Когда началась и сколько длилась Куликовская битва

Подготовка к сражению с войсками фактического правителя Золотой Орды темника Мамая велась весь август, после того как разведка донесла московскому князю о военной и дипломатической активности Великого князя литовского Ягайло и ставки Мамая.

Дмитрий понимал всю меру озлобленности Мамая на него и на русские уделы.  Ведь два года назад на реке Воже русское объединённое войско наголову разбило отборные тумены мурзы Бегича. А ни для кого не было секретом, что не сам Бегич затеял эту авантюру с походом на русские земли – его послал Мамай. И вот теперь, после двух лет закулисных интриг, в которых он был так искушён, намечалась удача: Олег Рязанский не посмеет примкнуть к войску этого московского наглеца, и к Оке уже двинулись полки литовца Ягайло.

Коломна

Полки, собранные из людей со всех уделов, с земель всех союзных князей, шли без особого веселья, но и угрюмого молчания тоже не было. И шли споро – Дмитрий задумал не стоять на Оке, как это случалось в прошлые годы, а перейти её, чтобы опередить князя литовского и не дать его войску влиться в Мамаеву орду. Он уже так решил оставить все реки за своей спиной, чтобы в минуту слабости, если она накатит, и бежать было бы некуда. И отец Сергий уже благословил на битву правую и дело богоугодное.

Переправлялись через Дон в ночь на 8 сентября, полки были выстроены на тех местах, где им предстояло биться – приказа разойтись он так и не отдал, люди отдыхали там, где встали.

Поле Куликово

Утром, помолясь и покашеварив, пешие и конные снова выстроились в боевые порядки и замерли, вглядываясь в туман, где иногда проносились смутные тени и слышался конский топот. А князь всматривался в лица дружины и ополчения – и не видел в них страха.

Первой бросилась в атаку ордынская конница – не отборные части монголов, а вассалы из числа касогов, ногайцев, алан, армян…кого ещё подгребла под себя Орда? С визгом и устрашающим «Хурррраг!» ударные отряды конницы налетели на ряды передового полка – и с криками боли коней и людей полегли, наткнувшись на частокол копей, выставленных пешей ратью русского войска. Но с монгольского тыла накатывались всё новые и новые всадники. Началась страшная сеча, в которой передовой полк очень скоро полёг почти весь. Но свою задачу он выполнил – измотал авангард ордынского войска и сократил его численность почти наполовину. Остатки передового полка спешно, но сохраняя строй, отступили, втянулись в ряды Большого полка. Теперь главный удар будет по нему.

Князь недаром обучал войска под Коломной: сигналы наклоном стягами, звуками труб и дробью барабанов передавались быстро и чётко и понимались правильно. Большой полк мужественно стоял, отбивая атаки, теряя бойцов, но и выбивая из рядов врага самых отчаянных и храбрых. Так же стоял  полк Правой руки. Был момент, когда ряды дрогнули, но вовремя влился в боевые порядки Резервный полк – дождался и он своего часа. Но ожесточение битвы не стихало, и теперь Орда всеми силами навалилась на полк Левой руки, где Дмитрий намеренно ослабил боевые порядки, вместо десяти рядов оставив только шесть. Но так было надо. Засновали взад и вперёд вестовые ордынцев, и вот оно – свежие, отборные, но главное – последние из резерва тумены Мамая разогнались для удара, чтобы смять избитый полк Левой руки, окружить на просторе русские полки  выбить их, как они когда-то Бегича на Воже. Мамай всё поставил на карту, бросив в бой гвардию – ведь войск у дерзкого уруса больше нет, ведь так?

Дмитрий напряжённо смотрел на густую опушку дубравы на фланге почти уничтоженного,   поспешно отступающего, хотя и не бегущего, полка Левой руки. Ну, Боброк-Волынский? Пора! И тот будто услышал.

Конная лава Засадного полка, в сверкающих доспехах, которые были как на витязях старшей дружины, так  на конях, ударила так, что показалось, будто земля дрогнула от лязга копей и мечей, врубившихся во фланг и тыл конницы монголов, уже было праздновавших победу. Спасения от таких ударов нет: масса коня в доспехе, масса боярина с его горой мышц, тоже укрытого в кованный панцирь, поножи и наручи, с отполированным бахтерцами и составным шеломами – всё это не остановить ни конному, ни пешему. А их таких, подобно соколам, вылетевших из дубравы, был весь полк. Нет, не зря конные разъезды перед битвой целые сутки не давали вражеским лазутчикам узнать точное расположение русских войск.

Вслед за Засадным полком двинулся вперёд и Большой и Правой руки.   Даже остатки Левого собрались с силами и подтянулись, развернулись и с новым силами начали преследовать татар, которые, ошеломлённые невесть откуда взявшимися богатырями, поспешно бросились назад, к своему повелителю. Но уже  отсюда было видно, как поспешно, бросив всё, на свежих конях, так и не принявших участия в сражении, бежит, нахлёстывая лошадей, Мамай и его тысяча личной охраны.

Тогда считать мы стали раны…

По разным источникам, в битве на Куликовом поле погибло в непосредственных боестолкновениях и умерло от ран больше половины из тех, кто пришли сюда из-под Коломенской ставки. Но потери ордынцев были ещё страшнее – ведь давно известно, что бегущих гибнет в разы больше. А мамаевы тумены бежали, что было смертным проступком согласно уложениям чингизовой Ясы, за который полагается только смерть.

 Но смерть они и так нашли – русские полки преследовали бегущих без малого тридцать вёрст, до самой реки Красивая Меча.  Только там воеводы отдали приказ прекратить преследование, так как Мамай всё равно ушёл на свежих сменных конях.

16 сентября 1380 года – победа русских войск в Куликовской битве

Евангельские чтения:
Лк. 5:1-11
Лк. 6:17-23

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Каждый из стоящих здесь сегодня, и взрослых, и юных, слышал, знает и воспринимает для себя в той степени, в которой может вместить, что Бог Всемогущ. То есть Он может всё, абсолютно всё. Вместе с тем, есть та степень восприятия человеком Божественного всемогущества, которая отличает каждого из нас по тому, насколько человек имеет живую связь с Богом, глубина которой определяется понятием веры. Веры, о которой апостол Иаков написал, что она мертва без дел, а дела веры – это жизнь по Божиему Закону.

Высоту Божиего Закона определяет Сам Бог, а мы, ощущая собственное несовершенство, всякий раз нарушая этот Закон, тем не менее, вступаем на путь постепенного самосовершенствования. И момент нашей готовности идти в эту сторону очень важен, потому что без принятия этого решения человеку трудно начать основательно и серьезно пытаться исполнить Божии заповеди.

Это условие постижения Бога, иначе представление о Нём будет искажённым. И хотя Он всегда будет нас любить, но мы не сможем в полноте ощутить всю степень Его любви, дарующей нам то, что всегда содействует ко благу.

Поэтому рассказ о чуде, произошедшем когда-то в Галилейском море с апостолами, уставшими после бесплодных трудов в их профессиональном деле – а они были рыбаками, и, по слову Христа забросив сети в том месте, где не ловится, вытащили много рыбы, – этот пример потому нагляден, что в любой ситуации маленького или большого испытания мы должны понимать, что Бог может всё. Но это всё, вместе с тем, имеет зависимость от того, насколько сильна наша вера. В зависимости от того, как каждый из нас учится этому искусству, мы можем воспринимать происходящее с нами совершенно полярно: одно и то же событие один воспринимает как радость и милость Божию, а другой считает Божиим наказанием.

Как-то у преподобного Варсонофия Оптинского я прочитал рассказ об одном человеке, о котором много слышал и раньше, но финала его жизни не знал.

Речь о светлейшем князе Александре Даниловиче Меньшикове, вышедшем из простых людей и ставшем, по меткому замечанию Александра Сергеевича Пушкина, «полудержавным властелином». А потом отбывшем в ссылку в далёкую глухую деревню. И вы знаете, преподобный Варсонофий приводит интересный факт: оказывается, Александр Данилович достиг высокой духовной жизни и был почитаем как святой в той местности, в которой подвизался, не будучи монахом, – просто он жил благочестиво. И когда его спрашивали: «А как Вам здесь – после Петербурга, посла славы, после власти?», то, крестясь, этот бывший вор, обласканный великим Императором, достигший в своей жизни высоты едва-едва отдалённой от царского престола, с радостью говорил: «Благо ми есть, яко смирил мя еси, Господи!».

Так что же это был за человек? Это большой вопрос. Если мы подключим наше земное разумение, то выставим перед ним многочисленные требования, которым следовало бы отвечать. Но если включим духовное рассуждение, то все требования уложатся в единственное пожелание, до которого надо только дорасти. Оно дано нам как ориентир в жизни, и мы находимся на пути к нему – если, конечно, вообще начали это движение.

И вот рассказ о том, что у Бога есть возможность дать каждому из нас в том месте, где ничего нет, множество улова и плодов, он очень утешителен. Ведь Господу ведомо то, что ждёт каждого из нас, ибо главная цель – искать прежде Царствия Божиего и правды Его, а остальное – всё то, что будет нужно – Господь приложит к этому как естественный довесок. Но вот дойти до этого состояния, чтобы сознательно учиться искусству искать Божиего Царства и Его правды, невозможно без добровольного и свободного стремления в ту сторону, где нередко мы с вами оказываемся перед примерами сугубого благочестия, которое в Священном Писании обильно представлено в жизни людей, стремившихся к праведности.

Одним из ярчайших примеров этого движения к правде Божией и к свету является жизнь праотца Авраама. Бог сказал ему безумные с точки зрения формальной логики слова: чтобы он взял своего единственного сына, поднялся в гору, взяв с собою дрова, и там на жертвеннике, сложенном из дров, заклал бы своего сына и принёс его в жертву Богу. Более жестокого и безумного предложения и не представить… А он пошёл. Он, как и мы, был всего лишь человеком, и он переживал и мучился по пути, но он пошёл. Пошёл потому, что слышал не только то, что ему сказано, а то, Кем сказано, осознавая, что если это Бог сказал, то оно будет во благо и на пользу и для него, и для его сына Исаака. И когда Господь убедился, что Авраам готов идти до конца, когда он дошёл до последнего рубежа, до черты, когда уже и сын был связан и положен на дрова, и всё было готово для принесения жертвы, и даже нож был занесён – вот тут Господь останавливает Авраама. Но понять это нормальному человеку невозможно, даже пытаться не стоит, если не войти в другую систему координат – в ту, которая сразу делает человека ненормальным для всего остального мира.

И вот сегодня мы тоже слышали рассказ о ненормальности. В этом месте не ловится! Более того – в этот день не ловилось даже там, где ловится всегда. Всю ночь не ловилось. Представьте: уставшие апостолы, конечно, раздражённые, как и всякий человек, не получивший того, чего искал. А они ведь не просто вышли половить ради себя, ради удовольствия – улов нужно было продать, семьи накормить… И вот такие удручённые мужчины возвращались домой после напрасно проведённой ночи, ничего не поймав. И Бог обращается к ним с тем, чтобы они забросили.

– Это невозможно, здесь не ловится…

Но они забрасывают – и оказываются не в состоянии поднять сеть от количества пойманной рыбы. И тогда Пётр, обращаясь к Богу, говорит о своём недостоинстве. И вот этот очень важный момент сегодняшнего чтения нужно для себя в сердце положить. Ведь никто из нас не достоин Его милости, но, независимо от этого, Он безмерно, абсолютно одинаково – о, чудо! – каждого из нас любит. Но степень Его любви испытать может только тот, кто пытается быть к Нему ближе. Тогда он и сам входит в это состояние, и с другими может им поделиться, отражая Божественную любовь. Преподобный Паисий Святогорец пишет: «Я только старая ржавая консервная банка, на которую падает свет, и я отражаю это солнце даже в своей худости. И в этой малости отражая его, оказывается, кого-то могу согреть – не своим светом, а Божиим». Накормить не своей рыбой, а Божией. Отдать не своё, а Божие, осознавая, что не ты даёшь, а Бог, но через тебя. Накормить, утешить, посетить, поделиться…

К этому искусству призван каждый человек. И чем серьёзнее испытание, посылаемое нам в жизни, тем ближе Бог. Чем страшнее последствия от него, тем острее чувствуется присутствие Христа. Чем опаснее и тревожнее звучат призывы, тем Бог всё больше и больше приближается к человеку, по степени обращения к Нему с нашей стороны, которого Он ожидает, потому что Им победа уже одержана, и каждому из нас уже уготовано место в Небесном Царстве. Но занять его сможет только сумасшедший, готовый идти дальше к безумию. И вот этот посыл, который прозвучал совсем недавно здесь же, в храме, когда мы читали слова из Евангелия: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24), он и сегодня из этой лодки звучит в наше настоящее.

Так интересно, потому что всякий день приближает нас к вечности и даёт ощущение, что Бог близко и что домой скоро.

Мы здесь с вами привязываемся к тому, что есть, а Он нас тревожит:

– Не привязывайся! Ну, поживи немного, попользуйся всем этим, посмотри: Я же о тебе позаботился. Но ты про главную свою квартиру-то не забыл? Про свой небесный дом ты помнишь? Ты к нему идёшь, стремишься? Чтобы ты не привязался к этому, временному, дай-ка Я ещё немного потревожу тебя. Смотри, как всё зыбко, как ненадёжно, как всё тревожно вокруг в этом мире, где про Меня забывают. Но вот со Мною даже в любой буре, даже при плохом улове, при дурной погоде, при больных руководителях, при тебе нездоровом всё равно всё будет хорошо, если ты позовёшь Меня и будешь управлять свою жизнь со Мною вместе. Тогда ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера не будет – будет то самое состояние вечности, которое начнётся уже здесь, сейчас. И ты со Мной встретишься и будешь радоваться этому. Я накормлю тебя, Я дам тебе ощутить, насколько на самом деле безумен этот мир, но Я – Свят и Всемогущ.

Хорошее, удивительное евангельское слово только что мы с вами слышали. Мы живём в потрясающе благодатное время. Какое счастье! Это время невероятных возможностей и глубокой радости от того, что мы можем ощутить себя в значительной степени зависимыми от Того Небесного Отца, про Которого часто забываем, не осознавая своего недостоинства даже в Его присутствии. Помните, как у классика: «Перед кем стоишь?!». Но Бог-то не этого желает, а того, чтобы ты осознал, кто ты при Его величии. Он-то спустился с Неба, чтобы, опустившись перед тобою на колени, умыть тебе ног, но ты-то сам где? Ты Ему чем-то подобным отвечаешь? Ты Ему доверяешь? Или только тогда, когда чувствуешь, что тебе очень хорошо в своей скорлупе? Так всё хорошо стало – есть, что терять. Так удобно, так комфортно, что всё другое кажется странным, страшным… Но Он же манной небесной питал в пустыне Свой народ – это же было. Или это закончилось? Нет. Оно всегда есть, просто ты слишком далеко отошёл от этой манны, сам себя пытаешься кормить, но на Его харчи всё равно взираешь.