Деятельность Негласного комитета при Александре I

Тайная организация Негласный комитет была создана пришедшим на престол Александром I. Объединение включало ближайших друзей царя, с которыми он сошёлся ещё в молодости. Главной задачей общества было проведение реформ в стране. Несмотря на то что организация не имела государственного статуса она существенно влияла на развитие державы. Комитет, созданный в 1801 году, он уже к 1805 был распущен из-за произошедших разногласий между его членами и государём.

Предпосылки создания комитета

Правление Павла I отличалось деспотизмом. У Александра I были либеральные взгляды, и он имел желание перейти к конституционному ведению дел в государстве. Ввиду своей неопытности государь стал вести поиск себе сторонников. Надёжную опору он видел в друзьях молодости, которые были близки ему по интеллекту и поддерживали желание изменить существующие порядки, установленный его отцом.

Мысль о создании Негласного комитета появилась у Александра ещё в 15 летнем возрасте. Тогда во главе государства стояла его бабка Екатерина II. В этот период времени он познакомился с Виктором Кочубеем, которому на то время было 24 года. Вскоре молодого человека назначили послом в Турцию. В течение последующего периода между друзьями постоянно проходила переписка. В ней шло обсуждение необходимых государственных реформ. Тогда впервые у Александра и появилась идея создания будущей организации.

Состав участников

В состав Негласного комитета вошли люди, которые полностью внушали доверие у Александра и поддерживали его взгляды. Его членами были:

1. Граф Кочубей. Этот человек, находясь в Стамбуле, набрался опыта. Вернувшись, он ещё больше стал понимать необходимость проведения реформ.

2. Граф Строганов. Побывав во Франции в 1789-1790 годах, этот человек хорошо понимал необходимость отмены крепостного права. Александра поразила эрудированность Строганова. Именно его деятельность оставила наибольший след в работе Негласного комитета.

3. Новосильцев. Родившись в 1761 году, он был самым возрастным членом организации. В период правления Екатерины II занимался военной службой. С1803 года являлся президентом академии наук.

4. Князь Чарторыжский. Этот человек был поляком по происхождению. После раздела Польши перешёл на службу в Россию. В течение 3 лет являлся вторым министром иностранных дел.

Все 4 члена Негласного совета имели полное доверие у Александра. Для посещения царского кабинета им не требовалось предварительного приглашения.

Основные задачи

Первое заседание Негласного комитета состоялось 24 июня 1801. Сразу же были определены основные задачи его деятельности. Состояли они в следующем:

1. Определение положения дел в стране.
2. Реформирование правительственного механизма.
3. Обновление государственных организаций и обеспечение независимости их деятельности.

Разработка и формулировка задач осуществлялась в основном Строгановым. Однако Александр считал их недостаточными. По его понятию нужно было продумать вопрос об издании Декларации по правам человека.

Программа Новосильцева

Собиравший сведения о положении дел в государстве Новосильцев, предложил другую программу. Состояла она из пунктов:

1. Организация защиты государства со стороны суши и моря.
2. Формирование отношений с другими странами.
3. Определение положения дел внутри государства.

Противоречие вызвало обсуждение второго пункта программы. Причиной стала Англия. Недавно с ней было составлено дружеское соглашения, а теперь требовалось против неё формировать коалицию.

Внутренние реформы

После определения приоритетных задач в области внешней политики, Негласный кабинет посвятил ряд заседаний внутренним проблемам страны. Рассматривались следующие направления:

1. Крестьянский вопрос.
2. Создание министерств.
3. Реформа Сената.

Каждый из членов комитета вёл своё направление. Чарторыжский занимался  проектом создания министерств. Реформу Сената разрабатывал Строганов. Отдельно Новосильцев планировал крестьянскую реформу, в которой предусматривалось запрещение их индивидуальной продажи, а неграмотных дворян в ней требовалось исключать из Дворянского Собрания.

Крестьянский вопрос

Когда комитет коснулся крестьянского вопроса, в заседании принял участие Мордвинов, который предложил расширить права продажи недвижимого имущества на купцов, казённых крестьян и мещан. По поводу упразднения крепостничества он высказался против такой идеи. По его мнению, правительство не должно было вмешиваться в эту область. В государстве требовалось создать такие условия, чтобы хозяевам невыгодно стало использовать подневольный труд.

Рассмотрев это предложение, комитет дал право покупки недвижимости лицам недворянского происхождения. С таким постановлением согласился и Александр, хотя до этого считал принятие решение о праве крестьян владеть недвижимостью опасным.

Члены комитета понимали, что этот вопрос до конца ещё не решён и хорошо себе представляли продолжительность процесса. Его рассмотрение требовало осторожности. Однако они считали, что со временем смогут прийти к единому мнению по упразднению крепостничества.

Несмотря на то что серьёзного внимания требовали к себе такие отрасли как земледелие и торговля, обсуждение их будущего развития не состоялось.

Создание министерств

Задача Негласного комитета состояла в преобразованиях органов власти, где царила большая путаница. Подготовить доклад на эту тему должен был Чарторыжский. В разработанном им проекте звучало предложение о разделении органов управления. Для этого должны были быть созданы отдельные ведомства, выполняющие определённые функции. Во главе каждого из них требовалось поставить должностное лицо, обладающее единоличной властью. Именно оно несло ответственность за выполнение работы в данной отрасли.

В течение полугода Негласный комитет работал над проектом. В итоге были учреждены следующие ведомства:

• иностранных дел;
• военное;
• морское;
• внутренних дел;
• финансов;
• юстиции;
• народного просвещения;
• коммерции.

Последнее министерство было создано по личной инициативе Александра. Причина заключалась в том, что пост он собирался отдать Румянцеву.

Этот раздел работы Негласного комитета по созданию министерств был единственным, доведённым организацией до конца.

Реформа Сената

Негласный комитет начал работу по преобразованию Сената, которую в своё время проводила Екатерина II, но не довела до конца. Разработанные положения о Сенате включали следующие пункты:

1. Верховное администрирование, включая судебные функции.

2. Ограничение деятельности Сената только властью императора.

3. Председателем Сената являлся государь.

4. Все указы, исходящие от Сената, обязательны всеми к исполнению. Остановить их мог только император.

5. В обязанности министров входила подача ежегодных отчётов в Сенат о своей деятельности.

6. Если решения Сената не совпадало с мнениями генерал-прокурора или обер-прокурора, то в обсуждение вопроса включался государь.

7. Подключение императора велось в случае ведения Сенатом дел по лишению дворянства.

Вопросы преобразования центральных органов было для комитета в приоритете. Уже с февраля 1802 года на это были направлены усилия организации.

Итоги работы

Само создание Негласного комитета было беспрецедентно для страны. Сформированный коллегиальный орган подготавливал проекты принятия законов. Фактически здесь прорабатывались будущие реформы.

Очень полезной его деятельность была для Александра, который получил бесценный опыт, работая в организации. В будущем война с Францией нарушила ритм жизни государства, и деятельность комитета вскоре была остановлена. Однако император уже получил определённые знания для реализации своих планов по реформированию державы.

Общественное мнение, его облик сверху: Негласный комитет Александра I

Victoria Frede. Public Opinion, The View from Above: Alexander I’s Unofficial Committee

Вопрос о происхождении «гражданского общества» в XVIII веке, о его самосознании в качестве движущей силы, способной просвещать и прививать нормы морали обществу в целом, давно занимает исследователей [Marker 1985: 10—11, 75—76; Martin 1997: 8—12; Smith 1999: 54—61; Wirtschafter 2003: 83—84, 227—228]. Основу российской «публичной сферы» эпохи Просвещения составляли самые разнообразные институты: кружки, салоны, масонские ложи, добровольные объединения, концертные и художественные площадки, театры, журналы и газеты. Вместе взятые, такие сообщества представляли собой «дополитическую литературную публичную сферу» [Wirtschafter 2003: 83], поощряемую государством. «Формирование благоприятного общественного мнения» являлось краеугольным камнем в «искусстве государственного управления» для таких просвещенных правителей, как Екатерина II [Каменский 2008: 547].

Озабоченность императрицы «мыслями просвещенной части народа» и готовность учитывать их в составлении указов отмечались и ее современниками [Попов 2008: 471]. Как бы то ни было, значение «общественного мнения» как ключевого понятия у правящих «верхов» до настоящего времени систематическому анализу не подвергалось.

Статья попробует его осветить на примере известной группы советников Александра I, Негласного комитета. Комитет возник в тот момент, вслед за Великой французской революцией, в эпоху Наполеона, когда «общественное мнение» привлекало напряженное внимание в Британии, Франции и Германии. К концу 1790-х годов оно преимущественно относилось к тем образованным личностям, аналитические способности которых давали им право на участие в формировании государственной политики. Каждый голос якобы выражал критическое мышление «частного» лица — как его личные интересы, так и заботу об общем благе. Считалось, что общество, выражая свое мнение, прямо сообщает государству о своих интересах, а государство, в свою очередь, использует это мнение для поддержания политической легитимности и стабильности [Habermas 1990: 136—141; Hölscher 1978: 449—453].

Под влиянием политических событий конца XVIII века понятие «общественное мнение» также подвергалось критике. Не каждый хор голосов мог отождествляться с «общественным мнением», а суждения того или иного лица вызывали сомнения: представляют ли они интересы и волю общества в целом, обоснованные аргументы оратора или всего лишь скоропалительные заявления и слухи.

Члены Негласного комитета овладели искусством таких дебатов отчасти потому, что были свидетелями событий, которые эти дебаты породили. Строганов пробыл несколько месяцев в Париже в 1789—1790 годах во время Великой французской революции, в то время как Новосильцев нанес туда короткий визит в 1790 году, Кочубей провел в Париже зиму 1791/92 года, а до этого, с 1788 года, два года жил в Британии, в которой в период с 1789 по 1791 год побывал и Чарторыйский. Новосильцев же прожил в Великобритании с 1796 по 1801 год. Возможно, именно заграничный опыт возвысил их в глазах Александра, с которым они впервые познакомились в 1790 году.

В это время великий князь вынашивал планы реформировать империю, упразднить единовластие и отменить крепостное право. Он дал обещание прибегнуть к помощи своих «молодых друзей» в том случае, если станет императором [Roach 1969: 316—323]. В 1801 году, когда Александр взошел на трон, все пятеро вошли в Негласный комитет, который проводил тайные встречи на протяжении двух или трех лет[1]. Обсуждаемые темы включали создание конституции, освобождение крепостных крестьян, юридические и административные реформы, а также внешнюю политику, но все эти дебаты привели лишь к скромным результатам. Родилась только одна значительная реформа, а именно учреждение нового министерского ведомства в сентябре 1802 года, из чего некоторые исследователи заключили, что сам комитет играл лишь второстепенную роль в царствовании Александра [Предтеченский 1957: 94—96; Raeff 1957: 44—46].

Обвинения в робости были вполне обоснованны: боязнь того, что в комитете называли «шумом», препятствовала претворению в жизнь его реформаторского плана. Тем не менее тревога привела не к пренебрежению общественным мнением, а наоборот, к тщательному его изучению. И «общество», и «мнение», и «общественное мнение» регулярно всплывали в ходе их рассуждений, что засвидетельствовано в протоколах собраний, которые вел Павел Строганов. Все пятеро использовали эти термины непоследовательно, отчасти из-за недостаточной образованности в политической теории, а отчасти из-за своей глубоко укорененной нерешительности. С одной стороны, прислушиваться к мнению «общества» у них считалось залогом искусства хорошего управления, а с другой, они сомневались в легитимности голосов петербургской элиты, которая представлялась им безнадежно погрязшей в междоусобных распрях и совершенно лишенной «общественного сознания» («esprit public»).

Под глубоким влиянием сентиментализма члены комитета первоначально предполагали, что отсутствие нужных нравственных качеств отнимает у элит право участвовать в политическом процессе. В результате комитет пытался оставаться негласным, не прибегая к публичным обсуждениям. Только после упадка комитета бывшие друзья Александра решили, что общественное мнение должно стать независимой силой в государстве.

«Мнение» в Санкт-Петербурге, услышанное в Зимнем дворце

На пороге XIX столетия мысль в Санкт-Петербурге била ключом. Салоны, литературные кружки и литературные журналы сыграли важнейшую роль в культурном развитии элиты и в утончении ее вкусов. В городе, переполненном чиновниками и военными, в котором жизнь вращалась вокруг двора, умы и мнения неизбежно клонились к политике. Цензура значительно ограничивала свободу политических высказываний в печати, что еще более подчеркивало важность живого общения и обмена информацией в салонах, на званых ужинах, в парках и на театральных представлениях [Martin 1997: 10—11 и гл. 2]. Александр, Кочубей, Чарторыйский, Строганов и Новосильцев появлялись повсюду и вращались в разных кругах, впитывая суждения других и вырабатывая свои собственные.

Петербургские гостиные представляли собой полуофициальные пространства для общения. Высокородные семьи, такие, как Долгоруковы, Голицыны и Строгановы, устраивали салоны и званые ужины, где сходились на короткую ногу и обменивались сплетнями государственные чиновники, высокопоставленные военные и зарубежные дипломаты. Вспоминая поздние годы правления Екатерины II, Адам Чарторыйский замечает, насколько все гости были озабочены придворной жизнью: «Что там сказали? Что там сделали? Что думают делать? Вся жизненная энергия шла только оттуда» [Czartoryski 1887: 47; Чарторижский 2010: 46[2]]. По его словам, Екатерина питала сознательный интерес к «общественному мнению» и мастерски им управляла [Там же: 48]. «Секрет ее успеха заключался не в том, что она потакала желаниям своих подданных, — пишет Чарторыйский, — а в том, что она предлагала им искусно поставленный спектакль, в котором они могли участвовать. В результате все население России было у нее “в кармане” в том смысле, какого никогда не достигнут ни ее сын, ни ее внук» [Czartoryski 1887: 347—349][3]. Чарторыйский отмечает, что за то краткое время, что Павел пробыл на престоле, тон разговоров стал гораздо менее почтительным: «Среди молодых придворных считалось модным и вполне приличным… развлекать себя сочинением едких и злобных эпиграмм, высмеивающих жалкие черты Павла и чинимые им несправедливости».

И действительно, к 1801 году, когда Павел был жестоко убит, «вся страна» («tout le pays») знала о замышлявшемся против него заговоре, кроме самого Павла [Ibid.: 239]. Примечательно, что Чарторыйский не корит Павла за конкретные политические решения, которые восстановили против него его же подданных, а обвиняет его в неумении слушать.

Александр страстно жаждал поддержки «общественного мнения» в первые годы своего правления [Raeff 1957: 35; Мельгунов 1911: 134]. Тем не менее он отверг средства, которыми пользовалась Екатерина (а именно, тщательно поставленный спектакль), как способ впечатлить своих подданных, тем самым обрушив на себя лавину критики [Rey 2012: ch. 5]. Беспокойство императора о своей репутации выросло настолько, что в 1803 году он попросил Новосильцева докладывать ему о том, кто и что говорит «в городе» [Николай Михайлович 1903: 232]. Соответствующее расширение влияния полиции не одобрялось «молодыми друзьями» императора, но и они беспокоились о своей репутации[4].

Самым политически обязывающим пространством для обмена новостями и мнениями был Зимний дворец. Тогда как суждения, высказываемые в салонах, не обязательно имели целью повлиять на ход политических решений, мнения, которые высказывались при дворе, неизбежно влекли за собой последствия, которые надо было тщательно взвесить. Чем выше чин, тем хуже невоздержанность. Комитет ужасало то, с какой беспечностью сановники высказывали свои мнения и желания перед нижестоящими чиновниками во время торжественных приемов при дворе, выдавая государственные тайны и мешая правильному ходу судопроизводственных дел [Николай Михайлович 1903: 196]. Мнения, которые могли быть услышаны членами царской семьи, имели особенный вес. Романовы тщательно планировали свое перемещение во дворцах и вне их — таким образом, чтобы подслушивать, о чем говорили присутствующие. Обеды и ужины составляли важную часть дворцового общения. Коридоры, связывающие дворец с придворной церковью, открывали возможность еще более широкого общения до и после богослужения.

Самый широкий круг лиц присутствовал на театральных представлениях и балах, где приглашенное «общество» включало высшее духовенство, чиновников и офицерский состав среднего ранга, а также первые четыре класса купечества (см., например: [Камер-фурьерский журнал 1902: 426]). Разговоры этого более широкого круга лиц также представляли интерес для членов Негласного комитета, которые и с помощью своих жен собирали информацию о высказанных мнениях[5].

Самым мощным аппаратом для производства мнений являлись государственные совещательные учреждения, создаваемые именно ради того, чтобы их члены могли высказывать свои мнения. На первом этапе правления Александра этот аппарат включал в себя Сенат (созданный в 1711 году), Государственный, или Непременный, совет, основанный 30 марта 1801 года, и Комитет министров (он же: При дворе Совет, учрежденный 8 сентября 1802 года). Вышеперечисленные учреждения являлись «публичными» вследствие того, что их существование и членский состав объявились в печати.

От участников совещаний ожидалось, однако, что содержание дебатов останется тайной. Император выборочно посещал их сессии, получая отредактированные протоколы заседаний [Сафонов, Филиппова 1979: 142—143, 146—147; Середонин 1902: 7—8]. Суждения, выносимые внутри всех совещательных органов, представляли исключительный интерес для членов Негласного комитета. Кочубей первым стал членом Сената и Государственного совета и докладывал обо всем, что там слышал [Николай Михайлович 1903: 174].

Выслушивая мнения, выражаемые участниками заседаний совещательных органов, члены Негласного комитета часто жаловались на их несвязность, подчеркивая, что несогласие сановников приведет к упадку всего аппарата государственного управления. Неумение формировать консенсус со стороны служилого дворянства препятствовало появлению общественного мнения, затрагивая социальную и политическую сферы. Как Кочубей писал позднее, в 1808 году, общественное мнение существует постольку, «[п]оскольку люди думают, они имеют мнение, а если есть сходство во мнении разных индивидуумов, это можно рассматривать как общественное мнение» [Кочубей 1924: 126]. Тщательно подбирая слова, Кочубей дает понять, что, приписывая статус «общественного мнения» какой-либо группе лиц, слушатель тем самым делает субъективный выбор, который подчеркивает значение суждения отдельных личностей.

Умение слушать

Совещательные функции государственных мужей включали в себя умение слушать. Все политические теоретики конца XVIII — начала XIX века, от Монтескьё до Бёрка, соглашались в том, что любые проекты реформ должны быть разработаны с учетом особенностей конкретной страны, принимая во внимание умственные способности, моральные качества и предпочтения ее жителей. Законодателям надо изучать климат и географию, удостоверяясь, что местные особенности соответствуют государственному аппарату. Также следует учесть нравственные устои населения, дабы предугадать возможную реакцию на предлагаемые законы. По логике Негласного комитета, закон должен отражать исторические предпосылки, локальную специфику, а также общечеловеческую природу.

Так, Новосильцев горячо ратовал за то, чтобы учитывать местные особенности, как видно из его писем Строганову. Прибегая к ряду аналогий, Новосильцев утверждает, что исходный материал, из которого состоят государство и общество, всегда имеет локальное происхождение, так как в его основе лежат народные пристрастия и предрассудки. Новосильцев ссылается на Петра I, который, по его мнению, является примером монарха, отлично знающего местные нравы, именно поэтому он и сумел обратить их в свою пользу во время реформ[6].

Строганов также подчеркивал необходимость формирования политических структур, соответствующих местным особенностям, в своих программных документах (далее — записках) для Негласного комитета. Органы государственного управления и бюрократические процедуры, совокупность которых Строганов обозначал термином «государственный аппарат» (corps politique), следует тщательно изучать и бережно с ними обращаться. Вполне возможно, что Строганов позаимствовал термин «corps politique» из трактата Монтескьё «О духе законов» (кн. III, гл. 7).

Вместо того чтобы применять абстрактные шаблонные модели для решения административных недостатков, необходимо искать их корни в ходе дел [Николай Михайлович 1903: 20]. Строганов подчеркивает и необходимость изучения так называемого «esprit public» (общественного сознания), которое определяется как «доминирующая точка зрения по отношению к заданному предмету» и подлежит «тщательному систематическому анализу» [Николай Михайлович 1903: 16].

У Негласного комитета было мало времени на то, чтобы обдумывать способ обнаружения той самой «доминирующей точки зрения» столицы. Высшие чиновники, включая членов Государственного совета, регулярно представляли Александру отчеты с предложениями о реформах, а также с комментариями к существующим проектам. В течение восьми месяцев с начала обсуждения реформы Сената Александр получил более десяти отчетов и комментариев. Комитет в подробностях рассмотрел как минимум четыре из них, составив к каждому коллективный ответ, а к двум — встречное предложение [Предтеченский 1957: 110—122]. Члены комитета советовались с Александром Воронцовым и его братом Семеном, советовались и с опытными чиновниками, такими как Николай Мордвинов, Михаил Сперанский, и с их подчиненными [Предтеченский 1957: 92; Фатеев 1929: 407, 416]. Бывший наставник Александра, Фредерик Сезар Лагарп желал участвовать в обсуждениях политики молодого императора [Roach 1969: 324—325], как и его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна [Martin 1997: 50—51]. Последняя поначалу смотрела с враждебностью на членов Негласного комитета, которые, судя по всему, отвечали ей взаимностью[7].

Законотворчество, согласно идеалам комитета, состояло из трех видов деятельности: наблюдать, слушать и советоваться. Между тем процесс консультации не должен был превращаться в публичную, гласную дискуссию. «Изготовление» закона у них считалось деликатной процедурой, почти священнодействием, совершаемым лишь узким кругом избранных лиц, подальше от посторонних глаз. Законы следовало представлять перед публикой полностью завершенными, ослепляющими своей мощью и величием или, как выразился Новосильцев, подобно «Палладе, в полном вооружении выходящей из головы Юпитера» [Николай Михайлович 1903: 116].

Секретность и самопровозглашенное моральное превосходство Негласного комитета

Негласный комитет желал слушать, ничем при этом себя не выдавая. Совещания проходили скрытно, позволяя участвующим с большей доверчивостью высказывать и обсуждать свои замыслы. Секретность и замкнутость группы, ее конспиративный элемент отделяли ее от постоянных посетителей двора, подчеркивая элитный статус как арканум власти[8]. Секретность укрепила в комитете тенденцию снисходительно и недоверчиво относиться к другим политическим голосам. Такое отношение вскоре сделалось препятствием для изучения «доминирующей точки зрения по отношению к заданному предмету» — задачи, которую сами себе поставили члены комитета.

Секретность была основным компонентом организации комитета. Официально он не существовал, но при этом играл важнейшую роль в формировании политики Александра. У него не было названия, но члены называли свое объединение «комитет» («le comité»), «малый комитет» или «комитет по реформам», а свои собрания — «наши дни», «совещание» или «сессия» («nos jours», «conférence» или «séance») [Николай Михайлович 1903: 102, 167, 185, 231]. Членский состав комитета, время и место собраний, а также обсуждаемые вопросы держались в секрете. Как следует из переписки, лица, в него входящие, часто сообщались между собой, обмениваясь записками, встречаясь выпить кофе друг у друга дома или же пообедать или поужинать при дворе. Встреча, или сессия, имела место тогда, когда все члены комитета, включая Александра I, собирались при дворе по предварительной договоренности. Обязательное присутствие императора отличало Негласный комитет от других современных ему институтов, таких как Сенат, Государственный совет или Совет министров[9].

В своих мемуарах Чарторыйский вспоминает, что все собрания втайне проводились в покоях императора, после обедов, которые предоставляли членам комитета благовидный предлог появиться при дворе, избегая при этом лишнего внимания. «После кофе и короткого общего разговора император удалялся, и в то время как остальные приглашенные разъезжались, четыре человека отправлялись через коридор в небольшой будуар, непосредственно сообщавшийся с внутренними покоями их величеств, куда затем приходил и государь» [Чарторижский 2010: 200]. Такой практике способствовал лишенный чрезмерной помпезности протокол, принятый в Каменноостровском дворце, где жила императорская чета в первое лето правления Александра и где 24 июня 1801 года состоялось первое собрание группы.

В первые месяцы правления Александра упрощенный протокол был очень кстати еще и потому, что Кочубей, Строганов, Новосильцев и Чарторыйский не состояли на государственной службе, а посему не имели формального повода появляться при дворе. Их имена практически не упоминаются в книге учета придворных событий, Камер-фурьерском журнале, за апрель-июнь 1801 года, т.е. тогда, когда Строганов и Кочубей начали обсуждать с Александром создание комитета [Камер-фурьерский журнал 1901a]. Ситуация изменилась с назначением Строганова, Новосильцева и Чарторыйского камергерами в июле 1801 г. [Камер-фурьерский журнал 1901б]. Тем же летом Кочубей получил место в Коллегии иностранных дел, Сенате и Государственном совете, что дало ему возможность держать членов комитета в курсе проходящих там обсуждений. К осени члены комитета заняли прочное положение при дворе, что облегчало их встречи.

Чем выше в табели о рангах поднимались Кочубей, Строганов, Новосильцев и Чарторыйский, тем более очевидным становилось особое к ним расположение Александра. В сентябре 1802 года они возглавили министерства, которые сами же и помогали проектировать: Кочубей стал во главе Министерства внутренних дел со Строгановым в качестве товарища министра; Чарторыйский был назначен товарищем министра иностранных дел, а Новосильцев занял ту же позицию, но уже в Министерстве юстиции. Впоследствии они стали членами Совета министров, который также создали именно они. И хотя каждый раз их роли принимали все более публичный характер, существование комитета и содержание проводимых там дебатов не разглашалось. Консультируясь с другими государственными деятелями, члены комитета никогда не приглашали их на свои собрания. Остается неясным, что знали о комитете остальные придворные[10].

Чарторыйский в своих воспоминаниях сравнил комитетские сессии с собраниями масонской ложи, и сравнение это уместно по нескольким причинам [Чарторижский 2010: 200]. Во-первых, общение велось в духе равенства: императорский статус Александра никто не забывал, но он старался не показывать дистанцию между собой и другими; остальные сбрасывали личины придворных и чиновников. Когда Александр выражал свое мнение на сессии Государственного совета, его слова являлись «монаршей волей» и посему обсуждению не подлежали[11]. В замкнутом же пространстве своих покоев Александр мог экспериментировать, позволяя членам комитета себе возражать, чем те охотно пользовались, иногда к его вящему неудовольствию [Николай Михайлович 1903: 77, 78, 80, 119, 149, 185—186, 188]. Откровенные, без околичностей беседы были возможны еще и благодаря дружбе, к которой взывали всякий раз, когда спор становился слишком уж жарким [Николай Михайлович 1903: 327—328].

Моральные устои комитета также во многом основывались на этике масонских лож второй половины XVIII века [Hoffmann 2007]. Отрекаясь от светских прикрас придворной элиты, члены комитета побуждались будто бы исключительно радением за императора, гуманизмом и преданностью отечеству. Более того, члены комитета полагали, что их право участвовать в государственной реформе основывается на наличии таких нравственных принципов, как любовь к человечеству и к родине (сполна компенсируя отсутствие опыта и соответствующей компетенции). Строганов отмечал, что только добродетельные личности могут быть допущены к участию в проекте реформ, который должен быть возложен на плечи тех, кто «преодолеет его с честью, поставив перед собой достойную цель» [Николай Михайлович 1903: 12]. Тем самым Строганов преграждал путь тем будто бы тщеславным сановникам, которые пользовались сложившими обстоятельствами, чтобы захватить власть.

Ссылаясь на внутренние, душевные качества, которые устанавливали право на политическое действие — особенно на их беззаветную преданность общественному благу, — члены комитета изъяснялись языком литературного сентиментализма. Еще 8 апреля 1801 года в своем письме Семёну Воронцову Кочубей оправдал свое решение возвратиться в Санкт-Петербург моральной чистотой и преданностью благу отечества:

Я уезжаю потому, что мне кажется, что я в долгу перед великим князем Александром; я уезжаю потому, что думаю, что все честные добропорядочные личности должны сплотиться вокруг него и бросить все свои силы на то, чтобы излечить глубочайшие раны, нанесенные отечеству его отцом.

Кочубей ничего не упомянул о каком-либо опыте или умении, которые позволили бы ему оказать императору посильную помощь. Он вообще отказывался смотреть на свою деятельность в столице как на службу, утверждая, что абсолютно безразличен к перспективам карьерного роста [Архив князя Воронцова 1880: 236]. Позднее Чарторыйский опишет Строганову свои побуждения примерно в тех же выражениях:

Мое единственное желание — это при любых обстоятельствах поступать наилучшим образом, как полагается человеку, который во всех своих действиях руководствуется исключительно честью и долгом[12].

Новосильцев и Строганов также смешивали выражения утонченной чувствительности со строгими словами о добродетели и верности общественному благу:

Я убежден, что ничто так не показывает возвышенные устремления души, благородство чувств и честность ума, как стремление овладеть теми науками, которые больше всего связаны с общественным благом («bien public»)[13].

С точки зрения членов комитета, именно высокие моральные качества Александра делали его достойным их личной преданности. К примеру, Кочубей в своем письме Воронцову от 12 мая 1801 года, вскоре после приезда в Петербург, особенно подчеркивает нравственность Александра:

Его намерения превосходны. Слова «общественная польза» («utilité publique») и «благо отечества» («bien de la patrie») не сходят с его уст, ибо они давно уже высечены в его сердце[14].

Александр подчеркивал те же черты в своем публичном образе императора, любящего человечество и жертвующего своими личными интересами во благо подданных [Wortman 1995: 197—199]. Он сам пользовался такими критериями, критикуя Наполеона в 1802 году, когда последний стал бессменным консулом: «Завеса упала: [Наполеон] лишил себя лучшей славы, какой может достигнуть смертный… доказать, что он без всяких личных видов работал единственно для блага и славы своего отечества» [Мельгунов 1911: 136].

Строганов соглашался с Кочубеем в том, что касается «чистоты» помыслов молодого императора, хваля его «наилучшие устремления», но в оценке его характера Строганов был гораздо менее оптимистичен: «Только его неопытность, слабый и ленный характер («caractère mou et indolent») стоят у него на пути. Для того, чтобы творить добро, ему необходимо побороть эти три недостатка». Одной из целей комитета, по мысли Строганова, было помочь императору «покорить» свой слабый характер, чего тот собирался добиться, взывая к «чистейшим моральным принципам» Александра [Николай Михайлович 1903: IX—X].

Как будет видно далее, Негласный комитет намеревался работать за кулисами, чтобы утвердить публичный образ императора как деятеля, преданного общественному благу. Именно недопонимание и недостаточное рвение к такому благу лишали обыкновенных придворных и даже высокопоставленных политических деятелей права участвовать в разработке проекта реформ. В глазах членов комитета, эти нравственные недостатки препятствовали развитию полноправного, легитимного «общественного мнения» в России.

Общественное сознание и своекорыстное дворянство

Высокие нравственные качества и, прежде всего, способность подчинить личные интересы общему благу были, в глазах членов Негласного комитета, необходимым условием для выступления на политической арене. Следуя философии позднего Просвещения, они видели в человеке страстное и корыстное существо, склонное по естеству своему стремиться к достижению личного блага. Только тот человек, в котором страсти и интересы обузданы и сбалансированы друг с другом, способен действовать в общих интересах [Hirschmann 1977: 17—44]. Здесь играло важную роль сочувствие, данное человеку с рождения, которое делало возможным сотрудничество в стратифицированных обществах. Общительность, спутница сочувствия, считалась философами-сентименталистами «политической добродетелью», которая смягчала частные интересы и позволяла индивидам работать на благо других [Hoffmann 2006: 17].

Всевозрастающая ценность чувства общности способствовала легитимизации общественного мнения как политической силы в конце XVIII века. «Общественное сознание» («esprit public»), понимаемое как «чувство соучастия с человечеством», было неразрывно с ним связано. Появившееся в самом начале XVIII века общественное сознание считалось присущим как индивидууму, так и обществу в целом. Его распространение, сеявшее приверженность благополучию других, превращало мнения из какофонии голосов, наперебой продвигающих личные интересы, в стройный хор — консенсус проповедников общего блага. Понятие духа общественности стало ключевым в переоценке «общественного мнения» в свете Великой французской революции [Hölscher 1978: 442—444, 452—453].

В глазах членов Негласного комитета, именно общественного сознания недоставало российскому дворянству, а посему они отказывались признавать за хором многочисленных голосов элиты Санкт-Петербурга статус «общественного мнения». При дворе, в ведомствах, в гвардейских полках царила атмосфера интриги, разногласия, бесчестия, тщеславия, неуемной алчности, беспринципной конкуренции и неуважения к закону [Николай Михайлович 1903: 65—66, 118—119]. Такая негативная оценка высшего дворянства была унаследована членами Негласного комитета от поколения, пришедшего к власти при Екатерине II[15].

Недоверие и презрение членов комитета к элите принимали окраску политических теорий сентиментализма, лежащих в основе их мировоззрения. Необузданное тщеславие и честолюбие, коими были движимы служилые дворяне вообще и придворные в частности, лишали их способности к здравому рассуждению. В силу их невоздержанности им нельзя было доверить конфиденциальную информацию, о чем Строганов напоминает Чарторыйскому во время поездки за границу в 1806 году:

За чтением ваших писем я как будто бы на миг перенесся в одну из дворцовых приемных. Я увидел людей, которые ее заполоняют; я услышал их смехотворные суждения; я смотрел, как они принимают важный вид, неся нелепейшую чушь на серьезные темы, о которых и знать-то не должны; я видел, как остальные обращают все это в шутку [Николай Михайлович 1903: 366].

Члены комитета еще и обвиняли образованную элиту Петербурга в сугубой переменчивости настроений и непредсказуемости реакций. Так, в своих записках Строганов объяснял, почему «эгоистичные» люди должны быть тщательно отстраняемы от обсуждения проекта реформ. Подчиненные гордости и неправильно понятому чувству собственного достоинства («amour propre mal entendu»), они руководствовались «страстями, разбудив которые можно дорого поплатиться» [Николай Михайлович 1903: 12]. Обвинения дворянства в корыстности суждений вновь и вновь выдвигались на заседаниях Негласного комитета. Так, на сессии 18 ноября 1801 года Строганов объявил, что дворянство «абсолютно лишено сознания общего блага» («d’esprit public») [Николай Михайлович 1903: 112]. Обвинение в своекорыстии предъявлялось как к дворянству в целом, так и к некоторым государственным институтам, в особенности к Государственному совету, члены которого руководствовались преимущественно личной пользой [Николай Михайлович 1903: 134].

Недоверие членов комитета к дворянству коренилось в еще более глубоком пессимизме относительно изменчивости человеческих суждений. Их пессимизм укреплял в комитете уверенность в том, что содержание всех обсуждений не должно стать гласным. Строганов подробно изложил, как человеческие суждения основываются на «страстях, происходящих из личных интересов». Будучи единожды пробужденными, страсти подстегивают воображение, которое в результате производит ложные предположения. Бесчисленные ошибочные теории о целях правительства создаются таким образом и порождают в свою очередь слухи, которые способствуют появлению все новых ложных предположений и теорий. В итоге «множество лживых умов, составляющих общество, искажают процесс управления, хотя считают, что полностью им овладели» [Николай Михайлович 1903: 17]. Толки, сплетни и догадки составляли особую проблему для правителя, желающего знать, каково, собственно, истинное отношение народа к возможной реформе. Молва противостояла всем попыткам определить общественное мнение, а правитель должен был довольствоваться массой «разнообразных мнений, производимых озабоченными умами» и «потоком личных поношений» [Николай Михайлович 1903: 18, 242]. Так, публичное обсуждение предстоящих реформ никоим образом не проливало свет на предпочтения и настроения индивидов, групп или общества в целом. Оно скорее отражало всеобщее брожение умов, которые горели желанием подвергать все и вся злобным нападкам без особых на то причин [Николай Михайлович 1903: 24, 42, 221].

Таинственность внушает трепет, по замечанию Зиммеля [Simmel 1922: 296]. Слухи оскверняли деликатное, сакральное действо превращения инициатив в законы. Сама Паллада не могла быть рождена из головы Юпитера на глазах у глумящейся толпы. Для воспитания законопослушности была необходима тишина. Строганов подробно останавливается на этом тезисе:

Тот закон, создание которого было окутано молчанием, который выходит в свет, преждевременно не потревожив общего покоя и одновременно являясь общеобязательным, имеет… свойства великого закона природы, предмета первой необходимости.

В очередной раз Строганов обращается к врожденным свойствам человеческого разума, «предрасположенности духа человеческого» к беспрекословному принятию законов, которые, по-видимому, проистекают из «абсолютной необходимости». Юридические акты только тогда достигают силы, когда согласовываются с законами природы, местными привычками и одновременно воспринимаются как неизбежный факт ([Николай Михайлович 1903: 18, 26—27]).

Из утверждений Строганова следует, что он отвергал представительное правление и парламентскую демократию, которая требовала осведомленности электората о проектах законов. Другие члены комитета, особенно Чарторыйский, судя по всему, считали, что с улучшением образования, водворением правильного отношения к страстям и интересам политическое представительство может быть распространено и на подданных [Kukiel 1955: 261]. А пока члены комитета пребывали в полной уверенности в том, что необходимо предельно ограничить распространение информации, и их стремление избежать «шума» стало самоцелью.

«Bruit» («Шум»)

Избегание шума позволяло одновременно уклониться от критики оппозиции, уберечь сакральность и величие закона. Требование абсолютной безмолвности вскоре стало влиять определяющим образом на действия комитета. Дабы предотвратить огласку, комитет раз за разом на корню пресекал обсуждение Государственным советом предлагаемых реформ, а также воздерживался от поддержки тех проектов, которые члены комитета в общем-то одобряли. В этом смысле комитет позволил «доминирующей точке зрения» — или тому, что в комитете считалось общественным мнением, — определять свою политику.

Комитет ожидал неприятия своих реформ еще до того, как собственно приступил к их детальному обсуждению. Поэтому Строганов в одной из своих записок, составленной в мае 1801 года, указывает на необходимость действовать осмотрительно, дабы

управлять умами («ménager les esprits») таким образом, чтобы упредить любую неблагоприятную реакцию, а также до совершенства узнавать состояние тех самых умов, чтобы спланировать внедрение реформ с минимальным отторжением [Николай Михайлович 1903: 26].

Здесь стоит заострить наше внимание на расплывчатой фразе «управлять умами» («ménager les esprits»), в которой «ménager» может значить как «обращаться с осторожностью», так и «организовывать, покорять, овладевать» [Dictionnaire de l’académie française 1798: 88]. Все эти значения предполагают некоторую степень манипуляции, хотя последние варианты перевода подразумевают положительное стремление повлиять на общественное сознание.

В общем и целом, комитет не задавался целью подтолкнуть общественное мнение в каком-то определенном направлении[16]. Как было вполне известно в начале XIX века на опыте Франции, указы и законы могли быть использованы для того, чтобы вызывать в читателях и слушателях определенные эмоции, но комитет старался избегать высокопарных выражений при их составлении (см.: [Николай Михайлович 1903: 133—134]). Кроме того, комитет отказался от того, чтобы использовать листовки и газеты с целью повлиять на общественное мнение в России. Например, в 1803 году Чарторыйский, будучи заместителем министра иностранных дел, подчеркивал важную роль общественного мнения во французской политике. Он даже агитировал в российском правительстве за то, чтобы распространять во Франции листовки, которые «открыли бы глаза» французской нации на «гордыню и излишества Бонапарта» [Zawadzki 1975: 255—256]. Кочубей также обращался к разным методам работы с «общественным мнением» во Франции в своем любопытном труде под заглавием «Беседы с господином Фуше» (1808)[17]. Два главных отличия, которые он проводит между Францией и Россией, состоят в стремлении французского правительства «управлять общественным мнением», дабы «управлять империей», а также готовности использовать с этой целью печатные издания. В России же правительство вело себя так, «как если бы не существовало общественного мнения» [Кочубей 1924: 126—127]. Утверждение Кочубея соответствовало действительности в том смысле, что комитет никогда не обсуждал возможность повлиять на результат политических дебатов в России при помощи газет и журналов, — или, по крайней мере, ничего подобного в протоколах заседаний, которые вел Строганов, не зафиксировано. Из всех доступных инструментов они предпочитали молчание, особенно в том, что касалось самых «деликатных», по их мнению, вопросов.

Молчание оказалось вполне радикальной политической мерой, что и продемонстрировал комитет, обнародовав министерскую реформу 8 сентября 1802 года. Систематическое обсуждение создания министерств началось еще 10 февраля 1802 года [Николай Михайлович 1903: 177—179] и продолжилось на протяжении месяцев. Из страха неприятия и в отсутствие управленческого опыта было решено испросить совета у Александра Воронцова и некоторых других сановников [Николай Михайлович 1903: 210]. Тем не менее члены комитета все еще не решались представить свой проект вниманию Государственного совета. Из протоколов заседаний следует, что их больше всего волновало быстрое распространение новостей о предстоящей реформе, создававшее препятствия в коллегиях. По соображению комитета, в ходе этой реформы коллежские канцлеры могли бы противодействовать только что назначенным министрам в наборе административного персонала. Александр также опасался, что сможет пострадать от «постоянной неприязни, вызванной их жалобами, и так далее» («des dégoûts continuels par leurs plaintes, etc. etc.») [Николай Михайлович 1903: 215]. Завеса секретности была настолько непроницаемой, что Александр даже не уведомил свою мать Марию Федоровну, чем вызвал скандал при дворе. На практике последствия походили на полный хаос: министерская реформа вступила в силу в день ее оглашения, а туманность ее формулировок ввела петербургских чиновников в крайнее замешательство [Фатеев 1929: 410, 412, 414].

Выраженное Александром желание отменить крепостное право еще сильнее усугубило страх «шума» у членов комитета. Здесь Строганов опять настоятельно советует избегать слов, которые бы вызывали «брожение умов [среди землевладельцев] и [могли] иметь самые неблагоприятные последствия» [Николай Михайлович 1903: 42]. Предостережения Строганова о «неосмотрительных» выражениях действовали на членов комитета, которые избегали таких слов, как «крепостной» и «крепостное право», заменяя их различными эвфемизмами [Engelmann 1884: 163]. Продолжая обсуждать аграрные реформы осенью 1801 года, члены комитета все сильнее беспокоились о возможной реакции дворянства. Строганов предупреждал, что дворянство может даже потребовать политической реформы. Снова использовав французский термин «les esprits» (умы), он описывал непостоянство образованной части общества, приведя в пример Великую французскую революцию, дабы наглядно продемонстрировать возможные последствия: «…вместо того, чтобы жаждать титулов, как это было раньше, они захотят стать законодателями, как во Франции» [Николай Михайлович 1903: 114]. Как известно, в конце 1850-х годов при развитии проекта об отмене крепостного права представители дворянства, которые противились этой реформе, действительно требовали создания представительного собрания.

Изначально Строганов предлагал комитету разработать серию законов, которые были бы нацелены на экономическую и юридическую основу крепостного права, постепенно подтачивая крепостничество, пока оно незаметно не исчезнет совсем [Николай Михайлович 1903: 42]. Такой подход соответствовал представлению Строганова о желательной «неуловимости» изменений [Николай Михайлович 1903: 16]. Возможно, Строганов заимствовал этот термин от Эдмунда Бёрка, который восторженно описывал «превосходнейшие качества метода, в котором время только играет на руку, претворение в жизнь коего продвигается медленно и, в некоторых случаях, неуловимо» [Burke 2003: 143]. Как бы то ни было, неуловимые результаты разочаровали и Александра, и Чарторыйского, и даже самого Строганова, ибо комитет раз за разом отвергал даже самые умеренные реформы. Сам Строганов гневно изумлялся 18 ноября 1802 года, почему реформы с таким трудом производятся в «деспотической стране», где законодатель будто бы должен выступить более решительно [Николай Михайлович 1903: 112; Предтеченский 1957: 150—153].

Еще до первого собрания комитета Кочубей выражал опасения, что слишком многие дворяне уже знают о желании Александра освободить крепостных крестьян, и повторял свои предупреждения дважды на сессиях: любое резкое движение могло посеять панику среди взволнованного дворянства [Николай Михайлович 1903: 35, 109, 167]. Что касалось крепостных, то члены комитета неоднократно признавали, что и у них есть свое мнение: крестьяне страстно желали освобождения и не удовольствовались бы скромными предложениями комитета, а то и реагировали бы агрессией [Николай Михайлович 1903: 104, 112—114]. Тем не менее реакция крепостных заботила комитет в гораздо меньшей степени, чем предполагаемое мнение дворянства, или так называемого «общества».

Совещание 20 января 1802 года показывает, что инициативы комитета, ранее бывшие более масштабными, начали со временем мельчать. В этот день обсуждались два проекта реформ «прав господ (seigneurs) на своих крестьян» в Ливонии, предлагаемые представителями ливонского дворянства [Bruns 1998: 227—228]. Мнения в комитете разделились. Оба предложения, одновременно выдвинутые, могли бы привлекать неблагоприятное внимание. Опять вспомнили скандальную славу Александра как потенциального освободителя крепостных. Кочубей рекомендовал обождать, представив один из проектов на рассмотрение в Государственный совет. Тут же посыпались возражения. Если проект будет обсуждаться в Совете, «о нем мгновенно узнает весь город» и освобождение крепостных станет единственной темой для разговоров [Николай Михайлович 1903: 167]. Со своей стороны, Строганов объявил, что решительно настроен против какого-либо коллективного обсуждения. Александру следует самому издать указ так, как посчитает нужным [Николай Михайлович 1903: 167—168]. Его товарищи решили подождать с ответными действиями из-за щекотливости вопроса.

Негласный комитет так и не смог обобщить многогранную картину общественного мнения образованной элиты Петербурга. Тщательное исследование «доминирующей точки зрения», к которому Строганов призывал в своих записках, совершенно отсутствует в протоколах заседаний. Вместо этого члены комитета консультируются с отдельными личностями за закрытыми дверями. Тревожась о нежелательном «шуме», который может наделать любая из их реформ, они склонялись в сторону подавления общественной дискуссии, фактически обойдя установленные процедуры обсуждения законов. Будучи на вершине своего могущества, члены комитета смотрели на «общественное мнение» как на подобие уродливой химеры.

Оппозиция

Кочубей, Чарторыйский, Строганов и Новосильцев были достаточно хорошо проинформированы обо всех политических событиях, пока их влияние на Александра находилось на высоте, т.е. со второй половины 1801-го по 1802 год. В это время разговоры их с императором отличались относительной прямотой. По мере ухудшения их отношений с Александром все четверо вынуждены были собирать информацию о его планах по слухам, гулявшим по Петербургу; они прибегали к слухам и для проверки собственной репутации. К началу 1806 года, когда комитет уже давно не собирался, они обращались с «общественным мнением» как с легитимной политической силой и прикрывались им, решив оставить государственную службу.

Как именно члены Негласного комитета потеряли благосклонность императора, осталось загадкой и для них. Никто из ближайших советников Александра не мог с уверенностью сказать, что пользуется полным доверием императора или хотя бы осведомлен обо всех его желаниях и намерениях. Двуличность Александра всегда служила предметом толков [Мельгунов 1911: 131—132], и его «молодые друзья» не были исключением.

Отсутствие полного доверия императора к членам комитета, его готовность принимать решения за их спиной самым явным образом сказались в области внешней политики, что зафиксировано в протоколах заседаний. Спор о роли России в преддверии войны третьей коалиции против Наполеона (1805—1806) расколол петербургский двор на два лагеря. Уже в 1802 году Кочубей, возглавляя Коллегию иностранных дел, оказался между двух огней [Николай Михайлович 1903: 70, 97]. Неосведомленность Кочубея стала унизительной, когда в мае 1802 года император совершил путешествие в Мемель, дабы по поручению вдовствующей императрицы Марии Федоровны встретиться с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом III. Прекрасно понимая, что Кочубей не одобряет этой затеи, Александр — совершенно нелепо — уверил его в том, что визит этот носит исключительно личный характер [Kukiel 1955: 29; Николай Михайлович 1903: 230; Трачевский 1890: 443]. Впоследствии Чарторыйский с содроганием припомнит позор Кочубея в своих мемуарах [Czartoryski 1887: 297].

Четыре года спустя, в 1806 году, Чарторыйский оказался в похожей ситуации. Кочубей стал министром внутренних дел, а Чарторыйский вслед за ним был назначен министром иностранных дел. Консультации с императором, который уже плохо терпел возражения, потеряли свою продуктивность, как заметил Чарторыйский в письме к Строганову:

Он начал на нас срываться, ибо привычка к спору с нами развилась у него настолько, что он уже не мог принять ни одно возражение [Николай Михайлович 1903: 396].

Бывшие члены комитета начали энергично обсуждать коллективную отставку.

Слухи подтвердили их наихудшие опасения. В черновике письма к императору от 1805 года Кочубей объясняет, как помимо воли стал полагаться на молву:

Уже несколько месяцев, государь, как по городу распространился слух, что я утратил Ваше доверие… Я не обращал внимание на все эти толки, как и на многие другие, хотя они доходили до меня и до многих моих друзей из разных источников и я приписывал их кружковым пристрастиям, но с течением времени я стал убеждаться что Вы, В. В. действительно <…> отняли у меня свое доверие [Кочубей 1923: 107—108].

Кочубей не уточнил, кто именно сообщил ему эти слухи, это равно могли быть и Строганов, и Чарторыйский, и Новосильцев, так как все они охотно делились подобного рода сведениями. Например, в декабре 1805 года Строганов писал Чарторыйскому о том, что генерал-адъютант Петр Долгоруков, близкий друг императора, возводил на него клевету, не стесняя себя в выражениях. Строганов сделал из этого вывод, что ни он, ни Чарторыйский более не входят в ближайшее окружение императора [Николай Михайлович 1903: 346].

В начале 1806 года бывшие члены Негласного комитета начали искать у более широкого круга придворных поддержки, говоря о себе в первом лице множественного числа (мы) и позиционируя себя таким образом в качестве группы, известной обществу и поддерживаемой им. Первыми за них выступили женщины, чье мнение имело вес: в Берлине — королева Пруссии, Луиза Мекленбург-Стрелицкая, которая была против мирной политики своего мужа в отношении Франции и желала альянса с Россией для борьбы с нею, к чему также стремились Строганов, Чарторыйский и Кочубей [Николай Михайлович 1903: 346]. К вящей радости «молодых друзей», их прежний враг в Петербурге, вдовствующая императрица Мария Федоровна, также перешла на их сторону, что подтверждается целым рядом замечаний в письмах от Софии Строгановой, Кочубея и Чарторыйского[18]. Осознавал это Александр или нет, его старые друзья настраивали двор против него.

Кочубей обсуждал вопрос об отставке как с Новосильцевым и Чарторыйским, так и со Строгановым. Чарторыйский также советовался с ними, сообщая о безрезультатной просьбе, обращенной к Александру, — выйти в отставку [Николай Михайлович 1903: 353]. В особом письме к Строганову, написанном специальными чернилами для тайнописи, он замечает, что император боится поставить себя в неловкое положение, разрешая одновременную отставку всей группы, так как опасается, что весь двор задним числом удостоверится в ее существовании [Николай Михайлович 1903: 357][19]. Возможно, что, по крайней мере для Чарторыйского и Строганова, отставка предоставляла возможность публично пристыдить императора.

Моральные качества Александра, сыгравшие в свое время важную роль в легитимизации его правления и работы комитета, теперь стали оправданием для разрыва с ним. Еще в 1801 году Строганов выражал опасение насчет слабости характера императора, пассивность и леность которого позволят другим подчинить себе его волю [Николай Михайлович 1903: IX—X]. В 1806 году слабость характера Александра стала красной нитью проходить через всю переписку с Чарторыйским, пока они обсуждали отставку.

Он стал как никогда непредсказуем. Это смесь из слабости, неуверенности, страха, несправедливости и бессмыслицы, которая удручает и лишает веры [Николай Михайлович 1903: 357, 360, 381].

Свое всевозрастающее презрение к пассивности Александра Чарторыйский и Строганов начали выражать, называя императора местоимением первого лица множественного числа, мы («nous»), говоря будто бы за него: «Наше чувство собственного достоинства и силы достаточно велико для того, чтобы не вмешиваться», или: «Мы всего опасаемся» [Николай Михайлович 1903: 393, 345, 357].

Общественное мнение также подверглось переоценке. Самым восторженным образом они ссылались на него уже после своей отставки. В письме к Строганову от 9 августа 1806 года Чарторыйский описывает сложение с себя полномочий министра иностранных дел как своего рода победу в глазах публики: «[Н]аша отставка вызвала бурю поддержки от общественного мнения («l’opinion public»). Поднялся общественный протест, в ходе которого нас превозносили до небес, а императора и его нового министра поносили» [Николай Михайлович 1903: 395—396]. Месяцем ранее Чарторыйский поздравлял Строганова, который в декабре 1805 года отправился на дипломатическую службу в Англию, а потом отказался вернуться: «Все восхищены вашим поведением» [Николай Михайлович 1903: 390].

Кочубей ссылался на общественное мнение, когда в 1806 году снова написал черновик письма с просьбой об отставке, на этот раз оправдывая свое решение «недовольством, ропотом, недостатком доверия к правительству, которые проявляются везде, и я ничего не могу в этом изменить. <…> Ропщут везде. — Отчего это происходит? Главным образом, оттого, что нет доверия к правительству. — Почему нет этого доверия? Я думаю, потому, что нет единства между его органами. Всякий понимает вещи по-своему. Немногие считаются с видами императора…» [Кочубей 1923: 109]. Косвенно Кочубей ссылался на недостаток общественного сознания, которое могло бы соединить правящие элиты, потерявшие доверие монарха.

Один Новосильцев остался на государственной службе, но после того, как оказался жертвой придворной интриги в 1808 году, и он начал ссылаться на разрозненность государственного аппарата и на предполагаемое враждебное «общественное мнение». В своих письмах к Строганову он замечал: «Везде вы увидите последствия самого непоследовательного управления, в котором цели и средства воюют друг с другом». От этого водворяется «всеобщее презрение» к правительствующим лицам[20]. Ярость, вызванная тем, как с ним обращались, вскоре уступила место шоку от атмосферы пренебрежения к авторитету двора, с которой он столкнулся во время поездки по российским провинциям.

Повсюду правительство пало под напором презрения. Народ открыто высмеивает глупые выходки Аракчеева, Куракина, Румянцева и Чичагова. Я лишился дара речи, услыхав анекдоты и язвительные шутки, которые они позволяли себе отпускать в адрес этих господ, когда я присутствовал на обеде на двадцать пять человек в резиденции коменданта Нарвы, никого там не зная[21].

Так совпало, что Новосильцев перечислил тех, кто заменил Негласный комитет в роли конфидентов императора.

Таким образом, желание Новосильцева и бывших соратников Негласного комитета признавать существование общественного мнения целиком зависело от двух взаимосвязанных обстоятельств: от утраты ими доверия императора и замены их другими лицами в 1805—1806 годах, а также от глубокого недовольства политикой Александра, в особенности внешней, которое широко распространилось по всей России. А посему неожиданная готовность группы признать роль общественного мнения в политической сфере была лишь временной мерой и не являлась показателем окончательного переосмысления его роли.

Заключение

Общественное мнение, как оно понималось правящей элитой России в начале XIX века, включало в себе множество институтов, от салонов и добровольных ассоциаций, таких как театры, клубы, литературные общества и масонские ложи, на которые так часто ссылаются историки, до самого двора и государственного аппарата. Литературные ассоциации XVIII века распространяли научное знание, утонченность и вкус, но были важны и тем, что предоставляли образованному обществу возможность для обмена мнениями. Посетители салонов и других общественных установлений могли делиться новостями и мнениями, что само по себе является залогом функционирования любой политической системы. Общительность ценилась приверженцами сентиментализма за способность взрастить определенное чувственное и моральное расположение, ощущение общего блага в индивидах. Попадая на благодатную почву, общительность должна была обуздывать личные интересы, страсти и желания в пользу общественного сознания («esprit public»), определяя суждения индивидов и по отношению к правительственной политике.

Члены Негласного комитета смотрели на нравственные качества как на необходимое условие для участия в политической жизни. Такое требование предъявлялось как к государственным служащим высшего эшелона власти — включая членов Государственного совета и Сената, их самих и императора, — так и к более широкому кругу общества, которое вращалось вокруг салонов, театров и торжественных приемов при дворе. Слухи и толки трансформировались в «общественное мнение», получая таким образом легитимацию.

Как бы то ни было, различие между «шумом» и общественным мнением само по себе стало оружием в борьбе за влияние и власть при дворе, еще более усугублявшейся непостоянством, которое император демонстрировал в своих благосклонностях. Присвоение набору высказываний статуса общественного мнения — вопрос cубъективного выбора. В худшем случае оно использовалось в качестве весьма спорного инструмента для легитимизации личных предпочтений. Для того чтобы всерьез учитывать общественное мнение в процессе политических дебатов, требуются глубокое внимание, терпение и доверие, острая нехватка которых так сильно ощущалась в Санкт-Петербурге при дворе в первые годы правления Александра I.

Члены Негласного комитета стали жертвами собственных представлений о роле «шума» в политике. Страх перед «шумом», внушенный сентиментальными воззрениями, лишил их возможности реализовывать собственные цели, включая отмену крепостного права. Благоговение перед «общественным мнением» появилось у них только тогда, когда они сами оказалась на «изнаночной» стороне придворной политики.

Пер. с англ. Галины Бесединой

Библиография / References

[Архив князя Воронцова 1879] — Бумаги графов Александра и Семена Романовичей Воронцовых // Архив князя Воронцова. Кн. 14. М., 1879.

(Bumagi grafov Aleksandra i Semena Romanovichey Vorontsovykh // Arkhiv knyazya Vorontsova. Book 14. Moscow, 1879.)

[Архив князя Воронцова 1880] — Бумаги графов Александра и Семена Романовичей Воронцовых // Архив князя Воронцова. Кн. 18. М., 1880.

(Bumagi grafov Aleksandra i Semena Romanovichey Vorontsovykh // Arkhiv knyazya Vorontsova. Book 18. Moscow, 1880.)

[Долбилов 2006] — Долбилов М. Рождение императорских решений. Монарх, советник и «высочайшая воля» в России XIX в. // Исторические записки. Т. 127. 2006. № 9.

(Dolbilov M. Rozhdenie imperatorskikh resheniy. Monarkh, sovetnik i «vysochayshaya volya» v Rossii XIX v. // Istoricheskie zapiski. Vol. 127. 2006. № 9.

[Каменский 2008] — Екатерина II: Искусство управлять / Ред. А. Каменский. М., 2008.

(Ekaterina II: Iskusstvo upravlyat’ / Ed. by A. Kamenskiy. Moscow, 2008.)

[Камер-фурьерский журнал 1901a] — Камер-фурьерский церемониальный журнал. Январь—июнь 1801 г. / Ред. А.В. Половцев. СПб., 1901.

(Kamer-fur’erskiy tseremonial’nyy zhurnal. January—June 1801 / Ed. by A.V. Polovtsev. Saint Petersburg, 1901.)

[Камер-фурьерский журнал 1901б] — Камер-фурьерский церемониальный журнал. Июль—декабрь 1801 г. / Ред. А.В. Половцев. СПб., 1901.

(Kamer-fur’erskiy tseremonial’nyy zhurnal. July—December 1801 / Ed. by A.V. Polovtsev. Saint Petersburg, 1901.)

[Камер-фурьерский журнал 1902] — Камер-фурьерский церемониальный журнал. Июль—декабрь 1802 г. / Ред. А.В. Половцев. СПб., 1902.

(Kamer-fur’erskiy tseremonial’nyy zhurnal. July—December 1802 g. / Ed. by A.V. Polovtsev. Saint Petersburg, 1902.)

[Кочубей 1923] — Кочубей В.П. Из переписки Александра I с В.П. Кочубеем // Русское прошлое. Исторические сборники / Ред. Т. Богданович. Пг., 1923.

(Kochubey V.P. Iz perepiski Aleksandra I s V.P. Kochubeem // Russkoe proshloe. Istoricheskie sborniki / Ed. by T. Bogdanovich. Petrograd, 1923.)

[Кочубей 1924] — Кочубей В.П. Résumé d’une conversation avec Mr. Fouché à Paris le 9/21 Décembre 1808 // Французская эмиграция, вопрос об интервенции, империя, июльская революция в свидетельствах русского вельможи: Из неизданных бумаг графа Виктора Кочубея / Пер. и ред. Т. Богданович // Анналы. Журнал всеобщей истории. 2004. № 4.

(Kochubey V.P. Résumé d’une conversation avec Mr. Fouché à Paris le 9/21 Décembre 1808 // Frantsuzskaya emigratsiya, vopros ob interventsii, imperiya, iyul’skaya revolyutsiya v svidetel’stvakh russkogo vel’mozhi: Iz neizdannykh bumag Grafa Viktora Kochubeya / Ed. by T. Bogdanovich // Annaly. Zhurnal vseobshchey istorii. 2004. № 4.)

[Марасинова 1999] — Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999.

(Marasinova E.N. Psikhologiya elity rossiyskogo dvoryanstva posledney treti XVIII veka. Moscow, 1999.)

[Мельгунов 1911] — Мельгунов С.П. Император Александр I // Отечественная война и русское общество, 1812—1912 гг. Т. 2 / Ред. А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов и В.И. Пичет. М., 1911.

(Mel’gunov S.P. Imperator Aleksandr I // Otechestvennaya voyna i russkoe obshchestvo, 1812—1912 gg. Vol. 2 / Ed. by A.K. Dzhivelegov, S.P. Mel’gunov i V.I. Pichet. Moscow, 1911.)

[Николай Михайлович 1903] — Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов: Историческое исследование эпохи Императора Александра I: В 3 т. Т. 2. СПб., 1903.

(Nikolay Mikhaylovich. Graf Pavel Aleksandrovich Stroganov: Istoricheskoe issledovanie epokhi Imperatora Aleksandra I: In 3 vols. Vol. 2. Saint Petersburg, 1903.)

[Попов 2008] — Попов В.С. Письмо В.С. Попова императору Александру об императрице Екатерине II и ее правительственных приемах // Екатерина II. Искусство управлять / Ред. А. Каменский. М., 2008.

(Popov V.S. Pis’mo V.S. Popova imperatoru Aleksandru ob imperatritse Ekaterine II i ee pravitel’stvennykh priemakh // Ekaterina II. Iskusstvo upravlyat’ / Ed. by A. Kamenskiy. M., 2008.)

[Предтеченский 1957] — Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX века. Л., 1957.

(Predtechenskiy A.V. Ocherki obshchestvenno-politicheskoy istorii Rossii v pervoy chetverti XIX veka. Leningrad, 1957.)

[Сафонов 1976] — Сафонов М.М. Протоколы Негласного комитета // Вспомогательные исторические дисциплины. 1976. № 7.

(Safonov M.M. Protokoly Neglasnogo komiteta // Vspomogatel’nye istoricheskie distsipliny. 1976. № 7.)

[Сафонов, Филиппова 1979] — Сафонов М.М., Филиппова Е.Н. Журналы Непременного комитета // Вспомогательные исторические дисциплины. 1979. № 11.

(Safonov M.M., Filippova E.N. Zhurnaly Nepremennogo komiteta // Vspomogatel’nye istoricheskie distsipliny. 1979. № 11.)

[Середонин 1902] — Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. 1. Комитет министров в царствование Императора Александра Первого. СПб., 1902.

(Seredonin S.M. Istoricheskiy obzor deyatel’nosti Komiteta ministrov. Vol. 1. Komitet ministrov v tsarstvovanie Imperatora Aleksandra Pervogo. Saint Petersburg, 1902.)

[Тельберг 1910] — Тельберг Г.Г. Сенат и право представления на высочайшие указы: Очерк из истории консервативных политических идей в России начала XIX века // Журнал Министерства народного просвещения. 1910. № 1.

(Tel’berg G.G. Senat i pravo predstavleniya na vysochayshie ukazy: Ocherk iz istorii konservativnykh politicheskikh idey v Rossii nachala XIX veka // Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshcheniya. 1910. № 1.)

[Трачевский 1890] — Трачевский А. Дипломатическиe сношения России с Фрaнцией в эпоху Наполеона I. Том I: 1800—1802 // Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 70. СПб., 1890.

(Trachevskiy A. Diplomaticheskie snosheniya Rossii s Frantsiey v epokhu Napoleona I. Vol. I: 1800—1802 // Sbornik Imperatorskogo Russkogo istoricheskogo obshchestva. Vol. 70. Saint Petersburg, 1890.)

[Фатеев 1929] — Фатеев А.Н. Борьба за министерства: Эпоха Триумвирата // Сборник статьей, посвященных Павлу Николаевичу Милюкову / Ред. В.А. Евреинов и А.А. Кизеветтер. Прага, 1929.

(Fateev A.N. Bor’ba za ministerstva: Epokha Triumvirata // Sbornik stat’ey, posvyashchennykh Pavlu Nikolaevichu Milyukovu / Ed. by V.A. Evreynov, A.A. Kizevetter. Praga, 1929.)

[Чарторижский 2010] — Чарторижский А. Воспоминания и письма / Пер. А. Дмитриевой. Москва, 2010.

(Chartorizhskiy A. Vospominaniya i pis’ma. Moscow, 2010.)

[Bruns 1998] — Bruns M.M. Privilege and Freedom: The Emancipation Debate in Livland, 1817—1819 // Journal of Baltic Studies. 1998. Vol. 29. № 3.

[Burke 2003] — Burke E. Reflections on the Revolution in France / Ed. by F.M. Turner. New Haven, 2003.

[Czartoryski 1887] — Czartoryski A. Mémoires du Prince Adam Czartoryski et Correspondance avec l’Empereur Alexandre I^er: In 2 vols. Paris, 1887.

[Dictionnaire de l’académie française 1798] — Dictionnaire de l’académie française. Vol. 2. L—Z, 5^th ed. Paris, 1798.

[Engelmann 1884] — Engelmann J. Die Leibeigenschaft in Russland: Eine rechtshistorische Studie. Leipzig, 1884. Lanham (MD): N. Bermeo and P. Nord, 2000.

[Habermas 1990] — Habermas J. Strukturwandel der Öffentlichkeit. Frankfurt am Main, 1990.

[Hirschmann 1977] — Hirschmann A.O. The Passions and the Interests: Political Arguments for Capitalism before its Triumph. Princeton, 1977.

[Hölscher 1978] — Hölscher L. Öffentlichkeit // Geschichtliche Grundbegriffe. Vol. 4 (Mi-Pre) / Ed. by W. Conze and C. Meier. Stuttgart, 1978.

[Hoffmann 2006] — Hoffmann S.-L. Civil Society, 1750—1914. Basingstoke, 2006.

[Hoffmann 2007] — Hoffmann S.-L. The Politics of Sociability: Freemasonry and German Civil Society, 1840—1918. Ann Arbor, 2007.

[Kukiel 1955] — Kukiel M. Czartoryski and European Unity, 1770—1861. Princeton, 1955.

[Marker 1985] — Marker G. Publishing Printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700—1800. Princeton, 1985.

[Martin 1997] — Martin A.M. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997.

[Raeff 1957] — Raeff M. Michael Speransky: Statesman of Imperial Russia, 1772—1839. The Hague, 1957.

[Rey 2012] — Rey M.-P. Alexander: The Tsar who Defeated Napoleon. Illinois, 2012.

[Roach 1969] — Roach E.E. The Origins of Alexander I’s Unofficial Committee // Russian Review. 1969. Vol. 28. № 3.

[Simmel 1922] — Simmel G. Das Geheimnis und die geheime Gesellschaft // Soziologie: Untersuchungen über die Formen der Vergesellschaftung. 2^nd ed. Munich; Leipzig, 1922.

[Smith 1999] — Smith D. Working the Rough Stone: Freemasonry and Society in Eighteenth-Century Russia. DeKalb, 1999.

[Wirtschafter 2003] — Wirtschafter E.K. The Play of Ideas in Russian Enlightenment Theater. De Kalb, 2003.

[Wortman 1995] — Wortman R.S. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 1. From Peter the Great to the Death of Nicholas. Princeton, 1995.

[Wortman 2012] — Wortman R.S. The Representation of Dynasty and «Fundamental Laws» in the Evolution of Russian Monarchy // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. Vol. 13 (2012). № 2.

[Zawadski 1975] — Zawadzki W.H. Prince Adam Czartoryski and Napoleonic France, 1801—1805: A Study in Political Attitudes // Historical Journal. 1975. Vol. 18. № 2.

---

[1] Остается неясным, когда именно прекратились собрания Негласного комитета. Большинство историков опираются на «протоколы» Строганова, завершенные в ноябре 1803 года, опубликованные великим князем Николаем Михайловичем [Николай Михайлович 1903: 65—243]. Оспаривая надежность протоколов, М.М. Сафонов утверждает, что комитет продолжал активные встречи вплоть до сентября 1805 года [Сафонов 1976: 197—199], но длительные отъезды Новосильцева и Строганова за пределы России в 1804 и 1805 годах вызывают сомнения в правдивости его тезиса.

[2] Издание этого года использует неканоническое транскрибирование фамилии Чарторыйский. — Примеч. перев.

[3] Далее мы будем ссылаться на французское издание мемуаров Чарторыйского в тех случаях, когда соответствующие фрагменты в русском издании отсутствуют.

[4] См. письма Кочубея к С.Р. Воронцову от 12 мая и 6 августа 1801 года: [Архив князя Воронцова 1880: 240; Архив князя Воронцова 1879: 156] и мемуары Чарторыйского («Пояснительные мемуары князя Адама, в которые не входит то время, когда он оставил службу в России, чтобы вернуться в Польшу») (1810) (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 362. Л. 17—17 об.).

[5] См., к примеру, заметки Софьи Строгановой о возвращении Александра I в Санкт-Петербург на фоне поражения при Аустерлице (письмо С.В. Строганова к П.А. Строганову от 12 декабря 1805 года, 19 января 1806 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 67. Л. 50 об. — 51, 55 об.).

[6] Письма Н. Новосильцева к П.А. Строганову от 19 декабря 1800 г. (Лондон) и 7 января 1801 г. (Саутгемптон) (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 64. Л. 45—47 об., 48 об. — 49 об.).

[7] О враждебности ко вдовствующей императрице указано в письме С. Строгановой к Строганову от 31 января 1806 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 67. Л. 58).

[8] На тему арканума власти см.: [Habermas 1990: 63].

[9] Александр очень редко посещал Сенат и только пять раз почтил своим присутствием заседание Государственного совета после его создания в 1801 году [Сафонов, Филиппова 1979: 146]. Он был почти на всех совещаниях Комитета министров в первые четыре года его существования, но в 1807 году прекратил в них участвовать [Середонин 1902: 5—6, 9].

[10] Некоторые исследователи утверждают, что существование комитета вскоре стало общеизвестным [Тельберг 1910: 23; Предтеченский 1957: 92; Roach 1969: 324, note 2]. Решение проводить собрания после обедов привело, вероятно, к тому, что о них догадывались постоянные гости, в особенности императрица Елизавета и два друга детства Александра, Н.А. Толстой и А.Н. Голицын. В 1801 году, например, оба почти ежедневно обедали с Александром, включая большую часть тех дней, когда собирался комитет, а также часто оставались и на ужин [Камер-фурьерский журнал 1901б: 4, 23, 32, 52, 65, 151, 165, 183, 246, 498, 511, 547, 561, 584, 600]. Елизавета также многократно приглашала Александра Строганова и Софью Строганову поужинать в те дни, когда проводились собрания комитета в 1801 и 1802 годах, что, скорее всего, означает, что и они знали о его существовании и о времени встреч, если не о том, что на них говорилось.

[11] О «монаршей воле» см.: [Долбилов 2006: 17, 23—24; Wortman 2012: 288—289].

[12] Чарторыйский к Строганову от 21 марта и 2 апреля 1811 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 62. Л. 53).

[13] Письмо Новосильцева к Строганову от 19 декабря 1800 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 64. Л. 45).

[14] [Архив князя Воронцова 1880: 239]. См. также письмо Кочубея к Воронцову из Санкт-Петербурга от 1 мая 1801 года: [Архив князя Воронцова 1880: 238].

[15] См.: [Марасинова 1999: 117—119]. Следует заметить, что самые отчаянные комментарии, которые приводит Марасинова, исходят от А.А. Безбородко — дяди Кочубея, который его вырастил, — и С.Р. Воронцова, ментора Кочубея, Чарторыйского, Новосильцева, а позднее и Строганова.

[16] Александр Мартин также упоминает о нежелании Александра использовать общест­венное мнение в условиях войны против Франции в 1805—1806 годах: «Вместо того, чтобы мобилизовать патриотизм… государство сделало попытку подавить любую публичную дискуссию, которая могла бы превратиться в критику» [Martin 1997: 46].

[17] Жозеф Фуше, скандально известный министр внутренних дел Франции (позже — министр полиции), нес ответственность за атмосферу шпионажа и доносительства, которая царила в то время в стране. По всей видимости, Кочубей встречался с ним во время своего путешествия по Франции в 1808 году, после отставки. Этот документ заслуживает гораздо более глубокого и тщательного анализа, чем мы можем себе позволить в рамках нашей статьи.

[18] Строганова к Строганову от 31 января 1806 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 67. Л. 58), Кочубей к Строганову от 1 февраля 1806 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 62. Л. 97), Чарторыйский к Строганову от 6 февраля [1806] из Санкт-Петербурга [Николай Михайлович 1903: 354].

[19] Подтверждено Кочубеем в письме к Александру I [1807] [Кочубей 1923: 109].

[20] Письмо Новосильцева к Строганову от 22 августа 1808 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 64. Л. 98—98 об.).

[21] Письмо Новосильцева к Строганову от 10 мая 1809 года (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Ед. хр. 64. Л. 115 об.).

Негласный комитет. К началу. История Российской Империи

Негласный комитет

Дней Александровых прекрасные начала.

Александр Пушкин

Русским государям, вступавшим на трон, было очень легко начинать: достаточно было отменить, простить, реабилитировать — исправить сделанное предшественником. Пушкин вспоминал с тоской в 1822 г. прекрасные дни начала царствования Александра. В 1801 г. все были счастливы. 15 марта, через 4 дня после убийства Павла, новый царь простил 156 человек, в том числе Радищева. Последовавшими указами были помилованы другие жертвы свергнутого императора — всего 12 тыс. человек. Принимая во внимание немногочисленность правящего слоя, на который в первую очередь обрушивался гнев Павла I, это цифра очень внушительная. В марте были восстановлены дворянские выборы по губерниям; амнистированы бежавшие за границу; объявлен свободный въезд и выезд за границу; разрешены частные типографии и ввоз всяких книг из-за границы. 2 апреля восстановлена жалованная грамота дворянству и городам, данная Екатериной. Уничтожена тайная экспедиция — секретная полиция императора. 27 сентября были запрещены пытки и «пристрастные допросы». Само слово «пытка» было запрещено употреблять в делах.

В манифестах, указах, частных разговорах Александр I выражает свое горячее желание водворить на место произвола законность. Для подготовки и осуществления необходимых реформ Александр собирает вокруг себя друзей, молодых людей, которые в мае 1801 г. становятся членами особого Негласного комитета.

Состав комитета, собиравшегося на тайные заседания до сентября 1804 г., вызывал надежды у сторонников реформ и опасения у противников. Членами комитета Александр назначил четырех представителей нового поколения, воспитанных на самых передовых идеях XVIII в., отлично знавших Западную Европу. Лагарпа, приехавшего в Петербург по приглашению императора, Александр в комитет не назначил, хотя много с ним говорил.

Во второй половине XIX в. были опубликованы протоколы заседаний Негласного комитета, все его члены написали воспоминания. Первое столкновение мечтаний и реальности, пережитое Александром I, отлично документировано. Записку о необходимости создать особый Негласный комитет для обсуждения плана преобразований России представил царю граф Павел Строганов (1772-1817), единственный сын самого богатого из екатерининских вельмож, личный друг Александра. В 1790 г., вместе со своим воспитателем, французом-республиканцем, математиком Жильбером Роммом, Павел Строганов оказался в Париже. Вступил в якобинский клуб, стал любовником неистовой революционерки Теруань де Мерикур. Вызванный Екатериной в Петербург и отосланный в деревню, Павел Строганов был вскоре возвращен ко двору. С великим князем Александром его познакомил князь Адам Чарторыйский (1770-1861). Александр, метавшийся между двором Екатерины и гатчинским двором отца, выбрал себе в друзья князя Чарторыйского, находившегося в Петербурге в качестве заложника после разгрома восстания Костюшко. Дружба сохранилась и после того, как наследник стал императором. Близким отношениям не помешали даже слухи об увлечении молодой супруги наследника польским князем. Рассказывали, что когда у великой княгини Елизаветы родилась в мае 1799 г. дочь, ее показали Павлу. Император спросил у статс-дамы Ливен: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа-блондина и жены-блондинки родился черненький младенец?» Статс-дама совершенно справедливо возразила: «Государь! Бог всемогущ». Адам Чарторыйский был «сослан» послом ко двору короля Сардинии, находившегося в изгнании, но остался близок Александру — и был вызван в Петербург после убийства Павла.

Третьим членом комитета был назначен двоюродный брат Павла Строганова Николай Новосильцев (1761-1836). Четвертым стал Виктор Кочубей (1768-1834), племянник канцлера Безбородко, воспитанный в Англии, в 24 года занимавший пост посла в Константинополе.

Талантливые, образованные друзья императора на первом же заседании Негласного комитета сформулировали задачи и план его работы: узнать действительное положение дел в России; реформировать правительственный механизм и, в заключение, обеспечить существование и независимость государственных учреждений конституцией, дарованной самодержавной властью и соответствующей духу русского народа. Две коренные, неизменные проблемы стояли на повестке дня: самодержавие и крепостное право. Александр понимал необходимость реформ, соглашался с Лагарпом, говорившим, что «закон выше монарха». Дилемма была квадратурой круга: как ограничить самодержавие, не ограничивая власти государя? Державин рассказывает, что, будучи министром, настаивал в разговоре с Александром на каком-то своем предложении: «Ты меня всегда хочешь учить, — государь с гневом сказал. — Я самодержавный государь и так хочу»11. Разговор имел место в самую либеральную эпоху царствования.

Не менее трудным был и крестьянский вопрос. При его обсуждении в Негласном комитете были высказаны различные мнения. Чарторыйский высказался против крепостного права, ибо держать людей в рабстве неморально. Новосильцев и Строганов говорили об опасности раздражать дворянство. Единственными мерами для решения крестьянского вопроса было принятие проекта адмирала Мордвинова (долгие годы проведшего в Англии, где, как пишет его биограф, «он проникся духом английской науки и уважением к учреждениям этой страны»12) и проекта графа Румянцева о вольных хлебопашцах. Мордвинов подошел к крестьянскому вопросу с неожиданной стороны. Почитатель Адама Смита и Бентама, он считал, что необходимо создать такой экономический строй, при котором дворянство само признало бы невыгодность подневольного труда крепостных и само отказалось бы от своих прав. Мордвинов предложил дать право владеть недвижимым имуществом купцам, мещанам и казенным крестьянам, лишив таким образом дворянство монополии на владение землей. В результате, по его мнению, возникнут фермы с наемными работниками, которые явятся конкурентами крепостному хозяйству и побудят помещиков согласиться на освобождение крестьян. В 1801 г. этот проект стал законом.

В 1803 г. был принят по проекту Румянцева закон о «вольных хлебопашцах». Помещикам было разрешено отпускать крестьян на волю с земельным участком за выкуй. Крестьяне, не записываясь в другое состояние, становились «вольными хлебопашцами». Для заключения сделки было, следовательно, необходимо согласие помещика и наличие денег у крестьянина. На основании этого указа в царствование Александра I освободилось 47153 семьи, а в царствование Николая I — 67149 семей.

Закон о «вольных хлебопашцах», как и лишение дворянства монополии на владение землей, свидетельствовали о желании найти решение крестьянского вопроса и одновременно об отсутствии как плана, так и воли к его реализации. Лагарп, которого считали якобинцем и демократом, также не знал, что делать. Он считал главной нуждой России просвещение, без которого ничего сделать нельзя, но признавал одновременно, что в условиях крепостного права просвещение распространяется очень трудно. Выхода из заколдованного круга не находил даже швейцарский республиканец.

Вполне довели до конца члены Негласного комитета только одну работу — преобразование центральных органов управления. 8 сентября 1802 г. были учреждены министерства, заменившие прежние коллегии: иностранных дел, военное и морское, и новые министерства — внутренних дел, финансов, народного просвещения, юстиции и коммерции. Новый регламент Сената определял его функции как органа государственного надзора над администрацией и высшей судебной инстанции.

Деятельность Негласного комитета вызывала страхи, недовольство, сопротивление. Державин, назначенный министром юстиции, резко критиковал идею министерств, подчеркивая, что проект сочинили «князь Чарторыйский и Кочубей, люди, ни государства, ни дел гражданских основательно не знающие»13. Поэту-министру не нравились не только новые коллеги (Адам Чарторыйский был назначен товарищем министра иностранных дел графа Воронцова, а Виктор Кочубей — министром внутренних дел), но также неподготовленность закона, неопределенность прав и обязанностей министра.

Больше всего раздражал Гаврилу Державина «конституционный французский и польский дух», которым было «набито» окружение императора. Автор «Записок» называет полностью имя Чарторыйского, но ограничивается буквами, говоря о других «якобинцах»: Н[овосильцев], К[очубей], С[троганов]14. Князь Чарторыйский, ставший при Александре Воронцове, которого считали глубоким стариком (ему исполнился 61 год), практически руководителем внешней политики России, был особенно неприятен Державину, как наиболее влиятельный из «окружавших государя поляков и полек»15. Намек на «полек» был очевиден для современников, знавших, что любовницей императора была Мария Нарышкина, урожденная княжна Четвертинская, полька, следовательно, «красавица и кокетка», как о ней говорили.

Мнение Гаврилы Державина о деятельности Негласного комитета и о его членах было общепринятым в высших кругах общества.

Не только это мешало работе Комитета. Была причина, которую можно назвать административной. Мечтая о конституции, о правовом государстве, Комитет был органом бесправным, рожденным волей монарха. «Тем временем, — писал Адам Чарторыйский, — настоящее правительство — сенат и министры — продолжало управлять и вести дела по-своему, потому что стоило лишь императору покинуть туалетную комнату, в которой происходили наши собрания, как он снова поддавался влиянию старых министров и не мог осуществить ни одного из тех решений, которые принимались нами в неофициальном комитете»16. Князь Чарторыйский, писавший свои мемуары много лет спустя после своей деятельности в Негласном комитете, возлагает вину за незначительность результатов на императора, на его колебания и уступки «старым министрам». Современный историк согласен с тем, что Александр I не был готов пойти на решающие шаги в области реформ, что он «лишь чувствами воспринимал неодолимость грядущих перемен, но умом, как сын времени и представитель своей среды, он понимал, что их наступление будет означать прежде всего перемену в его собственном положении неограниченного монарха»17.

Александр Кизеветтер, автор психологического портрета Александра I, спорит с взглядом о слабости и нерешительности сына Павла. Наоборот, он подчеркивает его решительность и умение настаивать на своей точке зрения. В то же время историк признает, что среди членов Негласного комитета «Александр был наименее расположен к каким-либо решительным шагам по пути политических нововведений». И объясняет это двумя причинами. Первая — сочетание восторженного отношения к прекрасному призраку политической свободы и нежелания реального воплощения этого призрака. «Здесь не было ни неискренности, ни слабоволия; здесь была только холодная любовь к отвлеченной мечте, соединенная с боязнью, что мечта улетучится при попытках реализовать ее»18. Кроме опасений психологического порядка, жил в Александре страх совершенно реальный: его дед и его отец были убиты ближайшим окружением, недовольным их политикой.

Колебания, нерешительность, опасения и страхи Александра имели реальные основания. Трезвый Лагарп, некоторое время бывший членом Гельветской директории, что дало ему государственный опыт, вернувшись в Россию по приглашению императора, составил для своего бывшего ученика анализ социальных сил в зависимости от их отношения к реформам. Против — по мнению Лагарпа — будет почти все дворянство, чиновничество, большая часть купечества (мечтают превратиться в дворян, владеть крепостными). Особенно воспротивятся реформам те, кого напугал «французский пример: почти все люди в зрелом возрасте; почти все иностранцы». Лагарп предостерегает от привлечения народа к участию в преобразованиях. Русские «обладают волей, смелостью, добродушием, веселостью», но их держали в рабстве, они не просвещены. Поэтому, хотя «народ желает перемен… он пойдет не туда, куда следует». Силы, на которые царь-реформатор может опереться, невелики: образованное меньшинство дворян (в особенности «молодые офицеры»), некоторая часть буржуа, несколько литераторов. Поэтому швейцарский республиканец не рекомендует ограничивать самодержавие (традиционный авторитет царского имени представляет собой огромную силу) и предлагает как можно энергичнее действовать в области просвещения19.

Историки и современники-консерваторы, в первую очередь Карамзин (сочетавший оба качества), упрекали Александра I в излишней склонности к реформам, в слабовольном следовании недобрым советникам. Либеральные историки критиковали Александра I за нерешительность в проведении реформ. Карамзин в «Записке», адресованной монарху, напоминал о «правиле мудрых», знавших, что «всякая новость в государственном порядке есть зло»20. Ключевский говорил об Александре: «прекрасный цветок, но тепличный», «он был убежден, что свобода и благоденствие водворятся сразу, сами собой, без труда и препятствий, каким-то волшебным «вдруг»21.

Во второй половине 80-х годов XX в., в первые годы «перестройки», посеявшей множество иллюзий, советские историки обратились в прошлое в поисках аналогий. Натан Эйдельман наиболее ясно изложил теорию «революции сверху», единственно возможной (не кровавой) в России. Анализируя деятельность Александра I, он пришел к выводу, что «в России «сверху виднее». Неразвитость общественно-политической жизни, многовековая практика самодержавного правления привела к тому, что «на самом верху, среди министров и царей естественно появление людей, которым виднее интересы их класса, сословия, государства в целом». Используя шахматный термин, Натан Эйдельман говорит, что те, кому «виднее», умеют считать «на два хода вперед», в то время как крепостники и большинство бюрократов — исключительно «на один ход»22.

Незначительные результаты деятельности Негласного комитета, неумение найти ответ на два главных вопроса — политический и социальный: как ограничить самодержавие, не ограничивая самодержца и как освободить крестьян, не обижая их владельцев, — не означали, что общество оставалось неподвижным. И этим движением оно было, несомненно, обязано инициативам и взглядам Александра I в это время.

Внук Екатерины, получивший в наследство империю, расширение которой будет продолжаться при нем, Александр I очень хорошо ощущал имперский характер России. Это выражалось в его интересе к проблеме управления огромной территорией. В молодости Александр проявлял интерес к федерализму, что легко объяснить влиянием Лагарпа. Вступив на престол, он делал попытки завязать отношения с Томасом Джефферсоном, избранным в 1801 г. президентом США. Отражением этого интереса была реформа губернского управления. Губернатор отдавал отчет непосредственно государю, но губернские управления были подчинены не Сенату, как раньше, а министерствам. «Становилась возможной некоторая административная децентрализация, оставлялось больше свободы местной инициативе и автономии; это было необходимо для смазки механизма и сообщения большей гибкости управлению»23.

Чувство империи выражалось в ощущении различия между ее отдельными частями. Продолжая политику Екатерины, Александр заботится о быстрой колонизации юга России. С 1803 по 1805 г. в Новороссии поселилось более 5 тыс. колонистов (немцев, чехов, южных славян). Новым поселенцам предоставлялись значительные льготы. Одесса, губернатором которой был в это время французский эмигрант герцог Ришелье (памятник Дюку до сих пор украшает город), получила статут порто-франко, т.е. право беспошлинного ввоза и вывоза товаров, и превратилась в крупный торговый порт. Освоение южных плодородных земель идет очень быстро, и Новороссия становится важным источником хлебного экспорта, прежде всего пшеницы.

После 1805 г. колонизация южных степей развивается прежде всего за счет русских крестьян: государственные крестьяне из сравнительно густо заселенных губерний (Тульской, Курской) переводятся в Новороссию, массовый вывоз иностранцев прекращается. Делая некоторые шаги в сторону децентрализации, Петербург не хотел отказаться от контроля. Дополнительным примером этой политики может быть американская эпопея. В XVIII в. русские моряки вели торговлю в сравнительно ограниченной зоне Тихого океана: у берегов Охотского моря и Камчатки, доходя до Алеутских островов и северо-американского побережья. Петербург не отзывался на просьбы моряков-торговцев оказать им поддержку. Только в 1799 г. проект Григория Шелехова (1747-1795), наиболее динамичного из русских купцов-мореходов, через 15 лет после его смерти был утвержден императором Павлом I. Была создана контролируемая государством Русско-Американская компания, получившая монопольное право торговли в Тихом океане. Образцом для статута Русско-Американской компании были хартии, данные в XVIII в. голландским, английским и французским компаниям, торговавшим с Индией и другими колониями. Александр I, продолжая дело отца, перевел правление Русско-Американской компании из Иркутска в Петербург.

Первые годы правления Александра, время мечтаний и разговоров о реформах, были периодом религиозной терпимости, широта которой становится особенно очевидной при сравнении с политикой Николая I. В числе причин было равнодушие императора к религии, в которой он видел одну из форм просвещения народа, интерес к эзотеризму и мистике. Все члены Негласного комитета были, как считали современники, масонами. В масонстве подозревали, имея серьезные основания, князя Александра Голицина, которого Александр назначил обер-прокурором Синода, руководившего православной церковью. В 1803 г. молодого императора посетил И.В. Бебер, один из виднейших масонов своего времени. «То, что вы мне говорите об этом обществе, — сказал якобы Александр, убежденный собеседником, — меня вынуждает не только оказать ему покровительство, но даже просить о принятии меня в число масонов». По существующим разноречивым версиям, Александр I был принят в масонский орден в 1808 г. в Эрфурте, в 1812 г. в Петербурге, в 1813 г. в Париже одновременно с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III.

Запретительные меры против «раскольников» были прекращены Екатериной II в 1783-1785 гг. При Александре, хотя и с колебаниями, старообрядцы начали получать разрешения на строительство церквей, часовен, на богослужения и кладбища. Историки называют время Александра «золотым веком» русского сектантства. Возникавшие со второй половины XVII в. многочисленные секты, отражавшие интенсивный характер духовных поисков русского народа и напряженность религиозных настроений, преследовались еще активнее, чем старообрядцы. Александр I, вступив на престол, немедленно прекратил их преследование, из тюрем были освобождены все узники-сектанты, вернулись ссыльные. Сектанты — хлысты, скопцы, духоборы, молокане и т.д. — получили возможность переселения из внутренних губерний, где их преследовали местные власти и вражда населения, на окраины: в Таврическую, Астраханскую, Самарскую губернии.

Терпимость властей способствовала пробуждению интереса к русскому «духовному христианству», к сектам в столичном высшем обществе. Особое внимание привлекали мистическая секта хлыстов и выделившиеся из них скопцы, учившие, что женская красота «весь свет поедает и к Богу идти не пущает, а поскольку никакие средства не действительны против женщин, остается лишить мужчин возможности грешить». Основатель скопческой секты Кондратий Селиванов после возвращения из ссылки в Сибири (1775- 1796) жил в Петербурге (умер в 1832 г.), где пользовался неизменным вниманием высшего общества и купечества. В 1805 г. Александр I, отъезжая в армию, нанес визит основателю скопчества. Рассказывают, что Кондратий Селиванов предсказал императору поражение под Аустерлицем.

Взгляд на религию как инструмент просвещения определял в значительной мере отношение императора к лютеранству и католицизму. «Вот почему, — пишет биограф Александра I, — лютеранские пастыри и католические ксендзы, как люди светски образованные, пользовались в глазах Александра большими правами на уважение, чем наше православное духовенство. Польские ксендзы и остзейские пастыри легко добились тогда таких привилегий, о коих не смели и мечтать русские священники»24.

Возродились планы обращения России б католицизм, казалось бы, прерванные убийством Павла I. Одним из активнейших пропагандистов католицизма был Жозеф де Местр, считавший, что следует начать с обращения в католичество дюжины аристократок. В этом направлении были достигнуты значительные успехи: духовными дочерями иезуитов были М. Нарышкина (Четвертинская), фаворитка императора, знатные дамы — Бутурлина, Голицина, Толстая, Ростопчина, Шувалова, Гагарина, Куракина.

Либеральный воздух эпохи побуждал к мечтам. Алексей Еленский, камергер последнего польского короля, поселившись в Петербурге, стал последователем скопчества и послал в 1804 г. Новосильцеву проект создания корпуса государственных пророков. Они придавались бы всем важнейшим правительственным деятелям и умилоствляли Бога своими молитвами, а также возвещали волю Духа Божьего. Место главного представителя Святого Духа при императоре Еленский предназначал «Богу» скопцов Кондратию Селиванову. Проект остался в бумагах Новосильцева, автор был сослан в монастырь. Александр посетил Селиванова год спустя.

Расширение империи за счет территорий, входивших в состав Речи Посполитой, окончательно ликвидированной после третьего раздела, привело к включению в состав России миллионного (в конце XVIII в.) еврейского населения. Возник еврейский вопрос, который не перестанет занимать государственных и политических деятелей, идеологов и публицистов и в конце XX в.

Екатерина II, вступив на престол, вынуждена была, как она рассказывает в своих «Записках», немедленно решить вопрос (пришла его очередь в Сенате) о проекте, разрешавшем евреям въезд в Россию. Выяснив, что Елизавета отвергла подобное предложение резолюцией: «Я не желаю выгоды от врагов Иисуса Христа», молодая императрица приказала отложить дело «до другого времени». По мере увеличения имперской территории и еврейского населения вопрос принимает иной характер. Проблема въезда евреев в Россию становится проблемой их жизни в империи. В 1791 г. была введена черта оседлости — территория, вне которой евреи не имели права жительства. В черту оседлости входили Малороссия, Новороссия, Крым и провинции, присоединенные в результате раздела Польши. Но и на этой территории евреи имели право жить только в городах, но не в сельской местности. В 1794 г. Екатерина обложила евреев двойной податью по сравнению с христианами.

В 1798 г. сенатор Гаврила Державин был отправлен в Белоруссию, чтобы «исследовать поведение евреев, не изнуряют ли они поселян в пропитании их обманами, и искать средств, чтобы они, без отягощения последних, сами трудом своим пропитывать себя могли»25. Державин, как он рассказывает в мемуарах, собрал сведения «от благоразумнейших обывателей, от езуитской академии в Плоцке, всех присутственных мест, дворянства и купечества и самих казаков, относительно образа жизни жидов…»

Сенатор Державин представил свое «мнение о евреях» Павлу I, но император оставил его без внимания. Записка Державина «пришла в движение» при Александре I. Был создан комитет. Состав его свидетельствовал о значении, которое придавалось вопросу. Членами комитета были граф Чарторыжский, граф Потоцкий, граф Валериан Зубов и Гаврила Державин26. Первым решением комитета было приглашение представителей еврейского населения для того, чтобы выслушать их мнение о выводах, сделанных Державиным. В 1804 г. было выработано «положение о евреях». Черта оседлости была сохранена, но ее территория расширена, включив Астраханскую и Кавказскую губернии. В пределах черты оседлости евреи должны были пользоваться «покровительством законов наравне со всеми другими русскими подданными». Сохранялось запрещение проживать в сельских местностях и строжайше запрещалось торговать вином. На первом месте в положении 1804 г. стоят статьи, поощряющие просвещение. Детям евреев предоставлялось право обучения во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах. Одновременно разрешалось для желающих создание еврейских «особенных школ».

Положение 1804 г. было первым актом, регулировавшим положение евреев Российской империи. Его либеральность, терпимость — знак времени — становятся очевидными при сравнении с последующим законодательством, которое непрерывно ужесточалось.

учреждение, члены, деятельность и реформы

В начале правления Александра 1 Павловича в стране намечались кардинальные либеральные изменения. Для разработки проектов был сформирован кружок из числа приближенных к императору. Этот неофициальный совещательный орган при Александре 1 получил название негласного комитета. Его значимая роль в развитии русской истории является неоспоримым фактом.

Учреждение

Создание кружка друзей началось еще во время правления Екатерины Великой. Тогда царевич знакомился с молодыми людьми, схожими по взглядам на устройство государства. Официальное учреждение Негласного комитета произошло в 1801 году с воцарением Александра 1.

Члены кружка

Негласный комитет состоял из 4 человек, не считая самого императора. В его состав вошли: В.П. Кочубей, П.А. Строганов, А.Е. Чарторыйский, Н.Н. Новосильцев.

 

Все члены комитета поддерживали либеральные взгляды молодого правителя. Каждый участник принадлежал к знатному роду и занимал определенный пост на государственной службе.

В.П. Кочубей — по своему происхождению был князем, занимал пост министра внутренних дел в Российской империи.

П.А. Строганов — граф, сенатор, заместитель министра внутренних дел, продвигался по военной службе.

А.Е. Чарторыйский — князь, министр иностранных дел, активный политический деятель в России и Польше.

Н.Н. Новосильцев — граф, Президент Императорской Академии наук, заместитель министра юстиции.

Деятельность и реформы негласного комитета

Александр 1 совместно со своими советчиками начал активную деятельность по изменению жизни в Российской империи, были проведены первые реформы:

• В 1801 году была ликвидирована Тайная экспедиция, орган по поиску политических преступников. Была объявлена амнистия для высланных и заключенных при Павле 1.
• Для экономического благосостояния и роста были вновь разрешены ввоз и вывоз товаров за пределы империи.
• Высшим учебным заведениям была дана широкая автономия.
• Были восстановлены Жалованные грамоты городам и дворянству, отмененные Павлом 1.
• В решении крестьянского вопроса был введен запрет на продажу крепостных без земли.
• В 1801 году вышел указ о разрешении на покупку ненаселенных земель представителям недворянского рода.

• 1802 год министерская реформа. По приказу императора были упразднены коллегии, им на замену пришли министерства. Всего их существовало 8.

• В 1803 году появился “Указ о вольных хлебопашцах”, по которому крестьянам разрешалось за выкуп уходить от помещиков с землей. Это было первым шагом к отмене крепостного права.

• Реформа народного образования. Образование становится более доступным для представителей низших сословий. Для высшего и дворянского образования были построены: Дерптский, Казанский и Харьковский университеты, Царскосельский лицей.
• 1802-1804 гг. создание Министерства Народного Просвещения.

Заключение

Официально датами существования Негласного комитета называют 1801-1804 гг., но фактически свое функционирование кружок прекратил еще в 1802 году. Это было связано с противоречивым характером молодого императора, который понимал, что деятельность кружка молодых друзей вызывает множество недовольства среди высших слоев общества, а Александр боялся повторить судьбу отца. Но несмотря на короткое существование, роль Негласного комитета высоко оценивается историками.

Состав Негласного комитета (1801-1803) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

1870-1905 гг. являлся в целом позитивным и характеризовался дееспособным возрастом, высоким уровнем образованности и большим стажем практической работы. Качественные характеристики служащих среднего и низшего звена, от которых зачастую зависела деятельность всего аппарата управления, нельзя в полной мере назвать положительными. В их среде в исследуемый период были наиболее распространены должностные преступления.

Список литературы:

1. Ведомость делам, назначенным к слушанию в г. Владимире в январе и феврале месяцах 1874 г. // Владимирские губернские ведомости (ВГВ). -Неофициальная часть. — 1874. — № 2. — С. 6.

2. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф. 14. Оп. 2.

д. 261.

3. ГАВО. Ф. 40. Оп. 1. Д. 17312.

4. ГАВО. Ф. 1194. Оп. 1. Д. 71.

5. Кайнова Е.В. Нижегородская губернская администрация в 1860-е -начале XX в.: должностные лица, учреждения, направления деятельности: учеб. пособие / Е.В. Кайнова. — Н. Новгород: Изд-во ВВАГС, 2008. — 108 с.

5. Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1914 г. -Владимир: Типография Губернского правления, 1913. — 240 с.

6. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). Т. 2. / Б.Н. Миронов. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.

7. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1282. Оп. 3. Д. 551-а.

8. РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 763.

9. РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 912.

10. РГИА. Ф. 1284. Оп. 69. Д. 164.

11. РГИА. Ф. 1284. Оп. 70. Д. 175.

12. Фролов Н.В. Владимирские наместники и губернаторы / Н.В. Фролов, Э.В. Фролова. — Ковров: БЭСТ-В, 1998. — 152 с.

СОСТАВ НЕГЛАСНОГО КОМИТЕТА (1801-1803)

© Приходько М.А.*

Московская государственная юридическая академия им. O.E. Кутафина,

г. Москва

Подготовка реформ во внутренней политике Российской империи в начале XIX в. проходила в Негласном комитете в составе: В.П. Кочубея, H.H. Новосильцева, П.А. Строганова, A.A. Чарторыйского, под председательством императора Александра I.

* Преподаватель кафедры Истории государства и права.

Как известно, подготовка реформ во внутренней политике Российской империи в начале XIX в. проходила в Негласном комитете — особом секретном органе при императоре Александре I в составе: В.П. Кочубея, H.H. Новосильцева, П.А. Строганова и A.A. Чарторыйского.

На заседаниях Негласного комитета с 24 июня 1801 г. по 9 ноября 1803 г. обсуждались министерская и сенатская реформы, планы и проекты крестьянской реформы, разрабатывался проект учреждения представительного учреждения, рассматривался вопрос о составлении российской конституции, а также ряд более частных вопросов [1].

Так получилось, что для членов Негласного комитета его заседания стали в полном смысле этого слова политической школой для будущей или уже осуществляемой (император Александр I и В.П. Кочубей) государственной деятельности.

Виктор Павлович Кочубей к началу деятельности Негласного комитета уже занимал высокую должность члена Коллегии иностранных дел и вице-канцлера [2].

Он принял активное участие в обсуждении практически всех вопросов в Негласном комитете.

Особенно следует отметить составленный им проект введения к манифесту об учреждении министерств [3], его участие в обсуждении положений проекта учреждения министерств H.H. Новосильцева [4], участие в составлении полного текста проекта «Грамоты российскому народу» («Всемилостивейшей грамоты, российскому народу жалуемой») [5] и составление им проекта по крестьянскому вопросу [6].

(Правда, необходимо отметить, что В.П. Кочубей занимал в Негласном комитете несколько отстраненное положение, давшее основание историку Н.М. Романову выделить среди членов Негласного комитета триумвират -H.H. Новосильцев, П.А. Строганов и A.A. Чарторыйский) [7].

В деятельности другого члена Негласного комитета — Николая Николаевича Новосильцева (Новосильцова) следует выделить составление им проекта учреждения министерств в России.

В ходе длительного обсуждения данного проекта H.H. Новосильцевым было составлено по крайней мере три редакции данного документа: предварительная, полная и окончательная [8].

Кроме того, им были написаны записки о реформе Сената [9], проект по крестьянскому вопросу [10, с. 178], замечания на проект «Грамоты российскому народу» А.Р Воронцова [10, с. 131-133], и он принял участие в составлении полного текста данного документа [10, с. 135].

Павел Александрович Строганов стоял у истоков Негласного комитета и из его личных бесед с императором Александром I в 1801 г. постепенно сформировалась идея необходимости учреждения секретного совещательного органа при императоре для обсуждений предстоящих реформ [11].

Именно П. А. Строганову мы обязаны наличием подробной информации о функционировании Негласного комитета, так как им велись записи общего содержания заседаний Негласного комитета [12].

Строганов П.А. принял участие в обсуждении практических всех реформ и вопросов, рассматривавшихся в Негласном комитете.

Особенно следует выделить его деятельное участие в обсуждении проектов по крестьянскому вопросу [13], составление им записки о реформе Сената [16] и его участие в обсуждении министерской реформы [15].

Адам Адамович (Адам Ежи) Чарторыйский был не менее активен, чем другие члены Негласного комитета, в обсуждении административных реформ, но из рассматриваемых проектов его руке принадлежала только «Записка о форме правления», с которой и началось подробное обсуждение министерской реформы в Негласном комитете [16].

Естественно, заседания Негласного комитета проходили под главенством императора Александра I и именно на этих заседаниях в полной мере проявились особенности личности императора, наложившие отпечаток, в том числе, и на его государственную деятельность.

Кроме того, император Александр I нашел опору в членах Негласного комитета в противоречивый для себя период первых лет царствования 1801-1803 гг., осложненных противоборством политических группировок «павловцев», «екатерининских служивцев» и участников дворцового переворота 11-12 марта 1801 г.

Участие в Негласном комитете стало, так сказать, «стартовой площадкой» для последующей государственной деятельности всех членов Негласного комитета.

Список литературы:

1. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 1-153 об.; Д. 11. Л. 1-103; Д. 12. Л. 1-97.

2. Шилов Д.Н. Государственные деятелиРоссийскойимперии 1802-1917: библиографический справочник. — изд. 2-е. — СПб., 2002. — С. 363.

3. РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 225. Л. 1-4.

4. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 12. Л. 16 об.-17 об., 28 об.-37 об., 42-46, 47, 56-58.

5. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 17-20.

6. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 53.

7. Николай Михайлович великий князь. Граф Павел Александрович Строганов 1774-1817: историческое исследование эпохи Александра I. Т. 1. — СПб., 1903. — С. 97, 124, 151.

8. СПб ИИ РАН. К 115. Оп. 1. Д. 1186. Л. 17-32 об., 33-33 об., 36-41 об.

9. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 29 об., 30 об.-31.

10. Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже ХУШ-Х1Х вв. — Л., 1988.

11. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 14. Л. 1-4, 9-17, 25 об.-27.

12. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 1-153 об.; Д. 11. Л. 1-103; Д. 12. Л. 1-97.

13. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 92-98 об.

14. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 112 об.-124 об.

15. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Л. 11. Л. 42-43 об.; Д. 12. Л. 28 об.-36 об., 40-46, 54 об.-55 об., 56 об.-58, 59-59 об.

16. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 37-44 об.

ОСОБЕННОСТИ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ИССЛЕДОВАНИЙ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ И ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

© Фадеев М.К.*

Академия Государственной противопожарной службы МЧС России,

г. Москва

В статье сформушрована актуальность систематизации и анализа накопленного исследовательского материала по вопросам политических партий и партийной системы современной России. Автор делает попытку определить общие методологические подходы и специфику анализа данного направления исследований.

Изучение вопросов становления и развития партийно-политической системы России в настоящее время, как и на протяжении всего периода постсоветской трансформации, является актуальным и перспективным направлением исследований значительной части обществоведческих дисциплин. Кроме того, ряд законодательных инициатив и мероприятий, проводимых руководством страны в последние годы, свидетельствуют о наличии последовательной государственной политики, направленной на развитие политической системы, демократических институтов, конституционного принципа многопартийности, повышение уровня политической конкуренции и качества народного представительства в нашей стране [1-4].

В связи с этим, перед учеными, занимающимися вопросами партийной тематики, стоит непростая задача создания объективной исторической картины становления, функционирования и развития политических партий и партийной системы современной России, а также формулирования и обоснования современной партологической теории, которая бы учитывала насущные потребности нашего государства, его цивилизационные особенности и исторический опыт.

* Докторант факультета Подготовки научно-педагогических кадров, кандидат исторических наук.

Негласный комитет и разработка административных реформ в России в начале ХIХ века Текст научной статьи по специальности «История и археология»

М. А. Приходько

НЕГЛАСНЫЙ КОМИТЕТ И РАЗРАБОТКА

АДМИНИСТРАТИВНЫХ РЕФОРМ В РОССИИ НАЧАЛЕ ХЕХ ВЕКА

Административные преобразования во внутренней политике Российской империи в начале XIX в. достаточно отчетливо подразделяются на учреждение Непременного Совета, сенатскую реформу и министерскую реформу. В той или иной степени все они обсуждались в Негласном комитете (1801-1803) — особом секретном органе при императоре Александре I (в составе В. П. Кочубея, Н. Н. Новосильцева, П. А. Строганова, А. А. Чарторыйского и под председательством императора Александра I).

До сих пор для изучения административных реформ в Российской империи в начале XIX в. и роли в них Негласного комитета основополагающими остаются работы известных советских историков С. Б. Окуня и А. В. Предтеченского1. Основным источником, позволяющим реконструировать ход разработки и осуществления административных реформ являются так называемые протоколы Негласного комитета, которые велись П. А. Строгановым. При этом исследователи как правило обращаются к изданию этого источника, подготовленному вел. кн. Николаем Михайловичем более 100 лет назад2. Данная работа призвана систематизировать информацию об этапах подготовки административных реформ, отталкиваясь от оригиналов рукописей П. А. Строганова.

Как известно, Непременный Совет был учрежден 30 марта 1801 г.3, значительно ранее начала заседаний Негласного комитета. Фактически в Негласном комитете шло обсуждение его возможного дальнейшего преобразования — на 7 заседаниях: 18, 21, 25 ноября, 23 декабря 1801 г., затем 10 февраля, 11 и 12 апреля 1802 года4.

На заседании Негласного комитета 18 ноября 1801 г. обсуждалось предложение С. Р. Воронцова о рассмотрении всех государственных дел в Непременном Совете. Н. Н. Новосильцевым была оглашена его записка по данному вопросу. Автор записки особо выделил минусы данного предложения — отсутствие единства мнений членов Непременного Совета и нарушение секретности в обсуждении важнейших

1 Предтеченский А. В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX века. М.; Л., 1957; Окунь С. Б. 1) Очерки истории СССР: Конец XVIII — первая четверть XIX века. Л., 1956; 2) История СССР: (Лекции). Часть I. Конец XVIII — начало XIX века. Л., 1974.

2 Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов (1774-1817). СПб., 1903 Т. 1-3.

3 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е (далее — ПСЗ4). Т. XXVI. СПб., 1830. № 19806. С. 598.

4 Российский государственный архив древних актов (далее — РГАДА). Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы. Д. 10. Л. 64-98 об, 125-140 об; Д. 11. Л. 37-44 об; Д. 12. Л. 11-38 об.

© М. А. Приходько, 2013

государственных вопросов. Эти минусы во мнении членов Негласного комитета перевесили целесообразность расширения полномочий Непременного совета.

При этом Александр I предложил составить полный перечень дел, передаваемых на обсуждение в Непременный Совет5. На заседании Негласного комитета 21 ноября 1801 г. его члены попытались определить этот перечень. Александр I возражал против включения туда иностранных дел, которые требовали секретности в обсуждении.

Кроме того, в этом заседании обсуждалась записка Ф. Ц. Лагарпа о Непременном Совете. Главное предложение Лагарпа сводилось к учреждению должности вице-президента (заместителя председателя) Непременного Совета, который в отсутствие императора, председательствовал бы в Непременном Совете. Далее, Ф. Ц. Лагарп предложил ввести в состав Непременного Совета будущих министров, но только с совещательным голосом. Итогом обсуждения стало поручение Александра I В. П. Кочубею составить преамбулу (вводную часть) к «постановлению» о Непременном Совете6.

На заседании 25 ноября 1801 г. В. П. Кочубей зачитал преамбулу к «постановлению» о Непременном Совете. Однако ее содержание в протоколах Негласного Комитета не отражено7.

На заседании Негласного комитета 23 декабря 1801 г. Н. Н. Новосильцев отчитался о беседе с А. Р. Воронцовым по вопросу о «регламенте» Непременного Совета. Судя по его словам, Воронцов одобрил идею учреждения должности вице-президента Непременного Совета, который будет поддерживать порядок в ходе его заседаний8.

На заседании 10 февраля 1802 г. была рассмотрена записка А. А. Чарторый-ского «о форме правления». Одной из мер, предложенных им, было учреждение Совета при императоре, в виде общего координирующего органа. Данная мера имеет прямое отношение к предмету нашей статьи, поскольку соотносима и с Непременным Советом, и с будущим Комитетом министров.

Александр I хотел знать, как будет устроен Совет при императоре. Члены Негласного комитета ответили, что он будет состоять из одних министров9.

На заседании 11 апреля 1802 г. внимание Негласного комитета было обращено на процедуру разрешения вопросов, превышающих власть министров. Н. Н. Новосильцев в своем проекте учреждения министерств предложил следующее. Каждый министр будет иметь инструкцию, которая точно определит объем его полномочий. Все вопросы, превышающие министерскую власть, должны разрешаться императором на основании министерского доклада и мнения Непременного Совета по данному вопросу. Утвержденный императором проект указа, скрепленный подписью министра, обнародовался обычным порядком.

Вопрос о внесении указов на предварительное рассмотрение Непременного Совета вызвал дискуссию. Поскольку предполагалось существенно доработать проект Новосильцева, то решение этого вопроса было отложено10. Его обсуждение было продолжено на следующем заседании Негласного комитета 21 апреля 1802 г.

5 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 78-82 об.

6 Там же. Л. 85-88.

7 Там же. Л. 98-98 об.

8 Там же. Л. 127 об-128.

9 Там же. Д. 11. Л. 39-39 об, 42-43 об.

10 Там же. Д. 12. Л. 16-17 об.

Члены Негласного комитета пришли к общему мнению, что обычные дела будут рассматриваться самими министрами, но наиболее важные из них будут обсуждаться в Непременном Совете, на специально созываемых для этого совещаниях. Будущие события в сфере высшего государственного управления покажут, что именно этой формулировкой проекта Н. Н. Новосильцева было положено начало высшему административному органу Российской империи — Комитету министров. Очевидно, что члены Негласного комитета не сознавали, что создают новый высший государственный орган, так как на заседании 21 апреля 1802 г. речь шла исключительно о преобразовании Непременного Совета, в виде разделения его на два состава — узкий, из одних министров, и широкий, включающий министров и остальных членов Непременного Совета. Только практическая реализация Манифеста «Об учреждении министерств» от 8 сентября 1802 г. дала толчок созданию особого Комитета министров, независимого от Непременного Совета.

Император предположил, что в Непременный Совет можно было бы вносить все дела. «Молодые друзья» убеждали, что это зависит только от его воли, но что внесение всех вопросов в Непременный Совет, затруднит порядок управления, и деятельность министров, которые и без того несут большую ответственность. Император согласился с этим мнением.

Затем была одобрена статья, которой устанавливалось, что все министры являются членами Непременного Совета. Вопросы управления обсуждаются в Непременном Совете, при участии того министра, в компетенцию которого входит данный вопрос и при обязательном участии министров юстиции, внутренних дел и финансов. О порядке заседаний было решено, что Непременный Совет будет собираться только по официальному уведомлению, направленному лично каждому из членов. Александр I заметил, что для заседаний Непременного Совета уже существуют специальные дни, и если не будет дела, требующего срочного созыва, то можно будет просто оповестить членов Непременного Совета об отмене очередного заседания. Эту реплику приняли к сведению11. На этом обсуждение в Негласном комитете вопроса о преобразовании Непременного Совета было завершено.

Обсуждению сенатской реформы были посвящены 14 заседаний Негласного комитета: 24 июня, 5, 13 августа, 11 сентября, 2, 9, 30 декабря 1801 г.; 3, 6 января, 17, 24 марта, 21 апреля, 5 мая 1802 г. и 16 марта 1803 г.12

Если вычленить главное в этих обсуждениях, то им стала проблема преобразования Правительствующего Сената в представительное учреждение, а также вопрос о пределах его компетенции: быть ли ему «средоточием» всех властей или только высшим судебным учреждением и «хранителем законов».

Уже на первом заседании Негласного комитета 24 июня 1801 г. Александр I напомнил о необходимости выбирать сенаторов «только среди людей, способных с честью справляться с этой функцией» и предложил возможный порядок их избрания — «назначить от всех губерний по два кандидата и выбирать сенаторов уже из составленного списка»13.

Кроме этого Александр I одобрил предложение членов Негласного комитета о поручении сенатору П. В. Завадовскому составления доклада о правах и преимуществах Сената14.

11 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 10. Л. 30 об.-36.

12 Там же. Л. 1-4 об., 29-44, 49-53, 99-118, 141-150 об.; Д. 11. Л. 1-8 об., 59-103 об.; Д. 12. Л. 23-47 об.

13 Там же. Л. 4.

14 Там же. Л. 3 об.-4.

В конце июля 1801 г. доклад Сената по проекту П. В. Завадовского поступил к Александру I и был передан им на рассмотрение «молодых друзей»15.

На заседании Негласного комитета 5 августа 1801 г. от имени «молодых друзей» записку о Сенате зачитал Н. Н. Новосильцев. В ней, он выступил против превращения Сената в законодательное учреждение и высказался за то, чтобы «передать в руки Сената только юридическую (то есть судебную) власть»16. Было решено поручить составление проекта Указа Сенату Д. П. Трощинскому и дождаться разработки проекта реформы Сената Г. Р. Державиным17.

На следующем заседании Негласного комитета 13 августа 1801 г. Александр I объявил о том, что он отдал распоряжение о составлении Указа Сенату18. Одновременно император поручил Г. Р. Державину через посредство П. А. Зубова, составить еще один проект устройства Сената19. Целью этих распоряжений было, очевидно, обретение еще одной модели сенатской реформы, независимой от мнения «молодых друзей».

В дальнейшем дискуссия о преобразовании Сената в представительное учреждение в основном будет связана именно с сенатскими проектами Г. Р. Державина и П. А. Зубова. Как установил М. М. Сафонов, данные проекты были редакциями одного и того же документа, отличавшимися друг от друга степенью радикализма предложенных мер20. По проекту Г. Р. Державина, Сенат являлся собранием первых государственных чинов, в котором император представлял лицо президента.

В функциональном плане Сенат проектировался как высший и всеобъемлющий орган, которому вверялись законодательная, исполнительная, судебная и обере-гательная (то есть надзорная в отношении исполнения законов) власти. Каждую власть возглавлял отдельный министр, заведовавший Канцелярией и осуществлявший сношение с императором. Эти предложения существенно корректировали министерскую реформу, превращая министров не в руководителей центральных государственных учреждений, а в начальников властей (департаментов) Сената с вероятным продолжением функционирования коллегий и коллежских учрежде-ний21 и сохранением коллежской системы управления в целом.

По замыслу Г. Р. Державина, выборы в Сенат осуществлялись следующим образом. Собрание знатнейших государственных чинов и чиновников первых 5-ти классов всех присутственных мест Санкт-Петербурга и Москвы выбирало из лиц первых 4-х классов по три кандидата на каждое место. Из них император утверждал одного22. То есть Г. Р. Державиным Сенат задумывался как орган дворянского представительства23.

Проект П. А. Зубова отличался от проекта Г. Р. Державина отсутствием главы об устройстве законодательной власти и отдельных статей, касающихся законо-

15 Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. С. 155.

16 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы. Д. 10. Л. 29 об., 30 об. — 31.

17 Там же. Л. 31 об. — 32.

18 Там же. Л. 41.

19 Сочинения Державина. Т. 6. СПб., 1871. С. 762.

20 Сафонов М. М. Конституционный проект П. А. Зубова — Г. Р. Державина // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1978. Т. X. С. 235.

21 Так как в проекте Г. Р. Державина они подчинялись 2-му отделению Императорского верховного правления или исполнительной власти (Сборник Археологического института. Кн. 1. Отд. 2. СПб., 1878. С. 138, 142).

22 Там же. С. 137-139.

23 В отличие от более раннего и радикального «Примечания» на Указ от 5 июня 1801 г., в котором к формированию Сената привлекались духовенство и купечество.

дательной деятельности Сената. То есть Сенат в проекте П. А. Зубова не был законодательным (законосовещательным) органом24.

Проекты Г. Р. Державина и П. А. Зубова рассматривались на московском заседании Негласного комитета 11 сентября 1801 г. Предметом дискуссии стало разделение властей в рамках Сената. Причем, император настолько дорожил проектом П. А. Зубова, что «молодые друзья» были вынуждены его похвалить и выбрать из него что-то для последующей работы25. В конце этого заседания Александр I велел членам Негласного комитета также составить проект по этому вопросу26.

К вопросу о реформе Сената вернулись на заседании Негласного комитета 2 декабря 1801 г., в конце которого Александр I заявил «молодым друзьям», что пора этот вопрос решить окончательно и рассмотреть его на следующем заседании27. На заседании 9 декабря 1801 г. свою записку о Сенате зачитал П. А. Строганов. В ней он попытался согласовать положения июльского доклада Сената с положениями проекта П. А. Зубова, по возможности убрав из него все статьи, противоречащие докладу Сената28.

Как показывают подготовительные материалы работы П. А. Строганова с проектом П. А. Зубова, он полностью отказался от статей, содержащих положения о разделении властей в Сенате и о выборах сенаторов29. Тем самым, П. А. Строганов стремился убрать из сенатского проекта любое упоминание о представительном характере формирования Сената и о соединении в нем всех властей. И Строганов преуспел в этом, поскольку на следующих заседаниях Негласного комитета посвященных обсуждению сенатской реформы — 30 декабря 1801 г. и 3 января 1802 г., вопрос о выборности сенаторов и о преобразовании Сената в представительное учреждение не поднимался.

Однако на заседании Негласного комитета 6 января 1802 г., неожиданно для «молодых друзей», к способу выборов сенаторов вернулся сам император. Он предложил заняться разработкой новых правил их избрания и зачитал статьи из проекта Г. Р. Державина, в которых предусматривалась двухступенчатая избирательная система: 1) помещики каждого округа выбирают из лиц первых 8-ми классов выборщиков; 2) выборщики избирают кандидатов из лиц первых 4-х классов и представляют их императору, который и назначает сенаторов из общего списка кандидатов30.

Члены Негласного комитета заявили Александру I, что жители губерний плохо знают чиновников первых 4-х классов и поэтому не смогут осуществить свой выбор со знанием дела. Опираясь на этот тезис, они сумели переубедить императора31. На этом вопрос о выборности сенаторов и о преобразовании Сената в представительный орган в Негласном комитете был закрыт.

Заседание Негласного комитета 17 марта 1802 г. было посвящено наряду с другими вопросами, обсуждению проектов А. Р. Воронцова, целью которых были реформа Канцелярии Сената и Герольдии32.

24 Сафонов М. М. Конституционный проект П. А. Зубова — Г. Р. Державина … С. 235.

25 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы. Д. 10. Л. 50 об. — 51.

26 Там же. Л. 53.

27 Там же. Л. 109 об. — 110.

28 Там же. Л. 112 об. — 124об.

29 Там же. Д. 13. Л. 20-20 об., 21, 23.

30 Там же. Д. 11. Л. 7 об.- 8 об.

31 Там же. Л. 7 об. — 8 об.

32 Там же. Л. 70-72 об.

Заседания Негласного комитета 24 марта, 21 апреля и 5 мая 1802 г. были посвящены обсуждению конкретных вопросов сенатской реформы. Обсуждались предложение адресования указов императора сначала Сенату, который и будет их направлять министрам в соответствии с их компетенцией33, вопрос об ответственности министров перед Сенатом34, несколько мнений членов Непременного совета относительно проекта Указа Сенату35.

Несмотря на то, что официальный текст Указа «О правах и обязанностях Сената» от 8 сентября 1802 г. характеризовал Правительствующий Сенат как «верховное место в империи», из новых полномочий, вверенных ему, были предусмотрены только право представления императору на указы, противоречащие ранее изданным уложениям и ответственность министров перед Сенатом36, которые на практике оказались фикцией.

Заседание Негласного комитета 16 марта 1803 г. было посвящено подготовке проекта Указа Сенату37, утвержденному 21 марта 1803 г.38 и фактически ликвидировавшему право представления Сената императору на указы, противоречащие ранее изданным узаконениям, установленное Указом от 8 сентября 1802 г.39 На этом обсуждение в Негласном комитете сенатской реформы было закончено.

Разработке министерской реформы были посвящены 9 заседаний Негласного комитета: 10 февраля, 10, 17, 24 марта, 11, 21 апреля, 5, 12 мая 1802 г. и 16 марта 1803 г.40

На заседании 10 февраля 1802 г. князь Адам Чарторыйский представил Негласному комитету записку о «форме правления». Вначале он обрисовал общую картину состояния государственного управления, которая, по его мнению, представляла собой «величайший беспорядок». Объектом критики стала борьба между Сенатом и его канцелярией, возглавляемой генерал-прокурором, осложненная столкновениями между Советом при высочайшем дворе и Сенатом, безответственность высших чиновников, стоящих во главе центральных государственных учреждений, фиктивность прокурорского надзора.

В связи с этим Чарторыйский предложил полную реорганизацию государственного управления: «распределить административные полномочия» между несколькими министрами, которые держали бы в своих руках все нити управления, как то народное просвещение, внутренние дела, финансы, юстицию, военное ведомство, морской флот и т. д. При этих министрах должен быть образован совет, имеющий только совещательный голос и состоящий из главных чиновников. Вторая часть плана посвящалась суду, который делится на гражданский, уголовный и полицию; в первых двух подразделениях предлагались только две инстанции и кассационный суд. В третьей части плана речь шла о Сенате, который по мысли автора, должен был осуществлять постоянный контроль над исправностью действий чиновников. Каждый год министры представляют свои отчеты этому собранию41. Император и члены Негласного комитета в целом одобрили предложения Чарторыйского42.

33 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 11. Л. 90.

34 Там же. Д. 12. Л. 32-34.

35 Там же. Л. 46-47.

36 ПСЗ-! Т. 27. № 20 405. С. 241-248.

37 Датируется по рукописи документа (РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 11. Л. 59).

38 ПСЗ-! Т. 27. № 20 676. С. 505-506.

39 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы. Д. 11. Л. 59-62.

40 Там же. Л. 37-103 об.; Д. 12. Л. 11-66 об.

41 Там же. Д. 11. Л. 37-40 об.

42 Там же. Л. 40 об. — 41 об.

На заседании Негласного комитета 10 марта 1802 г. Н. Н. Новосильцев рассказал комитету, что молодой граф Л. К. Платер представил ему черновой вариант своего проекта учреждения министерств. Этот проект и стал в дальнейшем предметом обсуждения. В проекте Платера предусматривалось создание девяти министерств: 1) юстиции, 2) внутренних дел, 3) иностранных дел, 4) народного просвещения, 5) военного, 6) морского, 7) финансов, 8) казны и 9) полиции. Состав министерств, предложенный Л. К. Платером, практически полностью, за исключением Министерства народного просвещения, повторял состав французских министерств, поэтому можно говорить о сильном французском влиянии, присутствующем в данном проекте. К проекту Платера прилагались подробные таблицы структурных подразделений каждого из министерств.

По отзыву П. А. Строганова, император «с большим удовлетворением изучил эти таблицы», но ему не понравилось устройство Министерства юстиции, в составе которого, как показалось Александру, I имелись части, образованные произвольно. Кроме того, император отметил чрезмерное количество министерских подразделений.

В. П. Кочубей имел при себе «Французский национальный альманах», содержащий описание организационного устройства министерств Франции43. Он сравнил устройство французских министерств по «Французскому национальному альманаху» с таблицами проекта Платера. Но оказалось, что у французов тоже очень много подразделений. На этом обсуждение министерского проекта завер-

44

шилось .

На заседании 17 марта 1802 г. Н. Н. Новосильцев сообщил Негласному комитету о беседе его и А. Чарторыйского с Ф. Ц. Лагарпом, в которой Лагарп одобрил план учреждения министерств. Новосильцев добавил, что и А. Р. Воронцов высказался одобрительно по поводу идеи министерств и плана разделения дел между ними45.

На заседании 24 марта 1802 г. В. П. Кочубей зачитал свой проект введения к Указу об учреждении министерств (проект «для мотивировки указа, который повлечет за собой создание министерства»). В нем были изложены причины этой меры, перечислялись обязанности и кандидатуры министров, провозглашалась цель учреждения министерств — постоянно возрастающее благосостояние всех граждан.

Одна из статей проекта введения В. П. Кочубея предусматривала упразднение коллегий, с заменой их канцеляриями министров. Император выступил против такой решительной меры и предложил подчинить коллегии министрам, и только позднее, постепенно осуществить их замену. Мнение Александра I поддержал А. Чарторыйский. В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев и П. А. Строганов считали, что будет сложно сохранить старые учреждения, так как формы делопроизводства этих учреждений будут сильно сдерживать деятельность министров, и в случае подчинения коллегий министрам придется изменить формы делопроизводства коллегий, что является очень трудоемким делом. Обсуждение этого вопроса в Негласном комитете не привело к определенному решению. Но мнение, высказанное императором, осталось неизменным и в конечном итоге, определило половинча-

43 Almanach national de France. Paris. 1801. Р. 67, 89-127.

44 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы. Д. 11. Л. 54-56.

45 Там же. Л. 75 об. — 76.

тость Манифеста «Об учреждении министерств» от 8 сентября 1802 г. и всего начального периода министерской реформы в целом.

В отношении статьи, в которой В. П. Кочубей наметил общий состав министров, император поинтересовался, намечается ли какая-либо координация всех министров и есть ли необходимость в отдельном министре коммерции. Члены комитета ответили Александру I, что до того как А. Н. Олениным не будут собраны сведения о соотношении различных ветвей власти с органами управления, они не могут ответить на этот вопрос; им пока не ясно, чем занять объединенное министерство, поскольку контроль над всеми ветвями экономического управления возложен на министра финансов.

Александр I заметил, что было бы очень кстати обзавестись министром коммерции, в поддержку своей позиции он привел мнение Лагарпа. Дальнейшее обсуждение этого вопроса не привело к конкретному результату46.

На заседании 11 апреля 1802 г. был заслушан так называемый предварительный проект Н. Н. Новосильцева «о разделении министерств и о распределении полномочий». В этом проекте вся правительственная администрация (министерство) подразделялась на отдельные части, возглавляемые министрами: юстиции, внутренних дел, финансов, государственного казначейства, иностранных дел, военного, морского, народного просвещения. Новосильцев не включил в свой проект министерство коммерции, но специально оговорил на заседании этот факт, сказав, что если императору будет угодно, то можно будет передать из министерства финансов, в ведение министра коммерции Коммерц-коллегию и таможни, что составит отдельный предмет занятий данного министерства. Таким образом, общее количество министерств в проекте Новосильцева равнялось 9. Восемь были определены, а девятое могло быть добавлено по желанию императора. В помощь каждому из министров предполагалось назначить заместителей — «поручиков министров».

Александр I в целом одобрил проект Новосильцева, но снова захотел посоветоваться с Лагарпом. Н. Н. Новосильцев ответил, что как раз собирался это сделать и, кроме того, испросил разрешения императора обсудить подробности проекта с лицами, имеющими опыт повседневной административной работы. Император согласился с этим.

Затем члены Негласного комитета обсудили проект Лагарпа об устройстве министерства народного просвещения и проект генерала Ф. И. Клингера, об устройстве народных училищ. После кратких прений, реализация этих проектов была отложена до учреждения министерств47.

На заседании 21 апреля 1802 г. Н. Н. Новосильцев представил свой полный проект учреждения министерств. Он высказал уверенность в том, что начать свою деятельность министерства могут, руководствуясь положениями «Генерального регламента…» Петра I об управлении коллегий. Впоследствии его нужно будет скорректировать в соответствии со сведениями собранными по вопросам управления Лагарпом во Франции и его доверенным лицом в Пруссии, «так как наши правила уже не годятся ни для судов, ни для канцелярий». Все это, по мнению Новосильцева, станет первоочередной задачей правительства.

46 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 11. Л. 86-92 об.

47 Там же. Д. 12. Л. 11-22 об.

Александр I заметил, что порядок деятельности судебных и административных учреждений должен различаться.

Новосильцев начал с изложения порядка составления министерских докладов, подаваемых императору, в случае отсутствия необходимых законов. Каждый такой доклад должен был содержать суть вопроса, требующего распоряжения императора, обоснование причин, требующих данного распоряжения, и пользы, которую оно принесет. Предполагалось, что эти доклады должны предварительно рассматриваться комитетом, составленным из министров. При несоблюдении этого порядка каждый министр был вправе сделать собственное представление императору по теме доклада.

Александр I выразил сомнение в необходимости такого порядка распоряжений императора. Члены Негласного комитета убеждали его в том, что все ветви государственного управления связаны в единую цепь, поэтому все распоряжения должны быть согласованы друг с другом, кроме того, предварительное обсуждение предотвращает случаи введения в заблуждение императора и заставляет министров придерживаться границ их служебного долга.

Император выразил мнение, что министры должны немедленно приступить к работе, потому что, если они будут назначены, но не вступят в управление в течение 1-2 месяцев, то действующие чиновники, зная о своей скорой отставке, будут плохо выполнять свои обязанности и вызовут раздражение своими жалобами и т. д. Александр I добавил, что в первое время новые министры создадут свои канцелярии на основе старых чиновников, даже если дела пойдут и не особенно блестяще. Министрам получат условное представление о своих канцеляриях, которые в течение 6 недель должны быть укомплектованы и приведены хотя бы приблизительно в то состояние, какое они должны иметь по плану реформы.

По проекту Новосильцева каждый министр представлял ежегодный отчет императору. Этот отчет предварительно рассматривался Сенатом и вместе с сенатским заключением в форме доклада подносился императору. Помимо этого, Сенат наделялся правом требовать объяснения от министров в течение всего года. Император возразил, что «Сенату предоставляется право, которым он никогда не обладал», что если из него хотят сделать подобие суда, то одна его функция будет противоречить другой. Н. Н. Новосильцев заметил, что его величество одобрил идею о том, чтобы еще больше сблизить суд и подсудных, распределив департаменты Сената по губерниям империи, тогда 1-й Департамент остался бы в Петербурге и его нельзя было бы отделить от его административных функций, таким образом он мог стать в каком-то смысле зачатком верхней палаты. Император согласился с этими доводами.

Дальнейшее обсуждение коснулось функций поручика (заместителя) министра. Он должен был принимать участие во всех делах министра, по усмотрению последнего. Император высказал мнение, что нужно конкретнее определить сферу деятельности поручика министра, который слишком зависел от своего начальника. Министрам было приказано назначить два дня в неделю для приема. При обсуждении статьи о принципах организации министерских канцелярий, император высказался за то, чтобы не включать эти положения в инструкцию каждому министру48.

48 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 12. Л. 24 об. — 36 об.

Начало заседания 5 мая 1802 г. было посвящено обсуждению кандидатур министров финансов и юстиции. Император сообщил членам Негласного комитета о результатах своей беседы с Лагарпом по поводу лиц, предполагаемых к назначению министрами. Александр I предполагал назначить министром финансов графа Н. П. Румянцева, а министром юстиции А. И. Васильева. Лагарп выразил сомнение в необходимости перемещения А. И. Васильева в сферу юстиции, в виду большей пользы его в управлении финансами, связанной с его долголетней практикой в этой сфере. Лагарп отметил и общественное признание Васильева, как человека разбирающегося в финансах. Члены Негласного комитета, отвечая Александру I, признали авторитет Васильева в обществе, но уточнили, что в его ведении была до сих пор не столько область финансов, сколько Государственное казначейство. Назначение же Румянцева министром финансов, по словам членов Негласного комитета, потребовало бы назначения ему в помощники одного или нескольких способных чиновников.

Александр I сказал также, что Лагарп посоветовал на первых порах оставить казначейство и министерство финансов объединенными, тем более, если то и другое окажутся в руках А. И. Васильева, который сможет при необходимости их потом разделить. Да и вообще, считал Лагарп, в этом направлении не стоит с самого начала заниматься точным разделением сфер управления. Члены Негласного комитета высказались за разделение государственного казначейства и министерства финансов, поскольку все части управления уже соотнесены между собой и точно определены, и та или иная часть принадлежит к определенному главному подразделению.

В заключение император сообщил комитету о том, что Лагарп продолжает настаивать на создании отдельного Министерства коммерции49.

На заседании 12 мая 1802 г. были рассмотрены записки, присланные А. Р. Воронцовым.

Прежде всего, было прочитано письмо А. Р. Воронцова на имя императора, в котором он всячески одобрил план учреждения министерств, отметив, что императрица Екатерина II в самом начале своего царствования высказывала подобные идеи, но потом оставила их.

Далее, были заслушаны: «1) Замечания на самый указ; 2) Примечание на разные статьи; 3) О Лесном департаменте; 4) О кратких денежных ведомостях, которые управляющий финансами обязан ежемесячно подавать императору; 5) Об отчете и ревизии; 6) Особая записка о разных предположениях имеющих связи с учреждаемою администрацией».

Длительное обсуждение закончилось констатацией всеми членами Негласного комитета факта незначительности замечаний, сделанных А. Р. Воронцовым50.

Последнее заседание Негласного комитета, посвященное обсуждению министерской реформы — а именно, ответственности министров перед Сенатом, произошло после учреждения министерств и затронуло уже проблемы не подготовки, а реализации министерской реформы. Заседание 16 марта 1803 г. было собрано по повелению императора для обсуждения ряда статей проекта Указа Сенату написанного Н. Н. Новосильцевым, которые вызвали неодобрение государя.

49 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 12. Л. 39-44 об.

50 Там же. Л. 48-65.

Император внес на обсуждение вопрос о возможности Сената входить с представлением к императору и в том случае, когда министерский доклад уже утвержден «высочайшей» подписью.

А. А. Чарторыйский, П. А. Строганов и Н. Н. Новосильцев считали необходимым наличие такого права у Сената, поскольку «нельзя отнять у Сената право изобличать министров во лжи и воспрепятствовать таким способом подрыву доверия императора в этих случаях». В. П. Кочубей, первоначально выступивший против, согласился с доводами членов Негласного комитета. Александр I также принял эти аргументы.

Однако император не согласился с концовкой проекта Новосильцева, в которой автор доказывал, что доклад Военной коллегии не противоречит правам дворянства и выражал от имени императора благодарность Сенату за усердие в работе. Несмотря, на доводы членов Негласного комитета, что подобное окончание указа является мягким, но в то же время строгим наставлением, император остался при своем мнении51.

Примечание к протоколу заседания 16 марта 18G3 г., написанное П. А. Строгановым показывает, как этот вопрос был разрешен практически. Несколько дней спустя Н. Н. Новосильцев представил императору проект Указа Сенату, переписанный начисто. В текст проекта он включил финальные строки, вызвавшие спор на заседании 16 марта 18G3 г., но уже не в смысле благоволения, а как предупреждение. С этой формулировкой император согласился и одобрил проект в целом52.

Несмотря на видимое сохранение ответственности министров перед Сенатом, Указ 21 марта 18G3 г. означал ликвидацию права представления Сената и закрепил отсутствие министерской ответственности перед Сенатом. На этом обсуждение министерской реформы в Негласном комитете закончилось.

Список источников и литературы

Указ «О неприкосновенности прав предоставленных дворянству» // ПСЗ-I. Т. XXVII. СПб., 1830. № 20676.

Указ «Об учреждении непременного Совета для рассматривания важных государственных дел» // ПСЗ-I. Т. XXVI. СПб., 1830. № 19 806.

Российский государственный архив древних актов. Ф. 1278. Оп. 1. Строгановы.

Д. 1G, 11, 12.

Сочинения Г. Р. Державина. Т. 6. СПб., 1871. XXX, 905 с.

Материалы, относящиеся до издания указа 8 сентября 18G2 г. о существе должности, правах и обязанностях Сената // Сборник Археологического института. Кн. 1. Отд. 2. СПб., 1878. С. 68-168.

Сафонов М. М. Конституционный проект П. А. Зубова — Г. Р. Державина // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1978. Т. X. С. 226-244.

Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. 247 с.

Almanach national de France. Paris, 1801.

51 РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 11. Л. 59-61 об.

52 Там же. Л. 61 об.

Что представлял собой Негласный комитет? | Проза жизни

Приход к власти Александра, как считали некоторые его современники, означал поворот к идеалам либерализма. Сегодня, в начале правления Дмитрия Медведева, часть людей тоже пытается разглядеть элементы отхода от жесткого авторитарного правления Путина. В начале ХIХ века этим надеждам не суждено было сбыться.

Вокруг Александра сложился кружок из четырех молодых интеллектуалов, воодушевленных идеями прогресса. В их обществе наследник отводил душу.

Одним из них был 27-летний князь Адам Чарторыйский, европейски образованный польский магнат, выходец из областей, присоединенных к России после раздела Польши. Он горел желанием помочь своей поруганной родине обрести свободу и открыто выражал свои взгляды.

Давний друг великого князя Виктор Кочубей, бывший посол в Константинополе, с которым Александр часто переписывался и раскрывал ему самые сокровенные мысли, стремился ввести справедливые законы и установить порядок в стране.

Третьим другом был Павел Строганов. Его отец — один из самых крупных богачей России, не знавший, сколько у него земель и крепостных, владевший огромнейшей коллекцией картин, — поручил воспитание сына французу-республиканцу Жильберу Ромму и разрешил отправиться во Францию в самый разгар революции. Павел, проникнувшись идеями якобинцев, материально поддерживал их и расхаживал по Парижу, надев на голову красный фригийский колпак, символ революции.

Екатерина II немедленно возвратила его в Россию, где он вынужден был несколько лет жить в деревне. Позже Павел вновь появился при дворе, женился на умнейшей и образованнейшей женщине Петербурга княжне Софье Голицыной и стал вести жизнь просвещенного, праздного вельможи.

В кружок также входил родственник Строганова Николай Новосильцев — знаток законоведения, политической экономии и всеобщей истории. В откровенных дискуссиях о будущих переменах в России он часто одерживал верх. Тайком друзья составляли записки с проектами преобразований, предусматривавших введение гражданских свобод, равенство всех перед законом и создание общества на принципах справедливости и братства.

Александр, самый молодой из друзей, горячо одобрял взгляды своих единомышленников, собирал их записки и прятал в ящик до лучших времен.

Тайные встречи сына с его либеральными друзьями насторожили Павла I, и он разогнал кружок. Чарторыйский был отправлен посланником в Сардинию, Кочубей оказался в ссылке в Дрездене, Новосильцев сам покинул страну и выехал в Англию, Строганов был удален от двора. Кружок распался, чтобы со временем возродиться вновь, когда в 1801 году на трон взойдет Александр I.

В своей реформаторской деятельности Александр, став императором, опирался на членов кружка. Его, правда, теперь стали называть Негласным комитетом. Представители высшей знати окрестили его «якобинской шайкой». Из недр этого комитета вышло большинство преобразований первой половины правления Александра I.

Александр I не без труда сумел отвергнуть политические притязания дворянской аристократии, но он не мог не учитывать общественных настроений. С первых месяцев своего правления он обдумывал проекты реформ высшего государственного управления, где неизменно присутствовала идея разделения властей. Первоначально император делился своими планами с немногими личными друзьями, которые составили знаменитый Негласный комитет.

Если Непременный совет и Сенат должны были олицетворять преемственность екатерининского и нового царствований, то Негласный комитет, возникший к лету 1801 года, стал ответом на вызовы времени и, прежде всего, на те изменения, что повсеместно происходили в Европе под влиянием идей и войн Французской революции.

Формально он не входил в систему государственного управления, но в регулярных беседах его участников, «молодых друзей» императора, обсуждались планы преобразований. Правда, их общий смысл понимался в духе необходимости укрепления политических позиций Александра I, чей приход к власти в результате дворцового переворота не был полностью легитимен. Однако ни император, ни его сотрудники не имели четкого представления о глубине и последовательности необходимых реформ, и особенно о том, насколько совместимы правовые принципы предполагаемых преобразований с традициями управления и политической культурой России.

На своих встречах члены Негласного комитета обсуждали вопросы, связанные с противодействием планам превращения Сената в исполнительный или законодательный орган, говорили о несвоевременности отмены крепостного права. Волновавший Александра I вопрос о запрещении помещикам продавать крестьян без земли был отложен как несвоевременный, в ходе его обсуждения Новосильцев заявил, что опасно раздражать дворянство. Негласный комитет перестал регулярно собираться в мае 1802 года, когда правительство приступило к практическому осуществлению важнейшей из обсуждавшихся на его собраниях идей — министерской реформе.

Кружок просуществовал примерно до 1803 года. Император всё больше входил во вкус самодержавного правления, и советчики теперь ему были не нужны. Члены бывшего Негласного комитета заняли видные посты во вновь образованных министерствах.

Неофициальный комитет | История России

В России: Общий опрос

… друзей, которые сформировали его так называемый Неофициальный комитет с намерением разработать амбициозные реформы. В период с 1807 по 1812 год его главным советником был либерал Михаил Сперанский. Оба периода привели к некоторым ценным административным нововведениям, но ни один из них не инициировал фундаментальных реформ. После 1815 года Александр был в основном озабочен…

Подробнее «,» url «:» Introduction «,» wordCount «: 0,» sequence «: 1},» imarsData «: {» INFINITE_SCROLL «:» «,» HAS_REVERTED_TIMELINE «:» false «},» npsAdditionalContents «: {},» templateHandler «: {» metered «: false,» name «:» INDEX «},» paginationInfo «: {» previousPage «: null,» nextPage «: null,» totalPages «: 1},» seoTemplateName «:» PAGINATED INDEX «,» infiniteScrollList «: [{» p «: 1,» t «: 618385}],» breadcrumb «: null,» familyPanel «: {» topicLink «: { «title»: «Неофициальный комитет», «url»: «/ topic / Unofficial-Committee»}, «conciseLink»: null, «tocPanel»: {«title»: «Directory», «itemTitle»: «Ссылки», «toc»: null}, «groups»: []}, «byline»: {«Contributor»: null, «allContributorsUrl»: null, «lastModificationDate»: null, «contentHistoryUrl»: null, «warningMessage»: null, «warningDescription»: null}, «citationInfo»: {«участники»: null, «title»: «Неофициальный комитет», «lastModification»: null, «url»: «https: // www.britannica.com/topic/Unofficial-Committee»},»websites»:null}

Узнайте об этой теме в этих статьях:

формирование Александра I

• В России: общий обзор

  … друзей, которые сформировали его так называемый Неофициальный комитет с намерением разработать амбициозные реформы. В период с 1807 по 1812 год его главным советником был либерал Михаил Сперанский.Оба периода привели к некоторым ценным административным нововведениям, но ни один из них не инициировал фундаментальных реформ. После 1815 года Александра в основном интересовала…

  Подробнее

То, что Трамп оставляет невысказанным, влечет за собой последствия

ВАШИНГТОН. Президент Дональд Трамп, похоже, редко оставляет невысказанные мысли.

Однако в последнее время становится все более очевидным, что есть вещи, о которых Трамп не говорит, и они связаны с наиболее важными вопросами его президентства.

Из них:

• Knock it off, Россия.
• Носите маску, американцы.
• Системному расизму нужно положить конец.

Ни одно из вышеперечисленных сообщений не является особенно смелым или спорным.

Современные американские президенты обеих сторон часто выступают против российской агрессии. Они расширили рекомендации медицинских экспертов в чрезвычайных ситуациях в области общественного здравоохранения, таких как коронавирус. Они использовали задиристую кафедру президентства, чтобы попросить американцев призвать своих лучших ангелов в борьбе с расизмом.

Но такие слова нелегко дается Трампу — и его молчание воодушевляет тех, кто отвергает эти сообщения, и способствует каскадным кризисам, которые сейчас охватывают Белый дом и ставят под угрозу его переизбрание.

«Людям сейчас нужен серьезный мужчина с серьезным посланием, и они не чувствуют, что у них оно есть», — говорит Кэлвин Джилсон, историк президента Южного методистского университета.

Со своей стороны, Трамп ответил на хаос, окружающий пандемию коронавируса, волнения по поводу расовой несправедливости и недавние вопросы о его позиции по отношению к России, настаивая на том, что «молчаливое большинство» американцев с ним.Несомненно, есть те, кто поддерживает его чувства и доверяет его инстинктам, в то время как Трамп играет со своими самыми преданными базовыми сторонниками.

Но разоблачения на этой неделе о том, что президенту давно известно об утверждениях о том, что Россия тайно предлагала награды связанным с Талибаном боевикам за убийство американских войск в Афганистане, представляют собой новый источник беспокойства для Трампа, когда он меньше всего может себе это позволить.

В среду Трамп снова отказался винить Россию, назвав эту историю о награде «фальшивыми новостями.”

Склонность президента снисходительно относиться к России в своих публичных заявлениях долгое время была источником беспокойства и недоумения для многих в Вашингтоне и за его пределами, возможно, прежде всего в том потрясающем моменте на саммите 2018 года в Хельсинки, когда он встал на сторону Владимира Путина по поводу Спецслужбы США по вопросу о том, вмешивалась ли Россия в выборы в США в 2016 году.

Теперь законодатели, дипломаты и другие открыто задаются вопросом, почему Трамп отказывается открыто высказываться против российской агрессии, учитывая последние взрывоопасные обвинения.

Депутат-демократ Адам Шифф, председатель комитета по разведке палаты представителей, счел «необъяснимым в свете этих очень публичных обвинений, что президент не выступал перед страной и не заверил американский народ, что он докопается до сути дела. назначают ли русские награду за головы американских войск ».

Белый дом подчеркивает, что обвинения в награде не подтверждены. И президент справедливо может указать на серию действий администрации за последние три года, направленных на наказание России за злонамеренное поведение.Но собственные слова Трампа — и их отсутствие в ключевые моменты — направили в Москву гораздо более примирительный сигнал.

В последние месяцы Трамп пытается приветствовать возвращение России в Группу семи промышленно развитых стран, которая дала Путину ботинок после того, как Москва захватила Крым в 2014 году. И на этой неделе, вместо того, чтобы обсуждать существо обвинений в раздаче, Трамп выбрал кричать СМИ о том, что он называет фабрикациями, призванными «выставить республиканцев в плохом свете».

Кэтлин Холл Джеймисон, директор Центра общественной политики Анненберга при Пенсильванском университете, считает, что отвращение Трампа к разговору о России отчасти связано с его чувствительностью к вопросу о том, помогло ли вмешательство Москвы в выборы 2016 года добиться его избрания.

«Кажется, он думает, что когда поднимают Россию, это автоматически означает, что кто-то будет использовать это, чтобы сказать, что они его выбрали», — сказала она.

Что касается масок для лица, Трамп прямо заявил, что они не для него и что другие люди могут делать свой собственный выбор. Он отказывается носить их на публике и предполагает, что некоторые люди носят маски, чтобы показать, что он им не нравится. Он призывал людей следовать местным правилам, но его собственная кампания их игнорировала.

Все это подрывает усилия органов здравоохранения по поощрению использования критически важного оружия для остановки распространения коронавируса.

Сенатор-республиканец Ламар Александер из Теннесси во вторник призвал Трампа носить маску даже изредка, предсказывая, что миллионы поклонников президента «последуют его примеру».

В связи с ростом числа случаев заражения вирусом в штатах Солнечного пояса и количеством смертей от вируса в США, приближающихся к 130000, официальные лица Республиканской партии все чаще говорят о важности масок.

Лидер большинства в Сенате Митч МакКоннелл говорит, что носить его не должно «никакого клейма». Губернатор Юты Гэри Герберт призвал Трампа и вице-президента Майка Пенса объявить национальный призыв носить их.

Это слова, которые многим уже давно должны были быть легкими для президента.

Но Трамп не показывает никаких признаков того, что он сдвинется с места — независимо от того, что его союзники видят в них единственный способ избежать очередного экономического спада, еще более серьезной волны дел и разгрома на выборах Республиканской партии. «ОДИН ВОИН», — написал он в Твиттере во вторник.

Лоуренс Гостин, эксперт по общественному здравоохранению из Джорджтаунского университета, сказал, что неспособность Трампа продвигать использование масок имеет разрушительные последствия в США.С.

«Я все больше убеждаюсь, что если есть одна вещь, которая разделяет страны, которые преуспели, и страны, которые действительно преуспели, то это непоследовательные сообщения, когда вы теряете доверие населения», — сказал Гостин.

Вспышка коронавируса разыгралась вместе с национальными оценками расовой несправедливости, вызванной смертью Джорджа Флойда и других чернокожих американцев, убитых полицией. Трамп дал немного бальзама тем, кто борется с болью расизма.

Джеймисон подозревает, что Трамп избегает разговоров о расизме, поскольку считает, что это «сигнал о том, что вы симпатизируете левым».

Итак, Трамп встал прямо на сторону «закона и порядка», поспешил защитить правоохранительные органы и нарисовал протестующих широкой кистью, стирающей различие между мирными демонстрантами и теми, кто совершает насилие.

Трамп не признал системный расизм и вместо этого предполагает, что среди полиции есть несколько «плохих парней», которых необходимо уничтожить.Что касается своего плана борьбы с расизмом, он называет восстановление экономики «величайшим событием, которое может произойти для межрасовых отношений».

Разговоры о большой президентской речи перед нацией о том, как страна может примириться со своими расовыми проблемами, отошли на второй план, Белый дом прекрасно понимает, что такое обращение вряд ли удастся удачно.

Трамп «неспособен выполнять эту критически важную роль в качестве президента, представителя нации в хорошие или плохие времена, но наиболее критично в трудные времена», — говорит Джилсон.

Комбинация вируса, расовых беспорядков и экономических потрясений, говорит Джилсон, заставила сторонников Трампа переоценить свою прошлую склонность слегка развлекаться хаосом, который он сеет, и заставила их спрашивать: «Я все еще развлекаюсь? Мне все еще комфортно? Готов ли я принять неопределенность? »

Нэнси Бенак, редактор новостей Белого дома, в течение четырех десятилетий освещала правительство и политику для Associated Press.

неформальных институтов в странах с установившейся демократией на JSTOR

Abstract

Ученые из развивающихся стран вызвали всплеск интереса к неписаным или неформальным институтам как детерминантам политических результатов.Напротив, в странах с развитой индустриальной демократией неформальные институты часто остаются на обочине аналитического поля. В этой статье приводится довод в пользу уделения большего внимания неформальным политическим институтам в устоявшихся демократиях и вводится теоретическая основа для поддержки такого анализа. Неформальные институты, понимаемые как неписаные правила политической жизни, выполняют три функции: они заполняют или заполняют пробелы в формальных институтах, координируют работу пересекающихся (и, возможно, конфликтующих) институтов и действуют параллельно формальным институтам в регулировании политического поведения. .Эти три роли неформальных институтов связаны с различными характерными моделями институциональной стабильности и изменений. В статье проиллюстрирована его теоретическая основа с тематическими исследованиями из американской политики, подполя, в которой формально-институциональный анализ процветал больше всего. Эти случаи представляют собой историческую норму президентства на два срока (завершающий институт), неписаные правила процесса выдвижения кандидатов в президенты (координирующие институты), неформальную практику препятствий в Сенате (параллельный институт) и нормативное ожидание того, что президенты должны напрямую обращаться к общественности (которая выполняет все три функции).

Journal Information

Perspectives on Politics предоставляет политическое понимание важных проблем посредством тщательных, широких исследований и комплексного мышления. Журнал позволяет представителям разных областей общаться друг с другом — и со знающими людьми за пределами дисциплины — о проблемах, представляющих общий интерес, при сохранении высочайших академических стандартов.

Информация об издателе

Американская ассоциация политических наук, основанная в 1903 году, является крупнейшим профессиональным общество для людей, занимающихся изучением политики и управления.APSA объединяет политологов из всех областей исследований, регионов и профессиональные усилия. Хотя большинство членов APSA — ученые, которые преподают и проводят исследования в колледжах и университетах в США и за рубежом, четверть работы вне академических кругов в правительстве, исследованиях, организациях, консалтинговых фирмах, средства массовой информации и частное предпринимательство. Для получения дополнительной информации об APSA, его публикации и программы см. на сайте APSA.

невысказанных исключений: раса, нация и империя в иммиграционных ограничениях 1920-х годов в Северной Америке и Карибском бассейне

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (Оксфорд.Universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 30 апреля 2021 г.

Раса, нация и империя в иммиграционных ограничениях 1920-х годов в Северной Америке и Карибском бассейне

Глава:

(стр.267) 15 невысказанных исключений

Источник:

Рабочие по всей Америке

Автор (ы):

Лара Путнам

Издатель:

Oxford University Press

DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199731633.003.0019

Закон Джонсона-Рида 1924 года считается вехой на пути к национистскому расизму. В нем говорится, что во всем мире законодательно установлены ограничения на въезд, гражданство и трудоустройство по расовому признаку, а также приняты связанные технологии для контроля границ, идентификации лиц и ограничения занятости и мобильности на основе национальности. В этой главе рассматриваются формальные иммиграционные ограничения, введенные в Центральной Америке, Карибском бассейне и Соединенных Штатах в 1920-х годах, а источники в газетах из этого региона реконструируют их выполнение.Тщательно интерпретируя такие термины, как страна , нация и самоуправляемый , институциональные субъекты, обеспечивающие соблюдение Закона Джонсона-Рида, который не содержал явных ограничений на въезд или гражданство народов африканского происхождения, заставили его функционировать как полный запрет на иммиграцию чернокожих. Соединенные Штаты замаскировали свою программу противодействия черному исключению; в испаноязычных республиках Карибского бассейна, где цветная окраска редко разрешалась правительством, иммиграция чернокожих была открыто, официально запрещена на явно выраженном расовом основании.Внутри Британской империи уступки короны в качестве британских подданных африканского и азиатского происхождения — и никого другого — лишались права въезда нация за нацией, что подрывало притязания на слепую расовую имперскую справедливость. Этот панамериканский государственный расизм, изгнание и обратная миграция имели решающее значение для расового антиколониализма в британском Карибском бассейне.

Ключевые слова: миграция, Карибский бассейн, Закон Джонсона-Рида, расизм, рестрикционизм

Для получения доступа к полному тексту книг в рамках службы для получения стипендии

Oxford Online требуется подписка или покупка.Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.

Пожалуйста, подпишитесь или войдите для доступа к полному тексту.

Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому заголовку, обратитесь к своему библиотекарю.

Для устранения неполадок, пожалуйста, проверьте наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста свяжитесь с нами .

Взгляды Фрэнка Пирса Джонса на технику Александра — Томми Томпсон

Взгляды Фрэнка Пирса Джонса на технику Александра

Моральные и гуманистические последствия техники Александра

Томми Томпсон

Перепечатано из

The Congress Papers , Материалы Международного конгресса по технике Александра в Брайтоне, Великобритания, 1988

Авторские права © 1988, Томми Томпсон, Все права защищены
Эту статью можно распечатать и скопировать или отправить другим лицам, если на нее указана указанная выше ссылка и авторские права подробности (вверху) и биография / контактные данные (в конце) хранятся вместе со статьей.

В этой статье я хочу рассмотреть взгляды Фрэнка Пирса Джонса на практическое применение техники Александера в поиске возможности изменения ментального отношения и расширения диапазона, в котором может действовать свободная воля. Прежде всего, я хочу поблагодарить Майкла Фредерика за организацию этого Конгресса и за приглашение представить доклады о вкладе Фрэнка Пирса Джонса в «Технику Александра». Я полагаю, что говорю от имени присутствующих и выражаю признательность за то, что вы и исполнительный комитет этого Первого Международного конгресса по технике Александра сделали возможным.Я подозреваю, что вы обратились к невысказанному желанию каждого из нас здесь продолжить дело общения — надеюсь, узнать, что у нас больше общего, чем мы могли бы предположить.

Мы представляем себя как индивидуальные учителя. Тем не менее, мы также представляем коллективный коллектив учителей, которые преподают в течение того, что можно считать вторым критическим этапом жизни и роста работы. Первым определенно был период времени после смерти Ф.М. Частично причина, по которой мы здесь, — воздать должное тем учителям, которые успешно провели нас через это начальное критическое время, т.е.е., сохраняя изначальное учение в отсутствие его основателя.

Сегодня наши учителя значительно увеличились. Из-за этого — в отличие от учителей первого поколения — мы столкнулись с широким спектром интерпретаций техники и различными подходами к передаче учения. Даже при подготовке этой статьи, когда я навещал родителей моей жены на их ферме в Вирджинии, потенциальные недостатки такого воздействия стали очевидными. Мы с тестем обсуждали работу.Он видел рекламу этой техники как разновидности массажа. Намек на массаж озадачил его. За несколько лет до этого он наблюдал, как я даю уроки его жене, которая получила серьезную травму спины после того, как ее бросили с лошади. Вспоминая, как я своими руками передал ей учение как средство лечения ее травмы, он заметил, что это никоим образом не напоминало массаж.

И он был прав. Похоже, что увеличивая наши цифры, мы тем самым увеличиваем вероятность неправильного толкования.По крайней мере, мы открываем путь к широкому диапазону индивидуальной интерпретации. Поскольку моя статья посвящена взглядам Фрэнка Пирса Джонса на технику Александра, я хотел бы рассказать вам, что Фрэнк чувствовал по этому поводу и как его взгляды передавались через его обучение. Исторически сложилось так, что были учителя различных дисциплин, которые испытали данное учение в его первоначальной форме, из первых рук от его создателя, и которые, в зависимости от того, кем они были, затем придали ему дополнительную глубину и понимание, не отвлекаясь от оригинала.Именно это и сделал Фрэнк Джонс. И после двадцати шести лет сбора данных посредством экспериментальных исследований конкретных принципов и концепций, воплощенных в технике Александра, и публикации своих результатов в ведущих научных журналах, он пришел к выводу, что ключевые особенности, которые отличают технику Александра от других дисциплин, и характер мышление, связанное с применением концепций и принципов, характерных для обучения, должно оставаться неизменным. В незавершенной пятнадцатой главе «Осознания тела в действии» Фрэнк запланировал обсуждение того, что отличает работу Александра от других, казалось бы, связанных дисциплин.В своих записях он объяснил различные точки зрения и предложил два подхода, в которых учение, по-видимому, преобладало.

Некоторые читают F.M. Книги Александра или несколько демонстрационных уроков, и они воспылают энтузиазмом к расплывчатой ​​общей идее «неделания» или «неделания», которую они выводят из своего опыта. Другие закрывают свое сознание от возможности нового опыта и отказываются видеть в работе что-либо, кроме своего рода тренировки позы или любых ассоциаций идей, которые им напрашиваются.Обе интерпретации полностью упускают из виду значение произведения.

Вы можете ошибаться по-разному.
Существует также великое множество способов, которыми вы можете быть «правы». Понимание значения принципа первичного контроля и его применение, пусть даже частично, к решению практических проблем, неизбежно приводит к изменению привычного паттерны реагирования на раздражители. В зависимости от ресурсов человека, насколько далеко он готов применять этот принцип и как долго он живет, нет предела тому, в какой степени может быть затронута не только его жизнь, но и его жизненная философия. опыт и контроль расширяются, он будет постоянно пересматривать и расширять свое понимание принципа.Следовательно, неизбежен широкий разброс мнений, даже среди тех, кто правильно понимает основной принцип. Для некоторых это будет означать не более чем улучшение осанки и уменьшение усталости. Я не вижу причин для спора с этой точкой зрения, поскольку обе являются определенными материальными благами. Однако для меня более важна возможность изменения морального и ментального отношения и расширение диапазона, в котором могут действовать свободный выбор и свобода воли. Note1

Доступность выбора за пределами привычной области шаблонного поведения заинтриговал Фрэнка и стал для него главной наградой за то, что он привнес в свою жизнь опыт Александра.Улучшение осанки и уменьшение утомляемости были продуктивными побочными продуктами подавления привычной реакции — не путать с самоцелью. Поза была просто фазой движения, отражающей общую динамическую реакцию организма в гравитационном поле.

Вы никогда не стремитесь научиться «хорошей осанке» — статическому трехмерному расположению частей тела — при изучении техники Александера, примечание 2, и при этом вы сознательно не пытаетесь узнать, как увеличить свою способность к энергии. В «Примечаниях» Франка он процитировал высказывание А.Р. Александра:

«Проблема большинства учеников в том, что они думают, что берут уроки, чтобы чему-то научиться, тогда как им следует брать их, чтобы разучиться.Note3

Осознание и сдерживание были последовательными стадиями в учении Фрэнка. Это были первые два этапа F.M. Александр прошел через это, прежде чем обнаружил особую характеристику отношения головы к организму, отвечающему за исправление постуральных рефлексов. По опыту Фрэнка, ученики должны были пройти через ту же последовательность, чтобы добиться реального прогресса.Примечание4. Рассуждать иначе означало рассматривать изменения в неопавловских терминах или в соответствии с условиями Скиннера, в которых изменение основывается на отсутствии разумного выбора.В неопубликованных заметках Фрэнка он написал:

«Если Скиннер прав, что не существует такой вещи, как свобода воли, то мы застряли с набором очень неадаптивных реакций. Я не понимаю, как физическое воспитание, психиатрия или поведенческая терапия, как я понимаю, могут многое для нас сделать на данном этапе. Однако я не думаю, что он прав. Я верю, что у нас действительно есть свобода воли и что мы можем изменить собственное поведение, если захотим. Однако я считаю, что вместе с Джоном Дьюи мы должны использовать свой собственный интеллект, а не полагаться на сторонних экспертов, которые сообщат нам об этом.Note5

Переводя эти рассуждения на язык обучения, Фрэнк заявляет:

«Цель обучения в моем понимании — подвести ученика к точке самопознания, которую Ф.М. достиг, когда он был в состоянии перевести то, что он видел в зеркалах, в кинестетические термины, и применить это новое знание для решения своих проблем и фактически стал его собственным экспертом в использовании самого себя. Для достижения этого результата я не считаю необходимым или желательным, или в этом отношении возможным следовать тем же шагам, что и Ф.М. последовал за своим открытием, или за которым я последовал, когда начал изучать Технику. Примечания6

Другими словами, мы можем получать урок за уроком в кажущейся бесконечной борьбе с нашими реактивными паттернами бессознательного поведения. Хотя в какой-то момент Фрэнк подумал, что это действительно наша задача — взять на себя полную ответственность за свободу от привычек, которую предлагает нам работа: идти дальше и решать наши собственные проблемы. Ибо, хотя у нас может быть небольшой контроль над событиями в нашей жизни, мы определенно контролируем нашу реакцию на эти события и то, как мы позволяем им влиять на нас.Как только уроки предлагают свободу выбора лучшего образа действий, чем тот, который мы обычно делаем, мы действительно сталкиваемся с глубиной нашей собственной приверженности не только работе, но и самим себе и окружающим. Note7

Как учителя передать эту ответственность — что именно вы должны принести учение в свою жизнь и решить свои собственные проблемы — в сущности, становиться самим себе экспертом момент за моментом? Конечно, во время урока многое происходит в разговоре, но уроки в основном представляют собой практический опыт.Более того, Фрэнк делал упор на «возможность изменения моральных и умственных установок и расширения диапазона, в котором могут действовать свободный выбор и свобода воли».

Спорный вопрос, в какой степени человек меняется в результате занятий, будь то ученик или учитель. Я бы пошел так далеко, чтобы предположить, что сама техника Александра ни в малейшей степени не меняет ее (за исключением чисто физического уровня, который, как ранее предположил Фрэнк, является весьма положительным преимуществом и никоим образом не подлежит дискредитации).Однако обучение, предоставляя средства для видения возможности изменения, предлагает выбор к изменению, представляя свободу от привычки, необходимую для того, чтобы сделать выбор. Но! Человек, независимо от того, насколько он ощущает положительные результаты от изменений и вознаграждение за нестандартное использование себя, должен выбирать. Чтобы сделать этот выбор, он должен быть готов принять отсутствие того, что он обычно укрепляет в себе, как законную основу для другой жизни. Фрэнк рассказывает об уроке, данном женщине, во время которого она воскликнула, что видит в себе то, чего предпочитает не видеть.note8 Она оставила все как есть, чтобы больше никогда не возвращаться. И наоборот, нейропсихолог, который проводил со мной урок, уходя, повернулся ко мне, держась одной рукой за дверную ручку, и сухо сказал: «Спасибо, что сняли с меня все защитные механизмы». Затем она вырвалась наружу. Однако она вернулась на следующей неделе и проучилась три года. Возможность выбора вне контекста урока не зависит от рук учителя. Из-за этого человек должен сам стать экспертом в использовании самого себя. В противном случае вы никогда не перестанете брать уроки и всегда будете полагаться на совет и одобрение учителя.Во время урока меня часто спрашивают: «Но что я могу сделать, если твои руки меня не направляют?» Мой ответ всегда один и тот же: «Когда моих рук нет, чтобы направлять вас, есть ваша осознанность». Так и должно быть. Однако выбор, представленный в промежутке между стимулом и ответом, остается за ними.

Франк однажды заметил, что его коллега и ученик Гарольд Шлосберг «не желал признавать, что принцип Александра предлагает какую-либо помощь для решения этических проблем». вне зависимости от того, кто бы ни входил, он не находил проблем в наблюдении за личной ценностью и вознаграждением в общем улучшении благосостояния и эффективности использования.

Признавая такую ​​выгоду, Шлосберг признал один из двух способов сохранения работы. Я называю этот аспект работы «Как стать лучше». Примечание 10. Вы склонны становиться более эффективными в том, что вы уже делаете. Однако вы продолжаете делать все, что уже сделали. Вы просто можете сделать это, затрачивая меньше усилий и энергии. По сути, вы лучше становитесь тем, кем вы уже являетесь. Награды и преимущества действительно велики для всех нас, если вы уже оказались в основном порядочным человеком.

Ловушки, конечно, состоят в том, что вор может стать лучшим вором, лжец — более эффективным лжецом, они просто будут более эффективными.

Положительную сторону « Как стать лучше » можно проиллюстрировать уроками, которые я недавно дал футболисту НФЛ, чья игровая позиция была тайт-энд. Для избранных из вас, кто не разбирается в футболе так много, или примерно так же, как я, будет трудновыполнима передача пасов и, как правило, противостоящая команда с ними борется.

Когда он находился в воздухе, пытаясь поймать мяч, его часто били, обычно сбоку, и этого человека одновременно ударили четыре человека, и он замерз. Более года после этого он жаловался на боли в спине и шее и, в целом, на неоптимальную работоспособность.

Его вряд ли интересовал моральный эквивалент техники Александра. Но он оказался скромным, очень способным профессионалом и вполне порядочным человеком. Его физиотерапевт, который проводил со мной семинар, послал его мне.Его ближайшей целью было избавиться от боли; он перепробовал все, но безуспешно. Он не мог наклониться больше определенной точки, чтобы его не остановила боль; то же самое происходило и с мячом. Для получателя это означало неприятность. Когда я возложил на него руки, у меня было ощущение, что он все еще держится, защищая от первоначального удара. Оставшись один в воздухе и не имея ничего, что могло бы его заземлить, он, казалось, держал, почти сжимал, верхнюю часть своей большой ягодичной мышцы, одновременно поглощая удар головы, укорачивая шейный отдел позвоночника.Он все еще затаил дыхание. Фактически он был напуган. А поскольку он демонстрировал классический мышечный паттерн, связанный с рефлексом испуга, его ответы не были доступны, когда он в них нуждался. Note11

Он был в городе в течение месяца, поэтому я видел его только шесть раз. Первый урок был ничем не примечательным; Я не думал, что его заботит работа. Я спросил его физиотерапевта, который брал урок вскоре после того, как я его увидел, что он думает о своем уроке со мной. Его замечание было идеальным.Я был «первым парнем, который заставил его задуматься». С этой удачей я решил помочь ему еще больше включить работу в его мышление. К шестому уроку большая часть его общей боли прошла. Однако чрезмерное сокращение мышц в ягодичной области продолжалось, что, как я полагал, способствовало его локализованной боли в пояснице. Моя обучающая проблема заключалась в том, как убедить его, что он может продолжать решать эту дилемму без моего присутствия. Для него было больше всего смысла, когда в последний день уроков мы вышли на улицу и передавали футбол туда-сюда.Я объяснил, что многое из того, что он делал, было связано с его реакцией на исходное воздействие; поэтому он использовал себя, чтобы усилить те условия, которые вынуждали его заново переживать боль.

В качестве иллюстрации я предложил ему использовать в качестве примера то, что было ему ближе всего в повседневной жизни, то есть его контакт с футболом. Я объяснил, что каждый пас отличался от того, который он ловил ранее, но если он продолжит использовать себя, как если бы он ловил предыдущий пас, он никогда не будет присутствовать при первом пасе.В его руках были все футбольные мячи, которые он когда-либо ловил и пропустил, но для того, чтобы получить новый пас, они должны быть пустыми. Это означало отпустить то, что он знал. Если он мог почувствовать, что схватился, чтобы поймать, еще до того, как он даже приблизился к футбольному мячу, тогда выбор был за ним, продолжать ли держаться.

Это имело для него смысл. Затем он заметил, что, когда он внимательно следил за тем, как он себя поставил, и он перестал отводить голову назад, позволяя ей двигаться вперед и вверх, он поймал мяч кончиками пальцев, как он хотел. первое место.Но такой способ получения передачи имел место только тогда, когда он блокировал «сет», связанный либо с возможностью причинения боли, либо с установкой для ловли мяча.

Он также отметил, что если, когда он поднимался над головой, чтобы поймать передачу, он воздерживался от втягивания футбольного мяча в свое тело плечами и вместо этого позволял локтям высвобождаться и опускаться, тем самым позволяя мышцам расслабиться и костям. свободно двигаться в суставах — тогда он быстрее извлекал мяч. По сути, он больше не мешал своим рефлексам.Это был скорее классический — и практический — опыт лаконичного утверждения Фрэнка Джонса о работе Александра в сочетании с двигательной активностью:

«Техника Александера — это метод улучшения двигательной активности путем объединения произвольных и рефлекторных компонентов движения в таким образом, что произвольное не мешает рефлексу, а рефлекс способствует произвольному ». note12

Итак, это был ясный случай, когда, хотя и не заинтересованный в моральном эквиваленте, человек стал намного более эффективным в том, что он уже сделал, правда, без лишних затрат сил и энергии.Он просто научился играть лучше и благодаря этому более эффективно ловил передачи. Его поза изменилась, и его энергия увеличилась, потому что он осознал, что ему нужно было отменить, от чего он должен был отучиться. Сказав «нет» и предотвратив неверное направление, он позволил проявиться «правильному».

Другой подход, помимо повышения эффективности в том, что вы уже делаете, и тот, который предпочитал Фрэнк и который имел способ передать через свои руки, можно было бы назвать «вызовом вопросов».Учение в этом случае рассматривается как способ изучения каждого аспекта вашего существа, каждого убеждения, всех ценностей, которые вы когда-либо придерживались. Однажды я прочитал лекцию об «заблуждении техник самосовершенствования, использующих то, что у вас есть». Примечание13. Однако парадокс в том, что именно ваше «я» привело вас к тому моменту, когда вы поняли, что оно не приносит вам никакой пользы. Так что же тебе делать? Вы позволяете тому, кто вы есть, научить вас. Однако для этого вы должны отпустить, как раз в тот момент, когда вы наиболее склонны держаться. У греков была чудесная поговорка, больше похожая на дзен-коан, чем то, что вы могли бы подумать с классической точки зрения.

На одном дыхании заявили:

Характер — это судьба, а судьба — это характер.

Если вы подпишетесь на более позднее время, вы также можете смириться с тем, что у вас есть. Но если вы подписываетесь на первое, то вы используете свое знакомое «я», чтобы отпустить все аспекты, которые обязывают вас повторять природу вашего опыта. Ответ заключается в парадоксе. Как дзенский лучник, который, стоя перед целью (отражение самого себя), очень хорошо осведомленный о том, где находится цель по отношению к тому, что он стремится достичь, отводит лук назад, как раз в тот момент, когда он наиболее склонен к держись, в момент наивысшего напряжения он отпускает.

Этот момент наивысшего напряжения существует для каждого из нас на каждом уроке. Он находится в пространстве между стимулом и реакцией. Момент наивысшего напряжения — это момент, когда вы, скорее всего, прибегнете к привычке, будете делать то, что знаете, удержаться за свое восприятие себя, хорошо это для вас или нет. В этом отношении вы всегда думаете, чувствуете и действуете с того места, где вы были, а не с того места, где вы находитесь. Возникает немедленный конфликт, потому что в тот момент, когда требуется ответ, существует только настоящее.Однако из-за неправильного использования мы призываем прошлое: «я», которое мы знаем лучше всего, которое мы укрепляем.

Рассмотрим классический пример движения из положения сидя. Если во время сидения, когда вы используете себя для поддержания определенной фазы движения позы, возникает импульс встать, и вы обычно начинаете « заставлять » себя стоять, хотя вы остаетесь в сидячем положении, возникает немедленный конфликт — поскольку, сидя, вы «используя» себя, как если бы вы стояли, но при этом остаетесь сидеть. На самом деле, в этот момент вас нет ни здесь, ни там.Однако можно оставить себя в покое (препятствуя «установке») и подумать о том, чтобы встать, даже сидя. Но не в том случае, если цель перевешивает готовность подождать и подумать о том, как вы используете себя для достижения желаемого. Примечание 14

Большинство людей не учитывают промежуток между стимулом и реакцией, в течение которого мозг регистрирует любое намерение, которое вы имеете прежде, чем вы сможете реально ощутить мышечное волокно, готовясь к движению. Примечание 15 Однако именно в этот момент торможение приносит самую большую награду.

Это момент, когда вы не выражаете мысли, чувства или восприятия и не подавляете их, а, скорее, трансформируете их, не допуская обычно присутствующих условий, которые поддерживают привычный отклик — момент наивысшего напряжения.

Знакомая Фрэнка метафора обезьяньей ловушки хорошо иллюстрирует это состояние. Это затруднительное положение, вызванное самим собой, вызванное инстинктивным отказом отпустить, держаться ради дорогой жизни за то, что, по вашему мнению, хорошо для вас, даже если ваши мотивирующие желания в основном управляются ненадежной сенсорной информацией.Но изначальная жизненная сила самосохранения обманчиво сильна, поэтому обезьяна ищет плод внутри бутылки, хватается за этот поддерживающий жизнь, доставляющий удовольствие плод и, таким образом, не может вытащить лапу из бутылки плена — потому что она отказывается отпускать. Как это ни абсурдно, бутылка определяет параметры его воспринимаемого существования. И, не зная, как изменить свою ситуацию, он остается в ловушке, пока не будет обнаружен выход. Или кто-то случайно окажется рядом и предложит решение.

Как ни странно, натолкнувшись на одну и ту же сказку, взятую из разных традиций, я случайно нашел суфийскую версию, в которой был дан способ освободить обезьяну из плена.note16 Кажется, что несчастная обезьяна должна оставаться на месте, пока вы не постучите ей по локтю. Затем рефлекторно отпускает. Опять-таки, произвольное препятствует рефлексу, и потребовалась стимуляция рефлекса, который управляет порядком в целом, чтобы спасти существо от его собственной гибели. Если произвольное не должно препятствовать интегративному действию нервной реакции, элемент сознательного вмешательства вместо интерференции рефлексивной реакции является абсолютной необходимостью. Самоисследование было предметом озабоченности и восхищения людей с тех пор, как яблоко передавалось туда и обратно.Однако без соответствующих «средств содействия переменам» мы не лучше нашей несчастной обезьяны. Энтузиазм Фрэнка по поводу техники Александра состоял в том, что она была направлена ​​на то, чтобы указать человеку на «скрытые конфликты, которые затрудняют принятие нереалистичного решения». Note17

В качестве почти идеальной иллюстрации приходит на ум пример из моего собственного учения. по свободной воле, действующей в своих собственных интересах на благо целого.
Я выбрал этот чехол и по другой причине.Этим учеником был 14-летний мальчик, который играл в футбол, но также занимался музыкой. Он был большим и крепко сложенным для своего возраста, а его шея была такой жесткой, какой я когда-либо видел. Примерно на пятом или шестом уроке я спросил его, получает ли он что-нибудь из этого опыта. Он ответил, спросив: «Если я продолжу брать уроки, захочу ли я играть в футбол?» Интересный вопрос.

Я сказал, что это зависит от того, почему он играет в футбол. Если он был в первую очередь мотивирован покалечить кого-то, то, возможно, нет.То, что это было вероятно, чем больше он ощущал отсутствие тех условий — вызванных неправильным использованием — которые были ответственны за определенные выборы (которые привели его к желанию играть в футбол и которые мешали ему ощущать себя неотъемлемой частью всего, частью которого он был), тем более, что он, возможно, не захочет играть в футбол. С другой стороны, если — подобно футболисту НФЛ — он играл из любви к спорту и связанными с ним движениями, то он вполне мог бы продолжать хотеть играть и делать это с меньшими усилиями и энергией, прилагая такие усилия, как не позволял ему полностью раскрыть свой потенциал.
Он ответил: «Что, если я хочу убить?»

«Кто?» — сказал я, желая знать, где я нахожусь по отношению к его желанию. «Ребенок по соседству», — ответил он. «Каждый раз, когда я его вижу, я его избиваю». «Каждый раз?» Я спросил.

«Каждый раз».

«Одного раза мало?»

«Ничего не могу поделать», — ответил он.

«Вы хотите сказать, что не хотите его избивать?»

«Нет, но когда я вижу его или даже думаю о нем, это то же самое».

«Ну, — сказал я, — что в нем такого ты хочешь ударить?»

«Я бы никогда не хотел быть таким, как он», — ответил он.

Я наблюдал за мальчиком во время нашего разговора и очень хорошо помню наш разговор.

Все время, пока он говорил, объясняясь, он использовал себя очень специфическим образом. Схема была общей, но чем больше он пытался найти выход из желания ударить другого мальчика, тем более фиксированным он становился. Итак, я спросил его, заметил ли он это явление.

Он сделал: мы были на правильном пути. Я сменил тему, стал говорить о чем-то другом, пока не стал менее распространенным образ, свойственный его реакции на другого мальчика.Затем я спросил его о мальчике. Сразу же его грудь сжалась, плечи плотно сомкнулись на месте, а шея резко сократилась. «Вы заметили, что только что произошло кинестетически?» Я спросил. Да, он сделал.

Я снова работал с ним, используя движение из положения сидя, чтобы восстановить более нейтральные условия. Я держал его руками у основания затылка, давая все, чего стоил. Я попросил его подумать о ребенке. Он сделал. «У тебя такое же желание избить его?» Он этого не сделал.Пока я давал сдерживающие указания, используя для этого свои руки, он был гораздо менее склонен возвращаться в те условия, которые необходимы для усиления и поддержки его гнева. Он просто не мог этого сделать. «А теперь попробуйте, — сказал я. Мы работали еще минут двадцать или около того над его готовностью довести до его собственного осознания, как его использование поддерживало его желание и как сдерживание этого использования рассеивало его намерение выполнить желание и достичь своей цели. Я всегда подчеркивал, что, когда моих рук нет, чтобы действовать в качестве ориентира для торможения — обеспечивая альтернативный выбор, — его осознание может быть.Затем я поручил ему попробовать это в полевых условиях, так сказать, я попросил его заключить со мной договор о проведении эксперимента в следующий раз, когда он увидит ребенка и послушает себя кинестетически, прежде чем он начнет действовать.

Когда он уловил образец использования, я посоветовал ему дать себе и ребенку перерыв и сказать «нет» его ударам, при этом используя директивный аспект мышления, чтобы утвердить более глубокое, более целостное движение, еще одно близкое по духу гармония. Я предположил, что он должен был не просто следовать указаниям в литургическом смысле, но в контексте сдерживания, давая себе время подумать, где он находится в связи с обстоятельствами.По сути, он должен был решить, хочет ли он позволить обстоятельствам определять, где он находится по отношению к ним, — или ему нужен выбор в отношении степени, в которой он позволил этому моменту контролировать свою жизнь? Он вернулся после выходных. Я спросил, что случилось.

«Это сработало», — сказал он и улыбнулся. Через месяц я получила открытку от отца мальчика. Поскольку он ничего не знал о нашем разговоре, он просто сказал: «Я не знаю, о чем вы говорили с моим сыном, но он бросил футбол и записался в музыкальный лагерь.

FM однажды спросил Джон Дьюи на обеде, который они посетили вместе, что Александр считает лучшим испытанием для человека. Ф.М. ответил: «Человек, который может принять решение не делать чего-либо, а затем придерживаться этого решения». Note18

Это потрясающее и замечательное заявление о нашей работе. Однако, если, говоря «нет», человек, как мой нейропсихолог, который ушел без защиты, не имеет альтернативного опыта, на основании которого он может доверять отсутствию того, что он обычно считает законным основанием для ответа, тогда что хорошего в том, что «нет »? Дело, как это видел Фрэнк, и как я, конечно, вижу, в том, что никто никогда не говорит «нет» ради «нет».Вы отказываетесь от согласия только для того, чтобы утвердить гораздо более глубокий уровень целостности тела и бытия, чем в противном случае могли бы вызвать ваши привычки. Можно ли передать эту альтернативу в рамках практического опыта? Важно, чтобы это могло быть, если моральный эквивалент Фрэнка — и возможность свободы воли — будут подкреплены подходом к обучению Технике Александера. Фрэнк это передал? Он сделал для меня. С ним я испытал глубокое и глубоко объединяющее направление, что довольно любопытно, в рамках которого мне было позволено быть тем, кем я был — однако без ощущения, что он укрепляет то, кем я был, или пытался изменить меня.Этот опыт, переданный через его руки, был для меня моментом наивысшего напряжения — я мог пойти любым путем. Но поскольку момент характеризовался тем, что Фрэнк называл «продолжающимся настоящим», он опирался на интегрирующее действие нервной системы, а не на то, что я мог бы задействовать по привычке. Это было удивительно благоприятное пространство, свобода от известного, которая больше всего на свете давала мне свободу, в которой я нуждался. Его руки открыли мне те аспекты меня, которые давно были покрыты защитными паттернами реактивного поведения.

Предоставляя указания, которые позволили мне освободиться в ответ на то, что я боялся отпустить, я, по сути, смог вынуть руку из своего собственного баллона с пленом и начать думать, почему мне когда-либо приходилось протягивать туда руку. первое место. Со временем его уроки стали другими. Тормозящая реальность опыта стала больше частью непрерывного континуума, который фактически усилил утвердительный аспект опыта. «Не делать» что-то стало такой же частью моего поведения, как и «делать что-то», что позволило мне более полно посвятить себя тому, что я делал.Только тогда, поскольку было принято решение не делать что-либо, с учетом всех последствий, это, и только это освободило утвердительное. Это было частью новой совокупности знаний, если перефразировать Джона Дьюи, но это было нечто большее: работа Александра стала чистым «средством, посредством которого». И когда требовался ответ, я стоял в присутствии этого знания, осознавая что я был свободен отвечать определенным образом, потому что мог свободно не отвечать другим способом.

Сноски

1.Джонс, Фрэнк Пирс, Заметки к незаконченной пятнадцатой главе книги Body Awareness in Action , A.T.A. Архивы, Библиотека Уэссела, Университет Тафтса, Медфорд, Массачусетс,
. 2. Джонс, Фрэнк Пирс и О’Коннелл, Д.Н., «Поза как функция времени», Журнал Психологии, 1958, 46: стр. 287-294. Представление об осанке как фиксированном положении тела, которое можно оценить как «хорошее» или «плохое», исходя из внешней модели, в значительной степени вытеснено. Исследования Шеррингтона давно установили рефлекторную природу позы животных, и под их влиянием стало признано, что и человеческая поза, хотя и подвержена произвольным изменениям, в первую очередь является рефлексом.Стэнли Кобб однажды определил позу как «тонический фон, который лежит в основе всех упорядоченных движений и делает их возможными». Поза в этом смысле не статична, а динамична. Это проявление изменяющихся отношений между частями единого целого.
3. Джонс, Примечания.
4. Джонс, Фрэнк Пирс, Письмо Уолтеру Кэррингтону, 19 марта 1970 г., A.T.A. Архивы, Библиотека Уэссела, Университет Тафтса, Медфорд, Массачусетс. Мне кажется, что ученик должен следовать той же последовательности (осознание и торможение), если он собирается добиться реального прогресса.Обусловленная реакция, какой бы хорошей она ни казалась на первый взгляд, неизбежно превратится в «действие» и потеряет всякую ценность в том, что касается Техники.
5. Jones, Notes.
6. Джонс, Фрэнк Пирс, Осознание тела в действии, op. sit., p153
7. Отрывки из книги Томпсона, Лестера У., Учение Фрэнка Пирса Джонса, Личные воспоминания, Александрийский, Vol. 1 — Весна / Лето (1982) с. 5. Коллекция Фрэнка Пирса Джонса, Библиотека Уэссела.
8. Джонс, Примечания.
9. Там же.
10. Там же. Фрэнк возражал против этого аргумента на том основании, что вор, поскольку он знал, что выбирает старый ответ, будет иметь больше преимуществ, если он изменит свой образ действий.
11. Джонс, Фрэнк Пирс, «Метод изменения стереотипных паттернов реакции путем ингибирования определенных постуральных установок», Психологический обзор, Том 72, № 3, май (1965 г.), с. 207
12. Джонс, Примечания.
13. Томпсон, Лестер В., Лекция, прочитанная в Interface Foundation, Spring, (1984).
14. Джонс, «Метод изменения стереотипных паттернов реакции путем ингибирования определенных постуральных установок», op. cit., pp211-212. Фрэнк подтверждает этот тезис на примере подъема по лестнице с психологической точки зрения.
15. Либет, Бенджамин, «Время осознанного намерения действовать в связи с началом церебральной активности (потенциал готовности)» in Brain, 106 (1983) pp623-624. От Неврологического института, Отделение неврологии, Mt. Больница и медицинский центр Сион, факультет физиологии медицинского факультета Калифорнийского университета, Сан-Франциско, Калифорния 94143, и департамент статистики Калифорнийского университета, Беркли, Калифорния.
16. Шах, Идрис, «Как поймать обезьяну» в «Сказках о дервишах» (из «Книги Амударла»), Э.P. Dutton & Co., Inc. (1970) стр.29.
17. Джонс, Примечания.
18. Бинкли, Годдард, Расширяющееся Я — Как метод Александра изменил мою жизнь, STAT Books, Лондон, (1993)

Университетский комитет по улучшению положения женщин и гендерному равенству | Многообразие, равноправие и инклюзивность

Университетский комитет по улучшению положения женщин и гендерному равенству (UCW) состоит из различных членов со всего кампуса Университета штата Айова. UCW — это активный и вовлеченный комитет, который работает над продвижением гендерного равенства в университетском сообществе.В наши задачи входит: повышение гендерного равенства на руководящих должностях; устранение барьеров и рассмотрение организационных структур и политики, которые препятствуют гендерному равенству; и работа над улучшением климата в университетском городке с учетом гендерного равенства для всех студентов, сотрудников и преподавателей.

Комитет кампуса штата Айова по улучшению положения женщин и гендерному равенству

Заявление солидарности

июнь 2020

В нашей стране и на протестах в странах по всему миру сотни организаций и миллионы отдельных лиц выступают против превосходства белых , угнетение и системная несправедливость.Убийства Бреонны Тейлор, Джорджа Флойда, Ахмауда Арбери, Тони Макдейда, Риа Милтон, Рем’Ми Феллса и многих других подорвали широко распространенное отрицание всепроникающей культуры ненависти и угнетения.

Как члены Комитета Университета штата Айова по улучшению положения женщин и гендерному равенству, мы присоединяемся к этому бесчисленному множеству союзников с этой декларацией солидарности и поддержки; необходимое действие, но одного, как мы знаем, недостаточно без выполнения шагов
действий, направленных на смягчение этой несправедливости.

Мы признаем, что феминизм имеет легендарную историю апатии и невежества по отношению к цветным людям. Феминизм без расовой справедливости — это не прогресс.
Мы осуждаем любое насилие по отношению к сообществу черных и оплакиваем потерю драгоценных жизней черных. Мы скорбим о чернокожих трансгендерных женщинах, ставших жертвами непропорционального количества смертельного насилия по отношению к трансгендерам и гендерно неконформным людям.

Мы признаем, что цветные женщины несут чрезмерное бремя выполнения эмоциональной работы от имени своего пола, а также своей расы.Им поручено нести бремя беспокойства за своих партнеров, детей, семью, друзей и соседей, при этом придерживаясь невысказанных, постоянно меняющихся стандартов
в своей личной и профессиональной жизни.

Мы знаем, что работа, которую нужно сделать прямо сейчас, не может быть выполнено одним только сообществом чернокожих. Все мы должны пройти через этапы, чтобы стать антирасистами: осведомленность, образование, самоанализ и действия сообщества.

В нашем собственном комитете, в основном состоящем из белых женщин, мы давно задаемся вопросом: «Как мы можем привлечь цветных людей к нашей работе?» Наши разговоры за последние две недели перешли от самоуспокоенности к признанию того, как мы не смогли посвятить значительную энергию тому, чтобы
освободить место для разнообразия.Мы мало что сделали, чтобы показать, что мы заслуживаем доверия. Мы попросили цветных людей трудиться от нашего имени, делиться тем, что у них есть, не разделяя наших привилегий.
Это заканчивается сейчас.

С этого дня мы задаем другой вопрос: как мы можем поднять, усилить и включить цветных людей, уже выполняющих эту работу?

Мы начинаем с определения конкретных действий, которые мы предпримем как комитет, так и как отдельные лица:

1. Намеренно создайте место в нашем комитете для представительства чернокожих.Сюда входит самообразование и самоанализ наших процессов, затем набор, приветствие и утверждение новых членов, а также их лидерство, особенно в вопросах расы. Мы обязуемся слушать на
больше, чем говорим.

2. Используйте свое положение в университете для защиты чернокожих женщин во время обсуждения политики и повседневной деятельности университета (например, инклюзивное обучение, продвижение по службе и пребывание в должности, признание наград и т.д.).

3. Продвигайте черных феминисток в наших программах.Цитируйте ученых-чернокожих феминисток. Приглашайте спикеров и координаторов семинаров Black. Ищите рассказы о черных, чтобы выделить их в грядущей панели «Статус на Womxn» и «Гендерное равенство».

Нашим черным коллегам мы говорим: вы важны. Ваша жизнь имеет значение. Ваша работа имеет значение. Ваша история имеет значение. Ваши истории имеют значение. Спасибо за то, что рассказали нам о проступках, с которыми вы сталкиваетесь в этом университете и в наших общинах. С этого момента мы выступаем за изменение вместе с вами .Мы с вами. Мы станем лучшими союзниками.

Нашим коллегам, не являющимся чернокожим, мы призываем вас изучить свою собственную роль в укреплении превосходства белых, независимо от того, где вы находитесь на своем пути к борьбе с расизмом. Среди обширных онлайн-ресурсов мы рекомендуем вам начать с этого руководства, созданного Викторией Александер, M.Ed: https://tinyurl.com/antiracistresourceguide.

Миссия, цели и история

Заявление о миссии

UCW работает напрямую с Офисом вице-президента по вопросам разнообразия и инклюзивности, чтобы способствовать созданию университетского климата, который способствует полному участию преподавателей, сотрудников и студентов в целях увеличения разнообразия за счет продвижения гендерного равенства.Основное внимание UCW уделяет рассмотрению тех политик и практик, которые являются несправедливыми по отношению к полу в сообществе Университета штата Айова.

Голы

Цели UCW включают (но не ограничиваются):

• Представление интересов и проблем всех полов в университетском сообществе путем содействия благоприятной учебной и рабочей среде.
• Предоставлять информацию администрации через призму гендерного равенства.
• Помощь в наставничестве и создании сетей для содействия гендерному равенству в университете.
• Наблюдать и информировать о деятельности учреждения в отношении представительства и продвижения всех полов.
• Выступать за разработку политики и практики, которые способствуют равноправному участию и обращению с сотрудниками и студентами.
• Участвуйте в процессах найма и отбора на руководящие должности.
  

История (pdf)

Брайан Стивенсон: невысказанная история линчевания афроамериканских ветеранов

Самосуд и расовое насилие резко возросли после Первой мировой войны, препятствуя широкой общественной активности и прогрессу.В первые послевоенные десятилетия в общем социальном, политическом и экономическом статусе чернокожих американцев мало что изменилось. Несмотря на их надежды, служба, жертвы и героизм чернокожих ветеранов не смогли обеспечить их полное гражданство. По мере того, как Соединенные Штаты готовились вступить во Вторую мировую войну, их отношение к афроамериканцам все чаще становилось предметом пристального внимания — особенно «в свете лозунгов Второй мировой войны» [103] о демократии и правах человека — и новое поколение задумывалось, стоит ли на этот раз военная служба может подтолкнуть к прогрессу.

Несмотря на разочарование, которое афроамериканцы испытали после Первой мировой войны, темнокожие лидеры тем не менее стремились использовать военную риторику Соединенных Штатов, чтобы обеспечить равное обращение с афроамериканскими военнослужащими во время Второй мировой войны, включая возможность сражаться в бою и заслужить уважение, оказываемое военными войска. Такие лидеры, как доктор Дюбуа, призывали чернокожих американцев отложить свои обиды во время Первой мировой войны, но на этот раз чернокожие новобранцы отказались вступать в армию без гарантий, что они получат полный доступ к различным ролям и наградам в армии.[104]

Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, афроамериканцы начали кампанию «Двойной V», которая призывала к победе над фашизмом за рубежом и победе над расизмом внутри страны. The Pittsburgh Courier, черная газета, придумала лозунг и оказала влияние на запуск кампании. «В нашей борьбе за свободу, — писала редакция, — мы ведем двустороннюю атаку против наших поработителей внутри страны и тех, кто хочет поработить нас за границей». [105]

Афроамериканцы продолжали считаться со страной, которая утверждала, что борется за свободу и демократию за рубежом, отказывая своим гражданам в свободе и справедливости.Как писал Рой Уилкинс, редактор журнала NAACP The Crisis: «Кто хочет бороться за своего рода« демократию », воплощенную в проклятиях, пистолетах-спусковых крючках и дубинках ненавидящих негров хулиганов в военной форме? полиция?» [106]

Кампания Double V привела к некоторым правовым и политическим изменениям, но не смогла добиться равенства. Закон 1940 года об избирательной службе позволял афроамериканцам вступать в армию в количестве, пропорциональном их представительству в стране, предусматривал совместное обучение белых и черных офицеров и устанавливал авиационную подготовку черных офицеров, но также сохранял сегрегацию.

В 1941 году Указ президента Франклина Д. Рузвельта № 8802 объявил расовую дискриминацию в военной промышленности вне закона. Но созданный им правоприменительный орган — Комитет по справедливой практике найма (FEPC) [107] — не имел полномочий регулировать практику найма и столкнулся с растущим сопротивлением со стороны южных штатов. Вместо того, чтобы согласиться с требованиями FEPC о недискриминации, губернатор Алабамы Фрэнк Диксон отказался от государственного контракта на эксплуатацию хлопчатобумажных фабрик в тюрьмах штата для ведения военной продукции.[108] Без участия Юга FEPC был обречен на провал.

К 1942 году, почти через год после того, как президент Рузвельт создал FEPC, афроамериканцы составляли менее 3 процентов всех военных. В 1946 году южные демократы в Сенате распотрошили FEPC, прекратив его финансирование, и к июню 1946 года комитет прекратил работу. [109]

афроамериканцев, тем не менее, становилось все больше. В 1941 году в вооруженных силах служило менее 4000 афроамериканцев, и только 12 из них были офицерами.К 1945 году более 1,2 миллиона чернокожих мужчин были в форме. Даже когда Соединенные Штаты провозгласили себя величайшей демократией в мире, они боролись с расизмом гитлеровской Германии с помощью армии, которая до конца войны оставалась разделенной по расовому признаку. Первоначально чернокожие солдаты не допускались к участию в боях на передовой и выполняли служебные обязанности: убирали комнаты и туалеты белых офицеров в качестве санитаров и дворников. [110] Но по мере того, как росли потери, армия послала в бой афроамериканские войска по необходимости.

Несмотря на жертвы черных военнослужащих, Джим Кроу оставался законом страны дома и на службе. Чернокожие военные полицейские, дислоцированные на юге, не могли заходить в рестораны, где разрешалось есть их немецким военнопленным. Рядовой Берт Баберо писал, что от него требовалось «наблюдать за вывеской в ​​уборной, фактически отделяющей часть уборной для негритянских солдат, а другая часть используется немецкими пленными и белыми солдатами». Он вспоминал: «[Я] не заставил меня почувствовать, что тиран на самом деле поставлен над освободителем.»[111]

Расовая дискриминация распространяется и на ветеранов. Темнокожим солдатам было отказано в доступе к таким программам, как G.I. Билль о правах, который был разработан для поощрения военной службы и помощи ветеранам с жильем, образованием и работой. G.I. Билл был «самым широким набором социальных льгот, когда-либо предлагаемых федеральным правительством в рамках единой комплексной инициативы» [112], и его часто приписывают созданию американского среднего класса. Между 1944 и 1971 годами федеральное правительство потратило более 95 миллиардов долларов на выплату пособий ветеранам; в 1948 г.I. Законопроект составил 15 процентов федерального бюджета. Это создало возможности для домовладения, получения высшего образования и профессионального обучения, а также предоставило ветеранам капитал для открытия собственного дела. Перед окончанием войны черные издания напечатали дайджесты законодательства и изложили требования к участию. G.I. Билл дал черным солдатам и их общинам чувство надежды на то, что их служба предоставит им беспрецедентные возможности для экономического развития. [113] К сожалению, эти надежды не оправдались.

Предвидимые недостатки в управлении G.I. Билл привел к среднему классу, который в подавляющем большинстве был белым. Как и другие законодательные акты Нового курса, G.I. Билл «был специально разработан, чтобы приспособиться к Джиму Кроу»; [114] действительно, предполагалось расистское руководство ветеранскими программами. Сенатор Джон Ранклин от Миссисипи возглавил Комитет по законодательству о мировой войне, и сторонники законопроекта, включая Администрацию ветеранов, знали, что он не пройдет без поддержки Юга. Хотя в законопроекте нет формулировок, требующих расовой сегрегации или исключающих афроамериканцев, он был разработан, чтобы строго ограничить федеральный надзор.Поскольку закон возлагал всю административную ответственность на штаты при небольшом надзоре со стороны Конгресса, государственные органы фактически имели неограниченные полномочия по дискриминации чернокожих ветеранов. [115]

Расовая дискриминация присутствовала в программах для ветеранов, но особенно остро ее последствия проявились при предоставлении жилищных ссуд. Титул III G.I. Законопроект предоставил ветеранам право на получение жилищных кредитов под низкие проценты без первоначального взноса. Очень немногие чернокожие ветераны получили пользу от Раздела III, потому что, хотя ссуды были гарантированы VA, они требовали сотрудничества со стороны местных банков.Это означало, что ветераны сначала должны были убедить местные банки предоставить им ссуды, что оказалось сложной задачей для чернокожих ветеранов, потому что подавляющее большинство банков регулярно отказывали в ссуде черным заявителям. [116]

Домовладение было основным двигателем послевоенной экономической безопасности и накопления богатства, а также стимулировало создание и рост пригородной белой Америки. G.I. Неспособность Билла обеспечить подобную поддержку чернокожим ветеранам и их семьям была очевидна с самого начала.Обследование 13 городов Миссисипи показало, что афроамериканцы получили только 2 из 3229 ссуд на покупку жилья, бизнеса и фермы, предоставленных VA в 1947 году. The Pittsburgh Courier заявила, что «программа для ветеранов полностью провалила ветеранов национальных меньшинств». [117] В очередной раз чернокожие были лишены льгот военной службы, и надежды черных ветеранов и их сообществ были разбиты непреклонным расизмом, который не позволял им попасть в средний класс.

13 февраля 1946 года вооруженные члены Ку-клукс-клана похитили Хью Джонсона, 21-летнего чернокожего ветерана военно-морского флота, работавшего посыльным в отеле в Атланте, доставили его в безлюдный район за пределами Атланты и избили кнутом 50. раз.[130]

8 августа 1946 года черный ветеран Второй мировой войны Джон К. Джонс был линчеван в Миндене, штат Луизиана, за то, что якобы зашел на задний двор белой семьи и посмотрел в окно на молодую белую женщину. [131] 17-летний двоюродный брат мистера Джонса, Альберт Харрис, также был обвинен, избит и оставлен умирать, но он пережил нападение и бежал в Мичиган, опасаясь за свою жизнь. [132] The Pittsburgh Courier отметила, что мистер Джонс «ответил на призыв дяди Сэма к добродушным людям бороться за демократию за границей, хотя он никогда не сталкивался с демократией дома».»[133]

Давление со стороны NAACP привело к федеральным обвинениям против нескольких сотрудников правоохранительных органов и жителей, причастных к линчеванию г-на Джонса. Альберт Харрис свидетельствовал на суде, «все еще покрытый шрамами, оставленными веревками и дубинками линчевателей». Тем не менее, полностью белые присяжные оправдали обвиняемых после того, как совещались менее двух часов. «Другой ветеран Второй мировой войны, который остался невредимым в результате холокоста, был убит на своей родной земле и не был отомщен», — заключил Питтсбургский курьер.[134

] 17 августа 1946 года, менее чем через две недели после убийства мистера Джонса, черный ветеран по имени Дж. К. Фармер «весело смеялся», ожидая автобуса с двумя друзьями в Уилсоне, Северная Каролина. Когда полицейский приказал г-ну Фармеру сесть в его патрульную машину, г-н Фармер ответил, что он не сделал ничего плохого. Полицейский ударил его по голове, и в завязавшейся схватке пистолет офицера выстрелил, прострелив белому офицеру руку. Не прошло и часа, как собралась толпа линчевателей, и г.Фармер был мертв. [135]

Афроамериканские ветераны, отстаивавшие свои экономические и политические права по возвращении со службы, встретили особенно жестокое сопротивление. Ветеран Юджин Беллс разозлил местных белых, когда после возвращения с Второй мировой войны отказался работать на белых фермеров в Миссисипи и вместо этого предпочел работать на ферме своего тестя. 25 августа 1945 года мистер Беллс ехал на своей машине по округу Амит вместе с Хилтон Ли и несколькими другими пассажирами, когда за ними начала следовать машина с тремя белыми мужчинами.Когда белые открыли огонь, мистер Беллс в страхе остановился. Мужчины избили г-на Ли без сознания, а затем отвели г-на Беллса к болоту, где они избили его настолько сильно, что сломали ему череп, а затем выстрелили ему в голову. [136]

Во время Второй мировой войны общины чернокожих в Соединенных Штатах столкнулись с безжалостным натиском расовых нападений. В результате беспорядки вызвали столкновения между черными и белыми людьми, которые, в свою очередь, спровоцировали жестокие репрессалии против чернокожих общин. В июне 1943 года так называемые беспорядки в Бомонте, штат Техас, и Детройте, штат Мичиган, привели к гибели людей, травмам, экономическим потерям и углублению расовой вражды.[121] В этой среде возвращавшимся чернокожим ветеранам не только отказывали в льготах и ​​обещанных им возможностях экономического роста, но и обременяли их статус ветеранов и военная служба, что делало их главными мишенями для расового насилия — особенно если они публично бросили вызов сегрегации Джима Кроу.

Для многих ветеранов первое столкновение с послевоенной расовой кастовой системой произошло в автобусе или поезде, который вез их домой. 8 февраля 1946 года освобожденный от должности морской пехотинец Тимоти Худ снял вывеску Джима Кроу с трамвая в Бессемере, штат Алабама.В ответ кондуктор белого трамвая Уильям Р. Уикс выстрелил в мистера Гуда из пистолета и произвел пять выстрелов. [122] Г-н Худ выскочил из трамвая и отполз, но был арестован шефом полиции Г. Фант Брайтона. Фант посадил мистера Гуда в заднюю часть полицейской машины и убил его одной пулей в голову. [123] Фант позже утверждал, что мистер Худ «потянулся к своему набедренному карману, как будто вытаскивал пистолет». Хотя не было никаких доказательств того, что г-н Худ был вооружен, следователь признал факт «убийства, оправданного», и Фант был оправдан.[124]

24 февраля 1946 года в Колумбии, штат Теннесси, Джеймс Стивенсон, 19-летний ветеран военно-морского флота, надел свою форму, чтобы сопровождать свою мать в магазин. Когда его мать сказала продавцу, что она недовольна обслуживанием в магазине, тот дал ей пощечину, а мистер Стивенсон ударил продавца кулаком. Вспоминая два линчевания в общине 13 годами ранее, местные чернокожие владельцы бизнеса быстро договорились о том, чтобы вывезти мистера Стивенсона и его мать из города, чтобы избежать растущей белой мафии. [125] г.Линча Стивенсона удалось избежать, но мафия провела двухдневное нападение на чернокожую общину Колумбии, разгромив деловой район чернокожих и арестовав более 100 чернокожих, в том числе двое, которые скончались в полицейском участке. [126]

12 февраля 1946 года Исаак Вудард, темнокожий ветеран, служивший на Филиппинах, сел в автобус компании Greyhound в Джорджии и направился домой к своей жене в Северную Каролину. Когда автобус остановился недалеко от Огасты, Южная Каролина, г-н Вудард спросил водителя, есть ли время, чтобы воспользоваться туалетом, и тот выругался на него.После короткого спора мистер Вудард вернулся на свое место. На следующей остановке в Бейтсбурге разгневанный водитель сказал мистеру Вудворду выйти из автобуса, где его ждали начальник местной полиции Линвуд Шулл и несколько других полицейских.

Полиция избила г-на Вударда дубинками и арестовала его за хулиганство, обвинив его в том, что он пил пиво в задней части автобуса с другими солдатами. По прибытии в полицейский участок Шулль продолжил бить г-на Вударда дубинкой, ударив его по голове с такой силой, что он навсегда ослеп.[127] На следующее утро местный судья оштрафовал г-на Вударда на 50 долларов и отклонил его просьбу о медицинской помощи. К моменту его освобождения несколько дней спустя г-н Вудард не знал, кто и где он находится. Его семья нашла его в больнице в Эйкене, Южная Каролина, три недели спустя, после того, как он сообщил о его пропаже. «Негры-ветераны, которые участвовали в этой войне… не осознают, что настоящая битва только началась в Америке», — сказал позже г-н Вудард. «Они уехали за границу и выполнили свой долг, а теперь они дома и вынуждены вести новую борьбу, которая, я думаю, перевешивает войну.»[128]

К середине 20 века насильственные нападения на чернокожих ветеранов на расовой почве с несколько большей вероятностью привели к расследованию и предъявлению обвинений против белых преступников, но они редко приводили к осуждению или наказанию, даже если вина не оспаривалась. Под давлением NAACP федеральное правительство в конечном итоге обвинило шефа Шулла в нападении на г-на Вударда, но обвинение было в лучшем случае без энтузиазма. Прокурор США не опросил свидетелей, кроме водителя автобуса.

На суде Шулль признал, что ослепил мистера Вударда, но адвокат Шулля выкрикивал расовые оскорбления в адрес мистера Вударда и сказал присяжным, состоящим исключительно из белых: «Если вы вынесете решение против Шулля, то позвольте этой Южной Каролине снова отделиться. ” После 30 минут размышлений присяжные оправдали Шулля в любом проступке, и зал суда разразился аплодисментами. Комментируя результат, г-н Вудард сказал: «Правильный еще не судил его… Я ни на кого не злюсь… Мне просто плохо. Это все. Мне просто плохо «. [129]

В августе 1946 года ветераны Алонза Брукс и Ричард Гордон были убиты в Маршалле, штат Техас, после того, как стали участниками трудовых споров со своими работодателями.При обнаружении на теле г-на Брукса были следы удушения, г-ну Гордону перерезали горло, а его тело, похоже, было привязано к задней части автомобиля и волочено. [137]

Масео Снайпс прослужил в армии два с половиной года и получил почетное увольнение, когда вернулся домой в графство Тейлор, штат Джорджия, чтобы обрабатывать землю своего отца. 17 июля 1946 года г-н Снайпс проголосовал на праймериз от демократов на пост губернатора. На следующий день несколько белых мужчин на пикапе подъехали к г.Его застрелили дом Снайпса и белый ветеран по имени Эдвард Уильямсон.