Образ Пугачева в произведениях Пушкина – сочинение на тему

Александр Сергеевич Пушкин – один из самых признанных мастеров слова. Ему подвластны и проза и поэзия. В его арсенале есть даже исторический роман. Именно таким произведением является повесть «Капитанская дочка». Свой статус исторического романа произведение получило за счет использования в нем образа реально существующей личности. Образ Пугачева в произведениях Пушкина нашел отражение, соединяя в себе реальную историю и вымысел.

«Капитанская дочка»

Произведение, в котором Пушкин отражает образ Пугачева – «Капитанская дочка». Несмотря на то, что Емельян Пугачев является в нем одним из центральных образов, свое название повесть получила в честь второстепенного персонажа, Маши Мироновой. Но почему же тогда именно Пугачев стал главным действующим лицом? Пушкин отразил в своем произведении страшное для России событие – крестьянский бунт под предводительством Емельяна Пугачева. Он воплотил в образе Пугачева отношение народа к нему. Сочетая в персонаже бунтаря, жестокого и беспощадного, и человека, мудрого и великодушного, Пушкин впервые заговорил о Пугачеве. Емельян появляется в повести постепенно. Сначала он представляет собой загадочный образ, периодически появляясь в разных ипостасях. Но вскоре он заполоняет собой все пространство произведения, полностью захватывая читательское внимание. Пугачев в «Капитанской дочке» – смесь вымысла и реальности, но именно он является одним из главных персонажей произведения.

«История Пугачевского бунта»

Личность Пугачева долгое время была под запретом. Его хотели стереть из истории, а сама Екатерина II просто запрещал народу даже говорить о Пугачеве. Но крестьяне не смогли забыть своего героя, оплакивая его, складывая о нем песни и былины. Пушкина заинтересовал этот образ, и он написал о нем целый трактат под названием «История Пугачева» или «История Пугачевского бунта». Чтобы собрать информацию о бунтовщике, Пушкину пришлось ехать в Оренбургскую область, по крупицам собирать информацию, опрашивать свидетелей этого страшного события.

Но во многом именно благодаря Пушкину сегодняшний мир знает историю Емельяна Пугачева.

Пушкинский Пугачев

У Пушкина Пугачев показан очень противоречиво. Емельян Пугачев в произведениях Пушкина предстает жестоким, беспощадным к врагам, но в то же время он является добрым человеком и великодушен к друзьям. Он умеет прощать и ценит добро. Он является мудрым руководителем, который смог повести за собой народ. Пугачев тонко понимает, где нужно быть искренним и откровенным, а где стоит подыграть публике, паясничать, раздавая приближенным громкие титулы.

Пушкин описывает Пугачева как мужика с горящими глазами. То он напоминает беглого каторжника, то пьяницу. Пушкин ставит под сомнение тот факт, что Пугачев на самом деле мог являться чудом спасшимся Петром III. Этот факто нашел отражение и в историческом трактате, и в «Капитанской дочке», где Пугачев сам признается Гриневе в самозванстве, сравнивая себя с разбойником Гришкой Отрепьевым.

Реальный образ Пугачева полон загадок. Пушкин провел большое исследование, чтобы раскрыть этот образ. Он воплотил его в двух ипостасях – в серьезном историческом труде, где по крупицам собрал сведения о бунтовщике, и в художественном произведении, где немаловажную роль сыграл вымысел. Так или иначе, Пугачев с помощью Пушкина обрел тот образ, с которым мы можем быть знакомы сегодня.

Данная статья поможет написать сочинение на тему «Образ Пугачева в произведениях Пушкина», дать характеристику персонажу в произведении «Капитанская дочка» и реальной личности в трактате «История Пугачевского бунта».

Посмотрите, что еще у нас есть:

Тест по произведению

Доска почёта

Чтобы попасть сюда — пройдите тест.

Сравнение образов Пугачева в исторической повести и в историческом труде, Реферат заказан в СТУДЕНТ ЦЕНТР

Реферат на тему: Сравнение образов Пугачева в исторической повести и в историческом труде — пример выполненной работы

Содержание:  

І. Вступительная часть

ІІ. Основная часть

    1.Историческое чувство Пушкина

    2.Интерес Пушкина к событиям Пугачевского бунта

    3.Задачи, стоявшие перед автором

    4.Сравнение исторической повести и исторического труда

    5.Образ Пугачева в повести «Капитанская дочка» и его отличия

      от образа в «Истории Пугачевского бунта»     6.Пугачев в реальности

ІІІ. Заключительная часть

  Вступительная часть  

   Целью своей работы мы считаем сравнение образов Пугачева в исторической повести и в историческом труде между собой и с материалами Военной коллегии, а также изучение задач, которые стояли перед автором.

    Для нашего исследования мы изучаем ход работы автора при создании «Истории Пугачевского бунта» и «Капитанской дочки», источники информации, которыми он пользовался и комментарии других писателей.

 
  Основная часть 

   Давно известно, что Пушкину в высшей степени присуще историческое чувство и историческое мышление. Историзм – одно из тех свойств художественного гения поэта, которое легло краеугольным камнем в основание его реализма.

   Можно сказать историю, особенно русскую, Пушкин воспринимал исключительно лично, интимно, и это нисколько не мешало, наоборот, помогало ему видеть истинный, хотя подчас затаенный, отнюдь не лежащий на поверхности ее смысл. Свою жизнь Пушкин вписывал в историю России, которую, в свою очередь, просматривал через призму своей судьбы человека и поэта. Это органическое слияние личного удела и исторического движения покоилось на убеждении Пушкина в неостановимости исторического процесса, который определяет вполне постигаемые чувством и разумом законы, побуждающие людей, участников исторического действа, выбирать ту или иную позицию, не оставаться пассивными и равнодушными зрителями.

   А. С. Пушкин заинтересовался событиями Пугачевского бунта (судя по его письму к брату) в 1824 году, во время Михайловской ссылки; просил прислать известный, даже модный (хотя, как оказалось, полный нелепостей и вздора) роман «Ложный Петр ІІІ, или Жизнь и похождения бунтовщика Емельяна Пугачева».

Летом 1832 года (или, как полагают пушкинисты, несколько раньше) Пушкин набросал первый известный нам план повести или романа, в котором угадываются черты будущей «Капитанской дочки». Через некоторое время появился второй, а потом и третий; под ним – дата: «31 янв. 1833», но роман «не шел»… Почему? – Одну из хороших причин видим в том, что Пушкин, скорее всего, не столь хорошо знал эпоху Пугачевского бунта, чтобы писать исторический роман. Пушкин возбуждает ходатайство о допущении его к архивным материалам, связанным с восстанием Пугачева. Он начинает собирать материалы по истории пугачевского движения. В июле 1833 года Пушкин собирался выехать в места событий и мотивировал просьбу об отпуске тем, что хочет написать «роман, коего большая часть действия проходит в Оренбурге и Казани».

 В «Истории Пугачевского бунта» Пушкина интересовала прежде всего «пугачевщина», то есть само восстание, а не его инициаторы, вожди и вдохновители. Они обрисованы Пушкиным скупо, в отличие, например, от «Капитанской дочки», где столь выразительны портреты Пугачева, Хлопуши, Белобородова и даже рядовых участников крестьянской войны. В «Истории Пугачевского бунта» все повествование занял размах восстания и как бы «образ» восстания в народном сердце и в народной памяти.

   Повесть Пушкина вобрала в себя богатый материал, освоенный и обобщенный в «Истории Пугачевского бунта». И это касается самых разнообразных деталей: золоченого «дворца» Пугачева, портретов мятежников, их реплик, характеристик персонажей, описаний Оренбурга и Казани, предметов быта и обихода, разговоров и поведения. За каждой строкой чувствуется полное погружение в эпоху, в психологию исторических лиц.

   Ясно, что в «Капитанской дочке» исторические события призваны оттенить человеческие качества героев. Это равно относится и к Гриневу, и к Пугачеву, и к второстепенным персонажам. Например, генерал Рейнсдорп в «Истории Пугачевского бунта» — нерешительный, глуповатый, лишенный военного таланта незадачливый полководец. В «Капитанской дочке» у Андрея Карловича Р. Эти качества сохранены, но, кроме них, он еще и верен старой дружбе, и добр, и способен на сожаление.

   Задачи, стоявшие перед Пушкиным в «Истории Пугачевского бунта» и в «Капитанской дочке», обусловили отличающийся подход к изображению исторических фигур. Прежде всего это относится к Пугачеву.

   Первый план исторического труда заняло крестьянское движение, а в «Капитанской дочке» — Пугачев. В «Истории Пугачевского бунта» последовательно описан ход восстания; противостояние лагерей, расслоение внутри каждого из них, действия бунтовщиков и правительственных начальников. Тут – сама история, как она реально совершалась.

   Пугачев нарисован в «Капитанской дочке» куда более живо, чем в «Истории Пугачевского бунта». «Его видишь, его слышишь», — писал Вяземский. И надо сказать, что это имеет первостепенное значение для художественной мысли Пушкина. Если «Историей Пугачевского бунта» поэт преследовал практическую цель – указать на необходимость преобразований, то «Капитанской дочкой» он художественно решал более отдаленную, но не менее глубокую гуманистическую проблему: как достичь единства нации, как примирить противоречия и на какой основе это возможно. Оказалось, что почва для сближения «мужицкого царя», повстанца Пугачева и дворянина Гринева есть, она еще не в настоящем, а в будущем. Пугачев и Гринев – в разных лагерях, но человечность, уважение к личности других людей, к их простым чувствам объединяют пушкинских героев. Пугачев, следуя народной нравственности, заступается за сироту, он как-то по-отечески сочувствует Гриневу и предлагает даже сыграть свадьбу и попировать. А Гринев, проявляя жалость к замерзающему мужику, предостерегая его от предвидимого печального конца, искренне желает Пугачеву добра, и тот это чувствует и ценит. Так дворянин и враг дворян находят общий язык, между ними на короткий срок устанавливается взаимопонимание, и Пушкину оно особенно дорого.

      Историческая повесть – жанр художественной литературы. На ее страницах ушедший мир предстает в живых и увлекательных художественных образах. Исторический труд – научное исследование. Его главное достоинство – документальная точность, логическая четкость и доказательность. На примере творчества Александра Сергеевича Пушкина мы попытаемся сравнить образы одного и того же героя в художественном произведении на историческую тему и в научном труде. Работая над созданием исторической повести «Капитанская дочка», Пушкин пишет «Историю Пугачева». В «Архивных тетрадях» писателя есть специальные таблицы, которые показывают, насколько активно и щедро накапливал автор исторический материал, как экономно он его включал в свой исторический труд, как вдохновенно и психологически точно использовал то одну, то другую деталь в самых различных сценах повести. Во время своего путешествия Пушкин собирал даже маловажную, казалось бы, информацию о восстании Пугачева. Много общался со свидетелями восстания. Вот что о Пушкине вспоминает В. И. Даль: «Пушкин прибыл нежданный и нечаянный и остановился в загородном доме у военного губернатора Василия Алексеевича Перовского, на другой день перевез я его оттуда, ездил с ним в историческую Бердинскую станицу, толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачевым. Пушкин слушал все это с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собрался в церкви и на паперти, вошел также в церковь. Народ расступался в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: «Как я давно не сидел на престоле!» В мужицком невежестве своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньей и много хохотал.»

   Материалы, которыми пользовался писатель, очень обширны. Даже те извлечения, которые сделаны из них, заняли в полном издании «Истории Пугачева» целый том. В исторических трудах Пугачев, как правило, изображался злодеем. Пушкин, как он сам говорил, стремился к объективности. По словам Пушкина, его задача – изобразить Пугачева в соответствии с «истиной исторической», для чего писатель долго работал над документальными источниками.

Чтобы получить представление о характере работы писателя с документами, мы приводим описание внешности Пугачева в материалах Военной коллегии, «Истории

Пугачева» и «Капитанской дочке».

Материалы Военной коллегии	«История      Пугачева»	«Капитанская        Дочка»
По объявлению его жены Софьи Дмитриевой: «…от роду будет лет сорок, лицом сухощав, во рту верхнего спереди зуба нет, который он выбил саласками еще в малолетстве в игре, а от того времени и доныне не вырастает. На левом виску от болезни круглый белый признак… величиною с двухкопеечник. На лице имеет желтые конопатины; сам собою смугловат, волосы на голове темно-русые по-казацки постригал, росту среднего, борода была клином черная, небольшая».	Глава ІІ «Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав. Черная борода его начинала седеть».   Глава ІV «Он был сорока лет от роду, росту среднего, смугл и худощав; волосы имел темно-русые, бороду черную, небольшую и клином. Верхний зуб был вышиблен еще в ребячестве, в кулачном бою. На левом виску имел он белое пятно, а на обеих грудях знаки, оставшиеся после болезни, называемой черной немочью».	Глава ІІ «Я взглянул на полати и увидел черную бороду и два сверкающие глаза… мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок…»   Глава VІІ «…На белом коне ехал человек в красном кафтане с обнаженной саблею в руке: это был сам Пугачев. …Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нем был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза».   Глава VІІІ «Пугачев на первом месте сидел, облокотясь на стол и подпирая черную бороду своим широким кулаком. Черты лица его, правильные и довольно приятные, не изъявляли ничего свирепого».   Глава XІ «Пугачев сидел под образами, в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась… Глаза у Пугачева засверкали… Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие».

 

   Сравнение портретов в архивных документах, историческом труде и «Капитанской дочке» дает возможность увидеть разницу между научным и художественным произведениями. Она проявляется в характере использования подлинных свидетельств, в особенности оформления материала, в стилистической манере подаче текста. Историк стремился преподнести факты так, как они зафиксированы в документах: по возможности строго и беспристрастно. Писатель в исторической повести рисует яркую картину прошлого. Автор создает сюжет художественного произведения, который вводит читателя в гущу событий, знакомит его с героями, обстановкой, природой тех лет. Перед читателем предстают события живой жизни, образы яркие и достоверные – история оживает благодаря мастеру художественного слова. Мир логики и мир эмоций не отделены друг от друга непроницаемой стеной, но отличие исторического труда «История Пугачева» от исторической повести «Капитанская дочка» очевидно.

   Человечность Вожатого в «Капитанской дочке» высвечена ярче, чем в «Истории Пугачевского бунта». Но не забудем, сколь многим в «Капитанской дочке» поэт обязан добросовестному и проницательному историку, автору «Истории Пугачевского бунта»

   В повести «Капитанская дочка» образ Пугачева очень ярко представлен. Мы как будто видим Пугачева не с одной, а с нескольких сторон.

   Самый первый раз мы встречаем Пугачева не в образе «государя», а в образе простого бедного мужика, плохо одетого. Но эта встреча сыграла большую роль в дальнейшем развитии действий. А всё дело в том, что Петруша пожалел бедного мужика и подарил ему заячий тулуп, хотя Савельич был против. Эта доброта Петруши потом ему очень помогла. По тому как Пугачев разговаривал с Петрушей, он был очень ему благодарен за подарок, скорее всего это обстоятельство служило началом симпатии Пугачева к Петруше.

   Второй раз мы встречаем Пугачева в главе «Приступ». Сначала мы видим его издалека. Он едет верхом на лошади и руководит войском. Выглядит здесь очень смелым, настоящим полководцем, который только один может «вдохновить» свою армию. И вот Пугачев въезжает в крепость. В крепости он предстает перед нами в образе «государя» одет, по мнению народа, как подобает государю: красный казацкий кафтан, обшитый галунами, на голове высокая соболья шапка с золотыми кистями. В этой главе Пугачев, как суровый и жестокий «государь», был просто обязан казнить Петрушу, но симпатия к нему, появившаяся после первой встречи, превысила необходимость выглядеть таким «государем». Но после такой «слабости» (отказ казнить офицера, отказавшегося принимать присягу) Пугачев не мог помиловать еще одного провинившегося. Так в повести «Капитанская дочка» погибает Василиса Егоровна.

   В следующий раз мы встречаем Пугачева за столом. От образа жестокого «государя» и следа не осталось. В чертах его лица больше не было ничего свирепого. Все обходились между собой как товарищи и не оказывали особого предпочтения своему предводителю. Когда Емельян разговаривал с Петром Андреичем, то смотрел на него пристально, прищуривая левый глаз. Словно пытался понять и разглядеть собеседника или еще раз убедиться в том, что насчет Гринева не ошибся. Говорил с ним откровенно. Да и Петра ценил, в первую очередь, за откровенность. Наверное, считал откровенность самым главным качеством человека. В этой беседе Петр прямо сказал Пугачеву, что если ему прикажут, он будет служить против него. И это Пугачев ему простил.

   В следующей встрече Гринева и Пугачева еще ярче выражена симпатия Емельяна к Петру. Перед появлением Петра Андреича, Пугачев старался быть важным, а как вошел Гринев, вся поддельная важность вдруг исчезла. Два самых верных товарища Пугачева, которым он доверял почти как себе, присутствовали при разговоре Емельяна и Петра. И опять же помиловал Пугачев Гринева, не смотря на то, что советчики его это не одобряли. И здесь сказалась обстоятельства той первой встречи с Пугачевым. Кроме того он пообещал Петру разобраться со Швабриным и поженить Гринева с Машей.

   На следующий день, когда Пугачев и Гринев поехали к комендантскому дому, лжегосударь рассказал Петру Андреичу сказку про орла и ворона. И Гринев и Пугачев считают себя орлами в этой сказке. Для Пугачева лучше «раз напиться живой кровью», пусть путем обмана и разбоя пожить хорошо, пусть недолго. Но для Петра Андреича жить разбоем – значит «клевать мертветину». Вот такие разные мнения по поводу одной короткой, казалось бы простой, сказки. Хотя у каждого свое мнение, друг друга они понимают, понимают почему собеседник понимает так, а не иначе. Но все же каждый остается каждый остается при своем мнении. 

И вот они уже у крыльца комендантского дома. Их встречает Швабрин.

   По дальнейшему ходу событий Пугачев проявляет много человеческих качеств, таких как жалость к сироте, проявление чувств. Он очень зол на Швабрина, хотел сначала казнить, но потом решил помиловать. В этом же эпизоде он снова милует Петра Гринева, который в этот раз действительно провинился перед Пугачевым. И прощает потому, что Гринев честно и откровенно объяснил, поче6му он ему соврал. И здесь опять сыграл роль, пусть уже небольшую, заячий тулупчик. Это была предпоследняя встреча Емельяна Пугачева и Петра Гринева.

   Последний раз Петр Андреич видел Пугачева на его казни. Вождь восставших узнал его в толпе и кивнул ему головою. Через минуту мертвая окровавленная голова Пугачева была показана народу.

   Пушкин описывает нам Пугачева не таким, каким мы его знаем по учебнику истории. Автор показывает нам, что и хорошие, человеческие качества были в личности Емельяна. Может быть этих качеств было больше, чем плохих, но желание «поцарствовать» и хорошо пожить превысило все другие качества. Он знал, что его казнят, знал, что его же люди, в основном разбойники, все равно его выдадут. Он все это знал, но все равно не остановился.

   Много раз прощал Пугачев Гринева, сколько раз он его миловал. Очень уж он ценил в Петруше его искренность, откровенность, конечно же жалость к простому бедному мужику, которого Савельич даже считал пьяницей.

   Пугачев в Пушкинском романе не тождествен своему историческому прототипу. Образ Пугачева – сложный сплав исторических, реально-бытовых, символических и фольклорных элементов, это образ-символ, развертывающийся, как и любой символический образ, в нескольких, порой взаимоисключающих, смысловых плоскостях. Пугачев – персонаж романа, участник сюжетного действия. Он увиден глазами Гринева. Как персонаж он появляется только тогда, когда его жизнь пересекается с жизнью мемуариста. Облик Пугачева физически конкретен, рассказчику вполне ясен и его социальный статус: он казак, «бродяга», главарь «шайки разбойников».

   Несмотря на свою «реалистичность», Пугачев резко отличается от других героев. С его появлением в романе возникает тревожная, загадочная атмосфера. И в главе «Вожатый», и во время бунта перед нами человек, внешность которого выразительна, но обманчива. Внутреннее, скрытое кажется в нем значительнее и таинственнее того, что доступно взгляду Гринева. Человеческий облик Пугачева сложен и противоречив. В нем уживаются жестокость и великодушие, лукавство и прямота, желание подчинить человека и готовность ему помочь. Пугачев может грозно хмуриться, напускать на себя «важный вид» и улыбаться, добродушно подмигивать.

   В романе постоянно говорится о глазах Пугачева. Эта деталь необходима для создания его динамического портрета. Пугачев непредсказуем – это человек-стихия. Важнейший принцип создания образа Пугачева – превращение, метаморфоза. Он постоянно перевоплощается, как бы ускользая от однозначных определений. Двойственно уже само его положение как человека –«оборотня»: он казак – человек, имеющий подлинное имя, и самозванец, присвоивший чужое имя покойного Петра ІІІ (имя для Пугачева – главный атрибут власти). В сюжете романа из «бродяги» он превращается в «великого государя». В нем проступают то черты плутоватого казака, то мудрость народного вождя и полководца. В некоторых эпизодах метаморфозы следуют одна за другой: властный и грозный «государь» оборачивается искренним и милосердным спасителем «его благородия» и «красной девицы»; нетерпеливый и скорый на расправу человек – рассудительным и примиряющим. Мотив превращения пришел в роман из фольклора (мифа и волшебной сказки.)

   История вывела Пугачева из-под своих таинственных покровов, сделав символической фигурой, жуткой в своей реальности и одновременно волшебной, почти сказочной. Прототип пушкинского Пугачева – реальное историческое лицо, самозванец, глава восставших. Историчность Пугачева закреплена в романе казенным приказом о его поимке, подлинными историческими фактами, которые упомянуты Гриневым.

 
  Заключительная часть  

   Проделав нашу работу, мы пришли к выводу, что образы Пугачева в обоих источниках значительно отличаются друг от друга. Автор пользовался разными приемами для создания образов Пугачева и выполнения задач, стоявших перед ним, но источники информации, которыми он пользовался были одни и те же.

Библиография. 

І. Источник.

1) Пушкин А. С. «Капитанская дочка» // Литература, В. Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин. Москва «Просвещение», 2006

2) Пушкин А. С. «История Пугачевского бунта» (в сокращении) // Литература, В.Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин. Москва «Просвещение», 2006

 

ІІ. Литература.

1) В. Вересаев «Пушкин в жизни» // Москва «Правда», 1990

2) В. А. Кожевников «Историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании» // Литература, В.Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин. Москва «Просвещение», 2006

3) В. Коровин «Исторический труд А. С. Пушкина»

// Литература, В.Я. Коровина, В. П. Журавлев, В. И. Коровин. Москва «Просвещение», 2006

4) «Историческая повесть и исторический труд» // «Русская литература XІX века» Т. Ф. Курдюмова

5) «А. С. Пушкин «Капитанская дочка». Краткое содержание раздела (конспект)» // Универсальный справочник школьника, ИД «ВЕСЬ» Санкт-Петербург, 2004

6) «Пушкин Александр Сергеевич» // Универсальный справочник школьника, 5-11 класс. ОЛМА Москва, 2007

7) Н. М. Азарова «Образ Пугачева и средства его раскрытия» // Прометей, 2000

8) Русская литература 19-20 вв. В 2-х тт. Москва Ун-та, 2001

Пушкин и Пугачев | Русская революция(и) от Петра до Путина (HIST 316 Spr 17 Sec 1)

Всем привет.

Я хотел продолжить нашу дискуссию в среду о том, как Александр Пушкин изобразил бунт Пугачева в «Капитанской дочке». Хотя мы все были поражены, казалось бы, положительной характеристикой Пугачева Пушкиным, а также его пагубным изображением российских военных, я чувствую, что мы не смогли обсудить то, как автор описывает последователей Пугачева.

Несколько недель назад, когда мы обсуждали феномен крестьянских восстаний в русской истории, мы отметили, что пугачевское восстание попеременно характеризовалось либо как истинное крестьянское восстание, либо как казачье восстание. В то время как такие люди, как Александр Радищев, в своем «Путешествии из Санкт-Петербурга в Москву» утверждали, что восстание Пугачева представляло собой мрачное предзнаменование того, что должно было произойти, если институт крепостного права сохранится, современные оценки конфликта, похоже, расходятся. В «Екатерине Великой: краткая история» Изабель де Мадариага утверждает:

«надо заключить, что это была прежде всего не крестьянская война, а казачий мятеж, инициированный особым войском, яицкими казаками, наиболее далекими от центральной власти и наиболее примитивными и отсталыми. Его целью было закрепить традиционные свободы казаков и «превратить всех в казаков». Казаки не думали поднимать широкое крестьянское восстание, они мыслили своими целями и вели войну сначала на своей территории, в Оренбурге, и на территории своих союзников башкир» (де Мадариага, 65).

Повествование Пушкина, казалось бы, подтверждает этот вывод. В начале шестой главы своего текста он делает паузу, чтобы отметить истоки восстания, заявляя:

«[Оренбург] был населен множеством полудиких народов, лишь недавно признавших суверенитет Российские императоры. Их постоянные бунты, незнание законов и общественной жизни, легкомыслие и жестокость требовали постоянного надзора со стороны правительства для удержания их в повиновении. .. сами яицкие казаки, в обязанность которых входила охрана мира и безопасности края, были с некоторых пор хлопотными и опасными подданными для правительства» (Пушкин, 286).

Эта интерпретация природы бунта постоянно повторяется в произведениях Пушкина. Силы Пугачева описываются как составленные из казаков и других этнических групп (Пушкин несколько раз выделяет башкирских лиц), и даже те лица, которые не принадлежат к этим группам, такие как антагонист романа Швабрин, дворянин. говорят, чтобы заново изобретать себя соответственно; «Я видел Швабрина среди повстанческих начальников, с волосами, стриженными в плошку, и в казачьем кафтане» (29).9). Хотя Пушкин и признает участие крестьян в восстании в пропущенной главе, быстрота, с которой они раскаиваются в своих поступках («Мы были неправы, барин, — ответили они в один голос» [355]), служит умалению их роли. в событиях. Напротив, единственный крепостной, сыгравший главную роль в этой истории, товарищ Петра, Савельич, показан беззаветно преданным своему хозяину.

Очевидно, что повествование Пушкина является художественным произведением (хотя и основанным на реальных событиях и лицах), а значит, его нельзя считать достоверным описанием Пугачевского бунта. Действительно, хотя Пушкин кратко упоминает о варварском характере конфликта, его изображение Пугачева как чего-то вроде выдающегося народного героя не позволяет рассматривать текст как нечто иное, как изобретательную фантазию. Однако, хотя изображение событий Пушкиным может быть исторически неточным, его текст все же может свидетельствовать о народном восприятии Пугачева и его восстания постфактум. Для наших целей «Капитанская дочка» служит для дальнейшего усложнения нашего понимания и представлений о феномене крестьянских бунтов.

Экономическое влияние Российского государства на Южном Урале с 18 века по настоящее время

Большое количество исследований связывает влияние государственного потенциала с существованием монополии на насилие, с эффективным налогообложением и экономическим ростом ( например, Бесли и Перссон, 2011 г. , Беккер и др., 2016 г., Делл и др., 2018 г., Бесли, 2020 г.). Однако сильные государства могут не направлять свои усилия в области развития на регионы и отдельных лиц, которые в них больше всего нуждаются (например, North and Thomas 1973, Tilly 19).92).

Оценка местного воздействия потенциала государства на экономический рост является одновременно важным и сложным вопросом, поскольку увеличение размеров государства в уже существующей стране вряд ли будет случайным. Часто расширение государства обусловлено его близостью к историческому центру власти национального правителя: классический пример — централизованный рост французского государства из Парижа (Weber 1976).

Последствия восстания Емельяна Пугачева

В недавнем исследовании (Асмус и Франк, 2022) мы анализируем влияние потенциала государства на местное экономическое развитие в долгосрочной перспективе, используя квазиестественный эксперимент региональной экспансии государства. Восстание Пугачева в России. Казаку с Дона, Пугачеву удалось контролировать обширную территорию на Южном Урале между 1773 и 1775 годами при свободном союзе казаков, крестьян и религиозных традиционалистов (Дубровин 1884, Голубцов 19). 26, Раефф, 1970). Подавив восстание Пугачева ценой больших человеческих жертв, императрица Екатерина II (годы правления 1762–1796) стремилась предотвратить новое восстание на Южном Урале, осуществив реформы, которые современные исследования в области политической экономии определили бы как признаки сильного государственного потенциала. На территории, которую удалось захватить повстанцам, она укрепила присутствие Российского государства, увеличив количество военных сооружений и гражданских администраторов, чтобы обеспечить проведение своих административных реформ и эффективное взимание налогов (Александр 19).66, Аврич, 1972). На рис. 1 показаны передвижения повстанцев и армии, а также границы восстания.

Рисунок 1

 

В нашем анализе оценивается причинно-следственное влияние потенциала государства на местном уровне путем использования региональной прерывности, созданной границей удерживаемой повстанцами территории. Этот подход сравнивает экономические результаты в районах непосредственно внутри территории, подвергшейся усилению государственного присутствия, с теми, которые не были затронуты, и оценивает последствия на границе. При этом эмпирический анализ может оценить два аспекта сильного государственного потенциала. 2 Во-первых, он может оценить, способствует ли изменение местного государственного потенциала не только развитию государственного аппарата, характеризующегося большим количеством государственных служащих, полицейских , и солдат, а также за счет увеличения финансовых возможностей, но также и за счет того, способствует ли это увеличению человеческого капитала и развитию промышленного сектора и сектора услуг. Во-вторых, поскольку изменение государственной власти произошло в одной стране, этот анализ может оценить местные последствия национальной политики сверху вниз, проводимой центральным государством. Примеры такой политики включают образовательные программы Александра II (годы правления 1855–1881) в середине 1860-х годов и советскую политику принудительной коллективизации, направленную на развитие совхозов и фабрик (Григорий 19).94, Дэвис, 1998).

Последствия усиления государственного потенциала на Южном Урале

Наш анализ показывает, что изменение местного государственного потенциала само по себе имеет ограниченное влияние на экономический рост, но способствует достижению целей центрального правительства в области развития на региональном уровне. А именно, наши результаты показывают, что при Российской империи локальное увеличение государственного потенциала способствовало развитию и сохранению деятельности, предусмотренной самой природой государства, такой как национальная безопасность и общественная инфраструктура. Например, в 1910, муниципальный долг городов в ранее контролируемых повстанцами районах был в семь раз больше. Положительные эффекты увеличения государственной мощности, выраженные общественной инфраструктурой, сохраняются и по сей день в виде большего количества дорог, большего количества железнодорожных остановок и большего количества школьных зданий.

Тем не менее, усиление государственного потенциала не оказывало дифференцированного влияния на формирование местного человеческого капитала до тех пор, пока с 1860-х годов не было принято национальное политическое обязательство улучшить предоставление образования. Более того, в межвоенный период существовавший ранее местный государственный потенциал, развитый имперским режимом, определял советскую экономическую политику. Когда советские лидеры стремились развивать небольшие частные предприятия, в районах, охваченных восстанием Пугачева, было относительно больше самозанятых в семейных хозяйствах. Позже, когда они провели политику принудительной коллективизации, в этом районе увеличилось количество колхозов и исправительно-трудовых лагерей. А именно, сталинская политика сельскохозяйственной и промышленной коллективизации привела к созданию одного дополнительного совхоза на каждые 100 км2 территории, ранее удерживаемой повстанцами, и одного дополнительного лагеря принудительного труда на каждые 200 км2. Однако в отсутствие соответствующей государственной политики исторический потенциал государства на Южном Урале не предотвратил нынешнего сокращения занятости в промышленности и не способствовал развитию сектора услуг. На самом деле люди, проживающие в настоящее время на территории, ранее удерживаемой повстанцами, беднее и менее образованны, чем те, кто живет за ее пределами.

Ссылки

Асемоглу, Д. (2005), «Политика и экономика в слабых и сильных государствах», Journal of Monetary Economics 52 (7): 1199–1226.

Александр, Дж. Т. (1966), «Российское правительство и восстание Пугачева, 1773–1775», докторская диссертация, Университет Индианы.

Асмус, Г. и Р. Франк (2022), «Потенциал государства, национальная экономическая политика и местное экономическое развитие: Российское государство на Южном Урале», Дискуссионный документ CEPR 17103.

Аврич, П. (1972), Русские повстанцы 16:00–18:00 , Нью-Йорк: Norton & Company.

Бардхан, П. (2016), «Состояние и развитие: необходимость переоценки современной литературы», Journal of Economic Literature 54 (3): 862–892.

Беккер С.О. (2022 г.), «Уроки истории для нашего ответа украинским беженцам», VoxEU.org, 29 марта.

Беккер, С. О., К. Бекх, К. Хайнц и Л. Вёссманн (2016 г.), «Империя мертва, да здравствует империя! Длительное сохранение доверия и коррупции в бюрократии», Экономический журнал 126 (590): 40–74.

Бесли, Т. (2020), «Дееспособность государства, взаимность и общественный договор», Econometrica 88 (4): 1307–1335.

Бесли, Т. и Т. Перссон (2011), Столпы процветания: политическая экономика кластеров развития , Princeton University Press.

Дэвис, Р. (1998), Советское экономическое развитие от Ленина до Хрущева , Cambridge University Press.

Делл, М., Н. Лейн и П. Керубин (2018 г.), «Историческое состояние, местные коллективные действия и экономическое развитие во Вьетнаме», Econometrica 86 (6): 2083–2121.

Дубровин, Н. Ф. (1884 г.), Пугачев И. Его сообщения, Том 2 , Чарльстон, Южная Каролина: Nabu Press.

Gennaioli, N and H J Voth (2015), «Государственный потенциал и военный конфликт» Review of Economic Studies 82 (4): 1409–1448.

Голубцов С.А. (1926), Пугачевщина, Том 1, Москва, RU: Государственное Издательство.

Григорий, П Р (1994), До команды: экономическая история России от эмансипации до первой пятилетки , Издательство Принстонского университета.

Грожан П. (2022 г.), «Конфликт, империи и политические предпочтения», VoxEU.org, 28 марта.

Харрисон, М. (2017), «Советская экономика, 1917–1991: ее жизнь и загробная жизнь», The Independent Review 22 (2): 199–206.

Раефф, М. (1970), «Восстание Пугачева», в Предпосылки революции в Европе раннего Нового времени, Издательство Университета Джона Хопкинса.

Ронер, Д. и М. Тониг (2021 г.), «Неуловимый мирный дивиденд политики развития: от военных ловушек к макродополняемости», Ежегодный обзор экономики 13, 111–131.

Вебер, Э. (1976), От крестьян к французам: модернизация сельской Франции 1870–1914 , Stanford University Press.

Endnotes

1 Такой подход отличается от других исследований, сосредоточенных на влиянии исторической способности государства на изучение границ исторического государства в пределах современной страны.

2 Наши основные результаты не смешиваются с потенциальным эффектом догоняющего, который регионы могут испытать в результате экономической реакции государства на войну и разрушение.