«Мильон терзаний» – краткое содержание (конспект)
В своей статье «Мильон терзаний» И. А. Гончаров начинает характеристику комедии «Горе от ума» (см. краткое содержание, анализ и полный текст) с указания на её необыкновенную «моложавость, свежесть» – «она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей». Хотя «значение Пушкина в истории русской литературы было несравненно больше, чем Грибоедова – он занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников», – тем не менее, герои его произведений (напр., Онегин) поблекли, отошли в прошлое. Так же отжил свое время лермонтовский Печорин, не говоря уже о героях Фонвизина. Между тем, Чацкий – образ до сих пор яркий.
Гончаров. Мильон терзаний. Краткое содержание. Аудиокнига
«Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме.
.. Где под одной кровлей уживается старое с молодым, где два века сходятся лицом к лицу в тесноте семейств, – там всегда длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым, и все бьются на поединках миниатюрные Фамусовы и Чацкие», – говорит Гончаров.
«Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого – и, кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела они ни стояли, будет ли то новая идея, шаг в науке, в политике, в войне – им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы, – от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, – и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни». Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия».
Говоря об отношении русской публики к этой комедии, Гончаров говорит, что «грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв её красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.
Но пьеса выдержала и это испытание, и не только не опошлилась, но сделалась, как будто, дороже для читателей, нашла себе в каждом из них покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь».
Обращаясь к русской критике, судившей комедию, Гончаров в «Мильоне терзаний» отмечает, что одни судьи её – «ценят в ней картину московских нравов известной эпохи, – создание живых типов и их искусную группировку. Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматическою солью языка, живой сатирой, моралью, которою пьеса до сих пор, как неистощимый колодец, снабжает всякого на каждые обиходный шаг жизни». Соглашаясь с этими мнениями русской критики, Гончаров продолжает: «Но и те, и другие ценители почти обходят молчанием самую «комедию», действие, а многие даже отказывают ей в наличности сценического движения[1]. С этим мнением критик не согласен.
«Как нет движения? – восклицает он, – Есть – живое, непрерывное от первого появления Чацкого на сцене до последнего его восклицания: «Карету мне, карету!»»
«Это – тонкая, умная, изящная и страстная комедия, в тесном, техническом смысле, верная в мелких психологических деталях».
Слова эти Гончаров старается доказать подробным анализом действующих лиц.
«Главная роль в ней – конечно, роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов. Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а Пушкин отказал ему вовсе в уме. Гончаров старается примирить это противоречие.
«Чацкий, – продолжает он, – не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен. Словом – это человек не только умный, но и развитой, с чувством, или, как рекомендует его горничная Лиза, «чувствителен и весел, и остёр». Только личное его горе произошло не от одного ума, а более от других причин, где ум его играл страдательную роль, и это подало Пушкину повод отказать ему в уме. Между тем, Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина: он – искренний и горячий деятель, а те – паразиты, изумительно начертанные великими талантами, как болезненные порождения отжившего века.
Или заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век – и в этом все его значение и весь «ум».
И Онегин, и Печорин оказались неспособными к делу, к активной роли, хотя оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже «озлоблены», носили в себе и «недовольство» и бродили, как тени, с «тоскующею ленью». Но презирая пустоту жизни, праздное барство, они подавались ему и не решились ни бороться с ним, ни бежать окончательно».
Гончаров считает, что Чацкий не похож в этом на них: «он, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности, «он славно пишет, переводит» – говорит о нем Фамусов, – и все твердят об его высоком уме. Он, конечно, путешествовал недаром учился, много читал, принимался, как видно, за серьезный труд, был в деловых сношениях с министрами и разошелся – нетрудно догадаться, почему.
Служить бы рад, прислушиваться тошно, –
намекает он сам. О «тоскующей лени и праздной скуке» в его жизни и помину нет, а еще менее о «страсти нежной» как о «науке» и «занятии».
Он любил серьезно, видя в Софье будущую жену».
Ради Софьи прискакал он, сломя голову, в Москву. Но на первых же порах его здесь встретило разочарование: ею он был принят холодно.
«С этой минуты между нею и Чацким завязался горячий поединок, – самое живое действие комедии, в которой принимают близкое участие два лица – Молчалин и Лиза. Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе, тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какой-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца, – весь ум его и все силы уходят в эту борьбу; это и послужило мотивом, поводом к тому «мильону терзаний», под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, – роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, – словом, ту роль, для которой родилась вся комедия»…
Чацкий к Фамусову сначала относится равнодушно, – он думает только о Софье: праздному любопытству своего бывшего «воспитателя» – он противопоставляет только упорные мысли о Софье, об её красоте.
.. Он отвечает невпопад на вопросы Фамусова, отвечает так невнимательно, что, под конец, даже обижает того… Борьбы с Фамусовым Чацкий не ищет, – «Чацкому скучно с ним говорить» – и только настойчивый вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности:
Вот то-то, все вы – гордецы!
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя!
– говорит он и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и, в свою очередь, сделал параллель века «минувшего» с веком «нынешним. С этого момента в комедии поединок с одной Софьей, мало-помалу, разрастается в титаническую борьбу со всей Москвой, – с фамусовским обществом.
«Образовались два лагеря, или, с одной стороны, целый лагерь Фамусовых и всей братии «отцов и старших», – с другой, один пылкий и отважный боец, «враг исканий»… Это борьба на жизнь и смерть, «борьба за существование», как новейшие натуралисты определяют естественную смену поколений в животном мире».
«Чацкий рвется к «свободной жизни», «к занятиям наукой и искусством и требует службы делу, а не лицам» и т. д. На чьей стороне победа? Комедия дает Чацкому только «мильон терзаний» и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы. Теперь нам известны эти последствия, – они обнаружились с появлением комедии, еще в рукописи, в свет, и, как эпидемия, охватили всю Россию!» Этими словами Гончаров определяет великую ценность того морального впечатления, которое произведено было на русскую публику зрелищем борьбы Чацкого с фамусовской Москвой.
«Между тем, интрига любви идет своим чередом, правильно, с тонкою психологическою верностью, которая во всякой другой пьесе, лишенной прочих колоссальных грибоедовских красот – могла бы одна сделать автору имя… Когда же, наконец, «комедия между ним и Софьей оборвалась, – жгучее раздражение ревности унялось, и холод безнадежности пахнул ему в душу».
«Ему оставалось уехать, но на сцену вторгается другая живая, бойкая комедия; открывается разом несколько перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий, как будто, забывает о ней и мешается в толпу.
Около него группируются и играют, каждое свою роль, новые лица. Это – бал, со всею московской обстановкой, с рядом живых сценических очерков, в которых каждая группа образует свою отдельную комедию, с полною обрисовкою характеров, успевших в нескольких словах разыграться в законченное действие.
«Разве не полную комедию разыгрывают Горичевы? Этот муж, – недавно еще бодрый и живой человек, теперь барин, опустившийся, облекшийся в халат, ушедший весь в московскую жизнь, «муж-мальчик, муж-слуга – идеал московских мужей», по меткому определению Чацкого, – под башмаком приторной, жеманной, светской супруги, московской дамы?
«А эти шесть княжон и графиня внучка? – весь этот контингент невест, «умеющих, по словам Фамусова, принарядить себя тафтицей, бархатцем и дымкой», «поющих верхние нотки и льнущих к военным людям»?
«Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с моськой, с арапкой-девочкой? – Эта княгиня и князь Петр Ильич – без слов, но такая говорящая руина прошлого? – Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодливостью, вроде собачьих поносок? – Эти NN?.
. – и все толки их?.. Разве все эти лица, их жизнь, интересы не представляют собой особых маленьких комедий, которые вошли, как эпизоды, в состав большой?»
«Когда, в борьбе с Москвой, чаша терпения Чацкого переполнилась, он выходит в зал уже окончательно расстроенный и, по старой дружбе, опять идет к Софье, надеясь встретить в ней хоть простое сочувствие». Он поверяет ей свое душевное состояние: «мильон терзаний», – он жалуется ей, не подозревая, какой заговор созрел против него в неприятельском лагере.
«Мильон терзаний» и «горя»! – вот, что он пожал за все, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов. Фамусов ничего не находил, как только зажать уши против его логики и отстреливаться общими местами старой морали. Слушая его, Молчалин смолкает, княжны, графини пятятся прочь от него, обожженные крапивой его смеха, а прежний друг его Софья, которую одну он щадит, – лукавит, скользит и наносит ему главный удар втихомолку, объявив его, под рукой, вскользь, сумасшедшим.
..
Сначала Чацкий чувствовал свою силу и говорил уверенно. Но борьба его истомила. Он, очевидно, ослабел от этого «миллиона терзаний», – и вот, в конце концов, он делается не только грустен, но и желчен, придирчив. Он, как раненый, собирает все силы, делает вызов толпе – и наносит удар всем, – но не хватило у него мощи против соединенного врага, «он впадает в преувеличение, почти в нетрезвость речи и подтверждает во мнении гостей распущенный Софьей слух об его сумасшествии. От него слышится уже не острый, ядовитый сарказм, в который вставлена верная, определенная идея, правда, – а какая-то горькая жалоба, как будто на личную обиду, на пустую, или, по его же словам, «незначащую встречу с французиком из Бордо», которую он, в нормальном состоянии духа, едва ли бы заметил. Он не владеет собой и даже не замечает, что он сам составляет спектакль на бале. Он ударяется и в патриотический пафос, договаривается до того, что находит фрак противным «рассудку и стихиям», сердится, что madame и mademoiselle не переведены на русский язык, – словом, «il divague!» – заключили, вероятно, о нем все шесть княжон и графиня-внучка.
Он чувствует это и сам, говоря, что «в многолюдстве» он растерян, сам не свой…
«Пушкин, отказывая Чацкому в уме, вероятно, всего более имел в виду сцену 4-го акта в сенях при разъезде. Конечно, ни Онегин, ни Печорин, эти – франты, не сделали бы того, что проделал в сенях Чацкий. Те были слишком дрессированы «в науке страсти нежной», а Чацкий отличается, между прочим, и искренностью, и простотою, да он к тому же не умеет, – и не хочет рисоваться. Он – не франт, не «лев»… Вот почему здесь изменяет ему не только ум, но и здравый смысл, даже простое приличие…»
Говоря о героине комедии, Гончаров отмечает всю сложность этого образа. Когда она убедилась в неверности Молчалина, когда он уже ползал у ног её, она до появления Чацкого оставалась «все тою же бессознательною Софьей Павловной, с тою же ложью, в какой ее воспитал отец, в какой он прожил сам, весь его дом и весь круг… Еще не опомнившись от стыда и ужаса, когда маска упала с Молчалина, Софья, прежде всего, радуется, что ночью все узнала, что нет укоряющих свидетелей в глазах!» А нет свидетелей, следовательно, все шито да крыто, можно все забыть, выйти замуж, пожалуй, за Скалозуба, а на прошлое смотреть.
.. Да никак не смотреть! Свое нравственное чувство стерпит, Лиза не проговорится, Молчалин пикнуть не смеет. А муж?» – Но какой же московский муж, «из жениных пажей», станет озираться на прошлое?» Такова её мораль, и мораль отца, и всего круга. А, между тем, Софья Павловна индивидуально не безнравственна: она грешит «грехом неведения», – слепоты, в которой жили все.
Свет не карает заблуждений,
Но тайны требует для них!
– В этом двустишии Пушкина выражается общий смысл такой условной морали. Софья никогда не прозревала от неё и не прозрела бы без Чацкого – никогда, за неимением случая. После катастрофы, с минуты появления Чацкого – оставаться слепой ей уже невозможно.
В ней – и смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума – с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения, – путаница понятий, умственная и нравственная слепота… – Все это не имеет в ней характера личных пороков, а является, как общие черты её круга. В собственной, личной её физиономии прячется в тени что-то свое, горячее, нежное, даже мечтательное, – остальное принадлежит воспитанию.
Чтение романов, ночная игра на фортепьяно, мечты и одинокая жизнь в своем внутреннем мире среди шумного пошлого общества, перевес чувства над мыслью, – вот та почва, на которой вырастает её странное увлечение Молчалиным. В этом чувстве есть много настоящей искренности, сильно напоминающей чувства пушкинской Татьяны к Онегину. Но Татьяна – деревенская девушка, а Софья Павловна – московская, по-тогдашнему развитая. Поэтому разницу между ними кладет «московский отпечаток», отличающей Софью, потом уменье владеть собой, которое явилось в Татьяне после жизни в высшем свете, уже после замужества…
«Софья, как Татьяна, сама начинает роман, не находя в этом ничего предосудительного, даже не догадываясь об этом. Софья удивляется хохоту горничной при рассказе, как она с Молчалиным проводит всю ночь: «ни слова вольного! – и так вся ночь проходит!» «Враг дерзости, всегда застенчивый, стыдливый!» – вот, чем она восхищается в своем герое! В этих словах есть какая-то почти грация – и далеко до безнравственности!»
«Не безнравственность свела ее с Молчалиным.
Этому сближению помогло, прежде всего, влечение покровительствовать любимому человеку, – бедному, скромному, не смеющему поднять на нее глаз, – помогло желание возвысить его до себя, до своего круга, дать ему семейные права. Без сомнения, ей в этом улыбалась роль властвовать над покорным созданием, сделать его счастье и иметь в нем вечного раба. Не её вина, что из этого в будущем должен был выйти «муж-мальчик, муж-слуга – идеал московских мужей!» На другие идеалы негде было наткнуться в доме Фамусова…
«Вообще к Софье Павловне трудно отнестись несимпатично, в ней есть сильные задатки недюжинной натуры, живого ума, страстности и женской мягкости. Она загублена в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя светлого воздуха. Недаром любил ее и Чацкий».
Другие статьи о биографии и творчестве А. С. Грибоедова см. ниже, в блоке «Ещё по теме…»
[1] Кн. Вяземский находил, что в «Горе от ума» нет действия – все лица, эпизодичны, сцены мало одна с другой связаны.
По его мнению, «Горе от ума» не столько комедия, сколько сатира в драматической форме.
Иван Гончаров ★ Мильон терзаний читать книгу онлайн бесплатно
1234567…16
Гончаров Иван Александрович
Мильон терзаний
Иван Александрович Гончаров
Мильон терзаний
(Критический этюд)
Горе от ума, Грибоедова. — Бенефис Монахова, ноябрь, 1871 г.
Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.
Все знаменитости первой величины, конечно, недаром поступили в так называемый «храм бессмертия». У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина, гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова.
Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников, — взял себе в эпохе все, кроме того, что успел взять Грибоедов и до чего не договорился Пушкин.
Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источниками искусству, — сами становятся историей. Мы изучили «Онегина», его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в литературе. Даже позднейшие герои века, например лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память.
Называли бессмертною комедию «Недоросль» Фонвизина, и основательно, -ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в «Недоросле» на живую жизнь, и комедия, отслужив свою службу, обратилась в исторический памятник.
«Горе от ума» появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.
Отчего же это, и что такое вообще это «Горе от ума»?
Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.
Но пьеса выдержала это испытание — и не только не опошлилась, но сделалась как будто дороже для читателей, нашла себе в каждом покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.
Печатная критика всегда относилась с большею или меньшею строгостью только к сценическому исполнению пьесы, мало касаясь самой комедии или высказываясь в отрывочных, неполных и разноречивых отзывах. Решено раз всеми навсегда, что комедия образцовое произведение, — и на том все помирились.
И мы здесь не претендуем произнести критический приговор в качестве присяжного критика: решительно уклоняясь от этого, — мы, в качестве любителя, только высказываем свои размышления тоже по поводу одного из последних представлений «Горя от ума» на сцене. Мы хотим поделиться с читателем этими своими мнениями, или, лучше сказать, сомнениями о том, так ли играется пьеса, то есть с той ли точки зрения смотрят обыкновенно на ее исполнение и сами артисты, и зрители? А заговорив об этом, нельзя не высказать мнений и сомнений о том, так ли должно понимать самую пьесу, как ее понимают некоторые исполнители, и может быть, и зрители.
Не хотим опять сказать, что мы считаем наш способ понимания непогрешимым — мы предлагаем его только как один из способов понимания или как одну из точек зрения.
Что делать актеру, вдумывающемуся в свою роль в этой пьесе? Положиться на один собственный суд — недостанет никакого самолюбия, а прислушаться за сорок лет к говору общественного мнения — нет возможности, не затерявшись в мелком анализе. Остается, из бесчисленного хора высказанных и высказывающихся мнений, остановится на некоторых общих выводах, наичаще повторяемых, — и на них уже строить собственный план оценки.
Читать дальше
1234567…16
The Million Dollar Cat (Short 1944)
- Cast & crew
- User reviews
- Trivia
IMDbPro
- 19441944
- Not RatedNot Rated
- 7m
IMDb RATING
7.
7/10
1.4K
ВАША ОЦЕНКА
AnimationShortComedy
Том получает в наследство 1 000 000 долларов от эксцентричной тети при условии, что он не причинит вреда ни одному живому существу, даже мыши. И угадайте, какая мышь продолжает ходить за ним по пятам и показывать ему на это… Читать все И угадайте, какая мышь продолжает ходить за ним повсюду и указывать ему на это? Том получает в наследство 1 000 000 долларов от эксцентричной тетушки при условии, что он не причинит вреда ни одному живому существу, даже мыши. И угадайте, какая мышь продолжает ходить за ним и указывать ему на это?
IMDb RATING
7.7/10
1.4K
YOUR RATING
- Joseph Barbera
- William Hanna
- Jerry Mann(story)
- William Hanna(voice)
- Джерри Манн (некредитован)
- Джозеф Барбера
- Уильям Ханна
- Джерри Манн (история)
- 0040
- William Hanna(voice)
- Jerry Mann(uncredited)
Photos26
Top cast
William Hanna
- Tom
- (голос)
- (некредитован)
Джерри Манн
- Том
- (некредитован)
- …
- Joseph Barbera
- William Hanna
- 0004
- Джерри Манн (Story) (некредитован)
- All Cast & Crew
- Производство, касса и многое другое на IMDBPRO
Подробнее это
.
Проблемы с мышью
Телохранитель
Котёнок
Мышь на Манхэттене
Футболка для двоих
Надеваем собаку
Кошки-страдальцы!
Одинокая мышь
Мышь приходит на обед
Весна для Томаса
Сюжетная линия
Знаете ли вы
- Озорники
После завтрака Джерри прыгает на нож для масла, и масло попадает Тому в лицо. В следующем кадре, после того как масло попало в Тома, масло снова оказалось на блюде. Затем в кадре, когда Джерри наблюдает, как Том выпускает пар, масло исчезает. Затем, когда Том рвет телеграмму, столового серебра, масла и грейпфрута уже нет. Когда Джерри выкапывает кусочек с надписью «даже мышь», грейпфрут и нож для масла возвращаются.
Затем, когда Том выходит из себя и нападает на Джерри, грейпфрут, нож для масла и блюдо, на котором был лимон, исчезают.
Затем, когда Том выходит из себя и нападает на Джерри, грейпфрут, нож для масла и блюдо, на котором был лимон, исчезают.- Цитаты
[последние строки]
Том: Боже, я выбрасываю миллион долларов. Но я счастлив!
Отзывы пользователей14
Обзор
Избранный обзор
10/
10
Я выбрасываю миллион долларов… НО Я СЧАСТЛИВ!
Том и Джерри — это полная классика и лучший мультфильм, который я видел в своей жизни, «Кот на миллион долларов» — это полная классика и, возможно, лучший мультфильм дуэта, я не лгу, когда говорю вам, что это Превосходный, превосходящий большинство мультфильмов Disney и Warner Brothers того времени.
История неплохая, хотя и недостаточно оригинальна, чтобы считаться самостоятельной, но в идеале имеет хорошее развитие сюжета, Мультфильм фокусируется на Томе, который Удивлен, играя в дартс Вильгельма Телля с Джерри, приходит Телеграмма, где находится Том сказал, что если эксцентричная тетя Харриет дала ему один миллион долларов !, Но счастье длится недолго, когда он читает, что одним из условий сохранения денег является «Не причинять вреда ни одному живому существу снова», поэтому Тому приходится сопротивляться желанию победить Джерри.
После этого мы видим, как Том страдает тысячей и одним способом, в то время как Джерри невероятно проводит время, затем Тому надоедает, что Джерри действительно наслаждается деньгами вместо него, он решает уничтожить Telegram и вернуться к своему обычному отношению с Мифическая фраза «Я выбрасываю миллион долларов … НО Я СЧАСТЛИВ!».
Том, возможно, самый выдающийся персонаж здесь. Получив миллион долларов, он наполняет себя роскошью, купается в молоке и устраивает исключительные банкеты, хотя Джерри доводит его до такой степени, что Том пытался сжечь дверь ванной, чтобы закончите с Джерри, но кроме этого, Том — персонаж, которому вы будете симпатизировать больше всего в мультфильме.
Одной из главных достопримечательностей мультфильма является его великолепная анимация, и дом, и внешний вид идеальны, город выглядит красиво, а машина Тома, движения плавные, и хотя дизайн персонажей они все еще несколько грубые, они являются большим достижением и становятся тем, чем они будут в будущем.
Музыка совершенно элегантная и неистовая, сначала Том играет в дартс а-ля Вильгельм Телль, а затем Том празднует выигрыш больших денег, слишком много хороших сцен, которые не были бы такими же без музыки, а также многие мультфильмы MGM. без Скотта Брэдли было бы совсем не то.
Одна из вещей, которые мне больше всего нравятся в «Кошке на миллион долларов», заключалась в том, что она исследует другую среду, мы не в типичном сельском доме Мамочки-Две Туфельки, теперь мы находимся в более городской среде (возможно, Чикаго или Нью-Йорк). Йорк) Мы видим несколько урбанистических кадров, которые отличают этот мультфильм от остальных, эти же идеи будут отлично реализованы пару лет спустя в превосходном фильме «Мышь на Манхэттене» (1945), но, продолжая тему, это интересно и здорово посмотреть. дуэт в другой обстановке, чем обычно.
Сам Мультфильм, в дополнение к своим Хорошим качествам, выражает Невероятное Послание, и, хотя он достаточно известен, он выражает его в хорошем смысле.
Мы видим, как Настойчивый Том страдает из-за того, что не может бороться с Джерри, мы видим, как он терпеть все эти Муки до тех пор, пока он просто не взорвется, уничтожив телеграмму и добровольно отказавшись от Денег, следовательно, мы видим, что Тому действительно не нужны были деньги, чтобы быть счастливым, и единственное, что ему нужно было делать то, что ему нравилось!.
Кот на миллион долларов, возможно, лучший мультфильм о дуэте кошек и мышей, который я видел, и это слишком много, я так и не решил, какой из них лучший, но я думаю, что это один из выбранных на эту позицию, но, как я уже сказал , полная классика, которая в основном представляет собой Совершенство, отраженное в мультфильме, анимация блестящая, даже превосходящая Диснея, музыка элегантна и весела, как всегда, и многое добавляет к мультфильму, история — большое улучшение по сравнению с предыдущими мультфильмами, и вы можете увидеть лучшую работу в сценарии Билл и Джо применяют несколько приколов, которые действительно работают, а сам мультфильм в основном идеален.
Для всего, что я сказал выше, кошка на миллион долларов получает невероятно заслуженную 10.
Полезно • 0
0
- Калашниковин
- . 6, 1944 (США)
- США
- The Cartoon Network Отдел мультфильмов: Том и Джерри
- К.
- 1.37 : 1
Новости по теме
Внесите свой вклад в эту страницу
Предложите отредактировать или добавить отсутствующее содержимое
Top Gap
Под каким названием был официально выпущен «Кот на миллион долларов» (1944) в Канаде на английском языке?
Ответ
Подробнее для изучения
Недавно просмотрено
Вы недавно не просмотрели страницы
Траты протестантских рабов
от мучений протестантских сплав в
французских Kings, и в «Королев», и в «Королевских», и в «Королевских», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Королев», и в «Запущенных царях» и «Королев».
Подземелья Марселя, 1686-1707 гг. Под редакцией Эдварда Арбера, 1907 г.
Краткое описание насильственных действий и неслыханных жестокостей
, которые были применены к монахам Монтобана и которые
продолжают применяться в других местах, против
реформатской религии во Франции; для того, чтобы заставить их отказаться от своей
Религии.
В субботу, 8/18 августа 1685 года, интендант Верхней Гиенны, который
проживает в Монтобане, созвав главных протестантов указанного города
предстать перед ним, представил им, что они не могут не знать, что
Абсолютная Воля и Удовольствие Короля должны были терпеть только одну религию в его
Королевстве, а именно, католическую религию: и поэтому желал, чтобы они с готовностью
соблюдали то же самое; и для этого [он] посоветовал им собраться и
подумать, какое решение они примут.
На это Предложение некоторые ответили, что нет нужды в их сборе
самих себя по этой причине: ибо каждый из них, в частности, был
[готов] попробовать и проверить себя; и [чтобы] быть
всегда готовы дать
Разум Веры, который был в них.
На следующий день [19 августа] интендант снова приказал им собраться вместе
с полудня до шести часов вечера. Где встреча соответственно; они
единодушно решили, как жили, так и оставаться до смерти в своей Религии.
Какую их резолюцию некоторые из них поручили объявить
Интендант: представившийся перед ним, тот, кто был назначен
Пресс-секретарем, начал — с. 159- обратиться к интенданту с такими словами:
«Милорд! мы не незнакомы, как нам угрожает величайшее насилие.
‘Стой!’ — сказал интендант. — Никакого насилия!
После этого, продолжал протестант, «но какая бы сила или насилие ни
нас ни приложили».
Тут интендант, снова перебивая его, сказал: «Я запрещаю вам употреблять подобные
слова!»
При каком втором прерывании; он удовлетворился тем, что в нескольких словах заверил его, что все они решили жить и умереть в своей религии.
На следующий день после [10/20 августа] батальон Ла Фере в составе шестнадцати рот
вошел в город; и последовали многие другие. Протестанты все это время, не помышляя ни о каком другом замысле, который они имели бы против них, кроме как о разорении
их поместий [имущества] и [о] обеднении их, уже взяли около
0304 измеряет, как перенести указанное испытание. Они сделали общий кошелек для помощи 90 304 тем, кто должен быть наиболее обременен четвертованием; и пришли к решению
Общество гугенотов
из
Основатели Манакина в колонии Вирджиния
Главная »История
Общество гугенотов FMCV — История гугенотов
http://huguenot-manakin.org/manakin/montaubon.php[ 27.05.2019 15:18:06]
обладать тем, что у них было общего. Но увы! как далеко заблуждаются в своих счетах эти несчастные души; и насколько они отличаются лечением
полученный от
Драгун был, от чего и ожидали; Я сейчас свяжусь с вами.
, они заставили солдат занять свои квартиры в одном определенном месте
в городе: но вместе с тем назначили несколько «корпусов гвардии» [гауптвахт], отрезать
сообщение, которое может иметь одна часть города с другой; и [они]
овладели Вратами, чтобы никто не мог сбежать.
Вещи в таком порядке; кавалеристы, солдаты и драгуны начали практиковать
всевозможные враждебные действия и жестокости, которыми дьявол может внушить
самые бесчеловечные и нечестивые умы.
Испортили и испортили свой домашний инвентарь; и разбили свои зеркала и
прочую утварь и украшения. Они пускают вино по своим подвалам; и выкинули
за границу и испортили их хлебом, и прочими продовольственными — 160- провиантами. А что касается
тех вещей, которые они не могли сломать или разбить вдребезги, как, например, мебель для кроватей,
драпировки, гобелены, льняные ткани, одежда, тарелки и тому подобные вещи; эти
они отнесли на Базарную площадь; где иезуиты купили их у солдат, а
поощряли римо-католиков делать то же самое. Они не стремились продать те самые
дома тех, кто был наиболее решителен и постоянен в своей профессии.
Предполагается, согласно умеренному подсчету, что за четыре или пять
дней протестанты города стали беднее на Миллион денег [то есть
1 000 000 ливров — 100 000 фунтов]
, чем они были до прихода этих
миссионеров.
Были солдаты, которые требовали 400 крон [80 фунтов] за штуку 90 304 со своих хозяев на расходы; и многие протестанты были вынуждены заплатить 10 пистолетов [8 фунтов 15 шиллингов] каждому солдату по тому же счету.
Между тем надругательства, которые они совершали над своей Личностью, были самыми
особо проинформирован.
Некий портной по имени Беарнуа был связан солдатами и потащен в
«Гвардейский корпус»; где они боксировали и били его всю ночь: все эти удары и
унижения он терпел с величайшим вообразимым постоянством.
Солдаты, квартировавшие у господина Солиньяка, сделали его столовую конюшней
для своих лошадей; хотя мебель в нем оценивалась в 10 000 ливров [10 000 90 304 фунта] и заставила его перевернуть брошюру
[плевать], пока его рука почти не обгорела, к
их постоянному подбрасыванию дров в огонь.
Пассажир, проезжая через упомянутый город, увидел, как солдаты избили бедняка,
даже до смерти, за то, чтобы заставить его пойти на мессу: в то время как постоянный мученик до последнего вздоха
восклицал: Он никогда не сделай это!; и только просил, Пошлют и
покончат с ним!
Бароны де Коссад и де ла Мот, чье постоянство и набожность могли
вдохновить храбрость и решимость остальных граждан, были отправлены в Каор.
Месье д’Алье, один из лучших джентльменов Монтобана, будучи почтенным стариком, столкнулся с таким жестоким обращением с их руками, что, как полагают, ему вряд ли удастся
спастись.
Общество гугенотов FMCV — История гугенотов
http://huguenot-manakin.org/manakin/montaubon.php[5/27/2019 15:18:06] город и близкие друзья интенданта пошли и бросились к его ногам; умоляю его
защиты, и заклиная его избавить его от его солдат, чтобы он не мог
воздействовать на его совесть, добавляя, что в награду за милость, которую он просил у него
, он охотно отдаст ему все, что у него есть! что составляло около 90 304 миллионов ливров [= 100 000 фунтов стерлингов]. Но, при всех его мольбах и предложениях, он ни в малейшей степени не мог
сортов использовать его хуже, чем остальных, таская его по
0304 улица.
Метод, который они чаще всего использовали, чтобы заставить их отречься от своей
Религии, и который не мог быть продуктом ничего, кроме Ада, был таков.
Некоторые из наиболее сильных и энергичных Солдат брали своих Хозяев или других лиц дома
и ходили с ними взад и вперед по какой-нибудь комнате, беспрестанно щекоча их
и подбрасывая, как мячик, от одного к другому; не давая им ни малейшего перерыва: и держа их в таком состоянии в течение трех дней и ночей вместе;
без мяса, питья и сна. Когда они так утомились и упали в обморок, что уже не могли стоять на ногах; они положили их на кровать; продолжая по-прежнему
щекотать и мучить их. Через некоторое время, когда они сочли, что они несколько оправились, они подняли их и стали ходить взад-вперед, как прежде; иногда
щекочут, а иногда хлещут их розгами, чтобы они не уснули.
Как только одна партия этих варварских Мучителей устала и утомилась, они
были заменены другими их товарищами; которые, только что приступив к работе, с большей энергией и силой повторили тот же курс. Из-за этого адского изобретения
(которое раньше с успехом применяли в Беарне и других местах) многие
сошли с ума [с ума]; а другие стали хмурыми и глупыми, и остаются такими.
