Оды Сумарокова – анализ — Русская историческая библиотека

Сумароков (см. его биографию и статью о творчестве) брался за оды, можно думать, почти исключительно с целью доказать, что мог писать их лучше, чем Ломоносов. В полном собрании его сочинений «торжественных» од – 33; од «разных» – 31; од «вздорных» – 5; переложений псалмов – 153; духовных песнопений – 28.

Александр Петрович Сумароков

 

Такое изумительное обилие произведений, в количественном отношении, далеко оставляет за собой творчество Ломоносова, но внутренними достоинствами своими эта лирика значительно уступает ломоносовской: нет в произведениях Сумарокова того подъема чувства, того «пиндаризма», которым богат Ломоносов, – язык и стих его, могучий и яркий, сменяется у Сумарокова тусклой версификацией, слабо выражающей настроения поэта.

Из торжественных од Сумарокова одна – «На победы Петра Великого», пять – посвященных Елизавете Петровне, остальные – Екатерине II. Писались они на разные случаи – на «восшествие на престол», на «коронацию», на «день рождения», на день «тезоименитства», на «победы».

Во всех этих одах описательный и повествовательный элемент сильнее лиризма; поэт более рассказывает, чем «восторгается». Это обстоятельство приблизило его оду к земле, связало ее с деятельностью воспеваемого лица и с настроением общества.

Интересны в этом же смысле оды Сумарокова, названные им «разными». В этих любопытных произведениях мы встречаем лирику «интимную», исповедь настроений самого автора, – здесь нашла себе выражение и любовь поэта, и радости, и сетованья в тяжелую минуту, и мечты о возможном счастье… Понятно, что для выражений этих «действительных» чувств поэта и обстановка делается более реальной: мелькают упоминания о красотах Невы, о берегах Волги, о жизни поэта в Москве и в русской деревне. Таким образом, ложноклассические настроения стали связываться у него, мало-помалу, с «поэзией действительности».

Оды «вздорные» – это пародии на «пафос» Ломоносова. В этих произведениях Сумароков высмеял своего современника, представив намеренно неудачные сочетания «ломоносовских» грандиозных образов. Например: «с волнами волны там воюют, там вихри с вихрями дерутся и пену плещут в облака», «Борей замерзлыми руками из бездны китов извлекает и злобно ими в твердь разит», «Нептун из пропастей выходит, – со влас его валы текут, главою небесам касаясь, пучины топчет пирамид» и т. д.

Значение этих малоостроумных пародий, тем не менее, было велико; они верно подчеркивали «ложь» высокопарных, не всегда искренних настроений псевдоклассицизма, оторванность его от действительной жизни –

 

Среди зимы, в часы мороза,
Когда во мне вся стынет кровь,
Хочу твою воспети, Роза,
С Зефиром сладкую любовь!

 

Такое обвинение в поэтической «неправде» тяготеет над всей русской одой XVIII века; оно теряет свою силу лишь по мере того, как в конце века «поэзия действительности» вступает в свои права.

Интересны также «духовные стихотворения» Сумарокова, особенно те, где он является, более или менее, самостоятельным. Таковы оды «о величестве Божием», «на суету мира», «о добродетели», переложения молитв, стихир и отдельных мест из Библии.

 

Александр Сумароков. Критика. Особенности творчества А. Сумарокова

A. A. Астахова

«Забытая слава». Так назвал свою историческую повесть о жизни и творческом пути Сумарокова известный литературовед, знаток русской литературы XVIII века А. В. Западов. И действительно, слава Сумарокова, поэта и драматурга, давно ушла в прошлое. Последний ее всплеск был связан с изданным в 1781 году Н. И. Новиковым (уже после смерти автора) «Полным собранием всех сочинений А. П. Сумарокова». Под портретом Сумарокова в нем была помещена «подпись», сочиненная одним из крупнейших тогдашних поэтов М. М. Херасковым, своеобразная оценка творческого наследия писателя:

Изображается потомству Сумароков,
Парящий, пламенный и нежный сей творец,
Который сам собой достиг Пермесских токов,
Ему Расин поднес и Лафонтен венец.

Слава прошла и забылась, но остались произведения и тот вклад, который внес Сумароков в развитие русской литературы, особенно драматургии и поэзии. Со временем его имя стало ассоциироваться лишь с жанром трагедии. Практически не было такого литературного жанра классицизма, в котором бы Сумароков не испробовал своих сил. И целью своей жизни он считал создание русской литературы, достойной занять равное место среди других европейских литератур.

Именно Сумарокову обязаны особенностями своей поэтической структуры русская элегия, стихотворная сатира и русская басня. Он перенес на национальную почву жанры эклоги и идиллии, эпиграммы и станса. Поэзию, особенно такие жанры, как ода и сатира, подобно А. Кантемиру и М. Ломоносову, он превратил в средство выражения своих политических взглядов. Поэт адресует свои сатиры и оды дворянству и монарху. Он признает равенство людей по природе, но образованных и воспитанных дворян он считает «первыми членами общества», «сынами Отечества». Свое особое положение в обществе дворянин должен оправдывать своим отношением к делу, к интересам общества:

…во дворянстве всяк, с каким бы ни бил чином,
Не в титле — в действии быть должен дворянином.

В торжественных одах последнего периода своего творчества, обращаясь к наследнику престола, будущему императору Павлу I, Сумароков рисует образ монарха- тирана, который «сан свой отличает» тем, «что льзя разити и пленять, // Что все пред ним стоят со страхом, // Что властвует людьми, как прахом, // Что он может жизнь отнять» / «Ода государю цесаревичу Павлу Петровичу в день его тезоименитства июня 29 числа 1771 года»), А через три года в «Оде государю цесаревичу Павлу Петровичу на первый день 1774 года» Сумароков адресует будущему монарху такие слова:

Без общей пользы никогда
Нам царь не может быти равен.
Короны тмится блеск тогда,
Не будет царь любим и славен,
И страждут подданны всегда.

Сумароков выступал с пародиями на стиль од своего «учителя» Ломоносова. Он назвал их «вздорными одами». П. Н. Берков справедливо считает эти оды одновременно и своеобразными автопародиями; Сумароков так же, как и Ломоносов, подчинялся «законам жанра» и пользовался в своих одах и теми приемами, которые осуждал у другого автора.

Сходные с сатирами идеи отражены и в духовных одах. Сумароков, как и многие поэты его времени, пользуясь формой перевода или переложения псалмов или молитв, касался таких тем, которые в других случаях могли вызвать возражение цензуры, так как носили обличительный характер, например, оду «Молитва» поэт начинает так:

Не терпи, о боже, власти
Беззаконных ты людей.
Кои делают напасти
Только силою своей!

В то же время Сумароков существенно обновляет и дополняет содержание духовных од. Он касается в них вечных, философских проблем жизни и смерти, бренности человеческой жизни. Эти оды становятся для поэта средством выражения его душевных переживаний, которые чаще всего вызваны страхом смерти. Сумарокову удается очень лаконично передать смятение человеческих чувств:

О мысли люты!
Кончается мое
На свете бытие,
Переходит житие,
Пришли последние минуты…
(«Час смерти»)

Плачу и рыдаю,
Рвуся и страдаю,
Только лишь воспомню смерти час. ..
(«Плачу и рыдаю»)

Характерной особенностью лирической поэзии Сумарокова стало именно это особое внимание к внутреннему миру человека, к его переживаниям, смене чувств. Он был противником холодной рассудочной поэзии и писал об этом в стихотворении «Недостаток изображения», которое можно считать в определенном смысле программным:

…Не стихотворец тот еще,
Кто только мысль изображает.
Холодную имея кровь;
Но стихотворец тот, кто сердце заражает
И чувствие изображает,
Горячую имея кровь.

«Любовь — источник и основание всякого дыхания: а вдобавок сему источник и основание поэзии», — пишет поэт в предисловии к «Эклогам». Как перекликается эта мысль со строками пушкинского «Я помню чудное мгновенье…»

Возвращается любимая, и с ней
Душе настало пробужденье…
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Характеризуя жанр песен в своих эпистолах, он писал:

Слог песен должен быть приятен, прост и ясен,
Витийств не надобно; он сам собой прекрасен;
Чтоб ум в нем был сокрыт и говорила страсть.

Сам поэт следовал именно этим требованиям. Его лирика обращена к человеку, отражает его природные чувства, хотя образ лирического героя все еще условен. В песнях Сумароков стремится раскрыть внутренний мир человека, глубину и искренность чувств героя или героини. Как и народные, песни, как правило, имеют монологическую форму. В них использованы образы и лексика народных песен, характерные для них прием антитезы, слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, постоянные эпитеты, разнообразные виды повторов: «молода», «ночь темная», «войска храброго», «калина ли моя, малина ли моя», «день красный», «месяцясный», «нарву цветочков… сплету веночков», «сердцу тошно», «красны девки», «верного друга», «муж ревнивый». В одной из песен молодая женщина обращается к возлюбленному с жалобой на жизнь за нелюбимым мужем:

Не грусти, мой свет! Мне грустно и самой,
Что давно я не видалася с тобой, —
Муж равнивый не пускает никуда;
Отвернусь лишь, так и он идет туда.

Этот мотив очень характерен для народных песен. В другой песне «Где ни гуляю, ни хожу…» девушка рассказывает о своей любви и о гадании на любимого. Чтобы узнать, любит ли он ее, она пускает на воду венок «из лазуревых цветов». В народном духе и стиле написаны и песни «В роще девки гуляли…», «Отчего трепещет сердце, отчего пылает кровь…», «Прости, моя любезная, мой свет, прости…». Встречаются у Сумарокова и песни, написанные в несколько ином, пасторальном или книжном духе и стиле. Одной из лучших среди них по глубине и искренности чувств, тонкому психологизму является песня «Тщетно я скрываю…»:

Тщетно я скрываю сердца скорби люты,
Тщетно я спокойною кажусь,
Не могу спокойна быть я ни минуты…
Сердце тяжким стоном, очи током слезным
Извлекают тайну муки сей;
Ты мое страданье сделал бесполезным,
Ты, о хищник вольности моей!
Стыд из сердца выгнать страсть мою стремился,
А любовь стремится выгнать стыд.

В сей жестокой брани мой рассудок тмится, Сердце рвется, страждет и горит.

В этом стихотворении Сумарокову удалось передать тончайшие переживания человеческого сердца, борьбу страсти и рассудка. Стремясь раскрыть внутренний мир человека, передать его душевное состояние, поэт предвосхищает последующую психологическую лирику. Сумароков первым показал, что мир человеческих чувств, как и сам человек, сложен и противоречив.

Песни Сумарокова предназначались для музыкального исполнения и писались на какой-нибудь известный мотив, что сказалось на их поэтической структуре. Именно поэтому форма его песен поражает своим разнообразием. Они отличаются чрезвычайным богатством строфического рисунка, разнообразием применяемой системы рифмовки и интонационно-метрического строя.

По сравнению с песнями, эклоги более каноничны и в традициях жанра раскрывают лишь тему любви. Эклога — это одна из разновидностей буколической поэзии, в центре которой находится бытовая сценка из жизни пастухов и пастушек. Интересно, что в эклогах Сумарокова присутствуют и ярко выраженные черты идиллии, раскрывающей внутренние переживания автора или лирического героя. Это сказалось и в структуре эклог, основная и центральная часть которых — это по сути идиллия.

Все эклоги, написанные Сумароковым, довольно однообразны. Каждая из них начинается с пейзажной зарисовки: источник, дубрава, густой кустарник в солнечном или лунном сиянии, веющий ветерок:

Зефир по камешкам на ключевых водах
Журчал и пенился в пологих берегах.
Леса, поля, луга сияньем освещались
И горы вдалеке Авророй озлащались.
(«Дориза»)

С высокия горы источник низливался
И чистым хрусталем в долине извивался,
Он мягки муравы, играя орошал;
Брега потоков сих кустарник украшал.
(«Клариса»)

Далее герой или героиня раскрывают друзьям или природе свою тайну — любовь к пастуху или пастушке. В героях борются два чувства: страсть и стыд. Эклога завершается «цитерскими утехами», о которых, хотя и кратко, говорит поэт в последних стихах. В эклогах любовь изображается как земное чувство, которое приносит земные «утехи». Именно это дало право Пушкину назвать свирель Сумарокова «цинической» («свирель в поэтическом языке XVIII — начала XIX века — условное обозначение «пастушеских» жанров). Но, очевидно, так упрощать содержание и смысл эклог Сумарокова все же не следует. Надо иметь в виду, что, во-первых, в какой-то мере обращение к этому жанру было для поэта данью моде и отвечало литературным потребностям светского общества. «Пасторальная живопись, росписи дворцовых стен и потолков сценами из античной и французской идиллической поэзии, гобелены на пастушеские темы, статуэтки, изображавшие условных пастухов и пастушек, — все это делало жанр эклоги очень популярным в дворянском столичном обществе», — отмечал П. Н. Берков. Во-вторых, эклоги и идиллии с описаниями мирной жизни пастухов и пастушек, их любви, радостей и печалей на лоне природы были для Сумарокова средством воспевания условного идеального царства свободы и естественности, своеобразного возврата к счастливым временам «аркадского» золотого века. В этом смысле Сумароков был предтечей сентименталистов, одной из характерных тем которых стало противопоставление продажности и разврата городской жизни чистоте и непорочности нравов деревни, а человека «цивилизованного» — человеку естественному.

Мироощущение своего поколения воплотил Сумароков и в жанре элегии. Это проявилось в самом подходе к печальному или трагическому событию, лежащему в основе стихотворения. Отражая скорбь о часто безвременной кончине какого-либо достойного человека, сокрушаясь из-за измены своей возлюбленной или страдая в разлуке с ней, поэт все же убежден, что мир, хотя и не совершенен, но в основе своей хорош и устои его разумны. Элегии Сумарокова отражают сознание исконной гармонии мироустройства, удовлетворение жизнью и веру в грядущее счастье. «Поэтому любая элегия…, по справедливому замечанию Л. Т. Фризмана,.. может быть названа стихотворением на случай. На случай, который вторгается в жизнь и нарушает присущую ей гармонию». Именно такое мироощущение и определяет структуру и поэтику элегий Сумарокова, в которых ключевым словом становится слово «случай», или, как он иногда писал, «случай».

Часто встречающиеся местоимения «я», «мя», «мне» подчеркивают, что несчастья преследуют лишь героя — «меня». Так сложилась моя участь, «такой мне век судьбою учредился». Не жизнь плоха, а то, что выпало в мире на мою долю. Но все же вслед за античными авторами Архилохом и Горацием Сумароков утверждает, что, как бы ни казалась тяжка данная судьбою «часть», не следует терять надежды. Счастье существует, оно вернется, поэтому «и в сокрушении надежды не теряй! // Претерпевай тоску, напасть и время скучно…»

Такое восприятие жизни и ее «злых случаев» обусловило и один из наиболее характерных стилистических элементов в элегиях Сумарокова: просьбу, мольбу избавить от мук и горестей.

Но Сумарокову в его элегиях удалось и опередить время, предвосхитить мотивы, характерные для будущей элегии. В этом смысле показательно стихотворение «Все меры превзошла теперь моя досада». Его поэт написал в день премьеры трагедии «Синав и Трувор» и отправил Екатерине II. Он молил защитить его от произвола графа П. С. Салтыкова, который против воли автора заставил играть не готовую к постановке трагедию. На первый взгляд, эта элегия, как и все другие, кажется элегией на случай. Но в ней автор не только стремится изобразить «досаду», «скорбь», «отчанияние», но обличить своего обидчика, его «варварство», «невежество», «грубость». Автор воспринимает его как «гонителя художеств», т. е. в элегии нарушает «чистоту» жанра, включая в нее элементы сатиры.

А в элегии «Уже ушли от нас играния и смехи» мы встречаем метафору, которая свидетельствует о принципиально ином подходе к жизни, вступающем в противоречие с мировоззренческой основой сумароковской элегии как произведения классического искусства. «Случаи лютые» он сравнивает с ветрами:

Так ветры шумные на гордом океане
Ревущею волной в корабль пресильно бьют
И воду с пеной, злясь, в него из бездны льют.

Это сравнение, как и многие другие, восходящее к античной традиции, позволяет увидеть в описываемом лирическом событии нечто большее, чем отдельный факт, а именно — нечто повторяющееся, типичное, закономерное. Подобное мироощущение отражено и в сонете «На отчаяние»:

Жестокая тоска, отчаяния дочь!
Не вижу лютыя я жизни перемены, — с горечью восклицает поэт.

В одной из своих элегий («Страдай прискорбный дух! Терзайся, грудь моя!») Сумароков одним из первых в русской поэзии обращается к теме творчества (точнее, мук творчества), которое у него ассоцируется с образами муз:

Хочу оставить муз и с музами прощаюсь.
Прощуся с музами и к музам возвращаюсь…
Превредоносна мне, о музы, ваша власть,
О бесполезная и пагубная страсть,
Которая стихи меня писать учила!
Спокойство от меня ты вечно отлучила…

Сходные мотивы мы обнаружим гораздо позднее в цикле А. Ахматовой «Тайны ремесла». Это ли не свидетельство достоинств поэзии Сумарокова! Даже этот небольшой набросок в форме статьи убеждает, на наш взгляд, в том, что русская поэзия многим обязана Сумарокову и его музе. И прав был В. Г. Белинский, когда писал: «Сумароков был не в меру превознесен своими современниками и не в меру унижен нашим временем. Мы находим, что как ни сильно ошибались современники Сумарокова в его гениальности и несомненности его прав на бессмертие, но они были к нему справедливее, чем потомство, Сумароков имел у своих современников огромный успех, а без дарования, воля ваша, нельзя иметь никакого успеха ни в какое время».

Будем же благодарны Сумарокову за все то, что он стремился сделать и сделал для становления и развития русской литературы.

Л-ра: Русский язык и литература в учебных заведениях. – 2002. – № 2. – С. 12-15.

Биография

Произведения

• Море и вечность
• О честности
• Слава

Критика

• Забытая слава
• К вопросу о личностном начале притч А. П. Сумарокова
• Проблематика и поэтика русского классицизма в трагедиях А. П. Сумарокова 1763-1774 гг.

Парадокс бессмертия в «Оде соловью» Джона Китса | Ханна Исаак

В то время как человеческая жизнь эфемерна, творческое самовыражение бессмертно.

Источник: Pixabay

В своей поэме 1819 года «Ода соловью» Джон Китс создает образ, который стремится отождествить себя с тем, что он называет «бессмертной птицей», чтобы он мог улететь от своей жизни, полной боли (Китс, линия 61). Говорящий хочет убежать в то бессмертие, которое переживает птица, — в бессмертие поэзии, — а не оставаться в своем собственном мире смерти и болезней.

В то время как человеческая жизнь эфемерна, творческое самовыражение бессмертно.

Сопоставление и образность

Личность Китса сопоставляет его желание «исчезнуть вдали, раствориться и совсем забыть» свою мирскую боль с его потребностью оставаться в чувственном мире, по которой он скучал бы, если бы действительно «улетел в [к соловей]» (21, 31). Этот говорящий начинает понимать, что он не может идентифицировать себя с титульной птицей; он не может присоединиться к «крылатой дриаде деревьев», потому что он слишком тесно связан с пышной Землей, независимо от того, насколько Земля может быть охвачена смертью и болезнями (7).

Образы флоры и фауны раскрывают это осознание, особенно в пятой строфе, когда говорящий замечает, что если бы он был увековечен с соловьем, он не смог бы «увидеть, какие цветы у [его] ног» или «трава, чаща и дикое плодовое дерево» (41, 45). Здесь существует решающее напряжение: говорящий хочет того, что он оставит после себя в своей земной жизни; «в набальзамированной тьме» он тосковал по «грядущей мускусной розе, полной росистой вины, / ропотному пристанищу мух в летние кануны» (43, 49). –50).

Кажется, он понимает, что в конце концов должен умереть.

Метр и рифма

Способ говорящего передать свою боль «на невидимых крыльях Поэзии» позволяет ему подражать пению соловья, создавать поэзию, столь же постоянную, как музыка птицы (33). Каждая строфа состоит из семи последовательных строк пятистопного ямба, за которыми следуют одна строчка трехстопного и еще две строки пятистопного ямба.

(Обратите внимание, что пятистопный ямб определяется как «форма стиха, состоящая из пятистопных десяти слогов, составляющих пять стоп ямба» («Пятистопный ямб»). Чаще всего он встречается в сонетах, которые представляют собой стихотворения, характеризующиеся четырнадцатью строками и их «лирический и любовный характер».)

Используя пятистопный ямб в «Оде соловью», не формируя стихотворение полностью как сонет, Китс может заимствовать лиризм и славу сонета без необходимости выполнять другие формальные ожидания, такие как двух- очередь строки в конце, где проблема сонета либо решается сама собой, либо дает надежду на решение.

Напротив, стихотворение Китса заканчивается вопросом «Я просыпаюсь или сплю?», что означает: жив ли говорящий на самом деле или застрял в своем парадоксе бессмертия? Цель рассчитанного прерывания триметра состоит в том, чтобы обеспечить резкое прерывание мысли, которое не только добавляет музыкальности (путем продолжения ababcdecde схема рифмовки), но также обеспечивает изменение тона. Этот быстрый поворот, наиболее заметный в четвертой строфе, возвращает говорящего от любых мыслей о бессмертии, о которых он мечтает, и заставляет его столкнуться с реальностью, в то время как триметр одновременно удерживает его в парадоксе. Образ Китса: «Уже с тобой! …. Но здесь нет света», чтобы показать ему, действительно ли он един с соловьем или каким-то иным образом все еще заземлен на телесной планете (Китс, строки 35, 38).

Символизм и проекция

Продолжая выражать свои противоречивые эмоции по поводу скоротечности жизни, говорящий размышляет о символизме соловья в связи с его собственной ситуацией, застрявшей между желанием остаться в мире боли и поэзии и желанием выйти за его пределы. мир бессмертия.

Соловей — мифический символ; птица погружена в природу и поет «прованскую песню», выступая не только фигурой мифологии, но и фигурой всего того, чем хотел бы стать говорящий (14). «Бессмертная Птица» — это вечно невидимое существо, которое издает песни из укромных мест на деревьях (61). Поэты в этом подобны соловьям, потому что их стихи слышат и любят многие, но их тела не визуализируются, а их лица не запоминаются вместе с их словами. Персона Китса ассоциирует птицу с тем, чем он хочет быть: ценимым и услышанным, способным петь «о лете во все горло легко», а не в болезненном «сонном оцепенении», которое он испытывает в своей реальности (10, 1). ). Оратор возносится в мифическое бессмертие, напиваясь «невидимыми крыльями Поэзии» (33), но содержательно опускает себя обратно, объясняя, что «здесь нет света» (38).

Персонаж Китса проводит большую часть стихотворения, пытаясь идентифицировать себя с этой поэтической птицей, напиваясь либо «глотком вина», либо теряя себя «не в колеснице Вакха и его пардов», а в музыке птицы (11 , 32). Этот мотив опьянения символизирует тупую боль природного мира и мотивирует бегство на другой уровень бытия; как только поэт выходит за пределы реальности и воображает себя проецированным в природу, где находится птица, он хочет всех чувственных вещей, которые он оставил бы позади, если бы был действительно проецируется в абстрактное бессмертие.

Полезность сломанной четвертой стены

Здесь важно учитывать ценность поэзии как формы человеческого дискурса, которая более эффективна, чем пьянство, сон, смерть или подражание.

Самый счастливый момент стихотворения приходится на четвертую строфу, во время начального набора пятистопного ямба, когда говорящий выражает, что он, наконец, «Уже с тобой!» (35). Бессмертие птицы на мгновение ощущается говорящим, который, наконец, понимает, каково это быть увековеченным; в его случае он увековечен написанным им стихотворением.

Переключив свое внимание со своих снов на реальность всего того, чего ему не хватило бы на Земле, если бы он ее покинул, персонаж Китса объясняет, что стремление писать стихи — это стремление сотворить поэзию из этого самого парадокса: формировать саму проблему.

Поэма подходит к концу, задавая вопрос: «Было ли это видение или сон наяву?» Неясно, спит ли он или погружается в мир (79). Соловей улетел и «убежала эта музыка», но в этот момент говорящий уже достиг бессмертия, создав стихотворение, которое переживет его (80).

Заключительные замечания

Существует неотъемлемая разница между личностью, которую создает Китс, и соловьем, к которому личность обращается за советом. В «Оде соловью» персонаж Китса понимает, что хотя он не может достичь бессмертия, его поэзия способна сделать это вместо него. Именно из-за этого парадокса — парадокса желания остаться на Земле, чтобы наслаждаться «мягкими благовониями», которые очаровывают мир, но при этом боязни «забальзамироваться» в нем и никогда не желать умереть и, таким образом, быть забытым, — Китс стихотворение настолько эффектно (42).

Его поэзия переживает его самого, и Китс может продолжать жить благодаря непрерывному письменному слову. Здесь природа поэзии подобна сущности человечества, пойманного в бессмертную точку зрения, когда резонируют слова кого-то давно ушедшего. Хотя сам он «опустошен», поэзия оратора позволяет ему петь «о лете во всю глотку» (3, 10).

Его поэзия отождествляется с соловьем так, как он не может.

Каталожные номера:

«Ямбический пентаметр». Оксфордский словарь английского языка , издательство Оксфордского университета.

Китс, Джон. «Ода соловью». Фонд поэзии , Фонд поэзии, www.poetryfoundation.org/poems/44479/ode-to-a-nightingale.

Ода соловью: поэма, резюме, анализ

Знаете ли вы, что знаменитая поэма Китса «Ода соловью» (1819 г.) не только богато символична, но и вдохновлена ​​реальным соловьем, который пел к поэт однажды утром? Давайте изучим исторический, биографический и литературный контекст этого знаменитого стихотворения, прежде чем углубимся в его структуру и форму.

«Ода соловью»: анализ

90 087

«Ода соловью» Сводка и анализ
Дата публикации 900 86	1819
Автор	Джон Китс
Форма	Ода
Метр	Пятистопный ямб, трехстопный ямб
Схема рифм	ABAB CDE CDE
Поэтические приемы	Классические и библейские аллюзии, метафоры, персонификации и риторика
Fre часто упоминаемые образы	Сельская местность, цветы, смерть, болезнь
Тон	Смешанный тон экзальтации и отчаяния
Темы	Жизнь и смерть, радость и печаль, бессмертие и смертность, явь и мечты
Анализ	Поэма исследует концепцию бессмертия и недолговечность радости.

«Ода соловью» Джона Китса

Биографический, исторический и литературный контексты важны для нашего понимания стихотворения.

Биографический контекст

Друг Джона Китса Чарльз Браун, с которым он жил в то время, сообщил, что эта Ода была вдохновлена ​​пением настоящего соловья. На момент написания Китс глубоко оплакивал своего покойного брата Томаса. Пение птиц подняло ему настроение.

Весной 1819 года около моего дома свил себе гнездо соловей. Китс чувствовал спокойную и постоянную радость в ее песне; и однажды утром он перенес свой стул из-за стола для завтрака на лужайку под сливовым деревом, где просидел два или три часа (Charles Brown, , цитируется в Keats, Narrative and Audience by Andrew Bennet).

«Ода соловью» написана менее чем через год после смерти любимого брата. Это последнее в длинной череде семейных утрат, когда он уже потерял обоих родителей, одного брата и сестру в младенчестве и бабушку, сильно ударило по Джону Китсу. Когда поэт писал о человеческих болезнях, страданиях и смерти, он делал это исходя из собственного горького личного опыта.

Где юность бледнеет, призрачно худеет и умирает.

Рассмотрим эту строку из стихотворения в контексте болезни и смерти Томаса Китса от туберкулеза. Общие симптомы этой смертельной инфекции включают смертельную бледность, слабость, утомляемость и отсутствие аппетита.

Исторический контекст

Это стихотворение также следует рассматривать в свете его исторического контекста. «Ода соловью» говорит о человеческом страдании, а в этот временной период страданий было предостаточно.

Страдания и социальная несправедливость при жизни Китса (1795–1821)

«Ода соловью» посвящена теме человеческих страданий и несчастий. За короткую жизнь Китса в Соединенном Королевстве было широко распространено страдание и множество несправедливостей, таких как ограниченное избирательное право и крайняя бедность. ¹

• Страх вдохновения недавней Французской революции привел к временной приостановке действия Habeas Corpus. Людей могли держать в тюрьме на неопределенный срок без суда, если считалось, что они представляют угрозу королю и правительству.

• Поскольку стабильность монархии была под вопросом, были судебные процессы по обвинению в государственной измене, которые привели к тюремным заключениям и казням. Это повлияло на свободу слова и литературную сферу, поскольку многие писатели, издатели и поэты были заключены в тюрьму.

• Ткачихи погрузились в нищету после того, как новые машины заменили их рабочие места. Они сформировали группу, известную как луддиты, и в знак протеста сломали новый механизм.

• В этот период классовая система прочно укоренилась, и между богатыми и бедными существовал большой разрыв.

• Только около 3% имели право голоса, в результате чего подавляющее большинство британских подданных политически лишено права голоса.

Как, по вашему мнению, эти события могли повлиять на представление Китсом человеческого опыта в «Оде соловью»?

Литературный контекст

Китс принадлежит ко второму поколению поэтов-романтиков наряду с лордом Байроном и П. Б. Шелли.

Романтизм — литературное течение, пик которого пришелся на период с 1785 по 1832 год. Романтическая литература связана родственными поэтическими, социальными и философскими концепциями и образами. Это литературное движение известно своей сосредоточенностью на правде, природе и страстном выражении эмоций. ²

Особенности романтизма в «Оде соловью»

Акцент на сельской жизни и простом человеке.

В строке «Дегустация флоры и деревенской зелени, танца и провансальской песни» оратор представляет идеализированное изображение сельской жизни. Он вызывает в воображении образы веселых деревенских танцев, зеленых склонов холмов и плодородной земли.

Выражение воображения.

В заключительной строфе поэт ставит под сомнение реальность своего радостного переживания, слушая песню соловья: «Было ли это видение или сон наяву? Бежала ли эта музыка: просыпаюсь я или сплю?»

Страстное выражение эмоций.

Это стихотворение передает глубокие контрастные чувства. В строках «Мое сердце болит» и «Очи свинцово отчаиваются» поэт выражает великую скорбь. В строках «загорелое веселье!» и «такой восторг!» поэт выражает большую радость.

«Ода соловью»: стихотворение

Сердце болит, и сонливое оцепенение болит

Чувство мое, как будто болиголова выпил,

Или вылил какой-то тупой опиум в канализацию

Прошла минута, и Лета-стражи утонули:

Не из-за зависти к твоему счастливому жребию,

Но слишком счастливый в своем счастье,—

Что ты, легкокрылая Дриада деревьев

В какой-то мелодичный сюжет

Буковой зелени и бесчисленных теней,

Песнь лета в полной тишине.

О, глоток винтажа!

Долгое время охлаждался в глубокой земле,

Дегустация флоры и деревенской зелени,

Танец, и провансальская песня, и загорелое веселье!

О за чашу, полную теплого Юга,

Полную правды, румяную Гиппокрену,

С бисерными пузырями, мерцающими на краю,

И с пурпурным ртом;

Чтобы я мог выпить, и оставить мир невидимым,

И с тобою исчезнуть в лесной мгле:

Раствориться далеко, раствориться и совсем забыть

То, что ты среди листьев никогда не знал,

усталость, лихорадка и раздражение

Здесь, где мужчины сидят и слышат стоны друг друга;

Где паралич трясет немногие, грустные, последние седые волосы,

Где юность бледнеет, призрачно худеет и умирает;

Где, как не думать, значит быть полным печали

И отчаяния свинцовыми глазами,

Где Красавица не может удержать свои блестящие глаза,

Или новая Любовь томится в них послезавтра.

Прочь! прочь! ибо я полечу к тебе,

Не на колеснице Бахуса и его пардов,

Но на незримых крыльях Поэзии,

Хоть тупой мозг смущает и тормозит:

Уже с тобою! Нежна ночь,

И, быть может, Царица-Луна восседает на троне,

Собравшись вокруг всех своих звездных фей;

Но здесь нет света,

Сохрани то, что с неба дует ветерок

Сквозь зеленеющий мрак и извилистые моховые дорожки.

Я не вижу, какие цветы у моих ног,

Ни какие мягкие благовония висят на ветвях,

Но, в набальзамированной тьме, угадай каждое сладкое

Чем сезонный месяц наделяет

Травой, чащей и диким фруктовым деревом;

Боярышник белый и эглантина пасторальная;

Быстро увядающие фиалки, укрытые листьями;

И старшее дитя середины мая,

Грядущая мускусная роза, полная росистого вина,

Жуткое пристанище мух в летний вечер.

Дарклинг Я слушаю; и много раз

я был наполовину влюблен в легкую Смерть,

Называл его мягкими именами во множестве задумчивых рифм,

Взять в воздух мой тихий вздох;

Сейчас более чем когда-либо кажется богатым умереть,

Остановиться в полночь без боли,

Пока ты изливаешь свою душу за границу

В таком экстазе!

Еще бы ты пел, а у меня напрасно уши —

На твою высокую панихиду стань дерном.

Ты рожден не для смерти, бессмертная Птица!

Не попирают тебя голодные поколения;

Голос, который я слышу этой проходящей ночью, был услышан

В древние времена императором и клоуном:

Возможно, та самая песня, которая нашла путь

Сквозь грустное сердце Рут, когда, тоскую по дому,

Она стояла в слезах среди чужой кукурузы;

То же, что

Зачарованные волшебные окна, открывающиеся в пене

Опасных морей, в волшебных землях заброшенных.

Покинутый! само слово подобно колокольчику

Чтобы звонить мне от тебя к самому себе!

Прощай! фантазия не может так хорошо обманывать

Как она умеет делать, обманывая эльфа.

Прощай! прощай! твой жалобный гимн меркнет

Мимо близлежащих лугов, над неподвижным ручьем,

Вверх по склону холма; и теперь он похоронен глубоко

В соседней долине-полянах:

Было ли это видение или сон наяву?

Бежала эта музыка: — Я просыпаюсь или сплю?

«Ода соловью»: краткое содержание

Говорящий восхваляет соловья и его песню и представляет жизнь соловья, улетающего в лес. Спикер утверждает, что соловей чист и не тронут человеческими страданиями и несчастьями, и выражает желание говорящего улететь с соловьем, чтобы избежать страданий их жизни.

Соловей, по словам говорящего, бессмертен, а его песни неизменны с библейских времен. По сравнению с бессмертным соловьем человеческая жизнь кажется очень короткой. Говорящий принимает смерть, но утверждает, что песня соловья напрасна для него, так как его жизнь скоро закончится.

Наконец, спикер прощается с соловьем, утверждая, что даже их воображение недостаточно сильно, чтобы заставить их думать, что они могут улететь с ним. Когда соловей улетает, говорящий задается вопросом, действительно ли они когда-либо слышали песню соловья или все это было просто сном.

«Ода соловью»: поэтические приемы

Название «Ода соловью» простое и эффектное. Он информирует читателя как о форме стихотворения, так и о его теме.

Здесь мы рассмотрим название, форму, структуру, схему рифмовки и другие языковые приемы и приемы стихотворения.

Форма

Форма «Оды соловью» Кита — это ода.

Ода — это лирическое стихотворение, которое обычно восхваляет человека, животное, объект или событие. Он также может хвалить универсальные темы. Он выражает глубокое чувство и высокую оценку предмета. ²

Структура

Это стихотворение состоит из восьми строф, каждая из которых состоит из десяти строк и имеет единую схему рифмовки. Доминирующим размером во всем стихотворении является пятистопный ямб . Однако восьмая строка каждой строфы написана ямбическим триметром .

Ямбическая стопа состоит из безударного слога, за которым следует ударный слог. Например: dis может , pre pare . Когда ямбическая стопа повторяется пять раз, она называется пятистопным ямбом. Когда он повторяется три раза, он называется ямбическим триметром.

Доминирующая последовательность пятистопного ямба придает стихотворению песенность, усиливая чувство экзальтации и трансцендентализма, которое испытывает говорящий при встрече с пением соловья. Разрыв в метре в восьмой строке добавляет вариацию к мелодии стихотворения, которая призвана отразить мелодию песни соловья.

Схема рифмовки

В этом стихотворении используется очень регулярная схема рифмовки ABAB CDE CDE. Стабильность его структуры резко контрастирует с неустойчивой природой поэтического голоса, поскольку он порхает от сочных описаний пейзажа к восхвалению певчей птицы, исследуя такие темы, как страдания и радость человеческого опыта, и, в конечном счете, подвергая сомнению реальность.

Термин «поэтический голос», также известный как говорящий, относится к чувству идентичности, выражаемому посредством выбора языка. Это создает особую личность со своими собственными убеждениями и ценностями. ³

Языковые средства и приемы

Китс использует образы, которые напоминают читателю о болезни и смерти. Это еще больше усиливает ощущение человеческой смертности. Напротив, он также использует естественные образы, которые напоминают о вневременной красоте и радости, которую можно найти, прогуливаясь по сельской местности и слушая пение птиц.

• Природные образы: «извилистые мшистые тропы», «глубокая земля» и «Флора и зелень страны».
• Цветы: «мускусная роза», «цветы у моих ног», «мягкий ладан висит на ветвях» и «быстро увядающие фиалки».
• Смерть: «легкая смерть», «призрачная худоба» и «богатый, чтобы умереть».
• Болезнь: «сонное онемение», «лихорадка», «бледность» и «стон».

Китс также использует классические и библейские аллюзии в «Оде соловью». Эти аллюзии выражают вневременную природу не только песни соловья, которую говорящий явно признает любимой людьми с незапамятных времен, но и человеческих переживаний радости и печали, которые живут в будущих поколениях.

• «Легкокрылая дриада деревьев». Китс описывает соловья как дриаду, древесную нимфу из греческой мифологии.
• «Гиппокрена румяная». Здесь Китс выражает свое стремление выпить вина через намек на Гиппокрена. Кроме того, из греческой мифологии Гиппокрен был священным источником, найденным на горе Геликон, который, как говорят, приносил поэтическое вдохновение тем, кто его пил.
• «Бахус и его родители». Этот классический намек относится к древнегреческому богу, связанному с плодородием, пьянством и развратом.
• «Печальное сердце Руфи, когда тошнит по дому». Женщина, о которой говорит Китс, была библейским персонажем, женщиной из Моава, вышедшей замуж за члена израильской общины.

Смысл «Оды соловью»

Целенаправленное сопоставление беспокойства и беззаботной идиллии, смертности и бессмертия, жизни и смерти передает истинный смысл стихотворения: исследование двойственности человеческого опыта.

Сопоставление — это когда люди, концепции или объекты соединяются вместе, чтобы показать либо контраст, либо новые интересные отношения между ними. ⁴

Символизм в «Оде соловью»

Символом в литературе может быть предмет, животное или человек, обладающий атрибутами, представляющими определенные идеи и концепции. ²

Соловей — ключевой символ в «Оде соловью» Китса, представляющий широкий спектр понятий, таких как радость и жизнь.

Соловей можно рассматривать как символ бессмертия музыки и искусства в его песне: «Голос, который я слышу этой проходящей ночью, был слышен в древние дни императором и клоуном».

Что еще может символизировать соловей? Можете ли вы найти доказательства, подтверждающие ваши утверждения?

«Ода соловью»: темы

Важные темы поэмы включают смерть и смертность; природа, красота и искусство; и сознание, одиночество и изоляция.

Смерть и смертность

Учитывая биографический контекст стихотворения, читатель осознает сложные отношения Джона Китса со смертью. Недавно он потерял брата из-за туберкулеза и чувствовал, что медленно увядает. В стихотворении говорящий размышляет о бессмертии соловьиной песни, осознавая при этом свое ограниченное существование.

Говорящий утверждает, что песня соловья не менялась на протяжении веков, пока жили и умирали поколения людей. Заключительная строфа, в которой говорящий недоумевает, бодрствует он или спит, также отражает его озабоченность смертью и течением времени.

Природа, красота и искусство

В качестве оды стихотворение отдает дань уважения соловью, но также ценит красоту природы, характерную для романтической поэзии. Оратор считает, что совершенство природы, ее красота проявляется в птице, которая не рукотворна и, следовательно, чиста и непорочна.

Можно привести примеры в поэме, где говорящий очарован красотой соловья и сокрушается о собственном низком воображении, которое никогда не может полностью соответствовать истинной красоте природы.

Сознание, одиночество и изоляция

Говорящий, жаждущий «сонного оцепенения», утомлен собственным сознанием и желает избежать человеческих страданий. Они чувствуют себя одинокими в своих страданиях и находят утешение в песне соловья.

Говорящий принимает человечество в том смысле, что он может воспринимать и ценить природную красоту вокруг себя, но в целом считает человеческую жизнь слишком подавляющей и изолирующей. Наконец, они подвергают сомнению свое чувство осознания, поскольку задаются вопросом, была ли их встреча с соловьем сном.

Ода соловью — основные выводы

• «Ода соловью» — стихотворение, написанное Джоном Китсом и опубликованное в 1819 году.

• «Ода соловью» была вдохновлена ​​песней настоящего соловья, которую Китс пел в саду своего друга.

• Личные страдания Китса и смерть членов семьи повлияли на написание этого стихотворения.

• Сюжет этой оды — соловей, символизирующий такие понятия, как бессмертие, искусство и беззаботная радость.