Читать онлайн «Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский», Валерий Есенков – ЛитРес
1
«И были три брата: один по имени Кий, другой – Щек и третий Хорив, и сестра их была Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по нему Хоривицей. И построили городок во имя старшего своего брата и назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей, а были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве. Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком; был-де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: «а перевоз на Киев”. Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду, а между тем Кий этот княжил в роде своем, и ходил он к царю, и великие почести воздал ему, говорят, тот царь, при котором он приходил. Когда же возвращался, пришел он на Дунай, и облюбовал место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему близживущие; так и доныне называют придунайские жители городище то – Киевец.
Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались…»
И ни города Киева, и никакого другого города ещё не построилось в те легендарные времена, и презирающий варваров император Восточной Римской империи не имел хоть сколько-нибудь веских причин марать свое царственное достоинство, воздавая одетому в шкуры вождю очередных незваных пришельцев ни великие, ни малые почести, но неизменно, с напряжением всех своих сил выставлял против опасных соседей отлично обученные и отлично вооруженные, закованные в броню легионы. Одна только неопровержимая правда в поэтическом вымысле нашего летописца, охочего до разного рода красивых легенд, прославляющих русское племя: покидая берега Вислы, спускаясь на юг за Дунай, славяне встречаются с Византией, с Восточной Римской империей, которая, вовремя отделившись от Западной Римской империи, погубленной сначала растлением собственных нравов, потом, как следствие, многоплеменным нашествием варваров, не только не ослабела на протяжении первых столетий после рождения Христа, но возвысилась до могущества.
Эта Восточная Римская империя с центром в Константинополе, бывшем скромном, захолустном Византии, по-славянски Царьграде, занимает Балканы, острова Эгейского моря, Крит и Кипр, Малую Азию, Сирию и Палестину, Египет и Киренаику, а также уцелевшие города-государства на северном побережье Черного моря. Всё это самые богатые, самые развитые провинции когда-то могущественной Римской империи, с разнообразно развитым ремеслом, с разветвленной торговлей, с многочисленным населением, с высочайшей культурой позднего эллинизма, которой в свое время великий Рим возмущенно завидовал и силился подражать.
После обширности подконтрольных пространств самое слабое место этого по видимости нового государства заключается в случайной пестроте, в неслаженном разнообразии и разобщенности его населения, не сплоченного ни единством цели, ни единством религии, ни спасительным сознанием отечества, родства если не по крови, то по идее, как не может не быть, если государство создается насилием и грабежом.
Во всем прочем и нарочно трудно придумать более благоприятных условий для всемерного и беспредельного процветания громадной державы, протянувшейся с востока на запад на тысячи верст. Самое место, когда-то облюбованное и неплохо освоенное трудолюбивыми колонистами из Мегары, выбрано императором Константином для новой столицы чрезвычайно удачно. Бывший Византий, довольно скромный и ординарный, превращается в мощную крепость. Она располагается в самой точке пересечения магистральных торговых путей из Азии в Европу и из Черного в Эгейское море. В мастерских Константинополя, находящихся под надежной защитой неприступных оборонительных сооружений, вырабатывают оружие, стекло, предметы роскоши такой изумительной красоты, что они на столетия становятся непревзойденными образцами всего средневекового европейского ремесла.
Благодаря замечательным успехам творчества многих умов и ещё большего множества искусных старательных рук на ведущую роль в пестром разрозненном населении обширной империи вновь выдвигаются оттесненные нахальными римлянами деловитые и просвещенные эллины, греческий язык становится государственным, хотя подданные Восточной Римской империи по-прежнему именуют себя ромеями, то есть римлянами.
Сирийские и египетские торговцы проникают в Китай, в Индию, на Цейлон, в Эфиопию, доставляют с дальних плантаций пряности, благовония, драгоценные камни, шелк, кожи, рабов, опять-таки большей частью в Константинополь, умудряются вывезти из наглухо закрытого свирепой стражей Китая строго-настрого запрещенного к вывозу шелкопряда, и в империи начинают производить собственный шелк. Казна обогащается пошлинами от беспрестанно растущей торговли, серьезными данями с ремесла и с хорошо поставленного обширного земледелия, составляющими около половины дохода. Деньги позволяют держать многочисленную сильную армию, большей частью наемную, верную и боеспособную, до того дня, когда кончатся деньги.
В течение долгого времени Восточной Римской империи удается избегать разрушений, непоправимых и страшных, которые уничтожили Рим. От Фритигерна, вождя алчных вестготов, Константинополь попросту откупается. Бесславная кончина Аттилы останавливает на его подступах полчища гуннов. Волна варваров не докатывается ни до Александрии в Египте, ни до Антиохии в приморской Сирии, ни до Эфеса и Смирны, Эдессы и Тира, Бейрута и Никомидии, этих жемчужин восточного ремесла и торговли.
В отличие от Западной, Восточная Римская империя медленно, естественно и довольно спокойно проходит сложный путь внутренних преобразований, насильственно прерванных набегами варваров в западных римских провинциях, и превращается в могучее, в течение тысячи лет не побежденное средневековое государство с новыми, уже феодальными отношениями, пришедшими на смену рабовладению без огнедышащих потрясений и продолжительных войн внутренних войн, с хорошо продуманными и приспособленными законами, с философией, просвещением и культурой.
Пока восточные и западные славяне появляются на Дунае малыми группами, небольшими дружинами, они действуют сообща и хотя доставляют ромеям немало хлопот, все-таки не представляют серьезной опасности для такого жизнеспособного организма, как Византия. Первое совместное нападение нового неприятеля относится ещё к концу V века. В громадном количестве, как это представляется перепуганному Аммиану Марцеллину, на самом деле кое-как сплотив несколько бродячих дружин в единое воинство, славяне врываются в византийскую провинцию Фракию и разбивают наголову наемные фракийские легионы, а фракийский полководец Юлиан погибает в сражении.
Вскоре они вновь обрушивают удар на Балканы, захватывают Македонию и Фессалию, а на западе берут приступом Старый Эпир, при этом, как уверяют византийские хроники, сметают на своем пути всё живое с не меньшим успехом, чем гунны. Византийские полководцы предпринимают отчаянные усилия, чтобы предотвратить новое вторжение объединенных славян в пределы Балканского полуострова, но и на этот раз никакие усилия с их стороны не приводят к успеху, и славянам удается переправиться через Дунай.
По свидетельству Прокопия Кесарийского, во всё правление Юстиниана славяне врываются на Балканы почти ежегодно, опустошают Иллирию и Фракию, все земли от Ионийского залива до предместий Константинополя, Элладу и Херсонес. Юстиниан поспешно возводит крепости на Дунае, закрывает усиленными постами все проходы в горах, так что с течением времени все прежние римские виллы в этих местах превращаются в укрепленные замки или находятся под защитой вооруженных постов. Меры, принятые на упрочение обороны, поглощают громадные средства, текущие рекой из казны, то есть массу разнообразных даней и пошлин, собранных с подвластного населения, в первую очередь с населения находящихся под угрозой провинций, что делает местное население малонадежным, однако никакие меры предосторожности не останавливают новых нашествий.
С несколько большим успехом действует искусная, коварная и лицемерная византийская дипломатия, к тому же хорошо питаемая всё ещё не оскудевшей казной. Вкрадчивым византийцам удается разделить и поссорить западных и восточных славян. Как только императору Юстиниану приходит в голову назначить магистром Фракии одного из славянских вождей, тому в течение четырех лет удается сдерживать набеги собратий по крови, подступающих с запада, затем новоиспеченный магистр терпит от них поражение и сам погибает в бою, а восточные славяне оттесняются с придунайской равнины к востоку, что, возможно, и питает своим разбавленным временем соком летописную легенду об удачливом перевозчике Кие.
Военная мощь восточных славян оказывается сломленной в самое неподходящее время. Не успевают отступающие отряды возвратиться к родным очагам по Днестру и Днепру, как в приимчивые причерноморские степи вступают авары, более злые, жестокие, сильные, чем кочующие здесь осколки рассеянных гуннских племен. В русской традиции эти авары именуются обрами.
О них Повесть временных лет рассказывает жуткие, почти неправдоподобные вещи:
«В те времена существовали и обры, воевавшие против царя Ираклия и чуть было его не захватившие. Эти обры воевали и против славян и примучили дулебов – также славян, и творили насилие над женами дулебскими: если поедет куда обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу, трех, четырех или пятерых жен и везти его – обрина, – и так мучили дулебов. Были же эти обры велики телом, а умом горды, и Бог истребил их, умерли все, и не осталось ни одного обрина. И есть поговорка на Руси и доныне: “Погибли как обры”, – их же нет ни племени, ни потомства…»
Не успевают авары передвинуться в придунайские степи и по этой причине бесследно и бесславно исчезнуть из легендарной русской истории, причерноморские степи занимают кочевые булгары, тоже тюркское племя, в стародавние времена увлеченное завоевательным движением гуннов и надолго остановившееся на пастбищах нижнего течения Волги, на западе известное как болгары.
Теснимые с востока хазарами, приблизительно половина булгар передвигается глубже на север и заселяет среднее течение Волги, другие, попавши в зависимость к более агрессивным аварам, какое-то время кочуют в ковыльных степях от устья Днепра до устья Дуная, ещё дальше, подобно аварам, оттесняя земледельцев-славян в лесистые пространства между средним течением Днепра и Днестра. Несмотря на отступление восточных славян, Восточная Римская империя не успевает свободно вздохнуть и привести в порядок истощенные, не выходящие из боя войска. В Малой Азии, далеко на востоке, пределы громадной империи тревожат хищные толпы иранцев, в таком количестве и так агрессивно, что все военные силы империи приходится бросить на крайний восточный рубеж. В крепостях по Дунаю и в горных проходах Балкан остается слишком мало защитников, чтобы отражать тысячи и тысячи воинов, что ни год нападающих с севера. Западные славян вновь жестоко грабят Иллирию и Фракию, доходят до так называемых длинных стен, возведенных для безопасности Константинополя императором Анастасием и приносят в чужую, чуждую их представлениям и нравам страну те навыки жизни, которые столетиями приобретались в лесных, разрезанных реками, речками и ручьями чащобах и в непрестанных столкновениях с бессчетными племенами хищных кочевников.
Они с легкость преодолевают Дунай и любые другие речные преграды, так что Маврикий Стратег утверждает, будто равных им в этом искусстве он не встречал. Они предпочитают биться в лесах, теснинах, на обрывистых берегах, избегая открытых пространств, ловко пользуются засадами, внезапными натисками, военными хитростями, превосходя византийцев. К такого рода полупартизанской войне отлично приспособлено их ручное оружие: по два коротких копья на каждого воина, поскольку с длинными копьями невозможно развернуться в лесу, деревянные луки с небольшими юркими стрелами, наконечник которых пропитан растительным ядом быстрого действия, лишь немногие имеют щиты, прочные, большие, громоздкие, трудно переносимые с места на место, может быть, оттого, что им удобнее прятаться за деревьями, не прибегая к щитам. К удивлению просвещенного византийца, они оказываются сметливыми и переимчивыми, очень скоро осваивают оружие своих высокомерных противников и пользуются их оружием даже лучше своих невольных учителей, при осаде крепостей применяют машины, берут города.
Что хуже всего для безопасности северных рубежей Восточной Римской империи, к славянам сбегаются посаженные на землю рабы и колоны, недовольные высокими данями, тоскующие по свободе, насильно отнятой греками. Ещё не растеряв в постоянных передвижениях и походах первобытного представления о высоких достоинствах справедливого равенства, они всюду разоряют и грабят богатые виллы византийских рабовладельцев, уже сами затронутые неравенством, они отягощают свои обозы добычей и вовсе не прочь поживиться плодами чужого труда, впрочем, тоже с некоторым проблеском справедливости, так что арендаторам и свободным крестьянам они говорят:
– Выходите, сейте и жните, мы возьмем с вас только половину того, что с вас берет император.
Привыкшие к земледелию, сорванные с насиженных мест только на время поразившего их племенного распада, они сами охотно садятся на землю как свободные землепашцы, но уже отделившись от рода, большими семьями, объединяясь для защиты своих интересов в соседские общины, а потому очень скоро жажда добычи отодвигается на второй план, из заурядных грабителей, какими были и орды кочевников, они превращаются в завоевателей, которые при первой возможности оседают на захваченных землях и все свои силы отдают производительному труду.
Императоры Восточной Римской империи далеко не сразу и с большим опозданием оценивают по достоинству эту извечную тягу славян к мирному земледельческому труду. Византийские дипломаты вновь плетут свои хитрые сети и склоняют авар к наступательному союзу, не озабочиваясь последствиями в том критическом положении, в какое попала империя, лишь бы остановить всё более настойчивые, далеко заходящие набеги славян. Авары, потешившись вволю над мирными земледельцами, живущими на Днепре и Днестре, проникают в Паннонию, создают, видимо, не без помощи или при попустительстве византийцев, кочевую империю, так называемый Аварский каганат, и требуют даней с расселившихся по левобережью Дуная славян. Вчерашние воины, эти новые землепашцы вновь берут в руки оружие и на требование авар отвечают приблизительно так:
– Родился ли на свет и согревается ли лучами солнца тот человек, который подчинил бы себе нашу силу? Не другие нашей землей, а мы чужой землей привыкли владеть. И мы уверены в этом, пока будут на свете мечи и война.
Затем следует кровавая схватка, в которой были разбиты авары. Расчет византийских дипломатов проваливается. Союз с аварами оборачивается новой напастью. Побитые славянами, авары ведут войны с Восточной Римской империей, время от времени продолжают беспокоить победоносных славян и ввязываются в войну с империей Каролингов. Нерасчетливо распылив свои военные силы, авары в один несчастный день отваживаются осадить Константинополь, терпят под его мощными стенами жестокое поражение, и Аварский каганат внезапно и бесследно исчезает с лица земли, как прежде бесследно исчезла эфемерная империя гунна Аттилы.
Освободившись таким образом от авар, славяне вторгаются на Балканы, вновь опустошают Фракию, Македонию и Фессалию и теперь уже в этих краях, отложив в дальний угол оружие, беспрепятственно расселяются на захваченных землях, как на своих собственных, по свидетельству Иоанна Эфесского. Они стремительно богатеют, разводят табуны лошадей, имеют золото и серебро, на всякий случай держат много оружия.
Однако не успевают боевые дружины возвратиться к благородному и привычному земледельческому труду, не успевают обжиться на плодородных равнинах, как с менее благодатного севера скатывается новая волна воинственных переселенцев, которые вновь подступают под длинные стены Константинополя. Император спешно собирает все наличные силы, и один из его полководцев наносит поражение отрядам пришельцев на реке Эргинии и под Адрианополем, на тех же выжженных солнцем холмах, где были истреблены легионы Валента, и вытесняет разрозненные шайки из Аттики, тем не менее Балканы по-прежнему остаются под контролем славян.
Как ни редеют дружины в боях с более искусными, более организованными византийцами, они с такой быстротой пополняются новыми пришельцами с севера, что всего четыре года спустя славяне вновь подступают к Константинополю, а ещё год спустя достигают Пелопоннеса. Только после того, как удается приостановить нашествие персов, Восточная Римская империя получает возможность бросить против славян испытанные войска под командованием лучшего полководца своего времени Приска.
Тем не менее война затягивается на девять лет. Армия Приска переправляется на левый берег Дуная, захватывает большую добычу и множество пленных и всё-таки удержаться не может и возвращается за Дунай, а славяне как ни в чем не бывало продолжают грабительские набеги на полуостров. Собравшись с духом, византийская армия решается ещё раз переправиться на левый берег Дуная, но уже во время переправы теряет один из отрядов и возвращается вспять. Воспользовавшись замешательством византийских стратегов, не ожидавших такого конфуза от диких племен, славяне проникают в глубинные районы Балкан и берут в осаду крупнейший из городов Фессалоники. Правда, крепость им не дается, несмотря на умелое применение осадных машин, таранов и катапульт, и все-таки византийской армии приходится отказаться от наступления на левый берег Дуная. К тому же подкочевавшие из причерноморских степей новые орды авар наносят поражение одному из виднейших византийских стратегов, и византийской армии приходится вовсе отойти от Дуная.
Оказавшись в критическом положении, Восточная Римская империя склоняет к союзу мирные племена восточных славян. Едва ли по заслугам возвеличенный Приск, при поддержке восточнославянских дружин, горящих желанием поквитаться с обрами, наносит аварам ответное поражение. Естественно, авары намереваются отомстить внезапно осмелевшим восточным славянам, однако степная конница отчего-то в последний момент отказывается сражаться и разбегается ещё до начала сражения. В том же году обеспокоенный император отправляет на левый берег Дуная новую армию, приказав отбросить славян и навсегда обезопасить северные границы империи. Неожиданно для него рядовой центурион поднимает восстание против своего престарелого императора, на сторону честолюбивого смутьяна разом переходит вся армия и вместо Дуная поворачивает мечи и копья против Константинополя. Армию с энтузиазмом поддерживает народ, слишком уставший от малоуспешных, но кровопролитных и дорогостоящих войн. Центурион благополучно свергает императора с трона, без жалости и стыда отдает старика палачу, а следом за ним всех его приближенных и сыновей, рассчитывая столь решительным способом избежать междоусобной борьбы.
Народ и армия провозглашают его императором, но ни эта поддержка, ни жестокие казни не помогают, борьба за престол разгорается и затягивается на несколько лет. Наконец противники честолюбивого центуриона одерживают решительную победу. Императором Восточной римской империи становится бывший правитель африканских провинций.
В течение первых лет правления нового императора славяне растекаются по всей Элладе и заселяют её огромными массами. Их ладьи достигают Крита и опустошают его. Славяне вновь пытаются овладеть Фессалониками и даже Константинополем, причем на этот раз их легкий, подвижный флот атакует столицу империи с моря, тогда как отряды авар, заключивших с ними военный союз, предпринимают атаки крепости с суши.
Взять Константинополь не удается, однако дальнейшему закреплению славян на Балканах благоприятствует объединение арабских торговых городов и кочевых племен под зеленым знаменем пророка Магомета. Бывший пастух, бывший купец, основатель ислама, дает своему прежде разрозненному народу идею наступательной войны за распространение и утверждение правильной веры, идею джихада, и уже спустя десять лет после его кончины первый халиф, наместник пророка, устремляется на соседнюю Византию, и его воины тем успешней сражаются за торжество правильной веры, что халиф отдает им четыре пятых военной добычи.
Византия почти полностью оголяет северный фронт. Император бросает армию за армией на восток, вдруг запылавший зеленым огнем. Однако ему не удается остановить хищное наступление последователей пророка, охваченных жаждой добычи и подвигов. Арабы овладевают Сирией, Палестиной, захватывают Египет и всё ближе подступают к Константинополю.
Немудрено, что славянские поселения на Балканах становятся преобладающими. Пришельцы с севера стремительно поглощают коренное иллирийское и фракийское население. Вскоре Константин Багрянородный подведет неутешительный, для империи постыдный итог:
«Вся провинция ославянилась и сделалась варварской».
Между тем западные славяне не ограничиваются Балканами. Они доходят до южной Италии, проникают в Малую Азию, где осваивают почти всё побережье, так что императору удается сформировать из новых поселенцев корпус в тридцать тысяч солдат, а всего, по свидетельству Феофана, в Малую Азию выселилось свыше двухсот тысяч славян.
На все заселенные земли, прежде занятые латифундиями греко-римских патрициев, свободнорожденные славяне приносят свободный труд отдельной крестьянской семьи, поземельную сельскую общину, окончательно потерявшую связь с родом и племенем, и простейшую форму зависимости в форме дани, что омолаживает поседевшее за столетия общество, резко улучшает сельское хозяйство империи, дает ей прекрасных, сильных, мужественных солдат, укрепляя военную мощь близкую к гибели Византию, ослабленную напористыми арабами. Поневоле примирившись со славянами на севере и на западе, империя хотя и теряет почти все свои провинции на востоке, но сохраняет независимость и получает возможность вести против арабов многолетние войны за свое выживание.
Благодаря столь необычной, не только завоевательной, разрушительной, но и созидательной, спасительной роли славяне не растворяются в массе греческого, более древнего, более культурного, более просвещенного населения, как прежде растворились в Италии многие племена, не оставив никакого следа в позднейшей итальянской культуре. Имея прочные навыки земледелия, накопленные веками, может быть, тысячелетиями, они прочно удерживают свое этническое лицо, свои обычаи, свой язык, вплоть до песен, сказаний и покроя одежд.
Стихи про Ярослав Мудрый
Князь Ростовский, Князь Новгородский, Великий князь Киевский
Годы жизни: 978-1054
Предшественник: Святополк Владимирович
Преемник: Изяслав Ярославович
Род: Рюриковичи
Отец: Владимир Святославовоич
Мать: Рогнеда Рогволодовна
Жена: Ингигерда Шведская
Дети: Владимир, Анастасия, Изяслав, Елизавета, Святослав, Всеволод, Игорь, Вячеслав, Анна
Князь Ярослав Владимирович. Около 1054 года
Андрей Дмитрук
I.
Варяги, у дверей сменясь,
Молчат угрюмо.
Седой конунг, великий князь
Не любит шума.
Не любит вспыхнувшей свечи
И лязга брони,
Не любит, если вдруг в ночи
Забьются кони.
Кругом огня и звука нет:
По княжьей воле,
В его покоях только свет:
Колдует, что ли?..
II.
Расплываются строчки стройные,
И глаза — что песку полны…
Приходи ко мне, мать бессонница,
Прогони бесовские сны…
…А в Предславине — благолепие,
Травостой да жужжанье ос.
Ходит матушка в красном летнике,
По-девичьи не пряча кос.
Ах, стройна она, даром за сорок,
Даром, что сыны при мечах!
Князь — отец пожаловал засветло,
Гневен, вышел вон при свечах.
Уговаривал да примучивал:
«Жить бобылкою — знай предел!»
Ей в мужья сулил мужа лучшего,
Да к сему — немалый удел.
Знать, виною давнею маялся:
С глаз долой, чтоб жить не скорбя…
В очи князю смеялась матушка:
«Мудрый кесарь, мне жаль тебя!
Нынче я княгиня великая,
Хоть и брошенная тобой;
Мне коснеть ли в Турове, в Листвене,
Бить поклоны, смирясь с судьбой?. .»
Ночью — крики, огни запалены,
Терем воями окружен…
Оказалось, жена опальная
В княжью спальню вошла с ножом.
Здравствуй, матушка, лебедь гордая!
Палачу тебя не ломать…
Утром кесаря встретят в горнице
Сыновья, заслоняя мать.
Не посмеет.
Хлестнув без памяти
Жеребца, — долой со двора…
Государь был весьма злопамятен,
Не простил он того утра.
…Годы хмурые, годы давние
Умирали в черных лесах…
Сын Рогнеды выслан подалее,
Новгородский ведать посад.
Годы злость копили в посаднике —
Сущий волк, откуда ни глянь…
От отца наезжали всадники,
Собирали тучную дань.
Взбунтовался.
За вольность ратуя,
Тех послов повелел согнать!
Кесарь в Киеве, будто радуясь,
Против сына готовил рать, —
Да Христос отозвал Крестителя,
Посадил у правой руки…
Сыновья, бирюки несытые,
Воздвигали свои полки.
Святополк орду печенежскую
Из далеких привел степей:
Мало проку от братской нежности,
Твердость гривны, она верней!. .
И доверье к родным — растерзано;
И, дивясь, крестилась толпа,
Когда в Новгород шли берсеркеры*,
Космы сальные до пупа…
Ночи хищные, в язвах факелов,
Снова встали перед крыльцом…
Не отпеты и не оплаканы,
Братья падали вниз лицом.
…Полдень. Степь гудит наковальнею.
Озверясь в кровавом бреду,
Окаянный над речкой Альтою
В бой последний повел орду.
Но повержен в прах лютый полк его,
И норманн, усталый слегка,
Волчью голову Святополкову
Лихо вытряхнул из мешка.
Светлый князь расплатился с гриднями,
Пир велел готовить, — а там
Долго плакал один во гриднице,
Припадал к разбитым устам,
Брата звал именами детскими,
Злые раны его ласкал…
Преклонялись земные деспоты
От Византа до шведских скал,
Слали сватов к княжнам-красавицам,
Крепло Киева торжество…
Только лучше садов предславинских
Нету в памяти
ничего,
Слаще меда из бортей стареньких,
Мягче сна под липой в обед…
Жизнь — воистину, злу пристанище,
Мертвый сон, суета сует!
Из кровавого мира, душного,
Где царит безысходный крик,
Есть одна лишь, одна отдушина —
Мудрость букв, узорочье книг.
В них — цветет, оплетая буквицы,
Та, предславинская трава;
В них нанизаны, словно бусинки,
Слезные, святые слова…
До утра свеча негасимая
Отгоняет бесовский сон.
До утра головою сивою
Старый князь над мечтой склонен.
Внятно шепчет строки премудрые…
Тень свечи дрожит над листом.
Бледный ангел во тьме предутренней
Тихо водит княжьим перстом.
*Б е р с е р к е р ы (берсерки) — «бешеные» викинги, воины отчаянной храбрости, иногда перед боем употреблявшие растительные наркотики.
Ярослав Мудрый
Виктория Рощина
Он с детства степенен, осанист и…хром,
И княжить на Север ему.
Рожденье его осветило тюрьму
Рогнеды унылых хором.
Хоть в Киеве править ему — не удел,
Однако ждал часа втуне
И оказался тогда на коне,
И в Киев он первый влетел.
Построил там храмы — святую Софию
И княжить он шведку привез.
Золото светлых ее волос
Украсило детские выи.
И чужеземцев в пирах представлял,
Преследовал цели благие —
Связи с Миром нужнее другие.
Гаральду норвежскому дочь он отдал,
Другую — французскою дамой назвал.
А венгру досталась сестренка его,
В Европу не дал лишь себя самого.
Ярослав Владимирович Мудрый
Владимир Боровченкин
(князь киевский с 1019 г)
Святополка Ярослав разбил
В том месте, где убил негодник брата
Ярослав за братьев отомстил,
Изгнал он окаянного как ката.
И только, с окаянным разобрался,
Как тут же стал племянник доставать,
С Брячиславом Ярослав сражался,
Тот Новгород стал нагло разорять.
И брат Мстислав Владимирович Храбрый
Стал с Ярославом тоже воевать
Дела пошли у Мудрого не ладно
Пришлось землицу с братом разделять.
Лишь после смерти Храброго Мстислава
Объединить землицу удалось
Под властью всё того же Ярослава
Иных наследников у брата не нашлось.
Немало Ярослав положил сил
Чтобы «Царьградом новым» Киев стал,
Ворота золотые возводил,
Монастыри, соборы основал.
Он печенегам вольничать не дал
Их наглые набеги прекратил
На финнов он дружины направлял
И мазовшан с ятвягами громил.
Поход последний был при Ярославе
На Византию, сын его ходил
Поход был неудачным и не к славе
В нём Киев ничего не получил.
Назначил Ярослав митрополита,
Иларион своим из русских был,
В Константинополе согласия при этом
Он не спросил, наверное, забыл.
Мудрый в годы своего правления
В своих владеньях строил города,
Поклонником был «книжного учения»
И возводил соборы на века.
Писцов заставил греческие книги
На язык славян переводить
В «ученье книжном» появились сдвиги,
Сумел летописанье зародить.
При нём составлен первый свод законов
Сей свод законов «Русской Правдой» был,
А древний мир своим движеньем тронов
При нём в эпоху новую входил.
Похоже, Ярослав не зря был Мудрым,
Старался строить, а не воевать
В то время это было очень трудно,
На наглость приходилось отвечать.
К иноземным королям и знати
Старался он не войско посылать
И слал людей не воевать, а сватать,
Чтоб родственные связи создавать.
Жена его Ирина — Ингигерда
Отец её был шведским королём,
Гарантия была, хоть и не твёрдой,
Что швед на Русь не явится с мечом.
За иноземцев замуж сёстры выходили
За герцога, маркграфа, короля
Владенья их не так враждебны были,
И ближе стала польская земля.
Мудрый сватал дочерей своих
И выдал замуж их за королей,
Принцесс нашёл для сыновей двоих,
А третьему жена была графиней.
В конечном счете, родственные связи
Они не хуже войсковых дружин
Бывает кровь, и смерть победы ради
Остановит родственник один.
И Ярослав, похоже, понимал,
Что в битвах перспектив, увы, не много
И родственные связи создавал,
Считал надёжней мирная дорога.
Жизнь Ярослава Мудрого
Иван Есаулков
Я Киев укреплял и созидал
Родную Русь, и очень долго правил.
Вблизи границ я грады основал
И сыновьям Русь сильную оставил.
Со многими князьями дружен был
И не вступал в губительные войны.
Про них народ мой просто позабыл
И жил при мне и мирно, и спокойно.
Чтобы усобиц с братом избежать
И не идти войной против Мстислава,
Днепра левобережье дал держать
Ему, себе оставив берег правый.
И младший брат сей шаг мой оценил,
Был дружен мне. Когда ж пришла кончина
Ему, владенья я объединил,
И снова стала Русь моя единой.
Через детей своих сроднился я
С соседними князьями, королями:
Европа вся — большущая семья
С известными народам именами.
Ещё соборы строятся при мне
И книги переписывают мнихи —
И мудрость увеличилась в цене,
И глупости при мне настало лихо.
Законы в «Русской Правде» изложил,
Детей взрастил и им оставил землю,
Жизнь долгую и дивную прожил…
Теперь твоим словам, Господь, я внемлю…
Завещание Ярослава Мудрого
Иван Есаулков
Перед смертью своей сыновей я собрал
И, окинувши их взглядом строгим,
Наставленье свое на прощанье сказал
Перед тем, как предстать перед Богом.
Вот как я рассудил, им сказавши: «Сыны!
Я уже этот мир покидаю
И скажу вам, что делать вы, братья, должны
И чего я от вас ожидаю.
Коль в любви и согласии будете жить,
То Господь наш всегда будет с вами.
Ссорой можете землю свою погубить,
Ту, что деды добыли трудами.
Изяславу, который старейший из вас,
Стол мой в Киеве я поручаю:
Пусть вас брат защитит и в обиду не даст.
Святославу Чернигов вручаю».
И другим я сынам города разделил —
Переяславль, Смоленск и Владимир, —
И с престола друг друга сгонять запретил,
Чтобы не было ссор между ними.
О Ярославе Мудром
Иван Есаулков
Он был паралитиком, всё-таки выжил,
Хотя на всю жизнь и остался хромым…
Он столько прочёл на веку своём книжек,
Что прозвище «Мудрый» осталось за ним.
Да — мудрый, и спор никакой неуместен…
По-своему Русской земле он служил
И «Русскою Правдой» своею известен —
Законов свод писаный там изложил.
При нём начинается летописанье,
И рукоположен свой митрополит.
Пришло к земле Русской в Европе признанье,
Виной всему этому — князь-инвалид.
Он Киев расширил, соборы построил
И школы повсюду организовал,
И книгохранилища тоже устроил,
И за королей дочерей выдавал.
Его повенчать могли смело на царство,
И титул сей князь Ярослав заслужил.
Считали за честь в десяти государствах,
Когда им роднёю князь киевский был.
Он вышел к границе Балтийского моря
И крепости строил по краю земли.
Диктует своё Ярослав, а не спорит,
И войны ведутся им где-то вдали.
По всем городам сыновья Ярослава
Разосланы им и подвластны ему…
Когда же он умер, распалась держава
И вновь погрузилась в усобицы тьму.
Основание Ярославля
Иван Есаулков
Здесь плечи свои расправляла сосна,
И ель горделиво вздымала шелом…
Была деревушка глуха и скромна,
Её и прозвали Медвежьим углом.
Когда бы врагу ли, купцу ли пришлось
Неведомо как в этот край забрести,
Его повстречала б река Которосль
И с Волгою рядом легла на пути.
Ещё был преградой Медвежий овраг.
К селению не было торных дорог,
Таких, чтобы с войском пришёл сюда враг,
Лишь только рекою приплыть бы он смог…
Однажды собачий послышался лай.
С оружием к стенам сбежался народ,
Увидев: рекой в их заброшенный край
Дружина Ростовского князя* плывет.
Приплыл князь сюда, чтоб народ окрестить,
Заставить от веры отцов отступить,
Но люди его не хотели пустить
И даже медведя спустили с цепи.
Ревел медведь, голову к небу задрав,
Мохнатою лапою в грудь себя бил,
Но не испугался его Ярослав,
Секирой медведя того зарубил.
Был очень коротким случившийся бой,
И долго людей князь не увещевал.
Медвежий же угол отмечен судьбой —
На нём Ярославль-город князь основал.
* Князя Ярослава Владимировича, будущего Ярослава Мудрого.
Ярослав Мудрый
Иван Есаулков
Святополк, старший брат мой, готовил мятеж,
И его поддержал Болеслав*:
Польский князь передвинул войска на рубеж,
Ничего ещё нЕ предприняв.
Но отец, всё узнав, Святополка схватил,
Вместе с ним — его сына, жену,
Всю семью Святополка в тюрьму заключил.
Болеслав же не начал войну…
Когда умер отец, Киев сразу восстал,
Из тюрьмы брата освободил,
И решил Болеслав: час желанный настал —
В Киев с войском своим поспешил.
Святополк своё имя и честь запятнал:
Пали Глеб, Борис и Святослав**.
А народ Святополка виновным признал,
Окаянным убийцу назвав.
Князем в Новгороде я в года эти был,
Стал готовиться сразу к войне,
Пока брат Святополк и меня не убил…
И победа досталася мне.
Но два года прошло… и пришёл Болеслав
С мощным войском, меня он разбил.
Святополку с поляками Киев отдав.
Я ушёл, чтоб набрать новых сил.
Через год я в сраженье на Альте-реке
Святополка опять одолел.
Тогда Киев к моей приложился руке,
Я почти всею Русью владел.
Только Полоцк и дальняя Тмутаракань
Моей власти не подчинены.
Не обрушил на земли те мощную длань,
Не желая жестокой войны.
Но Мстислав, младший брат, северян захватил,
Когда в Новгород я уезжал,
На меня потом рать он свою напустил
И победу в бою одержал.
Мы с ним мир заключили по-братски тогда.
Нами был побеждён Болеслав.
И пошли чередой бесконечной года…
Когда умер бездетным Мстислав,
То я стал править единолично страной —
Позабыла она о войне.
Короли и князья породнились со мной,
Относясь с уваженьем ко мне.
Вот пора наступила и мне умирать —
Я дожил до глубоких седин
И замену себе должен я выбирать:
Изяслав это, старший мой сын!
* Болеслав — польский князь, тесть Святополка.
** Глеб, Борис, Святослав, Мстислав – братья Святополка и Ярослава.
При Ярославе Мудром
Николай Тимченко
Не днём отсчёт Руси идёт, веками.
От Балтики до черноморских волн,
И от Карпат простор её до Камы,
Где корабли плывут, не утлый чёлн.
При Ярославе Мудром даже браки
Престиж и мощь страны крепить могли.
С английским королём родство — не враки,
С правителем царьградовой земли.
Пришла на Русь пора феодализма,
Где вотчины дружинников, бояр.
И от нужды, а не от фанатизма
Холоп и смерд познали тот кошмар.
Волхвы несли разброд в умы бесправных.
На богачей пошли холоп и смерд.
Не мог их бой с дружиной быть на равных —
А потому, нашла в бою их смерть.
Пришла на Русь эпоха просвещения,
Не только князь умел читать псалтырь.
Шли вымолить у Господа прощения
И в Киево-Печёрский монастырь.
Он был не только, как приют монахов,
А крепостью служил он в трудный час.
И крепость возводили не из страха,
А чтоб жила Россия и сейчас.
Чтоб бить врагов придумали тараны,
Передвижные башенки — вежи.
С опаской шли на Русь её тираны,
Бежали прочь, пускаясь в виражи.
Князь-книжник
Николай Супрун
Он отрок и почти малец.
Ещё в столичном Киев-граде
Заядлый «книжник», он, юнец,
Читал всё о добре и правде.
Так прозван княжич с юных лет
За чтенье книжек рукописных,
Найти хотел на всё ответ
С желанием, умом и смыслом.
В Ростов привез сверх сотни книг,
Не только христианских, светских,
И допоздна читал он их
На греческом и на ромейском.
Гомер и Цезарь, Цицерон, —
Князь всё переводил изрядно,
И рукописи тех времён
Читал он бережно и складно.
Язык словянский богател,
И римское познал он право —
Князь Ярослав Руси хотел
Жить по закону, знать по праву.
Читал не только в Псалтыре,
Что книжный разум дан навеки,
И прорастал он в той поре
В науках мудрым человеком.
Законов Свод — строжайший суд
В единых правилах, как надо,
Судить по правде там и тут
Он подытожил в «Русской правде».
Поход в Булгарию
Николай Супрун
Долгий-долгий был путь до Булгар.
Шли неделю по Волге-реке.
Вои в ладьях, припасы, товар,
Не купцы на одном челноке.
Ярослав — князь Ростовский пришёл,
С ним дружина — две тысячи. Рать!
Окольчужены все хорошо.
— Может, приступом крепость их взять?
— Нет, боярин Могута, не так, —
Князь не мыслил, чтоб кровь проливать,
Вскинул руку и воям дал знак.
Встали все. Можно их сощитать.
Стежки алые крепят к копью,
Три дружинника встали у врат.
Стены крепости прочность свою
И тревогу булгар говорят.
Вышел в белой чалме к ним толмач:
— Отчего много воинов здесь?
С чем пришли среди ладных задач,
Вам какая сопутствует весть?
— Только с миром пришёл к вам наш князь
И желает торговлю вести,
Чтоб затея его удалась,
Нужно все обещанья блюсти.
Пригласил Ярослава Курбат —
Царь булгаский в роскошный шатёр.
Он был знатен, известен, богат,
Осторожен, расчётлив, хитёр…
— Соблюдаете ль клятву свою?
В дружбе ль с Русью намерены жить?
С миром шёл к вам, на том и стою,
Договор наш печатью скрепить.
Так ответил ему Ярослав:
— Чтобы мир между землями был,
Чтоб торговля народам несла
Прирастания блага и сил!
Ярослав
Николай Супрун
Юный князь Ярослав прежде книги читал,
Об устройстве Руси жил заботой,
Ремесло уважал, люд простой понимал
И за дело он брался с охотой.
Юный князь Ярослав, он и знать-то не знал:
Десять лАдий, три сотни дружины.
Где он силы набрал? Может Бог ему дал?
Чтобы Русь покоряла вершины?
Созывал Ярослав свой работный народ,
Строил лАдьи он в граде Ростове,
Позже верил народ и в законов всех свод,
В Ярославово мудрое слово.
За советом ходил Ярослав к кузнецу,
Прежде мыслил: «С кем Русь возродится?»
В Киев дань не отправил родному отцу
И не ездил с поклоном в столицу.
А решил Ярослав рубежи укрепить,
Чтоб могучею стала держава,
Чтоб никто не посмел впредь Руси навредить —
Строить принято град Ярослава.
Будет град здесь стоять на торговых путях,
Будем с миром ходить мы к булгарам.
Далеко по реке виден русичей стяг,
Ярослав шлет купцов за товаром.
Мудрый князь Ярослав храмы здесь возводил,
Чтобы веровал люд православный,
Из Ростова на Суздаль походом ходил,
Земли русские делом прославил.
Чтобы крепость была на могучей реке,
Чтоб не грабили ладьи с товаром,
Он, как дед Святослав, шёл в поход налегке,
Усмирять «неразумных хозаров».
Мудрый князь Ярослав всем завет написал,
Чтобы жить на Руси по закону,
Чтобы каждый ответ честь по чести держал,
Не нанес государству урону.
Мудрый князь Ярослав град большой основал
На крутом берегу на холмистом,
И стоит древний град! И блестят купола!
И плывут облака в небе чистом!
Ярослав Мудрый князь ростовский (987 1010), князь новгородский (1010 1034), великий князь киевский (1016 1018, 1019 1054). :: люди :: Россия-ИнфоЦентр
Ярослав Владимирович Мудрый (978 г.р.) был сыном князя Владимира Святославича (христианизатора Руси) из рода Рюриков и полоцкой княжны Рогнеды. Его крестили как Георгия (или Юрия). Ярослав Мудрый (то есть Мудрый) был одним из самых известных древнерусских князей.
В 987 году девятилетний Ярослав был послан отцом на княжение в город Ростов. В 1010 году он стал новгородским князем. Историки предполагают, что это было в конце его княжения в городе Ростове, когда он основал Ярославль в 1010 г.
Об этом периоде жизни принца известно мало, и сведения сохранились лишь в виде легенд. Известно, однако, что как новгородский князь Ярослав хотел вырваться из зависимости от Киева и в 1014 году отказался платить отцу Владимиру ежегодную подать в 2000 гривен, как это делали все новгородские воеводы. Новгородцы, уставшие от бремени зависимости от Южной Руси, поддержали князя. Этот эпизод был зафиксирован в летописях.
Разозлившись на сына, Владимир собирался напасть на него лично, но вскоре заболел и умер. Его старший сын Святополк завладел Киевом; боясь обласканного киевлянами Бориса и желая помешать другим его братьям претендовать на великокняжеский престол, он убил троих из них — Бориса, Глеба и Святослава. С такой же опасностью столкнулся и Ярослав.
В ожесточенной битве со своим братом Ярослав победил Святополка под городом Любечем, вошел в Киев и занял престол в 1016 году. Борьба братьев шла с неоднозначными результатами, пока Ярослав не смог поселиться на киевском престоле после смерти Святополка в 1019 году.
В летописях говорится об осаде Киева печенегами в 1036 году, когда Ярослав был в Новгороде. Узнав об этом, Ярослав бросился назад и разбил печенегов под Киевом. После этого нападения на Россию прекратились. В 1030 г. Ярослав пошел походом на Чудь и утвердил свою власть на берегу Чудского озера; он основал там город и назвал его Юрьев, в честь своего ангела (по его христианскому имени Юрий). Сейчас это город Дерпт.
После тех военных побед Ярослав приступил к грандиозным по тем временам работам. На месте своей победы над печенегами он заложил новый архитектурный комплекс вокруг Софийского собора. Он построил Софийский собор в Киеве в подражание Константинопольскому и великолепно украсил его фресками и мозаиками.
Ярослав не жалел денег на церковное величие и приглашал для этого греческих мастеров. Он украсил Киев многочисленными постройками, возвел новые каменные стены, устроил там знаменитые Золотые ворота (в подражание Константинопольским) и Благовещенскую церковь над ними.
Стремясь разрушить зависимость Русской Православной Церкви от Византии, он предпринял действия, которые привели к тому, что первый русский митрополит (ведь митрополиты греческие) — Иларион — возглавил Русскую церковь.
Чтобы привить русским людям основы христианства, Ярослав приказал перевести рукописные христианские книги с греческого на славянский язык. Ярослав очень любил книги и часто читал их. Он увеличил количество книг в России и постепенно вводил их в употребление. С этого времени церковно-книжное знание обосновалось среди русских. Для распространения грамотности Ярослав I приказал духовенству обучать детей. В частности, он устроил в Новгороде школу на 300 мальчиков.
В царствование Ярослава Мудрого были основаны первые русские монастыри, в том числе Киево-Печерский монастырь, сыгравший важную роль в формировании русской книжности и летописи.
Ярослав I остался наиболее известен потомкам как законодатель: он считается автором свода законов «Русская Правда». Своими действиями Ярослав получил прозвище Мудрый, то есть Мудрый. Правление Ярослава Мудрого было самым продолжительным в русской истории — 37 лет.
Умер в 1054 году и был похоронен в мраморном гробу, который до сих пор находится в Софийском соборе.
Ярославль, Россия — Достопримечательности и достопримечательности
Город Ярославль — один из красивейших городов Золотого кольца России с многовековой историей. Первое упоминание о Ярославле встречается в летописях под 1071 годом. Между тем история Ярославля началась в 1010 году, когда ростовский князь Ярослав Мудрый заложил крепость на месте слободы Медвежий Угол при впадении реки Волга и Которосль.
Ярославль по праву считается жемчужиной Золотого кольца русских старинных городов, а также одной из столиц России с особой архитектурой. Герб города известен уже с VII века. На гербе изображен медведь, держащий в левой ноге золотую секиру. По преданию, князь Ярослав убил священного зверя — медведя. Этот поступок поработил местных жителей.
Немного истории
Образ древнего Ярославля можно реконструировать благодаря древним записям и информации, полученной с археологических памятников. Крепость деревянная, квадратная с небольшими хижинами, в которых размещались телохранители и многочисленная прислуга, и возвышавшийся над ними деревянный двухэтажный дворец князя.
В связи со строительством новых святынь иконопись стала очень популярным видом искусства в Ярославле. Иконы Ярославля, дошедшие до нас из глубины веков, свидетельствуют о безмерном художественном гении и мастерстве иконописцев.
В 1238 году во время татаро-монгольского нашествия Ярославль был разграблен и сожжен дотла. Однако город был неустрашим, в нем вспыхнуло восстание и кровопролитная битва с татарами. Вооруженные силы ярославцев сражались до конца в победоносной Куликовской битве на левом фланге отряда Дмитрия Донского.
Даже в очень сложный для всей Руси период монгольского владычества художественная жизнь Ярославля продолжала развиваться, о чем свидетельствуют сохранившиеся до наших дней живописные иконы и миниатюры.
В 1463 году Ярославль присоединился к Московскому княжеству.
VII век стал золотым веком для искусства Ярославля. Это стало одной из самых ярких страниц не только ярославской, но и всей древнерусской культуры. Этот период ознаменовался строительством в Ярославле многочисленных каменных усыпальниц. Здесь была основана самобытная школа архитектуры и искусства. Ни в одном из городов России не было такой замечательной коллекции монументального искусства.
В VIII веке Ярославль становится крупным торгово-ремесленным центром России.
Достопримечательности Ярославля
В Ярославле есть свой Кремль. Это название в народе дано Спасо-Преображенскому монастырю, расположенному на берегу реки Которосль. Строгость и утонченность подчеркивают величественный облик святыни. Центральным сооружением монастыря является Спасо-Преображенский собор (Собор), который в древности был усыпальницей князей и богатых купцов. Фасады выполнены в двух архитектурных стилях – древнерусском и западноевропейском.
Закончив обзор Спасо-Преображенского монастыря, можно посетить еще одно, не менее интересное место Ярославля — Богоявленскую церковь, построенную в VII веке и расположенную на той же Богоявленской площади. Стены этого старинного сооружения украшены изразцами завораживающей красоты. Придя в храм, вы полюбуетесь эксклюзивными картинами, среди которых эпизоды Божественного исцеления, спора Христа с фарисеями, изображения притч и многое другое. Чудесные зеленые лужайки и асфальтированные дороги окаймляют церковь снаружи.
Одним из самых интересных мест Ярославля, посещаемых туристами, является церковь Ильи Пророка. Это изысканно строгая и торжественная святыня, которую можно назвать жемчужиной древнерусского зодчества. Два белоснежных павильона на колокольне и часовня Ризоположения прекрасно дополняют общую композицию святыни. Интерьер церкви также невероятно вкусен. Высокие арки, стены и даже тарелки увешаны картинами. Эти настенные шедевры были выполнены в 1680-1681 годах бригадой из пятнадцати мастеров во главе с известными русскими художниками Гурием Никитиным и Силом Савиным. В настоящее время церковь Ильи Пророка является одним из наиболее сохранившихся и завершенных монументальных мест Ярославля.
Толгский монастырь, расположенный на левом берегу Волги, по праву считается одним из лучших архитектурных ансамблей Ярославля. Этот монастырь также является одним из древнейших братств Руси. Он был основан в начале IV века Трифоном — епископом Ростовским. Основание Толгского монастыря связано с чудесным явлением Толгской иконы Божией Матери. В 1314 году местный святитель Трифон, объезжая всю епархию, остановился на ночь на берегу Волги у устья несуществующей ныне реки Толги.
Памятник всемирного значения – церковь Иоанна Крестителя (1671-1687). Это историческое место рекомендовано ЮНЕСКО для показа туристам. Если вы решите прогуляться по набережной реки Волги, у вас будет возможность не только насладиться красотами акватории, но и посетить первый в Ярославле частный музей «Музыка и время», принадлежащий знаменитому специалисту – Яну Григорьевичу Мостославскому. . Коллекция, выставленная в музее, собиралась Иоанном Мостославским на протяжении всей его жизни. Посетив этот уникальный музей, вы услышите звучание маленьких французских королевских («роялино»), американских фисгармоний, немецких органов, шарманок, разнообразных музыкальных шкатулок, а также грампластинок и переносных грампластинок («патефон») с голосами известные певцы — Шаляпин, Собинов и Вертинский. В центре экспозиции расположены многочисленные колокольчики: настенные, дверные, рыбацкие и другие. Настоящим сокровищем музея является собрание золотых икон конца XIX-начала XX века. Все экспонаты музея находятся в рабочем состоянии.
Музеи – гордость Ярославля. В городе есть шесть разноплановых музеев.
В 1750 году в Ярославле открылся первый профессиональный общедоступный театр. Его основателем был Федор Григорьевич Волков — актер, режиссер, драматург и художник-постановщик. Театр несколько раз реконструировался. Современный театр был открыт в 1911 году по проекту архитектора Спирина И. А. Театр является визитной карточкой города. На площади перед театром установлен памятник в честь Федора Волкова. Автор памятника Соловьев А.
Ярославль в наши дни
Одним из направлений развития Ярославля является туризм. В настоящее время Ярославль является крупным культурным центром России. Туристы со всего мира стремятся посетить Ярославль — прекрасный старинный русский город, являющийся величественной сокровищницей древнерусской культуры. Ярославль – драгоценный образец градостроительства, бережно сохраняющий здания и сооружения почти всех архитектурных стилей России, существовавших на протяжении последних пяти веков. В 2005 году исторический центр Ярославля был включен в список Всемирного культурно-исторического Эрмитажа ЮНЕСКО.
Современный Ярославль — красивый, чистый и ухоженный город с многочисленными информативными указателями на улицах.
Если вы приедете в Ярославль летом, то сможете посетить фестиваль хоровой музыки «Преображение», который проходил здесь в августе.