшей Югославии и заканчивая последними переделами границ и вспышками насилия на территории бывшего СССР. Потенциально единственной сверхдержавой в том виде, какой подразумевался ранее, должны были остаться Соединенные Штаты.
Однако, как справедливо замечал не один Хобсбаум, на практике это представление выглядело все менее и менее бесспорным.
Исчезновение устоявшегося миропорядка не привело и не могло привести к исчезновению войн. Уже в 1980-е годы одним из показателей эрозии биполярного мира стали войны, не связанные с блоковым противостоянием: восьмилетняя ирано-иракская война 1980–1988 годов, а также конфликт Аргентины и Великобритании 1983 года из-за Фолклендских островов. Далее, в 1990-е и последующие десятилетия в странах «третьего мира» и бывшего социалистического лагеря возникали и возникают немало ситуаций, когда конфликты, первоначально выглядящие как внутренние и гражданские (а потому с известными трудностями маркируемые как классические войны), довольно быстро выливаются во вспышки кровопролития, имеющие глобальное значение и требующие внешнего вмешательства. При этом с каждым годом становилось все более ясно, что гуманитарные интервенции под эгидой старых богатых стран во главе с США не вполне эффективны и требуют все больших затрат.
В то же время стабильной и обустроенной части мира, в первую очередь Европейскому союзу, все труднее отгородиться от проблем своих менее благополучных соседей на Ближнем Востоке, в Африке и в бывшем СССР.
Тем временем мифы о собственной особой роли на международной арене, возникающие и существующие внутри отдельных стран, о которых писал Джеймс Ричтер[20], приводят не только к усилению их амбиций, но и угрожают новыми витками глобальной нестабильности. Это особенно очевидно в случае сегодняшней России. В последний год правления Брежнева на одном из посольских приемов в Москве британский дипломат Кёртис Кибл восхищался московской атмосферой консерватизма, в которой золотые купола церквей служат ориентирами, указывающими на резиденцию коммунистического руководства в Кремле. «Да, несомненно, – отвечал ему один из высокопоставленных советских собеседников, – консерватизм и вероучение есть два столпа, на которых держатся православная церковь и советская власть»[21]. Совершив тридцатилетний исторический круг, Россия оказалась почти в том же месте, хотя сегодня архаичность внутренней структуры и бессмысленность конфронтации с внешним миром представляются гораздо более очевидными.
«Новое мышление» дало свободу миллионам людей, но его идеи довольно быстро были забыты и преданы. В условиях «мирового беспорядка» реализм снова выглядит приемлемым решением, вернувшим себе влияние и популярность. Между тем, как отмечают авторитетные обозреватели международной политики, программные тезисы Горбачева и сегодня читаются «как современный документ»[22]. Пока человечество живо, возможность для нового либерального поворота к вечному миру по-прежнему не закрыта.
[1] Goldmann K. Bargaining, Power, Domestic Politics and Security Dilemmas: Soviet “New Thinking” as Evidence // Allan P., Goldmann K. (Eds.). The End of Cold War. Evaluating Theories of International Relations. Preprint and Postscript. The Hague: Kluwer Law International, 1995. P. 82.
[2] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира. М.: Политиздат, 1988.
[3] White S. Perestroika: New Thinking for Our Country and the World.
By Mikhail Gorbachev // International Affairs. 1988. Vol. 64. № 4. P. 703.
[4] Goldmann K. Op. cit. P. 83.
[5] Горбачев М.С. Указ. соч. Гл. 6 (цит. по: http://newchrono.ru/prcv/Publ/Gorbachev/perestroika.htm).
[6] Ворожейкина Т., Жарков В., Захаров А., Колесников А., Левинсон А., Петров Н., Рябов А. 1985–2015. Ценности Перестройки в контексте современной России. М.: Горбачев-фонд; Комитет гражданских инициатив, 2015. С. 4.
[7] Wohlforth W. Realism and the End of the Cold War // International Security. 1994–1995. Vol. 19. № 3. P. 91.
[8] Waltz K.N. Theory of International Politics. Reading, MA: Addison-Wesley, 1979. P. 171–172.
[9] Судя по всему, последующую моду на риторику континентальной Realpolitik XIX века, не говоря уже о романтизме старой немецкой геополитики, российские критики Горбачева заимствовали у него же самого, руководствуясь принципом простого отрицания: раз «новое мышление» осуждает какие-то подходы, то мы возьмем на вооружение именно их.
При этом в большинстве своем подходы к описанию международной политики, сформированные на Западе в послевоенный период, так и остались незамеченными в России после окончания «холодной войны».
[10] См.: Горбачев М.С. Указ. соч. Разд. 2. Гл. 1.
[11] Кант И. К вечному миру. Философский проект // Он же. Собрание сочинений: В 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 7. С. 11.
[12] Здесь и далее цит. по: Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма // Он же. Сочинения. 4-е изд. М.: ОГИЗ, 1949. Т. 22. С. 173–290.
[13] В несколько иной, более сложной, форме попытка оспорить монополию государства на ключевую роль в международных отношениях будет развиваться на Западе с конца 1960-х годов в виде так называемого «плюралистического подхода».
[14] Горбачев М.С. Указ соч. Разд. 2. Гл. 1.
[15] Keeble C. The Roots of Soviet Foreign Policy // International Affairs. 1984. Vol. 60. № 4. P. 564.
[16] Кант И. Указ соч.
С. 14–15.
[17] White S. Op. cit. P. 703.
[18] Подробнее см.: Sorensen G. IR Theory after the Cold War // Dunne T., Cox M., Booth K. (Eds.). The Eighty Year’s Crisis. International Relations. 1919–1999. New York: Cambridge University Press, 2002. P. 83–100.
[19] Hobsbaum E. Age of Extremes. The Short Twentieth Century. 1914–1991. London: Abacus, 1997. P. 558–559.
[20] Richter J.G. Perpetuating the Cold War: Domestic Sources of International Patterns of Behavior // Political Science Quarterly. 1992. Vol. 107. № 2. P. 274.
[21] Keeble C. Op. cit. P. 562.
[22] Лукьянов Ф. Кладезь перестройки // Газета.ру. 2008. 11 декабря (www.gazeta.ru/column/lukyanov/2908562.shtml).
Внешняя политика Горбачева изменила карту Европы
В этом месяце исполняется 20 лет со дня распада Советского Союза. Именно внешняя политика Михаила Горбачева, последнего советского лидера, способствовала распаду Советского Союза.
Михаил Горбачев был избран советским лидером 11 марта 1985 года. В 54 года он был самым молодым членом правящего Политбюро, которое проголосовало за его приход к власти. В течение следующих шести лет он проводил политику, которая коренным образом изменила ход истории и в конечном итоге привела к распаду Советского Союза.
На внутреннем фронте эта политика была известна как гласность (открытость) и перестройка (реструктуризация). Во внешней политике реформы Горбачева были известны как «новое мышление».
Эксперты говорят, что Горбачев понимал, что Советский Союз больше не может использовать свою военную силу для усиления своего влияния во внешнем мире. И для того, чтобы создать новую внешнюю политику, которая могла бы быть экономически устойчивой, Горбачев понял, что Москве придется — в некоторых областях — экономить.
Арчи Браун, эксперт по России и почетный профессор Оксфордского университета, говорит, что одним из таких районов был Афганистан, где советские войска сражались с партизанскими силами моджахедов с декабря 1979 года.
он встречался с [Эдуардом] Шеварднадзе [лидером Коммунистической партии Грузии] — в то время они оба были на периферии высшего руководства и не участвовали в этом решении», — сказал Браун. «И они оба согласились, что это была роковая ошибка. Теперь они не сказали этого в Москве в то время на встречах там, потому что, если бы они сказали, это немедленно положило бы конец их политической карьере».
Вскоре после того, как Михаил Горбачев стал советским лидером, он назначил Шеварднадзе министром иностранных дел. И, как говорит Арчи Браун, Горбачев хотел вывести советские войска из Афганистана.
«Он не хотел, чтобы это выглядело как поражение», — добавил Браун. «У него были те же проблемы, что и у руководителей других стран, когда погибло много жизней их собственных молодых людей, как вы объясните матерям или отцам, если уж на то пошло, этих мальчиков, что их смерть произошла в напрасно?Так он пытался добиться договорного отступления.Тем не менее он принял твердое решение,что все советские войска будут выведены к 19 февраля89, и они были».
Джон Паркер, эксперт по России из Университета национальной обороны, говорит, что Горбачев также начал радикальную политику в отношении советских вооруженных сил.
«Он решил сократить численность советской армии», — заметил Паркер. «Это была еще одна вещь, в которую люди просто не могли поверить, что он сделает. Но вскоре мы увидели, что цифры начали снижаться».
«Новое мышление» Горбачева во внешней политике распространилось на Восточную Европу, где люди требовали положить конец коммунистическому правлению.
В июле 1989 года советская политика вмешательства для поддержки коммунизма («доктрина Брежнева») была заменена тем, что один советник Горбачева назвал «доктриной Синатры», основанной на популярной песне певца «Мой путь». Другими словами, сказал советник, восточноевропейские страны теперь могут идти своим путем — политически и экономически — не опасаясь вторжения советских войск.
Арчи Браун и другие говорят, что политика невмешательства Горбачева в конечном итоге привела к падению Берлинской стены 9 ноября, 1989.
«Из-за разницы во времени это произошло, когда Горбачев и другие члены Политбюро спали в своих постелях в Москве», — вспоминал Браун. «На следующий день Горбачев сказал послу Восточной Германии, что они поступили правильно, не попытавшись остановить их и не применив силу, — и он с удивительной готовностью принял падение стены и последующее объединение Германии».
В октябре 1990 года Михаилу Горбачеву была присуждена Нобелевская премия мира. Четырнадцать месяцев спустя он ушел с поста советского лидера, как говорят эксперты, став жертвой сил, которые он высвободил, но в конечном итоге не смог контролировать.
Новое мышление: внешняя политика при Горбачеве
«Новое мышление» было лозунгом Горбачева для внешней политики, основанной на общих моральных и этических принципах для решения глобальных проблем, а не на марксистско-ленинских концепциях непримиримого конфликта между капитализмом и коммунизмом. Вместо того чтобы выставлять напоказ советскую военную мощь, Горбачев предпочитал оказывать политическое влияние, начиная от укрепления дипломатических отношений и экономического сотрудничества и заканчивая личным приветствием публики во время сиюминутных встреч дома и за границей.
Горбачев умело использовал мировые СМИ и шел на невообразимые ранее уступки в урегулировании региональных конфликтов и переговорах по вооружениям. Примирительная политика «Нового мышления» по отношению к Западу и ослабление советского контроля над Восточной Европой не только помогли Советскому Союзу получить более широкое признание в семье наций, но и привели к краху коммунизма и окончанию «холодной войны».
Отношения США и СССР начали улучшаться вскоре после того, как Горбачев стал генеральным секретарем. Первая встреча на высшем уровне между Рейганом и Горбачевым состоялась в Женеве в ноябре 1985 года. В октябре следующего года два президента обсудили сокращение стратегических вооружений в Рейкьявике, но без существенного прогресса. В конце лета 1987 года Советский Союз уступил в давнем вопросе о ядерных вооружениях средней дальности в Европе; на саммите в Вашингтоне в декабре того же года Рейган и Горбачев подписали Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), который ликвидировал все ракеты средней и меньшей дальности из Европы.
19 апреля88, Афганистан и Пакистан подписали соглашение с Соединенными Штатами и Советским Союзом в качестве гарантов, призывающее к выводу советских войск из Афганистана к февралю 1989 года. Впоследствии Советский Союз выполнил срок вывода, установленный соглашением.
Горбачев также усердно добивался более тесных отношений с Китаем. Улучшение китайско-советских отношений долгое время зависело от решения нескольких вопросов, включая поддержку Советским Союзом вьетнамского военного присутствия в Камбодже, советскую оккупацию Афганистана и размещение большого количества советских войск и оружия вдоль северной границы Китая. Действия СССР по решению этих проблем привели к тому, что китайское правительство согласилось на встречу на высшем уровне с Горбачевым в Пекине 19 мая.89, первый после китайско-советского раскола в 1950-х годах.
Отношения СССР с Европой заметно улучшились в горбачевский период, в основном из-за ДРСМД и молчаливого согласия СССР на крах коммунистического правления в Восточной Европе в 1989-90 гг.
После вторжения в Чехословакию под руководством Советского Союза в 1968 году Советский Союз придерживался доктрины Брежнева, поддерживая существующий порядок в социалистических государствах. Всю первую половину правления Горбачева Советский Союз продолжал эту политику, но в июле 1989, в своем выступлении перед Советом Европы (см. Глоссарий) Горбачев настаивал на «суверенном праве каждого народа выбирать свой собственный общественный строй» — формулировка, которая едва не опровергла доктрину Брежнева. Однако к тому времени контроль Советского Союза над своей внешней империей уже показывал признаки распада.
В июне того же года коммунистический режим в Польше провел относительно свободные парламентские выборы, и коммунисты потеряли все оспариваемые места. В Венгрии коммунистический режим неуклонно ускорял свои реформы, реабилитировав Имре Надя, лидера коммунистов-реформаторов 19-го века.восстание 56 г. и демонтаж укреплений на границе Венгрии с Австрией. В конце лета через эту дыру в железном занавесе на Запад стали уходить отдыхающие из ГДР.
Они также влились в посольство Западной Германии в Праге. Восточногерманское государство начало истекать кровью, поскольку тысячи его граждан стремились к лучшей и более свободной жизни на Западе.
Поскольку восточногерманское правительство находится под растущим давлением, чтобы остановить отток, оставшиеся восточные немцы вышли на улицы за реформы. Когда свержение лидера восточногерманской коммунистической партии Хонеккера не смогло восстановить порядок, власти бессистемно открыли Берлинскую стену 19 ноября.89. В ту же ночь, когда пала Берлинская стена, Болгарская коммунистическая партия свергла своего давнего лидера Тодора Живкова. Две недели спустя Чехословакия приступила к своей «бархатной революции», тихо свергнув коммунистических лидеров страны. На импровизированной встрече на высшем уровне на Мальте в декабре 1989 года Горбачев и президент США Джордж Буш-старший Буш объявил об окончании холодной войны.
На протяжении 1990 и 1991 годов подконтрольные Советскому Союзу учреждения в Восточной Европе были ликвидированы.
В 19 январяНа саммите Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) несколько государств Восточной Европы призвали к роспуску этой фундаментальной экономической организации советской империи, и участники саммита согласились пересмотреть свои многосторонние связи. На следующем саммите в январе 1991 года Comecon самораспустился. В марте 1990 г. Горбачев призвал преобразовать Варшавский договор в политическую организацию, но вместо этого в июле 1991 г. этот орган был официально распущен. Советские войска были выведены из Центральной Европы в течение следующих четырех лет — из Чехословакии и Венгрии к середине 1991 и из Польши в 1993 году. К середине лета 1990 года Горбачев и канцлер Западной Германии Гельмут Коль разработали соглашение, по которому Советский Союз присоединился к объединенной Германии в рамках НАТО.
К июньскому саммиту 1990 года в Вашингтоне американо-советские отношения улучшились до такой степени, что Горбачев охарактеризовал их как почти «партнерство» между двумя странами, а президент Буш отметил, что отношения «продвинулись очень, очень далеко от глубины холодной войны».
19 августа90 года Советский Союз присоединился к Соединенным Штатам в осуждении иракского вторжения в Кувейт и поддержал резолюции Организации Объединенных Наций о восстановлении суверенитета Кувейта. В ноябре 1990 года Соединенные Штаты, Советский Союз и большинство европейских государств подписали Договор об обычных вооруженных силах в Европе (Договор об ОВСЕ), предусматривающий сокращение боевых танков, боевых бронированных машин, артиллерии и истребительной авиации «со стороны Атлантического океана». на Уральские горы».
В годы правления Горбачева улучшение американо-советских отношений не обошлось без осложнений. Например, в 1991 Попытка советского посланника Евгения Примакова посредничать в кувейтском конфликте угрожала подорвать требование союзной коалиции о безоговорочном уходе Ирака из Кувейта. После подписания ДОВСЕ возникли споры по поводу соблюдения Советским Союзом договора и усилий советских вооруженных сил по изменению назначения оружия или его перемещению, чтобы на него не распространялись условия договора.
Давление США привело к решению этих вопросов, и ДОВСЕ вступил в силу в 1992. Подавление Советским Союзом движений за независимость в странах Балтии в январе 1991 г. также замедлило улучшение отношений с Соединенными Штатами.
К лету 1991 года американо-советские отношения продемонстрировали новый импульс, когда Буш и Горбачев встретились в Москве, чтобы подписать Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). В рамках СНВ впервые планировалось ликвидировать большое количество межконтинентальных баллистических ракет. Договор предусматривал сокращение примерно на 35 процентов боеголовок баллистических ракет США и примерно на 50 процентов боеголовок советских баллистических ракет в течение семи лет после ратификации договора. Горбачев недавно посетил саммит Большой семерки (G-7), чтобы обсудить свои предложения о помощи Запада. Горбачев также установил дипломатические отношения с Саудовской Аравией, Южной Кореей и, на закате существования Советского Союза, с Израилем.