25 лет назад российские солдаты вошли в Чечню. За что они сражались и умирали?: Общество: Россия: Lenta.ru
«Лента.ру» продолжает цикл статей о первой чеченской войне. Ранее мы рассказали, как российские депутаты пытались остановить ее или хотя бы объяснить, почему это невозможно. Им не удалось ни то, ни другое. Ровно 25 лет назад, 11 декабря 1994 года, федеральные войска вошли в Чечню — началась война, которая продлится больше полутора лет, унесет и искалечит десятки тысяч жизней. В годовщину ввода войск мы поговорили с солдатами и офицерами, которые были в Чечне с 1994 по 1996 год, чтобы узнать, как готовился штурм новогоднего Грозного, что помешало быстрой и победоносной операции и почему они не считают завершение войны победой.
Владимир Борноволоков, бывший замначальника оперативного отдела 8-го армейского корпуса:
Можно было догадаться, что на Кавказе скоро начнется война. Проблемы были не только в Чечне, но и в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии.
Формировались группы националистов. Через Грузию им подбрасывались силы и средства. Были и такие грузинские спецотряды Мхедриони, которые уже тогда подготавливали американские специалисты. Они также забрасывались в Россию. В Чечню, в частности.
Погранзаставы, стоявшие на границе Чечни и Грузии, фактически защищали сами себя. Небо над республикой тоже не контролировалось. Из-за границы спокойно летели самолеты с боеприпасами и оружием.
Шли разговоры об однозначном отделении Чечни от России, происходили этнические чистки, в ходе которых русских выгоняли из квартир, вынуждали уезжать, а порой и убивали.
Лев Рохлин возглавил 8-й корпус летом 1993 года. У предыдущего руководителя главная установка была на то, чтобы не происходило никаких ЧП, а Лев Яковлевич сделал акцент на боевую подготовку личного состава. В 1994-м наш корпус вообще почти не покидал полигонов. Усиленно готовили разведчиков, артиллеристов и танкистов.
Осенью 1994-го Рохлин уже, видимо, о грядущей чеченской кампании знал.
Корпус усиливался новыми подразделениями. Была дана команда по тщательной подготовке оружия, боеприпасов, снарядов. Все мы тогда осознали: что-то такое грядет.
В конце октября я уезжал на похороны матери в Липецк, а когда вернулся в Волгоград, то в нашей так называемой черной комнате уже начали создаваться планы под выполнение вероятных задач. Мы предполагали, что корпус будет направлен в Дагестан. Может быть, будет прикрывать границу с Чечней. О штурме Грозного, конечно, никаких предположений не было.
28 ноября я, как всегда, пришел на службу и был вызван к комкору. Приказали мне вместе с группой других офицеров тем же днем вылетать в Дагестан на рекогносцировку. Думали, брать или не брать оружие. В итоге так и не взяли. Получили зимний камуфляж и новую обувь. Семьям не сообщалось, куда и зачем мы летим. Причем двое из нас получили в тот день звания полковников, и мы отметили это прямо в самолете.
Сели в Махачкале. В аэропорту было темно. Нам сказали пригнуться и бежать куда-то за пределы аэродрома.
Оказывается, в тот момент его эвакуировали из-за сообщения о минировании. Оттуда мы сразу отправились в Буйнакск, в 136-ю мотострелковую бригаду. Всю ночь клеили карты тех районов, куда именно мы пойдем. Оперативное управление военного округа определило, что местом сосредоточения корпуса в Дагестане должно было стать место к северо-востоку от Кизляра, окруженное чеченскими селами.
Поехали в Кизляр, чтобы осмотреться. Как позже выяснилось, по дороге мы должны были попасть в засаду, но с противником так и не встретились, так как добирались какими-то чуть ли не козьими тропами. В Кизляре разместились в военкомате. Там нам посоветовали, вопреки указанию окружного начальства, сменить район сосредоточения корпуса в целях безопасности. В итоге остановились в совхозе Тихоокеанского флота, который находился к юго-востоку от Кизляра. Осмотрели его и составили кроки (наброски) маршрутов для подразделений. А 1 декабря в Кизляр из Волгограда прибыл первый эшелон.
Дальше мы уже планировали боевые действия и продвижение по Чечне.
Округ поставил корпусу задачу продвигаться на Грозный по маршруту через Хасавюрт. Мы его изучили. Начальник разведки Николай Зеленько лично по этому маршруту проехал и убедился, что наши части там уже поджидали подразделения противника. Конечно, нужно было определять другой путь. Но мы уже старались его сохранить в тайне. Рохлин даже перед самым выдвижением провел совещание с руководством Кизляра и Хасавюрта, где показал им ложную карту и попросил их обеспечить проводку колонны.
Выдвинувшиеся туда для этих целей подразделения внутренних войск были остановлены женщинами. Солдат избивали, применять силу военным было запрещено.
А наш корпус в итоге пошел к Толстой-Юрту через ногайские степи. По ночам контролировали солдат, чтобы костры не жгли, чтобы не было никаких ЧП, ведь шли с боеприпасами.
В Толстой-Юрте, где находились дружественные нам силы чеченской оппозиции, корпус сосредоточил силы для штурма Грозного. Там я в течение трех дней собирал технику, что прежде была передана оппозиции для ноябрьского штурма столицы.
Кроме танков и БТР были 122-миллиметровые пушки, 120-миллиметровые минометы и две «Стрелы». Стрелкового оружия мы у них не забирали. Больше всего они не хотели отдавать пушки, потому что им нужны были колеса от них.
В Толстой-Юрте мы ходили открыто, без оружия. Местные приглашали нас в бани, но мы вежливо уклонялись, боясь провокаций.
Наладили движение колонн с боеприпасами из Дагестана. Скапливали их там же, в Толстой-Юрте.
В сам Грозный мы должны были входить с востока, а пошли с северо-востока. Старались продвигаться там, где нас меньше всего ждали. Строго под прикрытием артиллерии, а не кавалерийским наскоком, как это делали другие группировки, наступавшие на столицу Чечни.
В результате, когда начались уже серьезные бои, только у нас, по сути, сохранилась связь с тылами и полноценное управление. В первых числах января, уже в городе, к нам стали прибиваться подразделения из других группировок. Нашему рохлинскому штабу было передано управление всеми силами, штурмовавшими Грозный.
Николай Зеленько, бывший начальник разведслужбы 8-го армейского корпуса ВС России:
У нас было взаимодействие с представителями Дудаевской оппозиции. Они ходили с нашими разведгруппами в качестве проводников. Но никаких фамилий я называть не стану — многие из них до сих пор живы, поэтому не стоит.
В Толстой-Юрте у нас была довольно безопасная точка для концентрации сил перед наступлением на Грозный, но тем не менее, пока мы не нажали, местные чеченцы нам технику не передали. У них было очень много стрелкового оружия, а еще танки, БТР. Все это было спрятано.
Я прилетел в Дагестан с оперативной группой за десять дней до ввода войск в Чечню. Тогда уже все было понятно. Лично проехал посмотрел маршрут, по которому должен был продвигаться корпус. Это была моя инициатива. Нашел человека, внешне похожего на меня, у которого брат живет в Грозном. Я взял его «Ниву», созвонился с братом, чтобы тот был в курсе, и поехал один.
Только один человек знал, куда я поеду, так что никакой утечки не произошло.
По дороге меня несколько раз останавливали дудаевцы: проверяли документы, расспрашивали, кто и куда. Один раз даже позвонили этому человеку в Грозный.
Я своими глазами увидел орудия, которые уже базировались во встречных селах. Нас ждали. Сама дорога представляла опасность: с одной стороны Терек течет, а с другой — горные склоны.
Когда вернулся и доложил командиру 8-го корпуса Льву Рохлину, что войска должны идти другим путем, то был сперва послан куда подальше. Тогда я сказал, что рапорт прямо сейчас напишу на увольнение, так как не хочу делить ответственность за гибель наших солдат и офицеров.
Подготовил новый маршрут, проехал его. Помню, как мы вместе с Рохлиным подошли после совещания к [министру обороны Павлу] Грачеву. Тот увидел, что я в форме десантника, спросил, где служил, а потом взял и написал на карте с новым маршрутом: «Утверждаю». Дорога проходила через ставропольские степи, и мы, в отличие от других группировок федеральных войск, не потеряли до выхода на исходные позиции возле Грозного ни одного человека.
Как выяснилось, наше высокое командование не очень заботилось о конспирации. Помню, замкомандующего военным округом генерал-лейтенант [Сергей] Тодоров собрал все оперативные группы и пригласил гаишников местных, чтобы они сопровождали колонны. Я тогда поругался с ним. Зачем, говорю, нам гаишники? Через два часа все маршруты будут у Дудаева! Он мне кричал в ответ: «Я тебя отстраняю! Я тебя выгоняю! Уволю из армии!»
Я не знаю, почему другие корпуса не подошли к изучению маршрутов столь же пристально. А что я мог сделать? Доложил в разведуправление об увиденном в республике. Все рассказал и показал. Попросил детальную карту Грозного со схемами подземных коммуникаций, но не оказалось такой у разведуправления, представляете?
Никто нам сверху никак не помогал. Никакого взаимодействия между подразделениями налажено не было. Военачальники разных уровней не придавали большого значения всей этой операции. Думали, сейчас войска зайдут, и там, в Чечне, все испугаются. Руки вверх поднимут — и все.
Не было даже достаточного запаса боеприпасов. Рассчитывали на какую-то кратковременную прогулку.
Сейчас уже все знают высказывание Грачева о готовности навести порядок в Чечне одним парашютно-десантным полком. Теперь кажется, что этим легкомысленным заявлением нельзя охарактеризовать всю подготовку к операции, мол, «не перегибайте». Но, похоже, все так и было. Как сформулировал проблему министр, так подчиненные к этой проблеме и относились. Рохлина тогда гнобили за то, что он боеприпасов завез несколько эшелонов: «Ты что, тут войну настоящую решил устроить?» А потом, в Чечне, из других группировок к нам приходили за патронами.
Это уже не просчеты командования, а что-то несусветное. Почему для участия в операции привели неукомплектованные части? Каким чудовищным образом их доукомплектовывали! К примеру, присылали к танкистам каких-то моряков, поваров. Костяк разведбата нашего корпуса, находившийся в моем подчинении, составляли люди, служившие в ГДР. Там они привыкли к комфорту, а на родине их ждали бесконечные полигоны.
Не все смогли перестроиться. Как они служили здесь, вернувшись в Россию? Наверх шли отчеты об успешной боевой учебе, а на деле примерно 40 процентов солдат работали на офицеров, пытавшихся как-то крутиться в условиях зародившейся рыночной экономики. Бойцы были разбросаны от Волгограда до Ростовской области.
А тут Рохлин решил привести корпус в боевое состояние. За полгода до декабря. О Чечне еще разговора не было, но ощущение, что-то будет на Кавказе, возникало. Убрал я замполита батальона, еще пару человек. И начали по-настоящему заниматься чем положено. В результате и разведчики, и весь корпус показали себя в бою более чем достойно. Хотя ветеранов Афгана и участников других вооруженных конфликтов у нас почти не было.
Настоящие проблемы с личным составом у нас начались потом, когда на место погибших и раненых стали присылать кого попало. Лишь бы отчитаться, что прислали. Вообще, корпус — это все же звучит громко. В Чечню под началом Рохлина зашло меньше двух полнокровных полков — около двух тысяч человек.
Плюс группировка артиллерии. Техники не хватало. У нас танковый батальон составлял всего шесть или семь танков. Усиливали мы его уже броней, добытой в Толстой-Юрте. А разведбат заходил в Чечню вообще на «уралах».
Первый бой у нас произошел 20 декабря. Наши разведчики должны были захватить мост, по которому затем в семь утра планировал пройти парашютно-десантный полк в сторону Грозного. Я поехал с ними. Задачу выполнили. Стали ждать десантников. В семь часов их нет, в восемь — тоже. А боевиков было много. Они стали долбить по нам.
Появились первые раненые, а приказ был артиллерией не отвечать. Там два танка было у нас. Я приказал прямой наводкой завалить два ближайших дома, из которых по нам стреляли из оборудованных пулеметных гнезд. Ненадолго стало чуть легче дышать.
Однако полка ВДВ все еще не было. Десять утра. Мы все еще под огнем. Передал командование замкомдиву, а сам взял группу и решили обойти с тыла тех, кто по нам лупил. Только начали спускаться к броду, как автоматной очередью мне прострелило ногу.
Из боя я вышел. Попал в госпиталь.
А полк в результате подошел только через двое или трое суток.
Дмитрий, (имя изменено по просьбе героя) Москва:
В тот период моей жизни мы с семьей спешно покидали нашу родину — республику Узбекистан. Происходил распад Советского Союза, в острую фазу вошли межнациональные конфликты, когда узбеки пытались гнать оттуда все другие национальности — в том числе, если знаете, в Фергане случилась резня из-за десантной дивизии, которая стояла там. Случился конфликт, убили нескольких десантников, а им дать отпор не разрешили.
Все это докатилось и до Ташкента, где мы жили. В 1994 году я в возрасте 17 лет был вынужден уехать в Россию. Отношения с местным населением тоже не сложились — ведь мы были чужими для них. Приехали мы — два молодых человека и наш отец. Вы понимаете, что такое вынужденные переселенцы, — это максимум сумка. Ни телевизора, ничего. Я в первый раз услышал о том, что в Чечне происходит, от парня, который приехал оттуда после прохождения службы, — он там служил в подразделении специального назначения.
Говорить без слез об этом он не мог. Потом у нас появился простенький телевизор, но то, что по нему говорили, не совпадало с тем, что там действительно происходило.
По телевизору говорили о «восстановлении конституционного порядка», а потом показывали съемки, насколько я понимаю, даже не того периода, а более раннего, когда люди выходили на митинг, против чего-то протестовали, требовали… Я так понимаю, это был примерно период выборов Джохара Дудаева. Они показывали только то, что было выгодно российской пропаганде — оппозицию, что она чем-то недовольна…
Когда начали официально вводить войска, я как раз должен был туда призваться, но у меня не было ни гражданства, ни регистрации — все это появилось спустя лет десять только. В итоге я был все же призван — без гражданства, без регистрации — для «восстановления» этого самого «конституционного строя» в Чеченской республике.
На новогодний штурм Грозного я не попал, хотя по возрасту должен был быть там. Но наши военкоматы несколько побоялись только что приехавшего человека захомутать и отправить.
Они сделали это позже, спустя четыре месяца.
Я отслужил полгода, а потом нас отобрали в отделение специального назначения — в разведывательно-штурмовую роту разведывательно-штурмового батальона 101-й бригады. Нас направили на подготовку в Северную Осетию, в Комгарон — там военный лагерь был. Потом мы были направлены сразу на боевой технике в Грозный.
Ничего я и тогда не знал. Вы представляете бойца, находящегося в армии, за войсковым забором — какие газеты, какой телевизор? Телевизор на тот момент покупало себе само подразделение. Когда мы только прибыли, я был в учебной части, к нам пришел командир и сказал: «Вы хотите телевизор смотреть — вечером, в личное время? — Да, хотим! — Так его надо купить! Поэтому пока вы не накопите на телевизор всем отделением, телевизора у вас не будет». Как выяснилось, ровно за день до нашего прибытия телевизор, который стоял в части и был куплен предыдущим призывом, командир увез к себе домой.
В общем, приехали мы в Чечню в феврале 1996 года.
Если бы не подготовка, которой нас подвергли в Комгароне и частично по местам службы (я за этот период сменил три воинских части), то, возможно, я бы с вами не разговаривал сейчас.
Мы дислоцировались в Грозном, 15-й военный городок. Как мы потом восстановили хронологию событий, начавшийся штурм плавно перемещался от Грозного к горным районам. Их [боевиков] выдавили в сторону Самашек — Бамута. За перевалом Комгарона, где нас готовили, были слышны залпы орудий. В тот момент брали штурмом Бамут и Самашки. Наш командир, который бывал там не в одной командировке, говорил нам: «Слышите эти залпы? Не будете делать то, что я вам говорю, вы все останетесь там».
В Грозном была обстановка напряженная. Местные жители буквально ненавидели российские войска. Рассказы о том, что они хотели мира, мягко скажем, — это абсолютная неправда. Они всячески пытались, как только могли, навредить федеральным войскам. У нас было несколько прецедентов, когда убивали наших бойцов, которые выезжали в город не для участия в боевых действиях.
Мы прибыли в разгар партизанской войны. Задачей нашего подразделения были ежедневные выезды на обнаружение и уничтожение бандформирований, складов с оружием, припасами, розыск полевых командиров, которые скрывались в горах, в населенных пунктах, да и в самом Грозном (они ведь далеко не уходили, они всегда были там, просто возникала трудность выявить их, где они находятся). Каждый день мы делали это и несли сопутствующие потери. Первая потеря — это наш водитель. Он с двумя офицерами выехал на рынок города Грозного. Их всех вместе убили выстрелами в затылок. Прямо на рынке, среди бела дня, при всем народе.
Произошло это так: они останавливаются возле центрального рынка, машина стоит на дороге. Офицеры выходят вдвоем… Они тоже нарушили инструкцию, совершили глупость: никогда нельзя поворачиваться спиной, всегда нужно стоять, как минимум, спина к спине. Вдвоем подошли к торговым рядам. Из толпы выходят два человека, подходят к ним сзади, приставляют к затылкам пистолеты и делают два выстрела одновременно.
Не спеша, прямо там, снимают с них разгрузки, оружие, обыскивают, забирают документы — короче, все, что у них было. Торговля идет, ничего не останавливается.
Игорь Ряполов, на момент первой чеченской — старший лейтенант, 22-я бригада ГРУ:
Это был январь 1995 года. До того, как нас туда отправили, нам было известно, что ситуация там достаточно сложная, местность полностью криминализированная. Раньше туда мотались так называемые «отпускники» — танкисты, скажем, другие узкие специалисты. Ввод войск, как я считаю, был обоснованным и оправданным. Конечно, поначалу у многих были шапкозакидательские настроения, но, скажем, я, будучи командиром взвода, понимал, что война будет долгой и серьезной. У меня за плечами была срочная служба в Афганистане, и я примерно знал, куда мы едем.
А вот срочникам сложно было осознать, куда их везут. Еще там была большая проблема: когда боевых действий, войны как таковой, не было, существовало много ситуаций, в которых военнослужащий вообще не имел права открывать огонь, пока в него не начнут стрелять.
Поэтому мы всегда стреляли вторыми и несли достаточно большие потери. Отсюда и очень много немотивированных уголовных дел, заведенных на срочников. Сложно было с этим вопросом.
Мы дислоцировались сначала в Грозном, а потом в Ханкале. Местные на нас реагировали, мягко говоря, не очень хорошо, но там и русское население было, и те, конечно, были всецело за нас. Приходилось и подкармливать, и защищать, и помогать выйти…
Вообще, конечно, Грозный производил удручающее впечатление, весь заваленный трупами. Причем их никто не убирал. Разбитый город — у меня было ощущение какого-то Сталинграда. Не больше, не меньше. Море разрушенных зданий, куча неубранных убитых и с той, и с другой стороны. Ужаса я не испытывал, но у срочников, так скажем, сразу пыл поубавился. Они поняли, что это совсем не игрушки.
Когда мы вошли в Грозный, основной накал штурма уже стих. Там шла неспешная войсковая зачистка. Мы приехали и сменили роту, которая была там с самого начала. Вошли 15 января, и парни говорили нам: «У нас 46-е декабря, мы Новый год не отмечали!» С одной стороны, они были достаточно подавлены — когда из подразделения выбивают более 50 процентов, это на радостный настрой не сильно выводит.
Там достаточно сложная была обстановка, и, в принципе, всех, кто участвовал в основном штурме, заменили по мере возможности. Проводили ротацию личного состава, выводили тех, кто хапнул горя.
Уличных боев при нас не было, были отдельные очаги сопротивления — снайперы, пулеметчики… Ну и разведка по тылам. Разведку часто и не по назначению использовали. По-всякому бывало. У нас была 22-я бригада ГРУ, мы занимались выявлением огневых точек и по возможности их подавлением. И общая обстановка — несколькими группами выходили в тылы по подвалам и там непосредственно выполняли задачи. В Грозном была достаточно разветвленная сеть подземных коммуникаций, которая позволяла как той стороне, так и нам более-менее передвигаться по городу.
Случались разные ситуации. Попыток к дезертирству, по крайней мере, у нас в подразделении не было. Но очень сильно нас доставали из Комитета солдатских матерей. Женщины приезжали туда и пытались забирать из действующей части своих сыновей. Зачастую ребята сами просто отказывались уезжать с ними.
Они пытались объяснить: «Я никуда не уеду!» Мы им говорили: почему к чеченцам не бегают, а вы приехали его забирать? Он мужчина, это его долг!
Хотя особых проблем со срочниками не было. Были необученные, слабо обученные. Бывало, в ступор впадали — ведь ситуация сложная, стрессовая, но потом все приходили в норму.
Если говорить о местном мирном населении — его как такового и не было. Все, кто хотел жить более-менее мирно, уже покинули республику. Там оставались либо люди, которые не могли выехать, либо убежденные сопротивленцы. Даже женщины-снайперы попадались. Например, была ситуация: выяснили, откуда примерно стреляют, вычислили дом, где жили несколько семей, и нашли винтовку в ванне под замоченным женским бельем. Моего солдата в конце мая — начале июня 1995 года на рынке 15-летняя девочка заколола спицей. Просто ткнула под мышку, через бронежилет. Проходила мимо. Толпа… Ткнула, ушла, и человек падает. Вот такое мирное население там было. В Ханкале, где мы потом дислоцировались, было поспокойнее.
Боевики говорили одно: «Это наша земля, уходите отсюда». Больше никаких других мотивов у них не было. Мы с ними общались, конечно. Были ситуации, когда им своих раненых нужно было вытащить, и те нагло по связи выходили на контакт. Полчаса — перемирие, они забирают своих, мы — своих. Все люди, все человеки, все понимают, что это и чем может кончиться.
Генералы, которые были там, входили в положение, понимали все эти ситуации. А те, кто с комиссией приезжал… Как у нас говорил командир бригады: «Приехала комиссия, все в берцах, касках и бронежилетах, а вы хоть в трусах воюйте, хоть в чем еще удобно». Война — войной, а маневры — маневрами.
Теоретически, конечно, все это можно было сделать по-другому. Но помешало то, что не смогли нормально спланировать войсковую операцию и, соответственно, понесли большие потери. Мирным путем там все вряд ли можно было урегулировать, а в военном отношении надо было просто лучше планировать. Во вторую кампанию такого не наблюдалось, там уже работали более слаженно, продуманно.
Первую чеченскую я оттарабанил до конца, до 1996 года, а на вторую попал в 1999-м.
Хасавюртовские соглашения мы действительно восприняли как предательство. Месяц-другой — и все это реально можно было закрыть, как во вторую кампанию. Если первая война была вялотекущей, то тут боевиков реально выгнали в короткие сроки навсегда. Им деваться было некуда — их выбили практически со всех направлений. Граница с Грузией была закрыта, и нам оставалось либо брать их в плен, либо добивать. А тогда [в 1996-м] нас просто увели приказом. Возмущения на этот счет и среди солдат, и среди офицеров, и среди генералов было достаточно много. Все понимали, что это как если бы во время Второй мировой Жукову сказали не входить в Берлин, так как мы договорились с Гитлером.
Сейчас многие говорят, мол, эта война была бессмысленной. Но не сделай мы это, сначала отвалилась бы Чечня, следом — Дагестан. Посмотрите сами — их три года не трогали и, в принципе, они вернулись к тому же, когда началась вторая кампания.
Государства там как такового не получилось. По такой логике можно дать независимость любому колхозу — он съест сам себя и начнет есть соседей.
Александр Коряков, связист, 101-я особая бригада оперативного назначения:
Призвали меня 18 декабря 1994 года. Нас привезли на сборный пункт, и когда я в него заходил, я увидел по телевизору, что наши войска введены в Чечню, ведутся боевые действия. Расскажу тебе немного предыстории: я призывался вместе с братом. Наш родственник был замкомандира дивизии. То есть, в принципе-то, я даже не был готов к тому, что туда попаду. У меня было теплое место, и год я служил в нормальной учебной части, где стал сержантом, обучал новобранцев.
А потом получилось так, что родственник наш в третий раз съездил в Чечню и решил увольняться — все, мол, хватит. После Нового года в нашей учебной части появились люди. Три человека: майор, капитан и старлей с шевронами с белым конем, северокавказского региона. Побеседовали, отобрали лучших, а ночью нас подняли по полной боевой, с откомандированием.
Так и попал я на войну в феврале 1996 года в звании старшего сержанта. Я был полностью откомандирован в 101-ю особую бригаду оперативного назначения внутренних войск России.
О том, что там тогда происходило, честно говоря, практически ничего не знал. Да, мы знали, что идут бои, слышали, смотрели по телевизору, но я лично никогда просто об этом не задумывался.
До Владикавказа шли в эшелоне, железнодорожным составом, а там снялись и пошли колонной в Грозный. Под обстрел не попадали — зашли нормально. Мы дислоцировались в Грозном, в 15-м городке. Я служил в батальоне связи, как раз рядом с разведбатом. В наши задачи входило и обеспечение связью, да и на боевые выезжали. То есть стрелять приходилось — не раз бывало. Как не пострелять-то.
Если говорить о местных… Знаешь, солдат все воспринимает по-другому — это я когда уже в составе ОМОНа был, иначе относился. А тогда я осознавал, что местным чеченцам — на самом деле местным — эта война была нахрен не нужна. Они там ничего больно хорошего не увидели.
Конечно, они пускали в свои дома боевиков, но как иначе? Когда ты тут живешь, у тебя семья и родные — куда ты денешься? Ну не пустишь ты их, а завтра тебя и твою семью порвут, и чего?
Был случай, когда двое наших офицеров и рядовой поехали закупаться на рынок продуктами на день рождения, и их застрелили со спины. Я их прекрасно помню, это были наши первые потери — в марте они у нас пошли. Я помню первых «двухсотых». Но ты знаешь, конечно, блин, страшно. Страшно, нахер, сука. Подыхать-то оно страшно.
После первого обстрела — я это прекрасно помню — чуть не обосрался. Это нормально, адреналин играет, чувствуешь — прямая кишка сжимается, игольное ушко негде просунуть. Было это как раз в марте. Они ж изобретательные были, ставили гранатометы на уазики, объезжали территорию части и херачили. Тогда я и почувствовал на своей шкуре, что война — это, сука, страшно, не то, что в кино показывают.
Осознание того, что ты в бою людей убиваешь, приходит потом. Сначала все на адреналине, на автомате.
То есть ты как-то об этом не задумываешься, просто инстинкт самосохранения включается, даже у животных — а что уж о человеке говорить… Не думаешь об этом. Я солдат. Я просто был солдатом. Есть приказы и понимание, что стоит одна задача — выжить. А уж как — только от тебя самого зависит.
Офицеры, рядовые — все вместе были… Все это было неким боевым братством. Я действительно благодарен своим офицерам, прапорщикам: вот, ****, мужики были! Просто мужики, и без матов тут не скажешь. Каждому из них благодарен за то, что были с нами.
С другой стороной, с боевиками лицом к лицу мне довелось общаться, когда подписали это, ***, Хасавюртовское перемирие, эту педерастическую хрень. Встречались с ними, в хинкальной раза два пересекались, сидели вместе. Как они говорили — воевали за Ичкерию, за родину свою (это которые местные — там ведь и наемников до хрена было). Там у них же, видишь, свой менталитет.
У них идеология вообще здорово проявлена — почитание старших, уважение… Нам, русским, у них бы этому поучиться, а еще сплоченности.
В этом они, конечно, молодцы. У нас, у русских, сука, этого нет. Очень хреново. Коснись сейчас даже нашей обычной жизни — у них только тронь одного, и весь аул встанет. А у нас… Смотри, что делается — русского херачат, а все такие: главное, чтобы меня не трогали, моя хата с краю. Нет почитания старших. Бывает, в автобусе едешь, ни одна сука, падла не встанет, приходится иногда сгонять.
Конечно, никакого уважения у меня к боевикам не было. Они — сами по себе, мы — сами по себе. Я уважал тех, кто был рядом со мной, моих пацанов. У нас были многие парни прямо из Грозного, русские, которые там жили, которых согнали и которые все потеряли. У одного из пацанов из нашего батальона отца там убили. И они просто очень жестко мстили.
Давай будем перед собою честными, война-то там за что была? За нефть, за все такое прочее. За нефтедоллары. А гибли простые пацаны. Согласно политинформации, было все просто — это контртеррористическая операция, зачищаем территорию от террористов. А были они действительно террористами или нет — я никогда даже и не задумывался.
Как раз 6 августа [1996 года], когда боевики начали штурмовать Грозный, я заболел желтухой. У нас в бригаде госпиталя как такового не было — была палатка просто. И каждый лежал там, где лежал, потому что тяжело было, ведь бригаду в блокаду взяли — ни боеприпасов, ни пожрать, ни воды. Я к тому времени еле ходил, кровью ссал и думал, что нахер здесь полягу. А 9-го, в свой день рождения, вышел наружу (я уж почти и не помню, как это получилось), рядом снаряд разорвался, ноги посекло, и меня увезли на вертушке в госпиталь в Нальчик.
У нас потерь было не так много, а вот в разведбате — да. 190 или 180 человек погибло, уже не помню. Выжил, вернулся — и слава богу. Мы с тобой же понимаем, кому война выгодна. Она невыгодна простым людям. Кто на ней что отмыл — я прекрасно понимаю и знаю. Хотя я благодарен богу, что я там был. Теперь я каждый день как последний живу, за себя и за тех парней, кто там остался. Вот и все.
Осколки первой войны в Чечне
С Моджахедом я познакомился в декабре 1994 года.
Он пришел в нашу редакцию новостей ГТРК «Дагестан», принес VHS-кассету с записью боев в Чечне и массой интервью с участниками чеченского сопротивления. В эфир их, конечно, не выдали. Но смотрели всей редакцией. А 1 января 1995 мы с ним поехали в Грозный.
Поездка, кстати, могла и не состояться. За день до новогодних каникул он пришел в редакцию, где я выдал ему видавшую виды камеру мини-VHS. С которой его и остановили на выходе с территории комплекса сотрудники милиции. По подозрению в краже. Я спустился разобраться – в итоге мы оба оказались в «обезьяннике» Кировского РОВД Махачкалы. Но все обошлось – кто-то увидел, как нас увозят, сообщил в редакцию. И она всем составом приехала нас вызволять. Тогда еще милиция испытывала определенный пиетет по отношению к журналистам-телевизионщикам, и нас быстро отпустили. Сегодня, думаю, мы бы так легко не отделались.
А официальное начало войны я встретил временно отстраненным от работы сотрудником.
Тем не менее примчался на студию, как только узнал о начале «операции по восстановлению конституционного строя». Алик Абдулгамидов – в будущем собкор Первого канала – поехал тогда на границу с Чечней. Там операция дала первый сбой – местные жители встали на пути армейских колонн и не впустили их на территорию соседей. Председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов был там. И, по сути, поддержал свой народ. В итоге войска с этой стороны в Ичкерию так и не вошли. А Дагестан стал прибежищем для сотен тысяч беженцев.
Тогда люди из республиканского Белого дома рассказывали, что Борис Ельцин был в ярости от такого поворота событий. И, якобы, распорядился отменить вылет в Дагестан самолета с наличными деньгами для зарплат бюджетникам. «Деда (прозвище Магомедали Магомедова – ред.) тогда срочно в Москву вызвали. Он там конкретно на Ельцина наехал, чуть до драки не дошло. Охрана еле удержала», — рассказывал мне один очень информированный источник. Деньги в итоге в республику пришли.
Напомню еще одну вещь. Одним из формальных поводов ввода войск в Чечню стало письмо руководителей северокавказских регионов с требованием навести там «конституционный порядок» любыми средствами, вплоть до силовых. Его не подписали два человека – президент Ингушетии Руслан Аушев и председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов.
Но я отвлекся… Новогоднюю ночь я провел с друзьями, а рано утром встретился с Моджахедом на автовокзале. Выехали в Хасавюрт, оттуда через Аргун в Грозный, на попутках. В Чечне водители денег с нас не брали. Кроме камеры у нас собой были сумки с самым необходимым. «Надо взять побольше сигарет и шоколада», – сказал Моджахед. Знал, в чем нуждаются защитники чеченской столицы. Новости мы посмотреть не успели, но по слухам знали, что в новогоднюю ночь федеральные силы начали штурм города.
Мы въехали в Грозный с востока. На окраине – разбомбленный и сожженный мини-рынок. На одном из сохранившихся прилавков – труп мужчины. А первые живые встреченные – местные жители, собирающиеся покинуть город.
Пацан лет 12-ти с обрезом двустволки в руках. Русская семья, грузящая вещи в ГАЗ-24. Ее глава и его сын, вооруженные автоматами. Собирались отправить женщин в Дагестан, а сами остаться и защищать свой город. Короткие интервью и пешком в сторону центра.
На площади Минутка встретили колонну ополченцев. Женщина с РПГ-7 в руках. Говорят, к тому времени уже успела подбить танк. Рассказы о подростках, закидывавших гранаты в люки боевых машин. Подбитые танки на улицах и обгоревшие трупы танкистов.
Угол пятиэтажки снесен взрывом. В просвет виден костер на втором этаже. Моджахед идет на разведку и обнаруживает там мальчишку лет 10-12. Тот наотрез отказывается идти с нами, надеется, что за ним придут родственники.
Ополченец, вооруженный снятым с танка пулеметом и опоясанный пулеметными лентами, как революционный матрос, провожает нас до дворика, где попало в засаду одно из федеральных подразделений. Полуразрушенные частные одноэтажки и два десятка трупов российских солдат. Моджахед собирает их документы, чтобы сообщить родным, но вынужден отдать их появившемуся вдруг офицеру Департамента госбезопасности.
«Эти документы нам нужны. Пригодятся, как доказательства, – объясняет он. – Пойдемте, пленных покажу. Их снимите. Пусть родители увидят».
Пленные во дворе здания ДГБ. Чумазые, оборванные, напуганные. Говорят, что отношение к ним нормальное, не бьют, кормят. Такое отношение к пленным срочникам было характерно для начала той войны, кстати. Их отдавали родителям, если те рисковали приехать на поиски. Исключение – офицеры, контрактники и, особенно, летчики. Летчик, попавший в плен, был обречен однозначно. Их ненавидели.
Отвлекусь еще немного. В ту войну я побывал в Грозном во время штурма, был свидетелем освобождения заложников из Буденновска в Зандаке, был добровольным заложником у Радуева. Но страшнее всего мне было не тогда, а сразу после войны. Если читатель помнит, была целая волна похищений журналистов, чиновников, бизнесменов с последующим выкупом. Борис Березовский тогда очень прославился «освобождениями» таких заложников. А делами похищенных дагестанцев занимался секретарь Совбеза республики Магомед Толбоев.
Летчик-испытатель, участник проекта «Буран», Герой России.
И вот как-то поехали мы с ним на переговоры об освобождении очередных похищенных. Подъехали к чеченскому блокпосту на одной из проселочных дорог на границе. Там выяснилось, что чеченские погранцы ни о каких переговорах ничего не знают и пропускать нас не намерены. Толбоев пытается их убедить, те отмахиваются. И тут в разговор вступает один мой коллега, корреспондент «Дагестанской правды». «Да вы знаете с кем вы разговариваете? Это же Магомед Толбоев! Лётчик! Герой России!». И вот этот считаю самым опасным в моих «чеченских» журналистских делах. Думал, нас там же расстреляют и зароют.
Грозный, 1994 годК счастью, чеченский пограничник – косая сажень в плечах и пулемет Калашникова – был настроен строго, но миролюбиво. «Ну и что? Я сам Герой Ичкерии», – ответил он. И мы уехали. Пронесло – в хорошем смысле этого слова.
Но вернемся в Грозный. После ДГБ рванули к президентскому дворцу. Короткими перебежками.
Где-то ползком – штурм-то продолжается. Снаряды рвутся, осколки… Я потом из своего пакета с вещами один достал. На площади перед дворцом – огромная новогодняя елка. Ее поставили, несмотря на войну, как символ силы духа, что ли. Площадь и сам дворец под сильнейшим артиллерийским обстрелом. А елка стоит.
А на одной из уцелевших скамеек сидит молодая женщина. Раскачивается и как-то заунывно воет. Без слез. В руках – узел из простыни или белой скатерти. А их него торчат вещи. И кукла. Детская девчачья игрушка, какие продавались в любом «Детском мире» СССР. И это – самая страшная картина, которую я видел за две войны.
В подвале дворца – госпиталь. И среди раненых защитников города – пленный российский лейтенант, за ним ухаживают, как за своим. Темно, и наша старенькая камера просто отказывается снимать. Много позже в программе «Взгляд» показали репортаж из этого подвала. К лейтенанту приехала мама. И осталась там санитаркой.
Самашки, 1994 годЗапомнился подросток в солдатской каске.
Подвал Дома престарелых. Десяток русских стариков и старух при свечах. Ветеран Великой Отечественной со словами: «Фашисты нас так не бомбили».
В вечернем темном Грозном пароль простой: «Ассаламу алейкум». Отзыв: «Ваалейкум ас салам». Можно и на пулю в ответ нарваться, но нам везет. Из разорванной трубы газопровода вырывается пламя. Под ним греются трое ополченцев. Автомат, два охотничьих ружья. «Откуда вы, ребята? – Дагестанское телевидение. – Подменили бы вы, дагестанцы, нас хотя бы на сутки. Устали мы…»
Та же пятиэтажка со снесенным углом. Отсвет догорающего костра. Мой напарник вновь поднимается, чтобы проверить, как дела у пацана. И находит его тело. Подросток убит выстрелом в голову.
Ночевать отправились на окраину. Там, в частном секторе жил друг Моджахеда. Двухметровый забор красного кирпича, массивные кованные ворота, калитка.
Ночью разбудил взрыв. Дом тряхнуло, стекла окон, выходящих во двор, лопнули, двери в мою комнату распахнулись. Утром обнаруживаем во дворе воронку. Машины посечены осколками. Осколки и в «моем» дверном косяке. Этого мне хватило. С отснятой кассетой отправляюсь домой. Моджахед сажает меня на попутку до Аргуна. В уазике четверо ополченцев обсуждают достоинства пистолета Марголина, которым вооружен один из них. От Аргуна на автобусе – в Хасавюрт, оттуда – в Махачкалу. Моя командировка на этом закончилась. В итоге записали и дали в эфир передачу. Наверное, где-то в архивах ГТРК «Дагестан» она до сих пор хранится.
Грозный, 1994 годА Моджахед отправился на вокзал, где вела бой и практически полностью погибла Майкопская бригада федеральных сил.
Там и получил свои первые ранения – российский снайпер прострелил ему обе ноги. Моего товарища от смерти спасла только хорошая физическая подготовка. Он упал, но, оттолкнувшись руками, смог перекинуть тело за подбитый БТР.
После больницы он еще не раз ездил в Чечню в качестве стрингера. Своеобразного такого. Записи не продавал, а отдавал корреспондентам разных телекомпаний. Конец поездкам положил минометный обстрел, под который он попал у одного из федеральных блокпостов. 11 осколочных ранений. Пару осколков он до сих пор носит в себе.
В перерывах между двумя войнами Моджахед занялся бизнесом. Возил товары через Чечню, в том числе. И попал в заложники к людям братьев Ямадаевых. В последующем – Героев России. А освободили его из плена люди Шамиля Басаева.
Всемирную «славу» этому человеку принес захват заложников в Буденновске Ставропольского края. 14 июня «диверсионно-штурмовая бригада» под командованием Шамиля Басаева, прибывшая в город на нескольких тентованных КамАЗах, захватила здание родильного отделения городской больницы.
В плену оказалось более полутора тысяч заложников.
Потом были требования прекращения военных действий в Чечне. Сначала их от лица России вел депутат Госдумы, врач-психотерапевт Анатолий Кашпировский. Ему удалось добиться освобождения нескольких десятков заложников. Была пресс-конференция Басаева для мировых СМИ. 17 июня произошла неудачная попытка штурма здания. И, наконец, 19 июня состоялись телефонные переговоры Шамиля Басаева с премьер-министром России Виктором Черномырдиным. Они добились своего – российские власти обещали прекратить военные действия в Чечне и вступить в мирные переговоры с президентом Ичкерии Джохаром Дудаевым. Отряду Басаева предоставлялся коридор для выхода через территорию Северной Осетии. Однако власти и общественность этой республики выступили резко «против» и маршрут отхода был изменен. Теперь «коридор» для автобусов с боевиками и сотней заложников, среди которых журналисты, правозащитники и депутаты Госдумы, предоставлял Дагестан.
Шамиль БасаевВ один из этих дней пили чай на работе (ГТРК «Дагестан») с министром по делам национальностей Магомедсалихом Гусаевым (через 8 лет его убьют).
Естественно, говорили о Буденновске. Магомедсалих сказал, что наградил бы Басаева, как стратега и тактика. Но расстрелял бы, как военного преступника.
Когда выяснилось, что Басаев с заложниками уходит в Чечню через Дагестан, я напросился в командировку. Водитель – Курбан. Оператор – Ибрагим. Денег у ГТРК «Дагестан» не было даже на бензин, пришлось занять лично у зампредседателя компании Салама Хавчаева.
Колонну мы застали в Хасавюрте. Площадь, на которой остановились автобусы, окружена плотной толпой, скандирующей «Шамиль!». Тут и там группы басаевских боевиков и дагестанских милиционеров. Некоторые – смешанного состава. Как написал позже в каком-то издании один из журналистов: «Больше всего поразило братание чеченских боевиков с дагестанскими омоновцами». Тут он, конечно, погорячился. Братания не было и быть не могло. Но стояли вполне мирно, беседовали, курили.
На ступенях головного «Икаруса» сидит Басаев, вокруг куча российских и иностранных журналистов. Пытаемся пробиться, кричим: «Дагестанское телевидение».
Бесполезно. Но тут Шамиль говорит: «Пропустите дагестанца». И сразу – коридор.
Помню свой вопрос: «В Дагестане считают, что тебя надо наградить, как стратега и сразу расстрелять, как военного преступника. Что скажешь?». Точного ответа не помню, но он был развернутым и по-своему логичным. Причем, он сказал, что Буденновск – дело случая, а направлялась его бригада в Москву…
Потом я попросил разрешения снять всю колонну. Шамиль разрешил. Дошли с оператором до тентованного КамАЗа с раненными боевиками. Один, азиатской внешности, с ранением в живот, метался в бреду и кричал: «Шамиль, застрели меня!». И тут нам снимать запретили. Просто подошел один из командиров и сказал: «Не снимать!». Я – ему: «Шамиль разрешил». А он – мне: «А я – нет. Мне Шамиль не хозяин!».
Грозный, 21 декабря 1994 годаА дальше мы поехали в Чечню. Вдоль дороги – практически непрерывная живая цепь из местных жителей и чеченских беженцев. Плакаты с приветствиями, крики «Шамиль!». Над колонной – боевые вертолеты.
В сопровождении – БТРы ОМОНа.
Границу из журналистов пересекла только наша съемочная группа. В нашей «буханке», кстати, ехало несколько боевиков и добровольцы-заложники. В том числе – правозащитник Сергей Ковалев. И один из командиров. Он и расписался в моем командировочном удостоверении. «Асламбек Абдулхаджиев. Терарист». (Да, именно с такой орфографией. И – да. Это был знаменитый Асламбек Большой. Его убьют в ходе спецоперации в 2002 году – прим. автора).
И только мы снимали процесс освобождения оставшихся заложников-добровольцев в селении Зандак Ножайюртовского района Чечни. Здесь отряд Басаева встречали другие командиры. Я успел познакомиться со знаменитым позже «героем» Кизляра Хункерпашой Исрапиловым. «Кем был до войны? – Трудягой. Простым трудягой» (лукавил, как я узнал позже. Он уже и в Абхазии повоевал к тому времени). Он погибнет в 2000, подорвавшись на мине при отходе из Грозного. Басаев тогда же потеряет ногу. «Как Басаев смог уйти из окружения? – Одна нога здесь, другая там», – шутка того времени.
Потом везли заложников обратно в Дагестан. Один из автобусов сломался еще на территории Чечни. Мы на своей «буханке» тоже остановились. Как гаранты безопасности – номера дагестанские и тогда это могло подействовать. Я достал бутылку припасенного бренди «Слынчев Бряг», и мы пустили его по кругу из горла. В том числе Ковалев.
Потом в Хасавюрте коллеги просили продать им эту кассету VHS. Или поехать в Ставрополь и оттуда перегнать. Я гордо отказался. Приехал в Махачкалу. Смонтировал передачу. Гонорар еле покрыл те деньги, что я взял в долг на срочную командировку.
Через год при подписании «Хасавюртовского мира» Магомедсалих Гусаев прилюдно не подал руку Басаеву.
Очередное мое прямое столкновение с войной произошло в январе 1996 года, когда чеченские боевики совершили нападение на дагестанский город Кизляр, захватили там больницу с родильным отделением и согнали туда до трех тысяч заложников из окрестных домов. «К вам пришли волки!», – заявляет в эфире их командир Салман Радуев.
Позже выяснится, что он исполнял лишь представительские функции. А реально командовали упоминавшийся выше Хункерпаша Исрапилов и Турпалали Атгереев.
Выехали мы туда с Русланом Гусаровым – в будущем руководителем дагестанского корпункта НТВ, на его машине. По дороге по радио слушали, про заложников и героических казаков, которые, якобы, приняли на себя первый удар, а теперь, совместно с федеральными силами окружили город «тройным кольцом оцепления». Думали тогда, что в таких условиях в город не попадем.
«Тройное кольцо» в итоге явилось нам в виде одинокого милицейского патруля на въезде. Казаков не было и в помине – или они просто хорошо замаскировались. Милиционер проверил наши документы и посоветовал ехать к горотделу. Сказал, что там мы получим всю информацию.
У горотдела – стихийный митинг. Человек с белым флагом, отпущенный из захваченной больницы, уговаривает людей идти туда и окружить ее кольцом, чтобы воспрепятствовать штурму. Кто-то соглашается и уходит туда, другие сомневаются.
«Не посмотрят на нас федералы, всех положат…»
Кружимся по городу, где-то на машине, где-то пешком. У моста через Терек видим труп. По документам – пенсионер, 1937 года рождения. «Рафик», прошитый пулями и молодой человек рядом с ним. Говорит, что отец на этой машине выехал утром из дома и теперь где он – неизвестно. Надеется, что тот жив, потому что крови в салоне нет.
Все это время со стороны больницы слышна стрельба. В какой-то момент к ней прорвался БТР непонятной принадлежности, с группой бойцов на борту. Его подбили из гранатомета.
Оперативный штаб заседает в здании городского совета. В конце концов туда удается пробиться. Тусуемся в коридорах – на сами заседания журналистов не пускают. Скупые новости узнаем от чиновников, которые иногда выходят на перекур. Штаб практически чисто дагестанский, с представителями федеральных властей переговоры только по телефону. Из кусков информации картина складывается такая – российские власти очень не хотят повторения «буденновского сценария».
Представители Дагестана настаивают именно на нем. Председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов, члены правительства и депутаты Народного собрания предлагают обменять себя на заложников и предоставить боевикам коридор в Чечню.
Ближе к полуночи переговоры все-таки завершаются на этих условиях. Правда Магомедали Магомедову федеральные власти идти в заложники запретили. Но пошли другие дагестанские чиновники, в том числе Магомедсалих Гусаев и министр финансов республики, депутат Госдумы Гамид Гамидов (будет убит через полгода в Махачкале), замминистра МВД Дагестана полковник Валерий Беев. И группа журналистов – в том числе мы с Русланом Гусаровым, Алик Абдугамидов с оператором Ибрагимом (тем самым, что со мной снимал Басаева), сотрудник местной телекомпании и представитель «Российской газеты». (Странный тип. Он с группой журналистов побывал в больнице, говорил с Радуевым, а потом на полном серьезе убеждал штаб, что на вооружении боевиков есть два ядерных заряда).
Подъехали на нескольких автобусах к больнице.
Радуевцы, вопреки договоренностям, стали грузить в них еще заложников. Хотели только мужчин, но их жены и сестры просто отказались оставаться в этом случае.
Грузились часа два. Мы – добровольцы и несколько пленных милиционеров – в головном автобусе. С нами и Радуев, и Атгереев, и группа арабов. СМИ называли их «наемниками», но мне показалось, что это идейные бойцы. Некоторые свободно говорили на чеченском – возможно потомки эмигрантов, осевшие на Ближнем Востоке после Кавказской войны.
Турпалали Атгереев бросает на пол рядом с водительским сидением противотанковую мину, направляет на нее ствол автомата. «Это вам подарочек в случае чего», – шутит. Еще одна шутка из его уст звучит уже в дороге, когда путь нашей колонне неожиданно преграждают танки. Валерий Беев ведет с военными переговоры по рации, танки отходят, и мы продолжаем путь. «Бееву надо ‘Героя Ичкерии’ присвоить», – острит Атгереев.
Светает, боевики выглядывают в окна. На обочинах время от времени встречаются группы людей.
Но смотрят хмуро, не приветствуют, как это было в случае в Басаевым. Видно, что радуевцев это нервирует. Арабы всю дорогу читают молитвы. В небе жужжат боевые вертолеты. «Не выпустят нас», – говорит мне Гусаров.
Накаркал… У селения Первомайское вдруг вереди по курсу взрыв, за ним пулеметная очередь. Наш автобус подпрыгивает и останавливается, следом вся колонна. Выясняется, что предупредительный ракетный залп дал один из вертолетов. И пулеметной очередью прошил капот идущей впереди машины ГАИ.
Пока идут очередные переговоры вокруг нашей колонны собирается толпа. Авторитетные дагестанцы со своими людьми на машинах сопровождали нас до границы. Многие вооружены не хуже боевиков и готовы силой отбить заложников. Пара человек заглядывают в наш автобус, обращаются к Гамидову: «Гамид, все нормально у вас?». «Нормально все, спокойно скажите, чтоб все было», – отвечает он. Один из вошедших обращается к Радуеву, довольно угрожающим тоном: «Смотри, чтоб нормально все было!». Потом в автобус передают продукты – хлеб и сушеное мясо.
Мясом со мной делится араб.
Настроение в автобусе такое – если начнется штурм, отбиваться вместе с боевиками. Ведь нас «подставили и предали». Типичный «стокгольмский синдром». Переговоры все продолжаются, для участия в них автобус постепенно покидают все чиновники… Алик Абдулгамидов с Ибрагимом уходят снимать репортаж. Постепенно в автобусе остаемся только мы с Русланом, милиционеры и несколько боевиков. Один из них видит у меня брелок-зажигалку. «Дай посмотреть. Красивая вещь. Подарить не хочешь? – Нет. Подарок невесты. – Извини, брат»…
Появляется десяток вертолетов, из них на поля за селом начинается высадка десанта. Понятно, что разговоры закончились. Боевики тут же рассыпаются в округ и под шумок захватывают в плен почти четыре десятка новосибирских омоновцев с ближайшего поста. Практически без боя, один пытавшийся сопротивляться боец убит.
Рядом с нашим автобусом боевик в российской форме без знаков различия разворачивает АГС. Лицо – типично славянское. «Перебежчик», – объясняют мне.
Переговоры, вроде, продолжаются. Со стороны боевиков их ведет уже не Радуев, а Атгереев. Причем, не снимая балаклавы. Со стороны «федералов» – полковник милиции Умахан Умаханов. В конце концов именно он вытаскивает нас с Русланом из автобуса. «Пусть идут, – машет рукой Радуев. – Все самые ценные все равно ушли уже».
В тот же день уезжаю в Махачкалу писать репортаж в газету «Северный Кавказ». За операцией по «освобождению заложников» слежу по телевизору.
Операция эта получила неофициальное название «куликовско-барсуковской» битвы. В «честь» замдиректора ФСБ и замминистра МВД России Михаила Барсукова и Александра Куликова. Она продолжалась до 19 января и закончилась фактическим провалом. Большей части боевиков с заложниками удалось вырваться из села и уйти в Чечню. «Они ушли босиком по снегу», — объяснило провал российское командование.
Насколько я знаю, уходили они через минное поле. Дорогу через которое прокладывали те самые «наемники» – ценой своих жизней.
Осколками воспоминаний поделился Тимур Джафаров.
С конца 1998 по конец 2015 – корреспондент «Интерфакса» в Дагестане. Работал в «Комсомольце Дагестана», на ГТРК «Дагестан», в еженедельниках «Новое дело» и «Настоящее время», в «Дагестанской правде», сотрудничал с «Новыми известиями», НТВ, ТВ-6, Радио «Свобода».
Мнение автора может не отражать точку зрения редакции
«Они там не первый год»: что вооруженные украинцы делают на Кавказе
https://ria.ru/20210121/boeviki-1594048505.html
«Они там не первый год»: что вооруженные украинцы делают на Кавказе
«Они там не первый год»: что вооруженные украинцы делают на Кавказе
После разгрома в Чечне очередного вооруженного бандформирования выяснилось, что в его рядах действовали наемники с Украины. Это не первый такой случай… РИА Новости, 21.01.2021
2021-01-21T18:08
2021-01-21T18:08
2021-01-21T18:33
россия
вторая чеченская война (1999-2009)
первая чеченская война (1994-1996)
вооруженный конфликт в южной осетии (2008)
украина
безопасность
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdn21.
img.ria.ru/images/07e5/01/14/1593862054_103:0:706:339_1920x0_80_0_0_beaa140dd2e2ddfd15806254c321d6a7.jpg
МОСКВА, 21 янв — РИА Новости, Николай Протопопов. После разгрома в Чечне очередного вооруженного бандформирования выяснилось, что в его рядах действовали наемники с Украины. Это не первый такой случай. Украинские «солдаты удачи» воевали против российских войск и в 1990-х, и в 2000-х, участвуя практически во всех конфликтах постсоветского пространства. РИА Новости рассказывает о некоторых эпизодах.»Пощады не ждут»Спецоперация по ликвидации пятерых вооруженных бандитов в Ачхой-Мартановском районе Чечни успешно завершилась в четверг. Боевики долгое время скрывались в горно-лесистой местности, где они обустроили себе лагерь.В пресс-службе Национального антитеррористического комитета (НАК) России сообщили, что руководил бандформированием Аслан Бютукаев, причастный к организации теракта в аэропорту Домодедово в 2011-м. Тогда подрыв террориста-смертника унес жизни 37 человек.По информации НАК, в течение прошлого года силовики провели несколько спецопераций против банды Бютукаева, нейтрализовав 16 ее участников.
Как подчеркнули в ведомстве, некоторые приехали воевать на Кавказ с Украины. За деньги.Известно, что украинские граждане принимали активное участие в боевых действиях против российских войск и спецслужб еще с 1990-х: в Приднестровье, Южной Осетии, во время обеих чеченских кампаний и даже в ходе операции по принуждению Грузии к миру. Чаще всего это националисты — из боевой организации «Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона» (УНА-УНСО)*.По воспоминаниям генерал-полковника Геннадия Трошева, командовавшего группировкой федеральных сил на Северном Кавказе, в декабре 1999-го в Грозном было около 300 наемников с Украины. Их главный мотив — ненависть ко всему русскому.»И пощады от «федералов» наши ближайшие соседи и братья по крови не ждут, — писал военачальник в своих мемуарах. — Потому и сражаются отчаянно. В плен, как правило, не сдаются. Во-первых, юридически они не подпадают под амнистию (как граждане другой страны). Во-вторых, всякий наемник, по идее, лишен моральных принципов, поскольку воюет только за деньги.
Романтика и жажда приключений здесь не в счет. Хлопцы с Украины, в отличие от чеченцев, не могут сказать, что защищают свою землю и свои семьи, суверенитет своей республики и честь горцев (при всей сомнительности данных аргументов). Не могут они, христиане, отстаивать исламские ценности перед «агрессией православия», что является идеологической базой ваххабитов».Предательство «братьев по вере и по крови», как указывал Трошев, возмущало российских военных. Тем более что в федеральной армии служили выходцы с Украины — и солдаты, и офицеры, и генералы.Бывший командир отряда спецназначения «Витязь» внутренних войск МВД Александр Никишин рассказал РИА Новости, что сталкивался с наемниками в январе 1996-го, когда боевики захватили село Первомайское в Дагестане. В том бою уничтожили десятки террористов-иностранцев.»Утром насчитали более 60 трупов, — говорит ветеран. — В основном это были наемники: арабы, украинцы и чернокожие из разных стран. Очень подготовленные, как материально, так и тактически.
Самый настоящий международный терроризм. Полевые командиры проходили обучение в тех же советских военных училищах, что и мы, а у наемников был богатый боевой опыт».»Официальные» террористыПосле возвращения из «командировок» на Кавказ многие наемники вполне комфортно устроились на Украине. И даже занимали высокие должности в государственных органах и политических партиях. Например, в России в 2017-м возбудили уголовное дело против бывшего премьера Украины Арсения Яценюка. По данным Следственного комитета, в 1994-1995 годах он примкнул к одному из чеченских бандформирований и воевал против федеральных войск.Следователи доказали, что Яценюк участвовал как минимум в двух боестолкновениях: 31 декабря 1994-го на площади Минутка в Грозном и феврале 1995-го. Более того, он причастен к пыткам и расстрелам пленных в Октябрьском районе Грозного 7 января 1995-го. Яценюка также наградили высшей наградой Джохара Дудаева «Честь нации» за убийство российских военнослужащих.Ессентукский городской суд заочно арестовал экс-премьера. В феврале 2017-го Яценюка объявили в международный розыск. Россия даже обращалась в Интерпол, однако там отменили разыскной циркуляр.В 2014-м все узнали о «подвигах» другого известного украинского националиста — Александра Музычко, или Сашко Белого. Он зверски пытал пленных военнослужащих федеральных сил, после чего убивал их. Музычко лично расправился не менее чем с 20 солдатами и офицерами. Причем с особой жестокостью. Его объявили в международный розыск, но до ареста он не дожил. В марте 2014-го его застрелили в Ровно в ходе спецоперации украинских силовиков.Некоторых наемников все же удалось задержать и судить на территории России. Так, в 2016-м Верховный суд Чечни приговорил к длительным срокам заключения двух активных членов бандформирований. Граждане Украины Николай Карпюк и Станислав Клых отправились в колонию строгого режима на 22,5 и 20 лет соответственно. В первую чеченскую они примкнули к вооруженным группам Аслана Масхадова и Шамиля Басаева, убивали мирных жителей, военнослужащих и силовиков.Следствие установило, что в боестолкновениях с федеральными силами на территории президентского дворца, площади Минутка и железнодорожного вокзала Грозного они убили не менее 30 солдат и офицеров и ранили более десятка.Август восьмогоКиев никогда официально не признавал участие своих наемников и военных специалистов в боестолкновениях с российскими военнослужащими, в частности, в августе 2008-го, когда Грузия напала на Южную Осетию.Однако в 2016-м бывший президент Грузии признался, что Киев поставлял средства ПВО, в том числе системы «Бук» и «Оса», а грузинские военные проходили подготовку на Украине.»Если бы не было помощи Украины, грузинское государство тогда бы не выстояло. <…> Причина, по которой мы спаслись, основная — это помощь Украины, <…> потому что на Украине мы готовили своих военных специалистов, Украина нам дала ПВО, которое было критически важным в первые дни вторжения, потому что они (россияне. — Прим. ред.) не смогли получить критическое преимущество в первые дни. <…> Украина нам дала системы «Бук» и «Оса» и несколько боекомплектов к каждой системе. Благодаря этим системам мы сбили 12 российских бомбардировщиков», — сказал Саакашвили на брифинге, посвященном годовщине конфликта.По словам начальника войсковой противовоздушной обороны Сухопутных войск генерал-майора Михаила Круша, есть неопровержимые доказательства того, что во всех расчетах средств ПВО, поставленных Киевом и участвовавших в боевых действиях, находились граждане Украины — специалисты по боевому применению и эксплуатации комплексов «Бук-М1» и «Оса».Не обошлось в Южной Осетии и без националистов. В рамках уголовного дела по обвинению в геноциде и массовых убийствах российских граждан выяснили, что в этом тоже участвовали члены УНА-УНСО*. На стороне грузинских формирований воевали не менее двухсот наемников, причем против российских войск действовали солдаты и офицеры регулярных воинских подразделений Минобороны Украины.Кроме того, есть свидетельства того, что украинские наемники переодевались в форму российской армии с целью ввести в заблуждение местных жителей и мировую общественность. Разыгрывали целые спектакли, монтировали фото- и видеокадры о якобы насилии и мародерстве со стороны российских солдат.*Экстремистская организация, запрещенная на территории России.
https://ria.ru/20191231/1562785519.html
https://ria.ru/20200924/ukraina-ucheniya-1577669473.html
https://ria.ru/20180808/1526008783.html
россия
украина
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdn21.img.ria.ru/images/07e5/01/14/1593862054_215:0:1114:674_1920x0_80_0_0_05d30a75e5bc04e69921a370b040c6ad.jpgРИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
россия, вторая чеченская война (1999-2009), первая чеченская война (1994-1996), вооруженный конфликт в южной осетии (2008), украина, безопасность
МОСКВА, 21 янв — РИА Новости, Николай Протопопов. После разгрома в Чечне очередного вооруженного бандформирования выяснилось, что в его рядах действовали наемники с Украины. Это не первый такой случай. Украинские «солдаты удачи» воевали против российских войск и в 1990-х, и в 2000-х, участвуя практически во всех конфликтах постсоветского пространства. РИА Новости рассказывает о некоторых эпизодах.
«Пощады не ждут»
Спецоперация по ликвидации пятерых вооруженных бандитов в Ачхой-Мартановском районе Чечни успешно завершилась в четверг. Боевики долгое время скрывались в горно-лесистой местности, где они обустроили себе лагерь.
В пресс-службе Национального антитеррористического комитета (НАК) России сообщили, что руководил бандформированием Аслан Бютукаев, причастный к организации теракта в аэропорту Домодедово в 2011-м. Тогда подрыв террориста-смертника унес жизни 37 человек.
По информации НАК, в течение прошлого года силовики провели несколько спецопераций против банды Бютукаева, нейтрализовав 16 ее участников. Как подчеркнули в ведомстве, некоторые приехали воевать на Кавказ с Украины. За деньги.
31 декабря 2019, 08:00Владимир Путин. 20Расплата за 1994-й. Как брали Грозный во вторую чеченскуюИзвестно, что украинские граждане принимали активное участие в боевых действиях против российских войск и спецслужб еще с 1990-х: в Приднестровье, Южной Осетии, во время обеих чеченских кампаний и даже в ходе операции по принуждению Грузии к миру. Чаще всего это националисты — из боевой организации «Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона» (УНА-УНСО)*.
По воспоминаниям генерал-полковника Геннадия Трошева, командовавшего группировкой федеральных сил на Северном Кавказе, в декабре 1999-го в Грозном было около 300 наемников с Украины. Их главный мотив — ненависть ко всему русскому.
«И пощады от «федералов» наши ближайшие соседи и братья по крови не ждут, — писал военачальник в своих мемуарах. — Потому и сражаются отчаянно. В плен, как правило, не сдаются. Во-первых, юридически они не подпадают под амнистию (как граждане другой страны). Во-вторых, всякий наемник, по идее, лишен моральных принципов, поскольку воюет только за деньги. Романтика и жажда приключений здесь не в счет. Хлопцы с Украины, в отличие от чеченцев, не могут сказать, что защищают свою землю и свои семьи, суверенитет своей республики и честь горцев (при всей сомнительности данных аргументов). Не могут они, христиане, отстаивать исламские ценности перед «агрессией православия», что является идеологической базой ваххабитов».
Предательство «братьев по вере и по крови», как указывал Трошев, возмущало российских военных. Тем более что в федеральной армии служили выходцы с Украины — и солдаты, и офицеры, и генералы.
Бывший командир отряда спецназначения «Витязь» внутренних войск МВД Александр Никишин рассказал РИА Новости, что сталкивался с наемниками в январе 1996-го, когда боевики захватили село Первомайское в Дагестане. В том бою уничтожили десятки террористов-иностранцев.
«Утром насчитали более 60 трупов, — говорит ветеран. — В основном это были наемники: арабы, украинцы и чернокожие из разных стран. Очень подготовленные, как материально, так и тактически. Самый настоящий международный терроризм. Полевые командиры проходили обучение в тех же советских военных училищах, что и мы, а у наемников был богатый боевой опыт».
«Официальные» террористы
После возвращения из «командировок» на Кавказ многие наемники вполне комфортно устроились на Украине. И даже занимали высокие должности в государственных органах и политических партиях. Например, в России в 2017-м возбудили уголовное дело против бывшего премьера Украины Арсения Яценюка. По данным Следственного комитета, в 1994-1995 годах он примкнул к одному из чеченских бандформирований и воевал против федеральных войск.
Следователи доказали, что Яценюк участвовал как минимум в двух боестолкновениях: 31 декабря 1994-го на площади Минутка в Грозном и феврале 1995-го. Более того, он причастен к пыткам и расстрелам пленных в Октябрьском районе Грозного 7 января 1995-го. Яценюка также наградили высшей наградой Джохара Дудаева «Честь нации» за убийство российских военнослужащих.
24 сентября 2020, 08:00
«Это наш ответ России»: во что НАТО превращает армию УкраиныЕссентукский городской суд заочно арестовал экс-премьера. В феврале 2017-го Яценюка объявили в международный розыск. Россия даже обращалась в Интерпол, однако там отменили разыскной циркуляр.
В 2014-м все узнали о «подвигах» другого известного украинского националиста — Александра Музычко, или Сашко Белого. Он зверски пытал пленных военнослужащих федеральных сил, после чего убивал их. Музычко лично расправился не менее чем с 20 солдатами и офицерами. Причем с особой жестокостью. Его объявили в международный розыск, но до ареста он не дожил. В марте 2014-го его застрелили в Ровно в ходе спецоперации украинских силовиков.
Некоторых наемников все же удалось задержать и судить на территории России. Так, в 2016-м Верховный суд Чечни приговорил к длительным срокам заключения двух активных членов бандформирований. Граждане Украины Николай Карпюк и Станислав Клых отправились в колонию строгого режима на 22,5 и 20 лет соответственно. В первую чеченскую они примкнули к вооруженным группам Аслана Масхадова и Шамиля Басаева, убивали мирных жителей, военнослужащих и силовиков.
Следствие установило, что в боестолкновениях с федеральными силами на территории президентского дворца, площади Минутка и железнодорожного вокзала Грозного они убили не менее 30 солдат и офицеров и ранили более десятка.
Август восьмого
Киев никогда официально не признавал участие своих наемников и военных специалистов в боестолкновениях с российскими военнослужащими, в частности, в августе 2008-го, когда Грузия напала на Южную Осетию.
Однако в 2016-м бывший президент Грузии признался, что Киев поставлял средства ПВО, в том числе системы «Бук» и «Оса», а грузинские военные проходили подготовку на Украине.
«Если бы не было помощи Украины, грузинское государство тогда бы не выстояло. <…> Причина, по которой мы спаслись, основная — это помощь Украины, <…> потому что на Украине мы готовили своих военных специалистов, Украина нам дала ПВО, которое было критически важным в первые дни вторжения, потому что они (россияне. — Прим. ред.) не смогли получить критическое преимущество в первые дни. <…> Украина нам дала системы «Бук» и «Оса» и несколько боекомплектов к каждой системе. Благодаря этим системам мы сбили 12 российских бомбардировщиков», — сказал Саакашвили на брифинге, посвященном годовщине конфликта.
8 августа 2018, 08:00
«Цхинвал горел как факел». Воспоминания участников «пятидневной войны»По словам начальника войсковой противовоздушной обороны Сухопутных войск генерал-майора Михаила Круша, есть неопровержимые доказательства того, что во всех расчетах средств ПВО, поставленных Киевом и участвовавших в боевых действиях, находились граждане Украины — специалисты по боевому применению и эксплуатации комплексов «Бук-М1» и «Оса».
Не обошлось в Южной Осетии и без националистов. В рамках уголовного дела по обвинению в геноциде и массовых убийствах российских граждан выяснили, что в этом тоже участвовали члены УНА-УНСО*. На стороне грузинских формирований воевали не менее двухсот наемников, причем против российских войск действовали солдаты и офицеры регулярных воинских подразделений Минобороны Украины.
Кроме того, есть свидетельства того, что украинские наемники переодевались в форму российской армии с целью ввести в заблуждение местных жителей и мировую общественность. Разыгрывали целые спектакли, монтировали фото- и видеокадры о якобы насилии и мародерстве со стороны российских солдат.
*Экстремистская организация, запрещенная на территории России.
Афганистан, Чечня, Беслан. Биография одного офицера
Одесса, который погиб в Грозном
В чеченских компаниях все было совсем по-другому. В первую половину 90-ых Вячеслав Бочаров служил уже в Москве, в Главном штабе ВДВ. Сюда он перевелся из Литвы – ведь Россия начала выводить свои войска из Прибалтики. Перевелся, а жильем не обеспечили, зарплату задерживали месяцами. Чтобы прокормиться, Бочаров по ночам, как и многие офицеры штаба, работал охранником в ночном магазине. Ради комнаты в общежитии устроился дворником. «В пять утра, я, полковник, кавалер орденов, брал метлу. Подметешь, метлу – в кладовку, а сам – в штаб ВДВ. Из армии не уходил: надеялся, что этот бардак рано или поздно закончится».
Таковы были реалии страны, начавшей войну в Чечне.
«Страшная первая Чечня. Это результат того, что армии не было. Союз развалился — армию развалили. Были какие-то отдельные воинские соединения, части. Но они были практически деморализованы. Войска из Восточной Европы выводили, бросали в чистое поле. Куда семью девать, где жить — непонятно. Все живут в палатках. И вдруг говорят: война началась. Давай езжай на Кавказ. Даже цельного воинского подразделения нет. Командиры не знали своих солдат. Сводные батальоны, сборные роты… Отовсюду они были надерганы. Моряков даже притащили! Моряки воевали там, на Кавказе! Какое может быть взаимодействие, какая выучка? Тыла не было, все разворовывалось. Как посмотришь на фотографии того времени — сердце кровью обливается. Бедные солдаты, куда вас родина забросила и там позабыла», — вспоминает Бочаров.
И снова, как и во времена Афганистана, из горячей точки потянулись вереницы «груза-200». Бочаров достает фотографию Нового Богородского кладбища (Новинский район Подмосковья) – оно уставлено памятниками неизвестным солдатам, погибшим в Чечне. Останки до сих пор не атрибутированы. «Каждый год сюда приезжают родители и идут к той могиле, к которой их ведет сердце», — свидетельствует Бочаров, который видел это много раз.
«В первую чеченскую погиб мой однокашник по училищу Володя Селиванов. В училище его звали «Одесса» — приехал из тех мест, да и сам такой лихой парнишка был, любил похохмить. В Афганистане был начальником полка разведки. Мы с ним идем от метро до штаба, он говорит: «Через два дня еду в командировку». Я и значения не придал — не первая и не последняя командировка офицеров штаба ВДВ. Явление обычное. Я говорю: «Ну, удачи!». Удача отвернулась».
Спустя время Бочаров узнал, как погиб Одесса. Он стал одним из полутора тысяч российских солдат и офицеров, погибших в «новогоднем штурме» столицы Чечни 31 декабря 1994 года. Колонна полковника Селиванова входила в Грозный с восточной стороны и попала под шквальный огонь боевиков. При обстреле он не пострадал, но на следующий день, когда помогал перетаскивать раненых, получил снайперскую пулю в спину.
Наемники на миллиард. Как Кремль создавал миф, что не воюет с чеченцами
Звонкую песню про иноземных наемников, якобы в громадных количествах обретающихся на службе у Джохара Дудаева, различные центры общественных связей силовых ведомств России завели ещё до начала большой войны в Чечне.
Продолжение темы о мифах «Моздокского фронта». Начало читайте здесь.
Авиамост Кабул – Грозный: сказка про афгано-дагестанскую границу
Ещё в ноябре 1994 года с особым размахом – как факт совершенно установленный (при этом без малейших ссылок вообще на какие-либо источники, даже и «агентурные») – подавались сведения о сотнях и даже тысячах афганских моджахедов, якобы обосновавшихся в Грозном и с нетерпением ждущих момента, когда же наконец можно будет отмстить этим «шурави». Никто при этом не задавался вопросом: что же это за такие моджахеды, которые в самый пик гражданской войны в своей стране вдруг массово рванули в Чечню, хотя у них и в Кабуле, и в Герате с Кандагаром своих дел было достаточно.
Никого не заинтриговал и вопрос, как они в таком количестве телепортировались в Грозном – ведь не существовало ни регулярных пассажирских рейсов Кабул – Ханкала или Кабул – Северный, ни хотя бы таких чартеров – даже и с транзитом, скажем, через Баку. Да и на каком языке, как и с кем они тогда в таком количестве объяснялись, откуда было взяться в Чечне массе переводчиков с пушту или дари – не на языке же жестов было объясняться, планировать боевые операции, исполнять команды? Именно присутствием этих несметных масс афганских моджахедов и мотивировали воздушные налеты российской авиации на Грозный в конце ноября – начале декабря 1994 года (сразу после провала «танкового штурма» 26 ноября).
Официозные СМИ тогда дружно заговорили именно про афганских моджахедов, якобы поселившихся в гостинице «Кавказ». У нас, находившихся тогда в Грозном журналистов, это вызывало лишь приступы смеха: достаточно было лишь взглянуть на эту гостиницу, едва ли не подчистую разгромленную как раз во время ноябрьского «танкового штурма», чтобы убедиться в абсурдности этих утверждений. В ней просто было невозможно жить: стекла выбиты вместе с рамами, выбиты двери, снесены перекрытия, нет ни света, ни отопления, ни воды. А уж бомбежки и вовсе на наших глазах вскоре превратили ту бывшую гостиницу в руины… Да и можно ли скрыть на маленьком пятачке войны сотни бросающихся в глаза чужеземцев? Ни в те дни, ни позже – во время собственно штурма Грозного, да и вообще за всю чеченскую войну афганских моджахедов я не видел ни разу и нигде, как их не увидел никто из множества работавших там журналистов, российских и иностранных.
Между тем афганский сюжет крутили ещё долго, по ходу вплетая в него орнамент про наймитов и из других краёв. «Большинство из них [наемников] из Афганистана, – утверждал на пресс-конференции в Моздоке директор ФСК Сергей Степашин, – 60–70 человек с Западной Украины, некоторое количество из Прибалтики (женщины-снайперы), есть и таджикские оппозиционеры» [Красная звезда, 1994, 31 декабря]. «На территории Афганистана созданы и действуют с середины ноября пункты по набору добровольцев из числа моджахедов для их направления в Чечню» [Коммерсант, 1995, 18 января]. Да и вообще, выдала военную тайну главная газета Минобороны, большая часть воюющих в Чечне – наемники, моджахеды-афганцы, египтяне, иорданцы, азербайджанцы, украинцы, прибалты [Красная звезда, 1995, 8 февраля]. «Наемников – не счесть», – гласил заголовок в «Российской газете». – Среди них 700 человек из Афганистана <…> Около 350 наемников прибыло из Пакистана, 300 – из Турции, по 50 – граждане Хорватии, Палестины, Ирана. Из Иордании – 20, Грузии и Абхазии – почти 1000, стран Прибалтики – около 200, Украины – 150, Азербайджана – 200″, да ещё «из различных уголков России, Молдавии, Приднестровья и Белоруссии» [Российская газета, 1995, 22 февраля].
Цифры и география поддержавших Джохара Дудаева ширились день ото дня: «из Дагестана в Чечню убыло около 200 наемников, вербовка которых была организована Исламской партией Дагестана», «часть бойцов полка патрульно-постовой службы и ОМОН Ингушетии убыла в Чечню и участвовала в боевых действиях на стороне Дудаева», «в формированиях Дудаева прошли подготовку около 500 боевиков ингушской национальности и примерно такое же количество учится в спецшколе Республики Грузия, где готовят егерей для разведывательно-диверсионных действий в горах, а также снайперов», «замечены боевики с Украины численностью до батальона», само собой, как уже писал, «в центральных районах Грозного были замечены женщины-снайперы – члены организации «Белый чулок», а «в Грозный прибыл отряд снайперов «Черный тюльпан», да ещё и с карабахского фронта – «отряд афганских моджахедов численностью до 200 человек», там же в куче и «Серые волки» – которые что-то дам делают, «по информации ФСК Дагестана», и инструкторы из Азербайджана, Афганистана, Турции и Пакистана «на базах в Шалинском и Веденском районах Чечни» [Коммерсант, 1995, 18 января].
«Заносчивый и амбициозный» Павел Грачев «и слышать не хотел о каких-то там наемниках, «белых колготках» и прочей нелепице
Судя по всему, порой в СМИ сливали и то, что ложилось на стол высшим руководителям силовых ведомств в качестве официальных донесений. Так, военный журналист полковник Николай Асташкин в своей книге привёл текст шифровки, якобы направленной командованием погранвойск министру обороны России Павлу Грачеву и вице-премьеру правительства Николаю Егорову. По состоянию на 18.00 31 декабря 1994 года, говорилось в документе, «в Грозном находятся наемники из Афганистана и Пакистана, которые занимаются боевой подготовкой с ополченцами (обучают владению различными видами оружия и тактике боевых действий в городе). К боевым операциям они привлекаются только на угрожаемых направлениях и в крайних случаях». Пункт 2-й шифровки сообщал про «статус особого подразделения», которое «имеет формирование «белые колготки», состоящее из женщин-снайперов из Прибалтики», которым якобы ежесуточно «выплачивается по 1 тыс. долларов США», да ещё и по «1,5 тыс. долларов за каждого убитого российского офицера дополнительно».
Также в документе сообщалось, что «на стороне Дудаева задействовано до 400 украинских националистов, прибывающих в Грозный по объездным дорогам из Элисты…» [Асташкин Н. С. По волчьему следу. Хроники чеченских войн. М., 2005, с. 120]. Объездные дороги из Элисты! Как 400 хлопцев, которые, если верить справке, каким-то образом лихо прогарцевали с Украины, прошли незамеченными 550 километров (по прямой) от украинской границы до Элисты? Неудивительно, пишет полковник Асташкин, что «заносчивый и амбициозный» Павел Грачев «и слышать не хотел о каких-то там наемниках, «белых колготках» и прочей нелепице» [Там же]. Кстати, ведь помимо тех украинцев из Элисты, как поведал полковник Асташкин, «в рядах бандформирований Дудаева находились наемники из таких стран дальнего зарубежья, как Шотландия, Саудовская Аравия, Афганистан, Пакистан, Ирак» [Там же, с. 198]. Шотландцы действительно впечатляют. Тем паче, не только этот полковник их поминает: шотландцев будут разоблачать ещё и в мае 1996 года [Известия, 1996, 12 мая], насчитав их целых восемь единиц. Уж почти четверть века прошло с поры выявления тех шотландцев, но всё не перестаю изумляться гениальной прозорливости соответствующих служб: как сумели вычислить именно шотландскую сущность «солдат удачи», которые, хоть и горцы, но по чеченским горам явно не в килтах бегали?
Вскоре и сам Павел Грачев тоже заговорил про наемников, что объяснимо: ему ведь тоже надо было оправдываться за тяжелые потери и страшные провалы. Не признавать же публично, что его танковые колонны остановили и пожгли обычные чеченцы без специальной военной подготовки. Впрочем, дружественные СМИ – с подачи «надежных источников» – делали это намного чаще министра обороны. Например, рассказывали про некий исламский батальон «Фатх», который укомплектован «уроженцами Турции, Иордании, Ливана», что «к Дудаеву прибыли группы иностранных наемников из Боснии», а затем оттуда же «приехали еще 200 наемников-мусульман», в том числе «алжирцы из экстремистской организации «Эмир Абдель Кадер», сирийцы из «Исламского освобождения Сирии», саудовцы из «Организации исламской революции», йеменцы из отрядов «Солдаты Халифа Рашида» [Комсомольская правда, 1996, 16 мая].
Повторяли это столь часто, что, похоже, и сами поверили. Во всяком случае, генерал Геннадий Трошев на полном серьёзе и слово в слово пересказал этот пассаж в своем «Чеченском рецидиве», даже не упомянув первоисточник: воевали, мол, только «отряды ваххабитов, костяк которых составляли иностранцы, в основном – арабы, проникнувшие в Чечню после развала бывшего СССР через не охраняемые тогда границы с Грузией и Азербайджаном. Наиболее известным отрядом иностранных наемников, активно действовавшим во время первой кампании, был батальон «Фатх», укомплектованный уроженцами Турции, Иордании, Ливана и других государств. Вместе с ними в 1996 году на стороне боевиков действовали более 200 боснийских мусульман, алжирцы из экстремистской организации «Эмир Абдель Кадер», сирийцы из «Исламского фронта освобождения Сирии», саудовцы из «Организации исламской революции», йеменцы из отрядов «Солдаты Халида Рашида» [Трошев Г. Н. Чеченский рецидив. Записки командующего. М., 2003, с. 102].
Ещё одной страшилкой начального этапа первой чеченской кампании был сказ про орды украинских наемников-националистов, количество которых исчисляли сотнями. Украинцы (точнее, люди с Украины) действительно воевали – факт неоспоримый, журналистами подтверждаемый, да никем и не оспариваемый. Но только количество их явно исчислялось не сотнями, а в лучшем случае несколькими десятками. Так что полагать, что именно они оказали решающее воздействие на ход боевых действий, по меньшей мере наивно. Да и к концу войны их практически не осталось: кто-то погиб, а кто-то уехал. А были то классические наемники или идейные бойцы, судить трудно. По крайней мере ни одного процесса по украинским боевикам тогда не было. И только в 2016 году осудили Николая Карпюка и Станислава Клыха, задержанных в 2014 году при въезде в Россию. Доказательств их участия в боевых действиях, по сути, не было, но самое интересное содержалось в показаниях, вошедших в обвинительное заключение. Там утверждалось, что во время штурма Грозного в декабре 1994-го – январе 1995 года «членов УНА-УНСО было около 500 человек» – и это только лишь на одной площади Минутка. И там же сразу говорилось, что «общая численность отрядов, направленных в Чеченскую Республику» теми же организациями, «составляла около 140 человек». То есть украинские организации отправили в Чечню 140 человек, из которых воюют – 500.
Чеченец с заложником на пути в Хасавьюрт, 20 июя 1995 года«Краснозвездная» липа
Если верить зафонтанировавшим тогда сводкам спецпропагандистов, против российской армии в Чечне воевали чуть ли не исключительно иноземцы: афганские моджахеды, пакистанские спецназовцы, турецкие и азербайджанские «серые волки», иранцы, иракцы, палестинцы, ливанцы, иорданцы, саудовцы, боснийцы, египтяне, алжирцы, казахи, таджики, узбеки, чехи, украинцы, литовцы, эстонцы, латыши, шотландцы и даже африканцы неизвестного происхождения. Однако в середине января – начале февраля 1995 года активно продвигали и ещё одну тему – русских наемников у Дудаева. Причем инициатива слива чаще исходила от источников как бы военных. Так, генерал Лев Рохлин на вопрос «правда, что на стороне Дудаева воюют наши пленные?» безапелляционно выдал: «Правда. …Иногда приходят из плена и работают разведчиками Дудаева» [Аргументы и факты, 1995, № 5].
Отметился по этой части и Михаил Леонтьев, отписавший в статье «Грязная война против российской армии» (в соавторстве с Марией Дементьевой): «Майор на передовой заводит нас в укрытие и показывает паспорт. Его нашли в кармане «заваленного» дудаевского наемника. Это русский с Алтая, Сергей Богачев. Штамп: женился 5 ноября. После отправился на войну подзаработать. 6 января его не стало. Майор попросил нас напечатать, чтобы другим неповадно было. К русским наемникам, воюющим за Дудаева, у наших солдат особый счет. Будьте уверены – в плен брать не станут» [Сегодня, 1995, 17 января]. Подано более чем доходчиво, почти открытым текстом: вот и этого специально не стали брать в плен, «чтобы другим неповадно было». На той же газетной полосе поместили и снимок, подписанный «Паспорт российского наемника, убитого в Грозном»: разворот паспорта с фотографией симпатичного парнишки, виден номер документа – XI-ТО № 572276, дата рождения – 24 октября 1970 года, национальность – русский, место рождения – село Ермачиха Мамонтовского района Алтайского края, дата выдачи, печать отдела внутренних дел…
Отметилась насчет этого же убитого и «Красная звезда»: тоже было расписано про наемников и как доказательство помещено фото паспорта того же Богачева. Смачнее всех по этой теме прокатился в очерке «Сорок четвертое декабря» «капитан» Владислав Шурыгин. Опубликовал он его в газете «Лимонка», но текст перепечатывался и в газете «Завтра», и в выпущенных позже книгах и сборниках о чеченской войне:
«Мертвый наемник лежит на спине запрокинув руки за голову. Первое, что бросается в глаза – русское молодое лицо.
– Кто такой? – спрашиваю у офицера, стоящего рядом. Тот держит в руках автомат убитого.
– Спроси вон у десантника. У него кажется его документы.
Спрашиваю. Усатый крепкий майор в камуфляже долго шарит по карманам, наконец вытаскивает паспорт.
Богачев Сергей Владимирович, родился 5 ноября 1976 года в селе Ерначиха Алтайского края. И точно, отметка о браке, пятого ноября 1994 года с Людмилой Буханцевой.
Месяц только и прожили. Что погнало его сюда? Почему он тут оказался, зачем взял в руки оружие, чтобы стрелять по своим, по русским?
Наемника уже не спросишь. Его удел теперь – безвестная позорная могила предателя. Но горечь остается».
Здесь человек – тот же, только вот иная дата рождения – какая-то совершенно нелепая, слишком уж «юная» и для «наемника», да и для молодожена, – попутно переврано название села, зато на всю страну названо имя молодой жены, точнее, уже вдовы… В более поздних публикациях Шурыгин текст подредактировал: убрал явно вымышленную дату рождения, изъял имя жены погибшего, но зато добавил: «В паспорте фото молодой женщины – наверное, жена». Но основной посыл остался тот же: вот, чуть не на глазах убили «наемника», вот, мол, и оружие его, и паспорт у меня на глазах извлекли…
У всех – один и тот же паспорт, все красочно описывают, как этот документ у них на глазах некий майор извлек из карманов боевика-наемника, убитого тоже чуть ли не только что, вот здесь. Все дружно сходятся в том, что убитый – это и есть тот самый человек, чьё фото на паспорте, все дружно клеймят, расходятся лишь в «мелких» деталях: то ли человека уже нашли убитым, то ли он отстреливался и был убит, то ли его все же взяли живым, но затем расстреляли… Загадка разрешилась вскоре: 3 февраля 1995 года газета «Красная звезда» публикует совершенно неожиданный материал, из которого следует, что Сергей Богачев вовсе не наемник, а кадровый офицер, армейский разведчик: он пошел в разведку и не вернулся. А потом его нашли…
Согласно той версии, служебное удостоверение офицер потерял, потому ему, мол, и пришлось воспользоваться паспортом. Тема «русских наемников» оказалась дутой «уткой», а «наемник» – армейский офицер, погибший при исполнении боевого задания: лейтенант, выпускник Новосибирского высшего общевойскового командного училища 1993 года, заместитель командира роты (по другим данным, командир взвода разведроты) 276-го мотострелкового полка. И вот его – с подачи, прежде всего, военных пропагандистов и главной военной газеты страны – уже после смерти опорочили на всю страну. Но затем «Красная звезда» хотя бы сделала попытку, пусть жутко неуклюжую, хоть как-то всё исправить. Другие же распространители этой лжи не сделали и попытки. А опус Шурыгина вышел уже после признаний «Красной звезды», 6 февраля, так что и у автора, и у редакторов было время внести правки.
Хотя, безусловно, с паспортом Богачева тоже много неясного: согласно всем тогдашним армейским нормам, никакого паспорта на руках у офицера и быть не могло – только служебное удостоверение личности. По версии начальника штаба полка, удостоверения офицер якобы лишился, когда был в отпуске, потому, мол, и в ЗАГС пошел, взяв свой гражданский паспорт. Возможно, что командование части послало лейтенанта в разведку именно под прикрытием гражданского документа, которого у военного человека тогда быть не могло.
Много нестыковок и с обстоятельствами смерти: начальник штаба 276-го мотострелкового полка утверждал, что погиб офицер 5 января 1995 года так: попал в плен к боевикам, а те «связали колючей проволокой, привязали ноги к автомобилю и таскали по улицам, пока он не умер. Боевики над ним глумились. Когда мы его нашли через пару дней, на теле обнаружили семь пулевых ранений. Опознали Богачева легко. Тело не успело разложиться. Ясно, что это – он, но документов при нем не нашли…» Конечно, поскольку его документы оказались у того «усатого крепкого майора» – у тех , кто, по всей видимости, задержав человека с гражданским паспортом, да ещё и выданным в Алтайском крае, принял его за разведчика боевиков. Тем паче, ещё и множественные слухи, истерически раздуваемые пропагандой, про кучу русских наемников у Дудаева. Потому церемониться и даже слушать не стали, тем паче у офицера не может быть паспорта. Да ведь в том же материале Шурыгин попутно красочно описал ещё и расстрел пленных…
Так или иначе, но и байка про русских наемников Дудаева оказалась очередной дутой «краснозвездной» липой.
Джохар Дудаев с чеченской гвардией«Утки» по-лефортовски
Если есть реальные наемники, должны быть и попавшие в плен: не всех же тут же на месте расстреливали, надо же было хоть какую-то доказательную базу добыть – для международных протестов, для убедительности пропаганды. Да и вообще, любой захваченный боевик с иностранным паспортом был бы для любого контрразведчика на вес золота: это же не только и не столько пропаганда, сколько ещё и ценная информация, и новые звезды на погонах, ордена на груди и продвижение по службе. И ведь о таких задержаниях поначалу регулярно сообщали. «По данным Центра общественных связей Федеральной службы контрразведки Российской Федерации, – сообщала правительственная «Российская газета», – в Чеченской Республике и на подступах к ней задержаны около двух десятков наемников» [Российская газета, 1995, 22 февраля]. Директор ФСК Сергей Степашин тоже рапортовал: «Уже взяты в плен несколько человек из Афганистана. Два египтянина. Взяли одного украинца… Литовец в Лефортово содержится. Иорданцев несколько человек. Абхазцев достаточное количество, таджики есть. Общую цифру сказать не могу, потому что многие были уничтожены – сами понимаете. Пленных иностранцев у нас до 30 человек» [Аргументы и факты, 1995, №5]. Странная цифра – «до 30 человек»: неужели руководитель российской спецслужбы не мог сказать точнее?
Все ясно, и я даю команду отправить иорданцев в фильтрационный пункт
Ещё в декабре 1994 года практически по всем СМИ прошла сводка, что «задержаны два гражданина Иордании с автоматами и тремя гранатами» [Известия, 24 декабря 1994]. Эти иорданцы прославились тогда на весь мир: их показывали по телевидению, даже генерал Анатолий Куликов (на тот момент заместитель министра внутренних дел – командующий внутренними войсками МВД РФ) написал о них в своей книге. По его версии, захватили их чуть не у него на глазах: «Оказалось, иностранцы – чеченцы иорданского происхождения. Взяли их с оружием в руках чуть ли не на соседней улице <…> Есть документы – это значит, покажем их всему миру и назовем вещи своими именами: Чечня как магнит притягивает к себе самый разношерстный сброд – наемников, религиозных фанатиков и практикантов из самых громких террористических организаций». Ведь «подобно иорданцам, где-то тут с автоматами бродят еще несколько десятков арабов, украинцев, из УНА-УНСО и называющих себя моджахедами афганцев, пакистанцев, турок и таджиков. <…> Но вот эти иорданцы – первые «солдаты удачи», что попадутся нам на пути. Желая убедиться, что все-таки не ошибаюсь, задаю вопрос законный и ключевой: «Зачем приехали в Чечню?» Мнутся: «Воевать…» Все ясно, и я даю команду отправить иорданцев в фильтрационный пункт» [Куликов А. С. Тяжелые звезды. М., 2002, с. 287].
Сводки о наемниках, их окладах, суточных, командировочных, взятых в плен и содержащихся в Лефортове, заполонили газетные страницы к весне 1995 года, но при этом ни одного конкретного имени так и не было названо. Тогда автор этих строк и обратился в ЦОС ФСК с запросом от редакции (работал тогда в газете «Собеседник»), попросив предоставить хоть какие-то конкретные сведения об иностранных наемниках в Чечне. В ЦОСе со мной охотно общались по телефону на любые отвлеченные темы, неделя за неделей принимали редакционные факсы с вопросами, но конкретного ответа так и не последовало. Разве лишь тогдашний заместитель начальника ЦОС Владимир Томаровский в разговоре честно признал, что каких-либо документальных свидетельств наличия в Чечне женщин-снайперов из стран Балтии у них нет. Александр Зданович, тогда еще полковник, тоже лишь в устной форме – по телефону – столь же честно поведал, что в Чечне, предположительно, имеется несколько сот «солдат удачи», но ничем подтвердить или опровергнуть эти данные он не может. Хотя больше всего представлены граждане исламских государств – вот, двух иорданцев захватили… Достоверны, мол, данные и об украинцах – один гражданин Украины уже захвачен. Прошу устроить с ним встречу, но в ответ слышу, что тот уже… передан украинской контрразведке и судить его, мол, должны теперь в Киеве. Спрашиваю: «Почему не в России?», и ответ: «У нас нет закона о наказании наемников, а вот в Украине – есть, вот ему на родине и светит до 15 лет лишения свободы». Еще сказали, что якобы задержано двое турок, но относительно них доказать что-либо не представляется возможным, так что им грозит лишь… 30 суток пребывания под стражей – на время дознания, с последующим освобождением. Когда же стал спрашивать про пресловутых «до 30» – по словам Степашина – взятых в плен иностранцев, которые якобы уже сидят в Лефортове, ничего вразумительного от сотрудников ЦОС так и не услышал: как оказалось, там совершенно ничего не знали ни про каких-либо египтян и афганцев с таджиками; единственного украинца, как выяснилось, уже отправили на родину, а литовец и вовсе оказался …татарином, да к тому же не наемником, а …провалившим задание агентом!
Но после двух-трех месяцев непрестанных ежедневных звонков из редакции меня всё-таки вызвали на Лубянку, любезно предложив посмотреть видеозаписи допросов подозреваемых в наемничестве. Видеозаписи посмотрели вместе с сотрудницей ЦОС ФСБ. На одной пленке был тот самый украинец, некий Олег Харчук, 1968 года рождения: он вообще с трудом реагировал на любые вопросы, с задержкой и явным затруднением уныло и монотонно лопотал что-то совсем невразумительное – как по заготовке – о каких-то долларах, которые якобы должен был получить от чеченцев в Моздоке. В армии не служил, никакой военной подготовки нет. Судя по записи допроса, инкриминировать ему было совсем нечего: потому сплавили с глаз долой, в Киев?
На другой пленке запись допроса столь же невразумительного, несуразного и откровенно непрофессионально слепленного – тех самых двух иорданцев. У них были свежие черно-сизые синяки под глазами, кровоподтеки, распухшие лица. Задержанные обнаружили полнейшее незнание и непонимание русского языка и знание лишь буквально пары-тройки английских слов. Допрашивающие, напротив, совершенно не владели ни арабским, ни чеченским языками. Так что это был не допрос, а диалог глухонемых. Тем не менее, даже из этих пленок – из задаваемых вопросов – следовало, что задержаны иорданцы были совсем не в Чечне и вовсе не с оружием в руках! Оружие появилось потом – непонятно откуда и чье. И всё, совершенно никакой конкретики: ни имен, кличек, явок и паролей, да вообще никаких улик и вещественных доказательств. От силы им можно было «пришить» лишь тогдашнюю статью 218-ю УК – «Незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ». Может, что посерьезнее за ними и было, но доказательств – ноль. Как оказалось, въехали в Россию они совершенно законно – по туристической визе, но та просрочена вот уже как три года. То есть целых три года они неизвестно где были и чем занимались, но никого это совершенно не занимало: в розыск их не объявляли. Спросил: «Почему?» – «Так они же, –ответили мне, – были в Чечне, как мы их могли достать»? Но это еще вопрос, где реально были те иорданцы. Существеннее иное: контрразведку совершенно не встревожило, что два подданных Иорданского Хашимитского Королевства как в воду канули, въехав в Россию… Так или иначе, выяснилось, что работникам ЦОС ФСБ нечем оказалось подтвердить слова своего самого главного босса, Степашина, о десятках взятых в плен «диких гусей» арабской, прибалтийской и прочих национальностей. И ни одного судебного процесса над теми якобы плененными наемниками, которые якобы обитали в Лефортове, так и не было проведено.
Пленные российские солдаты, 13 января 1995 года.Занимательная арифметика
Но самое занимательное, видимо, во всем этом – прикладная арифметика. Например, поистине сногсшибательные цифры оплаты труда гипотетических наемников – каждый из которых, по версии «Красной звезды», получал в сутки от 800 до 1000 долларов [Красная звезда, 1994, 21 декабря]. Правда, согласно тому же источнику, «час действий прибалтийских «белых колготок» стоит 50 долларов» [Красная звезда, 1994, 27 декабря]. Получается, по части оплаты обделили именно профессионалов – не может же снайпер работать по 20 часов каждый день. Странно… Так ведь и расценки в 800–1000 долларов в сутки – просто ненаучная фантастика, мировая практика наемничества таких огромных гонораров не ведала, по крайней мере тогда. Например, во время грузино-абхазской войны 1992–1993 гг. писали, что такса за операцию высшей сложности по проникновению в тыл противника якобы составляла примерно 5000 долларов. Хотя, конечно, в какой бухгалтерии или налоговой инспекции это проверить? Так ведь и в Африке, судя по доступным публикациям, стандартные гонорары наемников тогда колебались в пределах 1500–4000 долларов. Тем не менее, директор Федеральной службы контрразведки Сергей Степашин тоже утверждал, что «по 800–1000 долларов ежесуточно выплачивается боевикам» [Красная звезда, 1995, 21 января]. Уже даже и не одним лишь наемникам, а вообще всем боевикам.
Итак, на 21 декабря 1994 года главная газета Министерства обороны РФ находит в Чечне 2,5 тысячи наемников из разных стран, получающих от 800 до 1000 долларов в сутки: это выходит уже от 2 до 2,5 миллионов долларов в сутки – посильно ли такое было кассе Дудаева? А за месяц это потянет уже на 60–75 миллионов долларов.
В феврале 1995 года на слушаниях в Госдуме помощник министра обороны РФ, начальник Управления военной политики генерал-лейтенант Геннадий Иванов поведал, что «в Чечне сейчас воюет около семи тысяч наемников» [Российская газета, 1995, 22 февраля]. Правда, уже другие «компетентные источники» тогда же поведали, что «диких гусей» всё же поменьше: «На стороне Дудаева воюет примерно пять тысяч наемников» [Там же]. Но дальше на повышение пошел уже сам министр обороны Грачев. 2 марта 1995 года опубликовано интервью Павла Грачева, в котором тот утверждал, что «Дудаев завербовал за высокую плату до 6 тысяч наемников из Прибалтики, Таджикистана, Азербайджана, Украины, Афганистана, других иностранных государств» [Красная звезда, 1995, 2 марта]. И вот это уже новая арифметика: 6000 наемников, получающих в сутки (если верить Степашину и Грачеву) от 800 до 1000 долларов каждый. Тут уже на круг выходит от 4,8 до 6 миллионов долларов в сутки.
Но так, многими тысячами, их и считали вплоть до конца войны. «По оценкам Генштаба, – заверял в начале лета 1996 года «Московский комсомолец», – в Чечне действует почти 2 тыс. иностранных наемников, в числе которых двести афганских моджахедов, проникающих в Чечню через горные районы Дагестана» [Московский комсомолец, 1996, 5 июня]. Но если ограничиться официальными данными хотя бы на конец весны 1995 года, то получится, что с 11 декабря 1994 года (формальной даты начала боевых действий) до 31 мая 1995 года на наемников было израсходовано от 825,6 миллиона до одного миллиарда 32 миллионов долларов. И это за неполные полгода войны. Даже если и предположить, что генерал Дудаев был не самый бедный человек, то уж миллиарда долларов на оплату труда наемников у него и близко быть не могло.
«Вы знаете счета?» всегда отвечал туманно: «Счета его мало кто знает. Но они есть, и у нас есть об этом информаци
Но и это ещё не всё: оказывается, сколь много наемников бы ни истребляли, количество их никак не убывало, держась на том же уровне. Даже в августе 1995 года, утверждал генерал Трошев в своей книге «Чеченский рецидив», было «6 тысяч иностранных наемников, воевавших против российских войск в Чечне» [Трошев Г. Н. Чеченский рецидив. М., 2003, с. 118]. То есть приплюсуем тогда сюда ещё 441,6–552 миллиона долларов. Не говоря уже о том, что наемники обычно предпочитают получать наличными, а не на банковские карты – как провозить такие штабеля денег, где это всё хранить «кассирам», да и самим наемникам? Не таскать же в разгрузках взамен боезапаса. В ряде интервью, правда, Сергей Степашин говорил, что «сам Дудаев мешки себе набил долларами, положил в банки», но на резонные вопросы «В какие? Вы знаете счета?» всегда отвечал туманно: «Счета его мало кто знает. Но они есть, и у нас есть об этом информация» [Аргументы и факты, 1995, № 5].
Безусловно, боевики-иностранцы в Чечне были – это факт неоспоримый. В том числе и «лица арабской национальности» – тот же Хаттаб, в апреле 1996 года участвовавший в разгроме российской колонны у села Ярыш-Марды. Но все равно и список стран, откуда добирались до Чечни те «энтузиасты», явно выглядел скромнее того экзотичного набора, который предлагали спецпропагандисты. Да и численность иностранных боевиков никак не дотягивала до названных величин: несколько десятков. А даже если и 200–250 – такую цифру, например, в апреле 1996 года представил министр внутренних дел РФ Анатолий Куликов [Коммерсант, 1996, 24 апреля], то неужели такая горстка злодеев могла сначала успешно сдержать огромную группировку федеральных сил, а затем и нанести ей тяжелейшее поражение?
Остается, конечно, ещё вопрос: а для чего вообще творили все эти мифы, зачем нужны были газетные «утки» про «диких гусей», неужели лишь для оправдания провалов? Однако эти сказки стали рассказывать задолго до первых и тяжелых неудач федеральных сил. Значит, они должны были доказать нечто иное. Например, как утверждал центральный орган Министерства обороны России, что «на стороне Дудаева сражается не чеченский народ, <…> …а «дикие гуси» из ближнего и дальнего зарубежья: чехи, абхазы, прибалты. Воюют не за идею – за деньги» [Красная звезда, 1994, 27 декабря]. Ведь «воюющих чеченцев осталось очень мало» [Красная звезда, 1995, 8 февраля], значит, воюют лишь иноземцы-наемники… Не чеченский народ. Не было войны против людей в части Российской Федерации. А значит, руки развязаны.
Обреченные на забвение – Огонек № 11 (5169) от 21.03.2011
Какими были наемники на Кавказе
Ольга Алленова
Первых наемников я увидела в Чечне осенью 1999 года. На Терском хребте, в окопах, которые только прошла армия генерала Шаманова, остались тела нескольких мужчин арабской внешности. Тела местных жителей, воевавших с российской армией, уносили их товарищи или, на худой конец, закапывали прямо здесь, об убитых наемниках позаботиться было некому. О том, что это наемники, сразу заявило военное командование. Документы, найденные при убитых, подтверждали их ближневосточное происхождение. Там же, на земле, валялись тонкие брошюры с арабской вязью и пустые шприцы. Потом, спустя несколько дней, я пересказала одному знакомому чеченцу эту потрясшую меня картину и недоумевала: почему военные сделали вывод, что убитые — наемники? Денег при них не было, значит, они воевали не за деньги? А если так, то разве это наемники? И этот пожилой чеченец сказал: «Если бы они пришли воевать за веру, их братья похоронили бы их так же, как своих земляков».
Еще однажды я видела наемников в 2000 году — тогда при штурме села Комсомольское военным сдались граждане Китая, уйгуры. Их привезли на военном вертолете в Ханкалу, и тогда среди журналистов ходил упорный слух, что из Комсомольского вывезли трех уйгуров, а до Ханкалы долетели только двое. Официальной информации по этому эпизоду нет до сих пор. Потом знакомый сотрудник военной прокуратуры сказал, что уйгуры признались, что хотели заработать и поехали в Чечню, потому что им обещали хороший заработок, но денег так и не дали, а вместо этого заставляли готовить еду на весь отряд Руслана Гелаева. «Они все говорят, что рубили дрова или варили кашу,— съязвил следователь.— Непонятно, кто тогда стреляет в наших солдат».
Таких, как эти уйгуры, в отрядах в те годы было немало. Со всех концов света в Чечню съезжались молодые люди, которые не смогли найти себя в мирной жизни. Те, кто воевал за деньги, особым уважением среди местных боевиков не пользовались — их воспринимали не как братьев, а скорее как обслуживающий персонал. Только единицам удавалось добиться авторитета в отрядах. Среди таких «авторитетов» можно назвать Хаттаба и Абу аль Валида, арабских наемников, внушавшим ужас даже близким соратникам. Один из бывших полевых командиров, потом амнистированных в Чечне, рассказывал, что «Хаттаб смеялся тихим и визгливым смехом, как женщина, но когда раздавался этот смех, все напрягались. Его боялись, потому что он не знал никаких границ. Он мог убить любого». За время своего наемничества Хаттаб превратился в идеологического лидера вооруженного подполья — на Кавказе у него были жены, дома, идейные сподвижники. Многие мои знакомые кавказцы до сих пор полагают, что задача этого наемника выходила далеко за рамки вооруженного сопротивления — его задачей было формирование на Кавказе радикальных религиозных общин, ненавидящих Россию и желающих отделения Кавказа. В целом эти предположения очень близки к версии, которую озвучивали российские спецслужбы: Хаттаб был агентом иностранных спецслужб и был заслан на Кавказ, чтобы отделить его от России. Конечно, это не может не быть похожим на правду. Но возможно и другое: Хаттаб как приверженец самых крайних форм ислама и апологет создания и расширения «имарата Кавказ» считал своей миссией вооруженную борьбу. Один мой знакомый, бывший соратник Аслана Масхадова, а ныне эмигрант, считает, что главной задачей боевиков Хаттаба и Басаева была не прямая позиционная, а диверсионная, психологическая война, которая вызывала бы ненависть российского общества к кавказскому и в итоге привела бы к распаду страны.
Как бы там ни было, нельзя отрицать, что наемник Хаттаб прошел отменную подготовку в спецлагерях — именно он обучил и подготовил боевиков на российском Кавказе. Двойные засады, которые он устраивал для российских войсковых колонн и которые до этого применялись только в Афганистане, теперь вошли как классический пример в военные учебники.
По самой распространенной версии, Хаттаб был отравлен российскими спецслужбами, передавшими ему письмо, пропитанное сильнодействующим ядом. Другой арабский наемник, Абу аль Валид, был убит в случайном бою сотрудниками ГРУ в чеченских горах — только через месяц после этого боя выяснилось, что убитым оказался именно этот одиозный лидер (военные вернулись на место боя, нашли захоронение и передали на эксгумацию). За эту операцию несколько сотрудников ГРУ получили звезды Героев России и ордена мужества.
Наемничество на российском Кавказе заглохло вскоре после окончания второй чеченской войны — некоторые эксперты предполагают, что возвращение Чечни в российское правовое пространство показало бесперспективность развития этого «фронта» и внешнее финансирование прекратилось. По мнению же известного эксперта Сергея Маркедонова, провал наемников на Кавказе был обусловлен тем, что государства арабского мира поддержали позицию Москвы во время чеченских войн и многие наемники, воевавшие в Чечне, жестко преследовались у себя на родине. По мнению эксперта, «Чечня и другие северокавказские республики не стали рассматриваться в арабском мире как второй Афганистан», и именно это объясняло, что «в начале 2000-х годов на Кавказе воевало около 500 арабских наемников, в то время как через Афганистан прошло более 15 тысяч выходцев из арабского мира».
Еще одной причиной провала миссии Хаттаба и Абу аль Валида можно считать сильные позиции так называемого традиционного ислама в Чечне и Ингушетии — именно распространенный здесь суфизм, впитавший в себя местные адаты и языческие традиции, выработал, по сути, у местного общества иммунитет к радикальным исламским течениям, принесенным в Россию Хаттабом и его сподвижниками. Правда, того же нельзя сказать о Дагестане, где радикальный ислам нашел гораздо больше сторонников, но у этого явления не только социальная или экономическая подоплека, но и историческая и даже в какой-то мере ментальная, обусловленная наличием в истории Дагестана целого пантеона выдающихся личностей, героев Кавказской войны, воевавших с царской Россией.
Сегодня о Хаттабе и Абу аль Валиде не вспоминают даже на радикальных сайтах, работающих на Северном Кавказе. Модераторы сайтов, вербующие в отряды молодых людей, в примеры для подражания ставят местных лидеров вооруженного подполья, а не иностранцев. Потому что даже самого неграмотного сельского парня трудно заставить поверить в то, что арабский наемник приехал в Россию воевать за идею.
Пройдет еще 5-10 лет, и эти имена навсегда исчезнут, даже из истории чеченской войны.
Пример Хаттаба и Абу аль Валида — свидетельство того, что наемники, даже самые авторитетные в воюющей среде, обречены на забвение. Они никогда и ни для кого не станут героями.
Наемники в Чечне
Досье
На территории бывшего СССР «солдаты удачи» появились вместе с возникновением горячих точек — Приднестровья, Карабаха, Абхазии, Южной Осетии. В Чечню первые наемники — члены подразделения украинского ультранационалистического движения УНА-УНСО «Викинг», а также иорданец Хаттаб — прибыли в 1994 году. По данным оперативного управления Северо-Кавказского военного округа, во время первой войны (1994-1996 годы) в республике действовало самостоятельное подразделение численностью до 200 человек из арабских наемников Хаттаба. Другие иностранцы, преимущественно из Прибалтики и Украины, воевали непосредственно в ичкерийских частях. В этот период активное освещение в СМИ получила тема так называемых белых колготок — женщин-снайперов из Прибалтики, якобы воевавших за боевиков. Однако никаких достоверных официальных сведений о них не существует.
Наиболее интенсивный приток наемников в Чечню отмечался в 1998-1999 годах, перед началом и в ходе вторжения боевиков в Дагестан. В книге Геннадия Трошева «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала» численность только украинских боевиков, которых автор называет «сало в окопах», в 1999 году оценивается в 300 человек. К 2000 году общее число наемников достигло 600-700 человек. Однако уже в 2001 году сократилось до 200-250 из-за резкого оттока моджахедов, связанного с перемещением центров террористической активности на Ближний и Средний Восток.
По данным генерала Владимира Шаманова, если в ходе первой чеченской кампании федеральным силам противостояли наемники из 15 стран, то во второй иностранные боевики представляли уже 52 государства. Как сообщал в 2004 году представитель Регионального оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией на Северном Кавказе Илья Шабалкин, в Чечне помимо представителей мусульманских стран воевали граждане Китая, Великобритании, Германии, Швейцарии, Колумбии, США, Канады, ЮАР и других. Среди них сложилось своего рода «разделение труда»: алжирцы преимущественно занимались минно-взрывным делом, марокканцы выступали в качестве связных, турки и иорданцы были полевыми командирами и рядовыми бойцами.
В 2004-2006 годах численность иностранных наемников в Чечне стабильно оценивалась российскими властями в диапазоне 150-200 человек. При этом за арабскими членами незаконных вооруженных формирований остались преимущественно идеологические, контрольные и координационные, а не боевые функции. В 2007 году замминистра внутренних дел Аркадий Еделев заявил, что в Чечне осталось 30 наемников. Несмотря на это, к настоящему времени наемники расширили географию своих действий на Северном Кавказе за счет соседних с Чечней республик. Последний раз об уничтожении в Чечне наемника — выходца из Судана Ясира Амарата — сообщалось в июне 2010 года.
Вадим Зайцев
Мифы моздокского фронта. Как на Лубянке сочиняли фейки чеченской войны
Любая война порождает массу легенд, мифов и баек, не стала исключением и война в Чечне 1994–1996 годов. Одни из них уже забыты, другие оказались не просто живучи, но зачастую даже воспринимаются многими не как собственно миф или страшная сказка, но как безусловный факт: «Об этом же написано в «Википедии»!» Творили те мифы во вполне конкретных кабинетах. Разносили же их, как правило, журналисты из числа обретавшихся не там, где шли настоящие бои, а при различных штабах Объединенной группировки войск – на «Моздокском фронте». Затем, ссылаясь на таких «очевидцев», эти страшные байки охотно повторяли уже высокие начальники, которым надо было оправдать свои провалы и сотни зазря погубленных бойцов.
Распятые мальчики Михаила Леонтьева
Именно так обстояло дело с одним из самых громких и ужасающих мифов про то, как в разгар штурма Грозного чеченские боевики распинали пленных солдат на окнах здания Совета министров. Одним из первых эту версию описал «моздокский фронтовик» Михаил Леонтьев из газеты «Сегодня». Расписал все столь сочно, словно сам лицезрел. Процитирую его тогдашнее интервью для «Эха Москвы»:
«…ВОПРОС: Вы говорите, что <…> 9 января чеченцы вывесили на окнах здания СОВМИНА распятых российских пленных, неизвестно, живых или мертвых. Скажите пожалуйста, вы лично видели <…> или нет?
ЛЕОНТЬЕВ: Вывешенных пленных видели из КП (командного пункта. – В.В.) дивизии офицеры <…>» [Эхо Москвы. Интервью, 23 января 1995 г., 20:30, 22:10]
То есть сам – не видел. Какие офицеры это видели, какой именно дивизии, да и вообще с какого КП можно было видеть руины здания бывшего Совмина, да ещё и 9 января – обо всем этом Михаил Леонтьев умолчал. Что неудивительно: в тот день видеть окна Совмина можно было, пожалуй, лишь с одного КП – Дудаева и Масхадова, из здания Рескома (Президентского дворца). При этом нет никаких документальных доказательств и фотографий, нет ни свидетелей (неких офицеров некоей неназванной дивизии), ни имен-фамилий-званий собственно жертв. Не было заведено уголовное дело, никто не проводил расследование. Не было в природе (то есть военной прокуратуре) никакого уголовного дела о «распятых».
Фотография Владимира Воронова, сделанная как раз из того самого окна, где, по фейку, должны были висеть «распятые»Но не один Леонтьев тогда сеял этот миф. Был, например, и репортаж в «Комсомольской правде» Ольги Герасимовой и Василия Устюжанина, которые привели слова некоего 18-летнего Андрея (опять без фамилии) «из (98-й) воздушно-десантной Ивановской дивизии»: «Ребята, побывавшие в боях, подтверждают, что наших раненых подвешивали за ноги в окнах Совмина и из-за их тел вели прицельный огонь» [Герасимова О., Устюжанин В. На 41-й день войны в Грозном сыграна первая свадьба // Комсомольская правда, 1995, 24 января.] Не только сами авторы репортажа ничего своими глазами не видели, но и пересказывают слова некоего бесфамильного «солдата Андрея», который тоже ничего не видел, но лишь что-то и где-то от кого-то слышал, что «ребята рассказывали…».
Мифы хороши лишь тогда, когда их нельзя пощупать, потому и желательно избегать всего того, что можно проверить: точных дат, имен, конкретных наименований и привязки к местности. Именно тогда, когда, согласно утверждению Михаила Леонтьева, пленных солдат распинали на здании Совмина, автор этих строк находился в том самом здании. И пленных видел именно там – живых, 19 человек из разгромленной 131-й мотострелковой Майкопский бригады. Вглядываюсь в чумазые лица – совсем еще дети! Их блокировали 1 января у железнодорожного вокзала, и когда кончились боеприпасы, а поддержка так и не пришла, они вынуждены были сдаться. В тот подвал мы спустились вместе с коллегой, Александром Колпаковым из «Московского комсомольца», потому просто приведу то, что он позже напечатал в газете: «<…> в здание Совмина вниз по ступеням, туда, где, как я выясняю уже по ходу нашего движения, помещены русские пленные. Их оказывается 19 человек <…> Тьма-тьмущая, зажигаю спичку, чтобы побеседовать с ними, но пламя сразу высвечивает лицо человека в каракулевой шапке, который вдруг категорически отказывается разрешить нам побеседовать с солдатами. Тридцать восемь глаз смотрят на нас с тоской и надеждой. «Среди вас есть раненые, избитые?» – спрашиваю. «Нет» – отвечают они. «И что с ними будет?» – перевожу я вопрос уже к каракулевой шапке. «Во всяком случае, жизнь мы им гарантируем, а вот российские власти вряд ли», – резко отвечает он. Я подношу спичку ближе к пленным. Мальчишки лет 18–19, в глазах животный страх <…>» [Колпаков А. Война и чир // Московский комсомолец, 1995, 19 января]. Добавлю лишь, что толком поговорить с пленными «каракулевая шапка» нам не дал, потребовав личной письменной санкции… Дудаева. В подвале же Совмина отсиживались все потому, что федеральная артиллерия столь нещадно гвоздила тогда по Совмину, что и носа было не высунуть. Как поговаривал еще один коллега Александр Мнацаканян, бывший в те дни там от «Общей газеты», «хотел бы я видеть того храбреца, который под огнем всех систем и калибров осмелился бы вскарабкаться – вместе с пленными! – по рухнувшим пролетам на второй или третий этаж. И на сплошь простреливаемом пространстве занялся бы сей экзекуцией. Разумеется, чокнутых, решивших повторить «подвиг» солдат Понтия Пилата, просто быть не могло!» Он затем так и написал в своей статье: «А всем верящим в распятие на окнах рекомендую самим попробовать проделать бесполезную и рискованную операцию. Взять пятидюймовые гвозди, молоток, пленного, подняться хотя бы на третий этаж простреливаемого и горящего здания, подойти к окну и быстренько приколотить сопротивляющегося (а как же иначе?) человека к разбитой оконной раме» [Мнацаканян А. Сложнее смерти // Общая газета, 1995, 26 января].
Более того, когда от снарядов и бомб стали рушится перекрытия подвала, вся эта группа из 19 пленных солдат Майкопской бригады была выведена из руин Совмина, никто из них (а других в том здании и не было) не был там «распят» и «вывешен в окнах». Их перевели в подвал парикмахерской на Минутке, где беседу с ними записал на видеокамеру журналист НТВ Вячеслав Грунский, и его репортаж прошел в программе «Сегодня» 16 января 1995 года. Также известно, что все солдаты из этой группы впоследствии были освобождены.
Но кого интересуют факты, если нужны именно мифы? И их продвигали не только журналисты типа «моздокского фронтовика» Леонтьева, но и, например, генерал Лев Рохлин. В одном из интервью он тогда заявил, что «когда мы брали это здание (Совмин. – В.В.), там в каждом окне висел мертвый или раненый наш боец. Почему об этом не говорят правозащитники?» [Аргументы и факты, 1995, № 5, с.2.] «А в здании Совмина в каждом окне дудаевцы вывесили трупы наших солдат» – это уже из интервью генерала военному журналисту Асташкину [Асташкин Н.С. По волчьему следу. Хроники чеченских войн. М., 2005, с. 132]. Схожие слова Рохлина привел в своей книге и другой военный журналист, капитан 2-го ранга Андрей Антипов: «Дудаевцы пошли на самый коварный и подлый шаг. Накануне штурма они вывесили в окнах Совмина трупы наших солдат. На это было трудно смотреть» [Антипов А.В. Лев Рохлин. Жизнь и смерть генерала. М., 1998, с. 189]. Но вот что примечательно: далее этот же автор обильно цитирует «Рабочую тетрадь оперативной группы центра боевого управления 8-го гв. АК», «Журнал боевых действий», рапорты командиров, где поминутно расписаны как собственно штурм Совмина, так и предшествующие ему дни. Однако в тех документах нет ни слова ни о каких вывешенных в окнах телах или еще живых солдат. Но если бы нечто подобное действительно было, это просто невозможно не зафиксировать в документах! Более того, прямой обязанностью и особистов, и военных прокуроров было бы тогда провести дознание и, если факты подтвердились, возбудить уголовное дело. Но ничего этого сделано не было: нечего было проверять, поскольку не было и никаких распятых. Однако умело запущенный миф уже зажил своей жизнью, и в книгах о той войне его часто приводят как якобы неоспоримый факт…
Охота за «белыми колготками»
Незадолго до второй военной кампании в Чечне по российским экранам шумно прошел как бы художественный фильм Александра Невзорова «Чистилище», снятый по заказу и на деньги Бориса Березовского. Картина про штурм Грозного в декабре 1994-го – январе 1995 года, обильно сдобренная матерщиной, вышла громкой и красочной (в прямом смысле), но насквозь не соответствующей реальности. Одним из ключевых сюжетов той агитки стали эпизоды, где дамы из неких прибалтийских стран метко разили бойцов федеральных войск, отстреливая у них именно гениталии. Правда, собственно снайперскую пальбу Невзоров изобразил так: женщины хрупкой «конструкции» ведут огонь из тяжелых винтовок с рук, в положении стоя – в полный рост, торчат у всех на виду в оконном проеме. Попробуйте сами даже не пострелять, а просто подержать снайперскую винтовку Драгунова в вытянутых руках минут десять-пятнадцать (как в кино), выискивая в мощную оптику цель. Но вовсе не эти технические «мелочи» тут главное, а главное то, как удачно в самый разгар пропагандистской кампании подготовки новой войны был «залакирован» замшелый миф о злобных женщинах-снайперах из Балтии.
Штурм Грозного, фото Владимира ВороноваО воюющих против федеральных войск в Чечне снайпершах с прибалтийской «пропиской» разговоры пошли уже с декабря 1994 года. Внедрение мифа о том, что чуть ли не главная причина всех неудач российских войск – «белые колготки», воюющие на стороне дудаевцев снайперши из Литвы, Латвии и Эстонии, – одна из самых пикантных пропагандистских спецакций того времени. Кто ещё, как не иноземные «дамы с винтовками», смог тогда остановить неудержимый натиск танковых дивизий и «голубых беретов» Павла Грачева с «краповыми беретами» Виктора Ерина в придачу?
Раз они выступают на соревнованиях в обтягивающих бедра трико, то в них, мол, им удобно и …воевать
По всей видимости, зачали этот миф в ходе войны в Приднестровье: именно тогда слетевшиеся туда бравые «казаки» вдруг запричитали, что их наступающие цепи выкашивают женщины-снайперши из Прибалтики. Ни одной таковой никто из «очевидцев» и в глаза не видел, ни одной не было взято в плен или хотя бы найдено убитой на поле боя, но легенда зажила своей жизнью. Далее – везде: из траншей Тирасполя и Бендер всего лишь шаг до окопов Гагр и Гумисты, а там и до Чечни уже рукой подать. Само собой разумеется, что ясноглазые блондинки-снайперши из Прибалтики воевали только против российских войск или пророссийских сил. В Приднестровье – на стороне «румын», в Абхазии – на стороне грузин… Отчего снайперы – женщины, да еще с янтарных берегов Балтики? Как тогда уверяли прокремлевские СМИ, именно в Литве, Латвии и Эстонии якобы «скопилось» огромного количество бывших спортсменок – женщин-стрелков, которым позарез нужна работа «по специальности». Чаще всего при этом говорили про биатлонисток. Собственно «прибалтийские мотивы» расшифровывались легко: отношения Москвы с вновь обретшими независимость странами Балтии и тогда были достаточно натянутые, потому как бы само собой подразумевалось, что снайперши «оттуда» воюют везде, где только можно навредить Кремлю. По сути, классическая «черная пропаганда», один из элементов кампании против Литвы, Латвии и Эстонии в прокремлевской прессе. Почему эти снайперши изначально стали проходить под кодовым наименованием «белые колготки», которые возвели в символ, а не, скажем, синие чулки (впрочем, термин «белые чулки» поначалу тоже встречался, но не прижился), толком уже и не понять. Возможно, это просто результат полета фантазии конкретного автора придумки: «а назовем их вот так!..» Само присутствие такой детали женского туалета в окопе – уже свидетельство нарочитости, нелепости этой былины. Правда, были попытки объяснить такое название одеждой биатлонисток: раз они выступают на соревнованиях в обтягивающих бедра трико (или лосинах-легинсах), то в них, мол, им якобы удобно и …воевать, а что белые – так для зимней маскировки же! Хотя о какой маскировке «под снег» могла идти речь в Приднестровье летом 1992 года? Но миф есть миф, и коли уж один раз сказали, то пришлось держаться исходной версии – происхождения явно кабинетного, а не окопного. Во время абхазской войны заговорили было и про грузинских женщин-снайперш – уже в черных колготках. Однако меткие грузинки в черных колготках отчего-то не прижились, быстро сменившись теми, которые в белых колготках и с «прибалтийской пропиской». Не раз в ту пору довелось встречать в Абхазии «очевидцев», утверждавших, что именно такая их чуть не подстрелила, причем метила именно между ног. Ещё в Абхазии рассказывали, как в марте 1993 года латышские женщины-снайперы понесли огромные потери и уехали, вот потому, мол, их уже и не видно… При этом хотя ни один «очевидец» снайперш самолично не видел, зато точно знает (слышал), как их пачками брали в плен, насиловали, а потом привязывали к танкам (бронетранспортерам) – «и на кусочки, и следа не оставалось».
Разумеется, стоило начаться войне в Чечне, как соединения «белых колготок» с вильнюсской, рижской и таллинской пропиской незамедлительно обнаружились и там. Ещё 20 декабря 1994 года директор Федеральной службы контрразведки (ФСК) Сергей Степашин сообщил «Вестям», что в ходе очередного боя в руки оперативников попали два трупа снайперов и было установлено, что один труп – «лицо прибалтийской национальности». Позже директор Степашин в одном из интервью привел «уточненные» данные своего ведомства, согласно которым «порядка 40 женщин там воюют» [Актуальное интервью. Контрразведка в Чечне //Аргументы и факты, 1995, № 5, 01/02/1995].
По части распространения этого мифа среди первопроходцев тогда был и уже упомянутый Михаил Леонтьев. Вот пассаж из опубликованной им в январе 1995 года в газете «Сегодня» (в соавторстве с Марией Дементьевой) статьи «Грязная война против российской армии»: «Так в одной из частей вдруг снайпер стал «снимать» офицеров. Каким образом он пробирался в хорошо защищенный район, было совершенно непонятно. Наконец, солдату удалось снайпера выследить и подранить. След крови, из раны, завязанной в спешке, привел в подвал к беженцам, которых приютили военные. Среди них, выдавая себя за русскую, мирно жила и ходила «на работу» – на крышу – снайпер Лайма». Отметились и другие издания. «Подтверждается конкретными фактами и прибытие наемников из Прибалтики, – сообщал «Коммерсант». – В центральных районах Грозного были замечены женщины-снайперы – члены организации «Белый чулок». 12 декабря в Грозный прибыл отряд снайперов «Черный тюльпан»» [Ромашов Г. Он хату покинул, пошел воевать… // Коммерсант, 1995, 18 января]. Там, в статье «Коммерсанта», в Чечню отправились ещё и афганские моджахеды с… «Физулинского направления Карабахского фронта», которых «спецрейсом» перебросили в Грозный из Гянджи, и «Серые волки», и инструкторы «из Азербайджана, Афганистана, Турции, Пакистана», и десятки иноземных боевиков, которые «прошли подготовку по программе спецназа в Пакистане»… Уже и не «белые колготки», оказывается, а «Белый чулок» – и это целая организация! Которой приданы и отряд снайперов «Черный тюльпан», и «Серые волки», и даже спецназ Пакистана! Откуда все эти сведения? Оказывается, это «по информации ФСК Дагестана».
В самом начале войны основным поставщиком «белоколготочной» фактуры стал центральный орган Министерства обороны России – газета «Красная звезда». Сообщая про злодеяния «белых колготок», издание обычно ссылалось на источники не собственные, да даже не армейские, зато в одной из заметок проскочило, что к кому бы из военачальников, офицеров или бойцов ни обращался ее корреспондент, на вопрос о снайпершах из Балтии всегда получал ответ: «Слышать слышали, но конкретных фактов никаких». Что вовсе не помешало органу Минобороны подать статью под броским заголовком: «Прибалтийский след чеченской трагедии. В зону боевых действий слетаются разноплеменные «Дикие гуси». Ближе к Новому году новые «подробности», например, что «час действий прибалтийских «белых колготок» стоит 50 долларов» [Красная звезда, 1994, 27 декабря]. Никакого соответствующего бухгалтерского документа по «колготкам», пусть и самого завалящего, никто никогда так и не представил.
Уже названный выше военный журналист полковник Николай Асташкин в своей книге приводит шифротелеграмму, якобы направленную 31 декабря 1994 года «старшим оперативной группы Пограничных войск РФ – заместителем главнокомандующего Погранвойсками России» генерал-лейтенантом А. Щербаковым на имя заместителя председателя правительства Николая Егорова и министра обороны РФ генерала армии Павла Грачева. В пункте №2 документа на полном серьезе значится: «Статус особого подразделения имеет формирование «белые колготки», состоящее из женщин-снайперов из Прибалтики. Ежесуточно им выплачивается по 1 тыс. долларов США и 1,5 тыс. долларов за каждого убитого российского офицера дополнительно» [Асташкин Н. С. По волчьему следу, с. 120]. Но, как пишет дальше полковник Асташкин, «Грачев и слышать не хотел о каких-то там наемниках, «белых колготках» и прочей нелепице» [Там же]. Наверное, у Павла Грачева были веские основания игнорировать эту «информацию», и точно, что у него имелись возможности досконально проверить её. Но «Красная звезда» продолжала сообщать, как накрыли минометным огнем снайпера и затем обнаружили еще живую белокурую девушку, а «со временем удалось установить и ее прибалтийскую «прописку»…
По следам Милиты Транкаутене
Все подобные «конкретные факты» выдавались на-гора натужно: ни имен, ни фамилий, ни адресов и явок – вообще ничего. Имена, впрочем, порой звучали, обычно называлось одно и то же – «Лайма». Когда же вдруг называлось не только имя, но ещё и фамилия, за этим всегда следовал конфуз. Так, в марте 1995 года правительственная газета «Российские вести» выдала сенсацию: в Чечне наконец захвачена снайперша, и ей оказалась «известная литовская спортсменка Милита Транкаутене». Представить «белую колготку» суду и общественности возможности так и не появилось, так как её якобы тут же выбросили из вертолета раненые офицеры, обнаружив на прикладе ее винтовки 18 насечек, а в карманах – 15 тысяч долларов. Журналисты «Московских новостей» предприняли тогда свое расследование, прочесав всю Литву вдоль и поперек. «Известную спортсменку» искали везде: в адресных столах и Департаменте физкультуры и спорта, в Министерстве охраны края и Добровольческих силах национальной обороны. Попутно опросили всех литовских экспертов и знатоков стрельбы и биатлона. Итог изысканий: ни спортсменки, ни даже вообще какой-либо «Милиты Транкаутене» в Литве вообще не обнаружено. Журналисты из «Московских новостей» на этом не успокоились, продолжив свои поиски в Латвии и Эстонии – с тем же нулевым результатом. Обратились в Центр общественных связей (ЦОС) тогда еще ФСК, но его руководитель Александр Михайлов заявил, «что ему об этом ничего не известно», да и вообще «о Милите Транкаутене он слышит впервые» [Афанасьева Г., Какоткин А. «Утка» в белых колготках // Московские новости, 1995, № 11]. «Милита Транкаутене» оказалась мифом. Свои поиски «белых колготок» предприняла и собкор «Комсомольской правды» в Таллине Галина Сапожникова. В феврале 1995 года она тоже опросила массу людей: спортсменов, руководство Эстонского стрелкового союза, директоров охранных фирм, добралась даже до «Кайтселийта» – добровольческого Союза обороны Эстонии – и до добровольческой дружины егерей. Следов того, что эстонки едут воевать в Чечню, обнаружить не удалось. Руководители частных охранных предприятий недоуменно пожимали плечами: для них вообще, как оказалось, проблемой было отыскать в республике кого-то, кто имел профессиональные или хотя бы спортивные навыки стрелка. Все спортсменки-профессионалки были наперечет, а молодых девушек-стрелков и вовсе не оказалось, ибо «не хотят эстонки больше заниматься этим видом спорта» [Сапожникова Г. «Белые колготки» напрочь расползлись… // Комсомольская правда, 1995, 16 февраля].
Штурм Грозного, фото Владимира ВороноваНо вот однажды, уверял в своей книге полковник Асташкин, установили даже точный адрес этих фурий: «6 января 1995 года военные контрразведчики провели опрос беженцев, во время которого выяснилось, что с началом ведения боевых действий в Грозном боевики Дудаева активно используют женщин-снайперов из так называемого батальона «белые колготки», сформированного из прибалтийских биатлонисток». Но самое главное, «уроженец столицы Чечни Дмитрий Потапов сообщил, что часть из них базировалась в микрорайоне «Сахалин» по улице Малгобекской в доме № 4. По внешнему виду и разговору – это эстонки, маскирующиеся под санитарок, радисток и так далее» [Асташкин Н. С. По волчьему следу, с. 199]. «При опросе беженцев из Чечни, – продолжал полковник Асташкин, – были получены данные о том, что среди литовских женщин-снайперов (вот, а тут страшные эстонки легким движением пера превращаются уже в литовских женщин! – В.В.) в подразделении «белые колготки» находятся несколько осетинок, которых используют в качестве свидетельниц убийств русских военнослужащих. Каждой из снайперш придается по две свидетельницы, они фиксируют результаты стрельбы своих подопечных по живым мишеням: жизнь солдата оценивается в 500 долларов, а офицера, в зависимости от воинского звания, – от 1000 до 1500 «зеленых» [Там же]. Итак, «белые колготки» – это уже штатное воинское подразделение, каждая снайперша которого в обязательном порядке работает с двумя свидетельницами-осетинками, которые «фиксируют результаты стрельбы».
По указанному адресу действительно была «база», где и в самом деле жили женщины «европейской национальности», а именно – три журналистки
Далее он же цитирует оперативные сводки, которые ему предоставили особисты из Управления ФСБ по Северо-Кавказскому военному округу: «В поселке Ташкала Старопромысловского района города Грозного в общежитии нефтеперерабатывающего завода имени А. Шерипова расположена база женщин-наемниц из Прибалтики («белые колготки»)»; «<…>В парфюмерном магазине, расположенном па пересечении улиц Моздокская и Деловая, проживают 3 женщины из подразделения «белые колготки», говорящие с прибалтийским акцентом»; «…На улице Ульянова проживает Наталья Скворцова – снайпер подразделения «белые колготки», в период боевых действий участвовала в операциях по уничтожению российских военнослужащих, имеет на руках оружие. В настоящее время проживает с чеченцем, бывшим боевиком»; «…В город Серноводск ожидается переброска группы женщин-снайперов из так называемого «женского батальона» Мадины Басаевой (родственницы Шамиля Басаева), который ранее назывался «белые колготки» [Там же]. Никакой «Натальи Скворцовой с улицы Ульянова» никто тоже так никогда и не представил, что не помешало полковнику подробно описать тактику действий «белых колготок», правда, уже не по неким «оперативным сводкам», а со слов «очевидцев»: «Эти наемницы, которых язык не поворачивается назвать женщинами, убивали наших бойцов и офицеров с особой жестокостью. Сначала подранят солдата, скажем, в бедро – он лежит, дергается, а снайперша ждет, пока за ним приползут товарищи, чтобы вытащить его с поля боя, и вот тогда уж она начинает убивать одного русского солдата за другим». Расписал, как «одна из снайперш, по имени Марина» устроила охоту за одним из офицеров, но – «не достала: наш снайпер уничтожил наемницу. <…> Как же нужно ненавидеть россиян, чтобы вот так запросто взять в руки снайперскую винтовку и уничтожать их цинично и хладнокровно, за доллары?! До сих пор подобное было свойственно только одной профессии на земле – профессии палача. Но чтобы палачом стала женщина? Такого мир еще не знал» [Там же, с. 200].
«Эстонки» с Малгобекской
Но где в этом описании факты – где тела, имена, документы? А ведь удача, оказывается, была так близка. «Красная звезда» в материале «Нашим войскам противостоят алчные и жестокие наемники» извещала: «В Грозном, на улице Малгобекской, 4, была создана целая база, где размещались и откуда уходили на свободную охоту женщины-снайперы из Эстонии, других прибалтийских государств. Из них создали целое подразделение, которое трудно понять почему, но назвали «белые колготки» [Красная звезда, 1995, 24 января]. Вот она, та самая Малгобекская, 4, вот она, та самая база «белых колготок» – эстонских! Тогда же про эту «эстонскую базу» с улицы Малгобекской синхронно и дружно заговорили и правительственные телеканалы. Только мифы как раз тем и хороши, что обтекаемы, расплывчаты и неконкретны, что их нельзя пощупать руками или проверить, потому и не стоило тогда называть точный адрес. Поскольку по указанному адресу действительно была «база», где и в самом деле жили женщины «европейской национальности», каждый день уходившие на «свободную охоту», а именно – три журналистки: Галина Ковальская, Ирина Дементьева и Марина Перевозкина. Но однажды из-за сильного обстрела они так и не смогли вернуться на свою «базу», а вскоре квартал заняли федеральные войска и особисты, видимо, тут же кинулись проверять, как мы теперь знаем, показания того самого «уроженца столицы Чечни», который и сообщил про «эстонскую базу» в доме №4 по улице Малгобекской. Как рассказывала тогда сама Марина Перевозкина, на квартире остались их рюкзаки с их личными вещами… Но вот белых колготок, добавила она, у них точно не было. Можно представить, сколь неописуема была радость оперативников, наткнувшихся на эти сокровища, так ведь там должен был ещё и журналистский бронежилет валяться, который женщины тогда с собой не взяли. И вот, спустя 10 лет целый полковник с полной уверенностью продолжает ретранслировать ту байку про эстонскую базу на Малгобекской, 4…
Бои в Грозном, 26 января 1995 годаПосле такого провала, казалось бы, стоило тему приглушить. Но нет. «Красная звезда» помещает огромный материал про подразделение «Летучий голландец» – некую специальную группу федеральных войск по борьбе со снайперами. Один из бойцов этой группы даже рассмотрел лицо стрелка противника: «Именно этот человек учил его азам стрелкового дела, сделал из него кандидата в мастера спорта… Эх, Лидия Андреевна, Лидия Андреевна! Вот и встретились… Спасибо, научила стрелять без промаха, да, видно, на свою же голову… До этого старшина Осипов в существование «белых колготок»… верил слабо. А тут, в Чечне, столкнулся «прицел в прицел»» [Красная звезда, 1995, 15 февраля]. Раз пошли уже «Лидии Андреевны», то «Лаймы», видимо, закончились? Но и про «Лидию Андреевну» никто ничего не узнал и никаких документов или фотографий не увидел. Потом будут сообщать ещё и о взятой в плен «матери двоих детей», на прикладе винтовки которой «было 20 засечек» [Красная звезда, 1995, 20 апреля]. Тоже никаких имен, документов, фотографий, да и сама «пленная» испарилась.
Биатлонисты и флористы
Весной 1995 года автор, работавший в газете «Собеседник», решил выяснить вопрос в инстанции, которая, казалось бы, точно должна была владеть информацией на эту тему, – в ФСБ. Но на официальный письменный редакционный запрос редакция ответа так и не дождалась. Правда, заместитель начальника ЦОС ФСБ Владимир Томаровской сообщил в разговоре, что контрразведка фиксировала присутствие женщин-снайперов из стран Балтии в чеченских формированиях. Но каких-либо документальных данных г-н Томаровский предоставить редакции не смог, откровенно признав, что ими его ведомство не располагает. По словам чиновника, были, мол, обнаружены убитые женщины-снайперы явно прибалтийского происхождения. Но вопрос, как определялось «прибалтийское происхождение», остался без ответа. Спросил тогда же чиновника госбезопасности, отчего общественности так и не предъявлены хотя бы снимки или видеосъемки этих убитых женщин-снайперов, на что услышал: это не было сделано «по этическим соображениям».
Москва не особо стремилась развивать стрелковые виды спорта в этих «ненадежных» республиках, где ещё памятны были «лесные братья»
Тогда же редакция провела и своё мини-исследование: сделали запросы в представительства Литвы, Латвии и Эстонии, через коллег в Вильнюсе, Риге, Таллине попытались разузнать об известных (и не очень) стрелках и биатлонистах, спортсменах и спортсменках из этих республик. Не может же так быть, чтобы в этих небольших странах десятками исчезали молодые женщины-спортсменки, ведь родные и близкие непременно начнут волноваться, станут искать, поползут слухи, поднимется шум… Ничего: никто не пропадал, не исчезал, никого не искали. Ни единого факта присутствия в воюющей Чечне граждан этих республик, будь то спортсмены или не спортсмены. Да и вообще спортсменов-стрелков, как оказалось, там кот наплакал – и женщин, и мужчин. Поднял списки призеров и участников чемпионатов – СССР, мира и Европы, всплыло несколько имен биатлонистов или стрелков из этих трех стран, совсем немного, по пальцам можно было счесть. Но все были на виду, все к тому времени покинули спорт и ни к какой стрельбе больше никакого отношения не имели, кто-то занялся туристическим или спортивным бизнесом, кто-то – флористикой… Никто не исчез, никто не погиб – кроме биатлонистки Анне-Ли Овийр из Таллина, бронзового призера чемпионата СССР 1983 года: 28 сентября 1994 года она стала жертвой крушения парома «Эстония».
Стрелки и биатлонисты из Прибалтики ещё и потому были наперечет, что в советские времена в этих «ненадежных» республиках, где ещё памятны были «лесные братья», Москва не особо стремилась развивать стрелковые виды спорта. И хотя в эстонском городе Отепя тогда был всесоюзный тренировочный центр биатлонистов, тренировались там спортсмены из других союзных республик.
Тогда же довелось проконсультироваться и с российскими специалистами по стрелковому делу, которые внятно разъяснили: снайпер – товар штучный, который готовили не ДОСААФ и массовые спортивные общества, а ограниченный круг конкретных ведомств: КГБ, спецподразделения МВД, Минобороны. Все эти люди известны, все состояли (и состоят) на спецучете, у каждого – свой почерк, да и незаметно «прошвырнуться» на войну «подзаработать» они никак не могли. Что же касаемо спортсменов, то к настоящей боевой снайперской стрельбе они отношения не имеют. Что, кстати, позже подтвердили и биатлонисты, спортсмены и тренеры, с которыми довелось много общаться во время командировок на соревнования по биатлону. Не упустил возможности поговорить с ними и на эту тему, и был, что называется, поднят на смех. «Между стрелком-спортсменом и снайпером, как говорят в Одессе, две большие разницы, – пояснили мне, – а уж между биатлонистом и боевым стрелком – и вовсе пропасть…» Стрельба из малокалиберной винтовки на биатлоне – стоя или лежа (на специальном коврике), на смешной (применительно к боевым условиям) дистанции 50 метров, в тепличных условиях стадионного стрельбища – где пули над головой не свистят, артиллерия и авиация по тебе не бьет, минных полей нет и вместо снайперов противника тебя «выцеливают» лишь судьи, фото- и телерепортеры – всё это вообще не имеет ни малейшей связи с реальной боевой подготовкой. Опровергли специалисты и версию, что по чисто физиологическим причинам женщины якобы гораздо более меткие стрелки, нежели мужчины: никаких особых преимуществ в стрельбе перед мужчинами у женщин нет, скорее даже наоборот.
Чеченский флаг над разрушенным президентским дворцом в Грозном, 7 сентября 1995 года…И вот так – всю первую войну: ни единого факта, ни одного документа, ни одной живой или мертвой «белой колготки», только умело пущенная в оборот легенда явно пропагандистского характера и спецслужбистского происхождения. Авторство этого «активного мероприятия» особо и не скрывалось: в качестве главных пропагандистов поначалу регулярно и открыто выступали ответственные чины госбезопасности – вплоть до тогдашнего руководителя Лубянки Сергея Степашина. Но акцию надо признать успешной: миф о «белых колготках», – которых никто и никогда самолично нигде не видел, не щупал, в плен не брал и не допрашивал, – стал восприниматься уже как реальность. Неудивительно, что во время начавшейся в 1999 году новой чеченской кампании этот рукотворный миф обрел новое дыхание. И снова новостные сводки заполонили сообщения про «хрупкую невысокую женщину, работавшую снайпером в районе аэропорта Северный в Грозном», на снайперской винтовке которой «оказалось пятнадцать насечек. По числу убитых солдат», а уж «навыки стрельбы и оружие у бывшей спортсменки-биатлонистки были великолепными», хотя это и была «невысокая миниатюрная светловолосая женщина, лет двадцати пяти». Дальше всё по известному сценарию: «Отойди, командир, не мешай, – прохрипел кто-то из солдат. И разведчики потащили снайпершу за ноги к замаскированным в овраге БМПешкам. Взревели двигатели и…»
Разве лишь теперь к вареву «белых колготок» из Прибалтики спецпропагандисты стали добавлять ещё и украинские специи: «Отчаянно действовали девушки-снайперы из Полтавы и Николаева, – на полном серьёзе утверждал генерал Геннадий Трошев, – не одного российского бойца уложили из своих винтовок» [Трошев Г.Н. Моя война. М., 2001, с. 352]. И сценарий везде один и тот же, и детали идентичные, так ведь и доказательства – такие же, то есть – никаких. Да и какие могут быть доказательства, если финал всегда один и тот же: привязали к БТРам (БМП, танкам… – нужное подчеркнуть) – и взревели моторы… Позже из всех этих старых распиаренных фальшивок столь же «естественным» (то есть чисто кабинетным) образом выросли новые – «распятые мальчики» и «мальчики-мишени» с «убитыми снегирями» в придачу.
Чеченский терроризм (Россия, Чечня, Сепаратист)
Публикация находится в архиве.
Введение
Чеченцы — этническое меньшинство, проживающее в основном в Северо-Кавказском регионе России. Последние двести лет они в основном управлялись Москвой, хотя де-факто обладали разной степенью автономии. После распада Советского Союза чеченские сепаратисты начали скоординированную кампанию за независимость, которая привела к двум разрушительным войнам и продолжающемуся мятежу в российской республике Чечня.Боевики в Чечне и вокруг нее продолжают агитировать за независимость, хотя смерть лидера сепаратистов Шамиля Басаева в июле 2006 года ослабила сепаратистское движение. Однако с 2008 года насилие на Северном Кавказе усилилось, и Москва испытала самое серьезное нападение за шесть лет, когда в марте 2010 года была взорвана станция метро.
Кто такие чеченцы?
Чеченцы — это преимущественно мусульманская этническая группа, веками проживавшая в горном регионе Северного Кавказа.Последние двести лет чеченцы сопротивлялись правлению России. Во время Второй мировой войны советский лидер Иосиф Сталин обвинил чеченцев в сотрудничестве с нацистами и насильственно депортировал все население в Казахстан и Сибирь. Десятки тысяч чеченцев погибли, а оставшимся в живых разрешили вернуться домой только после смерти Сталина.
Была ли когда-нибудь Чечня независимой?
Чечня пережила несколько кратких периодов фактической независимости. В январе 1921 года, через четыре года после революции в России, Чечня присоединилась к Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии и Ингушетии, образовав Горную Автономную Советскую Социалистическую Республику.Но в следующем году Советский Союз захватил Чечню и превратил ее в советскую провинцию под названием Чеченская автономная область. В январе 1934 года советские власти объединили Чеченскую автономную область с соседней Ингушской автономной областью, в основном, чтобы размыть этническую идентичность каждого региона.
Подробнее от наших экспертов
Во время Второй мировой войны, когда немецкие войска двинулись в Советский Союз и в сторону Северного Кавказа, многие группы этнических меньшинств, находившиеся под властью Советского Союза и России на протяжении поколений, воспользовались возможностью, предоставленной войной, чтобы попытаться вырваться на свободу.Немецкие войска так и не достигли Чечни, но чеченский националист Хасан Исраилов возглавил восстание против советской власти, которое длилось с 1940 по 1944 год. После того, как советские войска подавили восстание, Сталин обвинил чеченцев в сотрудничестве с нацистскими захватчиками. В 1944 году Сталин полностью распустил Чечено-Ингушскую республику и насильственно депортировал все чеченское население в Сибирь и Казахстан. Чеченцам не разрешили вернуться на родину до 1957 года, когда преемник Сталина Никита Хрущев восстановил провинцию в условиях десталинизации.
Какова постсоветская история насилия в Чечне?
В начале 1990-х годов, после распада Советского Союза, сепаратисты в недавно образованной Российской Федерации Республике Чечня начали движение за независимость под названием Чеченский общенациональный конгресс. Президент России Борис Ельцин выступал против независимости Чечни, утверждая, что Чечня является неотъемлемой частью России. С 1994 по 1996 год Россия сражалась с чеченскими партизанами в конфликте, который стал известен как Первая чеченская война.Десятки тысяч мирных жителей погибли, но России не удалось получить контроль над гористой местностью Чечни, предоставив Чечне фактическую независимость. В мае 1996 года Ельцин подписал с сепаратистами перемирие, а на следующий год они подписали мирный договор.
Подробнее на:
Чечня
Терроризм и борьба с терроризмом
Но спустя три года насилие снова вспыхнуло. В августе 1999 года чеченские боевики вторглись в соседнюю российскую республику Дагестан, чтобы поддержать местное сепаратистское движение.В следующем месяце в России за десять дней взорвалось пять бомб, в результате чего погибло почти триста мирных жителей. Москва обвинила чеченских повстанцев во взрывах, которые явились крупнейшей скоординированной террористической атакой в истории России. Вторжение в Дагестан и российские бомбардировки побудили российские войска начать вторую чеченскую войну, также известную как война на Северном Кавказе. В феврале 2000 года Россия отбила чеченскую столицу Грозный, разрушив при этом значительную часть центра города, восстановив прямой контроль над Чечней.Десятки тысяч чеченцев и русских были убиты или ранены в ходе двух войн, а сотни тысяч мирных жителей были вынуждены покинуть свои дома. После окончания второй войны активность чеченских сепаратистов снизилась, а гибель лидера сепаратистов Шамиля Басаева в июле 2006 года — в результате взрыва, который многие считают работой служб внутренней безопасности России, — похоже, задушила движение. Однако с 2008 года насилие на Северном Кавказе заметно возросло, согласно отчету Центра стратегических и международных исследований.Количество случаев насилия увеличилось с 795 в 2008 году до 1100 в 2009 году, а количество террористических актов, совершенных террористами-смертниками, увеличилось в четыре раза в 2009 году, большинство из которых произошло в Чечне.
Какие террористические группировки действуют в Чечне?
Информацию о группах, связанных с конфликтом в Чечне, сложно подтвердить, но эксперты говорят, что борьба идет между местными сепаратистами — слабо организованной группой с полунезависимыми командирами — и российской армией. По данным Госдепартамента США, Международная исламская миротворческая бригада (IIPB) является основным каналом исламского финансирования чеченских боевиков, отчасти через связи с финансистами, связанными с Аль-Каидой на Аравийском полуострове.В феврале 2003 года Соединенные Штаты также определили базирующийся в Чечне исламский полк особого назначения (СПИР) и разведывательно-диверсионный батальон чеченских мучеников Риядус-Салихин в качестве террористических групп в феврале 2003 года.
Ежедневная сводка новостей
Сводка мировых новостей с анализом CFR доставляется на ваш почтовый ящик каждое утро.
Большинство рабочих дней.Длительная и жестокая партизанская война в Чечне привлекла небольшое количество исламистских боевиков из-за пределов Чечни, некоторые из которых являются арабскими боевиками, которые, возможно, связаны с «Аль-Каидой».Среди исламистских боевиков наиболее заметным был Басаев, самый разыскиваемый в России человек. Басаев боролся за независимость Чечни более десяти лет и был вдохновителем самых ужасных террористических атак на российской земле. 10 июля 2006 г. Басаев погиб в результате взрыва в соседней Ингушетии. Его смерть поставила под сомнение будущее чеченского сепаратистского движения и якобы привела к сдаче пятисот боевиков. Четыре месяца спустя российские силы безопасности убили Абу Хафса аль-Урдани, иорданца, командира иностранных боевиков в Чечне.С тех пор насилие в Чечне пошло на убыль, хотя терроризм в Дагестане и Ингушетии усилился.
За какие крупные теракты несут ответственность чеченские группировки?
Самое печально известное и разрушительное нападение произошло в сентябре 2004 года, когда Басаев приказал совершить нападение на школу в Беслане, городе в Северной Осетии. За трехдневную осаду погибло более трехсот человек, большинство из них — дети. Боевика было тридцать два, но чеченцами были только трое или четверо.Сообщается, что все боевики, кроме одного, были убиты во время осады. С тех пор насилие, как правило, было направлено на отдельных должностных лиц и правительственные учреждения, а не на большие группы гражданских лиц. Атаки включают:
- Взрыв в августе 1999 года торгового пассажа и взрыв в сентябре 1999 года многоквартирного дома в Москве, в результате которого погибли шестьдесят четыре человека.
- Два взрыва в сентябре 1999 года в республике Дагестан и городе Волгодонске на юге России.До сих пор ведутся споры о том, были ли эти нападения окончательно связаны с чеченцами.
- Взрыв бомбы, в результате которого погиб по меньшей мере сорок один человек, в том числе семнадцать детей, во время военного парада в юго-западном городе Каспийск в мае 2002 года. Россия обвинила в нападении чеченских террористов.
- Захват в октябре 2002 года московского театра на Дубровке, где на спектакль пришли около семисот человек. Российский спецназ начал операцию по спасению, но газ, полученный из опиума, который они использовали для выведения из строя захватчиков заложников, убил более 120 заложников, а также многих террористов.Басаев взял на себя ответственность за организацию нападения, и предполагается, что к нему причастны три чеченские группы.
- Двойной взрыв террористов-смертников в декабре 2002 г. в штаб-квартире поддерживаемого Россией правительства Чечни в Грозном. Российские официальные лица утверждают, что международные террористы помогли местным чеченцам организовать штурм, в результате которого погибли восемьдесят три человека.
- Трехдневное нападение на Ингушетию в июне 2004 г., в результате которого почти сто человек погибли и еще 120 получили ранения.
- Уличные бои в октябре 2005 г., в результате которых погибло не менее восьмидесяти пяти человек. Боевые действия велись в городе Нальчик на юге России после того, как чеченские повстанцы атаковали правительственные здания, объекты связи и аэропорт.
- В результате нападения на «Невский экспресс», которым пользовались представители деловой и политической элиты, в ноябре 2009 года погибло 27 человек.
- В марте 2010 года две террористки-смертницы взорвали бомбы на станции московского метро, расположенной недалеко от штаб-квартиры спецслужб, в результате чего погибло 39 человек.Лидер исламистских чеченских повстанцев Доку Умаров взял на себя ответственность за взрыв; он также взял на себя ответственность за крушение «Невского экспресса».
- Через два дня после взрыва в метро в марте 2010 года две бомбы взорвались в городе Кизляр на Северном Кавказе России, в результате чего погибли по меньшей мере двенадцать человек.
Подробнее от наших экспертов
Связаны ли чеченские группировки с «Аль-Каидой»?
Эксперты говорят, что между сетью «Аль-Каида» и чеченскими группировками существует несколько связей.Сообщается, что чеченский военачальник, известный как Хаттаб, встретился с Усамой бен Ладеном, когда оба они сражались во время советской оккупации Афганистана в 1979-89 годах. Александр Вершбоу, посол США в России, заявил вскоре после 11 сентября 2001 года: «Мы давно осознали, что Усама бен Ладен и другие международные сети разжигают пламя в Чечне, включая участие иностранных командиров, таких как Хаттаб». Хаттаб был убит в апреле 2002 года.
Закариас Муссауи, который был осужден за участие в терактах 11 сентября, как сообщил Wall Street Journal , ранее был «вербовщиком поддерживаемых Аль-Каидой повстанцев в Чечне.»Чеченские боевики, как сообщается, воевали вместе с силами Аль-Каиды и Талибана против поддерживаемого США Северного Альянса в конце 2001 года. Режим талибов в Афганистане был одним из немногих правительств, признавших независимость Чечни.
Российские власти, включая премьер-министра Владимира Путина, неоднократно подчеркивали причастность международных террористов и сообщников Бен Ладена к Чечне — отчасти, по мнению экспертов, чтобы вызвать симпатию Запада к военной кампании России против чеченских повстанцев.Бывший министр обороны России Сергей Иванов заявил, что видеозапись встречи Хаттаба с бен Ладеном была найдена в Афганистане, но Россия не транслировала эту запись публично.
Подробнее на:
Чечня
Терроризм и борьба с терроризмом
Джулия Джеффри внесла свой вклад в этот отчет.
Россия, Чечня и международное сообщество
Когда внешний мир вообще смотрит на Чечню, он видит рассадник экстремизма и терроризма.И все же, чем больше чеченская «проблема» становится просто еще одним забытым кризисом или еще одной мишенью гнева США после 11 сентября, тем сильнее она будет навязываться позже.
Нынешний чеченский кризис начался либо в 1991 году, когда чеченцы объявили о своей независимости от России, либо в 1994 году, когда президент России Борис Ельцин решил подавить сепаратистов. Корни конфликта глубоки. В девятнадцатом веке чеченское сопротивление имперской экспансии России привело к серии войн и восстаний, которые были жестоко подавлены; Если в начале XIX века в Чечне проживало около 1 500 000 чеченцев, то по данным советской переписи 1926 г., было всего 400 000 человек.Эта череда восстаний и репрессий продолжилась и во «второй» Российской империи, Советском Союзе. Во время гражданской войны, последовавшей за революцией, чеченцы воевали против «белых» сил. Первоначально большевики обещали чеченцам самоуправление в соответствии с исламскими законами и продвигали чеченскую культуру и развитие нации. Однако бюрократический и тоталитарный характер советского государства противоречил чеченским ценностям и традициям, и восстания продолжались в советский период.При Сталине в 1944 году чеченцы были массово депортированы в Казахстан и Среднюю Азию, а Чечня перестала существовать как единое целое в составе Советского Союза. До четверти погибли при переселении или были убиты. При Хрущеве Чечня была преобразована в «автономную республику» в составе Российской Федерации, и оставшиеся в живых депортированные вернулись. Для чеченцев депортация представляет собой не только эпизод сильных страданий, но и унижение — травму, из-за которой чеченцы не могут жить в России как национальное меньшинство.
Постсоветская Чечня
После распада Советского Союза в 1991 году Чечня провозгласила независимость от Российской Федерации. Однако, в отличие от союзных республик, таких как Грузия и Молдова, статус Чечни как автономной республики в составе России поставил ее в иное положение в соответствии с международным правом. Союзные республики, независимо от их положения на практике, юридически считались суверенными государствами в составе Советского Союза. Чечня, напротив, не имела суверенного статуса, и ее провозглашение независимости не было признано на международном уровне.И наоборот, это означало, что союзные республики, которые никогда не пытались отделиться, такие как Беларусь, были фактически вынуждены обрести независимость, в то время как регион, подобный Чечне, который российское, а затем советское государство стремилось уничтожить, был вынужден оставаться в рамках политического рамки, которые он отклонил.
Постсоветская Россия — третье воплощение российской государственности, с которым пришлось столкнуться чеченцам. Опыт оказался не лучше двух предыдущих. Сразу после распада Советского Союза, когда в воздухе витали демократия и антиимпериализм, российские власти были близки к признанию независимости Чечни; Со своей стороны чеченцы были готовы принять такую компромиссную формулу, как «ассоциированное членство» Российской Федерации.Однако по мере того, как россияне разочаровывались в экономических реформах и испытывали все большую ностальгию по определенности Советского Союза и приближались президентские выборы, Ельцин ухватился за чеченский вопрос как на полезное отвлечение. Позиции ужесточились, и начался конфликт. После победы на выборах 1996 года Ельцин больше не использовал войну в политической сфере. По Хасавюртовским соглашениям российские войска были выведены из Чечни, но вопрос о статусе Чечни был отложен.
После трех лет относительного затишья в конце 1999 года началась вторая фаза чеченского конфликта, связанная с появлением преемника Ельцина Владимира Путина, который стал исполняющим обязанности президента после ухода Ельцина в декабре.После вторжения чеченских боевиков в соседнюю республику Дагестан и серии взрывов бомб в Москве и других городах России, в результате которых погибло почти 300 человек и которые так и не были полностью объяснены, российские войска снова вошли в Чечню в сентябре 1999 года. В более раннем эпизоде некоторые комментаторы высказали предположение, что последний раунд боевых действий может иметь больше общего с политическими целями московской элиты, чем с чеченским сепаратизмом; Конечно, есть подозрение, что взрывы в Москве и в других местах, возможно, были делом рук провокаторов, а не чеченских боевиков.
Две войны опустошили Чечню. Столица Грозный так же разрушена, как Сталинград после великих сражений Второй мировой войны. Никто не знает, сколько людей сейчас проживает в Чечне, но очевидно, что большинство населения, жившего до конфликта, сейчас беженцы в России, Азербайджане и Грузии. Как и в случае с первым конфликтом, он больше не нужен властям, и рядовым россиянам он начинает надоедать. Однако достичь договоренности по Хасавюртовскому принципу будет намного сложнее, чем это было в 1996 году.Общественное мнение сегодня гораздо менее важно, чем было тогда, учитывая более сильный контроль Путина над СМИ и избирательным процессом. Более того, Путин сделал ставку на конфликт больше, чем Ельцин, и ему будет сложнее уйти в отставку, чем его предшественнику. И наоборот, чеченцы не могли понять, почему с учетом распада Советского Союза и предполагаемого появления демократической политики в России им не были предоставлены те же права, что и другим нациям. Фактически, независимость сама по себе не является целью; скорее, чеченцы видят в независимости лучший способ защитить свой народ от второй депортации и обезопасить себя от превратностей российской истории.Хотя у чеченцев нет сил, чтобы победить Россию военным путем, в силу своей истории они также никогда не согласятся с тем, чтобы Чечня оставалась частью Федерации. Даже если измученные и истощенные боевики сдадутся, новое поколение чеченцев в конечном итоге появится, чтобы снова вступить в борьбу, и, возможно, в более ожесточенной форме. Таким образом, для России победа в краткосрочной перспективе может быть в долгосрочной перспективе хуже поражения.
Влияние международного пренебрежения
Чувство несправедливости чеченцев заключается не только в обращении с ними сменяющими друг друга российскими режимами, но и в отношении внешнего мира к этому чрезвычайно кровавому и аморальному конфликту.В Косово подавление сербами сепаратизма косовских албанцев, которое было гораздо менее жестоким, чем подавление Россией чеченской оппозиции, вызвало полномасштабный военный ответ и значительные действия Запада. Несмотря на то, что никто не был готов предоставить Косово юридическую независимость или потворствовать его интеграции в Албанию, Косово де-факто независимо от Белграда и находится под защитой НАТО. Македонские албанцы также добились большего, что они могли в объединенном македонском государстве. Напротив, давление на Россию со стороны мирового сообщества во время чеченского конфликта всегда было исключительно слабым.
Почему международное отношение к чеченскому конфликту так разительно отличается от отношения к косовской войне? Во-первых, косовский конфликт происходит в Европе и напрямую затрагивает основные европейские державы. С другой стороны, чеченский конфликт происходит на задворках мира; беженцы из Чечни направляются не в Германию, а в Грузию и Ингушетию. Во-вторых, Россия по-прежнему является ядерной державой и остается большой и могущественной державой, несмотря на изменения, произошедшие после распада Советского Союза.Оскорблять его, например, поднимая вопрос о нарушении прав человека чеченцев со стороны российских сил, было бы опасно. В-третьих, Россия успешно представила конфликт не как политическую борьбу за власть, а как борьбу против крайнего ислама и сил «глобального терроризма». Позиция России стала практически неоспоримой после 11 сентября и поддержки Москвой проводимой США «кампании против террора». Однако картина более сложная. Вначале чеченский сепаратизм был смоделирован по образцу движений за независимость в странах Балтии после распада Советского Союза.Конфликт стал «исламизированным» лишь позже, не в последнюю очередь потому, что исламский экстремизм — единственная сила, которая сочувствовала чеченскому делу.
Нереально ожидать, что Россия предоставит Чечне независимость в ближайшем будущем; международное право и текущие глобальные условия решительно препятствуют этому, даже если, в конечном итоге, независимость станет единственным реальным результатом. Тем не менее международное сообщество может помочь выработать некую формулу, пусть даже частично приемлемую для сторон, которая позволила бы России сохранить лицо, дав чеченцам реальные гарантии самоуправления.Хасавюртовская формула «отсроченного статуса» не совсем плохая вещь. Тем не менее, международные гарантии для соглашения имеют решающее значение (и отсутствовали в Хасавюртовских соглашениях, что означало, что они были мертвы с самого начала) при международном мониторинге их выполнения. Добиться согласия России на такие гарантии и мониторинг будет чрезвычайно сложно, хотя и возможно. Однако это требует огромных, целеустремленных усилий. Для достижения хоть какой-то степени успеха необходимо прежде всего реальное беспокойство о проблеме.
Будущее
Еще до 11 сентября чеченский конфликт был не более чем незначительным затруднением для западных лидеров. Теперь же Запад вообще перестал думать об этом, разве что как об котле экстремизма. Если продолжающееся безразличие Запада к реалиям конфликта подтвердит чувство изоляции и несправедливости чеченцев, война станет только более кровавой и ужасной. Даже победа России окажется недолговечной, если не будут предприняты шаги к реальному самоуправлению.Для международного сообщества помощь России и Чечне в поиске выхода из нынешнего тупика — это не только моральное обязательство, но и проявление личных интересов.
Дмитрий Фурман — директор Исследовательского центра Содружества Независимых Государств Института Европы РАН, Москва.
Ссылки и дополнительная литература
Анатолий Ливен, Чечня: могила российской власти (Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета, 1998).
Карлотта Галл и Томас Де Ваал, Чечня: Бедствие на Кавказе (Нью-Йорк: издательство Нью-Йоркского университета, 2000).
Грег Хансен, Гуманитарные действия на Кавказе: Руководство для практиков (Провиденс, Род-Айленд: Институт Уотсона, 1998). Также доступно на русском языке.
Остин Дэвис, «Бедствия Чечни — и провал гуманитарной деятельности?», Humanitarian Exchange 18, март 2001 г.
мифов, фактов и загадок об иностранных боевиках за пределами России
21 декабря 2017 г.
Те, кто следит за конфликтом в Сирии, хорошо знают, что тысячи граждан и жителей Российской Федерации присоединились к ИГИЛ, ан-Нусре и другим воинствующим группировкам джихадистов, борющимся за свержение правительства Башара Асада в Сирии.Как мы говорим в недавнем отчете, написанном в соавторстве с CSIS Programme Russia and Eurasia Program и Transnational Threats Project, люди путешествовали из России в Сирию проторенными дорогами при поддержке инфраструктуры, населенной другими русскоговорящими. Хотя существование этого пути к конфликту хорошо известно (даже несмотря на то, что конкретное количество боевиков и других путешественников весьма спорно), на вопросы этих людей можно ответить, почему они решили поехать в Сирию и где они могут Перейти далее раскрывает сложную мозаику мотиваций, пристрастий и последствий, которая исключает простые решения.Действительно, упрощение может вводить в заблуждение, особенно когда эти боевики и их семьи перемещаются из Сирии в другие места, что наносит ущерб усилиям по реагированию на их передвижения и действия. Каким бы сложным ни был Интернет, его разделение будет иметь решающее значение для любых усилий Российской Федерации и других затронутых государств, в том числе на Западе, по выработке политики, которая приведет к более прочной безопасности, а не к снижению.
Не только чеченцы: кто русские в Сирии?
Существует ряд историй о людях, которые приехали из России в Сирию, чтобы сразиться с Асадом.В одном из повествований они описаны как закаленные в боях ветераны восстания против Москвы в Чечне, преимущественно мусульманской республике (административное деление примерно аналогично государству США) России, где между 1994 и началом 2000-х годов велись две войны. Этот рассказ, который само ИГИЛ использовало в своей пропаганде, вводит в заблуждение. Действительно, в рядах ИГИЛ были известные этнические чеченцы. Наиболее известным из них, вероятно, является Омар аль-Шишани или Омар Чеченец, покойный военный министр ИГИЛ (убит в результате авиаудара в 2016 году).Но вот в чем дело: хотя аль-Шишани определенно был этническим чеченцем (по материнской линии), он не был из России и не участвовал в чеченских войнах. Напротив, он родился в Грузии и служил в вооруженных силах этой страны. В этом он не совсем исключение: в то время как чеченцы, безусловно, воюют в Сирии, и некоторые из тех, кто входит в руководство и ряды повстанцев, родом из Чечни, другие прибыли на Ближний Восток из общин чеченской диаспоры, не только в Грузии, но и в других странах. также в Турции и по всей Европе, наряду с другими европейскими гражданами, которые услышали призыв к жестокому джихаду.
Есть еще одна проблема с чеченским нарративом: многие из так называемых чеченцев им не являются. Глобальная дурная слава чеченских войн привела к досадной тенденции на Западе рассматривать весь российский регион Северного Кавказа как синоним Чечни. Даже один из лучших источников информации о русскоязычных боевиках на Ближнем Востоке, блог Джоанны Паращук на эту тему, стирает различие в своем названии «От Чечни до Сирии». Но на самом деле Чеченская Республика — одна из семи многонациональных республик Северного Кавказа.По мере того как конфликт в Чечне подходил к завершению, повстанческое насилие в значительной степени переместилось на другие территории Северного Кавказа, в первую очередь на территорию Дагестана, где Кавказский Эмират на протяжении многих лет был самой заметной воинственной группировкой джихадистов, организующей террористические и повстанческие атаки. Многие боевики в Сирии и Ираке родом из Дагестана или имеют корни на этой территории. Другие, однако, приехали со всей страны: во многих городах России, а также в некоторых ее поселках и деревнях есть значительные мусульманские общины, включая людей, которые жили в этих районах в течение нескольких поколений, недавних трудовых мигрантов (например, в нефтегазовые отрасли Сибири). промышленность) и принимает ислам.Согласно исследованиям и интервью, проведенным сотрудниками CSIS и членскими организациями, многие из этих сообществ сообщают, что некоторое количество молодых людей, завербованных лично или через Интернет, за последние годы перебрались в Сирию.
Не только русские: более широкая тенденция русскоязычных иностранных боевиков
Более того, не все боевики, приехавшие из России, являются гражданами России. Значительная часть — выходцы из стран Центральной Азии. Здесь всплывает еще одна интересная история.В то время как лидеры Центральной Азии представляют различные статистические данные о том, сколько их граждан отправились воевать на Ближний Восток, и некоторые из них заслуживают большего доверия, чем другие, ясно одно: очень немногие из этих людей, похоже, покинули свою страну происхождения с намерение присоединиться к джихаду. Скорее, похоже, что небольшое число из миллионов выходцев из Центральной Азии, которые уехали работать в Россию, будь то на нефтяных месторождениях, в строительстве или в домах более богатых россиян, в какой-то момент после своего прибытия решили, что насильственный джихад в Ближний Восток лучше использовал их время.
Почему они ушли? Объяснение мотивов бойцов и других людей
Установив, что русские и выходцы из Центральной Азии в Сирии представляют собой разнородную группу, мы не должны удивляться тому, что их мотивы также различны. Некоторые действительно были закаленными бойцами, которые стремились к новой войне. Некоторые из тех, и даже больше тех, кто не воевали в Чечне, но участвовали в планировании или осуществлении насильственных действий, нашли свой путь из России с помощью федеральных и местных властей, которые предложили им на выбор войну в Сирии или арест и заключение. (или того хуже) дома.Хотя степень руководства такой политикой сверху вниз оспаривается и может варьироваться от региона к региону, официальные лица, принимавшие участие, надеялись, что некоторые из наиболее проблемных повстанцев и потенциальных террористов России могут быть экспортированы в другой конфликт. Между тем, поскольку репрессии против Имарата Кавказ также стали более успешными в этот период, ИГИЛ начало приобретать сторонников в России. В результате в эту организацию пошло больше потоков бойцов, чем в другие.
Однако не все новобранцы сирийского джихада имели предшествующий опыт или даже интерес к повстанцам.Существует также множество свидетельств рекрутинга, нацеленного на молодых людей, будь то мигранты (из Центральной Азии или внутри России) или все еще живущие в своих родных городах, разочарованные своими социальными и экономическими возможностями. Некоторые из этих усилий были основаны на Интернете; другие полагались на личные связи. Некоторые нацелены на верующих или недавно обращенных и, возможно, даже сыграли определенную роль в обращении или повышении интереса к исламу среди ранее не соблюдающих правил. Политика российского правительства, приравнивающая фундаменталистский ислам к салафизму, а также к жестокому джихаду или, по крайней мере, угрозе безопасности, создала тяжелую атмосферу для многих соблюдающих мусульман по всей России.Рекрутеры подчеркнули проблемы, связанные с ведением религиозной исламской жизни в России, и пообещали лучшие варианты в Сирии, включая возможность участвовать в построении исламского государства. Таким образом, особенно после того, как ИГИЛ провозгласило халифат в 2014 году, все больше и больше мирных жителей, включая женщин и целые семьи, мигрировали в Сирию. Хотя реалии, которые они обнаружили там и в Ираке, обычно были намного суровее, чем им обещали, потоки продолжались.
Куда они идут дальше и что с ними делать России, США и другим странам?
Это краткое эссе лишь поверхностно описывает многие сложные факторы, которые побудили российских граждан и жителей присоединиться к джихаду в Сирии и Ираке.Однако это подчеркивает важность распаковки этого уравнения. Если будут сделаны неправильные предположения о том, кто эти люди и что ими движет, это приведет к плохой политике. Российские власти могут сообщить об успешном уничтожении своих бывших граждан в Сирии в соответствии со знакомой историей «мы сражались с ними там, чтобы нам не приходилось сражаться с ними дома», которая подтолкнула официальную помощь к некоторым из тех, кто уехал. Однако мы знаем, что не все погибли. Некоторые уже давно разочаровались в конфликте и нашли выход, обычно в третьи страны, такие как Украина или Египет.Другим, включая некоторых женщин и их детей, родственники в России (и глава правительства Чечни Рамзан Кадыров) помогают найти дорогу домой, даже если это означает тюремное заключение для взрослых среди них. Третьи находят собственный путь обратно в Россию. Даже при нынешнем отступлении в Ираке и Сирии ИГИЛ продолжает приобретать сторонников в России. Хотя они могут не соглашаться с идеологией ИГИЛ, общины могут быть готовы спрятать своих возвращающихся боевиков или закрывать на них глаза, как они делали это на протяжении многих лет восстания на Северном Кавказе.
Мы не можем знать, что будут делать все вернувшиеся бойцы и их члены или куда они пойдут. Мы не можем знать по большей части, потому что ответы все еще появляются. Мы действительно знаем, что отрицание их существования было бы ошибкой, поскольку это помешает отслеживать как отдельных лиц, так и группы, а также определять как хорошие, так и плохие подходы к политике. Некоторые из тех, кто покидает Сирию и Ирак, наверняка будут искать новую войну. Другие будут стремиться принести войну, где бы они ни поселились, будь то в качестве бойцов или в качестве лидеров и вербовщиков.И многие могут больше не проявлять интереса к ссорам и даже могут отбить охоту у тех, кто видит в насилии романтику и идеализм. Отделение их друг от друга будет одним из ключей к обеспечению того, чтобы ответные меры на эту развивающуюся ситуацию могли устойчиво повышать безопасность в России и во всем мире.
Другая проблема заключается в выработке правильных ответов. Политика будет более эффективной, если и политики, и сообщества во всем мире смогут учиться друг у друга. Поддержка программ, направленных на борьбу с феноменом иностранных боевиков, очень важна.Недостаточно также, если такие программы не оцениваются эффективно, а их уроки не учитываются при планировании будущего. Сегодня государства, местные органы власти, религиозные группы и сообщества (большие и малые, виртуальные и физические) предпринимают собственные усилия в России и во всем мире. Доказательства того, что работает, а что нет и почему, можно почерпнуть из того, что они сделали и что делают. Однако на данный момент как информация, так и анализ остаются недостаточными и разрозненными. В будущем правительства, частные доноры и другие лица должны поддерживать совместную работу.Сюда входят исследования, в которых используется широкий спектр источников и методологий для сбора, оценки и интеграции данных как о бойцах и сторонниках, так и об успехах и неудачах политики. В нынешних политических условиях это будет непросто. Но цена неудачи будет высокой.
Ольга Оликер — старший советник и директор программы «Россия и Евразия» Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне, округ Колумбия.
Комментарий подготовлен Центром стратегических и международных исследований (CSIS), частным, освобожденным от налогов учреждением, занимающимся вопросами международной государственной политики.Его исследования являются беспристрастными и непатентованными. CSIS не занимает определенных политических позиций. Соответственно, следует понимать, что все взгляды, позиции и выводы, выраженные в этой публикации, принадлежат исключительно автору (авторам).
© 2017 Центр стратегических и международных исследований. Все права защищены.
Первое за много лет крупное нападение джихадистов в Чечне: что нужно знать
- В среду вечером группа боевиков атаковала Грозный, столицу российского федерального округа Чечня, в результате чего часть центра города все еще горела.
- Участник атаки разместил на YouTube видео, в котором заявляет об ответственности от имени группы, связанной с Имаратом Кавказ, джихадистской группировки, действующей в Чечне на протяжении нескольких лет.
- Чечня вела две неудавшиеся войны за независимость от России в 1990-х годах и пережила исламистское восстание в 2000-х. Но в последние годы все было относительно спокойно, что делает эту атаку удивительной.
Что мы знаем об атаке
Нападение началось в среду вечером, когда боевики въехали в центр Грозного на трех машинах и открыли огонь по расположенной поблизости милиции.Затем они заняли соседнее офисное здание, используемое местными СМИ, а затем и близлежащую школу. Они вели ожесточенные бои с чеченскими спецслужбами, которые длились до утра и оставили в огне части центра города.
В результате боевых действий погибли по меньшей мере девять боевиков и десять сотрудников сил безопасности, а также неизвестное количество сотрудников сил безопасности и гражданских лиц получили ранения. Жители сообщили, что слышали звук, похожий на звуки танковых или артиллерийских снарядов.
Силовики безопасности в Грозном сообщили корреспонденту Радио Свободная Европа Лиз Фуллер, что боевики были из близлежащего района Чечни.По их словам, боевики надели форму чеченских спецслужб, вызвали три такси, «нейтрализовали» водителей, а затем использовали их для нападения. Та же тактика использовалась, когда чеченские боевики атаковали здание регионального парламента в Грозном в 2010 году, что стало последним крупным нападением на город.
Что мы знаем о злоумышленниках
Красным цветом отмечен регион Чечня; столица Грозный обозначена курсором.(Карты Google)
Один из участников нападения разместил на YouTube видео, в котором говорится, что это была операция террориста-смертника по приказу Эмира Хамзата, который является псевдонимом лидера чеченских джихадистов по имени Аслан Бютукаев.
Хамзат возглавляет крыло Имарата Кавказ, видную российскую джихадистскую группировку, действующую в Чечне и соседних регионах России. Командование Хамзата базируется на юго-западе Чечни, откуда, по словам чеченских спецслужб, прибыли нападавшие, так что это соответствует.
Рамзан Кадыров, сильный правитель Чечни, назначенный Владимиром Путиным, настаивал на том, что нападавшие прибыли из-за пределов Чечни, а эмират Кавказ был слишком слаб, чтобы начать такое нападение. Вполне вероятно, что Кадыров просто изображает из себя, чтобы поддержать вымысел о том, что его службы безопасности победили мятеж в Чечне.
Откуда исходит насилие в Чечне
Борцы за независимость Чечни собрались в Грозном в 1995 году, во время Первой чеченской войны (МИХАИЛ ЕВСТАФЬЕВ / AFP / Getty)
Очень и очень простая версия такова: Россия завоевала Чечню, которая является преимущественно мусульманской, в начале 1800-х годов.
В 1991 году распался Советский Союз, и многие федеральные регионы отделились и стали независимыми странами, например, Беларусь, Казахстан и другие. Чечня пыталась сделать то же самое, но переговоры с Россией о формальной независимости провалились, чеченский лидер объявил независимость в одностороннем порядке, а в 1994 году президент России Борис Ельцин вторгся в Чечню, чтобы сохранить Чечню в составе России.
Российское вторжение произошло 11 декабря 1994 года — ровно за 20 лет и одну неделю до нападения в среду, что вряд ли может показаться совпадением.Это было началом Первой чеченской войны, которая закончилась выводом Россией своих войск, но не предоставлением Чечне формальной независимости. В 1999 году чеченские повстанцы начали вторую чеченскую войну за независимость. Мятеж приобрел джихадистский оттенок, и даже после того, как Россия выиграла Вторую чеченскую войну, повстанцы-джихадисты продолжали сражаться в течение многих лет, в том числе совершая ужасающие террористические атаки в Москве. Эмират Кавказ образовался в 2007 году как крупнейшая из этих джихадистских группировок.
Джихадистское движение в Чечне с годами в значительной степени ослабло, отчасти потому, что его боевики ушли в Афганистан, Ирак и Сирию, а отчасти потому, что жестокие силы безопасности Рамзана Кадырова подавили их, хотя и подавили основные свободы многих невинных чеченцев в процессе.Неясно, сигнализирует ли нападение на этой неделе о возвращении движения в Чечню, возможно, по мере того, как боевики возвращаются домой из Сирии и Ирака, или это просто вспышка в скандале.
«Нам нравится партизанская война». Чеченцы воюют на Украине — с обеих сторон | Украина
В затянувшейся борьбе за Украину может быть удивительно узнать, что чеченские боевики сотнями присоединились к битве.
Еще более удивительно узнать, что они сражались с обеих сторон.
Наследие двух войн с Россией в 1990-х годах означает, что в кавказской республике нет недостатка в людях, готовых снова взяться за оружие против врага.
Но чеченские силы, лояльные к сильному лидеру Рамзану Кадырову, также сражаются бок о бок с пророссийскими силами на востоке Украины.
«Я не могу сердиться на Россию всю свою жизнь, — сказал 36-летний Апти Болотханов, командир« батальона смерти », который в основном состоит из чеченцев. «Были и русские, которые нам помогали [во время чеченских войн].Это было как в Донецке сейчас — просто хаотичная кучка людей и групп, сражающихся ».
Он сказал Guardian в интервью в Грозном, что в разгар боев в начале этого года около 300 чеченцев сражались в Донецке на стороне повстанцев.
Болотханов сказал, что боевики были добровольцами и что они координировали свои действия с руководством донецких повстанцев. Чеченцы приняли участие в долгой и кровопролитной битве за донецкий аэропорт, проведя пять месяцев в Донецке и его окрестностях, прежде чем вернуться в Чечню.Он сказал, что они готовы вернуться в Донецк «когда потребуется».
чеченцев воюют на стороне пророссийских боевиков, взятых в Донецке. Апти Болотханов на заднем ряду третий слева. Фото: предоставлено GuardianНа стороне Украины также сражаются около 100 чеченцев в двух добровольческих батальонах, один назван в честь лидера независимости 1990-х годов Джохара Дудаева, а другой — в честь шейха Мансура, чеченского лидера XVIII века, который воевал. россияне.
Окончательное решение проблемы России с Чечней — возложение Кадырова во главе, осыпание его деньгами на обновление республики и предоставление ему возможности безнаказанно править — Кремль рассматривает как успех и даже как образец потенциального решения для востока. Украина.
Министр иностранных дел России Сергей Лавров несколько раз говорил своему украинскому коллеге Павлу Климкину, что Киеву следует взять за образец Чечню, сказал Климкин Guardian.
Но пока наследие Чечни разыгрывается на полях сражений, а не в искусстве государства.
Хотя чеченцы с обеих сторон были интегрированы в более крупную борьбу, на полях сражений на востоке Украины также присутствует элемент внутричеченского конфликта. Пока они были в Донецке, Болотханов и его люди выпустили видео, в котором говорится, что они приехали в Донецк, чтобы найти Ису Мунаева, чеченского командира 1990-х годов, который с тех пор жил в качестве беженца в Дании, а затем прибыл в Украину, чтобы основать батальон Дудаева.
Болотханов и его люди хотели ликвидировать его за уничижительные выражения в адрес Кадырова, говорится на видео. Мунаев действительно был убит во время боя за Дебальцево в феврале от снаряда при отступлении с передовой позиции.
На вопрос, несет ли чеченский батальон ответственность за смерть Мунаева, Болотханов улыбнулся и сказал: «Аллах забрал его».
Амина Окуева и Адам Осмаев из батальона Джохара Дудаева в Киеве. Фото: Шон Уокер / The Guardian. Новым командиром батальона Джохара Дудаева после смерти Мунаева стал Адам Осмаев, чеченец, получивший образование в Великобритании, который провел два года в тюрьме в Одессе по обвинению в организации заговора с целью убийства Владимира Путина.Он сказал, что обвинения сфабрикованы. Он был освобожден из тюрьмы в конце прошлого года и сказал, что оказался на передовой «в течение дня или двух». Он надеется, что правительство Украины официально разрешит иностранцам воевать в своей армии, чтобы увести чеченцев от боевых действий в Сирии.
«Люди едут из Чечни на Ближний Восток из чувства безнадежности; если бы украинцы сделали правильные условия, они бы приехали сюда. Многие люди идут туда не из идеологии, но им «промывают мозги», когда они туда попадают », — сказал он.
Другой чеченец, который не пожелал называть своего имени, сказал, что через интернет-форумы пытается убедить других чеченцев не ехать на Ближний Восток, а приехать в Украину.
«Почему чеченцы воюют за ИГИЛ, почему они воюют против курдов, которые никогда не делали нам ничего плохого? Для Кобане, о котором они никогда раньше не слышали? Это не чеченская война. Здесь, в Украине, идет война для чеченцев. Если мы победим здесь Россию, мы будем ближе к освобождению нашей Родины.
Батальон Шейха Мансура, судя по другому участку линии фронта, имеет более явно исламистские взгляды. Его командир, который называл бы свое имя только «мусульманин», сказал, что провел два десятилетия, сражаясь с русскими в Чечне, сначала в рамках народной мобилизации, которая боролась с российскими войсками в двух войнах за независимость, а затем в составе террористического подполья. движение, которое осуществило ряд ужасающих террористических атак, таких как осада театра «Норд-Ост», бойня в школе в Беслане и ряд взрывов террористов-смертников в Москве.
Муслим сказал, что не согласен с нападениями на мирных жителей и не имеет никакого отношения к планированию или осуществлению таких действий, но добавил, что атаки были «понятными» и «единственным способом заставить их нас слушать».
«Муслим», командир добровольческого батальона шейха Мансура, воюет с украинскими силами под Мариуполем. Фотография: Шон Уокер / The Guardian«Вы спрашиваете нас, почему мы убивали мирных людей? Было потеряно тридцать процентов всей нашей нации; 300000 человек.Мы хотели, чтобы они испытали ту же боль, что и мы, когда умерли наши родственники ».
Муслим сказал, что в его батальоне есть два бойца, которые воевали в Сирии и ушли, потому что считали методы боевиков в Сирии «слишком жестокими». Теперь они воюют за Украину.
Чеченский батальон делит базу с Правым сектором, крайне правым украинским добровольческим батальоном. Один украинец на базе принял ислам с тех пор, как прибыли чеченцы, и его переименовали в Шамиль.
Несмотря на то, что существует неформальная система, согласно которой добровольческие батальоны координируют боевые действия, Муслим и другие бойцы батальона Шейха Мансура официально не интегрированы в командную структуру украинской армии.Действительно, Муслим утверждал, что у него не было действующего паспорта после распада Советского Союза, и он даже не находится в Украине на законных основаниях.
Бойцы батальона Шейха Мансура, личности некоторых из которых были скрыты, около линии фронта в Широкино 30 июня. Фото: страница батальона шейха Мансура в FacebookОн говорит, что покинул чеченские горы в 2007 году и приехал на Украину, где с тех пор скрывается. Когда прошлым летом он отправился на встречу с Мунаевым, чтобы обсудить боевые действия за Украину, он пересек границу между Украиной и Польшей нелегально, пешком, а затем был отвезен «нашими чеченскими братьями» в Данию, сказал он.Он вернулся тем же путем, проведя два дня, пересекая Карпаты пешком, избегая пограничников.
Если вы поймаете одного из них, слишком рискованно вернуть его через строй, поэтому дайте им время произнести молитву
«Условия в этой войне фантастические, там много оружия и много еды. В горах в Чечне можно было обходиться несколько дней без чего-либо, и много людей погибло, потому что еда была отравлена сотрудниками ФСБ », — сказал он.
«Нам нравится партизанская война. С танками вас видно и слышно, а пешком вы можете незаметно подкрасться », — сказал Муслим.
Эта тактика ближнего боя в условиях малой видимости была отработана в боях с русскими.
«Мы часто работаем глубоко в тылу врага. Иногда это связано с переодеванием во вражескую форму », — заявил Казбек, украиноязычный чеченец, перебравшийся на Украину в 1999 году, когда Россия начала свою вторую войну в Чечне, и сражается в составе батальона Джохара Дудаева.«Если вы поймаете одного из них, слишком рискованно вернуть их через строй, поэтому вы просто даете им время произнести свои молитвы, и последние слова, которые они услышат на этой земле, -« Слава Украине! »»
Apti Болотханов, командир «Батальона смерти» чеченцев, сражавшихся на стороне пророссийских повстанцев. Снято в июне в Грозном, Чечня. Фотография: Шон Уокер / The GuardianБолотханов пренебрежительно отнесся к чеченцам, сражавшимся на другой стороне, и обвинил их в том, что они «сидят в кафе в Европе» вместо того, чтобы восстанавливать республику.У него тоже есть личная история борьбы с русскими и личных трагедий. Двое из его двоюродных братьев были схвачены, подвергнуты пыткам и казнены в 2001 году российскими войсками, сказал Болотханов, несмотря на то, что они были «совершенно мирными людьми».
Но когда отец Кадырова, Ахмад-Хаджи Кадыров, впервые взял на себя бразды правления республикой, такие люди, как Болотханов, воевавшие против русских, получили шанс быть амнистированы и присоединиться к новым батальонам, лояльным Кадырову и России.
«В 2002 году я записался в батальоны и прослужил до 2012 года, получив звание майора. Я совершил хадж шесть раз. Если бы я остался с повстанцами или если бы война продолжилась, у меня бы никогда не было такой возможности. Все благодаря Кадырову ».
Он сказал, что нет ничего странного в том, что чеченцы сражаются вместе со своим давним врагом, Россией.
Однако для тех, кто на другой стороне, Москве нет прощения за ее войны в Чечне.
«Россия — бешеная собака, она пытается укусить как можно больше людей, прежде чем умрет сама.Мы должны убить собаку как можно скорее », — сказал Казбек из батальона Джохара Дудаева.
ВОЕННАЯ ТАКТИКА ЧЕЧЕНСКОГО КЛАНА И РОССИЙСКАЯ ВОЙНА
Д-р Теодор Карасик (выпуск журнала CACI Analyst от 15.03.2000)
СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ: Важным строительным блоком чеченских боевых возможностей являются чеченские социальные структуры, состоящие из племенных / клановых формирований, разделенных между жителями низменностей и горцами. При угрозе со стороны внешних сил чеченцы традиционно использовали межплеменной синтез для противостояния захватчикам.В самом деле, чеченцы жили в нынешнем географическом районе на протяжении сотен поколений и очень независимы.
СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ: Важным строительным блоком чеченских боевых возможностей являются чеченские социальные структуры, состоящие из племенных / клановых формирований, разделенных между жителями низменностей и горцами. При угрозе со стороны внешних сил чеченцы традиционно использовали межплеменной синтез для противостояния захватчикам. В самом деле, чеченцы жили в нынешнем географическом районе на протяжении сотен поколений и очень независимы.Чеченцы «добираются» от своих домов до поля боя, что позволяет им делиться сообщениями с поля боя и оказывать моральную поддержку. Находясь дома, они делятся своим последним опытом с другими отрядами клана, предлагая советы о том, как сражаться с русскими или как переделать гранатометы с помощью пил, чтобы обеспечить им большую скорость.
Чеченские кланы, называемые тайпами, определяют происхождение членов от общего предка, удаленного на двенадцать поколений. Отдельный тайп может состоять из двух-трех деревень с населением от 400 до 600 человек в каждой и обеспечивать 600 бойцов.В боевых целях эти группы разбиты на отряды по 150 и далее подразделяются на отряды численностью около 20 человек для ведения боевых действий, которые работают одну за другой еженедельными сменами. Ислам влияет на чеченскую клановую систему, а также сильно влияет на военную культуру Чечни. Известность суфийских орденов, таких как Накшабандия или Кадирия, обеспечила идеологическую основу и организационную форму для борьбы с российским контролем на Северном Кавказе. Эти группы многочисленны, насчитывая более пятидесяти подгрупп, глубоко влияющих на семью и общество.Многие чеченские полевые командиры ведут свои корни к этим типам религиозных групп.
Племенная / клановая структура чеченцев обеспечивает идеальную организационную структуру для войны, в которой чеченцы участвуют. Их основная боевая группа состоит из пятнадцати-двадцати человек личного состава, разделенных на боевые ячейки по три или четыре человека. Эти ячейки развернуты как группы охотников-убийц противотанковых войск, состоящие из противотанкового стрелка, пулеметчика или автоматчика и снайпера. Снайпер и пулеметчик сковывают русскую поддерживающую пехоту, а противотанковый стрелок поражает бронированную цель.Обычно пять или шесть команд охотников-убийц атакуют бронетранспортер в унисон, что может вызвать серьезные задержки в действиях России.
ПОСЛЕДСТВИЯ: Нововведения в тактике ведения боя чеченскими боевиками доказали свою эффективность против традиционных российских военных организаций и структур. На самом деле, похоже, что российские силы подавлены клановой военной тактикой. В городах чеченские отряды охотников и убийц наносят удары по российским войскам, выбивая передние и задние машины на улицах, а остальных заманивают в ловушку в перестрелке.Чеченские боевики используют тактику «вертикальных клешней». Чеченцы занимают третий этаж здания и выше, а русские — первые два этажа и, возможно, крышу. Чеченцы сбрасывают войска и атакуют российские подразделения внизу через потолок второго этажа, иногда вместе с чеченскими ячейками, которые укрылись в подвале и открывали огонь снизу. Целые сражения ведутся через полы, потолки и стены зданий без визуального контакта.
Военная эффективность Чечни в значительной степени зависит от продемонстрированной боевой мощи очень небольших подразделений, способных маневрировать при правильной организации.Благодаря своей небольшой, высокомобильной клановой команде чеченцы подвергают российские вертолеты опасности с помощью ракет класса «земля-воздух» (ЗРК) и придают своим небольшим подразделениям большую мобильность, размещая их в небольшом грузовике или легковом автомобиле. Чеченские мобильные средства ПВО контролируются по радио и постоянно меняют позиции, что ограничивает способность русских обнаруживать и уничтожать их. Чеченские силы также заманивают российскую авиацию в специально подготовленные «зоны поражения». Чеченские силы блокируют российские радиопередачи и используют радиопеленгаторное оборудование для поиска и уничтожения российских диспетчеров, которые направляют российские войска к целям.Когда чеченцы сбивают российские вертолеты, они роятся своими небольшими боевыми группами к российским зонам высадки, поражая их пулеметным, снайперским и гранатометным огнем.
Чеченцы также с огромным успехом использовали различные психологические операции, такие как обман, управление восприятием и радиоэлектронная борьба. Одна из проверенных тактик заключается в том, чтобы подвешивать российских раненых и мертвых вверх ногами в окнах обороняемых позиций, заставляя русских стрелять по своим товарищам, чтобы поразить повстанцев.Чеченские боевики одеваются в российскую форму, чтобы пройти через вражеские блокпосты, что позволяет им неоднократно наносить удары в тылу российских войск. На более техническом уровне чеченцы отправляют ложные радиосообщения, предназначенные для перехвата, чтобы сбить с толку российские силы. Чеченцы также передают свои собственные записанные на пленку сообщения, используя небольшие мобильные телевизионные платформы с радио и телевизионным оборудованием, чтобы перекрыть программы российского телевидения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: чеченская военная тактика представляет собой новаторский подход к ведению войны в широком, нелинейном смысле против крупных и громоздких вооруженных сил.Это часть вековой тенденции к расширению прав и возможностей малых групп с полезным вооружением, хорошей связью и знанием боевого пространства. Помимо размера боевых единиц, организационные вопросы требуют рассмотрения вопросов командования и управления. У чеченцев очень сильная способность распространять функциональную информацию. Они пользуются этим фактом, допуская высокую степень тактической децентрализации власти для своих многочисленных небольших маневренных подразделений. Столкнувшись с серьезной российской угрозой, чеченцы делятся важными знаниями с другими кланами, основываясь на своем боевом опыте в Абхазии, Афганистане, Азербайджане и Грузии.
Неспособность Москвы выйти за рамки линейного, последовательного подхода к захвату контроля над территорией Чечни с упором на столицу Грозный не сулит ничего хорошего для ведения войны в будущем. Чеченские социальные сети составляют основу их военных организационных структур, придают им большую гибкость и устойчивость в стрессовых ситуациях, которые требовались в войне с русскими. Тактический успех Чечни и неспособность России противостоять им могут указывать на то, что уровень насилия в войне будет продолжать расти.Разрушение Россией городских и сельских районов показывает, что все имущество и граждане должны быть уничтожены для достижения конкретных военных целей. Но русские по-прежнему находятся в ловушке иерархических институциональных структур времен холодной войны, которые не позволяют Москве добиться «окончательной» победы. Опыт Чечни — это испытание для Москвы, поскольку российские вооруженные силы должны реформироваться и вводить новшества — иначе они потерпят крах.
БИО АВТОРА: Доктор Теодор Карасик — постоянный консультант корпорации RAND в Санта-Монике, Калифорния.Он является редактором Ежегодного обзора вооруженных сил России и Евразии от Academic International Press.
HOME
Copyright 2000 The Analyst Все права защищены
Исламские группы, помогающие повстанцам в Чечне
МОСКВА. С самого начала кризиса с заложниками в России Кремль настаивал на том, что чеченские партизаны, захватившие более 750 человек в московском театре, были агентами международных террористических групп.
Тем не менее, через неделю после того, как 50 чеченских рейдеров проникли на территорию театра военных действий, и через несколько дней после того, как российское военное нападение привело к насильственному завершению инцидента, правительственные чиновники не представили никаких доказательств в поддержку своих утверждений о иностранной поддержке захватчиков заложников.
Эти утверждения, похоже, были частью попытки России представить войну в Чечне как борьбу против исламских экстремистов, а не как попытку подавить сепаратистское восстание на Кавказе.
Но аналитики, не входящие в российское правительство, а также многие чеченцы говорят, что чеченское восстание пользуется поддержкой из-за рубежа, даже если не так широко, как утверждает Кремль.
«Исламские организации оказали чеченцам большую помощь», — сказал Алексей Малашенко, эксперт по Чечне Московского центра Карнеги.«Эти связи существуют, но их не следует преувеличивать, потому что корни чеченского конфликта, корни кризиса с заложниками находятся в самой Чечне».
До сих пор не ясно, кто спланировал и организовал захват заложников в центре Москвы, инцидент, в результате которого погибли не менее 170 человек. Но Кремль использует этот эпизод, чтобы оправдать свою политику отказа от переговоров с представителями чеченского сопротивления. И российские официальные лица указывают на предполагаемое иностранное спонсорство захвата заложников как на основу для более агрессивной военной позиции за рубежом.
Полковник Илья Шабалкин, сотрудник Федеральной службы безопасности России (ФСБ), дислоцированный в Чечне, охарактеризовал войну как борьбу против сил, которые начали прошлогодние атаки на Нью-Йорк и Вашингтон.
«Угроза Российской Федерации, угроза Соединенным Штатам и угроза Европе исходит от вполне формальной организации исламского терроризма», — сказал Шабалкин на прошлой неделе в хорошо охраняемых военных казармах в столице Чечни Грозном.«Они братья в мусульманском мире».
Шабалкин, комментарии которого прозвучали за два дня до захвата заложников, сказал, что около 200 из примерно 1200 боевиков сепаратистов в Чечне были иностранцами, в основном арабами из стран Персидского залива или турками.
Он утверждал, что война в Чечне финансируется и направляется сторонниками радикального толка в Саудовской Аравии и других странах Персидского залива. Шабалкин не назвал конкретных организаций и не сказал, сколько чеченцев получают иностранные деньги.Но он утверждал, что одному чеченскому военачальнику заплатили 50 миллионов долларов за содержание ополчения, которое сражалось с русскими.
«Вы можете представить 50 миллионов долларов в Чечне?» он спросил. «Здесь это абсолютно огромные деньги».
Подобные утверждения могут быть преувеличены, считают независимые аналитики. Но мало кто сомневается в том, что чеченские повстанцы получают значительную финансовую поддержку со стороны исламских группировок.
Малашенко сказал, что оценки колеблются от 10 до 200 миллионов долларов в год, но «на самом деле никто не знает.»
И есть много свидетельств того, что иностранные боевики сражались бок о бок с чеченскими повстанцами в течение последних 10 лет.
Аукаи Коллинз, родившийся на Гавайях, присоединился к чеченским повстанцам во время первой войны Чечни за независимость с 1994 по 1996 год. как описано в его книге 2001 года «Мой джихад». Закариас Муссауи, француз марокканского происхождения, которого обвиняют в том, что он был «20-м угонщиком» во время терактов 11 сентября, воевал в Чечне в 1996 году.
Иностранные мусульмане продолжают быть втянутым в конфликт.По словам Шабалкина, во время боя 6-8 октября российские войска убили шесть членов разведывательного патруля повстанцев к югу от чеченского села Салази, примерно в 15 милях к юго-западу от Грозного. Пятеро имели заграничные паспорта — два из Германии, три из Турции.
Все пятеро недавно имели визы в Грузию. Российские официальные лица подозревают, что эти пятеро вошли в Чечню через Панкисское ущелье Грузии, расщелину на южном склоне Кавказских гор, которая поднимается к заснеженным вершинам хребта и границе с Чечней.
У одного бойца, Тарека Боудира, 40-летнего гражданина Германии, проживающего в Шерндорфе, в Баварии, в паспорте была запечатана бумага. Под английским словом Testament он написал по-немецки: «Это означает, что смерть во имя Аллаха означает жизнь в раю. Аллах, позволь мне стать Шахидом [мучеником за ислам]. И прости мой грех».
Другой из убитых боевиков, 26-летний Тарик Алгин, у которого был турецкий паспорт, имел туристическую визу в Пакистан, действительную на февраль 2000 года. Многие исламские боевики, прошедшие подготовку в лагерях в Афганистане, в том числе в лагерях Аль-Каиды, прибыли Афганистан незаконно пересекает границу с Пакистаном.
Чеченские сельчане отказались хоронить иностранцев на своем кладбище.
«Чеченцы как нация не любят иностранцев», — сказал Шабалкин. «Так что иностранным наемным убийцам трудно. Они не могут войти в деревню. Люди поймут, что они не местные».
Аслан Масхадов, лидер повстанцев, сказал в интервью, опубликованном 23 октября на прочеченском веб-сайте, что около 200 иностранных боевиков находились в Чечне в любой момент времени.
«Защищая нашу веру и свободу, многие из них стали шахидами», — сказал он.«Чеченцы всегда будут помнить их».
Масхадов заявил, что утверждения о том, что чеченцы являются частью глобальной террористической коалиции, являются «нонсенсом». Он сказал, что никогда не слышал об «Аль-Каиде» до 11 сентября 2001 года и не знал о боевиках, связанных с этой группировкой.
«Со всей ответственностью заявляю, что на территории Чечни не было и не планировалось никаких террористических актов», — сказал он.
Но есть свидетельства того, что радикальные исламские лидеры были заинтересованы в поддержке чеченского дела.В этом году Wall Street Journal сообщила, что Айман аз-Завахири, египетский врач, ставший старшим лейтенантом Усамы бен Ладена, в 1996 году направился в Чечню, чтобы создать новую базу для своего движения «Исламский джихад».
Прежде чем Завахири смог добраться до Чечни, он был арестован российской полицией и провел шесть месяцев в тюрьме за въезд в страну без визы.
Рустам Калиев, советник представителя Кремля по правам человека в Чечне, говорит, что терроризм в Чечне является доморощенным, хотя и подпитывается иностранными источниками.
Калиев, 24-летний чеченец, разделяет чеченских боевиков сопротивления на две группы — полевых командиров и жертв российских вооруженных сил. Полевые командиры пришли к власти во время первой чеченской войны против России, а затем обратились к грабежам, похищениям и вымогательству.
Калиев сказал, что группы, которые Путин называет «международными террористами», чеченское население называет «бандитами» и зарабатывают себе на жизнь войной.
«Это группы сумасшедших боевиков, — сказал Калиев, — убийцы, которые также убили много чеченских женщин, стариков, сотрудников чеченской полиции и чиновников чеченской администрации.«
« И, конечно, они за то, чтобы война продолжалась и продолжалась, — сказал он. — Потому что только война делает их знаменитыми и сохраняет их авторитет в своей стране ». Вторая группа, по словам Калиева, — это чеченцы, преследуемые русскими. Многие видели, как их сыновей, братьев или отцов увозили российские войска, а через несколько дней они находили их мертвыми.
«Они не организованы», — сказал он. «Они не участвуют в боевых действиях каждый день.Они совершают спорадические нападения и время от времени высказываются ».
Калиев сказал, что Мовсар Бараев, возглавлявший боевиков в Москве, был полевым командиром. Что касается спонсора и организатора рейда, Калиев сказал, что Путин, возможно, был прав подозревать иностранное влияние.
«Они могут не быть Аль-Каидой или они могут быть Аль-Каидой, — сказал он. — Но это группы, которые теперь называются международными террористами».
Шабалкин, полковник ФСБ, отрицал это Массовые нарушения прав человека российскими войсками подпитывают чеченский конфликт.
«Это не потому, что российские военные обидели кого-то, около восьми или десяти семей», чеченцы становятся боевиками, — сказал он. «Это из-за религиозных и идеологических идей».
Российские солдаты совершили преступления во время боевых действий, в том числе «зачистки», в ходе которых села блокируются, а войска проводят обыски по домам, сказал Шабалкин. «Как и все люди, они делают ошибки», — сказал он. Но «99 процентов из этого — чушь», — настаивал он.
Некоторые сторонники мира возлагали свои надежды на урегулирование путем переговоров на Масхадова, президента Чечни, которого считали, пожалуй, единственным чеченским лидером, которого не считали военачальником.Однако лондонская газета «Санди таймс» процитировала Бараева, лидера партизан, который руководил захватом заложников в Москве, что он находился под командованием Масхадова.