Идиот книгаописание: «Идиот» Достоевский Федор Михайлович - описание книги

Содержание

Федор Достоевский ★ Идиот читать книгу онлайн бесплатно

Здесь есть возможность читать онлайн «Федор Достоевский: Идиот» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: С.-Петербург, год выпуска: 1874, категория: Классическая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

любовные романы фантастика и фэнтези приключения детективы и триллеры эротика документальные научные юмористические анекдоты о бизнесе проза детские сказки о религиии новинки православные старинные про компьютеры программирование на английском домоводство поэзия

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Описание
Другие книги автора
Правообладателям
Похожие книги

Идиот: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Идиот»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

«Идиот». Роман, в котором творческие принципы Достоевского воплощаются в полной мере, а удивительное владение сюжетом достигает подлинного расцвета. Яркая и почти болезненно талантливая история несчастного князя Мышкина, неистового Парфена Рогожина и отчаявшейся Настасьи Филипповны, много раз экранизированная и поставленная на сцене, и сейчас завораживает читателя… По изданию: “Идиот. Роман в четырех частях Федора Достоевского. С.-Петербург. 1874”, с исправлениями по журналу “Русский Вестник” 1868 года с сохранением орфографии издания. Редакция и

Федор Достоевский: другие книги автора

Кто написал Идиот? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Уважаемые правообладатели!

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на [email protected] или заполните форму обратной связи.

Идиот — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Идиот», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Шрифт:

↓

↑

GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbol

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

1234567. ..302

Федор Михайлович Достоевский

ИДИОТ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

В конце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петербургско-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу. Было так сыро и туманно, что насилу рассвело; в десяти шагах, вправо и влево от дороги, трудно было разглядеть хоть что-нибудь из окон вагона. Из пассажиров были и возвращавшиеся из-за границы; но более были наполнены отделения для третьего класса, и всё людом мелким и деловым, не из очень далека. Все, как водится, устали, у всех отяжелели за ночь глаза, все назяблись, все лица были бледножелтые, под цвет тумана.

В одном из вагонов третьего класса, с рассвета, очутились друг против друга, у самого окна, два пассажира, — оба люди молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно замечательными физиономиями, и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор. Если б они оба знали один про другого, чем они особенно в эту минуту замечательны, то, конечно, подивились бы, что случай так странно посадил их друг против друга в третьеклассном вагоне петербургско-варшавского поезда. Один из них был небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами. Нос его был широки сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно приметна была в этом лице его мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом. Он был тепло одет, в широкий, мерлушечий, черный, крытый тулуп, и за ночь не зяб, тогда как сосед его принужден был вынести на своей издрогшей спине всю сладость сырой, ноябрьской русской ночи, к которой, очевидно, был не приготовлен. На нем был довольно широкий и толстый плащ без рукавов и с огромным капюшоном, точь-в-точь как употребляют часто дорожные, по зимам, где-нибудь далеко за границей, в Швейцарии, или, например, в Северной Италии, не рассчитывая, конечно, при этом и на такие концы по дороге, как от Эйдкунена до Петербурга. Но что годилось и вполне удовлетворяло в Италии, то оказалось не совсем пригодным в России. Обладатель плаща с капюшоном был молодой человек, тоже лет двадцати шести или двадцати семи, роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками и с легонькою, востренькою, почти совершенно белою бородкой. Глаза его были большие, голубые и пристальные; во взгляде их было что-то тихое, но тяжелое, что-то полное того странного выражения, по которому некоторые угадывают с первого взгляда в субъекте падучую болезнь. Лицо молодого человека было, впрочем, приятное, тонкое и сухое, но бесцветное, а теперь даже до-синя иззябшее. В руках его болтался тощий узелок из старого, полинялого фуляра, заключавший, кажется, всё его дорожное достояние. На ногах его были толстоподошвенные башмаки с штиблетами, — всё не по-русски. Черноволосый сосед в крытом тулупе всё это разглядел, частию от нечего делать, и, наконец, спросил с тою неделикатною усмешкой, в которой так бесцеремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствие при неудачах ближнего:

— Зябко?

И повел плечами.

— Очень, — ответил сосед с чрезвычайною готовностью, — и заметьте, это еще оттепель. Что ж, если бы мороз? Я даже не думал, что у нас так холодно. Отвык.

— Из-за границы что ль?

— Да, из Швейцарии.

— Фью! Эк ведь вас!..

Черноволосый присвистнул и захохотал.

Завязался разговор. Готовность белокурого молодого человека в швейцарском плаще отвечать на все вопросы своего черномазого соседа была удивительная и без всякого подозрения совершенной небрежности, неуместности и праздности иных вопросов. Отвечая, он объявил, между прочим, что действительно долго не был в России, слишком четыре года, что отправлен был за границу по болезни, по какой-то странной нервной болезни, в роде падучей или Виттовой пляски, каких-то дрожаний и судорог. Слушая его, черномазый несколько раз усмехался; особенно засмеялся он, когда на вопрос: “что же, вылечили?” — белокурый отвечал, что “нет, не вылечили”.

— Хе! Денег что, должно быть, даром переплатили, а мы-то им здесь верим, — язвительно заметил черномазый.

1234567…302

Шрифт:

↓

↑

GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbol

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Отзывы о книге Идиот, Федор Достоевский – читать на Альдебаран

Лучшие рецензии на LiveLib:

romashka_b. Оценка 1226 из 10

Здравствуйте! Меня зовут Наташа, мне 30 лет и я Идиот.Много лет я боялась русской классической литературы. Подавляющее большинство писателей просто не существовали для меня, а Толстой и Достоевский дико пугали. До такой степени, что я начала демонизировать их произведения – я ничего не пойму, это для другого уровня развития и восприятия, это для особо вдумчивых и сосредоточенных, а я что, кто я такая пред ними. Решительно замахнувшись на Льва Николаевича, я больно получила по носу. Это напугало меня дополнительно, но нельзя жить без Достоевского в этом мире и я пристроилась с “Идиотом” в очередной тур Долгостроя. Что я могу вам сказать…Вероятно, моя книгожизнь до Достоевского и после него – это будут две разные жизни. Вероятно, таких удивительных людей я больше не встречу у других авторов – даже отрицательные персонажи не совсем черные, они все, каждая второстепенная букашка, имеют Мотивы, Мысли, Чувства. Кто-то вызывает раздражение, кто-то требует участия – но никто из них не похож на картонную декорацию.Вероятно, Достоевский – самый перечитываемый писатель. С первого раза я уяснила сюжет, но сколько там сказано личного от самого автора! Он словно приглашает к разговору на самые разные темы и, хотя собеседник он многословный и увлекающийся, мне было бы с ним интересно. Вероятно, зря я столько лет боялась Фёдора Михайловича и отказывала себе в таком замечательном удовольствии. Говорю же, Идиот.

svetaVRN. Оценка 570 из 10

Рыцарь бедный…Я так долго решалась написать рецензию на мою самую любимую книгу, которая всегда вызывает у меня бурю эмоций, ТАК ОНА ХОРОША! Помню, как читала «Идиота» впервые, как была потрясена, как не могла заснуть ночью, как перечитывала некоторые моменты по несколько раз. Я полюбила героев этой книги всей душой, а особенно, конечно, князя.Читала, что Федор Михайлович задался целью «изобразить вполне прекрасного человека» когда стал писать роман «Идиот». Достоевский считал, что эта задача безмерна, и потому все писатели всегда перед нею пасовали. По его мнению из прекрасных лиц в литературе стоит всего законченное Дон–Кихот. Но он прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон, а потому Достоевский специально наделил своего героя болезнью, которая должна была бы внушать неприязнь. Этот момент очень важен не только тем, что на душевном здоровье героя завязана интрига романа, но и тем, что болезнь нисколько не отталкивает от князя… Он воплощение добра, бескорыстия, честности, и часто именно за это его и называли «идиотом», но почти каждый чувствовал в нем человека в высшей степени прекрасного!Аглая: «…здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего! Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех! Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили!»Ипполит: «Стойте так, я буду смотреть. Я с Человеком прощусь»Елизавета Прокофьевна: «Я вижу, что вы добрейший молодой человек»Настасья Филипповна: «Прощай, князь, в первый раз человека видела!»Князь деликатен в высшей степени, встретившись со злобою, он не возмущен ею, а стыдится за человека и не боится быть смешным:«… быть смешным даже иногда хорошо, да и лучше: скорее простить можно друг другу, скорее и смириться…»Князю особенно свойственна жалость. В Швейцарии он из жалостью к Мари смог достучаться до чувств детей, чем осчастливил бедную девушку перед смертью и был счастлив сам. Весь роман его с Настасьею Филипповною это проявление жалости. «Я ее не любовью люблю, а жалостью»Лев Николаевич пытался помочь окружающим его людям, вылечить их души своей добротой и проницательностью… Всякое слово имело для него особый смысл:Чpез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно-набожно вдруг перекрестилась. «Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда всё расспрашивал). «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится». Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть всё понятие о боге как о нашем родном отце и о радости бога на человека, как отца на свое родное дитя, – главнейшая мысль Христова!Достоевскому удался замысел об идеальном человеке – каждое слово, каждое движение героя строго обдумано и глубоко прочувствовано. Федор Михайлович от имени князя описал многое, что в свое время было пережито им самим: чувства вызванные картиной «Мертвый Христос», ощущения осужденного на казнь человека – может именно поэтому эти эпизоды так трогают сердце!“Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, – какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!” Жаль, что князь не оказался среди людей менее гордых, несчастливых, обиженных. Жаль, что он не смог помочь всем, кому хотел. Жаль, что его сердце и душа не выдержали страшного напряжения. Жаль, что все так закончилось… А завершить свою путанную эмоциональную рецензию я хотела бы стихотворением Пушкина, которое упоминается в этой необыкновенной книге и как нельзя лучше подходит нашему герою:Жил на свете рыцарь бедныйМолчаливый и простой,С виду сумрачный и бледный,Духом смелый и прямой.Он имел одно виденье,Непостижное уму, —И глубоко впечатленьеВ сердце врезалось ему.С той поры, сгорев душою,Он на женщин не смотрел,Он до гроба ни с одноюМолвить слова не хотел.Он себе на шею четкиВместо шарфа навязал,И с лица стальной решеткиНи пред кем не подымал,Полон чистою любовью,Верен сладостной мечте,А. М. D. своею кровьюНачертал он на щите.И в пустынях Палестины,Между тем как по скаламМчались в битву паладины,Именуя громко дам,Lumen coeli, sancta Rosa!Восклицал он дик и рьян,И как гром его угрозаПоражала мусульман…Возвратясь в свой замок дальный,Жил он, строго заключен,Всё безмолвный, всё печальный,Как безумец умер он…

olastr. Оценка 510 из 10

Тот вечер, когда я засел за Достоевского, был величайшим событием моей жизни, более важным, чем первая любовь.Генри Миллер «Тропик Козерога»Вот тут мы с Генри Миллером совпали, Достоевский у меня, действительно, был вместо первой любви: маленький провинциальный городок, весна, томление, девушка под кустом сирени читает книгу, кусает губы. Да и как не кусать, когда там Настасья Филипповна – инфернальница – творит что-то не вполне еще понятное и душераздирающее. Потом декорации менялись много раз, но всегда, это был провал, как в болезнь («Князь, слетали вы когда-нибудь с колокольни?»), потому что любовь к Достоевскому – это диагноз. Федормихайловщина неизлечима, ее мучительные рецидивы приходят весной и осенью, и ничего не остается, как вцепиться в какой-нибудь том и провести несколько дней в помрачающем разум бреду. Не знаю, в который раз я перечитывала «Идиота», все сюжетные ходы давно выучены наизусть, но это не снимает напряжения, не может быть скуки при такой игре страстей и смыслов. Творчеству Достоевского, в принципе, свойственна двойственность, но в «Идиоте» она является самой сутью этого романа – здесь все дихотомично и находится в противостоянии. Герои разбиваются на пары, вращающиеся вокруг какого-то центра, пары рассыпаются и вновь складываются в комбинации: Аглая – Ганя – Настасья Филипповна, Ганя – Настасья Филипповна – Рогожин, Рогожин – Настасья Филипповна – князь Мышкин, Настасья Филипповна – князь Мышкин – Аглая, князь Мышкин – Аглая – Ганя.Любопытно, но Настасья Филипповна и Аглая – по сути одна и та же женщина, только находящаяся в разных обстоятельствах. Для кого-то это может показаться парадоксом, но я, по крайней мере, не вижу большой разницы в характерах, хотя одна при этом ангел, а другая – демон. А если поменять их жизненными обстоятельствами, не получится ли все с точностью до наоборот? Да, Аглая чиста и ищет себе муку, Настасья Филипповна изломана и не может от своей муки освободиться, а темперамент – тот же, и обе прекрасны. Когда они стоят друг напротив друга – это зеркало, которое каждой хочется разбить, не удивительно, что князь смешался. Мне кажется, что для Достоевского они обе – женщина вообще, та Женщина, вокруг которой вертится мир. Про пару князь Мышкин и Рогожин сказать можно много, но всего не выскажешь. Если в двух словах: враги и братья. Если еще пару слов добавить: юродивый и зверь. Если пойти дальше: дух и тело. А если подняться на самый высокий уровень: Иисус и Дьявол. Я именно в этот раз обратила внимание на вездесущесть Рогожина. Эти глаза, сверкающие в толпе, эта стоящая за углом фигура, эти внезапные появления. Он ведь не только для князя Мышкина становится кошмаром. Ипполит видит его у себя в темноте комнаты: «Вы приходили ко мне и сидели молча у меня на стуле, у окна, целый час; больше; в первом и во втором часу пополуночи; вы потом встали и ушли в третьем часу… Это были вы, вы! Зачем вы пугали меня, зачем вы приходили мучить меня, – не понимаю, но это были вы!» Согласитесь, это больше, чем просто купчик буйного нрава? У меня здесь возникает параллель с «Братьями Карамазовыми», с той сценой, когда черт приходит к Ивану. И Настасью Филипповну к Рогожину тянет, как в омут. Это ее искушение и погибель. Но у погибели есть противовес: князь-идиот. Несколько раз в романе возникает образ Христа, снятого с креста на картине Гольбейна, копия с которой висит у Рогожина в кабинете. «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» – восклицает князь Мышкин. Этот Христос каким-то образом привязывается к князю. Юродивый, Иисусик… А вы в Бога веруете, господа? Не в того, который во славе, а в того, который лежит с посиневшим мертвым лицом? А послушаете вы его, если он явится в вашу гостиную, будет говорить несалонные вещи, размахивать руками и под конец ринется на пол с «диким криком „духа, сотрясшего и повергшего“»? Нет, помилуйте, это же дурной тон. И все эти странные идеи тоже. Невозможно. И получается, что лишь один Рогожин, брат названный и враг кровный, способен понять и полюбить в ненависти. И оба обречены. Потому что оба «по ту сторону добра и зла», оба не вписываются в рамки приличного, только отклонения у них в разные стороны. В этом весь Достоевский: он от пошлой по сути историйки (но не без пикантности), приходит к вечному противостоянию, которое нельзя ни разрешить, ни нарушить, иначе все полетит в тартарары. Ну разве что когда-нибудь, после судной трубы… Или нет? А это уже вопрос не романный.

The Idiot – Harvard Review

Элиф Батуман

обзор Брукса Стерритта

В весеннем выпуске 2006 года n+1 Элиф Батуман обосновывает, что должен делать роман. Читая сборники « лучших американских рассказов» и «» за 2004 и 2005 годы, она пишет, что почти все без исключения рассказы были «урезаны до почти нечитаемого ядра бойких глаголов и ярких существительных», которые «отмечены как «худощавые», «жесткая», «отточенная» проза». Роман, с другой стороны, «состоит из всего ненужного мусора, из попытки искупить этот мусор, интегрировать его в Саму Жизнь, перечертить границы Самой Жизни». В 2017 году с публикацией Идиот , Батуман дает нам версию этого романа.

Идиот включает в свою структуру метод связи, изменяющий границы — электронную почту, этого поставщика мусора. Роман начинается осенью 1995 года, и электронная почта присутствует в его первом предложении: «Я не знал, что такое электронная почта, пока не поступил в колледж». Рассказчик, как и автор, — американка турецкого происхождения, поступающая в Гарвард. Селин увлечен языком и посещает курсы русского языка, лингвистики и философии языка. Она берет еще один класс под названием «Созданные миры»; она участвует и побеждает в конкурсе художественной литературы для студентов. Среда электронной почты связана с каждой из этих дисциплин и с захватывающими и ошеломляющими идеями, с которыми сталкивается Селин. В начале курса русского рассказчик знакомится с Иваном, венгерским студентом старшего возраста, изучающим математику. Они становятся партнерами в классе, разыгрывая сценарии из учебника по грамматике, которые формируют встроенное повествование. Когда Иван и Селин начинают все более интимную переписку по электронной почте, иногда на русском языке, их сообщения включают фразы из букваря, который сам по себе является историей любви. Иван делит свое имя с главным героем букваря.

Электронная почта заставляет Селин чувствовать, что она «живет двумя жизнями», и она размышляет о том, что случилось бы, если бы у нее и Ивана «у обоих были писатели-призраки». Их переписка, как и их отношения, выстраивается с дразнящей медлительностью как череда успехов и неудач. Таким образом, повествование напоминает утверждение Батумана 2006 года о том, что нужно литературе: «Романы вроде « Шахтер», , где вы идете в шахту и ничего не происходит; романы, в отличие от Germinal , где ты заходишь в шахту, а выходишь социалистом». Сказать, что в романе Батумана ничего не происходит, не совсем точно — Селин заводит друзей, гуляет, ходит на занятия, думает об Иване, создает искусство и борется с новообретенными знаниями и полученными идеями — но так называемая удовлетворительная повествовательная арка не совсем точна. t один из выводов работы. На самом деле роман развивается в манере, мало чем отличающейся от «случайного блуждания» — понятия из математики и физики, которому посвящена диссертация Ивана.

В дополнение к призыву американских писателей «писать длинные романы, бессмысленные романы», Батуман также использует «неудачно» в качестве термина одобрения. Она применяет это прилагательное к романам Харуки Маруками, своего любимого писателя, писавшего о Второй мировой войне. «Неумелость» у Мураками принимает форму «поворотов в сюжете… часто достигаемых неудовлетворительно, мечтами или решением персонажа сесть на дно колодца»; это придает романам «донкихотский динамизм». Хотя Идиот 9«0010» также является донкихотски динамичным романом, частые сны Селин (я насчитал двадцать девять) хорошо интегрированы и часто работают в тандеме с дезориентацией студенческого опыта и потусторонним качеством онлайн-общения. В отличие от нормального процесса, когда образы и переживания предыдущего дня включаются в сны, повествование о состоянии бодрствования Селин, которое следует за сном, часто сохраняет сюрреалистический оттенок. Один период особенно нарушенного сна, например, совпадает с днями постоянного дождя, во время которых зонтики становятся «своего рода визуальной шуткой», а библиотеки раздают «полиэтиленовые пакеты с надписью «МОКРАЯ КНИГА — НЕ ДОХЛАЯ УТКА».

Обзор бессмысленного романа не должен требовать предупреждения о спойлере; если вы не согласны, считайте себя предупрежденными. К концу Идиот ничего (или очень мало) не изменилось, по крайней мере, так утверждает рассказчик. Осень первого года обучения превратилась в осень второго года обучения, и после серии шагов в явно случайных направлениях Селин вернулась к тому, с чего начала. Опять же, дело не в том, что в романе нет смысла, а в том, что его главной заботой является не развитие сюжета. Вместо этого Батуман предлагает нам юношескую встречу со сложностью языка, снов и технологий, изображением беспорядочного начала. Таким образом, конец романа — это еще одно начало. Это перекликается с рассказчиком Маруками, обсуждающим 9 Сосэки.0009 Шахтер , оценка, которую Батуман цитирует в n+1 : «Ничто в романе не показывает, что он чему-то научился на этом опыте, что его жизнь изменилась, что теперь он глубоко задумался о смысле жизни или начал задавать вопросы обществу». Случайная прогулка, но очень приятная.

Опубликовано 13 декабря 2017 г.

Рецензия на «Идиот» Элиф Батуман – книги в мире | Художественная литература

Имеют ли значение события в реальной жизни больше, чем в книгах? Обязательно ли язык передает опыт из вторых рук? В ее первой книге Одержимые , журналистка из Нью-Йорка Элиф Батуман жаловалась, что ей, как начинающей писательнице, всегда говорили избегать книг и сосредоточиться на жизни. Литература после «Дон Кихот » считалась фальшивой и бесплодной; оторван от жизненного опыта. Проработав несколько лет в аспирантуре по русской литературе, она решила бросить вызов этому, написав отчет о своей бессистемной попытке жить с книгами и с их помощью. Теперь она продолжила этот проект в длинном и увлекательном литературном романе «9».0009 Идиот .

В начале книги автобиографическая героиня Селин только что поступила на бакалавриат Гарварда и беспокоится о том, как жить дальше. Как она заводит друзей? Как она влюбляется? Как она приходит к пониманию связи между искусством и жизнью, словом и миром? На уроке лингвистики она не согласна со своим учителем, который считает, что люди думают одинаково, на каком бы языке они ни думали. Селин уверена, что ее сформировали ее языки — английский и турецкий.

Новый друг сказал ей, что она необычна тем, что имеет эстетический взгляд на мир, а не моральный, и также знает, что у нее ярко выраженная склонность проживать свою жизнь как повествование. Но что происходит, когда вы пытаетесь вовлечь в свою историю других людей? Возможность исследовать это приходит по электронной почте, что позволяет Селин вести письменный проект, который может воплотиться в жизнь. Интересным аспектом Идиот является то, что это слегка исторический роман, предлагающий остраненный рассказ о середине-конце 19 века.90-е. Сюжет был бы совсем другим, если бы у персонажей были мобильные телефоны вместо стационарных, а электронная почта была бы менее новой и странной.

Сначала Селин, получив адрес электронной почты университета, не знал, для чего его использовать. Однако она быстро обнаруживает, что может создать более реальные отношения по электронной почте, чем те, которые она испытывает во плоти. Она пишет однокурснику Ивану, старшему мальчику в ее классе русского языка, помещая их обоих в образы жителей их учебника русского языка. Рассматриваемые персонажи вовлечены в обреченную любовную связь, особенностью которой является доступный им ограниченный начальный русский язык. Взяв на себя эти роли, Селин и Иван могут открыться друг другу, скрываясь за барьером вымысла. Вскоре эти отношения становятся более болезненными, чем любая другая дружба Селин. Она разбирает сообщения Ивана, когда учится разбирать тексты на своих уроках, сбитая с толку загадочными ответами, которые он предлагает ей, когда она пытается признаться в любви. «Обольщенный атом обладает энергиями, соблазняющими людей, — пишет он, возможно, говоря о ней, — и эти редко теряются».

На каждом этапе Иван поощряет Селин только для того, чтобы дать ей отпор, слишком напуганный, чтобы позволить миру печати обрести живую форму

То, что они создали, кажется окружающим Селин опасным и нереальным. Но она остается достаточно искренним читателем, чтобы убедиться, что общая фантазия — мир, созданный двумя разумами, — может существовать сама по себе. Иван более амбивалентен или, возможно, просто более напуган. «Я люблю тебя за человека, который пишет эти письма», — говорит он ей, напоминая, что у него уже есть девушка.

На каждом этапе он поощряет ее только для того, чтобы дать ей отпор, очевидно, слишком напуганный, чтобы позволить миру печати обрести живую форму. Что Селин открывает, так это то, что каким бы реальным ни был мир, созданный языком, мы можем отречься от него в любой момент. Столкнувшись с физической реальностью его девушки и ее повседневными требованиями, она не может конкурировать.

Краткое изложение такого рода делает роман похожим на трактат, которым он, собственно, и не является. Голос повсюду разговорный и юмористический. И как опыт чтения, это приятно: очень емкая книга, которая создает для читателя альтернативный мир, в котором он живет, подобно русским романам, которые любит Батуман. Часть удовольствия в том, что многие персонажи необычайно симпатичны. Друзья Селин неизменно теплые, любопытные и интересные, несмотря на то, что будят ее своим храпом или отвергают ее любовь к Ивану. Даже ее вмешивающаяся мать обычно разумна в своих советах.

Однако симпатия, как правило, ограничивается женскими персонажами. В Одержимая Батуман описывает себя в этом возрасте, руководствуясь наблюдением Изабель Арчер в

Генри Джеймса «Портрет дамы », что «никогда не следует сожалеть о великодушной ошибке». В романе Изабель мешает выйти замуж за человека, не способного ни на щедрость, ни на то, чтобы видеть себя виноватым. Селин совершает аналогичную ошибку, выбирая Ивана. Хотя они оба ведут друг друга, не вполне осознавая, что пускают в ход, вина Ивана больше, потому что есть ощущение, что он никогда не готов отказаться от контроля или рисковать какой-либо уязвимостью.

На карту поставлено то, сможет ли Селин продолжать совершать грубые ошибки перед лицом такого унижения; сможет ли она так искренне продолжать свои попытки научиться жить. Триумф книги Батумана состоит в том, чтобы сделать этот период юности важным. Рассказчик время от времени высмеивает незрелость главного героя, и Селин знает, что рассказы, которые она пишет, плохи, а опыт, который у нее есть, временный, потому что она так молода. Однако вопросы, которые она задает о мире, — это вопросы, к которым нужно относиться серьезно; роман отговаривает нас от того, чтобы отвергать их как юношеские увлечения.

Мы можем позволить словам формировать наш мир и позволять книгам, которые мы читаем, направлять нас, когда мы направляем и интерпретируем нашу жизнь. И, что самое главное, мы можем совершать грубые ошибки. Эпиграф книги принадлежит Марселю Прусту, и он блестяще подобран. В В цветущей роще рассказчик замечает, что едва ли есть действие, которое мы совершаем в нашей юности, которое мы позже не хотели бы аннулировать.