Разное

Кто из князей не участвовал в походе слово о полку: Дистанционный репетитор — онлайн-репетиторы России и зарубежья

Содержание

Поход князя Игоря на половцев

VI. УПАДОК КИЕВСКОГО КНЯЖЕНИЯ

 

(продолжение)

 

 

Согласие, водворившееся между Ольговичами и Ростиславичами, не замедлило отразиться и на внешних делах Южной Руси, т.е. на отношениях ее к степным варварам; борьба с ними оживилась новою энергией. Укрепясь на Киевском столе, Святослав Всеволодович уже не имел нужды ласкать своих бывших союзников, и мы видим целый ряд удачных походов, которые южно-русские князья предпринимают общими силами, имея во главе Святослава и Рюрика. Они громят половецкие орды, освобождают из рабства многочисленных русских пленников и берут в плен самих половецких ханов, в том числе Кобяка Карлыевича с двумя сыновьями, Башкорда, Осалука и др. С своей стороны Половцы мстят русским князьям усиленными набегами на их земли, для чего собираются большими полчищами.

Славнейшим из половецких ханов того времени был Кончак. Русская летопись сохранила любопытное предание о его происхождении.

Когда Владимир Мономах громил Половцев в степях Задонских, то один из их ханов, Отрок, бежал к Обезам за Железные врата, т.е. на Кавказ; а другой хан, по-видимому, брат его Сырчан остался на Дону. Когда же Владимир скончался, Сырчан послал с этим известием в Обезы гудца Орева; велел петь половецкие песни брату я уговаривать его к возвращению на родину, а если не послушает, то дать ему понюхать какое-то зелье или траву, называемую емшан. Гудец так и сделал. Понюхав зелья, изгнанник заплакал и сказал: «Да, лучше в своей земле лечь костьми, нежели в чужой славну быть». Он пришел на родину, и от него-то родился Кончак, «иже снесе Сулу, пеш ходя, котел нося на плечеву». Этот самый Кончак, «окаянный, безбожный и треклятый», как называет его летопись, пришел на Русь с половецкою ордою в 1184 году. Он грозил пожечь и попленить города русские, ибо имел при себе какого-то «бесерменина», который стрелял живым огнем; кроме того, по словам летописи, у него были метательные снаряды и самострельные луки, такие огромные и тугие, что 50 человек едва могли натянуть подобный лук.
Кончак остановился на украйне и завел переговоры о мире с Ярославом Всеволодичем; это был младший брат Святослава, который передал ему свой Черниговский стол. Великий князь послал сказать брату, чтобы он не верил коварным Половцам и вместе с ним шел бы на них войною. Однако Ярослав уклонился от похода под предлогом своих мирных переговоров с Кончаком. Святослав соединился с Рюриком и поспешил против варваров. Старшие князья с главными силами шли назади, а вперед себя («на вороп», как тогда выражались) отрядили несколько младших князей. Последние встретили на дороге гостей, или купцов, проехавших степи, и узнали от них, что Половцы стоят на реке Хороле, подле вала («шоломя»), который ограждал Русскую землю со стороны степей. Младшие князья внезапно вышли из-за этого вала, ударили на половцев и захватили много пленных; в числе их привели к Святославу и того бесерменина, который стрелял живым огнем. Когда же подошли старшие князья, то Кончак бежал в степи. Это случилось 1 марта 1185 года, т.
е. в самый новый год, так как русские начало его считали с марта. В погоню за Половцами великий князь отрядил 6000 Черных Клобуков, или берендеев, с их вождем Кунтувдыем; но по случаю наступившей распутицы погоня не могла настичь половцев.

 

 

В этом походе, кроме Ярослава Черниговского, не принимали участия и князья Северские; последние не успели соединиться с великим князем по причине быстроты, с которою был совершен его поход. В челе северских князей стоял тогда его двоюродный брат Игорь Святославич, который уже не раз отличился в битвах с Половцами и не далее как в 1183 г. предпринимал удачный поиск в степи вместе с родным братом своим Всеволодом, сыном Владимиром и племянником Святославом. То же самое задумал он повторить и теперь, после поражения Кончака на Хороле, куда, к великому его сожалению, ему не удалось поспеть вовремя. Не спросясь главы своего рода Святослава Киевского, он решил немедленно идти в степи с одними северскими дружинами и в конце апреля выступил из своего стольного города.

В Путивле соединился с ним княживший в том городе сын его Владимир; сюда пришел и племянник Святослав Ольгович из Рыльска. Двоюродный брат Ярослав Черниговский прислал ему на помощь боярина своего Ольстина Олексича с отрядом коуев; то были полукочевые народцы, поселенные на южных пределах Черниговской земли, соплеменники Черных Клобуков. Современный поэт изображает приготовления Игоря к походу следующими словами: «Комони ржут за Сулою; звенит слава в Киеве, трубы трубят в Новеграде; стоят стязи в Путивле; Игорь ждет мила брата Всеволода». Но последний отправился другой дорогой, из Курска. Игорь двинулся к Донцу, перешел его, достиг берегов Оскола и здесь дождался своего брата, удалого Всеволода Трубчевского. Этот поход четырех князей, из которых самому старшему было не более 35 лет, произвел сильное впечатление на современников, так что кроме довольно подробного рассказа летописи он сделался предметом замечательного поэтического произведения Древней Руси, известного под именем «Слова о полку Игореве».

Карта похода князя Игоря на половцев (1185)

Автор изображения – Лобачев Владимир

 

При самом начале похода являются недобрые знамения, которые предрекают ему печальный исход. Однажды, когда войско приближалось к Донцу, перед вечером солнце подернулось какою-то мглою, так что походило более на месяц, и это обстоятельство смутило дружину. Но Игорь старается ее ободрить. Вот уже Русь за шеломянем, т.е. перешла Половецкий вал и углубилась в степь. Ратники, высланные вперед «ловить языка», т.е. на разведки, воротились и донесли, что варвары собираются в большом числе и готовятся к сражению. «Спешите напасть на них, – говорили князьям разведчики, – или воротитесь домой, потому что время нам неблагоприятное». Но Игорь отвечал, что воротиться домой без битвы будет сором пуще смерти. Меж тем, по словам поэта, плотоядные чуют близкую поживу: стаи галок летят к Дону великому, волки воют по оврагам, орлы своим клекотом сзывают зверей на кости, лисицы брешут на червленые русские щиты.

Половцы собрались от мала до велика на берегах какой-то речки Сююрлея; а вежи свои, т.е. кибитки с женами, детьми и стадами, отослали далее назад. Игорь построил русское войско в обычный боевой порядок. Оно состояло из шести полков. Посреди шел полк Игоря, по правую сторону – брата его Всеволода, по левую – племянника Святослава; это была главная рать; перед нею шли Владимир Игоревич с своею дружиной и Черниговский полк, т.е. боярин Ольстин с коуями. Шестой отряд был сборный: его составляли стрелки, высланные наперед от всех пяти полков. Русь наступала бодро, покрытая железными кольчугами, пестрея красными щитами, под сенью своих стягов, развеваемых ветром. Передние отряды устремились на неприятеля; а Игорь и Всеволод тихо следовали за ними, «не распуская своего полку». Половцы не выдержали натиска одних передних дружин и побежали. Русь погналась за варварами, достигла до их веж и захватила большой полон: девиц, золото и шелковые ткани; а половецких кожухов, епанчей и других одежд было захвачено столько, что, по словам поэта, хоть мосты мости по болотам и грязным местам.

Когда победители расположились станом среди половецких веж, Игорь начал говорить князьям и боярам: не довольно ли этой победы и не повернуть ли назад прежде, нежели соберутся остальные орды? Но Святослав Ольгович объявил, что он с своей дружиной далеко гнался за Половцами и что его притомленные кони не поспеют за другими полками. Всеволод поддержал племянника, и решено не спешить возвращением. Молодые князья веселились своею победою и легкомысленно похвалялись: «Братья наша, которая ходила с великим князем Святославом, билась с Половцами смотря на Переяславль; они сами пришли; а к ним князья не смели пойти. Мы уже побили поганых в их собственной земле; теперь пойдем за Дон, чтоб истребить их вконец; пойдем в Лукоморье, куда не ходили и деды наши». Поощренные успехом Северские князья, кажется, возымели надежду вновь отвоевать свой наследственный Тмутараканский удел.

«Дремлет в поле Ольгово хороброе гнездо, далече залетело», говорит поэт. А меж тем половецкие орды отовсюду спешат к месту действия; пришли два сильнейшие хана, Гзак и Кончак.

На рассвете Русь с изумлением увидала бесчисленные полчища варваров, которые окружили ее подобно густому бору. Князья решили пробиваться в отечество; но чтобы не покинуть пеших ратников («черных людей») на жертву врагам, доблестные Ольговичи велели своей дружине сойти с коней и медленно начали отступать, отчаянно сражаясь с напиравшими со всех сторон варварами. Особенно богатырствовал Всеволод, которого поэт называет то Буй-туром, то Яр-туром. Где он повернется, посвечивая своим золотым шеломом, там лежат поганые головы половецкие; их шлемы аварские разбиты стальными мечами и калеными саблями русскими. Дело происходило на берегах Каялы в жаркие майские дни; русские дружины были отрезаны от воды; люди и кони изнемогали от жажды. На третий день битвы, в воскресенье, коуи не выдержали и обратились в бегство. Игорь, уже раненный в руку, поскакал за ними, стараясь их остановить, и снял шлем, чтобы показать им свое лицо; но тщетно; ему не удалось воротить коуев. Тут, на обратном пути к своему полку, он был перехвачен Половцами и взят в плен.
Всеволод, пробившийся наконец к воде, изломал все свое оружие о врагов и также был схвачен ими. Тогда окончилась битва; князья с остатком дружины разобраны Половцами и разведены по их вежам. Игорь достался хану Чилбуку из роду Тарголова, Всеволод – Роману, сыну Гзагка, Святослав попал в род Бурчевичей, а Владимир – Улашевичей. Поражение и плен смирили гордость Игоря; он принял их как наказание Божие за свои прошлые грехи, за многое пролитие христианской крови в междоусобиях с русскими князьями. С сокрушенным сердцем вспомнил он об одном русском городе, который был взят на щит и подвергся всем возможным неистовствам от ратных людей.

После побоища Игоря Святославича с половцами. Картина В. Васнецова, 1880

 

«Слово о полку Игореве» трогательно изображает печаль и уныние, которые разлились по Русской земле при известии о судьбе Святославичей. В особенности поэтично рисует оно плач супруги Игоревой в Путивле на забрале, или на городской стене; с жалобой на свое горе она обращается к ветру, солнцу и Днепру.

Супругою его была Евфросинья Ярославна, дочь Галицкого князя. Несчастный конец похода дает поэту случай указать на главную причину торжества варваров – на рознь и усобицы русских князей; он вспоминает о лучших временах, о Владимире Мономахе, который был грозою половцев; говорит и о последних удачных походах Святослава Киевского.

Ничего не ведая о предприятии северских князей, Святослав Всеволодович из Киева отправился в свою наследственную область, в землю вятичей, чтобы собирать там ратников и припасы; ибо он имел намерение вместе с Ростиславичами на все лето идти к Дону и воевать половцев. На обратном пути около Новгорода-Северского великий князь с неудовольствием узнал, что двоюродные братья, не испросив его согласия, как бы тайком предприняли поход в степи. Из Новгорода-Северского он на лодках по Десне приплыл в Чернигов, и тут достигла до него весть о поражении и плене его родственников. Земля Северская, в особенности Посемье, находилась в большом смятении; она лишилась своих князей и войска; в редком семействе не оплакивали потери кого-либо из самых близких. Святослав немедленно принял меры. Он отправил своих сыновей в пограничные северские города для защиты края от варваров; в то же время послал к Давиду Смоленскому и другим князьям, напоминая их обещание идти летом на половцев и приглашая поспешить походом. «Иди, брат, постереги землю Русскую», велел он сказать Давиду. Последний действительно пришел со своими смольнянами и вместе с другими князьями стал у Треполя; а родной брат киевского князя Ярослав собрал свою рать в Чернигове. Приготовления эти были весьма своевременны, ибо Половцы, возгордись своею победою и пленом четырех русских князей, сами в большом числе двинулись на Русскую землю. К счастию, между ханами произошла распря. Кончак говорил: «Пойдем на киевскую сторону; там была избита наша братья и погиб наш славный Боняк». А Гзак звал половцев на Семь, говоря: «Там остались только жены и дети, для нас готовый полон; возьмем города без опасения». Варвары разделились на две части. Одни за Гзаком пошли к Путивлю, воевали окрестную волость, пожгли села, сожгли острог, или внешнее укрепление, Путивля, но самого города не взяли и ушли обратно в степи. А другие с Кончаком направились к Переяславлю и осадили его. Но здесь княжил мужественный Владимир Глебович, внук Юрия Долгорукого; он сделал отчаянную вылазку, был тяжело ранен и едва спасен своей дружиной от плена. Тщетно гонцы Владимира звали скорее на помощь князей, стоявших у Треполя. Святослав также торопил Ростиславичей. Смоленская рать завела распрю с своим князем и начала творить шумные веча; она объявила, что пошла только до Киева и что теперь изнемогла в походе. Давид принужден был воротиться назад. На эту распрю намекает певец «Слова о полку Игореве», говоря: «Стяги Владимира (Мономаха) достались Рюрику и Давиду; но знамена их веют в разные стороны». Наконец Рюрик и другие, соединясь с великим князем, переправились на левый берег Днепра и пошли к Переяславлю. Тогда Половцы оставили осаду этого города; они бросились на Сулу, разорили лежавшие по ней волости и осадили Римов (Ромны). Степные варвары, неукротимые в грабеже и разорении открытых поселений, не были искусны в осаде городов; но на этот раз несчастный случай помог им овладеть Римовым. Когда осажденные столпились на забрале, под их тяжестию обломились из него две городни и упали с людьми прямо на сторону осаждавших. Тогда варвары вломились в город и захватили в плен всех, кто уцелел от меча; спаслись только те, которые убежали в ближние болотистые места и дебри. После того и Кончак ушел в свои степи. Вероятно, на это его нашествие и намекают приведенные выше слова летописца: «Иже снесе Сулу».

 

 

Игорь Святославич проживал в плену в ожидании выкупа или обмена. Половцы обращались с ним хорошо, уважая его знатность и мужество, и особенно благодаря поручительству Кончака, который считал его сватом, потому что прочил свою дочь за его сына. К Игорю приставили 20 сторожей; но последние не стесняли князя и даже слушались его приказаний; при нем находились еще пять или шесть собственных слуг и сын его тысяцкого. Ему позволяли даже выезжать по своему желанию и забавляться соколиного охотою. Призван был из Руси и священник для совершения св. службы: Игорь думал, что ему еще долго придется быть в плену. Орда, в которой он находился, кочевала этим летом на берегах Тора, одного из левых притоков Донца. Между Половцами нашелся некто Овлур, который привязался к князю и предложил бежать с ним в Русь. Князь сначала не решался. Но сын тысяцкого и конюший князя уговаривали его воспользоваться предложением; они сообщили Игорю, что Половцы грозят избить пленных князей и всю их дружину. Тогда Игорь решился и послал конюшего сказать Овлуру, чтобы тот ждал его с поводным конем на другой стороне Тора. Время для побега выбрано вечернее. Половецкая стража, напившись своего кумыса, начала играть и веселиться, думая, что князь спит. Но он не спал: усердно помолясь перед иконой, Игорь приподнял заднюю полость шатра и вышел никем незамеченный. Он перебрел реку, сел на коня и в сопровождении Овлура поскакал на родину. Когда кони были загнаны, пришлось пешими пробираться через степь, сохраняя все предосторожности, чтобы укрыться от погони. Спустя одиннадцать дней беглецы добрались до пограничного русского города Донца, откуда Игорь с торжеством поехал в свой Новгород-Северский. Он не замедлил посетить главу своего рода, великого князя Киевского, и поклониться киевским святыням в благодарность за свое освобождение. «Солнце светит на небеси, – восклицает певец «Слова», – Игорь князь в Русской земле; девицы поют на Дунае, несутся голоса через море до Киева; Игорь едет по Боричеву к святой Богородице Пирогощей; в стране радость, в народе веселье». Года через два воротился из плена и сын Игоря Владимир, сопровождаемый дочерью Кончака, с которою и обвенчался. Всеволод Трубчевский и Святослав Рыльский также получили свободу[1].

После того борьба с степными варварами сделалась еще живее и упорнее. Мы видим почти ежегодные походы на половцев: то старые князья Святослав и Рюрик соединенными силами воюют кочевников, то посылают на них молодых князей или Черных Клобуков с своими воеводами. Русь разоряет половецкие вежи; но и варвары в свою очередь, улучив удобное время, набегают на русские украйны, жгут села и уводят множество пленников. Однако, при всем оживлении, борьба с ними уже не имеет той силы и энергии, как во времена Мономаха или его сына Мстислава. Вся история Святослава Всеволодовича показывает, что это был князь умный и деятельный. Благодаря установившимся на время миру и согласию со главою Ростиславичей, Рюриком, ему удается иногда соединять дружины южно-русских князей для общего дела; но он уже не имел никакого влияния на остальные русские земли. Он не всегда мог внушать единодушие и самим южным князьям. Собственный брат его Ярослав Черниговский как-то неохотно и вяло помогал ему в предприятиях против половцев. Так, по его вине не удался большой зимний поход 1187 года. За глубокими снегами русская рать пошла не прямым путем в степь, а по Днепру; когда она достигла реки Снопорода (Самары), князья узнали, что половецкие вежи и стада находятся недалеко, в какой-то местности, называемой Голубым лесом. Но Ярослав Черниговский вдруг отказался идти далее; напрасно Святослав и Рюрик уговаривали его сделать еще переход не более как в половину дня. Ярослав стоял на своем, отзываясь тем, что большую часть его рати составляет пехота, которая очень утомилась; что и так они зашли далее, чем было предположено. Вследствие этой распри князья ни с чем воротились домой.

Черные Клобуки, необходимые помощники в степных походах как конное войско, не всегда с одинаковым усердием действовали в пользу Руси. Случалось, что иногда русские князья спешат отразить набеги какой-либо хищной орды; а Черные Клобуки тайком известят «своих сватов» половцев, и те вовремя уйдут в степи с награбленною добычею и полоном. Иногда Черные Клобуки просто отказывались идти на ближайшие к ним половецкие роды, с которыми находились в дружественных и родственных отношениях; или, взяв в плен половецкого хана, тайком от русских князей брали с него выкуп и отпускали восвояси. Особенно много зла Русской земле причинил один из их старшин, упомянутый выше Кунтувдый. Летом 1190 года Святослав и Рюрик, пользуясь временным затишьем, предприняли вместе дальние ловы; на лодках они отправились по Днепру, доехали до устья реки Тясьмина и в окрестностях его убили и наловили множество зверей и разной дичи. Весело воротились они домой и долго праздновали удачную охоту. В это время Святослав велел схватить и заключить под стражу Кунтувдыя; Рюрик вступился за него и выпросил ему свободу; Киевский князь отпустил его, взяв клятву в верности. Но мстительный торчин тотчас ушел к Половцам и затем в течение нескольких лет ходил с ними на Русь, жег и грабил пограничные места. Между прочим, он разорил город какого-то Чурная, вероятно, одного из Торкских старшин, может быть, своего соперника и виновника своей опалы. Месть и набеги его прекратились только благодаря Рюрику, который уговорил Кунтувдыя отстать от половцев и дал ему во владение городок Дверень на реке Роси.

Впрочем, Черные Клобуки немало оказали услуг в нашей борьбе с Половцами. Иногда эти полукочевые народцы, такие же жадные к добыче, как и степные варвары, сами просили князей идти с ними в половецкие вежи, чтобы захватить там как можно более коней, скота и челяди. Они преимущественно пользовались тем временем, когда Половцы, оставив свои вежи и стада, совершали набеги в Придунайские страны. Особенно удачны были предприятия Черных Клобуков под начальством Рюрикова сына Ростислава, которому отец дал Торческ, главный город Поросья, или южной Киевской украйны; а здесь обыкновенно сажали самых удалых князей, чтобы оберегать Русскую землю от варваров. Наиболее замечательный поход был совершен им в 1193 году. Зимой этого года он занимался ловами около города Чернобыля, когда к нему явились лучшие люди от Черных Клобуков и просили идти с ними в степь, так как обстоятельства были очень благоприятны. Ростислав охотно согласился и поехал немедленно в Торческ собирать свою дружину. Он даже не счел нужным испрашивать позволение у своего отца Рюрика; последний находился тогда в Овруче и готовился к походу на Литву. Ростислав пригласил идти вместе своего двоюродного брата Мстислава Мстиславича (Удалого), который держал город Треполь. Мстислав охотно согласился. Со своими дружинами и Черными Клобуками они налетели врасплох на половецкие вежи и отполонили множество скота, коней и челяди: Черные Клобуки, очевидно, выбрали самое удобное время для этого набега. Половцы собрались и пошли в погоню, но не посмели вступить в открытый бой. К Рождеству Ростислав воротился в свой Торческ, а отсюда отправился к старшим родичам с «сайгатами», т.е. с подарками из своей добычи: сначала к отцу Рюрику в Овруч, потом к дяде Давиду в Смоленск, а оттуда во Владимир на Клязьме, к тестю своему Всеволоду Юрьевичу.

Около того времени в Суздальской земле уже прекратились смуты, вызванные убиением Боголюбского; Владимирский стол занимал младший его брат Всеволод III, и под его умным, твердым управлением Северная Русь снова получила преобладание над Южною; так что южные князья и сам Киевский принуждены были признать старшинство Всеволода. Таким образом, на Руси существовали уже два великих княжения: одно в Киеве, другое во Владимире Клязьминском. Южные князья спешили породниться с могущественным государем. Суздальским. Между прочим, Рюрик сосватал у него дочь Верхуславу за своего сына Ростислава в 1187 году. Верхуслава имела только восемь лет от роду; но подобное обстоятельство не помешало брачному союзу согласно с обычаями того времени. Всеволод отправил дочь на юг с большою свитою из бояр и их жен, снабдив богатым приданым, состоявшим из золотых и серебряных вещей. Отец с матерью провожали ее три переезда и простились с великими слезами. Венчание молодой четы происходило в Белгороде и совершено епископом белгородским Максимом в «деревянной» церкви св. Апостол. Свадьба была отпразднована на славу; на ней присутствовало до двадцати князей. Рюрик щедро одарил свою юную сноху и, между прочим, отдал ей город Брягин; а провожавших ее бояр отпустил в Суздаль также с большими подарками. Судя по летописи, эта свадьба вообще произвела впечатление на современников и была предметом многих разговоров. Когда Ростислав после помянутого похода на половцев вместе с супругою посетил своего тестя, Всеволод, нежно любивший Верхуславу, целую зиму продержал у себя зятя и дочь, после чего проводил их с великою честию и богатыми дарами.

Между тем набег Ростислава в степь изменил распоряжения его отца. Святослав Киевский прислал сказать Рюрику: «Сын твой затронул Половцев и начал с ним рать, ты хочешь идти в другую сторону, оставив свою землю; нет, иди теперь в Русь и стереги ее». Не забудем, что Русью в те времена называлась преимущественно земля Киевская. Рюрик послушал и с полками своими отправился на южную украйну, отложив свой поход на Литву, которая уже заметно начинала теснить наши западные пределы. Не далее как летом того же 1193 года, т.е. еще до Ростиславова похода, престарелый Святослав пытался заключить прочный мир с половецкими ханами, чтобы отдохнуть от непрерывных тревог. Он и Рюрик съехались в Каневе и послали звать ханов для переговоров о мире. Западные, или «лукоморские», ханы, Итоглый и Акуш, действительно приехали; но восточные, Осолук и Изай, из рода Бурчевичей, расположились на другом берегу Днепра против Канева и отказались переехать реку, приглашая самих князей переправиться на их сторону. Князья отвечали, что ни при дедах, ни при отцах не было такого обычая, чтобы им самим ездить к Половцам. Хотя Лукоморские охотно согласились на мир и Рюрик советовал этим воспользоваться, но так как Бурчевичи упорствовали, то Святослав сказал: «Не могу мириться с одной половиной». И съезд кончился ничем.

Это было последнее деяние Святослава по отношению к степным варварам. Нет сомнения, что, кроме обороны Черниговских и Киевских пределов, у Святослава и всего рода Ольговичей было еще одно побуждение, которое двигало их на упорную борьбу со степью. За этой степью, на берегах Азовского и Черного морей, лежал их родовой удел Тмутараканский, когда-то богатая и торговая область благодаря соседству с греческими городами в Тавриде и с Кавказским краем. Половецкие орды постепенно отторгли эту область от Руси Днепровской и загородили к ней пути ее наследственным князьям. К этой-то Тмутараканской Руси и пытались пробиться внуки Олега Святославича, на что намекает и певец «Слова о полку Игореве». Но все попытки окончились не в пользу русских князей; уже приходилось думать только о защите ближних украйн. А вновь наступившие княжие междоусобия снова дали Половцам возможность не только разорять эти украйны безнаказанно, но и грабить самую столицу Древней Руси.


[1] Летопись по Ипат. списку. О каком живом огне говорится здесь – неизвестно. Достоверно, однако, что в эту эпоху на Востоке, именно у сарацин и турок, существовал какой-то огнеметательный снаряд, который они употребляли в войнах с крестоносцами. Может быть, это было нечто подобное греческому или так наз. мидийскому огню.

Наиболее обстоятельный рассказ о походе, плене и освобождении Игоря Святославича находится в Ипатьевском списке. При изложении события мы заимствовали некоторые черты из поэмы, принадлежащей неизвестному русскому певцу конца XII века, изображающей судьбу того же похода под заглавием Слово о полку Игореве.  «Полк» употреблялся тогда в значении воинства, а равно и битвы, войны, рати. Это замечательное поэтическое произведение Древней Руси найдено было в конце XVIII века собирателем отечественных редкостей графом Мусиным-Пушкиным в одном старинном сборнике и впервые издано в 1800 году. Подлинник его сгорел в Московском пожаре в 1812 г. Это «Слово» породило обширную литературу, состоящую из многочисленных его изданий, толкований и переложений, как прозаических, так и стихотворных. Таковы издания: Палипина 1807 г., Пожарского 1819, Граматина 1823, Сахарова 1839, Головина 1840 и др. Наиболее замечательные издания, снабженные критическими толкованиями, это Дубенского (Русск. Достопамят. Часть 3-я. М. 1844), Тихонравова («Слово о П. Игореве» – для учащихся. М. 1866) и кн. Вяземского («Замечания на Слово о П. Игореве». СПб. 1875). Любопытно также несколько объяснений «Слова» у Шевырева в Истории Русск. словесности (Т. I. Ч. 2-я. М. 1846) и Буслаева – «Русская поэзия XI и начала XII века» (Летописи Русской литературы – издание проф. Тихонравова. Т. I.M. 1859), в особенности объяснения Е.В. Барсова (несколько томов). Из поэтических переложений укажу на труд Майкова (в 3-й части собрания его стихотворений).

Относительно реки Каялы, на берегах которой происходила битва, по «Слову о П. Игореве» и по Ипатьевскому списку, в настоящее время трудно определить, какая это именно река. Карамзин считал ее Кагальником, который впадает в Дон с правой стороны, повыше Донца. Но это пока гадательное предположение. По некоторым обстоятельствам можно думать, что главная битва происходила где-то ближе к Азовскому морю, или к Лукоморью, как его в летописи называют Северские князья. Некоторые ученые отождествляли Каялу с Калмиусом, впадающим в Азовское море (Бутков, Аристов), другие – с Тором. (Труды 3-го Археолог. Съезда).

ИГОРЬ СВЯТОСЛАВИЧ • Большая российская энциклопедия

  • В книжной версии

    Том 10. Москва, 2008, стр. 683-684

  • Скопировать библиографическую ссылку:

Авторы: А. П. Пятнов

«Бегство Игоря Святославича из половецкого плена». Миниатюра Радзивилловской летописи. 15 в. Библиотека РАН (С.-Петербург).

И́ГОРЬ СВЯТОСЛА́ВИЧ (в кре­ще­нии Ге­ор­гий) (3.4.1151–1201, Чер­ни­гов), князь кур­ский и пу­тивль­ский (1164–80), нов­го­род-се­вер­ский (1180–98), чер­ни­гов­ский (1198–1201). Из ди­на­стии Рю­ри­ко­ви­чей. Сын Свя­то­сла­ва Оль­го­ви­ча. В 1158 при­сут­ст­во­вал на съез­де ки­ев­ско­го кн. Изя­сла­ва Да­ви­до­ви­ча и чер­ни­гов­ских кня­зей в Лу­та­ве. В 1169 уча­ст­во­вал в по­хо­де на Ки­ев, ор­га­ни­зо­ван­ном вла­ди­мир­ским кн. Ан­д­ре­ем Юрь­е­ви­чем Бо­го­люб­ским. Не позд­нее 1170 же­нил­ся на до­че­ри га­лиц­ко­го кн. Яро­сла­ва Вла­ди­ми­ро­ви­ча Ос­мо­мыс­ла. 20.7.1172 раз­бил по­лов­цев, воз­глав­ляе­мых ха­на­ми Ко­бя­ком и Кон­ча­ком, дви­гав­ших­ся к Пе­ре­яс­лав­лю, и ос­во­бо­дил мно­гих пле­нён­ных ко­чев­ни­ка­ми рус­ских. В 1173 уча­ст­во­вал в по­хо­де войск со­б­ран­ной вла­ди­мир­ским кн. Ан­д­ре­ем Юрь­е­ви­чем Бо­го­люб­ским коа­ли­ции на Ки­ев и Ки­ев­скую зем­лю, в сен­тяб­ре – ок­тяб­ре без­ус­пеш­но оса­ж­дал Вы­шго­род, обо­ро­няе­мый кн. Мсти­сла­вом Рос­ти­сла­ви­чем Храб­рым. По­сле смер­ти стар­ше­го бра­та Оле­га (16.1.1180) за­нял нов­го­род-се­вер­ский стол. В том же го­ду уча­ст­во­вал в съез­де чер­ни­гов­ских кня­зей с ки­ев­ским кн. Свя­то­сла­вом Все­во­ло­до­ви­чем. В 1181 ак­тив­но под­дер­жал Свя­то­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча в его борь­бе за ки­ев­ский стол с кн. Рю­ри­ком Рос­ти­сла­ви­чем. Уча­ст­во­вал в оса­де Друц­ка, при­вёл от­ря­ды по­лов­цев ха­нов Ко­бя­ка и Кон­ча­ка, с ко­то­ры­ми всту­пил во врем. со­юз, к Вы­шго­ро­ду, а за­тем к До­лоб­ско­му оз., где был раз­бит по­слан­ны­ми про­тив не­го Рю­ри­ком Рос­ти­сла­ви­чем вой­ска­ми. И. С. и Кон­чак бе­жа­ли в Го­ро­дец-Ос­тер­ский. Вес­ной 1184 И. С. раз­гро­мил по­лов­цев на р. Хи­рия, а ле­том то­го же го­да – на р. Мерль.

23.4.1185 И. С. на­чал но­вый по­ход на по­лов­цев, вос­пе­тый в «Сло­ве о пол­ку Иго­ре­ве». В со­став его сил во­шли пол­ки его сы­на Вла­ди­ми­ра Иго­ре­ви­ча, бра­та Все­во­ло­да Свя­то­сла­ви­ча, пле­мян­ни­ка Свя­то­сла­ва Оль­го­ви­ча и чер­ни­гов­ский от­ряд во гла­ве с вое­во­дой Оль­сти­ном Олек­си­чем. По­ход за­кон­чил­ся тя­жё­лым по­ра­же­ни­ем рус. кня­зей 12.5.1185, все ру­ко­во­ди­те­ли по­хо­да по­па­ли в плен к по­лов­цам, а по­ра­же­ние по­ста­ви­ло под уг­ро­зу всю обо­ро­ну Юж. Ру­си, осо­бен­но на ле­во­бе­ре­жье Днеп­ра. На­хо­дясь в пле­ну, И. С. бла­го­да­ря по­ру­чи­тель­ст­ву ха­на Кон­ча­ка по­лу­чил от­но­си­тель­ную сво­бо­ду пе­ре­дви­же­ния. Ве­ро­ят­но, осе­нью 1185 он бе­жал, скло­нив­шись на уго­во­ры по­лов­ца Ов­лу­ра, ко­то­рый сам на­ме­ре­вал­ся уй­ти в рус. зем­ли, а так­же плен­ных дру­жин­ни­ков.

Осе­нью 1188 ор­га­ни­зо­вал свадь­бы сво­их сы­но­вей: Вла­ди­ми­ра, вер­нув­ше­го­ся из пле­на в кон­це ле­та с же­ной, до­че­рью ха­на Кон­ча­ка, но не вен­чан­но­го по пра­во­слав­но­му об­ря­ду, и Свя­то­сла­ва, ко­то­рый взял в жё­ны дочь бел­го­род­ско­го и ов­руч­ско­го кн. Рю­ри­ка Рос­ти­сла­ви­ча – Яро­сла­ву Рю­ри­ков­ну. В 1190 И. С. вы­дал за­муж дочь за Да­ви­да Оль­го­ви­ча – вну­ка ки­ев­ско­го кн. Свя­то­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча. В 1191 со­вер­шил ус­пеш­ный по­ход на по­лов­цев, за­хва­тив скот и ко­ней. Зи­мой 1191/92 ор­га­ни­зо­вал но­вый по­ход боль­шой коа­ли­ции чер­ни­гов­ских Оль­го­ви­чей (брат И. С. – Все­во­лод Свя­то­сла­вич, де­ти ки­ев­ско­го кн. Свя­то­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча – Все­во­лод, Вла­ди­мир и Мсти­слав, Рос­ти­слав Яро­сла­вич и Да­вид Оль­го­вич). Од­на­ко по­лов­цы за­ра­нее уз­на­ли об этом вы­сту­п­ле­нии, под­го­то­ви­лись к на­па­де­нию, в ре­зуль­та­те че­го рус. вой­ско по­вер­ну­ло но­чью от р. Ос­кол на­зад. В 1194 был на съез­де в Ро­го­ве, со­зван­ном Свя­то­сла­вом Все­во­ло­до­ви­чем для ор­га­ни­за­ции по­хо­да на ря­зан­ских кня­зей. За­нял чер­ни­гов­ский стол по­сле смер­ти чер­ни­гов­ско­го кн. Яро­сла­ва Все­во­ло­до­ви­ча.

князь Игорь выступил в свой самый знаменитый поход

В середине XI века в Северном Причерноморье появляется новая доминирующая сила — пришедшие с востока кочевники кипчаки. Они вступают в активное взаимодействие с Русью, где известны под именем половцев. Военные конфликты сменялись союзами, позволявшими использовать половецкие контингенты в междоусобицах и скреплявшимися династическими браками.

К середине XII века на Руси окончательно закрепилась удельная раздробленность. Киев с округой становятся объектом притязаний постоянно конкурирующих династий, образовавшихся внутри разросшегося рода Рюриковичей. Каждая из таких династий опирается на то или иное княжество — «землю», внутри которой, как правило, власть оспаривается лишь представителями правящей здесь семьи. Историк Антон Горский насчитывает для того периода 13 таких земель и 9 ветвей Рюрикова дома.

Одной из таких земель была Черниговская, где правили Ольговичи — потомки внука Ярослава Мудрого Олега Святославича. Помимо стольного града крупными городами Черниговской земли были Новгород-Северский и Курс. Всеволод, старший из сыновей Олега, правил в самом Чернигове, а младший — Святослав в Новгороде-Северском. Его сыну Игорю достался этот город с волостью, а Курск — его младшему брату Всеволоду, прозванному согласно Слову о полку Игоревем Буй Туром (т.е. свирепым диким быком).

В знаменитом походе на Киев коалиции, собранной Андреем Боголюбским в 1169 г. , участвовал и Игорь Святославович Новгород-Северский.

Последовавшие затем полтора десятка лет полны войнами русских князей между собой, с половцами и совместными походами друг на друга с половецким участием. Промежуточным итогом этих боевых действий стал своеобразный компромисс. Киев и титул великого князя достался главе дома Ольговичей Святославу Всеволодовичу Черниговскому, а остальная Киевская земля — лидеру Мономашичей Рюрику Ростиславичу, княжившему в Овруче.  День в истории: 850 лет назад Киев захвачен и подвергнут разграблению

© Public domain

Во всех этих войнах Игорь Святославич Новгоро-Северский выступал на стороне своего старшего двоюродного брата, охраняя Черниговскую землю во время его северных походов, сражаясь с Рюриком Ростиславичем и половцами.

В 1183 году великий князь Святослав и Рюрик в знак успешного преодоления давней вражды и прочности союза совершили масштабный поход на половцев. Игорь Святославич добился права выступить во главе авангарда, что привело к острому конфликту с Переяславским князем Владимиром. Оскорбившись тем, что это право досталось не ему Глеб увел свои войска и на обратном пути разорил Северщину.

На следующий год поход в кипчакскую степь повторился и теперь уже Владимир со своей дружиной шел впереди русских войск. В итоге кочевники были разбиты, а их хан Кобяк взят в плен. В ответ другой половецкий хан, Кончак совершил нападение на южные рубежи Руси, но был отбит.
Великий князь Святослав Всеволодович начал подготовку нового масштабного похода на половцев, планируя провести в степи всё лето. Однако князь Игорь решил не дожидаться общего сбора и не вступать в очередные статусные споры, а своими силами преумножить славу победителя степняков.

Лаврентьевская летопись сообщает: «Того же лѣта здумаша Олгови внуци на половци, занеже бяху не ходили томь лѣтѣ со всею князьею, но сами поидоша о собѣ, рекуще: «Мы есмы ци не князи же? Такыже собѣ хвалы добудем!»

Походу на половцев предшествовала месть Владимиру Переяславскому, о разорении владений которого Игорь Святославич, согласно Ипатьевской летописи, впоследствии горько сожалел, видя в участии в междоусобной борьбе нравственный корень собственных неудача.

Подробности похода Игоря Святославича на Половцев нам известных из трех основных источников. Это достаточно пространный рассказ Ипатьевской летописи, совпадающая с ним во многих деталях эпическая поэма «Слово о полку Игореве», и более краткое описание Лаврентьевской летописи.

Источники не противоречат друг другу в описании состава участников похода: Игорь Святославич, его брат Всеволод, племянник Святослав Рыльский и сыновья, а также контингент ковуев — зависимых от черниговских князей кочевников-тюрок.

Ипатьевская летопись сообщает: «В то же время Святославичь Игорь, внукъ Олговъ, поѣха из Новагорода мѣсяца априля въ 23 день, во вторникъ, поимяи со собою брата Всеволода ис Трубечка, и Святослава Олговича, сыновця своего изъ Рыльска и Володимѣра, сына своего, ис Путивля. И у Ярослава испроси помочь — Ольстина Олексича, Прохорова внука, с коуи черниговьскими».

Однако в других летописях начало похода датирована не 23 а 13 апреля и некоторые историки, начиная с Татищева, считают ее более предпочтительной, при этом датируя финальную битву «вторым воскресеньем после пасхи», которое в 1185 году приходилось на 28 апреля.

Из такого построения выпадает ключевое астрономическое и символическое событие похода, которое, возможно и повлияло на то, что среди множества столкновений русских с половцами именно игорев поход остался в веках.

1 мая 1185 г. произошло солнечное затмение, которое упоминают все три повествующих о походе источника.

Согласно Ипатьевской летописи «Когда подходили они к реке Донцу в вечерний час, Игорь, взглянув на небо, увидел, что солнце стоит словно месяц. И сказал боярам своим и дружине своей: «Видите ли? Что значит знамение это?» Они же все посмотрели, и увидели, и понурили головы, и сказали мужи: «Князь наш! Не сулит нам добра это знамение!» Игорь же отвечал: «Братья и дружина! Тайны Божественной никто не ведает, а знамение творит Бог, как и весь мир свой. А что нам дарует Бог — на благо или на горе нам, — это мы увидим».

В Лаврентьевской летописи сообщение о затмении текстуально предшествует описанию похода и дается вне прямой связи с его событиями: «В год 6694 (1186). Месяца мая в первый день, в день памяти святаго пророка Иеремии, в среду, под вечер было знаменье на солнце, и так сильно потемнело, что можно было людям увидеть звезды, и в глазах все позеленело, а солнце превратилось как бы в месяц, а в рогах его словно горящие угли. Страшно было видеть людям знамение Божие».

Наконец в «Слове о полку Игореве», где последовательность изложение подчинена художественному замыслу затмение упомянуто дважды. Сперва говорится о начале похода: «Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел воинов своих тьмою прикрытых. И сказал Игорь-князь дружине своей: «О дружина моя и братья! Лучше ведь убитым быть, чем плененным быть; сядем же, братья, на борзых коней да посмотрим на синий Дон». И далее рассказчик вновь возвращается к этому сюжету, добавляя в него мифических красок: «Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмою путь заступало; ночь стонами грозы птиц пробудила; свист звериный встал, встрепенулся див — кличет на вершине дерева».

Однако это затмение не может служить надежным хронологическим репером, поскольку наблюдаемо было только на севере Руси, а в местности, где разворачивались события игорева похода, необычное астрономическое явление было не разглядеть. Многие исследователи считают, что это грозное знаменье вставили в описание похода уже после того, как информация о нем от очевидцев широко распространялось по Руси. Впрочем, это лишь более или менее обоснованное предположение. День в истории. 18 апреля: Украина впервые упоминается в исторических источниках

Как известно, дурные предзнаменования оправдались. После первого успеха князя Игоря, дружины которого вышли победителями из первого столкновения с неприятелем, захватив затем богатую добычу, встретились с объединенными силами половецких ханов.

Обстоятельства боя летописи описывают по-разному.

В Ипатьевской утомленные преследованием половцев кони не позволили войску вовремя отступить перед превосходящими силами, и Игорь был вынужден дать бой, который начался утром в Субботу.

Князья решили спешиться, и принять бой в пешем строю, поскольку иначе был соблазн попытаться бежать от врага, бросив простых воинов кони которых не выдержали бы стремительной скачки:

«И тогда, посоветовавшись, все сошли с коней, решив, сражаясь, дойти до реки Донца, ибо говорили: «Если поскачем — спасемся сами, а простых людей оставим, а это будет нам перед Богом грех: предав их, уйдем. Но либо умрем, либо все вместе живы останемся». И сказав так, сошли с коней и двинулись с боем. Тогда по Божьей воле ранили Игоря в руку, и омертвела его левая рука».

Перелом в ожесточенном сражении наступил утром воскресенья, когда дрогнули и побежали ковуи — союзники русских (или как их называет автор «Слова» — русичей, употребляя термин не известный более ни одному древнерусскому тексту). Князь Игорь попытался было их догнать, но в итоге оказался схвачен Полоцами. Уже попав в плен, он наблюдал как яростно бьется в окружении его брат Всеволод Буй Тур. В конце концов и он, и другие князья так же были схвачены неприятелем. Из всего воинства плена или гибели избежали единицы. «Но наших руси съ 15 мужь утекши», — сообщает летописец.

Вести о случившемся достигли великого князя Святослава и он сумел организовать оборону южных рубежей от перешедших в наступление половцев.

Лаврентьевская летопись говорит о том, что после первых успехов русских половцы вернулись с подкреплением. Первыми в дело вступили вражеские лучники, которые три дня сдерживали дружины князя Игоря, отрезав от источников воды, избегая при этом рукопашной схватки:

«И сошлись с русскими стрельцы, и бились три дня стрельцы, а в копийном бою не сходились, ожидая свою дружину, а к воде не дали им подойти».

И лишь затем на поле боя прибыли основные силы половцев:

«Наши же, увидев их, ужаснулись и забыли о похвальбе своей, ибо не ведали сказанного пророком: «Тщетны человеку и мудрость, и мужество, и замысел, если Бог противится». Изнемогли от безводия и кони и сами, в жаре и в муках, и наконец пробились к воде, а то три дня не подпускали их к воде. Видев это, враги устремились на них, и прижали их к воде, и яростно бились с ними, и лютая была битва. Сменили половцы коней своих, а у наших кони изнемогли, и были побеждены наши гневом Божьим. Князей всех в плен взяли, а из бояр и вельмож и дружины всей, — кто убит, другие в плен взяты или ранены. И возвратились с победой великой половцы, а о наших не ведомо кто и весть принес, а все за грехи наши»

Однако у этой печальной истории относительно счастливый конец. Князю Игорю удалось вернуться в родной дом невредимым сбежав из половецкого плена. Лаврентьевская летопись не сообщает подробностей, упоминая лишь, что преследователи не смогли догнать князя. В Ипатьевской же подробно рассказывается о том, как среди половцев нашелся предатель, который организовал успешный побег князя.

Точная локализация описанных событий является еще более дискуссионной чем их датировка. Ясно только, что они разворачивались где-то на территории Харьковской, Донецкой или Луганской областей.  Интересно, что в последней поход Игоря Святославича нашел монументальное воплощение. Так, под Луганском установлен памятник князю и его дружине, а в самой столице ЛНР — еще и монумент анонимному автору «Слова».

В повествовании о побеге Игоря упоминается река Тор, известная по Книге Большого чертежу XVII века, как приток Северского Донца, и давшее название одноименной крепости, переименованной Екатериной II в Славянск. Сегодня эта речка известна как Казеный Торец в Донецкой области. А вот с рекой Каялой, на которой русские были разбиты, все намного сложнее. Тайну «Слова о полку Игореве» разгадали в Донецке: ученый-гидролог указал и точное место последней битвы с половцами

Уже через несколько лет после своего эпического провала Игорь вновь выступает против половцев. А в 1198 г. он, как старший Ольгович, занимает Черниговский стол. Однако княжил он там недолго, и умер, вероятнее всего в 1202 г., упокоившись в Спасо-Преображенском соборе Чернигова.

Слово о полку Игореве, в котором отложилось художественное описание похода 1185 г. является уникальным памятником русской домонгольской светской литературы. Оно послужило образцом для более поздней поэмы Задонщина, повествующей о Куликовской битве. 

Открытие Слова в конце XVIII в.  внесло серьезный вклад в развитие русского национального самосознания. Особую популярность сюжет с половецким походом Игоря Святославича получил уже в пореформенный период, когда композитор Александр Бородин взялся за написание оперы «Князь Игорь» (работа начала 1869, спектакль поставлен в 1890), а живописец Виктор Васнецов написал свою картину «После побоища Игоря Святославовича с половцами» (1880).

«Слово о полку Игореве» пронизано идеей осуждения междоусобиц и русского единства перед лицом внешнего врага. В нем невозможно найти намек на разделение русских на великороссов и украинцев, которое начали навязывать реальности XII века еще некоторые историки позапрошлого столетия.

Напротив, и спустя десять лет после событий игорева похода во время очередной тяжбы за Киевское княженье Черниговский князь Ярослав Всеволодович, младший брат скончавшегося к тому моменту великого князя Святослава, заявил противникам, требовавшим от Ольговичей отказаться от притязаний на Киев: «мы не угры и не ляхи, а одного деда внуки». Обычно в этой фразе видят лишь спор о старшинстве внутри княжеской династии, но упоминание в качестве «иных», отличных от «нас» иноэтничных венгров и поляков, позволяет увидеть здесь и ясно выраженное представление о более широком единстве, чем сугубо принадлежность к дому Рюрика.

 

как кони помогли русскому войску разгромить половцев — Российская газета

5 марта 1111 года объединенное войско русских князей под началом Владимира Мономаха из Переяславля выступило в поход против половцев. Впервые впереди дружинников крестным ходом шли православные священники, а ратников благословлял епископ.

Современные историки оценивают численность русского войска в 10-30 тысяч человек. Однако точное число установить вряд ли удастся, но несомненно оно было значительным. В поход шли, забыв распри, самые знатные князья Киевской Руси. Главной целью похода было покорение половецких городов Шарукань и Сугров, а также освобождение русских невольников.

Начиная с 1055 года выходцы из степей Азии участвовали в междоусобных войнах русских князей и занимались работорговлей. В промежутках между набегами князья и ханы завязывали семейные отношения. Например, сын Мономаха — Юрий Долгорукий в 1108 году женился на дочери половецкого хана Аепы Осеневича. Кстати, по мнению ученых, половцы были кочевниками европейского типа: русоволосыми и голубоглазыми. В украинском языке от половцев сохранилось слово «поляница» обозначающее каравай хлеба. Тем не менее родственные связи не мешали сватам грабить и убивать друг друга.

28 марта русское войско подошло к опоясанному земляным валом городу Шарукань — кочевой столице знаменитого хана Шарукана. Историки считают, что половецкие вежи находились в районе современного Харькова. Однако в ставке «старого волка», как его называли русские летописцы, не оказалось. Горожане решили не испытывать судьбу и сдались: вынесли князьям на серебряных блюдах рыбу и чаши с вином. Все православные невольники были освобождены.

29 марта штурмом был взят и сожжен другой половецкий город — Сугров на Северском Донце. 31 марта произошло первое сражение с половецким войском, в котором оно потерпело поражение.

Решающая битва началась 3 апреля на реке Сальница. По словам летописца, половцы «выступили как великий лес и были их тьмы». Однако русская конница стремительно атаковала половецких всадников. В встречном бою половцы не смогли реализовать свой маневр — «выстрелил из лука и отскочил», а в рукопашной рубке дружинники начали одолевать кипчаков. В разгар битвы началась гроза, поднялся ветер и пошел сильный дождь, который бил в лицо кочевникам.

Однако половцы сражались мужественно и даже потеснили центр русского войска. Тем не менее полки Владимира Мономаха и черниговского князя Давыда Святославича одержали решительную победу. Более 10 тысяч половцев погибло. Орды откочевали в низовья Дона и на Северный Кавказ.

Как отмечал доктор исторических наук Герман Федоров-Давыдов, одной из причин победы были русские кони, которых кормили сеном и зерном, и они были сильнее отощавших на подножном корму половецкий лошадей. Половцы просто не могли ускакать от хорошо вооруженных русских дружинников, которые навязали им ближний бой, где у кочевников было мало шансов.

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ | Энциклопедия Кругосвет

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ, памятник древнерусской литературы, посвященный неудачному походу Новгород-Северского князя Игоря Святославича на половцев ранней весной 1185. Датируется предположительно концом 12 в. (по одной из версий, основанной на подробном описании битвы, неизвестный автор Слова сам был участником похода).

Летописи рассказывают об этом историческом эпизоде достаточно подробно. Помимо Игоря в походе участвовали оба его сына и брат. Расчет застать половцев врасплох не оправдался, но князь решил, что возвращаться без боя позорно. В первом сражении враги были обращены в бегство, частью захвачены в плен. Но на следующее утро Игорь обнаружил, что окружен громадным полчищем половцев. Трое суток томимые жаждой, отрезанные от воды русские воины пробивались к Донцу. Утром четвертого дня дрогнули вспомогательные полки. Пустившийся вдогонку остановить их Игорь был схвачен половцами.

К пленнику относились почтительно, он пользовался определенной свободой. Когда половец Лавр предложил помочь бежать, Игорь поначалу отказался, но узнав, что возвращавшиеся с набега на Переяславль половцы собираются перебить всех пленных, согласился. Ночью, пока стража веселилась, он перебрался через реку. Спасаясь от погони, Игорь одиннадцать дней скакал до пограничного города Донца.

В Слове автор не дает систематического свода событий, его задача не повествование о конкретном, пусть и трагическом эпизоде, а размышления о судьбах Русской земли, которую раздирают княжеские междоусобицы. Ориентируясь на древнерусские общекультурные идеалы, он указывает, что поражение вызвано не слабостью войска, а стремлением князя стяжать личную славу, презрев свой долг перед отечеством.

Начинается Слово с рассуждений, надо ли следовать старым канонам и, уподобясь легендарному Бояну, воспеть славу князьям, либо, помня о том, что происходило в действительности, отринуть этикетные формулы. Выбрав последнее, автор рассказывает о страшных предзнаменованиях перед походом, ибо сама природа предупреждала Игоря об опасности. Не описывая подробно бой, он вспоминает о других поражениях, об усобицах Олега Гориславича, деда Игоря, и напоминает, что киевский князь Святослав победил половцев лишь в союзе другими князьями. А затем переносится в Киев, где Святославу снится зловещий и непонятный сон. Сон, по мнению бояр, означает поражение Игоря. И погрузившийся в горькие думы Святослав произносит «золотое слово», упрекая Игоря и Всеволода, а после всех русских князей, напоминая, что они и дружина сильны, и просит их выступить против половцев. Затем автор рисует Ярославну, молодую жену Игоря, которая плачет в Путивле на городской стене по мужу и погибшим воинам. Она молит о возвращении мужа ветер, Днепр и солнце. Далее следует подробное описание бегства Игоря из плена. Все заканчивается встречей князя и славой ему.

Происхождение текста Слова полно загадок. Список памятника, по словам собирателя русских древностей А. И.Мусина-Пушкина, приобретен им в числе других рукописей у бывшего архимандрита уже закрытого к тому моменту Спасо-Ярославского монастыря. Слово было включено в целый сборник произведений светского содержания наряду с хронографом, Сказанием об Индийском царстве, летописью Временник, еже нарицается летописание русских князей и земля Русскыя, повестью об Акире Премудром и Девгениевым деянием. Копия Слова, снабженная краткой справкой, переводом и примечаниями, была преподнесена императрице Екатерине II и сохранилась. Оригинал же и копия, хранившиеся у собирателя, погибли во время пожара. Поздней осенью 1800 увидело свет первое издание Слова, подготовленное Мусиным-Пушкиным при содействии знатоков русских древностей А.Ф.Малиновского, Н.Н.Бантыш-Каменского, а также историка Н.М.Карамзина. Издание грешило неточностями: текст (который, по свидетельству тех, кто видел рукопись, писался в сплошную строку) был разбит на слова неправильно, допущены ошибки в географических названиях, спутаны имена князей. Разнообразные темные места и огрехи были устранены в результате исследований текста Слова, многократно предпринимавшихся в 19 и 20 вв. как специалистами, так и энтузиастами-дилетантами.

Подлинность памятника со столь запутанной судьбой ставилась под сомнение начиная с первой половины 19 в. Решающим фактором, использованным при опровержении скептиков, стало открытие написанной в 15 в. древнерусской повести Задонщина, явного подражания тексту Слова. То, что влияние шло в этом направлении, а не наоборот, можно предположить, основываясь на тексте Задонщины, где обороты и словесные формулы, заимствованные из Слова, выглядят неорганично, ибо использовались едва ли не механически, тогда как первоисточнику присуща необычайная цельность. Предпринимались не только попытки истолковать сомнительные места и ввести произведение в контекст древнерусской культуры, но и неоднократные, по большей части спекулятивные попытки заново разбить памятник на слова и строки, обнаружить в нем стихотворный размер или рифмовку.

Текст с позиций отдельных наук пытались прочитать историки, лингвисты, литературоведы. Известны попытки создания поэтического перевода повести, особенно удачные переложения принадлежат Л.Мею, А.Майкову, В.Жуковскому. Настоящим подвигом стал труд Н.Заболоцкого, который работал над своим переводом сразу после выхода из многолетнего заключения, еще живя на поселении.

Образы и сюжетные мотивы, почерпнутые из Слова, использованы А.Н.Островским (Снегурочка), Б.Лавреневым (Кровный узел), А.Н.Радищевым (Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам), А.С.Пушкиным (Руслан и Людмила), К.Рылеевым (Боян, Владимир Святой, Рогнеда), В.Соснорой (За изюмским бугром). По мотивам Слова созданы картины В.М.Васнецова После побоища Игоря Святославича с половцами, В.Г.Перова Плач Ярославны, В.Г.Шварца Плач Ярославны и Боян, А.Ф.Максимова Вещее затмение, серия иллюстраций В. А.Фаворского. Из музыкальных вариаций на тему Слова наиболее известна опера А.П.Бородина Князь Игорь.

Из иностранных переводов выделяются польский перевод, сделанный Ю.Тувимом, немецкий перевод Р.М.Рильке и французский Ф.Супо. На английский язык прозой перевел Слово о полку Игореве В.Набоков.

Береника Веснина

Театр на Малой Бронной

5 марта 2020, А.С. Дворецков / «Э-Вести»

Новая постановка театра на Малой Бронной посвящена такому новому социальному явлению современной России, как огромная армия частных охранников, расквартированная везде: в крупных и маленьких компаниях, в школах и музеях, магазинах и детских садах. Режиссёр Кирилл Вытоптов подобно князю Новгорода-Северского Игорю Святославовичу наострил отвагой храброй сердце, распалился славным ратным духом, и за землю Русскую повёл актёрскую дружину в неравный бой…

Я неслучайно говорю знакомым текстом – поход на охранников был вдохновлён ничем иным как «Словом о полку Игореве». Но если князь Игорь повёл своё разобщённое войско на половцев, то Выпотов обрушивает актёров на охранников, которых он считает “мужским планктоном”. Основное вдохновение творца при этом (как он объяснил культурно-политическому журналу «Э-Вести») – это столкновение актуальной повседневности и “большого государственного фиаско”, которое, как убеждён режиссёр, способно приоткрыть тайну героики как таковой и даже обнаружить героическое среди обыденных героев.

Надо сразу сказать, что “Слово о полку Игореве” практически не вплетается в нить повествования, и даже не оттеняет его. Спектакль использует от древнерусской поэмы исключительно название и идею героического текста: “Когда я думал, с какими героическими текстами соединить произведение, «Слово» вышло одно из первых”, – пояснил нам Кирилл Вытоптов.

Сам режиссёр, изначально задававшийся вопросом о том, почему столько здоровых мужиков в России работают охранниками, так и не нашёл ответа на этот вопрос: “С каждым днем ответ всё дальше и дальше от меня самого, – говорит он. – Мне кажется, это какая-то своеобразная традиция мужского возлежания на диване. Есть безработица, а есть следующая стадия безработицы, когда ты работаешь, но при этом вроде и не работаешь. Потому что, мне кажется, настоящий потенциал и не нужен – есть профессиональная армия, силовики и так далее, а это – такая закрытая кормушка, но для очень многих мужчин – единственная возможность заработать, не потратившись физически. Мужчинам хочется комфорта, а это такая удобная стезя”.

Что же происходит на сцене, задастся вопросом наш пытливый читатель? Утро, большая комната, похожая на заброшенный спортивный зал, с изъеденными пылью диванами по её стенам. В центре «аквариум» охраны с мониторами камер слежения, дежурным и турникетом для прохода посетителей. Из радиоприемника льётся «I believe I can fly // I believe I can touch the sky…», являются первые служащие дневной вахты, сменяющие ночную. Вы погружаетесь в неторопливую атмосферу работы службы безопасности.

Каждый входящий рассказывает, как он стал охранником и чем особенна эта служба:

– Почему устроились охранником? – спрашивает металлический женский голос.

– Подтолкнула бездарная политика нашего государства. Невозможно устроиться на работу, вообще никуда, я как прокажённый.

– Что?

– … По режиму просто устроило, что от калитки до калитки полчаса. Я старший по парковке, подо мной девять человек. Люди разные, с многими приходится по жесткому. Если кто-то чего-то не хочет делать выходным днём, врёт, там есть место – дождь, снег…

– Скажите «не лепо».

– Нелепо.

– Это два разных слова. Не леполи ны бяшет, братие, начати старыми словесы трудных повестей о полку Игореве, Игоря Святославовича.

Вы ощутили текст актуального “Слова о полку Игореве?”. Возник же он, как нам рассказал режиссёр, в ходе полевых исследований: “Актеры общались с реальными людьми, настоящими охранниками, большинство из которых не было с ними знакомо ранее. Это специальная методика, которой их обучила Саша Денисова. Они пошли в люди и какими-то разными способами (официальными и полуофициальными) выманили из них эту информацию. Понятно, что поскольку спектакль не документальный, мы с этими текстами поступили художественным образом, то есть мы их вплели внутрь ситуации, где-то сократили, переставили, подогнали под наши нужды. Все, что касается современного текста – это реальная фактура, которую они собрали среди людей).

Выглядит всё это, как ответы на вопросы HR-анкеты. Но изначально обращение к вербатиму – форме документального театра, состоящего из монологов обычных живых людей – это был большой риск и вызов для режиссёра и актёров. Чтобы из разрозненных бытовых разговоров сложился сюжет с динамичным развитием, надо либо обладать большой удачей, либо переработать такую тонну руды, чтобы намыть крупицы драматургического золота…

Действия и развития сюжета в “Слове о полку Игореве” на Малой Бронной нет, но есть время. Спектакль (как и рабочий день охранников) еле-еле ползёт, медленно, однообразно и без особых происшествий. Редкое событие – кто-то забыл документ или тащит неоплаченный товар. Тут наши герои оживают, развивают кипучую деятельность, скрашивая свои серые будни. Но всё равно они остаются несимпатичными, недолюбленными автором и карикатурными для зрителей.

В голове беспрерывно возникают вопросы и плодятся гипотезы: Кто и чего боится? Кто платит охране? Почему качество такой работы всех устраивает? А работает ли общественный договор? Не намекает ли постановщик на неофеодализм? – всё это хорошая затравка для обсуждений после спектакля.

С женскими образами дело обстоит куда лучше – но что такое “Слово о полку Игореве” без плача Ярославны? Что особенно удалось – так это женские образы, прежде всего финальный монолог женщины-вахтёра в исполнении Лины Весёлкиной. Он наполняет сердца зрителей теплотой, завершая спектакль под песню Мадонны «Take a bow, the night is over …».

Любопытное исследование героики всё-таки получилось у Кирилла Вытоптова в попытке разрешить загадку существования армии охранников. Режиссёр не искал легких путей и выбрал самый сложный вариант… Насколько он успешный – смотрите сами.

~~~

В конце мне хотелось бы напомнить читателям о «Слове о полку Игореве» – удивительном литературном памятнике. Эта величайшая патриотическая поэма посвящена не блестящей победе, одержанной русским оружием, а громкому поражению! И это не случайно.

В то время Русь была раздираема феодальными междоусобицами. Князья, чтобы сесть на престол в том или ином городе, не стеснялись идти на брата, дядю или племянника. Если сил не хватало, они призывали на помощь общерусских врагов – половцев. Это был период бесконечных княжеских дрязг, которые обессиливали страну.

К 1170-му половцы уже оправились от поражения, которое нанес им Владимир Мономах, загнавший их в Абхазию. Они объединяются под властью хана Кончака, сына половецкого хана Атрака и дочери грузинского царя Давида Строителя, и начинают все чаще разорять русские земли.

В 1171 году Кончак совместно с ханом лукоморских половцев Кобяком осадил Переяславль, но взять его не смог, довольствовавшись грабежом окрестностей. Князь Новгорода-Северского Игорь Святославович, будущий герой «Слова», узнав про то, догнал и разбил половцев, освободив пленных и взял добычу.

В 1180 году бывшие противники уже участвовали в успешном набеге на Давыда Ростиславича, князя Смоленского. В 1181 их совместный поход против Мономаховичей обернулся катастрофой – Кончак и Игорь едва спаслись, «бежа на Городецъ к Чернигову».

В 1184 году Кончак вновь пошел на Русь, вооружившись греческим огнем и гигантскими арбалетами, которые натягивали по 50 человек. Но и в этот раз русские князья атаковали басурман и обратили их в бегство, захватив их орудия, 7 тыс. пленных, включая хана Кобяка и 417 князьков. Эта победа принесла большую славу русским воинам.

Игорь тогда к кампании против Кончака присоединиться не успел. Поэтому он организует свой набег, беря с собой брата Всеволода, сына Владимира и племянника Святослава Ольговича. Об этом роковом походе и повествует «Слово о полку Игореве».

Да, порядка в земле Русской не было. А что же сам поход?

Несмотря на недобрые предзнаменования – затмение солнца – первая стычка была удачная – «в пятницу на заре потоптали они нечестивые полки половецкие // И, рассеясь стрелами по полю, помчали красных дев половецких, // А с ними и злато, и паволоки, и драгие оксамиты».

Но уже на следующий день подтянулись основные силы кочевников, окружили войско Игорево. Как пишет Ипатьевская летопись, столкнувшись с огромным численным перевесом половцев князь обращается в дружине: «Если побежим, спасёмся сами, а пеших оставим, то грех на себя возьмём; Или умрем, или живы будем, но вместе». После чего всадники спешились, и «билися день, // бились другой, // на третий день к полдню // пали знамена Игоревы!» – повествует «Слово».

Виктор Васнецов, После побоища Игоря Святославича с половцами, 1880

Очень характерный момент, о котором повествует та же летопись, – на второй день битвы, в воскресенье, к Игорю приходит понимание, что это может быть его последняя битва, он кается перед Богом «яко много убийств, кровопролитий сотворил в земле христианской, яко не щадил христиан, но взял приступом город Глебов у Переяславля… объято было все скорбью и пленом… и живые мертвым завидовали… так воздай мне Господи по беззаконию моему и по злобе моей… потому что один во всём повинен».

Автор же «Слова» проводит параллель с предком Игоря и брата его Всеволода – с Олегом Святославичем, который своими походами положил начало междоусобиям в Русской земле.

«От усобиц княжьих – гибель Руси! // Братья спорят: то мое и это! // Зол раздор из малых слов заводят, // На себя куют крамолу сами, // А на Русь с победами приходят // Отовсюду вороги лихие!»

«Детки, детки, Всеволод мой, Игорь! // Сыновцы мои вы дорогие! // Не в пору искать пошли вы славы // И громить мечами вражью землю! – сетует младшим двоюродным братьям киевский князь Святослав. – Вы ж возмнили: сами одолеем! // Всю сорвем, что в будущем есть, славу, // Да и ту, что добыли уж деды!»

Игорево поражение перечеркнуло былые победы русских, вновь половцы грабят Русь. Настойчиво звучит призыв автора к враждующим Ярославичам и Всеславичам примириться, объединиться и дать отпор кочевникам.

Плен, хоть и почетный, ведёт князя к покаянию: «по заслугам своим и по воле твоей, Господи, потерпел я поражение, а не по воле язычников; рад претерпеть за злобу свою», со смирением принимаю судьбу свою, – передает его слова летопись.

Быстро летят печальные новости в край родной, где ждёт Игоря жена – Ефросинья, дочь Ярослава, князя Галицкого. Плачет Ярославна на городской стене, молит Бога спасти мужа.

В.Г. Перов, «Плач Ярославны», 1881

Отвергая поначалу план побега, как «неславный путь», Игорь в конце концов бежит: «Ан на небе солнце засветило: // Игорь-князь в земле уж скачет Русской. // На Дунае девицы запели – // Через море песнь отдалась в Киев. // Игорь едет, на Боричев держит, // Ко святой иконе Пирогощей».

Сын же его Владимир в плену женится на Свободе, дочери Кончака. Когда та родила сына Изяслава, всех их отпустили домой к Игорю, который и внука, и сноху окрестил, и свадьбу сыграл.

Вот такая удивительная история «Слова о полку Игореве».

Читать полностью

Историческая основа «Слова о полку Игореве»: каким событиям посвящено произведение?

События, описанные в «Слове о полку Игореве», имеют под собой историческую основу. Иначе говоря, «Слово о полку Игореве» — это произведение, основанное на реальных событиях. 

Поход князя Игоря Святославича описан в хрониках того времени — Ипатьевской и Лаврентьевской летописях.

«Слово о полку Игореве» было написано на рубеже XII-XIII веков, когда феодальная раздробленность Руси достигла своего пика. Множество мелких княжеств враждовали между собой, доходя до братоубийственных войн.

Непростая ситуация внутри государства осложнялась угрозой со стороны половцев, народа тюркского происхождения, занимавшего степи между Волгой и Днепром. Этот кочевой народ представлял собой мощную военную силу.

Раздоры между князьями создавали благодатную почву для набегов половцев. Некоторые русские князья нанимали половцев в помощники в борьбе между собой. Раздробленная Русь была уязвима для атак половцев, и от этого страдали простые русские люди.

Известно, что походу Игоря предшествовал другой поход южнорусских князей против половцев. Этот поход состоялся в 1184 году под начальством киевского князя Святослава, который разбил врагов. Казалось бы, так князьям удалось надолго обезопасили Русь от набегов половцев.

Но в этом удачном походе не участвовал князь Игорь Святославич: гололедица помешала его войску прибыть к сражению. Судя по всему, Игорь тяжело переживал эту неудачу.

Вскоре князь Игорь решил отправиться в свой собственный поход, чтобы доказать свою храбрость. В 1185 году он собрал войско и отправился к берегам Черного моря, где обитали половцы. Вместе с Игорем в поход пошли: его сын Владимир Путивльский, брат Всеволод Курский и племянник Святослав Рыльский.

На пути войско Игоря встретило отряды половцев. В первой битве с ними русские остались победителями, но в следующей битве они потерпели сокрушительное поражение. Князья были взяты в плен. Вскоре Игорь бежал из плена на родину. Его сын Владимир женился на дочери половецкого хана Кончака и через два года вернулся на родину вместе с Всеволодом.

После возвращения из плена Игорь вместе с другими русскими князьями продолжили борьбу с половцами.

***


Такова историческая основа «Слова о полку Игореве». В статье представлены материалы о том, каким событиям посвящено произведение и что происходило на Руси во времена похода Игоря на половцев.

Как принц Чарльз получил все свои медали, не сражаясь на войне

Президент США Дональд Трамп пообещал сохранить господство США в космосе, поскольку Китай, Россия и другие страны добиваются успехов в гонке за исследованием Луны, Марса и других планет.

«Америка всегда будет первой в космосе», — сказал Трамп в речи в Белом доме 18 июня 2018 года в сопровождении вице-президента Майка Пенса и консультативного органа Национального космического совета, который он создал в 2017 году.

«Моя администрация восстанавливает наследие Америки как величайшей космической державы», — сказал Трамп. «Мы не хотим, чтобы нас вели Китай, Россия и другие страны. Мы всегда были лидерами ».

В то время как Соединенные Штаты доминируют в космосе после высадки на Луну в 1969 году, Китай недавно добился значительных успехов, в то время как Россия, которая в начале космической эры в 1950-х годах имела самую передовую космическую программу в мире, в последнее время в основном стагнирует. на фоне урезания бюджета.

Трамп сказал, что хочет опережать стратегических конкурентов, таких как Китай и Россия, но он сказал, что хочет развивать космические амбиции частных миллиардеров, таких как Илон Маск, основатель SpaceX, и Джефф Безос, основатель Amazon.com и космическая компания Blue Origin.

Основатель SpaceX Илон Маск (Фото JD Lasica)

«Похоже, богатые парни любят ракеты», — сказал Трамп. «Пока это американский богатый человек, это хорошо, они могут нас победить», — сказал он. «Суть американского характера — исследовать новые горизонты и укрощать новые рубежи».

В своей последней директиве по вопросам космоса Трамп призвал Пентагон создать новые американские «Космические силы», которые станут шестой ветвью вооруженных сил США — предложение, которое требует одобрения Конгресса и противостоит некоторым законодателям.

«У нас будут ВВС и Космические силы, отдельные, но равные», — сказал Трамп.

У.Южные вооруженные силы в настоящее время состоят из армии, авиации, морской пехоты, флота и береговой охраны.

«Когда дело доходит до защиты Америки, недостаточно просто иметь американское присутствие в космосе, мы должны иметь американское господство в космосе», — сказал Трамп.

Пентагон, где некоторые высокопоставленные чиновники выразили скептицизм по поводу создания отдельных космических сил, заявил, что будет работать с Конгрессом над директивой Трампа.

«Работа с Конгрессом будет осознанным процессом с большим участием множества заинтересованных сторон», — заявила пресс-секретарь Пентагона Дана Уайт.

С момента своего избрания Трамп неоднократно клялся отправить людей обратно на Луну впервые с 1972 года — на этот раз, по его словам, в качестве подготовительного шага к первым полетам человека на Марс в ближайшие десятилетия.

Он также пообещал меньше правил, чтобы частным предприятиям было легче исследовать и колонизировать космос.

(НАСА)

Коммерческий космический сектор США уже переживает бум благодаря политике НАСА, которая сместила роль правительства с того, чтобы быть единственным создателем и пускателем ракет на протяжении десятилетий, начиная с 1960-х годов.

Космическое агентство США в настоящее время в основном видит свою роль в сотрудничестве с частными космическими компаниями, такими как SpaceX и Orbital ATK, для разработки новых космических возможностей и их реализации.

SpaceX, которую НАСА в настоящее время платит за доставку грузов на Международную космическую станцию, и Boeing, как ожидается, начнут регулярные миссии астронавтов на низкую околоземную орбиту в 2018 году.

С 2012 года, когда закончилась программа космических шаттлов НАСА, космическое агентство США также полагался на российские космические корабли «Союз» для перевозки космонавтов и грузов на Международную космическую станцию.

Трамп заявил, что хочет приватизировать космическую станцию ​​после 2025 года — еще одна идея, которая вызывает споры в Конгрессе, — чтобы Вашингтон мог потратить больше на планы НАСА по возвращению астронавтов на Луну и, в конечном итоге, на Марс.

«На этот раз мы установим долгосрочное присутствие» на Луне, — сказал Трамп 18 июня 2018 года.

НАСА работает с частным сектором над своей самой мощной ракетой в истории, называемой Space Launch System, для отправки космонавты и их оборудование на Луну и однажды на Марс.Он также хочет построить лунный форпост.

Пытаясь создать новые космические силы в Пентагоне, Трамп также подписал 18 июня 2018 года директиву, согласно которой нынешние полномочия Пентагона по регулированию частных спутников переданы Министерству торговли.

Он также издал директиву по управлению космическим движением, которая направлена ​​на усиление мониторинга объектов на орбите во избежание столкновений и столкновений с обломками.

В заявлении, опубликованном Белым домом, говорится, что этот шаг «направлен на снижение растущей угрозы орбитального мусора в общих интересах всех стран.

Министерство обороны сообщает, что вокруг Земли вращается 20 000 обломков космического пространства и 800 действующих спутников США, и это число растет с каждым годом.

Эта статья впервые появилась на Радио Свободная Европа / Радио Свобода. Следите за @RFERL в Twitter.

Основатель Blackwater формирует секретную армию арабского государства

Подвиги г-на Принса, как реальные, так и слухи, являются предметом горячих дискуссий в мире частной безопасности.В прошлом году он работал с правительством Эмиратов над различными предприятиями, включая операцию с использованием южноафриканских наемников по обучению сомалийцев борьбе с пиратами. Поговаривали также, что в прошлом году он вынашивал план, чтобы покрыть исландский вулкан, а затем выбросить пепел на Северную Европу.

Команду в холле отеля возглавлял Рики Чемберс, известный как К. Т., бывший агент Федерального бюро расследований, который много лет работал на мистера Принса; совсем недавно он руководил программой обучения афганских военнослужащих для дочерней компании Blackwater под названием Paravant.

Он был среди полдюжины или около того американцев, которые были бы топ-менеджерами проекта, получая ежегодную компенсацию почти в 300 000 долларов. Г-н Чемберс и г-н Принс вскоре начали незаметно переманивать американских подрядчиков из Афганистана, Ирака и других опасных мест с помощью пакетов заработной платы, превышающих 200 000 долларов в год, согласно бюджетному документу. Многие из тех, кто записался в качестве инструкторов, в число которых в конечном итоге входило более 40 опытных американских, европейских и южноафриканских коммандос, не знали о мистере Мистере. По словам бывших сотрудников, участие принца.

Г-н Чемберс не ответил на запросы о комментариях.

Он и г-н Принс также начали искать солдат. Они сформировали Thor Global Enterprises, компанию на карибском острове Тортола, специализирующуюся на «размещении иностранных военнослужащих на частных охранных должностях за границей» в соответствии с контрактом, подписанным в мае прошлого года. Новобранцам платили около 150 долларов в день.

В течение нескольких месяцев большие участки пустыни были снесены бульдозерами и построены казармы.Эмираты должны были предоставить оружие и снаряжение для наемников, поставляя все, от винтовок М-16 до минометов, ножей Leatherman и Land Rover. Они договорились купить парашюты, мотоциклы, рюкзаки и 24 тысячи пар носков.

Чтобы оставаться в тени, г-н Принс редко посещал лагерь или группу роскошных вилл недалеко от аэропорта Абу-Даби, где руководители R2 и эмиратские военные уточняют графики тренировок и организуют доставку оружия для бывших сотрудников батальона. сказал.Они сказали, что он появится в офисе в DAS Tower — небоскребе в нескольких шагах от пляжа Корниш в Абу-Даби, где загорают, пока проносятся катера с сигаретами и водные скутеры. Тамошние сотрудники управляют рядом компаний, которые, по словам бывших сотрудников, выполняют секретную работу для правительства Эмиратов.

ДОКУМЕНТЫ Коллекция документов о секретной армии включает в себя разрешения призывников. Некоторые детали были скрыты.

Институт лоялистов: история американского полка принца Уэльского

Введение

В анналах истории лоялистов выделяется полк, созданный губернатором острова в то время как военнопленный, состоящий из янки Коннектикута, проливший кровь своих молодых людей на неумолимых полях сражений в Южной Каролине.Этот корпус, выросший в 1776/1777 году, носил несколько имен, в том числе «Американские добровольцы принца Уэльского» и «Королевские американские добровольцы принца Уэльского».

Под командованием нескромного Монфора Брауна, губернатора острова Нью-Провиденс, этот полк должен был стать 1-м батальоном «бригады», часто называемой бригадой губернатора Брауна. Хотя эта бригада так и не появилась, как предполагалось, офицеры и солдаты американского полка принца Уэльского писали свою историю в таких местах, как Данбери, Ньюпорт, Чарльзтаун, Висячая скала, Джорджтаун, Фрайдз-Ферри и Коупенс.

Когда дым рассеялся, полк прекратил свое существование на том, что осталось от Британской Северной Америки, всего лишь часть его первоначального размера и состава. Это их история.

Из заключения к коменданту

Лето 1776 года. Британская армия в Америке собирает свои силы на Статен-Айленде, штат Нью-Йорк. Генерал-лейтенант Уильям ХАУ готовится атаковать континентального генерала Джорджа Вашингтона в кампании, которая выведет Нью-Йорк и его окрестности из-под контроля повстанцев.Хоу также сделал еще одну вещь: он пригласил лоялистов, тех американцев, которые все еще остаются верными британской короне, присоединиться к его армии.

В сельской местности в этой области много лоялистов. Нью-Джерси предоставит самый крупный единый полк лоялистов войны, добровольцев Нью-Джерси. Нью-Йорк предоставит больше лоялистских солдат и ополченцев, чем любая другая провинция. А потом был Коннектикут …

Коннектикут, как и другие колонии Новой Англии, упорно сопротивлялся британцам и послал тысячи своих граждан на помощь Джорджу Вашингтону и повстанцам.Однако, как и во всех других колониях, в Коннектикуте также было население, в которое входило много лоялистов, выжидающих, пока не появится британская армия. К этой смеси был добавлен губернатор Монфор БРАУН из Нью-Провиденс на Багамах.

БРАУН был взят в плен на Нью-Провиденс коммодором Континентального флота Эсеком Хопкинсом 3 марта 1776 г. разыскивается повстанцами на континенте.Брауну удалось тайно отправить 150 бочек с порохом в гарнизон в Восточной Флориде, но в конечном итоге он отправился в тюрьму в Коннектикуте из-за своих проблем.

Учитывая его гражданское положение в жизни, БРАУН содержался под домашним арестом в Мидлтауне, где он быстро познакомился с несколькими ведущими лоялистами. Одним из первых, кто посетил БРАУН, был старый офицер французско-индийской войны майор Тимоти ХИЕРЛИХИ. 2

ХИЕРЛИХИ был знаком с Брауном, когда оба были задействованы в провинции Западная Флорида, первый как член «Компании военных авантюристов», а второй как вице-губернатор.Южная жизнь, не соглашаясь с HIERLIHY, он переехал домой в Мидлтаун, где его знакомство с Брауном возобновилось в 1776 году. 3

ХИЕРЛИХИ, считая БРАУНА неспособным поднять лоялистов, сам «спланировал создание полка лоялистов и нанял ряд джентльменов, которые, как он знал, имели наибольшее влияние на тех, кто был таковым, и склонных к отступлению. ; для губернатора Брауна, который в то время был заключенным и не знал жителей страны « 4

Действительно, БРАУН хвастался 2 августа 1776 года, что «с помощью нескольких Доверительных друзей я, благодаря их помощи и содействию, обдумал план формирования бригады Службы Его Величества из четырех тысяч человек, которая с неутомимым усердием и усердием». большую часть расходов я уже почти осуществил.» 5

Эту информацию БРАУН отправил генералу ХАУ, а передал Тимоти ХИЕРЛИХИ, младший. и Джесси ХОЙТ, лоялист из Норуолка. 6 Эти два лоялиста достигли КАК благополучно, и содержание письма БРАУНА в некоторой степени заинтересовало его. Настолько, что HOWE немедленно предложил Джорджу Вашингтону обменять БРАУНА на континентального генерала Уильяма Александра, известного как лорд Стерлинг, который был взят в плен в битве при Бруклине 27 августа 1776 года.Этот обмен был произведен, и Браун стал свободным человеком в пределах британской линии. 7

BROWNE немедленно приступил к трудной задаче по созданию полной бригады для британской службы. Основав свою штаб-квартиру во Флашинге, Лонг-Айленд, он приступил к выдаче ордеров офицерам на вербовку по всей Новой Англии и в других местах. В ноябре того же года он возмущался, что генерал HOWE не собирался отправлять корабли, чтобы вывести лоялистов из Коннектикута, в результате чего многие из его новобранцев были призваны в ополчение повстанцев. 8

Не испугавшись, Браун десятками выписал ордера и выдал их всем, у кого был шанс поднять людей. Типичный ордер гласит:

.
«Принимая во внимание, что уполномоченные Его Величества по восстановлению мира и спокойствия для обманутых подданных в Америке наделили меня полномочиями и полностью уполномочили меня выдавать ордера и приказы о включении всех офицеров, входящих в бригаду под моим командованием. Таким образом, это может служить подтверждением того, что позер г-н Гершом по-французски назначается лейтенантом и настоящим уполномочен посылать солдат на службу Его Величеству.Дано под моей рукой и печатью во Флашинге на Лонг-Айленде двадцать шестого октября прошлого года. Делать. 1776 г. [подпись] Монфор БРАУН, капитан Генл. Багамских островов Его Величества ». 9

Эти прапорщики рассеялись очень далеко в поисках новобранцев. Джордж ВИГТМЭН, называя себя «полковником бригады [БРАУНА]», основал свою штаб-квартиру в оккупированном британцами Ньюпорте, штат Род-Айленд, в надежде воспитывать там людей. 10

Фрэнсис ХОГЛ привел Гершома ФРАНЦУЗСКОГО в качестве своего капитана вверх по Гудзону, чтобы принять участие в кампании Бургойна 1777 года.Он и ФРАНЦУЗСКИЙ заявили, что подняли 216 человек для БРАУНА, 94 из которых они привели в армию в Саратоге, но были «в основном заманены фривольными обещаниями и с тех пор не были восстановлены». 11

Некоторые джентльмены получили ордера, рядовые, но не получили комиссий для продолжения службы в качестве офицеров в полку или армии. Двумя ирландцами, которые были менее чем довольны губернатором Брауном, были Корнелиус Райан и Деннис О’РЕЙЛИ.

РАЙАН поселился в Нью-Йорке в 1754 году и зарекомендовал себя как «Кожаный Комод и Бриджи», а не профессии, обычно связанные с джентльменом.Отправленный в качестве шпиона в Нью-Йорк перед британской атакой, он смог обеспечить знамя ополчения Нью-Йорка, которое им вручил королевский губернатор Уильям ТРИОН.

За этот триумф Браун выдал ему ордер капитана, и ему удалось привлечь 27 новобранцев из Рингвудского металлургического завода в Нью-Джерси. Эти рекруты, однако, были распределены между другими компаниями, в результате чего RYAN остался без комиссии и 200 долларов в долгах. 12

О’РЕЙЛИ был в аналогичных обстоятельствах, набрав 21 человека после получения капитанского ордера, но так и не получив обещанного комиссионного вознаграждения.Он провел войну, пытаясь вернуть свое личное богатство, потраченное на службу. 13

Очевидно, старые соотечественники были не единственными людьми, которых БРАУН тащил за собой. Самуэль ДЖАРВИС, уроженец Коннектикута, был также одним из тех, кто получил капитанский ордер с обещанием возместить его расходы на вербовку.

ДЖАРВИС доставил БРАУНУ во Флашинг тридцать человек, но не получил возмещения, что побудило его занять второстепенную должность в Департаменте генерального комиссара. 14 По крайней мере трое других членов этой семьи продолжали служить под началом БРАУНА, включая Мансона ДЖАРВИСА, который был лейтенантом, пока не был вынужден уйти в отставку, чтобы лучше поддерживать свою семью. 15

По крайней мере, у одного офицера был военный опыт в текущем конфликте. Ричард ВАНДЕРБУРГ из округа Датчесс, штат Нью-Йорк, был активным лоялистом в начале конфликта. В октябре 1775 года он смог попасть на борт HMS Asia в гавани Нью-Йорка и предложить свои услуги губернатору Уильяму ТРИОНУ.

ВАНДЕРБУРГ был назначен сержантом нью-йоркской роты капитана Александра ГРАНТА и сопровождал этого офицера в Бостон, Галифакс и обратно в Нью-Йорк. Со своей ротой он принял участие в битве при Лонг-Айленде 27 августа 1776 года, проявив большую храбрость в бою, о чем свидетельствует его «семь тяжелых и опасных ран».

За свою доблесть он был произведен в прапорщики Брауна, а вскоре после этого стал лейтенантом. В дальнейшем он стал капитаном легкой пехоты лейтенанта.Егеря полковника ЭММЕРИКА в 1778 году, где он снова будет ранен в бою. 16

Править среди всех этих новобранцев и будущих офицеров остался Монфор БРАУН. Ему значительно помогло использование вооруженного шлюпа, принадлежащего капитану Стивену Хойту из Норуолка, который курсировал по проливу Лонг-Айленд, собирая группы новобранцев по мере их поступления. 17 Шлюп, конечно, не мог быть во всех местах одновременно, что расстроило Брауна в январе 1777 года, когда он задержал набор рекрутов для роты. 18

БРАУН в это время служил полковником, но у него были гораздо более высокие устремления. 19 Получив от сэра Уильяма Хау, что он должен быть назначен бригадным генералом провинциальных войск весной 1777 года, БРАУН разгневался, быстро положив перо на бумагу, слова для ушей правительства дома.

«Я льстил себе, своим страданиям, своим потерям, своему долгому плену, моему рвению и рвению к службе Его Величества, огромным расходам, связанным с приведением моей бригады, и, наконец, риском, которому я подверг свою Личность, добывая своих людей в посреди страны закоренелого врага, ваше светлость побудит получить для меня от его величества звание генерал-майора в Америке, потому что мне, видевшему столько настоящей службы, будет неприятно командовать бригадирами. & СКИННЕР, которые никогда не видели, чтобы был произведен выстрел; в таком случае я должен уйти в отставку и хорошо зная свое влияние на моих офицеров и солдат, я с неослабевающим Ardor вступлю в ряды с ними в качестве добровольца.» 20

Объектами гнева Брауна были бригадный генерал Кортленд СКИННЕР из добровольцев Нью-Джерси и бригадный генерал Оливер ДЕЛАНСИ, который командовал собственной бригадой. Оба занимали должности старше БРАУНА, поэтому на поле они бы превосходили его по рангу. 21

Его письмо очень быстро достигло Англии и было представлено королю. Хотя никаких возражений против того, чтобы БРАУН занимал в звании генерал-майора, не было, было решено оставить это на усмотрение сэра Уильяма Хау. 22

HOWE никогда не удосужился дождаться ответа, назначив БРАУНА бригадным генералом 30 мая 1777 года и объявив его в общих приказах на следующий день. 23 Естественно, БРАУН не довел до конца свое хвастовство перед ГЕРМЕНОМ своей службой в рядах, и он оставался бригадным генералом до конца войны. Несмотря на эту неудачу, он мог быть доволен одним: он командовал целым полком, если не бригадой.

«Полковник ИННИС будет настолько любезен, чтобы познакомить губернатора БРАУНА, что главнокомандующий чрезвычайно доволен отчетом, сделанным о его корпусе, а также активным духом и пылом, которые воодушевляют как офицеров, так и солдат, он не сомневается в их существовании. очень хорошее обслуживание в ходе этой кампании.»

Это станет реальностью быстрее, чем кто-либо мог предположить. 24

1 Джек Коггинс, Корабли и моряки американской революции, Stackpole Books (Гаррисбург) 1969, 2630.

2 Хиерлихи начал предыдущую войну в качестве прапорщика в 1755 году и закончил ее взятием Гаваны в качестве майора полка генерала Лаймана. его комиссия как таковая датирована 20 сентября 1762 года. «Мемориал лейтенанта полковника Тимоти Хиерлихи» 20 мая 1783 года.Великобритания, Государственный архив (PRO), Документы штаб-квартиры британской армии в Америке, PRO 30/5/10106. «Мемориал Тимоти Хиерлихи, главного коменданта независимых компаний Его Величества» 27 августа 1779 г. PRO, Colonial Office, Class 226, Volume 7, folios 4244.

3 Робин Фабель, The Economist of British West Florida, 17631783, University of Alabama Press (Tuscaloosa) 1988, 1214; 181; 194.

4 Мемориал Хиерлиги. ПРО 30/55/10106.

5 Браун лейтенантуGenl. Уильям Хау, 2 августа 1776 года. Стаффордширский архив, документы графа Дартмута, издание на микрофильмах, катушка 15, D (W) 1778 / II / 1695.

6 Джесси Хойт станет известным пилотом британского судоходства в проливе Лонг-Айленд, прежде чем 7 июня 1781 года его назначат капитаном в Associated Loyalists. Мемориал Джесси Хойта, покойного из Норуолка, в поздней колонии Коннектикут, теперь в Лондоне «28 марта 1786 г. PRO, Министерство иностранных дел, класс 4, том 1, лист 302303. Мемориал Хиерлихи.Колониальный офис 226/7/4244.

7 Хау в Вашингтон, 21 сентября 1776 года. Библиотека Конгресса, документы Джорджа Вашингтона, серия микрофильмов, серия 4, катушка 38.

8 Браун графу Дартмутскому, 21 ноября 1776 года. Документы Дартмута, D (w) 1778 / II / 1714.

9 Великобритания, Британская библиотека, Дополнительные рукописи, № 21827, лист 1. Французы закончили войну лейтенантом «Верных рейнджеров».

10 Уведомление о приеме на работу Джорджа Вайтмана от 25 января 1777 года.Newport Gazette, 30 января 1777 г. Вайтман отказался от своих усилий в поддержку Брауна вскоре после этого и получил ордер на создание своего собственного независимого корпуса — лояльных жителей Новой Англии.

11 «Мемориал Франсиса Хогеля и Гершома Френча» 9 декабря 1777 г. Доп. Mss., No. 21827, folio 92. Хогель, Френч и остальные их люди служили ротой в лояльных рейнджерах королевы. К июню 1778 года эта рота состояла из сержанта и девяти рядовых, шесть из которых были заключенными «Ежемесячного возвращения королевских лояльных рейнджеров под командованием лейтенанта».Полковник Джон Питерс, Бушервиль, 1 июня 1778 года. «Библиотека штата Нью-Йорк, документы Джона Питерса, CL 3585. Дата выдачи ордера Хогелю также была 26 октября 1776 года. Выведен по приказу Их Превосходительства сэра Гая Карлтона и Манфорта Брауна, эсквайра. 26 октября 1776 г. и 24 июня 1777 г. «За службу Его Величества в Америке», Ла Шен, 29 января 1778 г. «Доп. госпожа, № 21827, лист 142.

12 «Прошение Корнелиуса Райана» 2 января 1789 года. PRO, Аудиторское бюро, класс 13, том 26, лист 440441.

13 «Скромное прошение Денниса О’Рейли» без даты, но до октября 1780 года. ПРО 30/55/9739.

14 «Мемориал Сэмюэля Джарвиса, уроженца Северной Америки» 3 ноября 1785 года. Аудиторское бюро 13/114/536539. Джарвис впоследствии стал лейтенантом Добровольцев лояльного комиссариата.

15 «Мемориал Мансона Джарвиса» 23 марта 1784 года. Аудиторское бюро 13/76/326327.

16 «Мемориал покойного капитана Ричарда Вандербурга в Корпусе егерей, которым ранее командовал подполковник Эммерик», записано 12 апреля 1781 года. Аудиторское бюро 13/67 / 386-387. Свидетельство генерал-майора Уильяма Трайона, 16 декабря 1779 г. Аудиторское бюро 13/67/392.

17 Шлюп Хойта водоизмещением сорок тонн находился на вооружении с 1 октября 1776 года по 1 мая 1777 года и стоил правительству 189. за использование. Хойт Квитанция. Аудиторское бюро 13/76/310.

18 Браун Эдварду Уинслоу, 22 января 1777 г.Университет Нью-Брансуика, Документы Эдварда Уинслоу, издание на микрофильмах, катушка 152, 1-61.

19 Браун заявил, что его ранг был объявлен в Генеральном приказе сэра Уильяма Хоу «за несколько дней до 24 ноября 1776 года». Брауна Морису Морганну, 6 апреля 1783 г. PRO 30/55/7334.

20 Брауна лорду Джорджу Жермену, 1 апреля 1777 года. PRO 30/55, том 5, № 69 (фотостат NYPL).

21 Скиннер занимал этот пост с 1 июля 1776 года, а ДеЛанси был введен в строй 4 сентября 1776 года.Список 1782 Североамериканской армии.

22 Жермен — Хоу, 20 мая 1777 г. PRO 30/55/534.

23 Предыдущий военный опыт Брауна был у лейтенанта 35-го пехотного полка. «Список офицеров, принадлежащих британско-американским войскам Его Величества в Северной Америке под командованием Его Превосходительства сэра Гая Карлтона, К.Б. и т. Д. 25 ноября 1783 года». Колониальный офис 5/111/231. Общие приказы от 31 мая 1777 года, Нью-Йорк. Библиотека штата Нью-Йорк, Упорядоченная книга сэра Уильяма Хоу.

24 Генерал-адъютант Джеймс Патерсон полковнику Александру Иннесу, 20 марта 1777 г. Записки графа Дартмутского, часть 15, D (w) 1778 / II / 1745.

Нажмите здесь, чтобы —> Главная страница полковой истории

Подробнее История американского полка принца Уэльского

История полка PWAR:

Часть 2 — Крещение в Данбери
Часть 3 — Гарнизонная служба, Кингсбридж и Шея Ллойда
Часть 4 — Висячий камень
Часть 5 — По команде
Часть 6 — Лимбо
Часть 7 — Последние дни

Начало страницы

Интернет-институт перспективных исследований лоялистов
За информацией обращайтесь к Тодду Брэстеду

Обновлено 2/01/01

Ограничения авторских прав Форматирование документа Оптимальный просмотр

Принцесса на войне: королева Елизавета II во время Второй мировой войны | Национальный музей Великой Отечественной войны

Принцессе Елизавете было всего 13 лет, когда 3 сентября 1939 года разразилась война.Как и многие дети, живущие в Лондоне, Элизабет и ее сестра принцесса Маргарет были эвакуированы, чтобы избежать бомбардировок. Их отправили в Виндзорский замок, примерно в 20 милях от Лондона. Две молодые принцессы из более чем трех миллионов человек — в основном дети — покинули города в поисках безопасности в маленьких городках и сельской местности во время войны. Правительственный совет по приему детей за границу также эвакуировал более 2600 детей в Австралию, Канаду, Новую Зеландию, Южную Африку и США.13 октября 1940 года в ответ на это массовое движение людей принцесса Елизавета произнесла свое первое обращение из гостиной Виндзорского замка в рамках программы BBC Детский час , пытаясь поднять общественный дух. Она говорила напрямую с детьми, которые были разлучены со своими семьями в рамках программы эвакуации.

«Тысячи из вас в этой стране были вынуждены покинуть свои дома и разлучиться со своими отцами и матерями. Мы с моей сестрой Маргарет Роуз так сильно сочувствуем вам, потому что по опыту знаем, что значит быть вдали от тех, кого вы любите больше всего.Мы выражаем искреннее сочувствие вам, живущим в новом окружении, и в то же время хотели бы поблагодарить добрых людей, которые приветствовали вас в своих домах в деревне ».

Послушайте обращение принцессы Елизаветы к детям Соединенного Королевства в этом видеоролике Smithsonian Magazine.

Общественные отклики на эту трансляцию разошлись. Интервьюеры из проекта социальных исследований Mass Observation вышли на улицы, чтобы спросить людей, что они думают, чтобы оценить реакцию британской общественности.Из 57 опрошенных 38 слушали трансляцию. Более 20 человек положительно отметили, насколько «очаровательно», «мило», «красиво» или «мило» звучало принцесса Елизавета, но также и то, что она говорила «очень четко», «замечательно» и «очень хорошо справилась». Большинство людей предположили, что речь была написана для нее, и предположили, что это была «пропаганда» или «способ« заставить население замолчать »». Однако несколько газет положительно отозвались о речи и поместили фотографию двух принцесс в микрофон.

По мере того, как война прогрессировала, принцесса Елизавета отстаивала все больше аспектов жизни в военное время и устойчивости. В 1943 году она была сфотографирована ухаживающей за своими участками в Виндзорском замке в рамках правительственной кампании «Копай для победы», в ходе которой людей призывали использовать сады и каждый свободный участок земли для выращивания овощей, чтобы помочь в борьбе с нехваткой продовольствия. До Второй мировой войны Великобритания полагалась на импорт продовольствия со всего мира, но когда началась война, судоходству угрожали вражеские подводные лодки и военные корабли.Это привело к нехватке продовольствия и привело к нормированию таких продуктов, как мясо, сливочный сыр, яйца и сахар.

Утром своего шестнадцатого дня рождения принцесса Елизавета провела свою первую инспекцию военного полка во время парада в Виндзорском замке. Ей дали роль почетного полковника гренадерской гвардии, что символизировало ее участие в военных действиях. Когда в 1944 году принцессе Елизавете исполнилось 18 лет, она настояла на вступлении во Вспомогательную территориальную службу (ATS), женское подразделение британской армии.В течение нескольких лет во время войны Великобритания призывала женщин участвовать в военных действиях. Незамужним женщинам до 30 лет приходилось служить в вооруженных силах, работать на земле или в промышленности. Король Георг позаботился о том, чтобы его дочери не дали особого звания в армии. Она начала как второй младший офицер в ATS, а затем была повышена до младшего командира, что эквивалентно капитану.

Принцесса Елизавета, будучи вторым младшим офицером в ATS, во время тренировки опирается на машину. Имперский военный музей, TR 2835.

Принцесса Елизавета начала свое обучение в качестве механика в марте 1945 года. Она прошла курс вождения и технического обслуживания автомобилей в Олдершоте, квалификацию которого были получены 14 апреля. В то время газеты называли ее «Принцесса-автомеханик». В ОВД женщинам-солдатам предоставлялся широкий спектр рабочих мест: повара, телефонистки, водители, почтовые работники, операторы прожекторов и инспекторы по боеприпасам. Некоторые женщины служили в зенитных частях, хотя им не разрешалось стрелять из орудий.Работа была опасной, и во время войны 335 женщин из ОВД были убиты и многие получили ранения. К июню 1945 года около 200 000 членов ATS со всей Британской империи служили в тылу и на многих зарубежных театрах военных действий.

В то время как принцесса Елизавета проводила большую часть своих дней в тренировочном центре, он был достаточно близко к Виндзорскому замку, чтобы принцесса возвращалась туда каждый вечер, а не ночевала в лагере со своими товарищами по ATS.Король, королева и принцесса Маргарет посетили принцессу Елизавету в секции подготовки механических транспортных средств в Камберли, графство Суррей, и наблюдали, как она узнает о техническом обслуживании двигателей. Описывая посещение журнала LIFE Magazine , принцесса прокомментировала: «Я никогда не знала, что [к королевскому визиту] было так много предварительной подготовки … Я узнаю в другой раз».

Генерал Хантер «конфискует» Принц Риверс

Принц Риверс родился в рабстве в Южной Каролине, но 1 января 1863 года прославился как свободный человек и солдат.Вы можете узнать больше о его роли в праздновании Дня освобождения в Бофорте, Южная Каролина, в качестве цветного сержанта в Первых добровольцах Южной Каролины здесь, но этот пост содержит дополнительную биографическую информацию об этом важном, но все еще малоизвестном американце девятнадцатого века.

Принц Риверс (ок. 1822-1887)

Акты Конгресса о конфискации (6 августа 1861 г. и 17 июля 1861 г.) фактически освободили тысячи рабов, включая одного замечательного чернокожего солдата в армии Союза.Принц Риверс, бывший раб, который стал цветным носителем 1-го добровольца Южной Каролины, 1 августа 1862 года получил от генерала Дэвида Хантера следующий документ:

Штаб-квартира, Южный департамент

Порт-Ройял, Южная Каролина, 1 августа 1862 года

«Носильщик, принц Риверс, сержант Первого полка добровольцев Южного Кавказа, поздно объявленный рабом, использовавшийся во враждебном отношении к Соединенным Штатам, настоящим согласно закону от 6 августа 1861 года объявлен свободным навсегда.Его жена и дети также свободны ».

Д. Хантер

Генерал-майор Командующий

[Перепечатано в Иллюстрированной газете Фрэнка Лесли, 30 августа 1862 г.]

Решение Хантера попытаться использовать политику конфискации Конгресса для «освобождения» Риверса и сотен других чернокожих, служивших в его черном полку, было результатом ожесточенных споров о том, имел ли он надлежащие полномочия для использования черных войск. Историк Дэниел В. Крофтс ловко объясняет огненную бурю над ранним (и мертворожденным) экспериментом Хантера по подъему черных войск в недавнем посте для серии «Разобщение» в газете New York Times.

Однако

Риверс ни разу не пожалел о своей неоплачиваемой службе в «Охотничьем полку». 4 ноября 1863 года Риверс сообщил на собрании в Бофорте:

«Теперь мы, sogers, стали мужчинами — мужчинами впервые в жизни. Теперь мы можем посмотреть в глаза нашим старым мастерам. Нас продавали и били, а мы не осмеливались сказать ни слова. Теперь мы не боимся, если они встретят нас, проткнуть их штыком ».

[Источник: Леон Литвак, Been in the Storm So Long, p.64; Отчет о работе собрания, состоявшегося в Концертном зале, Филадельфия, во вторник вечером, 3 ноября 1863 г., для рассмотрения положения освобожденных жителей Юга (Филадельфия, 1863 г.), 22. Полный текст книги Риверса Речь, произнесенная в Бофорте 4 ноября 1863 года и как первоначально сообщалось 9 ноября в газете New York Tribune, , можно найти в Интернет-архиве здесь.

Генри Миддлтон Стюарт (1803-1872)

Риверс был домашним слугой и кучером у своего хозяина Генри Миддлтона Стюарта-старшего.(1803-1872) или Х. Стюарт. Хозяйкой плантации Оук-Пойнт или Пейдж-Пойнт (расположенной в районе Бофорт у реки Кусо) была Энн Хатсон Минс Стюарт (1808-1862). Среди детей Стюартов были Энн (1827–1905), Изабель (1831–1873) и Генри-младший (или Хэл) (1835–1915), которые служили офицером (впоследствии капитаном) артиллерийской батареи Бофорта, а затем стали ее руководителем. врач в Бофорте. [Генеалогическая информация о Стюартах получена от Фрэнсис Уоллес Тейлор, Кэтрин Тейлор Мэтьюз и Дж.Трейси Пауэрс, ред., Письма Леверетта: Переписка семьи из Южной Каролины, 1851-1868 гг., (Колумбия: University of South Carolina Press, 2000). После войны Риверс попытался отомстить, получив часть плантации Стюартов. В письме, которое он написал генералу Союза Руфусу Сакстону в 1865 году, содержалась просьба:

Остров Моррис, Южная Каролина, 26 ноября 1865 г.

Генерал,

Имею честь попросить о понимании. Мне сказали, что правительство передало землю солдатам.Если эта земля будет отдана, будет ли [она] справедливой на данный момент или [она] в дальнейшем будет принадлежать Солдатам? Я очень хотел бы знать, есть ли какая-либо часть материка. Если да, то я хотел бы рассказать о мистере Х. Плантация Стюарта, Оук-Пойнт, недалеко от реки Кусо.

Принц Риверс, Цветной и Провост-сержант

[Источник: Дороти Стерлинг, изд., Проблема, которую они видели: история реконструкции словами афроамериканцев (Нью-Йорк: Doubleday, 1976), 37]

Col.Томас Вентворт Хиггинсон, командовавший Первыми добровольцами из Южной Каролины, 24 февраля 1865 года написал яркий профиль своих людей и сержанта Риверса для Liberator . Хиггинсон утверждал: «В этом полку нет белого офицера, у которого было бы больше. административные способности », чем« Принц Риверс », добавив:« Ни один роман о борьбе с рабством не описал человека с такими выдающимися способностями ». В отношении своего цветного носителя Хиггинсон заключил: «Если в Южной Каролине когда-нибудь возникнет черная монархия, он станет ее королем.”

Риверс действительно стал важным политическим лидером в Южной Каролине во время Реконструкции и сыграл особенно важную роль в качестве судьи во время Гамбургской резни 1876 года. Его деятельность в послевоенный период привлекла большое внимание, в том числе этот враждебный портрет и эта пренебрежительная история из «Конституции Атланты ». Таким образом, история Принца Риверса, к сожалению, воплощает в себе славную надежду и горькое предательство обещания освобождения. Его триумфальный момент 1 января 1863 года, запечатленный в Иллюстрированной газете Фрэнка Лесли , стал его трагической неспособностью как осажденного чернокожего судьи судебного разбирательства предотвратить насилие в Гамбурге, Южная Каролина, во время кампании 1876 года.

Принц Риверс, 1868

Аппарат Anderson (SC) Intelligencer нес краткое уведомление о смерти Риверса 28 апреля 1887 года: «Принц Риверс, который был лидером среди негров в радикальные времена и играл важную роль в беспорядках в Гамбурге, умер в Айкене несколько дней назад. . » Сторож и Саутрон в Самтере, Южная Каролина, добавили несколько дополнительных деталей несколько дней спустя, отметив, что Принц Риверс «умер в своем доме в Эйкене в воскресенье, 10-е число». болезни почек Брайта на шестьдесят пятом году его возраста »(4 мая 1887 г.).ПРИМЕЧАНИЕ. Обе газеты доступны бесплатно в Интернете в рамках проекта «Хроника Америки», спонсируемого Библиотекой Конгресса и Национальным фондом гуманитарных наук.

Чтобы узнать больше о Prince Rivers, посетите нашу выставку в Google Arts & Culture под названием «Принц эмансипации».

«Я предлагаю свободу черным всех повстанцев, которые присоединяются ко мне»: эфиопский полк лорда Данмора, 1775–1776 гг.

Джон У. Рис

Как первая боевая единица Войны за независимость, ориентированная на чернокожих, недолговечный эфиопский полк заслуживает внимания.Как и обособленный 1-й полк Род-Айленда (интегрированное подразделение до февраля 1778 г. и вновь интегрированное с июля 1780 г.), он был рожден по необходимости и был сосредоточен вокруг освобожденных рабов. В этой монографии будет рассмотрена карьера подразделения, события, приведшие к его формированию, а также последствия его существования даже после расформирования.

Джон Мюррей, 4-й граф Данмор (1765) Сэр Джошуа Рейнольдс

Джон Мюррей, четвертый граф Данмор, стал сопротивляющимся королевским губернатором Вирджинии в 1771 году.Его карьера к тому времени была относительно успешной, начиная с военной службы в 1750-х и 60-х годах до назначения в 1770 году губернатором Нью-Йорка. В Вирджинии его удача начала рушиться. Хотя его кампания летом и осенью 1774 года против индейцев в Западной Вирджинии принесла ему некоторую популярность, ранее в том же году он распустил Генеральную ассамблею после того, как они приняли резолюцию в поддержку жителей порта Бостон, закрытых и страдающих от принудительных действий. Чтобы усугубить его проблемы, члены Палаты Буржессов вновь созвали на Первую Вирджинскую конвенцию, снова пообещали поддержать Бостон, запретили британскую торговлю и избрали делегатов на Первый Континентальный Конгресс.

Положение обострилось в следующем году, когда был созван Второй съезд. Члены не только выбрали делегатов Второго Континентального Конгресса, но и выступление Патрика Генри «Свобода или… Смерть» помогло закрепить призыв к вооруженному сопротивлению. В апреле, когда вирджинцы активно создавали роты ополченцев, лорд Данмор решил вывезти большое количество пороха из Вильямсбурга. После некоторых трудностей склады были перевезены на борт HMS Magdalen , но конфискация только усилила антипатию к губернатору.К началу июня Данмор и его семья бежали из столицы, спасаясь от вооруженного корабля Fowey в реке Йорк. Этим действием, несмотря на любое намерение сделать это, он навсегда отказался от управления колонией.

Вооруженные силы Данмора состояли из моряков и морских пехотинцев с нескольких британских военных кораблей в этом районе, а также небольшого числа лояльных вирджинцев. Осенью он был усилен малочисленным 14-м британским полком (по состоянию на 23 октября 1775 г. в составе около пяти рот, 13 офицеров и 156 рядовых).Чтобы исправить его затруднительное положение, потребовалось больше войск, и губернатор разработал план, который увеличил бы его небольшой корпус, одновременно ударив мятежных вирджинцев материально и финансово.

Солдат эфиопского полка Данмора, из описания в Virginia Gazette от 2 декабря 1775 года. Марвин-Алонсо Грир

Во время порохового кризиса Данмор угрожал «объявить свободу рабам и превратить Вильямсбург в пепел.Осенью 1775 года он пошел еще дальше и создал отряд освобожденных рабов — эфиопский полк. Правительство Великобритании и другие страны отказались от введения таких мер. В октябре 1775 года группа «джентльменов, купцов и торговцев» в Великобритании заявила о своем нежелании обрушить ужасы восстания рабов на «наших американских братьев». Не имея надлежащих инструкций, британские командиры в Америке действовали по собственному желанию. Генерал-лейтенант Томас Гейдж неуверенно взял на себя инициативу. 12 июня 1775 года он написал Уильяму, второму виконту Баррингтону, колониальному секретарю в Лондоне: «Дело дошло до того кризиса, что мы должны использовать все возможности, даже для того, чтобы воспитать негров в нашем деле.(Гейджу, вероятно, подсказал губернатор Данмор, который двумя месяцами ранее заявил, что, если он будет вынужден отреагировать на восстание, он может положиться на «всех рабов на стороне правительства».) Королевский губернатор Южной Каролины лорд Уильям Кэмпбелл посоветовал Гейджу не делать этого. «Стать жертвой негров», и военный губернатор Массачусетса не предпринял никаких дальнейших действий по этому поводу.

После того, как в июне 1775 года лорд Данмор покинул Вильямсбург для размещения на кораблях, лорд Данмор добавил другие суда к своему небольшому флоту.Это увеличение, наряду с растущим отрядом лоялистов и, в конечном итоге, с 14-м пехотным полком, позволило губернатору нанести ответный удар повстанцам и собрать новобранцев для эфиопского полка. Один из жителей Вирджинии написал в октябре: «Лорд Данмор плывет вверх и вниз по реке, и там, где он находит беззащитное место, он приземляется, грабит плантации и уносит негров». Эти действия встревожили восставших вирджинцев, особенно когда слух распространился и беглые рабы стали отдавать себя под защиту губернатора.Ободренный губернатор Мюррей издал прокламацию 7 ноября 1775 года, объявив военное положение и объявив о своем намерении вооружить освобожденных рабов: «Настоящим я далее объявляю всех отступных Слуг, негров или других (относящихся к повстанцам) свободными, которые могут и хотят чтобы носить оружие, они присоединятся к Войскам Его Величества как можно скорее для более быстрого приведения этой колонии к надлежащему чувству своего долга … »30 ноября 1775 года лорд Данмор написал генерал-майору сэру Уильяму Хоу, главнокомандующему Америка, — вы можете заметить в моем заявлении, что я предлагаю свободу черным всех повстанцев, которые присоединяются ко мне, в результате чего уже вошли от двух до трех сотен, и те, кого я формирую в Корпус … давая им белых офицеров и унтер-офицеры пропорционально… ».2 декабря газета Virginia Gazette опубликовала следующее: «С тех пор, как здесь прозвучала прокламация лорда Данмора, говорят, что он набрал свою армию в графствах Принцесса Анна и Норфолк в количестве около 2000 человек, включая свой черный полк. который считается значительной частью, с надписью на груди: «Свобода рабам» ». Наряду с преувеличенными оценками армии Данмора, есть некоторый вопрос, было ли использование этого девиза верным или немного виговским. подстрекательство сброда; Как бы то ни было, фраза была крайне провокационной.

Карта местности вокруг Норфолка, Вирджиния, 1775 год. Пристань Кемпа и Большой мост четко обозначены, как и Форт Мюррей, построенный британскими войсками под командованием лорда Данмора. Карта перевернута, север внизу. Библиотека Конгресса

15 ноября 1775 года Данмор одержал небольшую победу над местными силами вигов в лагере Кемпс, недалеко от Норфолка (во время этой операции двое чернокожих солдат якобы захватили в плен офицера Вирджинии).В то время как некоторые черные войска участвовали в этом деле, их первая настоящая битва была на Великом мосту, где силы Короны и вигов возвели укрепления на противоположных сторонах дамбы. 9 декабря Данмор, пытаясь предотвратить нападение повстанцев, послал свои силы против брустверов противника. Атака, возглавляемая 14-м полком при поддержке контингентов верных королевы Вирджинии и эфиопского полка, закончилась катастрофой. В то время как эфиопы не участвовали в боевых действиях на Грейт-Бридж, среди раненых были двое недавно освобожденных рабов Данмора, теперь солдат: раненым и взятым в плен были Джеймс Андерсон, получивший удар «в предплечье — кости раздроблены, плоть сильно разорвана», и Касар ранен «мячом в бедро» и 5 выстрелами — один попал.В результате этого поражения войска лорда Данмора были вынуждены покинуть материк и вернуться к своему небольшому флоту, время от времени занимая удаленные острова или изолированные, защищаемые земли в этом районе. (Кстати, Уильям Флора, свободный темнокожий ополченец Вирджинии, выступил против нападения на мост, сделав это первым известным случаем в этом конфликте афроамериканцев, столкнувшихся друг с другом в бою.)

Следующие месяцы были потрачены на преследование и разграбление прибрежных владений вигов, добычу пищи и другие предметы первой необходимости.К концу зимы 1776 года у людей Данмора появился новый враг, с которым нужно было считаться, — натуральная оспа, также известная как оспа. По сравнению с европейцами, североамериканцы были особенно восприимчивы. Тем более это были большие южные группы рабов, обычно изолируемые в том месте, где они жили и работали, и редко выезжали далеко. Солдаты эфиопского полка сильно пострадали, как и другие бывшие рабы, которые нашли британское покровительство. По мере распространения болезни силы Данмора разбили лагерь для вакцинации на острове Такерс, недалеко от Портсмута.Во время этого длительного процесса им требовалась более безопасная позиция, поэтому в конце мая 1776 года они перебрались на остров Гвинн в Чесапикском заливе. Один британский капитан заявил, что большинство черных солдат были вакцинированы еще в Норфолке и были срублены несвязанная лихорадка, например, сыпной тиф, весной и летом. Несколько других отметили, что прививки производились на острове Гвинн. Как бы то ни было, солдаты погибли в большом количестве. В июне лорд Данмор писал: «Если бы не этот ужасный беспорядок, у меня было бы две тысячи чернокожих…» К тому времени, когда королевский губернатор покинул Вирджинию, примерно 300 чернокожих мужчин, женщин и детей отправились с ним на север.Примерно 150 человек были солдатами.

Вид на Большой мост недалеко от Норфолка в Вирджинии, где произошла Акция между отрядом 14-го полка. и тело повстанцев. A. Форт-частокол, воздвигнутый перед атакой регулярных войск. Б. Укрепления повстанцев. C. [неразборчивое слово] Дорога, по которой регулярные войска были вынуждены двинуться в атаку. D. Церковь, оккупированная повстанцами Уильям Л.Библиотека Клементса, Анн-Арбор, Мичиган

Достигнув Нью-Йорка в конце августа 1776 года, эфиопский полк высадился на Статен-Айленде. Корпус вскоре распался, а его члены разошлись. Некоторые, возможно, присоединились к «Компании негров», рабочему отряду, сформированному в Бостоне в 1775 году и эвакуированном в Новую Шотландию в марте 1776 года. Другие, вероятно, присоединились к Черным пионерам, единственному черному корпусу, официально включенному в истеблишмент лоялистов: с этим признанием подразделение получало такое же жалованье, качество одежды, продовольствие и другие предметы первой необходимости и служило в той же дисциплине, что и британские войска.Все остальные корпуса, частично или полностью укомплектованные афроамериканцами и сражавшиеся за корону, были организованы в частном порядке или считались ополченцами и не служили в соответствии с теми же ограничениями и не пользовались преимуществами официально признанного провинциального корпуса. Черные пионеры были впервые сформированы в 1776 году, в основном из мужчин из Каролины и некоторых из Джорджии. Подразделение двинулось на север с силами генерал-лейтенанта сэра Генри Клинтона, когда они отказались от попыток захватить Чарльстон, Южная Каролина в конце июля.Безоружные пионеры выполняли черную работу — от строительства укреплений и уборки улиц до перевозки дров, еды и других товаров. Они служили в Нью-Йорке, Филадельфии (где их было 72 рядовых, 15 женщин и 8 детей), Род-Айленде, а позже во время войны — в Чарльстоне. Многие другие афроамериканцы трудились индивидуально или небольшими группами, поддерживая британские военные усилия.

В конце концов, эфиопский полк прослужил всего один год, но само его существование имело далеко идущие последствия.Во-первых, следует отметить, что идея лорда Данмора об освобождении рабов для военной службы не имела ничего общего с отменой рабства, а была прагматическим актом, направленным на усиление его собственной небольшой армии и нанесение вреда восставшим вирджинцам; Об этом свидетельствует тот факт, что губернатор не только сохранил своих порабощенных африканцев, но и позволил лояльным американцам делать то же самое. Несмотря на какую-либо краткосрочную выгоду, действия Данмора имели долгосрочный пагубный эффект. Один историк отмечает: «Его предложение рабам свободы для борьбы с белыми вирджинцами и его вербовка полка черных солдат оттолкнули большинство оставшихся влиятельных плантаторов и политических лидеров, которые до этого оставались верными короне.Новости о полке лоялистов, сформированном из освобожденных рабов, вскоре достигли северных колоний. В 1775 году некоторые командиры и политики вигов сомневались в том, чтобы разрешить афроамериканцам, свободным или порабощенным, служить в Континентальной армии; это несмотря на то, что несколько чернокожих солдат сражались 19 апреля во время операций в Лексингтоне и Конкорде, а также в Банкер-Хилл в июне того же года. К началу 1776 года попытки отрицать вербовку чернокожих потерпели неудачу, и афроамериканцы (за некоторыми исключениями) были приняты на службу в Континентальную армию и милицию, практика, которая продолжалась до конца войны.Хотя это точно не известно, этот поворот в политике мог быть, по крайней мере, частично из-за существования эфиопского полка. Слухи о том, что вооруженные силы Короны обещали свободу порабощенным черным, распространились быстро и далеко. В конце сентября 1777 года, когда армия сэра Уильяма Хоу собиралась захватить столицу, преподобный Генри Мюленберг принял «няню… с тремя английскими детьми из известной семьи, которая бежит из Филадельфии… Были также два негра, слуги английской семьи. .Они втайне желали победы британской армии, потому что тогда все негры-рабы получат свободу ».

Между вооруженными силами Короны и вигов существовала явная дихотомия в отношении чернокожих солдат. Несмотря на раннюю вербовку афроамериканцев, в 1777 году генерал-майор Хоу запретил им служить в отрядах лоялистов в истеблишменте Короны. Приказ британской армии, Нью-Йорк, 16 марта 1777 г .:

.

Главнокомандующий, желая, чтобы Провинциальные силы были поставлены на наиболее респектабельные опоры и в соответствии с его первым Намерением состояли из лояльных американских подданных Его Величества, распорядился, чтобы все негры, моллатто и другие ненадлежащие лица, которые были поступившие в эти корпуса подлежат немедленной выписке.Инспектор Генл. Корпуса провинции будут получать особые приказы по этому вопросу, чтобы предотвратить такие злоупотребления в будущем.

Для сравнения: Континентальная армия и ополчение штатов вигов, за очень немногими исключениями, интегрировали всю войну.

афроамериканцев продолжали служить в качестве вооруженных солдат в отрядах лоялистов после марта 1777 года, но в основном это были ополченцы или нерегулярные отряды. Возможно, самой известной была группа «беженцев» под командованием «полковника Тая». Титус, или Тай, как известно, сбежал от своего хозяина в Шрусбери, штат Нью-Джерси, в ноябре 1775 года и, по общему мнению, продолжил службу в эфиопском полку.Позже он возглавил группу черных и белых лоялистов, действующих с укрепленного маяка Сэнди-Хук. Тай и его люди (известные в просторечии как «Черная бригада») преследовали местных вигов с начала 1779 года до его смерти от ран осенью 1780 года. «Бригада» Тая распалась после его смерти. но афроамериканские партизаны-лоялисты со своими белыми коллегами продолжали действовать вдоль побережья Нью-Джерси вплоть до 1782 года.

Послесловие: Оспа оставалась проблемой до конца войны, особенно для черных, которые оставили рабство, чтобы рискнуть вместе с войсками короля.Историк Гэри Селлик утверждает, что факт и опасность оспы повлияли на британскую военную политику в отношении укрытия афроамериканцев в ходе войны. Лорд Данмор вооружал и делал прививки бывшим рабам в 1775 и 1776 годах, но с 1777 года чернокожие под британской защитой, особенно на юге, не получали иммунизацию. Вместо этого, однажды инфицированные оспой, они были оставлены без ухода и либо помещены в карантин, либо изгнаны с очередей. От Вирджинии до Южной Каролины сотни, если не тысячи, ранее порабощенных афроамериканцев пострадали и умерли в результате этой политики.Одной из причин такого пренебрежения было решение Великобритании в 1777 году не принимать на службу вооруженных чернокожих в военном истеблишменте лоялистов. Без какой-либо военной цели, вооруженной или какой-либо иной, чернокожие мужчины и их семьи в основном оставались без внимания. Напротив, афроамериканцам, находящимся на континентальной службе, были сделаны прививки вместе со своими белыми товарищами, когда весной 1777 года была начата широкомасштабная программа иммунизации.

Дополнительная литература

Автор выражает благодарность Тодду В.Брэстед, Дон Н. Хейгист, Дон Троиани и Грегори Дж. У. Урвин за их вклад в эту работу.

Битва при Принстоне | Princeton Alumni Weekly

Следующая статья впервые появилась в выпуске PAW от 6 декабря 1976 г., накануне двухсотлетия битвы при Принстоне.

Новый год 1777 года принесла в Принстон мягкую погоду, оттаявшую мерзлую землю. Днем пошли дожди, и дороги превратились в болота из красной грязи.Двор перед Нассау-холлом был сбит копытами лошадей, железными ободами полевых орудий и ногами британских солдат. Полк за полком вливались в деревню в течение предыдущих 48 часов, и все еще прибывало, маршируя по густой болоте по Пост-роуд из Нью-Йорка и Нью-Брансуика. К концу дня около 10 000 британских солдат были собраны в маленьком студенческом городке и вокруг него: немецкие егеря в зеленых мундирах, вооруженные охотничьими ружьями, полк горцев в килтах Black Watch, гессенские гренадеры в голубых мундирах с вздернутыми вверх усами, элитный корпус. легкой пехоты и драгунов, и, прежде всего, тысячи пехотинцев в алых мундирах.Хорошо обученные и дисциплинированные, они составляли треть крупнейших экспедиционных сил, которые когда-либо собирала Англия.

Первый год американского восстания не удался для англичан. После первых стычек при Лексингтоне и Конкорде в 1775 году бостонский гарнизон был осажден армией ремесленников и фермеров, вдвое превышавшей его численность, и, понес колоссальные потери при попытке прорваться в Банкер-Хилл, наконец, эвакуировал Бостон весной 1968 года. 1776. Тем не менее, даже когда патриоты триумфально оккупировали Бостон, Корона собирала грозную армию, чтобы отплатить за их дерзость.За несколько дней до того, как колонии провозгласили независимость, этот экспедиционный корпус численностью 32 000 человек под командованием сэра Уильяма Хоу высадился на Статен-Айленде. Месяц спустя он начал свою кампанию, вскоре продемонстрировав свое огромное превосходство неопытным американским солдатам. Вашингтон был вытеснен с одной оборонительной позиции за другой на Лонг-Айленде, на Манхэттене и в Вестчестере. Его армия сократилась с 25 000 до 4 000 человек; его припасы были захвачены; его сторонники потеряли веру. Если Том Пейн назвал этот период «временем, которое испытывает человеческие души», то для голодающего подростка в американском ряду правильнее было бы «время, которое испытывает и душу, и тело.”

В ноябре Вашингтон перешел Гудзон в Нью-Джерси и призвал своих граждан восстать против британцев, но испуг и недовольство были настолько велики, что при отступлении более чем на 100 миль к американцам присоединилось не более 100 человек. люди. Что еще хуже, целые подразделения и без того искалеченной армии Вашингтона таяли по мере истечения срока их набора. Мирные жители пытались спастись. В Принстоне колледж распустили, и студенты разошлись по домам, как могли: многим пришлось идти пешком, бросив свои чемоданы и другое имущество.Президент Уизерспун оседлал кобылу, посадил миссис Уизерспун в двухколесный кабриолет, и вместе они направились в Пенсильванию. Стоктоны, закопав свое серебро в своем саду в Морвене, бежали со своими рабами. Третий местный подписавший Декларацию независимости, пожилой Джон Харт из Хопуэлла, был вынужден покинуть кровать своей умирающей жены и укрыться в лесу.

К 1 декабря англичане, заняв Нью-Брансуик, остановились в ожидании припасов и подкреплений.Пока они ждали, американская армия перешла Делавэр и обезопасила его тыл, конфисковав или уничтожив все доступные лодки. Родственник Джонатана Дикинсона, сержант 1762 года, позже писал, что сцена на пароме Трентон «вызвала судный день, собралось так много напуганных людей с больными и ранеными солдатами, и все они летели, спасая свою жизнь». Чарльз Уилсон Пил назвал это «самой адской сценой, которую я когда-либо видел». На переправе Пил встретил грязного полуголого солдата, закутанного в одеяло, с лицом, полным язв; пока солдат не заговорил, Пил не понял, что это его родной брат Джеймс.

Всего через несколько часов после того, как последний американский солдат переправился через реку в Трентоне, англичане заняли город и начали рыскать по берегам в поисках лодок. Если бы они смогли перебраться через реку, они могли бы взять Филадельфию в течение нескольких недель, потому что город даже не был укреплен. Но лодок не было. Хотя в Трентоне было много леса, британскому командованию не приходило в голову, что его солдаты могут быстро построить свои собственные транспорты, и река была объявлена ​​непроходимой. 14 декабря генерал Хоу официально завершил кампанию, вернувшись в Нью-Йорк и отправив своих людей на зимние квартиры в составе широко разбросанных гарнизонов в двух штатах.

Со своей стороны из штата Делавэр уязвимые американцы наблюдали за действиями противника с удивлением и облегчением. Хоу держал на них ипотеку, как полковник из Вирджинии написал другу домой, но не лишил ее права взыскания. Сдержанность Хоу обернулась большой ошибкой, но ряд факторов оправдал ее. Во-первых, у него не было причин извиняться за кампанию, которая уже предоставила британцам полный контроль над Нью-Джерси и нижним Нью-Йорком.Во-вторых, можно предположить, что британский командующий считал, что время на его стороне. Он знал, что 31 декабря будет набран почти весь набор из 3000 выживших американских солдат, и в Вашингтоне останется всего несколько сотен человек. Он также только что схватил генерала Чарльза Ли, которого один из помощников Хоу назвал «единственным повстанческим генералом, которого мы могли опасаться». Эксцентричный бывший майор английской армии, присоединившийся к повстанцам в качестве генерала второго ранга, Ли пользовался гораздо большим профессиональным уважением у британских офицеров, чем южанин Вашингтон, охотящийся на лис, который за 16 месяцев своего пребывания на посту главнокомандующего имел не выиграл ни одной помолвки.Наконец, Хоу не любил рисковать со своими войсками: их было трудно заменить за многие мили океана, и каждый солдат представлял собой значительные вложения со стороны британского казначейства. (Изготавливать дисциплинированных солдат из отбросов английских трущоб и тюрем было не намного дешевле, чем покупать их в готовом виде, как и многие другие виды крупного рогатого скота, у немецких князей.) Хоу, по-видимому, не видел никакой выгоды в риске. каким бы незначительным он ни был, с этими ценными войсками сейчас, когда он был уверен, что через несколько недель у него будет еще больше шансов.

Когда британская оккупационная армия расселилась по квартирам, некоторые офицеры почувствовали некоторое беспокойство по поводу расстояний, разделяющих гарнизоны Нью-Джерси — войска в Трентоне были ближе к лагерю Вашингтона за рекой, чем к их собственным товарищам в Принстоне и Бордентауне, — но почти почти никто не мог поверить, что сброд, окружающий Вашингтон, представляет серьезную угрозу. Офицер Гессен в Трентоне резюмировал преобладающее настроение в дневниковой записи на Рождество 1776 года: «Те люди, которые…. у них нет ни пальто, ни обуви, ни чулок, ни чего-либо другого, чтобы прикрыть свои тела, и кто в течение долгого времени не получал ни копейки жалованья, должен осмелиться атаковать регулярные войска на открытой местности, которую они не могли противостоять когда они были размещены среди скал и в самых сильных окопах, этого не следует предполагать ».

За это отсутствие воображения гессенцы дорого заплатили. Вашингтон, отчаянно пытаясь использовать свои войска для получения некоторого преимущества до того, как их войска иссякнут, совершил свой знаменитый переход через ледяной Делавэр и, во время снежной бури утром 26 декабря, застал врасплох и захватил гарнизон Трентона.Его первая победа была безоговорочным успехом. Унеся более 100 жертв и захватив почти 900 пленных, американцы потеряли только двоих собственных мужчин, оба замороженные до смерти во время марша обратно к паромам с гессенскими пленными.

Когда британская оккупационная армия расселилась по квартирам, некоторые офицеры почувствовали некоторое беспокойство по поводу расстояний, разделяющих гарнизоны Нью-Джерси — войска в Трентоне были ближе к лагерю Вашингтона за рекой, чем к их собственным товарищам в Принстоне и Бордентауне, — но почти почти никто не мог поверить, что сброд, окружающий Вашингтон, представляет серьезную угрозу.

В Нью-Йорке генерал Хоу не мог поверить в новости. Не только гарнизон Трентона сдался, но и гарнизон Гессена в Бордентауне покинул свой пост, оставив весь восточный берег Делавэра открытым для американцев. Затем пришли еще более плохие новости: увидев, что британские посты заброшены, Вашингтон совершил второй переход в Нью-Джерси, и вся полоса вдоль реки оказалась в его руках. С большой непреднамеренной помощью встревоженных войск противника ему удалось превратить отдельный набег в значительное наступление на британском фронте.

Вашингтон, однако, не смог бы продолжить его успех, если не убедил своих людей вернуться в армию. 31 декабря он приказал провести полки. Это были его лучшие войска — не краткосрочные ополченцы, а обученные регулярные войска, которые в течение года сражались бок о бок. По словам присутствовавшего сержанта, «очень нежно» генерал «умолял нас остаться». Он сослался на победу при Трентоне, апеллировал к их патриотизму, умолял их остаться еще на месяц.«Били в барабаны для добровольцев, — вспоминал сержант, — но ни одного человека не оказалось». Они выполнили свой долг и хотели вернуться домой.

Вашингтон развернул свою лошадь, поехал впереди полка и снова обратился к ним. «Мои отважные товарищи, — сказал он, — вы сделали все, что я когда-либо просил вас сделать, и больше, чем можно было ожидать; но на карту поставлена ​​ваша страна». Несколькими днями ранее генерал приказал своим людям прочитать вслух небольшую брошюру Тома Пейна, и ее слова согрели их в холодном марше к победе при Трентоне.Вторя его приливу, Вашингтон объявил: «Настоящее — это кризис, который должен решить нашу судьбу». Барабаны бьют второй раз. Полуголодные и замерзшие солдаты молча смотрели друг на друга. В конце концов один сказал: «Я останусь, если ты хочешь». Другой ответил: «При таких обстоятельствах мы не можем вернуться домой». Один за другим выступили те, кто еще годен к исполнению своих обязанностей.

Не каждый солдат пошел добровольцем из-за патриотизма. Вашингтон, заложив личное состояние, пообещал по 10 долларов каждому человеку, который останется на шесть недель.Младшие офицеры, такие как майор Джон Полхемус из Хопуэлла, сделали то же самое. Столкнувшись с перспективой найти путь домой пешком в разгар зимы, без соответствующей одежды и без копейки на проживание или еду в пути, около половины американских солдат решили остаться и получить обещанную награду.

Джеймс Пил, американец, 1749-1831 гг .: Битва при Принстоне, ок. 1782 г., холст, масло, 61,5 x 89,5 см, Принстонский университет, дар декана Мэти, выпуск 1912 г., в 1951 г.

Предоставлено Художественным музеем Принстонского университета

В то время как Вашингтон собирал войска в Трентоне, британцы в ответ на угрозу, которую он представлял, собирались в Принстоне в 12 милях к северу.Эта небольшая деревня из 60-80 домов находилась под британской оккупацией с начала декабря. Гарнизон там занимал как общественные здания, так и частные дома, что сделало себя совершенно непопулярным, поскольку они не делали различий между собственностью, принадлежащей патриотам города, его лоялистам или квакерам-пацифистам. Были сожжены заборы, урожай и домашний скот изъяты, лошади и повозки конфискованы, одеяла и предметы домашнего обихода украдены, независимо от политических настроений владельца.Войска построили камин в пресвитерианской церкви и сожгли скамьи; лошади содержались в конюшне в Нассау-холле; библиотека Стоктонов была сожжена, а портреты на стенах изрезаны штыками; и новый дом Джонатана Дикинсона сержанта сгорел — возможно, по неосторожности, а может, и нет.

Помимо материального ущерба, местные жители понесли издевательства со стороны покоренного народа. Хотя те, кто остался встречать наступающую британскую армию, по большей части благосклонно относились к королю, с ними обращались с дерзостью.Трезвым квакерам, которые отказывались открываться солдатам, надвинули шляпы на носы. Честные фермеры подверглись насмешкам со стороны вооруженных злоумышленников и не осмелились ответить. Более того, по словам одного жителя Принстона, было изнасиловано немало женщин. В довершение всего люди не могли доверять своим соседям: некоторые из них стали секретными информаторами, указав здесь британцам на семью, которая могла бы охранять собственность отсутствующего мятежника, там есть семья с родственником, который присоединился к ополчению.

Таким образом, это был уже заброшенный и терроризируемый город, который теперь принял тысячи дополнительных войск. Они искали убежище в сараях, сараях и хозяйственных постройках; многим — даже офицерам — приходилось спать, закутавшись в плащи, на мерзлой земле. Темпы разрушений ускорились: чтобы защитить себя от холода на открытой местности с небольшим количеством древесины, солдаты обратились к горящим заборам, соломе, каретам, карнизу и всем легковоспламеняющимся материалам. Были взяты запасы льна для строительства укреплений, а кожа была украдена на кожевенных заводах города.

Однако, прежде чем британские войска смогли нанести дальнейший урон, Хоу послал генерала лорда Корнуоллиса взять на себя ответственность. Он прибыл поздно ночью в Новый год после изнурительной 50-мильной поездки верхом из Нью-Йорка и сразу же созвал при свечах военный совет в Морвене. Выслушав отчеты офицеров, он приказал войскам выйти до рассвета и выступить на Трентон. Он надеялся заставить Вашингтон вступить в полномасштабное сражение, противопоставив мощь британской армии небольшой горстке повстанцев.Никто не мог сомневаться в результате такой битвы: американская армия будет уничтожена, а восстание навсегда подавлено.

Тем временем в ту же дождливую новогоднюю ночь Бенджамин Раш 1760 покидал штаб генерала Вашингтона и садился на быструю лошадь. У него были срочные заказы на доставку. Между повторно завербованными регулярными войсками и краткосрочным ополчением Вашингтон имел под своим командованием всего 3335 солдат в Трентоне, но в нескольких милях от реки Делавэр находилась большая, поспешно собранная группа добровольцев из Пенсильвании, откликнувшихся на его призыв к оружию.Вашингтон хотел, чтобы они продвинулись и присоединились к нему, тем самым объединив все американские силы. Проезжая сквозь темноту и дождь, Раш нашел командующих Пенсильвании, и вскоре после полуночи ополченцы отправились в долгий марш, спотыкаясь и проклиная грязь, которая доходила им до колен. Они прибыли в Трентон после рассвета, доведя войска Вашингтона до примерно 6800 человек.

Снайперская стрельба из-за деревьев, снос мостов, валка деревьев в качестве заграждений на дорогах. Стрелки так успешно выиграли время для Вашингтона, что уже наступили сумерки, когда авангард Корнуоллиса наконец достиг Трентона.

Численно американская армия теперь была ближе к британской по силе, но Вашингтон понимал, что почти все его люди были просто людьми, а не солдатами. За исключением 1400-1500 завербованных регулярных войск, его силы состояли только из торговцев и фермеров, которые никогда в своей жизни не участвовали в битвах, и Вашингтон хорошо знал, что таким новобранцам нельзя доверять в открытом бою против британцев. . Когда он послал такие войска к британским позициям — на Лонг-Айленде, у Кипс-Бей, у Уайт-Плейнс — они запаниковали и бежали.Поэтому о лобовой атаке британских солдат, наступавших на Трентон, не могло быть и речи. Вместо этого Вашингтон разместил свое ополчение на оборонительной позиции на холме за ручьем Ассанпинк, с видом на мост, ведущий в Трентон. Затем он послал отряд континентальных стрелков по дороге Трентон-Принстон, чтобы преследовать британское наступление.

Снайперская стрельба из-за деревьев, снос мостов, валка деревьев в качестве заграждений на дорогах. Стрелки так успешно выиграли время для Вашингтона, что уже наступили сумерки, когда авангард Корнуоллиса наконец достиг Трентона.Пока Вашингтон и его армия наблюдали со склона холма, американские стрелки метались от дома к дому в городе, все еще препятствуя наступлению британцев. После того, как стрелки отступили через мост Ассанпинк, Вашингтон приказал своей артиллерии атаковать преследователей. Трижды англичане атаковали мост и были отбиты канонадой. В третий раз американцы подпустили британцев ближе, а затем обстреляли их канистрами картечи. «Такие разрушения, которые он произвел, вы не можете себе представить», — писал позже американский артиллерист.«Мост был красным, как кровь, с убитыми и ранеными и в красных мундирах».

Поскольку наступила ночь, Корнуоллис решил отложить дальнейшую атаку до рассвета. Как и его начальник Хоу, он не хотел без надобности рисковать войсками. «Теперь у нас есть старый лисий сейф», — сказал Корнуоллис. «Мы пойдем и заберем его утром». Взгляд на карту объясняет уверенность Корнуоллиса: Нью-Джерси — это просто большой полуостров, и с учетом того, что линия марша британцев снова простирается от Нью-Йорка до Трентона, американцы оказались в ловушке на этом полуострове.Они не могли сбежать по суше, не дав Корнуоллису битву, которую он искал; они не могли спастись по воде, потому что не было достаточно лодок, чтобы унести всю армию за ночь. Когда их пути отступления были закрыты, казалось, что американцы должны были согласиться с битвой, которую им навязывал Корнуоллис.

За ручьем в американском лагере солдаты понимали свою дилемму, но это не подавляло их настроение, возможно, потому, что очень немногие из них когда-либо участвовали в битвах раньше.Молодой ветеран Род-Айленда, Стивен Олни, был глубоко обеспокоен их «самой безвыходной ситуацией», но не мог убедить товарищей разделить его настроение. Когда он спросил своего товарища-лейтенанта, что он думает об их шансах на независимость, офицер не обращал внимания на озабоченность Олни, весело отвечая: «Я не знаю; Господь должен помочь нам ». Вместо того, чтобы волноваться, большинство мужчин сразу же заснули, особенно измученные милиционеры, которые шли всю предыдущую ночь.

В этот критический момент, , когда судьба американской армии висела на волоске, маленькое чудо действительно произошло.Пока мужчины спали, поднялся холодный северный ветер, температура упала, и дороги замерзли, снег, лед и грязь образовали твердую, как тротуар, поверхность. Смена погоды была провиденциальным подарком американскому делу, позволившим его командиру найти выход из британской ловушки. Он воспользуется покровом темноты и хорошим состоянием дорог, чтобы двинуться широким кругом на север, примерно параллельно армии Корнуоллиса, оказаться в тылу Корнуоллиса и атаковать небольшой британский гарнизон, оставшийся в Принстоне.Если ему это удастся, его силы будут размещены к северу от линии движения врага, благополучно выйдя из тупика Нью-Джерси.

Несколькими часами ранее этот план был бы явно невозможен: на рассвете 3 января американцы увязли бы в грязи на несколько миль ниже Принстона, что дало бы Корнуоллису достаточно времени, чтобы развернуться и упасть с фланга или поспешить к Принстону. короткая прямая дорога, которую он контролировал и, прибыв первым, разгромил американцев в открытом бою.Но подвижность, обеспечиваемая замороженными дорогами, давала Вашингтону надежду, что у него будет достаточно времени, чтобы добраться до Принстона, атаковать и уйти вне досягаемости, прежде чем Корнуоллис проснется и на рассвете исчезнет.

Хотя это был чрезвычайно опасный план, нацеливавший американскую армию прямо в самое сердце оккупированной противником территории — где он мог быть зажат между британской армией в Трентоне и еще более крупными британскими силами в Нью-Йорке — Вашингтон надеялся быстро ускользнуть. между этими клешнями, прежде чем его поймали.По правде говоря, у него было мало альтернатив. Он не хотел генерального сражения, сулившего верное поражение. Он также не хотел отступать через Делавэр, даже если это было возможно, поскольку отступление могло погасить мерцающие надежды, возродившиеся в битве при Трентоне. Марш на Принстон мог бы обернуться катастрофой, но «в одном я был уверен, — сообщил Вашингтон Конгрессу, — что это позволит избежать видимости отступления».

Ночь была тихой, но очень холодной и такой темной, что идущие солдаты едва могли различить препятствия.Не зная, куда они идут, люди спотыкались через густой лес, через ледяной ручей, по труднопроходимой местности, покрытой чахлыми растениями, по участку болота, по другому ручью. У многих не было обуви; земля была буквально испачкана кровью их ног.

Вскоре после того, как Вашингтон и его генералы взяли на себя обязательства по этому плану, приказы раздавались в рядах. Сонные мужчины, спотыкаясь, вскакивали на ноги, хватались за оружие, их предупреждали, чтобы они замолчали. Колеса артиллерийских лафетов были забиты ветошью.Офицеры пытались собрать людей в строй и отвести небольшими отрядами, но возникла большая неразбериха. «Никто не знал, что хотел сделать генерал», — вспоминал один капитан. Командиры полков, не зная об общем плане, как и их люди, неправильно понимали приказы, передаваемые почти неслышными голосами. Это было за три часа до того, как большая часть войск двинулась в путь.

Отряд из 400 ополченцев Нью-Джерси был оставлен, чтобы поддерживать костры и заставить британских пикетчиков поверить в то, что армия роет окопы против нападения на следующий день.Акцент на секретности был настолько велик, что никто из этих людей не знал, куда делись их товарищи: им было приказано просто отступить на рассвете и следовать по следам армии. Если они не могли последовать за ними, они могли вернуться в свои дома в близлежащих округах. Вашингтон не рисковал, что любой солдат, захваченный в ту ночь британцами, сможет раскрыть свои планы врагу.

Ночь была тихой, но очень холодной и такой темной, что идущие солдаты едва могли различить препятствия.Не зная, куда они идут, люди спотыкались через густой лес, через ледяной ручей, по труднопроходимой местности, покрытой чахлыми растениями, по участку болота, по другому ручью. У многих не было обуви; земля была буквально испачкана кровью их ног. Во время остановок качающиеся мужчины засыпали стоя, опираясь руками за плечи товарищей. Когда армия вышла на Квакер-роуд, марш облегчился, но рассвет 3 января застал их у моста через Каменный ручей, примерно в трех милях от цели.

Здесь Вашингтон сделал паузу, чтобы выстроить свои войска в колонны для атаки на Принстон, основывая свои позиции на отчетах разведки, которые он получил за последние несколько дней, которые заверили его, что задняя часть города совершенно незащищена. 30 декабря конная разведывательная группа во главе с полковником Джозефом Ридом 1756 года узнала, что дороги к югу от колледжа практически не патрулируются. Днем позже Вашингтон действительно получил карту, подготовленную «умным молодым джентльменом», только что выскользнувшим из Принстона, на которой было показано, что британцы на самом деле подготовили оборону только для атаки вдоль основных магистралей, ведущих прямо в город.Кроме того, эта карта показывала наличие заброшенной дороги, Сомилл-роуд, которая ответвлялась от Квакер-роуд и вела через незащищенные поля за колледжем.

Точные приказы Вашингтона неизвестны, но наиболее правдоподобная гипотеза состоит в том, что он намеревался отправить большую часть своих войск под командованием генерала Джона Салливана на Лесопильную дорогу, чтобы атаковать город с тыла, в то время как генерал Натаниэль Грин возглавил оставшуюся часть. на Почтовую дорогу, чтобы войти в город с юго-запада.Согласно этой теории, силы Грина атакуют первыми, и, когда удивленный британский гарнизон соберется, чтобы отразить его, Салливан бросит своих людей на его незащищенный фланг. Естественно, Вашингтон надеялся застать британцев дремлющими, как и гессенцев в Трентоне.

К сожалению для планов Вашингтона, , однако, не только не дремли три крутых британских полка в Принстоне, но и фактически находились под ружьем. Ночью Корнуоллис послал приказ 17-му и 55-му полкам сопровождать его в Трентон, в то время как 40-й полк оставался в лагере в колледже, чтобы удерживать город.Даже когда колонны Грина и Салливана разделились, британцы маршировали по Пост-роуд, и это стало неожиданностью для всех, когда эти две силы заметили друг друга.

Из фургона британской партии подполковник Чарльз Мавуд быстро решил разделить свое командование, отправив большую часть 55-го полка обратно в город с фургонами снабжения, в то время как он возглавил 17-й полк в атаке на эту неожиданную группу повстанцев. Мохуд, вероятно, предполагал, что противостоит небольшому отряду ополченцев — в конце концов, Корнуоллис должен был сковать американскую армию в Трентоне — и он, должно быть, был уверен, что 276 человек, которых он держал под своим командованием, легко справятся с ситуацией.Через несколько секунд 17-й полк покинул Пост-роуд и мчался, чтобы перехватить переднюю охрану Грина, прежде чем они смогли захватить ближайшую возвышенность.

Обе силы встретились на холме, покрытом садом, домом и сараями фермера-квакера по имени Уильям Кларк. Стоя на коленях за забором, люди Мавуда первыми открыли огонь, но их пули летели высоко, срезая конечности с деревьев в саду и обливаясь безвредным душем на головы американцев. Эти американцы — передняя гвардия Грина — были регулярными войсками, около 350 человек под командованием генерала Хью Мерсера.Еще не выстроившись в строю, они развернулись к позиции Мохуда, пожалуй, первой пострадавшей в этом процессе: капрала, который, казалось, наклонился вперед, чтобы принять мяч врага, упал замертво на месте.

При поддержке двух артиллерийских орудий люди Мерсера построились и продвинулись вперед. Так поступили и англичане. «Солнце светило на них, и их руки блестели очень ярко, — заметил сержант Джозеф Уайт из Массачусетса, — это, казалось, внушало нам трепет». Затем обе стороны выстрелили одновременно, и дым от выхода двух линий, смешиваясь по мере того, как он поднимался, «поднялся вверх одним прекрасным облаком.Американская артиллерия перезаряжалась артиллерийским выстрелом, который пролетел по воздуху с «ужасным скрипом». Обе армии, стреляя из винтовок и мушкетов, продолжали идти навстречу друг другу.

85-летний фермер в соседнем доме наблюдал за началом битвы со своего порога, но он не остался, чтобы увидеть финиш. «Оружие [sic] выстрелило так быстро и много раз вместе … — сообщил он, — мы сейчас спустились в Подвал, чтобы держаться подальше от Выстрела». В самом фермерском доме Кларка миссис Дж.Кларк лежал, оправляясь от выкидыша, слишком слаб, чтобы подняться на ноги. Но когда в ее окно пошел выстрел, мужу и медсестре удалось унести ее в подвал, к постели и все такое.

Американский огонь был самым разрушительным, и силы Мерсера, казалось, были на грани победы, когда 11-й полк поднялся на ноги и атаковал повстанцев с закрепленными штыками. Не имея возможности перезаряжаться до того, как британцы напали на них и сами не были вооружены штыками, американцы пали перед натиском британцев.Попавший в беду генерал Мерсер крикнул: «Отступать!» Еще мгновение, и он упал на ледяной снег, когда британцы неоднократно наносили ему удары. Раненому 18-летнему лейтенанту из Вирджинии, просившему пощады, умышленно прострелили грудь и ударили ножом в 13 местах. Это был жестокий рукопашный бой со штыками против пустых винтовок и голыми руками.

Люди Мохуда захватили американскую пушку и направили их против остатков бригады Мерсера, теперь спасающих свои жизни. Однако в этот момент подошли остальные силы генерала Грина.Это подкрепление состояло из нескольких сотен ополченцев Пенсильвании, входящих в ту же группу, которые спали всего несколько часов за последние 48 часов, в сопровождении артиллерийской батареи, укомплектованной 82 мальчиками, завербованными с набережной Филадельфии капитаном Джозефом Молдером. Ополченцы, никогда раньше не видевшие поля боя, с тоской смотрели на кровь на земле и искалеченные тела убитых и — как ополчение всегда поступало в этой кампании при аналогичных обстоятельствах — оторвались от своих офицеров и бросились бежать. безопасность.

Вашингтон пустился в бой. Быстро оценив ситуацию, он направился к британской линии, пытаясь сплотить напуганную милицию. «Парад с нами, мои смельчаки!» — вскричал он.

Тем не менее, батарея Филадельфии устояла и в течение нескольких решающих моментов оказывала единственное сопротивление наступающим рядам английских солдат. Когда один кусок картечия задел его локоть, разрывая пальто, другой оторвал внутренний край подошвы, а третий порезал шляпу, доброволец из Делавэра, пытавшийся поддержать артиллеристов, был вынужден отступить.Тем не менее молодые артиллеристы Молдера, все моложе 23 лет, сдерживали 17-й полк, пока не могла прибыть помощь.

Во время боя в саду Кларка большая часть американской армии остановилась на Сомилл-роуд. Сначала они не обращали особого внимания на звуки выстрелов и пушек, но по мере того, как стрельба продолжалась, Вашингтон понял, что люди Грина вовлечены в нечто большее, чем простая стычка. Приказав двум отрядам регулярных войск следовать за ним — 253 штурмовикам Хичкока из Новой Англии и 200 штурмовикам Хэнда из Пенсильвании — Вашингтон пустился в бой.Быстро оценив ситуацию, он направился к британской линии, пытаясь сплотить напуганную милицию. «Парад с нами, мои смельчаки!» — закричал он, проезжая между линиями Америки и Великобритании, подставляя себя под огонь с обеих сторон. «Есть лишь горстка врагов, и мы сразу их победим!»

Многие ополченцы, вдохновленные примером Вашингтона, действительно собрались. Других, столкнувшихся с бригадами Хичкока и Хэда, насильно втащили в строй офицеры, которые ругались.Американцы снова наступили на 17-й полк, который стрелял из ружей и орудий, заряженных картечью. Для Стивена Олни это была «самая ужасная музыка для наших ушей, которую я когда-либо слышал», но снова англичане прицелились слишком высоко, и выстрел безвредно просвистел над головой. Когда дым рассеялся, американцы все еще продолжали наступление, и генерал Вашингтон спокойно ехал впереди них, размахивая войсками.

17-й полк, отбросив две последовательные волны американцев, больше не мог держаться.Он понес тяжелые потери и потерял большинство своих офицеров. Теперь Мавуд приказал отступить. Последняя штыковая атака, и выжившие из 17-го полка прорвали американскую линию и бежали по Прошлой дороге в сторону от Принстона. Опьяненный видом отступающих красных мундиров, Вашингтон сам возглавил погоню, бурно крича: «Это отличная погоня за лисами, мои мальчики!» как он скакал из поля зрения. Он был так взволнован, что прошло много минут, прежде чем он вспомнил о своем командирском долге и повернулся, чтобы присоединиться к своим людям.

Тихий сад Кларка и пшеничное поле, оставшиеся во владении американцев, за 45 минут были преобразованы в склеп. Более 100 раненых, большинство из которых были британцами, лежали, «разбросанные, стонущие, умирающие и мертвые». По словам очевидца, «один офицер, которого застрелили с лошади, лежал в ямке в земле, катаясь и корчась в собственной крови, не осознавая ничего вокруг себя. Земля была заморожена, и вся пролившаяся кровь осталась на поверхности, что усиливало ужас этой кровавой бойни.Выжившие начали мрачное дело: несли раненых в фермерские дома, чтобы их заботили местные женщины, и тащили мертвых на санях к братским могилам и «складывали их в кучу».

Несмотря на ужас, воины радовались своей победе. Старый фермер, приветствуя их в своем доме, сказал, что некоторые «смеялись правильно, другие улыбались [sic], и среди них не было ни одного человека, но он выражал радость в своем лице. Это действительно оживило мою старую кровь любовью к тем людям, которые всего несколько минут назад мужественно [sic] смотрели Смерти в лицо…. »

Битва при Принстоне закончилась для этих солдат, но не для людей, прикрепленных к колонне Салливана, которых все время останавливали на проселочной дороге в город. С этой позиции они внимательно следили за 55-м полком, когда он возвращался по приказу к колледжу, тогда как 55-й полк следил за ними не менее осторожно. Не зная точной силы другого, ни одна из сил вообще не предприняла никаких действий. Теперь, после поражения 17-го полка, 55-й полк занял позицию для защиты города, а 40-й полк вышел из училища, чтобы присоединиться к нему.

Под предводительством Мохуда, бежавшего во время отступления, 55-й и 40-й полки расположились на краю Лягушачьей лощины (недалеко от современного Принстонского колледжа), это была хорошая позиция, но британские войска, похоже, были шокированы осознание того, что они противостояли всей американской армии и деморализованы поражением 17-го полка. Когда силы Салливана начали атаку, англичане оказали небольшое сопротивление. Тех, кто не сдался в течение нескольких минут, гнали в город, где некоторые укрылись за крепкими каменными стенами Нассау-холла, выбили окна прикладами своих винтовок и приготовились к последнему бою.

Однако, прежде чем солдаты в Нассау-холле смогли собраться, американцы окружили здание. В то время как батарея молодого Александра Гамильтона произвела выстрел — один из которых, как предполагается, обезглавил портрет короля Георга II в молитвенном зале, — милиция Нью-Джерси под командованием жителя Принстона Джеймса Мура ворвалась в дверь и ворвалась в нее. строительство. Появился белый флаг, и британцы — «высокомерная, раздражительная группа людей», по мнению одного американского сержанта, — сдались.

Битва за Принстон закончилась этой короткой канонадой. Убив 100 человек и ранив или взяв в плен еще 300, американцы фактически уничтожили три лучших полка Англии. Хотя они потеряли многих незаменимых офицеров, особенно сильно оплакиваемого Мерсера, который умер после девяти мучительных дней, американцы, похоже, понесли меньше половины потерь, чем британцы. Они также захватили, очевидно, обоз с припасами — факт, который Вашингтон не хотел подчеркивать в своем отчете Конгрессу, чтобы этот орган не использовал это как предлог для того, чтобы не снабдить своих солдат столь необходимым снаряжением.

После битвы победоносные, но усталые американцы принялись исследовать город, который они считали довольно маленьким местом, несмотря на разрушения врага. Элегантные кирпичные здания Принстона, особенно колледж, вызывали должное восхищение, но бродячих солдат в основном интересовало, что город может предложить в качестве грабежа. Немногие удачливые сели за завтрак, которым час назад собирался насладиться 40-й полк. Другие ушли с серебряными монетами, парой шелковых туфель, крепким спиртным напитком, позолоченной Библией и другими небольшими ценными предметами.Некоторые полагали, что Принстон был деревней тори; в любом случае грабящие американские солдаты явно не лучше британцев выбирали себе жертв.

Примерно в 10 часов утра выстрелы со стороны Стоуни-Брук, где рабочая группа разрывала мост, оповестили солдат в городе, что Корнуоллис, проснувшись от уловки Вашингтона, приближается к ним сзади. У американцев было время закончить обменять свои покрытые вшами одеяла на британский выпуск, прежде чем они получили приказ уходить.Ополчение как всегда отставало, но к 11 часам утра вся армия была в отъезде

.

После битвы победоносные, но усталые американцы принялись исследовать город, который они считали довольно маленьким местом, несмотря на разрушения врага.

После осторожной разведки армия Корнуоллиса вошла в Принстон до полудня «в адском поту, бегая, пыхтя, дуя и ругаясь за то, что ее так перехитрили». Они снова разграбили город, обрушив свою ярость на несчастных горожан, троих из которых они арестовали и заставили идти вместе с ними.«Принстон — действительно заброшенная деревня», — написал Бенджамин Раш, увидев ее четыре дня спустя; «Можно подумать, что он был опустошен чумой и землетрясением, а также военными бедствиями».

Тем не менее, университетский городок мог бы быть благодарен, по крайней мере, за то, что британцы не задержались. Потеряв шанс уничтожить армию повстанцев, Корнуоллис теперь испытывал землетрясение, чтобы Вашингтон не добрался до Нью-Брансуика, где небольшая горстка британских солдат охраняла не только чрезвычайно ценные запасы и припасы, но и военный сундук с серебром и золотом стоит около 70 000 фунтов стерлингов.Действительно, Вашингтон хотел бы атаковать Нью-Брансуик, но его люди достигли предела своей выносливости. Многие не ели больше суток, а другие спали всего пару часов за почти три дня. Более того, от обремененной пленными, фургонами и припасами, захваченными в Принстоне, американская армия на этот раз не могла ожидать, что она превзойдет своих преследователей. Неохотно Вашингтон повернул на север, у Кингстона, и начал поэтапное отступление в течение следующих нескольких дней к безопасным горам Уочунг вокруг Морристауна.

Корнуоллис, слишком обеспокоенный своими припасами, чтобы следовать за Вашингтоном, всю ночь гнал своих людей в Нью-Брансуик. Там они мало отдыхали, потому что каждое утро за несколько часов до рассвета их выгоняли на стражу: Корнуоллис, на собственном горьком опыте узнав о склонности своего противника к атакам на рассвете, не рисковал.

Но повреждение было нанесено. Хотя американские солдаты никогда не захватили британские припасы, они уже захватили нечто гораздо более важное: воображение своих соотечественников.Когда новости о Принстонской битве распространились по бывшим колониям, они принесли новую надежду и новых сторонников американскому делу. Всего через три дня после победы один посетитель в Вирджинии писал, что «умы людей сильно изменились. Их поздние успехи перевернули чашу весов, и теперь они снова помешаны на свободе ». В Нью-Джерси — штате, который месяцем ранее, к возмущению и отвращению Вашингтона, лениво ожидал британской оккупации, — люди стекались, чтобы присоединиться к ополчению, а небольшие отряды бродили по сельской местности, выслеживая сторонников и солдат Кинга в «своего рода непрерывной охоте».”

В течение месяца британцам пришлось сократить свои силы в Нью-Джерси, пока они не заняли только Нью-Брансуик и Перт-Амбой. Даже эти гарнизоны были настолько измучены, что маленьким сборщикам пищи стало небезопасно уходить далеко в поисках еды или дров. В результате большая британская армия в Нью-Йорке, которая рассчитывала питаться запасами зернохранилищ Нью-Джерси, прожила зиму на «соли и корабельной провизии». К лету Нью-Джерси полностью вернулся в руки американцев.

Официально британцы относились к битве при Принстоне как к незначительному событию. Фактически, газета New York Gazette и Weekly Mercury , главный орган лоялистов, сначала представили ее как победу 17-го полка. В конце концов, 276 человек 17-го полка отразили последовательные атаки более чем 1500 повстанцев и, будучи окруженными, все же сумели прорвать американские позиции и провести разумно организованный отход. На будущих плакатах с призывом 17-й полк с полным основанием объявит себя «Героями Принц-Тауна».”

Тем не менее, американская сторона не обошлась без своих героев — отважного генерала Мерсера, стойких бойцов бригад Хичкока и Хэнда, храбрых молодых людей в батарее Молдера — и эти герои были ей нужны гораздо больше, чем британцам. Даже милиция Пенсильвании вызвала большую долю лести: для американской общественности важным моментом было не то, что их солдаты сбежали, а то, что на этот раз они сплотились и снова сражались. Известие о том, что вооруженные йомены обратили в бегство профессиональных солдат, развеяло широко распространенное убеждение в непобедимости британской армии, изменение взглядов, которое Филипп Френо 1771 выразил в следующих строках:

Когда Британия впервые послала вражеский экипаж

К этим далеким берегам, чтобы опустошить и покорить,

Мы думали, что они боги, и почти сказали

Ни один шар не мог их пронзить, ни один кинжал не пронзил их —

Небеса! какая ошибка — половина наших опасений была напрасной;

Эти враждебные боги наконец покинули равнину…

Кроме того, битва при Принстоне сделала Вашингтон героем, завоевав доверие общественности к нему как к блестящему тактику и как к бесстрашному полководцу. Его репутация достигла такой высоты, которая, к огромной пользе для нации в ближайшие годы, фактически гарантировала, что он останется главнокомандующим.

Со своей стороны, британцы никогда больше не чувствовали себя склонными недооценивать повстанческого генерала. Каким бы ни было их официальное отношение, в частном порядке они с горечью признали, что своей хитрой уловкой он спас свою армию и занял прочную стратегическую позицию в горах северного Нью-Джерси, с которой он мог напасть и нанести удар по британским заставам.Один из помощников Хоу с сожалением написал в феврале, что Вашингтон «упорствует в своей тактике непрерывной тревоги, которая доставляет нашим людям очень неудобство. В следующей кампании мы будем значительно слабее ».

По правде говоря, положение двух армий не было настолько изменено, что британцам не удавалось продержаться еще шесть лет, заставляя американцев обороняться большую часть времени. Победа в Принстоне не дала армии Вашингтона достаточно солдат, оружия, подготовки, одежды, еды и денег, чтобы выиграть войну.По словам Томаса Пейна, это действительно дало им «дух завоевателей», тот дух, который лишил американцев возможности когда-либо снова подойти так опасно близко к поражению в войне.

Тирания 26 дней: что случилось с патриотами, тори и квакерами Принстона во время британской оккупации

1. Дом собраний квакеров. Рядом с Каменным ручьем сгруппировалась группа семей квакеров, потомков первых поселенцев, прибывших туда около 1696 года.Выступая против войны по религиозным мотивам, они верили, что оккупационная армия будет уважать их нейтралитет. Вместо этого британцы расквартировали войска в их Доме собраний и разграбили их фермы и дома. Джозеф Олден, например, потерял кобылу, пять свиней, тонну сена, ограждения, кусок говядины и бобровую шляпу, среди прочего. После того, как американцы отбили Принстон, эти же квакеры оказались объектами подозрений, и многим грозила опасность потерять все, что у них было, потому что их вера не позволяла им приносить требуемую присягу на верность делу независимости.Однако в этот момент им на помощь пришли несколько влиятельных горожан, пообещавших свои состояния в качестве залога за хорошее поведение своих соседей-квакеров.

2. Дом Томаса Кларка. После битвы солдаты несли раненого Мерсера в этот квакерский фермерский дом, чтобы за ним ухаживали мисс Сара Кларк и ее черная служанка. Сообщается, что в тот день британские солдаты ворвались в комнату больного, сорвали галстук с шеи генерала и оскорбляли его, пока он лежал не в силах сопротивляться.Он умер там 12 января.

.

3. Worth’s Mills. Во время битвы сбившееся с пути пушечное ядро, вероятно, из американского поля, вошло в дом возле мельниц и попало в женщину, отрубив ей ногу в лодыжке. Хотя мельницы, по всей видимости, не пострадали, американские войска разрушили близлежащий мост, чтобы помешать продвижению Корнуоллиса.

4. Фермы Джонсон, Миллетт и Стоктон. В этом районе, к северу от Почтовой дороги, проживало несколько известных семей.Джон Джонсон, крупный землевладелец, церковный старейшина и винокуренный завод, поддерживал революционное дело, но когда в начале декабря банды американской прессы пришли за его лошадьми и повозкой, он, не колеблясь, спрятал их в лесу. В результате, с помощью студента из Принстона Джозефа Кларка, он смог вывезти часть своего имущества до прибытия англичан — к счастью для него, поскольку враг действительно разграбил его собственность. Один из соседей Джонсона, канадец французского происхождения и консерватор по имени Уильям Миллет, вернулся в Канаду, чтобы переждать войну, но он и его жена, похоже, скучали по Принстону.Они отправили 10 фунтов стерлингов на ремонт пресвитерианской церкви, поврежденной британцами, и вернулись обратно после войны. Третьим соседом был самый известный тори Принстона Джозеф Стоктон. Двоюродный брат Ричарда Стоктона 1748 года, подписавшего Декларацию независимости, Джозеф присоединился к полку лоялистов в августе 1776 года. Он сопровождал полковника Мохуда в Нью-Брансуик после его поражения в Принстоне и был убит несколько месяцев спустя, руководя группой собирателей. Брат Джозефа Ричард Уитхэм «Двойной член» Стоктон также боролся за лоялистскую позицию.

5. Дом кузнеца. Это может быть место, где находилась кузница 59-летнего кузнеца-квакера, который 3 января столкнулся с некоторыми из солдат Корнуоллиса, которым помешали. Они украли его туфли и отправили его в носках в Нью-Брансуик. , и продержал его в течение дня и ночи, прежде чем позволить ему вернуться домой, хромая.

6. Холм Конституции. Так называемый, потому что традиция гласит, что летом 1776 года здесь была составлена ​​Конституция Нью-Джерси, здесь находился дом, служивший штаб-квартирой Вашингтона, когда американцы отступали.Это был дом майора Роберта Стоктона, квартирмейстера американской армии и двоюродного брата Ричарда Стоктона из Морвена и Джозефа Стоктона Тори. Британские солдаты нанесли ущерб дому и ферме Роберта на сумму 655 фунтов стерлингов и разграбили его кожевенный бизнес в городе.

7. Казармы. Считается, что это самое старое здание в Принстоне, этот ранний фермерский дом в Стоктоне, вероятно, размещал войска во время французской и индийской войны, а также во время революции.

8. Морвен. Когда он подписал Декларацию независимости, самый выдающийся юрист и землевладелец Принстона Ричард Стоктон 1748 г. отдал клятву своей жизнью, состоянием и священной честью.Через несколько месяцев. все трое оказались в опасности. Когда британцы продвигались через Нью-Джерси, Стоктоны торопливо готовились к отъезду из Морвена, где они жили милостиво, как английские оруженосцы. Они закапывали ценные вещи в саду, когда Аннис Будино Стоктон вспомнила, что члены Общества вигов оставили после себя бумагу, на которой их всех повесят. Она принесла документы Морвену и спрятала их, таким образом заработав первое женское членство в Обществе вигов. Оставив свое имущество на попечение 12-летнего сына, Стоктоны бежали к родственникам в графство Монмут.Там Ричард был предан местными тори, арестован и, по словам его зятя Бенджамина Раша, подвергся самому жестокому и бесчеловечному обращению. Находясь в плену, его здоровье ухудшилось, и, очевидно, чтобы лучше вылечиться, он подписал клятву «оставаться в мирном повиновении Его Величеству». Освободившись в 1777 году, он вернулся и обнаружил, что британцы оставили Морвен в руинах. (Раш оценил свои потери в 5000 фунтов стерлингов.) Когда-то известный своей приветливостью, Стоктон ушел из общественной жизни и умер в возрасте 51 года.

9. Дом Джонатана Дикинсона Сержант 1762. На месте сегодняшнего клуба Нассау. Сержант построил дом для своей невесты Маргарет Спенсер в 1775 году. Он был юристом, офицером Провинциального Конгресса и членом Континентального Конгресса, на заседаниях которого он присутствовал, когда британцы наступают на Принстон в декабре 1776 года. Молодая жена сержанта задержалась с выходом из дома до тех пор, пока, наконец, одноклассник ее мужа-тори, доктор Абсалом Бейнбридж 1762, крепко взял ее за руки и отправил с ребенком и сестрой в безопасное место в Пенсильвании.В их отсутствие дом сгорел, и вместо того, чтобы восстанавливать его, семья решила поселиться в Филадельфии.

10. Дом Джонатана Дира. Другой юрист и активный патриот, Дир служил в Конгрессе провинции и в милиции. Во время оккупации он потерял 50 привитых деревьев из своего сада, а также мебель и предметы домашнего обихода. Несмотря на свои потери, следующей осенью он стал поручителем за некоторых принстонских квакеров. Дом Дира, перенесенный с участка, который позже занимал Коммонс, на Баярд-лейн, теперь называется Peacock Inn.

11. Пресвитерианская церковь. Двухэтажное кирпичное здание с 57 скамьями, церковь была духовным домом для многих ведущих патриотов города, включая Роберта и Ричарда Стоктонов, Ричарда Лонгстритов, Эноса Келси, Джеймса Мура, Уильяма Скаддера, Джона Джонсона и, конечно же, , его пастор, преподобный Джон Уизерспун. Когда здесь были расквартированы войска Корнуоллиса, они разобрали внутреннее пространство, нанеся 160 фунтов стерлингов ущерба. Церковь оставалась пустой оболочкой до послевоенного времени.

12.Дом президента. Командующий оккупационными войсками генерал Лесли использовал нынешний Маклин-Хаус в качестве своей штаб-квартиры, но 3 января его заняли офицеры 40-го полка, которые готовились к завтраку, когда их вызвали звуки выстрелов. Через час победоносные американские офицеры с удовольствием съели их завтрак. Почти напротив находился магазин купца Эноса Келси 1760 года, члена провинциального конгресса, который, будучи майором ополчения, был одним из немногих жителей Нью-Джерси, пришедших на помощь Вашингтону в черные дни ноября 1776 года.

13. Нассау-холл. Во время оккупации Нассау-холл не только служил помещением для войск (и конюшней для их лошадей), но и был госпиталем и тюрьмой для примерно 30 местных вигов. В то время как британцы не относились к колледжу мягко, американцы нанесли ему еще больший ущерб, когда вновь заняли его.

14. Дорога к Тускулуму. Сегодняшняя улица Уизерспун ведет к ферме Тускулум, принадлежащей Джону Уизерспуну. Хотя его дом оккупирован британскими войсками, он пострадал меньше, чем дом его коллеги по подписи Ричарда Стоктона.Президент колледжа потерял овец и крупный рогатый скот, но лишь несколько предметов домашнего обихода, и он, очевидно, никогда не потрудился подать иск о возмещении ущерба.

15. Проспект совхоза. Джонатан Болдуин 1755, владелец Prospect Farm, также был управляющим колледжа и, если верить жалобам студентов, отвечал за одни из худших обедов, когда-либо подававшихся в Старом Нассау. Он женился на Салли Сержант, дочери Джонатана Сержанта и сводной сестре Сержанта Джонатана Дикинсона.Болдуин служил в Провинциальном Конгрессе и в 1778 году был назначен ответственным за распространение шаров и патронов в армии, в связи с чем его обвинили — очевидно ложно — в спекуляции.

16. Таверна Hudibras. Принстон, расположенный на полпути между Нью-Йорком и Филадельфией, на главной дороге, был известен своими гостиницами. Самым известным в революционных анналах были худибры, принадлежавшие полковнику Джейкобу Хайеру, который держал лошадь в своем сарае для использования наездников-экспрессов, перевозящих сообщения между Континентальным конгрессом и Генеральным Вашингтоном.Хайер сражался в битве при Принстоне во главе своего отряда ополчения, в ряды которого входил его старший сын, ветеран осады Бостона и канадской кампании 1776 года. Хотя британцы пили вина, виски и джин Хайера бесплатно. , украл или повредил его столовую посуду и 11 перин, он снова был открыт для бизнеса 9 января, где проводилось заседание Комитета по безопасности. Владелец таверны внес залог за нескольких своих соседей-квакеров, когда они отказались присягнуть на верность американскому делу.

17. Bainbridge House. Доктор Абсалом Бейнбридж в 1762 году арендовал этот дом в георгианском стиле у Роберта Стоктона около 1774 года. Лоялист, Бейнбридж был женат на дочери шерифа Джона Тейлора, которого Хау выбрал верховным комиссаром Его Величества в Нью-Джерси, и их дом служил штаб-квартирой Хоу в начало декабря 1776 г. После того, как американцы отбили Принстон, Бейнбридж перебрался в Нью-Йорк в тыл британцев, вместо того чтобы принести присягу отречения и верности. Однако его политические настроения не были сильнее его гуманитарных инстинктов.Мало того, что он был в значительной степени ответственен за безопасный побег Маргарет Сержант из Принстона, он позже смог добиться условно-досрочного освобождения из британской тюрьмы майора Джона Полхемуса из Хопуэлла. Врач умер в Нью-Йорке, но некоторые из его семьи вернулись в Принстон, и один из его внуков, Джон Маклин, стал 10-м президентом колледжа. В доме Бейнбриджа сейчас находится Историческое общество Принстона; его бывший сад — это место Садового театра.

18. Ферма Джонатана Сержанта. Казначей колледжа, сержант купил эту ферму у своего зятя Джонатана Болдуина в 1755 году и умер там от оспы во время британской оккупации.Ферма, разграбленная врагом, включала землю, на которой сейчас стоит стадион «Палмер».

19. Кожевенный завод Мура. Джеймс Мур, капитан ополчения, возглавлявший атаку на Нассау-холл, имел личную претензию к британцам: они украли шкуры на сумму более 600 фунтов стерлингов с его кожевенного завода. Мур-стрит названа в его честь.

20. Ферма Ричарда Лонгстрита. 1776 год принес много трагедий семье Лонгстритов и их связям. В октябре их родственник по браку Филип Виккерс Фитиан 1772 умер от лагерной лихорадки, когда служил капелланом в Континентальной армии.В ноябре зять Лонгстрита доктор Джон Битти и его брат Ридинг Битти, оба континентальные солдаты, были захвачены врагом. В декабре британцы разрушили мельницы другого зятя Лонгстрита, Лемюэля Скаддера. Считается, что в начале января гессенские егеря разместили в доме Лонгстрита. Два сына фермера присоединились к ополчению, но сам он, похоже, не занимал никаких революционных должностей.

21. Замок Ховард. Хотя капитан Уильям Ховард был британским офицером в отставке, он был хорошим патриотом, который нарисовал на своей каминной полке «Никаких тори» в качестве предупреждения своей горячо преданной жене.Но как только в 1776 году умер подагрический муж Сары Ховард, она вышла замуж за лейтенанта Иббетсона Хамера, английского солдата, который разделял ее взгляды, и часто развлекала его сослуживцев во время оккупации. В результате ей и ее новому мужу пришлось покинуть Принстон; их собственность была конфискована и в конечном итоге продана Джону Уизерспуну.

22. В Скаддерс Миллс. Майор Уильям Скаддер владел валяльными и зерновыми мельницами на стыке Каменного ручья и реки Миллстоун (ныне под озером Карнеги).Там были расквартированы британские войска, а дом и мельницы Скаддера были сожжены 31 декабря (среди его потерь была его новая полковая форма). Дальше по Миллстону, где он пересекал Пост-роуд возле Кингстона, брат Скаддера Лемюэль владел мельницами, которые также были уничтожен англичанами. Третий брат, Натаниэль Скаддер 1751, был врачом, который стал полковником милиции.

Рекомендации для дальнейшего чтения

Билл, Альфред Хойт. Кампания Принстона, 1776–1777 гг. .Princeton University Press, 1948.

Смит, Сэмюэл Стелл. Битва за Принстон . Филип Френо Пресс, 1967.

Страйкер, Уильям С. Битвы при Трентоне и Принстоне . Хоутон, Миффлин, 1898 г.

Вертенбакер, Т. Дж. «Битва при Принстоне» в Монумент битвы при Принстоне . Princeton University Press, 1922.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *