Когда появилась русская литература: История русской литературы

Содержание

Древнерусская литература и развитие литературы в XIX веке

Древнерусская литература

Понятие древнерусская литература обозначает средневековый период в развитии русской литературы, 11 — 17 вв.
Распространение письменности, которому предшествовало устное народное творчество, связано с принятием христианства. Первые литературные памятники возникали в монастырях. Фактически создавались только религиозные книги, светские жанры исходили из религиозной основы.
Религиозные жанры: переводы Библии, литургические тексты, жития святых, легенды, хождения
Светские жанры: летописи, воинские повести
Рукописи были написаны на церковнославянском языке. Сохранились памятники в глаголице и кириллице.

Важнейшие памятники древнерусской литературы

Повесть временных лет

Самое знаменитое из летописных сочинений (12 в.), описывающее в основном историю восточных славян (повествование начинается от Всемирного потопа), исторические и полулегендарные события, происходившие в древней Руси.
Повесть временных лет — труд нескольких монахов Киево-Печерской лавры, прежде всего Нестора (по-другому памятник называется Летопись Нестора).

Слово о полку Игореве

Сочинение неизвестного автора 12 в., прозаический эпос о неудачном походе новгород-северского князя Игоря против кочевого племени половцев. Слово отличается возвышенным лирическим строем, богатством образов. До сих пор не решен вопрос подлинности рукописи, единственная рукопись сгорела в московском пожаре во время Отечественной войны.

17 в.

17 в. в русской литературе является завершением древнерусского периода и одновременно началом Нового времени в литературе.
Только в 17 в. религиозные сюжеты были заменены светской тематикой, проявляется влияние западного ренессанса и барокко, распространяются такие жанры, как любовные новеллы и комическая словесность. Впервые в русской литературе зародился интерес к обыкновенному человеку (первый опыт автобиографии и романа в произведении: Житие протопопа Аввакума, им самым написанное).

Новое понятие авторства

В древнерусской литературе авторство никак не ценилось, авторы оставались в неизвестности. Одно произведение, как правило, перерабатывалось, списки („редакции“) отличаются друг от друга. Понятие авторства появляется лишь в 17 в.

18 век

18 век в русской литературе – переходный период, „творческая мастерская“ для 19 века. Русская литература оказывается под сильным влиянием западноевропейской культуры классицизма. На содержание и форму произведений влияют в основном переводы сочинений французских писателей (П.Корнель, Ж.Расин, Мольер, Вольтер). Те служат образцами поэзии, прозы и драматургии. Русские писатели сначала подражали этим образцам, и только потом стали сочинять самостоятельно.

Классицизм

Литература подчиняется строгим правилам.

Жанры

Жанры делятся на высокие (оды, трактаты, трагедии, эпические поэмы), средние (элегии), низкие (комедии, басни). Образцом была античная литература.

Темы

Литература имела существенную дидактическую функцию – воспитывала идеального гражданина, восхваляла величественные подвиги разных личностей (воспевала идеал просвещенного правителя) и высмеивала человеческие пороки.

М. В. Ломоносов (1711-1765)

Создатель торжественных од (Петр Великий), автор теории трех стилей (в зависимости от жанра – высокого, среднего, низкого – используются разные языковые средства, например, только низкие жанры допускают просторечные слова), модернизатор русского стиха.

Сентиментализм

Усиливается интерес к внутреннему миру человека, к его личной жизни и чувствам. Жанры: путевой дневник, сентиментальная повесть, эпистолярный роман

А. Н. Радищев (1749-1802)

Главное произведение Радищева — Путешествие из Петербурга в Москву . В форме путевого дневника Радищев излагает свои политические размышления, критикует крепостничество, рисует картину крестьянской России.
Автор был за свое произведение сослан в ссылку в Сибирь. В стиле пародии отозвался на произведение Радищева А.С.Пушкин, написав

Путешествие из Москвы в Петербург.

Н. М. Карамзин (1766-1826)

Карамзин — создатель психологической повести. Самая известная — Бедная Лиза — сентиментальная повесть о крестьянке, соблазненной дворянином (самое популярное произведение тогдашней литературы).
В Письмах русского путешественника , возникших на основе впечатлений Карамзина от путешествия по западной Европе, автор представил свои размышления о России, ее историческом пути и отношениях между Россией и Европой.
Во второй половине своей жизни Карамзин стал историографом при дворе и посвятил много лет работе над Историей государства российского .

Первая половина 19 века

Архаические течения

В начале века наблюдаются некоторые архаические (приверженцы жанровой системы классицизма, использование возвышенного стиля языка с церковнославянскими элементами) и некоторые новаторские тенденции (основой литературного языка должен быть стиль, ориентированный на разговорную речь).

И. А. Крылов (1769-1844)

Крылов – близок кругу архаистов, автор выдающихся басен, выходивших уже за пределы классицизма.

Новаторские тенденции

Среди новаторов большую популярность приобретают разные формы романа, в том числе авантюрного и плутовского, формируются жанры романтической повести.
Однако в первой половине 19 в. доминируют поэтические жанры (баллады, лирические поэмы), которые становятся отличительным признаком романтизма. Этот этап развития русской поэзии называется иногда „золотым веком русской поэзии“.

А. С. Пушкин (1799–1837)

Пушкин – величайший русский поэт, „солнце русской литературы“, „мост, через который каждый русский писатель должен перейти“.
Пушкин обладал необыкновенно многосторонним талантом. В его творчестве встречаются классицизм, романтизм и реализм, он развивал всякие поэтические и прозаические жанры. Для стиля Пушкина характерна классическая простота формы.

Пушкин считается основоположником современного литературного языка, отвергает архаизмы, и в литературный язык включает живую разговорную речь.
Всю жизнь вступал в конфликты с царем. За политические эпиграммы был сослан в ссылку. Умер вследствие ранения, полученного на дуэли.

Поэзия

Кавказский пленник – первая русская романтическая поэма
Медный всадник – лирико-эпическая поэма на петербургскую тему. Сначала она строится как ода (воспевание прелестного города Петра), а потом переходит в описание трагической истории мелкого чиновника Евгения, потерявшего во время наводнений свою невесту и потому сошедшего с ума. В бреду его преследует ожившая скульптура Петра. Петербург – одновременно блестящий и проклятый город.
Евгений Онегин — роман в стихах.
С одной стороны, описывает современную российскую жизнь и нравы (образ Петербурга, Москвы и деревни), с другой передает романтичную любовную историю. Молодой петербургский дворянин приезжает в деревенскую усадьбу, которую получил в наследство от дяди, сближается с романтиком Ленским и пробуждает глубокое чувство в замкнутой Татьяне. Она объясняется ему в любви в письме, Онегин ее отвергает. После дуэли, на которой умирает Ленский, Онегин уезжает за границу. Несколько лет спуся возвращается в Москву, встречается с Татьяной, уже вышедшей замуж, и страстно в нее влюбляется – но поздно (Татьяна: „А счастье было так возможно / так близко!… Но судьба моя / Уж решена“).

Образ Онегина – тип „лишнего человека“ в русской литературе. Лишний человек – образованный, умный, обычно молодой человек, не находящий смысла в жизни. Он скучает, ничто его не интересует, но он презирает людей вокруг и цинично их уничтожает. Галерея лишних людей начинается с Онегина Пушкина, продолжается лермонтовским Печориным и до абсурда доведена в Обломове, герое писателя Гончарова.

Проза

Капитанская дочка

– исторический рассказ времен Пугачевского бунта
Пиковая дама – фантастическая повесть. Главный герой хочет разбогатеть. Он узнал, что старая графиня знает тайну трех карт, приносящих выигрыш. Но в игре он по ошибке не берет пиковую даму, проигрывает и сходит с ума.

Драмы

Борис Годунов – трагедия, описывающая Смутное время. Пушкин отказывается от классических канонов трагедии, приближается к образу реального человека.
Малые трагедии – драматические миниатюры, вариации на известные темы. Действие происходит в Европе в прошлом ( Моцарт и Сальери ).

М. Ю. Лермонтов (1814-1841)

Своей судьбой Лермонтов связан с Кавказом, куда был впервые сослан за стихотворение На смерть поэта (Пушкина), в котором он выразил свое отрицание общественного строя. Как и Пушкин, Лермонтов погиб в результате дуэли.

Поэзия

Поэтический стиль Лермонтова превращается в „лирический дневник“ автора. Она в духе романтизма наполнена философическими вопросами, размышлениями о жизни и смерти („И скучно и грустно, и некому рукой подать / В минуту душевной невзгоды… / Желанья! .. что пользы напрасно и вечно желать? / И годы проходят – все лучшие годы!“)

Демон – поэма, шедевр мирового романтизма, вариант библейской легенды о павших ангелах. Грузинская княгиня после смерти жениха хочет уйти в монастырь, но встречается с демоном и, полюбив его, погибает.

Проза

Герой нашего времени – роман с автобиографическими чертами, образованный из 5 рассказов, по своей композиции очень современный. Первый социально-психологический русский роман в прозе. Действие происходит на Кавказе. В эпизодах раскрываются черты характера молодого человека Печорина, „младшего брата Онегина“, одинокого эгоиста, презирающего даже своих близких. Но это лишь маска, защищающая ранимую душу героя.

Реализм

В 40-е годы 19-го века усиливаются реалистические тенденции в русской литературе (зародившиеся уже в творчестве Пушкина).

Н. В. Гоголь (1809-1852)

Н.В.Гоголь – блестящий наблюдатель, глубоко проникающий в жизненные явления. Он считается предшественником экспериментальной прозы. С раннего творчества проявляются типичное для Гоголя внимание к странным и алогичным событиям и поступкам героев, акцент на гротеске, абсурде, даже фантастике.
После скандальной премьеры своей комедии Ревизор писатель в огорчении уезжает за границу (Рим, Иерусалим). Последние годы жизни он находится под влиянием мистики.

Вечера на хуторе близ Диканьки — цикл рассказов и повествований жителей деревни Диканька, в которых большую роль играют сверхъестественные силы. Отражение украинского фольклора.
Петербургские рассказы (Шинель, Нос и др.) – Цикл рассказов, в которых Гоголь описывает самую повседневную действительность России, которая достойна лишь гротескного осмеяния, повествует о деградации человека в равнодушном, страшном мире. В Шинели бедный чиновник умирает от горя, когда грабители срывают с него новую шинель.

На фоне анекдотичных сцен раскрывается вся трагичность русского „маленького человека“ – незначительного, беззащитного, живущего часто вне всех человеческих радостей, с низкими желаниями и смешными проблемами. Традиция данного типа литературного героя начинается именно с Гоголя (образы его мелких чиновников), переходит в произведения Достоевского. В 20 гг. 20 в. к нему возвращаются русские писатели–сатирики, в 80 гг. 20 в. он появляется в русской литературе в изображении психов, алкоголиков и т.п.
Мертвые души – самый известный „роман“ Гоголя
Намерением автора было в этом произведении (сам он его называл поэмой) создать „полотно“ всей Руси. Хитрый обманщик Чичиков путешествует по провинции и покупает за бесценок умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из списков, желая разбогатеть. Это образ духовной деградации помещиков. Реалистическое описание пути Чичикова соединяется с символичностью: дорога предстает как жизненный путь Чичикова, как судьба всей России и отдельной человеческой души.
Повествовательные эпизоды и диалоги чередуются с „лирическими отступлениями“ (например, образ русской тройки). Второй том романа Гоголь сжег.
Ревизор – общественная комедия
В Ревизоре нет ни одного положительного героя. Петербургский чиновник Хлестаков приезжает в провинциальный город, где его по ошибке принимают за ревизора. Он, воспользуясь случаем, принимает взятки и вовремя исчезает. Это не только сатирический образ России, ее крепостническо-бюрократического строя, но и критика духовной пустоты человека вообще.

40 г. 19 века

В 40 г. 19 в. утвердилось мощное реалистическое направление в русской литературе.
Сформировалось новое течение – натуральная школа , которая объявляет себя наследником реализма Гоголя. Сосредотачивается на описании разных социальных типов героев на фоне их общественной среды. Сначала преобладает жанр физиологического очерка.
Из натуральной школы вышли такие авторы, как Тургенев или Достоевский.

Вторая половина 19 века

До начала 90 гг. 19 века в русской литературе господствует реализм. Его представители становятся „славой“ русской литературы. Иногда этот этап обозначается как „золотой век русской литературы“.

50-60 гг

О 50-60 гг. можно говорить как об эпохе критического, или социально-обличительного реализма.

И. С. Тургенев (1818–1883)

С одной стороны, Тургенев в своих произведениях обращает внимание на обсуждение актуальных социально-политических проблем, с другой стороны, Тургенев – тонкий лирик.
Записки охотника – цикл рассказов, в котором чередуется поэтическое описание природы с изображением мира крепостных крестьян.
В центре нескольких романов Тургенева (Отцы и дети, Дворянское гнездо) всегда стоит конфликт героя, представляющего новые взгляды на мир и общество (герои из демократической молодежи), с носителями консервативных идей.

И. А. Гончаров (1812–1891)

Обломов – роман о лишнем человеке, барине Обломове, и его напрасной жизни. Главный герой живет в деревне Обломовка, привык ничего не делать, лениться, лежать на диване, дремать и только мечтать. За всю свою жизнь он не принимает ни одного значительного решения.

70-80 гг.

В 70-80 гг. литература реагирует на изменения в обществе. Реализм приобретает философско-религиозный или эстетико-психологический характер. Это время „проклятых вопросов“ — литература ищет решения проблем, связанных со смыслом жизни, человеческой честью и совестью, жизненными ценностями, старается найти выход для всего человечества.

Н. С. Лесков (1831-1895)

Произведения Лескова представляют прямую противоположность общественному роману с социальным конфликтом. Он выбирает интересных, талантливых героев, „мастеров своего дела“ со сложной, курьезной и почти приключенческой судьбой. Лесков оживляет некоторые старые литературные формы (жития, легенды).
Левша – повесть о том, как тульский мастер сумел подковать английскую стальную блоху

Ф. М. Достоевский (1821–1881)

Достоевский – писатель-гений, оказывающий огромное влияние на европейскую литературу 20 века (символизм, экспрессионизм, экзистенциализм).
Сам Достоевский пережил страшное психическое состояние — был приговорен к смертной казни, только на эшафоте ему сообщили, что наказание заменяется ссылкой на каторгу.
Первым из натуральной школы он перенес внимание из среды на человека, на его психику, заглядывает на самое дно человеческой души. В творчестве Достоевского обязательны тайны и преступления, сны и видения, бред, демонические фигуры.
Достоевский выражает сочувствие к страданию человека, гуманистический пафос. Однако он автор первых антиутопий: мечтает о „золотом веке для человека“, но не верит, что человек способен создать идеал.

Герои

Персонажи Достоевского — это чаще всего страдающие люди с трагической судьбой, меняющиеся под влиянием внешних обстоятельств. Представляют разные типы отношения к жизни и к Богу.Они в решающие моменты выбирают между добром и злом.

Романы

Преступление и наказание — Бедность ожесточила студента Раскольникова, и он убивает старуху, опираясь на свою теорию, что преступление позволительно для „необыкновенных людей“. После убийства его терзают муки совести. Он знакомится с Соней (олицетворение христианского смирения), которая должна ради денег заниматься проституцией. Наконец Раскольников признается в своем преступлении, и Соня с ним отправляется на каторгу в Сибирь.
Идиот — князь Мышкин, добрый и чистый человек, в обществе бессилен.
Братья Карамазовы – история отца и сыновей. Отец убит, что принуждает сыновей решать этические, философские, религиозные вопросы.

Л. Н. Толстой (1828–1910)

По происхождению Лев Толстой – аристократ, граф. В своей усадьбе в Ясной Поляне хотел стать гуманным помещиком, ставил здесь свои педагогические эксперименты, организовал школу для детей крестьян.
Толстой, как и Достоевский, – тонкий психолог. Изображает человеческие чувства в их движении. Психологического мастерства достигает уже в ранней трилогии Детство, Отрочество, Юность, где отсутствует сюжет как основа повествования, и доминантой становится смысловое восприятие событий рассказчиком.
Толстой – критик современных ему нравственных норм и утилитарного рационализма. В своем творчестве выражает необходимость нравственного усовершенствования человека и непротивления злу насилием.

Романы

Война и мир – роман-эпопея, широкая картина русской жизни первых двух десятилетий 19 века, первый русский исторический роман. В произведение вошло несколько сюжетных линий, десятки и сотни действительных (Наполеон) и вымышленных лиц – Наташа Ростова, князь Андрей, Пьер Безухов. Значительная часть романа написана на французском языке.

Анна Каренина – история поисков истин жизни, изображение разных пониманий супружества.
Несчастная в своем супружестве героиня влюбляется в офицера Вронского, уходит от мужа, теряет своего сына, но любовник не способен наполнить ее надежды. Она хочет сохранить любовь, но не находит выхода из своего положения и наконец бросается под поезд.

А. П. Чехов (1860-1904)

По своей гражданской профессии Чехов — врач.
Его творчество завершает классический период русской литературы, в его драмах уже проявляются наступающие декадентство и символизм.
Чехов демонстративно отказался от большой формы романа. В начале творчества пишет краткие рассказы, юморески о страданиях мелких людей от гнева или равнодушия „значительных лиц“(Cмерть чиновника – Герой случайно чихнул на лысину генерала; надоел генералу своими извинениями, тот его выгнал, и герой умер от страха.). Лаконичностью рассказы Чехова напоминают Пушкина, юмором — Гоголя, глубокой проблемностью — Достоевского и Толстого.
После посещения Сахалина (автор исследовал мир заключенных) творчество Чехова становится более сложным, философичным, грустным. Например, рассказ Палата № 6 – Действие происходит в больнице для душевнобольных, врач (пассивный подход к жизни) говорит с больным (активный). В конце рассказа врач очутился в палате в качестве больного, и никто ему не помогает.
Рассказы этого периода сжаты, представляют материал для романа – Чехов часто работает с подтекстом.

Драмы

Лирические драмы Чехова — Дядя Ваня, Три сестры, Вишневый сад — наполнены психологизмом, переживаниями героев, мотивом напрасной жизни, русской тоской. Их действия происходят обычно в дворянских усадьбах, герои говорят, мечтают, но не действуют – они не приспособлены ни к какому труду. Традиционные большие конфликты превращаются в микроконфликты, недоразумения между персонажами. Важно невысказанное, психологический подтекст.

Положение писателей и литературы в обществе

Книжность, письменность и само слово и азбука были для православных славян священны. Литература и литераторы пользуются в России по традиции огромным авторитетом.
Из-за этого факта всегда возникало напряжение между писателем и властью. Писателей ссылали в ссылку или на каторгу, арестовывали, выселяли из России.Со времен русского реализма писатель воспринимается как воспитатель, пророк.

«Klíčový význam literární tvorby pro pochopení duchovního vývoje Ruska byl mnohokráte konstatován. V Rusku, kde s výjimkou krátkých epoch a šťastnějších ostrovů neexistoval svobodný veřejný, natož politický život, měla krásná literatura pro formulaci společenských reflexí ještě větší význam než ve střední a západní Evropě, natož v Americe. Ostatně i Masarykovo Rusko a Evropa pokládá ruskou literaturu za klíčový pramen pro pochopení ruského duchovního života.»

Putna, C.M. Obrazy z kulturních dějin ruské religiozity.Praha : Vyšehrad, 2015, s. 17.

Литература:

Аксенова. М.: Энциклопедия для детей. Русская литература. От былин и летописей до классики ХIХ века. Аванта +, Москва 1999.
Кулешов, В.И.: История русской литератиры ХIХ века. МГУ, Москва 2005.
Некипелов, А. Д.: Новая российская энциклопедия. Том I. Россия. Издательство «Эмциклопедия», Москва 2004.
Pospíšil, I. a kol.: Panoráma ruské literatury. Albert, Boskovioce 1995.
Pospíšil, I.: Ruský román znovu navštívený. Nauma, Brno 2005.
Pospíšil, I. a kol.: Slovník ruských, ukrajinských a běloruských spisovatelů. Nakladatelství Libri, Praha 2001.
Richterek, O.: Úvod do studia ruské literatury. Olomouc, Gaudeamus, 2001.
Sováková, J., Filipov, V.: Přehled ruské literatury (Od Slova o pluku Igorově k postmodernismu). Fraus, Plzeň 2000.
Антология русской поэзии: http://www.stihi-rus.ru/page3.htm
Библиотекa Максима Мошкова: http://www.lib.ru
Журнальный зал: http://magazines.russ.ru/
Краткое содержание произведений: http://briefly.ru/
Литературная Россия: http://www.litrossia.ru/index.php?year=2006&num=21
Русская литература и фольклор: http://feb-web.ru/
Русское письмо: http://character.webzone.ru/
Культура.рф — литература: http://www.culture.ru/literature

НОВАЯ ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ — Другая Школа — LiveJournal

«Нужно понять, что же делает русскую литературу литературой русской». С этими словами доктор филологических наук, профессор Литературного института (Москва) Иван Андреевич Есаулов 16 октября 2015 года в Русской христианской гуманитарной академии (Санкт-Петербург) сделал доклад на тему «Новая концепция истории русской литературы».
И.А.Есаулов считает: «Надо признать, что постсоветская история русской литературы, как она у нас преподаётся, несмотря на усилия отдельных учёных и даже институций, так и не смогла вырваться из-под глыб прежних идеологических убеждений и предубеждений». «Необходима новая концепция русской словесности. Нужно преодолеть разрыв между историй русской словесности и христианским фундаментом отечественной культуры».
Что же делает русскую литературу литературой русской?

«Литературный процесс в России, – считает И.А.Есаулов, – описывается до сих пор в целом в соответствии со схемой последовательного освободительного движения в России, известного по статье «Памяти Герцена».
Ленинские этапы являются частным случаем этой самой схемы освобождения. При этом даже не ясно, кто именно освобождается, и от чего именно освобождается. Считалось, по умолчанию, что освобождается от русского государства, освобождается от православной основы русской культуры, и, в конце концов, освобождаются от Бога.

Некоторые произведения русской классики не были прочитаны только потому, что противоречили логике «левого мифа», революционно-демократической мифологии. Переосмыслить это направление означает написать новую историю русской литературы.

Словесность шире литературы, поскольку включает в себя устные и письменные произведения.
Литература возобладала в нашей культуре только со второй половины XIX века, и восходит к латинскому «литера» (буква).
Словесность имеет более древнюю историю, восходя к слову – «Логосу». Божественным Логосом был Христос.
За оппозицией литера и слова мерцает ценностная оппозиция двух эйдосов: буквы и духа (закона и благодати).

История оригинальной русской словесности начинается со «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона (относят к 1037 – 1050 годам).

Истоком русской словесности является пасхальная проповедь. Освоение двух заветов для русского православного человека совершалось не столько посредством чтения даже и духовных произведений, сколько личным участием в православном соборном богослужении. Именно это богослужение и сформировало особую поведенческую структуру, особый строй мысли – православный менталитет.

Пушкин писал, что греческое вероисповедание, отличное от всех прочих, дало нам особый национальный характер. В известном письме к Чаадаеву есть такие строки: «…мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие Европы было избавлено от всяких помех».

Основные события жизни Христа это Рождество и Воскресение.
Если в западной христианской традиции можно усмотреть акцент на Рождество, и соответственно говорить о «рождественском архетипе», то в традиции восточной церкви празднование Воскресения оказывается главным праздником не только в конфессиональном смысле, но и в общекультурном плане. Что позволяет говорить об особом «пасхальном архетипе» как культурном бессознательном.

Подобные архетипические представления могут не осознаваться на сознательном уровне самими носителями культуры, они не смогут их выразить.
Аверинцев признавал, что скрытое воздействие христианской традиции не прекращается и тогда, когда о православной традиции и не вспоминают.
Иван Киреевский доказывал, что у православного человека все мысли и действия восходят непреднамеренно к христианскому смирению. Тогда как западная культурная традиция поддерживается рациональным, преднамеренным усилием.

Этой духовной традицией сформирован тип мышления, который порождает, в свою очередь, целый шлейф культурных последствий вплоть до тех или иных стереотипов поведения. Например, если в одной культуре смирение это духовная ценность, то в другой культуре смирение – жалкое рабство.

В русской культуре именно Пасха является главным праздником. Пасхальное спасение прямо указывает на небесное воздаяние, а не земное.
Западной версии ближе земная сторона природы Христа (сын человеческий). В православии ближе его божественная сущность.

Если в русском православном мире доминанта пасхальная, в западном мире доминанта рождественская. В западной культуре акцентируется не смерть и последующее воскресение Христа, а сам приход в мир, рождение Христа, дающее надежду для земного мира. Приход Христа в мир даёт основания надеяться на преображение этого мира.

Пасхальный архетип русской словесности проявляет себя главенством законной небесной благодати над земным законом. Мёртвая буква закона, убивающая жизнь, есть нечто прямо противоположное искомому царству небесному. Поэтому освобождение от пут закона обычно понимается как благодатный ориентир для России.

В русской культуре и литературе всегда испытывается недоверие к доминированию права. И это недоверие всегда имеет религиозный смысл. Акцент на правовое государство означает, помимо всего прочего, полную замену вектора русской традиции. Это означает, что отсекается главенство благодати над законом. Это означает отречение от христианской сущности.
Юридизм в русской культуре никогда не имел самодовлеющего значения. Ибо если законом оправдание, то значит Христос напрасно умер.

«В советское время была попытка заместить пасхальный архетип советским вариантом рождественского архетипа. Выстроить мир, который не нуждался бы в смерти и воскресении, и который бы никогда не завершился. …
Советская звезда должна была заменить крест. Но происхождение звезды совсем не отечественное. Идеи переустройства мира не русские идеи», – считает И.А.Есаулов.

Днём раньше 15 октября 2015 года в Русской христианской гуманитарной академии в рамках проекта «Русская классика: pro et contra» состоялся круглый стол, в котором приняли участие философы, филологи, историки, религиоведы.

Ирина Игоревна Бурова не согласна с мнением некоторых западных учёных, будто русская литература XIX века вторична, что мы только учимся и ничего своего не создаём. Всё внимание Запада крутится вокруг четырёх имён: Чехов, Толстой, Достоевский, Тургенев. Солженицын – это большая политика, на Западе его не воспринимают как совесть русского народа.

Я спросил: «А существуют ли какие-то неформальные критерии, по которым можно было бы отнести произведение к русской классике?»

И.И.Бурова озвучила определение «классики», данное в Оксфордской детской энциклопедии. «Классика – это то, что выдержало проверку историей в течение 50 лет». Если за 50 лет явление не забыли, если его помнят, то это классика.

Ольга Владимировна Богданова полагает, что русская литературная классика это именно «золотой век» русской литературы, это XIX век.

Татьяна Александровна Кошемчук сказала, что русская классика осмысливается как религиозный феномен. Русская литература никогда не бывает только словесностью, только красивыми словами, только словом. Всегда за этим стоит проповедь, дело, жажда подвига, жажда религиозного творчества. Проповеднический характер русской литературы отмечается многими исследователями.

В русской литературе выговаривается русская национальная душа, русский национальный дух. И народ, и религиозное начало – эти две темы неразрывны. Народ воспринимается не как самоцель для русского писателя, но как путь, как способ обретения Бога, религии.

Великое значение русской литературы в том, что в ней проявляется душа с чистой нравственностью. Подчас она даже слишком углублена в боль, в страдание, что напоминает мазохизм.

М.Волошин считал, что изображение жизни такой, какая она есть и больше ничего, это беда русской классики. Склонность изображать действительность такой, какая она есть и больше ничего, это страшно по отношению к самой русской жизни. Потому что слово писательское это стихия будущего, оно воздействует на будущее, исчерпывает будущее.

Марина Валентиновна Михайлова считает, что для анализа смысла текста нужен метафизический и герменевтический подход, а не сугубо филологический. «Новый подход может состояться, если мы работаем с текстом не как филологи, а как носители языка. … Мы можем работать с развёртыванием смыслов, как оно представлено в порядке слов…»

Марина Сергеевна Болошина рассказала о том, что русская литература в Японии является любимой зарубежной литературой. В повести Чехова «Дама с собачкой» японский литературовед главную тему определяет как сострадание. Однако русскому слову «сострадание» не находят соответствующего аналога в японском языке. В японском языке есть слово сочувствие, сопереживание, но нет слова «сострадание». Правильный эквивалент русскому слову «сострадание» находят в буддистском термине «милосердие». Поэтому для адекватного восприятия нужен перевод текста на язык другой культуры.

«Может быть, это мазохизм, но русская душа не может без страдания, а прежде сострадания, потому как только оно освобождает от плена наслаждения и личной выгоды. Мы готовы с радостью мучиться ради всех, находя в этом смысл своего существования. Именно жажда сострадать, причём без всякого расчёта, — вот отличительная особенность русской души. Сострадать с выгодой невозможно; это единственное, что невозможно делать с выгодой для себя». (из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература)

Марина Сергеевна Самарина сказала, что по поводу восприятия в Италии русской классической литературы и философии есть только одна единственная тенденция – это восторженное, благоговейное, мистическое!

По мнению Ивана Андреевича Есаулова, классика это то, что было до модернизма. А «серебряный век» русской литературы это, несомненно, модернизм. Блок это не классика, это модернизм.
В раннесоветской культуре была попытка отречься от духовного фундамента русской культуры (православия). Длился этот этап примерно 15-20 лет. Затем русская классика как будто была задействована, но таким образом, что духовное ядро из неё было вынуто (как бы обезврежена) и встроена в строительство нового мира. Вначале сбросим, потом сделаем своим соратником, но оскопим.

Владимир Николаевич Захаров считает, что нужно определиться в понятии, что такое «классика». В русской классике есть ответ на вопрос, что составляет тайну русской словесности, тайну России. «Тайна и сила России – православие».

Традиционно в истории русской литературы выделяют несколько периодов:

Первый период (долитературный) – до принятия христианства и развития письменности, когда на Руси не было письменной литературы. Сюжетные и лирические произведения существовали в устной форме и передавались из поколения в поколение. Большая часть произведений не имела постоянного текста и не стремилась к новизне.

Второй период – с 11 по 17 век, это в основном исторические и религиозные тексты Киевской и Московской Руси. Куликовская битва описана в нескольких памятниках, но лучшей повестью считается «Задонщина». Первоначально вся литература состояла из переводов с греческого книги св. Писания, творения св. отцов, жития святых, сборники мудрых изречений и тому подобное.

Третий период – литература 18 века. Эту эпоху называют «русским просвещением». Основу великой русской классической литературы заложили Ломоносов, Фонвизин, Державин, Карамзин. В этот период духовенство окончательно уходит из литературы.

Четвёртый период – литература 19 века. Его ещё называют «золотой век» российской словесности, период выхода русской литературы на мировую арену. Он связан с именами Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова и многих других великих писателей.

Пятый период – с 1892 по 1921 годы – «серебряный век» русской литературы связан с именами Блока, Брюсова, Ахматовой, Гумилёва, Цветаевой, Маяковского, Горького, Леонида Андреева, Бунина, Куприна и других литераторов начала 20 века.

Октябрьская революция 1917 года не оставила литературу и писателей в стороне. По признанию Троцкого «Октябрь принялся хозяйничать в литературе, сортировать и тасовать её, — и вовсе не только в административном, а ещё в каком-то более глубоком смысле». Многие писатели были репрессированы или расстреляны.

Шестой период – русская литература советского периода (1922-1991) – время существования русской литературы, развивавшейся как на родине, так и в странах Запада, куда эмигрировали десятки русских писателей после революции. Это время соцреализма и самиздата. Из-за политики партии и государства единая русская литература разделилась на три ветви: советскую, «задержанную» (внутри страны) и литературу русского зарубежья.

Д.С.Святополк-Мирский, издавший в 1927 году в Лондоне двухтомный труд «История русской литературы с древнейших времен по 1925 год», выделил в ней следующие периоды: древнерусский (XI—XVII века), переходный, период классицизма, золотой век поэзии, эпоха Гоголя, период реализма и современный ему период с 1881 года (после смерти Достоевского).

Советская Литературная энциклопедия выделила в истории русской литературы дополнительно: «литература XX века до Октябрьской революции» и «литература XX века после Октябрьской революции».

Современная электронная энциклопедия «Кругосвет» выделяет дополнительно периоды: «литература после 1917 года» и «новая русская литература».
На книжном салоне в Петербурге в 2015 году я поинтересовался, какой будет в новом тысячелетии новая русская литература.

Я не филолог, хотя дочь закончила филфак, и я часто бываю на филологическом факультете, где у меня много друзей и знакомых.

Моё детство прошло во времена «книжного бума». Купить хорошую книгу было настоящим праздником. По субботам бабушка или мама давала мне немного денег, и я отправлялся в Дом книги. Домой возвращался всегда с «подарком» – новой книгой. Кто-то собирал марки, кто-то значки, я собирал и читал книги. Они стали моими друзьями. Я помню, где, как и когда приобрёл каждое издание.

У меня сохранился учебник по русской литературе для 9 класса издательство «Просвещение» 1970 год. На первой странице в первом абзаце читаем: «История передовой русской литературы неотделима от истории освободительного движения в России». На второй странице: «Невозможно понять развитие литературы этих лет, не разобравшись в том, как была связана литература с революционным движением».

В советской школе нам внушали, что история русской литературы это история освободительной борьбы народа и русской интеллигенции против царского самодержавия и угнетения. Нас заставляли зазубривать принципы партийности литературы и признаки социалистического реализма.

Советских школьников воспитывали на примере жизни классиков русской литературы. Но классики были далеко не идеальными людьми, что от детей, разумеется, тщательно скрывали.
«В России каждый писатель был воистину и резко индивидуален, – говорил Горький. – Но всех объединяло одно упорное стремление – понять, почувствовать, догадаться о будущем страны, о судьбе её народа и её роли на земле».

Листая советский учебник, вспоминаю, с каким надрывом читали роман Н.Г.Чернышевского «Что делать?» (четвёртый сон Веры Павловны), критику Добролюбова, Писарева, Герцена. А вот «Идиот» и «Бесы» Достоевского не читали.

Литературные произведения мы изучали по традиционной схеме: от классицизма через сентиментализм и романтизм к реализму критическому и социалистическому.
По инициативе Д.С.Лихачёва (ему в 1998 году я подарил свой первый роман «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак») в школьную программу ввели изучение «Слово о полку Игореве». На выпускном экзамене по литературе мне попался именно этот вопрос, и я сдал на отлично.

В качестве небольшого лирического отступления хочется сказать слова благодарности нашему учителю литературы Александре Николаевне Степановой. Никто из одноклассников не любил так уроки литературы, как любил их я.

Александра Николаевна рассказывала нам о многом, выходящем за рамки школьной программы. От неё я узнал о денисьевском цикле Тютчева и его непростой семейной жизни, узнал о Николае Заболоцком, Семёне Кирсанове, Анне Ахматовой. Мы обменивались с Александрой Николаевной книгами. Именно она уговорила меня принять участие в сценической постановке «Русские женщины» по Некрасову, где я исполнял роль иркутского губернатора.

Я был единственным из юношей, кто посещал факультатив по литературе. Лишь я прочитал по заданию учителя «Простую историю» Гончарова. А роман «Обломов» читал уже во время автономного боевого плавания на подводной лодке. Во время службы шифровальщиком я вообще много читал и занимался самообразованием.

После службы я учился в группе философов и юристов на подготовительном отделении ленинградского университета. Преподаватель литературы (молодая выпускница филфака) слушала мои выступления на уроке раскрыв рот. А вот преподаватель русского языка была секретарём партбюро и всячески преследовала меня за мою свободную печать (стенные газеты). Именно она поставила мне двойку за сочинение на вступительных экзаменах. А когда я пришёл разбираться и доказал, что мои запятые стоят правильно, словно защищаясь, секретарь партбюро заявила: «ну так у вас есть другие стилистические ошибки…», и стала волнистой линией подчёркивать строки моего сочинения.

Во время устного экзамена на филологическом факультете в 1982 году мне попался вопрос – «Возрождение» Л.И.Брежнева. Когда стали спрашивать о достоинствах этого произведения, я не удержался и сказал, что эту повесть написал другой человек. «Кто же, если не Леонид Ильич?» – с удивлением спросили меня. Я не ответил (хотя знал кто автор) и попросил задать мне вопрос по литературе. Тогда меня спросили, чем отличается силлабо-тонический стиль стихосложения Тредиаковского от новаторского стиля стихосложения Ломоносова. Я понял, с какой целью задаются подобного рода вопросы, и ушёл, хлопнув дверью.

Великую русскую литературу использовали, чтобы манипулировать общественным мнением, «воспитывать» подрастающее поколение в духе строителей коммунизма. Нас заставляли во всём видеть исключительно революционный подтекст даже там, где его не было.

История русской литературы это не история революционно-освободительной борьбы и смена одного литературного направления другим. Разумеется, можно сказать, что история русской литературы это в том числе история революции. Но не только. На мой взгляд, это прежде всего история самой России.

Теперь стало общим местом обвинять великую русскую литературу в провоцировании революции. Но можно ли считать провокацией пророческое предупреждение писателей о наступающей буре, как это сделал Достоевский в романе «Бесы»?!

Литература в России всегда имела повышенную общественную значимость вследствие политической несвободы, идеологической цензуры, отсутствия философии и политики. В 1847 году Белинский писал Гоголю, что в обществе «кипят и рвутся наружу свежие силы, но, сдавленные тяжёлым гнётом», не находят выхода; «только в одной литературе, несмотря на татарскую цензуру, есть ещё жизнь и движение вперёд».

Многие социальные и духовные проблемы получали освещение раньше в литературе, нежели в публицистике и политике. Именно литература ставила «проклятые вопросы» и занималась их разрешением. Взять хотя бы «легенду о великом инквизиторе» Фёдора Достоевского или «Исповедь» Льва Толстого.

Политическая несвобода катализирует творческие силы художника, придаёт ему энергию преодоления. Возможно, именно поэтому в Советском Союзе создавались шедевры, а сейчас – во времена демократической свободы – шедевров нет. «Золотой век» русской литературы состоялся не вопреки, а благодаря цензуре. Кончается цензура – кончается литература.

Очень важным в истории русской литературы была дискуссия членов общества «Беседа любителей русского слова» (во главе с Карамзиным) и общества «Арзамас». Карамзин считал, что нужно сблизить язык книжный и язык разговорный. Пушкин разделял взгляды «арзамасцев». Именно ему принадлежит главная заслуга в создании единого литературного языка.

В конце 80-х годов прошлого века по телевидению я услышал, как один автор высказал оригинальную по тем временам точку зрения, будто бы творческая эволюция Пушкина это путь поэта к Богу, начиная со знаменитого стихотворения «Пророк».

Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.

Я задал И.А.Есаулову вопрос: можно ли рассматривать историю русской литературы как поиск пути к Богу?
На мой взгляд, это одна из возможных трактовок истории литературы. Полагаю, свою философию истории может иметь и литература.
Разумеется, всякая история это выдумка историографов, интеллектуальный конструкт, подчас определяемый идеологией.

На мой взгляд, история русской литературы это и история конкретного русского литератора. Для многих русских писателей и поэтов главное направление развития их творчества был осознанный или не осознанный поиск пути к Богу. Иван Ильин говорил о русской литературе как особом роде «духовного творчества».

Полагаю, что и в истории мировой литературы можно обнаружить данный трэнд. Томас Манн признавал: «достойная преклонения русская литература и есть та самая святая литература».

Не буду приводить множество примеров, чтобы не превращать статью в диссертацию. Если вспомнить творчество самых больших писателей – Гоголя, Достоевского, Толстого – так или иначе их творчество есть богоискательство, даже если это отрицание Бога. Атеист Михаил Булгаков, начинавший с сатирических фельетонов, закончил романом «Мастер и Маргарита», который ещё называют «евангелие от Михаила».

Каждый честный писатель, обладающий талантом, неизбежно сталкивается с проблемой жизни и смерти, задаётся «проклятыми вопросами». Духовные искания неизбежны. То, что трансцендентное существует, чувствуют почти все.
Хотя, пытаться увидеть в творчестве любого русского писателя его поиски пути к Богу столь же ошибочно, как и борьбу с политическим режимом.

Не следует путать литературу духовного содержания с религиозной литературой. Понятие «религиозная литература» кажется чем-то искусственным. Меня как-то приглашали вступить в сообщество православных писателей, но я отказался. Такая условная конструкция слишком тесные рамки для духовного поиска.

В 1992 году вместо диссертации я начал писать свой первый роман-исследование «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак», в котором изложил свой опыт переживания смерти. Рамки диссертации показались мне узкими, и я выбрал междисциплинарную художественно-поэтическую форму изложения своего мистического опыта и философских воззрений.

Как и всегда, главная проблема – поиск идеала в современной жизни. Такое впечатление, что у современных людей вообще нет никаких идеалов, и главное – они в них не испытывают потребности.

Солженицын говорил: «…я убеждён, что религия стоит выше культуры. Нет культуры без веры. Нет веры без ценностей».

Всякая культура базируется на представлении о смерти. Православие является основой (колыбелью) русской культуры. Оно сформировало традиции, по которым мы сознательно или бессознательно живём и сегодня.

В западном христианском мире доминирует «рождественский архетип», нацеленный на преобразование жизни в этом мире. Отсюда и наиглавнейшая ценность – это человеческая жизнь, отсюда и права человека. Но если твоя жизнь, единственная и неповторимая, самая большая ценность, то ради сохранения своей жизни можно пойти на любое преступление.
А если не за что умереть, пожертвовать своей жизнью, то чего стоит наша жизнь?!

В православном менталитете, в котором доминирует «пасхальный архетип», видна нацеленность на другую жизнь, и потому смерть воспринимается как долгожданный переход в жизнь вечную. Отсюда отсутствие у русских страха смерти. Потому самая большая ценность не права человека, а чистая душа святая, переходящая после смерти через суд в жизнь вечную.

В западном менталитете доминирует «рождественский архетип» с радостью на пришествие Бога в этот мир и надеждой на его спасение. Значит, этот мир достоин преобразования, и все силы надо посвятить улучшению этого мира, сделать его как можно более комфортным. Потому в западном менталитете доминируют права человека жить комфортно и счастливо. Очевидна нацеленность на эту жизнь и этот мир, а не ожидание мира иного и жизни вечной. Потому и труд в западном менталитете не проклятие, а богатство – показатель благодати божией.

Но люди распяли Христа, который принёс им истину для преображения этого мира. Они отвергли Христа и выбрали разбойника Варавву. Значит, всё-таки, этот мир изменить невозможно, хотя Иисус своей жертвой и спас мир на определённое время.

В православии делается акцент на пасхальном мифе, и тем самым главным событием жизни Христа утверждается не его рождение, а его смерть за грехи людей и последующее воскресение. Таким образом, и жизнь каждого человека рассматривается лишь как подготовка к вечному существованию; а временное пребывание на этой земле лишь странничество с целью подготовки к жизни вечной. У нас труд это проклятие, а все святые – исключительно юродствующие или монахи.

Главное в западном христианстве не последующее вечное существование, а то, ради чего и для чего мы рождаемся в этот мир. Эта жизнь рассматривается не как временное пребывание, (не как странничество в православии), а как цель и смысл Бытия. И цель жизни человека соответственно определяется как труд на этой земле ради её улучшения. Тот, кто достиг наилучших результатов, на том и благодать.

В 1962 году на втором Ватиканском соборе труд – перестал считаться проклятием, богатство – недостойным, а нищета – священной. Это дало экономический эффект. То есть, представление людей о благодати божией изменило их отношение к труду и к жизни в целом.

Сегодня, когда период игр постмодернизма заканчивается, встаёт вопрос о том, в какую же сторону будет развиваться современная русская литература. Все ощущают потребность в светлой, вечной, возрождающей идее, которая бы придала и литературе, и жизни новый толчок и смысл.

На стыке тысячелетий появилась новая русская литература. Наличие новой русской литературы залог того, что Россия в какой бы то ни было форме сохранится. Помочь выжить России может не только экономика, но и литература.
Как считает моя хорошая знакомая известный литературовед Людмила Сараскина, «русская классическая литература, гордость всего мира! Чем русский народ войдёт в копилку человечества? ЮНЕСКО ответила, не задумываясь: не нефтью, не газом, не социальным строем, не вождями, а русской классической литературой».

Как-то я опрашивал людей о будущем литературы. Одни видят будущее русской литературы в философском осмыслении действительности, другие утверждают, что доминирующим трендом останется развлекательность, третьи считают, что литература будет развиваться во все стороны и станет мультикультурной.

По моему мнению, новая русская литература XXI века будет литературой смысла, поиском ответов на вечные вопросы бытия. Но, наверное, необходимо потрясение, чтобы люди поняли важность размышлений о смысле жизни и цели человеческого существования.

Литература, если она настоящая, способна изменять сознание людей, а значит и саму жизнь.
Для меня литература – это живое слово, способное выразить сокровенное и преобразить человека.
Всё в человеке, все тайны мироздания, и постигать себя значит постигать Бога.

Задача литературы — формировать новые идеалы, вспоминая Вечные истины, доказывать их необходимость и возможность! Любовью в душу проникая, вызывать в ней сострадание, уча при этом мудрости милосердия, пророчествовать, призывая к добру, и, постигая причину зла, наставлять людей Пути к Богу.
Литература — это крик, зов к человеку, призыв к лучшему в человеке. И потому всякое слово должно быть от Бога, и слово это должно быть Бог! Другие слова ничего не стоят!»
(из моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература

А по Вашему мнению, в чём суть ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ?

Трудности перевода: какие русские авторы популярны за рубежом

Льва Толстого и Федора Достоевского читают во всем мире, китайский рынок является наиболее благоприятным для современных российских авторов, а политика непосредственным образом влияет на успех книг: «Газета.Ru» рассказывает о текущем положении отечественной литературы за рубежом.

Германия

Русская литература проникла в Германию в XIX веке, завоевав популярность за счет произведений Федора Достоевского, Льва Толстого, Ивана Тургенева, который долгое время жил на территории страны и первым среди соотечественников оказал серьезное влияние на своих немецких коллег, а также — уже в начале следующего столетия — Максима Горького. После длительного застоя, связанного с периодом правления Адольфа Гитлера, отечественные авторы вновь стали регулярно издаваться в Германии: в ФРГ печатались сочинения советских диссидентов, в ГДР — идейно «правильных» писателей.

В настоящее время наибольшей популярностью среди немецких читателей пользуются общепризнанные классики русской литературы — все те же Толстой, Достоевский, Тургенев и (в меньшей степени) Михаил Булгаков с Николаем Гоголем. Что касается современных авторов, то из них в читательском фаворе пребывают Светлана Алексиевич (обладательница Нобелевской премии из Белоруссии вообще очень востребована за рубежом — не только в Германии), Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин и Дмитрий Глуховский. По словам автора «Приключений эрмитажных котов» Петра Власова, создатель книжной серии «Вселенная Метро 2033» продал на территории страны около 20 тыс. экземпляров своих произведений (речь именно про его главный цикл), что является хорошим результатом.

При этом — как отметили литературный агент Анастасия Лестер и знаменитый писатель Юрий Поляков — Германию на данный момент можно считать наиболее доступным западным рынком для отечественных авторов (хотя ситуация в последние годы несколько ухудшается из-за общего падения интереса к их творчеству в Европе и США).

Примечательно, что можно найти на здешних книжных полках также творения Александры Марининой и Дарьи Донцовой — но сделать это будет несколько труднее.

Китай

Согласно Власову и Полякову, Китай является наиболее благоприятным зарубежным рынком для российских авторов (в первую очередь — современных) из-за его масштабов и темпов роста (в 2018-м общий объем продаж литературы в КНР составил $55 млрд — это больше, чем в США; в России данный показатель, как отметил Петр, равен примерно 1 млрд), а также лучших в сравнении с Западом отношений между государствами. Кроме того, успех в Китае может продвинуть писателей на другие азиатские площадки (например, в Малайзию), а затем и в Европу. Из классиков здесь котируются Толстой (пожалуй, главный в плане популярности отечественный автор среди китайцев), Гоголь, Горький, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Николай Некрасов, Анна Ахматова, Антон Чехов и Александр Островский. Переводят на китайский язык и современных литераторов: в частности, Виктора Пелевина, Людмилу Улицкую, Сергея Лукьяненко, Полякова, Александра Бушкова и других.

«У китайцев очень искренний и широкий интерес [к отечественной литературе], — говорит Поляков. Он также подчеркивает, что его книгу «Замыслил я побег» в КНР переиздавали три раза — и общий тираж «не превысил 100 тысяч экземпляров»: «Для Китая — это не так много. Для нас же это сейчас заоблачные цифры».

Испания

На судьбу русской литературы в Испании серьезным образом повлияла (и — частично — продолжает влиять) политика. Так, по словам директора Московского института Сервантеса Абеля Сориано, до 1936 года в стране отечественные авторы печатались хорошо, но затем — на протяжении без малого 40 лет, когда у власти стоял Франсиско Франко — все стало ограничиваться изданием исключительно общепризнанных классиков, при этом многие произведения были переведены не с русского, а с иностранных языков, что, естественно, тоже не шло им на руку в плане общей популярности.

Учитывая продолжающиеся разногласия между Мадридом и Каталонией, в разных регионах страны отношение к отечественной литературе несколько расхожее.

Согласно писательнице Дарье Гавриловой, ныне «в любом книжном магазине Барселоны всегда можно найти огромное количество русских писателей», включая Достоевского, Толстого и Чехова, пользующихся особой популярностью, а также Сергея Довлатова и Александра Солженицына.

Из современников здесь издаются среди прочих (именно на каталанском) Людмила Петрушевская и Алексиевич. «Гигантский интерес» жителей Каталонии к русской литературе Гаврилова объясняет их хорошим отношением к нашему народу в целом, что опять же связано с историей: правому Франко до последнего сопротивлялась именно Барселона, после чего в стране воцарился «железный занавес». В результате в глазах большинства каталонцев социализм, до сих пор ассоциирующийся с Россией, «не был дискредитирован, оставшись мечтой, идеалом».

Япония

Исходя из слов япониста Александры Цирефман, в Стране восходящего солнца отечественную классику «знают и с восторгом о ней говорят» — в особенности это касается Достоевского и Толстого. Причем относится данный тезис и к японским классикам, которые частично вдохновлялись произведениями великих отечественных писателей. О безусловной популярности авторов «Преступления и наказания» и «Анны Карениной» ранее также говорил профессор славистики Токийского университета Мицуеси Нумано, отмечавший, что Достоевский и Толстой — в отличие от других знаменитых соотечественников — на японский «были переведены полностью» уже достаточно давно.

Согласно литературному агенту Акико Кашивамуре, немалую роль в успехе русской литературы среди японцев играет качество перевода. Показательный пример случился в середине прошлого десятилетия, когда «Братья Карамазовы» в Японии стали миллионным бестселлером — на прилавках тогда появилось новое издание последнего романа великого русского писателя, оказавшееся в плане адаптации на порядок лучше в сравнении с предшественниками.

Великобритания

По сообщениям лондонского книжного магазина «Русский мир», бестселлерами среди русских классиков в столице Великобритании являются Достоевский, Толстой и Булгаков, тогда как из числа современных авторов чаще всего приобретают Маринину, Донцову, Дину Рубину и Бориса Акунина. Писатель Власов, в свою очередь, подчеркивает, что в стране «другая культура чтения»: многие британцы пишут и читают друг друга, при этом плюс-минус каждый десятый англичанин является автором как минимум одной книги.

Говоря про выход российских литераторов на западный рынок в целом, он отметил, что для этого существует два пути: нужно либо выиграть одну из престижных внутренних премий на родине, либо «ловить конъюнктуру», то есть писать на связанные с политикой темы (пример — Михаил Зыгарь и его «Вся кремлевская рать», книги про репрессии, Иосифа Сталина).

В то же время Петр выразил мнение, что на Западе идет «ценностная селекция»: «Достоевским они восторгаются, русская душа. А в современной литературе ценят то, что им понятно и близко. Русскость, непохожесть их отталкивают. Толстой, Достоевский и Чехов дня них — идолы, каноны, их очень много читают и переиздают. Тогда как современники им интересны исключительно с точки зрения вовлеченности в социально-политические процессы».

Во многом подтверждает это мнение и Поляков. По его предположению, падение интереса к отечественным авторам на Западе непосредственным образом связано с «уходом СССР как геополитического противника»:

«В основном там издавалась литература диссидентского направления, за счет этого мы были широко представлены. Когда Советский Союз перестал быть угрозой, интерес упал. Я думаю, что с ростом России и ее влияния в мире антироссийскую и русофобскую литературу опять начнут издавать. Политика. Литература их мало интересует», — говорит он.

США

Восприятие русской литературы (но не зарубежной литературы в целом) в Британии и США отчасти схоже: ощутимую роль здесь играет политика, в число наиболее известных отечественных авторов входят опять же Толстой, Достоевский, Чехов, а также Тургенев и Солженицын. Согласно переводчику произведений Пушкина Генри Лоуэнфельду, американцы «сравнительно плохо знают» Александра Сергеевича (в первую очередь — из-за того, что это стихи, которые сложно адаптировать на другой язык), и Гоголя, так как «в нем есть скрытая поэзия, плюс юмор труднее перевести».

%Интересно, что на читательские вкусы в США немало влияют знаменитости — так, к примеру, легендарная телеведущая Опра Уинфри в свое время назвала «Анну Каренину» «самой захватывающей историей любви», что мгновенно превратило произведение из просто знаменитой классики в абсолютный бестселлер.

По словам Лоуэнфельда, из современных писателей в Штатах определенного успеха сумели добиться Улицкая и Татьяна Толстая. Вместе с тем он подчеркнул, что американцы в целом находятся «в своем языковом мире», не особо интересуясь произведениями авторов, которые пишут не на английском языке.

Франция

Согласно Власову, Франция — по его ощущением — наиболее лояльный среди всех западных рынков для современных российских авторов. При этом издатель и литературный агент Лестер данное мнение категорически опровергает, называя рынок «очень сложным». По ее словам, наиболее популярные отечественные классики среди французов — Достоевский, Булгаков, Солженицын, тогда как в числе современников наибольшим спросом пользуются Улицкая, Сорокин, Прилепин, Глуховский и Акунин.

Отвечая на вопрос, какая именно новая российская литература находится во Франции в фаворе, она подчеркнула. что «русская литература вообще непопулярна, как и всякая другая переводная литература — за исключением англоязычной».

«Иллюзий строить не надо: французы читают очень хаотично, если читают вообще. И читают они в основном французских авторов, переводных англо-саксонских, модных скандинавов или японцев, классику. А всех остальных — как придется или вообще никак. При этом французы остаются русофилами», — пояснила Лестер.

Также литературный агент уточнила, что тиражи современных российских авторов во Франции ныне «маленькие» — 2-3 тысячи: «Классиков суммарно может быть в пять раз больше, особенно — если издания «покетные». Для сравнения — «бестелесный» коммерческий французский автор имеет у себя на родине стартовый тираж в 100 тысяч экземпляров. А некоммерческий — 3-5 тысяч».

Введение Древнерусская литература — начальный этап развития русской литературы.

1. Возникновение древнерусской литературы.

2. Книжное дело на Руси.

3. Своеобразие текстологии древнерусской литературы.

Проблема авторства и хронологии в древнерусской литературе.

4. Периодизация древнерусской литературы.

Опорная лексика:

Начало письменности у восточных славян, Принятие христианства, книгопечатание, литературный язык Древней Руси, периодизация, древнерусские почерки, орнаментика рукописей, хронология, проблема авторства.

Литература:

Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М. 1979г.

Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII в. Л. 1973г.

Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. М.-Л. 1972г.

Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI-XIII вв. М. 1980г.

Древняя русская литература — это начальный и исторически закономерный этап развития русской литературы. Историю русской литературы принято делить на две части: древнюю русскую литературу — от начала ее по XVII в. и новую русскую литературу – начиная с XVIII в.

Древнерусская литература возникла в XI в. и завершила своё развитие в конце XVIIв. Она представляет собой начальный этап в истории русской литературы. Основная причина, объясняющая ее возникновение, связана с созданием древнерусского государства — Киевской Руси. По своим размерам и значению оно заняло одно из первых мест в Европе. Литература должна была помочь укреплению этого государства, поэтому её развитие тесно связано с историей Киевской Руси.

Время появления письменности у русского народа пока точно не установлено. Долгое время господствовало убеждение, будто она пришла с христианством в конце X в. (988г). Постепенно стали накапливаться материалы, опровергающие такое представление. Древнейшее славянское письмо могло быть лишь очень примитивным в виде простейших знаков. Важной причиной возникновения литературы явилось принятие христианства на Руси 988 г.

Это было важное политическое событие, которое позволило молодому государству познакомиться с богатой славяно-византийской культурой. После принятия христианства много книг было привезено в X-XI вв. из Византии и Болгарии. Болгарским и Византийским священникам, и их русским ученикам надо было перевести и переписать книги, необходимые для молодого государства, а для этого нужна была письменность. Старославянский (древнеболгарский) и древнерусский языки были настолько близки, что Русь смогла использовать уже готовый старославянский алфавит-кириллицу. Кириллица была создана братьями Кириллом и Мефодием, болгарскими просветителями. Этот алфавит принят в современном русском языке. Создание письменности также явилось одним из условий, необходимым для возникновения древнерусской литературы.

Огромное влияние на русскую литературу оказал фольклор. Через него в литературу проникла народная идеология, народная точка зрения на изображаемые события.

Древнерусские книги существенно отличались своим видом от современных нам книг. Первое отличие заключается в том, что все они были рукописными. Книгопечатание ещё не существовало, и книги изготовлялись ручным способом.

Материал, на котором писались книги, назывался пергамент (XI — первая половина XIV в.). Изготовлялся он из кожи молодых животных — телят, ягнят, и был очень дорогим. Поэтому заказчиками книг могли быть лишь очень богатые люди — князья, бояре, церковь.

Название произошло от г. Пергама, в Малой Азии, где впервые был изобретён этот писчий материал. Пергамент был желтее бумаги, толще, поэтому книги из него были объемистые.

Ремесленники и торговцы пользовались для переписки берестой (кора берёзы). Книги переписывались от руки и распространялись только в рукописном виде. В целях абзаца выделялись буквой красного цвета («красная строка»). Каждая буква вырисовывалась отдельно.

Письмо с правильным, почти с квадратным начертанием букв называлось уставом. Написанные листы сшивались в тетради, которые переплетались в деревянные доски, обшитые кожей, или в специальные изготовленные из золота и серебра оклады. Их украшали инкрустацией. Таковы «Остромирово Евангелие» (XI) и «Мстиславово Евангелие» (XII в.). Рукописи хранятся сейчас в Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, Московском историческом музее, библиотеке АН, рукописных хранилищах. Изготовление и украшение книги продолжалось долго, месяцами. Книги оценивались очень дорого. Например, «Остромирово Евангелие» (1056-57 гг.) 294 л, писалось около 7 месяцев, по 1.5 л. в день.

В XIV веке на смену пергаменту пришёл более удобный материал для письма — бумага. Уставное письмо сменилось округлым почерком- полууставом, затем появилась скоропись. Перепиской книг занимались и светские, и духовные лица, чаще всего переписчики-монахи. Многие из них оставили свои имена на переписанных ими книгах. Облик древнерусского писца встаёт перед нами из приписок в конце рукописи. В них переписчик сообщал некоторые сведения о своём труде, о месте, времени создания рукописи, приводил свои размышления. Рукопись лишь в редчайших случаях переписывалась слово в слово. Переписчик часто заменял слова, дописывал и переписывал книгу, если литературное произведение казалось ему недостаточно хорошим. Так возникали различные редакции памятника. Это ставит сейчас исследователей древнерусской литературы в очень трудное положение при изучении текста произведения. Перед современными учёными стоит проблема авторства и хронологии, задача восстановить первоначальную редакцию текста.

Памятников книжности киевского периода дошло до нас немного: от XI в — около 30, XII в — около 100. Неисчислимое количество книг погибло от вражеских нашествий, пожаров, стихийных бедствий.

Самой древней из сохранившихся книг является знаменитое Остромирово Евангелие, которое было переписано в 1056-1057гг. дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира.

Произведения древнерусской литературы отличаются высокой художественной выразительностью, богатством и разнообразием языка. Литературным языком Древней Руси был старославянский (древнеболгарский язык). Литературные произведения писались не только на этом языке. В литературу входил язык деловой прозы, летописи, ораторская речь, язык фольклора. Соединение их привело к обогащению литературного языка Древней Руси. Благодаря слиянию старославянского языка и разговорной речи в литературе возникли различные стили: «Высокий» (торжественный) и «низкий» (бытовой).

В развитии древнерусской литературы выделяются три основных периода:

Детективный жанр в русской литературе

По возрасту русский детектив давно уже «дедушка»: ему более 150 лет. Его история началась во второй половине XIX века, когда в 1866 году Александр II, царь-освободитель, после отмены крепостного права провел ряд реформ, в том числе судебных. Эта судебная реформа подготовила интерес публики к криминальной жизни: заседания воспринимались как нечто вроде гастролей знаменитых артистов, а суд над преступником стал своеобразной предтечей современных реалити-шоу.

Тогда же газеты и журналы стали печатать криминальные хроники и очерки с судебных заседаний. Такие очерки были очень популярны у населения Российской империи, чем и воспользовались большие русские писатели. Однако детективный жанр в России прижился не сразу.

Доподлинно известно, что жанр детектива появился в 1841 году. Его родоначальником был Эдгар По и его «Убийство на улице Морг». По писал во времена расцвета американского романтизма, и потому сам детектив был и остается по своей природе романтическим жанром. А в России XIX века на литературной арене безраздельно властвовал реализм. И если романтизм вытекал из протестантизма, то русский реализм полностью соответствовал православию — а православие и протестантская этика были несовместимы. Отсюда вытекало следующее противоречие.

Эдгар По, разрабатывая жанр классического детектива, предполагал, что убийство становилось частью эстетики. Он исходил из простого математического расчета: любой детектив был загадкой с тремя неизвестными: «Кто убил?», «Как убил?», «Зачем убил?». Для российского менталитета представление о преступлении как об эстетике, как о решении задачи было немыслимо. Россия в эпоху реализма принимала это как некий грех, и потому детективная форма на российской почве приобрела совершенно иной вид.

Например, великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» в какой-то степени вобрал в себя элементы детективного жанра — тем более что сам Достоевский любил Эдгара По и писал хвалебные статьи о его рассказе «Черный кот» в своем журнале «Новое время». Однако «Преступление и наказание» было не детективом, а скорее судебным очерком, тем самым отголоском судебной реформы. Возникает ощущение, что Достоевский прочитал о преступлении в газете и переработал его в христианском романе. Достоевский вообще часто использовал взятые из газет судебные очерки в своих произведениях: роман «Бесы» был связан с нашумевшим делом Нечаева, роман «Братья Карамазовы» также был основан на судебном очерке.

В XIX веке в России был очень известен юрист Анатолий Кони. Ему не давали покоя лавры писателя, и он описывал собственные дела в очерках. Кони был дружен с Львом Толстым, и Толстой знал много историй Кони о разных делах и судебных ошибках. Один из случаев и вдохновил писателя на создание романа «Воскресение». Роман содержал детективный элемент — убийство купца Смелькова, в котором несправедливо обвинили Катюшу Маслову.

К судебному очерку обращались и Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах», и Влас Дорошенко в рассказах о жизни каторжников, и Александр Куприн, и Антон Чехов — и многие другие писатели. Возник даже образ «русского Шерлока Холмса» – первого начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, чьи мемуары стали основой для многих литературных произведений в жанре судебного очерка.

Так или иначе, криминальная хроника вошла в историю большой русской литературы XIX века, однако так и не создала того чистого жанра детектива, который мы знаем по произведениям Эдгара По и Артура Конан Дойла. Но тем не менее произведения с детективными составляющими навсегда остались популярны и востребованы у русского читателя.

РСМД :: Ресурсное проклятие русской литературы

8 октября 2020 г. в Стокгольме объявили о присуждении Нобелевской премии по литературе малоизвестной в России американской поэтессе Луизе Глюк. На этом фоне в очередной раз активизировались разговоры о том, что Нобелевский комитет незаслуженно обходит стороной русскую литературу. Шутка ли, если не считать пишущей на русском белоруски Светланы Алексиевич, последним отечественным лауреатом премии стал Иосиф Бродский, получивший награду в далеком 1987 г. Да и тот на момент присуждения премии уже был гражданином США.

Так почему же русская литература не интересна зарубежному читателю? Очень соблазнительно ответить на этот вопрос так: «потому что она не интересна самим россиянам». С 2008 по 2019 гг. тиражи книг упали на 42,8%, что разительно отличается от ситуации в большинстве западных стран. Например, в США в указанный период наблюдалось падение количества проданных книг менее чем на 20%, а в 2019 г. рынок вновь вырос до позиций середины 2000-х гг. Видимо, дело не только в переходе россиян на электронные форматы, которые даже после бурного роста последних лет в 2019 г. составили всего 10% от объема отечественного книжного рынка. Даже с учетом пиратских скачиваний электронных версий книг налицо явное сокращение читательского интереса. Чтобы понять, что же не так с русской литературой, необходимо трезво взглянуть на ее состояние и попытаться выявить ключевые характеристики, сказывающиеся на популярности текстов у современного читателя в России и за рубежом.

Как известно, наличие или отсутствие наград — не всегда показатель качества книги. Тем не менее премии позволяют оценить спектр тем, которые считает важным культурный истеблишмент того или иного времени. В современных российских реалиях награды играют особо значимую роль, поскольку в условиях снижения тиражей и гонораров они функционируют как один из немногих институтов финансовой поддержки писателей.

Если проанализировать состав победителей и финалистов ключевых литературных премий 2010-х гг., можно заметить отчетливое доминирование советской тематики. Можно говорить о том, что современная русская литература по-прежнему занята преимущественно переработкой сюжетов из советского прошлого. С известной степенью огрубления можно говорить о том, что современная массовая русская литература не обеспечивает рефлексии об отечественной действительности и не создает образа будущего. Вместо этого ее предметом становятся споры и проблемы 50, 80, 100-летней давности. Как будто и нет никакой России, а есть только бесконечное ворошение в прошлом, нескончаемый подсчет былых побед и поражений.

При этом интерес к России на Западе есть, можно даже сказать, что она в тренде. Популярностью, однако, пользуется именно современная русская культура, причем преимущественно в ее маргинальных проявлениях. Популярностью, однако, пользуется именно современная русская культура, причем преимущественно в ее маргинальных проявлениях. Это находит выражение в моде, успехе группы Little Big и общем интересе к «пацанской» эстетике. Естественно, русской литературе не по рангу редуцировать себя до экзотики и набора гэгов. Это и не нужно — как легко можно убедиться, книги про bratvu прекрасно пишутся и за рубежом. Тем не менее было бы здорово, если бы она хоть на полшага отошла от алмазной горы советского наследия и обратила взгляд на окружающее ее ревущее многообразие жизни.

Что не так с русской литературой?

В нашей стране любят конспирологию, и закрытый формат присуждения Нобелевки, безусловно, к ней располагает. Тем более, что ежегодно накануне оглашения победителей, СМИ активно спекулируют на теме, причисляя то одного, то другого русского писателя к числу «фаворитов». Например, в этом году журналисты прочили хорошие шансы на победу Людмиле Улицкой, основываясь на букмекерских ставках. Однако если посмотреть на ситуацию не из бойницы «осажденной крепости», можно заметить, что отечественная интеллектуальная (или околоинтеллектуальная) проза вообще довольно плохо известна за пределами русскоязычной ойкумены.

В списке бестселлеров раздела «Русская литература» крупнейшего онлайн-магазина Amazon — практически сплошь классика XIX–XX вв. Также популярны произведения о всемогущих Bratva и Urki, описанных в предельно «клюквенной» манере, как, например, в переведенной на 40 языков книге уроженца Бендер Николая Лилина «Сибирское воспитание». Едва ли не единственным позитивным исключением последних лет стала серия постапокалиптических романов Дмитрия Глуховского о метро, снискавшая международную славу.

Здесь сразу нужно оговориться, что любой анализ крупных литературных тенденций —это всегда в некоторой степени огрубление. Литература как совокупность всех текстов, написанных на русском, — это огромный и неоднородный мир, в котором есть множество ответвлений и ниш. Вполне возможно, что книги, которые сегодня кажутся нам знаковыми, со временем забудутся как проходные, а кто-то из малоизвестных авторов, наоборот, просияет в лучах вечной славы. Однако если говорить в целом об индустрии, то «гамбургский счет» не так уж важен, гораздо интереснее посмотреть на книги, становившиеся бестселлерами и лауреатами премий. В конце концов, ключевые тренды советской литературы сталинского времени гораздо ярче отражают романы Б. Полевого и А. Фадеева, чем произведения А. Платонова и М. Булгакова.

Вперед в прошлое

Если проанализировать состав победителей и финалистов ключевых литературных премий 2010-х гг. («Большая книга», НОС, «Ясная Поляна», Нацбест, «Русский букер», премия Андрея Белого), можно заметить отчетливое доминирование советской тематики. Частично или полностью в советский период разворачивается действие романов «Обитель» Захара Прилепина, «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои» Гузели Яхиной, «Остромов, или Ученик чародея» и «Июнь» Дмитрия Быкова, «Памяти памяти» Марии Степановой, «Мой лейтенант…» Даниила Гранина, «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина, «Лестница Якова» Людмилы Улицкой, «Авиатор» Евгения Водолазкина. При желании, список можно продолжить.

В целом же можно говорить о том, что современная русская литература по-прежнему занята преимущественно переработкой сюжетов из советского прошлого. Причем в этом ландшафте явно доминирует тема сталинских репрессий. Реже, но все же встречаются в числе победителей книги о более ранних периодах отечественной истории в диапазоне от Древней Руси («Лавр» Евгения Водолазкина) до Китайского похода русской армии в 1900 году («Письмовник» Михаила Шишкина) и Гражданской войны («Зимняя дорога» Леонида Юзефовича). Фиксация русской литературы на прошлом находит отражение также в обилии биографических произведений в числе награжденных.

О современной России книг в премиальных списках, наоборот, крайне мало. При этом зачастую время действия в них опознать довольно трудно. Если исключить отдельные приметы эпохи, их сюжеты с легкостью могли бы разворачиваться в условном параллельном мире. К таким романам можно отнести «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова, «Дни Савелия» Георгия Служителя, «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой, «Небесные жены луговых мари» Дениса Осокина, «Убить Бобрыкина» Александры Николаенко и «Завод «Свобода» Ксении Букша. Атмосферой безвременья пропитан недавно получивший премию «Ясная поляна» роман Евгения Чижова «Собиратель рая».

Чуть более приближены к современным отечественным реалиям «Немцы» Александра Терехова и «Земля» Михаила Елизарова, однако примечательно, что оба автора прославились благодаря книгам, в которых обыгрывалась советская проблематика («Каменный мост» и «Библиотекарь», соответственно). За визионерство в титулованной русской литературе 2000–2010-х отвечают ветераны Владимир Сорокин и, в меньшей степени, Виктор Пелевин с примкнувшим к ним Алексеем Цветковым («Король утопленников») [1].

Если посмотреть на список бестселлеров [2], мы увидим практически идентичную картину (что в целом не удивительно, учитывая, что премии — один из наиболее эффективных инструментов продвижения). Доминируют Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Дина Рубина, Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Гузель Яхина, вместе с редко попадающими в премиальные списки Алексеем Ивановым, Борисом Акуниным и Дмитрием Глуховским. При этом преобладают книги с выраженной ретроспективной оптикой. Оставим за скобками вопрос «кто был первым, курица или яйцо?», то бишь, читательский интерес или предпочтения окололитературной общественности, и констатируем факт — в современной российской литературе преобладают исторические сюжеты и, в первую очередь, советские.

Наверное, можно было бы сказать, что описанная тенденция — просто отражение рынка. Писатели пишут книги на те темы, на которые есть читательский спрос. Однако падающие тиражи художественной литературы свидетельствуют о том, что это не совсем правда. Будет справедливым заметить, что вкусы представителей оргкомитетов премий оказывают на писателей, как минимум, не меньшее влияние, чем читательские предпочтения.

Есть и другой фактор — романы все реже становятся предметом широкого обсуждения, превращаясь, по сути, в нишевый товар для группы фанатов. Трудно вспомнить хотя бы одну отечественную художественную книгу за последние 10 лет, выход которой стал бы действительно крупным общественным событием. Литература уже не та владычица умов, которой мы привыкли ее видеть. На этом поле она проигрывает не только музыке и кино, но даже компьютерным играм, YouTube-роликам и мемам.

Алмаз величиной с Дворец Советов

С известной степенью огрубления можно говорить о том, что современная массовая русская литература не обеспечивает рефлексии об отечественной действительности и не создает образа будущего. Вместо этого ее предметом становятся споры и проблемы 50, 80, 100-летней давности. Как будто и нет никакой России, а есть только бесконечное ворошение в прошлом, нескончаемый подсчет былых побед и поражений.

Нет и адекватного языка, чтобы говорить о современности. Россия — самобытная страна с миллионом особенностей и проблем, однако сплошь и рядом сюжет произведений об отечественной действительности похож на грубо адаптированную кальку с зарубежной литературы. Это напоминает карго-культ, когда страстное желание имитировать форму затмевает содержание. Как будто кто-то мониторит западные тренды и дает отмашку: «Сейчас популярно про травму, срочно нужна русская Янагихара!».

Получается обычно довольно топорно, на уровне ситкома «Счастливы в месте», где семья бедного продавца обуви живет в двухэтажной квартире в Екатеринбурге. Да и в целом непонятно зачем производить заведомо вторичный и неинтересный продукт. Поэтому, как ни парадоксально, главным бытописателем современной России остается Виктор Пелевин, чьи постмодернистские романы давно превратились в сводки российского общественного дискурса за год.

У Фрэнсиса Скотта Фицджеральда есть новелла «Алмаз величиной с отель “Риц”», в которой семейство Вашингтонов живет на огромной алмазной горе, тщательно охраняя ее от посторонних и, по сути, являясь рабами этого несметного богатства. Советское наследие можно сравнить с такой драгоценной горой, на которую уселась вся русская литература, разве что вместо отеля «Риц» в наших реалиях это призрачный колосс «Дворца Советов». Действительно, трудно найти мотивацию на поиск новых тем, когда под ногами такой клад из полных драматизма исторических сюжетов и персонажей.

Однако если понятно зачем писать о советском прошлом, то с ответом — зачем о нем читать — дело обстоит несколько сложнее. Людям, родившимся после 1991 года, трудно объяснить почему эта тема так важна. Точно так же малопонятна зацикленность русской литературы на СССР и зарубежному читателю. Естественно, в советской истории много интересных для него сюжетов (что доказывает успех мини-сериала HBO «Чернобыль»), однако о большинстве из них он может узнать из книг авторов, которые уже стали классиками — Александра Солженицына, Бориса Пастернака, Василия Гроссмана. Современные романы о большом терроре или Второй мировой войне остаются уделом небольшой группы читателей, интересующихся этими темами. Для западной публики — это всего лишь эпизод большой истории, пусть и интересный. Если бы, скажем, современная французская литература была почти полностью посвящена наполеоновскому периоду, она вряд ли бы пользовалась большой популярностью.

При этом интерес к России на Западе есть, можно даже сказать, что она в тренде. Популярностью, однако, пользуется именно современная русская культура, причем преимущественно в ее маргинальных проявлениях. Это находит выражение в моде, успехе группы Little Big и общем интересе к «пацанской» эстетике. Естественно, русской литературе не по рангу редуцировать себя до экзотики и набора гэгов. Это и не нужно — как легко можно убедиться, книги про bratvu прекрасно пишутся и за рубежом. Тем не менее было бы здорово, если бы она хоть на полшага отошла от алмазной горы советского наследия и обратила взгляд на окружающее ее ревущее многообразие жизни. В конце концов, сюжеты практически всех шедевров «золотого века» отечественной литературы, помимо прочего, затрагивали актуальные проблемы современного им общества. Вне временного контекста нельзя представить «Петербургские повести», «Героя нашего времени», «Преступление и наказание», «Анну Каренину», «Отцов и детей» или «Вишневый сад». Вполне возможно, что после того, как фокус внимания русской литературы сместится к современным темам, к ней постепенно возродится интерес отечественного и зарубежного читателя.

1. Конечно, за последние 10 лет выходили и другие произведения о будущем, например, антиутопия «Остров Сахалин» Эдуарда Веркина, однако премий они не снискали.

2. Рейтинги самых продаваемых художественных книг можно посмотреть по ссылкам: 2019, 2018, 2017, 2016, 2015, 2014, 2013, 2012, 2011

«Все козыри» русской литературы — Год Литературы

Несколько жизнеописаний «тузов», «королей» и «дам» русской литературы от Константина Победина из книги-приложения к интеллектуальной игре — картам «Все козыри». Кто же на каком месте в пирамиде русских писателей?

Фрагменты книги «Все козыри» и иллюстрации предоставлены издательством «Барбарис»

1. АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН (1799—1837)

Поэт сам себе, переиначив Горация, перед смертью напророчил: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, и назовет меня всяк сущий в ней язык». Всяк – не всяк, но как только Пушкина не называли! И «солнцем русской поэзии», и «невольником чести». «Тебя ж, как первую любовь России сердце не забудет!» — скорбно восклицал Тютчев.

Достоевский был предельно краток: «Пушкин — это наше все», — сказал он с убежденностью председателя Счетной палаты и не ошибся.

Александр Сергеевич оставил в дар потомкам классические образцы практически во всех жанрах литературы: стихах, поэмах, пьесах, повестях, исторических очерках, путевых заметках, эпиграммах, альбомных дамских пустячках, дерзких пасквилях, деловых и частных письмах, а также в вызовах на дуэль, которых у него была не одна, как многие полагают.

Пушкин оставил также немало денег на зеленых столах, азартно, но неудачливо играя в карты и на бильярде. Своей повестью «Пиковая дама» он воздвиг впечатляющий «памятник нерукотворный» всем одержимым игорной страстью.

Француз Дантес не читал по-русски, поэтому не понимал, на кого поднимает руку. Если ваши дети не будут читать родную литературу, они тоже могут в будущем совершить что-нибудь такое, о чем придется горько сожалеть не только им одним.

2. ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ (1828—1910)

Представитель графской ветви дворянского рода Толстых. Не путать с просто толстыми ветвями, например столетнего дуба или баобаба.

Написал три великих романа: «Война и Мир», «Анна Каренина» и «Воскресение», возвышающиеся над нашей достаточно высокорослой литературой ХIХ века, как баобабы над мелкими кустарниками в африканской саванне.

Его повесть «Два гусара» целиком построена на изображении опасностей, связанных с карточной игрой. Будучи двадцатилетним балбесом Толстой сам неосмотрительно сел играть в карты с умелым пожилым негодяем. Чтобы расплатиться за чудовищный проигрыш ему пришлось разобрать и продать на своз огромный деревянный материнский дом в Ясной Поляне. Тот скромный дом, в котором он прожил еще шестьдесят два года и где теперь его музей, — всего лишь один из двух боковых флигелей. Образно говоря, Лев Николаевич проиграл в карты шубу, но оставил от нее рукава, одним из которых всю жизнь и довольствовался.

3. НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ (1809—1852)

Писатель, о котором украинские и русские читатели любят спорить: кому он роднее? Сам Гоголь до такой степени любил и Россию, и Украину, что из сорока трех неполных лет, которые ему отмерила судьба, двенадцать прожил за границей — в Германии, Франции, Швейцарии, Италии — отменный у человека был вкус! Совершил паломничество в Святую Землю, но там его шокировало отсутствие комфортабельных гостиниц.

Гоголь любил вкусную еду, пестрые шелковые жилетки, Пушкина и поучать других. Не любил женщин.

Сочинил три знаменитые пьесы: «Ревизор», «Женитьба» и «Игроки», все действующие лица которых, либо жалкие идиоты, либо бессовестные прохвосты, что, в общем, составляет идеальную комбинацию для всякой благополучной общественной жизни. В прозаической поэме «Мертвые души» ни разу не употребил популярное ныне словосочетание «настоящий мужик». Иностранцы не понимают, что мы находим в его карикатурно-гротескных сочинениях, а мы не понимаем, как можно было написать, что «редкая птица долетит до середины Днепра», и всех в это, хотя бы на мгновение, заставить поверить.

4. ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ ДОСТОЕВСКИЙ (1821—1881)

Родился в семье военного врача и, по совместительству, мелкого помещика, которого убили собственные крепостные.

В молодые годы Федору Михайловичу едва не стоило жизни увлечение подпольной политической деятельностью: его обвинили в распространении агитационных листовок среди поголовно неграмотных солдат и крестьян. Приговоренный по этой серьезной причине к смертной казни, он был в последний момент помилован и прямо с эшафота отправился по этапу в Сибирь. Император Александр II, взойдя на престол, амнистировал последних, наиболее мороустойчивых декабристов, прозябавшего в Омске Достоевского и еще с полсотни хорошенько обо всем подумавших бывших поборников свободы.

Во второй половине жизни писателя обуревали две страсти: к сочинительству и рулетке. Плодом их краткого счастливого сосуществования в одной, ужасно противоречивой душе, стал роман «Игрок».

В основе сюжетов большинства сочинений Достоевского — либо страстное желание раздобыть кучу денег, либо поскорее от них каким-нибудь истерическим образом избавиться.

Названия наиболее известных — звучат как неутешительные диагнозы: «Бедные люди», «Записки из Мертвого дома», «Преступление и наказание», «Бесы»… На знаменитом портрете кисти Василия Перова Федор Михайлович выглядит сосредоточенным и мрачным, как Христос в пустыне. Писателя, который в романе «Подросток» заявил о том, что «смех является самой верной пробой души», самого невозможно представить не то что смеющимся, но хотя бы слегка улыбающимся.

5. ИВАН СЕРГЕЕВИЧ ТУРГЕНЕВ (1818—1883)

Этот выдающийся литературный селекционер вывел на авансцену отечественной изящной словесности представителей, как минимум, двух чистых пород: «нигилистов» — роман «Отцы и дети» и «тургеневских женщин» — «Дворянское гнездо», «Ася», «Первая любовь», «Накануне» —где они только не шуршат своими длинными шелковыми юбками!

Тургенев обессмертил собачку Му-Му, предварительно утопив ее по приказанию злобной барыни, в образе которой ославил на всю Россию собственную нелюбимую мать.

Половину жизни Иван Сергеевич питался крохами благосклонности чужой жены, французской певицы Полины Виардо, около которой, никого не стесняя, и не стесняясь, состоял богатым приживалом и благодетелем. Еще Тургенев состоял членом бесчисленного количества различных общественных комитетов, а также в двух всеми обсуждаемых и осуждаемых многолетних ссорах: с Толстым и Достоевским. Перед смертью издал сборник лирических миниатюр «Стихотворения в прозе». В одном из них охарактеризовал русский язык, как «великий, могучий и свободный» и горячо рекомендовал его любить. Спасибо, Иван Сергеевич, за добрый совет! Мы все его любим! Кто-то явно, а кто-то — эту любовь тщательно скрывает, как незабываемый горе-собаковод, немой дворник Герасим.

6. АНТОН ПАВЛОВИЧ ЧЕХОВ (1860—1904)

Биографы пишут, что семья Чехова жила в тяжкой бедности, при этом сын разорившегося бакалейного лавочника смог поступить на медицинский факультет Московского университета и получить диплом врача.

Как известно, Россия — страна загадочная. В произведениях Антона Павловича она, напротив, банальна, смехотворна и объяснима, как зубная боль у всякого, кто додумается запивать мороженое горячим чаем, или диарея у любителей сочетать зеленые огурцы с парным молоком.

Чехов как-то обмолвился о том, что «всю жизнь по капле выдавливал из себя раба». Вместе с рабом он выдавил на свою сочинительскую палитру столько серой краски, что упорно не желавшие унывать современники единодушно условились называть писателя «певцом сумрачных настроений». В произведениях Чехова нет литературных героев, есть только литературные жертвы его холодного остроумия и какой-то остраненной, почти зоологической наблюдательности.

Человеческая жизнь по Чехову — совершенно бесполезное времяпрепровождение, вроде игры в дурака с одними шестерками и семерками на руках. Сам писатель в карты не играл, зато составил десять тысяч статистических карточек, по собственной инициативе занимаясь переписью населения каторжного острова Сахалин, от чего, впрочем, также было мало проку. Его последними словами были: «Ich sterbe» — «Я умираю». В тот момент рядом с Чеховым находились одни только немецкие врачи. Для всякого русского писателя, даже в таком отчаянном положении, самое главное — быть понятым. Можете принять это за шутку в стиле автора «Палаты № 6».

7. АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ОСТРОВСКИЙ (1823—1886)

У этого драматурга были очень веские причины сочинителем не становиться. Сын адвоката, он сам учился на юриста и восемь лет проработал чиновником различных московских судов, один из которых назывался Совестным, а другой — Коммерческим. Очевидно, что судили в них по-разному, но, наверняка, в обоих не обходилось без взяток. Как правильно молодой человек начинал! А потом в двадцать шесть лет написал комедию «Свои люди — сочтемся» и пошло-поехало: за неполные сорок лет Островский сочинил полсотни пьес, которые делятся на чудесные — вроде «Снегурочки», потрясающие — вроде «Грозы», искрометно остроумные — «На всякого мудреца довольно простоты», уморительно смешные — «Женитьбы Бальзаминова» и душераздирающие — «Бесприданницы». В фильме Эльдара Рязанова, снятого по мотивам этой драмы, Лариса Гузеева всецело доверяет Никите Михалкову, чего делать категорически нельзя.

Островский в течение 150 лет является главным кормильцем артистов Малого театра и сотен других, различной величины русских театров.

По количеству написанных пьес он явно превзошел Шекспира, но, в отличие от легендарного англичанина, понятен только у себя на родине. Надо полагать, что Александру Николаевичу и всероссийской славы было вполне достаточно. О том, что когда-нибудь его пьесу «Бешеные деньги» экранизирует какой-нибудь кассовый голливудский тарантино, он вряд ли мечтал.

8. ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ (1812—1891)

Этот уроженец Симбирска лирически воспел и морально оправдал нашу национальную лень-матушку в знаменитом романе «Обломов». По странному совпадению в том же городе несколько позднее родился другой сочинитель, насочинявший такое, что содрогнулся весь цивилизованный мир. Его творческий псевдоним — Ленин — с ленью как-будто не имел ничего общего, кроме абсолютного созвучия…

Сегодня Ленин уже не актуален, а Обломов — очень даже и, похоже, эта тема — всерьез и надолго.

Укорененная в веках инертного рабства наша национальная лень представляется такой же цельной мировоззренческой системой, как отрешенный от всякой житейской суетности буддизм или принцип «недеяния» китайских даосов.

Перу Гончарова принадлежит еще пара романов: «Обрыв» и «Обыкновенная история». Читать их стоит лишь в том случае, если вам, подобно Илье Ильичу Обломову, совершенно нечем заняться, а также цикл очерков «Фрегат «Паллада», в котором великолепным слогом изложены яркие впечатления от курения замечательных манильских сигар в кают-компании превосходного военного парусника, оказавшегося, по счастью, за несколько тысяч миль от того места, где ему в это время следовало быть: а именно — на Черном море, чтобы защищать Севастополь от нападения англичан, французов и турок.

Всем своим творчеством Гончаров красноречиво доказывал, что России лучше обойтись как-нибудь без подвигов, рывков, толчков и родовых схваток. Пока что в это верят далеко не все россияне. Но, возможно, когда-нибудь поверят и даже захотят переименовать Ульяновск в Гончаровск.

9. АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ГРИБОЕДОВ (1795—1829)

Двойной тезка Пушкина. Как и он, погиб от руки иноземца, когда толпа, подстрекаемая мусульманскими фанатиками, ворвалась в здание Русской дипломатической миссии в Тегеране. Знаменательным образом Пушкин повстречал телегу с гробом Грибоедова во время своего путешествия в Арзрум, о чем и написал в одноименном очерке.

Филолог по образованию и дипломат по профессии, Грибоедов знал французский, английский, немецкий, итальянский, греческий и латынь; до известной степени освоил арабский, персидский и турецкий, но русским владел настолько восхитительно, что вот уже сто девяносто лет подряд его пьесу в стихах «Горе от ума» не перестают играть, смотреть и цитировать многие поколения русских людей.

Кажется, что ее текст состоит из одних афоризмов: «счастливые часов не наблюдают», «ни слова в простоте», «блажен, кто верует: тепло ему на свете», «подписано, так с плеч долой!», «что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом», «читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой», «смесь французского с нижегородским», «в мои года не должно сметь свое суждение иметь», «минуй нас, пуще всех печалей, и барский гнев, и барская любовь», «пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок! Карету мне, карету!..»

В отличие от страдающего избыточными умственными способностями Чацкого, чувств самого Грибоедова никто не оскорблял: незадолго до своей трагической гибели он обвенчался с красавицей из почтенного грузинского рода князей Чавчавадзе. Юная вдова похоронила своего супруга в Тбилиси и до конца своих дней оставалась верна его памяти.

Если бы Грибоедов был сегодня жив, он, наверняка, написал бы пьесу о том, что творится в треугольнике, так печально ему знакомом: Турции, Иране и Закавказье. Ее название: «Горе от недостатка ума», увы, напрашивается само собой.

10. МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ (1814—1841)

Писатель с очень двойственной эстетической и этической позицией: его перу принадлежат не только возвышенно-романтические кавказские стихи и поэмы в духе Байрона, но и прозаические пассажи вроде: «- Ужасные бестии эти азиаты! Вы думаете, они помогают, что кричат? А черт их разберет, что они кричат?.. Ужасные плуты!» или «Ведь эдакой народ! И хлеба по-русски назвать не умеет, а выучил: «Офицер, дай на водку!» Всем памятно пафосное лермонтовское восклицание: «Москва, Москва!.. Люблю тебя, как сын, как русский, — сильно, пламенно и нежно!» И мало кто знает, что это цитата из фривольной поэмы «Сашка», прочитав которую, высоконравственный Николай I пришел в ярость.

Лермонтов, как, может быть, никто другой из больших русских писателей, имел особый дар нарываться на неприятности.

За дерзкое стихотворение «На смерть поэта» он был сослан на Кавказ в действующую армию. В стычках с горцами поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов проявлял незаурядную храбрость, желая получить боевую награду и право на возвращение в столицу, но царь не желал его ни награждать, ни прощать. Обнаружив на ночном столике в спальне супруги свежий оттиск «Героя нашего времени», Николай устроил ей такую жуткую сцену, как если бы императрица ему с этим отвратительным Лермонтовым физически изменила.

Сцену собственной смерти писатель с поразительной точностью изобразил в «Княжне Мери». Правда, в книге умный Печорин убивает глупого Грушницкого, а в реальности гениального Лермонтова застрелил самовлюбленный и недалекий Мартынов.

Михаил Юрьевич жил и творил с интенсивностью, явно не предполагавшей благополучного долголетия. Он, судя по всему, был сам в этом уверен, иначе бы не закончил свой роман главой «Фаталист». В ней армейский офицер, испытывая судьбу, счастливо играет в подобие «русской рулетки», а через какой-нибудь час гибнет от руки пьяного казака. Мартынов, кстати говоря, был казачьим ротмистром. Закончить разговор о Лермонтове было бы уместно цитатой из байроновского «Гяура»: «When shall such hero live again?» («Когда такой герой родится снова?»). Сам поэт использовал её в качестве эпиграфа к своей поэме «Последний сын вольности».

11. НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ НЕКРАСОВ (1821—1877)

Известно, что в старые времена русские помещики, за неимением наличных денег, играли в карты, ставя на кон собак, лошадей с экипажами, десятины пахотной земли, рощи, луга, мельницы и собственных крестьян. Можно сказать, что карточная игра являлась одним из скрипучих механизмов малоэффективной крепостнической экономики.

Великий русский поэт-демократ появился на свет в селе Грешневе, родовом имении отца. Так укоризненно сел без причины не называют: судя по всему предки Некрасова чем-то серьезно прогневили Бога.

Николай Алексеевич всю свою жизнь словно отмаливал их грехи. Он упорно, длинно, иногда красноречиво, а чаще велеречиво писал о том, в каком неоплатном долгу просвещенная часть общества перед теми, кто чаще чешется, чем крестится, и всей семьей в пятнадцать душ попеременно обувается в одни сапоги. Существования огромного количества богатых, оборотистых, трудолюбивых мужиков поэт упорно не замечал, а сам поступал подобно Робин Гуду: когда не хватало денег на издание журналов «Современник» и «Отечественные записки» в которых он, из номера в номер публиковал свои прогрессивные произведения, Некрасов шел в дворянский Английский клуб и играл в карты с закоренелыми консерваторами и ретроградами.

Можно сказать, что его удачливая карточная игра явилась мощным приводным ремнем в становлении и развитии демократической российской периодики.

Простодушные сегодняшние школьники еще, возможно, в курсе, что дед Мазай — это такой русский гондольер, который перевозит зайцев с одной сухой кочки на другую, а зайцы — это те, кто пользуются транспортом бесплатно. А завтрашние — о Некрасове вспомнят вряд ли. У народа карта памяти куда меньше любой игральной и делать на нее ставку — абсолютно проигрышное дело.

12. МИХАИЛ ЕВГРАФОВИЧ САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН (1826—1889)

Этот, ни в чем, кажется, не похожий на Пушкина писатель, начинал в точности как он: окончил Царскосельский лицей, во время учебы тоже писал и даже публиковал стихи, затем, подобно своему великому предшественнику поступил на государственную службу, с которой за «вредный образ мыслей» был также уволен и отправлен в ссылку, но не в экзотические теплые края с целью написания «Кавказского пленника», «бахчисарайского фонтана» и «Цыган», а в тривиальную Вятку исполнять обязанности старшего чиновника при губернаторе.

Салтыков-Щедрин попал в немилость тридцатью годами позднее Пушкина. Времена были менее простительные. Николай I отличался от своего старшего брата, Александра I, как волкодав от пуделя. До его кончины Михаил Евграфович предпочитал не высовываться, а в 1856 —1857 гг. опубликовал «Губернские очерки» — сочинение для власть предержащих, мягко говоря, не вполне лестное. Их появление наделало шуму, однако молодой царь-реформатор Александр II счел возможным назначить желчного сатирика вице-губернатором Рязани, а затем Твери.

Щедрин оказался человеком с устойчивой биполярностью: умелый, внешне лояльный режиму, крупный администратор непостижимым образом сочетался в нем с таким свирепым критиком и высмеивателем российского мироустройства, каких ни до него, ни после на нашей земле не водилось.

Читая его «Историю одного города», смеются разве что те, кто способен веселиться на похоронах.

Михаил Евграфович был большим писателем с почти нулевой тепловой отдачей. Даже рядом с холодильником есть шанс немного согреться, если прислониться к нему с тыльной стороны, там, где расположен мотор. Щедрин — всесторонне холоден. О том, что им двигало можно догадаться, но эта догадка никому не принесет счастья.

54. НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ НОСОВ (1908—1996)

Автор «Незнайки» сам очень многое знал. В детстве он едва не умер от тифа и когда выздоровел, его мать плакала от радости. «Так я узнал, — писал впоследствии Николай Николаевич, — что плакать можно не только от горя». С 14 лет ему пришлось работать продавцом газет, землекопом, косарем и чернорабочим на бетонном и кирпичном заводах, то есть, фигурально выражаясь, «познать тяжкий труд». Позднее, окончив Московский институт кинематографии и став художником-мультипликатором, Носов узнал сколько месяцев должен провести за рабочим столом сгорбленный взрослый дядя, чтобы вызвать пятиминутный восторг малышни в кинозале.

Подобно большинству детских писателей Николай Николаевич начал сочинять сказки, пытаясь развлечь собственного ребенка. Все его произведения, так или иначе, связаны с темой труда, учебы и знакомят с основными принципами общечеловеческой морали.

Поскольку даже в самые жестокосердные советские времена никто не призывал юных читателей к бдительности во время сидения на горшке или к напряженной классовой борьбе в первом классе начальной школы, лучшие образцы советской литературы и сегодня совершенно не устарели.

За повесть «Витя Малеев в школе и дома» ее автор получил Сталинскую премию. Ну и что с того? Эта книга кровавой тирании детвору не учит.

Носов, следуя известной формуле Вольтера, «поучает, развлекая».

Его герои познают окружающий мир в атмосфере добра и ясных взаимосвязей, азартно, но безболезненно — никто никого не лупит трескучей клоунской палкой и не обзывает простофилей. «Веселые человечки» — человечки прежде всего, и к ним надо привыкать относиться с уважением, пока ты сам еще пребываешь в игрушечном возрасте.

Сказка, в которой еще во времена «культа личности» засветился легендарный «Незнайка», называлась «Винтик, Шпунтик и пылесос». Канонический образ этого любопытствующего непоседы создал не сам Носов, хотя рисование забавных персонажей долгие годы было основной его профессией, а художник Алексей Лаптев. «Приключения Незнайки и его друзей» уже не светились, а блистали. «Приключения Незнайки в Солнечном городе» — сверкали, а «Приключения Незнайки на Луне» заставили американцев срочно форсировать свою лунную программу из опасения, что эти дерзкие, непредсказуемые русские их и тут опередят.

55. АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВИЧ ТВАРДОВСКИЙ (1910—1971)

В истории русской литературы нечасто встречаются писатели, которым посчастливилось издать по-настоящему любимый всеми мужской образ. Один из немногих — Александр Трифонович Твардовский.

Прочитав поэму «Василий Теркин», антисоветски настроенный, но по-человечески чистый русский партиот, Иван Алексеевич Бунин, специально связался с советским посольством во Франции и попросил передать ее автору слова искреннего восхищения и сердечной благодарности.

Нобелевский лауреат по достоинству оценил написанную напевным и метким народным языком книгу о солдате, который, то с шутками и прибаутками, то из последних сил воюет не «За Родину, за Сталина!», а просто за Родину.

Послевоенная слава Твардовского была настолько велика и общепризнанна, что сочли целесообразным назначить поэта в качестве декоративной фигуры на должность главного редактора главного литературного журнала страны. Александр Трифонович не оправдал доверия начальства, зато оправдал доверие читателей: во вред собственному здоровью и благополучию он впервые опубликовал на страницах «Нового мира» принципиально важные произведения Александра Солженицына, Юрия Трифонова, Федора Абрамова, Чингиза Айтматова, Василия Быкова и многих других выдающихся русскоязычных писателей. Обо всем, что претерпел и совершил Твардовский забывать нельзя, а то, что он написал нельзя и теперь читать без комка в горле. «Я знаю, никакой моей вины В том, что другие Не пришли с войны, в том, что они — Кто старше, кто моложе — Остались там, И не о том же речь, Что я их мог, Но не сумел сберечь, — Речь не о том, Но все же, все же, все же…» Эти строки написаны в 1966 году.

Осмелимся вспомнить, что два десятка лет, 1946 по 1965 год, 9 мая было в нашей стране обыкновенным рабочим днем.

Константин Победин — московский художник и писатель. Его графические произведения находятся во множестве частных и корпоративных коллекций на всех континентах, кроме Антарктиды. В своё время Победин был известен как стилист знаменитых «черных» обложек акунинских романов о сыщике Фандорине и арт-директор журналов «Золотой век», «Табурет» и «Московское наследие». В настоящее время, он много пишет по поводу чужих и собственных картинок, создавая своеобразный новый тип «Иллюстрированной книги для понятливых взрослых». В издательстве «Барбарис» опубликованы две из них: «Диалоги» и «Отравленное пирожное». До этого книги Константина Победина печатались в «Пушкинском фонде» и «Эксмо».

Русская литература: советская литература, 1917–39

После победы большевиков в русской революции (1917 г.) многие писатели эмигрировали и работали за границей (Бунин, Куприн, Мережковский, Алданов, Владимир Набоков и другие). Некоторые писатели остались в России, но не опубликовали новых произведений; другие стали коммунистами; некоторые приспособили свои таланты к потребностям новой системы, оставаясь при этом отчасти в стороне от ее доктрин. Литературные формы, развитые при большевистском режиме, сначала были похожи на те, которые появлялись в Западной Европе в то же время.В первый послевоенный период (до 1921 г.) поэзия процветала; главными фигурами были символист Блок, имагист С. А. Есенин, иконоборец В. В. Маяковский. Старший писатель Борис Пильняк вел хронику новой сцены, а Исаак Бабель писал красочные рассказы.

В эпоху Новой экономической политики (1922–1928) было много споров по поводу литературной диктатуры: группа На страже выступала за нее, а группа Маяковского — против. Братья Серапионы (группа в составе К.А. Федин, М. М. Зощенко, Всеволод Иванов, В. А. Каверин, Евгений Замятин, Лев Лунц) провозгласили свое кредо художественной самостоятельности, а формалисты подчеркнули структуру стихотворения, а не его содержание. В этот период роман возродился в сатирических произведениях Ильи Ильфа и Ю. П. Петрова, а также в психологических и романтических романах Л. М. Леонова, Юрия Олеши, Каверина. М. А. Шолохов придал революционному роману эпический размах, и в 1928 году Горький вернулся к огромной популярности.

Общий роспуск различных литературных групп произошел с 1929 по 1932 год, и была заметная тенденция к политической мобилизации писателей. Эта тенденция усилилась в 1930-е годы во время сталинских чисток среди интеллигенции, и социалистический реализм был провозглашен руководящим принципом во всех письменных работах. В драме, форма которой очень поощряется и широко используется в качестве средства пропаганды, выдающиеся деятели со времен революции включают Евгения Шварца, Николая Эрдмана, М.А.Булгаков, С.М. Третьяков, В.П. Катаев, В.М. Киршон, А.Н. Афиногенов, Алексей Арбузов. Борис Пастернак и Николай Тихонов стали ведущими поэтами, широко читались романы Островского, Алексея Толстого и Ильи Эренбурга. В. Б. Шкловский приобрел большое влияние как критик.

См. Другие статьи Энциклопедии по: Русская и восточноевропейская литература

Молодая Русофония: новая литература на русском языке

Молодой, формально изобретательный и цифровой по своей природе — это лишь некоторые характеристики русскоязычной литературы сегодня.Здесь мы представляем русскоязычных писателей 1985 года рождения или позже, которые работают в более коротких жанрах, от минималистичной флеш-фантастики и поэзии протеста до визуального перформанса. Этот выпуск не является сборником «русской литературы», потому что многие из его авторов не являются этническими русскими, а многие не являются гражданами России. Их объединяет использование русского языка (среди прочего). Литературовед Наоми Каффи впервые предложила термин «русофония», чтобы описать тот факт, что авторы, пишущие на русском языке, происходят из различных нерусских слоев населения, включая коренные общины в постсоветских странах и сообщества эмигрантов по всему миру.Преобладание женщин-писателей в этом номере указывает на тенденцию в этих сообществах: большая часть захватывающей русскоязычной литературы сегодня создается не мужчинами. Получившаяся когорта писателей противоречит традиционному образу, который связывает русскую литературу, особенно в английском переводе, с длинными романами, написанными мужчинами, которых считают белыми и русскими по национальности.

В то время как роман остается важным жанром для русскоязычной литературы, более короткие произведения сегодня служат примером наиболее новаторских аспектов этой сцены.Стихи и рассказы позволяют художникам в реальном времени реагировать на текущие события: на русском языке нередко можно увидеть, как новые произведения крупных поэтов появляются в Интернете в течение нескольких часов после выхода новости. Эти сочинения вызывают немедленные разговоры, которые меняют более широкий общественный дискурс посредством быстрых литературных текстов, а не типичных онлайн-комментариев. Литературный активизм, основанный на различных формах идентичности, занимает центральное место в прошлом и настоящем постсоветского пространства, и сегодняшняя многогранная медиа-среда позволила ряду писателей получить платформу быстрее, чем когда-либо прежде.Наша собственная подборка письменных работ указывает на три из многих проблем, которые волнуют российское общество и русскоязычные сообщества по всему миру.

Первая — война на востоке Украины, история, которая почти исчезла из англоязычных первых полос новостей, но остается реальностью и фактором, разделяющим не только страны, но также семьи и друзей (см. Нашумевший сборник 2017 года Words for War ). Второй касается гендера и полемики вокруг феминизма, которые в корне отличаются от дебатов, ведущихся в Соединенных Штатах и некоторых странах Западной Европы.Связь между искусством и активизмом стала особенно актуальной после печально известного дела против Pussy Riot, участники которого были заключены в тюрьму за выступление в московском храме Христа Спасителя в 2012 году. Так много молодых русскоязычных писателей вовлечены в политическую активность, что одно недавнее движение — Толчком к освобождению трех сестер в армянской диаспоре Москвы, когда им впервые было предъявлено обвинение в убийстве жестокого отца, руководили несколько поэтов-феминисток и поддерживали армянские русскоязычные писатели.

И нынешняя война, и гендерные вопросы связаны с третьей, отдельной проблемой, которая также пронизывает эти части: особый вид постсоветской непринадлежности. Рожденные в стране, которая больше не существует, в системах расовой, этнической или сексуальной идентичности, которые были маргинализованы, даже когда это произошло, многие молодые писатели рассказывают не о поисках дома, а о конфронтации с тем фактом, что у них его никогда не будет. Эти противостояния объединяют мнимые дома, столь же непохожие друг на друга, как Казахстан, Татарстан и Дагестан.Они также простираются до приемных домов, от Бостона до Берлина: последовательные волны эмиграции из России и Советского Союза привели к появлению крупных русскоязычных диаспор в Соединенных Штатах, Западной Европе и Израиле. Подобные движения сделали многоязычные сообщества нормой в постсоветской литературе, от Коллектива Чебурашки (США) и ныне не существующего квир-центральноазиатского коллектива STAB (Бишкек, Кыргызстан) до таких журналов, как Cardinal Points / Storony Sveta (Нью-Йорк). , США) или Dvoyetochiye / Nekudatayim (Иерусалим, Израиль).Динара Расулева, стихи которой публикуются в этом номере, является ведущей фигурой русскоязычной литературной сцены Берлина; Ольга Брейнингер жила в пяти разных странах, как по своему выбору, так и по иному.

Чтобы найти новую русскую литературу в этих совершенно разных обстоятельствах, недостаточно просто рыться в книгах и печатать журналы. В то время как самые известные журналы в США не принимают материалы, которые ранее были размещены в социальных сетях, первоначальная самостоятельная публикация в Telegram, Facebook, ВКонтакте и других платформах часто считается преимуществом для русскоязычных авторов.Эти форумы позволяют читателям, в том числе другим ведущим авторам, предлагать публичные отзывы или переводы, которые впоследствии становятся частью официального процесса публикации. Самостоятельная публикация в Интернете не считается препятствием для публикации в печати, а авторское право как концепция гораздо менее почитается. Это обстоятельство не просто позволяет ранее не публиковавшимся стихам появляться непосредственно в лентах социальных сетей: оно позволяет громким конкурсам загружать все записи своих финалистов в облако.Это уже давно побуждает литературные организации предоставлять своим мероприятиям массовую аудиторию через YouTube и другие видеоканалы в масштабах, которых англоязычные организации достигли только во время пандемии COVID-19. Скорость новых разработок головокружительна, часто оставляя российский литературный истеблишмент далеко позади. Эстетически мейнстримные корпоративные издатели уступили место ведущим молодым писателям активной коалиции экспериментальных, ориентированных на оппозицию онлайн-журналов и форумам самопубликации, которые позволяют авторам вне оппозиционной сцены работать в форматах, которые они контролируют.В то время как книжные издатели в США продолжают пользоваться своим статусом влиятельных посредников, даже когда речь идет о выдающихся молодых писателях, аналогичные русскоязычные издатели часто обнаруживают, что создают импринты, посвященные молодым писателям или писателям-экспериментаторам, чтобы догнать доминирующую онлайн-сеть развивающихся стран. Работа.

Читателям и редакторам, а также тем, кто переводит или заказывает переводы, этот новый русскоязычный литературный мир предлагает как возможности, так и проблемы. Логистика книжной торговли, бюджетные ограничения и загруженные графики публикации больше не препятствуют прямому контакту между писателями и читателями.Большее количество текстов достигает большего числа читателей почти сразу после написания. Писатели используют цифровые медиа для курирования своей собственной аудитории: вместо того, чтобы сталкиваться с институционализированным редакционным надзором, поддерживаемым крупными организациями, они борются с более расплывчатой сетью иерархий власти, включая разделение поколений по вопросам идентичности и репрезентации. При этом они могут активно продвигать свою работу и напрямую взаимодействовать с читателями, в том числе с теми, кто может отреагировать отрицательно.В Интернете теряется контроль над общей траекторией данного текста, даже когда писатели выбирают социальные круги, с которыми они обращаются в первую очередь.

Читатель, в свою очередь, должен быть в курсе новых событий и следовать траектории отдельных писателей. Как переводчики, мы знали наших авторов и в течение некоторого времени следовали их ежедневным траекториям. Перевод активных русскоязычных писателей в цифровом формате — это, по сути, сотрудничество, и этот совместный процесс отличается от работы с традиционными текстами именно потому, что и писатели, и переводчики привыкли к немедленному общению и публикациям в Интернете.Некоторые авторы предлагают своим переводчикам постоянный поток новых идей через онлайн-чаты; другие меняют свой текст, пока переводчик обдумывает оригинальную версию, опубликованную на Facebook. Публичное онлайн-общение, как профессиональное, так и личное, является сегодня настолько сильной нормой в русскоязычной литературе, что конфликты, стоящие за литературными текстами, могут распространяться даже быстрее, чем сами тексты, создавая дополнительные проблемы как для писателей, так и для переводчиков. Например, в течение 2020 года даже некоторые из наиболее активных участников этого сообщества ответили на вопросы о расизме в России и США.С. с такой бессердечностью или неосведомленностью, что заступились их коллеги, столкнувшись с негативной реакцией от ругательств до угроз. Для перевода текстов, которые недавно были написаны, исполнены или опубликованы в социальных сетях, требуются доверительные отношения, которые могут выжить в сложных политических и межличностных водах литературной сцены, которая даже более «чрезвычайно онлайн», чем ее аналог в США.

По этой причине мы выбрали совместный проект от начала до редактирования. Более дюжины переводчиков собрались вместе, чтобы поддержать эту работу, работая в семи часовых поясах, между Калифорнией и Ульяновском, чтобы сопоставить современные тексты, которые отражают некоторое разнообразие современной русскоязычной литературы.

Благодаря переводчику Кэрол Аполлонио читатели, возможно, уже знакомы с романами Алисы Ганиевой. Здесь известный писатель и активист обращается к другому жанру: короткой форме регионального нуара, хотя действие происходит в регионе, который жанр обычно не включает. Когда человек по имени Кебедов проезжает через сельский Дагестан (преимущественно мусульманская республика в горах Северного Кавказа в России), он обнаруживает, что попадает в своего рода реальную проблему с троллейбусом, решение которой основывается на единственном богословском разговоре с незнакомцем.Именно внутри их диалога, а не в сложном сюжете, Ганиева вешает саспенс повествования: в ее руках каждое слово меняет то, каким может быть будущее или может ли оно вообще существовать. Посредством этих модуляций история играет со смыслом самой интриги, превращая ее в не что иное, как средство для исследования предположений, которые люди придерживаются друг о друге. «Мункар и Накир» изначально публиковались в дагестанском журнале, представляющем общий интерес, что отражает важность публикаций за пределами Москвы и Санкт-Петербурга.Петербург считается ведущим голосом русскоязычной литературы.

Ксения Желудова — медиа-продюсер из Санкт-Петербурга — публикует свои новые стихи в рамках своей ленты в популярной российской социальной сети «ВКонтакте». Этот перевод «Векового женского времяпрепровождения», «Ты приносишь ему немного нежности в свои узкие ладони» и «Иногда я просто знаю» призван воспроизвести эффект прокрутки коротких стихотворений на веб-сайте. Стихи Желудовой ищут новые пути выражения сложных эмоций.Ее смелые, часто удивительные, а иногда и болезненно нежные утверждения основываются на неопровержимой логике: поэзия устанавливает связи там, где инструменты повседневного разума не доступны. Кажущийся разговорным тон Желудовой маскирует тот факт, что ее стихи — это тщательно продуманные произведения искусства. Стихи, вдохновленные войной на востоке Украины и волной репрессий против демонстрантов в Москве в 2019 году, помещают ее в давнюю традицию лирических поэтов, которые в ответ на текущие события отошли от чисто личных тем.

«Письмо в Украину» — название стихотворения лауреата премии Аркадия-Драгомощенко Даниила Задорожного — могло быть просто очередным текстом про ту же войну. Как двуязычный украинец, который провел время в Москве, Задорожный иллюстрирует трагедию продолжающихся военных действий между Россией и Украиной с их тесно связанной историей и народами. Но стихотворение — это нечто большее. Задорожный создал гобелен из разных плоскостей, которые перетекают друг в друга, движимые цепочками лингвистических ассоциаций, которые эффективно работают при переводе и склонны к внезапным изменениям направления.В этом контексте война неразрывно связана со всем остальным, является частью всего остального — детских воспоминаний, травм, истории и политики. Сюжетом этого стихотворения является сам язык, а также любая из тем, которые оно повествует, — и эта особенность подчеркивает его связь с творчеством Драгомощенко, одного из самых значительных русских поэтов конца двадцатого века, известного американским читателям. благодаря его долгому сотрудничеству с Лин Хеджинян.

Поэзия московской Ксении Емельяновой пронизана темой материнства.Ее материнский опыт дает лирической персоне возможность проникнуться святостью каждого момента жизни, включая, казалось бы, незначительные. И «святость» здесь правильный термин, потому что мир Емельяновой, по сути, включает в себя духовное измерение. Мудрость лирической героини, рожденная из первых рук знания хрупкости жизни и неотъемлемой ценности каждого человеческого существа, придает ее голосу тихий авторитет в песне «Destined from Birth». Взвешенный и похожий на рэп в английском языке, как и в оригинале, крещендо, ведущее к окончательному «остановить войну», подчеркивается в русском языке игрой на общей этимологии слов «рождение», «человечество», « родня »и« нация.”

Алла Горбунова « историй из ингов и выходцев» — это ультракороткие произведения флеш-фантастики. Автор, уходящий своими корнями в давнюю традицию петербургских сказок, похоже, описывает узнаваемый стереотип России двадцать первого века: сбитые с толку полицейские и педантичные функционеры, эгоистичные богатые и праздные бедняки, все, кто выползает из Интернета или крадется по Интернету. . И все же отчасти радость этих историй состоит в том, как в пространстве предложения «Россия» становится чужим, почти правдоподобным, но гениально изобретенным местом.Каждое произведение опирается на одну идею, часто лингвистическую по своей природе, и развивает ее как сюжетную линию: мы находим логическую головоломку, абсурдную сказку в манере фантастического реализма и возвышенную поэму в прозе о горящем небе. Некоторые истории, кажется, выстраиваются в неожиданном окончательном решении, но их окончания надежно отсылают нас к точным словам самого текста как к тому, что заслуживает нашего внимания. Эта черта более характерна для поэзии, чем для прозы, и действительно, Горбунова в основном поэт. Переведенные здесь произведения, варьирующиеся по стилю от сухой имитационной публицистики до лирической поэзии в прозе, являются свидетельством этого тренинга.

Книга Ольги Брейнингер « В Советском Союзе не было ничего аддерала» — это средний палец условностей литературного жанра. Сама повесть полуавтобиографична, но граничит с научной фантастикой, химерой прошлого и будущего. Переведенный здесь отрывок является частью этого повествования, но в нем нет повествования: это вымышленный манифест, произнесенный вслух от первого и второго лица. Выступающий — как Брейнингер, получивший образование в Оксфорде доктор философии в Гарварде. студентка из Казахстана с поволжскими немецкими корнями — ворвалась на саммит G20, чтобы рассказать мировым лидерам не о том, почему они разрушают мир, а о том, почему она это делает (хотя эта речь действительно читается как дальняя родственница речи, написанной Гретой Тунберг пятью годами позже ).Ее слова опасно колеблются от гиперакадемических деклараций асимметричной войны до ноток личной боли, требующей с насмешкой читателей пересмотреть, что на самом деле означает глобализация.

Когда базирующийся в Берлине российский телеканал OstWest снимал Динару Расулеву с исполнением «Пора улыбнуться бомжам», они прокладывали субтитры внизу одной непрерывной строкой, заставляя зрителей переводить дыхание вместе с ведущим поэтом слэма. сегодняшняя русскоязычная эмиграция.В этом переводе делается попытка переделать стремительный ритм оды Расулевой национальной неидентичности (сама она из Казани, города, который играет потенциально непревзойденную символическую роль в российской колонизации преимущественно мусульманских территорий). Пробуя различные стереотипы от России до США, она ведет себя небрежно, даже легкомысленно, как будто она всего лишь горько проницательно наблюдает за повседневным положением своего поколения. Вскоре, однако, слова Расулевой дают трещину, обнаруживая хроническую боль всех видов.Она тянется к маске национальности, как к дому или к лекарству, зная, что сама идея — фарс.

Хотя эти переводы передают тематический диапазон русскоязычной литературы сегодня, а также некоторые ее мультимедийные формы, гораздо труднее перевести огромную сеть детализированных связей и разговоров, благодаря которым все эти тексты возникли. Интервью писателей-редакторов Галины Рымбу и Ильи Данишевского позволяет взглянуть на эти эстетические, политические и логистические гайки и болты.В их обсуждении удается описать как минимум шесть громких литературных проектов Данишевского. Он также спрашивает, что независимая пресса означает для культуры, построенной на самиздате, чего на самом деле достигается эстетизация насилия и что происходит, когда поэзия, журналистика и социальные взаимодействия принимают форму «корма».

Это подборка, отобранная редакцией, и тем не менее она отражает широкий спектр индивидуальных решений: каждый переводчик предлагал автора, с которым уже работал.В результате получается яркое поперечное сечение текстов, которое представляет собой то, как современная русскоязычная письменность преодолевает многочисленные границы. Однако этот вопрос также отражает ограничения, связанные с переводом сцены, которая быстро растет. Англоязычным журналам требуется больше времени, чтобы достичь публикации, чем новым писателям, чтобы широко утвердиться на русском языке, поэтому в этот выпуск не включена самая молодая когорта русскоязычных писателей (например, видная группа деколониальных поэтов-феминисток в подростковом и раннем возрасте). двадцатые годы).Мы надеемся, что представленная здесь динамическая подборка вдохновит вас следить за новыми письменными переводами с русского языка в ближайшие годы.

Выражаем огромную благодарность Фионе Белл и Мариан Шварц за их помощь в подготовке этого номера. .

Подробнее в выпуске за февраль 2021 г.

«Провинция» в русской литературе

Русская литература XIX века создала воображаемое место под названием «провинция» — место одновременно однородное, статичное, анонимное и символически противоположное Петербургу и Москве. Жизнь в другом месте пространство нации.

Автор Энн Лаунсбери обсуждает свои исследования русской литературы XIX века в этом разделе вопросов и ответов.

1. Какой ваш любимый анекдот из исследования для этой книги?

Однажды, когда я объяснил московской знакомой свой интерес к провинциальным местам ( провинций ), она вздрогнула и сказала: «Ой! Там живут зомби! » ( Ой! Там живут зомбы!) .А один петербургский интеллигент как-то сказал мне: «В провинции жить нельзя!» ( В провинции невозможно жить! ). По сути, оба они повторяли одну и ту же идею, с которой я неоднократно сталкивался в текстах 19-го века: жизнь в провинциальных местах не является полностью реальной . По словам одного из чеховских персонажей, «наша родина, настоящая Россия — это Москва и Петербург, а здесь только провинции, колонии».

2. Что вы хотели бы знать, когда начали писать свою книгу, что вы знаете сейчас?

Хотел бы я быстрее поверить в наблюдаемые закономерности.Я рад, однако, что я столько же читал и исследовал, так как вся эта работа вывела меня далеко за рамки канонических текстов.

3. Как бы вы хотели изменить сферу российских и евразийских исследований?

Я надеюсь, что не только литературоведы, но также историки и другие люди обратят больше внимания на мощные метафоры, которые формируют и искажают наше восприятие реальных мест. Как писала афроамериканская поэтесса Клаудия Рэнкин: «Трансцендентность распределяется и переживается неравномерно.”

* Рекомендуемое фото Тобиаса Маркмейера.

Энн Лаунсбери преподает русскую литературу в Нью-Йоркском университете. Она опубликовала множество статей по русской и сравнительной литературе и является автором книги Тонкая культура, высокое искусство .

Посмотреть все книги этого автора.

Также представляет интерес:

Пророческий характер русской литературы | Гэри Сол Морсон

С 2016 года критик и знаток славянства Гэри Сол Морсон написал на страницах The New York Review о ряде великих русских писателей и мыслителей, включая Александра Герцена, Александра Пушкина, Исаака Бабеля, Василия Гроссмана, Николая Гоголя. , Александр Грибоедов и совсем недавно Федор Достоевский (с объездом на Ивана Грозного).Статьи Морсона показали, насколько важна литература для российской истории, и исследовали парадокс нации, которая, как он объяснил в электронном письме на этой неделе, почитает свою высокую культуру, споря «о том, следует ли ее полностью упразднить».

Рожденный в Бронксе, Морсон изначально планировал изучать французский язык, но из-за снежной бури он опоздал на вступительный экзамен и провалил его, в результате чего он взял русский язык.Он получил степень бакалавра и магистра в Йельском университете и преподавал в Пенсильванском университете, а затем перешел в Северо-Западный университет, где сейчас преподает самый большой класс славянского языка в Соединенных Штатах.

Эндрю Катценштейн: В предисловии к книге Достоевского Игрок вы написали, что «русские все возможны» из-за их склонности «впитывать чужую культуру, к крайностям и внезапным преобразованиям. .Этот национальный характер, кажется, является результатом противоречия между местной культурой страны и западным влиянием — напряжением, которое пронизывает всю русскую историю и литературу. Как это отразилось на творчестве писателей, которых вы обсуждали в обзоре Review ?

Гэри Сол Морсон: Грубой силой Петр Великий полностью изменил Россию почти за одну ночь. Дворянам приходилось изучать западные ценности, сбривать бороды, выводить женщин из уединения и копировать западные манеры, поэтому у них было сильное чувство игры и самозванства.Обычаи, которые веками формировались в западных странах и были естественными, русским казались произвольными. У них было сильное чувство, что все могло быть иначе, потому что так было недавно.

Высокая культура казалась чужеродной. Тысячи западных мыслителей и писателей были поглощены одновременно, так что, скажем, Софокл, Данте и Декарт вместе вошли в Россию и казались современниками, которые напрямую спорили друг с другом. Это телескопирование истории культуры создало ощущение безотлагательности и присутствия далекого прошлого, которого нет на Западе.

Вследствие сильного осознания полной условности жанров русская традиция превратилась в традицию металитерации. Как известно, Толстой сказал, что Война и мир не принадлежит ни к одному признанному жанру, и это делает его типично русским, поскольку «ни одно произведение русской литературы, от Гоголя Мертвых душ до Мертвого дома Достоевского» соответствует западным жанровым нормам. . Неудивительно, что русские формалисты разработали литературную теорию, основанную на том, что они называли «обнажением устройства».

Моральная актуальность русской культуры в сочетании с чувством ее условности легко вызвали вопрос, получивший название «оправдание культуры». Жители Запада могут спросить, следует ли трансформировать высокую культуру, но русские спорили о том, следует ли ее полностью упразднить. В конце концов, это зависело от труда угнетенных крестьян и поэтому было подозрительно с моральной точки зрения. Как заметил один критик, крестьяне сильно пострадали, поэтому мы можем сидеть в своих занятиях, обсуждая социальную философию.Существовала традиция, когда великие писатели отвергали или сжигали свои собственные произведения.

Что в российской истории привело к тому, что карьеры писателей были так тесно связаны с политикой, что необычно для западных стран? Все авторы, о которых вы писали, были либо тесно связаны с государством, либо казнены им, либо им были отправлены в изгнание, чего не было бы при случайном выборе, скажем, крупных британских, немецких или французских писатели.

Совершенно верно. По причинам, которые трудно указать, больше, чем какая-либо культура, о которой я слышал, русские почитают литературу.Рассматривая партию «Анна Каренина », Достоевский пришел в восторг от того, что наконец-то существование русского народа было оправдано. Я не могу представить себе мысли француза или англичанина о том, что их существование требует оправдания, и если бы они это сделали, то наверняка не обратились бы к роману. Мы склонны думать, что литература существует для отражения жизни, но русские часто полагают, что жизнь существует для того, чтобы создавать литературу. Это своего рода Библия, и ее можно сравнить с тем, как древние евреи рассматривали свои священные тексты, когда еще можно было добавлять книги в канон.

Оскорбите Пушкина — или героиню его романа Евгений Онегин — и вас могут обвинить в «богохульстве». Русские писатели — пророки, своего рода «второе правительство», как говорит персонаж Солженицына. Пастернак замечает, что «книга — это квадратный кусок горячей дымящейся совести и ничего больше!» Когда в середине 1960-х писатель Михаил Шолохов заявил, что писатели-диссиденты Андрей Синявский и Юлий Даниэль не получили достаточно сурового приговора, — когда он встал в ряд с угнетателями против писателей, — писатель и редактор Александр Твардовский писал, что Шолохов не был уже русский писатель! Книги Шолохова, конечно, существовали, но русский писатель был не только производителем великих книг.

В ваших очерках о Гроссмане и Достоевском мы оказываемся в месте, где наиболее значимые политические действия являются актами повседневной порядочности по отношению к тем, кто находится в нашем непосредственном окружении. Не потому ли, что насилие, совершаемое государством, террористами или революционерами, делает политические решения по существу моральными, так что политическое и личное становятся неразделимы? Как проблемы формирования неполитических или субполитических сообществ — традиционных или радикальных — проявляются в творчестве этих писателей?

Я отвечаю на эти вопросы в книге, которую пишу о широком значении русской литературы и опыта с 1855 года по настоящее время.Условия жизни в России были экстремальными. Например, в советских ГУЛАГах на Колыме на крайнем севере люди работали при семидесяти градусах ниже нуля в лагерях, которые давали слишком мало калорий для поддержания жизни. Во время террора люди ночуют одетыми и готовыми к аресту; они знали, что за каждым словом следят, и информаторы были повсюду, так что это стало обществом «шептунов». Личная невиновность считалась устаревшим понятием, и существовали лагеря для жен врагов народа.Во время голода, сопровождавшего коллективизацию сельского хозяйства, миллионы людей умерли от голода, поскольку чиновники не позволяли им собирать зерно, оставшееся на полях, или ловить рыбу в реках. Как и в случае с нацистами, людей намеренно дегуманизировали.

Для россиян эти условия стали проверкой идей. Как будут вести себя люди, которые думали о данном способе? Кто украдет еду у более слабого заключенного или испортит испражнения? Мемуаристы свидетельствовали, что интеллектуалы легко уступали и всегда находили изобретательный способ оправдать свое отвратительное поведение.

Советская идеология учила, что не существует внеклассовой морали, абстрактного добра и зла; все, что приносит пользу коммунистической партии, по определению хорошо. И только результат имеет значение. Это был не первый принцип морали, это был единственный принцип. Например, верить в святость человеческой жизни или в то, что нельзя быть излишне жестоким, означало показать, что человек по-прежнему придерживается идей, полученных из религии или идеалистической философии, и, следовательно, не является истинным материалистом.

По той же причине сострадание рассматривалось как побуждение, которое необходимо искоренить, и детей учили преодолевать его. Люди, принявшие такой образ мышления, особенно ужасно вели себя в лагерях; в конце концов, если имеет значение только результат, почему бы не спасти себя за счет жизни другого? Многие спрашивали: не показывает ли это, что с материализмом, атеизмом и релятивизмом что-то не так? В лагерях было не просто интеллектуальным упражнением доказывать, что все относительно, и для многих их опыт убедил их, как не могло быть никаких аргументов, что добро и зло так же реальны, как законы физики.

Замечательные мемуары Евгении Гинзбург « В вихрь » указывают на то, что многие наблюдали: люди, менее всего склонные вести себя плохо и отказываться делать то, что они считали злом даже при суровом наказании, были верующими. Она описывает одну группу, которую заставили босиком стоять на льду, потому что они отказались работать на Пасху; они выдержали наказание во время пения гимнов. Она и другие атеисты задавались вопросом, проявлено ли это героизм или фанатизм. И у них возник неудобный вопрос: хватило бы у атеистов мужества сопротивляться тому, что они считали неправильным? Именно такие соображения и привели многих, но не самого Гинзбурга, к тому, чтобы они стали верующими.

Жители Запада часто считают само собой разумеющимся, что цель жизни — счастье. Что еще это может быть? Традиционная экономика предполагает, что «максимизация полезности» — единственная мотивация человека. Достоевский, Толстой и Чехов разоблачили поверхностность такого взгляда на жизнь, и советские условия сделали его, как пишет Солженицын, детской лепетой.

Короче говоря, русские задавали самые важные вопросы в экстремальных условиях. Конечно, можно было бы задаться вопросом, являются ли крайности, а не повседневность, реальностью, на основании которой следует проверять идеи, и россияне это тоже интересовало.Толстой утверждал, что это сумма обычных условий, из которых состоит жизнь, и нужно обрести прозаическую мудрость, как это делают Левин, герой «Анны Карениной» и Пьер в году «Война и мир» .

Ваше пристальное внимание к материалу , из которого состоят великие произведения — выбору слов, построению предложений, упорядочиванию деталей и стратегическому повторению — особенно сильно проявляется в ваших произведениях о переводах поэтов Пушкина и Грибоедова.Какие проблемы ставит перед переводчиками с русского на английский вопрос литературного мастерства и что делает перевод удачным или, что еще интереснее, неудачным?

Меня всегда поражало, что учителя русской литературы так мало заботятся о том, какой перевод они выбирают для своих учеников, или что рецензенты новых переводов, кажется, упускают из виду сам смысл перевода великих литературных произведений. Они часто сосредотачиваются на дословной точности, но это означает игнорирование стиля, так что крестьянский диалект становится профессорским английским или библейские каденции передаются на детском языке.Некоторые переводчики даже стараются сохранить порядок слов в оригинале на том основании, что они пытаются передать стиль автора. Но как читателю узнать, является ли данный порядок слов смелым стилистическим выбором или просто так, как вы говорите по-русски?

Возникает вопрос: передает ли эта версия то, что делает работу отличной? В чем смысл несмешного комического романа? Есть только одна забавная версия « мертвых душ» Гоголя («Герни», недавно отредактированная Фуссо).Чтобы знать, какое слово выбрать, нужно понять произведение. Нельзя просто выбрать первое определение в Оксфордском русско-английском словаре. Центральным понятием Notes from Underground является «злоба» — действие совершается именно так, причиняя себе вред только потому, что якобы никто этого не делает, — и поэтому перевод слова как «злоба», как в одной из версий, значит затемнять суть книги. весь смысл.

Пьеса Грибоедова « Горе от ума» снабжает русский язык необычайно большим количеством цитатных строк — вероятно, больше, чем любое другое произведение, — поэтому перевод должен передать этот факт.Никто не делает. Следует уловить тон оригинала, как это блестяще удается в версии Кэтрин Тирнан О’Коннор / Дайаны Бургин из произведения Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита ». Когда она переводит реалистические романы — что она понимала, — Констанс Гарнетт часто в этом очень хорошо разбирается. Много лет назад Джанет Малкольм, с которой я рассказывал о ее книге о Чехове, попросила меня просмотреть новый перевод книги «Война и мир» , который, как она знала, должен быть плохим, потому что ни один хороший писатель не напишет некоторые отрывки так, как нужно. были визуализированы.Используя термины Михаила Бахтина, нужно рассматривать литературное произведение как целое высказывание, а не набор предложений.

Иногда нужно только быть чутким литературным критиком, чтобы сделать хороший перевод; в других случаях нужны творческие таланты значительного поэта или прозаика. Необязательно любить литературу так, как русские, но это не больно.

7 письменных уроков от великих деятелей русской литературы | by Тусита Нанаяккара

Пусть их совет проведет вас от хорошего к великому

Фотография портрета Федора Достоевского на Wikimedia Commons

Некоторые из величайших произведений мировой литературы созданы русскими писателями.Для того, чтобы любить учиться у кого-то, нужно иметь определенную степень знаний в его или ее жизни. По этой причине я очень кратко обсуждаю жизнь и борьбу нескольких величайших писателей в истории России, прежде чем перечислить семь уроков, которые мы можем извлечь из них.

Фото Wikimedia Commons (Портрет Александра Пушкина)

Пушкин был поэтом, писателем и драматургом. Многие великие русские писатели обсуждали его и восхищались им еще долгое время после его безвременной кончины в столь юном возрасте.В отличие от большинства других писателей его эпохи, он имел гораздо более широкий кругозор и овладел многими жанрами, такими как классические оды, романтические стихи, рассказы и романы, и многие другие. Получил образование в Царскосельском лицее. Это учебное заведение было основано царем Александром 1, который в то время был императором России.

Окончив лицей, Пушкин прочитал одно из своих самых неоднозначных и самых известных стихотворений « Ода Свободе ». Это и несколько других привели к его изгнанию царем Александром 1.Находясь в ссылке, он не смог опубликовать свое произведение и использовал это время для написания своей самой известной пьесы — драмы « Борис Годунов».

Пушкин считается создателем современного русского языка, которым русские пользуются по сей день. Он определил темы, которые будут в центре внимания будущих великих деятелей. Его работы на такие темы, как «финансовая борьба скромного человека в условиях нищеты» и «бунт одиночки против политической и социальной системы эпохи» сформировали центральные идеи произведений таких великих писателей, как Толстой и Достоевский.

Фотография портрета Льва Толстого — Wikimedia Commons

Родители Толстого умерли, не дожив до 10 лет, и его воспитывали родственники. Он изучал юриспруденцию и восточные языки в Казанском университете, где учителя назвали его «неспособным и не желающим учиться». Он служил в армии во время Крымской войны и битвы на Черной, а во время войны получил звание лейтенанта.

Спустя 150 лет с тех пор, как Лев Толстой написал одно из своих лучших литературных достижений — роман « Война и мир» , многие известные писатели по всему миру до сих пор считают его вечной классикой мировой литературы.Он включает в себя 580 персонажей, некоторые из которых исторические, а другие вымышленные. Толстого многие считают одной из легенд русской литературы.

Федор Достоевский — русский писатель, философ, новеллист, публицист и журналист. В своих работах он исследует психологию человека в разных сферах России XIX века. Его считают лучшим психологом-романистом в мировой литературе. Его роман 1864 года « записок из подполья » считается одним из первых произведений экзистенциалистской литературы.

Интерес к литературе развил благодаря чтению книг русских и зарубежных авторов в раннем возрасте. Он окончил Николаевский военно-инженерный институт, работал инженером, а также переводил книги, чтобы подрабатывать. Его первый роман « Бедный народ » позволил ему войти в литературные круги Санкт-Петербурга.

Он был приговорен к смертной казни за участие в группе, которая обсуждала запрещенные книги, критикующие российскую политику и религию. Однако позже приговор был смягчен, и он провел несколько лет в заключении и ссылке.Достоевский описал свои бараки в письмах родным и близким:

Мы все вместе жили в одной бараке. Представьте себе старое сумасшедшее деревянное здание, которое давно надо было сломать как бесполезное. Летом невыносимо жарко, зимой невыносимо холодно. Все доски гнилые. На земле лежит грязь толщиной в дюйм; каждое мгновение существует опасность поскользнуться и упасть. Маленькие окошки так заморожены, что даже днем читать не удается. Лед на стеклах трех дюймов толщиной.Потолки капают, везде сквозняки. Мы упакованы как сельдь в бочку. Печь отапливается шестью дровами, но в комнате так холодно, что лед ни разу не тает;

После освобождения из тюрьмы он позже пристрастился к азартным играм, в результате чего в какой-то момент своей жизни он просил денег. Его здоровье ухудшилось, и у него были частые судороги. Он продолжал писать, несмотря на это, и его произведения, такие как «Преступление и наказание», и «Братья Карамазовы», и по сей день остаются одними из самых читаемых романов в русской литературе.Несмотря на свои личные трудности и борьбу, он продолжал писать и в конечном итоге стал признанным одним из величайших писателей, которых когда-либо знал мир.

Иметь правильное отношение к письму

При всем уважении к каждому писателю, в особенности к писателям, пишущим о среде, я вижу, как многие писатели пишут с единственной целью заработать деньги и быть замеченными последователями. Хотя наличие этого мотива не является полностью неправильным, оно не должно быть основным намерением писателя.Лев Толстой советовал молодым писателям никогда не писать с целью публикации. Сказал

Главное — не торопиться писать, не жалеть исправлять и пересматривать одно и то же по 10-20 раз, не писать много и не, ради всего святого, делать из письма средство средств к существованию или завоевания важности в глазах людей.

Хорошо подготовьтесь, прежде чем писать

Великие писатели глубоко задумывались над тем, о чем они писали, задолго до того, как они взяли перо на бумагу.У Дж. К. Роулинг, например, возникла идея о Гарри Поттере, когда она задержалась в поезде, и она начала планировать семь книг серии на следующие пять лет. Перед окончательной версией она часто писала гору заметок на клочках бумаги.

Фотография заметок Дж. К. Роулинг. Предоставлено flashbak.com.

Предварительный набросок того, что мы собираемся написать, является хорошей отправной точкой для создания конечного продукта. Часто у нас в голове есть все идеи и мысли, но мы с трудом подбираем правильные слова для их описания.По словам Толстого, нужно было просеять тысячу мыслей, прежде чем записать правильную. Многим авторам, которые обращались к нему, не хватало дисциплины, которая требовала выполнения необходимой работы, предшествующей написанию.

Фотография набросков и рисунков Федора Достоевского. Автор: commons.wikimedia.com.

Будьте оригинальны. Важно, чтобы подающие надежды писатели не копировали стиль другого писателя.Толстой считал, что научить становиться писателем невозможно. В 1895 году он ответил автору:

… Я не буду отвечать на ваши вопросы, точнее на допрос, о письме, потому что все это пустые вопросы. Единственное, что я могу сказать вам, — это изо всех сил стараться не быть писателем или быть писателем только тогда, когда вы больше не можете им помочь.

Достоевский, например, был уверен, что творчество — это естественная черта; присуще каждому человеку:

Творчество — фундаментальный принцип всего искусства, это нерушимое органическое качество человеческой природы, имеющее право на существование и развитие, хотя бы потому, что оно является необходимой принадлежностью человеческого духа. .Это так же законно в человеке, как интеллект и все моральные качества человека, так же законно, как две руки и две ноги, как живот. Он неотделим от человека и составляет с ним одно целое. Интеллект, конечно, полезен, и в том же смысле человек находит полезными пару рук и ног. В том же смысле искусство полезно человеку.

Будьте краткими

Вместо того, чтобы повторять одно и то же снова, краткость и краткость по вопросу привлечет внимание читателя.Всегда спрашивайте себя, можно ли что-то сказать проще и лаконичнее. По словам Достоевского:

Величайшая способность писателя — уметь вычеркивать. Тот, кто знает, как это сделать и может устранить, может далеко уйти. Все великие писатели писали очень кратко. И самое главное — не повторяйте то, что уже было сказано или всем известно.

Антон Чехов, считающийся одним из величайших авторов короткометражных произведений в истории, часто консультировал молодых писателей и выступал с конструктивной критикой.Вот что он сказал в одном из своих писем русскому писателю Максиму Горькому в конце 1800-х годов:

Поговорить теперь о недостатках? Но это не так-то просто. Говорить о недостатках таланта — все равно что говорить о недостатках большого дерева, растущего в саду; Видите ли, речь идет главным образом не о самом дереве, а о вкусах человека, который на него смотрит. Не правда ли? Начну с того, что, на мой взгляд, вам не хватает сдержанности. Вы похожи на зрителя в театре, который выражает свое движение с такой небольшой сдержанностью, что не позволяет себе и другим людям слушать.Это отсутствие сдержанности особенно чувствуется в описаниях природы, которыми вы прерываете свои диалоги; когда читаешь эти описания, хочется, чтобы они были более компактными, короче, помещенными в две или три строки.

Пересматривайте свою работу много раз

Как писатели, мы все согласны с тем, что текст всегда можно улучшить, поэтому хорошей привычкой является писать и вносить необходимые изменения по мере появления новых мыслей и идей. Лев Толстой часто советовал молодым писателям доработать:

Главное — не торопиться писать, не жалеть исправлять и пересматривать 10-20 раз одно и то же, не писать много….

Он ценил ясность и для ее достижения бесконечно редактировал свою прозу. Он сказал: «Не жалейте труда, пишите подробно, как есть, а затем исправляйте и, прежде всего, сокращайте. По моему опыту, в писательском деле золото можно получить только путем просеивания .

Развивайте отличное владение языком, на котором вы хотите писать.

Письмо — это воплощение идей в слова. То, как писатель выбирает правильную комбинацию слов, чтобы донести идею до читателя, полностью зависит от его владения языком.Когда писатель отлично владеет своим языком, ему легче формулировать правильные предложения, чтобы увлечь аудиторию своими идеями. Язык — ваш единственный инструмент работы с аудиторией; имеет смысл усовершенствовать его.

Пополняйте словарный запас, регулярно читайте и часто пишите. Что-то, что лично мне помогло улучшить мои языковые навыки, — это то, что я всегда держал под рукой словарь, чтобы каждый день учить несколько новых слов. Как подчеркнул Максим Горький:

Не умеешь держать в руке топор — дерево не рубишь, а не зная языка — красиво и понятно всем — писать не умеешь.

Не ждите вдохновения

Было бы серьезной ошибкой думать, что вы должны ждать, пока у вас не появится вдохновение писать. Вы можете провести всю жизнь в ожидании. Жизнь этих великих русских писателей свидетельствует о том, что они не ждали вдохновения, а шли вперед, несмотря на тяжелые личные обстоятельства и жизненные трудности.

Учитесь у этих великих деятелей русской литературы, перенимайте их подход и продолжайте писать, несмотря на свои неудачи, и вы будете на пути к тому, чтобы стать не просто писателем, но и великим писателем.Как сказал Достоевский в своем знаменитом рассказе « белых ночей, » :

Но как можно жить и нечего рассказывать?

Возрождение русской литературы

Аньес Дезарт, французская писательница и член постоянного жюри премии Rusophonia Awards, рассказывает о возрождении интереса к русской литературе во Франции и о том, почему французские читатели любят Достоевского и знают творчество Марины Цветаевой.

— Мы много раз слышали о влиянии французской литературы на русскую художественную литературу, но было ли влияние русской литературы на французских писателей? Об этом был посвящен один из круглых столов, проведенных в рамках последних Дней русской книги, прошедших в январе-феврале в Париже.

— Переходя от 18 века к 19 веку, мы замечаем, что великие русские романы создавались параллельно с великими французскими романами, то есть уже происходило взаимное обогащение.И тут сразу вспоминаются имена Толстого и Достоевского. Отмечу, что, когда французские авторы упоминают тех, кто оказал на них наибольшее влияние, они имеют в виду Достоевского. Его называют не только тогда, когда обсуждают русскую художественную литературу, но и среди тех авторов, которые произвели на них самое сильное впечатление.

Достоевский и сегодня очень популярен во Франции, в том числе и среди нашей молодежи. Молодые люди находят в его произведениях те духовно-нравственные вопросы, которые задают себе.Кроме того, их привлекают присущие Достоевскому глубина, раскованность и свобода выражения эмоций.

— Удивительно, что люди во Франции предпочитают Достоевского Льву Толстому, несмотря на то, что Толстой изображает верхушку, которая подражала французским манерам, в то время как Достоевский изображает довольно обременительную жизнь низших классов, полную проблем. Вы сами поклонник Достоевского?

— Да, потому что Достоевский — писатель крайнего эмоционального напряжения.Он виртуозно изображает такие эмоциональные состояния, как гнев, вина и сопротивление. Он тщательно изображает русских людей той эпохи и не стремится произвести впечатление на международного читателя. Он очень точно раскрывает человеческую душу, что делает его книги очень близкими ко всем и абсолютно универсальными.

Мне кажется, что сила творчества Достоевского выходит за рамки национальных границ, потому что он создал определенные архетипы, которые можно найти в любом обществе. Например, когда Флобер писал «Мадам Бовари», вместе с этой книгой на французском языке появилась новая концепция «боваризма».Этот архетип героини позже был принят американской, японской и даже русской литературой. Подобным образом Достоевский может выделить в подлинных русских персонажах некое внутреннее существо, которое находит отклик даже в совершенно разных культурах. Герои Достоевского полны нравственной встряски и порывов, их раздирают чувства собственного величия и ничтожества. Он изображает в своих книгах такой широкий круг героев и их эмоций, что для любого писателя любого народа книги Достоевского представляют собой неиссякаемый источник вдохновения.Кроме того, сила произведений Достоевского не теряется при переводе, как в случае с некоторыми другими авторами, и это тоже удивительно.

Что касается Льва Толстого, то мне кажется, что он для французов более «экзотический» писатель, несмотря на то, что многие его персонажи говорят по-французски. Дело в том, что Толстой описывает тот тип общества XIX века, которого уже не существовало во Франции того времени. Так называемая вассальная система была разрушена здесь в XVIII веке, и с этой точки зрения существует большой разрыв между российским обществом, изображаемым Толстым, и французским обществом той эпохи.Конечно, Толстой также очень хорошо умел показывать сердцеед, предательство и страдания. Но сцена почти всегда разыгрывается в аристократическом кругу, который к тому времени во Франции в значительной степени изменился. Даже необъятные бескрайние просторы России, столь выдающиеся в творчестве Толстого, вряд ли могут быть поняты французами.

Достоевский действительно изобразил жизнь среднего класса из больших городов, и это нашло отклик в душах гораздо более широкого круга читателей во всем мире.Персонажи Достоевского были узнаваемы, они вполне могли жить в одном доме с читателями. И, как я уже говорил, мастерство Достоевского в изображении широкой гаммы чувств и человеческой натуры сыграло очень значительную роль. Именно поэтому, по моим наблюдениям, французы чаще всего упоминают имя Достоевского как человека, оказавшего большее влияние на их творчество, чем любой другой русский писатель.

— А русские писатели ХХ века? Они довольно давно не переводились на французский язык.

— Похоже, что почти все русские писатели и поэты начала 20 века оказали влияние на французскую литературу и продолжают влиять на нее. Среди прочих выделяются Владимир Маяковский и Марина Цветаева. При всей непохожести авторов той эпохи французы восхищаются этим периодом в русской литературе. В последние годы многие стихотворения Марины Цветаевой переведены на французский язык, а это значит, что новое поколение авторов и читателей начинает ощущать ее влияние.Я часто сталкиваюсь с сценическими обработками текстов Марины Цветаевой во французских театрах. Ее постоянно цитируют, поэтому совершенно очевидно, что стихи Цветаевой служат источником вдохновения и сегодня ».

— Известна ли Анна Ахматова во Франции?

— Гораздо меньше, поскольку, на мой взгляд, ее стихи переводить гораздо сложнее.Ахматова — поэтесса, почти немыслимая вне ритма и мелодии русского языка, ее стихи подобны песням, которые не поддаются переводу на другой язык.Марина Цветаева тоже много писала прозой, к тому же умела писать по-французски, потому что жила во Франции и переводила с французского на русский. Возможно, именно по этой причине она более широко публикуется во Франции.

— Можно ли определить, какие современные писатели особенно популярны у читателей и кто оказывает определенное влияние на французских интеллектуалов?

— Могу сказать, что Людмила Улицкая входит в число самых популярных русских авторов во Франции.Что касается французской интеллигенции, то ее особенно интересует Владимир Сорокин, но не безразличны и другие русские авторы. Потому что каждая новая книга Сорокина — это новый эксперимент, который, с одной стороны, продолжает традиции великой русской фантастики, а с другой — опровергает все догмы. Поэтому тем, кто знаком с русской классической художественной литературой, интересно анализировать творчество этого писателя. А французские авторы открывают для себя много новых уловок в творчестве Сорокина.

— Как вы думаете, современная русская фантастика так же заметна на французском рынке, как во времена Советского Союза?

— В 1960-1980-х годах русская художественная литература действительно была очень широко представлена французскому читателю.Позже не только русским, но и французам понадобилось время, чтобы понять, что случилось с нацией. В какой форме он сейчас? Так что мощная «русская волна» во Франции в 1990-е иссякла не только в художественной литературе, но и в кинематографе, который ранее также пользовался большим спросом на французском рынке.

Сейчас мы постепенно преодолеваем последствия той эпохи, когда во Франции появилось очень мало произведений русских авторов. Осмелюсь даже утверждать, что мы наблюдаем некоторое возрождение интереса к русской фантастике и русскому искусству в целом.Конечно, мы еще не вышли на тот уровень, который был до распада Советского Союза, но тем не менее мы можем отметить некоторую положительную динамику. Интерес к русской литературе не утерян в 1990-е, просто отодвинулся на второй план и теперь снова набирает обороты. Пока рано говорить о чем-то «пышно цветущем», но слово «возрождение» можно использовать в отношении русской литературы во Франции.

Автор: Вера Медведева

ЗАКЛЮЧЕНИЕ — История русской литературы

В категории ::: 17 век, 2-я половина

Попробуем подвести итоги развития русской литературы.

Россия, как и большинство других европейских народов, миновала рабовладельческий этап. По этой причине в России не было античного этапа в развитии своей культуры. Восточные славяне сразу перешли от общинно-патриархальной стадии к феодализму. Этот переход произошел удивительно быстро на огромной территории, населенной восточнославянскими племенами и различными финно-угорскими народами.

Отсутствие того или иного этапа в историческом развитии требует «компенсации». Обычно это обеспечивается идеологией и культурой, которые черпают силу из опыта соседних народов.

Появление литературы, более того, высокоразвитой для своего времени литературы, могло произойти только при культурной помощи соседних стран Византии и Болгарии. Следует подчеркнуть особую важность культурного опыта Болгарии. Письменность и литература появились в Болгарии на столетие раньше в аналогичных условиях: Болгария также не имела рабовладельческой формации и ассимилировала культурный опыт Византии. Болгария ассимилировала византийскую культуру в условиях, подобных тем, которые сложились столетием позже в России, когда Россия ассимилировала византийскую и болгарскую культуру: Россия приобрела византийский культурный опыт не только в его непосредственном состоянии, но и в форме, «адаптированной» Болгарией к потребностям общество, которое становилось феодальным.

Необходимость ускоренного культурного развития объясняет, почему Россия смогла ассимилировать культурные феномены Византии и Болгарии. Дело было не только в необходимости, но и в том, что древнерусская культура X и XI веков была молодой и гибкой и поэтому не имела особых проблем с усвоением опыта других культур. Отсутствие глубоко укоренившихся традиций классовой культуры в период бурного развития классовых отношений заставляло российское общество впитывать и ассимилировать внешние элементы классовой культуры и создавать свои собственные.Жанровая система болгарской литературы, как переведенной с греческого, так и болгарской по происхождению, была реорганизована в России. Эта реорганизация приняла две формы: выбор тех жанров, которые были важны, и создание новых жанров. Первое имело место в фактическом переносе литературных произведений в Древнюю Русь. Последнее потребовало значительного времени и длилось несколько столетий.

Система византийских жанров была перенесена в Россию в интересной, «сжатой» форме.России нужны были только те жанры, которые были непосредственно связаны с церковью или носили общефилософский характер в соответствии с новым отношением к природе.

С другой стороны, нужны были жанры, которых не было ни в византийской, ни в болгарской литературе.

Жанры средневековой русской литературы были тесно связаны с их использованием в повседневной жизни, как светской, так и религиозной. Это отличает их от литературных жанров современности.

В средние века все искусства, в том числе литература, носили «прикладной» характер.Богослужение требовало определенных жанров для определенных частей религиозного поклонения. Определенные жанры предназначались для сложной монашеской жизни. Даже частное чтение монахов строго регламентировалось. Отсюда определенные типы витэ, определенные типы песнопений, определенные типы книг, регулирующие богослужение, церковную и монашескую жизнь и т. Д. Жанровая система включала даже такие уникальные произведения, как Евангелия, Псалмы, Послания Апостолов и т. Д. .

Даже из этого краткого и чрезвычайно обобщенного списка религиозных жанров станет ясно, что некоторые из них могли развить новые произведения (например, витэ, которые требовалось написать в связи с канонизацией новых святых), тогда как некоторые жанры были строго ограничены существующими произведениями, и создание новых работ в них было невозможно.Однако ни первое, ни второе не могли измениться: формальные особенности жанров строго определялись их использованием и традицией.

Светские жанры, пришедшие в Россию из Византии и Болгарии, были несколько менее стеснены внешними формальными и традиционными требованиями. Эти светские жанры не были связаны с особым употреблением в повседневной жизни и поэтому были более свободными в своих внешних, формальных чертах.

Жанровая система, перенесенная в Россию из Византии и Болгарии, служила строго упорядоченной и церемониальной жизни средневековья, но не удовлетворяла всем требованиям художественного слова.

В верхних слоях феодального общества имелись как книжные, так и устные жанры. Безграмотная масса народа удовлетворяла потребность в художественном слове устными жанрами. Книги были доступны массам только через богослужение.

Литературно-фольклорная жанровая система средневековой России была в одних отношениях более жесткой, в других — менее, но в целом она была очень традиционной, высоко формализованной, тесно связанной с ритуалом и не подверженной изменениям.Чем жестче он был, тем больше подвергался изменениям в связи с изменениями исторической действительности, повседневной жизни, ритуальных и практических требований. Он должен был реагировать на все изменения в реальной жизни.

Ранние феодальные государства были очень небезопасными. Единству государства постоянно угрожала междоусобная борьба феодалов, отражавшая центробежные силы общества. Для сохранения единства требовались высокий уровень общественной морали, сильное чувство чести, верности и самопожертвования, глубокий патриотизм и высокоразвитая литература — жанры политического письма, жанры, воспевающие любовь к своей стране, лирические произведения. -эпические жанры.

В отсутствие прочных экономических и военных отношений единство государства не могло существовать без интенсивного развития личного патриотизма. Нужны были работы, которые ясно свидетельствовали бы об историческом и политическом единстве русского народа. Произведения, решительно осуждающие княжескую рознь. Яркой чертой древнерусской литературы этого периода является осознание единства Русской земли без каких-либо племенных различий, осознание единства русской истории и Российского государства.

Эти черты политической жизни Древней Руси отличаются от политической жизни Византии и Болгарии. Идеи единства различались, хотя и касались русской земли, а не Болгарии или Византии. Поэтому России были нужны свои произведения и свои жанры.

Это объясняет, почему, несмотря на существование двух взаимодополняющих систем жанров, литературной и фольклорной, русская литература XI-XIII вв. Находилась в процессе жанровообразования.По-разному и из разных источников постоянно возникали произведения, которые обособлялись от традиционных жанровых систем и нарушали или творчески совмещали их. В результате поиска новых жанров в русской литературе и фольклоре появилось много произведений, которые сложно отнести ни к одному из устоявшихся традиционных жанров. Они стоят вне жанровых традиций.

Разрыв с традиционными формами был обычным делом в Древней Руси. Все более или менее выдающиеся литературные произведения, основанные на глубоких внутренних потребностях, выходили за рамки традиционных форм.

В этом процессе интенсивного жанровообразования одни произведения уникальны в жанровом отношении (Мольба Даниила Изгнанника и Наставление Владимира Мономаха, Автобиография и Письмо Олегу Святославичу), а другие неуклонно продолжаются (Первая летопись в русском летописце, и «Сказание об ослеплении Василька Теребовского» в последующих рассказах о княжеских проступках), а за третьей группой последовали отдельные попытки продолжить их в жанровом отношении («Слово о полку Игореве» в «Зарубежье»).

Отсутствие жестких жанровых ограничений способствовало появлению множества интересных и высокохудожественных произведений.

Процессы жанровообразования привели к интенсивному использованию в этот период опыта фольклора (в «Повести временных лет» и других летописях, «Слово о полку Игореве», «Слово о гибели земли русской», «Мольба Даниила Изгнанника». и проповедь и т. д.). Процесс жанровообразования, происходивший с одиннадцатого по тринадцатый века, возобновился в шестнадцатом веке и довольно интенсивно проявился и в семнадцатом веке.

Отсутствие античного этапа в культурном развитии увеличило значение литературы и искусства в развитии восточных славян. Литература и другие искусства, как мы видели, приобрели наиболее ответственную роль, поддерживая ускоренное развитие российского общества с одиннадцатого до начала тринадцатого века и смягчая негативные аспекты этого ускоренного развития, а именно, княжескую борьбу и распад государства Российского. Вот почему социальная роль всех видов искусства в тот период была чрезвычайно велика для всех восточных славян.

Чувство исторического единства, призывы к политическому союзу, осуждение злоупотребления властью распространились по этой обширной территории с ее большим и разнообразным населением и многочисленными полунезависимыми княжествами.

Уровень искусства соответствовал выпавшей на их долю уровню социальной ответственности. Но у этих искусств не было своей античной сцены, только отголоски чужой через Византию. Поэтому, когда в России XIV и начала XV веков были созданы социально-экономические условия для возникновения пре-ренессанса, а этот пре-ренессанс действительно появился, он сразу же столкнулся с необычными и неблагоприятными условиями со стороны историко-культурная точка зрения.Роль «русской старины» приписывалась домонгольской Руси, России периода ее независимости.

Литература конца четырнадцатого — начала пятнадцатого века обратилась к произведениям одиннадцатого — начала тринадцатого века. Некоторые произведения этого периода представляют собой механическую имитацию проповеди митрополита Илариона о законе и благодати, «Повести временных лет», «Повести о взятии Батыем Рязани» и, прежде всего, «Слова о полку Игореве» (в «Зарубежье»). В архитектуре мы находим аналогичный возврат к памятникам XI – XIII веков (в Новгороде, Твери, Владимире).То же явление наблюдается в живописи, политической мысли (стремление возродить политические традиции Киева и Владимира Залесского) и народном творчестве (именно в этот период интенсивно формируется киевский цикл былин). Но всего этого было недостаточно для Предренессанса, и поэтому укрепление отношений со странами, прошедшими античный этап культуры, приобрело большое значение. Россия возродила и укрепила связи с Византией и странами византийского культурного влияния, прежде всего с южными славянами.

Одной из наиболее характерных и значительных черт Предренессанса, а затем, в еще большей степени, самого Возрождения, было возникновение исторического сознания. Статический характер прежнего восприятия мира в этот период сменился динамическим отношением. Этот историзм связан со всеми основными чертами Предренессанса и собственно Возрождения.

Прежде всего, этот историзм органически связан с открытием ценности личности и с особым интересом к историческому прошлому.Идея исторической изменчивости мира связана с интересом к внутренней жизни человека, с идеей мира как движения и динамизмом стиля. Ничто не закончено, поэтому это не может быть выражено словами; время не уловить. Это может быть воспроизведено только до некоторой степени потоком слов, динамичным и многословным стилем, массой синонимов, оттенками значения, ассоциативными последовательностями.

Дороденессанс в русском изобразительном искусстве связан, прежде всего, с творчеством Феофана Грека и Андрея Рублева.Это два радикально разных художника, но именно поэтому они наиболее характерны для эпохи до Возрождения, когда роль личности художника стала самостоятельной, а индивидуальные различия стали типичными явлениями эпохи. Менее остро ощущается пре-ренессанс в литературе. Для этого периода характерны «филологические» интересы писцов, «плетение слов», эмоциональный стиль и т. Д. Когда в середине пятнадцатого века начали рушиться основные предпосылки для формирования Возрождения после другого, а русский Предренессанс не перерос в Возрождение, борьба с ересью закончилась победой официальной церкви.Становление централизованного государства потребовало больших духовных сил. Отношения с Византией и Западной Европой ослабли в результате падения Константинополя и заключения Флорентийской унии, что усилило недоверие к католическим странам.

Каждый великий стиль и каждое мировое движение имеет свои исторические функции, свою историческую миссию. Возрождение было связано с освобождением человеческой личности от средневековой корпорации. Без этого освобождения не могло бы быть современности в культуре и, особенно, в литературе.

Тот факт, что пре-ренессанс не перерос в ренессанс в России, имел серьезные последствия: еще незрелый стиль вскоре стал становиться формальным и жестким, а обращение к «античности» — постоянное возвращение к опыту до-ренессанса. Монгольская Русь к периоду независимости вскоре приобрела черты того особого консерватизма, сыгравшего отрицательную роль в развитии не только русской литературы, но и русской культуры в целом в XVI и XVII веках.

Переход к современности стал медленным и затяжным. В России не было Возрождения, но были определенные черты Возрождения на протяжении шестнадцатого, семнадцатого и частично восемнадцатого веков.

Основное различие между эпохой Возрождения и до Возрождения заключалось в светском характере первого, освобождении от всепроникающей религиозности средневековья.

В шестнадцатом веке теологический взгляд на человеческое общество постепенно и осторожно начал отходить в прошлое.«Божественные законы» по-прежнему сохраняли свой авторитет, но наряду со ссылками на Священное Писание появились ссылки на законы природы ренессансного типа. Некоторые писатели шестнадцатого века называют порядок вещей в природе образцом для подражания человеку в его социальной и политической жизни. В основе проектов Ермолая-Эразма лежала идея, что хлеб является основой экономической, социальной и духовной жизни. Иван Пересветов в своих произведениях почти не использует богословские аргументы. Развитие полемической письменности в XVI веке связано с верой в силу аргументации, силу письменного слова.Никогда еще в Древней Руси не было столько споров, как в конце пятнадцатого и шестнадцатом веках. Развитие полемической письменности было на гребне подъема веры в разум.

Развитие публицистической мысли привело к появлению новых форм литературы. Шестнадцатый век характеризуется сложными и разносторонними поисками в области художественной формы, жанров. Развалилась заданная жанровая схема. Формы, используемые в официальных документах, стали входить в литературу, а литературные элементы нашли свое место в официальных документах.Новые темы — это темы жизненно важной, конкретной политической борьбы. Многие темы, прежде чем попасть в литературную литературу, сформировали содержание официальных документов. Дипломатические послания, решения Соборов, петиции и списки постановлений стали формами литературных произведений.

Использование жанров официальных документов в литературных целях означало как развитие фантазии, ранее весьма ограниченной в литературных произведениях, так и придание этой фантазии внешнего вида аутентичности.Возникновение фэнтези в хрониках XVI века было связано с внутренними потребностями развития литературы, поскольку она оторвалась от практических функций и стимулировалась настойчивыми публицистическими требованиями, предъявляемыми к хронике в то время. Летопись должна была убедить читателей в непогрешимости и неприкосновенности государственной власти, а не только зафиксировать (хотя и в наиболее пристрастной форме) отдельные исторические факты. Летопись стала школой патриотизма, школой уважения к государственной власти.

Политическая легенда дала о себе знать наиболее сильно в истории. Русские люди стали все больше задумываться над вопросами всемирного значения своей страны. В частности, чрезвычайно широкое распространение получила теория Филофея о Москве как третьем и последнем Риме.

Политическая легенда явилась одним из проявлений усиления художественной фантазии в литературе. Древнерусская литература предшествующего периода боялась фантастического и вымышленного, как лжи и лжи.Он стремился написать о реальных фактах или, по крайней мере, о том, что считалось реальным. Фантастика могла исходить извне, в переводах «Александрейды», «Сказания об Индийской империи», «Стефанит и Ихнилат» и других. Более того, фантастика рассматривалась либо как правда, либо как басня, притча, жанры, которые существовали и в Евангелиях.

Развитие древнерусской литературы на всех этапах — это постепенная борьба за право на художественную «неправду». Художественная правда постепенно вытеснила правду повседневной действительности.Литературная фантазия стала легитимной, допустимой с точки зрения нового отношения к литературе и миру. Но, вступая в свои права, фантазия долгое время носила облик того, что действительно существовало или действительно существовало. Вот почему в XVI веке жанр официального документа как формы литературного произведения вошел в литературу одновременно с фантастикой.

Движение литературы к документу и документа к литературе было естественным процессом «разрушения» границ между литературой и официальным письмом.Этот процесс в литературе был связан с административной жизнью Российского государства, с одновременным процессом роста и развития жанров государственной переписки и делопроизводства и возникновения архивов. Это было крайне необходимо для разрушения старой и развития новой жанровой системы, для «эмансипации» и секуляризации литературы.

Все изменения литературных стилей связаны с развитием идейных и жанровых аспектов литературы.Эмоциональный стиль, появившийся в конце четырнадцатого и начале пятнадцатого веков, не смог развиться в стиль эпохи Возрождения конца пятнадцатого и шестнадцатого веков. Поэтому судьба этого стиля, искусственно задержанного в своем развитии, оказалась неудачной. Это стало в высшей степени формальным, отдельные приемы стали жесткими и использовались и повторялись автоматически, литературные условности стали чрезвычайно сложными и в результате перестали использоваться должным образом. Появилась некая «условная манера».Все было очень тщательно продумано, но при этом сухо и безжизненно. Это совпало с усилением официального характера литературы. Условно-стилистические формулы и каноны использовались не потому, что их требовало содержание произведения, а в зависимости от официального, то есть государственного и церковного, отношения к тому или иному явлению, описанному в произведении. Произведения и их отдельные части стали очень большими. Заменил салон на габариты. Возникла тяга к монументальности, которая, в отличие от домонгольского периода, отличалась прежде всего большими размерами.Авторы стремились поразить своих читателей размером своих произведений, продолжительностью своих панегириков, количеством повторений и сложностью своего стиля.

XVII век был временем подготовки к радикальным переменам в русской литературе. Началась реорганизация структуры литературы в целом. Количество жанров сильно увеличилось за счет введения в литературу форм официальных документов, которые выполняли чисто литературные функции, за счет фольклора и переводной литературы.Произведения стали более увлекательными и информативными, с более широким тематическим и сюжетным диапазоном. Все это объясняется главным образом огромным ростом социального опыта литературы, более богатым социальным содержанием и расширением социального круга читателей и писателей.

Литература распространилась во всех направлениях, и центростремительные силы, лежащие в основе ее устойчивости, ослабли. Центробежные силы получили развитие в литературе. Он стал более гибким и готовым к реорганизации и созданию новой системы, литературной системы современности.

Особое значение в этой реорганизации имели исторические изменения. События Смутного времени потрясли и изменили представление русского народа об исторических событиях как зависящих от воли князей и государей. В конце XVI века московская правящая династия подошла к концу, началась крестьянская война, а с ней — польская и шведская интервенция. В этот период участие простых людей в судьбах своей страны было необычайно сильным. Они давали о себе знать не только возмущением, но и участием в дискуссиях о том, кто должен вступить на престол.

Исторические труды о Смутном времени свидетельствуют о быстром росте социального опыта всех классов общества. Этот новый социальный опыт дал о себе знать в секуляризации исторической литературы. Именно в это время теологический взгляд на историю человечества, государственную власть и самого человека был окончательно вытеснен из политической практики, хотя он все еще оставался в сфере официальных деклараций. Хотя исторические сочинения о Смутном времени говорят об этом периоде как о наказании людей за их грехи, во-первых, сами грехи рассматриваются в очень широком социальном масштабе (главный недостаток русских людей — их «бессловесное молчание» и их социальная толерантность к преступлениям со стороны властей), а во-вторых, желание раскрыть истинные причины этих событий, прежде всего в персонажах исторических персонажей.В описаниях этих персонажей обнаруживается до сих пор необычная смесь добрых и злых черт и возникает идея, что характер человека формируется под влиянием внешних обстоятельств и может меняться. Этот тип нового отношения к человеку не только бессознательно отражается в литературе, но и начинает определяться. Автор русских статей в «Хронографе 1617 года» открыто констатирует свое новое отношение к личности как сложное сочетание хороших и плохих качеств.

Еще одна особенность нового подхода к тематике писателей начала XVII века: это их субъективная интерпретация событий. Эти писатели в большинстве своем были активными участниками Смутного времени. Поэтому их работы отчасти являются мемуарами. Они пишут о том, что видели, и пытаются оправдать свою точку зрения, которую они заняли в то или иное время. В их произведениях мы находим начало интереса писателя к самому себе, который стал очень сильным на протяжении XVII века.

Не может быть никаких сомнений в том, что черты Возрождения, проявившиеся в XVI веке, повлияли на историческое повествование первой четверти XVII века. Однако это был не единственный элемент, повлиявший на русскую литературу XVII века. Были и более ранние. Слабый пульс лирического чувства к человеку продолжал пульсировать в семнадцатом веке. Эта лирическая установка продолжалась с XIV и XV веков, от элементов до Возрождения, «уцелевших» в русской культуре, вновь появившихся в «Сказке о Марфе и Марии», «Сказке о Юлиане Осоргиной» и «Сказке о Пажинском монастыре» в Твери.Это совершенно естественно: после искусственной проверки лирическая стихия продолжала ощущаться еще три столетия, бросая вызов давлению жестких и «холодных» настроений «второго монументализма».

Социальное распространение литературы затронуло как читателей, так и писателей. В середине XVII века появилась демократическая литература. Это была литература эксплуатируемого класса. Так началась дифференциация литературы.

Так называемая «литература горожан (посад)» была написана демократическими писателями, читалась демократическими читателями и затрагивала темы, представляющие интерес для демократической среды.Это было близко к фольклору, к разговорной и деловой речи. Он часто был антиправительственным и антиклерикальным и принадлежал к бурлескной культуре народа. Во многих отношениях она была похожа на популярную книгу в Западной Европе, но содержала очень мощный взрывной элемент, разрушивший средневековую систему литературы.

Демократические произведения семнадцатого века важны для историко-литературного процесса и в другом отношении. Литературное развитие, даже очень медленное, никогда не бывает гладким.Он происходит урывками, и эти урывки всегда связаны с расширением сферы его деятельности.

Первое крупное расширение такого рода произошло в пятнадцатом веке с изобретением более дешевого письменного материала, чем пергамент. Бумага привела к появлению массовых форм литературы: сборников, предназначенных для широкого индивидуального чтения. Читатель и писец часто были одним и тем же человеком: писец копировал понравившиеся произведения, составляя сборники для частного, «неофициального» чтения.

В семнадцатом веке произведения демократического характера стали новым стимулом для массовой литературы. Их читали настолько широко, что историки литературы девятнадцатого и начала двадцатого века считали их дешевыми и недостойными изучения. Они были написаны неопрятным или канцелярским шрифтом и редко переплетались сразу, оставались в листах и распространялись среди людей с ограниченными возможностями. Это был второй «стимул к массовой литературе». Третий пришелся на восемнадцатый век, когда литература начала широко печататься и журналистика развивалась с ее новыми европейскими жанрами.

Черты, типичные для демократической литературы семнадцатого века, также можно наблюдать за этими пределами. Его отголоски много в переводной литературе, в частности, в переводах рыцарских псевдосказок. Демократическая литература не стоит особняком в историко-литературном процессе того времени.

Изменения иностранных влияний, произошедшие в русской литературе XVII века, также характерны для этого периода перехода к литературе Нового времени.Принято считать, что первоначальная ориентация русской литературы на византийскую литературу в XVII веке сменилась ориентацией на Западную Европу. Но ориентация на западноевропейские страны менее важна, чем ориентация на определенные типы литературы.

Русская литература, как и всякая великая литература, всегда была тесно связана с литературой других стран. В Древней Руси эта связь была столь же значительной, как и в XVIII и XIX веках.Можно даже сказать, что до XVII века русская литература составляла некое единство с литературой южных славян, хотя это единство ограничивалось определенными жанрами, в основном религиозными. С развитием национальных начал во всех славянских литературных произведениях XVII века связи южнославянских и византийско-славянских языков с русской литературой несколько ослабли, а литературные отношения с западными славянами стали более интенсивными, хотя и другого типа.Эти отношения развивались не столько по линии религии, сколько по линии художественной и индивидуальной литературы. Следовательно, изменился и тип зарубежного творчества, к которому обратилась русская литература. Раньше он обращался преимущественно к произведениям средневекового типа, к уже традиционным в русской литературе жанрам. Сейчас вырос интерес к произведениям, характерным для современности. Это особенно заметно в драме и поэзии. Однако изначально переводились не лучшие произведения, не литературные новшества, а произведения старые и в какой-то степени местного значения (например, в драматургии).Но вскоре русская литература вошла в прямой контакт с литературой более высокого уровня, с первоклассными писателями и их произведениями. Это было в восемнадцатом веке.

Дело было не только в том, к каким типам литературы обратилась Россия, но и в том, как она обратилась к ним. Мы видели, что в XI-XV вв. Литературные произведения византийской сферы влияния были перенесены в Россию и продолжали развиваться там. Нельзя сказать, что этот тип иностранного влияния исчез в семнадцатом веке, но появился и новый тип влияния, типичный для литературы современности.В XVII веке пересаживались не столько произведения, сколько стиль, литературные приемы, направления, эстетические вкусы и идеи.

Русское барокко можно рассматривать как одно из проявлений влияния нового типа. Русское барокко — это не отдельные произведения, переведенные с польского или привезенные из Украины и Белоруссии. Это было, прежде всего, литературное направление, возникшее под польско-украинско-белорусским влиянием. Он состоял из новых идейных течений, новых тем, новых жанров, новых интеллектуальных интересов и, конечно же, нового стиля.

Любое более или менее значительное влияние извне дает о себе знать только тогда, когда возникают внутренние потребности, которые формируют это влияние и включают его в историко-литературный процесс. Барокко тоже пришло в Россию как следствие национальных требований, притом довольно сильных. Барокко, которое в других странах пришло на смену Ренессансу как его противоположность, было близко к Ренессансу по своей историко-литературной роли в России. Оно носило просветительский характер, во многом способствовало освобождению личности и было связано с процессом секуляризации, в отличие от Западной Европы, где в некоторых случаях на начальных этапах барокко означало прямо противоположное — возвращение к церкви.

Тем не менее русское барокко не было эпохой Возрождения. Его нельзя было сравнивать с западноевропейским Возрождением ни по масштабу, ни по значимости. Его временные и социальные ограничения не случайны. Они связаны с тем, что подготовка к русскому Возрождению, принявшему формы барокко, длилась слишком долго. Отдельные черты эпохи Возрождения начали проявляться в литературе еще до того, как они смогли слиться в определенное культурное движение. Возрождение «утратило» некоторые свои черты на пути к своему возникновению.

Таким образом, значение русского барокко как разновидности Возрождения, перехода к литературе Нового времени ограничивается ролью «последнего стимула», сблизившего русскую литературу с литературой Нового времени. Личностный элемент в литературе, который до барокко появлялся спорадически и в различных сферах, сложился в определенную систему. Секуляризация литературы, которая происходила на протяжении XVI и первой половины XVII веков и проявлялась в различных аспектах литературного творчества, завершилась в период барокко.Именно в период барокко накопление новых жанров и изменение значения старых жанров привели к развитию новой системы жанров, системы современной эпохи.

Возникновение новой жанровой системы явилось главной особенностью перехода русской литературы от средневекового типа к современному.

Не все историки и специалисты в области литературы и искусства признают существование в Древней Руси эпохи до Возрождения и последующих отдельных явлений Возрождения.Это в первую очередь потому, что итальянский ренессанс считается «идеальной моделью». Считается уникальным. Но на самом деле Возрождение как эпоха или феномены Возрождения, которые распространялись на длительный период времени, были естественным переходом от Средневековья к Новому времени, переходом, который традиционно считается завершающей фазой Средневековья. Тем более, что Возрождение — это не оценочная категория. Это не только итальянский ренессанс, но и североевропейский ренессанс, чешский ренессанс, польский ренессанс и многие другие.В свой классический средневековый период, с XI до начала XIII века (до монгольского нашествия), Россия находилась на одном уровне с другими европейскими культурами, тогда как в период до Возрождения и последующий период, когда отдельные элементы Возрождения Постепенно возникала в русской литературе, готовясь к переходу в современность, можно сказать, «отставала». Мы условно используем термин «отставание», поскольку культуры нельзя сравнивать и каждая культура имеет свои непреходящие ценности.

В целом мы можем подытожить следующее: весь историко-литературный процесс с одиннадцатого до начала восемнадцатого века — это процесс формирования литературы, но литературы, существующей не для себя, а для общества.

Литература — важная составляющая истории страны.

Своеобразие древнерусской литературы не только в характере ее отдельных произведений, но и в особом пути развития, который очень тесно связан с русской историей и отвечает требованиям русской действительности.