Гумилев Николай — стихи короткие. Читать на Оллам.ру

10 строк

12 строк

14 строк

15 строк

16 строк

4 строки

6 строк

8 строк

• Я конквистадор в панцире железном…

• Сонет («Как конквиста́дор в панцире железном…»)

• Умный дьявол

• Отказ

• Воспоминание

• Мечты

• Перчатка

• Мне снилось

• Основатели

• Манлий

• Потомки Каина

• Покорность

• Рыцарь с цепью

• Дон-Жуан

• Попугай

• Читатель книг

• У меня не живут цветы…

• Это было не раз

• Молитва

• Рощи пальм и заросли алоэ…

• Вечер («Еще один ненужный день…»)

• Две розы

• Девушке

• На море

• Сомнение

• Отрывок («Христос сказал: убогие блаженны…»)

• Тот другой

• Сонет («Я верно болен: на сердце туман…»)

• Однажды вечером

• Жизнь

• На берегу моря

• Восьмистишье

• Вечер («Как этот ветер грузен, не крылат…»)

• Ислам

• Самофракийская победа

• Роза

• Телефон

• Юг

• Рассыпающая звезды

• Луна на море

• Отраженье гор

• Природа («Спокойно маленькое озеро…»)

• Счастье

• Соединение

• Аннам

• Девушки

• Детская песенка

• Кха

• Альпийский стрелок

• Я вечернею порою над заснувшею рекою…

• Показать еще

Короткие, маленькие стихотворения Николая Гумилева для школьников, детей.

Выбор

Николай Гумилев

Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.

Жираф

Николай Гумилев

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Я вырван был из жизни тесной…

Николай Гумилев

Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.

И умер я… и видел пламя,
Не виденное никогда:
Пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда.

Преображая дух и тело,
Напев вставал и падал вновь.
То говорила и звенела
Твоя поющей лютней кровь.

И запах огненней и слаще
Всего, что в жизни я найду,
И даже лилии, стоящей
В высоком ангельском саду.

И вдруг из глуби осиянной
Возник обратно мир земной.
Ты птицей раненой нежданно
Затрепетала предо мной.

Ты повторяла: «Я страдаю»,
Но что же делать мне, когда
Я наконец так сладко знаю,
Что ты — лишь синяя звезда.

Я больше ее не люблю…

Николай Гумилев

Когда, изнемогши от муки,

Я больше ее не люблю,
Какие-то бледные руки
Ложатся на душу мою.

И чьи-то печальные очи
Зовут меня тихо назад,
Во мраке остынувшей ночи
Нездешней мольбою горят.

И снова, рыдая от муки,
Проклявши свое бытие,
Целую я бледные руки
И тихие очи ее.

Шестое чувство

Николай Гумилев

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем

И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;

Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

Ангел-хранитель

Николай Гумилев

Он мне шепчет: «Своевольный,
Что ты так уныл?
Иль о жизни прежней, вольной,
Тайно загрустил?

Полно! Разве всплески, речи
Сумрачных морей
Стоят самой краткой встречи
С госпожой твоей?

Так ли с сердца бремя снимет
Голубой простор,
Как она, когда поднимет
На тебя свой взор?

Ты волен предаться гневу,
Коль она молчит,
Но покинуть королеву
Для вассала — стыд».

Так и ночью молчаливой,
Днем и поутру
Он стоит, красноречивый,
За свою сестру.

Ужас

Николай Гумилев

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак.
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шепот хриплый:
«Ты сам пришел сюда, ты мой!»

Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

1907

Африканская ночь

Николай Гумилев

Полночь сошла, непроглядная темень,
Только река от луны блестит,
А за рекой неизвестное племя,
Зажигая костры, шумит.

Завтра мы встретимся и узнаем,
Кому быть властителем этих мест;
Им помогает черный камень,
Нам — золотой нательный крест.

Вновь обхожу я бугры и ямы,
Здесь будут вещи, мулы — тут.
В этой унылой стране Сидамо
Даже деревья не растут.

Весело думать: если мы одолеем,-
Многих уже одолели мы,-
Снова дорога желтым змеем
Будет вести с холмов на холмы.

Если же завтра волны Уэбы
В рев свой возьмут мой предсмертный вздох,
Мертвый, увижу, как в бледном небе
С огненным черный борется бог.

1913, Восточная Африка

В пустыне

Николай Гумилев

Давно вода в мехах иссякла,

Но, как собака, не умру:
Я в память дивного Геракла
Сперва отдам себя костру.

И пусть, пылая, жалят сучья,
Грозит чернеющий Эреб,
Какое странное созвучье
У двух враждующих судеб!

Он был героем, я — бродягой,
Он — полубог, — полузверь,
Но с одинаковой отвагой
Стучим мы в замкнутую дверь.

Пред смертью все, Терсит и Гектор,
Равно ничтожны и славны,
Я также выпью сладкий нектар
В полях лазоревой страны.

До 9 декабря 1908, Царское Село

Озеро Чад

Николай Гумилев

На таинственном озере Чад
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов.
По лесистым его берегам
И в горах, у зеленых подножий,
Поклоняются страшным богам
Девы-жрицы с эбеновой кожей.

Я была женой могучего вождя,
Дочерью властительного Чада,

Я одна во время зимнего дождя
Совершала таинство обряда.
Говорили — на сто миль вокруг
Женщин не было меня светлее,
Я браслетов не снимала с рук.
И янтарь всегда висел на шее.

Белый воин был так строен,
Губы красны, взор спокоен,
Он был истинным вождем;
И открылась в сердце дверца,
А когда нам шепчет сердце,
Мы не боремся, не ждем.
Он сказал мне, что едва ли
И во Франции видали
Обольстительней меня
И как только день растает,
Для двоих он оседлает
Берберийского коня.

Муж мой гнался с верным луком,
Пробегал лесные чащи,
Перепрыгивал овраги,
Плыл по сумрачным озерам
И достался смертным мукам;
Видел только день палящий
Труп свирепого бродяги,
Труп покрытого позором.

А на быстром и сильном верблюде,
Утопая в ласкающей груде
Шкур звериных и шелковых тканей,
Уносилась я птицей на север,

Я ломала мой редкостный веер,
Упиваясь восторгом заранее.
Раздвигала я гибкие складки
У моей разноцветной палатки
И, смеясь, наклоняясь в оконце,
Я смотрела, как прыгает солнце
В голубых глазах европейца.

А теперь, как мертвая смоковница,
У которой листья облетели,
Я ненужно-скучная любовница,
Словно вещь, я брошена в Марселе.
Чтоб питаться жалкими отбросами,
Чтоб жить, вечернею порою
Я пляшу пред пьяными матросами,
И они, смеясь, владеют мною.
Робкий ум мой обессилен бедами,
Взор мой с каждым часом угасает…
Умереть? Но там, в полях неведомых,
Там мой муж, он ждет и не прощает.

Ветла чернела на вершине

Николай Гумилев

Ветла чернела на вершине,
Грачи топорщились слегка,
В долине неба синей-синей
Паслись, как овцы, облака.
И ты с покорностью во взоре
Сказала: «Влюблена я в вас» —
Кругом трава была, как море,
Послеполуденный был час.

Я целовал посланья лета,
Тень трав на розовых щеках,
Благоуханный праздник света
На бронзовых твоих кудрях.
И ты казалась мне желанной,
Как небывалая страна,
Какой-то край обетованный
Восторгов, песен и вина.

Дремала душа, как слепая…

Николай Гумилев

Дремала душа, как слепая,
Так пыльные спят зеркала,
Но солнечным облаком рая
Ты в темное сердце вошла.

Не знал я, что в сердце так много
Созвездий слепящих таких,
Чтоб вымолить счастье у бога
Для глаз говорящих твоих.

Не знал я, что в сердце так много
Созвучий звенящих таких,
Чтоб вымолить счастье у бога
Для губ полудетских твоих.

И рад я, что сердце богато,
Ведь тело твое из огня,
Душа твоя дивно крылата,
Певучая ты для меня.

Игры

Николай Гумилев

Консул добр: на арене кровавой
Третий день не кончаются игры,
И совсем обезумели тигры,
Дышут древнею злобой удавы.

А слоны, а медведи! Такими
Опьянелыми кровью бойцами,
Туром, бьющим повсюду рогами,
Любовались едва ли и в Риме.

И тогда лишь был отдан им пленный,
Весь израненный, вождь аламанов,
Заклинатель ветров и туманов
И убийца с глазами гиены.

Как хотели мы этого часа!
Ждали битвы, мы знали — он смелый.
Бейте, звери, горячее тело,
Рвите, звери, кровавое мясо!

Но, прижавшись к перилам дубовым,
Вдруг завыл он, спокойный и хмурый,
И согласным ответили ревом
И медведи, и волки, и туры.

Распластались покорно удавы,
И упали слоны на колени,
Ожидая его повелений,
Поднимали свой хобот кровавый.

Консул, консул и вечные боги,
Мы такого еще не видали!
Ведь голодные тигры лизали
Колдуну запыленные ноги.

1907

Много есть людей, что, полюбив…

Николай Гумилев

Много есть людей, что, полюбив,
Мудрые, дома себе возводят,
Возле их благословенных нив
Дети резвые за стадом бродят.

А другим — жестокая любовь,
Горькие ответы и вопросы,
С желчью смешана, кричит их кровь,
Слух их жалят злобным звоном осы.

А иныелюбят , как поют,
Как поют и дивно торжествуют,
В сказочный скрываются приют;
А иные любят, как танцуют.

Как ты любишь, девушка, ответь,
По каким тоскуешь ты истомам?
Неужель ты можешь не гореть
Тайным пламенем, тебе знакомым?

Если ты могла явиться мне
Молнией слепительной Господней,
И отныне я горю в огне,
Вставшем до небес из преисподней?

1917

Любовь

Николай Гумилев

Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.

С капризной ужимкой захлопнул
Открытую книгу мою,
Туфлей лакированной топнул,
Едва проронив: «Не люблю».

Как смел он так пахнуть духами!
Так дерзко перстнями играть!
Как смел он засыпать цветами
Мой письменный стол и кровать!

Я из дому вышел со злостью,
Но он увязался за мной.
Стучит изумительной тростью
По звонким камням мостовой.

И стал я с тех пор сумасшедшим.
Не смею вернуться в свой дом
И все говорю о пришедшем
Бесстыдным его языком.

1912

Мечты

Николай Гумилев

За покинутым, бедным жилищем,
Где чернеют остатки забора,
Старый ворон с оборванным нищим
О восторгах вели разговоры.

Старый ворон в тревоге всегдашней
Говорил, трепеща от волненья,
Что ему на развалинах башни
Небывалые снились виденья.

Что в полете воздушном и смелом
Он не помнил тоски их жилища
И был лебедем нежным и белым,
Принцем был отвратительный нищий.

Нищий плакал бессильно и глухо,
Ночь тяжелая с неба спустилась,
Проходившая мимо старуха
Учащенно и робко крестилась.

Скандал в русской поэзии, закончившийся дуэлью

Женщина, известная как Черубина де Габриак. INeverCry/Public Domain

Существует прекрасная традиция выводить из себя плюшевых маньяков, правящих литературным миром, обманом заставляя их публиковать произведения вымышленных авторов. В 1940-х годах в Австралии разразился поэтический скандал из-за выдуманного поэта Эрна Малли, который опозорил издателя после того, как розыгрыш был раскрыт. Совсем недавно в США писатель-вундеркинд Дж. Т. Лерой был разоблачен как вымышленный персонаж, созданный писательницей по имени Лаура Альберт. Но подобная уловка из России начала 20-го века может быть единственным подобным литературным скандалом , который закончился тем, что двое мужчин стреляли друг в друга.

Согласно сообщению в русской книге Судьба поэтов Серебряного века , в августе 1909 года ведущее российское литературно-художественное издание Аполлон получило любопытное письмо. В конверте были стихи, написанные изящным почерком, на надушенной бумаге, подписанные только кириллической буквой Ч (че). Незапрошенная заявка вызвала подозрения у фактического издателя Apollo и известного деятеля российской арт-сцены Сергея Маковского, пока позже в тот же день автор не позвонил в их офис.

Женщина по телефону представилась как Черубина де Габриак, неизвестная поэтесса, которая хочет найти свой прорыв в Аполлоне . Маковский, которому голос загадочного поэта показался весьма очаровательным, согласился опубликовать ее произведение. В октябрьский номер Apollo вошли 12 стихотворений де Габриака.

Молодой Николай Гумилев. Карл Булла/Общественное достояние

Хотя автор оставался почти полной загадкой, лакомые кусочки информации о де Габриак появились из ее стихов и переписки. Предположительно, это была молодая девушка франко-польского происхождения, жившая в репрессивной католической семье, не позволявшей ей общаться с внешним миром. Ее поклонники видели только мельком ее жизнь, например, стихотворение, в котором описывался герб ее семьи, но загадки, окружающие ее прошлое, только делали ее еще более привлекательной. Вскоре ее печатали в ряде журналов, а не только в 9.0005 Аполлон .

Таинственность, окружавшая де Габриак, произвела настоящий фурор среди русских поэтов того времени, и многие из Аполлона авторов влюбились в нее. Наиболее известен тот факт, что подающий надежды тогдашний поэт Николай Гумилев, который впоследствии стал гигантом русской символистской поэзии, начал бурную переписку с де Габриак, написав ей серию любовных писем.

Однако не все присутствующие были вполне убеждены в загадочной поэтессе, отметив, что если у нее такой талант, ей незачем скрывать.

Максимилиан Волошин. Борис Кустодиев/Общественное достояние

В ноябре 1909 года наконец выяснилось, что (как вы уже, наверное, догадались) Черубина де Габриак была подставной персоной. На самом деле настоящей личностью де Габриак была Елизавета Дмитриева, школьная учительница, которая работала с поэтом Максимилианом Волошиным, чтобы обмануть своих современников и привлечь внимание к своей работе. Имя Черубина де Габриак было комбинацией отсылок к рассказу и деревянному чертенку, которого Волошин когда-то дал Дмитриевой. Волошин тоже был редактором в 9 лет0005 Apollo , и знали Маковского достаточно хорошо, чтобы знать, на какие кнопки нажимать, чтобы их персонаж понравился ему.

Дмитриева заболела туберкулезом в молодом возрасте, в результате чего она всю жизнь хромала, из-за чего ей было чрезвычайно трудно ходить. Известно, что ее братья издевались над ней, отрывая по одной ноге каждой из ее кукол. Дмитриева не была принцессой-поэтом, заточенной в какой-то далекой башне, она была учительницей и изучала французскую и испанскую литературу. Некоторое время она пыталась опубликовать свои стихи, в том числе отправляла безуспешные заявки в Аполлон .

По словам Волошина, когда они впервые встретились летом 1909 года, она писала «простые, сентиментально-милые стихи». Но со временем ее работа развивалась. Как только обман был раскрыт, многим было трудно поверить, что талант Дмитриевой мог возникнуть из безвестности, вместо этого предпочитая верить, что Волошин, должно быть, был истинным автором. И Волошин, и Дмитриева настаивали на том, что это она написала слова, а Волошин отредактировал ее (сегодня общепризнано, что Дмитриева была истинным автором на основе сравнения с ее более поздними работами).

Ни Маковский, ни Гумилев не очень хорошо восприняли это известие. Оба мужчины, смущенные тем, что их обманули, начали публично пренебрежительно относиться к Дмитриевой. В какой-то момент Волошин услышал, как Гумилев в грубой форме говорил о своем романе с Дмитриевой «в самых грубых сексуальных выражениях», как сказано в « Словаре русских писательниц» 1994 года . Волошин, не менее влюбленный в Дмитриеву, решил, что с него хватит. Он ударил Гумилёва по лицу, вызвав его на дуэль.

Дмитриева действительно питала чувства к Гумилеву, да и к Волошину тоже. Критический анализ ее стихов из номера 9 за 2013 г.0005 The Slavic and East European Journal  характеризует ее как «природную соблазнительницу, которая поддерживала сложные любовные отношения с рядом поэтов-модернистов и была причиной получившей широкую огласку дуэли между Волошиным и Гумилевым, претендентами на ее сердце и руку. ”

Черная речка в Санкт-Петербурге, где состоялась дуэль, в наши дни. Кондратьев/Public Domain

Гумилев согласился на дуэль, и 22 ноября они встретились на берегу реки Черной, недалеко от того места, где более полувека назад был смертельно ранен прославленный русский поэт и прозаик Александр Пушкин. Гумилев, отличный стрелок, стрелял в Волошина, но промахивался, возможно, намеренно, и пистолет Волошина неоднократно давал осечки. Оба мужчины ушли живыми, хотя враждебность будет характеризовать их отношения на долгие годы.

Волошин и Гумилев стали одними из самых значительных русских поэтов своего времени. Что касается Дмитриевой, то, хотя она продолжала писать, ей так и не удалось при жизни достичь такого же уровня славы, как в бытность де Габриаком.

Сегодня жизни и творчеству Дмитриевой наконец-то уделяется заслуженное внимание. В дополнение к более академическим исследованиям ее поэзии, в 2008 году драматург Пол Коэн представил плохо рецензированную постановку, основанную на истории розыгрыша, Черубина.   The Village Voice сообщил, что это «смягчило и упростило историю […], избавив ее от многих нюансов и странностей». Тем не менее, критический анализ творчества Дмитриевой начинает рассматривать ее как жизненно важного члена символистского движения, даже если ее история всегда будет связана со скандалом, который вывел ее на свет.

Ахматова Анна: Введение | Encyclopedia.com

Считающаяся лучшей поэтессой России, Ахматова известна своим доступным стилем и конкретными образами. Ее стихи посвящены личным проблемам любви и страданий, но часто интерпретируются как метафоры тяжелого положения русского народа в целом. Ее работа, считавшаяся подрывной в сталинскую эпоху, была запрещена на долгие годы. После смерти Сталина в 1953 года ее репутация постепенно восстановилась, и она смогла возобновить публикацию оригинальных стихов.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Ахматова родилась Анна Андреевна Горенко 11 июня 1889 года под Одессой, на берегу Черного моря. Ее отец был морским инженером на пенсии, который переехал с семьей в Царское Село под Санкт-Петербургом через год после рождения Ахматовой. Там она посещала классическую школу для девочек, где, по ее собственному признанию, была не очень прилежной ученицей. Она начала писать стихи в возрасте одиннадцати лет после выздоровления от загадочной болезни, которая едва не оказалась смертельной. В 1905 года родители Ахматовой разошлись, и мать увезла детей на юг, в Евпаторию, где Ахматова продолжила свое образование с Репетитор; в следующем году она училась в Фундуклеевской школе в Киеве. Хотя она поступила на юридический факультет Киевского университета, литература показалась ей более интересной, и она перевелась в Санкт-Петербург на Высшие историко-литературные курсы Раева. 25 апреля 1910 года Ахматова вышла замуж за поэта Николая Гумилева, с которым познакомилась еще в студенческие годы и который опубликовал в своем литературном журнале свое первое стихотворение 9.0063 Сириус в 1907 году. Пара провела медовый месяц в Париже и поселилась в Царском Селе, проводя лето в Слепнево. Их сын Лев родился в 1912 году, в том же году, когда Ахматова опубликовала свой первый сборник стихов « Вечер » (« Вечер »). У пары было мало общего, кроме любви к поэзии, и брак был еще более натянут из-за частых поездок Гумилева за границу и растущей славы и успеха Ахматовой. В 1913 году Гумилёв записался в кавалерию, и супруги расстались почти на шесть лет. Они развелись в 1918, и вскоре после этого обе снова вышли замуж, Ахматова за Владимира Казимировича Шилейко, другого поэта, за которым она пробыла в браке совсем недолго.

После Октябрьской революции 1917 года Ахматова вышла из литературного общества и стала работать в библиотеке Агрономического института. В это время ее поэзия начала привлекать неблагоприятное внимание со стороны правительства и Коммунистической партии. Гумилёв был расстрелян за измену в 1921 году, а творчество Ахматовой было неофициально запрещен в 1925. Она много лет не публиковала оригинальных стихов, хотя продолжала писать, переводить стихи и исследовать своего литературного героя, Александра Пушкина, предмет, который занимал ее внимание в течение двадцати лет. Она написала несколько критических эссе о Пушкине, но запланированное ею исследование длиной в книгу так и не было реализовано. Сталинские годы были для Ахматовой периодом одиночества и молчания; она потеряла многих литературных друзей и соратников из-за чисток, а ее сын Лев несколько раз был арестован и заключен в тюрьму. К 19В 41 год Ахматова жила в Ленинграде, но во время блокады сумела бежать в Москву. Большую часть войны она провела в Ташкенте, вернувшись в Москву, а затем в Ленинград в 1944 году. После смерти Сталина в 1953 году положение Ахматовой как крупного поэта было переоценено и восстановлено в течение нескольких лет. Ее повторно приняли в Союз советских писателей, из которого ее ранее исключили, и она возобновила публикацию своих стихов, некоторые из которых она запомнила наизусть, не рискуя написать запись в сталинские годы. Две из ее самых известных работ, Поэма Без Героя: Триптых (1960; Поэма без Героя ) и Реквием: Цикл Стихотворений (1963; Реквием ), были опубликованы в этот второй, очень продуктивный период ее творчества. Ахматова дожила до 78 лет. Умерла 5 марта 1966 года, похоронена в небольшой деревне под Ленинградом.

ОСНОВНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Творчество Ахматовой принято делить на два периода: первый связан с любовной лирикой, которую она создавала в юности, с начала издательской карьеры до 19 лет.22, а второй связан со стихами, сочиненными во время и после ее долгого молчания. Ее ранние работы, опубликованные в сборниках Вечер, Четки (1914; Розарий ), Белая Стая (1917; Белая стая ), пользовались огромной популярностью у современников. Она создала культ в Санкт-Петербурге, где молодые влюбленные запоминали ее стихи и читали их друг другу. В этих ранних томах начали появляться религиозные образы, которые характеризовали ее более поздние работы. Ее репутация сегодня основана на двух основных работах ее более позднего периода. Первый, Requiem, представляет собой сборник коротких стихотворений, которые в общих чертах образуют повествование, связанное с Распятием, но более буквально связанное с ее личными страданиями и, соответственно, со страданиями ее сограждан в Советском Союзе. Вторая, Поэма без героя, , была составлена ​​и переработана в течение двадцати лет и посвящена жестокости войны и революции.

КРИТИЧЕСКАЯ РЕЦЕПЦИЯ

Творчество Ахматовой часто считают частью акмеистического движения, реакцией на предшествовавшую ему символистскую поэзию конца XIX века. Ее работы хвалят за конкретные образы и стиль, гораздо более прямолинейный и доступный, чем у символистов. Ученые также учитывают политический характер некоторых ее работ, отражающих бурные события, которые она пережила на протяжении всей своей долгой жизни; они утверждают, что она выступала в качестве представителя русского народа в те годы войны и гражданских беспорядков.