Читать онлайн «Август Четырнадцатого», Александр Солженицын – ЛитРес

© А. И. Солженицын, наследники, 2010

© Н. Д. Солженицына, составление, краткие пояснения, 2010

© А. С. Немзер, сопроводительная статья, 2010

© «Время», 2010

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Только топор может нас избавить, и ничто, кроме топора… К топору зовите Русь.

из письма в «Колокол», 1860

1

Кавказский Хребет. – Саня Лаженицын едет на станцию. – Своё станичное. – Первые газеты. – Встреча с Варей. – Её зов. – Как они встречались раньше. – Впечатления Вари от первых дней войны. – Её отговоры.

Они выехали из станицы прозрачным зорным утром, когда при первом солнце весь Хребет, ярко белый и в синих углубинах, стоял доступно близкий, видный каждым своим изрезом, до того близкий, что человеку непривычному помни́лось бы докатить к нему за два часа.

Высился он такой большой в мире малых людских вещей, такой нерукотворный в мире сделанных. За тысячи лет все люди, сколько жили, – доотказным раствором рук неси сюда и пухлыми грудами складывай всё сработанное ими или даже задуманное, – не поставили бы такого сверхмыслимого Хребта.

От станицы до станции так вела их всё время дорога, что Хребет был прямо перед ними, к нему они ехали, его они видели: снеговые пространства, оголённые скальные выступы да тени угадываемых ущелий. Но от получаса к получасу стал он снизу подтаивать, отделился от земли, уже не стоял, а висел в треть неба и запеленился, не стало в нём рубцов и рёбер, горных признаков, а казался огромными слитными белыми облаками. Потом и облаками уже разорванными на части, уже не отличимыми от истых облаков. Потом и их размыло. Хребет вовсе изник, будто был небесным видением, и впереди, как и со всех сторон, осталось небо сероватое, белесое, набирающее зноя. Так, не меняя направления, они ехали больше пятидесяти вёрст, до полудня и за полдень, – но великанских гор перед ними как не бывало, а подступили близкие округлые горки: Верблюд; Бык; плешивая Змейка; кудрявая Железная.

Они выехали ещё не пыльной дорогой, ещё росной прохладной степью. Они проехали те часы, когда степь звенела, вспархивала, щебетала, потом посвистывала, потрескивала, пошуршивала, – а вот уж к Минеральным Водам, волоча за собой ленивый пыльный взмёт, подъезжали в самый мёртвый послеполуденный час, и отчётливый звук был только – мерное постукивание их таратайки, дерево об дерево, а копытами в пыль становились лошади почти неслышно. И все тонкие запахи трав за эти часы были и перешли, а теперь настоялся один знойный солнечный запах с подмесью пыли, и так же пахла их таратайка, и сенная подстилка, и сами они – но, степнякам от первой детской памяти, этот запах был им приятен, а зной – не утомителен.

Отец пожалел дать им рессорную бричку, берёг, оттого на рыси их трясло и колотило, и бóльшую часть дороги они проехали шагом. Ехали они меж хлебов и между стад, миновали и солончаковые проплешины, перекатывали пологие холмы, пересекали отлогие балки, с близкой водой и сухие, ни одной настоящей реки, ни одной большой станицы, мало кого встречая, мало кем обогнанные по воскресному малолюдью, – но Исаакию, и всегда терпеливому, особенно сегодня, по настроению и замыслу его, совсем не тягостны были эти восемь часов, а мог бы он и шестнадцать проехать так: из-под дырявой соломенной шляпы – посверх лошадиных ушей, да придерживая возжи ненужные.

Евстрашка, младший, от мачехи, братишка, – эту всю дорогу ему сегодня же ворочаться в ночь, – сперва спал на сене за спиной Исаакия, потом вертелся, на ноги поднимался, разглядывая в траве, соскакивал, отбегал, догонял, полно было ему дел, ещё и рассказывал или спрашивал: «А почему, если закроешь глаза, кажется – назад едешь?»

Сейчас перешёл Евстрат во второй класс пятигорской гимназии, но сперва, как и Исаакия, его соглашался отец отпустить только в ближнюю прогимназию: остальные ведь, старшие братья и сёстры, не знали не видели ничего, кроме земли да скота да овец, и жили же. Исаакий был пущен учиться на год позже, чем надо, и после гимназии год передержал его отец, не давая себе сразу втолковать, что теперь какой-то нужен университет. Но как быки сдвигают тяжесть не урывом, а налогом, так Исаакий брал с отцом: терпеливым настоянием, никогда сразу.

Исаакий любил свою родную Саблю, и хутор их в десяти верстах, и сельскую работу, и теперь, в каникулы, нисколько не отлынивал ни от косьбы, ни от молотьбы. В понимании своего будущего он как-то рассчитывал соединить свою первородную жизнь и набранное в студенчестве. Но, что ни год, выходило напротив: учение безповоротно отделяло его от прошлого, от станичников и от семьи.

Во всей станице двое их было, студентов. Удивленье и смех вызывали среди станичников их рассуждения, их вид, – и едва приехав, спешили они переодеваться в своё старое. Впрочем, одно было приятно Исаакию: станичная молва почему-то отделила его от другого студента и назвала – с издёвкою же — народником. Кто это первый прилепил и как это выложилось, а все дружно стали кликать его «народником». Народников давно уже в России не было, но Исаакий, хоть никогда б не осмелился так представиться вслух, а понимал себя, пожалуй, именно народником: тем, кто ученье своё получил для народа и идёт к народу с книгою, словом и любовью.

Однако даже в родную семью возврат был почти невозможен. Три года назад уступивши непонятному университету, отец уже не менял решенья, не брал назад, но испытывал как свою ошибку, как потерю сына. Только и видел он в нём прок на каникулах – взять Саньку на сельские работы, а в остальные отлучные месяцы развидеть смысла учёности не мог.

Да с отцом осталось бы у них сродно, когда б не мачеха Марфа – бойкая, властная, жадная, стягивала дом под свою руку, свободя простор для детей своих. Старшие братья и сёстры Исаакия уже отделились, по мачехе чужел и отец, и дом родной. Приглядясь, позадумывался Саня ещё и пареньком: как же тяга эта ведёт человека всего, и долго, если, за сорок овдовевши, отец привёл вторую жену двадцатилетнюю, а этакой бабе молодой проворной, сам теперь о-шестьдесят, уставу твёрдого положить не мог и не многое сам решал.

Да и воззрения новоприобретаемые отдаляли Исаакия. В детстве знал он немудро, безпонятно посты и праздники, босиком ко всенощной, – а потом от становой народной веры кто только его не отклонял. И Саблинская сама, и вся округа их была просеяна сектами – молоканами, духоборами, штундистами, свидетелями Иеговы, из секты была и мачеха, стал насчёт церкви теряться и отец, споры о верах были излюбленные в их местности в досуг, Саня много ходил прислушивался, пока воззрения графа Толстого не отодвинули ему эти все разноверия. Сумятица умов была и в городах, образованные друг друга тоже не все понимали, а учение Толстого так убедительно укладывало в мире всё, требуя одной лишь правды. Увы, и толстовская правда в отношениях с семьёй привела Саню, наоборот, ко лжи: так, став вегетарианцем, нельзя было объяснить, что делает это по совести, – позор и смех поднялся бы и по семье и среди станичных; пришлось начинать со лжи, что не есть мясного – это медицинское открытие одного немца, обезпечивает долгую жизнь. (А на самом деле, накидавшись снопами, тело до дрожи требовало мяса, и ещё самого себя надо было обманывать, что довольно картошки и фасоли.)

Отчуждение от семьи облегчило Исаакию и нынешнее решение, с чем уезжал он теперь, – но и тут открыться не мог, пришлось и тут солгать, что требуется ему ехать в университет на практику прежде времени, и саму эту практику придумывать и втолковывать простодушному отцу.

Три недели войны отозвались до сих пор в их станице лишь двумя царскими манифестами, на Германию и на Австрию, прочтёнными в церкви и вывешенными на церковной площади, да двумя отъездами запасных, да ещё отдельным отгоном коней в уезд, потому что числилась теперь станица Саблинская не казаками терскими, а кацапами.

Во всём же другом как не было войны: не попадали в их станицу газеты, и письмам из Действующей армии было рано, – да ещё понятия такого не было «письма», до сих пор «получать письма» в их станице было нескромностью, выделением, Саня старался не получать. Из семьи Лаженицыных не взяли никого: старший брат был уже в годах, уже сын его служил на действительной, у среднего брата не хватало пальцев, Исаакий – студент, а мачехины дети ещё малы.

И в сегодняшней полудневной езде по обширной степи тоже не послан был им никакой знак войны.

Переехав по мосту Куму, перевалив каменистым переездом через зноистое двухпутное полотно и уже едучи по травяной улице станицы Кумской, теперь Минеральных Вод, – и тут нигде не заметили они признаков войны. Так не хотелось жизни переворачиваться! Где только могла, она текла и таилась по-прежнему.

В тени большого вяза у колодца они остановились: Евстрашка должен был здесь обгодить, остудить и напоить коней, потом подъехать к станции. Саня обмылся, обхлюпался до пояса, два ведра извёл, ледяную на спину поливал ему Евстрашка тёмной жестяной кружкой, – тогда протёрся хорошенько, надел чистую белую рубаху с пояском, вещи покинул в таратайке и налегке, сторонясь от пыли, пошёл к станции.

Пристанционная площадь недавно была украшена посадкой сквера, но так и рылись куры по её окраинам да к длинному зданию станции подъезжавшие шарабаны и телеги взнимали воздушный наслой пыли.

 

Зато минераловодский перрон, во всю длину покрытый лёгким навесом на тонких крашеных столбиках, провеваемый, прохладный, манил за собою курортами и сегодня, как всегда. У столбиков навеса вился дикий виноград, всё было привычно-дачное, весёлое, никакой войны и здесь как будто не знал никто. Дамы в светлых платьях, мужчины в чесучёвом шли за носильщиками к платформе кисловодских поездов. Продавалось мороженое, нарзан, цветные летучие шары – и газеты. Саня купил одну, подумал – и вторую, разворачивал их уже на ходу, а потом на лавочке у дачного перрона. Вопреки обычной степенности он не дочитывал сообщений, перескакивал по столбцам – и просветлялся. Хорошо, хорошо. Наша крупная победа под Гумбиненом! Противник будет вынужден очистить всю Пруссию… И в Австрии хорошо дела… И у сербов победа!.

.

По хуторской привычке бережа всякую вещь, вот и бумагу, он сложил газеты не заминая, не рвя, как если б думал нужны будут вечно, встал и пошёл в кассу, узнавать о поездах. Он ровно шёл сквозь пассажирскую сутолоку, не разглядывая людей, – и вдруг из этой пересечки вырвалась девушка, он и не обернулся, как летела она, может быть на поезд, – а она к нему! он тогда и понял, когда обвила его за шею руками, притянулась, поцеловала – а вот уже и откинулась, своей смелости удивляясь, раскраснелая, радостная:

– Саня!! Вы?? Ка-кое совпадение! А я всю дорогу из Петербурга почему-то…

Всего-то полсекунды обнимала, а всё настроение и мысли сшибла, сметнула, и он стоял растерянный, с тем летучим, что возникло в этот налётный миг, и ещё оставалось на нём, не только от губ, солнечно нагретых.

Варя. Старая знакомая гимназических лет, после Пятигорска и не виделись, сперва ещё писали иногда. Раньше – заглаженная узкая головка сироты, а теперь волосы стрижены, пышно набиты вширь, и какой-то взгляд победно-возбуждённый:

– Я почему-то так и думала: а вдруг – вас встречу? Понимала, что невозможно, а… Даже мысль была – дать вам телеграмму в станицу, только знала, что вы не любите.

Саня стоял, улыбаясь. Он сбит был – и как она изменилась от шестиклассницы, и неожиданностью, и какая, при чём тут телеграмма (разорвалась бы в доме как бомба), и ощущением нагретости её.

– А я вот четвёртые сутки всё еду! – радовалась она. – Умирает мой опекун, и надо поклониться. Не самое удобное время ехать, поезда полные… А вы?.. Тоже едете?.. Или встречаете кого?

Такая дурашливая мысль, пошутить: вас. И этот налёт её, и безо всяких усилий… Пошутить: а я по сну приехал, вы мне приснились; сразу: да не может быть? Она так и стояла, как будто всё ещё разогнанная, в наклон к нему.

Варя не бывала красива, и не похорошела за эти годы, оставался тот же твердоватый по-мужски подбородок и удолженный нос, но вспыхнуло радостное напряжение встречи, от чего она опалена и просто хороша:

– А помните?.. А помните?.. Как мы с вами на бульваре тоже вот так встречались – неожиданно, без уговора? Судьба?.. Слушайте, Саня, куда вы сейчас? Ну, найдите время! Давайте побудем вместе. Давайте, я побуду в Минеральных?.. А хотите – поедемте в Пятигорск?.. Как вы решите, так и будет, а?.. – Внезапные фразы бросала она, с неожиданным значением и выражением, как налетела и как стояла, не вполне ровно.

Заколебало, заклубило, замутило всё то высокое чистое настроение, с которым Саня сегодня прозрачным утром выехал и насматривался на снежно-синий скалистый Хребет. Как Хребет расплылся, так вдруг и всё дорогое настроение его. Вечное борение с искусами, вся наша жизнь: мяса есть нельзя – а хочется, злого делать нельзя, доброе трудно… А в Минеральных Водах только пройдись, тут увидят свои станичные, дома расскажут… А ехать в Пятигорск – и вовсе уклонение, вздор. Гостиницы, рестораны?.. Все копейки рассчитаны на билет.

Жалко было своё сегодняшнее особенное утро. Но, с удивлением к себе: уже и жалко было бы не встретить Варю. Так Саня ощущал, что, пожалуй, способен вдруг и поехать с ней.

А она сияла, остролицая, видя его уже согласным, но по разгону повторяла с резковатыми призвуками:

– А – куда вы? Куда? Зачем?

И так сама напомнила. Навела.

Отвела.

Улыбаясь рассеянно и чтоб её не обидеть:

– Я… В Москву. – Он смотрел в сторону, вниз, как виноватый. – Сперва в Ростов заеду, там друг у меня, Константин, может быть знаете?

– Но ведь до занятий ещё три недели! – Рукой, до локтя открытой, взяла у локтя его, крепко, требовательно. – Или, думаете, вас…? – затревожилась, потянула сильней, – с четвёртого курса? Ни за что! Зачем же вы едете?

Вот так просто ответить на ходу – было разменно, недостойно. Саня улыбался смущённо:

– Да понимаете… Н-не сидится… на хуторе…

Она вздрогнула откинутой головой, как лошадь, увидевшая круто вниз, и напряглась, уже за обе руки спасая его:

– Да вы… не… ли… до-бро-вольно?..

Правда, они встречались раньше, даже не уговариваясь. Со скрытой надеждой ученица городского училища выходила к вечеру на главный бульвар Пятигорска, и вот ей навстречу шёл уже знакомый, на три года старше, гимназист.

А встретясь, они рассуждали. Их встречи были серьёзные, умные разговоры, для Вари очень важные: Варя никогда никого не помнила старшего близкого. Даже когда темнело, наставницы и наставники увидеть их не могли, и Сане вполне было уместно взять Варю под руку, – он не брал. И она особенно уважала его за такую серьёзность. (Хотя, пусть бы меньше уважала.)

Позже, переведясь в гимназию, она стала встречать Саню и на ученических балах и других собраниях, но и там больше рассуждали, а не танцевали никогда. Саня говорил, что объятия вальса создают желания, ещё не подготовленные истинным развитием чувства, и граф Толстой полагает в этом дурное. Подчиняясь его мягким разъяснениям, уверилась и Варя, что танцевать не хочет.

И ещё потом сохранялась между ними переписка, очень разумные письма писал он. Хотя в Петербурге на курсах далеко расширился варин кругозор, и много умных людей знала она теперь, но и Саню вспоминала.

А когда три недели назад у себя на Васильевском Варя прочла наклеенный на тумбе царский манифест, потом трамваем переехала через Неву, а там, на Исаакиевской площади, патриоты громили германское посольство, били стёкла, выбрасывали в окна мебель, мрамор и проткнутые картины, свалили с кровли на тротуар огромных бронзовых коней, ведомых гигантами, и все люди вокруг возбуждённо радовались, будто пришла не война, но их долгожданное счастье, – в тот смутный миг, подле черно-коричневых колонн Исаакия, защемило у Вари: повидать бы теперь Саню. Да проезжая мимо Исаакиевского собора она и всегда его вспоминала: не любя своего имени, Саня отшучивался, что Пётр Великий ему тёзка: тоже на Исаакия родился, отчего и собор, только императору облагозвучили имя, а степному мальчику нет.

Не предполагала Варя, внезапно вызвали ее в Пятигорск: тяжело заболел её опекун, не опекун, – жертвователь, на деньги которого она и многие другие сироты учились, и сочтено было, что она должна его навестить, хотя он и не помнил всех, на кого жертвовал, и не мог приезд какой-то незнакомой курсистки с остывшими благодарностями подбодрить его. И вот, черезо всю ширину Империи, томясь четыре дня в поездах, Варя почему-то придумывала и вызывала: «Саня, встреться! Саня, встреться!» – как когда-то, проходя всю длину пятигорского бульвара.

Не обязательно именно Саню, сколько мужских характеров этот Толстой перепортил. А просто ехала Варя от Исаакия – через Москву, через Харьков, через Минеральные Воды, всё санины места. Грянула война – ей стало одиноко, упущенно. Не была и прежде полна её жизнь, но ощущалась полнота общего озера. А теперь как будто разверзся донный провал, и туда с крученьем и гулом стала навсегда уходить вода озера – и пока не всё пересохло, надо было спешить, спешить!

А ещё: разобраться, как это сразу всё закособочилось, куда поползло? Всего месяц назад, три недели назад, кажется никакой мыслящий русский гражданин не сомневался, что глава России – презренная личность, недостойная даже серьёзного упоминания, немыслимо было без насмешки повторить его слова. И вдруг в день-два всё изменилось. По виду образованные и неглупые люди, никем не понуждаемые, собирались, строгие, около тумб – и с этих тупых цилиндрических тумбенных туш им выглядело длинное титулование монарха совсем не смешным, и никем же не понуждаемые чтецы громко читали ясными голосами:

«Встаёт перед врагом вызванная на брань Россия, встаёт на ратный подвиг с железом в руках, с крестом на сердце… Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли мы оружие, но ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой нашей Империи, боремся за правое дело…»

Всею долгой дорогой наблюдала Варя сопутствия войны: военные погрузки, проводы. Особенно на полустанках лихо выглядело русское прощание: под балалайку выплясывали запасные на утолоченных площадках, взметая пыль, и что-то развязно кричали, видно пьяные, а родные крестили их, плакали по ним. Когда ж мимо товарного поезда запасных проносился другой такой же поезд – взлетало братское «ура-а-а-а!» из двух поездов и растягивалось, безумное, отчаянное, безсмысленное, на длину двух составов.

И никто не демонстрировал против царя.

А Саня в белой чистой рубашке был особенно степной, загорелый, примятые волнистые пшеничные волосы, пропалённые солнцем на крестьянской работе. Едва увидела – и кинулась к нему, на свою загадку-угадку, но и – сбить одним движением эту прежнюю тягучую робость их встреч. Так поверилось, что сейчас они всё своё бросят – и куда-то, куда-то…

Саня был простак уже и до сложности.

Меж коротко подстриженными русыми усами и диковатой порослью ещё-не-бородки улыбался мягко, раздумчиво. И в глазах, как всегда, неперестанная внутренняя работа. А уже – и заглатывающее заострение – общее – увидела на нём. Уходил? – добровольно?..

– Саня! Не идите! – за плечи его. – Не уходите!

Тем же водоворотом, в тот же донный провал закручивало и его… От него же занятую когда-то рассудочную ясность она теперь порывалась ему вернуть, из водоворота выхватить его назад, как успеет. Она не готовилась, само натекало на язык… Десятилетия гражданственной литературы, идеалы интеллигенции, народолюбие студенчества – и всё отдать зашлёпать в один миг? Забыть этого… Лаврова, Михайловского?.. Хор-рошенькое дело! – так поддаться тёмному патриотическому чувству! изменить всем принципам! Ладно, он не был революционером, но пацифистом-то был всегда!

Со стороны показалось бы, что это она воинственно настроена, а он мягко отговаривает её от войны. Варя разгорячилась, и улыбка её стала резкой. Приподнялась и в отчаянии сбилась её шляпка – дешёвая и беззатейная, не для привлекательности выбранная, а защищать от солнца только.

Не находясь возражать, не защищаясь, Саня кивал. Грустно:

– Россию… жалко…

Урчала, гудела, уходила вода из озера!

– Кого? – Россию? – ужалилась Варя. – Кого Россию? Дурака императора? Лабазников-черносотенцев? Попов долгорясых?

Саня не отвечал, ему нечего было. Слушал. Но под хлёстом упрёков нисколько не ожесточался. Он на каждом собеседнике себя проверял, всегда так.

– Да разве у вас характер – для войны? – подхватывала Варя всё, что только можно было, что под рукой.

В первый раз она чувствовала себя умней его, зрелей его, критичней, – но от этого только холод утраты сжимал её.

– А Толстой! – нашла она ещё, последнее. – Что сказал бы Лев Толстой – вы подумали? Где же ваши принципы? Где же ваша последовательность?

На загорелом санином лице под пшеничными бровями, над пшеничными усами голубели ясные, печальные, в себе не уверенные глаза.

Плечи чуть подняв, чуть опустив:

– Россию жалко…

ДОКУМЕНТЫ – 1

23 июля

ПОСОЛ ФРАНЦИИ ПАЛЕОЛОГ – ИМПЕРАТОРУ НИКОЛАЮ II

…Французская армия должна будет вынести ужасный удар 25 немецких корпусов. Умоляю Ваше Величество отдать приказ своим войскам немедленно начать наступление. В противном случае французская армия рискует быть раздавленной.

ДОКУМЕНТЫ – 2

31 июля

Запись маршала Жоффра

…Предвосхищая все наши ожидания, Россия начала борьбу одновременно с нами. За этот акт лояльного сотрудничества, которое особенно достойно, поскольку русские ещё далеко не закончили сосредоточение своих сил, армия Царя и великий князь Николай заслужили признательность Франции.

ДОКУМЕНТЫ – 3

1 августа

НИКОЛАЙ II – МИНИСТРУ САЗОНОВУ

…Я приказал великому князю Николаю Николаевичу возможно скорее и во что бы то ни стало открыть путь на Берлин. Мы должны добиваться уничтожения германской армии.

Солженицын А. И. Август Четырнадцатого.

Главная > Библиотека > Август Четырнадцатого

• Автор: Солженицын А. И.
• Название: Август Четырнадцатого
• Выходные данные, страницы: М.: Время, 2014. — 960 с.
• Эпоха: Германская Империя, 1871-1919
• Война: Первая Мировая война
• Тема: Военная история
• Страна: Россия
• Язык: Русский
• Метки: 2-я армия

100-летию со дня начала Первой мировой войны посвящается это издание книги, не потерявшей и сегодня своей грозной актуальности. «Август Четырнадцатого» – грандиозный зачин, первый из четырех Узлов одной из самых важных книг ХХ века, романа-эпопеи великого русского писателя Александра Солженицына «Красное Колесо». Россия вступает в Мировую войну с тяжким грузом. Позади полувековое противостояние власти и общества, кровавые пароксизмы революции 1905—1906 года, метания и ошибки последнего русского императора Николая Второго, мужественная попытка премьер-министра Столыпина остановить революцию и провести насущно необходимые реформы, его трагическая гибель… С началом ненужной войны меркнет надежда на необходимый, единственно спасительный для страны покой. Страшным предвестьем будущих бед оказывается катастрофа, настигнувшая армию генерала Самсонова в Восточной Пруссии. Иногда читателю, восхищенному смелостью, умом, целеустремленностью, человеческим достоинством лучших русских людей – любимых героев Солженицына, кажется, что еще не все потеряно. Но нет – Красное Колесо уже покатилось по России. Его неостановимое движение уже открылось антагонистам – «столыпинцу» полковнику Воротынцеву и будущему диктатору Ленину.

• Солженицын А. И. Август Четырнадцатого (10-21 августа ст. ст.). — Paris: YMCA-PRESS, 1971. — 575 с.
• Solzhenitsyn A. I. August 1914 / Translated by Michael Glenny. — Toronto; Newy York; London: Bantam Books, 1974. — xxii, 714 p.
• Solzhenitsyn A. I. August 1914 / Translated by H. T. Willetts. — New York: The Naandav Press; Farrar, Straus and Giroux, 1989. — 854 p. — (The Red Wheel. Knot 1).
• Солженицын А. И. Август Четырнадцатого // Звезда. — 1990. — № 1-12.
• Солженицын А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 7. Красное колесо: Повествованье в отмеренных сроках в четырех узлах. — Узел I: Август Четырнадцатого. Книга 1. — М.: Время, 2007. — 432 с.
• Solzhenitsyn A. I. August 1914 / Translated by H. T. Willetts. — New York: Farrar, Straus and Giroux, 2014. — 896 p. — (The red wheel. Knot 1).

14 августа

августа 14 -й Дата рождения: Доктор Мерик Касобон, выдающийся протестантский богослов, 1599 г., Женева; Папа Пий VI, 1717 г., Чезена; Доктор Чарльз Хаттон, выдающийся математик, 1737 г., Ньюкаслеон-Тайн. Умер: Иоанн I Португалия, 1433 г.; Папа Пий II (Эней Сильвий Пикколомини), 1464, Анкона; Эдмунд Лоу, епископ Карлайл, редактор Локка, 1787, Замок Роуз, Камберленд; Томас Шеридан, автор книги «Произнесение ». Словарь и отец драматурга, 1788 г., Танет; Джордж Колман (старший), драматург, 179 лет.4, Паддингтон; маркиз Луиджи Каньола, выдающийся итальянский архитектор, 1833 г.; Преподобный Генри Фрэнсис Кэри, переводчик Данте, 1844 г., Лондон; Доктор Уильям Бакленд, выдающийся геолог, 1856 г .; Джордж Комб, френолог, автор «Очерка Конституции Российской Федерации». Человек по отношению к внешним объектам , 1858, Мур-Парк, Суррей; А. М. К. Домериль, выдающийся французский натуралист, 1860 г., Париж. Праздничный день: Святой Евсевий, священник и мученик, о конце 3 rd века. Святой Евсевий, священник и исповедника в Риме, 4 го века. ДЖОРДЖ КОМБ Был одним из тех мужчин, которые из различные причины, не заполняйте очень видное место в обществе, но при этом иметь большое влияние на свое и на грядущие века. Он был уроженцем г. Эдинбурге и провел там почти все свое жизнь семьдесят лет. Имея в своей профессии писатель в Signet, эквивалентный солиситору в Англия достигла к сорока пяти годам умеренного компетенции, он вышел на пенсию, чтобы посвятить остаток своих дни на литературные и философские занятия. Ан союз, который он заключил примерно в это время с элегантной женщина, дочь знаменитой миссис Сиддонс, позволил ему сделать это с достоинством и комфорт, который с тех пор сделал его дом одним из центры утонченного общества в северной столице. В юности мистер Комб имел с душой вошел в тогда еще молодую науку о френологии, и, вместе с его выдающимся брат, доктор Эндрю Комб, и несколько других мужчин талант, он распространил большой объем знаний на этот предмет, и сделал его в течение нескольких лет популярным учиться. Однако основы науки никогда не было установлено к удовлетворению философский мир, и даже его популярность, в течение лет, кое-что потускнело. Если бы мистер Комб был простой палач на головы, он не был бы теперь большой счет в списках славы. Он был, в действительности, человек глубоких философских взглядов; тот, чей взгляды далеко выходили за рамки взглядов обычных людей наука и письма своего времени. Френология и ее великолепие покровитель, доктор Спурцайм, какой бы другой эффект они ни могли по крайней мере произвели на него впечатление идея о том, что человек в одном важном отношении просто частью природы, в зависимости от условий его первоначальная конституция и его последующее воспитание и образования, для характера, который он должен вынести жизни, и на его гармоничном действии с другим окружающие его части природы для успеха в обеспечение его светского счастья. Он вложил эти идеи в такой форме, в которой их можно было бы легко задержан в своем Эссе о конституции человека в отношении внешних объектов и продажи более ста тысяч экземпляров в Великобритании, и его почти равное распространение в Америке и Германии, убедительно засвидетельствовали, что он захватил здесь самая важная, хотя и неполная, правда. Вдохновленный теми же взглядами, он написал несколько трактатов по воспитанию, в которых ценность познания окружающего нас мира красноречиво изложено. Он везде утверждал, что мозг есть орган разума, и как он не сделал дальнейшая профессия по этому вопросу, это почувствовали многие что он слишком одобрял материалистические доктрины. Однако против этого следует заметить, что Мистер Комб неизменно сводил естественные дела к божественного происхождения и поддержки, и всегда внушить, что Бог так устроил мир, что моральные способности человека уверены в конечном превосходство. Материя — это вещь, которая может быть недооценена так и переоцененный. Сказать, что нечего в этом мире, но материя и определенные законы произвели впечатление на него, значит иметь лишь скудный и узкий взгляд на космос. Но, с другой стороны, материя гораздо респектабельная вещь, чем многие, судя по их языку, кажутся рассмотреть это. Только подумайте о бесконечных мирах состоит из чудесных отношений его химические элементы, замечательные психические операций и чувств, из которых она состоит. наблюдаемым средством в организованных существах, и мы должны быть залюбовался великолепными целями с которым наделил его Творец. Мистер Комб почувствовал это респектабельность материи, и во всем благочестивом почтении вступился за это. Предметом этого уведомления было высокий и худощавый, с красивым выражением лица, и голова прекрасных пропорций. Он вообще был в слабым здоровьем, но с большой осторожностью избегал серьезных недугов, и удалось затянуть нить жизни к периоду Псалмопевца. Он был весел, социальный и доброжелательный, с большим вливанием простота, которая, по-видимому, является необходимым элементом истинное величие. От воздействия профессиональных привычки, он был методичен до такой степени, что часто вызвал улыбку; но вина была по существу связано с добросовестностью, которая сформировала заметная часть его характера. ПОХОРОНЫ КОРОЛЕВА КАРОЛИНА Вторник, 14 -го августа 1821 года, представил исключительную сцену волнения в Лондоне. Этот день был назначен властями для вынос останков королевы Каролины из Бранденбургский дом, где она просидела неделю ранее в Харвич, с целью посадки их там для континента, с точки зрения инструкции, содержащиеся в ее собственном завещании, которое предписывало что ее тело должно быть помещено среди ее предки в Брауншвейге. Военная охрана была предоставлено правительством для похоронного кортежа; но, с целью избежать, насколько это возможно, в обстоятельств, каких-либо народных выступлений, было постановил, что процессия не должна проходить через город, решимость, которая дала наибольшее оскорбление как душеприказчикам королевы, так и большому часть общества в целом. Согласно по заданному маршруту процессия должна была идти от Хаммерсмит через Кенсингтон в Аксбридж. Роуд, затем по Эджвар-Роуд на Нью-Роуд; по Сити-роуд, Олд-стрит и Майл-Энд до Ромфорд; а оттуда через Челмсфорд и Колчестер в Харвич. В назначенный день огромная толпа собралась вокруг Хаммер-смита, хотя дождь лил ливнями. На похоронах достигнув гравийных карьеров в Кенсингтоне и продолжая свернуть налево, путь был загорожен телеги и повозки, чтобы предотвратить дальнейшее продвижение к Аксбридж-роуд, и процессия после остановки в течение полутора часов, был вынужден двигаться дальше в сторону Лондона. Прибыв в Кенсингтон-Гор, покушение было предпринято главой полиции сэром Р. Бейкер с отрядом лейб-гвардии форсировать отворить ворота парка, но напрасно толпа, уже уступили место многочисленным враждебным демонстрациям, все время громко крича: «В город, в Город!’ Доходим до угла Гайд-парка, там ворота был найден забаррикадированным, и процессия двинулась вверх по парку Лейн, но вскоре столкнулся с такими же препятствиями. Это затем вернулся в Угол, где были солдаты, Тем временем удалось расчистить вход, и пробился через Гайд-парк. При достижении Камберлендские ворота оказались закрытыми, и яростный завязался конфликт с толпой, которая бросилась на войска камни из. парковая стена, которая была брошена вниз под давлением толпы. Многие солдаты были сильно пострадали, и их товарищи были спровоцированы на использование огнестрельного оружия, в результате чего два человека были убиты и несколько раненых. После некоторой дополнительной очистки от препятствия, процессия двинулась вниз по Edgeware и по Новым дорогам, пока не достиг Тоттенхэма Корт-роуд, где толпа заняла столь решительную позицию против него, действуя в установленном порядке направление, которое сэр Р. Бейкер счел наиболее целесообразным повернуть кортеж на Тоттенхэм-Корт-роуд и оттуда по Друри-лейн через Стрэнд и Сити. Столь решительной была народная решимость заставить шествие, чтобы пересечь город, что каждый улица, включая Холборн, по которой объезд можно было заставить добраться до Новой дороги или города Дорога была тщательно перекрыта и вынесена непроходимый. Выйдя из Города, Похоронный поезд бесшумно двинулся в Челмсфорд, куда он прибыл в два часа дня. следующее утро. Из Ченсфорда он отправился в Колчестер, а оттуда в Харвич, где он отплыл для континента вечером 16-го. останки достигли Брансуика 24-го числа и были депонирован на следующий день в соборе, в склеп герцогской семьи. Надпись была по указанию покойной положить ее на гроб в следующие термины: «Здесь лежит Каролина Брауншвейгская, раненая королева Англии», но англичане власти отказали в разрешении на это. Пока гроб, однако, лежал в Челмсфорде, на путь к побережью, к нему приставлены душеприказчики королевы выгравированная табличка с неприятным названием, но это было обнаружены и удалены компетентными органами, несмотря на яростный протест других партия. Так закрылась гробница этой несчастной королевы, кого даже после смерти посетившие бури ее так свирепо при жизни, не переставал преследовать. 15 августа

ВЕРНУТЬСЯ НА ВЕРХ >

Бестселлеры — Книги — 14 августа 2022 г.

Бестселлеры — Книги — 14 августа 2022 г.

Перейти к содержимомуПерейти к индексу сайта

Книги

Официально ранжированные списки книг, продаваемых в США, отсортированные по формату и жанру.

Эта копия предназначена только для вашего личного некоммерческого использования.

1. 171 неделя в списке

   ГДЕ ПОЮТ РАКИ

   Делия Оуэнс

   В тихом городке на побережье Северной Каролины в 1969 году молодая женщина, выжившая в одиночестве в болоте, становится подозреваемой в убийстве.

2. 59 недель в списке

   ЭТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ НА НАС

   Коллин Гувер

   Избитая жена, выросшая в жестоком доме, пытается остановить цикл жестокого обращения.

3. 34 недели в списке

   VERITY

   by Colleen Hoover

   Лоуэн Эшли нанята мужем раненой писательницы, чтобы закончить ее популярный сериал и раскрыть ужасающую правду.

4. 29 недель в списке

   ГРАДСКАЯ ЛЮБОВЬ

   Коллин Гувер

   Тейт Коллинз и Майлз Арчер, пилот авиакомпании, думают, что справятся с договоренностью без обязательств. Но они не могут.

5. 57 недель в списке

   СЕМЬ МУЖЕЙ ЭВЕЛИН ХЬЮГО

   Тейлор Дженкинс Рид

   Икона кино рассказывает истории о своей любви и карьере борющемуся журналисту.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 101 неделя в списке

   ТЕЛО ЗАНИМАЕТ СЧЕТ

   Бессель ван дер Колк

   Как травма влияет на тело и разум, и инновационные методы восстановления.

   Читать обзор

2. Новое на этой неделе

   БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ

   Джонатан Лемир

   Ведущий MSNBC и глава бюро Politico Белого дома исследует продолжающееся влияние Дональда Трампа на Республиканскую партию.

3. 9 недель в списке

   СЧАСТЛИВЫЙ

   Дэвид Седарис

   Юморист изображает личные и общественные потрясения своей жизни на седьмом десятилетии своего существования и мир во время пандемии.

4. 14 недель в списке

   FINDING ME

   Виола Дэвис

   Многократно отмеченная наградами актриса описывает трудности, с которыми она столкнулась, прежде чем заявить о себе и добиться профессионального успеха.

5. 3 недели в списке

   СПАСИБО ЗА ВАШУ СЛУЖБУ

   Марк Лейбович

   Штатный корреспондент The Atlantic подробно описывает, как некоторые республиканцы изменили свою лояльность к Дональду Трампу.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 3 недели в списке

   МУЖЧИНА 6:20

   Дэвид Балдаччи

   Когда его бывшая подруга обнаруживается мертвой в его офисном здании, начинающий инвестиционный аналитик копается в залах экономической власти.

2. 2 недели в списке

   ПОРТРЕТ НЕИЗВЕСТНОЙ ЖЕНЩИНЫ

   Даниэля Сильвы

   22-я книга в серии Габриэля Аллона. Аллон становится фальшивомонетчиком, чтобы раскрыть многомиллиардное мошенничество.

3. 7 недель в списке

   ОТЕЛЬ НАНТУКЕТ

   Элин Хильдербранд

   Новый генеральный директор отеля, далекого от своего расцвета Золотого Века, занимается сложным прошлым своих гостей и персонала.

4. 3 недели в списке

   ИТ-ДЕВУШКА

   Рут Уэр

   Спустя десять лет после первого года обучения в Оксфорде будущая мать расследует тайну смерти своего бывшего лучшего друга.

5. 2 недели в списке

   РАЗБИТЫЙ

   Джеймса Паттерсона и Джеймса О. Родился

   14-я книга в серии Майкла Беннета. Когда ФБР Специалист по похищениям исчезает, Беннет выходит за пределы своей юрисдикции.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

Реклама

Продолжить чтение основной истории

1. 14 недель в списке

   FINDING ME

   Виола Дэвис

   Многократно отмеченная наградами актриса описывает трудности, с которыми она столкнулась, прежде чем заявить о себе и добиться профессионального успеха.

2. 9 недель в списке

   СЧАСТЛИВЫЙ

   Дэвид Седарис

   Юморист изображает личные и общественные потрясения своей жизни на седьмом десятилетии своего существования и мир во время пандемии.

3. 54 недели в списке

   CRYING IN H MART

   Мишель Заунер

   Дочь корейской матери и еврейско-американского отца, лидер инди-рок-проекта «Японский завтрак», описывает создание собственной личности после потери матери из-за рака.

4. Новое на этой неделе

   БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ

   Джонатан Лемир

   Ведущий MSNBC и глава бюро Politico в Белом доме изучает сохраняющееся влияние Дональда Трампа на Республиканскую партию.

5. 7 недель в списке

   БИТВА ЗА АМЕРИКАНСКИЙ УМ

   Пит Хегсет с Дэвидом Гудвином

   Ведущий «Fox & Friends Weekend» приводит аргументы в пользу того, что он называет классическим христианским образованием.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 65 недель в списке

   ЭТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ НА НАС

   Коллин Гувер

   Избитая жена, выросшая в жестоком доме, пытается остановить цикл жестокого обращения.

2. 70 недель в списке

   ГДЕ ПОЮТ РАКИ

   Делия Оуэнс

   В тихом городке на побережье Северной Каролины в 1969 году молодая женщина, выжившая в одиночестве в болоте, становится подозреваемой в убийстве.

3. 51 неделя в списке

   ИСТИНА

   Коллин Гувер

   Лоуэн Эшли нанята мужем раненой писательницы, чтобы закончить ее популярный сериал и раскрыть ужасающую правду.

4. 53 недели в списке

   Уродливая любовь

   Коллин Гувер

   Случайные сексуальные отношения между Тейт и Майлзом становятся более сложными, чем они ожидали.

5. 73 недели в списке

   СЕМЬ МУЖЕЙ ЭВЕЛИН ХЬЮГО

   Тейлор Дженкинс Рид

   Икона кино рассказывает истории о своей любви и карьере борющемуся журналисту.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 197 недель в списке

   ТЕЛО СОХРАНЯЕТ СЧЕТ

   Бессель ван дер Колк

   Как травма влияет на тело и разум, и инновационные методы восстановления.

   Прочитать отзыв

2. 120 недель в списке

   ПЛЕТЕНИЕ ЛУКА

   by Robin Wall Kimmerer

   Ботаник и член нации Citizen Potawatomi поддерживает понимание и понимание растений и животных.

3. 25 недель в списке

   ОБРАЗОВАНИЕ

   Тара Вестовер

   Дочь выживальщиков, которую не пускают в школу, достаточно хорошо учится, чтобы уехать из дома и поступить в университет.

   Читать обзор

4. 2 недели в списке

   ЭТО ВАШ РАЗУМ О РАСТЕНИЯХ

   Майкл Поллан

   Взгляд на произвольные убеждения, связанные с опиумом, кофеином и мескалином, которые получают из растений.

5. 167 недель в списке

   BORN A CRIME

   Тревор Ноа

   Воспоминания о взрослении в условиях апартеида в Южной Африке, написанные ведущим «The Daily Show».

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 140 недель по списку

   АТОМНЫЕ ПРИВЫЧКИ

   от Джеймса Клира

2. 139 недель по списку0011

3. 35 недель в списке

   Atlas of the Heart

   от Brené Brown

4. org/Book»>

   262 недель в списке

   . недели в списке

   YOU ARE A BADASS

   Джен Синсеро

Когда вы покупаете независимо оцененную книгу через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

Реклама

Продолжить чтение основной истории

1. 185 недель в списке

   БЕЖЕНЦ

   Алана Граца

   Трое детей в трех разных конфликтах ищут убежище.

2. 355 недель в списке

   ЧУДО

   Р.Дж. Palacio

   Мальчик с деформацией лица идет в школу.

   Прочитать обзор

3. 13 недель в списке

   СКАНДАР И ПОХИТИТЕЛЬ ЕДИНОРОГА

   А. Ф. Стедман

   Скандар мечтает стать наездником на единороге и участвовать в Кубке Хаоса.

4. 45 недель в списке

   Ground Zero

   от Alan Gratz

   Параллельные сюжетные линии Брэндона и Решмины проходят 11 сентября, в 2001 и 2019 годах

5. 22 недели на списке

   11111111111111119

6. 22 недели на списке

7. . LAST CUENTISTA

   by Donna Barba Higuera

   Петра — одна из последних людей, у которых есть воспоминания о планете Земля.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 319 недель в списке

   ЧУДЕСНОЕ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ

   Эмили Уинфилд Мартин

   Празднование будущих возможностей.

2. 333 недели в списке. Иллюстрация Оливера Джефферса

   Проблемы возникают, когда мелки Дункана восстают.

   Прочитать обзор

3. 44 недели в списке

   ГОЛУБЬ ДОЛЖЕН ИДТИ В ШКОЛУ!

   Мо Виллемс

   Голубь справляется с тревогой, связанной с первым посещением школы.

4. org/Book»>

   363 недели в списке

   DRAGONS LOVE TACOS

   от Адама Рубина. Иллюстрация Даниэля Салмиери

   Чем угостить гостей-драконов.

5. 37 недель в списке

   МЫ НЕ ЕДИМ СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ!

   Райан Т. Хиггинс

   Пенелопа Рекс должна контролировать свое желание съесть детей в своем классе.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. 15 недель в списке

   ТРИЛОГИЯ «ЛЕТО, КОТОРАЯ Я ПРЕВРАТИЛАСЬ КРАСИВОЙ»

   Дженни Хан

   Пляжный домик, летняя любовь и прочная дружба.

2. org/Book»>

   44 недели в списке

   РУКОВОДСТВО ПО УБИЙСТВУ ДЛЯ ХОРОШЕЙ ДЕВОЧКИ

   Холли Джексон

   Пиппа Фитц-Амоби раскрывает убийства.

3. 698 недель в списке

   ДНЕВНИК СЛАБОГО РЕБЕНКА

   написано и проиллюстрировано Джеффом Кинни

   Трудности и трудности подросткового возраста.

4. 697 недель в списке

   ГАРРИ ПОТТЕР

   от J.K. Rowling

   Волшебник оттачивает свои колдовские навыки, чтобы бороться со злом.

5. 633 недели в списке

   ПЕРСИ ДЖЕКСОН И ОЛИМПИЙЦЫ

   Рик Риордан

   Мальчик сражается с мифологическими монстрами.

   Прочитать обзор

Когда вы покупаете независимо оцененную книгу через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

1. Новое на этой неделе

   ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ: ПАДАВАН

   Кирстен Уайт

   Оби-Ван Кеноби отправляется на неконтролируемую миссию на далекую планету.

2. 235 недель в списке

   ОДИН ИЗ НАС ЛЖЕТ

   Карен М. Макманус

   Для пятерых студентов объезд тюрьмы заканчивается убийством.

3. Новое на этой неделе

   ФИАЛКА ИЗ ШИПОВ

   Джина Чен

   Роман между провидцем и принцем расцветает, но какой ценой?

4. org/Book»>

   13 недель в списке.

   LOVELESS

   Элис Осман

   Джорджия, британский подросток, работает над тем, чтобы принять свою самобытность.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

Когда вы покупаете книгу с независимым рейтингом через наш сайт, мы получаем партнерскую комиссию.

Методология бестселлеров

Версия этого списка опубликована в выпуске The New York Times Book Review от 14 августа 2022 года. Рейтинги в еженедельных списках отражают продажи за неделю, закончившуюся 30 июля 2022 г. Списки заранее публикуются в Интернете.

More about our methodology

Weekly Best Sellers Lists

Fiction

• Combined Print & E-Book Fiction
• Hardcover Fiction
• Paperback Trade Fiction

Nonfiction

• Combined Print & E-Book Nonfiction
• Документальная литература в твердом переплете
• Документальная литература в мягкой обложке
• Советы, инструкции и разное

ДЕТСКАЯ

• Детская средняя школа в твердом переплете
• Детские книжки с картинками
• Детская серия
• В твердом переплете молодых взрослых

Ежемесячные лучшие продавцы.