Читать онлайн «Княжна Мери», Михаил Лермонтов – ЛитРес
11-го мая
Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, – а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом… Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах.
Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? – зачем тут страсти, желания, сожаления?.. Однако пора. Пойду к Елизаветинскому источнику: там, говорят, утром собирается все водяное обшество.
* * *
Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.
Жены местных властей, так сказать хозяйки вод, были благосклоннее; у них есть лорнеты, они менее обращают внимания на мундир, они привыкли на Кавказе встречать под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум.
Эти дамы очень милы; и долго милы! Всякий год их обожатели сменяются новыми, и в этом-то, может быть, секрет их неутомимой любезности. Подымаясь по узкой тропинке к Елизаветинскому источнику, я обогнал толпу мужчин, штатских и военных, которые, как я узнал после, составляют особенный класс людей между чающими движения воды. Они пьют – однако не воду, гуляют мало, волочатся только мимоходом; они играют и жалуются на скуку. Они франты: опуская свой оплетенный стакан в колодец кислосерной воды, они принимают академические позы: штатские носят светло-голубые галстуки, военные выпускают из-за воротника брыжи. Они исповедывают глубокое презрение к провинциальным домам и вздыхают о столичных аристократических гостиных, куда их не пускают.
Наконец вот и колодец… На площадке близ него построен домик с красной кровлею над ванной, а подальше галерея, где гуляют во время дождя. Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, – бледные, грустные. Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед по площадке, ожидая действия вод.
Между ними были два-три хорошеньких личика. Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука, мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку или безобразную круглую шляпу. На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой Арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльборус; между ними было два гувернера с своими воспитанниками, приехавшими лечиться от золотухи.
Я остановился, запыхавшись, на краю горы и, прислонясь к углу домика, стал рассматривать окрестность, как вдруг слышу за собой знакомый голос:
– Печорин! давно ли здесь?
Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись. Я познакомился с ним в действующем отряде. Он был ранен пулей в ногу и поехал на воды с неделю прежде меня. Грушницкий – юнкер. Он только год в службе, носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель. У него георгиевский солдатский крестик. Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать двадцать пять лет, хотя ему едва ли двадцать один год.
Он закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой рукой, ибо правою опирается на костыль. Говорит он скоро и вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания. Производить эффект – их наслаждение; они нравятся романтическим провинциалкам до безумия. Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяницами – иногда тем и другим. В их душе часто много добрых свойств, но ни на грош поэзии. Грушницкого страсть была декламировать: он закидывал вас словами, как скоро разговор выходил из круга обыкновенных понятий; спорить с ним я никогда не мог. Он не отвечает на ваши возражения, он вас не слушает. Только что вы остановитесь, он начинает длинную тираду, по-видимому имеющую какую-то связь с тем, что вы сказали, но которая в самом деле есть только продолжение его собственной речи.
Он довольно остер: эпиграммы его часто забавны, но никогда не бывают метки и злы: он никого не убьет одним словом; он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою.
Его цель – сделаться героем романа. Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для мира, обреченное каким-то тайным страданиям, что он сам почти в этом уверился. Оттого-то он так гордо носит свою толстую солдатскую шинель. Я его понял, и он за это меня не любит, хотя мы наружно в самых дружеских отношениях. Грушницкий слывет отличным храбрецом; я его видел в деле; он махает шашкой, кричит и бросается вперед, зажмуря глаза. Это что-то не русская храбрость!..
Я его также не люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать. Приезд его на Кавказ – также следствие его романтического фанатизма: я уверен, что накануне отъезда из отцовской деревни он говорил с мрачным видом какой-нибудь хорошенькой соседке, что он едет не так, просто, служить, но что ищет смерти, потому что… тут, он, верно, закрыл глаза рукою и продолжал так: «Нет, вы (или ты) этого не должны знать! Ваша чистая душа содрогнется! Да и к чему? Что я для вас! Поймете ли вы меня?» – и так далее.
Он мне сам говорил, что причина, побудившая его вступить в К. полк, останется вечною тайной между им и небесами.
Впрочем, в те минуты, когда сбрасывает трагическую мантию, Грушницкий довольно мил и забавен. Мне любопытно видеть его с женщинами: тут-то он, я думаю, старается!
Мы встретились старыми приятелями. Я начал его расспрашивать об образе жизни на водах и о примечательных лицах.
– Мы ведем жизнь довольно прозаическую, – сказал он, вздохнув, – пьющие утром воду – вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру – несносны, как все здоровые. Женские общества есть; только от них небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская с дочерью; но я с ними незнаком. Моя солдатская шинель – как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.
В эту минуту прошли к колодцу мимо нас две дамы: одна пожилая, другая молоденькая, стройная. Их лиц за шляпками я не разглядел, но они одеты были по строгим правилам лучшего вкуса: ничего лишнего! На второй было закрытое платье gris de perles[1], легкая шелковая косынка вилась вокруг ее гибкой шеи.
Ботинки couleur puce[2] стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно бы ахнул, хотя от удивления. Ее легкая, но благородная походка имела в себе что-то девственное, ускользающее от определения, но понятное взору. Когда она прошла мимо нас, от нее повеяло тем неизъяснимым ароматом, которым дышит иногда записка милой женщины.
– Вот княгиня Лиговская, – сказал Грушницкий, – и с нею дочь ее Мери, как она ее называет на английский манер. Они здесь только три дня.
– Однако ты уж знаешь ее имя?
– Да, я случайно слышал, – отвечал он, покраснев, – признаюсь, я не желаю с ними познакомиться. Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью?
– Бедная шинель! – сказал я, усмехаясь, – а кто этот господин, который к ним подходит и так услужливо подает им стакан?
– О! – это московский франт Раевич! Он игрок: это видно тотчас по золотой огромной цепи, которая извивается по его голубому жилету.
А что за толстая трость – точно у Робинзона Крузоэ! Да и борода кстати, и прическа à la moujik[3].
– Ты озлоблен против всего рода человеческого.
– И есть за что…
– О! право?
В это время дамы отошли от колодца и поравнялись с нами. Грушницкий успел принять драматическую позу с помощью костыля и громко отвечал мне по-французски:
– Mon cher, je hais les hommes pour ne pas les mepriser car autrement la vie serait une farce trop degoutante[4].
Хорошенькая княжна обернулась и подарила оратора долгим любопытным взором. Выражение этого взора было очень неопределенно, но не насмешливо, с чем я внутренно от души его поздравил.
– Эта княжна Мери прехорошенькая, – сказал я ему. – У нее такие бархатные глаза – именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем, кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу.
– Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади, – сказал Грушницкий с негодованием.
– Mon cher, – отвечал я ему, стараясь подделаться под его тон, – je meprise les femmes pour ne pas les aimer car autrement la vie serait un melodrame trop ridicule[5].
Я повернулся и пошел от него прочь. С полчаса гулял я по виноградным аллеям, по известчатым скалам и висящим между них кустарникам. Становилось жарко, и я поспешил домой. Проходя мимо кислосерного источника, я остановился у крытой галереи, чтоб вздохнуть под ее тенью, это доставило мне случай быть свидетелем довольно любопытной сцены. Действующие лица находились вот в каком положении. Княгиня с московским франтом сидела на лавке в крытой галерее, и оба были заняты, кажется, серьезным разговором.
Княжна, вероятно допив уж последний стакан, прохаживалась задумчиво у колодца. Грушницкий стоял у самого колодца; больше на площадке никого не было.
Я подошел ближе и спрятался за угол галереи.
В эту минуту Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бежняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание.
Княжна Мери видела все это лучше меня.
Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею и, убедившись, что ее маменька ничего не видала, кажется, тотчас же успокоилась. Когда Грушницкий открыл рот, чтоб поблагодарить ее, она была уже далеко. Через минуту она вышла из галереи с матерью и франтом, но, проходя мимо Грушницкого, приняла вид такой чинный и важный – даже не обернулась, даже не заметила его страстного взгляда, которым он долго ее провожал, пока, спустившись с горы, она не скрылась за липками бульвара… Но вот ее шляпка мелькнула через улицу; она вбежала в ворота одного из лучших домов Пятигорска, за нею прошла княгиня и у ворот раскланялась с Раевичем.
Только тогда бедный юнкер заметил мое присутствие.
– Ты видел? – сказал он, крепко пожимая мне руку, – это просто ангел!
– Отчего? – спросил я с видом чистейшего простодушия.
– Разве ты не видал?
– Нет, видел: она подняла твой стакан. Если бы был тут сторож, то он сделал бы то же самое, и еще поспешнее, надеясь получить на водку. Впрочем, очень понятно, что ей стало тебя жалко: ты сделал такую ужасную гримасу, когда ступил на простреленную ногу…
– И ты не был нисколько тронут, глядя на нее в эту минуту, когда душа сияла на лице ее?..
– Нет.
Я лгал; но мне хотелось его побесить. У меня врожденная страсть противоречить; целая моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку. Присутствие энтузиаста обдает меня крещенским холодом, и, я думаю, частые сношения с вялым флегматиком сделали бы из меня страстного мечтателя. Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство – было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться; и вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно ненакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самлюбие), который бы не был этим поражен неприятно.
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
13-го мая
Нынче поутру зашел ко мне доктор; его имя Вернер, но он русский. Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец.
Вернер человек замечательный по многим причинам. Он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, – поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучал все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием; так иногда отличный анатомик не умеет вылечить от лихорадки! Обыкновенно Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но я раз видел, как он плакал над умирающим солдатом… Он был беден, мечтал о миллионах, а для денег не сделал бы лишнего шагу: он мне раз говорил, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника.
У него был злой язык: под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком; его соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто он рисует карикатуры на своих больных, – больные взбеленились, почти все ему отказали. Его приятели, то есть все истинно порядочные люди, служившие на Кавказе, напрасно старались восстановить его упадший кредит.
Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души испытанной и высокой. Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов; надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной: оттого-то, может быть, люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин.
Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей.
Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли. В его одежде заметны были вкус и опрятность; его худощавые, жилистые и маленькие руки красовались в светло-желтых перчатках. Его сюртук, галстук и жилет были постоянно черного цвета. Молодежь прозвала его Мефистофелем; он показывал, будто сердился за это прозвание, но в самом деле оно льстило его самолюбию. Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги! Вот как мы сделались приятелями: я встретил Вернера в С… среди многочисленного и шумного круга молодежи; разговор принял под конец вечера философско-метафизическое направление; толковали об убеждениях: каждый был убежден в разных разностях.
– Что до меня касается, то я убежден только в одном… – сказал доктор.
– В чем это? – спросил я, желая узнать мнение человека, который до сих пор молчал.
– В том, – отвечал он, – что рано или поздно в одно прекрасное утро я умру.
– Я богаче вас, сказал я, – у меня, кроме этого, есть еще убеждение – именно то, что я в один прегадкий вечер имел несчастие родиться.
Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились довольные своим вечером.
Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, – и мы оба замолчали.
– Заметьте, любезный доктор, – сказал я, – что без дураков было бы на свете очень скучно!.. Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы знаем заране, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим; мы знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово – для нас целая история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку. Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя. Итак, размена чувств и мыслей между нами не может быть: мы знаем один о другом все, что хотим знать, и знать больше не хотим. Остается одно средство: рассказывать новости. Скажите же мне какую-нибудь новость.
Утомленный долгой речью, я закрыл глаза и зевнул…
Он отвечал подумавши:
– В вашей галиматье, однако ж, есть идея.
– Две! – отвечал я.
– Скажите мне одну, я вам скажу другую.
– Хорошо, начинайте! – сказал я, продолжая рассматривать потолок и внутренно улыбаясь.
– Вам хочется знать какие-нибудь подробности насчет кого-нибудь из приехавших на воды, и я уж догадываюсь, о ком вы это заботитесь, потому что об вас там уже спрашивали.
– Доктор! решительно нам нельзя разговаривать: мы читаем в душе друг друга.
– Теперь другая…
– Другая идея вот: мне хотелось вас заставить рассказать что-нибудь; во-первых, потому, что такие умные люди, как вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков. Теперь к делу: что вам сказала княгиня Лиговская обо мне?
– Вы очень уверены, что это княгиня… а не княжна?..
– Совершенно убежден.
– Почему?
– Потому что княжна спрашивала об Грушницком.
– У вас большой дар соображения. Княжна сказала, что она уверена, что этот молодой человек в солдатской шинели разжалован в солдаты за дуэль.
– Надеюсь, вы ее оставили в этом приятном заблуждении…
– Разумеется.
– Завязка есть! – закричал я в восхищении. – Об развязке этой комедии мы похлопочем. Явно судьба заботится о том, чтоб мне не было скучно.
– Я предчувствую, – сказал доктор, – что бедный Грушницкий будет вашей жертвой…
– Дальше, доктор…
– Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо.
Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
– Достойный друг! – сказал я, протянув ему руку.
Доктор пожал ее с чувством и продолжал:
– Если хотите, я вас представлю…
– Помилуйте! – сказал я, всплеснув руками, – разве героев представляют? Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную…
– И вы в самом деле хотите волочиться за княжной?..
– Напротив, совсем напротив!.. Доктор, наконец я торжествую: вы меня не понимаете!.. Это меня, впрочем, огорчает, доктор, – продолжал я после минуты молчания, – я никогда сам не открываю моих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться.
Однако ж вы мне должны описать маменьку с дочкой. Что они за люди?
– Во-первых, княгиня – женщина сорока пяти лет, – отвечал Вернер, – у нее прекрасный желудок, но кровь испорчена; на щеках красные пятна. Последнюю половину своей жизни она провела в Москве и тут на покое растолстела. Она любит соблазнительные анекдоты и сама говорит иногда неприличные вещи, когда дочери нет в комнате. Она мне объявила, что дочь ее невинна как голубь. Какое мне дело?.. Я хотел ей отвечать, чтоб она была спокойна, что я никому этого не скажу! Княгиня лечится от ревматизма, а дочь Бог знает от чего; я велел обеим пить по два стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне. Княгиня, кажется, не привыкла повелевать; она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и знает алгебру: в Москве, видно, барышни пустились в ученость, и хорошо делают, право! Наши мужчины так не любезны вообще, что с ними кокетничать, должно быть, для умной женщины несносно.
Княгиня очень любит молодых людей: княжна смотрит на них с некоторым презрением: московская привычка! Они в Москве только и питаются, что сорокалетними остряками.
– А вы были в Москве, доктор?
– Да, я имел там некоторую практику.
– Продолжайте.
– Да я, кажется, все сказал… Да! вот еще: княжна, кажется, любит рассуждать о чувствах, страстях и прочее… она была одну зиму в Петербурге, и он ей не понравился, особенно общество: ее, верно, холодно приняли.
– Вы никого у них не видали сегодня?
– Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? – она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка; ее лицо меня поразило своей выразительностью.
– Родинка! – пробормотал я сквозь зубы. – Неужели?
Доктор посмотрел на меня и сказал торжественно, положив мне руку на сердце:
– Она вам знакома!.
. – Мое сердце точно билось сильнее обыкновенного.
– Теперь ваша очередь торжествовать! – сказал я, – только я на вас надеюсь: вы мне не измените. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил в старину… Не говорите ей обо мне ни слова; если она спросит, отнеситесь обо мне дурно.
– Пожалуй! – сказал Вернер, пожав плечами.
Когда он ушел, то ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною: всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, – ничего!
После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжной сидели на скамье, окруженные молодежью, которая любезничала наперерыв.
Я поместился в некотором расстоянии на другой лавке, остановил двух знакомых Д… офицеров и начал им что-то рассказывать; видно, было смешно, потому что они начали хохотать как сумасшедшие. Любопытство привлекло ко мне некоторых из окружавших княжну; мало-помалу и все ее покинули и присоединились к моему кружку. Я не умолкал: мои анекдоты были умны до глупости, мои насмешки над проходящими мимо оригиналами были злы до неистовства… Я продолжал увеселять публику до захождения солнца. Несколько раз княжна под ручку с матерью проходила мимо меня, сопровождаемая каким-то хромым старичком; несколько раз ее взгляд, упадая на меня, выражал досаду, стараясь выразить равнодушие…
– Что он вам рассказывал? – спросила она у одного из молодых людей, возвратившихся к ней из вежливости, – верно, очень занимательную историю – свои подвиги в сражениях?.. – Она сказала это довольно громко и, вероятно, с намерением кольнуть меня. «А-га! – подумал я, – вы не на шутку сердитесь, милая княжна; погодите, то ли еще будет!»
Анализ главы «Княжна Мэри»: Герой нашего времени
В центральной главе «Княжна Мери» заложен главный мотив романа: побуждение Печорина к активным действиям, любопытство, подталкивающее к новым экспериментам с участием людей, желание понять их психологию, безрассудность в поступках.
Анализ главы «Княжна Мери» из романа «Герой нашего времени» покажет противопоставление Печорина «водяному» обществу. Его отношение к нему и обществу в целом.
«Княжна Мери» ежедневник Печорина, где в подробностях описан каждый прожитый день. Помимо сухих дат Григорий в малейших деталях дает полный анализ событий, происходящих с его участием и с участием других людей. Словно под микроскопом рассматривает Печорин каждый сделанный шаг, исследует души людей, пытаясь докопаться до мотивов их поступков, делиться с дневником личными переживаниями и эмоциями, испытанными лично им.
Доктор Вернер первый, сообщивший Григорию о приезде Веры на курорт. При встрече с ней Печорин понимает, что до сих пор испытывает к ней чувства, но можно ли назвать это любовью. Появлением в жизни Веры, он внес определенный хаос в ее семейную жизнь. Он мучит ее, между делом забавляясь с молоденькой княжной Мери, затеяв новую игру с новым персонажем.
Его целью стояло влюбить в себя девушку, развеяв серые будни очередной забавой.
Соблазнение тем приятней, что он знал, как его ухаживания заденут Грушницкого. Парень явно влюблен в княжну, но Мери не воспринимала его всерьез, считая скучным и занудным. Распушив павлином хвост Печорин начал ухаживать за ней. Приглашал на прогулки, танцевал с ней на светских вечерах, засыпал комплиментами. Он не знал для чего ему это надо. Мери он не любил, и быть с ней не собирался. Исключительно из желания насолить другому человеку, отыгравшись на чувствах той, которая влюбилась в него по-настоящему. Впрочем, все как всегда. Печорин в своем репертуаре. Вторгшись без спроса в чужую жизнь, он в очередной раз заставил страдать тех, кто отнесся к нему по-человечески.
Комедия стала трагедией. Мери оклеветали. Печорин знал, чьих рук дело грязные слушки, распускаемые по округе. Он не хотел, чтобы имя девушки полоскали на каждом шагу. Выход был один пригласить Грушницкого на дуэль. Перед началом дуэли Печорин решил вновь поэкспериментировать над главным участником, из-за которого разыгралась драма.
Свой пистолет Печорин не зарядил и стоял перед Грушницким совершенно безоружный. Таким образом, он пытался проверить насколько ненависть Грушницкого способна захлестнуть его, затмив всякий разум. Чудом Григорий остался жив, но вынужден был убить лжеца.
Кто же такой Печорин на самом деле, хороший человек или плохой. Однозначного ответа на этот вопрос не найдется. Он противоречив и неоднозначен. Положительные качества характера переплетаются с плохими качествами, вводя нас в заблуждение.
В этой главе четко отслеживается формирование личностных черт главного героя. Сам Печорин считал, что общество, подобное Грушницкому сделало из него морального инвалида. Он неизлечим. Болезнь поглотила Печорина целиком, не оставив шансов на выздоровление. Печорин погряз в безысходности, тоске и апатии. Он перестал видеть яркие краски, радовавшие его взор на Кавказе. Скука, одна скука и ничего более.
Другие материалы по роману «Герой нашего времени»
Краткое содержание
Анализ главы «Бэла»
Анализ главы «Максим Максимыч»
Анализ главы «Тамань»
Анализ главы «Княжна Мэри»
Анализ главы «Фаталист»
Статья Белинского о романе (кратко)
Цитаты из романа
История создания
В чем противоречивость характера Печорина?
Образ и характеристика Печорина
Образ и характеристика Максима Максимыча
Образ и характеристика Грушницкого
Образ и характеристика Веры
Образ и характеристика Бэлы
Сравнительная характеристика Печорина и Вернера
Отношения Печорина и Бэлы
Взаимоотношения Печорина и Максима Максимыча
Сравнительная характеристика Печорина и Грушницкого
Взаимоотношения Печорина и Мэри
Женские образы в романе
HRH Наследная принцесса
Мэри Элизабет, Ее Королевское Высочество кронпринцесса Дании, графиня Монпеза, родилась 5 февраля 1972 года в Хобарте, Тасмания, Австралия.
Ее Королевское Высочество наследная принцесса может исполнять обязанности регента, когда Ее Королевское Высочество Королева и Ее Королевское Высочество наследный принц находятся за границей.
Ее Королевское Высочество 50 лет со дня рождения кронпринцессы
Подробнее о праздновании дня рождения
Наследная принцесса — младшая дочь Джона Далглиша Дональдсона, родившегося в Шотландии 5 сентября 1941 года. Он профессор прикладной математики. Матерью наследной принцессы была миссис Генриетта Кларк Дональдсон, родившаяся 12 мая 1942 года.
Пара поженилась в Эдинбурге, Шотландия, 31 августа 19 года.63 года и эмигрировал в Австралию в ноябре того же года. Они стали гражданами Австралии в 1975 году. Мать наследной принцессы работала исполнительным помощником вице-канцлера Университета Тасмании.
Генриетта Кларк Дональдсон умерла 20 ноября 1997 года.
5 сентября 2001 года профессор Джон Дональдсон женился на Сьюзен Элизабет Дональдсон (урожденная Хорвуд), писательнице из Великобритании.
У наследной принцессы есть две сестры и брат: Джейн Элисон Стивенс, родившаяся 26 декабря 1965 года, Патрисия Энн Бейли, родившаяся 16 марта 1968 лет, и Джон Стюарт Дональдсон, родившийся 9 июля 1970 года.
Свадьба
14 мая 2004 года по случаю бракосочетания с Его Королевским Высочеством наследным принцем Дании Фредериком она стала Ее Королевским Высочеством наследной принцессой Дании Мэри Элизабет. . Церемония бракосочетания состоялась в Копенгагенском соборе, а свадебные торжества прошли во дворце Фреденсборг.
Дети
Его Королевское Высочество принц Кристиан Вальдемар Анри Джон, родившийся 15 октября 2005 года, Его Королевское Высочество принцесса Изабелла Генриетта Ингрид Маргрете, родившаяся 21 апреля 2007 года, Его Королевское Высочество принц Винсент Фредерик Миник Александр и Его Королевское Высочество принцесса Жозефина София Ивало Матильда, близнецы, родившиеся 8 Январь 2011.
Резиденция
Супруги наследных принцев проживают как во дворце Фредерика VIII в Амалиенборге, так и в канцелярии во дворце Фреденсборг.
Ее Королевское Высочество Наследная принцесса
5 февраля 1972 г.
Его Королевское Высочество Наследный принц
Его Королевское Высочество принц Кристиан
15 октября 2005 г.
Ее Королевское Высочество принцесса Изабелла
21 апреля 2007 г.
Его Королевское Высочество принц Винсент
8 января 2011 г.
Ее Королевское Высочество принцесса Жозефина
8 января 2011 г.
Свадьба наследного принца, 2004 год. Фото: Стин Эвальд ©
Семья наследного принца, 2020. Фото: Franne Voigt ©
Обучение наследной принцессы началось в 1974 и 1975 годах в начальной школе Клир-Лейк-Сити в Хьюстоне, штат Техас.
Вернувшись в Хобарт, кронпринцесса посещала школу для младенцев Сэнди-Бей с 1975 по 1977 год. С 1978 по 1982 год Ее Королевское Высочество посещала начальную школу Ваймеа-Хайтс. Кронпринцесса училась в средней школе Таруна с 1983 по 1986 год, а затем в течение следующих двух лет продолжила учебу в колледже Хобарта, где кронпринцесса также была активной спортсменкой. Ее Королевское Высочество поступила в Университет Тасмании в 1989 и получил высшее образование в 1994 году со степенью бакалавра в области коммерции и права (B Com. LLB).
В период с 1994 по 1996 год кронпринцесса имела право на получение сертификата по рекламе от Федерации рекламы Австралии (AFA), а затем сертификата по прямому маркетингу от Австралийской ассоциации прямого маркетинга.
Предыстория бизнеса
После получения университетского диплома кронпринцесса переехала в Мельбурн, чтобы получить должность выпускника всемирного рекламного агентства DDB Needham. После завершения программы магистратуры Ее Королевское Высочество занимала должность менеджера по работе с клиентами.
Карьерный путь наследной принцессы продолжился с должности менеджера по работе с клиентами в MOJO Partners, также в Мельбурне. В 19В 98 году кронпринцесса путешествовала по Америке, а также много путешествовала по Европе и Соединенному Королевству, особенно на родине своего отца, в Шотландии, где Ее Королевское Высочество подписала трехмесячный контракт в качестве менеджера по работе с клиентами в компании Rapp Collins Worldwide из Эдинбурга.
Кронпринцесса вернулась в Австралию в начале 1999 года и заняла должность директора по работе с клиентами в международном рекламном агентстве Young and Rubicam в Сиднее. Позже кронпринцесса некоторое время работала в небольшой австралийской компании Love, а Ее Королевское Высочество позже стала директором по продажам и членом группы управления Belle Property.
В первой половине 2002 года, приняв решение переехать в Европу, кронпринцесса некоторое время работала в Париже, где Ее Королевское Высочество преподавала английский язык в школе делового английского языка.
Военная карьера
Кронпринцесса начала свою карьеру рядовым в Ополчении в 2008 году. После обучения Ее Королевское Высочество стала сержантом Ополчения в 2009 году., лейтенант ополчения в 2009 г., первый лейтенант ополчения в 2015 г., а в 2019 г. — капитан ополчения.
Наследная принцесса принимала участие в большом количестве мероприятий и учений под эгидой Ополчения через Армию, флот и Воздушное ополчение.
Язык
Родным языком кронпринцессы является английский, а датский — ее второй язык.
The Mary Foundation
Миссия Mary Foundation — бороться с социальной изоляцией, основываясь на убеждении, что каждый имеет право принадлежать.
В 2007 году кронпринцесса учредила Фонд Марии на основе национального дара в размере 1,1 миллиона крон, который супруги кронпринцы получили от жителей Дании, Фарерских островов и Гренландии в честь свадьбы в 2004 году.
Узнайте больше о Фонде Мэри
Наследная принцесса участвовала в национальных учениях ополчения в 2016 году. Фото: Каспер Камук, Hjemmeværnet ©
Вместе с Фондом Мэри Кронпринцесса посетила плавательный клуб Хельсингёра, чтобы привлечь внимание к проекту Фонда Antibulli Swim. Фото: Стин Брогаард ©
Наследная принцесса покровительствует многим национальным организациям, учреждениям и фондам и является почетным членом различных ассоциаций и обществ.
Наследная принцесса на протяжении многих лет старалась быть голосом тех, кому приходится нелегко в жизни; по содействию равенству и, в частности, правам девочек и женщин, а также поддержке устойчивых усилий и охране природы.
Фундаментальная ценность создания общества, в котором каждый чувствует свою принадлежность, является центром многих мероприятий кронпринцессы.
В 2007 году кронпринцесса учредила Фонд Мэри, целью которого является борьба с социальной изоляцией в трех приоритетных областях: издевательства и благополучие, насилие в семье и одиночество. Наследная принцесса была председателем Фонда Мэри с момента его основания. Борьба с одиночеством и издевательствами занимает центральное место в работе кронпринцессы, и Ее Королевское Высочество подчеркивает, что каждый имеет право на место в обществе. Благодаря своей работе в качестве, среди прочего, покровителя датских организаций, таких как Children, Youth & Grief, The Christmas Seal Foundation и Датский фонд психического здоровья, кронпринцесса особенно поддерживает борьбу с социальной изоляцией для тех, кто особенно уязвим или незащищен. . В качестве покровителя Датской федерации плавания и Датского фонда сердца, среди прочих, Ее Королевское Высочество также сосредоточила внимание на том, как спорт и движение могут быть в центре внимания для создания единства и безопасных сообществ.
Это давняя датская традиция помогать в тех регионах мира, где не все люди имеют те же возможности, что и мы в Дании. Это происходит на основе датских ценностей. Кронпринцесса поддерживает усилия, в которых Дания играет важную роль на международном уровне, и она уделяет особое внимание улучшению условий и прав девочек и женщин, таких как, например, доступ к услугам здравоохранения и право решать, что касается их собственного тела и образование. Кронпринцесса делает это, среди прочего, в качестве покровителя Фонда народонаселения ООН (ЮНФПА) и Фонда материнства, где основное внимание уделяется продвижению сексуальных, репродуктивных прав и прав на здоровье (СРЗП) девочек и женщин, особенно среди маргинализированных групп. В качестве покровителя Европейского регионального бюро ВОЗ кронпринцесса помогает сосредоточить внимание на ряде наиболее важных тем здравоохранения для региона. Кроме того, Ее Королевское Высочество является членом Комиссии высокого уровня ЮНФПА ICPD25 (Международная конференция по народонаселению и развитию 25) и Совета Международного центра исследований женского лидерства.
Участие кронпринцессы в вопросах устойчивого развития, сохранения биоразнообразия и охраны природы проявляется, среди прочего, в работе кронпринцессы для WWF Дании, где Ее Королевское Высочество заняла пост президента фонда в 2020 году. Кронпринцесса также работала в более более десяти лет, чтобы продвигать зеленую повестку дня в индустрии дизайна и моды в качестве покровителя Global Fashion Agenda. Устойчивые датские решения, созданные на основе гордых датских ремесленных традиций, пользуются большим спросом как дома, так и за рубежом. Поэтому устойчивое развитие и инновационные, основанные на природе решения часто занимают центральное место, когда наследная принцесса ведет рекламные кампании для бизнеса на международном уровне. На протяжении почти двух десятилетий кронпринцесса приняла участие в более чем 70 рекламных кампаниях, государственных визитах и патронажных поездках, в ходе которых кронпринцесса широко поддерживала интересы Дании в сферах бизнеса, культуры и развития.
Полярная звезда – интервью с наследной принцессой Дании Мэри
Глядя через открытую дверь в кабинете наследной принцессы Марии во дворце Фредерика VIII, вид на соседние салоны сводит с ума: дикие стены цвета и фактуры таких художников, как Олафур Элиассон, Каспар Боннен и Мортен Шельде. Работы были заказаны принцессой и ее мужем, наследным принцем Фредериком, в 2009 году., когда они заняли здание, которое носит имя его предка, и пригласили 10 датских художников украсить парадные залы. Декор представляет собой удачный синтез современного (смелая схема) и традиционного (на стенах сохранилась позолоченная лепнина и фигурные карнизы, обрамляющие каждую дверь). Это удачное отражение прогрессивного публичного имиджа пары, но некоторые формальности остаются. Придворный инструктирует, как правильно приветствовать. «Мы бы не стали этого делать», — советует она, демонстрируя шишку локтя со снисходительной улыбкой. Я придерживаюсь режима громкой связи.
Ее Королевское Высочество кронпринцесса Дании Мэри входит в кабинет из соседнего кабинета. На ней черные брюки и изумрудно-зеленая блузка с короткими рукавами и строгими манжетами, ее волосы цвета красного дерева начищены и чисты. Она теплая, но уравновешенная, эфирная, но властная, как и ее окружение. Как резиденция наследников датского престола, дворец является местом представления, и принцесса хорошо понимает, как будет выглядеть ее выбор – прическа, наряд или декоративная схема. «Монархия существует во времени и в обществе, частью которого она является, а датчане прогрессивны, инновационны и свободно мыслят», — говорит она. «То, как происходит прогресс, зависит от личностей людей в королевской семье и, конечно же, от людей, среди которых они находятся».
Кронпринцесса перед гобеленами, сделанными из цифровых изображений шведского фотографа Мириам Бэкстрём © Hasse Nielsen Как наследная принцесса, Мэри — будущая королева Дании. Австралийка по происхождению, она вышла замуж за старшего сына королевы Маргрете II в 2004 году и с тех пор является неизменной фигурой на мировой арене.
Если аппетит к государственной службе был привит наследной принцессе с раннего возраста, он пришел из академических кругов, а не из детства, наполненного громкими сборами средств и гала-концертами. Мэри Элизабет Дональдсон выросла вдали от элитных школ, спортивных и светских деятелей, которые сформировали многих ее сверстниц-принцесс в других странах. Она родилась в Хобарте, Тасмания, в 10 000 миль от Копенгагена, в 1972. Ее отец — Джон Далглиш Дональдсон, профессор прикладной математики и сын шотландского рыбака, эмигрировавший в Австралию в 1963 году вместе со своей покойной матерью Генриеттой, которая была исполнительным помощником в Университете Тасмании. (Сегодня он женат на английской писательнице детективов Сьюзен Муди.)
Мэри выросла, занимаясь спортом на открытом воздухе. Она получила степень бакалавра в области коммерции и права и работала в сфере рекламы в Мельбурне и Сиднее, но после внезапной смерти матери уволилась и отправилась путешествовать по миру. Она познакомилась с наследным принцем Фредериком, которому сейчас 53 года, в баре во время Олимпийских игр 2000 года в Сиднее.
Сегодня они живут во дворце со своими четырьмя детьми: принцем Кристианом, 16 лет, принцессой Изабеллой, 14 лет, и близнецами принцем Винсентом и принцессой Жозефиной, 11 лет. В вестибюле рядом с кабинетом находится Матричная карта мира художника Джеспера Кристиансена. фреска служит свидетельством географически разнообразного происхождения пары.
Если Австралия — это новый мир, наследная принцесса не могла бы найти большего контраста, чем Дания, одна из старейших монархий, чья родословная может быть восходит к викингу X века Горму Старому. С 1513 года короли Дании чередовали имена Кристиан и Фредерик. Когда ее муж взойдет на трон, он станет 10-м Фредериком, сделавшим это. Остатки формальной традиции окружают. Лакей в белой ливрее подает нам кофе в чашках с белыми каннелюрами и сделанными на заказ золотыми ободками от Royal Copenhagen. На аккуратной стопке бумажных салфеток стоит шифр пары, переплетенные буквы «Ф» и «М».
Снаружи одетые в медвежьи шкуры королевские гвардейцы надели свои красные пальто для январского дождя. Они маршируют вдоль одного из четырех одинаковых зданий, образующих восьмиугольный дворец Амалиенборг в гавани Копенгагена. Через площадь находится зимняя резиденция 81-летней королевы Маргрете II, третьего по продолжительности правления монарха в мире после королевы Елизаветы II (ее троюродной сестры) и султана Брунея.
В детстве юная Мэри не была тем, кого можно было бы назвать королевским наблюдателем. «Я прекрасно осознавал, что королева Елизавета была главой нашего государства и что мы являемся частью Содружества, но изо дня в день я бы не сказал, что нас было много, если только не был официальный визит, свадьба или юбилей. — говорит она, две большие книги о королеве Елизавете теперь прочно стоят на буфете в ее кабинете. «Сегодня… вау. Я могу только восхищаться королевой Елизаветой и моей свекровью, королевой Дании, за их пожизненную приверженность и преданность служению своей стране и своему народу».
Ее акцент превратился в плоский датский акцент. Она освоила свой приемный язык и иногда использует датские слова, чтобы выразить себя. Когда разговор переключается на датский, она использует формальное «вы» — « De », а не « du » — повышенную форму обращения, к сожалению, почти только в королевской семье в современной Дании.
Кронпринцесса Мария наверху лестницы во дворце – одном из четырех в королевском комплексе Амалиенборг © Hasse Nielsen Датская королевская семья не обладает юрисдикционной властью, но остается символически важной для страны: « samlingspunkt », как выразилась наследная принцесса, используя датский термин, который она переводит как «объединяющий орган». Ее муж — преданный спортсмен, который ежегодно проводит публичный «Королевский забег» по Дании и выглядит лихо в военно-морской форме. Его мать, Королева, — неординарная личность: талантливая художница с хорошим чувством сарказма, великодушная к себе, но сохраняющая почти барочное понимание долга, церемоний и протокола в своей сверхтворческой жизни.
Она невероятно популярна. Согласно опросу Kantar Gallup, проведенному в 2020 году, 84 процента населения страны с населением 5,8 миллиона человек поддерживают монархию.
«Монархия — это объединяющий институт Королевства Дания, Гренландия и Фарерские острова, который также отличается гламуром, помпезностью и обстоятельствами», — объясняет Хелле Торнинг-Шмидт, которая занимала пост премьер-министра Дании в Социал-демократы с 2011 по 2015 год, замужем за депутатом от лейбористской партии Стивеном Кинноком. «Даже в государстве всеобщего благосостояния, посвященном равенству, мы ценим нотку величия».
Может быть, это эффект Ганса Христиана Андерсена — статуя Русалочки находится недалеко от Амалиенборга, — но при всей своей социал-демократической нормальности Дания не ожидает, что ее главы государств будут такими же, как мы с вами. Королева управляет четырьмя дворцовыми резиденциями, охотничьим домиком, замком во Франции и королевской яхтой, которая используется для посещения Фарерских островов и Гренландии.
В свободное от работы время наследные принцы охраняют свою частную жизнь. В 2009, когда Опра Уинфри была в Дании на съемках шоу, медиа-магнат подтвердил датской прессе, что просьба об интервью была вежливо отклонена.
Гламур, окружающий наследную принцессу, едва ли уменьшил интерес средств массовой информации. В течение недели торжественных мероприятий, которые предшествовали ее свадьбе и которые официально познакомили ее с датчанами, она сразила их наповал: одно великолепное бальное платье за другим, в сочетании с изысканным рубиновым парюром, которое изначально носила Дезире Клэри (впоследствии королева Швеции и Норвегия) к коронации Наполеона в 1804 г.
«С самого начала было ясно, что у вас есть ожидания относительно того, что вы носите и как вы одеваетесь в соответствии с событием», — говорит наследная принцесса, которая для официальных обязанностей теперь привыкла носить пудрово-голубые муаровые пояса.
, серебряные звезды, белые кресты и инкрустированный бриллиантами значок Ордена Слона. «Это было довольно сложно для меня. Я была девушкой в футболке и шортах, которая, как известно, ходила босиком». В последующие годы она продемонстрировала решительно современный подход к королевской повседневной одежде, в значительной степени отказавшись от местных юбочных костюмов и изящных платьев в пользу делового костюма и обтекаемых силуэтов.
«Как будущая королева, способность Ее Королевского Высочества одеваться в соответствии с ее положением и в то же время современно всегда производила на меня особое впечатление», — говорит сэр Пол Смит, давний друг наследного принца Фредерика. «У нее достаточно уверенности в себе, чтобы одеваться авторитетно, как того требует ее роль, но таким образом, который кажется актуальным сегодня. Она всегда одевалась как принцесса, но никогда так не одевалась. Она могла заставить рваные джинсы выглядеть царственно!»
Кронпринцесса во дворце у статуи Эхо 19Датский скульптор 19-го века Герман Вильгельм Биссен © Hasse Nielsen Кронпринцесса тоже не боится носить такие дизайнеры, как Смит.
Мэри небрежно смешивает датские бренды с Chanel, Prada и Hermès, а также часто носит одежду молодых международных дизайнеров, таких как Erdem. «Ее вечерний подход не отличается от ее дневного подхода», — говорит Эрдем Моралиоглу. «В ней есть что-то одновременно царственное и формальное. Она абсолютно соответствует мероприятию, которое посещает, и при этом всегда выглядит современно и прекрасно расслабленно».
В 2010 году, когда Карл Лагерфельд спросил, что он думает о герцогине Кембриджской, он ответил, что Кэтрин, моложе Марии на 10 лет, такая же гибкая и элегантная, может быть ее «младшей сестрой». Сравнение неизбежно: особенно сейчас, когда, как и наследная принцесса, герцогиня использует свою общественную платформу, чтобы отвлечь внимание прессы от своего гардероба и сосредоточиться на других своих делах. «Иногда может быть неприятно, что то, что вы носите, может затмить дело», — говорит наследная принцесса. «Но я чувствую и надеюсь, что фокус смещается, что на внешнем меньше внимания, чем раньше».
Тринадцать лет назад она приняла участие в первом в истории Global Fashion Agenda, международном саммите по устойчивому развитию под руководством Дании, который с тех пор стал лидером в экологических дискуссиях о моде и может похвастаться выдающимся списком влиятельных докладчиков. «Устойчивое развитие в то время было относительно новым направлением деятельности», — говорит она о своем успехе. «Был достигнут некоторый прогресс, но предстоит еще огромная трансформация. Я с нетерпением жду того дня, когда при покупке предмета одежды экологичность станет для меня просто подарком».
Наследная принцесса вручает награду шведскому дизайнеру Саре Лундберг на Неделе моды в Копенгагене 2016 © Getty Images Если именно мода впервые привлекла ее внимание к мировой арене, то в последние годы она стала больше заниматься гуманитарной деятельностью. Кронпринцесса стала активным защитником репродуктивных прав женщин, материнского здоровья, сексуальных и репродуктивных прав в развивающихся странах и международных прав ЛГБТИ+.
Некоторые из ее причин очевидны, другие более спорны с точки зрения геополитического ландшафта. «Я существую в то время, когда, да, эти области все еще спорны и полны конфликтов, но это право человека», — говорит она о своем решении возглавить организацию ЛГБТИ+ WorldPride. «Я принципиально верю, что все мы имеем право быть теми, кто мы есть, независимо от гендерной идентичности или сексуальной ориентации. У Дании сильный голос в этом вопросе, и я хотел поделиться своим голосом».
Точно так же она возглавила свою работу по защите прав женщин в развивающихся странах. «У меня всегда было сильное чувство справедливости: у всех должны быть одинаковые возможности, откуда бы вы ни родом», — говорит она.
Наследная принцесса была прилежной ученицей своего призвания. За два года до пандемии она совершила более 20 рабочих поездок: побывала в Кении с организацией по гендерному равенству Women Deliver, в Индонезии с Фондом ООН в области народонаселения и в Эфиопии с датским министром по сотрудничеству в целях развития.
Талантливый оратор, она произносила страстные речи на саммитах по правам человека и была покровительницей Всемирной организации здравоохранения. В прошлом году она побывала в Буркина-Фасо, чтобы привлечь внимание к тяжелому положению женщин, затронутых такими проблемами, как калечащие операции на половых органах, принудительные браки, несовершеннолетняя беременность и барьеры в получении образования. «Понимание того, что неравенство и неуважение к правам человека были основными причинами материнской смертности — что и сегодня женщина может рисковать жизнью, родив ребенка, — было тем, с чего начался мой путь».
На родине наследная принцесса завершила военное образование для Датской национальной гвардии, в которой она теперь имеет звание капитана, и она разделяет любовь своего мужа к спорту. Увлеченная наездница, она недавно занялась выездкой и имеет двух лошадей, в том числе датскую теплокровную, на которых она участвует в соревнованиях.
«Для меня всегда было счастливым местом в конюшнях. Это место, где я просто Мэри. Это очень медитативно».
Ее любимые места в Дании — природа. «Я нахожу леса очень экзотическими, особенно весной, когда буки распускаются. Побережье Северного моря напоминает мне Тасманию, когда там дико и когда спокойно». В Копенгагене всегда был «замок Розенборг с его сказочной архитектурой эпохи Возрождения», — говорит она о шедевре 1606 года, который впервые покорил ее сердце.
Наследная принцесса нашла сходство между Австралией и Данией, но говорит, что когда она впервые приехала в Копенгаген, ей иногда казалось, что она слишком «прямая». «Я вечно искала слово «пожалуйста» в датском языке», — вспоминает она, но этого слова не существует. Вместо этого ее австралийская откровенность нашла выход в ее делах.
«Она стала очень прогрессивным представителем Дании, что многие из нас приветствуют», — говорит Торнинг-Шмидт. «У нас всегда была интернационально мыслящая королевская семья, но наследная принцесса привнесла в датскую монархию очень решительный интернационализм, погрузившись в работу крупномасштабного и глобального характера».
Торнинг-Шмидт на себе испытала «Эффект Мэри», когда стала генеральным директором Международной организации спасения детей. «Она представляет маленькое королевство, и в этом смысле ей нужно больше работать, чтобы ее заметили на международном уровне. Я неоднократно видел, как международная реакция на нее звучала, и люди действительно прислушиваются к тому, что она говорит».
Параллели с Народной принцессой очевидны, но если Мэри — датская Диана, то без мрачного подтекста. Королевская чета имеет незамысловатый публичный имидж и с удовольствием демонстрирует взаимную любовь. Возможно, в Дании немного легче быть королевской особой, чем в других странах? «Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, каково это быть королевской особой в другой стране», — отвечает наследная принцесса.
«Мы их немного защищаем», — говорит Торнинг-Шмидт об отношениях публики с королевской семьей. «Если они делают странную ошибку, мы делаем поправку.
И это достаточно справедливо. Монархия должна быть окружена церемонией и формальностью, и мы в Дании неплохо умеем это поддерживать».
Кронпринцесса описывает свою повседневную жизнь в Копенгагене: «Датчане гордятся тем, что их королевская семья может свободно общаться в обществе. Из-за этого существует естественное уважение к вашему пространству. Если я еду в Копенгаген, или куда-нибудь поесть, или в кино со своими детьми, я чувствую, что у нас есть место для этого». Она стала принцессой на заре телефонов с камерами и пристального внимания соцсетей. «Положительная сторона в том, что это означает, что мы можем общаться более напрямую. С другой стороны, каждый, везде и в любое время может сделать фото или видео. Но что вы можете сделать? Я устанавливаю зрительный контакт с людьми и улыбаюсь. Если вы идете на прогулку и ваша собака хочет поговорить с другой собакой, — говорит она, имея в виду бордер-колли семьи Грейс, — вы поговорите с человеком, у которого есть другая собака».
Как жить с социальными сетями — это область, находящаяся в авангарде королевской совести.
«Теперь это и инструмент, и проблема, — говорит она. «Социальные сети могут усугублять такие проблемы, как издевательства и одиночество, но мы не всегда можем рассматривать их как проблему, потому что они дают некоторые уникальные каналы, по которым можно связаться».
Через Фонд Мэри, платформу и исследовательский институт, который она основала в 2007 году, наследная принцесса занимается такими социальными проблемами, как изоляция, домогательства и насилие в семье. «Сколько я себя помню, мне было трудно видеть то, что я интерпретирую как людей, одиноких, смотрящих внутрь, не понимающих, почему они не могут быть частью чего-то большего, чем они сами. Мне всегда было любопытно по-настоящему понять ситуацию и ее последствия. Это мое стремление делать то, что я делаю, и платформа, с которой я веду».
Однажды ее сын принц Кристиан станет наследным принцем и, в конечном счете, королем Дании. Королевская семья объявила, что не ожидает «апанажа» — датского эквивалента привилегий Гражданского списка — для своих троих младших детей.
Размышляя о следующем поколении, наследная принцесса говорит, что ее заботы связаны со временем, в котором мы живем. «Вы знаете, у нас в доме двое подростков, и подростковые годы очень изменчивы и уязвимы. Это годы, когда вы совершаете ошибки, а ошибки важны. Надеюсь, вы научитесь у них и встанете на правильный путь. Поэтому я надеюсь, что им по-прежнему будет предоставлена свобода и пространство для совершения этих ошибок и прохождения через эти исследовательские годы».
Из окна ее кабинета в дворцовом саду смутно виден батут. Семейное фото украшает шифоньер. «Мы надеемся, что они вырастут сильными и независимыми личностями, у которых хватит мужества следовать своим стремлениям», — говорит она о своих амбициях в отношении своих детей. «Важно, чтобы они знали, кто они, гордились тем, кто они, и семьей, к которой они принадлежат, и тем, что эта семья представляет для датчан».
В этом секрет современной королевской жизни? «Я не думаю, что есть какой-то секрет, — говорит кронпринцесса Мэри.