Книжная полка Татьяны Лариной — Вселенная: Александр Сергеевич Пушкин — LiveJournal
Оммаж Пушкину
…я так люблю
Татьяну милую мою!
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин», IV.XXIV
Татьяна Ларина, созданная воображением А. С. Пушкина, — одна из первых героинь мировой литературы, которые сознательно выстраивают себя по цитатам из чужих книг, примеряют на себя образы и сюжеты прочитанных романов. В наши дни это не новость: мода давно стала одним из мощнейших механизмов, регулирующих поведение людей. Образцы для подражания порождаются в промышленных масштабах, и каждый год, если не каждый месяц генерируются образы, которые задают для потребителя спектр возможного поведения, показывая, как нужно жениться, ходить на собеседования, устраивать девичник или вести себя на свидании. Этим в большей степени занимается сейчас не литература, а кино, телевидение, соцсети и глянец, однако у истоков этого процесса стоит классическая литература, которая стала классической, потому что задала стандарт поведения на века.
К таким произведениям относится и роман Пушкина «Евгений Онегин».
Человек как существо социальное всегда живёт в обществе и действует по его нормам — в любую эпоху люди играют в игры, создают собственную личность в соответствии с нормами и образцами своей эпохи. Но если в традиционных обществах норма задаётся мифами, например, в христианской культуре — Библией, то в XVIII веке в Европе происходит перелом. Американский исследователь Роберт Дарнтон в своей книге «Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры» показывает, что Жан-Жак Руссо был первым автором, чью книгу «Юлия, или Новая Элоиза» (1757–1760 гг. издания) стали читать так, как прежде читали Библию: подражать героям, относиться к ним, как к живым людям. По «Новой Элоизе» писали письма, влюблялись, женились, обустраивали быт. Ещё одним влиятельным источником образцов поведения стал роман И. В. Гёте «Страдания юного Вертера» (1774 год издания): подражание дошло до того, что молодые люди стрелялись от любви так, как это делал Вертер.
Марина Цветаева сто лет спустя писала, что закон для поэта только он сам и его работа со словом, и даже если бы Гёте знал, что его книга будет стоить жизни этим людям, он всё равно должен был её публиковать.
Образ Татьяны Лариной — одна из первых в мировой литературе попыток осмысления этого нового в тот период опыта. В Татьяне Лариной сливается несколько линий взаимодействия текста, автора и читателя: Татьяна героиня романа, которая сама читает романы и подражает им; Татьяне подражают русские читательницы Пушкина; Пушкин уверяет в своей книге, что Татьяна — реальный человек, а с Онегиным он вообще знаком лично.
Чтобы видеть эту игру смыслами на разных уровнях, нужно хорошо знать литературу той эпохи. Современный читатель «Евгения Онегина» сталкивается с тем, что ему зачастую непонятны не только реалии дворянского быта двухсотлетней давности, но и реалии тогдашней культуры. Что за романы читает Татьяна? Насколько они популярны? Татьяна одна такая во всей России или барышня с французской книжкой в руках есть в каждой дворянской усадьбе? Чтобы лучше понимать текст, нужно знать ответ на эти вопросы, хотя бы приблизительно, хотя бы для себя.
Чтобы очертить возможные ответы, и написан этот текст.
Заметки, которые приведены дальше, связаны между собой единством времени и места.
Это небольшие эссе о книгах, которые читала или могла прочитать Татьяна Ларина, однако увиденные из века двадцать первого. Современному читателю они дадут представление об образах и образцах, которые тогда составляли культурный фон эпохи, и позволят составить собственное мнение о том, как и почему уездная барышня Ларина попала в их число.
Татьяна Ларина и Юлия д’Этанж
Татьяна Ларина, как известно, «верила в обманы и Ричардсона, и Руссо». Героиня «Новой Элоизы» Руссо влюблена в Сен-Прё, но несмотря на это остаётся верна своему мужу Вольмару. Татьяна после замужества поступила так же: любя Онегина, отказала ему и осталась верна мужу. Это два факта, которые можно объяснить в рамках двух концепций.
Первая концепция следующая. Татьяна читала Руссо и поступила как героиня Руссо. Это явное подражание. Это результат европейского воспитания.
В более широком смысле это заимствование европейских ценностей и реализация их в нашей русской жизни. Отсюда следствия: русская культура несамостоятельна, мы всё берем из Европы, оформляем свою жизнь по европейским образцам, вечные ученики и ничего своего у нас нет. Теория известная. Подтверждается фактами.
Есть и вторая теория, которая гораздо реже озвучивается в публичном пространстве. Татьяна русская душою, и поступает она как человек своей культуры. Она увлечена судьбой Юлии Вольмар (в девичестве д’Этанж) именно потому, что сама считает правильным поступить так же. Чтение Руссо и поступок с мужем не причина и следствие, а два следствия одной причины, и причина эта — принадлежность Татьяны к русской цивилизации. Поэтому из всей французской просвещенческой литературы она выбирает для себя Руссо, а не Дидро с его эпатажными историями, и не циника Вольтера. Какие-то качества Руссо также повлияли на этот выбор, но в силу того, что Татьяна не француженка XVIII-го века и не швейцарская гражданка, она не в состоянии была читать этот роман так, как он задумывался, как его читали современники Руссо и сам автор, как его читали даже современники Татьяны в Европе.
Это уже не была европейская культура во всей её полноте, это был отдельный кусочек, отдельная деталь, помещённая в совсем иной культурный контекст и в силу этого функционирующая иначе, чем она функционирует в культуре европейской. Европейская культура поставляет сырой материал, который мы обрабатываем так, как нам нужно, по нашим законам и образцам. Европейская культура, как и любая другая в таком случае, имеет лишь второстепенное значение.
Пусть читатель судит, какая теория ближе к истине.
Круг чтения мещан XVIII века
В данном случае мещане означает горожане, прямое значение слова. В предисловии к третьему изданию «Живописца» 1775 года Николай Новиков, один из первых журналистов России, пишет, что издаются по несколько раз книги, которые просвещёнными людьми не читаются, а популярны только среди мещан. «Сии книги суть:
«Троянская история»;
«Синопсис»;
«Юности честное зерцало»;
«Совершенное воспитание детей»;
«Азовская история»;
и другие некоторые.
Две книги посвящены воспитанию детей, одна — античной истории, ещё одна — российской, а синопсис не знаю чему. Можно было бы сделать такой сборник — круг чтения в России во время восстания Емельяна Пугачёва.
Ричардсон
Как о нём Пушкин высказался, что Грандисон наводит сон, так это и остаётся, и, между прочим, несправедливо. Руссо не каждого автора называл современным Гомером. Популярные писатели заслуживают внимания уже из-за своей популярности — какие-то общезначимые вещи они проговаривают, пусть потом это и становится скучно.
«Кларисса» мне очень понравилась. Эту книгу я бы даже хотела иметь на бумаге. Если бы какое-нибудь издательство выпустило репринт издания ХVII-го века, я бы постаралась поставить его на полку. С той же старой орфографией, и даже помня, как Карамзин критикует перевод. Ну и что? Теперь-то это окно в другой мир, вместе со всеми своими особенностями.
В числе прочего, роман Ричардсона показывает, на каком фоне заблистал Вальмон. Великий обольститель Ловелас, чьё имя даже стало нарицательным, окончил свои обольщения тем, что изнасиловал бедную Клариссу! Вальмон бы до такого никогда не опустился.
Первый роман, «Памела», был так популярен, что породил фандом, в котором писал сам Филдинг. «История Джозефа Эндрюса, брата знаменитой Памелы Эндрюс» была первой книгой, которую я купила после войны в Луганске.
Мы пошли гулять по городу сразу после возвращения. Воды нет, света нет, работы нет, но вечный букинист стоит на своём привычном месте, не смогли пройти мимо. И читала я его при естественном освещении, в световой день у окна…
Пересечение миров: Ричардсон и «Школа в Кармартене»
Генриетта Бирон, главная героиня романа Ричардсона «Английские письма или история кавалера Грандисона», окружена множеством поклонников (в те времена в России влюбленного называли любовником). Один из них имеет дядюшку родом из Кармартена, того самого города в Уэлльсе, где находится знаменитая Школа магии Мерлина, созданная современной писательницей Анной Коростелёвой в романе «Школа в Кармартене».
Павич в «Хазарском словаре» писал о таких пересечениях миров:
«Когда летом 870 года Мефодий вернулся в Моравию, немецкие епископы отправили его в заточение, где он провёл два года, слушая один лишь шум Дуная.
Он был предан суду собора в Регенсбурге, там же его подвергали пыткам и нагого выставляли на мороз. Всё время пока его хлестали плеткой, он, согнувшись так, что борода доставала до земли, думал о том, что Гомер и святой пророк Илия были современниками, что поэтическое государство Гомера было большим, чем империя Александра Македонского, потому что протянулось от Понта за границу Гибралтара. Думал он и о том, что Гомер не мог знать обо всём, что движется и существует в морях и городах его государства, так же как и Александр Македонский не мог знать обо всём, что можно встретить в его империи. Затем он думал, как Гомер однажды вписал в свое произведение и город Сидон, а вместе с ним, сам того не зная, и пророка Илию, которого по Божией воле кормили птицы. Он думал о том, что Гомер имел в своём огромном поэтическом государстве моря и города, не зная о том, что в одном из них, в Сидоне, сидит пророк Илия, который станет жителем другого поэтического государства, такого же пространного, вечного и мощного, как у Гомера, — Святого Писания.
И задавал себе вопрос, встретились ли два современника — Гомер и святой Илия из Фесва — в Галааде, оба бессмертные, оба вооружённые только словом, один — обращённый в прошлое и слепой, другой — устремлённый в будущее и провидец; один — грек, который лучше всех поэтов воспел воду и огонь, другой — еврей, который водой вознаграждал, а огнем наказывал, пользуясь своим плащом как мостом. Есть один пояс на земле, думал под конец Мефодий, не более широкий, чем десять верблюжьих смертей, на котором разошлись два человека. Это пространство, пространство между их шагами, уже любого, самого тесного прохода на земле».
Сам того не зная, Ричардсон вписал в свой любовный роман и старого Мерлина, и спецкурс по пределам Божьего долготерпенья, и вообще всю школу в Кармартене.
«Рославлев» Загоскина и «Рославлев» Пушкина
В наше время знание о том, что такое фандом и фанфик, выходит за пределы каких-то субкультур. Сейчас никого не удивляет желание взять хороший сюжет плохого автора и переписать его как надо — убрать лишнее, добавить нужное, точнее обрисовать характеры, в общем, приблизить к идеалу.
Во времена Пушкина такие вещи были внове, хотя некоторый опыт всё же имелся.
В 1740-м году в Англии вышел роман Ричардсона «Памела». Книга стала очень популярна, вызвала появление целого потока подражателей и переделок. Самый лучший автор из впечатлённых, великий Филдинг, написал «Приключения Джозефа Эндрюса», где главный герой — брат знаменитой Памелы Эндрюс. Ричардсона читает Татьяна Ларина и Лиза, героиня «Романа в письмах», так что о популярности «Памелы» Пушкин конечно знал.
Пушкин хотел сделать что-то похожее с историческим романом Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812-м году». Разница в том, что Пушкин не писал продолжение или дополнение, он писал свой вариант того же сюжета. Пушкин сменил рассказчика и главного героя: у Загоскина это роман о Владимире Рославлеве, у Пушкина — воспоминания подруги о невесте Владимира, Полине.
Кстати, если мне не изменяет память, считается, что рассказ Мэвилла «Бартлби» — первое в мировой литературе произведение, где персонаж-автор произведения, который пишет от первого лица, не совпадает с главным героем.
До Мэлвилла существовали романы в виде воспоминаний, написанных от первого лица, но это всегда были воспоминания главного героя. В рассказе Пушкина использован этот же приём задолго до Мэлвилла: воспоминания пишет подруга Полины, а главная героиня — Полина, а не подруга и даже не Рославлев.
Внимание Пушкина к роману Загоскина само по себе рекомендация и пробуждает понятный интерес. Я эту книжку прочитала и даже описала в статье о хронотуризме.
Мадам де Сталь. «Коринна»
Полина у Пушкина читает романы мадам де Сталь и восхищается великой женщиной при личной встрече. Наверняка и Татьяна читала «Коринну», так что и мне пришлось.
Совсем другие правила признания в любви. Другие по сравнению с засильем англосаксонского варианта, когда люди могут много лет спать друг с другом, но ни в коем случае не признаваться в любви, иначе надо жениться или замуж, а если не хочешь, тогда расставаться навсегда. Про Джейн Остин я молчу, у неё есть другие достоинства, а вот «Теория большого взрыва», «Как я встретил вашу маму», в общем всё молодёжное и популярное на этом построено.
Тут другое. Тут можно каждый день признаваться в любви, и пройдёт ещё много месяцев до первого поцелуя. Пока я не столкнулась с агрессивным американским вариантом, для меня этот французский был нормой, со времен Пушкина очевидно.
Чарльз Мэтьюрин. «Мельмот Скиталец»
«Мельмот Скиталец» — роман Мэтьюрина, английского автора ирландского происхождения, вышел в 1820-м году. Книга сразу была переведена на французский и приобрела популярность. Бальзак написал продолжение, «Мельмот прощённый», который даже издавался как окончание романа Мэтьюрина. Пушкин прочитал книгу в 1823-м. Один из приятелей Пушкина того времени имел прозвище Мельмот. Автора ставили между Гёте и Байроном, а его героя соответственно между Фаустом и Чальд Гарольдом. По черновой версии, Татьяна читала «Мельмота», а Онегин имел все шансы вместо героя байронического остаться героем мельмотическим. «Всех утопить!» в «Сцене из Фауста» Пушкина явно перекликается с «Пусть погибают!» из «Мельмота Скитальца».
Когда читатель оценил размах, можно сказать, что книга Мэтьюрина — не первая в своём роде, но одна из лучших, квинтэссенция жанра.
Тут есть множество романтических клише, которыми до сих пор не брезгуют деятели искусств: утёсы, море, замок, вершина, подземелье, буря, тюрьма, пожар, необитаемый остров, прекрасная островитянка, сумасшедший учёный, демонический смех, развевающийся плащ, пристальный взгляд, вкрадчивый голос, удары кинжалом, сумасшедший дом, пытки Инквизиции, всяческое коварство и любовь. Мэтьюрин ещё мог писать об этом без стёба, и если читателя не пугает многословие (по словам русского рецензента тридцатых годов XIX-го века, этот обычный недостаток английских писателей), то ничего лучше и рекомендовать нельзя.
Та часть книги, где описываются приключения испанца в монастыре и в тюрьме инквизиции, Мадрид и церковь глазами англичанина — это такая яркая антикатолическая агитка, что просто дух захватывает. Основные тезисы антикатолической пропаганды со времён королевы Елизаветы излагаются последовательно, подробно и логично — в протестантской логике. Распространённый приём в XVIII-м веке — основы протестантского буржуазного общества выводить из «естественного состояния человека».
Когда естественного человека на необитаемом острове, вне культуры и только со светом разума, описывает мусульманин, такой естественный человек сам по себе приходит к мысли, что женщины, которых он никогда не видел, должны носить паранджу. Когда же естественного человека описывает протестант, тот сам по себе приходит к мысли, что церковь стремится только к власти над людьми, поощряет невежество и суеверия да накапливает богатства вопреки Библии.
Вся эта концепция у Мэтьюрина вкладывается в уста католиков, да ещё и детей двенадцати-тринадцати лет. Это так напоминает современные агитки по ювенальной юстиции, которые пишутся от имени детей того же возраста, якобы пострадавших от родительского гнёта. Тоже просвещённые единственно только естественным светом разума, эти дети последовательно излагают основные тезисы юю со всеми искажениями, умолчаниями и передёргиваниями. Такие тексты очень специфические, Мэтьюрин конечно талантливее современных райтеров, но принцип один и тот же. Когда читаешь такое, видно, сразу видно, что это агитка, ожившие аллегории родительского самодурства или ужасного клерикализма, которые выступают против свободной личности.
Когда я думала, как можно было бы передать дух этого произведения, как выразить его кратко и ёмко, какие образы сюда подошли бы, одним словом, какой эпиграф бы можно было подобрать ко всему этому длиннейшему роману, мне вспомнилось «Плаванье» Бодлера:
Но чтобы не забыть итога наших странствий:
От пальмовой лозы до ледяного мха —
Везде — везде — везде, на всём земном пространстве
Мы видели всё ту ж комедию греха:
Её, рабу одра, с ребячливостью самки
Встающую пятой на мыслящие лбы,
Его, раба рабы: что в хижине, что в замке
Наследственном: всегда — везде — раба рабы!
Мучителя в цветах и мученика в ранах,
Обжорство на крови и пляску на костях,
Безропотностью толп разнузданных тиранов, —
Владык, несущих страх, рабов, метущих прах.
С десяток или два — единственных религий,
Всех сплошь ведущих в рай — и сплошь вводящих в грех!
Подвижничество, так носящее вериги,
Как сибаритство — шёлк и сладострастье — мех.
Болтливый род людской, двухдневными делами
Кичащийся. Борец, осиленный в борьбе,
Бросающий Творцу сквозь преисподней пламя:
— Мой равный! Мой Господь! Проклятие тебе! —
И несколько умов, любовников Безумья,
Решивших сократить докучной жизни день
И в опия моря нырнувших без раздумья, —
Вот Матери-Земли извечный бюллетень!
Я бы резюмировала «Мельмота» именно так. Через пару дней случайно прочитала в послесловии, что после заката славы Мэтьюрина в тридцатые годы именно Бодлер оставался неизменным поклонником его романа и всегда его ценил. Это правда, перекличка образов совершенно очевидна.
Николай Карамзин. «Наталья, боярская дочь»
Короткая повесть из русской жизни XVII-ro века. До того изящная и прелестная, я не могла оторваться. Написана в 1792-м году. Францию потрясают революционные бури, а в России Карамзин создаёт эту изысканную вещь.
В этой повести Карамзин явно соединяет два стиля, два мировидения — своего времени и русской старины.
Рассказывая историю Натальи и откровенно любуясь старой Москвой и тогдашними отношениями, Карамзин использует все современные ему литературные приёмы, которых не было и быть не могло в допетровские времена, причём сам же это неоднократно подчеркивает. Карамзин поминает Хлою, Дафну и Купидона, Локка, Сократа и даже Стерна, говорит как кавалер XVIII-го века о нежной чувствительности и предупреждает, что язык тогда был совсем другой и автор конечно же его изменил.
В повести также бегло набросан ещё один вариант развития событий, который объясняет все детали и который вполне мог бы быть основным. Карамзин несколькими штрихами эту версию описывает и тут же сообщает, что он от неё отказался, что этого не будет.
Эпическая поэма обычно начинается обращением к музе — в нашей повести автор обращается к бабушке, которая приобретает возвышенные черты, но всё же остаётся родственницей, а не богиней. Связь с рассказчиком подчёркивается единым местом действия — рассказ начинается и заканчивается в Москве, где проживает и автор, где он пишет свою книгу.
Действие показано от первого лица только когда оно разворачивается в Москве, обо всём, что происходит вне Москвы, в дальних краях, в южной ссылке или на ливонской войне, мы узнаём из рассказа, сами этого не видим.
Так что главная тема повести — не любовь, а единение, единство — современности и прошлого, автора и его предков, и в самом рассказе — сын опального боярина вернулся на родину и восстановил своё положение, Наталья вернулась домой к отцу, все разлуки завершились встречей. Центр этого единства — Москва. Это не просто место, где происходят события, само место делает их возможными, обосновывает их и обуславливает.
Замечательная вещь.
Бенжамен Констан. «Адольф»
Это одна из тех книг, которые Онегин возил с собой, когда уже разлюбил читать. Бенжамен Констан позиционировал себя в первую очередь как политика, и в предисловии пишет, что создал эту книгу на спор, чтобы доказать друзьям возможность интересного произведения, в котором действуют только два персонажа.
В этом шедевре романтизма можно найти все положенные штампы — клятвы, слёзы, любовь до гроба и болезни, приключающиеся от любви, которых нет, как уверяли Принца-администратора. В «Адольфе» они есть, но современного читателя может примирить с этим тот факт, что в любимой книге Онегина всего 80 страниц печатного текста, и её можно прочитать за два часа. Эти два часа стоит потратить.
Это повесть уже нового времени, и не зря Пушкин со своим другом Вяземским часто её перечитывали, разумеется, по-французски. Первый перевод «Адольфа» на русский Вяземский посвятил своему другу с замечанием, что подобный герой в минувшем, XVIII столетии вообще не был бы понят — он не возбудил бы ни сочувствия, ни осуждения, его страдания никого бы не тронули и даже не были бы замечены. В нашем столетии этого героя ещё можно понять, и это стоит сделать.
Альфред де Виньи. «Сен-Мар»
Роман де Виньи «Сен-Мар» был написан в 1820-м и посвящен эпохе Людовика XIII. Эту эпоху мы знаем по «Трём мушкетерам», которые были позже.
«Сен-Мар» интересен тем, что опирается на реальные факты (заговор Сен-Мара действительно имел место незадолго до смерти Ришелье), и использует многие сюжетные ходы и мотивы, которые потом с таким блеском применил Дюма. Тут есть и осада Ла-Рошели, и дуэли, и отравления, и запретная любовь, и политические интриги. Исследователи замечали, что в массовом сознании кардинал и серый кардинал слились в один образ, серым кардиналом часто называют самого Ришелье, из-за его тёмной и загадочной политики. У Виньи серый кардинал, отец Жозеф — фигура видная в сюжете. Дюма не стал перегружать повествование дублированием этого персонажа, и правильно сделал. Это не соответствует исторической истине, но с эстетической точки зрения получилось хорошо, жизнь образа в восприятии читателей это подтверждает.
Читая эту книгу сейчас, двадцать лет спустя, когда осада Ла-Рошели и гвардейцы кардинала не кажутся романтичными сами по себе, я задавалась вопросом — зачем мне это нужно теперь? Для чего эта книга сейчас? У меня появился ответ, но начать надо немного издалека.
Гиндин и Цымбурский в своей книге о Гомере «Гомер и история Восточного Средиземноморья» выдвигают очень интересную версию о смысле «Илиады». Конечно, «Илиада» исследуется давно, и версий подобных море, но эта мне нравится больше всех. Авторы считают, что используя более древние материалы, Гомер скомпоновал их в единое художественное целое, выразив в своей поэме такую идею, которой не было в предыдущих версиях Троянской войны. «Илиада» — история о том, что победа и смерть — одно и то же.
Главному герою Ахиллесу предсказано, что он проживёт славную, но короткую жизнь. Для великого воина Ахиллеса участие в битве означает победу, но эта победа означает и смерть, во исполнение предсказания. В начале поэмы Ахиллес устраняется от битвы — у него появляется возможность уцелеть. И дальше поэт проигрывает разные версии спасения своего героя: может, справится Агамемнон, с божественной помощью; может, победить троянцев получится у Одиссея или Диомеда, великих героев; может, это сделает Патрокл; может, стороны помирятся, и война кончится.
Но нет, в поэме показано, как все надежды рушатся, как все попытки проваливаются, как неотвратимо приближается Ахиллес к своей роковой победе. Что бы ни делали люди и боги, без Ахиллеса в этой войне не обойтись, значит, он победит и погибнет. Когда Л. С. Клейн в своём исследовании «Троянская война в мифе и истории» пишет, что поэма приобрела такую популярность, потому что Гомер ставил себе целью расхвалить какого-то потомка Агамемнона из правящей в VIII веке до н. э. династии, это даже не смешно. Такая скучная идея не может приобрести никому популярности. «Илиада» выражает нечто гораздо более важное и для всех интересное. Мысль о том, что в жизни победа может обернуться смертью, даже в упрощённом изложении гораздо привлекательней.
Так вот, «Сен-Мар» — книга, похожая по структуре на «Илиаду» (в самом общем виде и со всеми оговорками, каких требует такое сопоставление). Это книга о безнадёжности. Она может восприниматься как развернутый комментарий к знаменитому монологу «Гамлета». Это история о тщете всех усилий, о том, что всё напрасно, всё рушится, ничего не удаётся, ни любовь, ни дружба не приводят к победе.
Автор так же перебирает разные версии, проигрывает разные варианты, которые могли бы привести героя к счастью и исполнению его желаний, но ничего не получается, всё заканчивается тупиком, проигрышем и смертью. Энциклопедия неудач, почти гипертекст, где каждый эпизод имеет и самостоятельную ценность — именно ту ценность, что показывает ещё одну версию разбитых надежд и наглядно демонстрирует, как можно зайти в тупик, имея все карты на руках.
Последняя заметка
Эти несколько набросков очерчивают ряд тем, популярных в эпоху Пушкина и не утративших своего значения до сих пор. Прошедшие два века изменили и углубили наше понимание этих вопросов. Некоторые из них отошли на второй план как решённые, некоторые перестали волновать нашего современника, а какие- то образы, идеи, решения сохранили свое воздействие на читателя и в наши дни. Если после прочтения этих эссе вам захотелось найти какую-то из упомянутых книг, сегодня это гораздо легче сделать, чем в доинтернетную эпоху.
Всегда вперёд! Приятного чтения!
Как изменилась Татьяна в “Евгении Онегине” – сочинение на етму
Роман «Евгений Онегин» – произведение о духовной эволюции главных героев, Татьяны и Евгения.
В “Евгении Онегине” как изменилась Татьяна в течение романа, можно узнать из данной статьи.
Дика, печальна, молчалива
Впервые Татьяна Ларина появляется на страницах романа во второй главе произведения, образ ничем не примечателен: молчаливая, внешне тихая, спокойная, обычная русская девушка.
Но героиня не похожа на других барышень, которые относятся к дворянскому кругу: не любительница рукодельничать, не испытывает желания жить на французский манер. Ей не нравятся пустые разговоры с подругами, которыми так увлечена сестра Ольга. Пушкин, изображая героиню, хотя и говорит, что такую, как Ларина, не встретить в современных романах о любви, пишет о Татьяне с особой любовью.
Героиня дичится ласк родителей, не любит шумных гуляний. Девушке нравится слушать нянины сказки, которые рисуют воображению картины русской жизни. Татьяна суеверна: верит в приметы и гаданья. Повзрослев героиня, зачитывается романами Ричардсона и Руссо. Мировоззрение девушки формируется под воздействием романтической литературы и народных преданий.
Волшебный яд желаний
При встрече с Онегиным, Татьяна переносит на него черты, подсмотренные в книжных романах, наделяет его иллюзорными качествами. Свое чувства по отношению к Евгению героиня сначала не может понять и объяснить даже самой себе, но страстность, заложенная в ее душе природой, заставляет Татьяну совершать импульсивные, но честные поступки. Пушкин, повествуя о встрече Онегина с героиней, о написании письма Татьяной, показывает читателю, как изменилась Татьяна: из молчаливой девочки превратилась во влюбленную девушку.
После того, как героиня признается в симпатии к Евгению, она долгое время находится в состоянии уныния, но «книжные чувства» превращаются в настоящие эмоции. После отъезда Онегина Татьяна знакомится с его библиотекой, желая понять своего «злого гения», только тогда приходит к выводу, что главный герой не такой, каким она его себе представляла. Любовь к нему не оставляет сердца Лариной: в душе разочарование соседствует с нежными чувствами.
Безупречная княгиня
Разуверившись в любви и людях, Татьяна после долгих уговоров и «ярмарки невест», решает последовать примеру своей матери и смириться со своей судьбой, став женой князя-генерала. Она переезжает в город, новое место заставляет поменять манеры: она становится внешне холодной, безупречной и непреступной. В такую княгиню влюбляется при новой встрече Онегин.
Но Татьяна только внешне меняется, ее внутренний мир все такой же, как раньше при жизни в деревне: она чистая, искренняя, страстная и любящая. Но такой героиня не может себе позволить быть в светском обществе. Ларина вынуждена закрываться от него, так как оно лживое, в дворянской среде важны только чины и деньги.
Онегин пишет несколько писем Татьяне, ответа не получает. Герой вынужден искать личной встречи, чтобы объясниться и попробовать начать все с чистого листа. Татьяна разрушает перед Евгением образ холодной светской дамы, признаваясь, ему в чувствах, плача. Но она остается верна себе и своим убеждениям.
Для героини верность и честность стоят на первом месте.
В романе существует два параллельных плана эволюции главных героев: внешний и внутренний. Внешняя эволюция Татьяны – превращение из наивной, скромной девочки в светскую даму. Развитие внутреннего мира героини – формирование цельного и стойкого характера.
Статья будет полезна при написании сочинения «Как изменилась Татьяна в романе «Евгений Онегин», поможет разобраться с развитием характера главной героини.
Посмотрите, что еще у нас есть:
Тест по произведению
Доска почёта
Чтобы попасть сюда — пройдите тест.
Фарида Гренда
13/16
Василий Морозов
10/16
Марина Вышеславцева
16/16
Николай Островский
4/16
Елена Пахмутова
16/16
Ольга Щербакова
12/16
Ренат Гафиятулин
15/16
Никита Савченко
16/16
Зарема Умарова
16/16
Даня Мамонтов
15/16
Страстная любовь: существует ли романтическая любовь?
«Настоящий рай — это рай, который мы потеряли».
— Марсель Пруст, Воспоминания о прошлом
С раннего возраста мы слышим истории о любви. Романтики. О счастливых концах. А потом в какой-то момент мы понимаем, что счастливых концов не бывает. Романтика почти так же мертва, как и рыцарство. И любовь на исходе. Так что же осталось? Это ? Любовь просто невозможна, поэтому вы можете просто сдаться и смириться с жизнью без любви, лишенной красок? В своем романе в стихе Евгений Онегин , Александр Пушкин утверждает, что нет, еще не время сдаваться; любовь — это достижимо, романтика — это возможно (хотя не ждите счастливого конца). Через развитие своего главного героя Евгения Онегина и героини романа Татьяны Лариной Пушкин иллюстрирует свой взгляд на романтическую любовь. А по его словам, единственная настоящая любовь – это безответная любовь. Только безответная любовь может выжить; все другие виды исключаются человеческим состоянием. И поэтому только безответной любовью можно достичь наполнения.
Пушкин представляет Татьяну своему читателю как девушку «созерцательного нрава»: молчаливую, спокойную, довольно серьезную для своих лет («своей кукле с серьезностью / [она] придавала[ред] мамину нравственность» (46)), и одна обычно более довольна своим обществом, чем обществом других. В самом деле, пушкинский рассказчик кажется совершенно влюбленным в нее, когда он описывает, как она привыкла «смотреть, как пляшущие звезды удаляются / Что на бледном горизонте движутся» (47), и он даже признается позже в романе, что он «любит [s] Татьяна так, / Тяжело [ему] ее отпустить» (86). Татьяна резко контрастирует с ее более пресной, мирской сестрой Ольгой, которая — в прямом противоречии с более поздним описанием Татьяны — описывается как «ребяческая» и, по словам рассказчика, скучная (44-45). В начале романа показано, что обе девушки влюблены, хотя их любовь, как и их характеры, вряд ли может быть более разной. В случае с Ольгой любовь оказывается счастливо взаимной: Ленский, друг Онегина, любит Ольгу (может быть, не по своей воле), а Ольга, кажется, вполне довольна Ленским.
До сих пор все это было хорошо: бедной Татьяне разбили сердце, но, право, это была ее глупая вина, что она так ценила любовные романы и убеждала себя в ложной любви. Однако на этом сюжет не заканчивается. Это , а не , по сути, простая нравоучительная сказка, предостерегающая от опасностей романов. Наоборот. После действия, описанного ранее в книге, есть перерыв в несколько лет, прежде чем история снова начинается с Онегина, посещающего бал в Москве — бал, на котором он очарован не кем иным, как Татьяной Лариной, теперь замужем за князем. И вдруг их позиции меняются местами. Татьяна уже не наивная деревенщина, одержимая любовью к Онегину; она разочарованная ледяная принцесса Москвы, гораздо лучше понимающая реалии любви, чем много лет назад, когда она обнажила свою душу Онегину. И холодный, горький фасад Онегина трескается, когда он влюбляется в Татьяну, как она влюблялась в него много лет назад. Но Татьяна отвергает его ухаживания (сделанные в той же форме, что и ее за годы до этого), следя за тем, чтобы его любовь и ее любовь оставались безответными, поскольку она клянется оставаться рядом со своим мужем.
В свете этих событий возникает необходимость пересмотреть оценку первоначальной любви Татьяны к Онегину. Было ли это действительно ложью? В неприятии Татьяной Онегина она утверждает, что «любила его тогда» (192), и, оглядываясь назад, кажется, что это правда. На самом деле, в контексте остальной части романа действия Татьяны ранее обретают смысл, и становится ясно, что Пушкин, рассказчик и даже Онегин сочувствовали ей. Во время своей «проповеди», как бы ни были холодны его слова, Онегин «не желал подорвать ее доверчивости, ее чистой преданности» (80), признавая истину в ее чувствах. Точно так же рассказчик говорит о том, как он дорожит письмом Татьяны и читает его с «тайным содроганием и не может наесться» (69).), полностью противореча его пренебрежительному замечанию, назвавшему это «гнилью». Рассказчик не стал бы лелеять письмо, полное ложных чувств; в чем смысл? Ясно, что он признает истинность ее невинного обожания.
Пушкин не рассказывал какую-то сказку о глупости тех, кто верит в романтическую версию любви. Ибо в начале романа кто нам нравился больше? Татьяна или Онегин? Ясно, что Татьяна, потому что Татьяна была близка к тому, чтобы взорваться от эмоций, тогда как Онегин был холодным, чистым листом, амбивалентно двигавшимся по своей жизни, ничего не чувствуя. Какое существование из двух предпочтительнее? Татьяны. У Татьяны была способность любить, чувствовать боль, страдать, улыбаться, и, пожалуй, самое главное, она была довольна собой, довольна тем, кто она есть.
Ничего этого у Онегина не было. Он был пуст, нелюдим, недоволен всем своим существованием. Так что быть Татьяной было бы предпочтительнее. Что же говорит Пушкин о любви Татьяны к Онегину? Ее жгучей, безответной страсти? Мы знаем, что он считает ее предпочтительнее исходного состояния Онегина, но будет ли она предпочтительнее, скажем, «любви», разделяемой Ленским и Ольгой?
Да. Это было бы. То, что у Ленского и Ольги, — надуманные отношения, порожденные идеализацией Ольги Ленским. Он создал Ольгу, в которую влюблен; ее нет в реальности. Вместо этого он спроецировал на нее все, чем, по его мнению, она должна была быть, и влюбился в это, а не в саму Ольгу. И Ленский расплачивается за свою глупую любовь своей смертью. Пушкин убивает Ленского не случайно и не для того, чтобы произвести на Онегина какое-то сильное впечатление (действительно, Онегина, кажется, почти не беспокоит смерть друга). Пушкин убивает Ленского, потому что Ленский должен умереть. Мировоззрение Ленского настолько расходится с реальностью, что его смерть неизбежна; он не смог бы выжить, будь он на дуэли с Онегиным или нет.
Пушкин считает, что такой подход к жизни, как у Ленского, неправильный, а просто убьет. Что касается Ольги, то ее привязанность никогда не была слишком сильной. После смерти Ленского она почти не оплакивала и тут же сбежала с военным, чтобы выйти замуж в комфортных, но лишенных любви отношениях.
На самом деле все пушкинские изображения взаимных отношений отрицательные. Ленский и Ольга представляют собой наиболее очевидные контрасты с Онегиным и Татьяной, но есть также история матери Татьяны, которую следует учитывать. Сразу после представления Татьяны выясняется, что ее мать была вынуждена выйти замуж за своего отца, несмотря на то, что «вздыхала о другом, / Который своим сердцем и разумом завоевал / Ее симпатию больше, чем она намеревалась» (48). Так же и мать Татьяны испытывала муки неразделенной любви, и так же она была вынуждена отдавать должное, как это впоследствии делает Татьяна, выйдя замуж за князя.
Значит, безответная любовь приобретает большее значение из-за отсутствия взаимности? Это наш удел? Наполниться только безответной любовью, ибо продолжительное желание и повышенный смысл жизни предпочтительнее кратковременного наполнения? Пушкин так считает.
Действительно, безответная любовь была тем, что придавало жизни его главному герою смысл. Но он также осознает ужасную иронию ситуации: человеческие условия мешают нам достичь нашей реализации, нашей любви. И потому роман полон ехидных замечаний, высмеивающих романтизм и любовь, ибо Пушкин, хотя и знает, что это так, но не любит этого. Вслед за отказом Онегина от Татьяны рассказчик замечает, что «любовь шутка/ что сатана играет с господами» (85), и едва ли можно лучше выразить чувства Пушкина. Он знает, что людям в их поисках идеала необходимо поставить вместо этого идеала конкретный и обязательно недостижимый объект, потому что тоска по этому объекту предпочтительнее альтернативной пустоты краткого осуществления или полного отсутствия осуществления. . Для пушкинской Татьяны этим объектом является Онегин. Для Онегина это Татьяна. Для гоголевского Акакия Акакиевича это шинель. Что бы это ни было, мы должны провести свою жизнь в тоске и предвкушении, будучи предметом жестокой шутки. Однако Пушкин не забывает о нелепости ситуации, холодной иронии, а потому не может не изображать романтизм и безответную любовь смехотворно, ибо они таковы.
Как выяснилось, Татьяна тоже. Выбирая Евгения Онегина в качестве объекта своего обожания, Татьяна знала, что выбирает любить мужчину, которого никогда не сможет иметь. С самого начала отношения были обречены просто по факту российского общества. Однако она все равно предпочла любить его (неосознанно, конечно), потому что ее любовь к нему останется безответной и, следовательно, будет поддерживаться. Ее брак с принцем был неизбежен, как и брак ее матери с отцом. Но так как ее любовь к Евгению Онегину еще безответна, она живет внутри нее, и Татьяна, хотя внешне становится жесткой и холодной в результате разочарования, способна сохранить себя и свои эмоции. Однако всему этому угрожает Онегин, когда снова появляется в Москве и признается ей в любви. Татьяна все еще любит его, поэтому она должна активно следить за тем, чтобы обе их любви оставались безответными, и поэтому, хотя она подтверждает свою любовь на словах, она дает отпор Онегину, следя за тем, чтобы их любовь была безответной хотя бы на деле, чтобы они могли поддерживать свои страсти, предпочитая полноту тоски пустоте счастья.
Ибо не важно обладать предметом любви; важно любить, а не обладать предметом своей любви. И, отвергнув Онегина, Татьяна уверяет, что так будет с ними обоими.
То, что Пушкин считает единственной настоящей любовью любовь безответную, ясно из Евгения Онегина . То, что он хотел бы, чтобы это было не так, тоже ясно. Но он признает, что, в конце концов, это необходимо. Безответная любовь придает смысл жизни, дает повод жить дальше. Для кого-то это означает жить так, как вынуждены жить Татьяна и Онегин: знать о существовании своей любви, но быть навсегда вне досягаемости. Для некоторых это может просто означать их отношения с Богом, их любовь к Которому определенно безответна и действует точно так же. Но каждому нужно что-то, какая-то безответная любовь, какая-то цель, что-то, чтобы заполнить пустоту.
Ссылки:
Пушкин Александр. Евгений Онегин. Транс. Стэнли Митчелл. Лондон: Пингвин, 2008. Печать.
Нравится:
Нравится Загрузка…
Глазами Татьяны — Обзор фьорда
«Татьяна, дорогая Татьяна! / Я сейчас плакал вместе с тобой.
/ В руки модного тирана / Уж свою судьбу ты отдал. / Дорогой, ты погибнешь; но прежде, / в ослепительной надежде, / ты вызываешь блаженство темное, / чувственность жизни познаешь, / ты испиваешь волшебные яды желаний…»
/ В руки модного тирана / Уж свою судьбу ты отдал. / Дорогой, ты погибнешь; но прежде, / в ослепительной надежде, / ты вызываешь блаженство темное, / чувственность жизни познаешь, / ты испиваешь волшебные яды желаний…»С любовью, сочувствием и оттенком сожаления русский писатель Александр Пушкин (1797–1837) описал в своем знаменитом романе в стихах «Евгений Онегин » тревожное романтическое затруднительное положение его главной героини Татьяны Лариной. «Модный тиран» — это заглавный герой романа Онегин, состоятельный молодой человек из Санкт-Петербурга — высокомерный, циничный и пренебрежительный, — который никак не может понять, что ему делать со своей жизнью, и страдает от тяжелой болезни. апатия и скука.
Получив в наследство от своего покойного дяди имение, утонченный город Онегин оказывается в глубине сельской провинции, где знакомится с молодым поэтом Владимиром Ленским и семьей Лариных, включая их шестнадцатилетнюю дочь Ольгу, на которой обручен Ленский, и ее старшая сестра Татьяна.
Эти четыре персонажа — их взаимодействие, их личные истории и судьбы — составляют повествовательное и драматическое ядро романа Пушкина, который считается одним из его шедевров.
Со светскими манерами и красивой внешностью Онегин, безусловно, привлекателен. И достаточно лишь мгновения, вернее взгляда, чтобы наивная и невинная Татьяна поддалась его многочисленным чарам. Для нее это любовь с первого взгляда. Ее романтическое увлечение Онегиным внезапно, абсолютно и абсолютно ничем не спровоцировано. Молодой денди слишком эгоистичен и самовлюблен, чтобы оценить свои чувства. Его глубоко не устраивает и раздражает негламурная и однообразная деревенская жизнь, он не питает ничего, кроме пренебрежения к своим соседям, в особенности к Лариным, к их примитивному социальному быту и причудливым традициям.
Но впечатлительная Татьяна, под влиянием слишком многих романов, находит свое сердце трепещущим и заявляет о своей безвозвратной любви к Онегину; и она делает это, написав ему письмо.
«Я весь твой!» — говорит она ему, — смелое и опасное заявление для молодой женщины с почетной репутацией того времени. Однако Онегина совершенно не трогает ее признание в любви. Когда они встречаются на ее именинах, он презирает Татьяну за ее импульсивность и нескромность. Он говорит ей, что он не материал для брака, на самом деле, он просто вообще не хочет жениться; а затем, словно чтобы поглубже вбить гвоздь в рану, он довольно насмешливо признается, что если бы он задумал жениться, то она была бы его первой женой в качестве невесты.
Дав Татьяне суровый урок «как сдерживать эмоции», Онегин оставляет ее в полной печали и слезах и продолжает развлекаться, намеренно флиртуя и безостановочно танцуя с ее сестрой, чем ранит любовные чувства своего чувствительного друга, Ленский, которому осталось всего две недели до свадьбы с Ольгой. Возмущенный «неуважительными ухаживаниями» Онегина по отношению к его невесте и явно расстроенный предполагаемым предательством Ольги, Ленский вызывает Онегина на дуэль на пистолетах, впоследствии проигрывает ее и умирает.
Убив своего друга, Онегин вообще покидает страну, проводя несколько лет за границей. Когда он возвращается, зрелый и мудрый, но такой же возмущенный и неудовлетворенный своей жизнью, как и прежде, он снова встречает Татьяну. К его полному удивлению, она больше не впечатлительная деревенская девушка, а гламурная и богатая светская дама, которой восхищаются, уважают и любят, выгодно вышедшая замуж за принца. И именно здесь столы переворачиваются, когда Онегин, переполненный желанием и страстью, умоляет Татьяну о ее любви и прощении, пишет ей одно письмо за другим, умоляет о ее привязанности, но безрезультатно.
« Я люблю тебя… но я принадлежу другому: ему я буду верна всю жизнь », — решительно говорит она ему, когда они наконец встречаются, покончив с его надеждами на счастье и оставив горькое сожаление.
В 1965 году балетмейстер Джон Крэнко создал трехактную балетную адаптацию романа Пушкина для Штутгартского балета. Делал он это довольно жестко, не только обнажая сюжет до уровня душераздирающей мелодрамы, но и игнорируя искусно-поэтический стиль Пушкина, а также иронию, тонкость и изящество его повествования.
Балет под названием «Онегин» представляет собой серию высокотеатральных и гиперэмоциональных дуэтов и соло четырех главных героев, дополненных разнообразными ансамблевыми танцами кордебалета в роли жителей села и гостей вечеринки. Балет сопровождается попурри из произведений Чайковского (в партитуру включены отрывки из «Времен года», «Ромео и Джульетты», «Франчески да Римини» и других произведений) в аранжировке и оркестровке Курта-Хайнца Штольце.
Тем не менее, при всей своей сентиментальности и чрезмерной театральности, «Онегин» — динамичное и занимательное зрелище. Он может похвастаться несколькими отвесными ролями для ведущих танцоров, а его физически напряженная, драматическая хореография проникает прямо в сердце пушкинской сказки, переосмысливая ее как визуально захватывающее и выразительное движение.
С годами «Онегин» Кранко завоевал популярность как у публики, так и у танцоров, прочно обосновавшись в репертуаре многих балетных трупп мира от России до Канады и Австралии.
В июне «Онегин» был частью сезона Американского театра балета в Метрополитен-опера в Нью-Йорке. Мне удалось застать спектакль с Дэвидом Холбергом в роли одноименного главного героя и Хи Со в роли Татьяны.
Если в романе Пушкина Онегин является главной опорой повествования, то в балете Крэнко мы наблюдаем разворачивающуюся драму глазами Татьяны. Она находится в центре событий от начала до конца. Гибкая и грациозная, Хи Со чувствовала себя подходящей для роли с самого первого момента, когда она вышла на сцену. Она прекрасно передала замкнутый характер Татьяны и ее девичью ранимость в первой сцене балета, когда мы впервые увидели ее с книгой в руках у себя дома, в окружении семьи.
Когда она встретила Онегина, ее героиня сразу же была очарована загадочным незнакомцем, ее ртутные бурре трепетали от волнения и предвкушения. В знаменитом «зеркальном» па-де-де — первой романтической встрече Татьяны и Онегина, случившейся в ее снах, — Со была изысканно выразительна, ее тоскующие арабески и глубокие обмороки телеграфировали о тоске юной девушки и неумолимом порыве первой любви.
Ее героиня казалась совершенно подавленной отказом Онегина. Опустошенная и потерянная, она выглядела так, будто земля ускользнула из-под ее ног. В третьем акте превращение Со из провинциальной девушки в великолепную леди со статусом и богатством было совершенно поразительным и правдоподобным. И когда ее явно потрясенная Татьяна разорвала в клочья письмо Онегина и решительно указала ему на дверь в финальной сцене балета, мы одновременно праздновали ее месть и оплакивали ее добровольную безлюбовную судьбу.
В роли Онегина Дэвид Холберг был воплощением лихого байронического героя. С золотыми локонами и утонченно-красивыми чертами лица он выглядел так, словно сошёл со страниц одной из любимых романтических книг Татьяны — неотразимый, таинственный и пылкий. В дуэте мечты первого акта его партнерство было безупречным и пылким. Его страстные объятия, драматические объятия и воздушные подъемы заключали в себе самую суть пламенной любви Татьяны к Онегину. Одетый в мрачное черное, Халлберг был должным образом отстранен и суров, когда он столкнулся с Татьяной и унизил ее из-за ее романтического признания, разорвав ее письмо с леденящей кровью, бездушной враждебностью.
Воплощение дьявола, ему явно нравилось играть с чувствами невежественной Ольги и тонкокожего Ленского, лишая их шанса на счастье. В заключительных моментах балета Халлберг с широким художественным чутьем показал внутреннее возрождение своего героя. Его Онегин был уже не богатым мальчишкой, а мудрым и совершенно несчастным человеком, сознавшим свою ужасную ошибку, хотя бы и слишком поздно. Его признание в любви Татьяне выглядело искренним и душераздирающим; их финальный прощальный дуэт, полный карательно-неистовых движений, был похож на крик двух обреченных душ, осознавших, что их любовь потеряна навсегда.
Джеффри Сирио ярко и незабываемо сыграл Владимира Ленского. В исполнении Кранко этот персонаж предстает эмоционально неуравновешенным и гордым юношей, лишенным сдержанности и самообладания, что далеко от Ленского, знакомого нам по роману Пушкина. Все казалось особенно преувеличенным в этом персонаже, от его необузданной ярости к Онегину до его вопиющего отказа простить своенравную Ольгу.
Удивительно экспрессивный танцор, с восхитительной техникой и буйной экспрессивностью, Сирио был особенно пронзителен в своем преддуэльном соло, изобилующем глубокими изгибами спины и выпадами — меланхолическим монологом юного поэта и его прощанием с жизнью.
Как Ольга, Скайлар Брандт вложила в свою роль слишком много сладости. Ее героиня сияла от радости независимо от того, было ли это оправдано или нет. Тем не менее, она была по-настоящему очаровательна и ярка в своем дуэте с Ленским и выглядела полностью пораженной и поглощенной, танцуя с коварным Онегиным.
Высокий и красивый Томас Форстер великолепно смотрелся в роли князя Гремина, мужа Татьяны. Его великолепная внешность и юношеская внешность подорвали романтическую дилемму Татьяны и уменьшили драматическое воздействие ее финальной сцены с Онегиным. В книге Пушкина князь — старый военный, страдающий от боевых ран. Верная Татьяна, несмотря на свою любовь к молодому и лихому Онегину, предпочитает остаться со своим престарелым мужем.