Культура и искусство периода перестройки (1985 – 1991) — Яркипедия

Авторы:Н.П. РЯЗАНЦЕВЮ.Г. САЛОВА

Период перестройки был непродолжительным и каких-то существенных перемен в культурную жизнь области не внёс. Главной отличительной чертой этого периода стал рост общественно-политической активности населения. Читателям и зрителям стали доступны многие произведения, ранее запрещавшиеся цензурой.

1 фото

Смотреть фотогалерею 1 фото

Фото Ю. Барышева

из

Изменения в работе библиотек и клубов

К концу 80-х годов ситуация в библиотечном деле резко изменилась. Связано это было с недостатком финансирования. Большинство библио­тек фактически не пополняло фонды новыми изданиями, не выделялось средств даже на периодику. Но, несмотря на это, библиотеки продолжали работу.

К 90-м годам в области насчитывалось более 500 библиотек, находившихся в ведении Министерства культуры Российской Федерации. Библиотеки были объединены в 20 центральных библиотечных систем, которые попол­нялись за счет передачи в их ведение профсоюзных и ведомственных библиотек.

В середине 80-х годов в Ярославской области насчитывалось около 800 клубов, Дворцов и Домов культуры. В общей сложности в области действовало более 6 тысяч художественных коллективов, в которых участвовало 115 тысяч человек. Такие формы участия в клубной ра­боте приносили больше удовлетворения, поскольку были рассчитаны на раскрытие творческих способностей че­ловека.

В 1988 г. Комитет народного контроля РСФСР провел проверку клубов Ярославской области. Было отмечено, что большинство из них пришло в ветхое состояние и требова­ло ремонта. Практически все они нуждались в эстетическом обновлении. Из 567 обследованных клубов 108 проводили мероприятия бессистемно, одноразово. Многие клубы Не­красовского, Ростовского, Некоузского районов предпочи­тали всем другим мероприятиям кинопоказы, 40 клубов оказались практически бездействующими.

Остаточный принцип финансирования учреждений культуры привел к тому, что большинство клубов не могло вести даже элементарную работу, поскольку не было мебели, не обновлялись музыкальные инструмен­ты, отсутствовали костюмы. Более трети должностей в клубах Ярославской области были заняты совместите­лями или попросту оставались вакантными. В Пошехонском, Борисоглебском районах только третья часть со­трудников клубных учреждений имела диплом культ­просветработника.

Новые условия диктовали необходимость иных форм работы. В 90-е годы, когда видеоиндустрия вытеснила кино как форму досуга, клубы не могли больше предла­гать даже киносеансов. Ушли в прошлое народные уни­верситеты, лектории, торжественные заседания к празд­ничным датам.

Время требовало новых форм работы с малыми группами, с одиночными посетителями. Оста­вались востребованными только те клубные учреждения, где посетитель мог выбирать себе занятия по интересам.

Издательское дело. Периодические издания

Важнейшую роль в издательском деле продолжало играть Верхне-Волжское книжное издательство. В середине 80-х годов оно еще ориентировалось на задачи идеологического воспитания. Важную роль в его продукции составляли массово-поли­тические, производственно-технические, сельскохозяйственные издания. Они были посвящены прежде всего тем задачам, которые ставила перед страной партия: решение вопросов Продовольственной программы, укрепление тру­довой дисциплины, интенсификация производства. Что касается книг по культуре, искусству, истории, то они занимали скромное место.

Важнейшую роль в расширении информационного пространства играли периодические издания. Наряду с областными газетами «Северный рабочий», «Ярослав­ская неделя», «Юность», выходило 18 наименований рай­онных газет издательства «Районная газета».

Особенно­стью «перестроечного» времени стало появление ряда новых альтернативных изданий, связанных с деятельно­стью различных общественных организаций и нефор­мальных движений.

К таким изданиям относились, например, «Городские новости» горкома КПСС и городского Совета народных депутатов, «Золотое кольцо» — орган областного Совета народных депутатов, «Репортер» — орган Международного центра журнали­стов, «Надежда» — орган областного отделения Советско­го детского фонда, «Шабаш» — орган Союза молодежных жилых комплексов, «Стрелка» — приложение к газете «Городские новости» и целый ряд других.

Фактически в эти годы склады­валась система региональной многопартийной периодиче­ской печати. Постепенно разрушалась государственная монополия на средства массовой информации.

Появление множества изданий связано было с разви­тием полиграфических мощностей. Так, в 1988 г. было введено в действие фотонаборное оборудование «Каскад» и создано издательство «Районная газета», директором которого стал Г. А. Воронин. Это заметно повлияло на выпуск местных (районных) и городских газет.

Распространением газет и журналов занималось пред­приятие «Союзпечать». На начало 1989 г. жители Яро­славской области получали более полутора миллионов эк­земпляров периодических изданий, а на начало 1990 г. уже более двух миллионов экземпляров. Спрос на газеты и журналы был настолько высоким, что в розничной про­даже многих газет просто не хватало. Причем не только центральных, таких как «Литературная газета», «Неде­ля», но и местных — «Северный рабочий». Этому способ­ствовала возросшая политическая активность населения.

Радио и телевидение

Огромную роль играли в новых условиях и телевидение. Охват на­селения телевизионным вещанием был довольно высоким. В 1985 г. 96% населения области имели возможность смотреть телевизионные передачи пер­вого Всесоюзного канала, а в 1988 г. — уже 97,2%. Соот­ветственно возрастал этот показатель и среди сельского населения: в 1985 — 84%, а в 1988 г. — 86,7%.

Программы ярославского телевидения смотрели 87% населения области. Объем областного телевизионного ве­щания составлял 200 часов. Особенностью этих лет стало внедрение кабельного телевидения. Первым оно появи­лось в Ярославле. Но довольно активно оно стало разви­ваться и в районных центрах. В Угличе этим занимался часовой завод, начавший вещание в 1989 году. В Тутаеве с этого же года аналогичной деятельностью занимался го­родской центр научно-технического творчества молодежи.

Характер передач кабельного телевидения не был слиш­ком разнообразным. В основном это были видеозаписи развлекательных программ и материалы, освещающие события региональной жизни.

Ярославская студия телевидения транслировала и пе­редачи ленинградской программы. Важным этапом в раз­витии телевидения стало создание Рыбинской студии те­левидения как филиала ярославского вещания. В 1986 г. стали выходить местные студийные программы в цветном изображении.

В 1987 г. была сдана в эксплуатацию вторая очередь радиотелевизионной станции в поселке Волга. Были смон­тированы передатчики в Переславле-Залесском, Ростове, Данилове, Любиме, Гаврилов-Яме, Пречистом. С их вво­дом 83% населения области стали принимать передачи второй всесоюзной программы центрального телевидения.

Радиовещание несколько уступало телевизионному в востребованности. Тем не менее, объем областного радиовещания также значительно возрос. Если в 1985 г. он составлял 547 часов, то в 1988 г. уже 912. На каждые 100 жителей области приходилось 55,61 радиоточек. В сельской местности соответственно 33,27.

Развитие театральной и музыкальной жизни

В конце 80-х годов активно работал в области Союз театральных деяте­лей, насчитывавший около 200 членов. Он проводил специальные семинары по важнейшим направлениям театральной жизни, готовил коллективы к участию в фестивалях. Так, например, коллектив Ярославского ТЮЗа в 1988 г. участвовал во Всероссийском смотре ТЮЗов и кукольных спектаклей, в 1989 г. — во Всерос­сийском экспериментальном фестивале творческой моло­дежи и других. Большую помощь Союз театральных дея­телей оказывал и самодеятельным театральным коллек­тивам области.

С середины 80-х годов в театральной жизни города важное место стали играть новые театральные коллективы. Особенно ярко заявил о себе на рубеже 80—90-х годов Ярославский театр юного зрителя. Музы­кально-драматическая студия театра представила на суд зрителей рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда», ко­торая пользовалась огромным успехом у молодежной аудитории. С труппой работал главный режиссер театра А. С. Кузин.

С 1987 г. в городе стал работать еще один театраль­ный коллектив — литературный театр «На набережной» под руководством Л. В. Зотовой, который стал своеобразным отделом Ярославского художественного музея, в чьих сте­нах он и работал. К середине 90-х годов им было осущест­влено около полутора десятков постановок. В репертуаре в основном была представлена русская классика.

Возмож­ность творческих поисков, свобода в выборе репертуара, характерные для этого времени, привели к появлению и других молодежных коллективов. Под руководством С. Ф. Куценко начал работу театр-студия «Молодая сце­на», состоявший из студентов Ярославского театрального института.

Получив в начале 80-х годов статус высшего учебного заведения, Ярославское театральное училище пополнило театральные коллективы молодыми актерами. Институт готовил кадры для кино, для драматических и куколь­ных театров.

В 90-е годы начал меняться характер музыкальной жизни. Постоянными становятся международные контак­ты в области музыкальной жизни. В 1990 г. в Ярославле был проведен первый Всесоюзный конкурс любительских джазовых ансамблей, на котором присутствовали и зару­бежные исполнители. Это событие стало началом джазо­вых фестивалей. Уже через год был проведен международ­ный фестиваль «Джаз над Волгой». В это время Яро­славль становится джазовым городом, благодаря активной деятельности популяризатора джазовой музыки И. В. Гав­рилова. В городе работали три джазовых оркестра, другие коллективы. В конце 90-х годов в Ярославле джазовое об­щество получило свой центр.

В 1991 г. был проведен фестиваль «Струны России», в котором участвовали как отечественные, так и зарубеж­ные исполнители.

Музейная и экскурсионно-туристическая работа

В 1988 г. из состава Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника как самостоятельный выделился музей в Карабихе. По постановлению Совета Министров СССР он получил статус государственного и стал называться Государственный литературно-мемориальный музей-запо­ведник Н. А. Некрасова «Карабиха».

У музея появились два филиала — в селах Грешневе и Аббакумцеве, а через год в состав музея вошел дом крестьян Осориных в селе Макарове Ростовского района.

Поскольку музей был литературным, то одним из ключе­вых направлений его научной работы было изучение ли­тературной жизни края. В этой связи в составе музея появился еще один объект — дом Ржевских в Ярославле, связанный с жизнью и деятельностью белорусского поэта М. А. Богдановича, жившего здесь в начале XX века.

На начало 1985 г. Ярославское бюро международного молодежного туризма «Спутник» приняло более 900 иностранных туристов, направило за границу более тысячи человек, в молодежные лагеря — более 500 человек. По внутрисоюзным путевкам было обслужено около семи тысяч туристов. По сравнению с предыдущими годами эти цифры были весьма показательны, но времена перестрой­ки и распада СССР привели к разрушению сложившейся туристско-экскурсионной системы.

Уже к концу 1980-х годов руководители ярославского «Спутника» констатировали, что всю работу нужно пере­страивать исходя из новой социально-экономической и по­литической ситуации в стране и в мире. В 1989 г. стали осуществляться бартерные обмены, в результате которых «Спутник» получил первые компьютеры и стал приме­нять их в своей деятельности.

Начались безвалютные об­мены тургруппами с рядом городов Болгарии, с фирмой «ИМКА-Кассель». Был подписан договор между «Спутни­ком» г. Ростова и г. Ямса (Финляндия), проведены курсы русского языка и Всесоюзный семинар организаторов кур­сов русского языка для иностранцев, фестиваль породнен­ных городов, ставший заметным событием в культурной жизни города.

Таким образом, нетрадиционные формы работы туристических организаций в конце 80-х годов стали новым шагом в перестройке всей туристско-экскурсионной рабо­ты в 90-е годы.

Градостроительство

В 80-е годы активно развивалось градостроительство. Появились но­вые микрорайоны. Много оригинальных зданий, памят­ников украсили города. В заволжском районе Ярославля был построен кинотеатр «Аврора», в Дзержинском рай­оне — кинотеатр «Победа».

В середине 80-х годов было закончено строительство комплекса речного вокзала в Ярославле, за сооружение которого авторский коллектив во главе с архитектором Т. П. Садовским был удостоен Государственной премии РСФСР. Были разработаны и сооружены памятники Георгию Димит­рову, Михаилу Фрунзе. В 90-е годы появились памятни­ки: Ярославу Мудрому и Максиму Богдановичу — в Ярославле, Фёдору Ушако­ву — в Рыбинске.

В конце 80-х годов был соз­дан на озере Плещеево Переславский государственный природно-исторический парк.

Еще одним достижением в проектировании стала победа в 1991 г. авторского коллектива комитета по ар­хитектуре и градостроительству области во Всероссий­ском конкурсе на лучший проект генерального плана территории сельского совета, за основу которого по Ярославской области была принята территория Карабихского сельского и Красноткацкого поселковых сове­тов.

Одиннадцать городов Ярославской области были включены в список исторических городов-памятников истории и культуры. С тех пор это налагает особую от­ветственность на проектировщиков, решающих градо­строительные задачи.

Нашли ошибку или опечатку? Выделите текст и кликните по значку, чтобы сообщить редактору.

Культура СССР в 1960-1980-е годы

Содержание статьи

1. Особенности развития культуры

2. Образование и наука

3. Литература и искусство

Определение 1

Оттепель – это период в истории СССР (середина 1950-х — середина 1960-х годов), для которого характерна относительная либерализация общественной и политической жизни.

Особенности развития культуры

В 1960–1980-х годах развитие культуры носило достаточно противоречивый характер. «Оттепель» сменилась «заморозками». Внешне руководство культурой имело демократические формы: проводились регулярные съезды союзов интеллигенции, научные конференции, однако эти мероприятия имели показной характер, их решения были заранее согласованы с партийными органами.

В дальнейшем усилились идеологическое давление и цензура, контроль над деятельностью советской интеллигенции. Запрещались признанные в мире фильмы, театральные спектакли.

Стихла критика культа личности Сталина. Цензура вычеркивала из мемуаров полководцев критические отзывы о нем. В фильмах сформировался положительный образ Сталина-победителя. Руководство партии одобряло работы на «производственные» темы, в которых рабочий-новатор с помощью партии борется за технический прогресс.

Получили широкое распространение средства массовой информации: телевидение и радио, аудио- и видеокассеты. Это расширило возможности народа по доступу к достижениям западной культуры. В 1970–1985 годах расходы на культуру выросли вдвое, однако она продолжала финансироваться по остаточному принципу. Объекты социально-культурной сферы в результате становились «долгостроем», не реставрировались архитектурные памятники, приходили в упадок музеи и библиотеки.

Образование и наука

В 70-е годы в СССР развернулась работа по подготовке введения всеобщего среднего образования. В городах и селах строились новые школы, число которых превысило 140 тысяч. Выросла численность учительских кадров. Для улучшения общеобразовательной подготовки учащихся в учебные программы были внесены изменения. С четвертого класса вводилось изучение основ наук. В десятую пятилетку был завершен переход к всеобщему среднему образованию. Однако выпускники школ были плохо подготовлены к самостоятельному труду. Поэтому в 1984 году был принят Закон о перестройке школы. Он предусматривал меры, дополняющие всеобщее среднее образование всеобщим профессиональным. По замыслу инициаторов реформа приближала учащихся к физическому труду и к будущей работе на заводах. Намеченное не было осуществлено полностью из-за слабости материально-технической школьной базы. Также против реформ выступили работники образования, опасавшиеся понижения уровня общеобразовательной подготовки.

Высшая школа развивалась сложными путями. Многие институты преобразовывались в университеты. Для оказания помощи работающей молодежи при поступлении в вузы воссоздавались рабфаки. Расширилась сеть заочного и вечернего образования. С ростом численности выпускников вузов возникли сложности с трудоустройством. Молодые специалисты часто работали не по специальности. В перестройку в практику вошли договорные обязательства вузов и предприятий на подготовку специалистов, имеющих определенный профиль.

Непростым было развитие отечественной науки. В конце 1960-х годов в отдельных отраслях наметилось отставание. На это в письме Л. И. Брежневу обратила внимание группа ученых. Причиной отставания называлось отсутствие свободы творчества и получения информации, необходимых для деятельности ученых. Также развитие науки сдерживалось слабой материальной базой, неразвитостью приборостроения. В 1970-е годы капиталовложения в научную сферу были увеличены, что помогло в некоторых областях преодолеть отставание. Продолжилась разработка начатых ранее научных программ. Например, активно шли космические исследования. В практику вошли длительные полеты в космос. Результаты космических достижений применялись в народном хозяйстве, в геологии и рыболовстве. Были построены атомные реакторы. Велись исследования в сфере лазерной техники и электроники. Получили широкое признание труды советских ученых в области радиотехники, термодинамики, прикладной механики и автоматики. В 1978 году за открытия в области физики Нобелевской премии был удостоен академик П. Л. Капица. Решение задач народного хозяйства требовало тесного взаимодействия науки с производством. Основной формой слияния стали научно-производственные объединения, которые создавались как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. НПО в едином межхозяйственном комплексе соединяли исследовательские организации, конструкторские бюро, промышленные предприятия, экспериментальные хозяйства.

Литература и искусство

В искусстве и литературе 1960-х — 80-х годов видны две линии развития:

• Официально признанная была представлена издаваемыми литературными произведениями, экспонируемыми художественными полотнами, исполняемыми на сценах музыкальными и драматическими произведениями;
• Малоизвестное большинству творчество деятелей культуры, созданное не в рамках социалистического реализма.

Некоторые произведения официального искусства, положительно оцененные органами культуры, со временем оказались «однодневками». Напротив, многие работы второго направления заняли в отечественной культуре видное место.

В литературе и искусстве в данный период особое место занимала Великая Отечественная война. В кинотеатрах демонстрировались фильмы о войне. В населенных пунктах сооружались памятники участникам и жертвам войны. В конце 1960-х годов в литературу вошла группа прозаиков, главной темой творчества которых была современная деревня:

• В. П. Астафьев;
• Б. П. Можаев;
• В. Г. Распутин;
• В. М. Шукшин;
• В.И. Белов.

Центральное место в их работах заняли судьбы крестьянства, взаимоотношения города и деревни. В жанре научной фантастики писали братья А. и Б. Стругацкие. Возрос писательский интерес к историческому прошлому. Жанр мемуарной литературы пополнился воспоминаниями военачальников Отечественной войны. Однако многие произведения этого периода не сумели преодолеть цензурные запреты и вышли в свет только через длительное время. Идеологизация тяжело отражалась на развитии киноискусства и живописи. Большие трудности преодолевали организаторы выставок талантливейшего художника И.

С. Глазунова. В запасниках музеев пылились полотна авангардистов 1930-х годов.

Замечание 1

Литературные произведения и картины на исторические темы могли увидеть свет только в случае, если они соответствовали официальным взглядам на прошлое.

Одновременно «зеленая улица» была открыта для публикации заведомо слабых произведений, но соответствующих идеологической основе социалистической культуры.

Запрещенные литературные произведения печатались в самиздате. Этим путем пришли к читателю книги А. И. Солженицына, А. П. Платонова, Б. Л. Пастернака.

Москва-1980-е. Самоинтервью о русской культуре «новой волны» и связанных с ней явлениях

Москва-1980-е. Самостоятельное интервью о культуре российской «новой волны» и связанных с ней явлениях

Дмитрий Маценов был одной из ключевых фигур московской рок-сцены 1980-х годов. В этом «самоинтервью» для Unearthing the Music он обсуждает зарождение «Проспекта», группы, которую он основал вместе с Алексеем Борисовым и которая стала основой для «Ночного проспекта», а также социальный и культурный климат в Последнее десятилетие СССР.

Проспект (1981). Фото Александра Елина Слева направо: Алексей Борисов, Дмитрий Маценов, Александр Маликов (барабаны), Сергей Бычков (промоутер)

 

Москва-1980-е. Интервью с собой о русской культуре «новой волны» и связанных с ней явлениях

 

Мы слышали о новой музыке, но думали, что никто из нас не сможет заниматься ею в жизни. Дмитрий Маценов, декабрь 2017

 

В Москве в декабре 2017 года сыро и тепло. Знаменитая русская зима должна быть где-то в пути, но еще не здесь. Я сижу в своей уютной квартире в центре Москвы, пью чай, разговариваю сам с собой и своей воображаемой толпой последователей. Я напросился на интервью, которое с радостью принял – и как активный участник российской музыкальной сцены 80-х, и как основатель и постоянный участник 9-го0017 Русская Новая Волна

Группа Facebook.

Меня зовут Дмитрий Маценов; вместе с Алексеем Борисовым, постоянным автором этого блога, я являюсь сооснователем «Проспекта» и активным участником российской новой волны начала 1980-х. В настоящее время я живу в Москве и время от времени выступаю с Алексеем. После «Проспекта» я играл на соло-гитаре в Doomerang, российско-американской рок-группе в 2002-2004 годах.

Сейчас я играю в «Ложных прорицательниках», московской сайкобилл-группе просто для развлечения.

 

Я: Эй, как дела, Дима!

(Дима — сокращение от Дмитрия, мое имя ). Мы давно не виделись, может лет 30?

Я : Ага, в 1987 или 1988 году, когда мы переиздали Новинки Сезона ( Новинки Сезона была вымышленная радиопередача, которую вели Алексей Борисов и я в середине 80-х. Шоу выступало много многообещающих российских групп новой волны и панк-групп, которые в противном случае остались бы неизвестными широкой публике ). Песни были довольно крутые.

 

О себе :  Сегодня мы поговорим о Москве 1980-х – музыке, культуре, обществе. Не стесняйтесь говорить обо всем, что вам интересно. Начнем с вашего общего впечатления от той эпохи.

Я : В 1980 году мне было 18 лет и одним из самых ярких впечатлений того времени была Московская Олимпиада – 80. Будучи студенткой МГУ, меня призвали работать переводчиком во время Игр. В этом качестве у меня была

вездеход (неограниченный пропуск) на все спортивные мероприятия Игр и, что еще важнее, очень ценный доступ к западным продуктам и напиткам, которые обычно были доступны только иностранцам или дипломатам в так называемых магазинах Березка .

Поскольку на Игры приехало много туристов, приток иностранной одежды, музыкальных пластинок и других товаров «западной цивилизации» стал очень значительным. Молодежь жаждала новой музыки, новых стилей, новой информации, и я считаю, что Олимпиада в Москве стала одним из самых мощных и поворотных моментов в расширении такого интереса. Международный фестиваль молодежи и студентов 1957 в Москве оказало точно такое же влияние на советское общество — джаз и рок-н-ролл пришли вместе с новыми стилями в одежде, прическами и манерами (замечательной особенностью этого периода стало движение Стиляги , русский аналог битников).

эпоха).

Итак, это была предыстория того, где мы были в то время в плане музыки. Вот тогда-то мы и услышали о Новой волне, так сказать, в полной мере. Я имею в виду, мы знали об этом в 1978-79 годах, но в очень узком смысле. Советская молодежная аудитория была воспитана в основном на хард-роке и прогрессивном роке, и вряд ли пара десятков человек (в основном в Москве и Ленинграде) смогли бы отличить Полиция и Стрижка 100. На самом деле, к 1980 году в России было всего несколько групп, которые играли такую ​​музыку, одевались в стиле Новой волны, имели соответствующие прически и образ жизни. Из них всех наиболее влиятельными я бы назвал Центр (Центр) и Альянс .

 

Я: Итак, самое важное.

Я : Ага, Вася Шумов (основатель и бессменный лидер Центр ) был, пожалуй, одним из самых харизматичных людей российской поп-культуры. Он представил совершенно новые звуки, атональное пение и общий «крутой» вид и отношение, невиданные в Советском Союзе.

В Центре играли двое моих будущих товарищей по группе, Алексей Борисов и Сергей «Рыжий» Кудрявцев.

Василий Шумов Центр, Москва 1986. Рисунок Анатолия Азанова

 

Я:  Так это когда вы познакомились с Алексеем?

Я : Да, в значительной степени. В 1980 году мы оба были студентами исторического факультета МГУ. А вот и еще одна замечательная черта того времени! В старших классах и университетах было чрезвычайно популярно проводить так называемые «конкурсы самодеятельных талантов» (это насколько я могу перевести оригинальное русское название, которое звучит совершенно нелепо, так что не буду заморачиваться), обычно посвященные какому-то политико-культурная повестка дня (международный мир, дружба, права рабочих, что угодно). Молодые люди музицировали, пели, читали стихи и т. д. – с определенным политическим девизом. Прелесть была в том, что под прикрытием «борьбы с империализмом» мы могли исполнить действительно крутые мелодии.

Например, рок-н-ролл или блюзовая песня могла быть замаскирована под «песню черных американцев за свои права». Кантри-баллады и, в некоторой степени, рокабилли будут продаваться под крышей «песен фермеров и простых людей Америки» (опять же, за их права или что-то еще).

Мы с Алексеем познакомились на репетиции одного из таких конкурсов в МГУ. Так и началась наша группа Проспект . Алексей перевелся из Центр и привел с собой Рыжую. Я пригласил своего одноклассника Алексея Раскатова на ударные, и все. Наш музыкальный стиль подошел бесспорно – рок-н-ролл в формате New Wave, с вкраплениями ска и панка. Я бы сказал, что ближайшим западным аналогом был бы

The Jam и все это возрождение модов.

Наше первое выступление в общежитии МГУ имело огромный успех и стало серьезной головной болью для факультетского отделения ВЛКСМ . Они не могли просто допустить, чтобы двое их учеников играли «идеологически незрелую» музыку. Так что нам нужно было что-то придумать, чтобы иметь возможность продолжать играть в МГУ (который, безусловно, был одной из самых продвинутых музыкальных аудиторий того времени). И мы сделали! С тех пор мы ставили наши шоу в МГУ как «пародию» на любой музыкальный стиль, который нам нравился: панк, мод, рокабилли. Я знаю, это звучит абсурдно, но это был единственный способ получить разрешение выступать на официальных мероприятиях МГУ. За пределами МГУ мы никогда не пользовались этим дурацким прикрытием.

 

Я : Что еще было нового и интересного?

Я : Всякое! Трудно поверить, но, несмотря на суровые идеологические условия, интересных культурных мероприятий было очень много. В помещении Горкома художников-графиков на Малой Грузинской улице в Москве проходила непрерывная череда авангардных художественных выставок многих выдающихся художников, некоторые из которых впоследствии стали мировыми знаменитостями. Я помню, что нам пришлось часами стоять в очереди, чтобы попасть внутрь. Но жажда чего-то нового и свежего была настолько сильна, что мы никогда не беспокоились о часах ожидания.

В 1981 году произошло еще одно важное событие. В Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) открылся первый советский «рок-клуб». Ленинград всегда был неформальной «рок-столицей» Советского Союза с такими группами, как Aquarium, Piknik и Mify . Благодаря Ленинградскому рок-клубу были открыты такие имена, как Кино, Телевизор, Алиса .

Москва всегда завидовала Ленинграду как «рок-столице». Однако лишь пять лет спустя, в 19В 86 году в Москве был создан собственный «рок-клуб» под названием «Московская рок-лаборатория». К тому времени я ушел с проспект , а Алексей занялся новым проектом Ночной проспект (НП, Ночной проспект), который в последующие годы стал всемирно известным. NP был во многом успешным сотрудничеством Алексея Борисова и Ивана Соколовского, одаренного композитора и клавишника. К сожалению, Иван ушел из жизни в 2005 году.

НП вместе с товарищами по «новой волне» Николай Коперник , Звуки Му, Алиби, Встреча на Эльбе и многие другие сыграли решающую роль в создании Московской рок-лаборатории. Звучание группы больше не имело ничего общего с оригинальным рок-н-ролльным/модным стилем Prospekt . Во многом благодаря Ивану NP стали профессиональной группой с характерным электронным звучанием и инновационными композициями и аранжировками, включающими, например, Lo-Fi синтезаторы, электронные барабаны и необычный вокальный стиль, напоминающий племенные приемы индийских колдунов.

Некоторые главные деятели русского рока (1987/88). Слева направо: Константин Кинчев (Алиса (Ленинград)), Петр Мамонов (Звуки Му (Москва)), Сергей Жариков (ДК (Москва)), Василий Шумов (Центр (Москва)), Борис Гребенщиков (Аквариум (Ленинград))

 

Myself : В 2018 году мы отмечаем 30 годовщину выпуска Kisloty ( Acids ), вероятно, самого известного альбома NP.

Я : Да, это так. Кислоты установили новые стандарты российской Новой волны и оказали большое влияние на многие поколения российских музыкантов. Эта музыка опередила свое время на 7-10 лет, и в 1988 году некоторые люди не могли толком вникнуть в нее. Помню, люди уходили с концертов НП в полной растерянности под рев Алексея «Кислоты! Кислоты проникнут в кровь!» (Кислоты! Кислоты потекут по вашим венам!). Это было что-то, я вам скажу, они буквально выбежали из концертных залов, в полном ужасе!

 

Я : (смеется)

Я : Так что, должен сказать, 1980-е были очень плодотворными в плане музыки и искусства в Советском Союзе. Конечно же, речь идет о крупных городах, таких как Москва, Ленинград, Новосибирск, Свердловск (ныне Екатеринбург), так называемой «большой четверке» русского рока, в каждом из которых есть особая «школа». Ленинград всегда славился «экспериментальным» направлением, тогда как Новособирск и Свердловск стали родиной «русского рока» (самопровозглашенной «школы» с особым упором на лирику и «смысл», часто политического и социального характера. Ближайшие можно добраться до Боба Дилана, русским способом).

Москва всегда стояла как-то особняком. Всегда были скрытые публичные дебаты о Москве и Ленинграде, о Москве и трех других и так далее. Те времена давно прошли, и в 2017 году никого не волнует, какой город является «рок-столицей» страны. Но в 1980-х это было важно.

Развитие русской музыкальной культуры и общественной жизни привлекало западных артистов. В 1984 году американская певица и актриса Джоанна Стингрей посетила СССР и вскоре стала одной из самых ярких западных популярных представительниц советского рока, близко подружившись с Аквариум, Кино и Центр .

В 1987 году всемирно известный музыкант и продюсер Брайан Ино приехал в Советский Союз, чтобы сотрудничать и продюсировать Звуки Му (Звуки Му), одной из самых эксцентричных советских групп всех времен. Петр «Петя» Мамонов, фронтмен группы, был широко известен своим нестандартным поведением в общественных местах. Например, гуляя в парке, он вдруг начинал бежать, а потом делал вид, что ударяется головой о стену, потом падал, наблюдая за реакцией окружающих. Каждое шоу из Звуки Мю — театрализованное представление особого рода.

 

Я: (опять смеется). Да, я помню эти выступления. А теперь расскажите нам немного о Новинки Сезона (Новинки Сезона), вымышленной радиопередаче, которую вы с Алексеем вели в далеком 1982-83 году, я полагаю?

Я: Не совсем помню, кому первому пришла в голову эта идея. Наверное, Алексей. Мы подумали, что, может быть, целая новая волна ранее неизвестных групп получит дополнительное публичное освещение, то есть те, которые не входили в Московскую рок-лабораторию или какой-либо другой подобный «рок-клуб». Всех их мы полностью выдумали. Первую сессию мы записали на квартире нашего друга в Москве (его звали Ренат), употребляя много алкоголя и разного рода закуски (закуски). Мы с Алексеем играли под разными названиями, например Ташкентские свиньи, Вонючие тяжелоатлеты , Оркестр имени 300 ^-й Юбилей прачечной Начало и так далее, и мы были радиоведущими на одном и том же время. Эти записи официально считаются утерянными. Через Novink i мы могли выражать наше alter ego , становясь новой группой каждый раз, когда мы этого хотели. Это очень помогло создать новые музыкальные идеи и, так сказать, сформировать новый культурный менталитет. Многие выдающиеся русские представители новой волны, такие как Александр Маликов (барабанщик ска-экипировки Кабинет , а затем с одной из самых успешных московских групп Ва-Банк ) и автор-исполнитель из Горного Алтая Олег Мудрук прошли через наше шоу в составе этих выдуманных групп. В 2018 году мы с Алексеем планируем сделать новую сессию Новинки , посвященную 40-летию русской Новой волны и 30-летию записи Acids . На этот раз у нас будут гости из Европы: The Elektroguitaristed (Швейцария) и Les Tajiks Tragiques 9.0018 (Франция). Надеюсь, зрителям понравится!

 

О себе: Дима спасибо за интервью. Это было освежающе!

Я: Спасибо дружище! Я тоже получил удовольствие!

( оба смеются )

 

Допиваю чай и ложусь спать. Это было самое длинное интервью в моей жизни.

 Алексей Борисов Дмитрий Маценов Doomerang Ложные Прорицательницы Москва Новая Волна Ночной Проспект Россия

Обратная сторона Луны в Европе – Жизнь в 80-х Рига – Глубокая Балтика

Рита Лайма
Когда я была молодой женщиной, я отправилась из Америки на родину моих предков, в Латвию, в надежде узнать страну мои дедушка и бабушка и латышская община в изгнании описывали мне восторженно. В 1980 году Латвия и ее соседи с севера и юга, Эстония и Литва, были советскими республиками-сателлитами; Джимми Картер был президентом США; а песня Pink Floyd «Another Brick in the Wall» занимала первые места в чартах вместе с Blondie. Я изучал искусство в Нью-Йорке, где вот-вот должна была разразиться эпидемия СПИДа. Звуки панк-рока и пульсирующей музыки диско наполняли клубы в центре Манхэттена. К 19В 80 лет певица Патти Смит и ее компаньон фотограф Роберт Мэпплторп, когда-то бедные художники, жившие рядом с моей школой, были на пути к тому, чтобы стать иконами американской культуры. Либерализм и признание американцами мультикультурализма были на подъеме. Я вырос в бикультурной среде и не прочь объяснить своим соотечественникам-американцам, где находится Латвия.
Прадедушка и прабабушка автора по материнской линии Петерис и Дарта Бичолис из Биржи в юго-восточной части Латвии. Петерис, фермер и бывший машинист локомотива, игравший на скрипке, по словам матери автора, был мечтателем. Дарта был типичным латышем saimniece [фермерша] – трудоголик. Дедушка автора Янис Бичолис, будущий филолог, стоит позади своего младшего брата Альфреда, расстрелянного немцами в 1942 году. размытый образ в моем мозгу, карта, которую я выучил наизусть в латышской школе, пафос патриотического стихотворения, настроение грустной сироты или песни о войне. Я знал довольно много, но, по правде говоря, очень мало. Латвия была абстракцией.

В годы, предшествовавшие моей первой поездке за границу, Нью-Йорк стал моей культурной Меккой. Башни-близнецы Всемирного торгового центра мерцали ночью над нижним Манхэттеном; Мне нравилось наблюдать за ними с разных точек зрения в городе и из моего дома в Нью-Джерси. Для меня они были как два часовых, стоящих по бокам Леди Свободы в устье реки Гудзон, защищая нашу демократию и свободу, которые в то время я считал почти само собой разумеющимися. Для сотен тысяч европейских экономических мигрантов и политических беженцев Нью-Йорк был портом въезда и воротами в лучшую жизнь; Я был уверен, что великолепное место с высокими небоскребами Манхэттена наполняло их благоговением, трепетом и надеждой. Среди них были латышские беженцы, которые бежали от наступления Красной Армии в Латвию в конце Второй мировой войны и теперь искали дом вдали от дома. Многие латыши, включая мою семью, поселились в районе Нью-Йорка. В 19В 60-х, 70-х и 80-х годах в Нью-Йорке было достаточно латышей, чтобы заполнить Карнеги или Элис Талли Холл. Латышская община в изгнании верила, что однажды СССР рухнет и все вернутся домой.

Моя юность в пригороде Джерси была счастливой и безопасной, но со временем я перерос удобный кокон. После года переписки с сыном известного писателя в оккупированной Советским Союзом Латвии я купил билет в страну своих предков. Вернее, в СССР: из Нью-Йорка нельзя было лететь прямо в Латвию. В 1980 Латвия розовой юности моих бабушек и дедушек больше не существовала. Чтобы добраться до Риги, столицы Латвии, нужно было лететь через Москву или лететь не менее сложным маршрутом через Хельсинки, Финляндия. Я выбрал второе, потому что Москва меня пугала. Это было место большого зла, если рассказы моего отца о Второй мировой войне и «русских дьяволах» были правдой.

Бабушка и дедушка автора по отцовской линии Аугустс и Эмма Румпетерс (в центре) молодожены в Даугавпилсе, Латвия, в 1926 году. Они расстались в 1944 году, когда мой дед был вынужден бежать на запад, когда Красная Армия наступала на Ригу. Слева от него его брат священник Аркадий Румпетерс с женой Алдоной и сыном Янисом, которые после войны оказались в США. Справа сестра Августа Велта и ее муж Эдуардс Рапс, герой Латвийской войны за независимость. Арестован в 1941, они погибли в Сибири.

Я пересёк холодный Финский залив на теплоходе «Георг Отс», пересекая советскую границу в Таллинне, Эстония, под тёмным, холодным взглядом советского таможенника, говорившего только по-русски. После ночи беспокойного сна в поезде под названием «Чайка», направлявшемся в Минск в Белоруссии, я высадился в Риге. Я считал себя счастливчиком, что добрался до этого места: никто в Таллинне не говорил по-английски, а меня отягощали большой кошелек, гигантский рюкзак и огромный чемодан, набитый теплыми вещами и подарками для родных. Мобильных телефонов не было. К счастью, в Риге меня встретила небольшая толпа родственников — мои дяди, тети и двоюродные братья. Я сделал свои первые шаги на родине. Утро было прохладное, и Рига залилась холодным светом. Солнце убегало. Латвия была страной севера, «белых ночей» летом и коротких темных дней зимой. Пока мы шли к советской гостинице «Интурист», я огляделся. Город юности моих бабушек и дедушек, который до войны называли «Северным Парижем», выглядел непривлекательно. Появились первые признаки коммунизма и российской оккупации: унылые витрины магазинов, неуклюжие советские автомобили, звук русского языка, который заглушал мой родной язык, и присутствие советских (читай российских) военных.

К концу моего месячного пребывания я влюбился в Ригу и многих людей, которых встретил. Несмотря на уродливые проявления военной и идеологической оккупации Латвии, мои соотечественники излучали теплое гостеприимство, и я чувствовал подспудную атмосферу удивительной творческой активности. Я посетил керамиста Петериса Мартинсонса, художников Лигу Пурмале и Мирвалдиса Полиса и других латвийских художников; они были кем угодно, только не Homo Sovieticus. Добрые, любезные и талантливые, они вдохновляли меня. Они дали мне поверить, что человеческий дух и творчество могут выжить и гореть, как свеча света, пусть и не открыто, даже в самые мрачные времена, даже в таком репрессивном государстве, как Советский Союз. Творчество было средством выживания.
Просто слышать вокруг себя латышский язык было волнительно, и куда бы я ни посмотрел, я узнавал примеры и следы богатой и уникальной истории нашего народа. Памятники писателям, на произведениях которых я вырос, Янису Райнису (1865-1929) и Рудольфу Блауманису (1862-1908), манили, как бы говоря: «Добро пожаловать домой!» Знаменитый Памятник латвийской Свободы – «Мать Латвия» – все еще стоял, хотя бульвар Бривибас («Свободы») стал улицей Ленина, а другие улицы потеряли свои довоенные названия: улица Маркса (бывшая улица Гертруды), улица Энгельса (бывшая улица Стабу). ) Улица Суворова (бывшая Марияс)… Советы вытесняли нашу историю.
Я быстро заметил, что Памятник Свободы Латвии, памятник героям Латвийской войны за независимость (1918-1920), построенный на частные пожертвования и открытый в 1935 году, избегал прохожих. Кабели опутали его, и когда троллейбусы подъехали к обочине, я почувствовал, как вибрирует земля. «Сколько лет могут существовать некоторые люди, прежде чем им позволят быть свободными?…» На ум пришли слова песни Боба Дилана, на которой я вырос, слушая. Если латыши и беспокоились о своем любимом памятнике, то выражать свои опасения они могли только тайно. Латышский патриотизм был преступлением в «пролетарском интернационалистском» СССР. Рига пережила две мировые войны, но советское пренебрежение давало о себе знать. «Белый дом» (Национальная опера), дирижером которого был мой дядя Язепс Линдбергс, выглядел ветхим, как и большинство прекрасных рижских зданий рубежа веков. Вонь мочи, битая изысканная плитка, разбитые окна и почтовые ящики в вестибюлях сказочных рижских зданий в стиле модерн напоминали о том, что у Советов есть деньги на армию, но не более того.
Впервые в Латвии в 1980 году: автор на ступенях бульвара Райня, 3, где жили ее родственники.

К концу октября стало ясно, что я больше не нужен советским властям; Меня больше не ждали в государстве, характеризуемом ложью, шпионажем и, на мой взгляд, причудливой пропагандой. Ведь я был потомком латышских «буржуазных националистов» и вырос при американском «империалистическом, капиталистическом режиме»; мои идеи, если бы я их озвучивал, могли бы быть заразительны. Но даже когда я собирала вещи и проливала слезы, я знала, что вернусь. Под грязной сажей советского запустения лежал город архитектурных жемчужин и исторических сокровищ; под портретом сурового мужественного пролетариата скрывалось много добрых, интеллигентных людей. Рига (основана в 1201 году) и Латвия были богаты историями о войнах, эпидемиях, пожарах, геноциде, депортациях и упорном выживании. История моего народа была довольно ужасной, но и замечательной. Это была история фантастической стойкости, которую я уже видел в Америке: я вырос в окружении самоотверженных, трудолюбивых латышей, которые стремились сохранить свой язык и культуру.

Моя первая поездка в Латвию произвела на меня такое глубокое впечатление, что я вернулся через год и к концу 1982 года ходатайствовал перед советскими властями о продлении визы: я был помолвлен с «советским» латышем и хотел жить в Латвии. Почему бы и нет? Я останусь в Латвии на семнадцать лет, самый трудный, яркий и памятный период моей жизни. Переход от комфортного, безопасного существования на окраине оживленного американского города, олицетворявшего свободу и разнообразие, к жизни в «полицейском государстве», напоминавшем 9 Джорджа Оруэлла.0017 1984 был бы шоком для моих чувств.
В таком состоянии «полиция» — точнее, тайная полиция — что-то от меня хотела. Первые три года моей жизни в оккупированной Советским Союзом Латвии нас с мужем по отдельности вызывали на переговоры с оперативниками КГБ. Сюжеты менялись, и я никогда не был уверен, чего хотят эти сомнительные персонажи. Никаких явных предложений о сотрудничестве с советским шпионским аппаратом сделано не было, но эти обязательные визиты были неудобными, запугивающими и приводящими в бешенство. Возможно, это было все, что они хотели – запугать нас. Дома мы получали странные телефонные звонки в разное время дня, один и тот же призрачный голос просил поговорить с моим мужем, а затем бросал трубку. Я не позволил этому добраться до меня. Не зная, почему такой американец, как я, захотел бы жить в СССР, КГБ всячески преследовал меня. Мне сказали держаться подальше от семинара молодых писателей, а моя просьба учиться в Латвийской академии художеств осталась без внимания.
Когда-то Латвия была центром международной торговли и была во многом отрезана от Запада. Береговая линия прекрасной Курземе усиленно охранялась и патрулировалась, песок регулярно прочесывался, чтобы следы не вели к морю и не убегали в Швецию. Если бы я хотел, я мог бы покинуть Латвию, но путешествия моих соотечественников-латышей были ограничены Советским Союзом. Чтобы поехать в страны Варшавского договора, нужно было быть в хороших отношениях с советскими властями, но о поездках в Свободный мир почти ничего не слышно. Бегство на Запад таких советских художников, как Рудольф Нуриев, Михаил Барышников, Андрей Тарковский и наш собственный Гидон Кремер, были доказательством того, что Советский Союз был государством-тюрьмой, а советские граждане — пленными людьми. Передвижение в Латвии иностранных туристов тщательно отслеживалось; существовали строгие ограничения на поездки. Ведь по всей Латвии было много советских военных объектов, и свирепствовала коммунистическая паранойя. Было много мест, недоступных даже для местных жителей, например, побережье Курземе. Я смог плавать в Балтийском море только после обретения независимости.
Советская пропаганда и дезинформация об истории, государстве, экономике, обществе и остальном мире вырабатывались ежедневно. Контраст между советской ложью и реальностью породил культуру черного юмора. Латыши были заядлыми читателями, а такие любимые поэты, как Имантс Зиедонис, Оярс Вациетис, Визма Белшевица и другие, умели обращаться со словами, умели делиться скрытыми истинами. Пожилые люди помнили войну, оккупацию и контраст довоенного и послевоенного образа жизни. Те, кто заинтересован в сохранении латвийской истории, передавали свои истории своим детям. В СССР правда была страннее вымысла, и большинство латышей тихо высмеивали советские лозунги, прославляющие коммунизм.
В советской командной экономике не было рынка недвижимости; товары и услуги, а также жилая площадь распределялись между гражданами государственными чиновниками. Эта система породила культуру кумовства и коррупции. У нас, как у молодой пары, не было возможности арендовать собственную маленькую квартирку. Фактически, моя невестка, ее муж и их ребенок должны были переехать к моей свекрови, чтобы нам было где жить. Моя свекровь жила в крохотной квартирке, в которой паре было мало уединения. Мой муж вырос там, деля две комнаты с пятью людьми. Коммунальная система была жалкой; во многих ситуациях латыши были вынуждены жить вместе с русскими оккупантами своей страны. Красивое здание в стиле модерн, в котором мы жили, состояло исключительно из коммунальных квартир. Постепенно стены нашей крохотной квартирки смыкались надо мной. К 1987 мои нервы были на пределе, и я страдал от полномасштабной депрессии.
Сын автора Кришьянис исследует одну из многочисленных заброшенных довоенных ферм Пьебалги. В 1980-х годах в сельской местности Латвии было много таких заброшенных ферм и построек из-за войны, эмиграции и депортации, а также советской колхозной системы [Изображение: Андрис Криевиньш]

Несмотря на ежедневное отсутствие водопровода в нашей квартире на последнем этаже какое-то время мне нравилось жить в Старой Риге. Величественный собор Святой Марии, также известный как Рижский или Домский собор, построенный в 13 веке, каждый день встречал мой взгляд. Чуть дальше по улице находилась почти такая же старая, как Купол, церковь Святого Петра, которая была почти разрушена во время Второй мировой войны. Эти и другие многовековые здания вдохновили меня на мысль, что этот темный век пройдет, как и предыдущие темные века в этой части мира. Мы были на обратной стороне Луны, но Луна вращалась…

Нехватка продовольствия сохранялась до распада Советского Союза, а такие проблемы, как испорченная вода из-под крана и отсутствие большинства товаров, которые американцы считали само собой разумеющимися (хороший кофе, колготки, привлекательная обувь и одежда, лекарства, гигиенические и косметические товары и т. ) действует всем на нервы. Как и окружающие меня люди, я к этому привык; Я приспособился к образу жизни советского «искателя», всегда ищущего, всегда надеющегося, иногда забивающего (зимой мандарины, весной резиновые сапоги). Советская экономика находилась в состоянии стагнации, и я знал, как жизнь в клетке без всякой надежды может повлиять на психическое состояние человека. Судя по рассказам, которые я слышал, и сценам, свидетелем которых я был, алкоголизм и жестокое обращение с детьми были свирепствующими, особенно в сельской местности.
Наш сын родился в 1984 году в больнице, вонявшей фекалиями, мочой и застарелой кровью. Рижская Первая больница, основанная в 1803 году, больше походила на тюрьму, из которой мне не терпелось сбежать. Антисанитарные условия привели к вспышке стафилококковой инфекции. К счастью, нашего малыша удалось спасти. Моя неулыбчивая акушерка привыкла к отвратительным условиям в больнице.
Трудно было привыкнуть к чувству культурной изоляции. Очевидно, мои сверстники в коммунистической Латвии выросли не так, как я. Их кормили советской идеологией с первого класса; однако, будучи латышами, многие смогли сопротивляться. (Латыши были упрямы, и они еще могли вспомнить свою свободу и национальных героев.) К сожалению, многие привыкли к системе, в которой они родились, и это повлияло на их решения и образ жизни. Коррупция и казнокрадство за счет государства были долгосрочными проблемами.
Никто вокруг меня не узнавал моих культурных ориентиров. При этом я открыл для себя художников, музыкантов и писателей, о существовании которых не знал: Николая Рериха, Кузьму Петрова-Водкина, Густава Клуциса, Зинаиду Серебрякову… Чтобы не чувствовать себя в полной изоляции, я настроился на радиостанцию ​​из Варшавы, которая играл музыку, которая звучала современно для моих ушей. Советская популярная культура и музыка казались дрянными и сентиментальными: эстрадные передачи по телевизору и преувеличенный вокал исполнителей латышской и русской легкой («эстрадес») музыки оставляли меня равнодушным. Но меня согрели и взволновали другие открытия: театр в помещении и под открытым небом; местные художники и ремесленники; латышская литература; возрождение народной музыки; и многие люди, которые в рамках советского тоталитарного государства разными способами пытались сохранить нашу идентичность, памятники, архитектуру и культуру от волны русификации.
Из всех уродливых проявлений советской оккупации самым вопиющим образом я основал советскую политику русификации. Через неконтролируемую иммиграцию из России, строительство многоэтажных жилых домов для размещения этого притока, обязательный русский язык в школе для всех латвийских детей, ежевечернюю детскую программу по телевидению на русском языке, обязательную военную службу в советских (российских) вооруженных силах и господствующая роль русского языка в делах государства были явными признаками того, что Москва активно и целенаправленно русифицировала Латвию. К 19Латвия 80-х годов явно была слабым звеном в «цепочке» Прибалтики, поскольку русскоязычные продолжали прибывать, рассчитывая на рабочие места на советских заводах, квартиры и более высокий уровень жизни, чем в России. В Риге находилась штаб-квартира Советского Прибалтийского военного округа, в который входили территории Латвии, Литвы, Эстонии и Калининграда, и русские офицеры были частью повседневной жизни Риги. Они были членами большой номенклатуры или привилегированного класса, который был первым в очереди за квартирами, автомобилями и другими «дефицитными» товарами и услугами.
Автор жил в доме слева на улице Краму с конца 1982 года. Эта фотография из книги под названием Рига , изданной в оккупированной Советским Союзом Латвии в 1961 году. Могущественный Домский собор (Святой Марии), в центре , возвышавшийся над Старой Ригой как напоминание о прошедшем времени. В 1980-е годы Старая Рига казалась устрашающе тихой и безлюдной [Изображение: К. Мелбардис]

Я по-своему боролся с русским шовинизмом, упрямо повторяя, что не говорю по-русски с русскими, которых встречал на улице и в магазинах. На меня смотрели как на дуру. Некоторые, всегда женщины, называли меня фашисткой; другие называли мой родной язык языком собак. Их хулиганский менталитет был страшным, и я съежился, когда увидел и услышал, как латыши кротко отвечают этим хулиганам по-русски. Но кто я такой, чтобы судить? У меня был билет из этой тюрьмы — мой американский паспорт.

Моя страна и народ понесли страшные потери во время войны, и затянувшаяся советская оккупация помешала исцелению. Скованные страхом перед репрессиями со стороны государства, люди не могли открыто почтить память жертв советской и нацистской оккупации. Никогда не упоминалась депортация прибалтов в Сибирь в 1941 и 1949 годах, как не упоминался Холокост, во время которого Латвия потеряла свое историческое еврейское население. В советское время все знали Румбулу как рынок автомобилей и автозапчастей. Но в латвийской истории Румбула символизирует резню около 25 000 евреев в конце 19 века.41. Многие латвийские культурные и политические деятели были занесены Советским Союзом в черный список. Тех, кто навлек на себя гнев советской власти, изгнали и заставили замолчать. Наши национальные памятники культуры и истории оказались под угрозой из-за запустения, в том числе Памятник Свободы в Риге, Большое кладбище (Lielie kapi) и Братское кладбище, где похоронены многие наши герои Освободительной войны. В январе 1983 года мы с женихом, рискуя нашим совместным будущим, отправились на Лесное кладбище, чтобы возложить венок к подножию памятника (первому) министру иностранных дел Латвии Зигфриду Анне Мейеровиц (1887–1819 гг. ).25), сторонник балтийского единства и сотрудничества. Некоторые памятники советские власти снесли бульдозерами, а другие остались стоять, и их посетило несколько смельчаков.
Первенец автора Кришьянис в 1986 году восседает на цепи в Старой Риге возле Кафедрального собора Святого Иакова (Svētā Jēkaba ​​katedrāle), датируемого 13 веком. Старый город был полон интересных уголков и закоулков, которые намекали на славное прошлое Риги как перекрестка торговли и коммерции. Кришьянис носит совершенно новые детские сапоги американского производства, которые привлекли большое внимание других рижан. В советское время было трудно найти качественную обувь [Изображение: Андрис Кривиньш]

Пока я скрывался за железным занавесом, жизнь на Западе, который Советы презирали, продолжалась. На сцену пришли новые музыканты и артисты, но из-за отсутствия доступа к западным СМИ мне было трудно следить за ними. Только после обретения независимости я открыл для себя такие группы, как Guns n’ Roses, Nirvana, Massive Attack, Metallica и т. д. Я потерял связь с американской поп-культурой.

В январе 1981 года президент США Рональд Рейган вступил в должность; в 1987 году он назвал Советский Союз «империей зла». В том же году стали появляться первые трещины в железных плитах Советского Союза. На «нашей» (советской) стороне занавеса стали происходить чудесные перемены. Официальная советская политика перестройки и гласности, проводимая генеральным секретарем СССР Михаилом Горбачевым и направленная на то, чтобы «выпустить пар», прибалты почувствовали побуждение высказаться. И говорить и действовать они сделали. Оказалось невозможным остановить поток обид, которые хлынули из подавленной души моей нации: жертвы кровавого режима, чьи судьбы замалчивались; трагическая война сопротивления «лесных братьев», или латышских партизан; украденная инфраструктура; неослабевающее загрязнение нашего воздуха и водных путей; нарастающая волна российской иммиграции; дедовщина над латышскими призывниками в советской армии; осквернение наших святынь… Вынужденные десятилетиями молчать, прибалты уже не могли прикусить язык.
От первого поминовения жертв советского коммунистического террора 14 июня 1987 г. у Памятника Свободы до так называемых баррикад января 1991 г. мне посчастливилось стать свидетелем «пробуждения» моей нации от того, что можно было бы уподобить государству. индуцированная кома. Когда в августе 1991 года после неудачного переворота в Москве распался Советский Союз, чудо свободы Латвии было нашим.
Завершая свой рассказ о большом опыте жизни на родине моих предков в Латвии в очень важный момент ее истории, я размышляю о прошедшем времени и о том, что изменилось с тех пор, как советские российские танки с грохотом покинули Латвию 22 года назад в 1994. Я уехал из Латвии в 1999 году, чтобы отдохнуть. В итоге я задержался дольше, чем рассчитывал. Через пять месяцев после рождения моего третьего сына исламские террористы разрушили Всемирный торговый центр недалеко от того места, где мы жили. Терроризм приобрел совершенно новое значение. Мир снова изменился. Вдали от Латвии я продолжал следить за происходящим там, беспокоясь о коррупции, нищете, эмиграции и отсутствии люстрации, которые мешали полной реабилитации от токсичности советской эпохи. Я обнаружил литературу о Холокосте в Латвии, что привело к дальнейшим вопросам о войне, советской и нацистской оккупации и различных ролях моих людей в них. Пережив бурные времена в личной жизни, я обратил свой взор на Россию, огромного соседа Латвии на востоке. Мои опасения по поводу влияния России на латвийскую экономику и ее политическую стабильность переросли в тревогу. Я покинул Латвию в то время, когда она готовилась к вступлению в Европейский Союз и НАТО; сегодня эти союзы находятся под угрозой как изнутри, так и извне. Россия бывшего оперативника КГБ Владимира Путина вернулась с удвоенной силой; в 2008 году аннексировала часть Грузии; в 2014 году она захватила Крымский полуостров Украины и ведет войну на востоке Украины. Россия фактически окружает страны Балтии вооруженными силами: войсками, танками, самолетами, подводными лодками и ядерными ракетами. Россия вмешивалась в европейские дела, выборы и стабильность и, возможно, даже изменила ход президентских выборов в США.
Родина моих предков Латвия лежит на восточном берегу Балтийского моря. Там живут мои сыновья и внуки. Латышский язык, когда-то находившийся под угрозой исчезновения при советском режиме, вновь обрел контроль. Однако языковая и этническая напряженность сохраняется из-за большого количества русскоязычного населения, которое было завезено после войны для колонизации Латвии. Я понимаю, что есть много ядовитого мусора — мусора трагической истории Латвии в 20-м веке — который нужно смыть. Латвии есть что предложить: уникальная история, которая проявляется в архитектуре и культуре; красивая, относительно нетронутая сельская местность; процветающая культурная жизнь; фантастическая кухня. Я стараюсь сосредоточиться на достижениях Латвии и ее хороших людях, осторожно слежу за действиями России.
Эстонский поэт Ивар Иваск, родившийся в Риге в 1927 году, писал: « Наши элегии поют главным образом о выживании. Они жили слишком богато только для того, чтобы заставить нас умереть». В юности меня познакомили с латышскими дайнами и народными песнями, пословицами, загадками, легендами, сказками, поэзией, музыкой и искусством.