Краткое содержание произведения Демон Лермонтов
С космической высоты обозревает «печальный Демон» дикий и чудный мир центрального Кавказа: как грань алмаза, сверкает Казбек, львицей прыгает Терек, змеёю вьётся теснина Дарьяла — и ничего, кроме презрения, не испытывает. Зло и то наскучило духу зла Все в тягость: и бессрочное одиночество, и бессмертие, и безграничная власть над ничтожной землёй. Ландшафт между тем меняется. Под крылом летящего Демона уже не скопище скал и бездн, а пышные долины счастливой Грузии: блеск и дыхание тысячи растений, сладострастный полуденный зной и росные ароматы ярких ночей. Увы, и эти роскошные картины не вызывают у обитателя надзвёздных краёв новых дум. Лишь на мгновение задерживает рассеянное внимание Демона праздничное оживление в обычно безмолвных владениях грузинского феодала: хозяин усадьбы, князь Гудал сосватал единственную наследницу, в высоком его доме готовятся к свадебному торжеству.
Родственники собрались загодя, вина уже льются, к закату дня прибудет и жених княжны Тамары — сиятельный властитель Синодала, а пока слуги раскатывают старинные ковры: по обычаю, на устланной коврами кровле невеста, ещё до появления жениха, должна исполнить традиционный танец с бубном.
Танцует княжна Тамара! Ах, как она танцует! То птицей мчится, кружа над головой маленький бубен, то замирает, как испуганная лань, и лёгкое облачко грусти пробегает по прелестному яркоглазому лицу. Ведь это последний день княжны в отчем доме! Как-то встретит её чужая семья? Нет, нет, Тамару выдают замуж не против её воли. Ей по сердцу выбранный отцом жених: влюблён, молод, хорош собой — чего более! Но здесь никто не стеснял её свободы, а там… Отогнав «тайное сомненье», Тамара снова улыбается. Улыбается и танцует. Гордится дочерью седой Гудал, восхищаются гости, подымают заздравные рога, произносят пышные тосты: «Клянусь, красавица такая/ Под солнцем юга не цвела!» Демон и тот залюбовался чужой невестой. Кружит и кружит над широким двором грузинского замка, словно невидимой цепью прикован к танцующей девичьей фигурке. В пустыне его души неизъяснимое волненье. Неужели случилось чудо? Воистину случилось: «В нем чувство вдруг заговорило/ Родным когда-то языком!» Ну, и как же поступит вольный сын эфира, очарованный могучей страстью к земной женщине? Увы, бессмертный дух поступает так же, как поступил бы в его ситуации жестокий и могущественный тиран: убивает соперника. На жениха Тамары, по наущению Демона, нападают разбойники. Разграбив свадебные дары, перебив охрану и разогнав робких погонщиков верблюдов, абреки исчезают. Раненого князя верный скакун (бесценной масти, золотой) выносит из боя, но и его, уже во мраке, догоняет, по наводке злого духа, злая шальная пуля. С мёртвым хозяином в расшитом цветными шелками седле конь продолжает скакать во весь опор: всадник, окавший в последнем бешеном пожатье золотую гриву, — должен сдержать княжеское слово: живым или мёртвым прискакать на брачный пир, и только достигнув ворот, падает замертво.
В семье невесты стон и плач. Чернее тучи Гудал, он видит в случившемся Божью кару. Упав на постель, как была — в жемчугах и парче, рыдает Тамара. И вдруг: голос. Незнакомый. Волшебный. Утешает, утишает, врачует, сказывает сказки и обещает прилетать к ней ежевечерне — едва распустятся ночные цветы, — чтоб «на шёлковые ресницы/ Сны золотые навевать…». Тамара оглядывается: никого!!! Неужели почудилось? Но тогда откуда смятенье? Которому нет имени! Под утро княжна все-таки засыпает и видит странный — не первый ли из обещанных золотых? — сон. Блистая неземной красотой, к её изголовью склоняется некий «пришелец». Это не ангел-хранитель, вокруг его кудрей нет светящегося нимба, однако и на исчадье ада вроде бы не похож: слишком уж грустно, с любовью смотрит! И так каждую ночь: как только проснутся ночные цветы, является. Догадываясь, что неотразимою мечтой её смущает не кто-нибудь, а сам «дух лукавый», Тамара просит отца отпустить её в монастырь. Гудал гневается — женихи, один завиднее другого, осаждают их дом, а Тамара — всем отказывает. Потеряв терпение, он угрожает безрассудной проклятьем. Тамару не останавливает и эта угроза; наконец Гудал уступает. И вот она в уединённом монастыре, но и здесь, в священной обители, в часы торжественных молитв, сквозь церковное пенье ей слышится тот же волшебный голос, в тумане фимиама, поднимающемся к сводам сумрачного храма, видит Тамара все тот же образ и те же очи — неотразимые, как кинжал.
Упав на колени перед божественной иконой, бедная дева хочет молиться святым, а непослушное ей сердце — «молится Ему». Прекрасная грешница уже не обманывается на свой счёт: она не просто смущена неясной мечтой о любви, она влюблена: страстно, грешно, так, как если бы пленивший её неземной красотой ночной гость был не пришлецом из незримого, нематериального мира, а земным юношей. Демон, конечно же, все понимает, но, в отличие от несчастной княжны, знает то, что ей неведомо: земная красавица заплатит за миг физической близости с ним, существом неземным, гибелью. Потому и медлит; он даже готов отказаться от своего преступного плана. Во всяком случае, ему так кажется. В одну из ночей, уже приблизившись к заветной келье, он пробует удалиться, и в страхе чувствует, что не может взмахнуть крылом: крыло не шевелится! Тогда-то он и роняет одну-единственную слезу — нечеловеческая слеза прожигает камень.
Поняв, что даже он, казалось бы всесильный, ничего не может изменить, Демон является Тамаре уже не в виде неясной туманности, а воплотившись, то есть в образе хотя и крылатого, но прекрасного и мужественного человека. Однако путь к постели спящей Тамары преграждает её ангел-хранитель и требует, чтобы порочный дух не прикасался к его, ангельской, святыни. Демон, коварно улыбнувшись, объясняет посланцу рая, что явился тот слишком поздно и что в его, Демона, владениях — там, где он владеет и любит, — херувимам нечего делать. Тамара, проснувшись, не узнает в случайном госте юношу своих сновидений. Не нравится ей и его речи — прелестные во сне, наяву они кажутся ей опасными. Но Демон открывает ей свою душу — Тамара тронута безмерностью печалей таинственного незнакомца, теперь он кажется ей страдальцем. И все-таки что-то беспокоит её и в облике пришлеца и в слишком сложных для слабеющего её ума рассуждениях. И она, о святая наивность, просит его поклясться, что не лукавит, не обманывает её доверчивость. И Демон клянётся. Чем только он не клянётся — и небом, которое ненавидит, и адом, который презирает, и даже святыней, которой у него нет. Клятва Демона — блистательный образец любовного мужского красноречия — чего не наобещает мужчина женщине, когда в его «крови горит огонь желаний!». В «нетерпении страсти» он даже не замечает, что противоречит себе: то обещает взять Тамару в надзвёздные края и сделать царицей мира, то уверяет, что именно здесь, на ничтожной земле, построит для неё пышные — из бирюзы и янтаря — чертоги. И все-таки исход рокового свидания решают не слова, а первое прикосновение — жарких мужских уст — к трепещущим женским губам. Ночной монастырский сторож, делая урочный обход, замедляет шаги: в келье новой монахини необычные звуки, вроде как «двух уст согласное лобзанье». Смутившись, он останавливается и слышит: сначала стон, а затем ужасный, хотя и слабый — как бы предсмертный крик.
Извещённый о кончине наследницы, Гудал забирает тело покойницы из монастыря. Он твёрдо решил похоронить дочь на высокогорном семейном кладбище, там, где кто-то из его предков, во искупление многих грехов, воздвиг маленький храм. К тому же он не желает видеть свою Тамару, даже в гробу, в грубой власянице. По его приказу женщины его очага наряжают княжну так, как не наряжали в дни веселья. Три дня и три ночи, все выше и выше, движется скорбный поезд, впереди Гудал на белоснежном коне. Он молчит, безмолвствуют и остальные. Столько дней миновало с кончины княжны, а её не трогает тленье — цвет чела, как и при жизни, белей и чище покрывала? А эта улыбка, словно бы застывшая на устах?! Таинственная, как сама её смерть!!! Отдав свою пери угрюмой земле, похоронный караван трогается в обратный путь… Все правильно сделал мудрый Гудал! Река времён смыла с лица земли и высокий его дом, где жена родила ему красавицу дочь, и широкий двор, где Тамара играла дитятей. А храм и кладбище при нем целы, их ещё и сейчас можно увидеть — там, высоко, на рубеже зубчатых скал, ибо природа высшей своей властью сделала могилу возлюбленной Демона недоступной для человека.
В высоты небес, смотрит Демон на дикий и живописный мир Кавказа. Он видит прекрасные горы и реки. Но ничего, кроме отвращения не испытывает. Даже зло надоело Демону. Он не выдерживает одиночества и бессмертия, и безграничной власти над землёй. Демон летит и видит другую картину, которая привлекла его внимание. В одной грузинской усадьбе, князь Гудал отдаёт замуж свою единственную дочь. В его доме идут приготовления к свадьбе.
Родственники уже собрались, а к вечеру должен приехать жених Тамары, правитель Синодала. Тамара танцует с бубном, как того требует обычай, до приезда жениха. Тамара красавица. Даже Демон, летающий над усадьбой, проникся чувством. Вдруг он осознаёт, что он испытывает уже утраченное чувство страсти. Неужели с ним случилось чудо. Он поступает, как и любой тиран поступил бы на его месте. Демон направил разбойников на жениха, чтобы они убили его. И вот в усадьбу въезжает конь, а на нём мёртвый хозяин.
В семье невесты горе. Гудал не может выразить своего гнева, он видит в случившемся Божью кару. Тамара пришла в свою комнату и упала на постель с горькими рыданиями. Вдруг, она слышит чудный голос, который успокаивает её, рассказывая сказки. Голос обещает быть с ней каждый вечер. Тамара очнулась и не увидела рядом собой никого. Под утро ей наконец-то удаётся заснуть, и ей приснился удивительный сон. К её кровати склонился незнакомец. Она не понимает кто это, но видит в его глазах грусть и любовь. И так происходит каждую ночь. Тамара не выдержав этого, решает уехать в монастырь. Отец противится сначала, но потом уступает. И вот, в монастыре, она снова слышит этот голос. Девушка начинает молиться, но осознаёт, что любит этого незнакомца из своих снов всем сердцем.
И Демон видит это. Он знает, что один миг близости с ним обрекает девушку на смерть. Он уже готов отказаться от своего плана, но отходя от её кельи, не может взмахнуть даже крылом. Демон понял, что он не такой уж и всесильный.
Он заходит в келью к девушке и соблазняет её. На следующий день отец забрал тело единственной дочери.
Михаил Лермонтов — Демон читать онлайн
12 3 4 5 6 7 …23
Михаил Юрьевич Лермонтов
Демон
Восточная повесть
Часть I
I
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Когда он верил и любил,
Счастливый первенец творенья!
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый…
И много, много…и всего
Припомнить не имел он силы!
II
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья —
И зло наскучило ему.
III
И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел, – и горный зверь, и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы —
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
И дик, и чуден был вокруг
Весь божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
IV
И перед ним иной картины
Красы живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали;
Счастливый, пышный край земли!
Столпообразные раины,
Звонко-бегущие ручьи
По дну из камней разноцветных,
И кущи роз, где соловьи
Поют красавиц, безответных
На сладкий голос их любви;
Чинар развесистые сени,
Густым венчанные плющом,
Пещеры, где палящим днем
Таятся робкие олени;
И блеск и жизнь и шум листов,
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи растений!
И полдня сладострастный зной,
И ароматною росой
Всегда увлаженные ночи,
И звезды яркие как очи,
Как взор грузинки молодой!..
Но, кроме зависти холодной,
Природы блеск не возбудил
В груди изгнанника бесплодной
Ни новых чувств, ни новых сил;
И всё, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.
V
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе построил…
Трудов и слез он много стоил
Рабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним мелькая,
Покрыта белою чадрόй[1]
Княжна Тамара молодая
К Арагве ходит за водой.
VI
Всегда безмолвно на долины
Глядел с утеса мрачный дом;
Но пир большой сегодня в нем —
Звучит зурнá,[2] и льются вúны —
Гудал сосватал дочь свою,
На пир он созвал всю семью.
На кровле, устланной коврами,
Сидит невеста меж подруг:
Средь игр и песен их досуг
Проходит. Дальними горами
Уж спрятан солнца полукруг;
В ладони мерно ударяя,
Они поют – и бубен свой
Берет невеста молодая.
И вот она, одной рукой
Кружа его над головой,
То вдруг помчится легче птицы,
То остановится, – глядит —
И влажный взор ее блестит
Из-под завистливой ресницы;
То черной бровью поведет,
То вдруг наклонится немножко,
И по ковру скользит, плывет
Ее божественная ножка;
И улыбается она,
Веселья детского полна.
Но луч луны, по влаге зыбкой
Слегка играющий порой,
Едва ль сравнится с той улыбкой,
Как жизнь, как молодость, живой.
VII
Клянусь полночною звездой,
Лучом заката и востока,
Властитель Персии златой
И ни единый царь земной
Не целовал такого ока;
Гарема брызжущий фонтан
Ни разу жаркою порою
Своей жемчужною росою
Не омывал подобный стан!
Еще ничья рука земная,
По милому челу блуждая,
Таких волос не расплела;
С тех пор как мир лишился рая,
Клянусь, красавица такая
Под солнцем юга не цвела.
VIII
В последний раз она плясала.
Увы! заутра ожидала
Ее, наследницу Гудала,
Свободы резвую дитя,
Судьба печальная рабыни,
Отчизна, чуждая поныне,
И незнакомая семья.
И часто тайное сомненье
Темнило светлые черты;
И были все ее движенья
Так стройны, полны выраженья,
Так полны милой простоты,
Что если б Демон, пролетая,
В то время на нее взглянул,
То, прежних братий вспоминая,
Он отвернулся б – и вздохнул…
IX
И Демон видел… На мгновенье
Неизъяснимое волненье
В себе почувствовал он вдруг.
Немой души его пустыню
Наполнил благодатный звук —
И вновь постигнул он святыню
Любви, добра и красоты!..
И долго сладостной картиной
Он любовался – и мечты
О прежнем счастье цепью длинной,
Как будто за звездой звезда,
Пред ним катилися тогда.
Прикованный незримой силой,
Он с новой грустью стал знаком;
В нем чувство вдруг заговорило
Родным когда-то языком.
То был ли признак возрожденья?
Он слов коварных искушенья
Найти в уме своем не мог…
Забыть? – забвенья не дал бог:
Да он и не взял бы забвенья!..
. . . . . . . . . .
X
Измучив доброго коня,
На брачный пир к закату дня
Спешил жених нетерпеливый.
Арагвы светлой он счастливо
Достиг зеленых берегов.
Под тяжкой ношею даров
Едва, едва переступая,
За ним верблюдов длинный ряд
Дорогой тянется, мелькая:
Их колокольчики звенят.
Он сам, властитель Синодала,
Ведет богатый караван.
Ремнем затянут ловкий стан;
Оправа сабли и кинжала
Блестит на солнце; за спиной
Ружье с насечкой вырезной.
Играет ветер рукавами
Его чухи,[3] – кругом она
Вся галуном обложена.
Цветными вышито шелками
Его седло; узда с кистями;
Под ним весь в мыле конь лихой
Бесценной масти, золотой.
Питомец резвый Карабаха
Прядет ушьми и, полный страха,
Храпя косится с крутизны
На пену скачущей волны.
Опасен, узок путь прибрежный!
Утесы с левой стороны,
Направо глубь реки мятежной.
Уж поздно. На вершине снежной
Румянец гаснет; встал туман…
Прибавил шагу караван.
XI
Читать дальше
12 3 4 5 6 7 …23
Анализ: «Демон» Лермонтова – вершина в истории мировой романтической поэмы
Проводя анализ («Демон» Лермонтова), следует прежде всего отметить, что это произведение поэта до сих пор считается одним из самых противоречивых, загадочных и глубоких в творчестве Михаила Юрьевича. Вся сложность заключается в том, что можно анализировать стихотворение с разных точек зрения: космической, которая представлена отношением Демона к Богу и Вселенной, психологической и даже философской. Лермонтов был не первым, кто в своих произведениях обратился к образу падшего ангела, объявившего войну Богу. До него по-разному трактовали эту тему и Гёте («Фауст»), и Байрон («Каин»), и, конечно, Мильтон («Потерянный рай»).
Образ Демона в поэме Лермонтова
Анализ: «Демон» Лермонтова примечателен, прежде всего, тем, что автор необычно подошел как к сюжету стихотворения, так и к образу ключа изображение. Лермонтовский Демон — это удивительное сочетание огромной внутренней силы, стремления избавиться от гнетущего чувства одиночества, стремления приобщиться к добру и трагического бессилия, связанного с невозможностью добиться желаемого. Читателю Демон представляется мятежным бунтовщиком, противопоставившим себя не только Богу, но и всему миру, всем людям.
Главный герой — «король знаний и свободы», восстающий против всего, что сковывает разум. Демон в поэме Лермонтова отвергает мир, в котором нет истинного счастья, где люди одинаково боятся и любить, и ненавидеть, постоянно во власти мирских страстей. Однако это глобальное отрицание демонстрирует не только силу Демона, но и его слабость. Ведь с высоты бескрайних просторов космоса он просто не в состоянии увидеть и оценить всю прелесть земной природы.
Надменное одиночество тяготит Демона, он часто тоскует по общению с людьми и миром. «Жить для себя» ему противно, а выход из темницы мрачного одиночества он видит в любви к простой девушке Тамаре. Однако для него поиски красоты, гармонии, любви и добра остаются недостижимыми.
Философские вопросы, возникающие в произведении
Анализ («Демон» Лермонтова) провести несколько сложно, поскольку автор воздерживался от выражения своей личной позиции, позволяя произведению жить своей жизнью, быть многозначным. Обнажение индивидуалистического мышления, намеченное в более ранних стихотворениях, присутствует и в «Демоне». Деструктивное начало Михаил Юрьевич трактует как антигуманистическое. Однако в то же время некоторые вопросы, поставленные в «Демоне», так и остаются нерешенными. Например, остается неясным, кого поэт видит в своем демоне — носителя зла (пусть страдальца) или жертвы несправедливости? Почему была спасена душа Тамары — только в угоду строгой цензуре того времени или это был просто такой исход, задуманный с самого начала как неизбежный идеологический ход? Окончательна или нет концовка произведения и поражение Демона? Анализ («Демон» Лермонтова) посвящен этим и многим другим вопросам. Что, кстати, является самым убедительным доказательством высокой философской нагрузки произведения. Диалектическое сочетание «добра» и «зла» в стихотворении, красочное изображение жажды идеала и его утраты, неприязни к миру и стремления примириться с ним — все эти темы красной нитью пронизывают стихотворение. , что делает его поистине уникальным произведением.
Художественные приемы в поэме «Демон»
Анализ поэмы «Демон» Лермонтова — это обращение к ее художественному своеобразию. Являясь живописным образцом романтизма, произведение почти полностью построено на антитезах. Герои постоянно противопоставлены друг другу: это образы Демона и Бога (земля и небо), Демона и Ангела (смерть и жизнь), Тамары и Демона (реальность и идеал). Присутствуют в творчестве поэта и противопоставленные друг другу этические и социальные категории. Утверждение и отрицание, гармония и борьба, добро и зло, ненависть и любовь, тирания и свобода — в «Демоне» эти противоречивые понятия буквально столкнулись друг с другом.
Чем привлекло внимание читателей стихотворение «Лермонтов»? «Демон», анализ которого мы проводим, — произведение, в котором соединились мощная поэтическая фантазия, пафос сомнений и отрицаний, неповторимый лиризм поэта, загадочность, простота и ясность изложения.
На фоне всего этого перед читателями и всем миром задаются важные философские и нравственные вопросы, ответы на которые человечество ищет тысячи лет.
Похожие статьи
Краткое содержание: «Демон» М. Лермонтова
Анализ стихотворения Лермонтова «Нищий»:
Анализ Валерика Лермонтова М.Ю.
«Мцыри»: история создания поэмы
Лермонтов, «Мцыри». Краткий пересказ
Образ Демона в поэме Лермонтова «Демон»
Многосторонний анализ поэмы «Дума»
Лирические герои лермонтовской поэзии.
История создания и анализа поэмы
Демоны, в ногах и в душе, в «Красных туфлях» Мэтью Борна
Любимый фильм 1948 года «Красные туфельки» не был первым и последним, изображать балетный танец как роковую одержимость, но он остается самым неизгладимым. Знаменитый хореограф и режиссер Мэтью Борн превратил этот фильм в полноценную вечернюю танцевальную драму, и его американская премьера во вторник вечером в Театре Ахмансона оказалась наиболее успешной, когда он легко и ловко использовал оригинальный сюжет и персонажей, создавая свой собственный послевоенный европейский танцевальный мир. .
Используя оркестровки Терри Дэвиса из музыки к старинным фильмам Бернарда Херрманна, Борн создает рог изобилия заново изобретенных старинных танцев: не только гламурный балет 1940-х годов, датированный задним числом (включая памятную сцену репетиции «Сильфид», где музыка Шопена ненадолго вытесняет Херрманна) , но и высокомерные светские паваны, жуткие шоу-танцы и сюита эстрадных танцев для молодежи, резвящейся на средиземноморском побережье.
Никто со времен Фредерика Эштона не раскрывает социальный класс и черты характера так остро, как Борн в таких сценах. И хотя этот проект требует больше хореографии на пуантах, чем он обычно делает, Борн превращает то, что можно было бы назвать посторонними или отвлекающими танцами, в свое секретное оружие — основные моменты вечера.
Большой балет «Красные башмачки» представляет собой особый случай, пересказывая сказку Ганса Христиана Андерсена о волшебных туфлях, которые заставляют свою обладательницу танцевать до самой смерти, но также усиливают закулисную борьбу за тело и душу балерины.
До этого момента декорации Леза Бразерстона подчеркивали поразительную текучесть, но также и пространственную сжатость — мир сцены, над которым доминируют центральные арки авансцены. Эти арки поворачиваются, поэтому мы получаем представление аудитории о шоу внутри шоу, а затем, неожиданно, мы получаем вид за кулисы, который усиливает ощущение тепличного мира с секретами и отношениями, которые зрители не могли бы иначе увидеть.
Внезапно этот мир расширяется, чтобы наполнить Ahmanson панорамными видами, движущимися проекциями и танцами всей компанией. В оригинальном фильме этот балет изобиловал роскошным сюрреализмом Technicolor, но здесь палитра остается монохромной, за исключением обреченной героини и ее туфель. Более того, хотя компания Борна «Новые приключения» насчитывает 26 участников, постоянная смена костюмов предполагает, что ансамбль в четыре раза больше.
Действительно, вау-фактор становится довольно ошеломляющим с проецируемыми ветровыми пейзажами, звездными пейзажами и другими эффектами, разработанными Дунканом Маклином, усиливающими испытания, налагаемые этими демоническими туфлями.
К сожалению, ключевые нарративные составляющие «Красных башмаков» Борна не всегда соответствуют высокой танцевальной и постановочной ценности. Как и в оригинальном фильме Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера, мы наблюдаем, как загадочный балетный импресарио Борис Лермонтов превращает Викторию Пейдж в звездную балерину, а молодой композитор Джулиан Крастер предлагает ей свою любовь.
Хореограф-феминистка может по-новому взглянуть на историю женщины, зажатой между двумя властными мужчинами, но у Борна нет ничего, кроме театрального чутья, чтобы замаскировать выразительную пустоту в его стремительном наращивании до жестокой развязки. В своих «Лебедином озере», «Золушке», «Автомобилисте» и других произведениях он создал персонажей, которые разбили нам сердце. Но не здесь.
В самом деле, его единственный и неповторимый любовный дуэт Page-Craster — самая слабая хореография вечера: напыщенный экспонат без каких-либо реальных чувств, кроме того, что могут доставить Шоу и Норт. Гораздо лучше их разваливающийся дуэт через несколько сцен, но к тому времени уже слишком поздно. Если они не доказывают истинной любви и если Лермонтов не может воплотить примат искусства, то личностно-тематический конфликт «Красных башмаков» затмевается его развлекательными прелестями.
Во вторник среди этих удовольствий были главные звезды вымышленного балета «Лермонтов»: Микела Меацца в роли непостоянной примы «Сильфиды», Лайам Моуэр в роли яркого ведущего танцора и, особенно, Гленн Грэм в роли измученного балетмейстера и специалиста по характеру. (Запланировано, что многие роли возьмут на себя чередующиеся участники труппы, поэтому главные роли, показанные во вторник, могут больше не появляться ни на одном представлении, поскольку национальный тур продлится до 1 октября в Лос-Анджелесе, после чего остановится в Кеннеди-центре в Вашингтоне, округ Колумбия; Blumenthal Performing Arts в Шарлотте, Северная Каролина, и в центре Нью-Йорка.)
Если иногда возникает ощущение, что эта «Красная обувь» ужасно близка к Les Ballets Trockadero, мужской труппе комического танца, это не обязательно критика.