Князь курбский: EEVA | Андрей Михайлович Курбский (1528 ?

Содержание

EEVA | Андрей Михайлович Курбский (1528 ? – 1583 ?)

Александр Филюшкин, автор последней обстоятельной монографии князя Андрея Курбского, находит, что на самом деле было три Курбских: реально существовавший боярин и воевода, писатель и автор посланий к царю Ивану Грозному и, наконец, общий мифический образ Курбского как первого русского эмигранта.

Князь

Андрей Курбский родился в октябре или ноябре 1528 года в семье Михаила Курбского и Марии Тучковой. Он происходил из рода ярославских князей, в ту пору вынужденных служить Москве. Известно, что у него был брат Иван, впоследствии погибший при взятии Казани в 1552 году.

Считается, что Курбский начал служить в 1543 году в возрасте 15 лет. Его первое официально упоминание в служебных списках относится к 1547 году. Во время похода на Казань в 1459 году он назван стольником в царской свите. В 1550 году Курбский был назначен воеводой в город Пронск, а в следующем году он был вторым воеводой в Рязани. В июне и июле 1552 года воевал с крымскими татарами под Тулой, а в августе-октябре получил сильные ранения в рукопашных боях при осаде Казани. Его служба была оценена Иваном: князь вошел в ближайшее окружение царя, участвовал в поездке царской семьи по монастырям. С 1553 года участвовал в усмирении казанских татар, а в 1556 году впервые упомянут в источниках в чине боярина.

Князь Курбский принял значительное участие в Ливонской войне, возглавлял сторожевой полк в январском походе 1558 года, о котором впоследствии писал, что «целый месяц ходили мы по ней (Ливонии – Б.В.), и нигде не дали они нам сражения. Из одной только крепости вышли против наших разъездов и тут же были разбиты. Прошли мы по их земле, разоряя ее, больше 40 миль. Вошли мы в Лифляндию из большого города Пскова и, обойдя вокруг, благополучно вышли из нее у Ивангорода. Вывезли мы с собой множество разной добычи, потому что страна была там очень богатая, а жители ее впали в такую гордыню, что отступили от христианской веры, от обычаев и добрых дел своих предков, от всего удалились и ринулись все на широкий и просторный путь, то есть в обильное пьянство и невоздержанность, долгий сон и лень, несправедливости и междоусобное кровопролитие». Курбский участвовал в боевых действиях весной и летом этого года, а в 1560 году его военная карьера достигла своего пика: он был назначен первым воеводой выступавшего из Юрьева (Дерпт, Тарту) полка, руководил военными действиями при Вассенштейне (Пайде) и Феллине (Вильянди) и даже писал, что сам убил одного из ливонских военачальников. 21 августа 1560 года в плен Курбскому попал бывший магистр ордена Вильгельм фон Фюрстенберг. В августе 1562 года состоялась неудачная для Курбского битва при Невеле. Считается, что одним из причин дальнейшего бегства Курбского был страх за неудачу в этом сражении. Тем не менее, поражение под Невелем не повлекло на князя неприятностей. В конце 1562 года Курбский принял участие в Полоцком походе Ивана Грозного. В 1563 году Курбский стал наместником русской Ливонии и первым воеводой в Юрьеве. Исследователи по-разному оценивали это назначение: с одной стороны это был несомненный знак доверия, с другой – на новом посту Курбскому приходилось отвечать за любые нарушения порядка в присоединенных землях.

О воеводстве Кубрского в Юрьеве сохранилось очень мало информации. Полагается, что именно в это время князь находится в духовных поисках: выписывает для себя из Псковско-Печерского монастыря духовную литературу, вступает в переписку со старцем монастыря Вассианом Муромцевым. В Юрьеве Курбский собирает для себя обстоятельную библиотеку, где имелись переводы Максима Грека, трактат Иосифа Флавия, сочинения Августина и различные жития. После своего бегства Курбский будет очень сильно сожалеть об оставленной библиотеке и предпримет меры к ее возвращению.

Административная деятельность Курбского на посту Юрьевского воеводы не отличалась успехами: попытка зимой 1563 года добиться подписания местным дворянством торговых привилегий оказалась неудачной. В одном из писем в монастырь незадолго после прибытия на новое место назначения Курбский в завуалированной форме жаловался на возможные опалы. Немецкий биограф Курбского Инга Ауэрбах считает, что конфликт Курбского и царя был связан с вопросом о политике присоединения Ливонии: царь требовал быстрого и насильственного подчинения, а Курбский отстаивал более мягкую тактику. Исследователями отмечен и тот факт, что в сочинениях Курбского ливонцы никогда не демонизируются так сильно, как, например, татары, а в некоторых местах он упоминает о них с явным уважением. К Юрьевскому периоду жизни князя относятся и его тайные сношения с членами фамилии Радзивиллов, которые, по мнению большинства ученых, и подтолкнули князя к бегству 30 апреля 1564 года.

Курбский оставил в Юрьеве свою беременную жену и сына (впоследствии все его близкие родственники умерли в тюрьме). Известно, что князя сопровождала группа приближенных ему людей. С собой в Литву Курбский взял трех лошадей и 12 сумок добра, которое, однако, было большей частью у него отобрано местными дворянами. Между тем, сама акция побега Курбского была не мгновенным порывом, а обдуманным решением. Известны письма короля Сигизмунда Второго Августа к Миколаю Радзивиллу, где упоминаются и старания последнего в отношении Курбского.

Находясь на положении эмигранта, Курбский должен был доказывать свою преданность Речи Посполитой участием в военных действиях против России. Так, в 1564 году он сражается под Полоцком, Великими Луками, и к этому времени относится апокриф о том, что князь очень сильно старался выслужиться в глазах короля и даже просил приковать его к телеге во время боя, чтобы доказать свою преданность во время боя. К 1567 году относится свидетельство о поставке Курбским ста коней для армии. В 1579 году Стефан Баторий приказал приостановить все судебные изыскания против князя во время его похода против русских. Во время похода 1851 года Курбский заболел и не смог (или не захотел) принимать участия в походе на Псков. 4 июля 1685 года сейм назначил его старостой Ковеля. Известно, что он принимал участие в сеймах литовского дворянства. Без сомнения Курбский использовался как советчик и знаток по части отношений с Россией, но его влияние на короля и политики Речи Посполитой было впоследствии преувеличено.

Курбский владел в Литве двумя замками, дворцом и 28 деревнями в трех волостях. Ему очень часто приходилось воевать со своими соседями, которые захватывали окраины его земель. После нескольких судебных процессов король подтвердил, что имение Курбского принадлежит короне и Курбский владеет им от имени короля. Этот указ ограждал Курбского от воинственных соседей, но одновременно лишал его стабильной материальной базы. Между тем, в 1568 году его владения значительно расширились: Курбский получил в свое пользование и Смединскую волость. Отношения с соседями и местными жителями продолжали оставаться тяжелыми: в 1569 году сам Курбский выступил как притеснитель местных евреев, в последующие годы столкновения слуг Курбского и других дворян доводили даже до убийств и разбирались на высшем уровне. Очень неудачным оказался брак Курбского с княгиней Марией Гольшанской в 1570 году: для нее это было уже третье замужество, что усложнило значительно усложнило ситуацию, когда супруга определила в своем завещании всю свою собственность во владение мужа. Это был брак, основанный на материальной выгоде, а по характеру супруги не подходили друг другу. Жена обвиняла мужа в рукоприкладстве, муж жену в воровстве и измене. В 1579 году Курбский женился на Александре Семашке, а вторая жена продолжала с ним судиться. Многочисленные судебные разборки продолжались до самой смерти Курбского в мае 1583 года в Ковеле. После его смерти некоторые самозванцы пытались устроиться в России, выдавая себя за его родственников, что сулило им значительные материальные выгоды.

Писатель и переводчик

Помимо военных походов и многочисленных судебных разборок Курбский усиленно занимался в Литве и просветительской деятельностью. Перейдя на службу к католическому монарху, князь, тем не менее, остался православным и пытался создать при своем имении просветительский кружок, где занимались бы переводами духовных книг. Для переводческой деятельности Курбский сам учит латынь и приобретает много книг: сочинения Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Иоанна Дамаскина. Курбский сам выступил в роли переводчика. Его можно было бы назвать вслед В. Калугиным «просвещенным ортодоксом»: князь сочетал веру в незыблемость древнего благочестия с деятельностью, которая оказалась на проверку расширением культурных контактов. Список переводов, приписываемых кружку Курбского, довольно-таки большой: в него входят помимо упомянутых Цицерон и фрагменты словарей – латинского словаря Амвросия Калепино и «Ономастикон» Конрада Геснера. Часть переводов была объединена переводчиком в сборник «Новый Маргарит».

Обращение к духовным текстам способствовало выработке определенного политического мировоззрения Курбского, в особенности это касается влияния трудов Иоанна Дамаскина («Диалектика», «О силлогизме»), которые князь переводил сам. Он разрабатывает концепцию о двух драконах, один из которых – внешний – является откровенным губителем христиан, Нероном, а второй – внутренний – лишь прикрывается христианским монархом, но на самом деле скрыто внедряет в государстве сатанизм. Живым воплощением такого монарха становится для Курбского Иван Грозный. Царствие последнего вбирает для князя эсхатологические черты.

Наиболее известными произведениями Курбского являются послания Ивану Грозному, в котором князь обвиняет царя в тирании, удалений от трона и убийстве порядочных людей, разврате и даже неучености. Грозный удостоил Курбского ответом: завязалась необычная переписка: известны два послания царя и три послания Курбского. Переписка сохранилась только в позднейших списках первой трети 17 века. Письма Курбского являются основным источником для реконструкции его биографии, но, тем не менее, они в значительной мере насыщенны интертекстуальными отсылками к библии, отцам церкви, богаты на риторические приемы. Предложенную Курбским модель видения исторических событий сложно полностью считать исторически достоверной, но в исторической перспективе именно за ней оказалась победа. Как утверждает Филюшкин, современное восприятие правления Ивана Грозного (хорошее начало и плохая вторая половина царствования) во многом опирается на предложенные им стереотипы. В письмах к царю берет свое начало популярный миф о князе Курбском как о первом политическом эмигранте.

Миф

Культурная рецепция образа Курбского имеет большую историю. Ее истоками были его собственные сочинения, предлагающие свой взгляд на историю правления Грозного. Первые попытки мифологизации мятежного князя, «великого человека», относятся к 1641 году, когда Симон Окольский помещает в «Польском мире» („Orbis Poloni“) герб Курбского и краткий комментарий к нему. Курбский и его слуга Василий Шибанов упоминаются в русской летописи 1652 года. Популярностью пользовались так называемые «сборники Курбского», состоявшие из подборки его сочинений, к которым впоследствии были добавлены описания России времен Ивана Грозного других авторов. Послания князя начинают восприниматься не только как исторический источник, но и как тексты, направленные против власти. Положительным персонажем, завоевателем Казани является Курбский в «Россиаде» Михаила Хераскова (1778). Обильно цитирует тексты Курбского в своей «Истории государства Российского» Николай Карамзин, который, по мнению исследователя К. Ерусалимского, открыл трагедию князя как одновременно тираноборца и предателя. Важное развитие образ Курбского получил в творчестве декабристов: Кондратий Рылеев пишет о нем думу «Курбский» (1821), где последний представлен пламенным патриотом, изгнанным из своего отечества. Косвенно Курбского можно встретить и в «Борисе Годунове» (1825) Александра Пушкина, где среди действующих лиц имеется и выдуманный сын князя, возвращающийся с войсками Лжедмитрия Первого на родину. В 1843 году вышел разгромленный Белинским роман Бориса Федорова «Андрей Курбский», где повествование о герое отмечено влиянием готического нарратива и где помимо прочего первую жену Курбского Гликерью похищают и держат в своем замке разбойники-эстонцы. В 1857 году была опубликована трагедия барона Розена «Князья Курбские», драматург заставляет отца и сына встретится на поле боя под Псковом. Критические нотки в отношении Курбского можно найти в поэме Алексея Толстого «Василий Шибанов» (1840), где настоящим героем оказывается не он, а его слуга Шибанов, доставивший письмо своего хозяина царю и погибший мучительной смертью. В книге Сергея Горского «Жизнь и историческое значение князя Андрея Михайловича Курбского» (1858) князь рассматривается как враг России, достойный осуждения человек. Это была знаковая перемена. Если в предыдущих трактовках Курбского в конечном итоге ждало прощение (здесь принимались во внимание разные факторы, такие как тоска по родине, отказ от военных действий в отношении России, встреча с сыном, наконец, территориальные завоевания России), то в советский период Курбский однозначно толковался как враг, а его противник, царь Иван, рассматривался как идеальный правитель.

Таким образом, можно говорить о крайней идеологичности образа Курбского как знаковой фигуры русской истории: это либо честный патриот, обвинитель неправедной власти, либо изменник родины, перешедший на сторону ее врага. Переходы от одной крайней оценки Курбского к другой в конечном итоге характеризуют все историю восприятия этого образа.

Юрьевская полемика

Литературная деятельность князя Курбского в достаточной мере связана с Эстонией. Сергей Исаков пишет о том, что она началась в Дерпте. Помимо посланий в Псковско-Печерский монастырь Курбский пишет и текст, озаглавленный как «Ивану многоученому ответ о правой вере», который создан, по мнению исследователей, одновременно с письмами к Вассиану, то есть в 1563 году. Считается, что адресатом послания, «Иваном многоученым», является дерптский пастор Иоганн Веттерман, получивший образование в Виттенберском университете (магистр теологии). В 1553-1565 гг. он служил в приходе Св. Марии в Дерпте капелланом, а позднее вторым пастором. Курбский не называет в самом тексте послания имени своего оппонента.

Послание Курбского посвящено вопросам вероисповедания: Курбский излагает православную трактовку Святого Духа, обращаясь за поддержкой к разным теологическим сочинениям. Лютеранство, как и католичество, воспринимается автором враждебно: лютеране критикуются за непочитание икон и даже привычку сбривать бороду. Осуждая лютеран за «растленность», Курбский рассматривает Ливонскую войну и завоевание Ливонии русскими войсками как наказание лютеранам за грехи.

В 1565 году Веттерман, как и другие жители Дерпта, был принудительно отправлен на поселение в Россию, но заслужил доверие самого царя, который определил его на службу в свою библиотеку. Веттерман вернулся в Дерпт в 1570 и умер в 1571 году.

События Ливонской войны описываются Курбским и в «Истории о великом князе Московском» (1570е).

Борис Вейзенен

Образцовый перебежчик. Как князь Курбский основал русскую политическую эмиграцию — Сноб

По просьбе «Сноба» историк Станислав Кувалдин вспоминает самых известных российских перебежчиков в западные страны. В первом выпуске речь пойдет о главном беглеце XVI века — сподвижнике Ивана Грозного князе Андрее Курбском

Павел Рыженко «Андрей Курбский» Иллюстрация: Wikipedia Commons

В конце апреля Россия могла отметить важную дату в истории русской эмиграции. 30 апреля 1564 года из ливонского Юрьева перешел на литовскую сторону князь Андрей Курбский. Разумеется, он был далеко не первым и уж точно не единственным из пожелавших покинуть Московское государство и бежать к соседям. Фигура Курбского заняла место «отца-основателя» русской политической эмиграции не столько из-за самого факта побега, сколько из-за целого комплекса обстоятельств русской и восточноевропейской истории.

В исторической публицистике Ивана Грозного нередко помещают в ряд тиранов и кровавых королей эпохи Ренессанса, войной и казнями стремившихся к абсолютной власти и заодно укреплявших фундамент государственной мощи. Обычно в этом случае принято вспоминать Генриха VIII, Елизавету I или семейство Борджиа, а после меряться количеством казненных или оценивать изощренность злодейств. Для сравнения есть определенный повод. Грозный стал первым образцом жестокого и сильного правителя единого Русского государства, бросившего новую централизованную и расширенную его усилиями Россию в европейскую политику и в каком-то смысле заставившего Европу определить свое отношение к новой державе. Это монарх, о мировоззрении и личности которого мы можем судить благодаря многочисленным письмам со своим стилем и системой мышления. В каком-то смысле мы впервые можем смотреть на российского правителя как на личность — и это заставляет помещать Грозного в контекст эпохи Возрождения.

Но именно эта «персональность» Ивана Грозного делает его сторонников и противников — тех, кого он приблизил к трону, и тех, кого обрек на расправу и казнь, — а равно все его крупные успехи и чудовищные неудачи также первоэлементами современной истории России, исходя из которых мы судим о нашем обществе и государстве.

Андрей Курбский оказывается в этой истории важнейшей фигурой — тем, кто сознательно отпадает от царства Ивана и позже обосновывает свой выбор.

Воеводы князь Петр Иванович Шуйский и князь Андрей Михайлович Курбский. Взятие Новгородка, 1558 Иллюстрация: Wikimedia Commons

Приближение к трону

Положение и карьера Курбского в Московском государстве отражает все противоречия положения знатного аристократа. Курбские относились к роду Рюриковичей и считали себя потомками Владимира Мономаха. Их предки некогда занимали престол ярославских князей и даже краткое время носили титул великого князя. Но к XVI веку Курбские в течение многих поколений находились на службе у великого князя Московского и не были напрямую связаны со своим прежним уделом. Московские правители наделяли своих вассалов землями, оказывали им и другие милости, могли приближать или отдалять, но здесь уже давным-давно не шло речи о полноценном распоряжении властью в пределах своего родового владения.

Возвышение Андрея Курбского было плодом его личных усилий и оказалось во многом связано с другой личностью — государем Иваном Васильевичем, уже успевшим провозгласить себя царем.

Правление Ивана, в том числе благодаря Курбскому, иногда принято разделять на добрые и недобрые периоды. Фактически именно Курбский в своей написанной в эмиграции «Истории о Великом князе Московском» заложил эту логику оценки правителей России, которые в ранние годы прислушиваются к мудрым советникам и тем работают на благо государства, а после отворачиваются от них, предаются самовластью и тем погружают страну либо в пучину террора, либо просто в мрачный тупик. Отсюда следуют и пушкинские «дней Александровых прекрасное начало», и выделение «тридцать седьмого года» в отдельную рубежную дату, да и многие другие стремления резко разделить первые и вторые сроки.

Андрей Курбский в первые годы правления Ивана Васильевича попадает в достаточно узкий круг ближайших советников московского правителя, разрабатывавший программу государственных преобразований. Здесь довольно сложно детально восстановить причины появления Курбского в этом круге, который сам он в своих сочинениях назвал «Избранной Радой». При всей грубости подобных параллелей с современными понятиями Рада была неким технократическим кружком — ее «избранность» определялась волей государя, помещавшей ее членов вне традиционной властной иерархии. Курбский был близок к одному из ведущих членов Рады, окольничему Алексею Адашеву, приобретшему сильное влияние на государственные дела.

Сама эта близость объяснялась не только семейными связями, но и личными качествами Курбского: он обладал редким для московского аристократа своего времени книжным образованием, внимательно изучал духовную литературу, беседовал и переписывался с по-видимому наиболее просвещенным православным книжником, пребывавшим в то время в Московском государстве — Максимом Греком, уроженцем Корфу, обучавшимся в Италии и в молодости присутствовавшим на проповедях Савонаролы. Стоит признать, что другим действительно глубоким знатоком духовной литературы был и сам Иван Грозный. Позже, уже после бегства Курбского это прекрасно раскроется в их заочной полемике — впрочем, вряд ли это было неизвестно и до побега князя. Собрание отобранных по их достоинству людей вокруг начитанного и богобоязненного Государя всея Руси, принятие важнейших решений после общего обсуждения и советов — в этом виделся Курбскому идеал государства. Впрочем, не в малой степени это проистекало из принадлежности к этому узкому кругу.

Можно перечислить много успехов Московского государства в период существования Избранной Рады — от хрестоматийного взятия Казани до сложных правовых реформ и создания работающей системы местного самоуправления. Сам Курбский в этот период, впрочем, выступает не столько как начитанный советник, сколько как полководец, командующий полками во время взятия Казани и отражений набегов Крымского хана — вполне естественное приложение сил для честолюбивого молодого князя.

Виктор Васнецов «Царь Иван Васильевич Грозный» Иллюстрация: Wikipedia Commons

Новые времена

Постепенно, однако, Грозный стал отворачиваться от партии Избранной Рады, которую удерживали вблизи престола лишь симпатии самодержца.

Отчасти это объяснялось колебаниями некоторых ее членов во время смертельной болезни царя, когда тот просил свое окружение присягнуть его малолетнему сыну Дмитрию: будучи уверенными в том, что царь на краю могилы советники начали рассуждать о будущем в категории борьбы различных группировок и посчитали невыгодным признание наследником Дмитрия, так как фактически это означало чрезмерное усиление рода супруги Грозного Анастасии Захарьиной. Вполне обычные игры и расчеты у ложа умирающего монарха привели к непоправимым последствиям, когда царь чудом выздоровел: он хорошо запомнил нежелание тех, кого он считал верными советниками, отдавать престол его сыну. И мысль о ненадежности своего положения, недоступность данных Божьим помазанием прав истинного самодержца, крепко засела в сознании Ивана.

В 1558 году Иван Грозный успешно начинает Ливонскую войну — окрепшее Московское государство вторгается на земли, уже входящие в ментальную орбиту «Европы», и раздумывает об организации прямой морской торговли.

В это же время Москва предлагает своему многовековому сопернику — Великому княжеству Литовскому пойти в совместный поход на Крым и покончить с общим врагом. Тем самым решалась бы проблема уязвимости южных границ, важнейшая стратегическая задача. Ради этого, а также для того, чтобы избежать вмешательства Литвы в Ливонскую войну, царь в предложении к Великому князю Литовскому готов был навсегда отказаться от претензий на земли бывшей Киевской Руси — постоянный предмет споров между Московским государством, притязавшим на все наследие Рюриковичей, и Великим княжеством Литовским. В Литве, однако, не посчитали эту неслыханную уступку и хитроумный план, разработанный Алексеем Адашевым, особо выгодными для себя. И здесь они смотрели не столько на суть предложения, сколько на отдаленные последствия его принятия. Как откровенно сказал во время переговоров один из литовских дипломатов: «И только крымского избыв, и вам не на ком пасти, пасти вам на нас». Страх перед невиданным усилением Москвы и предположение, что, разгромив Крым, она не остановит экспансию, победил соблазн принять выгодную текущую договоренность.

Литва поддержала Ливонский орден и вступила в союз с крымским ханом. Сдерживание экспансии с Востока казалось более важной задачей, чем достижение договоренности с Москвой на ее (в принципе, не столь уж жестких) условиях. Это превращало Ливонскую войну из легкой прогулки в не вполне надежное предприятие. Адашев и другие члены окружения царя стали советовать ему остановить боевые действия.

Но царь посчитал это признаками измены, отсутствия единства и желанием печься лишь о своих выгодах. Война усиливается, присоединение Литвы не кажется Грозному неразрешимой проблемой, он громит Литовское войско и занимает важнейший город Полоцк. Адашев и другие советники попадают в опалу, вскоре начинаются следствия и казни. Сложно сказать, насколько ход расправ действительно приближался к Курбскому. Он в эти годы — активный участник Ливонской войны, где проявляет себя с переменным успехом. Тем не менее прежняя близость к Адашеву безусловно означала отсутствие прежней близости к царю и туманные виды на карьеру.

Начавшиеся казни, усиливающийся произвол в действиях царя в любом случае не могли не беспокоить Курбского как очевидное нарушение прежних правил игры, уничтожение равновесия в отношениях между монархом и аристократическими родами (которые, хотя и не имели каких-то закрепленных в документах и хартиях собственных вольностей, все же имели традиционные представления о правилах взаимоотношения с государем). В переписке, которую он вел из Ливонии со старцем Псково-Печерского монастыря Вассианом, он уже говорил о грозящих ему бедах от «Вавилона» (что, как считается, указывало на Ивана Грозного, то есть, по смыслу библейской метафоры, он уже ощущал cебя пленником могучего правителя, не связанного с Богом) и печалился об отсутствии пророков, обличающих неправедных царей.

Вскоре после написания этого письма в ночь на 30 апреля 1564 года Курбский с немногими товарищами бежит на литовскую сторону.

Иван Грозный выслушивает письмо от Андрея Курбского Фото: Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images

Царский собеседник

Причины этого побега до сих пор остаются неизвестными. Но известно, что побег не был для Курбского шагом в неизвестность. У Курбского при переходе на литовскую сторону хранились письма виленского воеводы Николая Радзивилла, а также от великого князя литовского и польского короля Сигизмунда Августа. Время написания этих писем неизвестно — в 60-е годы письма к русским воеводам от имени литовской знати с предложением перейти на сторону Литвы были неединичной практикой. Наличие в Литве влиятельных православных вельмож и очевидно более свободное положение местной шляхты по сравнению с Москвой делало этот прием не столь бессмысленным: и до, и после Курбского отмечались побеги представителей благородного сословия Московского государства в Литву. Но все же случай Курбского — князя и военачальника — совершенно особый.

Однако даже не это превратило Курбского в архетип русского перебежчика. Прежде всего в этом заслуга его эпистолярного и литературного наследия. В первые же дни после побега Курбский отправил Грозному гневное послание, в котором обвинял царя в тиранстве, в уничтожении «сильных во Израиле» и пагубном самовластии, а также жаловался на несправедливые личные притеснения и отсутствие у царя внимания к своим лучшим слугам. Такое личное обращение к правителю было беспрецедентным для российской истории, не менее беспрецедентным было и то, что Грозный посчитал нужным ответить на письмо Курбского своим — полным ядовитых обвинений в адрес самого изменника. На каждый упрек Курбского Грозный отстаивал право самодержца казнить и миловать. Завязалась переписка, письма в ней полны отсылок к библейским сюжетам, цитат из святоотеческих текстов, упоминаний событий из недавней истории Московского государства. По большому счету этот жанр аргументированного обмена обвинениями и упреками сделал возможным темперамент обоих корреспондентов. Их гордость и гнев сделали невозможным прекращение диалога. Эта же личная обращенность друг к другу, образованность и начитанность каждого участника переписки по большому счету задала для русской культуры рамки, с одной стороны, обличения тирана и призыва к уважению традиционных вольностей, а с другой — апологетики единоличного правителя и проклятий в адрес изменника.

Сигизмунд II Август Иллюстрация: Кранах Лукас Младший/Wikipedia Commons

В чужом отечестве

Курбский действительно стал изменником и предателем. Он присягнул врагу своего прежнего государя — великому князю литовскому и польскому королю, присоединился к его войскам и стал литовским военачальником в походах против московских войск. Впрочем, нельзя сводить его роль и место в истории лишь к измене. Новый период в жизни Курбского не был связан борьбой с Москвою — скорее, это было неизбежной платой для перебежчика такого ранга. Участвовал Курбский и в походах против татар — иными словами, применял свою саблю там, где это было нужно новому отечеству.

Сигизмунд Август действительно милостиво принял беглеца и наделил его богатыми имениями, которые были сосредоточены на Волыни, их центром был нынешний город Ковель — они соответствовали статусу знатного человека, хотя заведомо не превращали его в магната. Теперь Курбскому надо было встраиваться в новую систему норм и отношений, принятую в Великом княжестве Литовском, а затем уже в общем польско-литовском государстве Речи Посполитой — шляхетской республике с совершенно другими правами и вольностями шляхты и принятыми нормами в отношениях друг с другом.

Первое, что начал делать Курбский в Литве — подписываться «князем Ярославским» и «князем Ковельским». Оба титула были ничем не обеспечены: родовая связь с прежними ярославскими князьями к тому времени не означала почти ничего, а Ковелем Курбский владел от имени Сигизмунда Августа — и никак не мог считаться его князем. Но все же амбиции требовали громких титулов. Жизнь Курбского на Волыни оказалась наполнена постоянными конфликтами с соседями, которые нередко переходили во вторжения на территорию чужих владений с отрядами верных слуг для потрав и уничтожения имущества. Он отбирал имения и сажал их владельцев в темницы, выбивал долги из местных евреев (широко известна история, как его слуги схватили нескольких ковельских евреев, которые были поручителями по чьему-то долгу, и посадили их в яму с водой, полную пиявок, в которой пленники провели больше 40 дней), постоянно судился за те или другие владения. Фактически он вел себя как барон-разбойник. Большинство его поступков, скорее всего, мало отличали его от шляхетского и магнатского окружения, но все же князь, видимо, не понимал некоторые негласные правила, которые позволяли бы ему не перегибать палку и оставаться в рамках «приличия». Во всяком случае есть свидетельства, что его слуги (многие из которых участвовали в его побеге) пользовались на Волыни особо недоброй славой.

Церковь Святой Троицы в селе Вербки, где была помещена гробница князя А. М. Курбского Иллюстрация: Wikipedia Commons

Крайне неудачный брак Курбского, который женился на дважды вдове и наследнице богатых имений Марии Гольшанской, но в итоге вступил в конфликт с ее взрослыми сыновьями, не желавшими терять наследство, и был вынужден начать громкий и разорительный бракоразводный процесс, так же, по-видимому, помещает Курбского в рамки привычного сюжета: эмигрант и борец за высокие цели оказывается в новом отечестве довольно неоднозначной и скандальной личностью.

Впрочем, жизнь в Литве была также и временем значительных усилий Курбского на книжном поприще. Князь, безусловно, остался сторонником и защитником православия, организовал в своем имении Миляновичи кружок переписчиков книг (имеющихся средств не было достаточно для организации типографии), специально освоил латынь, собрал в имении переводчиков, занявшихся переложением на славянский язык трудов православных богословов — Василия Великого, Иоанна Дамаскина и Иоанна Златоуста, до того доступных в русском православном обиходе не полностью либо в отдельных цитатах. Князь активно включился в сложную деятельность по отстаиванию и развитию православия в напряженной межконфессиональной и постепенно вестернизирующейся среде Речи Посполитой и, может быть, отдавал этому главные душевные силы.

Само бегство из отечества всегда заключает в себе противоречие. В том числе и поэтому Курбский не заслуживает каких-либо однозначных оценок. Печальным, однако, является то, что противоречия, сказавшиеся и в его поступках и обличениях тирана, и в эмигрантской жизни, до сих пор вызывают живые ассоциации и комментарии.

Князь А. М. Курбский История Ивана IV. Отредактировано с переводом и примечаниями Дж. Л. И. Феннелла. (Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета. 1965. Стр. xi, 313. $12,50.) | Американское историческое обозрение

Фильтр поиска панели навигации The American Historical ReviewЭтот выпускВсемирная историяКнигиЖурналыOxford Academic Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации The American Historical ReviewЭтот выпускВсемирная историяКнигиЖурналыOxford Academic Термин поиска на микросайте

Расширенный поиск

Журнальная статья

Получить доступ

История князя А. М. Курбского об Иване IV

. Отредактировано с переводом и примечаниями

Феннелл

Дж. Л. Л.

. (

Нью-Йорк

Cambridge University Press

1965

. Стр. xi, 313. 12,50 долл. США.)

0 Alef 09 Gustave Гюстав Алеф

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

Google ученый

The American Historical Review , том 71, выпуск 2, 19 января66, страницы 625–626, https://doi.org/10.1086/ahr/71.2.625

Опубликовано:

01 января 1966 г.

Закрыть

Расширенный поиск

Предварительный просмотр первой страницы статьи PDF

Закрыть

Этот контент доступен только в формате PDF.

Раздел выпуска:

Современная Европа

В настоящее время у вас нет доступа к этой статье.

Скачать все слайды

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Нажмите Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотрите свою личную учетную запись и получите доступ к функциям управления учетной записью.
Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Стоимость подписки и заказ этого журнала

Варианты покупки книг и журналов в Oxford Academic

Кратковременный доступ

Чтобы приобрести краткосрочный доступ, пожалуйста, войдите в свой личный аккаунт выше.

У вас еще нет личного кабинета? регистр

Князь А. М. Курбский История Ивана IV. Отредактировано с переводом и примечаниями Дж. Л. И. Феннелла . (Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета. 1965. Стр. xi, 313. $12.50.) — Доступ 24 часа

ЕВРО €30,00

22 фунта стерлингов

39 долларов США.

Цитаты

Альтметрика

Дополнительная информация о метриках

Оповещения по электронной почте

Оповещение об активности статьи

Предварительные уведомления о статьях

Оповещение о новой проблеме

Получайте эксклюзивные предложения и обновления от Oxford Academic

Ссылки на статьи по телефону

Последний
Самые читаемые
Самые цитируемые

Мальте Фурманн. Портовые города Восточного Средиземноморья: городская культура в поздней Османской империи

Рут Мазо Каррас. Ты — мужчина: мужественность Давида в христианском и еврейском средневековье.

Братья по крови: Колониализм и фашизм как отношения в межвоенном Карибском бассейне и Западной Африке

Кристофер Гертейс. Мобилизация японской молодежи: холодная война и формирование поколения шестидесятников

Джон К. Торнтон. История Западной Центральной Африки до 1850 г.

История России Том 47 Выпуск 3 (2020)

Аннотация

В Иван Грозный: Волен наградить и волен наказать Я противоречил сам себе, обсуждая возможное существование церковных партий в Московии. Приняв довод Островского о том, что Иосиф Волоцкий и Нил Сорский не принадлежали к антагонистическим «партиям», я последовал более ранним публикациям Гольдфранка о том, что после смерти их «основателей» существовали «партии» Иосифа и Невладельца. Я предположил, что иосифляне были старой сетью во времена Иосифа, а затем сразу же отказался от этой концепции при обсуждении остальной части шестнадцатого века. В этой статье делается попытка исправить эти ошибки, последовательно применяя концепцию сети старых мальчиков к иосифлянам на протяжении шестнадцатого века. Поскольку преследование еретиков занимает центральное место в парадигме иосифлян как «партии», этот пересмотр повлек за собой использование самого понятия «ересь» в Русской Православной Церкви того времени. Также предполагается, что парадигма антагонистических церковных партий, иосифлян и нестяжателей/заволжских старцев, зародилась в 9 веке князя Андрея Курбского.0047 История великого князя Московского .

Заголовок:: Иосифане и нестяжатели (заволжские старцы) в царствование Ивана IV

Тип статьи:: научная статья

DOI:: https://doi. org/10.30965/18763316-12340003

Язык:: Английский

Страницы:: 173–185

Ключевые слова:: Иван Грозный (Иван IV); Русская Православная Церковь; Джозефанс; Заволжские старцы; Невладельцы; Андрей Курбск

В:: История России

В:: Том 47: Выпуск 3

Издатель:: Брилл | Шёнинг

E-ISSN:: 1876-3316

Распечатать ISSN:: 0094-288X

Предметы:: История, славяноведение и евразийство, Современная история, История

	Все время	Прошлый год	Последние 30 дней
Абстрактные просмотры	241	72	15
Полнотекстовые просмотры	9	5	0
Просмотры и загрузки PDF	29	14	0

Реферат

В Иван Грозный: Волен наградить и волен наказать Я противоречил себе, рассуждая о возможности существования церковных партий в Московии. Приняв довод Островского о том, что Иосиф Волоцкий и Нил Сорский не принадлежали к антагонистическим «партиям», я последовал более ранним публикациям Гольдфранка о том, что после смерти их «основателей» существовали «партии» Иосифа и Невладельца. Я предположил, что иосифляне были старой сетью во времена Иосифа, а затем сразу же отказался от этой концепции при обсуждении остальной части шестнадцатого века. В этой статье делается попытка исправить эти ошибки, последовательно применяя концепцию сети старых мальчиков к иосифлянам на протяжении шестнадцатого века. Поскольку преследование еретиков занимает центральное место в парадигме иосифлян как «партии», этот пересмотр повлек за собой использование самого понятия «ересь» в Русской Православной Церкви того времени. Также предполагается, что парадигма антагонистических церковных партий, иосифлян и нестяжателей/заволжских старцев, зародилась в 9 веке князя Андрея Курбского.0047 История великого князя Московского .

Заголовок:: Иосифане и нестяжатели (заволжские старцы) в царствование Ивана IV

Тип статьи:: научная статья

DOI:: https://doi.